«Таджикфильм»
ЮРИЙ КАПЛУНОВ, ЛЕОНИД МАХКАМОВ
БЕЛЫЙ ДРАКОН
Воскресный вечер середины лета. Районный центр Сарбанд, как обычно, постепенно затихал, готовясь к новой рабочей неделе. Только от ресторана с вывеской «Белый дракон» доносился веселый шум. Ресторан стоял в глубине парка, посреди многочисленных аттракционов, сказочных теремков и немыслимых сооружений с восточными куполами. Это была постройка необычной архитектуры — без окон и дверей, с резкими выступами и неожиданным и впадинами на стенах. Неширокая деревянная лестница вела в двери под вывеской, как бы в пасть многоглавому чудовищу. Открытый зал своими ломаными очертаниями воспроизводил формы реального ледника Аждахор (Белый Дракон), сверкающего неподалеку отсюда.
Затейливые бра по стенам горели только там, где догуливали задержавшиеся гости. За стойкой бара меланхолично протирал фужеры молодой красивый горец. Он недовольно поглядывал в сторону единственной компании, еще не покинувшей ресторан.
Их было шестеро. Три на три.
Душой компании был, очевидно, капитан-пограничник, который по своим физическим данным не выглядел бы чужаком в олимпийской команде по любому виду спорта. Сейчас капитан лихо и с достоинством демонстрировал способности «ясновидца».
— А ну-ка, угадай, о чем я думаю? — с вызовом спросила его женщина, сидевшая напротив.
— О том, чтобы не пришлось расплачиваться твоему мужу! — улыбаясь, тут же ответил Вадим.
— А я? — строго спросила его жена.
Вадим задумчиво поджал губы, сосредоточился.
— Хочешь сказать, пора домой?
— Нет… До этого ты еще должен сообщить, о чем думает Малика.
Вадим нерешительно взглянул на Сангина.
— Не надо! Я сама скажу! — выпалила весело Малика и чуть замялась, устремив взгляд на того же Сангина.
— Папа, папа! — раздались вдруг ребячьи голоса. — Нам пора! Автобус уходит!..
К столику подбежали двое мальчиков.
Малика поспешно отодвинулась от Сангина.
— Как отдохнули? — спросил Сангин, прижимая к себе ребят.
Оба подняли вверх большие пальцы, давая понять, что всем довольны.
— Слушайтесь бабушку, — Сангин потрепал их за волосы.
— Ты обещал нам устроить разговор с мамой, — упрекнул отца старший.
— Не получилось, ледник на связь не вышел. Буран у них, наверно. Следующий раз приедете, поговорите… Бабушке от меня привет…
Дети переглянулись, помялись. Старший вздохнул и взял инициативу на себя. Не поднимая глаз от пола, тихо проговорил:
— Она просила узнать, почему от тебя нет до сих пор алиментов.
— До сих пор? — возмутился Сангин. — Я выясню в бухгалтерии.
…Чуть позже, подсаживая детей в автобус, Сангин повторил:
— Успокойте бабушку, деньги вот-вот доставят. А с мамой в следующий приезд поговорите. Обязательно! Связь установим… Ладно, орлы, пока!
Когда Сангин вернулся к столу, буфетчик уже дремал за стойкой, поддерживая голову обеими руками. А вся компания, сдвинувшись, наблюдала за манипуляциями Вадима Соколова.
Загадочно улыбаясь, он поставил на самый край стола спичечную коробку. Затем медленно, подчеркивая каждое свое движение, встал в позу каратэ и, по-кошачьи собравшись, резко выбросил правую руку вперед. Кулак застыл сантиметрах в десяти от коробка, но тот повалился.
— А ну, еще… Еще! — раздались голоса.
Короткий взмах, и коробок снова повалился.
— Дан я попробую! — отодвинула Вадима одна из женщин.
Ее попытки были безуспешными.
— Может быть, ты? — вполголоса спросила Сангина Малика.
Тот молча отказался.
— Давай, давай, Сангин, попробуй! — поддержал второй пограничник, старший лейтенант. — Не удивлюсь, если в один прекрасный день ты окажешься факиром!..
— А что? — улыбнулась Малика. — Это Аждахор! Дракон! Дремлет, но только до поры, до времени.
— А у тебя, Малика, хватит жару пробудить этот ледник? — с иронией спросила жена капитана.
Вмиг наступило неловкое молчание. Кто тут же прервал Вадим:
— Показываю!
Он сдвинул два пустых фужера. Потверже стал на ноги, затем, чуть присев, с двух сторон стал медленно приближать ладони к фужерам. В наступившей тишине вдруг раздался тонкий хрустальный звон.
Женщины восхищенно зааплодировали.
По Вадим почему-то недоуменно, растерянно опустил руки, настороженно взглянул на Сангина. Тот озабоченно пожал плечами и посмотрел на свои часы.
— Браво, браво! Еще! — просили женщины.
И хотя Вадим просто стоял, опустив руки, фужеры снова зазвенели — еще звонче. К звону фужеров прибавилось позвякивание ножей и вилок в тарелках. Растерянные женщины смолкли.
— Землетрясение? — испуганно прошептала одна из них и ухватилась за спинку стула.
Стены ресторана дрогнули от сильного толчка. Фужеры упали, скатились по столу на пол и разбились. Где-то вдалеке нарастал странный, пугающий гул.
Перепуганный буфетчик включил повсюду свет.
Первая пришла в себя Малика:
— Это не землетрясение.
Сангин кивнул.
— Да, это ледник… Дракон. Там что-то случилось… Наверно, поэтому они и на связь не вышли.
— Может, это просто обвал в горах? — попыталась успокоить его Малика.
— Нет, не обвал. Боюсь, что я имею к этому прямое отношение… — Сангин снова посмотрел на часы.
— Думаешь, это твой эксперимент?
Сангин ничего не сказал. Он думал о чем-то своем и, может быть, не слышал вопроса или скорее предпочел не отвечать на него.
— Кто будет рассчитываться? — подошел к ним буфетчик, и этот простой вопрос вывел компанию из оцепенения.
Сангин торопливо подходил к домику, где размещался филиал научного центра «Природа». Нетерпеливо постучал в темное окно. Никто не откликнулся.
— Катя! Катя! — позвал Сангин.
— Кто? — спросил наконец заспанный женский голос.
— Открой! Это я…
— Уже поздно, Сангин Исмаилович.
— Ты что, не одна?
За окном не ответили.
Потом раздался сухой щелчок отпираемого замка… Взлохмаченная со сна девушка, старательно запахивая халатик, твердила:
— Не могу! Вы же знаете! Не имею права!
— А я не могу ждать до утра.
— А я не могу раньше шести выйти на связь!
— Там беда! Понимаешь, беда! — выкрикнул Сангин.
— Ой, я ведь и забыла… Там ваша жена… Сейчас! Ключ!..
Сангин подошел к двери, ведущей в радиорубку и устало прислонился к косяку.
…Из динамика звучал сердитый мужской голос:
— Давай без паники! Какая катастрофа? Мало ли что может быть в горах! Если бы и случилось, радио есть…
— В том-то и дело — у них вышла из строя рация! — стоял на своем Сангин.
Катя старательно держала волну на шкале рации.
Наступила пауза.
— Ну, а что же там могло случиться, по-твоему? — уже не так сердито спросили из динамика.
— Понимаешь, колебания были, как при семибальном землетрясении. Но сейсмологи утверждают, что это не по их части. Остается одно… Тронулся Аждахор!
Необычно многолюдно было на следующее утро в аэропорту райцентра Сарбанд.
Возле двух стоящих рядом вертолетов маячило несколько фигур. Это были Сангин, капитан Соколов, одетая в летную форму гражданской авиации Малика. Они молча ежились от утренней прохлады и поглядывали то на взлетную полосу, то на толпу пассажиров.
Показалась легковая автомашина, и вскоре перед ними предстал сухощавый, темный от загара секретарь райкома партии.
— Здравствуйте, товарищи! — выходя из машины, сказал он. — Только что разговаривал с Душанбе, там очень обеспокоены… Если до одиннадцати над ледником не распогодится и вам не дадут вылета, то в лагерь экспедиции попросим добраться ваших людей, товарищ Соколов. Одновременно через перевал Шохдора пойдут альпинисты из Душанбе.
Малика взглянула на Сангина. Лицо у него было угрюмое, отрешенное…
По часам летний день был еще в самом разгаре, но ни один солнечный луч не пробивался над бескрайним горным плато. Сильные порывы ветра носили в дикой пляске плотную стену снежных хлопьев. Из густой пелены то появлялись, то вновь исчезали фигуры людей — экспедиция гляцеологов. Шли они тяжело и, видно, уже не первый час. Временами останавливались, чтобы переждать сбивающий с ног встречный шквал. Среди них была одна женщина.
— Ну и прогулочку ты, Олим, нам устроил! — крикнула Ширин шагавшему впереди мужчине.
Олим замедлил шаг и, когда женщина по-ровнялась с ним, устало улыбнулся:
— Зато мы на пятнадцать километров ближе к теплой ванне, чем те, которые остались. Им придется повременить с этим делом.
— Как вернемся, я сварю твой любимый белый плов, — пообещала она.
— Тогда мне придется достать рюмки.
Внезапно перед ними возникла заснеженная мужская фигура. Бородатое лицо, за спиной рюкзак.
— Я дальше не пойду, — глухо, с вызовом сказал бородач.
— Снимай рюкзак, помогу! — жестко сказал Олим и шагнул к бородачу.
Тот отвел его руку и, недобро сверкнув глазами, сказал:
— Я пойду назад.
— Саид, тут уже недалеко, — умоляюще проговорила Ширин.
Саид потоптался на месте и с издевкой спросил:
— От чего бежите? От совести?
Олим чуть смутился, но сразу взял себя в руки.
— Мы хотим скорее разобраться, — как можно мягче сказал он, — точно выяснить, почему все так случилось.
— Ты еще сомневаешься?
— Не сомневаются только нахалы и невежды! — пожал плечами Олим.
— Если бы Сангин был эти дни на станции, ничего бы не случилось… Ты испоганил его эксперимент! — воскликнул Саид.
— Могу только повторить: всё знают только нахалы и невежды!
— Олим!.. Саид!.. — пыталась примирить их Ширин.
— Оставь его, Ширин, — махнул рукой Олим. — Пусть идет. — И добавил — Тогда он тоже опоздает на наш белый плов.
Саид выдержал потяжелевший взгляд Олима и, повернувшись, двинулся в обратную сторону. Сквозь снежное марево Ширин, Олим и остальные их спутники видели, как в сумерках постепенно растаяла его фигура.
— Останови его! — крикнула Ширин.
Однако Олим решительно поправил на себе рюкзак и пошел по прежнему маршруту. Остальные, чуть помедлив, двинулись следом.
А в аэропорту райцентра Сарбанд все еще ждали летной погоды. В крохотном зале ожидания было тихо, хотя народу набилось битком. Здесь были все те, кто еще утром надеялся на вылет вертолетов на ледники Аждахор. Не было только капитана Соколова. Сюда едва доносился шум ветра, сгибавшего за окном могучие тополя.
Уставшие от ожидания люди уже свыклись с обстановкой и готовы были ждать, сколько потребуется. Только Сангин напряженно ходил из конца в конец зала, проталкиваясь сквозь толпу и нетерпеливо поглядывая в окно. За ним молча наблюдала Малика.
Базовый лагерь гляциологов, который недавно был покинут группой Олима, представлял собой сейчас жалкое зрелище. Площадку со всех сторон обступала разбушевавшаяся водная стихия. Мутная от глины вода уже давно поглотила все постройки, о них напоминали только деревянные обломки финских домиков, вывороченные телеграфные столбы и разная домашняя утварь. Лишь зеленые кроны трех чинар да макушка радиомачты без ущерба пережили удар стихии.
На крохотной площадке у основания отвесной скалы приютились пятеро гляциологов, отрезанные от остального мира. Среди них был и успевший вернуться в лагерь Саид.
Время от времени отогревая дыханием пальцы, он сосредоточенно копался в портативной рации. Сидевший рядом подросток, с виду подрабатывающий на каникулах старшеклассник или студент техникума, скептически поглядывал на старания Саида исправить рацию. Саид, казалось, не замечал мрачного взгляда Бако.
— Зря стараешься, шеф. — Бако ухмыльнулся и чуть свысока, как бывалый путешественник, продолжил: — Представляешь, шеф, когда-нибудь этот козырек назовут твоим именем. А эта бухта будет носить мое имя. А вам троим достанется вот эта гора. Других достопримечательностей здесь нет.
— Подержи! — приказал Саид парню.
Бако нехотя подчинился, и они оба склонились над рацией.
Ветер не утихал.
Бако оглянулся на троих, сидевших к ним спиной, и вполголоса сказал:
— Я знаю, почему ты вернулся. Нас пожалел…
Саид спокойно посмотрел на него и ровно, спокойно проговорил:
— Вы же струсили идти через хребет.
Бако не успел ответить.
— Вертолет! — раздался чей-то голос.
— Вертолет! Вертолет! — Все вскочили.
В мутном небе виднелась черная точка. Двигателя не было слышно, ветер заглушал все звуки.
…С борта вертолета были видны крохотные фигурки людей, махавших кто чем.
Командиром экипажа была Малика. За ее
спиной, не отрываясь, вглядывался в медленно приближавшуюся группу людей Сангин.
— Среди них женщин нет, — не поворачиваясь, сказала Малика и включила микрофон: — Центральный! Центральный! Докладываю обстановку. От ледника Аждахор оторвался примерно двухкилометровый язык и перегородил речку Яхсу. Образовалось водохранилище по ущелью километра на четыре. Базовый лагерь остался под водой. На небольшом уступе скалы вижу пятерых мужчин. Ветер сильный. Попробую снять… Захожу на посадку.
…Сгрудившись в центре площадки, гляциологи, чуть не прыгая от радости, следили за приближавшимся вертолетом.
— Отойдем к стене! — распорядился Саид. Все рады были выполнить любую команду и прижались к отвесной скале. Порывы ветра слизывали с площадки небольшие камешки.
Зашедший было на посадку вертолет неожиданно взмыл вверх. Первая попытка не удалась. Гляциологи уже не улыбались, а с тревогой и надеждой следили за тем, как вертолет заходит на второй круг.
На этот раз машина приблизилась значительно ближе, однако пилот был вынужден поднять ее над скалой.
— Ничего не выйдет, — сказал Бако, придвинувшись к Санду.
Вертолет был почти у самой цели, и люди на площадке подались вперед, словно готовясь помочь экипажу. Но подхваченный шквалом ветра, он отошел в сторону, а потом взмыл вверх и стал удаляться. Стало ясно, что он улетает совсем.
Люди на площадке старались не смотреть друг на друга. Их лица, казалось, еще более осунулись и потемнели. Саид поднял взгляд на Бако и увидел детские глаза, полные слез. Парнишка, не стесняясь, всхлипнул и уронил голову на грудь Саида.
— Эх, были бы на той стороне — сел бы! — огорченно сказал Саид. — Да как туда переберешься?
Близился вечер. Восьмерка гляциологов во главе с Олимом продолжала путь. Пурга не утихала.
Восьмерка держалась плотной цепочкой. Неожиданно шедший последним Уктам ускорил шаг и стал обгонять спутников. Он приблизился к Олиму и тихо, вполголоса, спросил:
— Ты действительно считаешь, что подвижка произошла из-за эксперимента? Этого никто никогда доказать не сможет! Зачем нам самим головы в петли совать? Ведь наука до сих пор не знает, почему ледники начинают двигаться…
Олим пристально посмотрел на Уктама, глухо сказал:
— Я успел снять перфоленту. Теперь она у меня не только в кармане, но и вот здесь… — Он коснулся рукой головы и упавшим голосом добавил — Мы виноваты…
— Да-а, влипли!
Некоторое время они шагали молча, потом Уктам, будто спохватившись, спросил:
— Ты уверен, что мы не сбились с курса?
— Километра через три последний перевал, начнется спуск в долину… Шесть-семь часов ходу. Подбодри ребят.
Уктам оглянулся и увидел, что последней, поотстав, идет Ширин.
— Попридержи… Ширин выбилась из сил…
— Нельзя. Еще хуже будет, — ответил Олим, но все-таки сбавил шаг.
Уктам остановился, поджидая Ширин. Она благодарно улыбнулась ему.
К ночи в райцентре Сарбанд собралась срочно созданная чрезвычайная комиссия. Заседала она в небольшой комнатушке при радиостанции, за простым обеденным столом радистки. Ближе всех к столу расположились четверо: председатель комиссии, седоглавый мужчина со значком депутата Верховного Совета СССР, молодой генерал, секретарь райкома партии, начальник гидрометеорологической службы республики.
— Направление движения остальных восьми сотрудников экспедиции установить не удалось… — заканчивая доклад, сообщил Сангин. — Очень плохая видимость.
— На завтра обещают такую же погоду, — добавила Малика. — И все-таки мы рискнем вылететь двумя экипажами…
— Товарищ Максимов, доложите обстановку в зоне накопления воды, — повернулся председатель комиссии к своему соседу.
— Насколько нам удалось выяснить, накопление идет очень интенсивно. Сами понимаете — начался пик паводков. Но… — Максимов сделал многозначительную паузу. — Это нам на руку! Чем скорее уровень воды достигнет пятидесяти метров, тем раньше начнется естественная фильтрация под плотиной. Уровень воды стабилизируется, и угроза дальнейшего накопления будет снята.
— Когда это по-вашему, Петр Александрович, произойдет?
— Суток через трос… В крайнем случае, четверо, — последовал уверенный ответ.
— Товарищ Касымов, — председатель комиссии снова повернулся к Сангину, — я не совсем понял причину преждевременной подвижки Белого Дракона. Ведь по вашим прогнозам, это должно было произойти через одиннадцать лет.
Сангин встал, помолчав, ответил:
— Наукой зафиксировано немало случаев преждевременных подвижек. Все вероятные причины пока точно не известны…
— А не могли ли повлиять на состояние ледника ваши эксперименты?
— Не думаю. У нас разработан четкий режим работ, люди там опытные. — Он опустился на место.
— Мне кажется, — сказал председатель комиссии, — в обстановке мы разобрались не полностью. Многое еще неясно. Ни сама причина поведения ледника, ни судьба людей… Завтра вам, — он посмотрел в сторону Малики, — будут приданы еще два экипажа. Необходимо осмотреть и северные склоны хребта. Будьте осторожны… А пограничники помогут вам с земли. Поможете, товарищ генерал? — Генерал утвердительно кивнул головой. Председатель комиссии прошелся по комнатке. — Людям на «козырьке» нужно, забросить продовольствие. Как только утихнет ветер, высадим воздушный десант и снимем людей. Каждые тридцать минут прошу докладывать мне об уровне воды… Товарищ Почаев, — обратился он к секретарю райкома партии, — сколько селений может оказаться в зоне затопления через трое суток?
— Калайдашт и Сурхак… Дворов сто пятьдесят.
— Утром приступайте к эвакуации людей. А вы, Петр Александрович, дайте мне к одиннадцати утра прогнозы и расчеты… на случай непредвиденных обстоятельств.
— Что вы имеете в виду? — растерянно спросил Максимов.
— По-моему, вы меня правильно поняли, Петр Александрович.
Утро следующего дня на хребте Каразор выдалось таким же ненастным. Сквозь темную предутреннюю мглу едва прорезались неровные зубцы хребта. Пурга по-прежнему буйствовала, то обступая все плотной снежной пеленой, то вдруг рассеиваясь до прозрачности и открывая взгляду соседние склоны.
Запорошило и вход в снежный грот, и людей, тесно прижавшихся друг к другу.
Уктам стряхнул снег с бровей, открыл глаза и, повернув голову, оглядел своих спящих спутников — Олнма не было. Уктам насторожился, прислушался, но ничего, кроме свиста ветра, не услышал. Он резко поднялся, одним прыжком выскочил из грота, испуганно огляделся вокруг. По склону двигалась темная фигура, и он кинулся вслед, по колено проваливаясь в снег, падая и задыхаясь, пока не оказался рядом с Олимом. Тот за воем ветра не услышал его шагов.
— Ты куда? — хватая его за руку, крикнул Уктам. — Предатель!
— Отстань, дурак! — отбросил его руку Олим. И зашагал наверх.
— Трус, дерьмо! — кричал Уктам в спину Олиму.
Тот не обращал на оскорбления никакого внимания и шел дальше.
— Все равно тебе не уйти от ответа! — Уктам едва поспевал за Олимом. — Отвечать будешь ты один, а мы все докажем свою невиновность!
Они поднялись на гребень, остановились. Уктам следил, как Олим настойчиво выискивал что-то в утренних сумерках жадным взглядом. Со всех сторон их окружали лишь заснеженные горы и темная пустота неба.
Почти одновременно увидели карабкующуюся по склону Ширин. Уктам, не оглядываясь, тут же стал спускаться вниз. Возле грота в ожидании стояли остальные гляциологи.
Ширин гневно смотрела в глаза Олима.
— Выспалась? — открыто улыбнулся он. — Что приснилось?
— Любимый белый плов и горячая ванна. Ну что, Сусанин, мы действительно заблудились? Это все потому, что ты считаешь себя умнее других! — Она задохнулась от злости и выпалила самое обидное: — Они тебе больше не верят. Пусть дальше ведет Уктам.
Олим с интересом посмотрел на Ширин и пожал плечами, ничего не ответив.
Не дойдя нескольких шагов до грота, Ширин и Олим остановились. Группа, в центре которой теперь стоял Уктам, выжидающе смотрела на них.
— Да, мы сбились… Пурга… — не очень уверенно начал Олим. — Теперь у нас есть ориентир — солнце. Скоро выйдем на курс.
Из грота вышел раздетый по пояс Ибрагим и, ни на кого не обращая внимания, принялся, как ни в чем не бывало, делать зарядку, обтираться снегом… Толстый Ибрагим довольно ловко прыгал и нагибался. На него смотрели с откровенным интересом, кто-то даже хихикнул. Но нервная разрядка была недолгой.
— Надо двигаться, — сказал Олим. — Ветер стихает, нас смогут найти с воздуха.
— Какого ж черта мы пошли? Сидели бы на месте, в базовом лагере, — скорее бы нашли. Саид с ребятами, наверно, уже ящик водки в «Аждахоре» выпили! — крикнул Юсуф.
— Новый эксперимент затеял, Олим? Хочешь из нас особую породу снежного человека вывести? — поддержал его Игорь.
— Зачем терять время на разговоры? Нужно действовать, — не обращая внимания на выпады, спокойно сказал Олим.
Вперед вышел молчавший до сих пор пожилой гляциолог Халик Обидович, поправил очки и, слегка заикаясь, заявил:
— М-мы уже слышали, что т-терять время н-н-н-ельзя. И в-вот результат! П-поторопи-лись — там ледник тронулся, п-поторопились — тут выбраться не можем! Время все экономим…
— Мы же все были «за»! — напустилась на него Ширин. — А теперь Олим виноват!
— Я был против, — сказал Халик Обидович. — В н-науке н-нельзя быть авантюристом.
— Без риска ист науки! — продолжала горячиться Ширин.
— Я говорю о к-к-конкретном случае…
— Друзья! — в голосе Олима была надежда на примирение. — Я признаю, мы заблудились. Я виноват… А что касается Белого Дракона, у нас еще будет время разобраться.
К группе подошел уже одетый Ибрагим и совсем по-домашнему проговорил:
— Доброе утро! Пора трогаться. Уктам, бери рюкзак и вперед, а мы за тобой…
Все будто только и ждали этой команды. Быстро развернулись, подхватили рюкзаки и двинулись вслед за Уктамом.
Ширин и Олим смотрели вслед уходящей группе. Когда она поднялась на гребень, Ширин тронула Олима за рукав, и они оба двинулись следом за остальными.
Утро следующего дня на хребте Каразор было ясным и чистым. Ненастья словно и не было. Солнце четко выписывало каждую складку на горных склонах, искрилось на снегу.
Почти прижавшись к мрачной каменной стене, обдавая паром дыхания холодный гранит, по едва заметному карнизу над ошеломляющей пропастью осторожно, продвигались вперед пограничники. Опасен путь то камень выскользнет вдруг из-под ноги, то судорожно схватится за выступ рука, то вдруг замрет солдат, то скосит глаз в бездонное ущелье. Отдышится, и снова ищет нога опору…
Первым миновал опасный участок капитан Вадим Соколов. Ои молча подхватывал на руки спрыгивающих на площадку солдат и вздохнул облегченно, когда рядом с ним оказался последний.
— Пять минут отдыха, — распорядился капитан. — Потом делимся на две группы. Командиром второй назначаю старшего сержанта Карпова. Выходим в квадрат 47-Д. Соединение — у входа в ущелье Ракш. Гляциологи не могут миновать этого места. В случае обнаружения группы — обычный сигнал.
Отвернувшись от яркого солнца, гляциологи завтракали. Ели понемногу, стараясь растянуть припасы. Воды не было, поэтому зачерпывали пригоршнями снег.
На лицах людей уже не было ни зла, ни ожесточенности. Хорошая погода вновь пробудила надежду, сгладила обиды и разногласия.
— Я с места больше не сдвинусь, — сказал Халик Обидович.
— Я тоже! — кивнул, раздеваясь, Ибрагим. — Нас ищут. Если будем на видном месте, найдут… — И он блаженно подставил солнцу лицо и обнаженную грудь.
Ширин ласково улыбнулась Олиму и незаметно пододвинулась к нему.
Еда и солнце умиротворили оппонентов Олнма.
— Слушай, — сказал Юсуф Халику Обидовичу, — чего ты к Олиму привязался? Он предложил усилить режим, и мы все поддержали. Ну и злился бы на всех. И на себя тоже.
Халик Обидович великодушно смолчал.
Уктам, взглянув на небо, раздумчиво проговорил:
— Если часа два такая погода продержится, мы спасены, нас найдут. Нет — нам всем хана. Еды почти совсем не осталось… Да, Олим, я все хотел спросить… Зачем тебя в воскресенье вызвал к рации Сангин? В понедельник он сам должен был вернуться на станцию…
— Чтобы тебе передать горячий привет. Прости, пожалуйста, я забыл это сделать, — усмехнулся Олим.
Ширин осторожно дотронулась до рукава Олима:
— Пойдем погуляем?
Они побрели в сторону громадного валуна.
— На жизнь появилась надежда, и продолжается любовь! — продекламировал им вслед Ибрагим.
Едва зашли за валун, Ширин тут же прильнула к Олиму. Он обнял ее.
— Ах ты Сусанин мой! Ты мог погубить не восемь, а девять человек, — прошептала она и тихо засмеялась.
Поначалу Олим не понял ее, но тут же ошалело и радостно затряс ее за плечи и счастливо засмеялся.
— Правда? А почему ты раньше не сказала?
— Боялась, отправишь в Сарбанд.
Послышались первые посвисты ветра. Олим и Ширин долго стояли обнявшись, а ветер все крепчал, и вокруг них уже метались поднятые в воздух снежинки.
Сквозь ветер донесся решительный голос Уктама:
— Олим, Ширин! Мы трогаемся!
…Группа снова уходила в снежную пелену. Порывы ветра временами сбивали с ног то одного, то другого. Приходилось идти след в след. Первым шел Уктам, замыкал группу Олим…
Примерно в то же время ущелье, где когда-то размещался базовый лагерь гляциологов, снова затянуло свинцовыми тучами.
Бако возмущенно таращил глаза на только что сброшенные с вертолета мешки с продовольствием. В них были консервы, хлеб, из-под разорванного картона выглядывали колбаса, пачки с печеньем, бинты, медикаменты.
— Ребята, они думают, что мы здесь целый месяц пробудем!
— А ведь и правда, здесь запасов на целый месяц! — сказал коренастый Мансур и лукаво подтолкнул Бако к мешкам: — Поищи-ка на дне, может, нам и горячительного прислали.
И действительно, Бако вынул из мешка две армейские фляжки.
— Дай сюда! — Саид забрал фляжки у Бако. — Вынимайте все из мешков, ребята!
— Ой, смотрите… — вдруг растерянно воскликнул Бако.
Все торопливо обернулись — ни развесистых чинар, ни радиомачты не было видно. Вода поднялась и скрыла их.
Гляциологи придвинулись к краю карниза и долго смотрели, как набегающие волны упрямо и дико лижут каменный уступ…
Неподалеку от здания райцентровского аэропорта стояли вертолетчики. Сангин, обсуждали последние новости.
— Вхожу в струю и почти на бреющем выхожу на площадку, — рассказывал один из командиров экипажа. — Какая площадка — одно название! По размеру — носовой платок. Снизился, сколько мог, кричу: «Коля, давай!». Бросок, и два очка!.. Подниматься надо, а струя несет. Ну и погодка там!
— Не так громко, — оглянулся второй вертолетчик. — Вылеты запретят, если узнают, что там делается…
К ним подошла Малика.
— Коля, летим вместе. Вы пойдете через Хорангоп, а мы с Володей сразу в сорок девятый квадрат. Группе Олима Бурханова не миновать Синего ущелья. Будьте там предельно внимательны.
— Да, ребята, вы поосторожнее, — сказал один из вертолетчиков. — Тринадцатый вылет все-таки…
— Ладно тебе. — Малика передала какие-то бумаги Николаю и, взяв Сангина под руку, отвела в сторону:
— Сегодня ты не полетишь…
— Почему?
— Ты мне мешаешь в полете. Твое присутствие…
— Я не буду к тебе приближаться. Я буду молчать, — перебил ее Сангин.
— Нет! — упрямо сказала Малика. — Пойми, Сангин, ты мне так же дорог, как тебе Ширин… Я должна ее найти. Должна! А ты мне мешаешь…
Сангин улыбнулся, попытался ее обнять, но она сухо повторила:
— Ты останешься! — И она снова направилась к группе вертолетчиков. Обернулась, тихо добавила: — Жди!
В домике радистки снова собралась чрезвычайная комиссия.
— К пятнадцати часам в районе ледника Аждахор сложилась следующая обстановка, — говорил председатель комиссии. — Уровень воды поднялся еще на пять метров, ожидавшейся фильтрации до сих пор не произошло. Уже сейчас объем водохранилища составляет около полумиллиарда кубометров… Это уже угроза близлежащим районам и долинам с населением почти в двести тысяч… Если в ближайшие три-четыре дня хотя бы в одном из четырех предполагаемых мест не произойдет фильтрация и не образуется естественный водоотвод, угроза катастрофы повиснет над районом, еще большим по площади. Ледяная перемычка может не выдержать напора воды и рухнуть. На целые сотни километров вода выйдет из берегов реки. Все вы понимаете, какая опасность над многими городами и кишлаками… — Председатель комиссии очертил указкой на карте район возможного бедствия. — Это один вопрос, к его решению нужно готовиться. Вторая задача, но первостепенная по времени, — спасти гляциологов. Теперь уже ясно, что они разделились на две группы. Вторую так и не удалось обнаружить?
Человек в форме гражданской авиации встал и доложил:
— Тридцать минут назад два экипажа вновь вылетели на розыск…
Председатель комиссии перевел взгляд на полковника пограничных войск.
— Десять наших альпинистов во главе с капитаном Соколовым, — сообщил тот, — разделившись на две группы, двинутся к Синему ущелью. Это наиболее вероятный район движения группы Бурханова…
— Иван Дмитриевич! — повернулся председатель к генералу.
— Мы запросили в округе взвод десантников. Если позволит погода, десант попытается снять людей с воды. Там почти все затоплено, только небольшой «козырек»…
— Людей с «козырька» надо снять как можно быстрее, — как бы размышляя вслух, проговорил председатель. — Надеюсь, они помогут нам прояснить истинные причины преждевременной подвижки ледника… — Он в упор посмотрел на Сангина Касымова.
Изнуренные длительными переходами гляциологи, едва передвигая ноги, преодолевали сопротивление встречного ветра. Снежная пороша била по щекам, застилала глаза, затрудняла дыхание. Шли, как и прежде, гуськом впереди, задыхаясь, брел Уктам, замыкал колонну по-прежнему Олим Бурханов с двумя рюкзаками за спиной. Ширин шла налегке.
Роль лидера давалась Уктаму с трудом. Он шел, увязая в снегу, жадно вдыхая морозный снежный воздух широко открытым ртом, как рыба, выброшенная на берег. Несколько раз он оглядывался в надежде, что кто-нибудь попросит привала.
Впереди ущелье раздваивалось. Влево круто в гору уходил узкий каньон, справа виднелась широкая впадина.
Уктам обрадовался возможности остановиться. Сбросил рюкзак и обессиленно плюхнулся на него.
Остальные тоже сбросили рюкзаки. Стоять остался только Олим, он заслонил Ширин от ветра.
— Налево пойдешь — смерть найдешь, направо пойдешь — сам умрешь, — мрачно пошутил Юсуф.
— В-выбирать нам не из ч-чего! — рассудительно сказал Халик Обидович. — Не лучше ли приберечь силы и ждать п-помощи здесь? Если распогодится, то нас и здесь найдут. А умирать все равно где…
Олим оставил Ширин и двинулся вперед. Подошел к одному склону, замерил ногой глубину снега. То же самое проделал с другой стороны. Вернулся он с каким-то готовым решением, но высказать его медлил.
Все, даже Уктам, ждали, что он скажет.
— Я бы пошел налево, — как бы прощупывая отношение спутников к себе, начал. Олим. — Глубина и плотность снега показывают, что здесь преобладают северные ветры. Значит, этот подъем должен привести к верховьям реки Лурхоб. А вдоль нее мы легко спустимся в долину.
Предложение Бурханова почему-то раздражающе подействовало на остальных. Впрочем, людей можно было понять. До того, как Олим высказался, они надеялись, что он предложит простой и легкий путь спасения, какой-то чудесный фокус, который в мгновенье ока прекратит и этот ветер, и этот слепящий снег, и голод, и жажду. А он предлагал совсем другое — крутой, трудный подъем, снова надо лезть, карабкаться, утопая в снегу…
— И ты г-гарантируешь успех? — не без ехидства спросил Халик Обидович.
— Я думаю, да.
— Так же, как в эксперименте?
Олим вспыхнул, но смолчал.
— Скажи, пожалуйста, — вмешался Уктам, — Касымов, когда связывался с тобой по рации в воскресенье, сам принял решение усилить режим эксперимента? Вы об этом говорили?
— Нет, не об этом, я уже говорил…
Уктам долгим недоверчивым взглядом посмотрел на Олима.
— Ладно, — сказал он, — пусть будет так… Я уверен, что по этому склону, — он указал вправо, — мы быстрей выберемся в долину. Все мы устали, провизия на исходе, у нас нет времени экспериментировать. Я не навязываю своего мнения, пусть решит большинство. Кто за то, чтобы принять предложение Бурханова?
Все молчали.
Ширин приблизилась к Олиму и жарко зашептала:
— Карабкаться на эту высоту — безумие! Мне, в моем положении…
Он посмотрел на нее долгим взглядом и сник.
— Значит, никто? — Уктам повернулся к Олиму: — А ты?
— Я? Как все… — тихо сказал тот.
— Тогда подъем!
Уктам вскинул за плечи рюкзак и, не оглядываясь, зашагал вниз. За ним гуськом потянулись остальные.
Уровень воды поднялся так, что почти полностью скрылась крохотная площадка, на которой гляциологи провели несколько беспокойных дней. Сами они, закрепив на скалах мешки с продовольствием и рюкзаками, сидели вразброс на выступах крутой отвесной стены. Утро было ясное, но ветреное.
Бако примостился рядом с Саидом.
— Прогадали мы с тобой, Бако, — сказал Саид. — Не понадобятся наши имена пи карнизу, ни бухте. А нм повезло — Безымянную не зальёт.
— Слушай, шеф, тебе не кажется, что нас уже пора спасать? Мне надоело это, — всерьез сказал Бако.
— Мне тоже. Смирись! Нас спасут, как в кино, в последний момент.
Ветер гнал волны к каменной стене одну за другой. Вода плескалась почти у самых ног Саида и Бако. Они, помогая друг другу, забрались чуть повыше.
Саид устроился поудобнее, прикрыл глаза, буркнул:
— Бако, ты дневалишь. — И он задремал.
Бако тоскливо смотрел на волны, уходившие, казалось, к самому горизонту.
В кабине вертолета сидело пятеро солдат-десантников и офицер. Машину сильно подбрасывало на воздушных «кочках», кидало из стороны в сторону.
Командир корабля дал знак приготовиться, и офицер, стараясь перекричать шум двигателя, стал уточнять детали операции:
— Спуститься ниже тысячи метров мешает сильный воздушный поток с юго-запада. Учтите направление ветра! Близко к берегу не приводняться, там могут оказаться отмели… Транспортировать людей строго на север, в безветренную зону. Будем поднимать на борт с воды… Приготовиться!
Вертолет продолжал опускаться все ниже и ниже к воде.
Машину сильно тряхнуло.
— Попробуем зайти еще раз! — крикнул командир экипажа.
Наконец вертолет завис, подрагивая и покачиваясь на ветру.
Офицер рывком открыл дверь, и десантники один за другим вывалились за борт.
Офицер внимательно следил за тем, как раскрылись парашюты и, относимые ветром, удалялись в сторону заснеженной горы.
Трое из пятерых приводнились невдалеке от скалы и без особого труда выбрались на отмель. Двоих же ветром снесло далеко в сторону, и они опустились метрах в трехстах от берега. К берегу пришлось плыть, и гляциологам было видно, что одному из них дается это с большим трудом.
Вертолет опустился еще ниже и кружил над плывущими.
— Ты куда? — растерянно крикнул Бако, заметив, что Саид стал спускаться со скалы.
Саид не ответил, тяжело плюхнулся в обжигающий холод воды и поплыл навстречу десантникам.
Вдвоем одного тянуть к берегу было легче…
Продрогшие до костей, все трое бежали по отмели к махавшим им с берега десантникам и гляциологам. Наконец добежали. Молодые десантники стучали зубами от холода.
Саид выхватил из мешка фляжку, бросил им:
— По пять глотков!.. Быстро!..
Скрюченными от холода пальцами открывая фляжку, солдат сказал:
— Не положено на службе!
Но поймав суровый взгляд Саида, все-таки приложился к фляжке.
…В пять надувных лодок, уже опущенных на воду, снесли всё, что сохранилось из провизии и вещей, и торопливо двинулись туда, где низко над водой завис вертолет.
По веревочной лестнице, спущенной с вертолета прямо в лодки, поднялись на борт.
За последним люк захлопнулся.
Прильнув к иллюминаторам, гляциологи и десантники смотрели, как удаляются сиротливо опустевшие серые надувные лодки, как исчезает в мареве приютившая их угловатая скала…
У развилки в ущелье, где накануне останавливались гляциологи, расположилась первая группа пограничников во главе с капитаном Вадимом Соколовым. Ветер охапками бросал в лицо снег, рвал одежду.
Капитан еще раз взглянул на планшет:
— Они сбились с пути: Здесь следовало свернуть влево, но следы ведут только вниз. А там… Километров через пятнадцать их остановит непроходимая пропасть. Если дойдут…
— А давно они тут прошли, товарищ капитан?
— Примерно сутки назад… Выступаем через двадцать минут. Группу старшего сержанта Карпова ждать не будем, оставим им записку… А теперь расслабиться, закрыть глаза! Пятнадцать минут сна.
В ресторане «Аждахор» было людно, несмотря на будни. Мелькали кители военных, цветные куртки альпинистов из спасательных команд.
За столом сидели Сангин, похудевшие, обветренные Саид и Бако. Парень все вертелся, высматривал кого-то за соседним столиком.
— Шеф, цель — на горизонте, иду на сближение! — вдруг выпалил он и поднялся.
Скоро он уже танцевал с какой-то юной особой.
— Не слишком ли много ты Олиму доверил? — не глядя на Сангина, спросил Саид. — Жену, эксперимент…
— Ты Ширин не трогай, это не твое дело! А в остальном — не тебе меня упрекать. Ты тоже всех торопил: быстрей, быстрей, нам нужно регулируемое таяние ледника, это миллионы, миллиарды рублей! И в общем, это верно — хозяйство нуждается в воде…
— Серьезным идеям нужны серьезные исполнители, — прервал его Саид.
— Но он же талантливый человек!
— Талантливый и серьезный — это не одно и то же. Сотни тысяч жизней под угрозой из-за мальчишеской безответственности одного человека! Конечно, может, и грех так говорить, когда неизвестно, что сейчас с ним и со всеми остальными… Зачем было людей через хребет тащить? Сидели бы на месте — дождались бы помощи…
Сангин сидел, низко опустив голову, и Саид понял, что допустил бестактность.
— Выберутся они. Вот посмотришь, выберутся. — И даже позволил себе пошутить — Там семь мужиков, как-нибудь одну женщину спасут. А Олим… Что ж, ему остается только героизмом искупить свою собственную вину.
— Это еще вопрос, кто больше виноват — Олим или я, — тихо проговорил Сангин. — В конце концов, именно я настоял на усилении режима подогрева. Он только согласился, а настоял я.
— Та-ак… — озадаченно протянул Саид.
После четырех дней пурги и свирепого воя ветра на хребет Каразор внезапно опустилась тишина. К ночи над изможденными путниками открылось ясное небо, усеянное звездами. Но и это уже не могло их радовать. Надежда на близкое спасение, надежда, которая так долго поддерживала их силы в трудном пути, теперь лопнула как мыльный пузырь. Впереди, в нескольких метрах от места ночного привала, чернела пропасть, дорога назад казалась совершенно немыслимой, невозможной. Отчаянье, охватившее гляциологов, снова грозило взрывом взаимных попреков.
Первым начал Халик Обидович. Он долго ворочался в своем спальном мешке, потом затих и через минуту раздумчиво проговорил:
— Без еды ч-человек может п-прожить до сорока дней, а без надежды на нее умирает на третий день… Уже сутки м-мы ничего не ели…
Ширин насторожилась, скосила глаза на мешок Олима. Олим, не открывая глаз, тоже ждал продолжения разговора.
— Молчит! Пригрелся у нее под боком и молчит! — прорычал Уктам. — Будто не из-за него мы здесь!..
— Сказал авантюрист Кабилов, потерявший надежду обойти в науке Олима Бурханова и самого Сангина Касымова, — раздался насмешливый голос Ибрагима.
— Заткнись, клоун! — огрызнулся Уктам.
— Старый я осел, кому п-поверил? — простонал Халик Обидович.
— Вот тут, товарищ Бурханов, этот старый неудачник прав, — снова подал голос Ибрагим. — Мои надежды, маэстро, вы тоже не оправдали.
— Я и предположить не мог, сколько надежд на меня возлагалось, — без тени иронии, совсем просто оказал Олим. — Я действительно крепко всех подвел.
— Ну, положим, к пропасти нас притащил не ты, а Уктам, — заметил Ибрагим.
Уктам, как ужаленный, наполовину высунулся из спального мешка:
— Пропасть тут ни при чем! Мы давно попали в тупик! Давно! Когда безропотно согласились с Бурхановым и усилили режим эксперимента. Он сам признался, сам! Вы слышали! Потом, конечно, он начнет вилять. Если выберемся отсюда… Он все сделает, чтобы выгородить себя, вот посмотрите. И шефа защитит. А как же! Жену у него отбил, теперь неудобно иа Касымова все валить…
Ширин прикусила губу, на глазах ее появились слезы.
Все затаили дыхание, ожидая ответной вспышки Олима. Но из его спального мешка раздался неожиданно спокойный и ровный голос:
— Я прошу каждого написать на листке бумаги следующий текст: «Я, Олим Бурханов, виновен в том, что усилил режим эксперимента, возможно, осложнивший состояние ледника… Я виновен также в том, что не проявил нужной твердости руководителя и не смог заставить членов экспедиции следовать избранным мною путем для выхода из района катастрофы». Утром я готов поставить свою подпись на всех этих листках, и у каждого из вас на любой случай будет моя расписка.
Над биваком нависло тягостное молчание.
— С-слушайте, Олим, не будьте юродивым, — ворчливо проговорил Халик Обидович.
И тут же последовал раздраженный возглас Ибрагима:
— Дадите вы мне сегодня заснуть или нет?!
И будто в ответ на его вопрос, по горам прокатился грохот, тысячекратно отраженный эхом. Грохот смолк, но хотя люди не спали, никто больше не проронил ни единого слова.
Все давно уже спали. Олим и Ширин лежали в одном спальном мешке, тесно прижавшись друг к другу.
— Скажи, Олим, — шептала она, — о чем же все-таки был разговор с Сангином?
— О чем? — усмехнулся он. — Уктам прав: Сангин предложил усилить режим, я согласился — никаких контраргументов у меня не было, никаких противопоказаний я не видел
— А теперь?
— Что — теперь? Честно говоря, я и теперь не верю, что ледник двинулся из-за нас. Конечно, ошибка в расчетах не исключена, мы не слишком хорошо знали природу ледников. Теперь, после эксперимента…
— Знаем больше?
— Безусловно! Чем бы все ни кончилось, наш труд не был бесполезным.
— Ну, хорошо, пусть так, — сказала Ширин. — Но зачем ты при всех взял на себя чужую вину? Ведь распорядился Сангин.
— Неужели не понятно, что козел отпущения им всем нужен сегодня, сейчас, иначе не снять нервной перегрузки…
Ширин нежно поцеловала его. Через секунду она уже горячо шептала ему на ухо:
— Я знаю, ты хочешь мальчика. Но у нас с тобой будет девочка. Спокойнее… Не хочу, чтобы появился еще один такой же безрассудный, хватит с меня одного тебя. Лучше дочка. Старшие братья у нее уже есть, в обиду никому не дадут. Почему ты молчишь? Не согласен? — Она снова поцеловала Олима. — Конечно, согласен!.. Переедешь к нам, мама о тебе уже знает… Только бы выбраться отсюда!
Олим горячо обнял ее, прижал к себе, поцеловал.
— Завтра нас найдут!.. Эх, если бы эта пропасть была хоть чуть-чуть поуже…
…Рассвет над горами едва забрезжил, когда Олим осторожно выбрался из спального мешка, стараясь не разбудить Ширин. Он расстегнул свой вещевой мешок, вытащил плотный моток альпинистского троса, ледоруб и решительно зашагал по направлению к пропасти…
С вертолета царство заснеженных гор выглядело бескрайним. Белизна вершин после стольких дней пурги так слепила, что даже сквозь темные очки пилотам и Сангину было трудно хоть что-нибудь разглядеть.
— Сначала пройдем это ущелье, — крикнула Малика.
Вертолет снизился. Сангин схватился за висевший на груди бинокль.
Снежные склоны и выступавшие темные глыбы скал плясали в объективе, и прежде чем Сангин увидел следы недавнего снежного обвала, Малика и второй пилот почти одновременно выкрикнули:
— Обвал!.. Ущелье перекрыто!
— Дальше лететь нет смысла, туда пройти никто не мог.
Вдруг в объективе бинокля возникли темные фигурки. Сангин метнулся к бортовому иллюминатору: отсюда было видней…
По крутому, почти отвесному склону карабкалось несколько человек.
— Это солдаты! — крикнул Сангин,
Люди на склоне остановились и стали махать вертолету, указывая в глубь ущелья.
— Значит, идут по следу… Летим дальше! — приняла решение Малика.
Вертолет приближался то к одному склону, то к другому, стараясь не пропустить нн одной складки, ни одной впадины.
— Смотри вперед! — вдруг скомандовала Малика едва удержавшемуся на ногах Сангину — вертолет стал резко снижаться.
Сангин тут же увидел людей, скучившихся у самого края глубокой черной расщелины. Появление вертолета почему-то не вызвало у них никакого ответного движения.
— Сядем? — напряженно спросил Сангин. Малика только мельком взглянула па него:
— Попробуем…
Только теперь, когда машина зависла над головами сидевших на снегу людей, один из них поднялся и вяло помахал рукой.
— Почему не садимся? — уже сам догадываясь о причине, все-таки спросил Сангин.
— Не видишь? Некуда! — ответил за нее пилот. — Даже близко к ним не подлетишь. Сесть сможем только на той стороне пропасти.
— Самим им туда не перебраться. Вадим с солдатами будет здесь только к вечеру. Переведут, а утром снимем их двумя машинами, — сказала Малика.
— А почему их не восемь? Где еще один? — растерянно спросил Сангин.
Все трое пересчитали людей на снегу и вопросительно переглянулись.
Сангин заметался по салону.
— Пиши! — Не оглядываясь, Малика протянула ему планшет с блокнотом. — Пиши: «Кого нет среди вас? Вытопчите имя на снегу. За вами идет спасательная группа капитана Соколова. Они переправят вас через пропасть». Теперь вложи в рюкзак с провизией.
Сангин, торопливо набросав записку, кинулся выполнять приказ Малики. Потом он рывком открыл дверь и с силой выпихнул тяжелый мешок.
С вертолета было видно, как двое, по-видимому, самые молодые, подтаскивали тяжелый мешок.
Сангин в бинокль все пытался разглядеть, кого не хватает. Но в объектив были видны лишь затылки и спины склонившихся над мешком людей. Затем разошлись по снежной целине, вытаптывая в ее ослепительной белизне буквы. Вот явственно проступила «О», потом «Л», «И», «М»…
— Куда он мог деться? — требовательно спросил Сангин, будто Малика могла это знать.
А внизу люди так и стояли у вытоптанных букв. Мешок с провизией сиротливо лежал в стороне.
— Сейчас узнаем, — вздохнула Малика. — Пиши: «Если Олим ушел искать дорогу, ложитесь на снег… Если он покинул вас раньше, станьте в круг… Если случилось… несчастье, станьте в одну линейку… Каждые полчаса тремя ракетами обозначайте свое местонахождение».
Сангин написал и вырвал листок из блокнота. Второй пилот вложил записку и ракетницу в ящик, где был запас ракет, помог подтащить его к двери и сбросить вниз…
Все трое, затаив дыхание, ждали ответа.
Сбившиеся возле упавшего ящика люди медленно выстроились в одну линейку.
Сангин беспомощно опустился на пол, сник, глаза его мертвенно уставились в одну точку.
Малика подняла машину выше и, развернув, повела обратно по ущелью.
Группа капитана Соколова появилась рано утром.
Уктам подвел Вадима к самому краю пропасти.
— Вот здесь… — сказал он. — Один конец мы закрепили за этот выступ. Вон в ту расщелину метнули ледоруб, попали, вроде прочно закрепился… Олим сам несколько раз проверил, страховку продумали… Ну, полез он, больше половины одолел, уже и я стал готовиться, и вдруг… Я только крик услышал, видеть ничего не видел. Оказалось, ручка ледоруба не выдержала, сломалась.
Вадим Соколов, придерживаясь за скалу, заглянул вниз, в пропасть. Там лишь бугрился рыхлый снег.
— Давайте готовиться, — сказал он. — Поднимайте людей!
Ширин потерянно сидела в стороне, все происходящее вокруг, казалось, ее совсем не касалось.
Когда подготовка была закончена, капитан Соколов обратился к Уктаму:
— Первым переберусь я, закреплю снасти. Потом вернусь за Ширин… Вторым пойдете вы.
Двое солдат, став у края обрыва, держали в руках мотки троса с «кошками» на конце. Один из них размахнулся и метнул тяжелую «кошку» на другую сторону. Она, скользнув по заснеженной площадке, сорвалась. Солдат начал выбирать веревку из пропасти.
Бросок второго был удачным, «кошка» прочно зацепилась за выступ.
Потом точно так же над пропастью натянули второй трос, рядом с первый.
Капитан Соколов, перебирая веревку сильными руками и обхватив ее ногами, двигался над бездонной пропастью. Добравшись до середины, остановился, передохнул. Остальные напряженно следили за ним.
Соколов двинулся дальше и наконец перебрался на противоположную сторону. Проверил крепление тросов и решительно взмахнул рукой:
— Двигаюсь обратно!
И снова он полез над пропастью, полез, чуть покачивая тугие тросы, словно демонстрировал всем оставшимся их надежность.
Вернувшись, Соколов дал знак Ширин. Он сам проверил узел ее страховочной веревки.
Медленно, очень медленно передвигались они над пропастью, и всем казалось, что прошли не минуты, а часы, пока они добрались до противоположной площадки. Соколов спрыгнул в снег, и почти тут же к нему на руки рухнула выбившаяся из сил Ширин. Припав к плечу капитана, она впервые заплакала навзрыд.
Один за другим по тросам проползли гляциологи.
Подняв настоящую снежную бурю, на площадке приземлились вертолеты. Сангин и пилоты бросились к спасенным гляциологам, их обнимали, целовали, у многих в глазах стояли слезы.
Сангин торопился к Ширин. Увидев его, она вспыхнула и подалась вперед. Он побежал к ней навстречу. Они обнялись.
На них неотрывно смотрела Малика, машинально пожимая руки спасенным.
Утром следующего дня в райцентре Сарбанд снова собралась чрезвычайная комиссия.
— Все семеро чувствуют себя сейчас удовлетворительно, — докладывал офицер-пограничник. — Восьмой… Руководитель группы Олим Бурханов погиб при попытке преодолеть пропасть.
Председатель комиссии обвел присутствующих усталым взглядом.
— Положение за прошедшие сутки обострилось… Бедствие грозит тысячекилометровому участку речной поймы. Ледник продолжает двигаться, и специалисты считают, что ледяная плотина не устоит больше двух дней… Я правильно понял ваши расчеты, товарищи?
— Да, правильно, — прозвучал ответ.
— Все подготовлено для одной из крайних мер, — продолжал председатель. — Предлагается нанести бомбовый удар с воздуха на одном из участков перемычки…
Поднялся генерал и, взглянув на часы, доложил:
— Мы готовы начать бомбометание через три часа.
— Понятно! — кивнул председатель. — Дальше. Академия наук продолжает изучать причины подвижки ледника Аждахор. В числе многих предположений есть и такое — группа Бурханова могла превысить утвержденный предел воздействия на ледник. Виноват ли
Бурханов, мы установим, только изучив перфоленты датчиков или журнал наблюдений.
— Простите, — прервал его поднявшийся Сангин, — позвольте мне… Считаю необходимым поставить вас в известность, что после многократного анализа всех вариантов задуманного эксперимента я пришел к выводу, что ледник двинулся из-за превышения температурного воздействия… Олим Бурханов пошел на это по моему указанию… Год маловодный, сами знаете, как нужна была хозяйствам влага. Эксперимент начался настолько обнадеживающе, что мы с Бурхановым решили пойти на превышение режима. В первый раз получилось, вам всем это известно… А во второй… — Сангин сник и, не закончив, опустился на стул.
— Примем к сведению! — прозвучал жесткий голос председателя комиссии. — Но для окончательных выводов нужны конкретные данные эксперимента, нужны журналы наблюдений. Я полагаю, что они в любом случае представляют немалый интерес для науки…
Наблюдательный пункт был оборудован совсем неподалеку от ледника Аждахор. Здесь собрались члены чрезвычайной комиссии, военные. Один из офицеров раздал всем футляры с биноклями.
— Бомбардировщики будут здесь через две минуты, — сказал генерал.
И действительно, вскоре послышался гул самолетов.
Машины одна за другой разворачивались над ледяной пустыней и сбрасывали бомбы на белоснежную перемычку. В бинокль было отчетливо видно, как бомбы вонзались в ледовую кору, но вместо ожидаемых громадных фонтанов над местами взрывов густо поднималась лишь снежная пыль.
Члены чрезвычайной комиссии разочарованно переглянулись.
Генерал, покачав головой, отошел к рации.
— Ну что, — шагнул к нему председатель комиссии, — крепкий оказался орешек…
— Орешек действительно крепенький. Но и мы не лыком шиты. Подождем еще пятнадцать минут. Для такого орешка у нас и молоток есть помощней…
И вот в небе возникло второе звено самолетов.
— Думаете, на этот раз удастся? — спросил кто-то из членов чрезвычайной комиссии.
— Уверен, — коротко ответил генерал.
Самолеты один за другим заходили на цель.
Квартира Ширин в Душанбе. Был вечер, за окном шумел город — жара только схлынула.
На диване, рядом с хозяйкой дома, сидел Саид, молчаливый и подавленный. В углу, мерцая экраном, бубнил телевизор.
— Хочешь выпить? — спросила Ширин.
Саид покачал головой.
— Знаешь, я до сих пор не могу поверить… — начал он.
Ширин положила ладонь на его руку, тихо сказала:
— Не надо об этом, Саид.
На телеэкране вдруг появились знакомые им обоим очертания Памира, ледника Аждахор. Саид, вскочив, прибавил звук.
— «…в горах Памира полностью ликвидирована угроза катастрофического наводнения, возникшая из-за непредвиденной подвижки ледника Аждахор, — сообщал диктор. — В ликвидации этой угрозы активное участие приняли воинские подразделения, для организации стока скопившейся воды была использована современная военная техника. Стойкость и хладнокровие в борьбе со стихией проявили местные жители. Как сообщается, жертв и существенных разрушений нет…»
Саид мрачно нахмурился и прошелся по комнате.
— Жертв нет. И Олима тоже нет… Я был несправедлив к нему…
Ширин молчала…
…Едва Саид вышел из дома, где жила Ширин, к подъезду подкатило такси. Вышел Сангин. Он нерешительно потоптался на месте, поднял взгляд на светившиеся прямоугольники окон. Потом вошел в подъезд. У двери в квартиру Сангин снова замялся, но все-таки нажал на кнопку звонка.
В чуть приоткрытую дверь выглянула Ширин. Она молча смотрела на Сангина, но в квартиру не приглашала.
— Не пустишь? — неловко улыбаясь, спросил он.
— Пожалуйста… Ты здесь еще прописан…
Сангин шагнул через порог. Навстречу выбежали сыновья.
— Привет, ребята! — как можно бодрей сказал он.
Дети поздоровались с отцом за руку и, чувствуя, что здесь они лишние, незаметно скрылись в своей комнате.
— Можно сесть?
— Ты зачем пришел? — спросила Ширин.
— Домой…
— Мы уже давно обо всем договорились.
Наступила долгая пауза.
— Ты не оставляешь мне никакой надежды?
Ширин открыто смотрела в лицо Сангину.
— Нет!
Яркие лучи солнца просвечивали кабину вертолета и освещали лица пассажиров, пристально всматривавшихся в иллюминаторы.
Вертолет вела Малика.
Вертолет сделал круг над остатками базового лагеря гляциологов, разбитого стихией, над скалой, где несколько дней назад спасалась группа Саида, над тремя чинарами, чудом уцелевшими после холодной купели…
Из домиков-вагончиков базового лагеря гляциологов «Аждахор» выносили побывавшие в воде приборы, оборудование, раскладывали все это на солнце, сливали оставшуюся воду, сушили.
В полутемной угловой комнате вагончика, Ширин разбирала папки с бумагами, просматривала записи, раскладывала подмокшие и расплывшиеся картограммы и схемы.
В дверях бесшумно появился Уктам.
— Послушай, Ширин, я еще раз решил поговорить с тобой. Зачем ты это ищешь? Правда тебе нужна? Так ведь ты ее знаешь. Для чего же порочить имя Олима, зачем ставить под удар Сангина? Да и не в этом самое главное. Хорошо, оба они в какой-то мере виноваты. Повторяю: в какой-то мере! Только ученый может разобраться в этих Гималаях расчетов, фактов, цифр. А если это попадет в руки чинуши-перестраховщика? Он ведь не станет разбираться, для него одной бумажки достаточно. Если закроют эксперимент вообще, кто от этого пострадает, мы? Нет! Пострадает большое дело, пострадает наука…
Ширин продолжала перебирать бумаги, словно не слышала Уктама. Он постоял, но, так н не дождавшись ответа, тяжко вздохнул. У домика его ждал Халик Обидович.
Уктам беспомощно развел руками.
— Ты знаешь, Саид, — опустив голову, тихо сказал Халик Обидович, — она, н-наверное, права. Если не выяснить все до конца, к-как можно продолжать эксперимент! И я, и т-ты — мы оба все-таки сомневаемся, в-верно?
— В чем?
— Н-ну, в том, что подвижку ледника вызвало одно т-только усиление режима эксперимента.
— Я ей это и пытался втолковать. Работу необходимо продолжить!
— Да, т-ты прав, но п-продолжить чистыми руками. И мы п-продолжим, вот увидишь! — Он указал рукой на ледяной панцирь, холодно сверкающий под лучами яркого солнца. — Мы обуздаем Белого Дракона. Об-бязательно обуздаем!
Открылась дверь домика, и мимо них прошла Ширин, держа в руках толстую пачку журналов и листков. Лицо ее было сосредоточенно и печально.
Вертолет, взметая снежные вихри, поднялся над бывшим лагерем гляциологов. Искрящаяся, вся в причудливых уступах и впадинах ледяная пустыня открывалась во всей своей бескрайности и суровой красоте. Теперь Аждахор — Белый Дракон спал, но его покой уже не мог обмануть людей, видевших, каким он бывает в дни, когда просыпается, — злым, беспощадным. Слепой стихиен, еще не подвластной человеку.
Вертолет улетал, и все меньше и меньше становились чинары и радиомачта, пережившие катастрофу.
