— Да! — бодро откликнулся Леша. Кофе. Свежее утро. Классный день.
Тогда все было только хорошо. Сандра осталась на ночь. Проснувшись рано, до будильника, он тихо скользнул в гостевую ванную, чтобы не тревожить ее сон. С одной стороны сбившегося в уютный ком пухового одеяла виднелась лишь черная макушка, а с другой — безмятежно обнажилась узкая стопа. Конечно, классный день! Пора в операционную…
— Доктор Романов?
— Он самый, — благожелательно откликнулся Леша.
— С вами говорят с телеканала «Мы». Тамара Кац, ассистентка Влада Лау.
Сердце застучало громче.
— Влад приглашает вас на очередную передачу «Не на жизнь, а на смерть». В качестве бойца.
Пауза — дать время обдумать ответ. Леша поперхнулся, быстро приткнулся к обочине. В голове звонкая тишина.
— Вы поднимаете перчатку, доктор Романов?
Если бы она сказала просто «Вы принимаете приглашение?» или «Вы даете свое согласие?», он бы нашел повод отказаться. Но в ее голосе прозвучало: «Вы принимаете вызов или струсили?», и Леша, не задумываясь, ответил:
— Конечно!
— Чудесно! — откликнулась коварная Тамара. — Вам перезвонит помощница, согласует детали. Всего наилучшего!
— Ты конченый идиот! — Романов в сердцах врезал кулаком по рулю.
— Алекс, готовы? — перекроил его имя на привычный лад худой паренек в джинсах, балансирующих на грани падения с тощей задницы, и в белой майке с надписью «Команда “Не на жизнь, а на смерть”. Помощник». Отошел, с видом критического одобрения осмотрел плоды своего труда.
— Угу, — буркнул Романов. Наклейка на груди на вдохе неприятно тянула волоски. Но в целом — апгемахт. Все будет хорошо. Наше дело правое, враг будет разбит. Самое главное — внутренний настрой!
Влад Лау, известный военный корреспондент русскоязычного, но еврейского телеканала «Мы», был популярен не только и даже не столько в Израиле, сколько по всему миру. Его седобородое лицо старины Хема мелькало до недавних пор в самых напряженных репортажах из горячих точек нашей планеты. Его дюжий организм переборол несколько огнестрелов. А знаменитый жилет — «разгрузка», перечеркнутый наискось авторской строчкой «Калашникова», словно самурайским ударом «ласточка», стал символом стрингеров.
Но все же организм Влада не выдержал соревнования в стойкости с его несокрушимым боевым духом и поставил ультиматум: либо Влад меняет свой образ жизни, либо их пути расходятся. Организм уходит на заслуженный покой, а Влад может либо найти себе новый, либо сесть за пиршественный стол в Валгалле вместе с другими такими же придурками. После чего послал первое предупреждение хозяину в виде непроникающего инфаркта миокарда.
Влад понял и оценил «звоночек». Знаменитая «разгрузка» заняла почетное место в Музее журналистики. Машу Лау, бессменную жену и медсестру из больницы имени Виднэ, хрупкое голубоглазое воплощение среднерусской красавицы в миниатюре, возлюбили больные. «Она теперь уколы делает нежно, — шептались в очереди в процедурную. — А раньше словно в сердце Бен Ладена метила!»
Как и следовало ожидать, Влад взвыл через неделю просиживания штанов за редакционным столом. Даже табличка «заместитель главного редактора» не могла обуздать его мятежную душу.
Помогла Универсальная Мужская Формула Решения Вопросов — из запоя Влад вышел через неделю. А еще через три дня, подтянутый и гладко выбритый, он вошел в кабинет главного продюсера телеканала «Мы» с тонкой папкой в руках. Вышли они вместе с продюсером лишь поздним вечером. Впрочем, самостоятельно вышел только Влад, и то с помощью «звонка другу». Продюсера выносили под рученьки два здоровых улюлюкающих бугая — его сыновья, впервые видящие отца пьяным до изумления.
В тот вечер была утверждена первая программа и, благодаря кипучей энергии Влада, связям и его харизме, вышла в эфир в ударно короткие сроки. А благодаря правильному рекламному анонсу и в не меньшей степени популярности ее ведущего, аудитория была многочисленной изначально. Счетчик просмотров сгорел бы через десять минут, не будь он виртуальным.
На следующий день масс-медиа взревели — кто гневно, кто восторженно. Три депутата кнессета от разных партий сплотились на основе ненависти к Лау и объявили ему войну «не на жизнь, а на смерть!», подняв на щит само название передачи. Матери добропорядочных семейств потребовали программу запретить, а ее создателя и ведущего вернуть в зону боевых действий и впредь оттуда не выпускать.
Вторая передача вышла в прайм-тайм. Стоимость рекламного времени на третью зашкаливала, а руководству канала дали понять, что некий медиамагнат из страны, где понятие «героическое прошлое» является синонимом слова «темное», желает начать переговоры о покупке авторских прав.
Темы для передач и «гладиаторов» Влад отбирал по принципу актуальности и борьбы противоположностей.
— У меня в программе Инь сожрал бы Ян, — сказал как-то он на очередной презентации и вздохнул: — Жаль, что это невозможно.
— Я? — Влад искренне удивился заданному на одном из интервью вопросу: почему он, Влад Лау, возрождает жестокость обычаев Древнего Рима?
— Я возрождаю Древний Рим? Вы разве не видите, что он возродился самостоятельно и задолго до моей передачи? Современный Древний Рим?
И весело рассмеялся:
— Побойтесь Бога! Все уже давно существует, вне государственных границ! Древний Рим есть почти в каждой стране нашего мира. Зажиточный плебс жаждет крови и зрелищ — хлеб у него уже есть! Проведите референдум… кстати, — Лау посмотрел немигающим взглядом в камеру. — Давайте не будем использовать ханжеские названия, а возьмем старую добрую римскую терминологию и назовем это действо, как оно того и заслуживает, плебисцитом.
— Влад, но ведь это совсем не одно и то же! — с тонкой улыбкой попыталась возразить ведущая.
— Неужели? — ядовито осведомился Влад, и ведущая запоздало осознала собственную глупость: так подставиться язвительному Лау! Но было поздно. — Вы искренне считаете референдум и плебисцит разными формами выяснения мнения большинства? А почему, позвольте вас спросить?
— Э-э… — проблеяла ведущая овечкой, отданной на заклание, мысленно проклиная себя и суку Лау.
— А меж тем никакой разницы нет, — продолжил Влад. Ведущая вздохнула с облегчением. — Изящный образец «новояза» Оруэлла, когда одно слово фарисейски подменяется другим с целью маскировки истинного значения. «Плебисцит», ясное дело, ассоциируется с плебсом, людским стадом низшего пошиба. Кому же приятно, когда тобой же выбранная власть выказывает таким образом свое истинное отношение?
Ведущая выдавила нейтральную улыбку. Улыбка вышла затравленной.
— «Референдум» же звучит благородно, весомо, значимо и возвеличивает избирателя в его собственных глазах.
Влад сделал паузу, отпил воды.
— Так вот, проведите плебисцит на тему «“Да” или “нет” возрождению реальных гладиаторских боев с муками, кровью, ревом публики с налитыми алкогольным бешенством глазами»! Проведите, и вы получите жирное «ДА!!!» с трехкратным перевесом.
— То есть, — ведущая программы круто заломила бровь (она слышала, что это придает лицу интеллекта), — вы хотите сказать, что мы идем по пути…
— Прошу вас! — Влад взмахом руки остановил ее на полуслове. — Никуда мы не идем! Мы уже прошли весь путь Древнего Рима!
— Но он же был разрушен варварами! — воскликнула ведущая, по-детски радуясь возможности проявить эрудицию.
— Э-э, полноте, голубушка! — досадливо поморщился Влад. — Имеющий глаза да увидит! Современный западный мир, сирень современный Древний Рим, наводнен современными варварами! Им даже и делать ничего не надо — только ждать, пока источенный демографической тлей плод сам рухнет к их ногам!
В другом интервью, данном журналу «Мат и Глянец», модному в кругу жен чиновников, Влад так ответил на вопрос о стимуле создания такой передачи:
— Стимулом, конечно, послужила сидячая, степенная редакторская работа, от которой только волком выть… — задумчиво прищурился, — …что натолкнуло на идею… Знаете, в Лондоне я как-то зашел в музей… названия не припомню, да это сейчас и неважно! Музей в центре города, из серии «Юному естествоиспытателю — испытай сам!» Можно опустить палец в бадью с ледяной водой температуры, какая была на месте крушения «Титаника», и приблизиться к пониманию мучений несчастных жертв. Всякие такие развлекухи, ясно, что я имею в виду? Так вот, среди всего прочего стоял там муляж электрического стула с заключенным, приговоренным к смертной казни. Кукла, очень натурально исполненная. Голова замотана мешком, полосатый костюм, ну и все такое. Рядом стенд с большой красной кнопкой. Нажимаешь — и приговоренный начинает корежиться в судорогах, испуская страшные стоны. Вы себе не можете представить, сколько было желающих нажать на кнопку и поглазеть на человеческие муки! Более того — почувствовать себя палачом, соучастником казни, Верховным Судией! Очередь выстроилась на весь павильон. А многие норовили и по нескольку раз нажать… От сидячей бездейственности эта сцена вспомнилась и стала обрастать деталями, проситься в жизнь.
* * *
— Ну, раз готов… — парень из команды Лау хлопнул Романова по плечу. — Тогда вперед, смертник!
Леша глубоко вдохнул — в желудок забрался откуда-то ледяной ком и лег тяжело на дно. Бросил последний взгляд в зеркало: черный строгий костюм, белая рубашка, галстук не надел, две верхние пуговицы расстегнуты. Нормально.
— Секунду, Алексей, — гримерша коснулась кисточкой щек, — все. Удачи!
Леша благодарно кивнул. Тощий парень распахнул дверь. В глаза ударил слепящий белый свет. Взвизгнули какие-то древние варварские дудки.
— Вот он, гладиатор правой половины! — зазвенел в голове голос ведущей, Тамары Кац, в точку прозванной коллегами Томка-стерлядь. — Для тех, кто смотрит нас впервые — если такие еще есть! — Тамара звонко рассмеялась — нет таких, конечно! — По условиям программы противники не увидят друг друга, пока не выйдут на арену.
Леша улыбнулся, поднял руку приветственным жестом, от души надеясь, что смотрится естественно и уверенно.
— А мы идем к арене с гладиатором левой половины! — прозвучал голос невидимого Лешке второго ассистента ведущего, Гиндераса Пинского. — Эй, да его надо вести на цепях! Его разум кипит, он готов разорвать на куски любого, кто осмелится ему перечить!
Леша пренебрежительно сплюнул и уверенно зашагал к выходу на арену Ледяной ком в желудке стремительно рос.
— Вы нашего не видели! — выкрикнула Тамара. — Да и хорошо — сбежали бы от страха!
— Тю! Напугала, дивчина! — бросил с усмешкой невидимый Лешке Гиндерас. — Смотрите сами не сбегите!
Романов подошел к черному тяжелому занавесу. Медленно выдохнул, сердце отчаянно колотилось, ладони стали влажными и холодными, захотелось вытереть их о брюки, но в последний момент сдержался.
Языческие дудки — где только Лау откопал эту первобытную музыку? — взвились в особенно варварском финальном аккорде, и на один взмах ресниц обрушилась тишина.
Черный занавес взлетел вверх, открыв пустую студию, разделенную пополам прозрачной стеклянной стеной и цветом пола. Синяя половина, по ней крупными буквами бежала надпись «ЛЕВАЯ». Красная половина, она же — совершенно верно! — «ПРАВАЯ». Всё, ничего более. Студийный пол, залитый безликим пластиком. Место поединка. Ровно посередине — трибуна на одного зрителя. Он же судья. Он же единственный и бессменный ведущий и автор программы «Не на жизнь, а на смерть».
Леша столько раз видел эту студию по телику, да под банку холодного пива или под вискарь, слышал крики, доносящиеся из уличных кафе, забитых во время трансляции: «Давай, мочи его, мочи, добивай, падлу!!!»
Черную дыру правого входа на арену обнажил второй занавес.
Леша сглотнул, лед в животе ожил, тяжело перевернулся, и Романов вышел под свет дышащих жаром прожекторов. Прищурился, пытаясь разглядеть своего противника, шагнувшего вперед одновременно с ним. Ощерился недобро. Мог бы и сам догадаться! Еще когда получил приглашение, дурак ты безмозглый! Лау же славится своим умением подбирать противников, воистину не на жизнь, а на смерть!
Навстречу ему шел с зеркальным отражением Лешиной злобной усмешки и с такой же разлитой в глубине глаз неожиданной растерянностью его бывший друг. Третий член некогда легендарной, ныне исчезнувшей команды, их великолепной троицы.
— Ну, что? Попали мы! — шепнул в правое ухо Лазари.
Романов шарахнулся, словно испуганная лошадь, только в воздух не вскинулся.
Дико закосил глазом. Показалось?
Мысленно выматерился — нервный стал. Сережка, правда, еще и не на такое способен. Да и прав он — попали.
На трибуну вышел Влад Лау. Поднял руку, музыка стихла. Он перегнулся через перила и обратился к Леше:
— Боец, смертник!
Леша запрокинул голову, посмотрел в глаза — серые, холодные. То ли волчьи, то ли снайперские.
— Что-то ты бледноват… В порядке?
— В полном! — широко улыбнулся Леша.
Он поднял правую руку жестом гладиаторов из фильмов:
— Цезарь, идущие на смерть приветствуют тебя!
Лау криво усмехнулся и выпрямился:
— Мы рады вам, дорогие наши зрители!
Он покосился на прозрачное стекло перед ним, в котором бежали компьютерные строки, широко улыбнулся:
— Передо мной наш виртуальный счетчик! Я могу сказать только одно — и десять римских Колизеев не могли бы вместить всех наших зрителей! Я горд и счастлив, мои единомышленники!
Он потряс крепко сжатым кулаком над головой.
— А теперь…
Снова завыли варварские дудки под низкий и тревожный рокот барабанов.
Лау махнул рукой, призывая тишину.
— А теперь я прошу всех выслушать мои указания! В эфире программа «Не на жизнь, а на смерть!». Для тех, кто смотрит нас впервые! Предупреждаем — это жесткая, мужская передача. Слабонервным, беременным и детям смотреть категорически запрещено! Немедленно увести их от экранов или переключить на другой канал! — Он уставился тяжелым взором в камеру и процедил сквозь зубы: — И пеняйте потом на себя, а не на меня, я вас предупреждал! Итак, для тех, кто остался с нами, объясняю правила. У нас в студии два противника. Их взгляды противоположны. — Влад выдержал паузу. — Взгляды на что? — спросите вы. На все! Решительно на все! — отвечу я. Ни один из них не знает темы передачи, а точнее, поединка. И каждый из них до сей минуты терялся в догадках, кто же будет ему противостоять сегодня. — Он посмотрел вниз. Усмехнулся уголком рта. — А сейчас наверняка клянут себя за свое поспешное согласие. Но ничего не попишешь… — Он тряхнул головой в знаменитой бейсболке. — Вскоре я объявлю тему программы и задам противникам первые вопросы, втяну их в контакт. Моя задача — начать диалог.
Над ареной засветился огромный экран. На нем появились две фигуры. В белых туниках до середины бедер, на плечах скрепленный пряжкой красный плащ у одного, синий — у второго. Поножи сверкают бронзой, в левой руке — большой прямоугольный щит, в правой — прямой короткий меч — «гладиус». Черты лица одного из гладиаторов шаржированно повторяли Лешины, а второго — понятное дело — Духина.
Фигуры подняли мечи, грянули ими о щиты и медленно закружили друг против друга. На экране их не разделяла стеклянная стена.
— Все мы знаем, что меткое словцо, ирония, сарказм могут причинять раны не хуже боевого оружия. Моя цель — воплотить это расхожее и верное мнение в реальность.
Камеры нацелились на «бойцов».
— Сегодня, как и всегда, к поясу обоих участников поединка подвешены электрические разрядники. Это не шокеры, но! — Лау значительно покачал пальцем. — Уверяю вас, разряд может быть весьма и весьма чувствителен. Насколько, спросите вы? — Он задумчиво покачал головой. — Это, дорогие мои зрители, вы же и судьи поединка, решать вам, и только вам! Возьмите, пожалуйста, в руки трубки ваших телефонов, не важно, стационарных или мобильных. Посмотрите на них.
Клавиша с цифрой один означает бойца левой половины. Сегодня мы приветствуем на левой половине господина Александра Духина, известного врача-терапевта, заведующего отделением внутренних болезней больницы «Врата Надежды». Наше почтение!
Леша заставил себя повернуть голову. Саша улыбался и махал над головой руками.
— На щите или со щитом! — выкрикнул он своим красивым оперным баритоном.
В студии зазвучали аплодисменты.
Леша поморщился.
Камеры тотчас выхватили его выражение лица и швырнули крупным планом в эфир.
— Кнопка с цифрой три — код бойца правой половины. Сегодня гладиатор правой половины…
Лау посмотрел на Романова. Камеры уставились на Романова своими черными вампирскими зрачками. Весь мир смотрел на Романова. Смотрел и жаждал крови, мелькнула предательская мыслишка. Лешка мысленно прогнал ее пинком.
— Старший врач отделения анестезиологии крупнейшего частного медицинского центра страны, клиники «Парацельс Медицинский Центр», мы ее привычно и кратко зовем ПМЦ, единоличный хозяин и генеральный директор фирмы «Исцеление», одной из ведущих израильских фирм в сфере медицинского туризма… Алексей Романов!
— Или Цезарь, или ничего! — Леша подивился своему голосу — словно ворон прокаркал. Или это только так показалось?
— Итак, прежде чем начнется бой, — Лау кровожадно ухмыльнулся, — я хочу еще раз вернуться к правилам поединка.
К обоим участникам подскочили симпатичные девушки с застывшей улыбкой, кукольными глазами. Черные колготки выгодно подчеркивали длину стройных ног, на минимально допустимом уровне прикрытых полоской узкой юбки. В руках — бумажные папки.
— Primo, гладиаторы, вам надлежит подписать отказ от предъявления медицинских или иных судебных исков программе «Не на жизнь, а на смерть!», телевизионному каналу «Мы» и лично мне, белому и пушистому Владу Лау. — Влад перегнулся через трибуну к бойцам. — Можете, конечно, и не подписывать, — он презрительно сморщил нос, — ваше полное право. Я пойму, зрители поймут, но сегодняшняя наша программа на этом закончится, — сказал он, показывая всем своим видом, что простить такую трусость невозможно. — Правда, тогда непонятно, чего вы сюда пришли? И как будете потом смотреть людям в глаза?
Девушки протянули ручки. Лешка подписал не глядя. Духин тоже.
— Secundo, — Влад оторвал взгляд от гладиаторов и посмотрел пристально и немного грустно в камеры, на зрителей, словно смотрел на каждого по отдельности. Выдержал паузу. — Я вновь вручаю жизнь участников нашей программы «Не на жизнь, а на смерть!» в ваши руки, дамы и господа. Как в славные времена Великой Римской империи судьбы гладиаторов решал опущенный или поднятый большой палец, так и сейчас — вы, и только вы примете на себя роль парок, прядущих жизни нить или… отсекающих ее.
Драматическая пауза. Дать зрителям возможность проникнуться своей ролью, ощутить себя вершителями судеб.
— Только вы, выслушав вопрос и ответ противника, нажмете на ту или иную кнопку телефонного аппарата, выпустите на волю мощь электричества! Импульс пронесется со скоростью света в студийные серверы и там сольется с другими, себе подобными… — Лау потряс воздетыми к небу налитыми силой кулаками. — Или же столкнется с импульсами с иным, противоположным знаком, спущенными с цепи другими судьями…
Кулаки его ударили друг о друга. Студию пронзила вспышка молнии, грянул гром.
— Наш сервер мгновенно подсчитает все «рго» и «contra», по сумме станет ясно, довольны ли вы вопросом, поведением бойцов и ответом, переведет ваше решение вновь в электрический импульс и вернет его на арену. И станет ясно: нанес ли спрашивающий удар, парировал ли его отвечающий и достиг ли цели ответный выпад.
Камеры дали крупный план Романова и Духина.
— Как вы видите, у каждого бойца на поясе подвешены разрядники.
На экранах телевизоров появилось изображение черных матовых коробок с отходящими от них проводами. Провода исчезали под одеждой участников.
— Наклейки, оканчивающие провода, находятся в области руки, верхней части спины и… — Лау ухмыльнулся, похлопал себя по заднему карману брюк. — …скажем так, на филейной части. Боец, проигравший вопрос, получает разряд. Проиграл с небольшим перевесом — слабый разряд; перевес ощутим — средней силы. А если зрительские симпатии оказались целиком и полностью на стороне второго участника поединка? Увы, увы! — удар будет сильным.
Лау перевел дух, щелкнул пальцами. К нему подскочила девушка с запотевшим стаканом. Влад отпил глоток, прочистил горло. Улыбнулся:
— Предвосхищая ваш вопрос: «А что же этот алкаш пьет?», отвечаю — только воду! Но не будем отвлекаться! Область поражения определяете тоже вы, дорогие зрители! Кнопка с цифрой пять означает верхнюю треть туловища, нажимайте ее, пожалуйста, ответственно! Ведь это означает очень интересный вопрос или исключительно сильный ответ! Цифра девять — код средней трети корпуса, а ноль — это разряд в нижнюю часть тела. Остальное — дело наших компьютеров. Подсчитают мгновенно ваши нажатия и поведут себя в соответствии с их алгебраической суммой… — Помял подбородок: — А для тех наших зрителей, кто не помнит математику, поясню: короче, как сходняк решит, туда пацан и огребет. Теперь всем ясно? Бой идет до смерти аватара!
Камеры дали его лицо крупным планом. Серые немигающие глаза тяжело смотрели на зрителей:
— Представляю себе впечатлительных дамочек, испуганно прикрывших ладонью рот, и спешу их успокоить — не на самом деле, конечно! Да, гладиатору, получившему три сильных разряда, мало, конечно, не покажется! Но и умирать на самом деле тут у нас никто не будет, дамы и господа, повторю еще раз, читайте по губам: н-и-к-т-о!
Лицо Лау посуровело, рука выпрямилась, указательный палец выстрелил в грудь гладиаторов.
— Кроме аватаров на экране, конечно. Они будут получать удары, будут стоны и крики, будет кровь и, возможно, отсеченные конечности. Будет много варварства и жестокости. Еще раз напоминаю — уложите детей в кроватки, уведите беременных от экранов, дайте успокоительного слабонервным! А настоящие мужики — сдвиньте кружки, налейте стопки и приготовьтесь биться не на жизнь, а на смерть! — Лау помолчал с секунду, ноздри его раздувались, перевел взгляд вниз. — Так, бойцы, теперь вы. Слушайте и запоминайте — повторять не буду!
Романов стоял с невозмутимым видом. От души надеялся, что стук его сердца не гремит в микрофоне.
— Вам позволено почти все. Вы можете материть друг друга, но! Имейте в виду — мат может публику покоробить, и она зачтет вам оскорбления как поражение — получите удар. Конечно, крепкое, к месту сказанное словцо — всегда плюс. Но все должно быть в пропорции. Помните об этом. — Он снова щелкнул пальцем, глотнул воды. — Дальше. Не медлите с ответом. Компьютер даст время собраться и ответить.
Оба кивнули.
— Секунд пятнадцать примерно будет, чтобы начать отвечать. У нас тут не шахматный турнир. Не откроешь рот — проиграл вопрос. Разряд. Это ясно?
— Да, — односложно и в унисон ответили они. Друг на друга так и не смотрели.
— И разряд, думаю, сильный. Ибо всех болельщиков разозлишь своим молчанием или невнятным мычанием. — Помолчал. — Ну и последнее. Что у нас запрещено. Эта часть короткая. Запрещено оскорблять семью, близких, друзей противника. Высмеивать его физические недостатки. А также выдавать государственные тайны.
Камеры дали крупным планом его указательный палец, предостерегающе постукивающий по красной кнопке.
— Нарушитель будет немедленно мною наказан жестким электрическим ударом. Эфир — прекращен, а недостойный гладиатор с позором будет изгнан из студии.
Он уставился на Лешу сверлящим взглядом:
— Вам. Это. Ясно, Романов?
Лешка небрежно пожал плечами:
— Абсолютно!
Лау нехотя перевел взгляд на Духина:
— А вам, доктор?
— Аналогично, — кивнул Духин.
«Почему он назвал его доктором, а меня нет? — промелькнуло у Леши в голове. — Случайно или подвох?»
«Чушь! — одернул сам себя. — Извечная твоя паранойя! Лау повсюду декларирует свою объективность. Сохраняй спокойствие. Кто сорвется, тот и проиграл».
— Ну, коли так…
Лау повернулся через левое плечо, и телекамеры, пастухи современного мира, перевели послушный взгляд телезрителей вслед за ним, в глубь студии.
— Петрович, ты здесь? — окликнул Влад кого-то невидимого.
— А то! — охотно откликнулся Петрович. Камеры показали румяного здоровяка с гусарскими усами, в зеленой медицинской униформе.
— Последний участник нашей программы, наш бессменный доктор Владимир Дорфман по кличке Петрович! Прошу любить и жаловать! — с цирковыми интонациями выкрикнул Лау, указывая широким жестом на доктора.
— Только я думаю, Влад, сегодня мое присутствие излишне, — пробурчал, смущенно разводя руками, Петрович. — Два таких врача… специалисты такого класса… уж как-нибудь один другому поможет в случае необходимости.
— Уверен, Петрович? — усмехнулся ему Влад. Улыбка крупно пошла в эфир. — А вдруг наоборот? При их-то отношении друг к другу, знаешь, я не удивлюсь…
Леша вспыхнул, открыл было рот — крикнуть, что такое предположение оскорбительно. Вовремя прикусил язык, сообразил — Влад нарочно колет их словом, словно пикадор быка, злит, раззадоривает. Искоса взглянул на Духина. Тот тоже прикусил губу. Сашка никогда дураком не был.
По обе стороны от Влада заняли свои места ассистенты гладиаторов.
Тамара подмигнула Леше, выкинула кулак жестом «но пасаран!». Гиндерас показал ей язык. Тамара фыркнула, выставив средний палец.
— Ну-с! — Влад хищно потер руки, улыбнулся камерам. — Тема нашего сегодняшнего боя…
Пауза. Влад задумался, хотя, конечно, тема была им продумана, выстроена и отточена задолго до того.
— Ясный перец, я пригласил врачей большого калибра не для того, чтобы узнать их мнение о влиянии творчества Модильяни на формирование личности Лаврентия Павловича Берии. — Он подмигнул камере: — Естественно, речь пойдет о медицине, точнее — о той ее области, которая кроется в сумраке, прячется от света и не любит широких, открытых пространств, равно как и таких же обсуждений. Речь, дорогие мои друзья, у нас сегодня пойдет о медицинском туризме! — И тотчас мощно махнул рукой: — Нет-нет! Я не собираюсь вновь мусолить одно и то же, выяснять, чья медицина лучше, у кого сиськи больше, а ноги длиннее. Меня не волнует, как поток денежных больных оттесняет в сторону больных наших, родных, еврейских. Для этого у нас есть министерство здравоохранения. Вот пусть и охраняет нас. Здраво.
По залу прошелестел хохоток.
«Запись?» — промелькнула мысль.
— Это все, други мои, восстановимо. Подбавит государство наше денежек и вернет утраченное равенство.
«Вот ведь обожает себя, нарцисс! Поет и поет, остановиться не может», — с неприязнью подумал Лешка.
— А вот что происходит с нашими врачами? А? — Лау удачно изобразил ленинский прищур. — Наши врачи — это тот самый уязвимый человеческий фактор, который и выводит нашу медицину на мировой уровень. Столько было вложено сил и труда, чтобы выпестовать эту чувствительную к любым изменениям окружающей среды касту…
Лау задумчиво покачал головой.
«Можно подумать, ты и выращивал, — мысленно ответил Лешка. — Ваша каста обычно все и разрушает…»
— Вот вопрос, вот и начало сегодняшнего поединка — как этот нежданный водопад зелени влияет на наших эскулапов?
Камеры вывели его лицо на экран.
— И начнем с названия. Как окрестить этот денежный поток?
Он обратился к противникам:
— Ну, бойцы, название!
— Я предлагаю — болезнедоллары! — усмехнулся Духин, ни секунды не раздумывая, и повернулся к Леше.
Его аватар на экране тоже развернулся к романовскому, занося меч над головой.
«Началось!» — пискнул кто-то тоскливо в Лешкиной голове.
— А я предлагаю, — услышал Леша чей-то голос и сообразил: «Мамочки! Это же я говорю!» — Здоровоевры! Звучит оптимистичнее!
И сверкнул Духину широкой улыбкой.
На экране мечи грянули друг о друга.
Лешка напрягся в ожидании удара.
Ничего! Братцы, ничего!
А вот Духин поморщился. Показалось? Нет, не показалось!!!
Мечи разошлись. Но у Сашки, то есть у его аватара, левый бицепс украсился алой полоской.
— Царапина! — улыбнулся Духин.
— Зрители с небольшим перевесом приняли «здоровоевры», — констатировал Лау. — Пусть будет так! Название и в самом деле лихое. О’кей, так как же, бойцы, эти лихие здоровоеврики влияют на наших дорогих эскулапов?
— Очень плохо, — рубанул рукой воздух Духин.
— А я уверен — хорошо! — небрежно дернул плечом Леша.
На экране гладиаторы пошли по кругу, друг против друга.
— Чем плохо? — Леша развернулся к Духину и впервые посмотрел на него в упор. — Тем, что страна получает дополнительные миллиарды? Дополнительные, но не лишние?
И его меч описал сверкнувшую на экране дугу.
— Романов, — легко парировал удар Сашка, — не убегай от ответа! Мы не о стране, мы о врачах говорим!
И лезвие его меча зацепило по касательной Лешино плечо. Бац! Правое плечо на секунду онемело, а потом вспыхнуло жгучей болью.
— Е-ё! — выдохнул Леша, роняя меч, но успев подхватить его левой рукой.
— Плохо тем, что врачи ошалели, так же как шейхи от нефтедолларов! Дармовые бабки на них повалили!
— Ага! — Леша красиво отвел удар, и Духин по инерции качнулся ему навстречу. — Тебе, значит, не нравится, что врачи богатеют? Может, потому, что ты оказался лишним на этом празднике жизни?
И рукоять Лешиного меча с маху дала Духину по зубам. Кровь выстрелила струйкой из губы, и зал довольно взревел.
Духин качнулся, но тотчас отскочил упруго назад, восстанавливая равновесие.
— У меня, Леша, свой праздник жизни! И он, слава богу, не зависит от денег! Плоха та жизнь, счастье которой измеряется в монетах!
Леша зашипел от острой боли в левом боку, прижал локоть к ране.
Они оба перестали в горячке поединка разделять себя и свои аватары. Слились с ними кентаврами. Исчез линялый студийный линолеум, и раскаленный желтый песок арены жжет босые ноги, и рев потной толпы стоит в ушах.
«Почему я получил удар? — заметалась быстрая мысль. — Ведь Духин ничего не сказал по делу?»
Что-то важное проскочило стремглав перед внутренним взором, но Леша не успел ухватить. Метнулось вновь. Стоп! Поймал!!
Не важно, насколько ты прав или нет, насколько мысль твоя остра и логична, а умозаключения красивы и верны. Все зависит от того, как оценила тебя толпа. Большой палец вверх или вниз — он решает дело! И если это даже ложь, но черное ты умело выставил белым — ты победил! Демократия и демагогия если и не близнецы-братья, то очень похожи.
— Нет, Леша, отвечая на твой вопрос, — мне не нравится не то, что врачи богатеют, мне не нравится, как они богатеют.
— Моральный облик? Облико морале? — презрительно сморщил нос Романов.
Мечи со скрежетом скрестились, выбросили сноп искр и разошлись.
— Не строй из себя клоуна, Романов! Не прячься за словами! Ты же прекрасно видишь картину. Израильские врачи всегда славились высоким уровнем знаний…
— А русские, значит, эту планку опустили? — сплюнул Леша, и его меч небрежно скользнул по бедру Духина, оставляя за собой кровоточащую полосу.
Тот со стоном отскочил, припал на ногу подраненным волком. Ощерился.
— Перестань ерунду нести, Романов! При чем здесь русские?
Леша хотел было съязвить, но понял — перебирает. Наберет очки, проявив великодушие к поверженному противнику. Отошел, опустил меч. Дал отдышаться.
— Наши врачи — это краеугольный камень, основа всей нашей медицины. Они отбирались по крупицам из общей массы абитуриентов. Самые светлые головы плюс этика, разве не так?
Никогда нельзя соглашаться с противником!
Леша возвел очи к небу, мол, к чему вся эта болтовня? Улыбнулся в камеру, поиграл мечом, показывая всем видом — рубись, а не болтай!
— Они долгими годами шли к успеху Конкуренция жестко отбирала лучших. Для того чтобы удержаться на рынке, надо было беспрерывно читать, учиться, повышать. Больные знали, кто почем, ху из ху. Репутацию надо было заслужить. Годы учебы в Америке, во Франции, в Англии… Всю жизнь учились, оттачивали мастерство.
Духин встал, растер, морщась, ногу, усмехнулся.
— И тут — поток денег! Водопад! Хорош ты или плох — неважно! Всем хватит! Врачи стали бизнесменами! Ты, Леша, врач или бизнесмен?
— Конечно, врач! — широко улыбнулся Леша, легко отводя по широкой дуге меч врага. — И бизнесмен, конечно!
— То есть, хапаешь прибавочную стоимость на горе?
— Ты еще плюнь в бюро ритуальных услуг — они только на смертях и живут!
— Хорошая бизнес-идея для тебя, Романов! Организуй «дочку» на своей базе — будешь хоронить тех, кого не вылечил, — безотходное предприятие с ударным коэффициентом прибыли.
Увлекся Духин. Всегда любил пикировку, славился острым языком. Погнался за Лешей, машет мечом. Не видит, как Леша заманивает его на свое поле.
— Мне зарплату, Леша, больница платит, а не больные люди!
— А частные приемы, Духин? Твоя «Клиника боли» котируется неслабо…
Мечи сверкали вверх-вниз, неслись размытыми стальными полосами по экрану, скрежетали, сходились с искрой.
— Мне люди платят за лечение, Романов. Понял? И я их лечу! Ты тоже, кстати, когда-то этим занимался…
— А мне, по-твоему, платят за то, чтобы я их мучил? За эвтаназию мне платят?
Духин широко и нарочито благодушно улыбнулся.
«Капец, подставился», — обреченно сказал Леше внутренний голос.
— Тебе, Леша, платят комиссионные, как квартирному маклеру. Ты посредник, Леша, сводник, так сказать.
— Я не посредник, я организатор лечения! — запоздало выкрикнул Леша в неуклюжей попытке блокировать удар.
Меч Духина красиво по спирали взлетел над Лешиной головой, обманув неловкую защиту.
У-ух!! Тяжелый мощный удар в грудь. Свет в глазах померк. Тело скрутила судорога, и Лешу отшвырнуло метра на два назад. Затылок крепко приложился об пол. В ушах трубно зазвенело, и темнота одним плавным прыжком накрыла Лешу.
Противный запах.
— Эй, боец, ты как?
Круглое лицо с запорожскими усами, пропахшими табаком, нависло над Лешей.
Кто это?
«Петрович! — Осенило Лешу. — Фельдшер этот студийный. Господи, нашатырь в нос сует!»
Леша поморщился, приподнялся на локтях. Студия поплыла в сторону.
Израиль, двадцать первый век, а этот недоучка лезет с нашатырем под нос…
— Классно я, Петрович! — фыркнул Леша.
— Стоп-стоп! — раздался с судейской трибуны голос Лау. — Вы ушли от темы нашей сегодняшней передачи. Мы говорим о врачах, о влиянии на них… как мы денежки обозвали? Здоровоевры? Вот, а не о посредниках, маклерах, организаторах, называйте как вам удобно.
Леша сел. Ржавый вкус, конечно, от крови. Язык прикусил. Но ничего, не смертельно. Встал. Качнуло. В ушах пискнуло…
— Поэтому последний удар, нанесенный доктору Романову, я не засчитываю. Он не по теме. Доктор Духин?
Духин кивнул.
— Вам замечание. Еще один такой уход в сторону — и вам будет штрафной удар. В грудь. Это понятно?
Духин буркнул неразборчиво.
— Понятно? — повысил голос Лау.
— Да понятно-понятно, — повторил Духин.
— Ну, вот и славно, — хмыкнул Влад. — Вы как, Романов?
— Да в порядке я. В полном порядке, — улыбнулся в камеру Леша.
— И не давайте себя заманить в ловушку. Не подставляйтесь, — веско заметил Лау.
«Спасибо, дядя Лау! — подумал Леша. — Уж и без твоих советов постараюсь…»
— Ладно, нечего время терять! Грянули!
— Тебе, значит, Саша, по теме и сказать нечего? — с ходу атаковал Романов. — Все только денежки считаешь?
— А по теме — легкие деньги развращают! — пожал плечами Саша. — Губят! Вот посмотри на себя — был доктор, и всё, кончился… Бизнесмен Романов!
— Неужели? — заломил бровь Леша. — А то, что моя фирма только за последний год поставила правильный диагноз более чем двумстам больным, которым не смогли этого сделать на их родине?
— Ну! — начал было Духин, но Леша напористо продолжал атаковать: — А куда записать тех, которым было отказано в лечении на родине, якобы из бесперспективности? Взяли и списали живых людей, похоронили. А мы их поставили на ноги. Сотни людей. Понимаешь, сотни! Они живы по сей день. Каждый день в фирму «Исцеление» приходят благодарственные письма. От матерей, отцов, детей, жен и мужей. Каждый божий день! Да, лечил не я. Но я, моя фирма это все организовала! Мои врачи выстроили план диагностики и привели в итоге к успеху. А теперь ты скажи… — Романов посмотрел на него в упор и тихо уронил, выделяя каждое слово: — В каком денежном эквиваленте ты сосчитаешь продление сотен человеческих жизней?!
Пауза. Дзинь!!!
Со звоном упал на арену Сашкин меч. Аватар его зашатался от размашистого удара. Красная широкая рана на груди. Неровными толчками выплеснулась на песок арены кровь. Трибуны взорвались хищным криком.
Леша поднял правую руку вверх. На экране его аватар потряс воздетым мечом — победа! Чистая и заслуженная победа!
Духин хотел что-то сказать, но его тело вдруг скрутила страшная судорога, и он обрушился на арену, выгнувшись мостиком. Он страшно замычал, из прокушенного языка на пол студии хлынула кровь. Леша застыл от ужаса, бросился к судейской трибуне. Лау там не было. Его место занял Поплаков и с наслаждением бил кулаком по красной кнопке…