Осторожно! Мечты сбываются.

Екатерина Карабонцева

 

Be careful what you wish for,

'Cause you just might get it all…

(Будь осторожен со своими желаниями,

они все могут осуществиться…)

Пролог

В один из самых обычных вечеров, когда упакованный магазинный бутерброд и бутылка пива были готовы заменить Крису ужин, он уселся перед телевизором и начал бесцельно переключать каналы. Он никогда не задерживался ни на чем, что касалось музыки, по телевизору он этого не мог выносить. Все получилось совершенно случайно. Он просто отвлекся на откупоривание бутылки всем, что попадалось под руку, как, вдруг, до его слуха донеслось следующее:

– Вам удалось покорить такие вершины, о которых многие могут только мечтать. Скажите, какое еще заветное желание ждет своего часа?

– Неужели разрешено только одно желание? В сказках обычно обещают минимум три…

– Вы готовы раскрыть нам тайну трех поставленных Вами перед собою целей?

– Почему бы нет? Все очень просто. С самого детства я мечтаю о трех вещах: купить черную Ауди ТТ, получить премию «Грэмми» и спеть дуэтом со своим любимым рок-исполнителем одну из его песен.

– Замечательно! И кто же этот счастливчик?

– Не думаю, что эта новость станет для него таким уж большим счастьем, но это Крис Ривер…

С этими словами Крис устремил взгляд на экран. Рядом с корреспондентом стояла молодая и довольно красивая девушка. Медно-каштановые пряди вьющихся волос обрамляли всю видимую часть ее силуэта. Ранее ему не встречались обладательницы столь роскошных локонов. Или, возможно, он мало обращал внимания на женщин? Его мать в молодости была очень красивой, но она всегда носила короткие стрижки. В жизни же ему не доводилось видеть такую густую, соблазнительную копну. Он прислушался к диалогу:

– Интересный выбор, учитывая тот факт, что Крис Ривер – довольно неоднозначная и скандальная фигура. К тому же, он уже далеко не на пике популярности.

– Глупости! – возмутилась красавица, – Крис Ривер – это лучшее, что случалось с миром рок-музыки за все годы ее существования! Это человек, способный очень тонко чувствовать и переживать происходящее и доносить эти эмоции до людей в своих песнях. Во всей нынешней эстраде вместе взятой нет и доли той искренности, какая кроется в его репертуаре!

– Ну, а как же Вы? Вас называют открытием в мире музыки.

– Мне пока сложно отождествлять себя с современными знаменитостями, хоть я и не считаю себя лишенной таланта. И все же я для себя пока остаюсь отдельным явлением, не перекликающимся ни с кем из известных музыкантов…

Последующие слова растаяли, словно в тумане. Крис смотрел на безупречные черты молодого лица, вглядывался в большие, сверкающие, изумрудные глаза и не мог поверить в то, что он чувствовал. Наверное, впервые в жизни он так восхищался женщиной. Чем же она его так задела? Неужели тем, что она сказала о нем? Нет. Он неоднократно видел исходящих пеной фанаток, бросающихся на сцену и кричащих ему о  своей безумной любви. То бишь, он не был обделен выражением восхищения, хотя изо дня в день армия его поклонниц безвозвратно теряла сотни самоотверженных бойцов. Нет, здесь было что-то иное. Причина крылась в смысле ее слов. Она сказала нечто, чего он о себе ранее не слышал. Бесчисленное количество раз, вырывая волосы на голове, девушки посылали в его адрес комплименты типа «ты самый красивый мужчина на свете», «ты самый сексуальный», «у тебя потрясающий голос» и так далее. А здесь промелькнуло что-то такое, известное только ему одному: «искренность», «тонко чувствовать эмоции»… Это мог сказать только человек, переживший что-то подобное, близкий ему по духу. Как же ее зовут? Но тут она пропала из кадра…

 

Кумир

Стоял жаркий летний день, один из тех дней в середине июля, когда воздух в городах Украины сгущается до такой степени, что каждый очередной вздох физически ощущается грудной клеткой. Катерина сидела перед телевизором и, щурясь от попадающего в комнату солнца, пыталась насладиться томной свободой каникул. Раньше пяти часов вечера выходить на улицу в эту пору опасно для здоровья, а в дневное время, как назло, ничего интересного в сетке вещания обнаружить невозможно.

 Девушка бесстрастно переключала каналы, пока, в итоге, не решила остановить свой выбор на трансляции музыкальных клипов. Ее пристрастия в музыке не ограничивались чем-то определенным, но на сей раз звуки, извлекаемые из инструмента, были настолько заманчивыми, что Катя невольно устремила взгляд на исполнителя. И в этот злополучный момент, как бы странно это ни звучало, произошла та самая роковая встреча…

Конечно, встречей это было трудно назвать, ведь в этот знаменательный миг объект ее внимания находился на экране телевизора, а девушка сидела на полу маленькой, захламленной комнаты, в заплесневелой пятиэтажке, в одной из самых отстающих стран постсоветского пространства. Но это мгновение, впоследствии кардинально повлиявшее на ее судьбу, Катерина запомнила на всю жизнь. Мгновение, когда она впервые осознала всю плачевность своего положения…

Этого рокового мужчину звали Крис Ривер, и жил он в солнечном городе Лос-Анджелес, в Соединенных Штатах Америки. Он был одним из популярнейших в то время рок-исполнителей, будучи при этом автором своих песен. Его подбородок украшала легкая небритость, что придавало его облику налет небрежности и подчеркивало исключительную мужествен-ность. Казалось, каждое его движение сопровождается скрипом его модной кожаной одежды, а окончательно обескураживающее впечатление его образу придавал огромный, блестящий Harley Davidson. Но самым большим его козырем была природная красота. От одного взгляда его больших, томных глаз Катя просто растекалась по полу.

Она увидела всего лишь одну трансляцию его выступления, но тех нескольких минут ей хватило для осознания, что ради возможности быть рядом с этим мужчиной она  готова продать дьяволу свою душу. Этих минут хватило, чтобы Катино сердце, вот-вот робко раскрывшееся для любви, впустило внутрь бешеную, дикую, необузданную страсть, которую ее рассудок был не в состоянии приручить, и о последствиях которой она еще даже не догадывалась. Сейчас же ее накрыла лишь первая волна урагана по имени Крис, которую она восприняла как затяжной и болезненный случай фанатизма.

Все начиналось довольно радужно. Ей настолько понравился этот человек и его творчество, что первое время она пребывала в легкой эйфории. Днями напролет она слушала его композиции, наигрывала написанные им мелодии на своем пианино и распевала песни до хрипоты в горле. Ей хотелось кричать на всю улицу, ей не терпелось поведать каждому прохожему на улице о достоинствах и превосходстве Криса Ривера, о его несравненной красоте и неописуемом таланте. Но чем дальше, тем больше ее начинало душить чувство собственности. Зачем каждому бросать взгляд на то, что так нравится ей и должно принадлежать только ей одной?

Крис не был женат, несмотря на свой возраст, и оставлял, тем самым, огромное пространство для фантазий девушке с хорошо развитым воображением. Поначалу голос здравого смысла звучал в ее голове достаточно громко и четко, но с каждым днем не поддающаяся никакому контролю страсть все больше и больше заглушала этот голос, наступала ему на горло, душила его своими коварными цепкими ручонками.

И вот, ближе к ночи, когда так тяжело заснуть, и мысли, находящиеся днем под запретом, лезут в голову, практически невозможно не дать им волю… И тогда Катя позволяла себе отпустить сознание и поддаться сладкому искушению представить себя в его объятиях. Ах, какие только сладостные картины не рисовало ее воображение! Ночью, в своих мечтах, она заходила так далеко, что наутро ей было стыдно даже перед своим отражением в зеркале…

Но когда во сне фантазия заводит тебя все дальше и дальше, а утром здравый смысл каждый раз ставит тебя перед фактом, что ты живешь в мире грез, то изо дня в день возвращаться к реальности становится все больнее и больнее. Переносить эту боль становилось все сложнее с каждым ударом ее сердца, с каждым ее вздохом. Но все же, это чувство было таким сладостным и пьянящим, что, при всей его разрушительности, Катерине было так жаль его отпускать…

Она осознавала, что чем больше она его любила и восхищалась им ранее, тем сложнее ей будет смириться с тем, что он никогда не войдет в ее жизнь! Ночи напролет она заливалась слезами, а когда отчаяние сменялось полным обессиливанием, в изможденной душе вновь зарождалась надежда. В один из таких моментов, лежа в своей постели и восстановив после долгих рыданий ровное дыхание, она посмотрела в темное ночное небо, видневшееся в ее окне, и, подумав, что где-то там, далеко он сейчас тоже смотрит на эти звезды, она сказала сама себе и глядящей на нее Вселенной:

– Я знаю, что сейчас это может показаться нереальным, и даже не надеюсь, что это будет легко. Но я не собираюсь предаваться отчаянию, ибо в отчаянии нет ничего созидательного. Я тебе обещаю, пусть пройдет много лет, и у каждого из нас произойдет в жизни множество событий, в нашу жизнь войдут другие люди, и наши мысли будут заняты другими проблемами… Я найду способ, я сделаю все возможное и даже невозможное для того, чтобы оказаться рядом с тобой! Пусть сейчас ты обо мне даже не знаешь, пусть сейчас я далеко и ничего еще из себя не представляю, но наступит время, и я дам людям повод мной восхищаться, меня полюбит масса народа, и среди них будешь и ты!

Можно было с уверенностью сказать, что она не верит в то, что говорит. Но с той же уверенностью можно было утверждать, что, если бы в ту минуту она не приняла эту призрачную клятву самой себе за единственную возможную истину, то ее сердце разорвалось бы от горя, а разум сдал бы свои позиции. Убедив свое сознание и свое сердце в возможности счастья, она уснула. А Вселенная начала свою работу, работу, которую мы не видим и не чувствуем, но которую сами же запускаем и, получая результаты, радуемся или сожалеем…

 

Проделки судьбы

10 февраля, когда океан принес на побережье долгожданную прохладу и влажность, весь музыкальный бомонд Лос-Анджелеса собрался для того, чтобы шумно и с размахом отметить очередную церемонию вручения премии «Грэмми». В этом году Катерина была среди них. Она чувствовала себя Анжеликой де Сансэ де Монтэ-Лу, после долгих бедствий и скитаний вновь явившейся ко двору. Она жадно вдыхала запах славы, запах триумфа, головокружительный аромат богатства и высшего общества, где все и каждый немалым трудом заслужили свое место под солнцем. Она шагала среди знаменитостей, словно среди драгоценных реликвий в музее, боясь неосторожно к ним прикоснуться, дабы не нарушить их неповторимой целостности.

И, вдруг, среди всех этих напыщенных, лоснящихся фигур, она заметила до боли знакомый силуэт. Прошло уже десять лет с тех пор, как она официально считала себя влюбленной в него, но от одного только намека на глубоко врезавшийся в ее память разрез глаз у нее бешено забилось сердце.

Хватило одного лишь взгляда сквозь толпу, чтобы все чувства, испытываемые ею к этому человеку, моментально всплыли на поверхность. Катя вдруг поняла, что за все эти годы ее отношение к нему ни капельки не изменилось. Все ее тело словно охватил пожар. Это был пожар ни с чем не сравнимого восхищения, всепоглощающей страсти, неописуемого трепета… Она застыла на месте, будто ее только что поразило магическое заклинание, и, казалось, никакие силы во Вселенной не могли заставить ее пошевелиться.

Вдруг, кто-то ее окликнул, и Катерина, собравшись с силами, попыта-лась сделать вид, что ничего сверхъестественного не произошло, но самой себе она врать не могла: достаточно было одного брошенного на этого муж-чину взора, чтобы заставить ее пылать от необъяснимого, но невероятно сильного, всеобъемлющего чувства.

Через несколько секунд Крис скрылся за кулисами, и Катю словно отпустила невидимая, но очень крепко сжимавшая все ее внутренности рука. Она обмякла и, наконец, сдвинулась с места. Заняв приготовленное для нее место, она изо всех сил попыталась настроиться на предстоящее испытание. Церемония началась.

Катерина сидела ни жива, ни мертва. У нее страшно кружилась голова и шумело в ушах. Во-первых, от голода, так как она уже два дня не могла проглотить ни кусочка; все, что она ни пыталась съесть, сию же минуту возвращалось назад. А во-вторых, от ужасного нервного перенапряжения, что, впрочем, было первоисточником и предыдущей причины. Она удерживалась на ногах на одном только адреналине, да еще помогал кофеин, который она закачивала в себя маленькими дозами, но в очень большой концентрации, от чего давление в ушах пульсировало с еще большей силой. Больше всего Катя боялась, что с ней может произойти что-нибудь плохое, она думала только о том, как бы не упасть в обморок прямо на глазах у сотен фото– и видеокамер. Она знала, что все ее близкие, все знакомые, весь мир сейчас может смотреть на нее, и она никак не могла позволить себе ударить в грязь лицом. Поэтому, стиснув зубы, она изо всех сил улыбалась окаменевшим лицом  и делала вид, что безмерно счастлива.

Она следила за происходящим, периодически расслабляя мозг и теряя нить… Но потом вновь напрягала мышцы внутри черепа и возвращалась к реальности. Время от времени свет приглушался, давая возможность всем присутствующим хоть немного расслабиться в тот момент, как пригла-шенные звезды, кое-кто из которых тоже был номинирован на премию, выступали перед публикой со своими хитами. Но всякий раз свет зажигался вновь, и весь зал наполнялся атмосферой нервозного ожидания. Те, чьи имена были названы ведущими, поднимались со своих мест, излучая при этом энергетику умопомрачительного счастья, в то время как остальные старались усердно изображать неподдельную радость за них.

Спустя час очередь дошла до определения лучших исполнителей в категории поп-рок, и ведущий объявил предшествующее результатам выступление Криса Ривера. У Катерины похолодело внутри. Она никогда вживую не слышала, как он поет, она даже не могла себе представить, что когда-нибудь будет наблюдать за его исполнением с пятого ряда концертного зала, где она является не просто гостем, а претендует на победу в нескольких номинациях. Свет вновь погас, и спустя несколько секунд она увидела его, словно на ладони. Ее обдало ледяным потом от осознания того, что мужчина ее мечты в данный момент находится с ней в одном помещении, пусть даже в присутствии тысяч свидетелей и под прицелом сотен объективов. Его движения были такими знакомыми, будто они сталкивались каждый день в будничной жизни, его голос был таким родным, словно еще с утра он пожелал ей приятного дня. В эту минуту он был таким близким и таким далеким одновременно, что у Кати даже защемило сердце. В ее голове пронеслась мысль о том, что им не суждено будет пересечься, даже если их дороги сошлись столь близко, что она может коснуться его рукой…

Но, на ее удивление, по окончании песни, Крис задержался на сцене и взял в руки карточку с именами номинантов. Ее сердце вмиг подпрыгнуло до самого горла. Она знала, что на карточке написано ее имя. Этого она не могла предположить даже в самой смелой фантазии. Неужели он будет объявлять претендентов на победу? Конечно, в этом не было ничего сверхъ-естественного, но при одной только мысли, что его губы могут произнести ее имя, у нее помутился рассудок. Секунды тянулись, как часы, пока в ее голове судорожно метались различные мысли. И тут ее сознание пронзил его голос.

– В номинации лучший поп-рок-исполнитель представлены следующие участники: Эмили Гарт, Райан Томпсон, Фабиан Стэфано и… – у Кати перехватило дыхание – Кэтрин Шевченко.

Желтые круги появились у нее перед глазами, и (она ни за что бы не поверила, что когда-нибудь произнесет подобное) Катерина чуть слышно прошептала: «Только не я, Боже, умоляю тебя, только не я!» Возможно ли было такое, чтобы она не хотела победы? Это было практически невероятно! Но представить себе, что она должна будет выйти к нему за призом и обнять его на глазах у миллионов телезрителей, подавив в себе все сжигающие ее изнутри чувства, она была просто не в состоянии.

И спустя пару невыносимых секунд Крис объявил:

– Итак, в номинации побеждает… Фабиан Стэфано! – и сердце ее провалилось в бездну.

Она никак не ожидала, что этот момент пройдет таким образом! Она уже была на грани потери сознания, и мечтала только о том, чтобы этот кошмар завершился как можно скорее. Но церемония превратилась в растянутый кусок резины, которому нет конца. Был объявлен лучший поп-рок-альбом, затем лучшая группа, и, наконец, подошло время последней номинации. Здесь уже не фигурировали музыкальные стили, речь шла о лучшем, написанном в этом году саунд-треке, и Катина песня была в списках претендентов на победу.

После всего пережитого она уже ни на что не надеялась, она даже внутренне расслабилась, когда очередная знаменитость назвала среди прочих номинантов ее имя. Ее лишь душила невероятная обида и стыд за себя, наделавшую столько шума среди всех своих знакомых и родных. В этот миг ей хотелось повернуть время вспять и сберечь свое пребывание на этой церемонии в строжайшем секрете, сделать вид, что ничего не произошло, что ее титанический труд на пути к своей цели был всего лишь нелепой ошибкой, ничего не значащей в ее жизни.

Но больше всего ей было стыдно перед ним, зачитавшим ее имя перед публикой. Знал ли он, кто она такая и что вообще из себя представляет, или же просто формально выполнил свою миссию? В любом случае, она ощущала невероятную ответственность не перед теми, кто ее вырастил и воспитал, не перед своими учителями, вложившими, в свое время, немало сил в ее развитие, и даже не перед мужем, с которым бок о бок она провела последние пять лет и благодаря которому, собственно, и попала в Калифорнию, получив шанс попробовать себя на профессиональной сцене. Она вдруг почувствовала ответственность за данное ею много лет назад обещание тому, кто все эти годы являлся ее тайной страстью и образцом для подражания. Как она могла дойти до такого уровня приближенности и не использовать свой шанс!

Погрузившись в эти мысли, она даже не заметила, как на весь зал вновь произнесли ее имя, и только когда все камеры и свет прожекторов направили на нее, ее вновь бросило в жар. Все вокруг аплодировали, устремив свои восторженные взгляды в ее сторону, и только тогда она осознала, что аудитория ожидает ее реакции на только что полученную награду.

Катерина не поверила своим глазам, она все оглядывалась по сторонам, пытаясь определить, не грезится ли ей всеобщее внимание и восхищение, но зал не переставал сыпать овации. И, в конце концов, сидящий рядом музыкальный продюсер ободряюще произнес: «Идите на сцену!» И тут Катя окончательно вышла из состояния оцепенения, поднялась со своего кресла и в полную силу ощутила на себе то самое чувство всепоглощающего восторга и необъятного, разрывающего на куски счастья, которое испытывает человек, покоривший наивысшую вершину. «Ты сделала это!» – звучало у нее в голове – «Ты победила! Ты достигла своей цели!»

Ноги не слушались ее, когда она пробиралась к сцене, она была настолько измождена и нервно истощена, что почти не ощущала своего тела, которое дрожало, словно осиновый лист на ветру. Она чудом не зацепилась, поднимаясь по ступенькам и не пошатнулась, проходя к заветному микрофону, где ее ожидала сверкающая в лучах прожекторов статуэтка и радостные объятия вручающей ее ведущей. Через пару секунд последняя покинула сцену, оставив Катерину один на один с трибуной и тысячами обращенных на нее любопытных глаз.

У Кати перехватило дыхание. Она приблизилась к микрофону и честно произнесла:

– Я абсолютно шокирована! Я даже не имею понятия, что сказать… Один доброжелатель посоветовал мне, что лучше быть застигнутой врасплох и опозориться на сцене со статуэткой в руках, чем с умным видом покинуть церемонию без награды…

 Зал разразился хохотом. Это на какое-то мгновение придало Катерине долю уверенности и раскрепощенности.

– И все же, взобравшись сюда, – продолжила она, – я кое-что осознала: банальные слова благодарности звучат с этого места не по нелепой традиции. Поднявшись на эту сцену, понимаешь, что этого мига наши родители ждут всю свою жизнь; все их жертвы, все бессонные ночи обретают смысл, когда их сын или дочь на весь мир говорит им: «Спасибо, папа и мама, я люблю вас, и ваш вклад в мой успех неоценим, так же, как и всех тех, кто поддерживал меня на пути к этой награде!» Еще раз спасибо!

В зале вновь раздались аплодисменты. Катины глаза судорожно блуждали по головам известных всему миру и в то же время абсолютно незнакомых ей людей, как, вдруг, она отчетливо встретилась взглядом с тем, кому была посвящена ее победа. Она даже не заметила, когда он успел перебраться на место зрителя. Его взор был полон радости и восхищения, он хлопал активнее всех, и, поймав на себе ее взгляд, он улыбнулся и в знак одобрения поднял вверх большой палец. Катерине неудержимо захотелось ущипнуть себя. Она с большей готовностью поверила бы в то, что она стоит на этой сцене и держит в руках заветную статуэтку, чем в то, что ОН оказал ей знак внимания. Это было столь же невероятно, как если бы инопланетный объект опустился прямо перед ней на Вайн Стрит среди белого дня.

Она не помнила, как она спустилась со сцены, как завершилась церемония, и как на и без того измотанных и уставших звезд набросилась толпа изголодавшихся журналистов. Вспышки фотокамер мелькали в ее сознании, как огни проносящихся за окнами поезда городов в глазах человека, глядящего далеко вглубь себя. Она была растеряна. Ее мироощущение было взорвано. В ее душе царило смятение. Она ясно ощущала, что шагнула в зазеркалье, в совершенно иной, запретный мир, где она еще не знала, как себя вести. Она переступила границы защитного кокона, в котором жила так долго, и вдруг резко отпустила большую и крепкую руку, за которую держалась всю свою жизнь. Она отчаянно искала глазами объект для опоры, но ухватиться в этом новом, чужом мире было не за кого. Она была абсолютно одна, и ее объяла паника, схожая с той, какая овладевает человеком, заплывшим слишком далеко в открытое море и осознавшим, что вокруг ни души, и силы на исходе.

Ей безумно хотелось сбежать, сделать шаг назад, но двери уже наглухо захлопнулись. Тысячи глаз наблюдали за ней, и ее несло по течению происходящих событий. Она вынуждена была позировать и улыбаться до тех пор, пока любопытство к ее персоне не иссякнет.

Но на этом, и без того не в меру напряженный, вечер не спешил заканчиваться. Вместо того, чтобы, наконец, перевести дух и расслабиться с бокалом мартини, сбросив до безумия надавившие ноги туфли в уютном номере своей гостиницы, она была обязана из последних сил изображать веселье на закрытой вечеринке для знаменитостей в одном из модных частных ночных клубов. И, как бы ей ни было плохо и тяжело, она ясно осознавала, что с этого дня уже не принадлежит самой себе и вынуждена делать то, чего от нее ожидает публика. Итак, она отправила отдыхать вместо себя в отель позолоченный граммофончик, набравшись при этом терпения и настроившись на очень долгую ночь.

Зайдя в душное помещение роскошного увеселительного заведения, заполненного абсолютно чужими людьми, фальшиво строящими друг другу лучезарные гримасы, Катя почувствовала себя еще более неловко, чем могла бы этого ожидать. Напряжение железными тисками сковало все ее тело, а состояние нервозности с каждым ударом сердца все сильнее и сильнее нарастало внутри. Ей просто необходим был какой-либо допинг! Нужно было немедленно растопить лед, в заложниках которого находилось ее сбитое с толку сознание! Она стала внимательно изучать диспозицию.

Само помещение было довольно уютным, несмотря на то, что восточного стиля фасад абсолютно не соответствовал внутреннему содержанию. Площадка, оборудованная под танцпол, была заставлена стильными минималистичными диванчиками, в некоторых местах разбавленными торжественного вида столами, на каждом из которых стояло по бутылке празднично оформленного шампанского. Впереди располагалась сцена с готовящимися играть музыкантами, а сзади – ди-джейский пульт, приготовленный, по всей видимости, для продолжения вечеринки. Три из четырех стен были увенчаны балконами, с каждого из которых виднелся выход в более спокойные, уединенные помещения. А с двух сторон от сцены, под этими балконами, имелось именно то, что она искала – хорошо освещенный, просторный бар.

Катя стала решительно пробираться сквозь толпу к островкам яркого света, как, вдруг, увиденное заставило ее замереть на месте. Метрах в десяти от нее, приветливо улыбаясь, стоял никто другой, как Крис Ривер собственной персоной. Он уже был переодет в торжественный черный костюм, а его шею украшала маленькая, строгая бабочка, что делало его вовсе не похожим на себя, хотя и придавало утонченного шарма. У Кати еще теплилась надежда, что он улыбается кому-нибудь другому, но тут он поднял руку и очертил ею в воздухе приветственный жест, всем своим видом показывая, что намерен подойти и завязать знакомство.

Волна гормонов пронеслась по Катиному телу, и она сию же секунду приняла решение во что бы то ни стало отступать назад. Она резко поменяла направление своего движения и что есть силы бросилась наутек. Ступеньки за ди-джейским пультом привели ее в самый отдаленный угол помещения, откуда имелся выход в вестибюль. Расположенная там роскошная лестница, по всей видимости, вела на задний балкон. Потребовалось менее минуты, чтобы она вихрем одолела два пролета и оказалась наверху.

К ее невероятному облегчению, она очутилась в просторной, шикарно обставленной лаундж-зоне, состоящей из нескольких, соединенных между собой помещений. Яркий свет и отсутствие здесь нежелательных глаз привели Катерину в невероятно расслабленное состояние. Она прошла в одну из терракотовых комнат, украшенных изысканными картинами, и попала в довольно уютный, уединенный бар.

О большем нельзя было и мечтать! «Здесь я и проведу остаток ночи!» – подумала она, задыхаясь от восторга, и мигом направилась к одиноко скучающему парню за стойкой.

– Двойной мартини со льдом! – выдохнула она в предвкушении долгожданного отдыха и расслабления и уже решительно настроилась на ощущение эйфории, как, вдруг, услышала за своей спиной до боли знакомый голос: «Мои поздравления!»

У Кати зазвенело в ушах. Дыхание замерло, будто кто-то только что перекрыл кислород. Она медленно повернула голову и, словно во сне, увидела его, стоящего прямо у нее за спиной с бокалом шампанского в руках. Мышцы не слушались ее, сами собой пальцы на правой руке разжались и бокал мартини со звоном рухнул на пол. Словно в замедленной съемке, янтарные брызги поднялись вверх и опустились на шлейф ее платья. Более неловкую сцену знакомства трудно было даже представить!

* * *

Крису Риверу на тот момент было сорок пять лет. Он был достаточно красивым, находящимся в хорошей, для своего возраста, форме мужчиной. В свои годы он уже успел жениться на официантке, работавшей в клубе, где он выступал, представить себя в роли отца и, за месяц до предстоявших родов, потерять и жену, и ребенка в автокатастрофе. Ему казалось, что нет на земле души, способной хоть на грамм понять его горе. Казалось, он был самым одиноким человеком на планете, будучи при этом одним из самых популярных. Друзей у него не было. Были люди, с которыми он общался, коллеги по работе, но те, с которыми можно было поделиться самым сокровенным, остались на его родине, в Огайо. Отец оставил семью, когда он был еще совсем ребенком, и теперь во всем мире единственным родным для него человеком оставалась мать, страдающая болезнью Альцгеймера. Ее он безмерно и нежно любил и навещал каждую неделю в арендованной специально для нее клинике.

Он был немолод, его карьера уже шла на спад, и он уже был готов законсервировать себя в своем довольно большом и недешевом доме. Ничто за последние несколько лет не могло пробудить в нем вкус к жизни. Он систематически начал запускать свой внешний вид, перестал посещать спортзал, от чего его живописные мускулы увядали, как цветы, мог неделями не мыться и не бриться, при этом полностью игнорируя смену одежды. И если бы не периодические публичные мероприятия, на которые его вытаскивали коллеги, обязывающие нашего героя время от времени снимать с себя паутину и доставать из шкафа дорогой костюм, неизвестно, до какой черты он бы себя довел.

Однако, девушка, увиденная им вчера на экране, что-то перевернула в его душе. Наутро он проснулся с первыми лучами солнца и первый раз за многие годы испытал стыд за то, что спал на диване в холле прямо в одежде. Он встал, умылся и принялся готовить завтрак. Кухня находилась в непосредственной близости к гостиной, так что, стоя у плиты, он мог хорошо слышать не выключенный еще со вчерашнего дня телевизор. Едва он успел разбить на сковородку нашедшиеся в холодильнике яйца, как до него донеслись звуки какой-то знакомой песни. Минуту спустя его осенило, что это был саунд-трек к вышедшему недавно, нашумевшему фильму о трагической любви. Сам он давно не был в кино, но видел трейлер по телевизору. К тому же, песню из этого фильма ежедневно крутили по радио. Она была не менее популярна, чем сама картина. Импульс сработал мгновенно. Он бросился к экрану и, как и ожидал, вновь увидел ее. Она стояла на площадке в окружении музыкантов и играла на синтезаторе. Большая редкость, чтобы солист играл на клавишных инструментах, к тому же девушка, и это придавало ей некую загадочность, неповторимость. У нее был бархатный, удивительно низкий голос, не очень сильный, но заманчиво мелодичный. Теперь было видно, что волосы заканчивались ниже пояса, а фигура была еще соблазнительней волос. Далеко не каждое стройное женское тело способно вызвать подобные эмоции у лиц противоположного пола. Это исключительный, нечасто встречающийся баланс между аппетитностью и худобой, так и манящий насладиться прикосновением.

Крис стоял, словно завороженный, и не узнавал сам себя. Сердце в груди стучало быстрее обычного, дыхание участилось, глаза загорелись… Что же это за создание? Просто воплощение всех его несбывшихся желаний, о которых он уже перестал даже и думать! Он стоял до тех пор, пока не почувствовал запах подгоревшей яичницы, доносившийся из кухни. Он бросился ей на выручку и словил себя на мысли, как давно уже не готовил себе ни завтраков, ни обедов. Доедая горелые остатки своего завтрака, он принял решение помыться и выбросить из дома весь накопившийся в нем мусор. Такового оказалось очень много, так же как и нестиранной одежды, половина из которой уже давно должна была отдыхать на помойке. «Лучшее, что случалось с миром рок-музыки» просто не могло себе позволить так выглядеть!

 Перебрав свой гардероб, он заглянул в гараж, где одиноко скучал его роскошный байк. Он даже ужаснулся, осознав, что за последние три месяца ни разу на него не садился. Он уже настолько разленился, что привык постоянно ездить на автомобиле, жертвуя, таким желанным ранее, ощущением свободы и драйва. Поколебавшись пару минут, он закинул ногу и завел мотоцикл. Спустя полчаса он уже мчался по горной дороге и вдыхал полной грудью свежий, прохладный воздух. Давно забытое чувство счастья, раздолья наполняло его грудь вместе с обжигающим воздухом. От пьянящей эйфории он открыл рот и во все горло закричал. Он кричал от застывшей в его душе боли, от новых эмоций, которые разрывали его сознание, от предвкушения избавления от затяжного плена тоски и депрессии, от страха испытать новую, неизведанную любовь…

* * *

Тем временем, новое, неопознанное чувство всколыхнуло все его сознание, грозясь стать очередным нелегким испытанием. Сначала это было похоже лишь на мимолетный каприз. Но с каждым ее появлением на экране, пожар внутри разгорался все с большей силой. И вскоре это стало уже навязчивой идеей. Время шло, но предательская страсть не утихала. Его раньше никогда не интересовали девушки из мира шоу-бизнеса. Он бежал от этой суеты, бежал как можно дальше, к тем, кому чуждо высокомерие и честолюбие. Это бегство и привело его в тот бар, где он встретил свою жену. Она была посредственной, и именно это, наверно, его в ней и привлекло. Пресытившийся глянцевым гламуром, он искал неподдельной естественности. И он ее нашел, ту, на которую никто, кроме него, не обратил бы внимания, которая всецело и безраздельно принадлежала бы только ему. Но судьба наказала его за это опрометчивое решение. Непонятно за что, она наказала и объект его внимания, и их не рожденного ребенка… Тогда ему казалось, что жизнь остановилась. Но он почему-то продолжал дышать, ощущать, размышлять. Он не утратил способности к существованию, хотя полностью утратил его смысл. Музыка больше не посещала его голову, он потерял умение удивлять и радовать публику и потихоньку начал покрываться плесенью в своем фешенебельном убежище.

И, вдруг, нежданно-негаданно, к нему стала возвращаться способность чувствовать! Он еще не мог понять природу этих ощущений, но уже не был способен от них отказаться, так как они были единственной ниточкой, связывающей его с жизнью. Эта девушка была словно глоток свежего воздуха, порция хорошего настроения на весь день. Она была красива, хорошо сложена, умна, и в ее глазах, так же как и у него, застыла какая-то немая грусть, перманентная тоска о несбывшихся надеждах на счастье, что заставляло его думать о том, что в этом прекрасном, хрупком теле бьется близкое, родственное ему сердце. В титрах было написано, что ее зовут Кэтрин, Кэтрин Шевченко, сложная и загадочная славянская фамилия, которую он уже где-то, когда-то краем уха слышал, возможно, ее носил какой-нибудь всемирно известный спортсмен или политический деятель… В интернете нашлась информация о том, что она приехала с Украины и, победив в одном из калифорнийских музыкальных конкурсов, просто ворвалась в мир шоу-бизнеса. Там же, в разделе последних музыкальных новостей, говорилось о ее номинировании на ежегодную премию «Грэмми», церемония вручения которой должна была состояться через месяц.

С этой минуты Крис Ривер просто перестал себя узнавать, он словно превратился в безумного влюбленного мальчишку, который просыпается и засыпает с фотографией пригрезившейся ему девочки, по сто раз в день пересматривает в интернете ее запись и всякий раз, когда та подходит к концу, не может дождаться очередного повода заглянуть в компьютер. Ему нравился ее голос, музыка, которую она играла, и то, как она это делала, каждое ее движение было каким-то теплым и родным. Ему казалось даже, что он чувствует нежность прикосновения ее пальцев, шелк ее волос, неповторимый аромат губ… Все чаще и чаще он представлял себе ощущение этих губ на своих губах, и эти мысли доводили его до безумия.

В своей голове он все время прокручивал сказанные ею в его адрес слова и укорял себя за то, что не отнесся к тому интервью с должным вниманием, иначе он мог бы сейчас знать больше подробностей о ее к нему отношении. Но и того, что он слышал и помнил, ему хватало для того, чтобы убедить себя в том, что это его судьба. Впервые в жизни ему так нравится девушка, которая, судя по всему, тоже к нему неравнодушна. Если это не Бог решил вознаградить его за все годы страданий, то тогда что же это? Он заслужил счастья! Он, без сомнения, заслужил счастья! Он всю свою жизнь зарабатывал благосостояние, чтобы подарить должную радость и комфорт девушке своей мечты, чтобы ощутить блаженство при виде наследника, которому можно будет передать все свои капиталы. И теперь на его горизонте забрезжил свет. Ему уже стало казаться, что все свои песни он посвящал только ей, что не было в его жизни других переживаний, помимо этой светлой, радужной, всепоглощающей привязанности.

Через несколько дней в его доме раздался звонок. О нем уже так давно никто не справлялся, что Крис даже удивился этому. В трубке звучал голос его агента. В последнее время рокер настолько глубоко погрузился в депрессию, что редко вылезал из своего панциря. Поэтому агент, у которого в былые годы не было времени даже на сон, в данный момент, чтобы не умереть с голода, занимался еще двумя молодыми группами, и вытаскивал Криса только на самые крупные мероприятия, так как, несмотря ни на что, последний все же оставался звездой большого масштаба. Так и сейчас, он позвонил ему с предложением выступить на будущей церемонии «Грэмми».

Криса словно пробило током. Это был знак. Сама судьба давала ему шанс, шанс на счастливое и светлое будущее. Она будет там, и он, конечно же, тоже там будет и сделает все возможное, чтобы оттуда они ушли вместе, вместе навсегда… Он не осознавал тогда, чего он ждет от этой встречи. Он просто решил для себя, что от нее зависит вся его последующая жизнь. И оказался прав.

* * *

В день церемонии Ривер проснулся довольно рано. Волнение не давало ему покоя, заставляя по несколько раз совершать абсолютно ненужные действия. Церемония начиналась в семь часов, а ему еще столько нужно было успеть: забрать костюм из химчистки, выбрать одежду для выступления, отрепетировать песню с музыкантами…

Так как он уже давно не выступал с постоянным составом, ему подобрали ребят, необходимых для исполнения его композиции. В этот раз ему понадобились трое бас-гитаристов и один ударник. С двумя из них ему уже приходилось работать ранее, а вот с парнями, исполняющими роль ритм-гитары и соло-гитары он познакомился только три дня назад. Все были неплохими мастерами в своем деле, но все же, каждый раз сыгрываться с новыми музыкантами было тяжело.

Но, несмотря на это, мысли его сегодня были заняты абсолютно другим. В этот долгожданный день его жизнь должна была раз и навсегда измениться к лучшему. Если все пойдет так, как он того ожидал, то ему больше не придется проводить ночи в одиночестве, не придется ощущать холод своего большого, пустынного дома и коротать вечера в компании бутылки спиртного. Все в его душе переворачивалось вверх дном при одной только мысли о том, чем для него может закончиться сегодняшнее знакомство. И, невзирая на возраст, юношеский азарт поднимал его, словно на крыльях.

Репетиционная суматоха уже подходила к концу, когда организаторы подошли к нему с просьбой объявить номинантов в одной из категорий.

– Постойте! – не поверил в происходящее он. – Ведь Кэтрин Шевченко представлена в этой номинации?

– Да, она одна из претенденток, – невозмутимо ответила ассистент режиссера.

«Не может быть!» – мелькнуло у Криса в голове, – «Неужели все произойдет именно так? Сама судьба сведет их на сцене Стэйплс-сентр!» И он не удержался от следующего вопроса:

– Прошу Вас, ведь вы наверняка знаете, кто победит?

– Извините, мистер Ривер, но мы не имеем никакого права!

– Но ведь я же не участвую в номинации! – взмолился Крис.

– При всем уважении, сэр, из-за Вашей просьбы мы можем не только лишиться работы, но и угодить за решетку!

Его собеседники были явно настроены очень серьезно. Итак, он остался ни с чем. Но невероятное волнение все же нарастало в нем с каждой минутой.

Наконец, пришло время открытия, и весь музыкальный бомонд начал сходиться «ко двору». В несколько минут нервозная суматоха превратила тихое доселе место в подобие пчелиного улья, наполненного вспышками фотокамер, восторженными возгласами и гулом сотен одновременно звучащих голосов. Но Криса Ривера волновал только один экспонат на этом вернисаже разноцветных костюмов и шокирующих образов. Он то и дело выбегал из-за кулис, предвкушая их будущую встречу. И вот, наконец, когда он в очередной раз покинул гримерку, его ожидала награда.

Она шла по проходу между сидениями в длинном, черном платье, обнажающем точеную шею и плечи и приоткрывающем одну из ее идеально вылепленных ног, облаченных в сверкающие камнями босоножки. Платье было невероятно строгим и простым по сравнению со всеми остальными, но тем, как оно сногсшибательно на ней сидело, оно выделялось из всех окружавших его нарядов. Ее волосы были заплетены в причудливую фигурную косу, спускающуюся до пояса, благодаря чему она была похожа на сказочную русалку. А завершали образ искрящиеся в ее ушах и на загорелой груди изысканные украшения.

Крис аж сглотнул при виде этого зрелища. Сердце забилось еще сильнее, а где-то в области солнечного сплетения начало распространяться волнующее тепло. Но ему не удалось в полной мере насладиться ее красотой. Взволнованные организаторы окликнули его и настоятельно попросили пройти за кулисы, так как церемония должна была начаться с минуты на минуту.

Он с трудом дождался своего выступления, на протяжении которого его не покидала мысль, что она сейчас смотрит на него из зала. Он знал, что она к нему неравнодушна и вряд ли оставит его исполнение без внимания. Но больше всего его волновал другой вопрос.

Наконец, ему вручили заветный конверт! Он держал его в руках, и запечатанная в нем информация обжигала ему пальцы. «Неужели сейчас все и произойдет?» – звучало у него в голове, – «Неужто через пару минут она поднимется на эту сцену и он обнимет ее хрупкую фигуру?» Он начал зачитывать имена. Ее фамилия стояла в самом начале, но он не мог набраться смелости так просто ее произнести. Он медленно перечислил всех остальных и, в итоге, осталась только она. «Кэтрин Шевченко» – вымолвил он, наконец, и электрический разряд прошелся по его телу: впервые в ее присутствии он произнес вслух ее имя.

Несколько волнующих секунд, и он уже нервно распечатывает конверт. Интересно, что она чувствует в этот момент? И вот, оболочка сорвана, он достает карточку и видит там… Абсолютно чужое имя! Его сердце обрывается! Неужели, не суждено? Едва помня себя, он удаляется со сцены.

Словно в тумане, он сменяет одежду и выходит в зрительный зал. Нет! Все должно было быть по-другому! Она должна была получить премию и на волне эйфории безоговорочно дать ему шанс завязать с ней дружбу! Этот вечер должен был стать яркой вспышкой для них обоих, незабываемым началом их длительных и крепких отношений…

Но тут ее имя вновь приводит его в чувства. Что это? Неужели его снова произнесли на весь зал? И тут он видит ее, еще раз дефилирующую по проходу и поднимающуюся на сцену. Не может быть, чтобы это все-таки произошло! Он с восхищением смотрит в ее сторону. Ее незабываемый силуэт, роскошные волосы, ослепляющая улыбка. Интересно, все в этом зале видят то же, что и он? Ведь ей нет равных во всем мире! Должно быть, каждый мужчина готов отдать все на свете за возможность провести рядом с ней хотя бы день. Она смущается и шутит, а затем берет себя в руки и произносит серьезную речь. И вся аудитория аплодирует ей. Он не в силах сдержать своего восхищения. Он ловит на себе ее взгляд и делает жест одобрения и поддержки.

Постцеремониальный ажиотаж и повышенное внимание к ее персоне не оставляют Крису никаких шансов. Он загружает инструменты в автомобиль, благоразумно припаркованный у «черного» входа, и удачно избегает нежелательных интервью, фото– и телерепортажей. Остается только один шанс – пообщаться с ней на праздничной вечеринке.

В клуб Крис приехал одним из первых. Он хорошо знал это место, так как сам не раз здесь выступал. Сегодня оно было оформлено особенно стильно и изысканно. Обычно безликий танцпол был превращен в зону отдыха со множеством уютных диванов, объединенных в группы маленькими, строго накрытыми столами. Потолок над сценой был декорирован  полотнами белой легкой ткани, а во всех углах, где обычно располагались осветительные приборы, в элегантных вазах стояли благоухающие цветы.

Крис уже начал порядком нервничать, так как практически все приглашенные собрались, а Кэтрин нигде не было видно. Он уже дважды обошел все балконы, проверил все комнаты наверху, но не добился никакого результата. Им постепенно начало овладевать отчаяние, вытесняющее легкую неуверенность и опасения, мучавшие его до этого. К моменту, когда оно достигло предела, он уже был готов добиться своей цели, невзирая ни на какие преграды.

И тут, наконец, в толпе показалось ее лицо. От сердца мгновенно отлегло, и радостная улыбка вновь вернулась к нему. Он все еще испытывал невероятный подъем по поводу полученной ею премии, и ему уже не терпелось на этой возвышенной ноте подойти и выразить ей свое восхищение. Спустя какое-то мгновение она тоже заметила его и замерла на месте. Предположения, что она его не узнала, были бы глупы, Кэтрин смотрела прямо на него, и в ее ярко-зеленых глазах отражался свет от прожекторов. Крис расценил это как хороший знак и поднял руку, чтобы поприветствовать ее, как, вдруг, произошло непредвиденное.

Кейт резко развернулась и стала решительно пробираться обратно к выходу. Такого поворота событий он не ожидал! Крисом овладело недоумение, но стоять и предаваться догадкам он не был намерен. В ту же секунду он, что есть мочи, бросился за ней. Он наталкивался на стоящих у него на пути людей, извинялся и мчался дальше, пока, наконец, не оказался в холле. Он осмотрелся по сторонам и заметил краешек черного платья на лестнице, ведущей наверх. Уж здесь-то он ее точно не упустит! Оттуда был выход разве что на балкон. В мгновение ока он одолел двадцать ступеней и прошмыгнул за ней в одну из соединенных между собой комнат. Она направлялась к расположенному там бару и, не замечая его, поторопилась сделать заказ. Но его терпению окончательно пришел конец. Он едва слышно подкрался за ее спиной, чтобы исключить всякую возможность ее очередного исчезновения и, набрав воздуха, громко и торжественно произнес: «Мои поздравления!»

Казалось, каждый волосок замер на ее голове. Напрягшись всем телом, она повернулась и от удивления выпустила бокал из своей руки. Такой реакции Крис не мог себе и представить! Он даже на секунду задумался, что, возможно, тот факт, что награду вручал ей не он, был не так уж и плох. В ее глазах читался невероятный испуг, и отвечать на поздравления она явно не собиралась. Ему необходимо было срочно разрядить обстановку.

– Простите, – сказал он, – я Крис, Крис Ривер!

– Я знаю… – неожиданно прошептала она. И снова ступор, снова неловкая пауза.

– Ну, конечно! Я понимаю, что в нашем случае представляться глупо! Но все же, принимая во внимание тот факт, что лично мы не знакомы, хотелось бы соблюсти приличия…

Крис сам себе удивлялся! Он так долго ждал этой встречи, а в самый нужный момент не мог подобрать ни единого остроумного слова! И что за глупости он несет? «Соблюсти приличия»… Как маленький ребенок, честное слово! Он мысленно клял себя за этот ужасный прокол, как, вдруг, к его величайшему удивлению, Кэтрин сама внесла в их разговор ноту непринужденности:

– Да какие уж тут приличия!… – произнесла она, прикрыв ладонью глаза, – Ладно! Разрешаю сказать все то, что ты обо мне на самом деле думаешь!

 У Криса отлегло на душе. В эту самую секунду он осознал, чем именно ему так близка эта девушка – ее невероятное чувство юмора, даже в самой неловкой ситуации, придавало общению с ней особый характер. Он вмиг расслабился и решился озвучить то, что крутилось у него в голове:

– Ну и заставила же ты меня побегать! – сказал он смеясь, – Знаешь, я уже далеко не мальчик и не привык к подобным играм!

Кэтрин сидела, опустив голову и ее лицо то и дело заливалось новой порцией краски. Она все еще не могла прийти в себя, хотя и преодолела разговорный барьер.

– Я восхищен тем, что ты получила награду! Я с самого начала был на твоей стороне, – продолжал Крис.

– Это неприкрытая лесть! – все еще смущаясь, ответила Кейт.

– А как я тогда должен реагировать на фразу, что я – «лучшее, что случалось с миром рок-музыки»? – не растерялся с аргументом он.

Краска еще  гуще залила лицо Кэтрин. Она поняла, что окончательно разоблачена и назад пути нет, так что изо всех сил собралась с духом и возразила:

– Эта характеристика абсолютно заслужена!

– Похоже, Академия с тобой не согласна…

Последняя шутка, наконец, растопила лед. Кейт убрала руку от лица и, к его величайшему восторгу, впервые рассмеялась.

– Это все глупости! Да меня просто пожалели, на самом деле!

– Не скромничай! Твой саунд-трек действительно был самым лучшим! Я слушал его, по меньшей мере, сто раз.

– Сто раз? Не может быть! Ты меня разыгрываешь!

– Ни в коем случае! Могу его напеть! – и с этими словами, Крис принялся, при помощи голоса, изображать мелодию песни Кэтрин, чем нанес ей сокрушительный удар. Крепость между ними была безоговорочно разрушена. Катя залилась истеричным хохотом и в порыве смеха даже непринужденно прикоснулась к Крису рукой. Он уже и не предполагал, что подобное когда-либо произойдет, будучи шокированным ее первой реакцией.

Но все шло хорошо. Они мило болтали около получаса, затем он предложил ей выпить и присел рядом с ней на табурет. Бармен всякий раз, обновив им бокалы, учтиво удалялся в сторону, дабы не нарушать приватности их разговора, за что Крис был ему безмерно благодарен и,  впоследствии, щедро отблагодарил.

– Значит, ты из Украины? – задал очередной вопрос Крис.

– Да… Ты знал, что на карте есть такая страна?

– Тебе честно ответить?

– Я так и думала, что не знал! – рассмеялась Кейт, – Неужели вам не рассказывали этого в школе, на уроках географии?!

– Я плохо учился в школе! В третьем классе мне поставили диагноз «дислексия» и махнули на меня рукой.

– И как же ты с таким диагнозом начал писать подобные стихи?

– Да дело было вовсе не в болезни! У нас просто были проблемы в семье, и своими трудностями в школе я пытался привлечь внимание родителей. Но из этого все равно ничего не вышло! Поэтому я начал выражать свою боль другим способом…

– А  девушки? Ты привлекал их внимание своей поэзией?

– Все вышло как-то само собой… Я начал играть, затем собрал группу… И через какое-то время к нам сами стали клеиться поклонницы. Собственно, тогда я и обратил на них внимание.

– А о чем же, в таком случае, были твои первые песни?

– Ну, о разном… Об уроках географии, например…

 Кэтрин снова была обезоружена его шуткой. Она широко улыбалась, обнажая красивые, блестящие зубы, и то и дело совершала изящные, томные реверансы своими длинными бархатными ресницами, попеременно демонстрируя то чудеса макияжа, то застенчивый и, в то же время, манящий, интригующий взгляд.

Крис тонул в ее глазах. Он даже на какие-то мгновения терял нить разговора и перескакивал с темы на тему. Но Кейт легко адаптировалась к любым вопросам. Ему казалось, они могут проговорить так вечность, если бы время не давало о себе знать. Ночь уже близилась к завершению, о чем свидетельствовала затихшая музыка и свет, проникающий сквозь оказавшуюся стеклянной крышу. Нужно было немедленно что-либо придумать, изобрести какой-нибудь способ перехода сегодняшнего общения в нечто большее. Но драгоценные минуты шли, а ничего так и не приходило на ум. Приглашать в ресторан, пусть даже после нескольких часов общения, было, мягко говоря, навязчиво да и, более того, достаточно банально. Варианты проносились у него в голове, но ни один из них не заслуживал внимания, пока, наконец, уже не осталось возможности больше тянуть. И тогда Крис спросил наугад:

– А что ты делаешь сегодня днем?

Совершенно неожиданно этот вопрос поставил Кэтрин в тупик. На минуту ему показалось, что весь вечер стараний сошел на нет, и он совершил большую, грандиозную ошибку. По ее глазам было видно, как противоречивые мысли мечутся у нее в голове. Она никак не могла подобрать слов для ответа. Наконец, она настороженно уточнила:

– А почему ты интересуешься?

Крис не ожидал, что это будет так сложно! Он уже почти был уверен, что все у них произойдет само собой, как, вдруг, натолкнулся на невидимый, но очень мощный барьер. Как вести себя дальше? Что говорить?

– Мне хотелось бы расширить границы нашего знакомства…

 И снова осечка, снова этот потупленный взгляд… Что же все это может означать?

Наконец, Кейт собралась с силами, чтобы разрушить гнетущее неведение:

– Не хочу, чтобы ты понял меня неправильно… Просто… Хотелось бы внести ясность, до каких пор ты намерен расширить эти границы, чтобы потом между нами не возникло недоразумений…

 Крис был ошарашен этими словами! Ну что он мог сегодня сделать не так? Ведь по всему видно, что она от него без ума не менее, чем он от нее! Его терпение лопнуло! Он ляпнул сгоряча:

– Я хочу снести их ко всем чертям!

 Но этот ответ ей не понравился. Она снова напряженно свела брови у переносицы и тяжело вздохнула.

– Как бы тебе сказать… Я абсолютно не против нашей дружбы… Я лишь обязана тебя предостеречь, что определенные рамки все же придется сохранить…

– Но почему?

– Потому что иначе мой муж будет не в восторге… – произнесла она полушепотом.

Крису казалось, что все это происходит в дурном сне, что эту фразу придумало его больное, измученное тяжелым опытом сознание, чтобы, в очередной раз, проверить его на прочность. В ушах раздавался какой-то неприятный звон, а в глазах потускнели краски. Для пущей уверенности, он решил все же переспросить:

– Твой муж? Я не ослышался?

– Да, ты все понял правильно, только не кричи, пожалуйста!

– Извини! Но этого просто не может быть! Ты такая молодая, ты еще только начала свой жизненный путь… Когда ты успела выйти замуж? И почему ты это скрывала?

– Во-первых, я не так уж и молода. Во-вторых, скрывала я это по настоятельной просьбе продюсеров шоу, в котором я одержала победу, и благодаря которым записала свою песню для фильма. И я была бы тебе очень признательна, если бы ты сохранил эту информацию в тайне. Ну а в-третьих, все подробности я расскажу тебе завтра, точнее сегодня, после того как высплюсь и смогу, наконец, трезво мыслить.

Крис нервно закурил сигарету и попытался привести свои мысли в порядок. Как такое могло произойти? Как судьба могла разыграть с ним такую обреченную на провал партию? И как Высшие силы позволили ему так сильно душой привязаться к той, которая заведомо принадлежала другому человеку? Нет! Этого не могло быть! У него должна быть какая-то надежда… Она промелькнула в ее последней фразе… Кейт сказала, что согласна встретиться с ним сегодня, она не против продолжать общение, и, видит Бог, в ее глазах содержится нечто большее, чем просто дружеское тепло! Крис предпринял последнюю отчаянную попытку:

– Может, тебя подвезти? Или он неправильно это расценит?

– Успокойся! Егор сейчас в Сан-Диего! Он плотно занят своей работой, так что отчитываться перед ним я не должна. Но провожать меня не стоит! Во-первых, за дверьми, наверняка, дежурят папарацци, а во-вторых, всем обещали предоставить по автомобилю по окончании вечеринки. Лучше заезжай за мной часам к двум на Хай Лэнд Драйв , я буду тебя ждать!

Эти слова привели Криса в чувства. Он привстал, чтобы провести Кэтрин к выходу и перед самыми ступеньками не выдержал и потянулся к ней, чтобы попрощаться. Конечно, он не собирался целовать ее в губы, но никак не рассчитывал, что их первые объятия закончатся таким провалом! Как только он воодушевленно прикоснулся к ее соблазнительным плечам и с исступлением привлек их к своему торсу, она нервно дернулась и, сморщившись, резко отпрянула в сторону. По всей видимости, сигаретный запах ударил ей в ноздри. Судя по исходящему от ее нежного тела, свежему аромату, она явно не была пристрастна к курению, и столь резкий запах привел ее в ужас, как бы она ни пыталась сделать вид, что ничего особенного не произошло.

Крис же, впервые в жизни, посмотрел на свою вредную привычку под другим углом зрения. Страшно сказать, но с десяти лет он начал курить, и, однажды попробовав, уже не смог от этого отказаться. В этом возрасте от них ушел отец, и Крис вдруг очень быстро почувствовал себя взрослым, что дало ему повод думать о вседозволенности и безобидности любых пагубных привычек. Но один ее жест, одно лишь запечатленное в его мозгу выражение отвращения на ее лице поставило крест на тридцати пяти годах беспрерывного саморазрушения.

Вернувшись домой, он не лег спать, не включил, как всегда, телевизор и не рухнул на диван. Вместо этого, он принял холодный душ, тщательно почистил зубы и, чтобы не подвергаться больше соблазну, выбросил в мусорный бак все недопитые бутылки и заначки табака. Затем он отыскал в своем гардеробе спортивную обувь и, собравшись с силами, отправился на пляж для совершения утренней пробежки.

 

Искушение

Дело близилось к весне, и хотя до нее оставался еще почти целый месяц, все же снег и морозы уже сдавали свои позиции. В одно такое предвесеннее утро Катерина ужасно опаздывала на работу и не успела выпить даже чашку кофе перед уходом. Ругаясь на обстоятельства, она забежала в офисный кафетерий, чтобы хоть немного взбодриться перед тем, как окунуться в дела. Заприметив свободный столик, она поспешила к нему, чтобы оставить там свою верхнюю одежду прежде, чем отправиться к кофейному автомату. Не успела она размотать шарф, как услышала  приятный мужской голос:

– Простите, я не знаю, Вы любите с сахаром или без?

 Катя обернулась и увидела стоящего рядом молодого человека с двумя стаканчиками кофе в руках. Она знала его по рассказам и сплетням, витавшим среди женской половины фирмы. Это был предмет всеобщего вожделения, начальник отдела программирования, холостой, неразведенный, не имеющий детей и порочащих связей. Ему было от двадцати пяти до тридцати лет, самый подходящий возраст для поиска второй половинки, поэтому ни одна девушка в их коллективе не проходила мимо него, не одарив пылающим взглядом или кокетливой улыбкой. Катерина же никогда даже не надеялась на его внимание, поэтому, приняв это за недоразумение, пролепетала:

– Что? О, Боже! Ну, что Вы! Не стоит!

Такой ответ явно огорчил молодого человека, но он решил настоять на своем.

– Разрешите мне Вас угостить, мне будет приятно.

Катя не верила своим ушам! Может, она просто еще не проснулась, и вся эта ситуация – лишь плод больного воображения? Но мужчина ждал ответа и никуда не исчезал. Поэтому Катя решила позволить ситуации развиваться по самостоятельному сценарию и ответила:

– Спасибо огромное! Мне так неудобно!

– Не говорите глупостей! Как Вас зовут?

– Катя… Катерина…

– Можно я буду звать Вас Катюша?

 У Кати загорелись щеки, от чего ей стало еще более неловко. Что мог подумать о ней серьезный мужчина в этот момент? Она так отвыкла от мужского внимания, что зарделась от подобной ерунды!

– А Вас как зовут? – парировала она.

– Егор Эдуардович, для Вас просто Егор. Можно Егорушка.

Несмотря на всю свою напряженность, Катя не смогла удержаться от смеха, а ухажер, казалось, был очень доволен достигнутым успехом.

– Вы в каком отделе работаете, Катюша?

– Я переводчик. Странно, что Вы меня не знаете. Многие сотрудники ко мне обращаются.

– Дело в том, Катюша, что я, на удивление, неплохо сам владею английским языком. Именно поэтому у меня раньше не было повода подойти к самой красивой девушке в офисе.

 Катя не знала, как реагировать на такого рода комплимент. Ей больше всего на свете хотелось бы поверить в это, но она боялась оскорбить свое самолюбие ложной надеждой.

– Могу поспорить, – выпалила она, – что я далеко не первая, кому Вы это говорите!

– Вы ошибаетесь! – смущенно ответил Егор, – К Вашему сведению, мне даже некого поздравить 14-го февраля.

– Какая знакомая ситуация! – эта фраза вырвалась у Кати непроизвольно, – Мне тоже абсолютно некого поздравить в этот праздник…

– Так, может, мы с Вами выручим друг друга? – с этими словами Егор подался вперед и взял Катю за руку. – Я куда-нибудь Вас приглашу в День Валентина, и мы поздравим друг друга?

Катино сердце тревожно забилось в груди. Она никак не могла поверить в реальность происходящего. Все это было похоже на сладкий, опьяняющий своей красотой сон… Такой приятный и такой знакомый… Не может быть!

* * *

Катя резко вскочила на кровати и тут же поморщилась от попадающих ей в глаза ярких лучей дневного солнца. Обхватив раскалывающуюся голову руками, она принялась судорожно гадать: что из крутящегося у нее в мыслях является реальностью, а что, как она уже успела привыкнуть, – частью ее грез. Катерина посмотрела направо и, увидев золотой граммофончик, мирно стоящий на тумбочке у ее кровати, восторженно зажала руками рот. Она и вправду стала лауреатом премии «Грэмми»!

Конечно, где-то в глубине ее души всегда сидела призрачная надежда на то, что ей суждено быть знаменитой. И эта надежда с успехом подпитывалась воспоминаниями о том, как в школьные годы ее произведения приводили в недоумение учеников ее класса, преподавателей, которым пришлось с ней работать, и даже иностранцев, ставших невольными поклонниками ее творчества…

Как только ее пальцы впервые коснулись клавиш, все присутствующие в комнате осознали, что все это время от них прятали прирожденного музыканта. Катя ловила все на лету, чувствуя инструмент так тонко, словно в ее подсознании таилась его истинная суть. Оставаясь наедине со своим пианино, Катерина отпускала сознание и играла мелодии, которые лились из ее души, мысленно отрываясь от земли и пребывая в космосе. Звуки сменяли друг друга, превращаясь в необыкновенную, ни с чем не сравнимую, композицию. Такого наслаждения она не испытывала больше ни от чего!

Катя вспомнила, как плакала от счастья ее учительница, всю свою карьеру ждущая возможности исполнить свое истинное предназначение: вырастить талантливого поэта или писателя, когда Катерина ошарашила ее первым сочинением, написанным в стихах. Вспомнила, как поедали ее завистливыми глазами одноклассники, осознавшие, что уже никогда не смогут превзойти ее успехов, как рождалась ее первая песенная композиция, спровоцированная безответным девичьим чувством, и в какой восторг она привела аудиторию, исполнив произведение на школьном концерте…

И все же факт вчерашней победы в номинации казался ей невероятным! Еще совсем недавно она лила слезы, коря судьбу за то, что ей приходится, следуя за своим мужем, получившим должность в Сан-Диего, бросить любимую работу, родственников и всю свою налаженную жизнь, дабы улететь на другую сторону земного шара. И только сейчас она осознала, что, если бы ни подобное стечение обстоятельств, то ей никогда бы не удалось настолько приблизиться к заветной цели!

Пополнить ряды признанных авторов и исполнителей – об этом Катерина не могла и мечтать, когда, по прибытии в эту страну, сутки напролет слонялась по пустой, предоставленной им с Егором квартире, оплакивая свою загубленную карьеру и воя от одиночества, словно отбившийся от стаи волчонок. И вот, вчера, она стояла на одной красной дорожке со всеми мировыми звездами, которыми ей доводилось восхищаться в юности!

Но еще более фантастическими были воспоминания о том, что всю сегодняшнюю ночь она проболтала в баре клуба с Крисом Ривером! Это казалось таким естественным еще несколько часов назад, хотя в данный момент ей трудно было представить, что она настолько легко с этим справилась. Человек, при виде которого у нее дрожали коленки, даже если он находился на экране телевизора, оказался в реальности самым легким и приятным собеседником в ее жизни! За какие-то пару минут он до такой степени расположил ее к себе, что она была готова поведать ему свои самые заветные тайны, не испытывая при этом ни капли смущения.

Как могло случиться, что мужчина, творчеством и внешностью которого она восхищалась до потери сознания, которого считала иконой музыки и поэзии и в неприступности которого у нее не было даже сомнений, оказался в жизни невероятно открытой и интересной личностью? И как могли так сойтись на небе звезды, что он заинтересовался именно ею? Конечно, она сотни раз рисовала эту ситуацию в своем воображении, мысленно тасовала обстоятельства и в мечтах прорисовывала детали, но могла ли она когда-либо предположить, что этим фантазиям суждено сбыться? У нее не было четкого ответа на этот вопрос. Но одно она помнила точно: через час у нее была назначена очередная встреча с мужчиной ее мечты, пусть даже теперь она может рассматривать его исключительно в качестве друга!

Однако, это не мешало ей произвести неизгладимое впечатление на своего кумира! И на это она не пожалела сил. Пятнадцать минут душа, пять минут кофе, полчаса макияжа и десять минут подбора наряда. И вот уже ровно в два она стоит перед зеркалом в холле своего номера и оценивает свои шансы.

Катерина была бесподобна! Теперь-то она это четко осознавала. Неужели возможно было так измениться с тех времен, когда она чувствовала себя самым гадким утенком в своем коллективе?

С самого ее рождения все было против того, чтобы Катя почувствовала себя красивой. Когда она, маленькая, сидя на кровати, улыбалась своим беззубым ртом, еще больше увеличивая и без того пухлые, как у хомяка, щеки, ее мама смотрела на нее и с ужасом произносила: «Боже! За что мне такое наказание?» Правда, тогда Катерина еще не осознавала, что она никому не нравится, и улыбалась с еще большим энтузиазмом, радуясь своему появлению на свет. То, что она не из тех девочек, которые нравятся окружающим, Катя осознала чуть позже, когда пошла в садик, а затем в школу. Она была умной, сообразительной, с феноменальной для ребенка памятью, но всеобщая любовь почему-то доставалась хорошеньким глупышкам.

На занятиях ей приходилось заслуживать уважение за счет своих способностей, но в местах, где никто не обращал внимания на внутренние качества, ей всегда было не по себе. Для нее самым страшным испытанием была не контрольная по химии, а новогодняя дискотека, во время которой она глотала слезы, стоя возле стены. Даже в деревне у бабушки, жившие в глуши и ничего из себя не представляющие двоюродные и троюродные сестры вечно задирали нос рядом с не вышедшей лицом Катериной. В один прекрасный момент она уже почти что смирилась с тем, что никогда в жизни ей не почувствовать превосходства над другими.

Но теперь она стала абсолютно другим человеком, иными глазами смотрящим на себя и на окружающий ее мир. Ее точеная фигура невольно вызывала слюноотделение у окружающих. Ее волосы, принимавшие после укладки форму живописных локонов, искрились, спадая ниже плеч. Изумрудные глаза блестели в оправе черных, бархатных ресниц, а тонкие, живописные пальцы, украшенные переливающимися кольцами, перебирали по воздуху, словно по невидимым клавишам.

Катя в очередной раз смерила себя взглядом, и в ее голове промелькнула мысль, что все, кто посмел сомневаться в ее таланте и красоте, вчера захлебнулись собственной ядовитой слюной, глядя трансляцию церемонии награждения. Но в данный момент ей, по большому счету, уже было все равно! Она уже не принадлежала тому серому и убогому миру, в котором каждый мог ее обидеть и причинить боль! Теперь она была утонченной, роскошно одетой леди, поедающей на ланч ароматных креветок на берегу океана и обновляющей укладку волос три раза в день. На чай она сейчас давала больше, чем в былые времена могла за месяц потратить на весь гардероб. А то, что произошло вчера, навсегда морально подняло ее над всей той грязью, которую ей пришлось пропустить через свою душу.

Она заслуживала того, чтобы на нее обратил внимание самый красивый и талантливый рок-музыкант в мире! И она обязана вести себя на уровне при общении с ним! Никогда больше она не позволит себе дрожать и покрываться от волнения пятнами в его присутствии! Никогда больше она не будет вести себя, как обезумевшая фанатка, ведь так она ни за что в жизни не заинтересует его как личность и не покорит его искушенное сердце!

С этими мыслями Катя спустилась в холл и вышла из отеля. Уже через пару мгновений она увидела его, стоящего прислонившись к шикарной серебристой машине и держащего в руках длинную красную розу. На нем были черные, довольно лаконичные, джинсы с кричащим ремнем и белая, обтягивающая торс футболка. Он был красив! И соблазнителен. Но Катерина держала себя в руках. В подтверждение этого, она решительно приблизилась к нему с целью приобнять и в знак приветствия осторожно коснулась его щекой, ощутив при этом колкую щетину на своей коже. Запах сигаретного дыма уже довольно устойчиво въелся в его кожу и волосы, но сегодня он не был таким резким, и, в добавок, к нему был примешан аромат парфюма с оттенком виски.

– Вау, спортивный BMW с откидным верхом… Довольно эгоистично! – заметила она.

– Но мне же не нужно возить детей в школу. Мне некому родить детей…

И вот оно! Снова! Этот ловкий запретный прием! Первая же фраза, бьющая наповал и разрушающая даже самые неприступные крепости! И что можно на это ответить? Любое смущение и лукавство будут расценены этим человеком, как оскорбление. Единственный способ поддерживать ровный и интересный разговор – это отвечать откровенностью на откровенность. И Катя сдалась:

– Я тоже не могу иметь детей. У меня незначительные проблемы. Я уверена, что в Штатах это легко лечится, но не думаю, что я к этому готова.

– У нас в Америке девушки твоего возраста еще не рожают детей.

– А у нас в стране девушки моего возраста уже не рожают. У нас в стране в моем возрасте уже все кончено. Поэтому я и приехала в Америку. Здесь у меня еще все впереди.

 Оба засмеялись.

– Ты правильно поступила. Америка – сказочная страна. Здесь осуществляются все мечты.

– Ты знаешь, все подающие надежды девушки, с которыми я училась, уже объездили полмира, сделали карьеру, творчески реализовались…

– А ты?

– А я вышла замуж. Пять лет старалась быть примерной женой, а когда пришло время подводить итоги, сбежала за тридевять земель, чтобы никто не знал, какая я неудачница.

– Это не так. Ты больше не неудачница. Вчера ты стояла на вершине мира.

– Знаешь, так странно… Всю жизнь на перекрестках тебе кажется, что ты поворачиваешь в нужном направлении, хотя все остальные поворачивают в другом. Но ты идешь дальше. И вот, на последнем перекрестке, единственный оставшийся рядом попутчик, отчаявшись, поворачивает в другую сторону. А ты продолжаешь идти по пустынной дороге … И вот, через время ты оглядываешься и понимаешь, что все, кто свернули раньше, уже чего-то добились, стали уважаемыми людьми, даже тот безнадежный, свернувший в последний момент. А ты упорно продолжаешь путь, изнывая от жары и одиночества. И вдруг, в конце пути ты видишь прекрасную поляну, посреди которой стоит награда. И ты понимаешь, что только одна эта дорога, по которой все побоялись идти, вела к ней. Вчера я взяла эту награду в руки, но до сих пор не могу осознать всего происходящего…

– Ты всем при первой же встрече рассказываешь о себе подобные вещи?

– Нет… Клянусь, ты первый, с кем я вообще откровенно говорю за последние пять лет!

– Ты серьезно?

– Абсолютно! Но если тебе неприятно, я могу замолчать.

– Наоборот, я польщен подобным доверием! А еще больше – ощущением собственной эксклюзивности.

– Подкрепленным невероятной скромностью…

– Скромность – не моя стихия! Я лишен этого сомнительного достоинства!

– Ты считаешь сдержанность пороком?

– Я считаю ее уделом слабых, неуверенных в себе людей. Я не привык сдерживаться, если я вижу перед собой запретный плод. Его красота и заманчивость лишь подстегивают меня к борьбе за него!

– А как же десятая заповедь: «Не возжелай жены ближнего твоего, не возжелай ни дома его, ни раба его, ни вола его, ни осла его, ни всего, что есть у ближнего твоего»?

– А если этому ближнему досталась жена, которую он не любит, и которая может быть счастлива только со мной?

– На что ты намекаешь?

– Ни на что! Упаси Бог! Я обсуждаю с тобой десятую заповедь! Только и всего! Так что скажешь?

– Насчет того, что ты избрал для себя путь осчастливливания чужих жен?

– Ни в коем случае! – рассмеялся Крис. – Никогда не промышлял подобным! До сегодняшнего дня… Ладно, шучу! Успокойся! Давай прокатимся! Пристегнись, красавица!

Катерина вжалась в мягкое кожаное сидение и уже через несколько мгновений ощутила порыв ветра на своем лице. Пальмы мелькали перед ее глазами, а сердце наполнялось невероятным ощущением всеобъемлющего счастья…

Когда они выехали на Холливуд Фриуэй, Крис вновь обратился к ней:

– Ну что, давай, признавайся, чего ты еще не видела в Лос-Анджелесе и его окрестностях?

– Даже не знаю! Было время, когда я все вокруг поедала голодными глазами, а теперь тебе, наверное, будет сложно меня чем-нибудь удивить!

– Ну, ладно, не хвастайся! И во всех парках ты была? И во всех музеях? – Катя утвердительно кивнула.

– Да брось, не ври! Я сам не во всех из них был!

– Я в этом ни капли не сомневалась! – пошутила Катерина, на что Крис отреагировал с ухмылкой, ущипнув ее за талию.

– Неужели и все три киностудии ты успела посетить?

– Да, – смеялась Катерина, – мы с Егором ездили на выходные.

– И что, бродили по всем этим павильонам, фотографировали этих фальшивых акул и мультяшных персонажей?

– Судя по вопросу, ты сам все это делал когда-то, за что тебе теперь ужасно стыдно!

– Не-ет! Никогда! Я, конечно, был на студии «Юниверсал», но я видел все как-то изнутри. Мы снимали там клип, – уточнил Крис.

– Могу поспорить, – продолжил он после паузы, – что найду, по крайней мере, три места, которые будут для тебя открытием в Лос-Анджелесе.

– Я вся в предвкушении! – с неким вызовом в голосе произнесла Катерина, но Криса это ни капли не смутило.

– Доверься мне! – ответил он уверенно и лишь сильнее надавил на педаль.

Проехав несколько километров, они натолкнулись на шлагбаум, после чего Крис вышел из машины и заявил, что дальше им придется идти пешком. Он взял Катю за руку и они начали петлять по извилистым тропинкам, периодически набредая на площадки, обустроенные для отдыха путешественников и являющиеся единственным напоминанием о цивилизации в этой дикой местности. Спустя полчаса, Катя не выдержала и решилась задать давно наболевший вопрос:

– Скажи, Крис, ты меня не разыгрываешь? Мы правда идем к какой-то определенной цели?

– Ты что, мне не доверяешь?

– Я тебе не доверяю? Ты затащил меня в какие-то дебри, на табличке написано, что здесь водятся ядовитые змеи, вокруг на расстоянии нескольких километров ни души, на достопримечательности нет даже намека, а я продолжаю идти за тобой, хотя знаю тебя только второй день!

– А я думал, ты знаешь меня уже десять лет! – усмехнулся Крис.

– Я знаю о твоем существовании! Но этого безмерно мало, чтобы утверждать, будто я знаю тебя!

– Странно! Когда я услышал то, что ты говорила обо мне в своем интервью, мне показалось, что ты знаешь меня лучше, чем кто-либо другой.

– Значит, поэтому ты подошел ко мне вчера вечером?

– Я подошел к тебе, потому что почувствовал что-то родственное в твоих словах, в твоих песнях, в твоем взгляде на мир… Мне захотелось узнать тебя поближе, убедиться в том, что я был прав в своих догадках.

– Будем считать, что ты меня успокоил! А то я уже начала побаиваться, что ты затащил меня сюда с целью убить и расчленить мой окровавленный труп!

– Вообще-то я затащил тебя сюда, чтобы гнусным образом выведать твою заветную тайну…

– Какую именно?

– Как тебе удалось обойти меня и в первый же год получить премию, которой я не удостоился за десять лет?

– Ты шутишь? Обойти тебя? Мне просто повезло, что мой трек попал в нашумевший фильм! Иначе, не видать бы мне статуэтки, как своих ушей! Если б ты знал, чем я занималась еще год назад, у тебя даже язык бы не повернулся сказать такое!

– А чем ты занималась?

– Не-ет! Так мы не договаривались!

– А мы вообще никак не договаривались! – вдруг шутливо-угрожающим тоном заметил Крис, – Не будешь говорить – оставлю тебя здесь на съедение диким зверям! Думаешь, я не обдумал пути отступления?

– Да-а… Теперь я начинаю понимать, что мое представление о тебе не было далеким от реальности! – решила уколоть его в ответ Катерина.

– Что это ты такое имеешь в виду? А?

– Что ты сумасбродный псих! – вырвалось у Кати само собой, о чем она тут же пожалела. Крис ошеломленно поднял брови и, спустя пару секунд, начал свое наступление. Хоть Катя и понимала, что все это не всерьез, но волна адреналина все же прокатилась по ее телу, давая понять, что попадаться в его руки не стоит. – А-а-а!!! – закричала она, – Не-е-ет! Помогите!

 Сбиваясь с ног, Катерина бегала по высокой траве, то и дело рискуя либо перецепиться и упасть, либо стать жертвой наигранного гнева. Наконец, силы начали ее подводить, а от постоянных криков и смеха дыхание совсем сбилось. Пришло время как-то выходить из положения.

– Прости! Я пошутила! – взмолилась она. Но на лице  Криса было написано, что он еще не готов остановиться.

– Ну уж, нет! – выкрикнул он и, улучив момент,  схватил Катерину в охапку. Он поднял ее над землей и кружил до тех пор, пока его собственный смех не спровоцировал у него одышку.

– Так ты будешь говорить? – продолжил настаивать он, когда, наконец, опустил Катю на землю.

– Хорошо. Только если эта информация окажется завтра в газетах, не обижайся, когда к тебе в дом проберется киллер! – все еще хохоча, ответила она.

– Твоя тайна уйдет вместе со мной в могилу! – уже вполне серьезно пообещал Крис.

– Ну, ладно… – согласилась Катерина, когда ее дыхание наконец уравновесилось, и взбалмошное настроение слегка отступило, – Помнишь, я тебе говорила о жизненных перекрестках?

Крис кивнул головой.

– Так вот, мой путь к сцене был довольно длинным и извилистым. В детстве я подавала большие надежды, но когда пришло время выбора профессии, все ополчились против моего желания посвятить себя музыке. Казалось, никто из окружающих меня людей не воспринимал всерьез эти радужные фантазии. Будь я немного посумасброднее или, быть может, сильнее духом, то не обратила бы на все это внимания и, вырвавшись из скептически настроенного окружения, отправилась осуществлять свою мечту. Но, к моему огромному сожалению, я была выращена таким тепличным ребенком, что покинуть родное гнездо, на том этапе, была еще не готова.

         Вернувшись с небес на землю, я, вынужденно, избрала единственный вариант, который не вызывал отторжения ни у меня, ни у моих близких – университет, факультет иностранных языков. Это была вполне  приземленная специальность, которая, собственно говоря, и привела меня в объятия моего будущего мужа.

– А, в итоге, привела сюда…

– В общем-то, да. Но не все было так безоблачно… За годы моего замужества я не притронулась к клавишам ни разу. А когда сообщила Егору, что хотела бы что-то изменить, он пришел в бешенство. Причем, ты знаешь, я до сих пор так и не поняла, была ли тому виной цена Ямахи, о которой я мечтала, или же он просто не мог вынести факта, что я хочу себя реализовать.

– И как же ты с этим справилась?

– Все вышло достаточно парадоксально! Моя ссора с мужем пошла мне только на пользу, так как обида на него пересилила даже мой страх перед трудностями. На следующий же день я пошла искать работу. Но не ту, на которую он меня послал, а любую, связанную с музыкой. Мне тогда было абсолютно все равно. Я была даже готова продавать инструменты, у витрины с которыми я вела себя точно так же, как Кэрри Брэдшоу в магазине «Маноло Бланик».

 Крис усмехнулся.

– И вот, совершенно неожиданно, мне предложили должность в студии звукозаписи! В тот момент моему счастью не было предела! Если я тебе сейчас расскажу, в чем заключалась моя работа, у тебя отвиснет челюсть, но в той ситуации для меня эта возможность заниматься любимым делом была всем!

– Обещаю, что буду максимально снисходительным!

– Студия, на которую я устроилась, предоставляла услуги написания и записи рекламных синглов. Заказчик приходил к нам, описывал, что он хочет в итоге получить, характеризовал товар и тематику ролика, а мы, то бишь я, должны были в краткие сроки сочинить для него подходящий материал. Затем, после утверждения окончательного варианта, мы записывали минусовку, под которую впоследствии выбранный вокалист из нашего штата исполнял композицию. Далее все было в руках аранжировщиков и мастеров по звуку…

– Не могу поверить, что ты этим занималась! – не удержался Крис.

– Да, это было нелепым разменом таланта и, к тому же, стоило мне неимоверных нервных затрат, принимая во внимание то, что сам факт наличия работы мне приходилось ежедневно тщательно скрывать от своего мужа. Я просыпалась каждое утро в холодном поту, ожидая момента, когда он выйдет за дверь. После чего вскакивала, словно ошпаренная, и собиралась, как юла, опасаясь ежесекундно, что он может вернуться домой за какой-нибудь мелочью. Затем я бежала на метро при том, что у нас в гараже стояло два автомобиля, и погружалась в нервную суматоху трудовых будней. Кстати, сама работа мне давалась легко. Я щелкала заказы, как семечки, все больше удивляясь тому, как восхищались написанной ерундой клиенты. А в качестве оплаты я раз в неделю по часу работала в студии и записывала свои настоящие песни.

– Это невероятно! Ничего подобного я в жизни не слышал! Я начинаю открывать тебя с новой стороны! Но почему ты не могла взять из гаража машину, неужели твой муж прятал от тебя ключи?

– Нет, он не прятал… Хотя после моего горького опыта вождения, возможно, и стоило бы! – с горькой ухмылкой констатировала Катерина.

– И что же ты такое смогла учудить? Неужели ты с тех пор не садишься за руль? Учти, в Калифорнии без авто далеко не уедешь! Здесь тебе не Нью-Йорк!

– Да… Я это уже поняла! Именно поэтому я и подыскиваю себе хорошего водителя… – кокетливо ушла от темы Катерина.

– Ах, вот оно что! А я-то думаю, почему она в первую очередь оценила мой автомобиль!

 Волна смеха вновь захватила их обоих.

– Так как же тебе все-таки удалось пробиться из твоего подземелья на Священный Олимп?

– О-о! Это случилось, словно в волшебной сказке! Только эти сказки в наши дни сочиняют влиятельные жители Олимпа, чтобы потом за деньги рассказывать их простым смертным. И мне просто повезло стать одной из их героинь. Но для меня все действительно сложилось волшебно.

Прошло уже полгода моей службы на студии звукозаписи, когда я наконец поняла, что готова к чему-то большему. Я обрела навыки работы с аппаратурой, освоила инструменты нового поколения, и, самое главное, научилась переступать через свою гордость, чтобы угодить слушателю. Но выполнение посредственных заказов, которых становилось все больше и больше, неумолимо тянуло меня вниз. И тогда я решилась на то, чтобы попробовать свои силы.

В этот момент проводился кастинг проекта «Стань великим!» Цель этого шоу – отбирать молодых, талантливых и амбициозных ребят, стремящихся добиться успеха в той отрасли, которой они решили посвятить свою жизнь. Им дается возможность проявить себя и доказать, что именно они достойны шанса получить мастер-класс и поработать с выдающимися специалистами в этой сфере. И мне этот шанс был нужен, как никому другому.

Они искали людей различных творческих профессий для съемки нескольких эпизодов программы. Среди них были повара, дизайнеры, танцоры, оформители, флористы и, к моему великому счастью, начинающие композиторы и исполнители. Жюри необходимо было отобрать по три конкурсанта в каждой области деятельности. Для этого музыкантов просили отправить по несколько записей своих работ.

Первый шаг я сделала, не раздумывая. И только когда, спустя месяц, мне позвонили и пригласили на дополнительный кастинг, я поняла, что все это не шутки. Мне пришлось рассказать обо всем мужу, на что он отреагировал крайне неоднозначно. У нас с ним были довольно напряженные дебаты на эту тему, куда он втянул, помимо всего прочего, моих родителей, которые, будучи за тридевять земель, глотали горстями валерьянку от подобных новостей… Но вся эта конфронтация лишь придала мне сил бороться за свою мечту, и в назначенный срок я собрала чемоданы и, несмотря ни на что, уехала в Эл. Эй. Так я начала покорять этот город…

– И с тех пор ты так и живешь на два дома?

– Практически, да… Знаешь, с той самой минуты, когда я впервые шагнула на эту землю, я поняла, что это то место, где я хотела бы провести остаток своих дней.

– Но ведь ты говорила, что вы приезжали сюда и ранее, на выходные…

– Скорее, это Егор приезжал ко мне, уже после того, как стало ясно, что я задержусь тут надолго. Его пыл слегка поутих, он начал по мне скучать и, в конце концов, сменил гнев на милость. Так, когда отборочные кастинги были завершены, и я получила подтверждение, что прошла в финал, он впервые за пять лет взял отгул на работе и прилетел поздравить меня с моими успехами.

– А как же запрет на открытое общение с мужем?

– О-о, до этого было еще далеко! На тот момент я была совершенно никем, и, скорее всего, ни продюсеры, ни я сама даже и не подозревали, что во мне кроется такой потенциал. Все произошло, можно сказать, по воле случая или, если угодно, по воле судьбы.

За день до съемок меня и еще двоих участников предупредили, что мы должны быть готовы к записи одной из своих песен. Для этого каждому из нас предоставляли на два часа студию со звукооператором. Помимо того, нам в помощь давали двух музыкантов с необходимыми инструментами и продюсера, призванного направлять наши действия, дабы преподнести композицию в лучшем виде. Этот эксперимент должен был показать, как мы работаем в команде, насколько мы готовы прислушиваться к мнению другого человека относительно нашего творчества, и в какой степени мы способны проявлять гибкость для достижения результата.

Однако, в сам «день X» не обошлось без сюрпризов! Представь себе: по завершении часа репетиций мы наконец перешли к записи и, после нескольких попыток, уставшие и морально выдохшиеся, уже собирались заканчивать, когда один из ведущих зашел в студию и объявил: «Нам нравится ваша песня, но мы вынуждены вам сообщить, что она слегка не соответствует нашим требованиям. Нам нужно, чтобы вы записали другую композицию. Это должна быть романтическая баллада о неразделенной любви. Справитесь?» Оставалось чуть более получаса, у нас уже совершенно не было сил и, самое главное, я не имела понятия, что играть, но какой у меня был выбор? И я покорно махнула головой: «Справлюсь!»

Не помня себя от шока я села за синтезатор и стала перебирать клавиши. Это было скорее похоже на нервный срыв, чем на творческий поиск, но все же я не могла себе позволить остановиться. Песни о несчастной любви я писала в далекой юности, а последние свои трагические стихи я заклеила в плотный конверт, чтобы навсегда заморозить терзающую меня в тот момент боль. Но выхода у меня не было… Молниеносным решением я сорвала пломбу с далеких тяжелых воспоминаний, выпуская наружу многие годы томящиеся взаперти страдания и слезы. Я начала наигрывать порождаемую ими мелодию и вспоминать строки, полные горечи и отчаяния. Спустя пару минут я закричала: «Дайте мне лист бумаги! Срочно! Дайте мне чистый лист!» Все засуетились, и вскоре чья-то рука положила передо мной белый листок. Словно одержимая, я стала записывать переведенные на английский язык четверостишия… Закончив, я глянула на часы. Оставалось еще пятнадцать минут.

На скорую руку я изобразила своей команде поставленную задачу и мы ринулись в бой. Ребята помогали мне, как могли. Конечно, в тот момент у нас не было написано ни мелодичных проигрышей, ни звучных соло, ни всего того, чем песня обросла впоследствии. Но к окончанию нашего времени в студии мы ее все-таки записали! Я вышла оттуда на трясущихся, словно пружины, ногах и, едва добравшись до своего номера, колодой рухнула на кровать.

– Ты хочешь сказать, что так был написан твой саунд-трек? Песня, заслужившая «Грэмми», была написана в экстремальных условиях за десять минут?

– Ну… В общей сложности, за тридцать. Хотя потом дорабатывалась еще больше месяца.

– И после этой истории ты продолжаешь утверждать, что ты не гениальна?

– Это все глупости! Просто так сложились обстоятельства. Я оказалась котенком, брошенным в ведро с водой и борющимся за свое выживание. Кстати, тем же вечером выяснилось, что в подобные условия был поставлен каждый из нас. Как уже после стало известно, главной наградой в конкурсе была запись одной из наших песен для самого ожидаемого в этом году фильма, и организаторы хотели проверить, что каждый из нас сможет в случае выигрыша им предъявить.

– И твоя композиция сыграла решающую роль?

– Я не могу ничего утверждать, но, исходя из слов ведущих при объявлении результатов, они учитывали многие факторы. К слову, меня они тоже заставили порядком понервничать, указывая на мои слабые места. Однако, в итоге, мои недостатки оказались более легко поправимы, и они выбрали меня!

– И что тебе дал этот выигрыш? Ну, помимо записи саунд-трека.

– До саунд-трека тогда еще было далеко… Вообще, главной наградой было сотрудничество с одним из продюсеров шоу, Карреном Уильямсом. Для начала мы записали несколько моих уже готовых песен. Я увидела, что такое профессиональная студия, познакомилась со множеством талантливых людей, но на этом все как-то приутихло… Мне всего лишь приоткрыли завесу в мир большого шоу-бизнеса и дали возможность взглянуть на него одним глазком. Понятно, что в планы Каррена не входила моя полная раскрутка. У него на тот момент был контракт с телеканалом, и он всего-на-всего выполнял прописанные в нем обязательства. Чтобы песни зазвучали, их нужно было пропихивать на радио и музыкальные каналы, на что, помимо связей, необходимо было потратить массу денег. В общем, я могла бы так и остаться звездой на один день, если бы не та дополнительная награда, ради которой мне пришлось так попотеть.

Итак, в один прекрасный день организаторы шоу позвонили мне и заявили: «Приезжай, попробуем записать твою песню для фильма!» По их интонации я поняла, что особых надежд на мои наброски они не возлагали. И все же, я приехала. Мы играли ее снова и снова, а надутые, важные физиономии ходили взад-вперед и вставляли замечания: «Здесь необходим подъем!», «А тут не хватает динамики!», «Нет, это не пойдет!»… Я возвращалась домой в холодном поту, непрерывно напевая песню и мысленно проигрывая отдельные ее части снова и снова. А наутро я вновь возвращалась в студию и вносила придуманные ночью изменения. И в какой-то момент кто-то из этих напыщенных персон замирал от услышанного и выкрикивал: «А вот это уже лучше! Ну-ка попробуйте еще раз! Замечательно! Возможно, что-нибудь получится!» Я ненавидела их за их придирки и молилась на них одновременно, так как понимала, что они являются единственной ниточкой, способной вытянуть меня в другой мир. Мне каждый день казалось, что совершеннее моя композиция уже быть не может, но они тянули из меня все больше и больше соков, до хрипоты и полного изнеможения.

Наконец, когда финальный вариант уже был записан, я не могла поверить, что это та самая песня, которую я набросала всего пару месяцев назад. Она была идеальна! По крайней мере, мне так тогда казалось!

– Она и вправду совершенна!

– Да, но… К ее записи приложило руку столько мастеров! В тот момент я взглянула на все свое творчество совершенно по-иному! Некая перестройка произошла у меня в мозгу. У меня как будто открылся третий глаз… Все свои деньги я отдавала за возможность работать в студии и непрерывно писала и играла, создавая, как мне казалось, качественно новые произведения. И как только я переключила разрушительное отчаяние на творческую эйфорию, тут это и пришло…

– Слава?

– Ну, не то чтобы сразу слава… Но определенный успех. На экраны вышло «Свидание в раю», и мне пришел пригласительный на премьерный показ. Конечно же я готовилась к этому событию, но когда в зале ко мне впервые в жизни подошли журналисты, для меня это было ушатом ледяной воды на голову! Кстати, это был тот самый первый раз, когда кто-либо обратил внимание на мой имидж. Меня попросили прийти одну и временно «заморозить» сведения о своем супруге.

Никогда еще во время просмотра фильма мое сердце не билось так сильно! Песня была хороша. Но слезы навернулись на мои глаза только в тот момент, когда во время титров люди замерли в проходах, чтобы дослушать музыку до конца… Это было выше всякой похвалы и наград! Я была невероятно польщена! Моему счастью в этот день не было предела, от восторга я не ощущала под собой земли!

Уже через неделю мне вновь позвонил Каррен с предложением снять клип. А за этим последовали и звонки с радиостанций. И тут понеслось… Записи новых песен, интервью, выступления и даже несколько предложений о рекламе! Вся моя жизнь окрасилась в новые, яркие цвета. Словно автоматически запустилась некая программа, в которой все события развиваются в геометрической прогрессии…

– Это удивительно… Но более всего меня поражает, как человек, многие годы живущий спокойной, размеренной жизнью, вдруг берет и находит в себе силы и уверенность для того, чтобы коренным образом все изменить?!

– Ты знаешь, в моем случае главное было переступить этот гнетущий барьер самовосприятия… Всю свою жизнь я испытывала комплекс неполно-ценности по отношению к тем или иным людям, встречающимся на моем пути. Я всегда отыскивала в них черты, которыми я могла бы восхищаться, и подмечала, тем самым, отсутствие этих качеств в себе. Таким образом, вокруг меня образовалась крепость из личностей, превосходящих меня по тем или иным критериям. В музыкальной школе были ученики, которые лучше пели, в школе меня окружали девочки, более красивые и общительные, чем я, в институте мне не давали покоя те, кто более бегло переводили и говорили по-английски и так далее… Всюду меня поджидало разочарование в своих силах и подтверждение моего несовершенства. В конце концов, это привело к тому, что я абсолютно перестала в себя верить, я окончательно опустила руки и решила ни с кем и ни в чем больше не соревноваться.

Но вот, в один прекрасный день наступил тот самый переломный момент, когда я осознала, что не стоит сражаться за первенство с теми, кто силен в том, чем ты обделен, не стоит лить по этому поводу слезы и, тем более, списывать себя со счетов… Я поняла, что каждый из нас обладает эксклюзивными способностями, сравниться с которыми не в силах никто на земном шаре, так же, как невозможно найти повторяющейся цепи ДНК. Это необязательно будет талант, лежащий на поверхности. Это даже не должна быть всеми признанная область деятельности! И даже если кто-то в этом мире уже делает это дело отменно, не стоит опускать рук: возможно, ты откроешь в нем еще не изученные доселе грани, займешь в этой отрасли свою особую нишу, открыв собою ее новый раздел!

Ко мне вдруг пришло понимание того, что завидуя сильным, красивым голосам, я не обращала внимание на то, что могу сама писать музыку; что, восхищаясь красотой и талантами своих соседей по парте, я упускала из виду свое умение слагать стихи, что отсутствие у меня коммуникабельности компенсируется моим остроумием и красноречием, а некоторые недостатки внешности сполна оплачены наличием множества незаметных, на первый взгляд, достоинств.

И в тот самый момент, когда я поняла, что в моих способностях мне нет равных, так как никому не под силу скопировать ход моих мыслей, меня вдруг осенило, что, развивая их, я смогу достичь неограниченных высот! Возможно, эта уверенность и привела меня к победе…

Катя смотрела на Криса и сама удивлялась тому, что с ней произошло. Никогда еще общение с мужчиной не доставляло ей подобного удовольствия! Между ними не было никакого интима, обычный разговор. Но какой! Он затрагивал все фибры ее души, заставлял задуматься над теми вопросами, которые даже сама себе она не решалась задать. И она раскрывалась перед ним, словно книга, которую еще никому не удавалось прочесть, и страницы которой были настолько плотно склеены, что содержимое их было тайной даже для самого автора.

Прошло уже более двух часов с тех пор, как они начали блуждать среди местных зарослей, периодически то опускаясь, то взбираясь по склонам холмов. Но за рассказами Катя на замечала ни колючек, впивающихся в ее босоножки, ни страха наткнуться на ползучих рептилий, ни, тем более, усталости. И вот, в тот самый момент, когда она уже и забыла, зачем сюда забралась, их взгляду открылась невероятная картина: за железной решеткой, прямо метрах в двадцати от них красовались огромные белые буквы пятнадцатиметровой высоты.

– Не может быть! Мы что, на горе Ли? – воскликнула Катерина. Глаза ее увеличились в диаметре, а раскрытый от удивления рот застыл в забавной гримасе.

Но это было далеко не все. Отлучившись на пару секунд, Крис вскоре вернулся в сопровождении охранника, и тот, как ни в чем не бывало, вставил ключ в покрывшийся ржавчиной замок и открыл перед ними скрипучую калитку с предупредительной надписью. Будто завороженная, Катя спускалась по склону, опираясь на своего спутника, пока, наконец, они не очутились словно среди нереальной гигантской декорации, завораживающей своей красотой и масштабами. Тот самый знак «Голливуд» окружал их и возвышался над их головами, а внизу открывался невероятный вид на широко раскинувшийся между холмами Лос-Анджелес. У Кати перехватило дыхание от восторга.

– Я и не подозревала, что сюда можно попасть! – сказала она, немного придя в себя. – Я слышала, что к знаку никого не пускают…

– Ну, я же тебе говорил, что у меня остались кое-какие связи в студии «Юниверсал», – интригующе ответил Крис. – Надеюсь, ты не жалеешь, что я тебя так помотал?

– О чем ты говоришь! Это невероятно!

Катя радовалась, как ребенок, а Крис наблюдал за ней со стороны, восхищаясь в душе ее непосредственностью и неповторимым шармом. Каждое ее движение, каждый жест были пропитаны женственностью и сексуальностью. Ее глаза искрились в свете приближающегося заката, а звон ее голоса мелодичной симфонией переливался в его голове. Ему неудержимо хотелось завернуть ее хрупкое тельце в свои теплые объятия, хотелось прижать ее к себе как можно ближе, чтобы ощутить, как сердце подскакивает в груди от восторга. Он был готов сделать невозможное, лишь бы еще раз увидеть блеск в ее изумрудных глазах, только бы еще раз насладиться этой лучезарной улыбкой…

Но реальность была сурова: Кейт в эту минуту была к нему ближе, чем когда-либо, и, тем не менее, как никогда, далека. Он был обязан держать себя в руках, чтобы ни в коем случае все не испортить. У него в голове уже зрел коварный план по ее покорению, и для его осуществления необходимо было действовать очень тонко и сдержанно. Он что есть силы прогнал от себя губительные мысли и поинтересовался:

– Ну что, юная леди, проголодалась?

– Ну, если учесть, что обратно нам топать еще два часа, то авансом отвечу «да»! И чем же ты меня собираешься угостить?

– Самой что ни на есть традиционной калифорнийской едой!

– Что? Неужели гамбургерами?

– Нет, не угадала! – засмеялся Крис. – Спорим, ты даже не подозревала, что в Лос-Анджелесе делают самые большие и вкусные в мире пончики?

– Пончики? Ты намерен на обед поесть пончиков?

– Когда ты увидишь их размер, твой скепсис как ветром сдует!

– Д-а-а-а… Ты не перестаешь меня удивлять!

– Ну, именно для этого я здесь!

Он был безмерно рад тому, что каждое его слово находило отклик в ее душе, что каждая его острота возбуждала ее сознание, и некий электрический разряд проходил от него к ней и возвращался обратно всякий раз, когда они обменивались фразами. Такого еще не было у него ни с одной женщиной, и он уже был абсолютно уверен – это она!

– Учти, что у меня к тебе накопилась еще масса вопросов, – продолжил он, когда они возобновили путь.

– Ну, теперь, пока ты не показал мне, как отсюда выбраться, ты вправе спрашивать, о чем хочешь! – с улыбкой заметила Катерина.

– В интервью ты сказала, что первым твоим желанием является приобретение автомобиля. Эта мечта показалась мне вполне осуществимой. Но ты почему-то странным образом решила нарушить свою последовательность…

Катя залилась румянцем. Она сразу поняла, к чему ведется разговор и инстинктивно внутренне ощетинилась.

– Дело в том, что… Когда я говорила о своих желаниях, я расставила их в том порядке, которому, на мой взгляд, соответствовала степень вероятности их реализации. Но когда дело доходит до необходимости сесть за руль… Мой страх оказывается непреодолимым барьером на этом пути…

Ей нелегко дались эти слова, признаваться в собственной слабости человеку, для которого хочешь оставаться идеалом, невероятно трудно.

– Ты, конечно, можешь не отвечать, но вопрос все равно останется открытым: откуда взялся этот нелепый страх? – Катя растерялась. Она вновь попала в ту неприятную ситуацию, где на весах наравне с ее самолюбием оказалось доверие этого, на редкость прямолинейного, мужчины.

Она уже отвыкла от этого в Штатах. Формальное, поверхностное общение успело настолько врасти в ее кожу, что ей приходилось заново «ломать» свое сознание. Честно говоря, и на родине-то ей не слишком везло с откровенными собеседниками, стремящимися залезть ей в душу. Посредственность, равнодушие стали нормой ее жизни, а он своими вопросами сейчас взрывал все защитные мембраны в ее мозгу.

Она находилась в безвыходном положении. Ей не оставалось ничего другого, кроме как сжать всю свою волю в кулак и честно ответить:

– Мой страх вызван аварией, которая случилась со мной несколько лет назад…

– Ты сильно пострадала в этой аварии?

 И вот, очередной сокрушительный удар, от которого Катерина закрыла глаза и спрятала свое лицо.

– Пойми, я не из любопытства это спрашиваю, я через это сам не раз прошел. Быть может, я смогу тебе чем-нибудь помочь…

Слова вдруг застряли у Кати в горле. Ее воображение нарисовало ей картины страшных катастроф, в которые попадал Крис, а затем в памяти всплыло напоминание о том, что в разбившемся автомобиле погибла его беременная жена. И этот человек, прошедший через столькие испытания, сейчас смотрит на нее с пониманием и ждет откровенных признаний по поводу ее давно изжившей себя трагедии. Она, отчаявшись, помотала головой и решительно заявила:

– Нет! Я не могу!

– Но почему? Неужели ты все еще мне не доверяешь?

– Дело вовсе не в этом, поверь! Просто то, что пережила я, ни в какое сравнение не идет с тем, с чем тебе пришлось столкнуться… И все же, тебе меня не понять, потому что в твоих страданиях не было того отравляющего компонента, который всякий раз отрывает мои руки от руля!

– Какого компонента? Объясни! И потом, откуда тебе знать, чем были наполнены мои страдания?

– Я имею в виду компонент вины! Не обычное чувство сожаления, связанное с тем, что ты могла что-либо упустить… А всепоглощающее, разъедающее каждую твою клетку ощущение ненависти к себе, презрение, с которым тебе приходится жить долгие годы, и возникающее всякий раз, как только ты посмеешь взглянуть в зеркало! Это чувство злости за то, что ты осталась живой в тот момент, когда для твоей жертвы навсегда погас солнечный свет!

– Бог ты мой! Ты что, убила человека?

– А убить животное для тебя кажется не таким страшным грехом, как убить человека? – перешла в атаку Катерина в тот момент, когда Крис облегченно выдохнул.

– Нет, конечно, это тоже тяжело…

– Скажи, тебе приходилось смотреть в глаза твоей умирающей жертве и читать в них немой вопрос и непередаваемую боль? Тебе случалось вскакивать по ночам от ужаса, охватывающего все твое тело, и осознавать, что это не был кошмар, что это никуда не уйдет и будет преследовать тебя всю твою сознательную жизнь?

– Погоди! Ты так завернула, что не оставила мне ни единого шанса! Во-первых, вскакивать ночью от ужаса мне приходилось не раз! И неважно, чем была вызвана эта боль, она живет со мной и по сей день! А, во-вторых, нет, мне не приходилось ощущать то, что ты описала. Но если ты поделишься со мной своими переживаниями, я думаю, что смогу тебя понять…

– Брось! Забудь об этом! – совершила очередную попытку залезть в свою раковину Катерина.

– Ну, постой! Не горячись…

 Крис взял ее за плечи и развернул лицом к себе так, что его взгляд просто не оставлял ей никаких шансов:

– Как это произошло?

Катя укоризненно помотала головой, осознавая, что все равно не отвертится от очередного откровенного признания и, глубоко вздохнув, нехотя начала:

– Однажды, на день рождения, Егор подарил мне автомобиль, красный девчачий "Мицубиси", чтобы, как он выразился, я могла сама ездить по салонам красоты, не отвлекая его от важных рабочих встреч…

 Голос ее звучал раздраженно, она чеканила каждое слово так, будто хотела нанести им очередной защитный удар, подчеркивая всю глубину своего нежелания говорить.

– Автомобиль всегда был моей заветной мечтой. Когда-то давно я представляла в своих фантазиях, как мчусь по пустынной, живописной трассе, пролегающей между скал. В салоне на полную громкость играет музыка, а нога упирается в педаль газа… В реальности же все оказалось совершенно не таким. Как только я впервые села за руль, от напряжения у меня тряслись и руки, и ноги, а голова была занята не подбором мелодий, а наблюдением за всеми окружающими меня на дороге машинами!

Права я получила с трудом, при этом с легкостью вызубрив наизусть теорию и полностью «облажавшись» на практике. Но заботливый муж исправил эту оплошность при помощи денег и уже спустя несколько дней принес мне блестящую пластиковую карточку. Однако умения от этого у меня не прибавилось… Вождение было единственным, что, ну хоть ты тресни, никак мне не удавалось! Я сама не могла понять, в чем дело, доходя порой до полного отчаяния. До этого, все, за что бы я ни взялась, получалось у меня с завидной легкостью. Я всегда первая на уроке вникала в объясняемую тему, на лету запоминала иностранные слова, с первого раза играла на рояле сложнейшие пьесы, за пару месяцев освоила гитару и даже без проблем в десятилетнем возрасте приготовила маме вкуснейший борщ! Любая поставленная задача просто-таки горела у меня в руках, но стоило мне только сесть за руль, как я тут же превращалась в беспомощную тупицу! Совершив несколько горьких попыток проехаться по городу и поцарапав машину в нескольких местах, я решила оставить ее пылиться на подземной стоянке…

– И что дальше? – продолжал вытягивать признание Крис.

– Наступил момент, когда я заставила себя переступить через свою слабость и, вопреки всему, выехала на городское шоссе. Я буквально заставляла себя совершать каждое очередное движение, убеждая свой мозг в том, что на свете нет ничего для меня невозможного. У меня уже почти получилось отключить сознание и расслабиться за рулем, как, вдруг… Неизвестно откуда на дорогу выбежала вереница собак… Я не помню, как нажимала на тормоз. В моей голове пронеслись сигналы несущихся сзади автомобилей, которым пришлось совершить мгновенный маневр во избежание столкновения, а в память беспощадно врезался удар и разлетающиеся перед моими глазами мелкие части капота. Все звуки вокруг заглушились, будто я оказалась под водой. И сквозь эту толщу воды неизвестно откуда доносился страшный, раздирающий душу крик. В тот момент я даже не осознавала, что это кричала я…

Катя подняла на Криса оробевшие глаза. Выражение его лица было таким, словно она только что ему призналась, что является девственницей. Залившись краской, она хрипло поинтересовалась:

– Ты считаешь все это глупым?

– Вовсе нет! С чего ты это взяла? – с серьезным видом ответил тот.

– Я знаю! Вы все, мужчины, считаете мои переживания слабоумным инфантилизмом!

После этой фразы брови музыканта подскочили на самый лоб.

– Кто тебе такое сказал? Твой муж? А ну-ка, посмотри на меня, крошка… – нежно протянул Крис.

Катерина ощетинилась.

– Не называй меня крошкой! – оборонительно пробубнила она, – Так обращаются к детям и актрисам в дешевых порнофильмах!

– Охох! – не выдержал Крис, – Ну ты загнула! Хорошо, постараюсь! Но предупреждаю, что мне это будет непросто! – добавил он не без иронии, на что Катя отреагировала еще большим наращиванием брони.

– Пожалуйста, продолжай… – попросил наконец музыкант, – Мне ведь серьезно интересно, что с тобой произошло! Обещаю, что не буду больше ерничать!

– О, Боже, Крис! Ну зачем тебе все это нужно? – взмолилась девушка, – Ну что ты хочешь услышать? Как я содрогалась от рыданий над окровавленным телом, пока другие собаки из скитающейся стаи обнюхивали меня, пытаясь понять, враг я им или нахожусь на их стороне… Как я грузила в машину скулящее тело или как в состоянии шока напевала ему предсмертную колыбельную в ветеринарной клинике?

         После этой тирады музыкант невольно сглотнул. Волосы у него на затылке неприятно зашевелились.

– Время шло, а я так и не могла отойти от шока. Как только я подходила к машине, как только видела помятый бампер и погнутый номер, меня просто начинало колотить от ужаса. Даже когда я ездила рядом с мужем в его машине, я выкрикивала по каждому пустяку, опасаясь, что кто-нибудь выбежит на дорогу. Мне казалось, что в любой момент может произойти непоправимое, а значение слова «непоправимый» я уже очень остро испытала на себе и не могла допустить, чтобы это случилось снова. И всякий раз, когда я думаю об автомобиле, мне безумно хочется вновь ощутить этот драйв!… Но я вспоминаю эту ужасную трагедию, и все мои желания превращаются в прах перед страхом, что этот кошмар может повториться! Мой супруг мужественно терпел все это до тех пор, пока моя паника не переросла  в навязчивую паранойю. Кстати, он до сих пор считает мой страх банальным проявлением слабости!

– А себя он, значит, считает героем?

– По крайней мере, когда он попал в подобную ситуацию, он нашел в себе силы на следующий же день сесть за руль.

– Ну, а тебе он когда-либо предлагал сесть за руль после этого?

– Ну, конечно! У нас всегда был второй автомобиль в моем распоряжении. Он не раз спрашивал, не хочу ли я покататься.

– А ты отвечала «нет», и он сразу же успокаивался?

Катя кивнула головой.

– Вот, что я тебе скажу, – заключил, наконец, Крис, – то, что ты приняла для себя решение отказаться от реализации своих возможностей в пользу потенциального спасения чьей-либо жизни, не является проявлением слабости! Для этого необходимо иметь еще большую силу воли, чем для чего-либо другого! И то, что твой муж этого не замечает, – большое упущение с его стороны. А сам он сразу же сел за руль не потому, что сильнее духом, а потому, что он банальный эгоист.

Катя раскрыла рот от инстинктивного импульса что-нибудь возразить, но слов подобрать она не могла.

– И вот, что еще: если в глубине души ты действительно этого хочешь, если твое самобичевание уже достигло предела, и ты готова начать с чистого листа… Если ты решишь, что уже достаточно искупила свою вину и заслужила на второй шанс, то, поверь, у тебя все получится! Это не такая уж хитрая наука. Просто, тебе в самом начале ужасно не повезло.

– Не знаю… Мне кажется, для меня это стало неким запретным плодом, барьером, который мне не суждено преодолеть…

– И это говорит человек, который за год сумел покорить музыкальный Олимп, который вчера держал в руках статуэтку «Грэмми»! Ты просто должна отпустить, наконец, эту ситуацию и понять, что жертвы всегда были и будут в этом несправедливом или, наоборот, справедливом, мире! Но ни в коем случае нельзя позволять себе зацикливаться на негативе, ведь жизнь – это такое сложное и необъяснимое понятие, что каждый может в любой момент лишиться своей эксклюзивной возможности испытать предлагаемые ею непередаваемые ощущения…

– Ты знаешь, я еще долго после того случая пыталась осмыслить процессы, происходящие на нашей планете… Действительно ли насильственную смерть под колесами стоит воспринимать так же легко, как естественную кончину в условиях дикой природы? Существует ли вообще эта грань между тем, что стоит принимать близко к сердцу, и что следует списать на законы мироздания, и, если да, то где проходит эта грань? Ежегодно люди умирают от природных катастроф, и их близкие сходят с ума от горя, а тем временем на другом конце Земного шара кто-то смотрит телевизор и думает, что планета вновь избавилась от груза перенаселяющих ее существ. Собака, умершая на дороге – это лишь естественная жертва прогресса, либо это чей-то потенциальный друг, который мог скрасить чье-либо существование, подарить кому-то свою любовь?

– Быть может, нам с тобой не дано раскрыть тайну этих глобальных вопросов! Ученые до сих пор не сошлись во мнении, возможно где-то во Вселенной существует множество других, параллельных реальностей, где мы с тобой уже давно умерли, а наши ушедшие близкие, наоборот, живут и радуются или же, напротив, оплакивают нас… Но ты не считаешь, что здесь, в этом конкретном измерении, уже пришло время простить себя и дать себе шанс начать все заново?

Этот разговор вселил в Катерину воодушевление, и когда они уже подходили к развилке, где им пришлось оставить автомобиль, она ощущала невероятную легкость в душе. Она решительно заняла свое прежнее место и уже внутренне приготовилась к дальнейшей программе, как, вдруг, заметила, что Крис отодвинул водительское сидение на максимально возможное расстояние от руля и, широко расставив ноги, сказал:

– Садись!

 Катерина с трудом могла поверить в то, что он говорит это всерьез. Но Крис глазами призывно и настойчиво указывал ей на освободившееся рядом с ним пространство.

– Ты, наверное, шутишь? – все же уточнила она.

– Нисколько! Если я сказал, что ты сделаешь это, значит, так оно и будет! Но поскольку сама ты будешь откладывать до бесконечности, придется усадить тебя за руль принудительно!

 В тот момент Катя не могла определить, что же все-таки заставило ее, вопреки здравому смыслу, осторожно перекинуть ноги через ручку переключения скоростей и нырнуть на кресло между ним и рулем. Но, скорее всего, причиной тому было нежелание дать Крису повод счесть ее представительницей робкого десятка.

Неизвестно почему, но Катя впервые в жизни почувствовала себя так уютно на сидении водителя. Она принялась несмело нащупывать внизу педали, как вдруг ощутила на своей правой ноге прикосновение мужской ступни. К окончательному ошеломлению, ее «учитель» незаметно освободился от обуви и приготовился руководить ее движениями. В продолжение своих действий, он уверенно накрыл ладонями Катины руки, сомкнутые на руле, и оказался к ней настолько близко, что она всем своим естеством ощутила запах его тела. Она глубоко вдохнула пьянящий тестостерон, окутавший ее пленительной пеленой, и давно забытое чувство трепета, вызываемого мужским прикосновением, начало просыпаться где-то в районе нижней чакры и постепенно поднималось все выше и выше к сердцу.

– Ну, поехали! – сказал Крис и передвинул рычаг КПП в положение «Drive».

– Никогда раньше не ездила на коробке «автомат»!

– Пустяки! Это легче, чем кататься на велосипеде!

И тут Катерина почувствовала сильное давление на свою правую ногу. Машина вмиг ожила, и Катя не успела перевести дух, как они уже совместными действиями вырулили со стоянки и выехали на шоссе. Движения Криса были такими быстрыми и уверенными, что у Кати замирало все внутри. Но машина слушалась его беспрекословно, что, в свою очередь, вселяло ей уверенность в том, что он полностью контролирует ситуацию.

 Несколько секунд спустя Крис установил переключатель в положение «Manual/Sport» и еще более усилил давление ступни. Катя ощутила резкий прилив адреналина. Автомобиль рванул с места и, набирая обороты, с мощным ревом несся по шоссе. Ветер бил Катерине в лицо, по всему телу бежали мурашки, а Крис продолжал в том же духе до тех пор, пока стрелка спидометра  не оказалась на цифре 200. Катя словила себя на мысли, что никогда в жизни не доходила до такой скорости.

– О, Боже! – выкрикнула она.

– Не бойся! – подбодрил ее Крис, – Поверь, сейчас тебе абсолютно нечего бояться! Тем более, что это мой автомобиль! Я с радостью возьму все твои грехи на себя!

Удивительно, но эта фраза подействовала на нее как доза эндорфинов. Никогда еще она не слышала подобных слов поддержки от мужчины. Он, словно с помощью волшебной магии, вдыхал в нее совершенно новую жизнь, ощущение себя прежней, той, какой она всегда хотела быть в глубине души, и стать какой ей помешали внешние замки и запреты. Он заставлял ее решиться на те вещи, на которые она никогда бы сама не решилась, и о чем, возможно, сожалела бы всю свою оставшуюся жизнь. Но сейчас, в эту минуту она явственно ощущала, что у нее выросли крылья, и именно он был тем ангелом, который ей их подарил.

Спустя пятнадцать минут Катя испытала то, что вполне серьезно можно было назвать адреналиновым опьянением. Она уже и забыла, как это прекрасно: чувствовать власть над средством передвижения, ощущать, как, в зависимости от твоих действий, под тобой бьется его пульс, как оно стократ отдает тебе свою энергию в обмен на твое внимание… Скорость… Драйв… Контроль… Ветер… Восторг!

Оказалось, что руки и ноги помнили все то, что уже давно забыл мозг, и автомобиль повиновался ее командам так, словно уже давно был приручен ею. Катя визжала от радости. Из глаз текли слезы счастья. Она хохотала. Она была вне себя от наслаждения!

В какой-то момент Крис, прямо на ходу, отпустил Катины руки и, опершись на спинку сидения, привстал, чтобы пересесть на соседнее место. Катя лишь открыла рот от удивления, глядя в его сторону, на что он спокойно и ободряюще произнес:

– Не отвлекайся, а то слетим с дороги! Ты же не хочешь, чтобы нас остановила полиция за то, что мы вдвоем сидим в водительском кресле!

– Вообще-то это была не моя идея! И потом, если нас остановят, нам все равно влетит за то, что я без прав управляю машиной!

– Ты серьезно? Ну, ты даешь! – с некоторой долей иронии, заявил Крис. – Тогда нам стоит сбросить скорость, тем более, что скоро город!

Катя ослабила давление на педаль газа, и вскоре ее сердцебиение начало приходить в норму.

– Запомни, права нужно всегда иметь при себе! – продолжил Крис после паузы, – Как же тебе выпивку продают в барах?

– С чего ты взял, что я завсегдатай баров? А? – возмутилась Катерина.

– Ну… Не знаю… – продолжал подшучивать Крис.

– Вчера я просто пережила колоссальный стресс! Не думай, что я любительница заглянуть в бутылку!

– Да я и не думал такого! – успокоил он Катю с задорной усмешкой. – Но документы все-таки могли бы спросить!

Катерина не выдержала. Она оторвала одну руку от руля и в порыве злости принялась колотить Криса по плечу.

– Я что, по-твоему, похожа на тинэйджера? – в исступлении кричала она. Но Криса это ни капли не пугало.

– Да ты еще совсем писюха! – не уставал он восторгаться тем, как Катерина все больше и больше заводится.

У нее даже слезы выступили на глазах. Она уже перестала обращать внимание на то, что всякий раз, как она замахивалась, машину кидало из стороны в сторону. Наконец, Крис  решил, что эмоций с нее достаточно.

– Я, конечно, рад, – заключил он, – что ты уже не боишься сидеть за рулем… Но все же, этот автомобиль достаточно дорогой, не хотелось бы разбить его так быстро!

Катя вдруг пришла в себя и снова крепко ухватилась за руль.

– Извини… – с виноватой улыбкой сказала она.

– Да нет, это довольно мило… – улыбнулся в ответ Крис, – Кстати, нам здесь сворачивать.

– Это то самое место, – констатировал он, когда они подъехали к большому красному лотку с гигантским пластиковым пончиком наверху.

– Начало многообещающее… – протянула Катерина.

– Подожди, не смейся! Сейчас я тебя удивлю еще больше! – сказал Крис и через пару минут вернулся в машину с двумя огромными бубликами цвета меди, покрытыми шоколадной глазурью с одной стороны.

– Ты шутишь? – спросила Катя, – Да он больше, чем объем моей талии!

– Кажется, кто-то утверждал, что зверски проголодался! Давай, вперед!

– Ты и вправду думаешь, что я это съем?

– Куда ж ты денешься!

– Не-ет! Столько муки и сахара в меня точно не поместится!

– А еще сколько растительного жира! – продолжал издеваться Крис.

– И часто ты так питаешься?

– Да нет, только по праздникам! Обычно, я питаюсь еще хуже! Но тебе этого лучше не знать!

Катя скривилась, на что Крис лишь усмехнулся.

– Я не очень-то светский человек, знаешь ли! Не люблю, когда в меня тыкают пальцем в ресторанах. Поэтому выбираю места позлачнее, а чаще всего просто покупаю что-нибудь в магазине. Тебя это отталкивает? Ты уже настолько привыкла к белым салфеткам и лобстерам в ароматном масле?

– Да не то что бы… Просто это для меня довольно необычно. Поначалу я сама чувствовала себя неловко в дорогих заведениях. До моего знакомства с Егором я не бывала в подобных местах. Мне казалось, что все вокруг смотрят на меня с осуждением, я кожей чувствовала, что не вписываюсь в этот круг. Для меня было дико отдавать распоряжения официантам, голодными глазами глядящим на дорогие блюда у нас на тарелках, и раздавать чаевые. Я все время подсчитывала, что на одну только оставленную на чай сумму можно было купить продуктов на целый обед! И потом, подсознательно ты всегда понимаешь, что их учтивость и светлые лица являются лишь следствием меркантильных целей. Некая фальшь сквозит во всем этом официозе и роскоши!

– А что же изменилось теперь?

– Постепенно я сама начала исповедовать их идеалы, стала следить за новыми коллекциями в модных магазинах и непроизвольно косо поглядывать на тех, кто осмелился прийти в неподобающем наряде. И со временем, сама собой подача чаевых менее десяти процентов от стоимости превратилась для меня в крайнее унижение собственного достоинства.

– И ты считаешь эти изменения нормальными?

– Я просто сделала для себя вывод, что каждому уровню жизни должно соответствовать определенное внутреннее состояние, свой особый взгляд на вещи. Иначе ты просто морально не готов к переходу в этот новый мир…

– Ну, тогда для тебя будет большим открытием такое исключение из правил, как я! Кстати, как тебе пончики?

– Довольно неплохо! Сто лет их не ела. Прямо вкус детства!

Крис наблюдал за тем, как Кейт ест, в свою очередь поедая глазами ее. Его невероятно возбуждали ее белые зубы, впивающиеся в запеченное тесто, ее свернутые трубочкой губы в тот момент, когда она пережевывала очередной кусочек, а особенно то, как она всякий раз облизывала с них крошки, томно жмуря при этом глаза. Он был абсолютно уверен, что ничего более соблазнительного не видел в своей жизни.

Когда она наконец справилась с большей половиной этого незабываемого лакомства, то решительно заявила:

– Все! Больше не могу! Выручай меня!

Поначалу Крис упорно сопротивлялся, но когда она отломила от оставшейся половины небольшую часть, вымазав при этом свои живописные музыкальные пальцы в глазури, и протянула ее ему, он явственно ощутил, как что-то перевернулось у него внутри, и с каждым очередным ударом сердцу стало все труднее и труднее перекачивать кровь. Он покорно открыл рот и позволил ей положить туда отломленный кусочек, жадно облизав при этом державшие его пальцы. Кэтрин застенчиво засмеялась, а Крис что есть мочи сжал кулаки, чтобы ощутить боль от впивающихся в кожу ногтей. Одному Богу было известно, чего ему стоило в тот момент подавить в себе этот губительный порыв страсти и не наброситься на нее в ту же секунду. Кровь бушевала в его теле, а Кейт продолжала его кормить, будто нарочно вымазывая пальцы, позволяя ему облизывать их и облизывая их после него, доводя его тем самым до исступления. Казалось, для нее это было веселой игрой, вносящей озорную и невинную ноту флирта в их общение, и она совершенно не замечала, что пульс ее собеседника уже превысил все допустимые нормы.

Когда, наконец, ее развлечение было окончено, Крис поднял руку и, оперев ее о спинку кресла, начал, едва касаясь, поглаживать Кэтрин по волосам. Она мигом вонзила в него оборонительный взгляд, но он, выдержав напряжение, продолжил свои действия. Он знал, что этого нельзя было говорить, но губы сами сложились в предложение:

– Ты знаешь, что ты очень красивая?

И вновь беззаботная улыбка на ее лице сменилась строгим, серьезным выражением. Но она собралась с мыслями и вновь перевела все в шутку:

– Ну, я догадываюсь, что в мировом рейтинге стою не на самом последнем месте!

Нервы Криса уже были на пределе, и он сморозил очередную глупость:

– Скажи, я ведь тебе нравлюсь?

 Кейт мгновенно съежилась и приняла оборонительную позу. Он знал, что  переборщил, и впервые словил себя на мысли, что все это будет не так-то просто.

– Черт! А ведь когда я увидел тебя по телевизору, то был уверен, что ты в меня влюблена!

– Любить и фанатеть – совершенно разные понятия! – слегка сочувственно произнесла Катерина.

– Так, значит, ты – моя ярая фанатка? – спросил Крис, все еще поглаживая ее волосы.

– Самая отчаянная! – с улыбкой подтвердила Катя, и доля воодушевления вновь воцарилась на его лице.

– Ну что, поехали дальше?! – взяв себя в руки, бодро произнес Крис.

– У тебя запланировано что-то еще?

– А ты думала, что мое воображение ограничивается поеданием пончиков?

Крис уверенно завел мотор и вскоре они уже двигались по освещенным вечерними огнями улицам. Февральский ветер давал о себе знать, но вместо того, чтобы поднять верх у автомобиля, Крис одной рукой обнял Катерину за плечи и слегка привлек к себе. Нельзя сказать, чтобы это ее ни капли не смутило, но мурашки, покрывшие ее наполовину оголенные руки, стали решающим аргументом для того, чтобы не сопротивляться.

На выезде с одного из центральных проспектов, Крис затормозил и попросил подождать его в машине. Спустя пару минут, он вышел из магазина с большим бумажным пакетом в руках и, положив его на заднее сидение, вновь занял свое место. Авто двинулось по направлению к океану, и ветер с каждой минутой становился все более и более настойчивым.

Наконец, они припарковали BMW у береговой линии и Катиному взору открылся необыкновенный пейзаж: огромное красное солнце беспомощно тонуло в необъятной водной пучине, которая от соприкосновения с этим гигантским огненным шаром покрывалась сверкающими, багровыми искра-ми, словно россыпью невиданных рубинов. Они искрились и переливались на ее гребнях, превращаясь у границы с сушей в мелкую золотую крошку. Таким образом, создавалось впечатление, что вся полоса песка является ни чем иным, как намытым из глубин океана золотом.

Катя вышла из машины и ахнула, тем временем как Крис открыл багажник и извлек оттуда плед, бутылку вина и пару бокалов.

– Это закрытый пляж, сюда редко забредают туристы, – произнес он, расстилая один из пледов на песке, а вторым укрывая Катины плечи.

– А нам, значит, сюда можно?

– Для тебя нет ничего невозможного!

 Катя моментально подметила, как он сказал «для тебя». «Егор непременно употребил бы «для меня» в этой фразе!» – подумала она, но тут же постаралась прогнать от себя эти мысли.

Тем временем, Крис оформил импровизированный пикник и в довершение всего зажег несколько широких, круглых свечей на песке. От увиденного Катерина пришла в недоумение.

– А бокалы и свечи ты тоже купил в магазине? – поинтересовалась она.

– Нет, я ими запасся еще с утра, – ответил он, усаживая ее на подготовленное место. – Надеюсь, я угадал с вином. Я купил розовое «Montalchino» и швейцарский сыр с крупинками соли.

– А ты не такой уж простак, каким хочешь казаться!

– Я никаким не пытаюсь казаться! Я вообще предпочитаю не выставлять себя напоказ! Популярность и личная жизнь очень редко находят между собой компромисс. Когда вырастешь, поймешь, о чем я говорю.

– Почему ты все время ставишь мне в упрек мой возраст?

– Да я ведь не всерьез! Это просто защитная реакция, чтобы не чувствовать себя неловко рядом с тобой!

– Лично я абсолютно не ощущаю твоих лет! – возразила Катерина.

– Вот видишь, юношескую дурь не спрячешь даже за седыми волосами! – с ухмылкой произнес музыкант, – Ну что ж, давай выпьем за вечную молодость!

Крис открыл бутылку и разлил вино по бокалам. Янтарная жидкость переливалась в лучах уходящего солнца, а огонь от свечей задорно играл со своим отражением в зеленоватом стекле. Катерина вдруг встрепенулась и посмотрела на себя словно со стороны. Она сидела на совершенно пустынном пляже с человеком, которого знала второй день, а чувствовала себя так, будто прожила с ним уже полжизни. Она рассказала ему за несколько часов столько, сколько не успела поведать родной матери за все свои двадцать шесть лет! Но самое страшное было то, что она не была свободна и вряд ли имела моральное право сейчас кокетничать с посторонним мужчиной, пусть даже этим мужчиной был тот, с кем она мечтала оказаться рядом всю свою сознательную жизнь.

Но тут терпкий напиток слегка обжег ей пищевод и уже через пару секунд ее сознание затянуло легкой пеленой. Запреты понемногу начали таять, а рамки, в которые она себя ставила, стали медленно расплываться…

 Крис, в свою очередь, немного пригубил из своего бокала и, продолжительно смерив Катю взглядом, спросил:

– Скажи, а с тобой можно говорить на любые темы?

Катерина вмиг залилась румянцем, но все же нашла в себе силы уточнить:

– Тебя интересует что-то конкретное?

Крис загадочно обвел ее глазами и без тени смущения заявил:

– Ну, например, секс…

– И ты туда же! – усмехнулась Катя, – Не ожидала от тебя такого!  Конечно, ей было слегка неловко, но стеснительность никогда не была в перечне ее слабостей.

– Ну, ладно… – продолжила она, – Что с тобой поделаешь? Давай поговорим!

– Можно поинтересоваться, сколько у тебя было мужчин?

– Мужчин? Или любовников? – уточнила Катя, от чего Крис оторопел.

– А что, эти понятия в твоей жизни не совпадают?

 Катя не смогла удержаться от хохота.

– Почему ты смеешься? – удивился Крис.

– Да нет, ничего! Просто, не могу поверить, что я говорю о сексе с тобой!

– Почему?

– Да потому что… – Катя запнулась, натолкнувшись на непреодолимый барьер. В ее памяти внезапно всплыли картины, которые рисовало ее разыгравшееся воображение лет десять назад, и ей стало неловко продолжать разговор.

– Что? – не успокаивался Крис.

– Нет. Этого я не могу тебе сказать! – скрытно замкнулась Катерина.

– Отчего так?

– Да просто потому, что некоторые вещи не предназначены для того, чтобы быть сказанными.

– Ну хорошо. Допустим. И все-таки. Сколько? Скажем… Любовников?

Катя на мгновение задумалась.

– Немного. Всего пять, включая моего мужа.

– Было бы странно, если б муж не входил в их число! – иронично пошутил Крис, – И кого же из них ты любила больше всего?

– Это уже вопрос не из области секса! Так мы не договаривались!

– Я полагал, ты не задумываясь ответишь, что мужа. Но, если я задел за больное, то извини.

– Нет, просто… Ну ладно! Скажем так, первый и последний любовники значили для меня гораздо больше трех промежуточных. Хотя на качество секса это никак не влияло, – добавила Катя после паузы.

– Даже так? Значит, ты получала удовольствие от секса, при этом не любя?

– А ты, что же, не получал?

– Физическое получал часто, а моральное – почти никогда.

– Так, так… Это уже интересно… Боюсь даже спросить, сколько же женщин было у тебя.

– Любовниц было около десяти, а любимых женщин – всего две.

– Не может быть! Как же ты умудрился написать такое количество откровенных песен, имея так мало женщин?

– Просто у меня с ними были непростые отношения… Но ты права, наш разговор все время стремится выйти за рамки. Так не пойдет!

А ты когда-нибудь занималась нетрадиционным сексом?

– Что?! Ты это придумал для того, чтобы резко сменить тему беседы или тебя это действительно интересует?

– Интересует.

– Ну что ж… Самый нетрадиционный секс у меня был с парнем в зеленом презервативе.

– О-о!!! Да ты просто извращенка!

– Да-а… – шутливо подтвердила Катерина, – На самом деле, в круглосуточном ларьке просто не было приличных контрацептивов.

Некоторое время они смотрели друг на друга с задорной улыбкой. Наконец, Крис собрался с мыслями:

– Интересно, как это… Какой-то парень занимался с тобой сексом даже не подозревая, что ты из себя представляешь…

– А ты сразу нарисовал себе картину: студенческая вечеринка, море спиртного и, как следствие, поход в ночной магазин за презервативами…

– Ну, извини…

– Да нет! Все примерно так и было. Только более красочно. И, поверь, он надолго запомнил, что я из себя представляю!

– А что, ты любишь устраивать представления в постели?

– Что ты имеешь в виду?

– Ну, что-то вроде театральной гиперболизации ощущений.

– Не-ет! Это не обо мне! Я никогда ничего не изображаю!

– И что, тебе никогда не приходилось симулировать оргазм?

– Ты знаешь, нет. Как правило, я всегда получаю от полового акта то, чего ожидаю.

– Так ты – скрытая нимфоманка?

– Что?! На твоем месте я не стала бы бросаться подобными ярлыками! Хотя… Если ко мне в руки попадает «волшебная палочка», мне всегда удается сотворить с ее помощью чудо!

Глаза Криса утроились в размере.

– Что такое? Не может быть, чтобы я повергла тебя в смущение!

– Да не то что бы… Однако, мне попалась на редкость раскрепощенная собеседница! Недаром говорят, что откровенный разговор о сексе порой может быть лучше самого секса.

– Ну, не думаю, что ты испытываешь потребность в сублимации!

– Хочешь, верь, хочешь – нет, но у меня не было секса уже пять лет.

– Что?!! Так, значит, я зря ревновала тебя в течение последних пяти лет? – шутливо возмутилась Катерина.

– А ты всерьез меня ревновала? Неужели у тебя было на это время?

– Ну, знаешь, это не отнимало у меня много времени… Я успешно совмещала это занятие с семейной жизнью.

Эта фраза была для Криса ударом ниже пояса. Однако разговор предполагал выяснение определенных интимных подробностей. И он дал себе установку на то, что соперника лучше знать в лицо, как бы это ни было неприятно. Он собрался с силами и продолжил расспросы в этом направлении:

– А годы замужества не повлияли на вашу сексуальную жизнь?

– Наоборот, мы стали более раскрепощенными, более открытыми к экспериментам, наши отношения укрепились доверием, мы избавились от лишних предрассудков…

– И по истечении пяти лет у вас не стало меньше секса?

– Нет. Общения стало меньше, а секса – нет.

– Но почему так?

– Со временем люди становятся менее интересны друг другу. А секс продолжает оставаться естественной потребностью. Мужчине он необходим для психологической разрядки и самоутверждения, а женщине – полезен для здоровья. Зачем же лишать себя этого без видимых на то причин?

– Ну да, наверное, ты права. Хотя все это дико… Всегда хочется верить, что у тебя все будет по-другому.

Они одновременно подумали об одном и том же, и Катя, поняв это, попыталась жестом предотвратить произнесение этого вслух, но Крис ее опередил:

– Мне кажется, у нас все было бы иначе!

Катино лицо побелело. Она не ожидала такого поворота событий. Она что есть силы собрала все свое самообладание и спокойно сказала:

– Я сделаю нам обоим одолжение и притворюсь, что я этого не слышала!

Последовала долгая, неловкая пауза, в течение которой Крис молча корил себя за столь явную оплошность. Нужно было быть дурой, чтобы все еще не понять того, что он испытывает к ней более, чем дружеские чувства. А Кейт была далеко не глупа! Но она позволяла ему продолжать двигаться в этом направлении, и, значит, на то у нее были свои причины.

Но больше всего его пугал ее явно серьезный настрой относительно неприкосновенности определенных границ. Ведь ему с каждой минутой становилось все сложнее принять тот факт, что в определенный момент ему придется остановиться. Стоило ли ему все глубже и глубже погружаться в это болото, если перспектива выбраться из него была практически ничтожной? Но каждый ее взгляд, каждая очередная улыбка засасывали его с новой силой, и он забывал обо всех мерах предосторожности.

Весь оставшийся вечер они говорили об отстраненных вещах: природе, музыке, кино, и прежняя раскрепощенность постепенно возвращалась в их диалог. К наступлению полуночи никто уже и не помнил о пробежавшем между ними напряжении. Они вновь смеялись и шутили, вновь соревновались в остроумии и обменивались забавными колкостями так, словно были давними друзьями. Наконец, Крис задал терзавший его вопрос:

– Ну что, ты не жалеешь, что не пошла сегодня в ресторан?

– О чем ты говоришь! Это был лучший вечер в моей жизни! Не верится, что он уже подошел к концу!

После этих слов их вдруг охватила невероятная тоска. Они словно успели сродниться за эти двадцать четыре часа, в течение которых были знакомы, и перспектива завтрашнего дня ужасным образом пугала обоих. Это был тот редкий случай, когда едва расставшись с человеком, единственное, о чем ты можешь думать, это о возможности снова его увидеть. Но ситуация, в которой они находились, не располагала к круглосуточному общению, и поэтому грусть отравляла всю волшебность окружающей обстановки. И тут, совершенно неожиданно, Крис озвучил абсолютно сумасбродную идею:

– А кто сказал, что этот вечер должен закончиться? Никто не может запретить нам сломать временные рамки!

– О чем ты говоришь?

– Я предлагаю прямо сейчас взять и рвануть в Лас-Вегас! Там сейчас вечер только начинается! Давай! Тебя же здесь ничего не держит? Никто даже не заметит твоего исчезновения! Ты ведь не была в Вегасе?

– Ты с ума сошел!

– Почему? Я ведь не предлагаю тебе прыгать с моста или курить марихуану! Хотя, если хочешь, марихуану там тоже можем достать! Ну же! Решайся!

Катерина развеселилась. С каждой минутой это предложение казалось ей все менее и менее бредовым. А его загоревшиеся воодушевлением глаза бессовестно ломали ее оборону. Наконец, она сдалась.

– Ты ведь предложил это, заранее зная, что я не смогу отказаться?

– Ну, после того, как ты полгода тайно от мужа каталась на метро, от тебя можно ожидать чего угодно!

– Ладно, я только заскочу в гостиницу, чтобы переодеться.

– Нет, только не это! Ты нарушишь весь эффект сумасбродности! Поехали прямо сейчас, так, как есть!

– Нет, Крис, я не могу! Ты посмотри, в каком я виде! Ну кто так ездит в Вегас?

– У тебя самый подходящий вид! Туда вообще ездят кому как вздумается!

– Нет! Я должна хотя бы захватить куртку! Я же не буду всю ночь кутаться в твой плед!

– Я тебя согрею! – Эта фраза стала последним гвоздем в крышку его собственного гроба.

– Вот этого не нужно! – возмутилась Катерина. – Все! Решено! Едем в отель!

У Криса были нехорошие предчувствия по поводу ее идеи, но спорить с Кейт было уже бесполезно. Он покорно довез ее до гостиницы и остался ждать на стоянке. Кэтрин выбежала из машины, даже не попрощавшись, и, промчавшись вихрем, через пару секунд скрылась за дверьми, ведущими в вестибюль.

Первые десять минут в его душе еще теплилась надежда, но когда она не появлялась в течение получаса, его нервы сдали, и он, забыв про все меры предосторожности, бросился в здание отеля вслед за ней. Яркий свет в помещении полоснул его по глазам, а бдительный администратор сразу же ринулся ему навстречу. Сознание Криса полностью затуманилось и он закричал:

– Мне нужно пройти в номер миссис Шевченко! Умоляю!

Крепкие руки работника ресепшена предусмотрительно сдерживали его от необдуманных поступков в то время, как он продолжал в истерике вопить:

– Прошу Вас! Я заплачу любые деньги!

– Сэр, я Вас понимаю! Но, к сожалению, Вы не первый, кто обращается ко мне сегодня с подобной просьбой…

– Что? Что Вы имеете в виду?

– К миссис Шевченко час тому назад приехал муж…

 

Разбитые иллюзии

Вот уже третий день Крис Ривер не находил себе места. Он не ожидал, что отрезвление придет настолько быстро. Возможность счастья буквально выскользнула у него из рук. Он даже не успел попрощаться с ней. Он непрерывно наматывал круги возле телефона и то и дело пытался набрать номер отеля, но перспектива попасть под горячую руку Егора всякий раз останавливала его.

Конечно же, он боялся не за себя. Единственное, что его беспокоило, это благополучие Кэтрин и, если уж быть до конца честными, он осознавал, что тем самым поставит под удар всякую возможность дальнейшего общения с ней. И почему он не увез ее силой? Он прямо-таки отдал ее в руки своего соперника! Хотя, с другой стороны, как он мог рассуждать подобным образом? Ведь, с моральной точки зрения, он не имел никакого права бороться за нее!

Он вдруг вспомнил рассказ Кэтрин о том, как муж приехал поздравить ее с первым успехом, и у него в голове сложилась логическая цепочка. Каждый на его месте поступил бы точно так же. Ей запретили представлять супруга публике, вот он и прибыл инкогнито на следующий день, чтобы сделать жене сюрприз! Жене… Как ужасно звучит это слово! И оно совершенно не вяжется с ее образом, образом чистого, хрупкого создания, с широко распахнутыми глазами познающего этот мир. Она совершенно не испорчена бытовой рутиной, не тронута занудной жизненной умудренностью. Она подобна ребенку, способному наивно радоваться и удивляться всему новому. Она даже не успела за пять лет замужества завести детей, как будто бы Бог сохранил ее первозданность и чистоту для кого-то другого…

И все же, быть может, не стоило обвинять себя в нечестной игре, ведь судьба не зря подталкивала его к принятию такого решения? Уик-энд был уже на исходе, а в понедельник Егор наверняка должен будет вернуться к своим обязанностям. Завтра никто и ничто не помешает ему вновь услышать ее голос, а сегодня ему необходимо сделать все, чтобы должным образом подготовиться к возможной встрече…

* * *

         Утро понедельника началось для Катерины довольно суматошно. Будильник прозвенел в шесть утра, и спустя пятнадцать минут Егор уже звонко колотил ложкой, помешивая заказанный кофе. Бодрящий аромат достиг Катиных рецепторов и она неохотно стала выбираться из постели. По пути в ванную она начала машинально собирать лежащие повсюду вещи мужа и складывать их на диван.

Она невольно вспомнила, какую радость ей доставляло развешивание его одежды во время их первого с Егором совместного отпуска. Каким трепетом она наполнялась от осознания причастности к его жизни… Все же их отношения развивались слишком стремительно!

На следующий день после знакомства, при виде внесенной в кабинет корзины пурпурных роз, которые неожиданно поставили на ее стол, Катя готова была вместе со стулом уйти под землю. А спустя пару месяцев предмет ее обожания уже вовсю помогал ей переводить тексты к сессии, как мальчишка, оформлял курсовые работы, пока она делала срочный заказ для начальства, бежал, сломя голову, чтобы отдать ей распечатанный материал перед экзаменом, и это воспринималось как должное. Руководитель одного из ведущих отделов подгребал хвосты за студенткой-заочницей! Все, кто обращал внимание на происходящее, просто не верили своим глазам, а Катерина уже не могла и представить, что могло быть иначе.

Их свадьба была именно такой, о какой только может мечтать девушка: зависть подружек, слезы матери при виде платья ее мечты на любимой и единственной дочери, полеты на воздушном шаре, шикарный ресторан на берегу Днепра, цветы, поздравления, поцелуи, крики «горько!» и снова поцелуи, бесконечное ощущение счастья и предвкушение счастья еще большего в долгой совместной жизни с самым лучшим человеком на свете. Впечатлений было так много, что они еще долго всплывали в памяти яркими цветными картинками, пока Катерина пыталась перейти от праздников к обычным будням. Однако, будни оказались для девушки более гнетущими, чем она могла ожидать…

Наскоро умывшись, Катя, наконец, позволила себе глотнуть остывший эспрессо. В голове у нее вмиг прояснилось, а по телу прошел озноб. Она еще плотнее закуталась в банный халат и сделала очередной глоток. Тем временем Егор оделся, взял свой багаж и поспешно нагнулся, сухо поцеловав ее в щеку.

– Все, Кать, счастливо! Я позвоню!

         Она кивнула головой в ответ, но не была уверена, что он обратил на это внимание. Через минуту дверь за ним захлопнулась, и ей стало как-то легче дышать. В душе у нее творился невероятный хаос. От этого смятения чувств ее просто разрывало на куски. Чтобы хоть как-то уравновесить свои мысли, она залезла под душ и включила прохладную воду. Мягкие, бархатные потоки начали смывать с нее напряжение последних дней, а в проясняющемся сознании начала вырисовываться горькая истина.

         Егор не ценил ее. Более всего его привлекало в Катерине то, как выгодно он смотрелся на ее фоне. Его вполне устраивало то положение вещей, которое сложилось по прибытии ими в Штаты: их успех был обусловлен его карьерой, их благосостояние – его заработком, а жена была лишь красивым приложением к его безупречному имиджу. Его вовсе не интересовала ее творческая реализация, ведь женщина, стремящаяся к самовыражению, уже не будет так выгодно подчеркивать его достоинства.

Однако, где-то в глубине души Катю все еще не покидала надежда, что есть на этом свете человек, способный разглядеть в ней не просто удобное приложение к мужчине, а еще не сформированный, требующий редкой огранки алмаз, способный засиять на весь мир всеми своими гранями. И, как бы она ни боялась себе в этом признаться, но больше всего в этот момент ей хотелось, чтобы этим самым мужчиной стал тот, в мечтах о ком она провела, в свое время, столько долгих, бессонных ночей…

         Ее размышления прервал телефонный звонок. Катя подпрыгнула на стуле от неожиданности: в этот день у нее не было каких-либо запланированных дел. Она подняла трубку, и сердце ее подскочило до самого горла. Это звонил Крис. Голос его был крайне взволнованным, а речь постоянно сбивалась:

– Привет, Кейт! Я понимаю, что могу показаться навязчивым… Послушай, я не хочу на тебя давить… Не подумай, что я тебя преследую… Я просто ничего не могу с собой поделать, я хочу тебя увидеть… Ничего особенного, я просто хочу с тобой поговорить… Если ты не против, я бы хотел предложить…

Катя не стала дожидаться продолжения этой тирады и, перебив его, ответила:

– Хорошо!

– Что? – не поверил услышанному Крис.

– Я согласна! Жди меня через час возле отеля!

Катиному счастью не было предела! Что-то внутри так и подмывало ее бросить все и сию же секунду умчаться на встречу с ним. С тех пор, как они расстались, в душе у нее поселилось чувство чего-то неоконченного. Все ее естество трепетало от мысли, что где-то там, за этой дверью существует другая жизнь, к которой ей удалось прикоснуться, и это прикосновение она все еще ощущала на своей коже, каждой клеточкой своего тела, каждым рецептором своего мозга.

Никогда еще она не собиралась так быстро. До встречи оставалось еще полчаса, а она уже наматывала круги в вестибюле. Каждые тридцать секунд она выглядывала в окно, чтобы проверить, не изменилось ли что-нибудь за стеклом, и спустя четверть часа ей, наконец, повезло. Его появления просто нельзя было не заметить! Пусть подобные картины и не являются редкостью для Эл. Эй., но все же пара десятков глаз в эту минуту не могли от него оторваться.

Словно на крыльях, Катя выбежала из здания отеля и получила возможность поближе разглядеть это зрелище: Крис стоял, опираясь на мощный, внушительный байк, который, даже среди далеко не дешевых автомобилей, выглядел жемчужиной среди горсти гороха. Он был одет в безумные, рваные джинсы и соблазнительную кожаную куртку, накинутую поверх обтягивающей, белой футболки. От этого зрелища у Катерины просто захватило дух. Она уже пожалела, что так легкомысленно согласилась на подобного рода искушение. С каждым шагом ее ноги все медленнее и медленнее выполняли свою задачу.

Не успела она дойти до него, как услышала воодушевленный вопрос:

– Прокатимся, красавица?

Катя впервые видела мотоцикл настолько близко, но что-то подсказывало ей, что изображать неуверенность нет смысла.

– Ну и каблуки у тебя! Как раз то, что надо! – усмехнулся Крис.

– Скажи еще спасибо, что я не в юбке! – парировала она, отвечая на его дружеский поцелуй.

– Это ты себе скажи спасибо, вертихвостка! А то, пришлось бы идти переодеваться!

– А на каблуках, значит, кататься можно?

– Ты, главное, крепко держись за меня, и все будет в порядке!

Катерина надела защитный шлем и закинула ногу на этот огромный агрегат, который, после того, как Крис поднял ножку стопора, стал казаться абсолютно неуправляемым. Но Ривер, резко накренившись, уверенно развернул его и, зажав газ, тут же рванул с места. Катя поняла, что здесь она не может рассчитывать ни на свое равновесие, ни на свой мозг. Поэтому, что есть мочи, она вцепилась в водителя так, будто он был последним, что у нее оставалось в жизни.

В какой-то момент в голове ее промелькнула мысль, что этот хитрец нарочно прибегнул к такому беспроигрышному и довольно коварному способу налаживания контакта. Но как только в ее поле зрения показались довольно узнаваемые очертания здания с эмблемой из четырех перекрещивающихся колец, все ее предыдущие мысли растворились, словно утренний туман.

Она уже привыкла с регулярной грустью провожать взглядом будоражащий душу силуэт и непрерывно уверять себя, что когда-то она таки найдет в себе силы переступить порог этого сооружения. Но в этот раз события стали развиваться по совершенно непредвиденному сценарию. Крис вдруг резко повернул направо, и не успела Катерина опомниться, как он уже припарковал мотоцикл у парадного входа.

Катя только рот успела раскрыть от недоумения, как он опередил все ее возможные вопросы и возражения:

– Я тут слышал об одной твоей нереализованной мечте… Почему бы не заехать, если нам все равно по пути?

Катерину вмиг бросило в холодный пот. Безумная догадка пронзила ее сознание.

– Не может быть! Только не говори, что ты купил ее!

– Нет, не переживай! – добродушно рассмеялся Крис, – Но я попросил, чтобы они привезли именно такую, как ты хотела: черную ТТ с откидным верхом.

– С ума сойти!

– Признаюсь, вначале у меня было искушение подарить тебе ее… Но потом я понял…

– И что же Вы поняли, мистер?

– Что ты достойна того, чтобы тебе подарили целый мир. Но это не принесет тебе счастья до тех пор, пока не найдется человек, способный подарить тебе саму себя! Давай, купи ее! Это ведь был номер один в твоем списке! Не стоит нарушать очередность! Иди, осуществи свою мечту! Я слышал, ты недавно получила солидную премию…

Понимал ли он, ЧТО он в действительности для нее делал? Осознавал ли он всю значимость своего поступка? И почему другие мужчины никогда не могли ей дать того, что он дал без особого труда? Почему он один, имея колоссальное количество денег, не поддался искушению самоутвердиться за ее счет, а имел мужество позволить женщине почувствовать себя сильной?

Каждый раз, когда они с Егором ходили за покупками, Катя ощущала его отеческую опеку, властный надзор. Он придирчиво оценивал каждую выбранную вещь так, словно наряжал куклу, будто жена – это престижный аксессуар, призванный подчеркивать его статус, и поэтому она не имеет права ударить в грязь лицом. Он расплачивался у кассы даже за нижнее белье, флиртуя при этом с продавщицами, а Катерина стыдливо прятала глаза, притворяясь, что безумно заинтересована какими-то безделушками на витрине. Эта процедура унижала ее до глубины души, но она никак не могла сформулировать, за что же именно она испытывает на него обиду. Поэтому списывала плохое настроение на обиду на саму себя, на свою несостоятельность и беспомощность, на свой слабый характер. И эта ненависть к себе все больше и больше связывала ей руки, убеждая ее в том, что она – полное ничтожество, не способное на что-либо стоящее.

А Крис… Казалось бы, он не сделал ничего особенного. Он просто вернул ей любовь к самой себе… И это было бесценно! Впервые за пять лет Катя достала из кошелька кредитную карту и сама подошла к кассе. Когда она расписалась в чеке за платеж, она испытала ни с чем не сравнимое блаженство. Он подарил ей контроль… Контроль над своей собственной жизнью. И это она теперь не отдаст никому, это самое дорогое, что у нее имелось, и счастью ее не было предела.

– Ну что, когда ее доставят? – спросил Крис, когда Катя наконец вышла из салона.

– Завтра в первой половине дня. Не верится, что все это происходит на самом деле! Даже не представляю, что я буду с ней делать!

– Поверь, как только ты в нее сядешь, все твои сомнения вмиг развеются! Это авто создано специально для тебя, и, в отличие от всех остальных, ты его действительно заслужила! Ты будешь любить его, и у вас с ним наладится невидимый контакт, ощущение уверенности друг в друге. Оно будет отдавать тебе свою энергетику, заряжать тебя своей мощью, и ты сама не заметишь, как все препятствия сами собой раздвинутся на вашем пути!

Катя смотрела на него с улыбкой и уже почти верила в то, что он говорит. Когда кто-то возлагает на тебя столько надежд, очень сложно дать шанс своей слабости. Прошло каких-то три дня, и праздник вновь вихрем ворвался в ее жизнь! Неиссякаемый источник ярких эмоций таился в этом человеке! Казалось, никто в мире не умеет так радоваться жизни и радовать этим других. Подумать только, ведь все на свете считали его крайне безнадежным, мрачным типом! А Катерина еще ни с кем и никогда не была так счастлива.

– А сейчас не хочешь попробовать поуправлять мотоциклом? – не дал ей никакой возможности расслабиться Крис.

– Ты, наверное, шутишь? – еще больше прежнего удивилась Катя.

– Вовсе нет! Садись вперед! Я тебе помогу!

С невероятной дрожью во всем теле Катерина вновь оседлала этот необъятный байк, а Крис сзади крепко обнял ее тело. Его голова оказалась у нее на плече, отчего думать становилось еще тяжелее.

– Вот так! – продолжал он, – Руки положи сюда, крепко держи обе ручки… Ноги расставь широко и старайся стоять как можно устойчивее, когда я подниму стопор. Не переживай, я его придерживаю! Смотри, вот это сцепление, а тут слева переключаются скорости. Как только будешь готова, поворачивай ручку газа и плавно отпускай сцепление. Главное, словить момент и подхватить движение мотоцикла. Если замешкаешь – либо упадешь, либо он протащит тебя по земле…

– Хорошая перспектива! – безнадежно заметила Катерина.

– Ну, ты же со мной! Чего тебе бояться? Давай, попробуй!

Катя включила первую скорость и тут же почувствовала резкое нажатие ладони Криса. Она едва успела поднять ноги. Мотоцикл встрепенулся и начал свое движение. Через несколько метров Катерина затормозила.

– Так нечестно! – возмутилась она, – Ты мне суфлируешь!

– Ну, хочешь, я вообще встану? Попробуешь сама.

– Нет! Ты что! У меня никогда в жизни не получится!

– Брось! Нет ничего на этой земле невозможного для человека! Но для начала я все же побуду с тобой. Мотоцикл, хоть и редкий, но все же можно заказать еще один, а замену тебе мне, в случае чего, будет трудно найти! – Шутка слегка развеселила Катерину, а Крис тем временем вновь сосредоточенно выпрямил ее осанку и поправил положение рук.

– Я положу ладони сюда, чтобы дать тебе возможность свободно действовать. А ты, когда будешь готова, стартуй. Постарайся предугадать его движение, стать с ним одним целым, почувствовать его характер…

Но Катин характер тоже был не из легких. Еще неоднократно ей пришлось проделывать подобную процедуру, пока она, наконец, не ощутила, что агрегат ей хоть немного, но подчиняется. Всякий раз она злилась и ругала то себя, то его, но потом снова с оптимистичной улыбкой принималась за свое. И вот, после очередной попытки, она вдруг почувствовала, что уверена в следующих ста метрах пути и, заручившись поддержкой Криса, выехала с парковки.

Неизвестно, сколько прошло времени, пока вот так, то радуясь своим успехам, то вновь тормозя посреди шоссе, Катерина мучила коллекционный Norton, испытывала терпение его хозяина и пыталась доказать самой себе, что она действительно на что-то способна. Надо добавить, Крис при этом проявлял крайнюю степень выдержки, и, даже если и брал на поворотах управление в свои руки, но на прямом участке пути, когда Катя наполнялась уверенностью, он изо всех сил старался заставить ее поверить в то, что именно она контролирует ситуацию.

Наконец, когда они выехали на узкую, свободную от машин трассу, пролегающую по склонам холмов, Крис решил таки проявить инициативу и пощекотать нервы своей ученицы. Он вновь по-хозяйски обхватил ручку газа и повернул ее до такой степени, что мотоцикл чуть не оторвался от земли. Катино сердце опустилось куда-то в область таза, а дыхание замерло на неопределенное время. Такого она не испытывала даже во время катания на самых экстремальных американских горках, так как там ей все же казалось, что кто-то управляет процессом, а здесь можно было положиться только на себя и на благосклонность своей судьбы. Это был адреналин в самом чистейшем виде! Это было такого рода ощущение, что, казалось, еще вот-вот, и она окажется на границе с параллельными мирами! От ветра у нее заложило уши, а так как на стадии обучения шлемом они пренебрегли, вскоре им все же пришлось остановиться.

Крис припарковал мотоцикл на одной из смотровых площадок посреди холма, охваченного грозными черными облаками. Погода в этот день не отличалась благосклонностью, а с тех пор, как они покинули территорию автосалона, краски на небе сгущались с каждой минутой. От езды на мотоцикле Катерина ужасно замерзла. Все ее тело содрогалось от холода, и Крис просто не мог этого не подметить. Он расстегнул свою непродуваемую куртку и завернул Катерину в нее так, что она всем своим телом оказалась прижатой к его крепкой мужской груди.

– Что же это на тебе за свитерок? Ну кто же так ездит кататься, тем более в феврале?! – пожурил ее Крис. Он нежно и в то же время крепко обнимал ее руки и плечи, своим жарким дыханием стараясь согреть ее покрасневшие на ветру щеки и уши. Его губы и нос запутывались  в Катиных волосах, но она была погружена в такое состояние эйфории, что у нее не было ни сил, ни желания сопротивляться.

Они стояли около двадцати минут, наслаждаясь незабываемыми видами повергнутого в ожидание бури города, пока Крис, наконец, не решился нарушить тишину довольно неожиданным вопросом:

– Так что же это все-таки за история с детьми? Если это, конечно, не слишком больная тема…

– Что ты имеешь в виду? – обернулась к нему Катерина.

– Ну… Я понимаю, это не мое дело… Но все же… Ты говорила, что все твои ровесницы уже стали мамами… Ты задумывалась над этим вопросом?

– Ну конечно же, я задумывалась, как и любая женщина. И даже несколько раз пробовала, но все попытки закончились плачевно… Врачи говорят, что мой организм просто еще не готов к вынашиванию, и мне необходимо пройти курс лечения. Но я абсолютно уверена, что причина в другом.

– Ты поделишься, или это не подлежит обсуждению?

– Да здесь нет ничего особо интимного… Просто я невероятно боюсь.

– Боишься чего? Перемен? Ответственности?

– Не знаю, как это доступно объяснить… Я боюсь, что уступлю кому-то другому свою жизнь… Жизнь, которую я еще толком не прожила, о которой еще не все узнала. Порой мне кажется, что я еще даже не начинала жить! Ну, или… Только-только начала… Просто… Я все себе совершенно не так представляла! Я мечтала о судьбе, наполненной чередой впечатлений, ураганом ярких, непредсказуемых событий, внезапно сменяющих друг друга… Я мечтала о путешествиях, о новых лицах, встречающихся каждый день на моем пути. И, самое главное, постоянно осознавать, что все это является моей заслугой, что я являюсь образцом для подражания для миллионов людей. И, может быть, тогда мне не будет страшно. Не будет страшно объяснить своему ребенку, кем я являюсь на этой земле, каково мое место в обществе. Может быть, когда я буду чувствовать багаж за своей спиной, я перестану бояться будущего, так как у меня будет хоть какая-то возможность опереться на пройденный путь.

Знаешь, я всегда боялась родителей, которые с помощью потомства старались воплотить свои нереализованные мечты, которые возлагали все свои надежды на единственное чадо, заставляя его заниматься тем, чем в свое время не удалось заняться им самим, не потому, что желали ему добра, а потому, что беспокоились за свою неполноценно прожитую жизнь. Я хочу иметь возможность дать своему ребенку полную свободу. Ведь только цельные, уверенные в себе личности могут позволить себе роскошь не вмешиваться в чужую судьбу.

– Но ведь жизнь твоего ребенка не может быть для тебя чужой!

– Да, я знаю! И я готова дать ему все необходимое для того, чтобы он мог совершить свой собственный выбор! Я уверена, что способна обеспечить его полным набором исходной информации, позволяющей не растеряться, не споткнуться в этом запутанном мире. Но я не хочу полностью раствориться в нем, не хочу заменять свои надежды его надеждами, я верю, что еще заслуживаю чего-то лично для себя…

– А ты не думала, что причина может быть в том, что ты просто не уверена в том мужчине, от которого хочешь иметь детей? Ведь, говорят, когда женщина любит, она мечтает видеть отражение своего избранника в лицах своих отпрысков. И все страхи и преграды отступают перед этим желанием.

Катя погрузилась в глубокое, тяжелое молчание. Этот вопрос поставил ее в тупик. Неужели в их с Егором браке все это время не хватало ее любви и самоотверженности? Неужели для поддержания полной домашней гармонии необходимо обязательно жертвовать собой? И если это действительно необходимо, то почему жертвовать всегда обязана женщина? И возможно ли такое, что, встретив другого мужчину, она настолько растворилась бы в нем, что пренебрегла своими амбициями ради создания с ним семьи?

Но сегодня ответ на этот вопрос ей не суждено было найти. Внезапно все ее размышления были прерваны капризами неугомонной природы. Звучный раскат грома заставил содрогнуться пепельный небосвод, и в ту же секунду увесистые капли дождя начали свое торжественное падение на землю. Ветер подхватывал их где-то на половине пути и переносил на своих мощных плечах в понравившемся ему направлении. Запутываясь в шевелюрах деревьев, он провоцировал их на злостное, раздраженное шипение, которое, сливаясь с шумом потоков воды, образовывало оглушающие порывы диссонансных звуков. Это проявление стихии было сродни исполнению мажорной симфонии, где каждое природное явление вносило свою неповторимую ноту в общий затейливый оркестр.

Путешественники были застигнуты врасплох. Они находились в достаточно большом удалении от Даунтауна, и единственным средством их передвижения был мотоцикл. Холодные струи стекали по Катиной коже, и ей стоило немалых усилий собрать все свое самообладание и, несмотря ни на что, продолжать улыбаться. В награду за стойкость духа Крис снял с себя кожаную куртку и, заставив Катерину освободиться от мокрого свитера, возложил ее на хрупкие дрожащие плечи. Из-за отсутствия иного выхода, оба взобрались на скользкий от дождя байк и, скрепя зубы, начали свое движение сквозь липкие, обжигающие холодом потоки.

В агонии бушующей стихии у Кати не было ни малейшего шанса выяснить предстоящий маршрут. И только когда байк остановился возле роскошного минималистичного особняка, она смогла заподозрить некий подвох. Насколько она успела заметить, живописная территория вокруг здания была огорожена плотным забором из зеленых насаждений, и лишь раздвижные ворота со стороны улицы слегка нарушали эту гармонию.

Когда через пару секунд Крис решительно заехал во двор, все оставшиеся сомнения напрочь развеялись – это был его дом. Стоя под дождем выяснять отношения было глупо, но когда они, наконец, оказались под крышей гаража, Катя громко запротестовала:

– Ты можешь мне объяснить, что я здесь делаю? Ты хотя бы представляешь, что будет, если об этом кто-нибудь узнает?

– Кто об этом узнает, Кейт? В такую бурю никому ни до кого нет дела! К тому же, в городе вообще мало кто знает, что я здесь живу!

– Ты что же, пять лет не выходил на улицу?

– Во-первых, не выходил, а выезжал. А, во-вторых, в последние годы меня мало кто узнавал из прохожих.

– Ты надо мной издеваешься?

– Ты даже не представляешь, насколько я сейчас далек от шуток! Ну, в конце концов, посмотри на себя! Тебе нужно срочно принять душ и переодеться!

– Во что переодеться? В какое положение ты меня ставишь? Нет! Все, я вызываю такси и еду к себе в отель! Это уже переходит всякие границы!

– Да! Молодец! Это самое лучшее решение! Надежнее способа выставить все напоказ сложно даже придумать! Давай, вызывай такси! Назови им адрес, чтобы потом они пробили по базе данных, от кого уезжала мокрая, полуголая молодая рок-звезда!

– Что ты тогда предлагаешь?

– Я предлагаю тебе успокоиться, пройти в дом и принять душ. Послушай, до твоего отеля ехать в три раза дольше, чем  сюда. И, к тому же, у меня имеется стиральная машина и сушилка. Через пару часов будешь как новенькая! А потом я тебя отвезу, куда скажешь.

– А почему бы не сделать это прямо сейчас?

– Ты хочешь, чтобы я простудился и умер? Неужели тебе так не терпится со мной распрощаться? Ну разве у нас не хватит фантазии на то, чтобы чем-нибудь заняться  в течение лишних двух часов?

– Учти, что изменять мужу я не собираюсь! Даже с тобой! – в шутливой форме заявила Катерина, хотя все это прозвучало скорее как ультиматум.

– Поверь, это последнее, на что я надеялся! – с ехидной ухмылкой парировал Крис. С этими словами он снял с себя промокшую до нитки футболку и крепкими, мускулистыми руками, украшенными кричащими татуировками, принялся выжимать из нее впитавшиеся капли дождя. Катиному взору открылся его живописный обнаженный торс, который хорошо врезался в ее память благодаря постерам на стене ее спальни. Но она не могла себе представить, что в реальности он будет выглядеть настолько соблазнительно. Она застыла на месте, словно ее приковали к полу гвоздями и не могла оторвать взгляд от знакомого рельефа мышц, от испещряющих идеальную красоту шрамов, при виде которых содрогалось взволнованное сердце, и от сексуальной полоски волос, спускающейся от центра межреберного пространства и скрывающейся за линией брюк. В этот момент ее впервые за время их знакомства посетила мысль, что перспектива искушения не так уж и призрачна.

Но со своей стороны Крис, казалось, не замечал провокаций. Он спокойно проводил Катерину на второй этаж в свою шикарную, строго оформленную ванную комнату, достал из шкафа сухую, чистую футболку и подождал, пока она, в свою очередь, отдаст ему через щелку в двери свои намокшие джинсы и майку. Заверив ее, что сам воспользуется гостевым санузлом, он наконец оставил ее в одиночестве.

Пару минут, и струи теплой воды уже согревали Катино продрогшее тело. Она старалась даже не думать о том, в чьей душевой кабине она в данный момент стоит, так как эти мысли могли просто свести ее с ума. Все, что происходило, она пыталась воспринимать, словно кадры сюрреалистичного сна, от которого она еще не решила, желала ли просыпаться.

         Через полчаса Катерина вышла из ванной и просто застыла на месте от того, что открылось ее взору. Свет во всем доме был потушен, а коридор, по которому ей предстояло пройти, был освещен дорожкой из небольших зажженных свечей. Она оцепенела от неожиданности. Такого в своей жизни ей не приходилось видеть никогда! Подобные приемы нередко показывают в кино, где их придумывают затейливые сценаристы, чтобы привлечь внимание искушенной публики. Мужчинам же в реальности вряд ли может прийти в голову произвести подобные манипуляции, даже для соблазнения понравившейся им девушки.

В Катиных с мужем отношениях цветы и свечи считались пережитком прошлого и чем-то вроде признака дурного вкуса. Кате даже признаться было стыдно Егору, что ей было бы приятно увидеть лепестки роз у своих ног. По случаю очередного праздника он просто покупал ей кольцо или духи, либо же вел в ресторан. Подобное проявление романтизма было для него сродни соплям летающего в облаках мальчишки.

И все же, поверьте мне, женщины, когда вам приходится созерцать подобное явление, то ощущения от этого не сравнимы ни с чем иным! Катя стояла ошеломленная не менее пяти минут, пока, наконец, не почувствовала неловкость оттого, что ее, скорее всего, где-то ждут. Несмелыми шагами она стала продвигаться по таинственному коридору из свечей, который, загадочно извиваясь, длился около пятидесяти метров.

Наконец, этот сказочно освещенный путь, привел ее в одну из комнат, заполненную различными инструментами, на которых, в свое время, играли музыканты, выступавшие с Крисом. По всей видимости, это была его домашняя студия. Свечи стояли здесь повсюду: большие, маленькие, низкие, высокие, квадратные и круглые… Все помещение сияло, словно пещера, своды которой сформированы множеством драгоценных камней.

Катерина прошла в центр комнаты и остановилась, чтобы осмотреться по сторонам, когда внезапно почувствовала, как мужские ладони закрывают ее глаза. И в следующую секунду нежный, сексуальный голос прозвучал прямо над ее ухом:

– Насколько я помню, красавица, у тебя осталось еще одно неосуществленное желание… И так сложилось, по счастливой случайности, что я единственный на этой планете, кто может его исполнить…

Катино сердце забилось в бешеном ритме. Она дотронулась до ладоней Криса, и тот, опустив их с ее лица, вышел из-за ее спины с гитарой в руках. Слезы застыли в Катиных глазах, отчего свет от свечей в комнате расплывался, объединяясь в единое трепещущее мерцание.

– Хочешь, я попробую угадать, о какой именно песне шла речь? – попытался привести ее в чувство Крис Ривер. Но Катя все еще находилась в состоянии шока. Ее дыхание было тяжелым и частым, и в ответ последовала лишь тишина.

Она еще не успела отойти от первого потрясения, как уже через пару секунд услышала извлекаемые из гитарных струн знакомые аккорды. Ее сердце вновь встрепенулось от восторга. Она едва смогла набрать в легкие воздуха, а Крис уже начал вполголоса напевать первые строки:

Очень-очень одиноко жить на этом свете не любя,

Каждый день мелькают лица, как страницы жизни без тебя.

Ты являешься, как призрак, в мои мысли,

И лишь во сне

Ты так близка ко мне…

И оттого

Больно вдвойне!

Напевая, он то и дело устремлял взгляд на Катерину в надежде на ее реакцию, но выражение ее лица сейчас было, как нельзя более, похоже на шок при их первой встрече. Он уже даже начал побаиваться, не слишком ли переборщил, но останавливаться не собирался, так как не простил бы себе нарушения этого неповторимого момента. И он решительно перешел к припеву:

Я позову тебя.

Наступит день, и ты услышишь мой голос

Сквозь мили и сквозь года…

И в сердце боль скрепя,

Протянешь руку ты, и рухнут горы,

Соединив

Нас навсегда.

Нас навсегда…

В этом месте должен был следовать клавишный проигрыш, и Крис остановился. Катя понимала, что это способ ее подстегнуть. А, исходя из событий последних дней, она знала, что он никогда не останавливался, не достигнув цели. Конечно, она помнила каждую ноту этой необыкновенной мелодии так, будто мысленно оттачивала ее изо дня в день, но исполнить ее прямо перед ним, перед великим автором, которому столько лет она поклонялась, словно идолу, было для нее сложнее, чем самостоятельно оседлать мотоцикл.

И все же некая чертовщинка в ее душе никогда не позволяла ей показывать истинное лицо своей слабости. Крепко сжав в кулаки мокрые от волнения ладони, она подошла к синтезатору и ее пальцы сами собой пробежались по клавишам. Полуосвещенная комната наполнилась нежными шелковыми звуками, а у Криса лишь широко раскрылись глаза: за годы своей карьеры он еще не встречал музыканта, способного так легко и гармонично извлекать мелодию из музыкального инструмента. Катя играла с полузакрытыми глазами так, словно информация о клавишах поступала в ее мозг не с помощью органов чувств, а через некий невидимый канал со Вселенной. По ее поведению во время игры, можно было предположить, что музыка, входя в нее, сперва заполняет все ее тело, а уже после струится откуда-то из кончиков пальцев.

Проигрыш неумолимо близился к концу, и Катя не успела даже заметить, как, поддавшись некому бессознательному инстинкту, ее губы сами собой раскрылись, и она продолжила песню:

В моем сердце с каждым днем все больше места занимаешь ты,

Но мучительной загадкой остаются твои черты.

Я пытаюсь во все горло прокричать тебе,

Но звука нет,

И тишина в ответ.

Имя твое – это секрет.

Имя твое – это секрет!

Не дожидаясь, пока она придет в себя, Крис поспешил вступить, и впервые в жизни их голоса слились в одно целое:

Я позову тебя.

Наступит день, и ты услышишь мой голос

Сквозь мили и сквозь года…

И в сердце боль скрепя,

Протянешь руку ты, и рухнут горы,

Соединив

Нас навсегда.

        * * *

Очень-очень одиноко, одиноко жить не любя…

Очень-очень одиноко, одиноко жить без тебя… – добавил к спетому Крис.

После этих строк было запланировано его соло на гитаре. Он сделал пару шагов вперед, и волна звука вмиг оглушила Катерину, переворачивая все ее внутренности. Впервые в жизни она реально ощущала своей кожей бешеную энергетику, струящуюся от стоящего рядом с ней человека. Именно в эту минуту она четко осознала, что для демонстрации подобного мастерства необходимо обладать сверхъестественной способностью сливаться с инструментом и, объединяясь с ним в одно целое, превращаться в неподражаемый источник истинного наслаждения. Это умение может быть даровано только свыше, и Крис был наделен этим даром сполна.

Она вновь восхищалась им, как когда-то давно, когда, слушая записи через дешевые наушники, ее душа стремилась вырваться из тела, чтобы вспыхнуть от распирающего ее огня страсти. В эту секунду она была готова позабыть обо всем на свете, была согласна до конца жизни оставаться в этой комнате, только бы продолжать наслаждаться этими ни с чем не сравнимыми звуками, только бы не прерывать это умопомрачающее ощущение сводящего с ума наслаждения.

Когда лавина звука слегка стихла, опьяненные эйфорией, они дуэтом продолжили петь:

Я позову тебя.

Наступит день, и ты услышишь мой голос

Сквозь мили и сквозь года…

И в сердце боль скрепя,

Протянешь руку ты, и рухнут горы,

Соединив

Нас навсегда.

        * * *

Я позову тебя.

Наступит день, и ты услышишь мой голос

Сквозь мили и сквозь года…

И в сердце боль скрепя,

Протянешь руку ты, и рухнут горы,

Соединив

Нас навсегда.

Наконец, Крис завершил свою партию, по комнате пронесся остаточный рев металлической струны, после чего он положил раскрытую ладонь поверх гитары, как бы благодаря инструмент за хорошо проделанную работу, и отставил ее в сторону. Катерина завороженно и восторженно смотрела на него, до сих пор не веря во все происходящее.

Спустя несколько секунд Крис нарушил воцарившуюся экстазную тишину:

– Можно тебя кое о чем спросить?

– О чем? – все еще смущенно-растерянно поинтересовалась Катерина.

– Почему тебе нравится именно эта песня?

– Ну вот, я так и знала! – вновь залилась краской Катя.

– Нет, правда… Мне нужно знать, для меня это очень важно!

– Ну, потому что… Когда я ее слушала, мне все время казалось, что…  Но тут Катерина осеклась.

– Что?

– Нет! Это все очень глупо!

– Скажи это, я должен это услышать! Серьезно! – Крис смотрел на нее так, будто был уверен в том, что она произнесет.

– Ну, ладно! Только не смейся! Мне казалось, что ты… Поешь ее для меня… – выдохнула Катя и зажмурилась от смущения. Последовавшая пауза казалась ей бесконечной.

– Ты была права! – вдруг услышала она и резко подняла на него ошеломленный взгляд, – Как бы глупо это ни звучало, но эта песня была написана для тебя. Пусть я еще ничего о тебе не знал, но всем сердцем надеялся, что на свете существует та, которая услышит и поймет. И, выходит, я не прогадал! Ты все же меня услышала! И отыскала меня, сквозь время и пространство…

 Крис подошел к ней вплотную и взял ее за руки.

– Но ты же понимаешь, – встрепенулась Катерина, – что это еще ничего не значит… Вся эта история о моем увлечении тобой… Я не говорю, что это пустой звук для меня… Просто…  Все эти переживания словно из параллель-ной реальности! Они занимают отдельное, прочное место в моем сердце, но… Они не имеют права на то, чтобы жить собственной жизнью!

 Катя изо всех сил старалась разрядить создавшуюся обстановку, ей хотелось поскорей вырулить из этой неловкой ситуации. Но Крис не спешил отпускать ее ладони. Он тяжело набрал в легкие воздух и закрыл глаза, очевидно, обдумывая нечто очень важное.

– Об этом я и хотел с тобой поговорить,– продолжил он наконец. – Я должен кое-что тебе сказать… Я не хотел делать этого, но, мне кажется, уже не имеет смысла скрывать…

– Что? – едва выговорила Катерина.

 Ее сердце медленно и болезненно каменело, она поняла, что падает в кроличью нору все глубже и глубже.

– Я люблю тебя…

Горячая волна прокатилась по Катиному телу. Она попыталась набрать воздуха, но, казалось, в легких застыл свинец. Все, что она нашла в себе силы вымолвить, было горестное и полное отчаяния: «Нет!»

– Почему, нет? – безнадежно спросил Крис.

Катя в смятении спрятала глаза и никак не могла собраться с мыслями.

– Что с тобой? – поинтересовался он.

– Никогда не думала, что это произойдет! – выдохнула Катерина. – Не могла даже предположить, что ты будешь предлагать мне что-то, а я буду отказываться!

– Не отказывайся! – из последних сил прошептал Крис, частичка надежды еще теплилась в его душе. Но Катя была непреклонна:

– Ты же прекрасно понимаешь, что я не могу! – промолвила она с отчаянием.

– Не можешь почему?

– Крис! Пожалуйста! Я же была честна с тобой с самого начала! Ты же был в курсе всей ситуации! Зачем же ты сейчас это делаешь?

– Просто-напросто человек не может вечно жить в нелепой безысходности.

– Из этой ситуации не может быть альтернативного выхода!

– Ты настолько его любишь? Нет, скажи мне, я хочу знать! Это действительно тот единственный мужчина, который делает тебя счастливой? А как же все то, что происходит между нами? Как же все те эмоции и чувства, которые зародились за время нашего общения?

– Послушай, я никогда в жизни не была так счастлива, как за последние несколько дней! Но даже они не заставят меня перечеркнуть годы замужества. Я давала обещание этому человеку быть рядом и поддерживать его, как бы ни было тяжело. И ничто не сможет подвигнуть меня нарушить это обещание!

– Интересно, он понимает… он осознает хотя бы на грамм, как ему повезло? Я бы все отдал за то, чтоб меня кто-то так же любил!

Катя хотела было сказать, что все у него еще будет хорошо, но язык просто не поворачивался от одной только мысли, что рядом с ним будет какая-то другая девушка.

– И знаешь, что самое страшное? – добавил Крис, – Что твой поступок заставляет меня восхищаться тобой еще сильнее!

Катя не знала, что сказать. С одной стороны, по телу разлилось приятное тепло подтверждения того, что Крису не нужна другая. Но с другой… Дальнейшее пребывание с ним доставляло ей невыносимую муку. Ему было невероятно больно, страданием был пропитан даже воздух вокруг них, но помочь она ему ничем не могла. Любое прикосновение, любой жест сейчас были бы восприняты неправильно. Поэтому она не видела другого выхода, кроме как уйти. Она встала и направилась к двери. Крис  мгновенно оценил ситуацию и вскочил на ноги. Он преградил ей путь своим телом и вонзил в нее душераздирающий взгляд.

– Не уходи так просто! Подари мне поцелуй! Один поцелуй! Это не измена. Никто, кроме нас, об этом не узнает!

Его глаза жадно поедали ее, жар от его тела чувствовался на расстоянии полуметра. Слезы вырвались струйкой из Катиных глаз.

– Господи, Крис! Зачем ты это делаешь? Зачем ты взрываешь мне мозг? Не думай, что я этого не хочу! Я бы хотела, чтоб между нами было все! И о том, что никто не узнает… То, что Я буду это знать, просто не даст мне спокойно жить дальше!

– А я вообще не знаю, как мне жить дальше! Ты была моей последней надеждой!

Катя обхватила голову руками и начала нервно ходить по комнате.

– Знаешь, что самое обидное? – решил нанести окончательный удар Крис, – То, что ты ко мне тоже не равнодушна! Не отрицай это!

– Это было бы глупо!

Он приблизился к ней на максимально опасное расстояние и продолжал испепелять взглядом. На несколько секунд Катя задержала взгляд на его губах. Момент слабости, который был мгновенно подмечен Крисом. Мимолетная потеря стойкости, послужившая толчком к его действиям… Он страстно прижал ее к стене, обхватив ее руки своими ладонями… Запах его тела… Жар его дыхания… Он МЕДЛЕННО приблизил свои губы к ее губам, будто желая запечатлеть каждое мгновение… И Катерина не выдержала! Она вырвала руки из его захвата и жадно обняла его. Она впилась в него, словно кошка, ненасытно наслаждаясь вкусом его губ… Она мечтала об этом поцелуе десять лет! Миллион раз она представляла себе это ощущение, прикосновение к его губам, к его языку… Она даже не представляла, что можно такое чувствовать по отношению к мужчине! Она плавилась, как горячий воск, она полностью теряла рассудок… Невероятный восторг, граничащий с умопомрачением, заставлял все ее тело биться в сладостном экстазе… На какой-то миг ощущение неповторимой эйфории охватило ее: вот он, человек, о котором она мечтала, он испытывает к ней ответные чувства, он держит ее в объятиях, его сердце восторженно бьется в ответ на ее близость… Пока наконец не наступило прозрение. Рассудок собрался с силами и дал о себе знать.

– Боже мой! Что я делаю? – воскликнула Катерина.

– Ты любишь меня, я же вижу… – исступленно бормотал Крис.

– Отпусти меня, Крис, пожалуйста, отпусти!

Он поднял руки вверх так, словно на него направили целый арсенал оружия, а затем сделал пару шагов назад в знак того, что он сдается. Несколько секунд они смотрели друг на друга, пока наконец он не указал головой на дверь в знак того, что она может идти. Кате было безумно тяжело на это решиться, но ведь она сама на этом настаивала. К тому же, промедление играло не в ее пользу.

Ситуацию усугублял тот факт, что она находилась в его доме, из которого не имела понятия, как добраться до города, была одета в футболку хозяина, а все ее вещи еще даже не перешли на стадию просушки. В отчаянии она побежала в прачечную, вынула из стиральной машины мокрые джинсы и майку и прямо в одежде Криса бросилась к входной двери.

Он стоял на пороге мрачнее тучи и держал в руках ключи от уже припаркованного у ворот автомобиля.

– Ты уверена, что не хочешь, чтобы я тебя подвез?

 Катя отрицательно покачала головой, после чего он протянул ей связку и с горечью в голосе произнес: «Будь осторожна!»

Катя дрожащими руками взяла ключи из его ладони и, сообщив, что оставит их у администратора, в смятении выбежала из дома. Не помня себя от шока, она добралась до уже знакомого авто и завела мотор. Меньшее, что ее сейчас беспокоило, это страх оказаться за рулем. От пережитого потрясения она совершала все действия словно на автомате и даже не заметила, как в полу-трансе проколесила по окрестным дорогам не менее часа.

Наконец, она нашла в себе силы остановиться и выяснить при помощи навигатора, в какой части побережья она находится. Вдумчиво задав адрес гостиницы, Катя развернула автомобиль и, в конце концов, двинулась в нужном ей направлении.

 

Выхода нет

Как только Катерина оказалась в тишине наедине со своими мыслями, они вмиг накрыли ее бурлящим потоком. Отношения, которые так благоприятно развиваются у нее с человеком, о котором она мечтала всю свою жизнь, не имеют ни малейшего права на существование! Это как сладкий, запретный сон, который никогда не сможет прорваться в реальность… Но, в то же время, ничего не было в ее жизни более реального, чем эти несколько встреч, ничего не было более глубокого и откровенного, чем их разговоры, ничего более яркого, чем те сюрпризы, которые он ей преподнес.

Его признание было для нее таким откровением! До последней минуты она относилась ко всему этому, как к фантастическому приключению, не имеющему романтического подтекста. До тех пор, пока он не произнес те роковые три слова, между ними было возможно все, не было никакого ограничения их ни с чем не сравнимому общению, не было никакой ноты грусти в их свиданиях, все было пропитано удовольствием и счастьем, которому, казалось, нет предела.

Как же теперь ей быть? Как отказаться от его дружбы, от его манящего взгляда, от его остроумных и нежных речей, по которым она уже скучает, от его шуток, от его безумных, но таких очаровательных выходок? Как он посмел разрушить все это? Неужели к тому и правда вели все обстоятельства? Неужели не могло быть у их отношений иной развязки? А хотела ли она иной развязки? Неужели не рада она тому, что мужчина, о котором грезила она столько времени, в мечтах о котором провела столько бессонных ночей, в действительности любит ее и готов дать ей все то, что рисовала она себе в своих фантазиях? Оказаться бы сейчас вновь шестнадцатилетней девочкой, не обремененной супружескими обязательствами и имеющей полную, неограниченную возможность испытать предлагаемое ей в данный момент счастье!

Но это невозможно! Невозможно получить то, чего желаешь, тогда, когда тебе удобно! Чтобы достичь своей цели, нужно пройти через такой водоворот жизни, что не останется уже ни сил, ни желания радоваться.

Так и сейчас, отбросив условности, можно было сходить с ума от счастья в связи с тем, что у них с Крисом завязался вполне реальный, головокружительный роман. Вот только как у нее мог быть роман, если ее судьба была уже давно устроена? Она вроде бы в здравом уме и светлой памяти давала обещание до конца своих дней любить и заботиться о человеке, который морально и юридически считался ее мужем. В тот момент она даже и подумать не могла, что когда-нибудь ей представится возможность пожалеть об этом! Ведь даже в пьяном бреду она не смогла бы предположить, что однажды пойдет на свидание с Крисом Ривером! Интересно, стала бы она что-либо обещать своему супругу, если бы знала, что так все обернется?

Все эти вопросы, сменяя друг друга, кружились в Катиной голове, доводя ее до безумия. И ни одного ответа, как ни старалась, она не могла себе дать. И, вдруг, ее размышления были бесцеремонно прерваны телефонным звонком. Она взяла трубку. На том конце провода послышался голос Егора. Он любил, и он скучал, и он звал ее домой.

Все было решено само собой. Текущий месяц был посвящен давно запланированным интервью, неотложным съемкам и обязательным выступлениям, после чего Катерина безоговорочно заявила, что ей просто необходим такой долгожданный отдых. Она записала последнюю песню для давно готовящегося альбома, отпозировала для рекламного ролика и с тяжелым сердцем принялась паковать чемоданы.

Все это время, каждый прожитый без него день казались ей мучительным испытанием. Стоило ей услышать звук мобильного телефона, как она, словно одержимая, бросалась к своей сумке в надежде хоть на мгновение насладиться его голосом. Но всякий раз, видя на дисплее имя мужа, она безнадежно отключала звук и вновь опускала голову. В ее памяти то и дело всплывали картины их невероятных встреч, а по ночам она вскакивала с постели от нервного перевозбуждения, не в силах поверить в то, что сказке больше нет места в ее жизни.

В последние дни перед отъездом Катерина и вовсе не находила себе места. У нее разрывалось сердце. И дело было даже не в расстоянии – оно не было существенным. Просто один тот факт, что ей придется вернуться в супружескую квартиру, поставив при этом крест на едва обретенной свободе и таком счастливом времяпрепровождении, угнетал ее, словно черная туча, нависшая над головой посреди теплого, ясного дня.

Вечером в пятницу мобильный вновь зазвонил. Катя взглянула на табло. На нем высвечивалось имя «Крис Ривер». Волна кипятка вновь окатила ее с ног до головы. Едва собравшись с силами, она взяла телефон и еле слышно произнесла:

– Привет…

– Привет! – раздалось в ответ.

Голос Криса был бодрым и исполненным надежды, от чего Катино сердце сжималось еще больнее. – Я хотел извиниться перед тобой, – начал он, – Меньше всего на свете я хотел добиться такого исхода! Давай забудем обо всем, что мы наговорили, и встретимся, как друзья. Я скучаю по тебе! Я не могу обойтись без возможности позвонить тебе в любое время суток и не быть неправильно понятым! Я чувствую себя связанным по рукам и ногам! И это невыносимо! Наше общение было единственным радостным событием в моей жизни. Прошу тебя, не отнимай у меня это! Постарайся выкинуть из памяти тот разговор и не относиться ко мне предвзято! Умоляю, давай увидимся завтра! Пожалуйста, не говори нет! Пожалуйста, не говори!

Катя едва смогла набрать воздуха, чтобы произнести:

– Извини, Крис, завтра у меня не получится. Утром я уезжаю домой, к мужу. Я уже собрала вещи…

На противоположном конце связи повисло гробовое молчание. Спустя несколько секунд раздались короткие гудки. Катино сердце сильно и часто забилось. Она не знала, что и думать. Заломив руки, она присела на краешек кровати и начала нервно раскачиваться. Какое-то тревожное предчувствие распространяло по всему ее телу неуемную дрожь. Минут через двадцать тишину нарушил стук. Катя подскочила, словно ошпаренная, и судорожно открыла дверь. Крис стоял у нее на пороге. В его глазах читался испуг и недоумение, но он не решался что-либо произнести. Да и что он мог сказать, если они оба все понимали без слов? Это был немой диалог о страдании, о безграничной боли, о безвыходности положения, в котором они находились. В его взгляде застыл горький безмолвный вопрос, и Катерину вдруг охватило такое удушающее отчаяние, что она не выдержала и бросилась к нему на шею. Они впились друг в друга губами, как умирающий от голода хищник впивается в спасительную добычу, стремясь поскорей насытиться. Они кусали друг другу губы от необузданной страсти, от неутолимого голода друг по другу и судорожно прижимали друг друга руками как можно ближе к себе, так что едва уже могли дышать. Неизвестно, сколько это продолжалось, пока наконец Катя не нашла в себе силы и не отстранилась от Криса. Переводя дух, она отрывисто отрицательно покачала головой, давая понять, что у этого порыва не может быть продолжения. Сглотнув, Крис пошатнулся и вымолвил:

– Скажи мне только одно: ты любишь меня?

Катя была озадачена этим вопросом, хотя по ее взгляду можно было понять все без слов. Наконец, она ответила:

– Я не могу любить тебя! При всем своем желании! И при всем желании не могу не любить…

Большие, красивые, черные глаза Криса наполнились застывшими слезами. Лицо его было искажено мужественной болью. Еле слышно он произнес:

– Пожалуйста, не уезжай!

Вся эта сцена страдания просто убивала Катерину. Это было выше ее сил. Она начинала терять самообладание и поэтому хотела как можно скорее прекратить эти мучения. Выдохнув, она огласила вердикт:

– Тебе лучше уйти!

– Нет! – взмолился Крис, – Только не гони меня сейчас, прошу тебя! Не забирай у меня этот вечер!

Но с таким трудом найдя в себе силы, Катя уже не могла свернуть с намеченного пути:

– Этот вечер ничего не изменит! С каждой минутой нам становится все сложнее оторвать себя друг от друга. Лучше нам расстаться прямо сейчас… Навсегда!

С этими словами его взгляд окончательно затянулся пеленой разочарования и безнадежности. Постояв пару минут, перебирая в голове последние возможные варианты, Крис все же развернулся и пошел к выходу. Уже почти закрыв за собой дверь, он вдруг резко вернулся в комнату и в отчаянии спросил:

– Скажи, ты бы родила мне детей? Если бы мы с тобой жили вместе, ты бы родила мне детей?

Без сил присев на краешек кровати, Катя хриплым голосом ответила:

– С тобой я пошла бы на край света!

Воцарилось тяжелое молчание. Взгляд Криса пронизывал Катерину насквозь, он был полон обиды и упрека, так что Катя уже готова была разразиться рыданиями, как вдруг он глухо произнес:

– Хорошо, я уйду…

         Как только он вышел за дверь, Катя бросилась на кровать и залилась горькими слезами. Крис же в исступлении завел мотор мотоцикла и рванул навстречу неизвестности. Ничего не видя перед собой, он ни на секунду не отпускал ручку газа, мчась как сумасшедший и стараясь ни о чем не думать в надежде потерять управление и разбиться раньше, чем его накроет волна нестерпимой боли, раньше, чем он поймет, что сейчас произошло. Но ничего такого не случалось. А предательский мозг не давал ему покоя, и даже поток адреналина не мог заглушить причиняемых сознанием страданий. Наконец, он уже не смог больше сдерживаться. Он резко развернулся и затормозил. Он стоял посреди пустынной ночной дороги и из его горла вырывались нестерпимые рыдания.

– Господи, ну почему? За что? Зачем я опять должен испытывать эту боль? Я этого не переживу! Лучше бы ты дал мне разбиться!

         А в этот момент на него смотрели сверху невидимые глаза и неслышимый голос произносил: «Не сейчас, друг мой… Не сейчас…»

* * *

         Завязав себя в узел, Катя вернулась в Сан-Диего, где ее ждала волна нестерпимой нежности и любви. Ее встречали, как героя, как триумфатора, а она себя чувствовала самым мерзким, подлым и ко всему несчастным созданием на планете. Ее ожидали подарки, праздничные ужины в лучших ресторанах города и безудержный секс, который был для нее самым ужасным испытанием за всю ее жизнь. На душе у нее было так тяжело, словно она совершила самое тяжкое преступление на свете, и еще хуже было оттого, что это преступление было лучшим, что случалось с ней с момента ее рождения, и она готова была убить, чтобы испытать эти ощущения вновь. Вот только убить она могла кого угодно, кроме своего мужа. Он был слишком дорогим для нее человеком и от этого становился еще более ненавистным.

         Выходные Катя провела словно в аду, и когда наступило утро понедельника, почувствовала невероятное облегчение. Она проводила Егора на работу и принялась разбирать чемоданы с целью постирать большую часть своей одежды, когда вдруг среди прочих вещей ей бросилась в глаза одна, заставившая ее застыть на месте. В сумке вместе с ее бельем лежала свернутая белая футболка большого размера. Это было выше ее сил. Дрожащими руками она достала ее и вмиг почувствовала, как ее окатило холодным потом. Это была его вещь, вещь, которую он носил на своем теле, а затем дал ей после того как… Все вмиг всплыло в ее сознании. Катерина начала метаться по комнате и биться словно в лихорадке. В ее ушах звучал его бархатный голос, его грустные, нежные глаза стояли у нее в памяти. Она не могла с этим справиться. Мужа не было рядом, а ей хотелось повеситься при мысли, что она опять будет сидеть в этой квартире, словно затворник.

         Злобно захлопнув дверь и прихватив с собой лишь футболку и ключи от машины, Катя, плюнув на все предрассудки, пустилась в путь. Она ехала, не думая ни о чем, полностью поддавшись своему порыву, уверяя себя в том, что она абсолютно невинна в своем желании быть счастливой, что это вполне естественный каприз, в котором нет ничего предосудительного. Она нервно нажимала на газ, представляя себе лишь его радостное лицо на пороге дома. Но чем больше она приближалась к городу ангелов, тем больше в ее памяти всплывало их последнее расставание, и до ее рассудка доходила вся нелепость ситуации. И все же, возвращаться просто так, она не была намерена.

         Подъехав к владениям Криса, она вышла из машины, дождалась открытия ворот и, дрожа, пошла вдоль лужайки к крыльцу. Не успела она пройти и половину пути, как дверь отворилась, и в проеме показался знакомый мускулистый силуэт. Катя на секунду застыла на месте, но потом совладала с собой и двинулась дальше. Как только она подошла на достаточно близкое расстояние, она смогла различить кривую, скептическую ухмылку на его страдальческом лице. Растерявшись, она не смогла придумать ничего лучшего в свое оправдание, чем «Я приехала вернуть тебе футболку…»

         Лицо Криса исказилось еще больше. Казалось, в застывшей тишине можно было услышать крутящуюся в его голове мысль: «Зачем ты меня жестоко мучаешь своей неопределенностью?» Вслух же срывающимся голосом он произнес:

– Я надеюсь, ты ее не постирала?

         Эта фраза была пропитана сарказмом, за которым скрывалась нестерпимая боль, и это несказанно ранило Катерину. Эта пытка была невыносима. Катя смотрела на прекрасное, мужественное тело, на его сильные руки, которые могли доставить умопомрачающее наслаждение оказавшейся в них счастливице, на дерзкое, божественной красоты лицо, а главное – потупленные от боли глаза, сверкающие кристалликами слезинок. Притяжение было сильнее ее рассудка. Позабыв обо всем, она бросилась обнимать его. Мощный электрический разряд пронзил обоих. Отрешенно поддавшись порабощающему обожанию, Катя выпалила:

– О, Господи, я люблю тебя! Я люблю тебя, дорогой! Пожалуйста, поцелуй меня!

         Ничего не соображая, дрожащими руками она машинально раздевала его, стараясь как можно быстрее добраться до его тела. Ей хотелось съесть его, съесть всего без остатка, чтобы он навсегда остался с ней, был неотъемлемой частью ее. Она схватила его руки и принялась целовать их, прислоняя при этом к своим щекам, чтобы почувствовать тепло и нежность его тела.

– Я люблю твои руки! О, Боже! Это сумасшествие! Я люблю тебя до кончиков ногтей! Я с ума схожу, как я люблю тебя! Ты слышишь? Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, ЛЮБЛЮ, ЛЮБЛЮ, ЛЮБЛЮ!!!

         Она присела на стоящий рядом диван и схватилась за голову. У нее даже колени дрожали от страсти, так что не было сил стоять на ногах. Крис подошел, взял ее за руку и, сев на корточки и глядя снизу прямо ей в глаза, полушепотом произнес:

– Я тоже тебя люблю…

         Будто не слыша его слов, Катя продолжала в истерике:

– Я люблю тебя с шестнадцати лет!

         Крис снисходительно улыбнулся. Его тронула подобная искренность.

– Ты знаешь, – сказал он, – я догадывался о чем-то подобном.

         Катя удивленно подняла на него глаза, будто эта фраза задела ее самолюбие.

– Серьезно? – спросила она.

– Ты еще спрашиваешь! – усмехнулся Крис, – Только слепому не заметно, как ты на меня смотришь!

         Он подошел и нежно обнял ее за плечи.

– Наверное, стекло могло бы расплавиться, оказавшись между нами.

         Поняв, что оправдываться бесполезно да и, в сущности, бессмысленно, Катя безнадежно произнесла:

– Что нам делать?

– Нет ничего проще, чем просто быть вместе, – с надеждой ответил Крис.

        Но Катю этот ответ не удовлетворил. Она лишь еще больше исполнилась горя и прокричала:

– Нет ничего сложнее, чем нам с тобой быть вместе!

         Крис принял этот ответ в штыки и, ощетинившись, запротестовал:

– Это какая-то бессмыслица! Разве можно, чтобы два человека так долго искали друг друга, а встретившись, взяли и так просто разминулись?!

         Катя вскочила с дивана и стала нервно метаться по комнате. Наконец, она не выдержала:

– Ты хоть представляешь, как я схожу с ума?

– Поверь, очень хорошо представляю, – с кривой усмешкой ответил Крис.

– Ты знаешь, когда я мечтала о тебе в детстве, я представляла себе все совершенно по-другому. Мое воображение рисовало тебя гордым и неприступным, совершенно равнодушным к чувствам маленькой девочки. Я смотрела в твои надменные глаза на постере, покрывающем мою стену, и вновь и вновь теребила рану в сердце, уверяя себя в том, что у тебя ко мне не может возникнуть никаких чувств. Ты казался человеком из зазеркалья, далекого и недоступного мира, в который для таких обычных людей, как я, нет входа.

– Может, в чем-то ты и была права, – перебил ее Крис.

– Что ты имеешь в виду?

– То, что, повстречайся мы десять лет назад, все могло бы быть по-другому. Я тогда был самовлюбленным засранцем, молодым, полным сил и нерастраченной спермы. У меня было тяжелое детство, и такая желанная слава затмила мне рассудок. Поклонниц я не считал за людей и думал, что передо мной открыты все дороги.

– И что же заставило тебя измениться?

– Та трагедия сломила меня… Ты наверняка знаешь? – Катя кивнула головой. – Вдруг, весь мир закрылся от меня… Оказалось, что никто меня нигде не ждет и, собственно, заноситься не имеет смысла…

          Крис внезапно замолчал, будто погрузившись вглубь себя, туда, где хранились самые тяжелые воспоминания и эмоции. Катерине безумно хотелось взять его за руку, но она невероятно боялась потревожить его внутренний мир, нарушить ту интимность, которой он так дорожил и которая делала его тем, кем он всегда был.

– А теперь я постарел, – продолжил Крис, – утратил свой лоск… Девушки уже не падают в обморок на улицах при виде меня, а степенные леди, наоборот, воротят носы, принимая меня за бомжа.

– Что ты такое говоришь? – сорвалась на смех Катерина.

– Да, это правда! Мужчины, когда им за сорок, становятся очень уязвимыми. Раньше я щелкал девчонок, как семечки, а теперь тебе не составит труда скрутить меня в бараний рог и вытереть об меня свои длинные, красивые ноги. Я не могу утверждать, что, встретив тебя лет десять назад, я взглянул бы в твою сторону, а сейчас я в лепешку готов разбиться за один твой взгляд.

– Меня поражает твоя откровенность!

– А я никогда не был подарком, даже не буду пытаться это скрывать! Ты положила глаз на непростой экспонат! Но именно сейчас, в эту минуту, планеты сложились на небе таким образом, что мне ничего не нужно, кроме тебя! Ты не поверишь, я не могу заснуть по ночам! Я не нахожу себе места в собственном доме! Я не могу выкурить ни одной сигареты с тех пор, как ты оттолкнула меня в первый вечер, почувствовав мой запах!

– Неужели это правда?

– Хотел бы я сказать, что это не так! А знаешь, я даже рад!

– Серьезно?

– Да! Я рад, что все это происходит со мной! Всю свою жизнь я лелеял в душе надежду, что то, чем я занимаюсь, кому-то по-настоящему нужно. Что есть на свете человек, которому не просто понравится мой зад или мой голос, а который поймет что-то такое, что есть между строк, что идет из самой души, кто будет засыпать и просыпаться с моими песнями, кто найдет в них для себя утешение и наслаждение! И теперь я понимаю, что на земле есть такой человек! Это ты!

– Вряд ли я одна такая на всей земле…

– Не перебивай! Теперь уже мне кажется, что все эти годы я писал только для тебя! Чтобы ты услышала мои слова, прочувствовала мою душу и отыскала меня в этом большом и запутанном мире!

– Лучше бы этого не произошло вовсе! Лучше бы я осталась там, где была, и мечты продолжали быть всего лишь мечтами! Это невыносимо, осознавать, что все было зря, что в конце пути меня ждет лишь мучительное разочарование! Для чего нужно было свести нас так близко, если нам все равно не суждено остаться вместе?

         От осознания безвыходности, Катерина заплакала. Провожая, Крис крепко обнял ее, как старый верный друг, и начал успокаивать:

– Все будет хорошо!

– Я не могу! Я не могу расстаться с тобой! Я хочу окаменеть вот так, в твоих объятиях! Пусть нас поразит молния, дабы мы навеки застыли в этом положении!… Нет! Я так просто сойду с ума! Это несправедливо! Ну почему ты такой красивый? И почему ты любишь меня? Все это выше моих сил! Я никогда не смогу сделать этот выбор!

         Перед Крисом вдруг вновь возникла тень Катиного супруга, бескомпромиссно разделяющего их. Он снова вспомнил, что ее приезд – лишь мимолетное видение, которое вот-вот вновь растает в жестокости неумолимой реальности. И он сделал отчаянную попытку удержать его.

– Оставь мне хоть какой-то повод для радости!

         Катя поколебалась и с тоской промолвила:

– Я оставила у тебя все: рассудок, сердце, душу… Что бы ни случилось, я навсегда останусь твоей!

         Тут на Криса нашло помутнение. Он рывком схватил ее в свои объятия, словно пушинку. Катерина не имела ни физических, ни моральных сил сопротивляться ему. В полубессознательном состоянии она как воск плавилась в его руках, когда он прислонил ее к стене дома и хаотично покрывал поцелуями. Ему вдруг захотелось плюнуть на все обстоятельства, затащить ее в свое жилище помимо ее воли и запереть там навечно. Осознавая безудержную силу своего порыва, он сквозь поцелуи проговорил:

– Ты должна уйти! Беги, а то я за себя не ручаюсь!

Эти слова полоснули Катю по сердцу. Она вскрикнула:

– Нет!

– Беги! – настаивал он.

– Нет! Боже, Крис, нет!

Тут он ослабил хватку и она с ужасом поняла, что это ее последний шанс спастись от греха. В слезах она вырвалась из сладкого плена и бросилась к машине. Спустя полчаса она уже ехала по сумеречному шоссе, а все ее тело дрожало так, словно на улице был двадцатиградусный мороз.

* * *

         Крис стоял на улице до тех пор, пока город полностью не погрузился в ночную тьму. Он не мог точно определить то, что он чувствовал. С одной стороны, это был всплеск самых сладостных переживаний в его жизни. Но, с другой… теперь ему было просто нестерпимо больно. Всю свою жизнь он писал и пел о любви, все девушки мира верили в искренность его переживаний, и многие из них действительно были достаточно выстраданы. Но такого вихря чувств, такого душевного смятения он еще не испытывал никогда. Она медленно выворачивала его душу наизнанку и оставляла ее в беспомощном состоянии. Это была извращенная и, в то же время, сладостная пытка, от которой не было сил отказаться. Ему хотелось разорвать свое сердце, ему хотелось просто выть от боли!

         В чем он мог найти спасение? Алкоголь? Наркотики? В свое время он достаточно наигрался и с тем, и с другим, не заработав при этом ничего, кроме новых проблем и мучений. Но она любила его не за его слабости. Она видела в нем идеал, гения рок-музыки, способного, как никто другой, доносить свои переживания до публики. Сейчас же ему, как никогда,

хотелось донести свои чувства до нее одной, во что бы то ни стало достучаться до ее сердца. Впервые за последние три года он поднялся в свою студию и взял в руки гитару с такой привычной ранее и давно уже забытой целью. Он ударил по струнам и извлеченный звук заставил все внутри содрогнуться. Его сердце встрепенулось от стертого из памяти ощущения. Огонь внутри разгорался с новой силой, давая выход всей накопившейся внутри него энергии.

Он с невероятной яростью бил по струнам гитары, облегчая тем самым свое сердце. Но боль была такой сильной, что ему хотелось кричать. И, не в силах сдерживаться, он завопил: «Не-е-ет! Что бы ни делал я, все же ты не моя-а!!!» И он не поверил сам себе, когда вслед первому крику души в его голове родились следующие строки, строки, которые сами собой ложились на льющуюся из самого сердца музыку. Он уже и не надеялся, что музыка еще когда-нибудь посетит его голову. Это был, надо сказать, самый тяжелый рок в его жизни, от которого хоть на мгновение становилось легче. Он орал до боли в горле, облегчая тем самым боль душевную. Спустя какое-то время, не веря в происходящее и боясь упустить из памяти такие дорогие строчки, он положил гитару и, взяв бумагу, начал записывать:

Я столько лет блуждаю в этом мире,

Лишь сейчас открыл я для себя, что в нем

Все же есть любовь.

И я попался ей.

Как же так случилось, я не знаю,

От тебя я голову теряю, но

Ты не можешь быть моей.

И боль еще сильне-ей!

                           * * *

Но-о-о! Что бы ни делал я,

Все же ты не моя-а!

И выхода нет!

И после стольких лет

Я вно-овь остался совсем один!

Что же ждет впереди?

Так можно с ума сойти!

                          * * *

В твои глаза смотреть невыносимо.

Я не в силах не заметить то, что в них

Океан любви…

И я иду ко дну!

Но судьба, увы, неумолима.

Ты не можешь сделать выбор, ну а я

Хочу тебя одну!

И скоро я с ума сойду!

                           * * *

Но-о-о! Что бы ни делал я,

Все же ты не моя-а!

И выхода нет!

И после стольких лет

Я вно-овь остался совсем один!

Что же ждет впереди?

Так можно с ума сойти!

                          * * *

Пусть мы с тобой друзья…

Все же ты не моя-а!

И нету пути назад!

Жизнь моя – сущий ад!

И все же любви я рад!

Он положил ручку и сам себе изумился. Это было невероятно! Он написал песню! Первую песню за три года! Неповторимую, искреннюю, разрывную… И эта песня была о ней. Никогда еще он не чувствовал себя таким счастливым и несчастным одновременно. Да, ради этого стоило жить! Для того, чтобы испытать подобные ощущения. Он был доволен  собой, доволен жизнью, несмотря на то, что его сердце разрывалось от боли. И все же ему хотелось кричать на весь мир: «Я влюблен! И я наконец очнулся ото сна! Я воскрес! Я снова жив! Я живу и чувствую каждой клеточкой своего тела! И каждая клеточка моего тела произносит ее имя!»

Это было незабываемо, даже принимая во внимание тот факт, что он полностью утратил покой и сон. Отныне для него не существовало другой реальности, помимо Кэтрин. Она была воплощением всех его желаний и надежд, она была самой светлой и красочной мечтой. Целыми днями Крис сидел в своей студии и играл. Он писал песню за песней, удивляясь тому, что еще никогда ранее к нему не приходило подобное вдохновение. Он пел, орал, выкрикивал фразы, и это было его единственным спасением, чтобы не начать просто кричать от горя.

Ее не было рядом неделю, месяц, два месяца, и это было нестерпимо. Рана в сердце не собиралась заживать. Его аж распирало от желания поехать и сыграть ей несколько своих новых произведений, посвященных ей. Интересно, предполагала ли она когда-нибудь, что ее кумир будет посвящать ей песни, что он будет закусывать подушку ночью, чтобы удержаться от рыданий, что он будет грезить ею, как сопливый мальчишка? Он, не переставая, пел и ему на время становилось легче, но исцеление не спешило приходить. Он не знал, как ему поступить. После долгих мучений он поехал в Кэпитол Рэкордс и записал одну из своих новых песен в надежде, что ее начнут крутить по радио и однажды, сидя в машине, она услышит ее и поймет, что каждое слово в ней – о его безграничной и неразделенной любви.

И все же облегчение не наступало. В последнее время он чувствовал себя измученным шакалом, отбившимся от стаи и слоняющимся в поисках способа выживания. Но к чему бы он ни прибегал, сердце подсказывало ему только один путь: ехать поближе к ней.  И вот, в один прекрасный день, Крис Ривер не выдержал и сел за руль своего BMW. Он завел мотор и выдвинулся в сторону Сан-Диего. Он не имел четкого представления о своих предстоящих действиях. Да что там говорить, он вообще не имел никакого представления о том, как ему дальше жить! Он просто искал хоть малейший способ избавления от навязчивых переживаний.

Удивительно, но по мере приближения к месту ее проживания ему даже дышать становилось легче, как будто нить, связывающая их сердца, постепенно теряла натяжение и причиняла все меньшие и меньшие страдания. К моменту въезда в город, его даже охватило некое торжественное настроение, предчувствие чего-то светлого и радостного. Одна только мысль, что Кейт находится где-то неподалеку, заставляла его сердце биться ровнее. Что еще может быть лучше, чем возможность хотя бы раз в день просто увидеть ее, понаблюдать из-за угла за ее жизнью, смешавшись с толпой, почувствовать запах ее волос? Эти мысли приводили его в восторг, даря его кровоточащим ранам хотя бы временную анестезию.

Итак, он поселился в одном из центральных отелей Сан-Диего, даже не подозревая, как будет искать свою возлюбленную в огромном городе. Его вели инстинкты и любовь, и он верил, что, если судьба к нему благосклонна, то им с ней не удастся разминуться.

 

Последний рубеж

После своего возвращения в Сан-Диего, Катерина две недели к ряду убивалась нестерпимым горем. Она заявила мужу, что заболела, и безвылазно лежала в постели, заливаясь слезами, едва тот покидал комнату. Егор ничего не понимал, хотя в его душе прочно засело предчувствие, что надвигается нечто неминуемое и трагическое. Катя не хотела ни есть, ни пить, ни выходить на улицу. Казалось, если бы не инстинкт самосохранения, то она перестала бы даже дышать. За время депрессии она сильно похудела, лицо ее приобрело зеленый оттенок, а вокруг припухших глаз образовались огромные черные круги. Не выдержав этого ужаса, Егор вызвал на дом врача, который, помимо Катиной воли, наколол ее поддерживающими витаминами и антидепрессантами, пригрозив при этом, что, в случае ее отказа от еды, ее поместят в клинику, где будут кормить через трубку.

Катя ненавидела даже малейшие упоминания о клиниках, и, если бы не ее страх перед тем, что неравнодушные к ней люди заставят ее пройти через невыносимое насилие, чтобы не дать ей покинуть этот мир, то неизвестно, как далеко она могла бы зайти в своем желании расстаться с жизнью. Таким образом, превозмогая апатию и душевную боль, в итоге Катя сдалась. С огромным трудом она стала возвращаться в реальный мир, для начала взяв в руки книжку. Продолжая двигаться в этом направлении и оплакав добрую дюжину литературных судеб, спустя месяц, она включила телевизор. Начав с драмы, а затем плавно перейдя к легкому любовному кино, уже через пару недель она благополучно смеялась над комедией.

         Жизнь продолжалась. Несмотря ни на что. И, встав, наконец, с постели, Катерина поняла, что невероятно соскучилась по музыке. Впервые в своей жизни она на такой долгий период лишила себя этого удовольствия. Сколько она себя помнила, музыка всегда была ее спутницей, повсюду она сопровождала ее в любом возможном виде. Слушать музыкальные композиции для Кати было равносильно тому, что дышать. Сейчас же у нее сформировался просто звуковой голод. Но для того, чтоб вернуться к таким любимым и желанным песням Криса, у нее не было моральных сил. Поэтому Катерина решила устроить себе эмоциональную разгрузку и пойти туда, где всегда было достаточно различного сорта звуков – в ночной клуб.

         Одна русскоязычная продавщица из Катиного любимого магазина одежды уже давно предлагала ей где-нибудь развлечься, и вот сейчас наступило время воспользоваться приглашением.  И хоть Егору эта идея была далеко не по нраву, он все же настолько обрадовался тому, что в жене проснулось хоть какое-то желание жить, что закрыл на все глаза. Катя же так давно никуда не ходила, что решила «оторваться» по полной. Она нацепила самый откровенный наряд из своего гардероба, распустила успевшие уже отрасти до уровня попы волосы и отправилась танцевать. Катерина не так давно взошла на музыкальный олимп, и ее лицо не успело еще примелькаться широкому кругу людей. Но все же, неизвестно благодаря чему именно, охранник на дверях клуба мгновенно распахнул перед ней ленточку.

         Потребовалось всего несколько минут для того, чтобы она слилась с толпой и ощутила волну коллективного драйва и расслабления. Ее качало на волнах всеобщего веселья и разрывные танцевальные аккорды лились, словно сладкий, пьянящий бальзам на ее измученную душу. Похудев еще больше обычного и не стесняясь быть неправильно понятой при исполнении откровенных движений в экстремально короткой юбке, Катерина очень скоро завоевала всеобщее расположение на танцплощадке. Таким образом, подобные походы в клуб вскоре стали ее любимым времяпрепровождением.

* * *

         В один из самых обычных вечеров, Крис Ривер ездил по окрасившимся в свет фонарей и витрин улицам в надежде развеять свою тоску в бокальчике чего-нибудь слабоалкогольного. Он все чаще начал совершать подобные рейды с тех пор, как остановился в этом чужом и волнующем городе. Иначе вечерами и бессонными ночами он рисковал просто сойти с ума от тоски.

Он ни на что уже не надеялся, когда, вдруг, словно гром среди ясного неба, увидел припаркованный черный Audi возле одного из ночных увесели-тельных заведений. Его будто разбил паралич. Ее номер он не мог спутать ни с каким другим! Он глянул на часы. Была половина первого. Судя по маши-не, мужа с ней не было. Куда же отправилась эта распутная девчонка! Позабыв обо всех мерах предосторожности, он вышел из авто и пошел ко входу.

         Открывшаяся его взору картина заставила сжаться его сердце. Это без всякого сомнения была Кейт. Ее обворожительный силуэт отчетливо выделялся из общей массы людей. Так как вход в клуб и площадка со столами находились выше уровнем, Крис мог ясно видеть все, что происходит на танцполе. Все это не укладывалось у него в голове! Ее поведение никак не вписывалось в его представление о ней. Еще пару месяцев назад она плакалась ему в жилетку на жестокую судьбу, а теперь уже бесстыдно выплясывает в толпе разгоряченных подростков! И во что она была одета! Ее платье скорее можно было назвать удлиненной блузкой, на ногах красовались вызывающие сапоги, а волосы с нахальной развращенностью метались по залу! Ее легко можно было принять за объект сексуального вожделения. А вокруг, как назло, так и вились возбужденные кавалеры!

         Он разъяренно сжал кулаки, а глаза его налились кровью. Стоило ему приехать в этот город, чтобы увидеть такое! Злая, удушающая ревность завладела всем его сознанием. Раньше его воображение рисовало ее невинной, заключенной в неразрывных оковах несчастного брака, а теперь она беззаботно развлекается с целой толпой не заслуживающих на это жеребцов. Это воспоминание ему будет нелегко перебороть!

Но как она танцевала! Ее движения выходили за рамки обычной дискотеки, она была невероятно грациозна и легка и, несмотря на всю свою развратность, умопомрачающе красива. Он не мог оторвать глаз от ее танца. Казалось, она чувствует каждый звук. Право, эта девушка просто родилась с музыкой в сердце. Она была с ней одним целым, каждым новым движением украшая очередной аккорд. Даже грубый и резкий хип-хоп в ее исполнении казался стильным и сексуальным. Нет! Ее невозможно будет забыть! Боль поднималась откуда-то из глубины и разгоралась с еще большим неистовством, усиливаемая словами беспощадной композиции: «Разве кто-то хочет быть одиноким в такую жаркую, звездную ночь?» И правда, кто же захочет быть одиноким? Крис не хотел! Теперь он это точно знал. Еще несколько месяцев назад ему было абсолютно наплевать, что будет с его жизнью, а теперь он больше всего на свете не хотел оставаться один!

Но тут музыка неожиданно сменилась. В зале заиграла красивая, медленная композиция. Сердце Криса моментально сжалось при мысли, что Кейт даст себя обнимать какому-то возбужденному незнакомцу, коих в один миг вокруг нее скопилась целая туча. Он закрыл глаза и представил, как среди толпы она замечает его лицо, стремительно подходит к нему, проводит рукой по щеке, а затем страстно целует своими жаркими губами. Ему пригрезилось, как он обнимает ее за хрупкую талию, как вновь ощущает биение ее сердца, как берет ее за руку и начинает кружить в своих объятиях под эти завораживающие звуки… Тут он открыл глаза и, вопреки ожиданиям, увидел ее, пробирающуюся сквозь толпу. Удивленные мужчины преграждали ей путь и хватали за руки в надежде завоевать ее расположение, но она лишь отрицательно качала головой и уверенно пробиралась к лестнице. Еще несколько минут, и она могла оказаться в двух шагах от него. Нужно было незамедлительно действовать. Крис бросился к выходу и, едва очнувшись, сел в машину, судорожно завел мотор и надавил на газ.

Он гнал по ночной дороге до тех пор, пока не заметил на одной из улиц открытый бар. Его всего колотило. Что это было, то, что он сейчас видел? Не пригрезилось ли это ему? Все эти месяцы он пребывал в полной уверенности, что Кейт любит его. Он клял обстоятельства, укорял ее за слабость, за нерешительность и боязнь бороться за свое счастье, и все же любил. Любил и превозносил, как богиню, как идеал женщины, чистый и непорочный, неспособный предать и обидеть. Вот только достался он не ему. Как он завидовал ее мужу, считал его слепцом, не осознающим своего счастья. А теперь ему стало его даже жаль. Как могла она так легкомысленно поступать? Кому она хотела сделать больно своим поведением? Сама того не ведая, его она заставила провариться в адском котле эти полчаса. Ему просто необходимо было залечить свое горе. Несмотря на полугодовое воздержание, он попросил бармена налить ему порцию виски. Жгучий напиток прокатился по всему его телу до самого сердца, а через пару минут ударил и по мозгам. Все немного затуманилось, и дышать стало легче. Он попросил повторить.

Через сорок минут ситуация уже перестала казаться ему такой безнадежной. Он послал весь мир к чертям и попросил бармена продать ему пачку сигарет. В дыму своего глубокого падения он пролистывал в памяти страницы своей жизни. И она казалась ему ничтожной. Его от всего и от всех воротило и, в первую очередь, его воротило от самого себя. И все же, она никак не выходила из его головы. Любила ли она его на самом деле? И, даже если любила, возможно ли, что она когда-нибудь будет с ним? Быть может, он лишь зря тешит себя призрачной фантазией? Но хуже всего то предположение, что его надеждам и вовсе не на что опереться. Но ведь это неправда! Это всего лишь какая-то ошибка! Ведь ему же не приснилось все то, что между ними было! Он же не просто вообразил ее, полные слез, глаза, ее слова: «Я тебя люблю, милый!» и «Я за тобой пойду на край света!»

Мысли путались в его голове, и с каждым очередным бредовым озарением он заказывал себе новую порцию алкоголя. Наконец, когда бар уже начал закрываться, и парень за стойкой забеспокоился о том, как Крис доберется домой и поинтересовался, не вызвать ли музыканту такси, тот лишь усмехнулся и промямлил:

– Не дрейфь, дружище! Ты думаешь, мне впервой? Ты еще не видел, как я под кайфом гоняю на байке!

После чего он с пьяной ухмылкой забрался в свой автомобиль и направился в ближайший круглосуточный магазин за очередной бутылкой.

К пяти часам утра, сидя в своем гостиничном номере, Крис уже достаточно крепко набрался. Он уже плохо соображал, что происходит, но из его памяти никак не хотел стираться один кадр: Кейт, танцующая среди толпы возбужденных мужиков. Наконец, окончательно перейдя грань с ощущением реальности, он нащупал в кармане телефон и набрал ее номер.

* * *

Катерина проснулась от навязчивого звонка. Она вернулась домой в половине третьего и, чтобы не будить мужа, легла прикорнуть на диване в гостиной. Сегодняшняя ночь у нее не задалась. Танцуя среди множества разгоряченных мужчин, она, в очередной раз, пыталась забыть того единственного, который всякий раз всплывал в ее воображении. Его огромные, потупившиеся глаза, смотрящие вглубь себя, его мужественные, слегка небритые скулы, его крепкие руки… Она назло обстоятельствам улыбалась всем вокруг, стараясь убедить себя в том, что все хорошо, что нет в ее жизни ничего такого, что бы она не сумела пережить. Но чем больше парней роилось вокруг ее персоны, тем явственней она ощущала его отсутствие, тем больнее все сжималось в груди.

И вот, опять медленный танец… Снова вереница мужчин тянется к ее телу, но каждое их прикосновение ей невыносимо, каждый вожделенный взгляд ненавистен. Что же ей делать? Она не в силах больше это выносить! Вечер еще в самом разгаре, но у нее уже нет никакого желания веселиться. Она старается вежливо отказаться от предложений и пробирается к выходу. Забравшись в автомобиль и, наконец, выдохнув, Катя включает радио и начинает заводить мотор. И вдруг…

Звуки его гитары она могла узнать из тысячи. Но это были абсолютно незнакомые ей звуки… Неужели…? Нет! Этого не может быть! И тут она впервые за последние три месяца услышала его голос, такой нежный и завораживающий… Это было божественно! Божественно и невыносимо. Он написал песню. О чем? Она вслушивалась в слова и они всё переворачивали в ее душе: «Прекрасная катастрофа… Нет пути назад… И ничего уже не имеет значения… Сердце рвется в клочья… Ты медленно упиваешься моей болью… И нет спасенья… Самая прекрасная катастрофа в моей жизни…» Слезы катились по ее щекам, словно весенняя капель. Его голос звенел в ушах, всем своим естеством она ощущала его боль и ничего не могла с собой поделать. Она вновь вся дрожала, как в тот вечер, когда она уехала, оставив Криса на лужайке перед его домом.

Трясущимися руками заведя мотор Audi, которую он практически заставил ее приобрести, Катерина в неком подобии транса добралась до знакомого здания, размещавшего в себе ее супружескую квартиру. Слезы еще не успели высохнуть на ее заспанном лице, как она уже ощутила вибрацию под своей подушкой. С трудом продрав глаза, она попыталась прочитать имя абонента и, когда ей почудилось такое знакомое сочетание букв, она подумала, что еще не проснулась. И все же, она открыла мобильный и ответила. На том конце раздался неразборчивый, пьяный вопрос:

– И где же ты научилась так танцевать, красотка?

Катя вмиг лишилась сна. Это было похоже на злую шутку. Это был голос Криса. Но почему пьяный? И почему он спрашивает про танцы. Неужели…? Катю бросило в жар. Она с трудом собралась с силами и спросила:

– Крис? Ты где?

– В Сан-Диего.

– Ты выпил? Где ты находишься конкретно?

– В Хэмптон Инн на Пасифик Хайуэй.

– Как ты мог?! В каком ты номере?

– В 315-том… А что…

Но тут Катя бросила трубку.

* * *

Крис сидел посреди комнаты и с трудом пытался понять, что происходит. Что он только что натворил? И как она отреагировала? Почему она спрашивала его адрес? Неужели она собралась приехать? Он попытался встать на ноги и посмотреть на себя в зеркало. Он очень паршиво выглядел! В таком виде он не мог ей показаться! Он едва держался на ногах и очень смутно понимал, в чем дело. И все же, внутренний здравый смысл довел его до ванной, где он вставил два пальца в рот, после чего, немного оклемавшись, засунул себя под холодный душ. Вместе с дрожью понемногу приходило ощущение реальности. Он так долго ждал этой встречи с Кейт, и тут он в таком нелицеприятном виде! Никогда он не предполагал, что они увидятся при таких обстоятельствах. Но не она ли сама виновата в этом? Тут к нему вновь начала возвращаться злость. Он завернулся в полотенце и, немного обсохнув, переоделся в свежую футболку. Вид у него все же был отталкивающий, но, едва он успел еще что-нибудь предпринять, как в дверь постучали.

У него не было другого выхода, кроме как открыть. В проеме показалась Кэтрин. Увидев его, она ужаснулась и отпрянула, но спустя пару секунд все же зашла в комнату. Она была в недоумении.

– Крис? Ты можешь объяснить мне, что происходит? Что ты здесь делаешь? И почему ты пьяный?

– Я видел, как ты танцевала с этими сосунками!

  Глаза ее округлились.

– Ты что, следил за мной?

– Нет! Я просто проезжал мимо и увидел твой автомобиль возле клуба!

– Ты просто проезжал мимо? В чужом городе?

– Я приехал увидеть тебя. Все эти месяцы я не знал, куда деться, чтобы не сдохнуть без тебя!

Он выкрикнул это с такой болью, что у Кати возникло безудержное желание подойти и обнять его. Она попыталась взять его за руку, но он нервно отдернул ее. Тогда она сделала попытку взяться за вторую, но он в сердцах махнул ею и выкрикнул:

– Нет! Нет! Я писал тебе песни! Целый десяток песен! Я с ума по тебе сходил!

Катя хотела было сказать, что она слышала его шедевр, сказать о том, как она восхищена его работой и как она ему благодарна за такой желанный подарок, но момент был какой-то неподходящий. Крис был похож на вонючего бомжа и вызывал своим видом непередаваемую жалость. Катерина дотронулась до его щеки и снисходительно произнесла:

– Боже, Крис, ты выглядишь ужасно!

Он оттолкнул ее и надменно вздернул голову, как бы спрашивая «И что с того?» Но проявление его агрессии лишь пробудило в Кате безграничную нежность. Она смотрела на этого измученного жизнью человека. Человека, испытывающего к ней любовь, которая порождает шедевры, и не знала, как ему передать всю глубину того, что она чувствует. Она просто смотрела на него и в ее глазах сами собой появлялись слезы. Наконец, еле слышно, она прошептала:

– Я люблю тебя так сильно…

 В ее глазах читалось: «Я прощаю тебя! Я прощаю тебя за то, что ты приехал в этот город, как шпион; я прощаю тебя за то, что ты в агонии разбудил меня в пять часов утра и от обиды наорал на меня; наконец, я прощаю тебя за то, что ты напился, как последняя скотина, и дышишь на меня жутким перегаром! Я все тебе прощаю за одну твою песню, посвященную мне, за твои бездонные глаза и неповторимый голос, за то, что ты есть один такой на этой планете! И я люблю тебя!»

Этот взгляд растопил лед в душе Криса. Он рывком, небрежно схватил ее за голову и одной рукой привлек к себе для импульсивного поцелуя. Это было довольно грубо, но все же страстно. Когда же он отпустил ее, Катя в ужасе отпрянула и с отвращением выкрикнула:

– О, Боже! Какой ужас! От тебя воняет, как от помойки!

Конечно, Крис понимал это, но разве мог он без обиды воспринимать от нее подобное заявление. Он вновь нервно вздернул голову и воскликнул:

– Значит так, да? Ну что ж… Замечательно! От меня несет дерьмом. Быть может, я и есть самое настоящее дерьмо, но тогда зачем ты пришла сюда? Ты рискуешь измазаться во мне по уши!

– Я и так по уши в тебе! Разве ты до сих пор этого не понял?

Напряжение понемногу спадало, но Крис все еще выглядел обиженным. Катя подошла к нему и со всей своей нежностью прислонилась к его груди. В нос ей сразу же ударил резкий запах въевшегося табака. Она решила выяснить:

– Ты начал курить?

Крис немного отстранил ее и продолжил оборону:

– Да, и что с того? Хочешь сказать, что из-за этого ты меня бросишь? Скажи мне, какая разница, если ты все равно не останешься со мной? – голос его начал срываться.

Наполнившись грустью и все же с каплей энтузиазма, Катя произнесла:

– Разница есть… Для тебя!

Крис продолжительно смотрел на нее, и по его глазам было понятно, что он никак не может решить, как ему поступить. Наконец, он сказал:

– Ладно, давай я почищу зубы, а потом мы спустимся выпить кофе, ОК?

– Хорошо.

Катерина была рада перемирию, и все же ей до сих пор не давал покоя его утренний звонок. Неужели она была столь вызывающа, что спровоцировала подобный вопрос? Она прошла за ним в ванную и, опустившись на корточки возле стены за его спиной, произнесла:

– В институте я два семестра ходила в танцевальную студию.

 Крис обернулся и удивленно спросил:

– Что?

– Это ответ на твой вопрос: где я научилась танцевать. Когда наш тренажерный зал закрыли на ремонт, нам пришлось выбирать между настольным теннисом, плаванием и танцевальным кружком. Я выбрала танцы и была очень довольна!

Крис закончил свой туалет и заинтересованно опустился на корточки рядом с ней.

– А что было потом?

– Потом… Я переехала в Киев. Киев – это столица Украины, – уточнила Катя, – Я начала работать, и мне пришлось перевестись на заочное отделение. Там у меня уже не было времени на танцы. Я просто платила деньги и получала зачет по физкультуре.

 От последней фразы у Криса округлились глаза.

– Как это?

– Очень просто. Я сдавала по пятьдесят гривен каждый семестр и получала подпись преподавателя в зачетке.

– Пятьдесят гривен это как пятьдесят долларов?

 Катя зашлась хохотом:

– Что? Не-е-ет! Это намного, намного меньше!

– Как же это, ваш преподаватель нарушал закон за сущие копейки?

– Закон? Ха-ха-ха! Дорогой! Ты не был в Украине! У нас новые законы сочиняют каждый день! Мы даже не успеваем их запоминать!

Последовала некоторая пауза, в течение которой, видимо, Крис пытался представить себе жизнь на другом конце земного шара, такую же загадочную, какой для Кати, в свое время, была жизнь в США. Наконец, он решил спросить:

– Ты скучаешь по своей стране?

 Этот вопрос показался Кате философским, она на время задумалась.

– По стране – нет. Скучаю по некоторым милым мелочам…

– Например?

– Например… По теплому, весеннему дождю в Киеве… После него все цветущие деревья на улицах города начинают необыкновенно благоухать. Ты идешь на прогулку, из-за туч выглядывает робкое, еще не успевшее набрать силу солнышко, и тебя посещает это едва уловимое, мимолетное ощущение  ни с чем не сравнимого счастья… Такого я не испытывала в Штатах!

– Значит, в воздухе Калифорнии невозможно уловить мимолетное счастье?

– Что ты! Когда Бог создавал эти земли, он пролил сюда чрезмерную дозу этого компонента! Здесь его можно черпать ложками прямо из воздуха, и то оно будет таким насыщенным, что его терпкость может вскружить голову!

– Интересно… Так ты все-таки довольна своим переездом или тебе есть, о чем сожалеть?

– Да, довольна. И да, есть о чем. Я скучаю по ранней молодости, по тому состоянию предчувствия, что у тебя еще все впереди, когда ты просто можешь идти по пыльной улице, а твое сердце вдруг замирает в предвкушении чего-то необыкновенного…

– И что же было необыкновенного в твоей жизни?

– Ничего… Ничего особенного… Просто приятные люди, вечера в теплой, веселой компании… Когда появился Егор, я считала его необыкновенным.

– А что же теперь?

– Теперь моя жизнь словно разделилась надвое. Та, предыдущая жизнь была самой обычной, естественной. В ней были свои разочарования и свое особое, непретенциозное счастье. А теперь… Все, что происходит со мной сейчас, похоже на некую сладкую фантазию, словно материализация моих самых тайных мечтаний, которым я предавалась лежа по вечерам в своей постели. Это воплотившийся наяву сон, измененная реальность, в которой действуют иные законы, и здесь по-другому измеряются понятия удовольствия и любви… И вот теперь я подошла к самому заветному и, в то же время, запретному плоду. И мне так хочется коснуться его рукой, насладиться блаженством его осязания, но прошлая жизнь не дает мне полностью погрузиться в этот пьянящий сон…

– Так, значит, ты и вправду была влюблена в меня с шестнадцати лет?

– Хм, скажем так, если бы десять лет назад ты предложил мне стать твоей рабыней, то неизвестно, как бы сложилась моя судьба… И вряд ли бы я сожалела о каких-либо упущенных возможностях!

– Надо будет подать на тебя в суд за несвоевременность предъявления предложения!

– Ха-ха-ха! Я ведь и сейчас не против ею стать… Я бы от всего отказа-лась, от всего, что у меня есть…

– Только не от мужа!

– Ты не понимаешь! Дело ведь не в том, что он значит для меня, а в том, что я значу для него. Эти отношения – единственное, что представляет ценность во всей моей прожитой жизни.

– Ты себя недооцениваешь! Ты, ты сама представляешь небывалую ценность! И ты своими руками многого добилась! Твой муж понимает это? Скажи, он осознает, какое сокровище лежит у него в пыльном шкафу?

– Перестань! Я далеко не сокровище! И, если бы ты пожил со мной, ты бы это понял!

– Я бы все отдал за эту возможность! Хотя бы за один день!

– Значит, вот как! Взаимная любовь, которой не суждено сбыться…

– Ты хоть понимаешь сейчас, что ты теряешь? Ты понимаешь, что мы с тобой созданы друг для друга? Пусть в разных уголках планеты и в разное время, но мы как разделенные сиамские близнецы, которые порознь до конца своих дней приговорены мучиться!

– Значит, ты действительно веришь в это? Ты веришь, что существуют на земле дуальные отношения?

– Сама подумай, ты когда-нибудь за всю свою жизнь была по-настоящему счастлива?

– Раньше я думала, что да, но теперь понимаю, что все это было несравнимо с тем, что я чувствую к тебе.

– А что ты чувствуешь?

– Я чувствую неописуемый восторг… И трепет, словно умноженные в сотню раз переживания от первой, еще непознанной любви…

Крис смотрел на нее так, словно упивался каждым ее словом. Он ни на секунду не отводил от нее свой вожделенный взгляд, жадно наслаждаясь ее признаниями. Он словно хотел пополнить истощившийся в его сознании запас ее восхищения и обожания. От неловкости и перевозбуждения, Катя томно закрыла глаза, спасовав перед его бескомпромиссным взором.

Когда она их открыла, то заметила в его взгляде нечто странное. Он оценивающе мерил ее глазами, как бы обдумывая какое-то посетившее его голову безумное решение. Вдруг, он произнес:

– И все-таки, детка, ты очень плохо вела себя в мое отсутствие. И я должен тебя наказать.

 Катины глаза округлились больше обычного.

– Не поняла…

– Я тебя отшлепаю!

 С этими словами Крис поднялся и начал расстегивать пояс на брюках. Эта сцена развеселила Катерину, несмотря на все ее недоумение.

– Это потешит твое самолюбие?

– Это научит тебя хорошим манерам. Раз твой муж не занимается твоим воспитанием, что ж, я вынужден сделать это!

Крис схватил Катерину в охапку одной рукой, в другой руке зажав ремень. Она завизжала, истерически забилась и, наконец, вырвалась из его захвата. Пробежав в спальню, она благоразумно остановилась за кроватью. Крис сурово смотрел на нее, не теряя серьезности ни на минуту.

– Не пытайся от меня убежать! Ты все равно получишь свое!

Катя не могла поверить во все происходящее. Она уже почти что считала его для себя открытой книгой, а тут он преподносил ей такой сюрприз. Ее всю пронимала дрожь от его строгого голоса. В изнеможении она произнесла:

– Крис… Ты убиваешь меня… Я понимаю, что ты все это делаешь непроизвольно, и все же, своими выходками ты доводишь меня до умопомрачения!

– А-а! Плохая девочка любит развратные игры!

– О, Боже, Крис, перестань!

– Тебе не удастся уйти от меня!

– Крис, пожалуйста! Ты же знаешь, что все это может плохо кончиться!

– Правильно! Готовься к возмездию! Я научу тебя, как хранить верность! Ты у меня узнаешь!

Поддавшись азарту, они бегали по всем комнатам, задевая и опрокидывая все, что попадалось на их пути. Катя всякий раз испуганно вскрикивала, когда Крис подбирался достаточно близко, но ей все же удавалось ускользнуть из его западни. Но в один прекрасный момент, когда «игра» уже достигла апогея, и Катя порядком вымоталась, он таки улучил момент и схватил ее своими цепкими руками. Он перекинул ее через плечо и крепкой ладонью несколько раз зарядил ей по мягкому месту. Катя визжала и билась в истерике, задыхаясь от перевозбуждения.

– Я больше не могу! Крис! Отпусти меня! Отпусти меня, иначе я сойду с ума!

Когда он, наконец, поставил ее на место, на его лице была блаженная улыбка удовлетворения. Катя глянула на него, поправляя отдельные части своего гардероба и спросила:

– Доволен?

Он был доволен больше, чем когда-либо в жизни. Это был один из тех моментов, когда они оба не испытывали уже привычного для них мучительного отчаяния, не зацикливались на том, чего между ними никогда не может произойти, а просто наслаждались тем, что им было позволено. Ему хотелось веселиться с нею, хотелось проводить с нею время, разговаривать, спорить, ссориться – все, что угодно! Это были лучшие мгновения из всех, пережитых им за последнее время!

– Ну все, хватит, – продолжила Катерина, – пойдем я накормлю тебя завтраком!

– Как пойдем? Куда?

– Ко мне домой, конечно! Муж уже ушел на работу. Боишься?

– Я боюсь, что нас могут увидеть вместе, и тебе попадет еще и от мужа!

– Мой муж слишком интеллигентен, чтобы бить меня по попе!

– Да? Недаром ты, живя с ним, сходишь с ума по другому!

– К тому же, не бойся, тебя с такого похмелья никто не узнает! Даже я не сразу поняла, кто это! А я могу по памяти перечислить все морщинки на твоем лице.

– У меня нет морщин!

– Точно! Мне с тобой повезло!

– Ах ты, проказница! Дать бы тебе еще раз по заднице!

– Не увлекайся! А то я могу привыкнуть к твоим рукам…

Так, обмениваясь колкостями, они спустились к выходу. Разошедшийся не на шутку Крис то и дело пытался ухватить Катерину ниже пояса, а она, смеясь, всякий раз била его по ладони. Добравшись до стоянки, Катя сказала:

– Поедем на моей машине, это недалеко. Теперь я тебя покатаю!

Поколебавшись, Крис нехотя подчинился. В самом деле, почему бы теперь не поиграть по ее правилам? Спустя несколько минут Катерину вдруг осенило:

– Постой, а как ты сегодня ночью добрался до гостиницы?

– Вообще-то было уже утро…

– Не уходи от ответа!

– На колесах! – ехидно ответил Крис.

– Ты шутишь? Ты, пьяный в стельку, был за рулем? И ты мне говоришь о законе! Ну, каков лицемер! Ты мне говоришь о законе!

 Катя с силой ударила его по плечу. Крис лишь усмехнулся:

– Смотри на дорогу, не то врежемся!

– Считаешь себя невыносимо крутым, да?

– Просто я не слишком бережно отношусь к своей жизни.

– Почему?

– Просто-напросто она мне не очень дорога.

– Она может быть дорога другим людям…

– Например? Тебе?

– Мне безумно дорога твоя жизнь!

– Тогда раздели ее со мной! Давай! Добавь в нее хоть каплю смысла!

– Ты считаешь свою жизнь бессмысленной? Ты просто не знаешь, о чем говоришь!

– Я не знаю? Я говорю о сотнях дней, похожих один на другой, когда ты просыпаешься утром и не понимаешь, зачем ты проснулся, когда за окном не меняется пейзаж, когда тебе некуда и незачем идти, тебя никто и нигде не ждет!

– Мне знакомо это чувство! Можешь не верить, но я нахлебалась этого вдоволь. Только последние полгода я чувствую себя живой. Но знаешь, что я поняла? Наша жизнь дорога не тем, кто мы есть, а тем, кем мы можем быть. В нас с тобой заложен огромный потенциал! Мы можем создавать вещи, способные заставить биться сердца миллионов людей! И именно поэтому мы еще живы!

– Значит, я еще жив, благодаря тебе! За последние три года я впервые взял в руки гитару. Ты вернула мне способность писать музыку. И желание жить.

– Я люблю тебя, Крис Ривер!

– Я люблю тебя, Кэтрин Шевченко!

Они уже пять минут, как припарковались и сидели в машине, глядя друг на друга. Они оба испытывали такую легкость и восторг, каких не чувствовали никогда в жизни. Наконец, Катя вымолвила:

– Ну все, мы приехали! Пойдем?

– А вдруг твой муж забыл портфель или еще что-то в этом духе?

– За пять лет еще ни разу не произошло ничего подобного! Мой муж слишком правильный и пунктуальный, и он настолько ответственно относится к своей работе, что не в силах хотя бы раз вернуться домой раньше срока для того, чтобы застукать жену с любовником!

– Сложно отказаться от такого идеального персонажа, не так ли? Но могу себе представить, какое испытание – жить с ним!

Это было сказано в шутливой форме, но все же прозвучало как нельзя серьезно. Катя бросила на Криса строгий и полный глубокой печали взгляд, беззвучно укоряющий его за подобное заявление. Больше всего ее задело то, что он был действительно прав, прав во всем. В Крисе ее восхищало все, чего был лишен Егор, несмотря на то, что общее сравнение было явно не в пользу первого. Ей нравился его взрывной характер, его чувственность, безудержные приступы ревности, красноречиво подтверждающие его неравнодушие. Ей нравился риск, с которым было связано его ежедневное хождение по лезвию бритвы и те всплески гениальности, которые были тесно переплетены с крайне распутным времяпрепровождением. В нем она видела свое отражение, себя без хитростей и прикрас, такую, какой она всегда являлась и является в душе. Именно в этот момент она впервые поняла, что все равно не сможет жить без него, что ее срыв с катушек является ничем иным, как всего лишь вопросом времени. Сердце вновь облилось запекшейся кровью, оставив на душе тяжелый осадок.

И все же они приехали не для того, чтобы предаваться отчаянию. Катя решительно открыла дверцу и вышла из машины. Крис послушно последовал за ней. Он изо всех сил внутренне готовился к этому испытанию – увидеть ее семейное гнездо во всей красе, проникнуться ощущением их с Егором совместной жизни, прикоснуться к вещам, пропитанным ее запахом…

Катерина, загадочно улыбаясь, поворачивала ключ. Наконец, запретная дверь отворилась, и в глаза ударил яркий, ослепляющий свет. Открывшаяся взору комната была словно вырезанной из журнала «Домашний уют». Крису было неимоверно тяжело переступить ее порог. Здесь было все, что он только мог представить в своих самых страшных кошмарах: повсюду во всевозможных рамочках были расставлены их с мужем свадебные и просто семейные фотографии; на стуле небрежно висела отвергнутая во время утреннего подбора одежды рубашка, которую Катя машинально подобрала и аккуратно повесила в шкаф; на столе стояла чашка недопитого кофе, рядом со свернутой для удобного чтения газетой; в мойке – грязная тарелка. Полноценная картина семейной жизни, семейной жизни Кэтрин, только не с ним…

Увидев его замешательство, Катерина похлопала его по плечу и воскликнула:

– Ну что ты, не дрейфь! Садись!

Она перемахнула густую копну своих волос на бок и заплела их в тугую, толстую косу. Затем она повязала вокруг своей хрупкой талии передник, дабы защитить едва видневшееся из-под него дизайнерское платье, и в этом образе стала похожа на степенную домохозяйку, чем внушала Крису еще большее ощущение неловкости. Наконец она улыбнулась и спросила:

– Кстати, ты как переносишь похмелье? Не против плотного завтрака?           Она произнесла это с таким выражением лица, словно предлагала ему не еду, а половой акт с извращениями. При этом она повернулась к нему боком, сверкнув своей аппетитной тыльной стороной. Он едва не подавился собственной слюной, а вслух произнес:

– Из твоих рук я съем все, что угодно!

Катя загадочно повела бровями и заявила:

– Тогда готовься!

 После этих слов Крис, словно по команде, встал со стула и подошел к кухонной плите. Катя тайком бросила на него любопытный взгляд, но ничем не выдала своего удивления. Она взяла большую миску и начала доставать из холодильника продукты.

– Ты любишь блинчики? – спросила она.

После его одобрительного кивка, она поставила возле мойки упаковку с клубникой, а затем занялась тестом. Но стоило ей лишь отвернуться к столу, как она услышала шум воды за спиной. Она украдкой посмотрела назад и увидела, что Крис, без всяких предупреждений, принялся мыть ягоды. Но прежде, чем приступить к этому, он вымыл и поставил рядом с мойкой оставленную Егором тарелку. У Кати внутри пробежала дрожь. Ее вдруг охватило паническое чувство, что она совершает грандиозную ошибку. Вот он, стоит рядом с ней! Лучший мужчина на свете моет посуду ее мужа! Один из самых популярных рок-исполнителей в мире, тот, кого она любила и кем восхищалась всю свою жизнь! Он пишет ей песни о своей любви, он готов быть с ней до конца своих дней, вот он стоит, только протяни руку и возьми! Но Катю словно парализовал нелепый, необоснованный страх. Она изо всех сил сосредоточилась на стряпне. Она яростно и ловко взбивала тесто. А как только она в спешке бросала в раковину грязную ложку, нож или венчик, Крис моментально включал воду, и через минуту они уже чистыми лежали на столе.

Крис, в свою очередь, не задумывался над тем, почему он вызвался ей помогать. Он ни в коем случае не надеялся, что может произвести этим впечатление. И, тем более, никогда не считал себя «гуру» на кухне, одним из тех типов, которые указывают женщинам, как и что нужно делать. Просто он никогда не мог усидеть на месте, если был способен выполнить какой-либо посильный черновой труд, призванный облегчить кому-то основную задачу.

А в перерывах, когда ему нечем было заняться, он стоял, облокотившись о кухонную рабочую поверхность и наблюдал за тем, как Катерина суетится. Он смотрел, как ее изящные музыкальные пальцы ловко управляются с продуктами, и боялся признаться даже самому себе в том, что ему никогда в жизни не приходилось быть окруженным подобной заботой и любовью. Он получил в свое время такое количество заряженной сексуальными флюидами энергетики от девочек, стонущих в зрительном зале, что, казалось бы, должен купаться в женской ласке. Но, на самом деле, тем, что в изобилии имеет любой рядовой рабочий парень, наплодивший детей и  отрастивший пузо, Крис был более всего обделен. Почему это не могла быть его квартира, его жизнь, его маленькая и уютная кухня, на которой бы каждое утро подобным образом суетилась его жена? Неужели он так много хотел от жизни, что его желания были невыполнимыми в масштабах Вселенной? И этот день – лишь яркая вспышка света на темном небосводе, словно исполнение последней воли заключенного, приговоренного к смертной казни…

И он наслаждался каждым мгновением, тем, как она сервировала стол, наливала кофе, как красивым, сексуальным жестом поливала блинчики ягодным сиропом, наслаждался вкусом каждого проглоченного кусочка… Они еще долго сидели за столом и разговаривали, без устали, жадно заполняя пробелы в познании друг друга. Им было безумно интересно обнаруживать детали, необыкновенным образом связывающие их, и в то же время черпать новые, совершенно неожиданные для себя моменты.

– А когда ты впервые почувствовала желание писать песни? – поинтересовался Крис, когда уже встал из-за стола и невозмутимо убирал грязную посуду. Катерина в это время задумчиво подавала ему чашки из-под кофе.

– В момент, когда мне было очень больно… – сказала она, – Когда я впервые создала произведение, мне показалось, что это панацея от всех сложностей в моей жизни. Знаешь, это как волшебный, магический рецепт, при помощи которого вся грязь и обиды, бурлящие в твоей душе и причиняющие неимоверные страдания, вдруг выливаются в нечто прекрасное… Как будто нам, избранным людям, дана возможность самые ужасные эмоции превращать во что-то хорошее, творить из них нечто, вызывающее восхищение… Это как… Я не знаю… Словно  удивительная способность растений из углекислого газа производить кислород!

 Крис усмехнулся.

– Мы будто санитары этой планеты, убирающие избыточный негатив… Мы пропускаем его через себя, фильтруем в своих чувствительных душах и выдаем на поверхность музыку… Что это еще такое, если не волшебство?

– Точно!… Невероятно! Ну я то сквозь свою душу пропустил немало дерьма! А что насчет тебя? А? Что скажешь? Тебе часто приходилось страдать в твоей короткой жизни?

– Прекрати, Крис… – бросила на него укоризненный взгляд Катерина, – Можешь посмеиваться надо мной, сколько хочешь, но могу сказать тебе одно: мой первый опыт был настолько плачевным, что из-за него я оказалась в больнице, с капельницей в руке…

Музыкант аж подпрыгнул на месте.

– Вот это да! Ты с каждой минутой удивляешь меня все больше и больше! Ты что же, наглоталась из-за кого-то таблеток? – недоверчиво уточнил Крис.

– Что ты! – вспыхнула Катя, – Ну уж нет! Я знаю, как откачивают передозировщиков! Врагу не пожелаешь пережить такое! Куда романтичнее просто перерезать вены!

– Да уж! Романтика еще та! – противно кривясь, съехидничал Ривер и  пододвинулся к девушке еще ближе, – Ты очень любила этого парня?

– Любила? – недоуменно выпучила глаза Катерина. В непосредственной близости к Крису слова о любви к другому человеку показались ей просто абсурдом, – Тогда была уверена, что схожу по нему с ума, а сейчас… – Катя растерянно глянула на музыканта, – Понятия не имею! А ты вообще задумывался над тем, сколько раз человек способен испытать настоящую любовь? И как вообще измеряется ее сила? Если количеством страданий, то что же тогда, взаимное чувство априори обречено на провал?

В глазах Ривера вновь засверкали задорные искорки, а достойные внимания скульптора губы растянулись в ехидную ухмылку.

– Одно могу сказать тебе точно, – заключила девушка, немного поразмыслив, – Что именно благодаря ему я познакомилась с тобой! Значит, ничего не бывает случайного в нашей жизни!

– Как это? – округлил глаза музыкант.

         Катерина застенчиво опустила ресницы и начала подбирать слова, чтобы как можно более емко ответить ему.

– Понимаешь, то, с чем мне довелось столкнуться, было очень жестоко, особенно принимая во внимание факт, что это были первые отношения… Предательство редко когда проходит бесследно, но, как я уже говорила, для меня предпочтительнее консервировать боль в словах… А эти слова тебе наверняка будут знакомы:

“Растоптать я себя не позволю.

 А растопчешь – что ж… вновь прорасту

 Я сквозь снег многолетней травою,

 Что зимой в душе греет весну…”

Катя остановилась. По реакции Криса было понятно, что ее фраза возымела должный эффект. Конечно, он знал эти слова! Были дни, когда он засыпал и просыпался, прокручивая в голове эти строки, ведь, благодаря им, о Кейт услышал весь мир! Но ему и в голову не могло прийти, что их автор когда-нибудь позволит ему заглянуть за завесу тайны их написания. Ведь он по своему опыту знал, какими интимными могут быть подобные переживания. Но, в то же время, ему было известно другое: чем сокровеннее для артиста пережитая боль, тем искреннее и сильнее рождается порожденное ею произведение. И с этим природным законом ничего не поделаешь!

Он смотрел на Катерину и поглаживал ее по щеке кончиками своих пальцев, при этом испепеляя пронзительным взглядом. Теперь он был уверен, что понимает ее лучше, чем кого-либо в этом мире, что еще никогда ему не доводилось встречать настолько родственной души, и весь его предыдущий опыт, равно как и опыт ее, был ничем иным, как ступеньками, возводящими мост над разъединяющей их ранее пропастью.

Они еще долго сидели, обмениваясь дружескими улыбками и стараясь представить, что когда-нибудь наступит такой момент, когда они вот так же будут сидеть в одной комнате, может быть, где-нибудь возле камина, будут слушать треск дров и попивать сухое вино, обсуждая то, что скопилось у них на душе…

Они оба знали, что это утопия, но в этот момент им безумно хотелось обмануть сознание сладкой надеждой на то, что у их отношений есть будущее, что им суждено пережить еще много моментов, радостных и тяжелых, но все это отныне они будут переносить вместе, ибо взявшись за руки им были не страшны даже самые грозные испытания!

* * *

Вечером, как и положено, ни минутой раньше, ни минутой позже, домой вернулся Егор. Катя сидела на диване и внимательно наблюдала за тем, как он ходит по квартире, в которой несколько часов назад находился Крис. Но ничего необыкновенного не проскальзывало в выражении его лица. Он спокойно и бесстрастно подошел и поцеловал Катерину в лоб, от чего она испытала стремительный приступ тошноты. Она раньше никогда не признавалась себе в том, что даже запах его тела кажется ей чужеродным. А его поцелуи всегда были какими-то сухими и лишенными чувственности. Как же она жила все эти годы, думая, что это лучшее, что она испытает в своей жизни?

И все же за пять лет он занял в ее душе такие прочные позиции, что расстаться с ним было равносильно попытке оторвать кусок от самой себя. За эти годы он стал ей, пускай не близким, но поистине родным человеком. Как только она представляла себе, что не будет знать, что он делал текущим днем, что он ел, какой подобрал утром галстук, какие трудности у него на работе, в сердце тут же образовывалась какая-то ноющая пустота, которую, как она чувствовала, ей уже никогда не удастся восполнить. Пожалуй, Егор стал для Кати частью ее самой, дальнейшее существование без которой было невозможно. Вся сложность состояла в том, что к Крису она испытывала такую жгучую страсть, что ради него была готова не то что расстаться с каким-нибудь своим органом, а даже, не задумываясь, вырвать из груди сердце. Самым страшным было то, что, скорее всего, именно это ей и предстояло сделать, чтобы решиться причинить боль мужу. Оставался только вопрос, будет ли она способна так же самоотверженно продолжать любить Криса, лишившись своего сердца.

Тут Егор перебил ее мысли неожиданным вопросом из кухни:

– А куда подевалось молоко?

 Дело в том, что в их семье только он один употреблял этот продукт, Катя его не переносила. Поэтому он пришел в недоумение не найдя на полке купленную вчера бутылку.

Катю же словно подстегнула эта ситуация. Она внутренне напряглась и смело заявила:

– Я сегодня пекла блинчики!

Егор растерянно посмотрел вокруг и поинтересовался:

– И где же они?

– А я их съела, – выпалила Катерина, не подумав о безумности этого утверждения. У Егора округлились глаза.

– Что, сама съела всё? Всё, что получилось из литра молока?

 Егор был в искреннем замешательстве, особенно принимая во внимание тот факт, что крайне плохой аппетит жены еще несколько дней назад заставил его в тайне от нее консультироваться в интернете по поводу методов борьбы с онорексией.

Но Катя и не думала о благоразумии. Ей стало даже интересно, насколько далеко может зайти подобный разговор. Она внутренне усмехнулась и надменно парировала:

– Нет, не сама! Ко мне приходил любовник, пока тебя не было. Он был очень голодный. А я, если ты еще не забыл, довольно вкусно готовлю. Поэтому он все съел.

Она смотрела на Егора, не отрываясь, в ожидании его реакции. Она всерьез была готова к любому развитию событий. Ей был уже настолько невыносим наступивший в их отношениях штиль, что она начала сознательно раскачивать лодку. Но, к ее величайшему удивлению, на лице Егора не дрогнул ни один мускул. Катя отчаянно всматривалась в его глаза в надежде заметить хоть какую-то тень беспокойства, хотя бы малейший намек на то, что он может сомневаться в ее неоспоримой ему принадлежности. Но он был спокоен, как неприступная скала. И это было последней каплей.

С этого момента они с Егором утратили существующую между ними интимность. Каждую минуту Катя мысленно обращалась к образу Криса Ривера, непрерывно совершая непроизвольный сравнительный анализ. И чем больше она это делала, тем сложнее ей становилось переносить общество мужа. Только сейчас у нее начали широко открываться глаза, и она, поражаясь, стала замечать все несоответствия. Неужели, всего лишь правильно выбрав человека для жизни, можно было избежать всех ранящих и делающих больно ситуаций? Егор всегда, насколько он понимал это понятие, стремился быть примерным мужем, и он никогда не был в силах разгадать тайну того факта, что Катерина рядом с ним невыносимо страдала. А все ведь было так просто! Теперь Катя ясно видела перед собой всю картину. Крис Ривер никогда не победил бы в конкурсе на звание идеального жениха. Но в то же время, он никогда не считал, будто лучше знает, что и как она должна делать. Ему всегда было интересно, что она думает и чувствует. Он никогда не полагал, что ее желание развивать свой творческий потенциал – это всего лишь способ отлынивания от домашних обязательств. И он никогда не намекал, что разговоры о чувствах и переживаниях – это переливание из пустого в порожнее…

Егор же изо дня в день все больше от нее отдалялся. У людей, когда-то работавших в одном учреждении, в последнее время не осталось ровным счетом ничего общего. Катерина все меньше начинала понимать те специфические слова, которые он употреблял, рассказывая о своей работе, и в какой-то момент она просто перестала его о ней спрашивать. Она погрузилась в свой мир, писала песни, играла музыку на купленном ею в одном из магазинов синтезаторе и думала о том, как было бы замечательно перенестись отсюда в Лос-Анджелес, к тому, кто мог уделить ей двадцать четыре часа в сутки и не считал это испытанием.

Единственной точкой соприкосновения двух супругов остался секс, и Катя покорно выполняла свои супружеские обязательства. Но чем дальше, тем сложнее ей было получать от этого хоть малейшее удовольствие. Перед ее глазами все время стоял Крис. Искушение было слишком сильным, и, наконец, она сдалась. Как бы это ни звучало ужасно, но Катя закрыла глаза и поддалась сладостной фантазии… И это сыграло с ней злую шутку. С каждым разом ей было все сложнее вернуться к реальности. Близость с мужем перестала для нее существовать как таковая. Она была для нее пыткой. Лишь думая о ЕГО прикосновениях в моменты прикосновений Егора, она могла ощутить то заветное электричество, проходящее по ее телу. Прижимая Егора к себе, она представляла, что сжимает ЕГО аппетитные булочки, представляла его мускулистый, испещренный шрамами торс с тонкой, соблазнитель-ной полоской волос, ведущей от пупка прямо к источнику запретного и безграничного наслаждения… Она старалась отвлечься, пыталась прибегнуть к своим привычным сексуальным фантазиям, но все было тщетно. Только она осознавала, что с ней рядом Егор, как удовлетворение вмиг улетучивалось, оставляя после себя пустоту.

С того момента, как Крис таким образом залез к ним в постель, Катя окончательно потеряла покой. Они уже больше не были с мужем наедине, его образ преследовал ее ежеминутно. Она чувствовала, что начинает сходить с ума. Как только муж начинал прикасаться к ней, она тут же представляла, что Крис видит это; она начинала вспоминать его взгляд, его губы, его руки… Катя пребывала в какой-то раздвоенной реальности, где, как голограмма, накладывались друг на друга два персонажа, смешиваясь в один, искаженный и лишенный персонификации образ. Она стала реально ощущать, что теряет рассудок. Доводить до конца этот эксперимент «секса втроем» ей не давал здравый смысл, но остановить это мучение ей никак не удавалось.

В один прекрасный момент, когда внешне все было хорошо, что, в свою очередь, было знаком того, что все, как нельзя, плохо, Катя поняла, что если не найдет способ прекратить это, то ее мозг просто взорвется. Во время очередных ласк, когда Егор, упиваясь своей благополучностью и реализованностью, старался выплеснуть остатки трудового напряжения через половой акт, Катерина вдруг не выдержала и начала рыдать. Егор не сразу понял, что произошло. Он предположил, что у Кати что-то болит, либо же ее посетил очередной припадок ее депрессионного расстройства. Он и не предполагал услышать от нее то, что она собиралась ему сказать.

– Прости! Прости, Егор, я больше не могу!

– Что случилось? Тебе нехорошо?

– Мне нехорошо уже очень давно! Только ты этого не замечаешь!

– Давай я принесу тебе лекарство и ты ляжешь поспать, а наутро тебе станет лучше…

– Да ты меня даже не слушаешь! Закрой хотя бы на секунду свой набитый заумными речами рот и услышь то, что я говорю! Я тебе изменяю…

У Егора на лице выразилось что-то вроде недоумения. Но вскоре оно сменилось жалостью. Он скорее был готов подумать, что Катя сошла с ума, чем поверить в то, что она полюбила другого. Он приблизился к ней и сочувственно произнес:

– Дорогая, но это невозможно!

– Невозможно потому, что, кроме тебя, на меня не может никто позариться?

– Нет! Что ты такое говоришь? Ты очень красивая! Ты что, хочешь сказать, что переспала с парнем во время дискотеки, чтобы мне насолить?

– И это самый страшный сценарий, который ты можешь придумать? Бедный мой Егор! К твоему сведению, можешь быть уверен, что за все пять лет, что мы с тобой вместе, я ни с кем, кроме тебя, не спала! Но все намного хуже, чем ты думаешь…

– Что же может быть хуже?

– Неужели вы, мужчины, все такие? Для вас не существует ничего, кроме физической измены?

– Ты можешь толком объяснить, в чем дело?! – Вот он, в этом был весь Егор! Он с легкостью решал любые математические задачи, но был ограниченно туп в вопросах чувств. Крис, подумала Катя, уже давно по одному ее взгляду смог бы догадаться, что творится у нее в душе!

– Я люблю другого человека. – Медленно произнесла Катерина. Насту-пила тишина. – Я встретилась с ним во время церемонии вручения премий – чтобы ты не думал, что я брежу. Мы встречались с ним несколько раз в Лос-Анджелесе и один раз здесь, в Сан-Диего, исключительно для того, чтобы поговорить. Ты даже представить себе не можешь, что это такое! Когда ничего на свете не нужно, не нужно ни секса, ни развлечений; когда самое величайшее счастье – это просто быть с этим человеком, просто быть рядом с ним больше, чем час, больше, чем день… Когда никакие земные катастрофы не страшны, если ты смотришь в его глаза и держишь его за руку! – Лицо Егора постепенно начинало терять свой привычный цвет.

– Значит, со мной ты чувствуешь себя несчастной?

– Я хочу, чтобы ты понял… Ты – лучшее, что было в моей жизни…до него. И ты безумно дорог мне, видит Бог! Но я не могу больше разрываться между двумя мужчинами! Еще чуть-чуть, и я тебя возненавижу… Возненавижу за то, что ты не даешь мне быть с ним… А ты этого не заслуживаешь! Пусть лучше ты меня возненавидишь и сможешь найти свое счастье с другим человеком!

– То есть ты считаешь, что я вот так просто могу взять, заменить себе жену, как батарейку, и не почувствовать разницы?

– Я ни в коем случае так не думаю! И я прекрасно понимаю, как тебе будет тяжело! Поверь, мне тоже будет непросто вычеркнуть тебя из своей жизни! Ты очень много для меня значишь! Ты стал для меня поистине родным, как брат!

– Как брат, значит?!

– Не придирайся к словам! Лучше подумай о сути! Признайся сам себе, что я давно уже отошла в твоей жизни на задний план! А так не должно быть! Я знаю, что так бывает у многих, но это недопустимо! Любовь не терпит посредственного отношения. Она гибнет, словно цветок, лишенный солнечного света…

Только сейчас Егор понял, что наступило то самое неотвратимое бедствие, предчувствие которого не покидало его уже давно. Он осознал, что ничто не способно ее удержать. Он был теперь в этом так же уверен, как полчаса назад был уверен в том, что этой ночью она, как всегда, заснет в его объятиях.

Тем временем, Катя продолжила:

– Давай посмотрим правде в глаза: мы с тобой просто не подходим друг другу! Знаешь, всю свою жизнь я искала идеального мужчину. И вот, какой парадокс… Ты просто идеальный муж!… Но не для меня!

– А чем же твой новый избранник так хорош? – не удержался от вопроса Егор.

Катя подошла и осторожно положила руку на его щеку.

– По правде говоря, он не идеален ни в чем. – Тихо произнесла она, – Он старше тебя на десять лет и имеет все вредные привычки, которые только можно себе представить… – Катерина невольно усмехнулась, – Он не так свеж и не так пропорционален внешне, у него нет такой благородной семьи и чистой биографии… На самом деле, он просто полная противоположность идеалу! Но для меня он незаменим…

         Девушка робко подняла на мужа глаза. После этих слов его взгляд окончательно потускнел. Грань была переступлена навсегда, и Катя всем своим естеством ощущала значительное облегчение и не менее внушительную боль. Ей больше всего на свете хотелось сгладить острые углы тяжелого расставания, однако дальнейшее ее пребывание под одной крышей с Егором казалось Катерине неуместным и мучительным. Поэтому она взяла свою сумочку, по-сестрински поцеловала так и стоящего посреди комнаты супруга в побледневшую щеку и деликатно скрылась за входной дверью.

 

Крис Ривер

Уже через полчаса Катя ехала на своей «тэтэшке» по направлению к дому Криса. Ей все еще не верилось, что это произошло, и она никак не могла определить для себя: впадать ей в отчаяние или радоваться.

Подъехав, она нажала на звонок и не успела опомниться, как ворота уже начали раскрываться. Ее распирало любопытство: догадался ли он, что это приехала она, и их судьба отныне решена, обрадуется ли он этому? Хотя в глубине души конечно она знала, что обрадуется…

Катя заехала во двор и выключила двигатель. Крис стоял в проеме такой красивый и такой родной, теперь уже она могла себе позволить так думать! Она вышла из машины и пошла по направлению к нему, вся сияя от распирающего ее счастья. Он просто не мог не заметить невероятной радости на ее лице! Всю дорогу от автомобиля к входной двери Катерина прокручивала в голове фразу, которой намеревалась его ошарашить, но, как только подошла уже достаточно близко, не смогла выговорить ничего лучше, чем:

– Привет! Я к тебе на совсем! Завтра заберу вещи…

Крис упал на колени и схватился за голову руками. Не помня себя от шока, он пробормотал: «Я не могу поверить в это…» А спустя несколько секунд закричал на всю улицу: «Спасибо Небесам!» Он рывком подхватил Катерину за ноги, не дав ей возможности сообразить, что произошло, и, словно обезумевший дикарь, затащил ее в гостиную.

Дальнейшими их словами на протяжении всей ночи были только «О, Боже!» и «О, Господи!», прерывающие поцелуи, которыми они не могли насытиться, как уставший путник в пустыне не может насытиться водой. Крис начал целовать Катерину прямо с порога. Восторг заполнил каждую ее клетку, девушку просто колотило от безудержной страсти. Сила эмоций, вызванных прикосновениями любимого и его поцелуями, породила в ее теле взрыв неуправляемой истерики. Здесь присутствовал и раскрепощающий душу смех, и неподдающиеся контролю рыдания.

Когда-то давно ей рассказывали, что секс с мужчиной, которого любишь по-настоящему, кардинально отличается от любого другого. Но она не верила в это. Точнее, ее опыт с мужчинами, которые ей нравились и которые очень нравились, подсказывал, что ничего сверхъестественного не стоит ожидать от секса с любым мужчиной. Во время близости с мужем ей было почти всегда хорошо и комфортно; с ним ей было спокойнее, чем с другими. Он уже научился предугадывать все ее желания и с пониманием относился к ее сексуальным фантазиям, но все же, чтобы получить хороший оргазм, ей всегда, без исключения, приходилось настраиваться, сосредотачиваться, думать о чем-то возбуждающем…

Сейчас же она реально ощутила разницу. Наверно, все-таки мало кому из женщин, да и из мужчин, удается на практике ощутить ее и понять, что эта теория о близости действительно имеет смысл. Только теперь Катерина почувствовала, что они с Крисом действительно созданы друг для друга, как две половинки одного целого магического предмета, которые, объединившись, излучают волшебное сияние…

Каждое касание, каждое движение, каждый поцелуй пронизывали все ее тело электрическими разрядами. Это не было похоже ни на одну ночь в Катиной жизни! Она даже подумала о том, что этому ощущению нужно придумать другое название, так как с сексом, в широком представлении о нем, это не имеет ничего общего! Это был эмоциональный всплеск такой силы, что, как в героине, граммом больше, и можно сойти с ума!

Все ее тело сводила судорога, а рассудок не мог поверить в реальность происходящего: «Он мой, теперь он мой и только мой, мужчина моей мечты!» Ей хотелось съесть его, поцеловать каждую клеточку его тела, трогать его, ощущать на себе его волосы, его кожу, вдыхать его запах… Впервые в ее жизни от близости с мужчиной небо разорвалось над ней цветными фейерверками! Только выдохнув от изнеможения и ощутив, что никто из них уже не в состоянии пошевелить ни одной частичкой тела, Катя поняла, что ради этого стоило жить, и, что бы ни произошло, она никогда не пожалеет о том, что пришла к нему этой ночью и испытала все то, что мало кому удается почувствовать хотя бы раз в жизни…

* * *

                  На следующее утро Катя проснулась с ощущением надвигающегося шторма. Она чувствовала, что над ней нависло что-то нехорошее, но всячески старалась прогнать от себя это чувство.

Крис оказался неимоверным. Когда Катерина решила пройтись в его поисках по дому, то обнаружила его возле плиты, полностью поглощенным приготовлением завтрака. Это был момент из разряда тех, когда хочется, чтоб тебя ущипнули, или, наоборот, если это сон, дали тебе возможность подольше насладиться им. Шикарная кухня, отделанная деревом, огромные окна во всю стену с видом на океан… Кате казалось, что она уже видела это место в своих мечтах лет десять назад, или может во сне, или в каком-то шикарном фильме… Она села на высокий барный стул рядом с мраморным «островом» посреди комнаты и взяла чашку только что сваренного черного кофе. Она поднесла чашку к носу, чтобы лучше почувствовать аромат, и посмотрела на набежавшую на берег волну. Вдруг, смутное неприятное чувство  сдавило все ее внутренности… У нее перед глазами вновь возникла картина шторма, и кофе остановился на полпути в ее горле. Катерину нечаянно проняла дрожь. Крис, увидев краем глаза ее замешательство, подошел к ней вплотную, провел рукой по щеке и сказал, что все будет хорошо.

Собственно, а какой у нее теперь был выбор? У нее не было другого выхода, как верить всему, что он говорит. И Катя решительно начала собираться в путь. Она знала, что Егор сейчас должен быть на работе, и будет лучше, если она как можно раньше заберет все свои вещи.

По дороге в супружескую квартиру у нее было прескверное предчувствие. Ей почудилось, что она застыла на полпути между двух домов, в каждом из которых ее любили, но ни один из них она не может назвать своим. Ей показалось, будто она потеряла все, что когда-либо имела, а взамен еще не успела ничего приобрести. Она ощутила себя стоящей на краю пропасти, в которую ей ужасно не хочется падать, но сзади на нее надвигается ураган, который вот-вот ее снесет…

С тяжелым сердцем она зашла туда, где еще вчера жила ее семья, где располагался ее надежный тыл и любящие объятия… Здесь все было неизменным, но царило ощущение гнетущего несчастья. Словно во время пожара, боясь получить ожог, Катерина забирала самое дорогое, то, без чего не могла жить. Когда она, наконец, подошла к выходу, у нее возникло ощущение, что она оставила главное, то, без чего ее существование невозможно, но забрать это у нее уже нет никаких прав… Расплакавшись, Катя закрыла дверь и направилась к машине.

С каждым оставленным позади километром ей казалось, что от нее отрывают по куску плоти, и слезы катились все с большей силой. В какой-то момент у нее возникло желание развернуть машину и оставить все, как было, но потом она осознала, что вернуть прошлое уже невозможно. И вот так, прилагая неимоверные усилия, она продвигалась вперед, как она себя убеждала, навстречу своему счастью…

Подъезжая к месту своего вчерашнего преступления, Катерина заметила полицейскую машину возле особняка. Что могло произойти? Неужели за измены нынче карают по закону? Катя вышла из автомобиля и направилась к человеку в форме.

– Добрый день, мэм. Вы живете в этом доме? Соседи сказали мне, что у мистера Ривера была невеста…

– Соседи… Невеста… Почему была? – сбивчиво промямлила она.

– Простите, мэм. Кем Вы приходитесь мистеру Риверу? – вновь задал вопрос полисмен.

У Кати похолодело внутри. Давно забытое чувство, что случилось нечто ужасное, вдруг заставило ее ноги подкоситься.

– Что произошло?

 Она только что потеряла одного безумно дорогого для нее человека и была абсолютно не готова потерять другого. Ей больше не за кого было ухватиться в этом мире. Она молила судьбу только об одном: лишь бы он был жив! Но судьба приготовила ей  более тяжелое испытание.

– Мне очень жаль, но я не могу Вам сообщить, пока не узнаю, кем Вы ему приходитесь.

– Да, я его невеста! – не выдержала Катерина и ужаснулась этому факту.

– Тогда извините, мисс…?

– Шевченко.

Кате хотелось оттянуть этот миг, она не была готова узнать правду.

– Я обязан Вам сообщить, что мистер Ривер попал в аварию. Он разбился на мотоцикле, его доставили в окружную больницу в крайне тяжелом состоянии… Мисс, Вам плохо?

Последних слов Катя не слышала. У нее предательски зашумело в ушах, а перед глазами возникли черные пятна. Ноги ее подкосились, и она погрузилась в тяжелое и беспокойное забытье…

Катерина очнулась оттого, что кто-то бил ее по лицу и брызгал на нее холодной водой. Она открыла глаза. Над ней стоял тот самый полицейский. Он обеспокоенно приводил ее в чувство и  участливо задавал вопросы:

– Мисс, как Вы себя чувствуете? Вы сейчас в состоянии сесть за руль? Хотите, я Вас подвезу в клинику?

Катя не чувствовала собственных ног, ей ужасно хотелось рыдать, но холодящий кровь страх не давал выхода эмоциям. Она уже не понимала, жива она или мертва. Неужели она совершила такой страшный грех, что теперь будет заживо гореть в аду?

Катерина воспользовалась предложением полисмена и, спустя полчаса, шатаясь, подошла к зданию больницы. Все ее тело сопротивлялось тому, чтобы войти в это мрачное, серое помещение. Что ее там ждет? Катерина боялась больниц, она боялась страданий, спрятанных за этими стенами, которым она не могла сопротивляться, чтобы не пропустить через себя. Неужели, где-то там сейчас лежит человек, который должен был ее поддерживать, который обязан был подставить свое плечо, когда она вернется после сегодняшнего тяжелого испытания? А теперь помощь нужна ему…

Катя сидела в приемной, и мысли ее метались из угла в угол. Что же теперь будет? Все, с чем она связывала свои надежды, рушится у нее на глазах… Она так долго терзалась и, наконец, всю свою жизнь решилась поставить на кон. У нее еще не прошла дрожь от страха за это нелегкое решение, как ее уже накрыл ужас оттого, что ее номер проигрывает. У нее холодели руки, леденело сердце, мутился разум… Казалось, она все на свете готова отдать, чтобы повернуть время вспять, чтобы вернуться ко вчерашнему спокойствию и уверенности в завтрашнем дне! Ах, какую ужасную ошибку она совершила, и Бог теперь будет нещадно ее карать за это до скончания дней!

Внезапно ее размышления прервало появление врача. Она подняла на него глаза, полные слез, мысленно моля: «Пожалуйста, скажи что-нибудь утешительное! Только не убивай меня своим приговором!» Доктор попросил ее пройти за ним. Остановившись в узком, темном коридоре, он обратился к ней приглушенным, усыпляющим голосом:

– Миссис Ривер… (И кто ему сказал, что она миссис Ривер?) У меня для Вас очень неутешительные новости…

Господи, за что? Если Крис умер, почему он сразу ей не сказал? Зачем петлял с нею по этим мрачным коридорам, что ее ждет за западня?

– Вы должны набраться мужества и терпения. То, что Вам предстоит услышать, очень нелегко перенести. Но Вы должны крепиться ради него. Помните, что ему намного сложнее сейчас…

– Так он жив?!!!

Разразившись рыданиями, Катя упала на колени. Она не могла себя контролировать. Ее колотило от перенесенного стресса.

Доктор опустился к ней и с неимоверным усилием помог ей подняться и присесть в кресло, расположенное неподалеку.

– Простите, миссис Ривер, я должен был быть более предусмотрительным. Дело в том, что… Нам удалось спасти жизнь мистеру Риверу, но я сомневаюсь, что его жизнь когда-нибудь будет нормальной…

Что это значит: не будет нормальной? Катя вернулась к реальности.

– Помимо переломов, у мистера Ривера поврежден спинной мозг и важные отделы головного мозга, отвечающие за речь, память и так далее… Он полностью парализован. Сейчас еще рано делать прогнозы, нам необходимо понаблюдать за его состоянием, чтобы сказать, на что мы с Вами можем рассчитывать…

Нет! Нет! Это неправда! Пусть он заберет свои слова назад! Это все страшный, бредовый сон! Катя видела Криса с утра, еще несколько часов назад он готовил ей завтрак и обещал составить ее счастье! Что же теперь будет? Как ей теперь быть? Она не знала, как ей справиться со СВОЕЙ жизнью, что ей делать с ним? Катерина подошла к палате и заглянула в расщелину между жалюзями. Внезапно чувство жалости к себе сменилось невероятным состраданием. Там лежал человек, который до вчерашней ночи был ей абсолютно чужим, а теперь она была его единственной надеждой. Она не имела права на слабость! В этой ситуации она должна была собрать все свое мужество в кулак!

Кто знает, может она ухватилась за него, как за единственную соломинку, связывающую ее с миром. А может, она сама для него была последней спасительной соломинкой. В любом случае, у нее не было другого выхода, кроме как войти в эту палату. Ведь, как бы ей ни было плохо, ему сейчас было в тысячу раз больней. Она даже не могла себе представить, что он чувствовал в этот миг…

* * *

         Крис проснулся с утра с ощущением распирающего его изнутри счастья. Он просто не мог поверить в то, что произошло! Она выбрала его! Его последняя надежда на счастье, девушка, которую он боготворил, молодая, красивая, талантливая… Конечно, она не должна была быть с ним. Это было неправильно! Но он уже не представлял себе жизни без нее. С той первой минуты, когда он увидел ее, открывая пиво перед телевизором.

Как только Крис впервые почувствовал на себе ее взгляд, он все перевернул в его душе. Она не была к нему равнодушна. Это он понял сразу. Так же как и то, что отныне его судьба решена. Ему не нужно было лишних слов. Когда он подошел к ней с целью поздравить с наградой, и, обернувшись, она выронила бокал, им обоим все стало понятно. Ее сердце бешено билось, когда она была в его объятиях, ее руки дрожали от страха… Одной минуты, проведенной с ней, было достаточно для того, чтобы понять, что она была в него влюблена, давно и безумно. Что угодно могло заставить его отступить, но тот факт, что их чувства были взаимны, перекрывал все преграды. Он не мог позволить ей уйти, девушке, созданной для него! И он начал действовать!

Возможно, его методы не были честными, и в чем-то, быть может, он и преступил границы морали. Он готов был за это ответить, но отказаться от своего счастья – ни за что! Как она смотрела ему прямо в душу! Как она таяла в его руках! Как она сходила с ума от его поцелуев! Все это сводило с ума его самого все больше и больше день ото дня. Он уже был согласен на любое преступление ради их счастья, но вот, вчера вечером чудо произошло само собой! Признаться, он этого не ожидал. Всем сердцем надеялся и молил судьбу, но до самого последнего момента не верил, что это произойдет на самом деле! Он не находил себе места от распирающего его счастья и, аккуратно встав, направился на кухню, чтобы доставить удовольствие девушке его мечты.

Проснувшись, она вела себя странно… Конечно, она переживала по поводу предстоящего развода, ее ожидали нелегкие испытания, но он постарается сделать все, чтобы она перенесла эти перемены как можно легче. С этой мыслью, он подошел к ней и, погладив по щеке, пообещал, что у них все будет хорошо. Поверила ли она ему? С какими сомнениями она отправилась домой за вещами, и чем может для них закончиться эта поездка? Возможно ли, что она передумает и, испугавшись трудностей, вернется к мужу? Этого он боялся больше всего – безоговорочного и бесповоротного проигрыша.

Терзаясь от неопределенности, он оседлал своего верного железного друга и с неистовством завел мотор. Музыкант всегда ездил с присущим ему безумством, и пару раз за это поплатился – теперь его тело украшали около десятка шрамов, один из которых по диагонали пересекал его торс от ребра до самой тазовой кости. Но сейчас переживания настолько не давали ему покоя, что он и вовсе позабыл о здравом рассудке. Шлем он намеренно оставил лежать в гараже. Воздух свистел у него в ушах, заглушая будоражащие мысли, и он все сильнее давил на газ…

Все произошло мгновенно: навстречу вылетел грузовик, он судорожно попытался изменить курс, потерял управление, удар… И полный провал…

Его разбудила страшная боль в голове и непонятное ощущение беспомощности. Одно не укладывалось в его мозгу: если он пережил такую страшную аварию, то почему он ничего не чувствует? Он отчетливо помнил, как в прошлый раз ныла нога, а его самого выворачивало наизнанку, будто его кишки попали в мясорубку. Неужели теперь он отделался легким испугом? Крис попытался привстать, чтобы оценить масштабы катастрофы, но почему-то не мог даже пошевелить головой. От неожиданности он хотел было позвать на помощь, но его рот издал лишь пугающий вопль. Что такое? Что же с ним случилось? Его охватила паника, отчего он начал вопить все сильнее и сильнее, с каждым разом все более приходя в ужас от своего голоса. Наконец, на его крик сбежались люди. С чувством жалости на него смотрел врач. То, что он изрек, было похоже на страшный кошмар…

Та часть его лица, которую он ощущал, пылала жаром, покрываясь нервной испариной. Что он мог сделать в этом положении? Он сам разрушил свою судьбу! Как глупо все получилось! Еще несколько часов назад он строил планы насчет их с Кэтрин будущего, а теперь он приговорен гнить заживо на больничной койке! Как он мог? Как он посмел допустить такое? Столько времени он жил надеждой на их совместное счастье, а теперь сам выпустил свою удачу из рук! Он уже почти ее завоевал!

Лишь одна мысль теперь будет согревать его до конца его дней – то, что этой ночью она была с ним! Этого он никогда не забудет! Такой близости у него не было никогда! Никогда в жизни он не испытывал ничего подобного… Эти ощущения будут с ним, в то время как его возлюбленная будет в объятиях своего мужа!

При этой мысли его душа сжалась от боли. Вот так… Больше у него ничего не осталось! Было все, а осталась лишь изможденная душа, закованная в мертвом теле неизвестно на сколько лет… И в этот момент Кейт зашла в палату…

* * *

Увидев Криса, обмотанного бинтами и трубками, девушка затряслась от рыданий, а его душа тем временем рвалась в клочья. Неужели она пришла? Она здесь… Что она пришла сказать? Быть может, просто попросить прощения и попрощаться? Конечно, он ее простит! Он никогда не сможет держать на нее зла, ведь его сердце разрывается от ее слез…

Она опускается на колени возле его кровати… Она берет его бесчувственную руку и целует его пальцы…

– Крис… Родной… Я не могу в это поверить… Почему?…

 Она захлебывается от слез…

– Это я во всем виновата! Если бы ни я, этого бы не произошло! Мы с тобой попрали чувства других людей, а за все в этой жизни приходится отвечать…

Сердце Криса сжималось от страха. Каждое ее последующее слово могло стать гвоздем в крышку его гроба…

– Я не знаю, готов ли ты заплатить эту жестокую цену за возможность быть вместе, но, боюсь, у нас уже нет выбора… И то, что ты остался жив – это знак, что все еще может быть хорошо… Я даже не предполагаю, через какие трудности нам предстоит пройти, но ты не должен отчаиваться ни на секунду, слышишь? – она вновь захлебнулась в слезах… – Я сделаю все возможное, чтобы  поставить тебя на ноги! Я сделаю все, что от меня зависит, чтобы постараться вернуть тебя к жизни!

Музыкант не мог поверить в то, что слышал! Этого просто не могло быть! Девушка его мечты собиралась положить свою молодость на то, чтобы поднять стареющего инвалида с постели! Он хотел сказать ей, что он чувствовал, но боялся испугать ее своим бессвязным ревом. Хотел почувствовать, как она сжимает его руку, покрывая ее поцелуями, на которые он не заслуживал, но не мог. Он просто лежал, как тяжелая колода, а из его глаз текли слезы отчаяния. Кейт наклонилась, чтобы вытереть их, и он почувствовал теплоту и нежность ее кожи, а затем – она подарила ему сладостный поцелуй… Возможно, это был фантом, но в этот момент он отчетливо почувствовал, как сильно забилось его сердце.

* * *

         Выйдя из палаты, Катя обратилась к доктору.

– Когда я смогу его забрать домой?

– Простите, мэм. Боюсь, что это в ближайшее время невозможно. Ему нужна квалифицированная помощь, которую ему смогут оказать только в стенах больницы. Кстати, у меня к Вам есть еще пара вопросов. Вы бы не могли нам сообщить номер его страховки и прочие необходимые данные для медкарты?

Катя вновь опустилась в кресло. Только сейчас до нее дошла вся серьезность ситуации. Она не знала номера его страховки, не знала его данных, кроме самого элементарного, и, самое страшное, она не знала, как ей выходить из этого положения. Собравшись с мыслями, она спросила:

– Вы знаете, мы с Крисом недавно живем вместе. Я затрудняюсь сообщить интересующие Вас сведения. Вы не могли бы выслать мне счет за лечение? Я оплачу его сама.

– Хорошо, только продиктуйте медсестре Ваш адрес, и, я думаю, мы все уладим.

Катя подошла к медсестре и с ужасом поняла, что не может сделать даже этого. Какой у нее адрес? Где она теперь живет? В голове сумбурно роились мысли. И, вдруг, она сообразила.

– Вы мне не поможете? Ведь у Криса были при себе какие-то вещи, когда он к вам поступил?

– Да, я сейчас попрошу, чтобы Вам их отдали…

Дрожащими руками Катерина взяла потрепанную кожаную куртку. Слезы текли по ее щекам непрерывно, лишь на короткие мгновения давая ей передышку. Она запустила пальцы в небольшой карман, запертый на молнию, и ее поиски увенчались успехом. Девушка стала понемногу приходить в себя. Взяв такси, она отправилась к месту, где оставила свой автомобиль и где надеялась найти ответы на некоторые волнующие ее вопросы.

Теребя ключи, Катя подошла к дому. Неужели еще вчера она впервые приехала сюда с серьезными намерениями, а теперь уже все называют ее «миссис Ривер»? А ведь она еще продолжает быть женой другого человека, человека, который любил ее и делал для нее все, что было в его силах…

Отперев дверь, Катерина вошла внутрь. Как же быстро меняются обстоятельства! Даже еще сутра она ни за что не могла бы догадаться о подобном своем визите. Не имея другого выхода, она начала обследовать территорию. Обойдя холл, гостиную, кухню и подсобные помещения и не найдя ничего важного, Катя направилась на второй этаж. Спальня… еще одна спальня… Кабинет! Зайдя внутрь, она остановилась. Неужели она будет рыться в его вещах? Ей все время казалось, что кто-то за ней наблюдает, осуждая за каждый неосторожный шаг. Но что ей оставалось делать? И, собравшись с силами, девушка полезла в ящик стола. Боясь нарушить какой-то призрачный порядок, она, с невероятной осторожностью, перебирала его документы.

Через полчаса к ней пришло полное отчаяние. Катя вдруг поняла, что ничего не найдет! Она яснее ясного осознала, что так оно и должно было случиться! Конечно! Нет ни номера счета, ни страховки, Крис не может говорить… Надеяться она может только на себя! Но когда она в последний раз что-то решала? Если не считать, конечно, того сумасбродного решения, которое она приняла вчера вечером…

Девушка опустилась на колени и завыла от горя, завыла от страха и безысходности, давящих на нее со всех сторон и разъедающих ее изнутри. Она выла от душевной боли, как волки воют на луну, и, обхватив ладонями голову, раскачивалась в истерике назад и вперед…

* * *

Спустя некоторое время, на ее новоиспеченный адрес пришел счет за лечение. Катя даже не могла себе представить, что бывают такие медицинские счета! В ее стране это было невообразимо! И только сейчас она поняла, что без медицинской страховки им долго не протянуть. Конечно, у нее на счету были деньги, заработанные ею за сингл и за участие в рекламе. К тому же, она недавно получила музыкальную премию. Но операция съедала добрую половину всех средств. К тому же, не стоило забывать о расходах на дом, счета за который пришли вместе со счетом из больницы, а также о том, что каждый день пребывания Криса в клинике влетает им в приличную сумму. Заработает ли она в ближайшее время что-нибудь, Катерина не имела понятия, зато была твердо уверена в том, что потратят они эти деньги быстро.

Первым делом Катя позвонила юристу, помогавшему ей при оформлении бумаг на ее песню, и поинтересовалась, не сможет ли он разузнать, кто занимался делами Криса до аварии. Затем она отправилась в больницу с целью выяснить, какие у них есть альтернативы.

Прошел уже месяц, а никаких улучшений не было. Она бывала у Криса ежедневно, но с каждым разом приходила все в большее отчаяние. Тот человек, которого она ранее боготворила, был просто беспомощной куклой, с которой нельзя было даже поговорить, не думая уже о чем-то большем. Но эта кукла теперь была ее обузой до конца ее дней, и если она хотела улучшений, нужно было что-то менять. Исполненная решимости, девушка пошла к лечащему врачу.

– Я хочу забрать Криса! – заявила она, – Это моя настоятельная просьба! Я хочу сама за ним ухаживать…

– При всем уважении, мэм… – выдавил доктор, – Вы скорее всего даже не подозреваете, о чем говорите! Чтобы ухаживать за больным в таком состоянии, нужно иметь соответствующую подготовку. Если Вы заберете его домой, Вам придется нанимать профессиональную сиделку, которая Вам обойдется очень дорого. Я бы Вам настоятельно рекомендовал оставить все так, как есть!

 У Кати язык не поворачивался сказать ему, что нет на свете ничего дороже услуг его больницы, поэтому она взяла себя в руки и вежливо спросила:

– А если я закончу курсы профессиональных сиделок и предоставлю Вам сертификат, Вы согласитесь отдать Криса под мою ответственность?

– Мэм, Вы не понимаете, о чем просите! – округлил глаза врач, – Впрочем, как Вам будет угодно! – развел он руками, – В этом случае я не стану возражать! Подобные курсы есть при нашей клинике…

В этот же день Катя внесла необходимую сумму за обучение. Ездить каждый день на восемь утра с побережья было невыносимо, и вскоре она временно переселилась в мотель неподалеку от больницы. Катерина просто ненавидела медицину и врачей, но отдавала все свои силы совершенствованию навыков. Ничего сверхъестественного в профессии сиделки не было. Самыми сложными процедурами были уколы, клизмы и катетеры, а по большому счету, она мало чем отличалась от обычной уборщицы. Главное, что нужно было сиделке иметь в изобилии, это терпение. Основной задачей было накормить лежачего больного и помочь ему опорожниться. Это не укладывалось у Кати в голове! До недавнего момента она даже не догадывалась, что Крис способен «испражняться», а теперь на резиновых манекенах усердно тренировалась помогать в осуществлении этих процессов!

Каждый день после занятий Катерина приходила к нему в палату и сидела возле его кровати до тех пор, пока врачи не начинали ее выгонять. Первое время она была исполнена энтузиазма и рвения доказать всему миру, что ее безграничная любовь способна свернуть горы. Она ощущала в себе непоколебимую уверенность в том, что ее чувства и ее внутренняя сила несокрушимы. Ее самопожертвование не знало предела, оно наполняло ее душу неописуемым блаженством, переходящим в экстаз, в умопомрачительный кураж от преодоления вставших на их пути трудностей… Девушку просто распирало от желания прокричать каждому о своей готовности сносить все тяготы ради с таким трудом завоеванного любимого человека! Она не обманывала себя, не кривила душой, она на самом деле знала, что все плохо и принимала это, как заслуженное наказание за свои грехи.

Но у любого терпения существует лимит. И этот лимит не зависит от того, хороший данный человек или плохой. Просто так устроена людская психология. Когда ты морально готовишь себя к чему-то и самоотверженно сносишь страдания, искупая свою вину, ты подсознательно ждешь, что вот-вот небеса вознаградят тебя за терпение и уменьшат гнет. Ты неосознанно на это настраиваешься и, когда, по истечении достаточно длительного времени, никаких сдвигов не происходит, в твоей голове возникает несоответствие. Чувство несправедливости начинает довлеть над тобой, отравляя все твое существование. И вот тогда и наступает эмоциональный срыв.

Три месяца прошло с тех пор, как произошла авария, когда Катя начала осознавать, что улучшений не будет. Человека, которого она знала и в которого была влюблена до беспамятства, просто не существовало. Все, что ей осталось, это всего лишь тень, призрачное напоминание о тех днях, когда они были счастливы. Она не могла отказаться от него, так как была в ответе за взятые на себя обязательства, но прежних чувств к неподвижному и лишенному признаков жизни телу, девушка никак не могла у себя вызвать. И тогда она, наконец, поняла, что пережить все это будет намного сложнее, чем ей казалось. Паника охватила ее. Отчаяние сменялось злостью на весь мир и на свою судьбу, увенчиваясь приступами истерических рыданий, оставляющих в душе опустошающее чувство беспомощности.

В один из таких моментов Катерина сидела в успевшей уже стать ненавистной палате и мечтала, чтобы хоть что-то произошло. Она мечтала, чтобы обстоятельства каким-либо образом вынесли ее отсюда куда-нибудь, где она будет ощущать покой, уверенность в завтрашнем дне и защищенность от любых невзгод. Она хотела заснуть и проснуться далеко от этой больницы, от этих суден, катетеров, от въевшегося запаха лекарств и не покидающего предчувствия неизбежного горя…

Вдруг, ее внимание отвлек режущий слух писк аппарата, измеряющего сердечный ритм. Катерина вмиг облилась потом. Конечно, ее предупреждали, что в первые месяцы состояние Криса будет нестабильным, и угрозы стоит ожидать в любую минуту, но она, поддавшись своему внутреннему чувству оптимизма, не обратила на эти слова должного внимания. И вот теперь ее сердце невидимой рукой скрутила невероятная тоска. Катя принялась трясти тело Криса в надежде на то, что он придет в себя. Но он не отвечал на ее мольбы. В отчаянии она нажала кнопку вызова врача, и из ее глаз хлынули слезы ужаса. Она начала задыхаться от страха. Неужели она его потеряла?

Этого просто не могло произойти! Еще пару минут назад она кляла провидение за то, что ей до конца дней придется ухаживать за неподвижным калекой, а теперь перед ее глазами пронеслась вся ее жизнь, до и после него, и Катя вдруг поняла, что ничего в ней не было важнее этого человека, и, если сейчас его не станет, все ее дальнейшее существование потеряет смысл! Она нечаянно осознала, что все события в ее судьбе так или иначе вели ее к нему, и на протяжении последних десяти лет он безмолвно присутствовал в ее жизни, ведя ее к той цели, которой она достигла, помогая ей стать той, кем она стала.

Это было не просто искалеченное тело, это был человек, которого она безмерно любила, которым восхищалась, и без которого не представляла свой завтрашний день! Ей оставалось только горько рыдать в тот момент, когда в палату вбежала медсестра, а некоторое время спустя – реанимационная группа. С невероятным усилием они оттащили Катерину от койки, пока она продолжала стенать, захлебываясь в собственных слезах: «Пожалуйста, Крис! Не уходи! Не бросай меня!» до тех пор, пока ее голос совершенно не охрип. Тем временем доктора суетились. Кто-то из них кричал: «Остановка дыхания!», другой добавил: «Готовьтесь интубировать!» Катя рухнула на пол. Ноги ее не держали. В ее сознании вдруг возникли звуки его песни, она отчетливо услышала его нежный, бархатный голос. Голос, который не слышала уже несколько месяцев. А в этот момент изголовье койки выровняли, голову Криса опустили вровень с телом и четким, бесцеремонным движением в его горло вставили толстую пластиковую трубку. В следующий момент включился аппарат, отмеряющий биение его сердца, и Катя на мгновение замерла.

Через несколько минут врачи начали расходиться, один из них подо-шел к Катерине и, помогая ей подняться, сказал: «Все в порядке. Кризис миновал…» Приходя в себя, Катя подошла к кровати и взяла Криса за руку. Это было самое драгоценное прикосновение в ее жизни. Она опустилась на стул рядом с ним и не вставала с него ближайшие двое суток. Она целовала и гладила его кисть, словно самое дорогое сокровище, дремала на его груди, а ее сердце билось в такт пиканью аппарата…

* * *

         Шел унылый проливной дождь. Его капли навязчиво попадали на стекла автомобиля и судорожно стекали в направлении, противоположном движению… Вдруг, впереди показалось спонтанное скопление машин. Среди них яркими мигалками выделялись авто «скорой помощи» и дорожной инспекции. Серые, напрочь промокшие люди сновали между ними…

         Катин автомобиль остановился. Она вышла под потоки противного ливня и направилась к месту аварии… В центре холодящей душу композиции валялся помятый, искалеченный байк, еще несколько мотоциклов стояли неподалеку от него. Она вспомнила кадры этой трагедии. Около года назад они с Егором стали ее свидетелями. Трясущиеся от холода и шока парни в защитных кожаных костюмах, сняв свои шлемы, обсуждали произошедшее. У кого-то из них брали показания…

         Наконец, Катя увидела неподалеку от разбитого мотоцикла тело, накрытое серым брезентом. Она пошла по направлению к нему, и люди сами собой начали расходиться, пропуская ее вперед… Ничего не понимая от удивления, девушка приблизилась к месту происшествия и опустилась на колени рядом с закрытым трупом. Она в страхе оглянулась на прохожих, но те лишь сочувственно смотрели на нее. Повернувшись, она дрожащей рукой подняла брезент и увидела… Искаженное от увечий лицо Криса!

         Все ее тело затряслось от ужаса. Не в силах ничего понять, Катерина вопрошающе обратилась к стоящим вокруг, но все они исчезли, все до единого… Они вдвоем остались на этом пустынном мокром асфальте, одни посреди ночи и холода со своим горем и отчаянием… Катя вопила во весь голос о спасении, но ни одна живая душа не слышала ее, словно во всей Вселенной не осталось никого, способного ей помочь…

Наконец, ее разбудил кашель. Она судорожно подняла голову и увидела, что Крис открыл глаза. Трубка не давала ему дышать и он начал хрипеть. До смерти перепугавшись, Катя нажала кнопку вызова врача, и, спустя пару секунд, люди в халатах вбежали в комнату и принялись извлекать из его дыхательных путей этот оказавшийся невероятно длинным интубирующий шланг. Крис глубоко и ровно задышал, а у Кати на лбу появилась испарина.

Что все это могло означать? Предвестником чего могло стать подобное видение, если Крис все же очнулся и, похоже, начал приходить в себя? Врачи суетились вокруг него, кто-то из них одобрительно похлопал ее по плечу, давая тем самым понять, что все в порядке, но в ее душе прочно засело ощущение, что этот кошмар – лишь отдаленный намек на те трудности, которые ожидают ее впереди…

* * *

Спустя несколько недель после этого случая, когда врач официально подтвердил, что состояние Криса стабилизировалось, Катерина взяла свой аттестат и, исполнившись энтузиазмом, отправилась к доктору за выпиской.

– Помимо всего прочего, Вам понадобятся услуги массажиста и ежемесячная консультация профессионала, – добавил тот ей вслед.

На машине «скорой помощи» неподвижное тело Ривера доставили к его дому, и услужливые санитары на носилках занесли его на второй этаж, в спальню. Спустя несколько минут, дороги назад уже не было. Они с Крисом остались наедине, одни в целом мире… И только в этот момент Катерину по-настоящему охватила паника.

Она смотрела на него и боялась… Боялась сдаться, еще даже не начав сражения. Здесь, в стенах этого дома, где надеяться она могла лишь на себя, все смотрелось под совершенно другим углом. Ее безумно пугала перспектива просто возненавидеть его и разувериться в своих силах.

 Для начала им нужно поговорить, хотя бы наладить контакт. Она обязана вытрясти душу из этого безжизненного тела, чего бы ей это ни стоило. Катерина хотела пробудить настоящего Криса, того соблазнительного мужчину, которого она знала. Она смотрела в его беспомощные глаза и не могла его узнать. Как она ни старалась, она не могла в них его разглядеть. Это был не он. Перед ней лежал некий предмет, лишь внешне похожий на него и являвший собою скорее комнатное растение. Даже с домашним животным общение кажется намного более интерактивным, чем оно было возможным с ним.

И Катя поддалась только и поджидавшему своего часа отчаянию! Она бросилась в соседнюю комнату, стесняясь собственной слабости, и, от безвыходности, завыла на весь дом. Горе просто разрывало ее изнутри. Казалось, что она упивалась этим горем. Девушка просто не знала, что ей делать дальше, сколько еще ей предстоит расплачиваться за совершенную ею ошибку? Она так стремилась все сделать правильно и теперь оказалась в тупике. Она не могла представить, что за стеной сейчас лежит тот, за которого, когда-то давно, она была готова отдать все на свете, о ком боялась даже мечтать, чтобы не теребить свое болезненное сознание. Неужели это был он? И почему ей так сложно сейчас почувствовать к нему любовь и даже сострадание?

А в этот момент, в соседней спальне, Крис не находил себе места от душевной боли. Он слышал ее отчаянные крики, и, хоть и не понимал их смысла, так как они были на ее родном языке, но отдавал себе полный отчет в том, что именно он является их причиной. Не так он все себе представлял! Не такими он видел их будущие отношения! Неужели это и есть его самое страшное наказание – не муки расставания, а ее равнодушие или, еще хуже, ненависть? Он этого совсем не хотел! Он скорее был готов умереть, чем испытать такое! От острой, душившей боли у него из глаз хлынули слезы и он заорал что-то невразумительное.

Голос Кэтрин мгновенно затих, а через несколько секунд она показалась в проеме. Ее лицо исказилось от ужаса, а затем она бросилась к нему.

– Прости меня! Прости меня, пожалуйста! – взмолилась она, – Этого больше никогда не повторится, я тебе обещаю! Я жестокая сволочь, я знаю! Прости меня, любимый!

 Катя осушала его глаза поцелуями, казня себя за то, что допустила подобную ситуацию, и давая самой себе клятву в том, что подобного не случится больше никогда…

Ах, если бы она только знала, как сильно обманывала в тот момент и себя, и его! Если бы только могла предположить, что подобное случится еще не раз, и с каждым разом отчаяние и жестокость будут принимать все новые формы, то лучше бы прикусила себе язык. Но в эту минуту ей так хотелось верить, что ее силы духа и любви хватит на них обоих, что эндорфины раскаяния и примирения просто затуманили ей мозг…

Эту ночь они провели в одной постели. Но она несказанно отличалась от их первой ночи, проведенной вместе, как будто это теперь были совершенно другие люди с совершенно иными чувствами. Но Катерине было просто необходимо абстрагироваться, ведь, если бы она этого не сделала, то просто не смогла бы выполнить все то, что ей предстояло.

А предстояло ей обзавестись очень грубой кожей, чтобы научиться делать больно во имя того, чтобы человеку впоследствии стало лучше. И началось все с самого элементарного – с завтрака. Романтический «кофе в постель» обернулся для них настоящей пыткой, ставшей первой преградой на пути к светлому будущему. У Криса полностью отсутствовал глотательный рефлекс, и прием пищи являл собою сущий кошмар.

Спустя несколько дней, Катя уже сама просто не могла есть. У нее напрочь был отбит аппетит, принимая во внимание также тот факт, что ее пациенту необходимо было не только кушать. Она старалась ничем не выдать своего ужаса. Проводя унизительные процедуры, она лишь гладила его и повторяла: «Все ОК, все хорошо!» Но все было просто нестерпимо. Проводя над ним манипуляции или просто убирая постель, Катерина должна была передвигать его с места на место. Тело, в котором полностью отсутствовал мышечный тонус, и которое изначально весило почти в два раза больше, чем ее собственное, было очень тяжелым. У Кати несказанно болели надорванные мышцы рук и живота, но каждый раз она, с криком, вновь принималась за свое.

Раз в неделю мучения достигали апогея, когда приходило время принимать душ. Катерина выволакивала Криса из постели и усаживала в коляску, на которой везла в ванную комнату. Тело, под своей тяжестью, сползало вниз, и его приходилось пристегивать к каталке ремнями, которые ужасно мешали процессу мытья. Затем, изнуряющая процедура перетаскивания повторялась вновь…

Но физические страдания были не такими нестерпимыми, как страдания моральные. Однажды, во время очередного приема пищи, когда Катя пыталась впихнуть в своего пациента положенную порцию манки, он, как обычно, стал кашлять и задыхаться. Катино терпение было на исходе. Ее порядочно раздражал тот факт, что он не старается жевать и глотать. Она с раздражением засовывала ему в рот ложку за ложкой, тем самым проталкивая предыдущую дозу, до тех пор, пока у него не сработал обратный рефлекс. Это происходило довольно часто, так что Катя уверенным движением достала из-под кровати посудину и подставила ее ему. Она моментально наклонила Криса так, чтобы он не задохнулся и удерживала в таком положении, покуда рвота не прекратилась. Но все это было уже выше ее сил. Она не сдержалась и взорвалась:

– Сколько это будет продолжаться? Сколько еще я должна это терпеть?   Она ударила Криса по лицу так сильно, что его голова повернулась на сорок пять градусов и  осталась в таком положении.

– Ты хочешь, чтобы я снова засунула тебе в нос трубку? Скажи мне, ты этого хочешь? Дай мне знак, чтобы я поняла, чего ты хочешь! Ты же понимаешь, что я от тебя не отступлюсь? Ты понимаешь, что я никуда не денусь? Я же не могу позволить тебе умереть! Посмотри на меня и дай мне понять, что ты это знаешь! Ты понимаешь, что я никогда не оставлю тебя в покое?

 Катин голос начал срываться на истеричные рыдания.

– Ты должен потерпеть ради меня! Пожалуйста! Сейчас я отнесу это и мы начнем заново, хорошо?

Крис все очень хорошо понимал, но его моральных сил просто не хватало на то, чтобы спокойно переносить ежедневные унижения. Он прекрасно знал, что после насилия с едой придут издевательства еще большие, от которых у него уже все нестерпимо болело. Но это было не самое страшное. Он чувствовал себя просто какой-то машиной по переработке пищи, сложной и бесполезной, приносящей больше мучений, чем пользы. Все это вводило его в удручающую депрессию, от которой он не знал спасения. Когда Катерина вернулась с очередной порцией завтрака, захватив при этом лубрикант и системы для испражнений, он начал, что есть силы, вопить на всю комнату. Ему хотелось просто и спокойно умереть, не испытывая в очередной раз всех этих извращений.

Катю же все это еще больше вывело из себя. Она со всей мочи бросила об стену принесенную тарелку вместе со всеми остальными приспособления-ми и, раззадорившись звоном разбивающейся посуды, истерично закричала:

– Хватит! Ты думаешь, я не люблю тебя? Думаешь, я жестокая? Так вот: я люблю тебя, очень тебя люблю… Я просто не узнаю тебя! Я очень хочу, чтобы настоящий Крис вернулся ко мне! Мне все кажется, что он просто вышел куда-то и забыл вернуться! А я все жду чего-то…

Слезы захлестнули ее, она в изнеможении упала на стул… Девушка растерянно окинула затуманенным взором масштабы созданного ею хаоса и это еще больше привело ее в отчаяние.

Тем временем, Крису от ее слез становилось только хуже. Он часто и прерывисто дышал, и, заметив это, Катя подбежала и пощупала его пульс. Сердцебиение зашкаливало. Катерина дрожащими ладонями вытерла слезы и постаралась взять себя в руки.

– О, Боже! Прости меня! Я говорю ужасные вещи! Я очень хочу быть с тобой! Я нигде больше не хочу быть в этом мире! Ты самый лучший человек на свете! И, даже если от тебя осталась только тень, эта тень для меня дороже всех живых на этой планете!

Она догадывалась, какое отчаяние накатывает на Криса в такие моменты. Однажды, во время подобного приступа паники, у него поднялась высокая температура и развилась тахикардия, после чего ей пришлось вызывать «скорую», и врач прописал ему лекарство, которое необходимо было колоть в этих случаях. Катя достала из тумбочки ампулу и набрала шприц, после чего нащупала вену и вставила иглу. Истерика не затихала, и ей приходилось стараться изо всех сил, чтобы ситуация снова не вышла из-под контроля.

– Ну, пожалуйста, любимый! Ты думаешь, что тебе хуже всех на свете? Мне так же плохо, как и тебе! Твои страдания – это и мои страдания! Мы с тобой вдвоем в этой связке! Ну, хочешь, я лягу и буду лежать рядом с тобой весь день и не встану ни на секунду? Хочешь, я привяжу себя к кровати вместе с тобой? Ты понимаешь, что ты – единственное, что есть у меня в жизни и я не могу тебя отпустить? Ты не одинок! Нас двое в этой клетке, и у нас с тобой есть только два пути: либо ты поправишься, либо я тоже умру!

Казалось, эти уверения подействовали на Криса убеждающе, да и действие лекарства вскоре подоспело. Спустя несколько минут, он успокоился и вновь смиренно дал проделать над собой все, что было запланировано. Вот только в уголках его глаз блестели слезы беспомощности, обиды и унижения…

Порой она смотрела на него и уже не понимала, любит он ее или ненавидит. Иногда ей казалось, что она его совершенно не знает, что все это время она ухаживает за абсолютно чужим человеком… Что творилось у него в душе? Возможно, ему уже давно ненавистны ее лицо и навязчивое участие? Быть может, он уже тысячу раз пожалел о том злосчастном дне, когда решил связать с ней свою судьбу? Как ей понять, чего он хочет на самом деле? Ей даже неловко было лишний раз его целовать, так как она не была на сто процентов уверена в его реакции, хотя, в глубине души, ей, конечно, хотелось верить в то, что каждое проявление нежности Крис воспринимает, как величайший подарок.

         А тем временем будничные заботы делали свое дело, отвлекая ее от подобных размышлений. Каждое утро Катя просыпалась и судорожно пыталась понять, который сейчас час. Она молилась, чтобы была еще ночь, так как новый день предвещал лишь очередное начало только вчера, с неимоверным трудом, оконченного списка мучительных обязательств. Открыв глаза, она мысленно перебирала в голове действия, которые ей предстояло совершить, и в какой-то момент просто словила себя на мысли, что попала в замкнутый круг. Нудные, монотонные процедуры чередовались с определенной последовательностью, старательно выматывая ей душу. Катя боялась этой засасывающей трясины, когда думала о рождении детей, а теперь оказалась в еще большей западне.

На «ватных» ногах она плелась в ванную и, не поднимая глаз, чтобы не столкнуться со своим пугающим отражением, вполголоса бубнила: «Сейчас умоюсь, потом поставлю кипятить воду, затем вернусь в спальню и сменю катетер, после чего опять спущусь в кухню и приготовлю все необходимое для завтрака…» Это было тяжело, это было просто невыносимо, но она никак не могла позволить себе сорваться, ведь, кроме нее, Крису не на кого было надеяться. И эта мысль поддерживала ее изо дня в день, не давая возможности впасть в полное отчаяние.

Но, пытаясь справиться с элементарными обязанностями, Катерина напрочь забыла об исконной цели своего предприятия. Ей было необходимо не просто ухаживать за ним, как за большим ребенком. Ей нужно было  вырастить из него человека. И первым делом, она поступила так, как в этом случае поступают все рядовые мамы – она купила ему алфавит. Маленькие карточки с буквами и словами были призваны вернуть ему речь путем ежедневных тренировок. По сто раз на день она заставляла его выговаривать элементарные слоги, доводя его до бешенства. Не смыкая глаз, они боролись друг с другом, тем самым непрерывно борясь с незримым, призрачным врагом, который был сильнее их обоих. Они злились, отчаивались, сдавались и, спустя несколько часов, принимались заново, с новыми силами.

Во время одного из таких занятий, предприняв очередную отчаянную попытку понять то, что он хотел выговорить, Катины нервы все же не выдержали.

– Крис, пожалуйста! Я так больше не могу! – взмолилась она, – Я и так с трудом всегда воспринимала твою речь, а теперь я и вовсе не могу ничего разобрать!

Это было правдой. До аварии Крис всегда разговаривал приглушенным грудным голосом истинного рок-вокалиста, глотая при этом части слов. Катерина всякий раз напряженно следила за ходом его мысли, чтобы не упустить смысл. Сейчас же, из его рта доносилось лишь монотонное жужжание. Это был сущий кошмар!

Катя так любила его голос еще с юных лет! Лежа у себя в комнате, она надевала наушники и по тысячу раз вслушивалась во фразы, произнесенные им между песнями. Она старалась мысленно улететь в воображаемый мир, чтобы хоть на мгновение побыть с ним рядом. Она закрывала глаза, и ей казалось, будто он лично шепчет ей на ухо завораживающие слова… Неужели возможно настолько увлечься фантазией, чтобы ее материализовать? От этой мысли, Катю бросило в дрожь.

И что же она имела теперь? Вот он, лежит перед ней! Его можно потрогать, с ним можно сделать все, что угодно – мечта любой поклонницы! Но тех заветных фраз, от которых мутился ее рассудок, она не услышит. Вот куда завели ее тайные желания! Проблема заключалась в том, что, в процессе осуществления, жизнь внесла в них свои коррективы. Справедливы ли они были? Возможно, вообще не следовало замахиваться так высоко в своих мечтах, не будучи готовой заплатить за них высокую цену. Но Катерина не могла от него отказаться. Никогда. Ни тогда, когда десять лет назад она лежала за тысячи километров от него в своей постели и даже представить себе не могла, что ее фантазии осуществятся. Ни, тем более, в прошлом году, когда все указывало на то, что нужно о нем забыть, но он был так близко и так добивался ее любви, что здравый смысл был просто бессилен. Значит, она должна подтереть сопли и стойко расплачиваться с судьбой за такой дорогой, эксклюзивный подарок!

Катя ежедневно растирала каждую часть его тела, стараясь привести его в тонус. Она сжимала пальцы Криса на каком-либо предмете, заставляя делать над собой усилия и пытаться его ощутить и удержать. Она заставляла его самостоятельно глотать и самостоятельно ходить в туалет, заставляла повторять слоги снова и снова, чтобы, со временем, уложить их в слова…

Спустя несколько месяцев, она перестала узнавать себя в зеркале. Ее лицо было бледно-зеленым, а под глазами чернели огромные синяки. Она практически не спала, так как ее мучили кошмары прожитого дня, она едва могла заставить себя проглотить кусочек хлеба, так как ее постоянно преследовал ужасный запах и пугающие картины, всплывающие в памяти. Ее руки и ноги были покрыты ссадинами и кровоподтеками, а волосы выпадали от нервного перенапряжения. Одним словом, ее жизнь превратилась в кошмар. Однако, она словила себя на мысли, что впервые за последние годы довольно явственно ощущает на себе жизнь. Чем это было? Проявлением мазохизма или дремавшей где-то в глубине ее души любви? Ей не дано было это понять. Зато, в награду за стойкость, ей было суждено, наконец, пережить первый успех.

Крис, как обычно, лежал на своем ненавистном одре и проклинал судьбу и себя за те нескончаемые муки, которые выпали на их долю. Ему было жаль себя, жаль того, что он и не жив толком, и не может умереть, а обречен сносить ежедневные истязания, которые неизвестно к чему приведут. Но больше всего ему было жаль ее. Мужчина искренне не понимал, почему она все это терпит. У него не укладывалось в голове, что заставляет ее каждое утро, с новыми силами и с еще большей настырностью, вновь приниматься за свое. Их сосуществование превратилось в, своего рода, пожизненное заключение, где каждый из них был приговорен к индивидуальным пыткам. И свои она сносила с невероятной стойкостью. Ему не под силу было понять, что Кате просто некуда было больше идти. Не в том смысле, что у нее не было средств найти себе другое жилье. Просто, кроме него, у нее не было другого смысла в жизни. И она держалась за него мертвой хваткой, как бы тяжело ей ни приходилось.

Она совершала обычный утренний ритуал обтирания и перестилания постели со спокойным и умиротворенным, хотя и довольно измученным, лицом. Он пытался словить каждый ее взгляд, ему так хотелось ее ласки… Как бы ему хотелось ощутить прикосновение ее рук, скользящих по его телу! В последнее время он начал понемногу ощущать работу своих внутренних органов и даже периодически, во время ее яростных тренировок, в какой-то из частей тела проскакивала мимолетная, болезненная судорога. Но как бы он ни напрягался, он не мог почувствовать бархат ее пальцев на своей коже.

Вдруг, заколка соскользнула с ее головы, и по его груди рассыпались ее медовые кудри, нечаянно задев его лицо. Его губы дрогнули, их пробило какое-то мгновенное электричество. Изо всех сил он напряг горло и выдавил из себя: «Кейт…»

Девушка замерла и завороженно уставилась на него. Ее сердце бешено забилось. Неужели это произошло? Неужели усилия не пропали даром? Неужто он  все-таки будет говорить? Не знаю, испытывает ли мать подобный восторг, когда ее чадо произносит свое первое слово? Главное отличие здесь заключается в том, что, когда в роддоме женщине отдают ребенка, ей дают гарантию, что через год он заговорит. А когда Катя забрала из больницы Криса, ей, скорее, гарантировали обратное. Но, вдруг, ее внимание отвлекла другая деталь. Кисть его руки судорожно пульсировала. Вероятно, побужденный порывом подняться и приблизиться к ней, он невольно подавал сигнал своей руке, которая тщетно пыталась его распознать. Но для них это был грандиозный прорыв!

Катя выбежала из комнаты. Ей хотелось кому-нибудь сообщить эту радостную новость, поделиться с кем-нибудь своим счастьем, но через несколько секунд она поняла, что, кроме Криса, у нее никого нет в целом мире. С матерью она поссорилась еще месяц назад, когда та в очередной раз отчаянно пыталась выяснить, что же у них с Егором произошло. Друзей у нее здесь не было, даже ближайшие соседи жили настолько обособленно, что она с ними никогда не общалась. Дома на побережье покупают не для того, чтобы вступать в общественные отношения, а, скорее наоборот, укрыться от всего мира. Мать Криса, являвшаяся единственным членом его семьи, скончалась еще год назад. Так что бежать ей было некуда. Единственная живая душа в радиусе километра находилась позади нее, в той самой комнате, из которой она только что вышла. Отныне все горести и радости ей предстояло делить только с ним…

 Дни тянулись мрачной вереницей, превращаясь в одно большое, размытое, серое пятно. Катя все чаще вспоминала те моменты, когда они с Крисом были вместе, она сотни раз прокручивала в голове то утро, промелькнувшее так мимолетно, и каждый раз пыталась представить, как много можно было сделать того, чего они сделать не успели. Как могли они столько времени потратить впустую, предаваясь страхам и сомнениям? Как посмели они упустить возможность в полной мере насладиться обществом друг друга?! Ах, если бы она знала тогда, чего на самом деле нужно бояться! Если бы можно было вернуться назад и рассказать самой себе о том, как сложатся обстоятельства!

Ей безумно хотелось его вернуть, хотелось вновь ощутить тот восторг, который она испытывала от общения с ним, заново испытать ту радость, которая охватывала ее при прикосновении к плодам его творчества. Если, лежа в постели десять лет назад, она смогла притянуть к себе подобные события, то и сейчас у нее должно получиться оживить свои фантазии! Раз она не может услышать любимый голос из его уст, она непременно найдет способ наслаждаться им из других доступных источников! В ее mp3-плеере всегда бережно хранились записи его песен, и постепенно Катерина стала заменять живое общение с ним прослушиванием его композиций. Вечером, измотанная и обессиленная, она ложилась в кровать, обнимая предмет своего обожания так, как раньше обнимала подушку, и предавалась сладостному наслаждению его нежным и сексуальным голосом.

Катя закрывала глаза от восторга, а у Криса из глаз в этот момент сочились слезы. Он слышал музыку, пробивающуюся сквозь наушники, видел ее исполненное удовольствия лицо и испытывал невероятную ревность, ревность к самому себе, молодому и здоровому, способному вызвать подобные чувства у девушки его мечты. Он вспоминал, как ее горячее тело таяло в его объятиях, как она билась в истерике от его жарких поцелуев, и в его голове звучал ее исступленный голос, повторяющий «Еще, Крис! Пожалуйста, еще!» Как ему хотелось в этот момент вскочить с места, крепко прижать ее руки к подушке и вновь ощутить вкус ее губ. Он мечтал, как будет проделывать это снова и снова, сводя ее с ума своей пылкостью и своей страстью, и к горлу непроизвольно подкатывал тяжелый комок, мешающий сделать очередной вдох…

Катерина, в свою очередь, осознавала, что чем больше она старается отождествлять находящегося в ее попечении пациента с человеком, от которого затуманивалось ее сознание, тем сложнее ей даются процедуры, необходимые для его жизнеобеспечения. И единственный верный выход, который подсказывал ей рассудок – это окончательно разделить для себя эти два понятия. Не думать, не чувствовать, находясь с ним рядом, превратиться в обезличенного робота, выполняющего изо дня в день заданную ему программу. Перестать плакать, перестать устраивать истерики при появлении малейших неудач, отточить свои действия до автоматизма, не замечая слез в его измученных глазах. Не рвать свою душу на куски, пытаясь представить, что он может чувствовать, навсегда унять дрожь в руках, причиняющих ему боль…

Поначалу это казалось невозможным, но чем дальше, тем все больше она удивлялась тому, как эта уловка облегчает ей жизнь. Как много душевных сил она тратила на жалость и отчаяние, как сильно ее изматывали воспоминания и скорбь! Какое невероятное количество энергии можно саккумулировать для поддержания собственного здоровья, если не воспринимать каждое прикосновение как напоминание об утраченной возможности счастья! С каждым днем Катерина становилась все спокойнее и равнодушнее, сосредоточившись на сохранении внутреннего равновесия, осознавая, что, в противном случае, еще немного, и она просто рискует сойти с ума от того удручающего положения, в котором они находились.

Крис не мог не заметить перемен, произошедших с любимой. Со стороны она была похожа на мать, утратившую всякую надежду успокоить свое разрывающееся от истерики чадо и принявшую решение занять позицию невмешательства. Он перестал ощущать ее ежедневную поддержку, ее ежеминутное участие и неустанное сочувствие. Кейт без предупреждения разжала их крепко сцепленные ранее руки и отошла в сторону, позволив ему продолжать свое, начатое некогда, свободное падение.

В душе Ривера то и дело вспыхивал пожар непонимания и горечи. Осознать тот факт, что Катерина от него отдаляется, он был не в состоянии. Будучи в таком тяжелом положении, он просто не был готов держать удар. Он не мог себе представить дальнейшее существование без единственного человека, с которым были связаны все его надежды и мечты. И, несмотря на то, что она изо дня в день продолжала исправно за ним ухаживать, у него непроизвольно складывалось впечатление, что его привязали к мачте и бросили медленно умирать на покинутом корабле в открытом океане…

* * *

Время шло, они оба страдали, но продолжали неустанно делать то, к чему их обязывало положение. Неизвестно, к чему бы привел этот нарастающий молчаливый конфликт, если бы не следующий поворот судьбы.

Получив в конце месяца очередные квитанции, Катя с ужасом обнаружила, что сумма в них превышает сумму на ее счету. Этот момент наступил. Она обанкротилась! Она пропустила два предложенные ей за последнее время выступления, так как по уши погрязла в повседневных заботах, и теперь осталась совершенно без денег. Юрист, к которому Катерина обращалась, ответил, что мистер Ривер в последнее время сам занимался своими делами. Поговаривали, что у него был солидный счет в банке, однако в каком – никто не знал. Конечно, при желании, это можно было выяснить, но для получения денег необходимо было знать номер счета и иметь подпись клиента. Однако Крис не мог ни писать, ни говорить. Адвокат также сообщил, что, являйся она его женой либо официальным опекуном, они могли бы через суд добиться от банка средств на его содержание. Но Катя была здесь никем, при этом возложив на себя всю ответственность.

Чего она могла требовать от парализованного человека? К тому же, если уж быть честными, вопрос стоял даже не в этом. Дело в том, что ей было стыдно признаваться кому-либо в своем бессилии. Столько лет жившая за чужой счет, она только сейчас начала себя уважать. И обращаться к Крису с подобной просьбой было для нее чревато потерей этого уважения, как бы глупо это ни выглядело со стороны.

Она должна была найти способ расплатиться с кредиторами. Пока Крис был в таком тяжелом состоянии, полностью отдаться своей карьере Катя не могла. Однако, ей было необходимо как-то зарабатывать деньги, и она обладала способностями, за которые неплохо платили. Когда-то давно, среди бумаг Криса, девушка видела визитку его агента. Недолго терзаясь в сомнениях, она набрала его номер и поинтересовалась, не сможет ли он помочь ей с продажей ее текстов и музыки.

К облегчению ее или разочарованию, но вскоре Катерина получила сообщение о том, что одна молодая рок-группа в данный момент как раз работает над записью своего первого альбома, и они с радостью готовы купить около десятка композиций. Катя пару раз слышала по радио их пилотный трек. На первый взгляд, это были неплохие ребята. И, смирившись со своей участью, Катерина решила: пускай, пускай сейчас она поможет ИМ осуществить свою мечту! Возможно, в будущем судьба вознаградит ее за это. Остается лишь надеяться, что они смогут как можно точнее передать всю глубину чувств, вложенных в ее произведения.

Вскоре Катя встретилась с членами группы, чтобы подробнее обсудить их будущий репертуар. Команда состояла из пяти мужественных парней, которых интересовало кое-что потяжелее того, что девушка обычно писала. И, не имея альтернативы, она покорно согласилась выполнить их требования.

Высвободив время для творчества, Катерина подошла к кладовой, в которой лежали коробки с привезенными ею с родины записями, и занялась поисками. Здесь были стихи и ноты, сочинения, размышления на разнообразные темы… Катя пересматривала страничку за страничкой. Они все были разного размера и цвета, различной фактуры, исписанные разноцветными чернилами и все время меняющимся, формирующимся почерком.

Катерина перечитывала свои застывшие во времени мысли и ее глаза наполнялись слезами. То ли это было восхищение, то ли скорбь по утраченным вдохновению – это было непонятно даже ей самой. Здесь же, немного отдельно от остальных, лежало несколько нотных листов, заполненных причудливыми знаками. Они всегда восхищали Катерину. Она любила их за их магическую красоту и таинственность, за то волшебство, которое они в себе скрывали. Нанизывание их на нотную линию было для нее сродни вышивке драгоценным, сказочным бисером, который, соединяясь в причудливый узор, начинал сверкать невиданным блеском, завораживая и опьяняя каждого, кто к нему прикоснется.

Катя стала напевать написанные ею композиции, мысленно представляя игру инструментов во время исполнения ее мелодии. Это всегда было ее любимым занятием во время прослушивания музыки. Пусть она не владела в совершенстве всеми инструментами, но почти о каждом имела представление, и еще со времен музыкальной школы могла хоть что-то изобразить на любом из них. Она всегда отдельно воспринимала композицию в целом и партию каждого музыканта индивидуально. Хорошая музыка всегда была ее слабостью и тайной, всепоглощающей страстью. Слезы появились у нее на глазах. К горлу подкатил тяжелый, колючий комок застывших где-то в глубине эмоций.

В последующие несколько месяцев по ночам, когда Крис делал вид, что спит, Катя уединялась в его домашней студии и погружалась в работу. Она до конца не осознавала, что делает. Она просто делала то, что могла в данной ситуации, занималась тем, чем умела, чтобы обеспечить их существование. Она наигрывала мелодии на гитаре или синтезаторе, представляя, что сочиняет их для себя, воображая, как исполняет их перед публикой. У нее пока не укладывалось в голове, что для большой аудитории эту музыку будут играть совершенно другие люди. И только когда их солист и лидер по имени Даррен приходил в условленный срок, чтобы забрать новые наработки, девушка понимала, что ее «крошки» навсегда покидают родную мать.

Только человек, пробовавший сам выносить и произвести на свет творческую идею, способен понять, насколько тяжело автору расставаться с результатами своего труда, тем более, когда каждое произведение выстрадано со всей душевной силой, какая только может найтись у артиста. Катя будто части себя лишилась, когда детали последней песни были обсуждены с исполнителями, и они, распрощавшись с ней, перешли к этапу записи.

Прошло совсем немного времени до того момента, как ее детище принесло славу. Вот только не ей, а тем, в чьи заботливые руки оно попало. Группа прогремела на всех радиостанциях, в эфирах всех телеканалов, их имена отныне были у всех на устах. И вот тогда Катерина окончательно очнулась! Не то чтобы она испытывала по отношению к ним однозначную ненависть или злость. Но, в то же время, сказать, что ей было просто обидно – это ничего не сказать!

 Конечно же, ей нравились эти ребята, и они бесспорно заслуживали свое право на успех. К тому же, она не могла не переполняться чувством гордости за то, что ее песни переживают подобную популярность. Но все же, сердце ее неустанно скребли муки задетого самолюбия. Неужели так все и должно быть? Неужели это ее действительный удел? Отдать все свои переживания, месяцы мучительных стараний другим людям ради того, чтобы просто оплатить по счетам? От этой мысли ей не хотелось жить. В какие жестокие рамки ее поставила судьба!

Катерина уже не понимала, оправдана ли ее несказанная жертва. Стоило ли, даже ради самого лучшего мужчины на свете, подвергать себя подобным истязаниям? Она металась словно раненный зверь в клетке, не в силах найти себе место от отчаяния. Она просто ненавидела те деньги, которые взяла взамен части своей, и без того истерзанной, души! Но выхода у нее не было.

Катя продолжала жить в предложенных ей условиях, а сердце ее грубело день ото дня. Раны затягивались, а образующиеся на их месте рубцы наслаивались друг на друга, формируя собою черствую корку. Краски тускнели в ее глазах, ощущения притуплялись, и по мере того, как накапливалось в ней это чувство несправедливости, девушка становилась все более замкнутой и отчужденной.

 

Жестокое разочарование

Чем больше Крис шел на поправку, тем сильнее Катерину отравляла горечь по поводу ее загубленной карьеры. Эта мысль грызла ее день и ночь, вселяя в нее осознание той страшной истины, которая пугала ее больше всего на свете – что ничто и никого она не любит в этом мире так, как себя.

Еще совсем недавно она проигнорировала чувства другого человека во имя того, чтобы соединить свою судьбу с тем, кем бредил ее воспаленный рассудок. Это при том, что, в свое время, Катя готова была отдать все на свете за возможность испытать счастье замужества. И чем это закончилось? Ее бросало в холодный пот при мысли, что, заперев себя в глуши, она должна будет родить ребенка и посвятить себя семье, отказавшись при этом от своих амбиций! В итоге, вытерев ноги о переживания своего мужа, она кинулась в объятия объекта своей страсти, думая, что готова заплатить любую цену за возможность быть с ним. А теперь, когда тот, кого она считала мужчиной своей мечты, встал на ее пути к славе, Катя уже готова просто возненавидеть его за это… И кем она была после этого? Этот вопрос пугал ее. И все же, она никак не могла себе запретить чувствовать то, что она чувствовала. Над этим она была не властна.

А тем временем, Крис старался изо всех сил. Он неустанно работал над собой, но с ужасом замечал, что, чем большие он делает успехи, тем с большим равнодушием она их воспринимает. Конечно, она не может каждому его новому движению радоваться, как в первый раз! Но все же, день ото дня, он видит в ее взгляде все больше безучастности и затаенной обиды. Должен ли он воспринимать это на свой счет? Лично он сам на ее месте уже давно бы себя возненавидел. Он и так ненавидел себя за тот омут, в который они попали по его вине. Но что он мог сделать в этой ситуации? Если бы Кейт ушла, он бы понял. Единственное, чего он не знал, это как бы он смог жить без нее. Эта мысль съедала его изнутри. И единственным решением, показавшимся ему разумным, было вовсе не жить, если она уйдет…

* * *

Катя сидела в подвале и смотрела на работающую стиральную машину. Не было более удручающего зрелища, столь напоминающего ей о плачевности ее положения. Ей казалось, что одно из этих полотенец – это ее душа в круговороте жизни. Вот ее подбросило один раз, столкнув нос к носу с другой неприкаянной душой, вот второй раз, и третий… Теперь жизнь дает ей передышку, обманчивую иллюзию защищенности и покоя, а затем… Вот! Раскручивает ее с бешеной силой, доводя до полного изнеможения.

Катя достает вещи. Именно такой сейчас является она сама – выжатой и обессиленной. Она потеряла всякий смысл жизни, она уже не понимала, что она здесь делает, что заставляет ее вставать по утрам, совершать те действия, которые она совершает, стараясь удерживаться от ненависти и уныния. Ей снова хочется лечь, уединиться где-то в самом неприметном углу и впасть в полное забытье, чтобы ничто ее не отвлекало от состояния полного покоя и отрешенности.

Но, как назло, у Катерины назначена встреча с музыкантами. Чего они от нее хотят на этот раз? Новых песен? Или, быть может, хотят сообщить ей, что отказываются от ее услуг? И какую новость она готова принять с большим облегчением?

Вот раздается звонок. Девушка открывает дверь и встречает членов группы. Они такие шумные, в них столько жизненной энергии, что каждый их шаг, каждое движение воспринимаются сонным и пустынным домом, как землетрясение. Волной своей энергетики они сносят Катю в гостиную, где заполняют собою все пространство.

– А где Дэвид? Вас же было пятеро? – удивленно спрашивает Катерина.

– Собственно об этом мы и пришли с тобой поговорить. Ты знаешь, Дэвид ушел из группы. У него неприятности довольно личного характера. Нам бы не хотелось вдаваться в подробности… В общем, как ты знаешь, группа не может без клавишника. Мы уже собрались было искать нового музыканта, как нас осенило. Понимаешь, у нас концерты расписаны на месяц вперед, а постороннему человеку потребуется немало времени, чтобы выучить песни и сыграться с остальными ребятами… Мы понимаем, что у тебя непростая ситуация, иначе ты бы сама выступала… Но, как мы слышали, Крису уже намного лучше, а нам срочно нужна замена. Ты ведь помнишь свои песни?

– Да я могу хоть во сне сыграть любую из них…

– Тогда будь другом, выручай! Пожалуйста!

В Катином сознании роились смешанные мысли и чувства… Она никак не ожидала такого поворота событий… Хотела ли она согласиться?  Конечно, да. Удерживало ли ее что-нибудь? Более чем. Без сомнений, Крису уже не требовался круглосуточный уход, к тому же, после получения гонорара, она без проблем могла нанять ему высококвалифицированную сиделку и больше не беспокоиться о его потребностях каждую минуту. Но именно это и пугало девушку больше всего. Необходимость в ее помощи была единственным, что ее держало в этом месте, это был ее единственный ответ на вопрос «Что я здесь делаю?» Она боялась потерять последнюю связь с Крисом, страшась признаться самой себе, что больше ее ничто не побуждает оставаться рядом с ним.

 И все же, на обратной чаше весов лежало очень многое. Катя вдруг вспомнила свою девичью мечту о рок-группе, и сердце внутри заклокотало. Конечно, ей сейчас предлагали лишь место за синтезатором и роль бек-вокалистки, но, с другой стороны, она будет играть собственные песни. А играть свои песни для нее означало нечто большее, чем просто выступать на публику. Играть для нее означало «жить». А жить ей хотелось безмерно. И она согласилась.

Спустя каких-то пару недель все текущие проблемы для Катерины просто перестали существовать. Ее захлестнула волна новых, ни с чем не сравнимых переживаний. Когда она впервые увидела зал, в котором им предстояло выступать, ей показалось, что она родилась только десять минут назад, а вся ее предыдущая жизнь была каким-то бессмысленным анабиозным бредом.

Она никогда раньше не выступала на такой большой сцене, она вообще не могла себе представить, что значит быть частью такого грандиозного представления. Казалось, что кишки внутри крутятся словно в центрифуге, что ее вот-вот скрутит и вывернет наизнанку. Ноги тряслись и холодели, голова кружилась, язык немел…

Когда ребята начали выносить на сцену свои инструменты и устраиваться по своим местам, когда послышались характерные звуки настраиваемых гитар, Катерину бросило в жар. Она присела за сценой, чтобы не упасть, так как в глазах у нее потемнело. Она вдруг подумала, что все это было плохой, ошибочной идеей, что, пока не поздно, необходимо обдумать пути отступления.

Но отступать было уже некуда. К ней подошел Даррен. Увидев, что их новой участнице плохо, он присел рядом и подбадривающе погладил ее по спине.

– Что, трусишь? – участливо поинтересовался он. Катерину словно что-то ужалило.

– Я не могу, извините! – истерично выкрикнула она, – У меня ничего не получится! Придется вам как-то справиться без меня…

– Да ты что, смеешься! Как это, без тебя? – опешил солист, – Брось шутить! Мы раструбили на весь город, что ты будешь выступать с нами, что ты будешь петь свои песни, весь народ изнывает от нетерпения! Все билеты распроданы с невероятной скоростью! Послушай, люди тебя любят! Люди тебя ждут! Они хотят тебя видеть!

Рвотная волна вновь предательски подступила к горлу.

– Из этого ничего хорошего не получится! Я опозорюсь… Вы опозоритесь… Мы все опозоримся! Лучше вам выступить самим!

– Послушай, я знаю, это может показаться ужасно страшным, ты сейчас думаешь, что твои внутренности вылезут наружу, так? Но, поверь мне, как только ты ступишь на эту сцену, стоит тебе хоть раз пережить это ощущение, испытать этот адреналин, как ты уже не сможешь без этого жить. И будешь считать себя дурой за то, что сомневалась перед тем, как попробовать!

И, сделав над собой огромное усилие, Катя все же переступила эту заветную черту. Оглушенная шумом в ушах, она шагала по деревянным половицам, концентрируя все свое внимание на том, чтобы не перецепиться через провода и не испортить что-нибудь из аппаратуры. Она села на свое место, не помня от страха, как ее зовут, и утешая себя тем, что до начала осталось еще несколько минут. Но они пролетели, как мгновенье…

И вот, по задумке постановщиков, занавес упал и их ослепил свет прожекторов. Только по гулу, доносившемуся с той стороны, было понятно, что в зале они не одни. Вздох – и Даррен начал играть. Усилители разнесли звук по павильону и волной вернули его на сцену. Катя не ожидала такого эффекта! На репетициях она не испытывала ничего подобного. Звук был такой силы, что, казалось, после концерта она не услышит больше ничего и никогда. Но затем его сопроводила плеяда новых звуков, еще, и еще… Порожденные окружающими ее инструментами, они постепенно выстраивались в сочиненную ею мелодию. И тут она очнулась! Она занесла руки над клавишами и вступила. Даррен повернулся к ней и одобрительно кивнул, будто только этого и ждал, и они запели, запели вдвоем, от чего зал загудел еще в два раза громче.

 Никогда она не испытывала такого! И никто и никогда не поймет этого, пока сам не переживет подобное! Это ощущение заставляет забыть обо всем на свете, кажется, что только здесь и в эти минуты на земле существует жизнь, а все остальные процессы на планете – это лишь репетиция настоящей жизни. И по счастливой случайности, Катя попала на этот праздник, и все остальное, все пройденные до этого пути – все это оказалось неважно. Если ты хоть раз ощутил на себе этот бал жизни, то он навсегда разделил твое существование на «до» и «после», и теперь ты будешь готов умереть за каждый последующий звук, за еще одно мгновение этого животворящего эффекта…

Через какое-то время уши адаптировались к новому уровню шума, и  когда отыграла последняя песня и музыканты начали собирать инструменты, Катя поняла, что не слышит собственных шагов, не слышит даже голосов коллег, обсуждающих что-то между собой… Шатаясь, словно от опьянения, девушка пошагала за сцену, где ее уже поджидали коварные заговорщики. Не дав ей даже опомниться, они подхватили дебютантку на руки и начали подбрасывать в воздух так, что каждый раз она едва не касалась потолка. От переизбытка эмоций, Катерину просто охватила истерика. Она начала вопить, смеяться и плакать одновременно, с каждой минутой ощущая, что вот-вот сойдет с ума. Смиловавшись, ребята опустили ее на землю и начали обнимать и успокаивать.

Это поистине были эмоции, испытав однажды которые, ты уже не сможешь без них существовать дальше. И как же Крис еще живет, лишившись этой возможности? Она, наверное, на его месте не смогла бы терпеть подобную боль и уже давно нашла бы способ избавить себя от страданий. А он сидит, как всегда, в своей полутьме, во мраке своего жалкого существования… Нет, наверное, он вообще лишен способности чувствовать, раз смирился с этим!

Тем временем Катина жизнь приняла совершенно новый оборот. Выступления – репетиции – снова выступления… Они поглотили ее целиком. Она была так увлечена в последнее время, что в ее сознании не находилось места даже для угрызений совести. Впервые за долгое время она РАБОТАЛА. И эта работа была для нее всем. Дело было даже не в том, что она зарабатывала много денег, и не в славе, которую ей принесло участие в группе. Она чувствовала себя нужной, значимой, признанной, уважаемой, любимой… Она ощущала, что она ЕСТЬ в этом мире! Она взаимодействует с ним, она его изменяет.

После стольких лет мучений и скитаний Кате, наконец-то, удалось реализоваться. Она впервые делала то, что считала смыслом своей жизни, и ко всему этому она пришла сама, собственными силами, благодаря своему таланту. Все ее предыдущее существование казалось теперь нелепым недоразумением. Вот только сейчас она ожила, та настоящая, истинная она. Даже завоеванная ею некогда музыкальная премия уже казалась ей всего лишь нелепой случайностью, снисхождением судьбы. Лишь в последние дни у нее появился ответ на вопрос, кем она на самом деле является, ответ для самой себя, такой для нее необходимый. И это осознание она не променяла бы ни на что на свете, что бы ни стояло на кону!

У Катерины так и не хватило мужества нанять Крису сиделку. При этом отказываться от своего нового графика она тоже не собиралась. Она все откладывала этот вопрос на потом, в глубине души надеясь, что решение как-нибудь придет само собой, и на самом деле даже не представляя, как может разрешиться эта ситуация.

* * *

Крису же становилось без нее все труднее день ото дня, но, как ни странно, эти сложности заставляли его находить способ справляться со своими нуждами самому. В последнее время он уже мог сидеть на кровати, опираясь на подушки. К его торсу, по совету врача, был прикреплен «панцирь», помогающий удерживать позвоночник в вертикальном положении, и едва окрепшими руками он старался не позволять своему телу сползать вниз.

Убедившись в его возможностях, Катя поставила рядом с кроватью холодильник с продуктами и расписала на листке бумаги прием необходимых лекарств. Посчитав, что на этом ее миссия окончена, она начала пропадать целыми сутками, приводя тем самым Криса в настоящее бешенство. Целый день он сходил с ума, наращивая в себе обиду, но, как только она возвращалась домой, его тут же поглощал страх. Он боялся сказать любое лишнее слово, тем самым приблизив тот ужасающий момент расставания, который напрашивался все сильнее день ото дня. И снова молчал,  изнывая от отчаяния на следующий день.

С той самой минуты, как она вбежала к нему в комнату и с сияющей улыбкой заявила, что будет играть в группе, он ощущал, что она бесповоротно от него отдаляется. Конечно, Ривер был рад видеть ее улыбающиеся уста, но отныне ее улыбка была обращена не к нему. Она была какой-то отстраненной, внутренней. Ему безумно хотелось, чтобы Кейт начала радоваться жизни, ведь еще немного, и ее грусть грозила перерасти в гнетущую ненависть к нему. Но, в то же время, он знал, что такое выступления, и что из себя представляет концертная жизнь. Это совсем другой мир, абсолютно не связанный с реальным миром. Что же может произойти с их отношениями, если Кэтрин решится перешагнуть эту грань? Бедняга! Он панически боялся признать, что между ними уже давно нет никаких отношений…

Конечно, Крис завидовал ее счастью, завидовал возможности жить полноценной жизнью, той жизнью, которая когда-то была у него. О, Господи, как это несправедливо! Ведь это он мог сейчас выступать с ней на большой сцене! Они ведь так любили, так тонко чувствовали друг друга! Они могли вместе писать песни, он мог на ладони преподнести ей ее мечту… А что в итоге? Теперь он стал для нее лишь обузой, препятствием на ее пути к цели. И как ему с этим жить? Он не может отобрать у любимой счастье, к которому она стремилась так долго, это было бы слишком с его стороны! У него есть только два выхода: либо самому вернуться к нормальной жизни, либо отпустить ее навсегда.

Крис стал заниматься еще настойчивее день ото дня, и, несмотря на то, что его уже никто не поддерживал, через некоторое время в его возможностях наметился небывалый прогресс. Он уже самостоятельно перелазил в каталку и мог свободно перемещаться на ней по второму этажу. Музыкант как будто глотнул свежего воздуха, когда, наконец, после такого долгого заточения, ощутил самостоятельность! Но, чем легче ему становилось физически, тем тяжелее ему было морально. Его руки уже отменно слушались его, но у него все равно не было возможности вновь обнять ее. Его губы могли сотню раз произнести ее имя, но она была равнодушна к словам о его любви.

Как бы ему хотелось передать все то, что он чувствовал по отношению к ней, донести до нее всю глубину своих переживаний! Но, когда Кейт появлялась дома, он боялся даже раскрыть рот, чтобы сказать об этом. Он боялся неосторожно затронуть опасную тему, опасаясь услышать неутешительный вердикт из ее уст.

Терзаясь от своих мучительных эмоций, музыкант заехал в студию, которая в последние дни служила местом ее работы. Здесь все было пропитано женской энергетикой. Она вытеснила отсюда привычный для него хаос и привнесла во все едва уловимую ноту вдохновения, ее присутствие чувствовалось во всем, в каждой вещи, и это заставляло сердце Криса биться еще беспокойнее. Он осознавал, что Кейт навсегда останется в этом доме, где ею пропитан теперь каждый предмет.

Именно поэтому Ривер раньше боялся покупать постоянное жилье. Помимо постоянных гастролей и разъездов, причиной тому была боязнь тяжелых воспоминаний, которые вбирают в себя стены, и с которыми потом приходится жить после разрыва с любимым человеком. Сейчас же он ясно понимал, что настолько глубоко впустил ее в свой мир и в свою душу, что стереть ее образ сможет только смерть…

И все же, мужчина был безмерно рад тому, что имел. Он был рад ее запаху на своей подушке, теплу, оставшемуся от ее пальцев на его инструментах, отпечаткам ее накрашенных губ на его стакане… Он так долго мечтал об этом, что теперь не отдал бы эти бесценные мелочи ни за что на свете! Крис взял в руки гитару и задумчиво начал перебирать струны. Его сердце переполнялось эмоциями и ему невероятно хотелось поделиться ими с возлюбленной. Это было последнее, что он мог сделать в своей ситуации. Несколько дней он сидел в студии и записывал для нее песню, передающую то, что он чувствовал. Это не была любовь. Это не было отчаяние. Это не был страх. Это было всеобъемлющее, грызущее, отравляющее все его существование чувство вины…

Когда песня была написана, оставалось самое сложное – отдать ее той, кому она предназначалась. Он безумно хотел обратить на себя ее внимание, так как, несмотря на то, что они продолжали жить под одной крышей, в последнее время Кейт его практически не замечала. Она плотно закрылась от него в свой, не так давно созданный, кокон и существовала в некой параллельной реальности, умудряясь при этом никак не выдавать своего отчуждения. Ему необходимо было совершить некий жест, способный заставить ее раскрыть глаза и обнаружить рядом с собой безмерно страдающего человека.

Музыкант подъехал вплотную к ступенькам и с отчаянием вспомнил времена, когда физические возможности позволяли ему организовывать для нее самые неожиданные сюрпризы. Он, во что бы то ни стало, должен пересилить себя и спуститься вниз! Он просто обязан одолеть эту лестницу!

Не то чтобы Крис не чувствовал своих ног. Скорее, он ощущал неприятную слабость и судорожное покалывание всякий раз, когда пытался ими пошевелить. И все же, он с решительной уверенностью ухватился руками за перила и отпихнул от себя коляску. Непослушное тело расшатывалось из стороны в сторону, но Ривер отжимался руками изо всех сил. Он должен был сделать шаг… Он верил в свои возможности, но ноги предательски тряслись, сотрясая, тем самым, все туловище. Собрав все свое мужество в кулак, Крис поднял ногу и занес ее над ступенями. Но скоординировать ее в нужном направлении ему не удалось. Она не хотела подчиняться разуму и, дрогнув, подкосилась, потянув за собой весь неуверенно стоящий корпус.

Пара секунд, и он уже лежал на полу в гостиной, а дрожь в ноге сменилась резкой болью. В глазах засверкали искры, и от противного головокружения музыкант завыл. Сколько он там пролежал, мучаясь от приступов рвоты и распухшей голени? Ему казалось, вечность. Когда он услышал поворот ключа в дверях, у него уже не было сил на радость. Стук каблуков Кейт эхом отзывался в ноющей голове, а истеричный голос доносился откуда-то издалека…

В последующие несколько дней его временным местом заключения стала больничная палата. Но Крис так радовался перемене обстановки, что клиника казалась ему настоящим раем. Вокруг было столько новых людей, что создавалось впечатление, будто за пять дней он получил годовую дозу звуков. При одной мысли о том, что ему вскоре придется вернуться в свою пустынную, безлюдную темницу, у музыканта на лбу выступала испарина.

Катерина, в силу своей занятости, пришла к нему всего один раз. Он понимал, что она сделала это скорее по инерции, так как ей некуда было больше пойти в перерыве между репетициями, однако всем своим видом он выдавал тот факт, что безмерно рад ее видеть. Когда она присела в кресло рядом с больничной койкой, он с надеждой протянул руку, чтобы ухватить ее ладонь, и с горечью в голосе произнес:

– Я так по тебе соскучился!…

Катю передернуло от этой фразы. Она напряженно закрыла глаза и, стараясь сохранять самообладание, холодно отрезала:

– Не надо, Крис! Я не хочу, чтобы ты связывал со мной свои иллюзии! Я не та, кем ты меня считаешь! Я вовсе не добрый и бескорыстный человек, способный пожертвовать собой ради других! Я далеко не тот идеал, который ты нарисовал в своем воображении!

– Ты не знаешь, о чем говоришь! – не веря услышанному, возразил он.

– Поверь, как раз Я ЗНАЮ, о чем говорю! И я не хочу, чтобы кто-либо заблуждался на мой счет. Я такая, какой являюсь, и не стесняюсь в этом признаться! Не стоит приписывать мне иллюзорные благодетели!

– Ты сама заблуждаешься на свой счет. Я знаю, какая ты есть со всеми твоими слабостями и недостатками. И ты – лучшее, что встречалось мне в моей жизни!

Криса захлестывали слезы. Ему было страшно признать тот факт, что после всего, после всех ужасов, которые им пришлось пережить, он не перестал любить ее. Наверное, это было бы естественно, скорее всего, этого требовали обстоятельства, но у него не получилось утратить свои чувства. Ему не удалось избавиться от идеализации. И самым пугающим было то, что чем больше она изменялась, удаляясь от него, тем больше возрастала его страсть.

* * *

Все началось во время гастрольной поездки, когда Катя оказалась совсем одна в новой обстановке, в чужом городе. Ее всегда пугали незнакомые, неисследованные места. Ей казалось, что они таили в себе некую враждебность. И в этой ситуации единственными близкими людьми, связывающими ее с привычным для нее миром, были члены группы, за которых она держалась, как утопающий за соломинку. Они на какой-то период полностью заменили ей семью, и едва заканчивался концерт, как Катерину охватывал панический страх возможности отстать от них хоть на метр и потеряться, подобно ребенку в большом супермаркете.

Но самым близким среди них был конечно же Даррен. Этот хорошо сложенный, красивый солист, обладающий низким, бархатным голосом, с первой их встречи был ей симпатичен. К тому же, они очень быстро нашли общий язык. По любому поводу, с любым вопросом Катя бежала к нему, как к лучшей подруге, и он всегда был рад ей помочь. Именно это ее подкупило лучше всяких знаков внимания. Она таскалась за ним всюду, словно тень, боясь хоть на минуту выпасть из-под его воображаемой опеки. И это вскоре сыграло с ней злую шутку.

Когда, отыграв все запланированные концерты, ребята решили расслабиться перед отъездом, Катя отправилась вместе с ними в ближайший клуб. Ничто не предвещало беды, они выпивали, шутили, и их беззаботному счастью не было предела. Вдруг, зазвучала медленная песня и, уже дойдя до нужной кондиции, Даррен, как бы в шутку, пригласил Катерину потанцевать. Его крепкие, теплые руки обняли ее тело, и внезапно девушку проняла дрожь. Она уже два года не чувствовала на себе мужских объятий. Это было так приятно, что у нее помутился рассудок. Мозг отключился, и она отдалась во власть ощущений. Ее тело льнуло к нему все ближе и ближе, и солист ответил на этот жест поцелуем. Катя не осознавала, что делает. Ее тянуло к этому мужчине, и она поддалась этому влечению. Еще немного, и они оказались в ее номере… Мгновение – и они в ее постели. Вся жизнь пронеслась перед ее глазами. Но в ней теперь была только музыка, концерты и он, тот, кто выступал с ней на сцене, тот, кто сейчас обнимал ее и целовал…

Утром Катя очнулась, словно от дурного сна. Она подумала, что все это ей пригрезилось. Но Даррен зашел в ее спальню с двумя стаканами кофе и напористо поцеловал. Катерина вдруг резко пожалела, что в жизни нет, как в компьютере, функции «отменить последние действия», будто их не было вовсе. И все же, она предприняла отчаянную попытку:

– Послушай, Даррен, все, что вчера произошло – это грандиозная глупость! Давай просто сделаем вид, что все это нам приснилось. Так будет проще для наших отношений. Этого больше не должно повториться! Никогда!

Но это повторилось. Даррен не прекращал преследовать ее и во время работы, и за ее рамками. Они постоянно варились с ним в одном котле, и у них просто не было возможности не сталкиваться лбами. В один прекрасный день он переступил все возможные границы и пришел прямо к ней домой. Не в силах сдерживаться, он принялся ее целовать прямо с порога.

– Ты что, умом тронулся? – возмутилась Катерина, – Сумасшедший! Как тебе такое в голову взбрело? Здесь же Крис…

– Он не узнает, – заносчиво возразил Даррен, – он же не может спуститься!

– Имей совесть, здесь же все слышно! – не на шутку перепугалась Катя.

– Даже если так – пускай! Он должен понять, что ты – живой человек, что ты – женщина, в конце концов!

– Он тоже, между прочим, живой человек, и ему тоже может быть больно!

– Я тоже страдаю! – на пару тонов выше заявил Даррен, – Та ночь перевернула всю мою жизнь!

– Перестань! Чего ты так орешь?

– Да я говорю шепотом! Я с ума по тебе схожу! Все время о тебе думаю. И во время репетиций, и когда мы не вместе… Так бы и набросился на тебя!

– Прекрати!… – пробормотала Катерина сквозь поцелуи.

Но она не очень-то сопротивлялась. Даррен повалил ее на диван, и она не успела даже подумать о том, что два года назад этот диван был местом их первой с Крисом близости. Она не видела, как наверху, от всего услышанного, у мужчины ее мечты сжалось сердце, как к его горлу подступили душащие слезы, и как для того, чтобы заглушить рыдания, он впился зубами в свою руку, а кистями так обхватил балясины, что ногти отпечатались у него на ладонях. Конечно, Крис не мог спуститься вниз. Но даже если бы ему удалось сползти по лестнице, хотел бы он предстать перед молодым, здоровым соперником больным, измученным калекой? Такого унижения он не перенес бы точно. И все же, одно никак не укладывалось у него в мозгу: почему она так поступала!

Катерина и сама не смогла бы ответить на этот вопрос. Возможно, подсознательно, она хотела причинить ему боль, хотя бы для того, чтобы понять, что сделала она это незаслуженно, что единственный, кто виноват во всех ее несчастьях – это она сама, и выгнать наконец из души эту отравляющую ненависть к человеку, который больше всего на свете сейчас нуждался в ее поддержке и любви. Разумом она понимала, что не права, но чувства для Кати всегда были выше разума…

Она не осознавала всей глубины своего падения, но сквозь эйфорию близости вдруг ощутила такой укол в сердце, что не могла даже набрать воздуха в легкие. Ее охватила такая противная, ноющая тоска, что пропало желание жить. Наверное, все-таки связь между ними была сильнее, чем она могла себе это представить, и причинить боль Крису, не причинив боли себе, у нее бы не получилось…

Как только Катерина закрыла дверь за своим гостем, ее охватило горькое отчаяние. Ей стало так противно, она так злилась на себя за то, что сама разрушала все то хорошее, что было у нее в жизни. Все только потому, что никогда не могла устоять перед своими желаниями! Она хотела истребить в себе это качество, ту безумную слабость, которая выстроила на свой лад всю ее жизнь. Она знала, что должна выяснить отношения с Крисом, но сейчас девушка была слишком уставшей и подавленной. Мысли путались в ее голове, и она не могла подобрать нужных слов. Она выпила успокоительное и умостилась на диване в гостиной. Уже через несколько минут она забылась тяжелым и глубоким сном…

* * *

Крис развернулся и сел, облокотившись на перила. Слезы душили его. Он, словно рыба, хватал ртом воздух, но вокруг него был сплошной вакуум. В груди образовалась свинцовая глыба, которая с неимоверной силой давила на сердце руки вновь отнимались, перед глазами все плыло.

Он не хотел верить! Ему невероятно хотелось забыть все, что он только что слышал, хотелось проснуться и понять, что это был очередной кошмар. Изо всех сил он впился зубами в свою руку и через несколько секунд ощутил во рту довольно явный вкус крови. Это был не сон!

Меньше всего на свете он ожидал ее измены! Она была единственным, что держало его в этой жизни! Что ему теперь делать? На что надеяться? Куда стремиться? Неужели все это правда? После всего, через что им пришлось пройти для того, чтобы быть вместе! Неужели Кейт действительно уйдет? Вся его жизнь рушилась у него на глазах, все его недолгое существование превращалось в прах…

– Я не выдержу этого разрыва! – выдохнул он, – Я не выдержу… А для чего, собственно, мне его переносить? Для кого? Все это время я терпел эту боль только ради нее, потому что это было ей необходимо. Она любила меня, она просила об этом, умоляла… А сейчас… Зачем мне продолжать мучить себя и других? Чего стоит моя жизнь? Я ничего не чувствую… Я абсолютно не ощущаю страха перед смертью! Только лишь всеобъемлющий ужас одиночества!

Но, с другой стороны, разве мог Крис ее винить? Сумел бы он поставить себя на ее место? Как бы он выдержал все то, через что пришлось пройти его любимой? Она мужественно держалась очень долго! Нет! Она ни в чем не виновна! Он сам разрушил свою жизнь, а она лишь пыталась собрать воедино мелкие осколки. Но все оказалось тщетно! И он не имеет права ее удерживать… Он обязан ее отпустить… Кейт молода, и перед ней открыты все пути, как когда-то перед ним. А он старый, сорокавосьмилетний инвалид, для которого уже все кончено. Он приблизился к логическому завершению. Дальше дороги нет…

* * *

Катерину разбудило яркое солнце. Судя по всему, был уже полдень. Катя глянула на часы. Был без двадцати час. Она встала и пошла на кухню, чтобы сварить кофе. Немного придя в себя, она постаралась упорядочить свои мысли. Ей необходимо было прекратить весь тот кошмар, который присутствовал в ее жизни. И для этого она должна была исправить первую, самую грубую свою ошибку. Она не представляла, как она будет жить без группы, но так продолжаться больше не могло. Все-таки Даррен был ее основателем, и они еще найдут себе нового музыканта. А если она не прекратит с ним вместе работать, развязать этот узел никогда не удастся.

На втором этаже было тихо. Катя побаивалась туда идти, у нее никак не получалось собраться с силами. Благо, внизу располагалась гостевая комната с отдельным душем и туалетом. Она залезла под прохладные потоки воды и изо всех сил старалась смыть с себя все отрицательные эмоции. Затем девушка спустилась в подвал, взяла вещи, которые еще не успели перекочевать из сушки на вешалку, привела себя в божеский вид и, сев за руль, отправилась в студию.

Когда она добралась до места, ее коллеги по цеху были уже там. Она не знала, как начать этот страшный разговор. Катя больше всего боялась, что ее начнут уговаривать, и у нее не хватит сил отказаться. Но она удержалась. Со слезами на глазах, она попрощалась с ребятами, крепко обняв каждого из них напоследок. Даррен догонял ее до последнего, не веря во все происходящее, до тех пор, пока она не села в машину и не завела мотор. Она отъехала от здания, не зная, что ее ждет дома, но внутренне готовясь к серьезному выяснению отношений…

Подъезжая, Катерина почувствовала невероятную тяжесть на душе. Ей хотелось, по возможности, оттянуть этот тяжелый момент. Она открыла бардачок, чтобы достать оттуда свои последние записи и, вдруг, заметила среди них какой-то незнакомый диск. На нем рукою Криса было подписано: «Для Кейт». Ее словно током поразило! Как он мог сделать это? Как ему удалось положить его туда? Мысли ее метались из стороны в сторону, пока она вставляла диск в отверстие магнитолы и ждала результата.

Спустя несколько секунд, Катя услышала звуки его гитары. Сердце ее тяжело забилось. Это была написанная Крисом в ее отсутствие песня! Голос его невероятно дрожал, на высоких нотах он периодически сбивался, и в каждом слове чувствовалась несказанная боль и отчаяние. Судорожно набирая воздух перед каждой новой строчкой, мужчина ее мечты пел:

Может, наступит день, и ты

Услышишь мой голос,

Поющий о том, как от тоски

Я ночи не сплю…

Так получилось, что невольно

Я делаю больно

Той, кого страстно, безумно люблю!

          * * *

Если б знала ты-ы,

Как мне жаль, но это

Словами не передать.

Да и боль любви-и,

Что без отве-та-а,

Разговорами не унять.

Сотню раз скажу, как сожалею.

Я прошу тебя: не уходи!

Но своей мольбо-ю

Я не суме-ю-у

Стереть твоих слез… Прости!

          * * *

Да, извиненья не уменьшат

Испытанной боли,

Ведь время назад уж не вернешь,

Как бы я ни хотел.

И все же мне жаль, что самой лучшей

И достойной на свете

Счастье составить я не сумел!

                   * * *

         Если б мо-о-о-г я,

         Я бы все изменил.

         Ах, если б я сумел,

         Весь мир тебе б подарил!

         Если ты уйдешь –

         Жизнь моя пуста!

         Прошу тебя, вернись!

         Прошу тебя, поверь мне!

         * * *

Если б знала ты-ы,

Как мне жаль, но это

Словами не передать.

Да и боль любви-и,

Что без отве-та-а,

Разговорами не унять.

Сотню раз скажу, как сожалею.

Я прошу тебя: не уходи!

Но своей мольбо-ю

Я не суме-ю-у

Стереть твоих слез… Прости!

Песня перестала звучать, а Катя еще долго сидела, не в силах уложить в своей голове все происходящее. Глаза ее были влажными, а сердце  разрывалось на тысячу частей от столь откровенных признаний. Такого отчаянного порыва с его стороны она не ожидала! Она уже чуть было не убедила себя в том, что этот человек напрочь лишен способности чувствовать, как он нанес ей такой нокаутирующий удар! Девушка еще явственней ощутила в своей душе стыд за совершенную ею измену. Знал ли Крис об этом, когда писал эту песню? Возможно, если б знал, его чувства к ней были бы иными…

Так или иначе, сейчас она должна будет все ему рассказать и, таким образом, исправить очередную, совершенную ею два года назад ошибку. Она сделала над собой усилие и вышла из машины. Ноги не хотели ее слушаться, желудок скрутило от панического страха. Чего она больше боялась, той боли, что она намеревалась сейчас причинить, либо убийственного опустошения, неминуемо последующего за этим тяжелым разрывом? Скорее всего, ее переживания были равносильны. И от этого каждый шаг становился еще более мучительным.

Сейчас дом казался еще более пустынным и мрачным, чем обычно. Создавалось впечатление, что звуки навсегда покинули это место. Тишина была такой давящей, что ее можно было ощутить даже кожей. Катя подняла взгляд наверх и увидела, что дверь в спальню была приоткрыта. Паника сковала ее движения, но нужно было во что бы то ни стало превозмочь свою слабость. Каждая ступенька давалась ей с неимоверным трудом, а в душе с каждой секундой нарастало необъяснимое волнение.

Затаив дыхание, Катя открыла дверь и тут же замерла от ужаса. Взгляду ее открылась холодящая кровь картина: Крис сидел на полу, опираясь на коляску, а вокруг него были разбросаны упаковки от всевозможных лекарств, которыми еще вчера была набита его тумбочка. В руке его был зажат почти до дна осушенный стакан, рука с трудом удерживала его в полуопрокинутом состоянии. Глаза были затуманены и с каждым морганием закрывались все на дольше, было понятно, что он вот-вот отключится…

Кровь ударила Кате в мозг, руки похолодели и начали дрожать, сердце бешено заколотилось. При одной мысли, что он сейчас может умереть, что она заставила его покончить с собой, ее начало тошнить. Несмотря на то, что долгое время никому во Вселенной не было никакого дела до них и их горя, в этот момент ей показалось, что весь мир возненавидит ее за это ужасное преступление, и ей больше не будет места на этой планете. Она бросилась к нему, схватила его обеими руками за голову и закричала:

– Крис, зачем? Почему???

Бросив на нее последний взгляд невидящих глаз, он едва слышно произнес:

– Я не хочу жить без тебя…

– О, Боже!!! – зашлась в истерике Катерина, – Я убью тебя!!! Как ты мог?

Выкрикнув это, Катя сообразила, однако, что должна сделать все возможное, дабы его не убить. Руки тряслись от волнения. Она судорожно набрала номер службы спасения и, путая русские и английские слова, продиктовала адрес. Но, вернувшись в комнату, она с ужасом обнаружила, что Крис уже был без сознания. Жили они на самой окраине, и Катерину вдруг начало колотить от мысли, что скорая может не успеть…

Однажды в школе, расставляя на субботнике книги в библиотеке, Катя наткнулась на очень неприятный раздел в учебнике по неотложной медицинской помощи. Там описывалось, как промывать желудок пациенту, используя принцип сообщающихся сосудов. Этот способ назывался «зондированием». Описание было жутким, и именно поэтому Катя прочитала его до конца. Она помнила этот параграф и иллюстрирующую его картинку, будто видела ее вчера. В ее голове вдруг снова мелькнула мысль о том, что каждое происходящее с нами событие таит в себе скрытый смысл, и даже у самого, казалось бы, случайного эпизода, есть свое предназначение.

 Тот метод был отвратительным и, если бы не все пережитое ею за последние месяцы, Катерину под дулом пистолета никто не заставил бы сделать это. Но после накопленных впечатлений от работы сиделкой, ее ничто уже не могло напугать. Не колеблясь ни секунды, она бросилась искать нераспечатанную капельницу и таз, а затем пулей понеслась на кухню, чтобы наполнить капельницу чистой водой…

Спустя пару минут от жестоких манипуляций Крис начал приходить в себя, задыхаться и нервно дергать руками и ногами. Но Катерина была непреклонной. Она сцепила зубы и, опершись о стену, изо всех имеющихся у нее сил, держала его руки за спиной. Капилляры лопались у нее на запястьях от перенапряжения, но она лишь со злостью процедила в ответ на очередную попытку вырваться из ее захвата:

– Терпи! Сам виноват!

Конечно, ее колотило. Колотило от страха, что на ней лежит ответственность за чужую жизнь, от созерцания его мучений, от жалости к самой себе из-за того, что она вынуждена переносить весь этот ужас… Но какой у нее был выбор? Слезы текли по ее щекам, голова кружилась от тотального обессиливания, но она продолжала удерживать его на этом свете, несмотря на то, что руки ее начинали неотвратимо неметь…

Когда, наконец, в дверь позвонили, сердце ее забилось тяжело и громко. Катя начала часто, прерывисто дышать и в итоге, не выдержав, разорвалась нервными рыданиями. Они появились, люди, приехавшие помочь! Она больше не была одна наедине со своим паническим страхом и отчаянием! Она бросилась их обнимать, не прекращая биться в истерике, после чего врачи поняли, что ей самой нужна психологическая помощь.

Когда они вошли в спальню, удивлению их не было предела.

– Вы доктор? – поинтересовались они, вкалывая пациенту какие-то препараты.

– Я окончила курсы сиделок… – бессвязно пробормотала Катерина.

– Вы там этому научились?

– Нет, это как-то само собой пришло в голову…

– Не может быть! – продолжали восклицать парамедики.

Они суетились, кто-то из них дал Кате выпить успокоительного, но она и так уже успокоилась. Осознание того, что Крис выжил, что она сделала все правильно, да и само успокаивающее воркование людей вокруг, людей, на коих можно было, наконец, переложить ответственность, которая такое долгое время лежала только на ней, уже сделали свое дело. Ее дыхание пришло в норму, сердце заполнилось счастливым спокойствием, и пока Криса грузили на носилки и относили в машину «скорой помощи», Катерина, не в силах больше находиться в этом доме, воспользовалась моментом, чтобы выбраться под нежные, успокаивающие лучи летнего солнца.

Вдохнув теплый воздух, Катя посеменила в сторону океана. Она шла по пляжу с осознанием выполненного долга. Ее руки уже не тряслись, только внутри еще пробегали остатки дрожи. Теплый ветер обдувал ей лицо, а слух ласкал шум прибоя. Ей уже ничего не хотелось. Она сделала все, что могла, и все, что должна была сделать. Она спасла ему жизнь, но что она сделала со своей? В одну секунду Катерина поняла, что искалечила свою судьбу, что осталась абсолютно одна на всем белом свете со своей осуществленной мечтой, с уничтоженным прошлым и с полным отсутствием будущего.

С этими мыслями девушка зашла в прохладные воды океана. Он приветственно раскинул перед ней объятия и начал нежным голосом зазывать ее все дальше и дальше в свою пучину. И Катя не сопротивлялась. Она так долго мечтала о нем, и вот теперь она была в его власти. Мало по малу ноги ее перестали ощущать под собой песок, и она, повинуясь стихии, поручила свое тело волнам. Она плыла, не задумываясь о том, что ее могут покинуть силы, впервые не задумываясь о том, что ждет ее впереди…

Только одна мысль успела промелькнуть у Кати в голове, пока она продолжала свое отрешенное движение: если бы все началось с начала, если бы Высшие силы дали ей возможность что-то исправить, она поступила бы точно так же. Она понимала, что погубила себя, но если бы ей дали второй шанс, она умерла бы, но сделала все возможное, чтобы осуществить свою мечту снова…

Продолжение следует…

 

Содержание

Cover Page

Содержание

Пролог

Кумир

Проделки судьбы

Искушение

Разбитые иллюзии

Выхода нет

Последний рубеж

Крис Ривер

Жестокое разочарование