В послевоенное время многие дети развлекались тем, что забрасывали кошек с привязанным к хвосту камнем на провода.
Отец говорил, что это подло и стыдно, потому что животное не может ответить. Он говорил, что только неуверенный в себе человек черпает силу в ненависти и издевательстве над слабыми. И, что таким людям нельзя доверять власть ни в армии, ни в школе, ни в семье.
– Запомни эту истину! – говорил отец – если человек глумится над слабым, то можешь быть уверен, что это трус и подлец. В критической ситуации он продаст и товарищей и страну. Я на таких сволочей насмотрелся за две войны.
…Мне навсегда запомнились эти слова, потому что их говорил мой отец – инвалид войны.
…Другим человеком, отстаивающим эту истину, был сорокалетний одесский карманник Тимоха, с которым меня свела лагерная судьба. Делал он это необычным, но очень доходчивым способом.
Довольно часто книжные и киношные герои выдают себя за бывалых зэков, чтобы втереться в их среду.
В реальной жизни это так же невозможно, как представляться следователем, хирургом или лётчиком в кругу профессионалов. Существует масса неуловимых признаков и тонкостей, которые не только позволяют распознать сидельца, но и за считанные мгновения определить его сущность, силу духа и место в лагерной иерархии. Именно мгновения, потому что на большее может иногда просто не хватить жизни.
Поэтому тех пяти минут и десятка ничего не значащих фраз, которыми мы обменялись с Тимохой, ожидая старшину с ключами, хватило нам обоим, чтобы понять и просчитать друг друга.
– Студент, значит – ухмыльнулся Тимоха – ну, ну! Пошли, студент!
И он первым вошёл в большую и светлую камеру Микуньской пересылки, куда нас обоих привели из штрафных боксов.
Вдоль стены были устроены непрерывные двухъярусные нары, на которых располагалось человек тридцать. В дальнем верхнем углу, отгородившись мешками от остальных, сидело четверо урок, явно претендовавших на лидерство.
Не отвечая на дежурные вопросы, Тимоха неспешно осматривался, а потом громко произнёс:
– Привет, братва! Воры есть?
О ворах к тому времени уже никто не слышал лет пятнадцать, и вспоминали о них, как о героях-полярниках 30-годов.
Но Тимоха явно прикалывался, проверяя разношёрстную публику на «вшивость».
Вся камера замерла от неожиданного вопроса.
– Значит, я так понимаю, что воров тут нет.
А педерасты? – и он пристально посмотрел в тот угол, где сидели «приблатнённые».
Но весь народ одновременно повернулся в сторону убогого и затравленного мужичка в рваной телогрейке, который сидел на цементном полу недалеко от «параши».
Тимоха тоже повернулся в его сторону и спросил:
– И какой же это мусор посадил живого человека на цементный пол?
Из угла, где были «приблатнённые», кто-то произнёс:
– А с каких это пор петуха за человека считают?
Тимоша даже не глянул в сторону говорившего:
– А с тех пор, как хорошие люди поняли, что петуха обижает только тот, кто в своей жопе не уверен. Ещё разобраться надо, кто тут в камере сидит. Может вас тут половина петухов. Уж больно вы не по делу агрессивные. Не учили вас в детстве, что лежачих не бьют? Или власть над безответным петухом почувствовали? Наверно в красной армии обучались над салагами издеваться. Так вам тут не армия, где никакого закона нет. Тут вам беспредельничать никто не позволит. Быстро дайте человеку место на нарах – обратился он к нижнему ряду.
А сам, взобрался на верхние нары, где сидели «приблатнённые» и стал устраиваться, не обращая на них никакого внимания.
– Марк! Иди сюда! Тут мужики уважаемым людям, место уступают. – И уже только ко мне: – Вот так, Марик! Никогда не верь тому, кто обижает слабого. Жену там колотит или детей. Это всё от слабины в коленках и неуверенности. Уважающий себя человек жути вокруг себя нагонять не будет. Все и без жути поймут, что к чему, и кто ты есть. А не поймут, суки, так это их проблемы.
Говорил он громко, поэтому в камере повисла гнетущая тишина.
Может кто-то и хотел бы возразить, но все понимали, что конфликт с Тимохой, ничем хорошим для них кончиться не может.
Чужую силу урки всегда чувствуют своим желудком.
Так началась моя многолетняя дружба с Тимохой, одним из самых уважаемых парней на ветке, где располагались зоны лесного управления Косланлес.
Тимоша был умён, начитан, нахватан и смел. Таких в лагерях немного. Впрочем, как и на воле.
Но, именно, благодаря таким людям наглые и трусливые «сявки» знают в лагере своё стойло. А воспитанные и скромные бухгалтера и инженеры занимают в лагере своё, вполне достойное место.
Уголовная лексика и лагерные повадки к воспитанным людям совершенно не прилипают.
С Тимохой я буду пересекаться ещё много раз. И буду неоднократно получать у него уроки, которые повлияют на моё мировоззрение и характер. А человек – это его характер.
Однажды пришёл слух, что Тимоха умер по пути на больничку от инсульта.
…Впоследствии моя жизнь сложится так, что судьба подарит мне дружбу многих умных и достойных людей, среди которых будут известные писатели, политики и бизнесмены.
И хотя среди них будет немало ярких и выдающихся личностей, даже на их фоне память о Тимоше нисколько не потускнеет.
Ни в моей голове, ни в моём сердце.