— А я говорю, что я его дядя! — Ахальо был взбешен.

Путь им преградил стражник: старичок лет за семьдесят с пикой в дрожащих руках. Чародей мог бы его отодвинуть одним движением руки, но это значило вступить в конфликт с властями, что было чревато осложнениями.

— До вечернего обхода никого не пускаем, — затряс бородой старик. — Вон, на лавке обождите, главный лекарь выйдет, к нему и обратитесь. Уж они-то тебе, милай, скажут, что с твоим племянником.

Ахальо набрал полную грудь воздуха и с шипением выпустил через плотно сжатые губы.

— Да мне одним глазком бы на него посмотреть, — уже менее настойчиво сказал чародей и чуть было не добавил: чтобы понять, он это или не он.

— Порядок есть порядок. Вот, обход закончится, — повторил дедок, — там и посмотрите хоть одним, хоть двумя глазками.

Поняв, что от деда ничего больше не дождешься, Ахальо в бешенстве развернулся, отчего его плащ крылом хищной птицы описал полукруг. Он вышел на залитую вечерним солнцем улицу и мрачно ответил посмотревшему на него Муслоу:

— Не пускают. Говорят, обход какой-то. Демон пойми что!

Здоровяк флегматично пожал плечами.

— Давай подождем.

Они уселись на грубо сколоченную лавку, приставленную к обшарпанной стене лазарета. Ахальо достал из мешка кисет с табаком и принялся сворачивать папиросу. Когда было закончено, он вопросительным жестом предложил своему новому знакомому.

— Нет, благодарю, — отозвался здоровяк. — С детства не приучен, да и говорят, что от таких штук помереть раньше времени можно.

— М-да? — рассеянно спросил Ахальо, затягиваясь крепким дымом.

— Говорят так, — пожал плечами Муслоу.

— В наше время помереть от чего угодно можно, — философски произнес Ахальо и задумался.

Чародей хотел было задать еще один вопрос, но его прервал дребезжащий окрик старика-стражника:

— Эй, ты, который племянника искал, да, ты, подь сюды, лекарь тебя видеть хочет!

Ахальо отбросил недокуренную папиросу в сторону, вскочил на ноги и в два шага оказался у порога лазарета.

— Заходь, — пробурчал старик и отошел чуть в сторону.

Чародей вошел в полутемное помещение, пропахшее травами и человеческими нечистотами. Лекарь, укутавшийся в зеленый плащ с капюшоном на голове, стоял в коридоре у окна и нервно курил.

— Добрый вечер, — учтиво поздоровался Ахальо.

Лекарь обернулся на приветствие, и чародей увидел перед собой усталое, но довольно милое лицо женщины, примерно одного с ним возраста. Из-под надвинутого на самые глаза капюшона виднелись каштановые локоны.

— Добрый, — ответила лекарь и вновь затянулась папиросой.

— Мне бы мальца повидать, — неуверенно начал чародей, но лекарша его перебила:

— Как Вас зовут?

— Ахальо, — недоуменно ответил тот, и женщина кивнула.

— Ага, так значит, он Вас все это время зовет. Что ж, пойдемте.

Лекарша бросила окурок на пол, затоптала его, и они по коридору прошли до самого его конца, и оказались в небольшой комнате. Под низким потолком висели связки различных растений, от которых распространялся смешанный аромат лесных трав. На одной из стен на полке расположились склянки с порошками, посреди которых затесался череп пятилапника. Рядом с дверью стоял небольшой стол со стульями. У стены, на небольшой кровати, под тремя одеялами метался Егор. Его глаза закатились так, что были видны только белки, губы постоянно шевелились, и из потока несвязных слов Ахальо несколько раз отчетливо услышал свое имя.

— Что с ним? — растерянно спросил чародей.

— Солдат, который его принес, сказал, что мальчик глотнул Язв богов. Да и симптомы это явно подтверждают.

— Язвы богов, — переспросил ошеломленным голосом Ахальо и от неожиданности присел на стоящий рядом стул.

— Они самые, — женщина подошла к мечущемуся мальчику и поправила одеяло.

Чародей нервно забарабанил пальцами.

— А как Вы его лечите? Когда он сможет встать с постели?

Мрачный взгляд лекарши оборвал его на полуслове.

— Вы не понимаете. Он глотнул Язв богов. После истечения трех суток, если к нему вернется разум в полном объеме, на его теле выступят маленькие пузырьки, которые в течение еще пяти дней образуются в огромные, кишащие червями язвы, а еще через десять суток, не раньше, организм-то молодой, крепкий, он умрет.

Руки Ахальо беспомощно повисли вдоль тела.

— То есть как умрет? — тихо спросил он. — Совсем?

— Вы что, милейший, на свет только народились, что ли? — лекарша презрительно окинула гостя взглядом.

— Да нет, — почесал переносицу чародей. — Скажите, есть хоть какой-то шанс его спасти?

— Нет, — жестко ответила женщина. — Категорично — нет!

Ахальо тяжело вздохнул. Как бы тут мог пригодиться нейтрализатор магии, который он бездарно использовал на здоровяка. Ведь болезнь эта наверняка магического характера, а иначе как объяснить ее появление.

— Я могу его забрать? — мрачно поинтересовался чародей.

— Вы издеваетесь? — вопросом на вопрос ответила женщина с зажатой в зубах папиросой.

— Нет, — ответил Ахальо и полез в мешок за кольчужкой. Он ловко отцепил колечко и положил его на столик рядом с собой. — Я полагаю, что это поможет Вам принять другое решение.

Лекарша презрительно посмотрела на взятку и хмыкнула:

— На что Вам умирающий мальчик? Я, да и Вы, как мне кажется, понимаем, что помочь ему никто не в силах. А здесь я, по крайней мере, смогу изучать симптомы развития болезни, чтобы в будущем найти рецепт от этой отравы.

При этих словах взор женщины застлала мечтательная пелена.

— Возьмите, — мягко посоветовал чародей. — С помощью этой железячки Вы сможете купить с десяток больных заключенных. И, поверьте мне, сможете всласть понаблюдать за их предсмертными муками. А мальчика отдайте мне.

— Да на что он Вам! — повторила свой вопрос лекарша, всплеснув руками.

— Мы с Вами в некотором роде коллеги, — сказал Ахальо, обнажив запястье с зикхом. — А так как мальчик мой родственник, я бы хотел сам, хм, принять участие в его излечении. Надеюсь, Вы мне позволите?

Женщина на мгновение задумалась, а потом устало махнула рукой.

— Ладно, забирайте. И взятка мне Ваша не нужна. Забирайте все и уходите. Надеюсь, Вы сможете помочь этому несчастному мальчику.

Ахальо закинул поудобнее мешок за спину, подошел к кровати и взял стонущего в бреду Егора на руки.

— Ахальо, помоги мне, — сорвалось с губ ребенка.

Эти слова насквозь пронзили душу чародея, и слезы выступили на его глазах.

— Потерпи, Егор, потерпи, мой родной, — прошептал он. — Я обязательно помогу тебе.

На выходе он обернулся к стоящей у окна лекарше и сказал:

— Спасибо Вам за все. А колечко оставьте, пригодится, я уверен.

Когда Ахальо появился на пороге лазарета с ребенком в руках, Муслоу поднялся со скамейки и заспешил к ним на встречу.

— Ну что, это он? — в голосе здоровяка прозвучало любопытство вперемешку с тревогой.

— Он, — бесцветным голосом ответил чародей, не останавливаясь.

Муслоу замер на полпути и с тревогой посмотрел на своего нового товарища. Тот медленно шел по дороге, немигающим взглядом смотря прямо перед собой. Он то и дело переводил наполненный тоской и любовью взгляд на мальчика, и бывшему тренеру показалось, что на глазах мужчины выступили слезы. Помедлив некоторое время, Муслоу бросился вслед за Ахальо. Нагнав чародея, он повернулся к нему лицом и зашагал спиной вперед, пытаясь заглянуть в лицо товарища.

— Что с ним? — спросил здоровяк.

— Язвы богов, — просто ответил Ахальо, не останавливаясь ни на миг.

— Ого, — присвистнул Муслоу. — И куда ты теперь с ним?

— Не знаю, — тусклым голосом ответил чародей. — Ума не приложу, что теперь делать. Опять с Кхар-гор, что ли, поговорить. Не знаю.

Он тяжело вздохнул.

— Кхар-гор, — повторил чародей с горькой усмешкой на губах. — Какую цену он попросит у меня за жизнь этого мальчика? Да и согласится ли помочь? После того, как я использовал все дары…

Он осекся, не желая обидеть Муслоу, но тот все понял.

— Извини, — сказал тот. — Не моя в этом вина…

— Я знаю, — ответил чародей. — Я не в обиде. Мальца бы спасти.

Некоторое время они шли по городку, а прохожие озирались на это странное шествие.

— Послушай, — горячо начал Муслоу. — Дело такое. Знавал я одного шамана в свое время, — при этих словах он покосился на Ахальо, но на лице чародея не дрогнул ни один мускул. — Да ты ведь тоже, брат, не из простых. Что ни говори, а кожаная штукенция на твоей руке… Видел я такие в квартале, где околачиваются чародеи. Что уж умалчивать, приходилось мне и там бывать. Чародей ты, — при этих словах Ахальо медленно поднял удивленный взгляд на Муслоу. — Чародей, не спорь со мной. Но не о том речь, друг. Так вот. Шаман тот рассказывал многое о духах разных, что населяют наш мир. Что боги их оставили здесь после битвы, и что живут они равно как мы с тобой, только не видим мы их, понимаешь? Они есть, а мы их не видим! Так вот. Духи эти воздействуют на все. И каждый их использует по своему усмотрению. Вы, чародеи, с помощью заклинаний и всяких штучек, теурги через них говорят с богами, чернокнижники куклы создают, — при этих словах здоровяк смачно сплюнул в пыль. — Да не о том речь. О чем я вообще талдычу, о боги! Дело в другом! Паренька твоего закопать надо!

При этих словах Ахальо словно споткнулся, остановился и с искорками гнева посмотрел на Муслоу, словно впервые его видел.

— Нет, ты не так понял, — замахал руками здоровяк. И, после того как Ахальо зашагал дальше, пошел вслед за ним. — Не о том речь! Надо вырыть яму, выстлать ее травой, положить в нее мальчонку, укрыть травой, а сверху присыпать землицей. Только, главное, запомни, чтобы голова его была на поверхности. А то задохнется он под землей, как кружку об пол!

— И что дальше? — безучастно спросил Ахальо, не сводя взгляда с невидимой точки прямо перед собой.

— А дальше надо накрыть его шалашиком и вокруг развести костерок из особых трав, чтобы его окуривало. Так вот. Шаман тот говорил, что магия, которая гнездится в больном теле, под землей жить не может, и будет в голову переходить. А там голова через нос, уши, глаза и рот будет вдыхать дым трав, и эта магия исчезнет насовсем! По правде говоря, мы не верили в это, но один раз, когда нашего бойца ткнули заговоренным клинком, мы его таким образом и спасли.

Ахальо резко остановился, с болью в глазах посмотрел на Муслоу и сказал:

— Пойдем. Покажешь, что надо делать.

Они сидели на поросших мхом камнях и смотрели, как дым окутывает неказистый шалашик, сооруженный вокруг закопанного в земле мальчика. Голова ребенка, бледная и мокрая от пота, металась из стороны в сторону над этим подобием могилы. Ахальо курил папиросы одну за другой и широкими шагами измерил уже всю поляну, где они устроили прибежище. Обе луны скрылись за горизонтом, и восток подернулся алой пеленой рассвета.

— Долго еще ждать?

Глаза Ахальо были красными от долгой бессонницы и переживаний. Муслоу развел руками:

— Даже не знаю. Бойца нашего так двое суток окуривали травами. А тут сказать сложно.

Чародей тяжело застонал и опустился на колени перед мальчиком.

— Почему ты меня боишься? — в голосе девочки звучит любопытство.

Егор вздрагивает от ее голоса. Он сидит, зажавшись в углу между какими-то ящиками. Слезы потихоньку утихли, но грудь по-прежнему стягивает кольцо паники.

— Не знаю, — шепчет мальчик и прячет свои глаза.

— Я просто хотела поиграть, — продолжает девочка, и Егор с замиранием сердца слышит шелест ее приближающихся шагов.

— Егор, — тихо прошептал Ахальо и погладил мальчика по спутавшимся волосам. — Егор, ты здесь? Ты меня слышишь?

— Пойдем, я тебе кое-что покажу.

Егор скорее ощущает, нежели слышит, как она протягивает свою руку — на миг становится холодно, и плечо сковывает легкое онемение.

— Что? — любопытство в Егоре немного теплится, несмотря на страх.

— Где я живу, — просто отвечает девочка. — Там интересно. Честно-честно! Вот увидишь!

Егор колеблется.

— А там не страшно?

Он слышит тихое девичье хихиканье.

— Какой ты глупый, честное слово! Нет, конечно же, не страшно! Ну, ты пойдешь?

Егор снова колеблется.

— А Ахальо? Он меня ждет. Я… Мне кажется, что я…

— Глупости! — прерывает его девочка и топает своей маленькой ножкой. — Он бросил тебя! Да, бросил! Сам где-то пьянствовал и шлялся по этим омерзительным продажным девкам! А ты ждал его, ждал. Мы всегда ждем, а нас бросают, о нас забывают!

Егор слышит, как злость в голосе девочки сменяется тихим всхлипыванием.

— Прости меня, Егор, — глаза Ахальо наполнились слезами, и он прикоснулся губами к холодной коже лба мальчика, на которой начали проступать водянистые пузырьки. — Прости меня, если сможешь. Это я виноват, что с тобой приключилась беда. Не сдавайся, малец, держись. Обещаю, я никогда больше тебя не брошу!

— Он не бросил меня, — пытается возразить Егор. — Он просто задержался.

— Ага, — Егор искоса смотрит на нижнюю часть лица девочки и видит, как она кривит губы. — Все они так говорят. А страдаем в итоге мы!

— Мы доберемся с тобой до Йогльдира, и я покажу тебе чудесный город. Там и вправду красиво! — Ахальо лег на спину рядом с мальчиком. — Ты только давай, выздоравливай!

Он немного помолчал, затем в приступе отчаяния перекатился на живот и встал на колени.

— Боги! — хриплым голосом закричал чародей и с безумным взглядом посмотрел на небеса. — Боги, слышите вы меня?

Егор нехотя поднимается на ноги и чувствует, как в его руку скользит маленькая холодная ладошка девочки.

— Куда мы идем? — хмурым голосом спрашивает мальчик.

— Я же тебе сказала, — нетерпеливым тоном отвечает девочка. — Я покажу тебе место, где я живу.

— Я боюсь, — Егор выдергивает свою руку и беспомощно озирается вокруг.

Люди вокруг них вновь замирают. Вон тот рабочий застыл с поднятой рукой, а солдат замер, так до конца и не повернув голову в их сторону.

— Кто эти люди? — тихо спрашивает Егор.

Девочка вертит головой, а затем машет рукой.

— Те, кто тебя бросили, называют их богами. А, какие они боги? Обычные люди. Только умные. Умнее некоторых чародеев и демонологов.

Девочка хихикает, и Егор чувствует, как по его спине ползут мурашки.

Ахальо стоял на коленях и с силой колотил по земле кулаками.

— Боги, боги, — всхлипывал чародей. — Заклинаю вас, прошу, помогите этому мальчику! Если вы есть, помогите!

Но боги оставались немы.

— Я не пойду с тобой, — Егор вдруг останавливается и упрямо мотает головой.

— Но почему? — в голосе девочки сквозь удивление проскальзывает легкое раздражение.

— Мне нет там места, — просто отвечает мальчик и начинает смеяться своей догадливости.

— Прекрати! — топает ножкой девочка. — Не смей смеяться! Там есть места для всех! И для тебя в том числе!

— Нет никаких богов!

Услышав такое богохульство, здоровяк вздрогнул и посмотрел на чародея.

Ахальо вскочил с земли и принялся разбирать шалаш. Когда ветви были разбросаны по поляне, он с яростью начал затаптывать костер с тлеющими травами. Закончив с этим, он аккуратно разгреб землю и вытащил на поверхность мальчика. Маленькое тельце изгибалось под волнами дрожи. Чародей положил его на сухую траву, которой они запаслись для костра, и укрыл двумя покрывалами, а сверху еще и своим плащом.

Закончив, Ахальо устало поднялся с земли и подошел к валуну, на котором сидел Муслоу. Полуденное солнце окрасило поляну осенними красками, которые немного обесцветились под пеленой дыма.

— А кто тогда есть? — осторожно спросил Муслоу.

— Не знаю, — пожал плечами Ахальо. — Кто-то Есть. Кто-то Другой. Один. Но не сборище этих беспомощных шутов. И если Он решит, что бы Егор выбрался, то Егор выберется. А мы… мы бессильны.

Он свернул очередную папиросу и закурил.

— Нет, — Егор начинает смеяться. Страх отступает от него, и ему становится весело. — А вот и нет! Я из другого мира, понимаешь? Из другого! И меня здесь не должно быть!

— Но ты здесь, — упрямо отвечает девочка. — Значит, пойдешь со мной.

— Нет! — твердо отвечает Егор и с вызовом смотрит ей прямо в лицо.

Сначала он ничего не замечает, как будто голова девочки подернута дымкой. Затем морок рассеивается, и он видит худенькое бледное лицо перепуганного ребенка, едва старше, чем он сам. Синяки на ручках и ножках болезненными пятнами выделяются на полупрозрачной коже. Она складывает ручки на груди, и он вновь переводит взгляд на медвежонка и леденец. Леденец, к которому прилип осколок зуба.

— Не бросай меня, — жалобно просит девочка. — Не оставляй одну, как это сделали они.

Она перехватывает левой рукой медвежонка, а правой указывает на замерших вокруг них людей.

— Побудь со мной, прошу тебя. Мне страшно оставаться одной.

Егор замирает, и улыбка на его лице гаснет.

— Извини, я не могу, — отвечает он. — Мне надо вернуться домой. Меня там ждут.

— Ждут, — эхом повторяет девочка, и по ее щекам начинают скользить бисеринки слез.

Егор подходит к девочке и гладит ее по черным спутавшимся волосам.

— Не бойся, — ласково говорит он. — Тебя найдут. Обязательно.

Она поднимает полные слез глаза. Он видит, что они небесно-голубого цвета.

— Правда? — ее голос дрожит.

— Обещаю, — тихо отвечает ей мальчик.

Правой рукой девочка неуклюже пытается обнять Егора. Он отвечает ей тем же.

— Иди, — едва слышно говорит девочка. — Тебя ждут.

— Прощай, — отвечает Егор, разворачивается и медленно бредет в сторону чернеющего за этим странным сооружением леса.