Саша Ласков был похож на молодого Штирлица. Наверное, ему нужно было идти в театральный. Но выучился он на экскаваторщика, неплохо зарабатывал и был вполне доволен своей жизнью.

Со своей женой он познакомился в ресторане, где она вечерами пела песни из репертуара модных певиц. Через год после свадьбы он застукал её с любовником, покалечил обоих, и отправился надолго в тюрьму с выстраданным убеждением, что хорошую жену нужно искать не в дорогих ресторанах, а в провинциальных библиотеках.

Так сложилось, что до нашего совместного побега, – на автомашине со стрельбой, ранениями и прочими глупостями, – о котором шумела вся Украина, мы с Сашей общались немного.

А после суда мы, к нашей общей радости, оказались в одной камере с двухъярусными железными нарами самой лучшей следственной тюрьмы Советского Союза в городе Хмельницком. Настоящих урок там не было, а значит, и режим был незлой и почти домашний.

Малолетки, для которых мы были почти космонавтами, подкармливали нас разной вкуснятиной, которая им была положена в передачах, и мы себе жили, не тужили, отдыхая после нелёгких приключений.

На нашем этаже дежурили только женщины, что тоже было для нас приятным открытием, потому что даже в надзирателях женщину иметь приятней, чем мужика. В надзиратели нанимались, как правило, деревенские, что обеспечивало им переход от сельской жизни к городской.

По соглашению с начальником тюрьмы, бывшим партийным работником, мы старались не доставлять его учреждению хлопот, а взамен на примерное поведение, нас особо не напрягали.

Мы, конечно же, отличались от пришибленных или наглых зэков, поэтому отношение женщин к нам было особенным.

Я бы сказал любопытствующе-сострадательным.

Мы, естественно, делали всё, чтобы наши дамы чувствовали себя красавицами и умницами. К такому обращению они в своей жизни не привыкли, а потому волей-неволей стали относиться к нам по-матерински. Почти каждый вечер одна из них усаживалась к нашей кормушке, и точила с нами лясы, довольная тем, что и выслушают её с участием, и не будут сплетничать.

Никаких романтических настроений между нами не наблюдалось до тех пор, пока к нам не перевели с другого этажа двадцатитрёхлетнюю Стешу.

Между Стешей и Сашей сразу пробежала какая-то искра. Ни о чём «таком» они никогда не говорили. Но, когда вечером она подсаживалась к нашей кормушке, я отворачивался к стене, потому что говорили они о любви.

Рассказывал ли ей Саша о городе Жданове или о работе экскаватора, в каждом его слове, в каждом её ответе слышалась любовь. И в её рассказах о семье и дочке, об умершем от аппендицита муже, тоже была любовь.

Я бы не смог объяснить словами, что и как там происходило, но любовью была наполнена вся наша камера. Через пару месяцев такого общения Саша сделал попытку как-то организовать встречу со Стешей наедине, но в ответ услышал твёрдое:

– Я так нэ можу.

И Саша прекратил настаивать на свидании. Всё продолжалось, как и прежде.

Потом обнаружили канцелярскую ошибку в моём приговоре, и меня увезли для проведения нового суда.

Затем я оказался на севере и потерял из виду своих подельников по побегу.

Прошло много лет.

В театр Вахтангова меня потащила жена на модный тогда спектакль «Тринадцатый председатель» с Василием Лановым в главной роли. Театры я не особо люблю, и пошёл только ради того, чтобы посмотреть Ланового вживую.

Спектакль уже подходил к концу, когда я заметил женщину, которая сидела впереди и всё время оглядывалась на меня. Я посмотрел пару раз по сторонам, полагая, что она смотрит на кого-то из соседей.

У вешалки кто-то тронул меня за плечо.

– Марк, Вы меня не узнаёте?

Этот украинский говор я бы узнал из тысяч голосов. Это была Стеша.

Она привезла мать в глазную клинику Фёдорова.

Мы уже проговорили минут пять, когда она, вдруг, всполошилась и заговорила о Саше.

Оказывается, они всё время переписывались, а потом поженились на поселении, и после, Сашиного освобождения, прожили счастливо восемь лет в Жданове.

Два года назад Саша умер на работе от инсульта. Поздно приехала скорая помощь. Говорила она о Саше, как о живом и родном. Чувствовалось, что она любит его до сих пор. Мы попрощались.

По дороге домой я рассказал жене эту историю.

Она долго молчала, и наконец, сказала:

– Да Саша был прав. Хорошую жену надо искать в провинциальной библиотеке.

Я рассмеялся:

– Или в провинциальной тюрьме, если вовремя посадят