Мотоцикл был огромен и подавляюще череп. Его всепоглощающий мрак выгодно подчеркивали начищенные до слепящего сияния выхлопные трубы. Он застыл в безмолвии с выключенным мотором, но не стал от этого менее опасным, скорее наоборот — приобрел в тишине бесшумность хищника, затаившегося в засаде.
Леша обошел вокруг с некоторой опаской, словно тот мог неожиданно поддать колесом — мощным, с рельефным, мускулистым протектором.
— Ely? — в десятый раз спросил Лазари, с чистой детской гордостью в голосе.
Еамма чувств, ни одно из которых не было положительным, отразилась на Лешином лице.
Лазари расценил их по-своему.
— Ага, скажи — впечатляет! — Он счастливо сверкнул глазами и повернул ключ. В тесном пространстве крытой стоянки взорвалась ракета.
— Тысяча четыреста кубов, понял? — проорал в ухо Лазари, еле пробиваясь через рев мотора и треск выхлопа. — Четыре горшка, понял?
Леша, страдальчески морщась, быстро кивал головой, одновременно показывая жестами: «Выключи к е… матери!!!»
Лазари покосился на мученическое Лешкино лицо и, вздохнув с сожалением, повернул ключ.
Наступившая тишина была физически плотной и желанной.
— Серый, я тебя прошу так, как никого и никогда не просил! — с расстановкой и максимально убедительно сказал Леша. — Продай мотоцикл!
Лазари поперхнулся, покрутил пальцем у виска и отрезал:
— Да ни за что в жизни!
— Ну я, а кто еще? — с ехидной агрессивностью повторил Леша.
Духин, впрочем, внимания не обратил. Он заплакал, громко, навзрыд, не стесняясь.
— Серый… — прорвалось через плач. — Серый… мотоцикл… насмерть… Лешка, насмерть!
Мир, его прежний, привычный, так хорошо сложившийся, словно пазл на тысячу кусков, успешный мир дернулся нелепо, подскочил в горле остановившимся на миг сердцем и рассыпался — навсегда.
Телефонный звонок Духина смял календарь, скомкал листки дней в один большой неровный шар, словно запущенный неким игроком по огромному полю для гольфа. Шар поскакал по кочкам: встречи — проводы, постоянная водка, бесчисленные сигареты, женские лица в черных от туши слезах, нарочито крепкие рукопожатия настоящих мужчин с непременными ударами по плечу, деловые партнеры. Особняком стояло в памяти лицо Сережиной жены, с которого горе стерло всякое выражение, отчего оно стало похоже на посмертную маску…
Организационные хлопоты, и опять, рефреном, водка, сигареты, да еще одинокий, волчий вой у себя в квартире, когда никому не видать, никому не слыхать…
Так и прокатился этот шар из вырванных из жизни календарных дней по полю, пока не скатился под ружейные залпы в единственную предназначенную для него свежевыкопанную лунку.