«Период Сандры» только восходил в зенит, Леша счастливо разрывался между ней, работой в ПМЦ и стремительно увеличивающей объемы фирмой. Сотрудники «Исцеления» не вылезали из сверхурочных, а Инесса сорвала голос постоянными указаниями. Интернет России проявил внезапный интерес к лечению сограждан в Израиле. Между сайтами доменных зон «RU» и израильской «CO.IL» разгорелась жаркая полемика, в которой все чаще стал участвовать Романов, пройдя стремительную эволюцию от врача, через промежуточные ступени развития «известный врач», «эксперт», «признанный эксперт», до почетного места третейского судьи на этом поле, с правом последнего, решающего слова.
Никакая тоска тогда не бередила его душу, не прозвучал никакой тревожный звоночек, когда первое коммюнике по теме «Поплаков — Романов», составленное аналитиками, легло на стол Второго.
Второй изучил факты, ознакомился с выдержками из интервью и аналитических обзоров российской и израильской прессы, внимательно прочитал заключения специалистов. Потеребил задумчиво подбородок. Вздохнул. Сделал несколько звонков. Вызвал заместителя, передал короткие инструкции, заметив: «Меня несколько дней не будет». Где он будет, сообщить не посчитал нужным, а заместитель, естественно, и не посмел поинтересоваться.
Второй появился на работе, когда посчитал нужным. Секретарша отметила, что он посвежел, загорел и явно набрался сил. Второй снисходительно кивнул и попросил, как обычно, двойной капучино. Когда дверь кабинета закрылась, пошевелил пальцами, как хирург перед началом операции, нажал нужный номер на золотом «Верту» и, дождавшись ответа Первого, сказал сакраментальную фразу: «Надо встретиться, поговорить».
Судьбоносная для Леши Романова встреча, о которой он и не подозревал, ибо Лазари не счел нужным его проинформировать, состоялась в географической точке, отнесенной от него на тысячи километров.
— Часто здесь бываешь? Нравится? — осведомился Первый у Второго, скользя безразличным взглядом по знакомому интерьеру веранды ресторана «Ветерок», частого места встреч обитателей Рублевского шоссе.
— Завтракать. — Второй откинулся на спинку плетеного кресла. — Люблю иногда здесь завтракать. По субботам. Мне, знаешь ли, нравится здешняя атмосфера во время бранча.
— Да-а? — вежливо поднял бровь Первый. — И чем же?
— Посмотри. — Рука Второго описала дугу.
Большинство столиков были сдвинуты, составлены для приема больших, чрезмерно веселых — на публику — семей. Лен, сатин, игривый шелк, всполохи бриллиантовых серег, подчеркивающие хрупкость шеи и тонкость стана молодых мам. Петруши, Ванечки и Сашеньки — звонкие, из рекламных роликов детские голоса.
— Видишь? И мое семейство здесь. Журчат, смеются, флиртуют. Оно, конечно, неискренне, ну да ладно. Важно, что я смотрю на них и думаю — добился. Как в кино.
— Глыбко, — кивнул Первый.
Второй пронзил его взглядом, но лицо Первого было безмятежно и нейтрально, как у крутого игрока в покер, коим он, впрочем, и являлся.
— А ты никогда здесь не бываешь?
— Почти что. Может, пару раз за все время. — Первый поморщился. — Достают.
— Кто? — изумился Второй. — Кто тебя тут достать может?
И действительно! Шум и перенесенное незамысловатыми актерами в жизнь плоско сыгранное киношное веселье бурлили рядом, но невидимую границу подле длинного, самого длинного на веранде стола, за которым сидели обе Важные Личности с домочадцами, не пересекали.
И Первый, и Второй были личностями воистину известными и Неприкасаемыми. До поры до времени. Поскольку вечно Неприкасаемых, как учит нас история, которую почему-то никто из них не учит, не бывает. Ну а если бы кто из посетителей вдруг по незнанию пересек границу, то немедленно осознал бы всю тяжесть своего проступка, ибо незнание, как известно, не освобождает от наказания.
— Взглядами, — брезгливо шевельнул Первый пальцами, — взглядами достают. Будто лапами своими трогают. Жирными и трусливыми.
— А-а! — уважительно кивнул Второй и даже приосанился, настолько в мазу вставило высказанное его визави замечание. — Это, конечно, так…
Время, отпущенное на вежливые пустяки, истекло.
— Отойдем? — предложил, вставая, Второй, поскольку был стороной принимающей и вызвавшей на базар.
И тут же неявно, но чутко засуетились официанты, задвигались стулья, среди посетителей проявилась охрана, окружая неусыпным вниманием столик на двоих, ставший совершенно обособленным и опасным.
— Про Поплакова слышал? — спросил Второй, как только суета улеглась и начальники охраны дали добро началу беседы.
Первый усмехнулся, развел руками: мол, кто же про Поплакова не слышал, глупый вопрос, ты поясни — в каком контексте?
Второй мысленно обругал себя за поспешность и проигрыш очка в незримом поединке.
— В контексте медицинского бизнеса, — и по дрогнувшим векам Первого понял, что очко отыграл. Не был тот в курсе. Злиться будет! Это хорошо…
— И что же наш неутомимый друг придумал на этот раз? — изобразил на лице вежливый интерес Первый, но Второго не обманул — интерес был истинным.
— Желание очень простое — подмять под себя весь медицинский туризм, все лечение за рубежом, — холодно улыбнулся Второй. — Начнет с Израиля. Обкатает схему на провинции, прощупает все слабые места, отшлифует — и дальше: Германия, Швейцария, Штаты.
— Наполеон прямо, — усмехнулся Первый.
Человеку непривычному от такой усмешки захотелось бы убраться куда подальше, но Второй был привычным, сам частенько так усмехался, поэтому лишь согласно кивнул.
— Ну и в чем у него фишка? И о каких суммах идет речь?
Второй кашлянул.
— Давай начнем с бабла. По моим прикидкам, — он деланно прищурился, хотя весь расклад давно был выучен назубок, — в год в Израиль на лечение из постсоветского пространства уходит примерно миллиард евро.
Первый кисло поморщился.
— Это только на лечение! — заторопился Второй. — Маржа из этих денег половина.
— Ну, пятьсот лимонов… — вяло протянул Первый.
— Заметь! Все деньги практически налом, ну, процентов семьдесят. А там еще гостиницы, проживание, экскурсии… Миллиарда три минимум.
— Ну, это вообще смешно — прибыль в этом секторе с гулькин член. Неинтересно.
— Во-первых, ты не совсем прав, и если зацепить этот сектор, через него можно попробовать влезть в строительство суперотелей. Я вижу здесь лазейку в строительный бизнес, в который, как ты знаешь, в Израиле нас хрен пустят.
Первый кивнул.
— Но это дальний прицел. А ближний — прикинь: где в Израиле миллиард, там в Германии три, если не четыре.
Первый промолчал. Молчание, как известно, — знак согласия.
Второй не торопил, опустил взгляд на свои колени. Пусть подумает, прокачает ситуацию. Сам поймет.
— Не деньги нас должны волновать…
Второй в который раз высоко оценил скорость мышления собеседника и порадовался, что в свое время мудро сел в его лодку.
— …а монополия на медицину. Плюс монополия на здоровье, если ты, конечно, пургу не гонишь, хотя прежде за тобой такого не водилось.
— Не гоню, поверь — не гоню, — развел углы рта в улыбку Второй. — И еще один аспект…
— …тайна медицинской информации, — перебил его Первый и поджал задумчиво губы. — Точнее, полное ее отсутствие. Все идет через твоих людей… ты в курсе состояния здоровья влиятельных лиц… тут и сокрыты несметные сокровища! — И посмотрел на Второго. — И как же он собирается это провернуть?
— Довольно простая схема. Требует длительного времени для инициации, зато потом должна сработать легко и просто, как мясорубка.
— Ну это кому как, — возразил Первый и кивнул на соседний стол, где его жена-«дочка» играла с сыном в возрасте внука. — Моя, например, долго хотела понять принцип ее работы.
— Мясорубки-то? И? — заинтересованно поднял брови Второй.
— Я тебя умоляю! — безнадежно махнул рукой Первый и страдальчески поморщился.
— Не умоляй, у меня аналогично, — откликнулся Второй.
Они посмотрели друг на друга с секундным взаимным пониманием. Согласно неписаному этикету одновременно отвели глаза в стороны.
— Ну, давай схему, — вернул беседу в русло Первый. — Чувствую, лазутчики твои поработали неплохо.
Второй скромно улыбнулся.
— Тут вся мулька была во времени. Главное было — не спешить. Он и не спешил. Вырастил в России своего человечка — доктора. Поднял его в академики. Создал под его эгидой Общество частных врачей России. Казалось бы, херня? Есть общество, нет его — как лечил, так лечить и буду! А вот хрен! Те врачи, что на членство забили, один за другим прошли через налоговый, эпидемиологический и прочие круги ада. Мелкую рыбешку отпускали, а вот все именитые в обществе теперь состоят и не рыпаются.
— Угу… — упер нос в руки домиком Первый — признак глубокого внимания.
— Общество, между прочим, имеет свои представительства в девяноста двух субъектах Федерации.
— Молодее-ц! — нехорошим голосом откликнулся Первый. — Как же это я…
— Да не только ты, — тактично упредил его Второй. — Все мы! Все мы лоханулись. Да и невозможно за всем уследить. Да и кому наша медицина сдалась-то! В Швейцарию как ездили, так и ездим…
— Дальше расклад я представляю, — перебил его Первый. — Аналогичное общество создается в Израиле. На некоммерческой, естественно, основе. В прессе, в нашей и израильской, поднимается большой шум. У нас — по поводу того, что наших сограждан беззастенчиво грабят и плохо лечат, у них — по поводу того, что лучшие врачи стригут деньги на богатых туристах, а для своих, родных израильских граждан — нет ни времени, ни операционных. Плач и стенания с обеих сторон, вопли: «Доколе?!» Принимается у нас — волевое, а у них — демократическое решение о необходимости регуляции процесса. А кто будет регулятором? Опа-на! И искать-то не надо, господа-товарищи, вот они, наши белые рояли в кустах! Два готовых, белых и пушистых, абсолютно, подчеркиваю — аб-со-лютно! — некоммерческих общества, которые уже заключили к тому времени договоры о взаимном сотрудничестве в рамках принципа «чистые руки, горячее сердце».
И оба хохотнули. Коротко, как выстрел.
— Почти что так, как ты сказал, — кивнул Второй. — Но он сработал еще проще и элегантнее. Это мы, белые и пушистые, и других нам не надо. Люди едут от нас, мы сидим на трубе в этом смысле, мы и будем регуляторы! Наше общество Беззаветной Любви к согражданам, сирень частнопрактикующих врачей, и есть искомый регулятор. А с той, другой стороны нам регуляторы не нужны! С другой стороны нам нужно принимающее юридическое лицо, не связанное никакими обязательствами ни с одной из израильских клиник, больниц, с министерствами и ведомствами. Компания, скажем, зарекомендовавшая себя в сфере медицинского туризма как высокопрофессиональная, кристально честная, с задушевным подходом к людям.
— Понятно теперь, чего он все время в Израиль мотается, — покачал головой Первый.
— Бухать он ездит. Бухать и потом лечить последствия запоя.
Первый резко вздернул голову и скептически посмотрел на Второго. Тот глазом не моргнул, хотя внутренне напрягся: «Никак косяк упорол?»
— А дома он, значит, вообще не пьет? И ты веришь?
Кадык Второго нервно дернулся:
— Верю ли я, что он не пьет?
— Веришь ли ты, что за этим он зачастил на Святую землю?
Первый откинулся на спинку кресла и улыбнулся:
— Может, он и бухает там, отрывается слегонца. Ну и лечится, естественно. Но не в этом причина. Человека он там ищет… человека! Принимающую сторону.
Настал черед улыбаться Второго:
— Не ищет он. Нашел.
И протянул, не глядя, руку в сторону. В ладонь тотчас был почтительно вложен айпад.
— Полистай. — И протянул Первому.
Замелькали заголовки газетных статей, интервью: «Лечение в Израиле — обман или реальность?», «Зачем нужны посредники в лечении за рубежом? Интервью с доктором Романовым», «Посредники и организаторы лечения. В чем разница? Доктор Романов отвечает», «Компания “Исцеление” — как стать миллионером, помогая людям», «Доктор Романов — символ успеха, помноженный на гуманность», и еще, еще, еще..
— Обратил внимание, как растет со временем частота публикаций? — поинтересовался Второй.
— И не только, — кивнул Первый. — И хвалебный тон нарастает в адрес «Исцеления». Успех, помноженный на гуманность… Прикинь, и нам такой заголовок отлично подошел бы!
Второй от души рассмеялся.
Первый продолжил:
— А еще по ТВ прошла волна передач об отвратительном обмане наших граждан в Израиле, взяточничестве и непомерной алчности израильских врачей. Причем, заметь, одновременно подчеркивается невероятно высокий профессиональный уровень врачей, оснащенность Израиля самым современным оборудованием и технологиями на уровне передовых стандартов. Читай меж строк — если взять евреев за жабры стальными руками российского контроля, то лучше и быть не может! — И оценил с уважением: — Да-а… ай да Поплаков, ай да сукин сын! Растет, сучара!
— Пора и тормознуть! — в тон ему заметил Второй.
Первый недовольно поморщился:
— Не болтай ерунды! Ты представляешь себе последствия…
Он многозначительно замолчал.
— Даже и мысли такой не было! — обиженно фыркнул Второй. — Мы ему намекнем. Доктором его израильским и намекнем.
Первый задумался. Ненадолго.
— Врача, конечно, можно. Говно вопрос. Ну а дальше-то что?
— А дальше как раз у нас все готово! — торжествующе улыбнулся Второй. — Дальше у нас все срастается. — И, спохватившись, добавил: — Как мне кажется. Но это тебе решать, конечно.
Первый промолчал. Очевидная аксиома. Солнце всходит на востоке, заходит на западе, а он, Первый, принимает решения.
— Говори, что там у тебя припрятано.
— В фирме интересный расклад. Изначально партнеров было трое, три друга. Основоположник идеи, этот наш Романов, и есть организатор, генератор идей. Второго друга сейчас нет в живых — разбился в аварии. Он отвечал за связи, контакты, реализацию идей генерального. Третий, Духин, был ответственным за медицинскую часть, классный терапевт.
— А Романов?
— Романов — анестезиолог. Сейчас скорее бизнесмен. Руководит фирмой. Правит, как положено. Умело.
— А третий… в смысле, сейчас второй…
— Духин?
— Да, он же партнер? Он что, не принимает решений?
Второй хмыкнул:
— Да разосрались они вконец. Романов пер вперед, как бульдозер, укрупнял фирму, крушил мелких посредников, подминал под себя их связи…
— Правильная бизнес-тактика, — отметил Первый.
— …Духин орал, что они теряют моральные принципы, гребут бабло, взвинчивают цены, требовал отказаться от имперских планов. Пока был жив этот их второй партнер, Лазари, он как-то все выравнивал. А после его смерти…
— Когда он умер?
Второй покрутил кистью. Сверкнули платиновые Breguet Marine на спортивном каучуковом ремешке.
— Прилично уже. И знаешь, что интересно?
— Ну?
— Сразу после его смерти фирма пошла круто вверх. Исключительно верные, дальновидные решения! Ни единой промашки! Романов круто фишку рубит, ничего не скажешь. Фирма стала ведущей в своей области. Пацаны мои, гении компьютерные, перетрясли все, наизнанку вывернули и дали ему очень лестную оценку.
— Видать, покойный-то тормозил процесс, а не помогал… А что доктор расстался с третьим другом — это нормально. Кто же бизнес с друзьями-то строит? Он бы и с первым разошелся, если б тот не погиб… — Вздохнул тяжело и, между прочим, искренне, от всего сердца: — Жаль… «намекать» таким толковым парнем… единственное решение, считаешь?
— Ты же знаешь — всегда есть варианты. Этот самый неприятный, зато самый действенный.
— Объяснись! Что нам дает фирма без этого доктора? Намек Поплакову? Ладно, не дурак, поймет, кто ему привет посылает, и что дальше? В страхе затрясется и приползет на коленях? Да никогда! Он прекрасно понимает, что лично ему никто и ничто при сегодняшних раскладах угрожать не может.
Второй огорченно крякнул:
— Ты меня за кого держишь?
— Ладно-ладно, — мирно пробурчал Первый улыбаясь. — Не кипятись.
— Ты же расклада еще не слышал, — обиженно дернул плечами Второй. — Все просчитано, все должно быть в ажуре… У каждого из компаньонов было изначально по тридцать три процента акций. Акции покойного перешли к его вдове, она никуда не лезет, довольна дивидендами, которые, кстати, Романов платит ей честно. Когда они с третьим, с Духиным, разругались, тот безвозмездно передал всю свою долю фонду помощи сиротам…
— Нашему или их? — подался вперед Первый.
— Ихнему, ясный перец. И без права перепродажи.
— Романтик херов, — поморщился Первый.
Второй выдержал небольшую паузу, ожидая реакции Первого: недовольно нахмурится, расстроится, скажет «хреново» или на худой конец задумается.
— Хорошо, — выпятил губу Первый — верный признак довольства собой. — Это хорошо.
Второй опешил.
— Раз ты мне это так преподносишь, значит, нашел выход из положения. Скорее всего, подбил концы к директору фонда, небось, он из «бывших»? Впрочем, какая разница! И как же ты разрулил проблему?..
Первый на секунду задумался:
— «Без права продажи» не означает без права передачи в доверенное управление третьему лицу с целью увеличения дохода фонда и более эффективной помощи сиротам и обездоленным. Необязательно при этом указывать весь доход — дети директора ничуть не хуже сирот.
— Примерно так, — кисло прокомментировал Второй. — И сделать их сиротами он тоже не стремится.
— А что с долей вдовы?
— Вообще не вопрос! — махнул рукой Второй. — Она после смерти мужа фирму возненавидела…
— Есть вариант, что Романов его?.. — поднял брови Первый.
— Нет-нет! — пожал плечами Второй, полностью отметая такую возможность. — Там все чисто. Гнал на своем «Харлее» и влетел во встречный автобус. Лоб в лоб. На ста восьмидесяти. Она чисто по-женски ни Романова, ни фирму знать после этого не хочет. Видит в них причину своего горя, корень зла, как говорится.
— Психологически ложится, — рассудил Первый. — Как решил?
— Когда я понял, что Поплаков начинает обхаживать фирму, я провел разведку и подбил к ней… ходы.
— Ходы либо прокладывают, либо роют. Клинья подбивают, — тоном наставника отметил Первый.
В соответствии с модными тенденциями он покровительствовал Академии русского языка и таким образом имел полное право считаться его знатоком.
— Трахался?
— Я?! — удивился Второй. — Да нахрен мне это сдалось?! Славик ею занимался. Не думаю, что трахались… Это важно?
— Абсолютно нет! — Первый махнул рукой, словно отгоняя муху. — Не вязни!
— Короче, скупили у нее акции по цене, перед которой она не смогла устоять, вместе с подпиской о неразглашении тайны сделки. На подписание Славик взял Малыша. Для усиления пункта о неразглашении.
— Мне эти детали неинтересны, — нахмурился Первый, — твоя идея, ты и отвечаешь.
Второй кивнул. Все как обычно. В случае чего — он виноват.
— В теории у нас шестьдесят шесть процентов акций.
Первый утвердительно кивнул.
— А дальше-то что? Кому их передать?
— Тут все срастается — будто судьба на блюдечке поднесла.
— Не люблю я, знаешь, подарки судьбы, — вздохнул Первый. — Если она что и дарит, так либо во временное, как потом выясняется, пользование, либо берет с процентами — потому как оказывается, что это был не подарок, а краткосрочная ссуда под большой процент.
— По-философски ты, безусловно, прав, — уважительно наклонил голову Второй, — но в нашем случае, сдается мне, судьба берет проценты не с нас, а с Романова. Видать, досадил ей чем-то.
— Объясни… — Первый пошевелил пальцами, охватывая воображаемый бокал, мгновенно материализованный официантом в фужер холодного «Шабли».
— У него с самого основания фирмы служит девка такая, толковая. Инесса. Его заместитель и правая рука. В делах разбирается от и до. Знает всю клиентуру. Она и замкнула всю клиентуру на себя, дабы хозяин не перетруждался.
— Не дабы, а якобы! — веско заметил Первый и аккуратно отпил глоток. Прикрыл на секунду веки. Посмаковал. «Шабли» — чудесное вино! Нейтральное, корректное, держит дистанцию, не навязывает свой вкус, наоборот, на языке оборачивается именно тем, что от него ждешь. Но если утратить контроль, перебрать — по голове даст крепко… Модель поведения Второго. Но потому он и Первый, что контроля не теряет.
— Кличка ее в фирме — Кане-Корсо. Собаки такие, итальянские…
— Римские. Времен Римской империи, — поправил Первый и отпил еще глоток.
— Одним словом — злобные и беззаветно преданные хозяину. Только ошиблись они с погонялом.
Коварная и злобная. Спит и видит, как подмять фирму под себя. Никаких других интересов в жизни. Одинокая злобная тварь, помешанная на деньгах!
— Неужто? — усомнился Первый. — Прямо вот такая дальновидная сука? Изначально знала — фирма поднимется, хозяин станет миллионером и… Что дальше? Знала, что партнеры разбегутся? Что один из них гикнется? Не верю я в такую дальновидность, тут другая причина…
— Ты прав, — кивнул Второй. — Как только я засек интерес Поплакова к фирме, сразу начал материал собирать. Короче, до недавнего времени квартира ее была увешена фотографиями Романова — Хозяин смеется, Хозяин с ней в обнимку, Хозяин на подписании, Хозяин в подпитии… много разных, и в основном они вместе…
— Безответная любовь?
— Вроде того. Романов — тот еще ходок. Денег море. Богатый холостяк, без семьи, без родни.
— Плохо. — Первый покачал пальцем. Бриллиант перстня сверкнул гневно, вторя хозяину. — Мужик его возраста должен семью иметь. Иначе посчитает Господь бесполезным материалом да и заберет на переплавку.
— Именно так, — кротко подтвердил Второй. — Но пока он шлялся с однодневками, молодняком и прочими шлюшками, она терпела — типа, отгуляет свое, да и поймет, кто на самом деле достоин идти с ним по жизни.
— Ты сказал — до недавнего времени? Про фотографии. Значит, больше их нет?
— Точно. Нет больше фоток и портретов.
— Угу. — Первый задумчиво вытянул губы трубочкой. — Женщина?
— Да. Женщина, — в голосе прозвучало уважение и… еще что-то?
Да! Первый с удивлением уловил в его голосе искреннюю тоску.
Но лицо Второго было невозмутимым, а весь вид выражал обычную деловитость.
— Фото есть? — неожиданно спросил Первый.
— Вот, — вновь протянул ему айпад Второй. — Но оно не передает…
Первый внимательно изучил фотографию Сандры.
— Не согласен. Передает.
И вернул планшет.
— С Инессой этой все ясно. Говоришь — умная, расчетливая, решительная? Просчитала — шансов нет. Все ее труды и надежды прахом. Все ее беззаветное служение хозяину тоже не нужно. Надо полагать, выла и рыдала, а потом решила уничтожить.
— Бабы — страшное дело, — кивнул Второй.
— Да-а… — протянул Первый и бросил на него быстрый взгляд. — Ты это помни, на случай, если Сандра тебе башку вскружила.
Второй открыл рот, чтобы возразить, но, перекусив слова пополам, кивнул коротко, по-военному.
— Вот и славно, — сухо отметил Первый. — Выходит, теперь у Инессы ничего в жизни нет. Осталась у разбитого корыта.
— Кроме бизнеса. И желания им управлять, выставив Хозяина нахрен. Ищи любовь с голой задницей.
— Надо полагать, наш вариант устраивает ее больше, — усмехнулся Первый.
— Угу. — Второй посмотрел ему в глаза. — Даже не представляешь, насколько.
Помолчали.
— Кто с ней общался? — спросил Первый.
— Я. Я и общался, — пожал плечами Второй, как бы говоря: кому же доверить?
— Хорошо, — сдержанно похвалил Первый. — Верное решение.
— Слетал под видом больного.
— Ну?
— Особо напрягаться не пришлось. Только позвал в ресторан…
— Секс?
— Отрезала с ходу — не интересует.
— Интересная женщина. Деловая, — отметил Первый, но добрых интонаций в его голосе не прозвучало. — Сработаемся.
— Я только завел разговор про Поплакова и его деловой интерес, как она сама предложила свои услуги. Сказала — можем ей доверять, не подведет.
— Не подведет, — согласился Первый. — Она же Кане-Корсо, которая вновь обрела хозяина и смысл жизни.
— И бизнес, — добавил Второй.
— Я же сказал — смысл жизни, — вздохнул Первый. — Шестьдесят шесть процентов акций у нее. В смысле — у нас. Что с акциями Романова?
— После смерти переходят к сотрудникам фирмы поровну. Сучка с ними быстро разберется.
— Пробили завещание?
— Конечно! — усмехнулся Второй.
— Мудак! Полез во взрослую игру, ничего не просчитав! — укоризненно покачал головой Первый, незаметно переведя Романова в прошедшее время. — Бабе влюбленной доверял… и путался со всеми у нее перед глазами. Мудак, одним словом!
Отпил глоток, поморщился — вино нагрелось, утратило прелесть — протянул руку в сторону. Бокал незамедлительно исчез. И вынес вердикт:
— Делай, как решил!
«Черт возьми! — зло подумал Второй. — Опять на меня стрелки перевел. Если не так пойдет — мое, значит, решение».
Но только молча кивнул.