Вокруг, насколько хватало глаз, разлилось море. Голубые волны с белыми барашками пены наверху игриво катились по темно-синей глади воды и с шумом разбивались о песчаный берег. Егор с отцом сидели на пирсе, метров на пятьдесят уходящем вглубь моря. В руках они держали удочки, а в ведре уже плескались пойманные рыбы.

Солнце застенчиво пробивалось сквозь величаво проплывающие облака, раскинувшие ватные объятия под голубым небосводом. Легкий ветерок обдувал лицо. И все это вокруг: море, песок, стоящий рядом отец — вселяло в сердце мальчика умиротворение и спокойствие, которые с недавних пор покинули его.

Краем глаза Егор увидел, как заплясал поплавок на волнующейся поверхности воды, и с замирающей радостью в груди посмотрел на отца, стоящего к нему спиной.

— Па, — тихо прошептал мальчик, словно боясь спугнуть клюнувшую рыбу, — смотри, по-моему, кто-то есть!

Ответа не последовало, а удочку тем временем тянуло в сторону воды.

— Пап, — уже громче прошептал Егор. — Подсекать? Или подождать еще?

Фигура отца вздрогнула и начала медленно поворачиваться. Прекратив наблюдать за поплавком, Егор посмотрел в сторону отца и замер от неожиданности. Струйка сигаретного дыма вырвалась изо рта, а лицо…

— Подсекай, малец, — хриплым голосом сказал Ахальо, который чудесным образом оказался заместо отца. — Пришла пора.

Чародей криво усмехнулся, вытащил папиросу изо рта и щелчком отправил ее в воду.

Егор вздрогнул и открыл глаза.

«Сон, всего лишь сон!», — промчалась в голове спасительная мысль. И если первая часть сна вызвала сладкую тоску по оставленному дому, то превращение отца в чародея камнем надавило на грудь.

Мальчик повернул голову и увидел полоску света, словно ножом разрезавшую пол шатра — полог был сдвинут в сторону. Там, снаружи, вовсю разгулялся день. И глухой рокот моря, который он слышал во сне, не стихал. При мысли о палящем солнце Егор поморщился, но любопытство к загадочному звуку и необходимость опустошить мочевой пузырь заставили его выползти наружу. Проход в палатку заметно уменьшился со вчерашнего вечера, и он с трудом протиснулся на улицу.

От увиденного у Егора сперло дыхание. К его немалому удивлению, однотипный пустынный пейзаж полностью поменялся. Прямо перед ним океан нес огромные волны, разбивая их о песчаный пляж, а позади шатра раскинулись сочные луга, по которым то здесь, то там сновали какие-то травоядные (Егор очень хотел на это надеяться) животные.

Оглядевшись по сторонам в поисках деревьев, мальчик заприметил группку кустов и засеменил в их сторону. Развязав штаны, он помочился, глядя на белые кудряшки облаков. Заправившись, мальчик почесал нос и вздрогнул от неожиданности — его рука наткнулась на жесткую щетину. Замерев на мгновение, он осторожно, словно его мог кто-то укусить, провел рукой по лицу и со страхом обнаружил странную растительность на щеках, губах и подбородке.

— Мамочка, — прошептал Егор и посмотрел на свои руки выше запястий. От мальчишеской поросли не осталось и следа — все руки заросли рыжими волосами.

— Что за бред, — спросил он сам у себя и прикусил язык. Еще вчера звонкий мальчишеский, его голос огрубел, и теперь мальчик говорил басом. Да и был ли он мальчиком?

Догадка, недавно промелькнувшая в его голове, теперь крепко угнездилась там. Обернувшись назад, Егор принялся мотать головой в поисках луж, и его старания были вознаграждены — между шатром и океаном матовым блеском расплескались небольшие лужицы.

В пять гигантских прыжков он подскочил к одной из них и заглянул, боясь увидеть подтверждение своим догадкам. Из глубины мутной воды на него смотрело заросшее рыжей бородой лицо взрослого мужчины. И лишь глаза напоминали о том, что этот здоровяк был когда-то небольшим мальчуганом.

Ощупывая себя со всех сторон, Егор понял, что каким-то непонятным магическим образом он превратился во взрослого мужчину. А раз здесь замешана магия и эти чертовы изменения, то помочь разобраться в случившемся может только один человек, которого он знал в этом странном и непонятном мире.

— Ахальо, — пробасил Егор, развернулся и бросился к палатке. — Ахальо, просыпайтесь!

С этим криком он откинул в сторону полог шатра и отбросил плед, в который вчера вечером кутался чародей.

— Ахальо, беда! — крикнул Егор и замер.

Под покрывалом никого не было, походная циновка была абсолютно пустой. Опустив руку с пледом, он растерянно оглянулся, пытаясь отыскать пропавшего чародея. Тяжело вздохнув, он уже было развернулся, но тут со стороны подушки послышались кряхтение и легкий стон. Подозрительно всматриваясь в полумрак шатра, Егор слегка наклонился вперед, как вдруг оказался оглушен невообразимо громким младенческим криком.

— Уа-а-а! — заорал ребенок.

Младенец лежал на подушке, завернутый в какую-то несвежую пеленку, и барабанил ручками и ножками по воздуху. Он или хотел есть, или обделался. Что именно — Егор не знал, он не был знатоком в отношении младенцев.

— Вот так сюрприз, — растерянно пробормотал внезапно повзрослевший мальчик и протянул руки, чтобы взять ребенка на руки.

Взяв орущий трепещущий комочек в свои огромные ладони, он осторожно поднес его к лицу, посмотрел на смуглое личико, выдающийся нос и прядь черных волос, после чего нерешительно спросил:

— Ахальо?

Вместо ответа младенец заорал. Вытянув руки, Егор брезгливо посмотрел на него, после чего принюхался, сморщил нос и проворчал:

— По-моему, ты все-таки обделался.

Поднеся младенца к выходу, Егор положил орущий комочек на плед и осторожно размотал тряпку, в которую был завернут ребенок. Осмотревшись по сторонам, он вытащил из вещмешка чародея первую попавшуюся тряпку и расстелил рядом с сильно помолодевшим чародеем. После чего переложил на нее младенца и неуклюже запеленал его. Маленький Ахальо замолчал и вопросительно посмотрел на Егора.

— Ну что, малец, — передразнивая чародея, сказал мужчинка и засмеялся.

Ребеночек нахмурился и капризно захныкал.

— Ну-ну, шучу, шучу, — пробасил Егор, взяв сверток на руки, и принялся бережно качать его вверх-вниз.

Эта игра понравилась младенцу, он открыл свой беззубый рот, жизнерадостно агукнул и заулыбался.

— Ишь ты, нравится, — одобрительно кивнул головой Егор, продолжая качать сверток.

Чародей помотал головой в разные стороны, после чего сладко зевнул, закрыл глазки и засопел. Покачав его еще несколько минут, Егор осторожно опустил младенца на подстилку и соорудил вокруг него баррикады из пледов и мешков, чтобы он вдруг никуда не укатился или не уполз и не причинил себе вреда.

— Поспи пока тут, а я подумаю, как нам быть дальше, — шепотом пробасил Егор и задом выбрался из палатки.

Поднявшись с четверенек на ноги, он выпрямился и немного наклонился назад, отчего спина хрустнула.

— Вот теперь порядок, — проворчал он и задумался.

То, что чародей превратился в младенца, а он, мальчик, стал взрослым мужиком, виноваты, конечно же, изменения, Егор в этом не сомневался. Вопрос, правда, был в другом — как долго это продлится. Если пейзаж поменялся с наступлением утра, то физиологические изменения могут наступить раньше или позже. Конечно, было бы просто отлично, если бы это произошло через пару часов, а лучше — прямо сейчас, но настраиваться на такой оптимистический прогноз Егор не хотел, чтобы потом не разочаровываться. Поэтому он внутренне настраивался на утро следующего дня. А это означало, что день пройдет впустую, потому что он один не смог бы тащить мешки и орущего младенца.

Кстати, об орущем младенце. Егор обернулся и опасливо посмотрел на закрытый полог палатки. Пока что юный чародей спал, но он мог проснуться в любой момент и начать орать: от коликов в животе, от того, что обделался, от голода или даже просто так. Егор знал об этом не понаслышке. У тети Нади в прошлом году родился Ян, его двоюродный брат. И за те три раза, что Егор бывал у них в гостях, этот Ян либо орал, либо спал, и затыкался только тогда, когда его начинали кормить. А покушав, блаженно улыбался, пускал слюни и начинал кемарить. Значит, зова живой сирены можно было ожидать в любой момент, и к этому моменту следовало подготовиться, как минимум где-нибудь добыть молока.

От этих мыслей Егора отвлек топот животных. Он встрепенулся и, обернувшись, увидел процессию, которая приближалась к их лагерю.

Процессия состояла из пятерых всадников, причем один из них держался обособленно, немного в стороне, и постоянно озирался по сторонам. На нем была шляпа наподобие сомбреро, а за спиной развевался угольного цвета плащ. Остальная четверка выглядела довольно пестро, и весь их разряженный внешний вид выдавал купцов. О чем, кстати, свидетельствовала вереница из семи груженных тюками вьючных животных. Купцы с беспечным видом болтали, посмеиваясь в густые бороды.

Когда четверка поравнялась с Егором, к ним приблизился человек в плаще и знаком поднятой руки приказал остановиться. Четверка замерла, и разговоры вмиг утихли. Человек в плаще подъехал вплотную к Егору и внимательно осмотрел его пронзительным взглядом карих глаз. После чего сунул руку за пазуху, достал какой-то амулет в виде серого камня в костяной оправе и направил его на взрослого мальчика. Егор молча, с любопытством наблюдал за всеми этими действиями. Пожав плечами, человек в плаще спрятал артефакты обратно за пазуху, спешился и спросил:

— Где я могу видеть Ахальо, чародея с Севера Железного Королевства?

Голос у незнакомца оказался скрипучим и немного неприятным.

Егор подбоченился и на манер взрослого спросил:

— С кем имею честь говорить?

Человек в плаще вздрогнул, а купцы переглянулись между собой.

— Меня зовут Айзкхан, я проводник этих достопочтенных купцов, — кивнув головой в сторону процессии, проскрипел незнакомец. — А ты кто таков?

— Эм, — замялся мальчик. — Егор, из, э-э-э, дальних земель.

Айзкхан вопросительно приподнял правую бровь.

— Из дальних земель? Это где?

Егор неловко улыбнулся и ответил, махнув рукой в сторону:

— Там, далеко-далеко.

Купцы еще раз переглянулись, и один из них негромко хохотнул.

— Понятно, — протянул человек в плаще. — Но я задал вопрос. Где я могу видеть Ахальо, чародея с Севера Железного Королевства? В городе мне сказали, что он вчера после полудня отправился с мальчиком в сторону Дуумвирата. Я надеялся, что это и есть лагерь чародея.

Егор тяжело вздохнул и ответил.

— Вы правы. Это лагерь чародея. Но, боюсь, он никак не сможет помочь вам.

Айзкхан приподнял две брови в немом вопросе.

— Я понимаю, — проскрежетал он. — Любое беспокойство чародея будет вознаграждено. Я и мои спутники, — он кивнул в сторону купцов, — гарантируем это.

Егор растерянно развел руками.

— Он и правда не сможет вам помочь, и дело тут даже не в деньгах…

Услышав краем уха покряхтывание младенца, Егор вздрогнул и затараторил:

— Однако, в свою очередь, милостивые господа, я бы хотел просить вас продать мне крынку молока, если она у вас есть. Я готов заплатить железом.

Купцы что-то забормотали, а Айзкхан нетерпеливо махнул рукой.

— Йогор, — сказал он. — Поверь, нам не до шуток. Ты или позовешь нам чародея, и вы получите награду, достойную его ремесла, или мы уходим.

Кряхтение стало громче, и в нем уже послышались капризные нотки. Егор затравленно обернулся назад.

— Что это там у вас? — недоуменно спросил Айзкхан.

— Ох, — вздохнул Егор. — Там…

Договорить он не успел, так как младенец, разбуженный разговорами, принялся орать во все горло.

— Эге, да у вас там, по-моему, ребенок, — изумился проводник.

Егор виновато улыбнулся и развел руками.

— Да они с ума сошли! — сердито заметил один из купцов. — Это же надо додуматься, взять с собой в изменения младенца!

— Извините, — Егор пожал плечами и скрылся за пологом шатра.

Взяв младенца на руки, он выбрался обратно, покачивая его на руках.

— Да, но зачем он вам с собой в пути? — брезгливо спросил Айзкхан.

— Понимаете, — принялся объяснять Егор, тряся ребенка вверх-вниз, — вчера, как только мы с мэтром Ахальо тронулись в путь, нас принялись преследовать, эм, неудачи разного толка. Мэтр Ахальо очень мудро и самоотверженно справлялся, — Егор замолчал и посмотрел на человека в черном плаще. После чего добавил: — До сегодняшнего дня.

— А сегодня что произошло? — Айзкхан обернулся к своим спутникам. — Младенец обделался?

Шум прибоя утонул в хохоте купцов.

— Да, — кивнул головой Егор и тут же замотал ей. — Нет. То есть да, младенец обделался, но это не совсем младенец.

После этих слов смех мужчин резко оборвался, а рука Айзкхана медленно поползла за пазуху, словно он что-то потерял там.

— С этого места поподробнее, Йогор, — медленно и отчетливо процедил проводник.

Егор как загипнотизированный уставился на руку собеседника, спрятавшуюся за пазухой, и тяжело сглотнул подступивший к горлу ком.

— Вот он, — Егор приподнял заколдованного чародея, — не младенец.

— Это я уже понял, — сверкнув сузившимися глазами, ответил Айзкхан, вытаскивая руку из-за пазухи.

Между пальцами блеснул зеленый камень, нанизанный на кожаный шнурок. Завидев это, Егор облегченно вздохнул, а младенец, успокоившейся было на его руках, расплакался с прежней силой.

— Чует, — осклабился проводник, нехорошо посмотрев на ребенка.

— Что чует? — не понял Егор.

Айзкхан сделал едва различимый жест купцам, и они как по команде выхватили с поясов ножи.

— Так, парень, — прошипел проводник. — Медленно, очень медленно положи это, — он ткнул в сторону ребенка амулетом, — на землю, а сам сделай два шага назад.

— Но это всего лишь, — начал было Егор, но его прервал истеричный возглас Айзкхана.

— Я не хочу знать, что это! Делай, что тебе говорят, парень!

А младенец Ахальо уже исходил криком. Он сучил ножками и ручками. Егор решил, что чародей проголодался и требует еды. Бросив взгляд на маленькое беззащитное тельце, а затем посмотрев на злой оскал проводника, Егор набычился и отрицательно помотал головой. Затем прижал к себе орущего малыша и ответил:

— Я Ахальо ни за что не брошу. Он всегда меня выручал. Во всех бедах, — по-мальчишески сбиваясь, пробасил Егор.

— Я тебе что… — брызгая слюной заорал Айзкхан и тут же осекся. — Постой, парень. Ты сказал — Ахальо?

Он выпучил глаза и, словно на призрака, посмотрел на ребенка.

— Это и есть великий Ахальо, чародей с Севера Железного Королевства? — недоверчиво спросил проводник.

— Ну да, — горячо воскликнул Егор. — Я уже сколько времени пытаюсь вам это втолковать!

Айзкхан криво ухмыльнулся и в нерешительности приложил указательный палец к губам. Затем ухмыльнулся и переспросил:

— Что, правда, чародей?

— Угу, — кивнул головой Егор, укачивая Ахальо.

Младенец на некоторое время замолк и уставился глазками-пуговками на человека в черном плаще.

— Ах-ха-ха-ха! — громогласный хохот, словно вода сквозь прорвавшуюся дамбу, хлынул на голову Егора. — Это чародей!

Айзкхан обернулся в сторону купцов и сквозь спазмы смеха принялся тыкать в сторону младенца:

— И это чародей! Представляете?! Младенец среди измерений! Ах-ха-ха-ха!

Маленький Ахальо обиженно посмотрел в сторону обидчика, насупился и зашелся в очередном крике.

— Да заткни ты его уже, а? — оттирая слезы со щек, попросил Айзкхан.

Ответом ему послужил дружный хохот купцов.

— Или пеленки смени, раз он сам колдовать не умеет, — задыхаясь от смеха, добавил один из торговцев.

Хохот усилился.

— Очень смешно, — пробурчал Егор.

— Раз его чародейство Ахальо нас принять не может, — отсмеявшись, иронично сказал Айзкхан, — то мы, с твоего позволения, поедем.

Он еще пару раз хохотнул, после чего дал знак рукой ехать дальше.

Задумавшись на мгновение, Егор сделал шаг вперед и крикнул:

— Постойте, как Вас там? Айзкхан? У меня к Вам одна просьба!

Человек в черном плаще дернул поводья животного, чтобы оно остановилось, и с интересом посмотрел на Егора.

— Что за просьба?

— Мне бы немного молока, — смущенно проговорил Егор, кивая на хныкающего чародея. — Он проголодался, а чем его кормить, кроме молока, я не знаю. У нас даже воды нет.

Он тяжело вздохнул и опустил плечи.

— Кусок солонины дай ему! — сказал Айзкхан, и его предложение утонуло в новом гомоне смеха.

Развернув животное, проводник ударил его пятками в бока, и через некоторое время пять фигурок скрылись в облачке пыли. Машинально покачивая ребенка на руках, Егор стоял, раскрыв рот, и наблюдал за удалявшейся процессией.

Когда пыль осела, внимание мальчика привлекла белая фигурка небольшого животного, скачущего по полянке. Прищурив глаза, Егор заприметил витиеватые рога на голове и вымя под заросшими шерстью боками.

— Коза, — прошептал Егор, и спасительная мысль пришла ему в голову.

Он бережно положил младенца в палатку, схватил первый попавшийся бурдюк и, пробормотав «Я скоро буду», бросился к пасущемуся неподалеку животному.

Когда до так называемой козы оставалось шагов десять, Егор замедлил шаг. Животное перестало живать траву, подняло морду и уставилось немигающим взглядом голубых глаз. Егор с восхищением смотрел на козу. Таких он еще никогда в своей жизни не видел. Длинная густая шерсть, издалека казавшаяся белой, вблизи начинала переливаться на солнце, словно капля бензина в луже: синими, зелеными и фиолетовыми оттенками. Под легким ветерком разноцветные всполохи на шерсти то становились ярче, то затухали, отчего бока животного вновь белели.

— Ух ты, — восхищенно прошептал Егор. Делая шаг к козе, он протянул руку вперед.

Коза нервно дернула головой и проблеяла:

— Но-но!

Егор замер в нерешительности, нервно теребя пустой бурдюк из-под воды.

— Простите, пожалуйста, — слегка заикаясь, начал он оправдываться. — Дело в том, что мой спутник превратился в младенца из-за этих непонятных изменений. А времени прошло уже много, и он, должно быть, проголодался. Не могли бы Вы помочь мне? Всего немного Вашего молока, буквально капелька, смогло бы его насытить.

Коза внимательно слушала, что говорил ей этот непонятный человек, но как только Егор сделал еще шаг по направлению к ней, вновь дернула головой и проблеяла:

— Но-но!

Замерев на месте, Егор беспомощно развел руками. За его спиной раздался горький плач младенца. Выросший мальчик укоризненно посмотрел на козу и тяжело вздохнул:

— Он может даже умереть от голода. И все это на Вашей совести будет. Да-да!

Он погрозил козе пальцем и насупился. Коза замотала головой и снова отступила назад. На уговоры она не поддавалась. Значит, надо ее заманить. Егор замотал головой в разные стороны, пытаясь найти то, чем можно было бы подманить к себе строптивое животное. Его взгляд упал на кусты, росшие неподалеку. Нижняя часть веток была обглодана, скорее всего, той самой козой, что сейчас смотрела на мальчика с недоверием. А вот до верхних веток, усыпанных мелкими оливковыми плодами, она, судя по всему, не доставала. Будь Егор в своем настоящем теле, он бы нипочем не достал до целых ветвей, но зато сейчас…

Подойдя к кустам, Егор привстал на цыпочки и наломал охапку веток, на которых росли вперемешку с листьями и маленькие ягодки. Во взгляде наблюдавшей за всем этим козы мелькнуло скрытое одобрение. Она вильнула хвостом и сделала пару осторожных шажков по направлению к Егору.

— Хочешь попробовать? — ласково спросил мальчик и протянул вперед охапку веток.

Коза моргнула и сделала еще три шага.

— Ну же, держи, — подбодрил ее Егор и потряс пучком листьев.

Осмелев, коза подошла к человеку и принялась сперва осторожно, а затем с жадностью отщипывать листья и жевать их.

— Молодец, — прошептал Егор, положил ветки на траву, а сам подошел к козе сбоку, держа в руках бурдюк.

Он подлез к животному снизу и уставился на набухшее вымя. Скрывая отвращение, дрожащей рукой он сжал его и надавил. Тонкая струйка розоватого молока брызнула так неожиданно, что Егор вздрогнул и выронил из другой руки бурдюк. Коза на мгновение оторвалась от своего рациона, смерила человека презрительным взглядом, после чего вновь вернулась к своему занятию.

Подняв бурдюк с травы, Егор расправил горлышко, подставив его под предполагаемую траекторию полета струи, и вновь сдавил вымя животного. На этот раз струйка молока попала прямо в отверстие. Воодушевившись, он с усердием заработал руками. Через некоторое время бурдюк наполнился чуть меньше, чем на половину. Коза доела угощение, презрительно фыркнула, дернула хвостом и резво отбежала в сторону, едва не опрокинув бурдюк.

Егор заглянул в горлышко, оценивая количество молока, после чего посмотрел на козу, поклонился и серьезным тоном сказал:

— Спасибо большое. Вы мне очень помогли.

Коза моргнула, махнула хвостом и с гордым видом пошла прочь. Пожав плечами, Егор поднял бурдюк и пошел к шатру. Ахальо ползал среди вещей и радостно гулил.

Остановившись на пороге, Егор в задумчивости почесал затылок. Молоко он добыл, но как напоить им младенца? Он сильно сомневался, что тот будет пить как взрослый человек, а бутылочки с соской у них точно не было. Пока он думал, Ахальо подполз к свернутой рубахе и принялся посасывать рукав.

— Фу, нельзя, грязная! — ругнулся Егор, отнимая ребенка от рубашки.

В ответ Ахальо захныкал, и в скором времени хныканье переросло в плач.

— Да что ж с тобой делать, — тяжело вздохнул Егор.

Он уже решил дать младенцу обратно рукав рубахи, как его озарила мысль.

— Блин, точно! — воскликнул он и принялся ворошить кучу белья.

Вскоре он достал более-менее чистую тряпку, критично осмотрел ее, не обращая внимания на горький плач чародея. После чего с этой тряпкой Егор подошел к бурдюку и как следует смочил ее в розовом козьем молоке.

— Смотри, что тебе сделал дядя Егор, — улыбнулся он Ахальо, который вдруг замолчал и голодным взглядом посмотрел на своего спутника.

Егор взял младенца на руки и сунул ему в рот мокрую тряпку. С нескрываемым удовольствием Ахальо принялся сосать молоко. Когда, по мнению Егора, молока в тряпке не осталось, он, несмотря на протесты, отнял младенца от тряпочки и вновь смочил ее в молоке. Таким образом, спустя некоторое время младенец насытился. Он посмотрел сонным взглядом вокруг себя, смачно рыгнул и прикрыл глаза.

— Спи малыш, спи скорей, баю-бай, — фальшивым голосом принялся убаюкивать ребенка Егор.

Но тот и не думал засыпать. Он вдруг широко раскрыл глаза и знакомым голосом весьма отчетливо произнес:

— Что тут происходит, малец?

Егор от неожиданности вздрогнул и едва не выронил младенца из рук.

— Ты, то есть Вы, можете говорить? — пролепетал басом Егор.

Ахальо закатил глазки и проворчал:

— Малец, если ты слышал мой голос, то будь уверен — я могу говорить. А ты, судя по всему, забываешь, как это делается. Ну так что, расскажешь старине Ахальо, что тут происходит? Почему я у тебя на руках, твоя рожа заросла бородой, а от меня пахнет козьим молоком?

Егор тяжело сглотнул и принялся рассказывать события прошедшего утра.

— Да, дела, — пробормотал Ахальо, нервно ерзая на руках у Егора. — Еще слухи поползут обо мне от этих купцов. Это все изменения, малец, будь уверен. А молоко козы — волшебное. Скорее всего.

Егор недоверчиво посмотрел на бурдюк и спросил:

— Что если я его выпью, помолодею?

— Не знаю, — зевнул Ахальо. — Вполне может быть.

Подойдя к бурдюку, Егор подозрительно посмотрел на него, понюхал, после чего сделал пару глотков странного розового молока.

— На вкус как карамель, — восхищенно сказал он и вытер тыльной стороной ладони рот. Он посмотрел на младенца и спросил: — Ну как? Борода уменьшается? Я превращаюсь в мальчика?

Ахальо прищурился, затем затряс головкой, отчего его пухлые щечки затряслись.

— Не-а.

Он еще некоторое время продолжал мотать головой, после чего спросил:

— Малец, ты не видел мой портсигар, случайно?

— Что? — от удивления глаза Егора едва не полезли на лоб. — Курить? Вы будете курить?

— Да, а что тут такого? — пробурчал Ахальо. — Я хочу курить. Найди мне сигарету, пожалуйста.

— Но детям ведь нельзя курить, — нерешительно заметил Егор.

Младенец вздохнул и закатил глаза.

— Малец, послушай, что я тебе скажу. Курить нельзя детям в принципе. Ну а я, какой я ребенок? Волею изменений я телом младенец, а на самом-то деле я очень даже взрослый. Чуешь, малец, разницу?

— Ну-у-у, не знаю даже, — протянул Егор. — Сейчас попробую поискать.

Он осторожно положил Ахальо в ворох одежды и принялся шарить руками в его вещевом мешке. Какое-то время младенец басом подбадривал спутника, задавая всякие вопросы, никак не относящиеся к поиску пропажи. Когда искомое было найдено, Егор раскрыл портсигар и нерешительно протянул его младенцу. Пухленькая ручка ребенка принялась шарить по внутренностям коробки, пытаясь нащупать папиросу. Наконец ему это удалось. Он сунул ее в беззубый рот и задумался. Выражение задумчивости сменилось капризной гримасой, и Ахальо разрыдался.

— Ну, ты чего? — принялся было успокаивать младенца Егор, но тот еще пуще заплакал, колошматя в воздухе ручками и ножками.

Вскоре плач затих, и чародей обиженно пробурчал:

— Я не могу разжечь ее.

Он покрутил папиросой между пальчиками, после чего отшвырнул ее в сторону и надулся. Поворочавшись некоторое время в ворохе одежды, младенец Ахальо свернулся калачиком, закрыл глазки и тихо засопел.

Подождав немного, Егор накрыл ребенка покрывалом, достал из мешка кусок вяленого мяса с ломтем сыра и вылез из шатра. Он уселся с теневой стороны и, медленно жуя свой нехитрый обед, задумался. Необходимо было идти дальше, но Егор не был уверен в своих силах, что он один сможет потащить все вещи и орущего младенца в придачу. Прикончив мясо, он вытянулся во весь рост, сунул в рот соломинку, заложил руки за голову и прикрыл глаза. Мерный шум прибоя и шелест листвы на ветру пели свою нехитрую колыбельную. Минут через десять Егор уже крепко спал.