ила-была старая-престарая старушка. Она каждый день ходила собирать милостыню, и все, что ей давали, разделяла на две равные части: половину брала себе, а половину отдавала своей курице.

Каждое утро, как раз на заре, курица начинала кудахтать: это значило, что она снесла яйцо. Старуха продавала это яйцо за две копейки и покупала на эти деньги хлеба. После этого она и отправлялась просить милостыню.

Но вот настал голодный год. Однажды наша старуха вернулась домой с пустой сумкою.

— Ах, моя милая курочка! — сказала она печально. — Сегодня мы с тобой останемся с пустыми желудками.

На следующий день, как раз на заре, курица начала кудахтать. Но вместо одного яйца, она снесла на этот раз целых два — одно белое и одно черное.

Старуха пошла продавать их, и сейчас же продала белое, но никто не захотел купить черное.

— Милая моя курочка! Никто не хочет купить черного яйца, — грустно сказала старуха, вернувшись домой.

— Не тужи понапрасну, а снеси его царю.

Старуха послушалась и отнесла яйцо к царю.

— Сколько же ты за него хочешь?

— Давайте мне столько, сколько велит вам ваше доброе сердце.

— Дайте ей червонец! — милостиво сказал царь.

Как раз в тот же день, как царь купил черное яйцо, царица только что посадила курицу на яйца; она взяла черное яйцо и подложила его под ту же курицу. Но наседка не высидела этого яйца.

Царь велел позвать старуху и сердито сказал ей:

— Твое яйцо, видно, было не свежее. И почему же не вышло из него цыпленка?

— Потому что нужно, чтобы его высидела царица, — ответила на это старуха.

Это было очень странно.

Но царице показалось это очень забавным, и она, не долго думая, сказала:

— Ну, так и быть, я его высижу.

И, взяв яйцо, она положила его к себе за пазуху. Ровно через двадцать два дня она почувствовала, что скорлупа лопнула, и увидела, что из нее вылупился прекрасный белый цыпленок.

— Ваше Величество! Ваше Величество! Дайте мне супу с вином.

— Петушок ты или курица? — спросила у него царица.

— Я петушок, Ваше Величество!

— Ну так пропой.

— Кукареку! — пропел цыпленок.

Значит это действительно был петушок, и через несколько дней он стал забавою всего двора. Он вырастал и становился более дерзким: за столом он клевал из тарелки царя и царицы и, как ни в чем не бывало, рылся ногами в тарелках министров, а те, конечно, не осмеливались прогнать его из уважения к царю и царице.

Однажды царица сделала себе чудное платье, стоившее целый мешок денег.

Но прежде чем она успела его обновить, на него вскочил петушок и запачкал его.

Царица вышла из себя.

— Пачкун петушишко! — закричала она сердито. — Я с тобою покончу! И она велела позвать к себе повара и, когда он явился, приказала ему тотчас же зарезать петушка и сварить из него хороший бульон.

Цыпленка взяли на кухню, зарезали его, ощипали и начали варить из него бульон. Но как только вода в кастрюле начала закипать, оттуда вдруг послышалось «кукареку».

И петушок выскочил из нее, как ни в чем не бывало, точно его и не думали резать, общипывать и варить. Повар бегом бросился к царевне.

— Ваше Величество! Ведь цыпленок-то воскрес!

Это было так удивительно, что петушок прослыл настоящим чудом.

Однажды Его Величество должен был написать важное письмо другому царю. Царь приготовил бумагу, перо и чернильницу, написал письмо и оставил его на столе, чтобы дать высохнуть чернилам.

Вдруг, наш петушок вскочил на стол и перепачкал письмо как раз на том месте, где была царская подпись.

— Пачкун петушишко! — гневно крикнул царь. — На этот раз тебе прощаю.

Царь снова написал письмо и оставил его на столе, чтобы дать ему высохнуть. Но и на этот раз петушок опять вскочил на стол и снова запачкал письмо и как раз на том месте, где была царская подпись.

Царь окончательно вышел из терпения.

— Пачкун петушишко! Ну теперь я с тобой покончу! — сказал он и тотчас же велел позвать к себе повара.

— Зажарьте мне этого петуха к обеду.

Петушка отнесли на кухню, зарезали, ощипали и изжарили на вертеле. Когда настал час обеда и повар подал его на стол, то Его Величество сам начал его разделять: кому дал крылышко, кому ножку, кому немножко грудки, кому хвостик, а себе оставил шейку и головку с гребешком и с баками.

Но едва только царь успел доесть последний кусок петушиной головки, как из глубины его желудка послышался крик: «кукареку»! Все были поражены, как громом.

Тотчас же послали за придворными докторами, и те объявили, что нельзя иначе достать петушка, как посредством операции.

— Позовите ко мне старуху! — сказал царь.

Случилось, что как раз в это время старуха пришла ко дворцу просить милостыню. Слуги подхватили ее и тотчас же привели к царю.

— Проклятая ведьма! Верно ты заколдовала это яйцо? Я велел изжарить вылупившегося из него петушка и съел его головку, а он ожил и поет у меня в желудке. Если ты не освободишь меня от него, то знай, что я тотчас же велю тебя казнить.

— Ваше Величество! — ответила испуганная старуха. — Дайте мне только один день сроку.

Царь на это согласился, и отпущенная на волю старуха бегом побежала домой.

— Ах, моя курочка! — сказала она своей любимице, — меня сегодня потребовали к царю, и Его Величество сказал мне, что съел голову того петушка, что вылупился из твоего черного яйца, но что теперь петушок ожил и поет в его желудке. Кроме того царь объявил мне, что велит казнить меня, если я тотчас же не освобожу его от петушка.

— Это не беда, хозяюшка. Возьми завтра немного крошек, ступай к царю и покличь: «цып! цып! цып!», услыхав твой голос, петушок сейчас же выскочит из царя.

Так и случилось.

Все это было так странно, что петушок прославился еще более, но после этого начал вести себя еще хуже.

Однажды утром, еще до зари, он вдруг запел:

— Кукареку! Ваше Величество, мне одному скучно, я хочу чтобы у меня была подружка курочка!

— Пусть ему принесут курицу! — сказал царь.

Но на следующий день, еще до зари, петушок опять запел:

— Кукареку! Ваше Величество, я хочу, чтобы у меня была еще другая подружка курочка!

— Принесите ему еще курицу! — сказал царь.

Потом однажды утром еще до зари, петушок снова запел:

— Кукареку! Я хочу золотые шпоры!

— Пусть ему дадут золотые шпоры! — сказал царь.

Между тем наш петушок уже вырос и стал красивым взрослым петухом, так что, когда ему надели золотые шпоры, он начал гордо расхаживать по комнатам дворца. Но не прошло и несколько месяцев, как однажды, еще до солнечного восхода, он снова запел:

— Кукареку! Ваше Величество, я хочу золотой гребешок!

— Ну, пусть сделают ему золотой гребешок!

А однажды утром, еще до зари, он снова запел:

— Кукареку! Ваше Величество, я хочу полцарства!

Царь окончательно вышел из терпения.

— Уберите долой с глаз моих этого дерзкого петушонка!

Но что было делать с петушком?

Убивать его было бесполезно, он всегда воскресал.

Царь был в отчаянии и совершенно не знал, что ему делать: наконец он надумал послать за старухой.

— Если ты не избавишь меня от петуха, то я велю отрубить тебе голову! — сказал ей царь.

— Ваше Величество! — опять отвечала ему старуха. — Дайте мне только один день сроку.

Царь согласился на это и отпустил старуху, а она поскорее побежала домой.

— Ах, милая моя курочка! — воскликнула она, вернувшись домой. — Что мне делать? Царь снова призывал меня к себе и объявил мне, что если я не избавлю его от петуха, то он велит отрубить мне голову.

— Ответь ему: «Ваше Величество! У вас ведь нет детей, так усыновите петуха, тогда он успокоится».

Царю не оставалось ничего другого, как усыновить петуха. Но и это не особенно помогло, потому что, хотя петух успокоился и перестал поминутно требовать то одного, то другого, но царский дворец был настоящим курятником.

Наконец царь не выдержал и снова велел призвать старуху.

— Послушай, старая ведьма! Если ты завтра же не уничтожишь петуха со всеми его курами, то заплатишь мне за это своею головою.

— Ваше Величество! Тут нужно обратиться к волшебнице Фата-Моргане.

Царь послал за Фата-Морганой, но она велела ему ответить так:

— Кто хочет, чтобы его желание было исполнено, тот приходит сам, а кто ничего не хочет добиться, тот посылает других.

Делать нечего, царь должен был сам отправиться к Фата-Моргане.

— Ваше Величество! — сказала ему волшебница, когда он объяснил в чем дело. — До тех пор, пока этот петух не станет таким же человеком, как вы, не ищите покоя.

— Ну что же я должен сделать, чтобы он стал человеком? — спросил ее царь.

— Вот вам три сорта зерен. Вспашите собственными руками три борозды и посейте эти зерна, не смешивая их. Соберите колосья с каждого сорта и выберите из них зерна, потом рассыпьте по земле первый сорт зерен и скажите: «цып, цып, цыпушки, — кто хочет, тот склюет эти зернышки». Куры сейчас же начнут клевать их. А когда не останется ни одного зерна, то рассыпьте на землю второй сорт зерен и опять скажите: «цып, цыпушки, — кто хочет, тот склюет эти зернышки»… И когда не останется ни одного зернышка, рассыпьте третий сорт зерен и скажите снова: «цып, цып, цыпушки, — кто хочет, тот склюет эти зернышки» — и вы увидите, что будет.

Царь поблагодарил волшебницу и отправился обратно во дворец, затем в точности исполнил совет Фата-Морганы. Когда он рассыпал первый сорт зерен по земле и сказал: «цып, цып, цыпушки — кто хочет, тот склюет эти зернышки», — куры бросились клевать их и половина кур околела. Царь рассыпал второй сорт зерен и опять сказал: «цып, цып, цыпушки кто хочет, тот склюет эти зернышки», остальные куры бросились клевать их, и не осталось в живых ни одной курицы. Царь рассыпал последние зерна и сказал: «цып, цып, цыпушки — кто хочет, тот склюет эти зернышки». Петух, который только один оставался в живых, начал клевать их, но едва только он проглотил последнее зерно, как, вдруг, весь вытянулся, стал длинный-предлинный, крикнул в последний раз «кукареку», стряхнул с себя перья и превратился в прекрасного, высокого и стройного юношу. От петуха у него остались только одни петушьи шпоры да гребень. Царь был очень доволен и тотчас же объявил народу, что, не имея детей, он решил, что с этих пор юноша этот будет считаться царевичем.

— Да здравствует царевич! — воскликнул народ, но все же втихомолку все ворчали сквозь зубы:

— Ну, мы еще увидим, что-то будет: кто родится петухом, тот должен, во что бы то ни стало, петь по-петушьи.

С тех пор прошло уже несколько месяцев, и в царском дворце все шло очень хорошо. Только вдруг царевич стал что-то грустен, и ни с кем ни о чем не говорил.

— Что с вами, сын мой?

— Ничего, Ваше Величество! — грустно ответил царевич.

Ему было очень совестно, и он ни за что не хотел в этом сознаться, но ему страшно хотелось пропеть «кукареку».

Призвали царских врачей, но они ничего не понимали в болезни царевича.

— Может быть, царевич желает жениться? — спрашивали они.

— Нет, я вовсе не хочу жениться, — ответил он.

— Чего же вы желаете, сын мой? — спросил царь.

— Я бы хотел пропеть «кукареку».

Нечего делать, нужно было ему позволить это, и царевич отвел душу, целый день прокричав «кукареку».

После этого ему отрезали гребешок, и он не имел более желания петь петухом. Но все же народ ворчал сквозь зубы:

— Посмотрим, кто родится от курицы, тот непременно должен рыться в навозе.

Прошло еще несколько месяцев, и царевич, вдруг снова сделался скучен.

Что с вами, сын мой? — спросил его царь.

— Ничего, Ваше Величество.

Опять позвали докторов, но они снова никак не могли понять в чем дело.

— Может быть, Ваше Величество желает жениться? — спрашивали они.

— Нет, я не хочу жениться, — отвечал царевич.

— Да чего же, наконец, вы хотите, сын мой?

— Я хотел бы выйти на улицу и порыться в навозе.

Нечего делать, нужно было ему позволить это. И вот наш царевич целый день прорылся в навозе и отвел душу.

Наконец пришло время женить царевича.

— Как вам нравится дочь короля испанского, сын мой? — спросил у него однажды царь.

— Ваше Величество! Если вы желаете, чтобы я женился. то я хотел бы жениться на курице.

— Так ты опять принимаешься за то же? — гневно воскликнул царь и велел отсечь царевичу голову.

Но вместо человеческой крови из его раны вытекала только кровь куриная. Как раз в это время пришла старуха.

— Ну, теперь все хорошо, Ваше Величество, — сказала она радостно, и, взяв голову царевича, она приставила ее к туловищу.

Голова тотчас же приросла, и царевич ожил.

Теперь он стал уже настоящим человеком, и у него не являлось никаких безумных желаний.

Вскоре он женился на испанской царевне. Потом они стали царем и царицей и сделали немало добра.