Исследователи: Олег Паченков, Ирина Олимпиева и Анатолий Козырев

Аббревиатуры и акронимы

CPP comparative purchasing power

DRM digital rights management

IP (ИС) intellectual property

IP address internet protocol address

ISP internet service provider

IT information technology

P2P peer-to-peer

BSA Business software alliance

ESA EntertainmentSoftware Association

IFPI International Federation of the Phonographic Industry

IIPA International Intellectual Property Alliance

MPAA Motion Picture Association of America

RIAA RecordingIndustryAssocia-tion ofAmerica

TRIPS AgreementonTrade-Related Aspects of Intellectual Property Rights

USTR Office oftheUS Trade Representative

WTO WorldTradeOrganization

WIPO World Intellectual Property organization

В англоязычной версии некоторые названия переданы транскрипцией. В русской версии в этом нет необходимости

ОКУП Общество по коллективному управлению правами

Отдел К Подразделение МВД по борьбе с компьютерными преступлениями

ФАС Федеральная антимонопольная служба

ФСБ Федеральная служба безопасности

ФТС Таможня Милиция Полиция

МВД Министерство внутренних дел

НФПФ Национальная федерация производителей фонограмм

НПД Национальное партнерство дистрибуторов

НППП Некоммерческое партнерство поставщиков программ

ОБЭП Одел по борьбе с экономическими преступлениями

РАО Российское авторское общество

РАПО Российская антипиратская организация

«Ящик» Предприятие, на которое ограничен доступ полиции

РФА Российская фонографическая ассоциация

РОСП Российское общество по смежным правам

ВОИС Всероссийская организация интеллектуальной собственности

Введение

Россия с 2000 года прочно занимает место в «Списке приоритетного наблюдения» специального 301 отчета USTR (Торгового представительства США) на основании заявления о миллиардных убытках американских компаний от пиратства программного, обеспечения, музыки и кино. Согласно докладу IIPA потери только в секторе делового программного обеспечения в 2008 году составили $2.3 миллиарда. С учетом заявленного группами аудио, видео и развлекательного программного обеспечения, общий ущерб, практически наверняка, превысит $3 миллиарда. Единственная страна, объявленные потери от пиратства в которой выше, это Китай, где он составил, по докладу IIPA, в том же году $3 миллиарда в секторе программного обеспечения (IIPA 2009).

Несмотря на эти цифры, количественные отчетность по России резко сократились за последние несколько лет, Американская ассоциация кинокомпаний (MPAA) выбыла после 2005, Ассоциация производителей развлекательного программного обеспечения (ESA) после 2006, а Американская ассоциация записывающих компаний (RIAA) после 2008. С признанием Союза делового программного обеспечения (BSA) в 2010, что их «потери» лучше характеризовать как «коммерческую стоимость нелицензированного программного обеспечения», больше нет текущих докладов отраслей о потерях в России.

Заявленный уровень пиратства на Российских медиа рынках (в отличие от денежных потерь) в целом снижается в период 1995–2009 с резким падением после 2006 — период усиления принудительного применения права в России. По причинам, рассматриваем далее в этой главе, нам непонятно отражает ли эта линия тренда реальные изменения в наличии пиратских товаров. Размер Российского рынка для всех типов медиа товаров, за исключением звукозаписей, значительно вырос за последнее десятилетие, давая правдоподобную комбинацию увеличения общего количества пиратских товаров и снижения уровня пиратства, что подтверждается нашим знанием российских потребителей. Источники в правоохранительных органах в целом разделяют эти сомнения. Но заявленное уменьшение играло важную роль во внутренней политике принуждения к соблюдению закона и, прежде всего, в двустороннем диалоге Россия — США, как свидетельство того, что Россия согласна с требованиями США.

Лоббирование США интересов по защите авторских прав сделало пиратство источником непрерывных трений в отношениях России и США в последнее десятилетие — временами ставя этот вопрос наравне с проблемами всемирной безопасности, такими как нераспространение ядерного оружия. Позиция российского руководства по отношению к этому давлению изменилась в 2005-7 вместе с заметными усилиями по удовлетворению требований США для вступления в ВТО. Двусторонне соглашение о торговле и защите интеллектуальной собственности, подписанное в ноябре 2006, привело к значительным изменениям в законодательстве, правоприменительной практике и, в конечном счете, в форме пиратства, где относительно формализованный сектор розничной торговли уступил место набору менее формальных и менее заметных каналов.

Внутреннее давление по принуждению к соблюдению прав также возросло в период после экономических потрясений конца 90-х, когда российские интересы в области кино и программного обеспечения начали подталкивать к ужесточению местного контроля. Как и везде, эти локальные диалоги были сформированы в контексте лоббирования международной защиты авторских прав, но они так же свидетельство местных споров об издержках и выгодах соблюдения закона. На наш взгляд, опыт прошедших 4–5 лет предполагает, что этот внутренний диалог имеет большее влияние, чем Торговое представительство США и другие внешние силы, если не всегда на уровне государственной политики, то на уровне реальной правоприменительной практики. Основная цель этой главы в содействии этому диалогу.

Тем не менее, доклады IIPA продолжают доказывать доминирующее значение пиратства в России, а дебаты замыкаются в пределах их требований, как и требований связанных с ними групп.

Частично, это преобладание отражает очень эффективное использование докладов связанными с Западом отраслевыми группами, активно лоббирующими принуждение к соблюдению закона, в частности: российской антипиратской организацией (РАПО) в кино, BSA в деловом программном обеспечении, международная федерация фонографической промышленности (IFPI) в музыке. Частично это отвлекающее усилие просто отражает отсутствие альтернатив: как и в других странах, такие же филиалы, представляют только зарубежную инфраструктуру для исследований и доклады по поводу пиратства. Хотя местные политические интересы, в ряде случаев, полнее понимаемы полицией и отраслевыми группами, эта оппозиция не артикулировала ясного альтернативного учета и представила мало независимых исследований и данных.

Картина, возникающая из исследований IIPA и других отраслей, в большей степени, следует принятой IIPA модели для стран с высоким уровнем пиратства. Провал российской политики, в частности массовое игнорирование закона, недостаточное устрашение, коррупция и неадекватные силы правопорядка, все это в явном виде и неоднократно отражено в докладах последних 5 лет. Хотя наша работа поддерживает некоторые из этих обвинений, доклад об этом провале несет очень неясные перспективы широким социальным, политическим и экономическим областям пиратства в России. Самое главное — этого очень мало, чтобы объяснить распространенность и стойкость пиратства в России, несмотря на более чем десятилетие международное давление, институциональный рост, изменение политики, а также наращивание усилий органов правопорядка.

Наравне с другими исследованиями, вошедшими в этот отчет, наши расчеты медиа пиратства в России подчеркивают связь между пиратским и легальным медиа рынками. Как и везде, доминирование многонациональных компаний на внутренних медиа рынках означает, что цены на медиа остаются высокими, а разнообразие выбора низким. Как и везде, рост внутреннего медиа рынка за последнее десятилетие в основном является функцией роста доходов в главных городах (в случае кино, сопоставлено с ростом цен) — а не усилиями международных компаний конкурировать в цене. (Российский музыкальный рынок, со своим необычайно высоким процентом местных лейблов и близкой связью с рынком живого представления, представляет исключение, видимое в низких ценах на CD). В нашем исследовании всюду предполагается, что на рынке пиратских товаров в России сильна конкуренция в цене и услугах — в области лазерных дисков, в интернете и в других полулегальных предприятиях, действующих в обход российского законодательства об авторском праве. Как и в других странах со средним и низким доходом, российский рынок пиратской продукции представляет собой действительно массовый рынок медиа записей и, зачастую, единственный источник для товаров из такой рыночной ниши, как не голливудские зарубежные фильмы.

В ключевых отношениях Россия также выделена в нашей работе. Многие общие черты пиратских рынков — выборочное принуждение к соблюдению прав, разногласия в официальных действиях против пиратства, неадекватные внутренние режимы лицензирования, малочисленные судебные дела — все присутствует в России, и это далеко не все случаи, представленные в нашем исследовании. В этой главе показано, например, почему деятельность целиком в рамках лицензионной экономики — роскошь, доступная крупному, высоко капитализированному бизнесу и как некоторые игроки разными путями захватывают и используют ресурсы принудительного применения права для достижения конкурентного преимущества — отслеживая и укрепляя влияние и размер.

Также, в этой главе представлена сюрреалистичная история лицензирования авторских прав в России, заслуживающая отдельного исследования. Там, где другие национальные режимы лицензирования музыки или фильмов просто неэффективны, ведут к высоким ценам и ограничению доступа к легальным продуктам, российский медиа рынок — продукт дикого роста количества лицензий, поддельных лицензий, и — наиболее примечательно — лицензирующих органов. В результате лицензирование практически перестало быть доступным способом различения легальных и нелегальных товаров. Усилия по преодолению этого путем консолидации лицензирующих органов в группы, подобные Российскому авторскому обществу (РАО) привели — пока что — к чрезмерной активности в принудительном применении права и (как сказали бы некоторые, неизбирательному) расширению правовых требований и судебных разбирательств, но пока ничего не напоминает прозрачной, надежно основы для выплаты роялти авторам.

Тем не менее, самая удивительная особенность российских пиратских рынков — свидетельства о государственной защите производства пиратских дисков. Ряд отраслевых и правительственных органов уделяют внимание роли режимных предприятий, например военно-промышленные объекты и АЭС, находящиеся под защитой государственной секретной службы, в качестве площадок для размещения пиратских производственных линий. Такие предприятия так же принадлежат к группе главных «легальных» поставщиков дисков в России и способствуют, в частности, насыщению пиратского рынка произведенными «сверх квоты» DVD дисками высокого качества.

Однако мы не видим каких-либо свидетельств наличия связи между пиратской сетью и «организованным преступным синдикатом» или так же упоминаемой этнической мафией, которая, как часто утверждается, господствует на черном рынке России. Такие заявления распространены на форумах в интернет, однако, с нашей точки зрения, было бы сюрпризом, если бы меркантильные связи между пиратством и другими формами преступной деятельности исчезли с российского рынка. Но мы не нашли никаких свидетельств постоянных взаимоотношений и полагаем такую активность второстепенной по отношению к растущей динамике российского пиратства.

В период 2006-7, российские правоохранительные органы проводили основные карательные мероприятия по отношению к производителям и продавцам пиратской продукции, приведшие к похвалам со стороны как внутренних, так и зарубежных правительственных чиновников и отраслевых групп. Но в условиях, когда основные производители пользуются относительной неприкосновенностью, карательные меры имели неправильный итог. По большому счету, эти меры были успешными в чистке наиболее заметных средних производителей и продавцов пиратских CD и DVD дисков. Но сделав это, они сосредоточили мощности в крупных, защищённых предприятиях и укрыли их от конкуренции средних и малых производителей, сильно снизивших цены на пиратские лазерные диски во многих других странах. Одним из результатов является то, что цены на пиратские диски в России остаются необычайно высокими — $4-$6 на DVD диски высокого качества. В странах, где дешевые горючее и сырье привели к масштабной конкуренции мелких производителей, цены на DVD упали до $1-$2 в розничной продаже и часто ниже в оптовой торговле и в наименее формализованных областях рынка.

Карательные меры и их последствия также свидетельствуют об усложнении баланса сил, формирующих в России политику в сфере ИС и принуждения к соблюдению прав. Считается, что карательные меры и связанные с ними изменения в российском законодательстве были продиктованы IIPA и другими международными заинтересованными сторонами, как ответы на давление США — в частности, в контексте попытки присоединения России к ВТО. Однако возможно и местное прочтение. А именно, местные правообладатели сыграли критическую роль в поддержке карательных мер, как и в дальнейшем их сокращении из-за дискомфорта для бизнеса, вызванного ростом рейдов. Две точки зрения не являются непримиримыми, но последняя по большому счету незаметна на международной арене. За последние 5 лет мы видим свидетельства растущей автономии российского подхода к политике в сфере ИС и принуждения, формируемого борьбой между внутренними заинтересованными сторонами и подсчетом внутренних издержек и выгод.

С точки зрения русских потребителей, заинтересованных в доступе к медиа продукции, эти расчеты «издержек-выгод» относительно просты и однозначно предпочитают пиратство. Наша работа обнаружила почти поголовное участие российских потребителей в пиратской экономике, различающиеся в основном лишь частотой покупки пиратских товаров или скачиваний и степенью (в основном несущественной) амбивалентности по отношению к практике. Пиратство, по нашему мнению, это не только истощение экономики культуры в России — это одна из главных форм этой экономики и оно вплетено в широкий спектр легальных практик, форм предприятий и моделей потребительского поведения. Многое из того. что следует за попытками понять принуждение в связи с другой стороной пиратства, это будущее повседневной жизни России.

Краткая история пиратства в России

После перехода от социализма к демократии в 1991 году можно выделить три этапа формирования российского пиратства:

• Начальный период (примерно 1991–1999) характеризующийся (1) широким распространением контрабанды оптических дисков в Россию (особенно из стран бывшего восточного блока), (2) слабостью системы принуждения к праву и (3) низким уровнем информированности общественности о праве ИС. Кассеты (аудио и видео) были первым поколением пиратской продукции, дополненным в середине 90-х компакт-дисками. Эти рынки росли, и к концу 90х глубоко внедрились в малую и среднюю розничную торговлю. Принуждение к соблюдению прав было минимальным: уголовные обвинения и гражданские иски были редки, успешное доказательство вины еще реже, наказания незначительны.

• Второй период (конец 90-х — 2006) был отмечен сдвигом в сторону внутреннего производства из-за снижения затрат и роста относительно многоплановой пиратской экономики с низкими барьерами входа и широким кругом производителей, дистрибуторов и поставщиков. В этот период также начало складываться смешанное внутреннее и международное лобби за принуждение к соблюдению прав, что повлекло за собой некоторые изменения в законах об ИС и реорганизации операций по принуждению к соблюдению прав, впрочем, без особого видимого влияния на уличное пиратство.

• Третий период, отмечен (1) возникновением тесной кооперации отраслевых групп и государства, (2) резким увеличением в результате давления правоохранительных органов на местных производителей и дистрибуторов и (3) ростом интернета как конкурента пиратских дисков.

В первые годы после социалистической эпохи правительство России работало над построением свободной рыночной экономики путем создания правовых институтов, основанных на американских и европейских правовых нормах. Законы интеллектуальной собственности западного образца были частью первого этапа правовой реформы. Когда в 1993 Россия приняла закон «Об авторском праве и смежных правах», он очень походил на стандарты, установленные Бернской и Римской Конвенциями о защите авторских и смежных прав в области исполнения записи и трансляции. Он включал, в частности, концепцию «передаваемого» авторского права, отделенную от неотчуждаемого «морального» права на его или ее работы. Значительное различие, остающееся в российском правовом и общественном понимании интеллектуальной собственности.

Несмотря на эти правовые нововведения, понятие несанкционированного копирования как незаконной деятельности возникало в российской жизни медленно. Несанкционированная запись, совместное использование и дарение кассет было общепринятым в России, особенно в отношении западной продукции, которую официальная цензура держала вне пределов досягаемости советской аудитории. Подобная практика продолжалась и после падения Советского Союза, чему способствовало также отсутствие развитых легальных рынков. Когда пиратские диски хлынули в Россию после перехода к капитализму, они воспринимались россиянами просто как рынок, не как легальные или не легальные, а просто доступные, как часть потребительского излишка, обещанного капитализмом.

Первые организованные «пиратские сети» появились, чтобы удовлетворить этот спрос. Незаконное копирование в промышленном масштабе началось в 1990х из-за того, что бывшие государственные заводы оптических дисков потеряли своих основных покупателей и обратились к производству на черном рынке. Из-за решений Советской эпохи о размещении заводов оптических дисков, многие из них оказались за пределами России в бывших социалистических странах Совета Экономической Взаимопомощи (СЭВ). Заводы в Болгарии и Украине, в частности, стали основными поставщиками пиратских CD и DVD дисков на формирующийся российский рынок (и в другие страны Восточной и Западной Европы). Диски из Болгарии в больших количествах перевозились на грузовиках через южную границу России, часто под видом промышленных отходов, чтобы избежать таможни. Пиратство в этот период было в широких региональных сетях и сложных цепочках поставок, начинавшихся с приобретения компакт-дисков и кинопленки у западных дистрибьюторов. По мнению ряда экспертов, опрошенных при подготовке настоящего доклада, студийные оригиналы, а не грубые записанные на камеру копии, были стандартом для пиратских релизов. Поскольку заводы оптических дисков были в числе последних высокотехнологичных отраслей, созданных при социалистическом режиме, количество и качество продукции на протяжении 1990х было в целом высоким.

По мнению большинства 1990-е в России были периодом безнаказанности для пиратов. И хотя IFPI и MPAA к середине 1990х начали применять активные меры с многочисленными рейдами и изъятиями контрафактной продукции, первый успех в судебном преследовании за нелегальный ввоз оптических дисков пришел только в 2001 году, в так называемом Болгарском Деле.

Болгарское Дело, названное так потому, что оно было сосредоточено на поставках CD, перехваченных на пути из болгарских заводов, было первым судебным разбирательством для музыкального пиратства в России. Это дело первым выявило сложность международной пиратской торговли в России, но в остальном было заметно лишь своей неторопливостью. Расследование началось в 1995 году. Два года прошло перед арестами в 1997 году. Судебное разбирательство заняло еще четыре года, прежде чем в 2001 году были вынесены обвинительные приговоры. Лидер группировки был приговорен к трем годам лишения свободы, но так как он был задержан в течение всего периода расследования, его наказание было посчитано отбытым. По словам одного из принимавших участие в этом деле следователей «одно такое дело о пиратстве обходится в три нераскрытых убийства». (Виталиев, 1996)

Начиная с 1997 года, IIPA трактует эти проблемы как неудачи российской политики, политической власти и профессиональной подготовки — такой взгляд, заметен в их ежегодном специальном 301 отчете наряду с критикой российских должностных лиц за невыполнение задачи — сделать борьбу с пиратством приоритетной. Но неэффективность авторского права трудно отделить от более глобальных проблем институционального развития и государственной власти в России 1990-х годов. Новые государственные структуры были хрупкими и медленно усваивали огромный объем новых законов, норм и процедур, созданных лишь несколько лет назад. Финансовые кризисы — самые серьезный из них пришелся на 1998 год — ограничили возможности российского государства эффективно выполнять свою регулирующую и правоохранительную роль. Это, а также быстрая и неорганизованная приватизация государственных предприятий — часто при содействии США — привело к образованию разрухи, в которой границу между легальным и нелегальным бизнесом зачастую невозможно было провести. В такой среде попытку введения полностью сформированных международных норм интеллектуальной собственности ожидал предсказуемый провал.

Болгарское Дело остается точкой отсчета для отраслевых групп, требующих ускоренного делопроизводства, усиленного таможенного контроля и других мер, направленных на усиление принуждения к праву (многие из этих требований впоследствии будут включены в изменения уголовного кодекса). С другой стороны, данное дело также завершило период, в течение которого контрабанда оптических дисков через границу была основным видом пиратства. В связи с удешевлением и уменьшением размеров пишущих CD/DVD устройств пиратское производство стало в основном внутренним и более разнообразным с точки зрения местонахождения и масштаба. Малые и средние производственные линии росли в городах России, как грибы после дождя, дополняя крупные лицензированные государством заводы, производящие смесь лицензионных товаров и пиратских копий. Розничная торговля также выросла и стала более разнообразной, малые и средние магазины в ответ на хронические недостатки легального рынка продавали как лицензионные, так и нелицензионные товары. К началу 2000х международные сети поставок перестали играть важную роль на российском пиратском рынке. Цепочки поставок стали в основном внутренними.

Стремление российского правительства присоединиться к ВТО в сочетании с растущим давлением внутренних и международных интересов в области авторских прав начали изменять эту картину в наступающем десятилетии. Исполнительные и законодательные меры на нескольких уровнях внесли изменения в российское законодательство об ИС и практики принуждения к нему: поправки в уголовном кодексе в 2004 и 2007 и глобальные изменения в гражданском кодексе в 2006. Как и в других странах, были предприняты усилия по модернизации работы правоохранительных органов и укреплению координации между государственными ведомствами, участвующими в борьбе с пиратством. Ответственность за исполнение была возложена на несколько учреждений и специализированных подразделений, в том числе на отдел по борьбе с экономическими преступлениями (ОБЭП), отдел по охране правопорядка (милицию) и «Отдел К» МВД, занимающийся компьютерными преступлениями. Государственно-частное партнерство и разные некоммерческие партнерства в таких условиях быстро стали нормой и продолжают играть важную роль в управлении усилиями правоохранительных органов.

Результатом этих событий стал толчок принуждения к соблюдению прав в 2006-7м, когда полиция устранила многих малых и средних производителей и дистрибуторов оптических дисков, но одновременно, согласно нашим интервью с представителями правоохранительных органов, производство консолидировалось на больших, политически охраняемых заводах. Толчок принуждения к соблюдению прав поднял цену подкупа милиции и других государственных учреждений, что сыграло на руку наиболее крупным игрокам с хорошими связями. Картельное поведение этих предприятий сохраняло цены на оптические диски в России на высоком уровне: в районе 5 долларов за DVD высокого качества. Хоть цены в дешевом сегменте и упали (например, для самодельных сборников), всеобщее снижение цен при затоплении рынка технологиями копирования до уровня, близкого к предельным издержкам, не наблюдалось, как мы видели в других странах.

Эта централизованная система подвергается все большему давлению с 2007 года, хоть и не со стороны милиции. В 2004 году у 675000 россиян был широкополосный доступ в интернет. К 2007 году эта цифра составляла 4,8 млн. К 2009 году их численность составила 10,6 млн., а к 2010 году составит 14 млн. (Дорожин 2007, Квон 2010). Россияне быстро присоединяются к глобальному интернет сообществу и наши ограниченные данные свидетельствуют о том, что они последовали примеру своих восточноевропейских соседей в использовании p2p сервисов как своих основных широкополосных приложений, трафик по ним может достигать 70 процентов от общей пропускной способности согласно измерениям нескольких восточноевропейских провайдеров. Более того, российские власти медленно реагировали на действия компаний, использующих неясности в правилах лицензирования, чтобы предложить свои собственные недорогие услуги распространения в интернет. Ярким примером может служить AllofMP3 российский сайт, продававший номинально лицензированную музыку за 0.01 доллар за мегабайт. Коммерческий профиль сайта стал причиной нападок со стороны IIPA и USTR. Хотя, в конечном итоге, сайт был закрыт в 2008 году после длительной судебной тяжбы и политического вмешательства, он породил множество клонов, которые продолжают действовать.

Многие провайдеры, со своей стороны, предлагают недорогие или бесплатные услуги и не всегда легальные услуги по загрузке музыки и фильмов. Практически все исследователи относят живучесть этих полулегальных бизнесов на счет сложности законодательства о лицензировании в России, позволяющей местным группам всячески манипулировать правилами и ограничившей правовую защиту правообладателей. Сдвиг в сторону распространения онлайн также обнаружил отставание в правовых стратегиях, отмеченное отсутствием эффективных уголовных процедур для коммерческих онлайн нарушений. Подобное отставание также имеет важную географическую составляющую, поскольку пропускная способность, доход, полицейское патрулирование и судебные практики сосредоточены в столичных городах.

Разделение пиратской продукции по секторам

В России, как и в других странах, данные по которым приводятся в этом докладе, изменения в структуре пиратства и принуждении к праву — часть интенсивной эволюции медиа рынков и моделей доступа к медиа. В целом, легальный медиа рынок в России резко расширился за последние десять лет благодаря возросшим доходам среднего класса и росту российской индустрии программирования и кино (плюс глобальная интеграция). Рынок музыкальных записей с 2004 года сократился, но это происходило наряду с глобальным падением интереса к CD-дискам.

Быстрый рост в течение последнего десятилетия, однако, произошел на фоне экономического кризиса 1990-х. Имеющиеся на сегодня медиа рынки слишком малы для страны с населением в 145 миллионов человек — около 220 миллионов долларов приходится на музыкальные записи (по данным IFPI за 2009 год) и 830 миллионов долларов — на кассовые сборы в 2008 году (Березин и Леонтьева, 2009), а также слишком сконцентрирован в столичных городах: Москве и Санкт-Петербурге. Расходы в расчете на душу населения на такие товары, как музыкальные записи, кино и программное обеспечение все еще составляют лишь малую долю от рынков Запада. А цены на некоторую медиа продукцию резко выросли, в частности, цены билетов в кино, увеличились за период с 2004 по 2008 год вдвое (Березин и Леонтьева, 2009).

Подобные рыночные сдвиги имеют важные социальные аспекты. Возрождение рынка кино особенно отражает трансформацию данного сектора от формы развлечения, бывшей самой массовой и общедоступной в советское время, в предмет роскоши для высшего и среднего класса городского населения. В конце советского периода россияне в среднем посещали кинотеатры шестнадцать раз в год (по данным Падунова, 2010), что составляло показатель в три раза больший, чем средний по США. К середине 1990х годов эта цифра снизилась до 0,25 посещений на душу населения. В 2008 году после десятилетия роста она составляла 0,83 на человека.

Кино

В период с 1991 по 2008 год киноиндустрия России пережила почти полный коллапс, реструктуризацию и затем возрождение. До перестройки советская цензура почти не допускала западные фильмы и телевидение на советские экраны, что, как можно было ожидать, имело обратный эффект повышения статуса этой продукции. Либерализация экономики способствовала реализации этого неудовлетворенного спроса, но почти не создала точек проката. В то время быстро создавались неформальные частные кинотеатры, состоявшие лишь из конференц-зала и видеопроектора. Там впервые прошли публичные показы таких икон западного кинематографа, как «Роки», «Терминатор», «9 с половиной недель» и другие фильмы. Почти на всех этих показах использовались пиратские видеокассеты. По мере роста популярности домашнего видео расцвел бизнес проката пиратских копий.

Вещательные компании тоже стали широко практиковать пиратские показы. Вслед за приватизацией государственных телеканалов новые владельцы регулярно стали показывать заграничные фильмы без разрешения. Это вызвало гнев МРАА, но не возымело должного действия: хотя зарубежные права юридически признавались, не было инфраструктуры для принуждения к их соблюдению. Киностудии США ответили на это бойкотом России в 1992–1993 гг., что привело к принятию нового закона об авторском праве.

Это положило начало новому периоду быстрого спада на внутреннем рынке кино, так как государственное финансирование российских производителей кино и кинотеатров прекратилось. Ежегодный выпуск художественных фильмов сократился приблизительно с 300 фильмов в начале 1990-х годов до всего лишь 50 к 1995 году. Только во второй половине 1990-х годов в обеих столицах наметились признаки поступления новых инвестиций в производство и кинопрокат. Так, в 1996 году в Москве открылся первый многозальный кинотеатр западного образца. К 1998 году компании кинопроката принялись за восстановление обветшалых кинотеатров.

К началу 2000-х много российских зрителей вернулось в кинотеатры, и кинопрокат начал набирать темпы. Русский хит «Ночной дозор» стал самым кассовым в 2006 году, получив доход в 30 миллионов долларов. Фильм «Пираты Карибского моря: На краю света» заработал 31 миллион долларов в 2007 году. 2008 год поставил новые рекорды по посещению постсоветских фильмов, было продано более 120 миллионов билетов, прибыль составила 830 миллионов долларов. «Аватар» преодолел планку в 100 миллионов долларов спустя пять недель после выхода на экран, это произошло в 2009 году. Несмотря на возрождение отечественной кинопромышленности, голливудские фильмы продолжают доминировать в кассовых сборах российских кинотеатров, принося более 80 % дохода в течение последнего десятилетия.

Музыка

На протяжении всех 1990-х годов и даже вначале 2000-х подавляющее большинство россиян для прослушивания музыки пользовались проигрывателями и кассетными плеерами, причем пиратство, главным образом, ограничивалось рынком плееров. И хотя IFPI и IIPA неоднократно выражали озабоченность по поводу кассетного пиратства в России в середине 1990-х — приводя очень приблизительные данные экономических потерь — рынок по размеру был несущественным и, по западным стандартам, технически устарелым. В 1997 году только 2 % россиян имели CD-плееры, и основные компании звукозаписи не спешили изменить ситуацию. Компании звукозаписи, работающие в то время в России — EMI, Sony, BMG, Polygram и Warner — предоставляли лицензии российским партнерам только на кассеты, а не на CD, и вообще считали русский рынок неприбыльным.

Тем не менее, вначале 2000-х рынок музыкальной продукции начал быстро расти вследствие роста среднего класса среди городского населения и широкого распространения CD-дисков. По данным IFPI, оптовый рынок достиг максимального роста в 342 миллиона долларов в 2004 году (это высокий показатель для продаж CD-дисков в большинстве стран). С тех пор продажи незначительно колебались на более низких годовых уровнях, составлявших примерно 220 миллионов долларов — притом главным образом за счет продаж CD-дисков, тогда как развивающийся (но пока небольшой) легальный цифровой сектор России, ориентированный на рынок мобильных телефонов, его только дополняет. Хотя музыкальный рынок России очень незначительный по сравнению с Соединенными Штатами, Японией и Великобританией, он, тем не менее, является двенадцатым по значению национальным рынком в мире.

Большая часть музыкальной продукции, покупаемой в России, — это местный репертуар: более 70 %, по большинству оценок, и этот показатель выше в провинции. В отличие от большинства государств, где четыре ведущие компании звукозаписи (EMI, Sony Music Entertainment, Universal Music Group и Warner Music Group), как правило, контролируют 80–85 % рынка, на российском рынке доминируют от 40 до 50 независимых местных компаний. По мере того, как возник относительно организованный концертный рынок на базе черного рынка в последние несколько лет, местные компании звукозаписи также взяли на себя важную роль промоутеров (Алексеева, 2008).

По общему мнению, легальный рынок музыкальной продукции меньше, чем пиратский рынок и, скорее всего, даже гораздо меньше. В 2006 году IFPI подсчитала, что коэффициент фактического пиратства составляет 67 % от всего рынка России (IFPI, 2006). Обычная оценка цифрового пиратства, тоже за 2006 год, дает 95 %. Поскольку IFPI не делится подробностями своих методов исследования, мы не можем особенно доверять этим цифрам. Но мы считаем их правдоподобными, и действительно за прошедшие годы баланс, все-таки, сдвинулся в сторону верхнего предела, когда цифровые технологии начали распространяться еще быстрее.

Программное обеспечение

Высокообразованное и квалифицированное российское IT-сообщество зарождалось еще в советское время и возлагало большие надежды на переход к капитализму. Эти надежды разделяли многие: одним из первых Государственная Дума приняла закон, гарантирующий правовую охрану программного обеспечения и баз данных (1992 г.).

Вначале 1990-х на российском рынке программной продукции конкурировали несколько разных операционных систем, но, как и везде, пиратские копии MS-DOS и — вскоре — Microsoft Windows — одержали победу. По мере того, как выпускались новые версии Windows, появлялись новые пиратские версии, и Microsoft продолжал занимать доминантные позиции на рынке операционных систем России. Внедрение программного обеспечения в бизнесе следовало по той же модели, и командные позиции на рынке программных средств, основательно заполненном пиратской продукцией, занимали до середины 1990-х годов Microsoft, Adobe, Corel, Autodesk и другие компании. В 1995 году, по данным BSA, 94 % коммерческого программного обеспечения в России было пиратским.

На протяжении всех 1990-х годов, тем не менее, рынок программного обеспечения, как легальный, так и нелегальный, был слишком мал. Использование компьютеров в российском бизнесе и в домах жителей было очень несущественным. К 2000 году только 6 % семей имели персональные компьютеры, причем их подавляющее большинство было сконцентрировано в нескольких крупных городах (Абрахам и Вершинская, 2001). Но экономическая стабильность и снижение цен в период после 1999 года способствовали очень стремительному изменению ситуации. К 2004 году уже 20 % семей имели дома компьютеры (Тапалина, 2006); к 2009 году — 49 % (Министерство связи, 2009).

Несмотря на доступность привезенной из-за рубежа пиратской программной продукции, продажи программ резко возросли, достигнув уровня в 2,6 миллиарда долларов в 2006 году и 10 миллиардов долларов в 2007. Эта экспансия была очень выгодна компаниям, специализирующимся на программном обеспечении. В данном секторе был зарегистрирован ежегодный прирост в 30–40 %, и Россия стала третьей крупнейшей страной для оффшорных услуг программирования после Китая и Индии. На сегодняшний день лидерами на рынке являются российские фирмы, такие, как компания 1С, Лаборатория Касперского и Центр Финансовых Технологий: все они специализируются на программных средствах для российского бизнеса. В 2007 — год самой высокой конъюнктуры — продажи компании 1С выросли более чем на 90 %, что было следствием популярности ее пакета программ бухгалтерского учета, игры «Вторая мировая», которая стала мировым хитом, и других иностранных лицензионных игр, попавших на российский рынок. В целом, однако, позиции российских поставщиков пошатнулись по мере того, как транснациональные компании, такие как Microsoft и Adobe усилили свое присутствие на российском рынке (Росбизнесконсалтинг, 2008).

Это дало российским софтверным компаниям право голоса в вопросах политики принуждения и привело к некоторым исследованиям на местном уровне, вышедшим за пределы своего уровня и в некоторых случаях бросившим вызов BSA относительно «незначительных улучшений» в соблюдении требований закона российским программным обеспечением для бизнеса. Росбизнесконсалтинг предполагает, что в 2006 году программное пиратство составляло только 25–30 % в корпоративном секторе, что резко отличается от данных BSA: 80 % для рынка в целом. Мы не можем настаивать на точности этой цифры и отметили скептицизм, по крайней мере, одного из опрошенных экспертов. Но существенно более низкие показатели для корпоративного сектора могут совпадать с данными BSA. Крупные предприятия обычно наиболее законопослушны благодаря рычагам ценообразования для поставщиков, как правило, высокому уровню IT-менеджмента и уязвимости для принудительного применения права, если пиратство становится вопиющим. Данные факторы позволяют проводить дифференцированный подход к малому и крупному бизнесу, о чем пойдет речь далее в этой главе.

Вход в Интернет

Пиратские медиа рынки неизменно формируются под влиянием имеющейся в наличии инфраструктуры, предназначенной для аудио- и видео-потребления. Сегодня DVD-плееры — основные воспроизводящие устройства в России, совместимые с предыдущими CD-системами, а также с более передовыми форматами MP3 и MP4. Как и в других странах со средним уровнем доходов, это — последнее достижение: в 2004 году только 6 % российских семей имели DVD-плееры. К 2007 году этот показатель возрос до 51 %. По данным исследовательской компании Screen Digest, в 2008 году 28 миллионов российских семей имели DVD-плееры, что подтверждает факт наличия в России самой большой базы установленного программного оборудования в Европе. Рост DVD-пиратства за последние пять лет свидетельствует как о реакции на этот процесс, так и о факторе роста.

Музыка в меньшей степени, чем фильмы, связана с такими носителями информации, как оптические диски, из-за наличия широкого набора устройств ее хранения и воспроизведения. Продажа цифровых аудио-плееров, например, за последние пять лет ежегодно удваивалась. Небольшой размер цифровых аудио-файлов облегчает загрузку, распределение объема и накопление больших музыкальных коллекций при умеренных затратах. Наш опрос о привычках к определенным медиа показал, что мало кто из российских слушателей воспринимает CD-диски как элемент личной музыкальной коллекции. Напротив, прослушивание и коллекционирование сводится к цифровым файлам, загруженным или полученным от друзей при обмене. При этом CD-диск сохраняет роль, скорее, статусного объекта для определенных целей, например, как подарок.

География распределения благ и услуг тоже формирует модели потребления. Доступ к широкополосному интернету остается в России очень неравномерным, причемМосква и Санкт-Петербург намного опережают другие российские города. Неограниченные, относительно доступные услуги широкополосной связи появились в Санкт-Петербурге только в 2007 году. Семьи офисных сотрудников, особенно имеющие детей старшего школьного возраста, — основные и первые потребители, тиражирующие тенденции потребления и для других видов технологий. Во время интервью участники этой группы ясно показали, что уходят от DVD — пиратских или иных — при выборе кино/видео продукции. В ходе интервью также стало ясно, что доступность пиратских медиа не просто следствие перехода на широкополосный формат, а его движущий фактор. Учитывая высокие издержки медиа, низкие доходы на местах и плохо развитую систему других цифровых услуг в России, сети Р2Р наиболее привлекательны по затратам и поэтому стали лидером среди широкополосных ресурсов.

Как и в других странах с быстро развивающейся широкополосной инфраструктурой, российские сети Р2Р ориентируется на лидирующие международные ресурсы — в 2009 году этот список включал The Pirate Bay, Demonoid.com и Mininova. Но за последние несколько лет на местном уровне сформировалось большое сообщество P2P, куда входят около 50 BitTorrent трекеров, специализирующихся на русскоязычном контенте и широком разнообразии узкоспециализированных жанров. В конце 2009 года восемь самых крупных BitTorrent трекеров в России насчитывали почти восемь миллионов зарегистрированных пользователей (не учитывая того, что одни и те же клиенты пользуются одновременно разными сервисами). Эти более крупные сайты обычно индексируют широкий диапазон материалов — от кинофильмов до местных каналов телевидения, игры, музыку, книги, обучающие программы, порнографию и зарубежные медиа тех же категорий, снабженные субтитрами.

Самый крупный сайт — Torrents.ru — специализируется на фильмах и ТВ. На основе проведенного нами анализа географического распределения клиентов сайта Torrents.ru можно предположить, что им пользуются большие региональные группы, русскоязычные диаспоры. При этом около половины пользователей с различимыми IP-адресами расположены за пределами России. Помимо предоставления доступа к гораздо большему количеству медиа для российских пользователей широкополосного интернета, сайты типа Torrents.ru определенно обеспечивают живущих за границей русских русскоязычными медиа. В начале 2010 года доменное имя Torrents.ru было временно приостановлено уполномоченными органами якобы по заказу софтверных компаний Autodesk и 1C. Как и во многих других случаях принуждения к соблюдению прав, попытки закрыть сайт привели к его передислокации за пределы России — в данном случае это сервис-провайдер, зарегистрированный на Багамах (enigmax 2010a).

Как действует пиратство

Медиа пиратство в России зависит от многих факторов. Это и высокие цены (относительно доходов) легальной продукции, и жесткие меры полиции в отношении розничных торговцев, и изъяны режима лицензирования, не позволяющие обеспечить российский рынок разнообразной музыкальной, кино- и программной продукцией. Среди этих факторов цена и доходы — основные. Хотя Россию обычно описывают как страну со средним уровнем доходов, ВВП (валовой внутренний продукт) на душу населения составляет около $9000, а среднегодовой доход остается ниже $5000. Легально производимые и продаваемые по максимально возможной цене CD и DVD-диски, особенно с иностранной музыкой и фильмами, стоят от 10 до 25 долларов, и поэтому на них приходится небольшая доля рынка (по данным IFPI, CD за полную стоимость — это только 10–12%рынка). Без учёта дисбаланса цен и доходов невозможно объяснить существование огромного рынка пиратских оптических дисков и приобретающего всё большие масштабы онлайнового и цифрового пиратства.

Ограниченный выбор товаров легального медиа рынка — другой определяющий фактор. Большая часть западной музыки и фильмов, например, просто не поступают по легальным розничным каналам, а в провинции ассортимент товаров ещё хуже. Эта ситуация ни в коем случае не уникальна для России, а, скорее, отражает глобальные бизнес модели, где стимулы для конкуренции в сфере цен и услуг в странах с переходной экономикой остаются низкими. В России эта проблема стоит ещё более остро в связи с двумя дополнительными факторами: (1) чрезвычайно сложным процессом лицензирования и (2) риском для розничных торговцев — звена в цепочке распространения медиа.

Издержки, связанные с непроданным товаром, в России несет розничный торговец, а не дистрибутор. Такой риск может приводить к отсутствию медиа продукции на розничном уровне: розничный торговец вынужден идти на меньший риск, приобретая признанную, хорошо продаваемую продукцию, не залеживающуюся на складе, а поэтому он не очень стремится приобретать специализированную или малоизвестную музыку или кино-продукцию. Это создает стимулы для складирования более дешевых нелицензированных товаров, которые часто можно купить оптом по цене от $0,30 до $1.

Полицейские мероприятия 2006 года изменили эту ситуацию. Прежде всего, стало небезопасно хранить пиратский товар, что вынудило многих продавцов выйти из бизнеса. Дистрибуция переместилась в более безопасные розничные сети, включающие анонимные цепочки поставщиков и мобильную уличную торговлю. Выше по ходу дистрибьюторской цепочки возникли сложные сети складов, разделившие производство и сбыт, делая минимальным риск для дистрибуторов.

В свою очередь такая менее формализованная торговля попала под удар сбыта товара в интернете как в форме сетей обмена файлами, так и хорошо известных номинально «лицензированных» российских сайтов, таких как AllofMP3 и его последователей, где можно скачать продукцию. Хотя относительно мало россиян имеют у себя дома широкополосный Интернет в сочетании с современным компьютером, цифровым воспроизведением и запоминающим устройством, дающим возможность полноценного участия в цифровой медиа экономике, такая инфраструктура быстро разрастается и представляет вызов для современного как легального, так и пиратского медиа рынка.

Повсеместное лицензирование

Основные споры о пиратстве и принуждении к праву предполагают существование чётких различий между легальными и нелегальными товарами. Утверждения IIPA, что ежегодные потери России в 2–3 миллиарда долларов или даже больше за 2003 год подводят жирную черту под этими спорами. Но различия могут стать более сложными на практике, и они чрезвычайно сложны в России, где экономика авторских прав всегда находилась и в значительной степени продолжает занимать промежуточное положение между режимом лицензирования, регулирующим отношения с авторами, издательствами, дистрибуторами, продавцами медиа продукции, а также с создателями аудиовизуального оборудования. В течение последних десяти лет делались попытки усовершенствовать процедуру лицензирования, но результаты были или очень скромными, или негативными. По мнению большинства, ситуация остается плачевной.

Как и везде ответственность за лицензирование работ по производству и распределению возложена, в первую очередь, на правообладателей и уже потом, в силу определенных обстоятельств, на организации коллективного управления авторскими правами (ОКУП). Они собирают роялти за трансляцию музыкальных программ, исполнение и другие виды использования произведений; выделяют деньги для правообладателей; и действуют в защиту интересов артистов. В России данный сценарий осложнялся тремя положениями Закона об авторском праве от 1993 года: (1) закон разрешал иметь неограниченное количество обществ коллективного управления авторскими правами; (2) эти общества могли заочно представлять авторов, без заключения с ними договора; и (3) им разрешалось управлять широким спектром не предусмотренных заранее смежных прав.

Такая ситуация создавала почву для уловок и злоупотреблений. В некоторых случаях издатели и дистрибуторы регистрировались как общества ОКУП и начинали издавать и распространять произведения — часто без разрешения правообладателей. Невыплата вознаграждений и роялти было частым явлением в этой связи, что привело к мобилизации усилий и лоббированию со стороны IFPI и Американской ассоциации компаний звукозаписи (RIAA).

В AllofMP3 наиболее ловко использовал эти недостатки. Этот российский портал продавал музыку онлайн для международной аудитории по ценам гораздо ниже международного уровня, выручая скромный доход в 11–14 миллионов долларов ежегодно (Голованов, 2008:2). Головная компания Mediaservice получила лицензию у двух ОКУП в России, имеющих легальные лицензии. Законность этих лицензий подверглась сомнению в 2004 году со стороны IFPI и RIAA по статье 146 Уголовного кодекса. Владельцу AllofMP3 Денису Квасову было предъявлено обвинение в преступных посягательствах, но позднее, в 2007 году он был оправдан за недостатком свидетельств о фактах незаконной деятельности. Под непрекращающимся давлением со стороны IFPI и других американских структур российское правительство закрыло портал AllofMP3 в 2007 году, но вскоре появились клоны этого сайта, которые продолжают функционировать (хотя и в меньших масштабах).

Реформа 2008 года ввела процесс государственной аккредитации ОКУП, это было сделано с целью укрепления власти какого-то одного общества в каждом из главных секторов культуры и развлечений. С тех пор только аккредитованные общества могут представлять интересы авторов и правообладателей без официальных контрактов. Однако этот закон не имел обратной силы, и несколько ОКУП, существовавших до 2008 года, работают до сих пор.

В области авторских прав аккредитацию получило Российское авторское общество (РАО) и стало de facto государственной монополией. Вполне вероятно, что это укрепление произошло за счет приобретения других проблем. Неоднократно РАО критиковали за отсутствие прозрачности и невыполнение обязательств по передаче музыкантам собранных средств — все эти обвинения РАО неистово отрицало в лице своего зам. директора Олега Патрина. Эта организация оставляет себе 30 % валового дохода от лицензирования, и с 2006 года она быстро выросла, подняв уровень своей прибыли с 1,5 миллиардов рублей (это приблизительно 50 миллионов долларов) в 2007 году до 2,2 миллиардов (70 миллионов долларов) в 2008 году. С организаторов концертов РАО берет 5 % их выручки и 3 % кассовых сборов с кинотеатров за «публичное исполнение музыки в кино» (Гончарова и Пушкарская, 2009 г.).

РАО имеет специфическую привычку выявлять тех организаторов концертов, которые обходят этот сбор (как и во многих других странах, живое исполнение — единственный быстро растущий сектор музыкального бизнеса в России). В 2008 году РАО обратило на себя внимание тем, что стало в судебном порядке преследовать организатора концертов Юг-Арт за «несанкционированное публичное исполнение» песен группы Deep Purple самой же группой Deep Purple во время её турне по России. В итоге РАО получило премию в размере 450000 рублей (15000 долларов или 1 тысячу долларов за каждую песню), утверждая тем самым принцип, что все доходы от исполнительской деятельности должны проходить через РАО. В марте 2010 года РАО подало иск против хора ветеранов Второй Мировой войны, который не подписал соответствующего лицензионного соглашения, за исполнение советских патриотических песен на бесплатном концерте в Самаре (enigmax 2010b). Это событие спровоцировало небольшой шум в Российском парламенте и может вызвать и более организованное недовольство максималистской позицией РАО по правам на исполнительскую деятельность.

При такой ситуации для большинства ОКУП характерны низкие показатели количества участников и высокие показатели недоверия со стороны правообладателей. В 2008 году деятельность РАО охватывала только 10–12 % рынка площадок публичных выступлений. Эти данные, безусловно, отражают трудности при принятии последовательных и надёжных нормативов исполнительских прав в стране, где они исторически игнорировались, а также свидетельствуют о массовом разочаровании взглядами РАО в отношении прав на интеллектуальную собственность, его чрезмерной активностью и неразборчивость при проведении судебных тяжб. Многие популярные музыканты сейчас совсем отказываются от своих прав на исполнение, чтобы не связываться с РАО.

Стремление РАО к расширению тоже создаёт проблемы. В 2008 году партнёрские организации РАО создали Всероссийскую организацию интеллектуальной собственности (ВОИС) в попытке стать аккредитованной организацией по «смежным правам», таким, которые даются вещательным компаниям или продюсерам. Но сомнения в связи с недостаточной прозрачностью ВОИС (и ряда других ОКУП, прим. А.К.) в отношении роялти и управления заставило многих продюсеров поддержать в процессе аккредитации, другую организацию — «Российскую фонографическую ассоциацию» (РФ А). По общему мнению, политическая борьба вокруг аккредитации была очень интенсивной. Генеральный директор РФА Вадим Ботнарюк был убит (19.01.2008), хотя истинные причины преступления не раскрыты. В конце концов, в 2009 году ВОИС получила аккредитацию. РФА продолжает работать на основе законов 2008 года, и многие иностранные общества — ОКУП все еще отдают предпочтение этой организации.

Ситуация в области управления правами остаётся неразрешённой в некоторых ключевых аспектах. Другие организации, такие, как Российская ассоциация по смежным правам (РОСП), всё ещё претендует на аккредитацию, чтобы собирать роялти в других областях. Контроль над лицензированием производителей и импортёров аудио- и видео оборудования и пустых дисков — это приз, стоимость которого оценивается в 50-100 миллионов долларов ежегодно.

Другие типы лицензий тоже приводят в замешательство. Кроме ОКУП многочисленные антипиратские организации занимаются собственным «лицензированием» продукции своих членов, что часто выглядит как печать на товаре, подтверждающая его подлинность. Такая форма аутентификации не имеет юридической силы, но ориентирована на то, чтобы производить впечатление легально произведённой продукции в глазах розничных торговцев и потребителей.

Региональные и местные власти тоже выпускают массу лицензий для коммерческих поставщиков — от уличных торговцев до крупных сетей национального масштаба. Они позволяют заниматься торговлей CD и DVD-дисками, но на практике не гарантируют легальности продаваемого товара. Один интересный и неоднозначный вариант лицензии — это «региональная лицензия» (регионалка), которая позволяет продавать и распространять медиа продукцию по заниженным ценам (и часто заниженного качества) в рамках отдельного региона. Региональные лицензии стали общепринятой стратегией российских дистрибуторов, их цель — снижение цен за пределами главных рынков страны — Москвы и Санкт-Петербурга.

Легальный, серый и нелегальный

Сложный режим лицензирования неизбежно ведёт к разнообразным правонарушениям. Разные виды лицензий дают повод для разных типов противозаконной деятельности — помимо простого нарушения авторских прав, они включают выход за разрешённый формат (CD, DVD, потоковое воспроизведение аудио и видео материалов), количество разрешённых копий, географические границы распределения и так далее. С точки зрения производителей, все это разнообразие нарушений входит в арсенал пиратства в России. Все они считаются причиной потерь со стороны правообладателей и различаются, главным образом, в условиях правовых средств защиты.

Но с точки зрения потребителей и, возможно, розничных торговцев те же факторы составляют спектр белой, серой и черной продукции и вовсе не образуют дихотомию. С этой точки зрения, не все нарушения одинаковы, так же, как нельзя провести четкую грань между легальностью и нелегальностью многих товаров. Скорее, сами потребители пытаются соотнести различия в легальности с различиями в качестве товара, причём высшее качество и легальная продукция занимают верхнюю часть иерархической структуры, а самое низкое качество и неофициально произведенный товар — низшую. Определения белого, чёрного и варианты серого в этом контексте явно подходящие, хотя бы неплохо согласуются с реальной практикой. Мы ориентировочно выделили пять оттенков в соответствии с логикой потребителя:

1. Белые товары обладают всеми атрибутами легальной продукции, включая высокое качество упаковки и печати и, сверх того, высокие цены, которые могут варьироваться от 350 до 800 рублей ($14- $32). Такая продукция обычно продается в больших, специализированных магазинах музыкальных и видео товаров, а также в крупных универмагах и супермаркетах.

2. Светло-серые товары, которые производятся законно, но могут включать иные практики, легальность или честность которых бывает сомнительной, например, это относится к случаям параллельного импорта CD или DVD в Россию, что может противоречить правилам торговли или ограничениям географического лицензирования.

3. Серые товары, такие, как CD или DVD диски, произведенные сверх квоты, которые идентичны легальным версиям, но имеют сомнительное происхождение и продаются по заниженным ценам (150–250 рублей; $6-$10). Они поступают, в основном, в специализированные небольшие или средние магазины, нижний эшелон сети супермаркетов и в киоски.

4. Тёмно-серые товары, произведенные на заводах, но обычно более низкого качества и явно не лицензионные или сублицензионные. Основные примеры — это не авторизованные компиляции песен и коллекции фильмов. Такие диски, как правило, продаются в кисках, уличными торговцами и на открытых рынках по цене 100–120 рублей ($4-$5).

5. Чёрные товары прожигаются на домашних компьютерах или производятся на малых предприятиях. Во многих случаях это копии других пиратских копий или записанный на дисках скачанный материал. Такие пиратские медиа можно купить на открытых рынках, их цена колеблется от 10 до 100 рублей ($0,40-$4).

На нижних уровнях розничной торговли можно также найти многие другие жанры, включая пиратские записи концертов, практические руководства, евангельские проповеди и порнографию. Легальный статус таких товаров определить труднее, так как они включают огромное количество любительской и некоммерческой продукции.

Штампы и наклейки

Определение степени легальности медиа товаров на улице часто невыполнимая задача, даже для экспертов. Наши расспросы показали, что ни продавцы в магазинах, ни офицеры правопорядка, вовлеченные в проверку на предмет легальности товаров розничной торговли, не могут однозначно распознать легальные и нелегальные копии. Так же, если на то пошло, растущий слой покупателей готов платить премию за легальные копии. На практике, люди сначала полагаются на цену, как на сигнал о легальном статусе, а затем уже на свое знание, о том, что содержит легальная (почти легальная) копия. Режим проверки наклейки и штампов, помещенных на товары, появился, чтобы руководить этим процессом, но сам стал таким запутанным и широко контрафактным, что только добавляет сложности.

Многие правообладатели или наделяющие правами органы власти пытаются подтвердить легальность продуктов специально разработанными штампами и наклейками. Это служит сигналом покупателям о (показной) легальности, но они не имеют законной силы и не требуются законом. Так как существует множество групп правообладателей, диски могут быть помечены множеством различных штампов и наклеек — и даже множественными наклейками. Некоторые содержат целых пять. Разговор с главой Санкт-Петербургского отделения РАПО:

Глава РАПО: Каждый правообладатель ставит эту наклейку, он хочет: «Я хочу защитить мое имущество этим путем, поэтому я лучше поставлю наклейку».

Интервьюер: Значит наклейка, по существу, ничего не значит?

Глава РАПО: По существу, она абсолютно ничего не значит.

Представители звукозаписывающей ассоциации, опирающейся на IFPI, NFPP (Национальная федерация фонограммной продукции) докладывают об успешности наклеек и штампов, но только когда эта программа активно поддерживается законом.

Естественно, что штампы и наклейки широко копируются и обманным путем применяются к пиратским товарам. В 2003 году шестнадцать крупнейших музыкальных дистрибьюторов создали государственно-частное партнерство, названное Некоммерческое партнерство дистрибуторов (Nonprofit Partnership of Distributors (НПД)), которое быстро выпустило собственную наклейку подлинности. Исполнительный директор партнерства объяснил нам, что сегодня самим наклейкам нужна защита. Даже сложный голографический дизайн не удерживает от подделки:

У нас есть марка, которая содержит множество защитных особенностей, но сейчас она также подделана. Она содержит серийный номер. Она содержит голограмму. Она содержит все мыслимые водные знаки. То есть она полностью защищена. Но нас подделывают. Наша защитная марка сама подделывается!

Беседа с покупателями и персоналом музыкальных магазинов ясно дала понять, что никто не может объяснить значение различных наклеек и марок в каких-либо подробностях. Распознаванию не способствуют изменения во внешнем облике: наклейка НПД, например, «менялась много раз», а нынешняя форма сохраняется на протяжении, «возможно, последних четырех лет».

Такое замешательство на рынке ведет к незначительности системы лицензирования. Хуже того, некоторые марки сигнализируют о побочных взаимодействиях между государством, частными правоприменительными организациями и коммерческими интересами, которые являются несколько большим, чем просто рэкет. Несколько владельцев магазинов розничной торговли описывают это как «псевдо-лицензии». Большинству из них было известно о положении дел в Санкт-Петербурге с середины 2005, когда так называемая «ассоциация розничных продавцов» использовала такие лицензии для расширения своего контроля на весь рынок музыкальной продукции. Ассоциация совместно с местной милицией устраивала рейды только на магазины, чья продукция не была помечена их марками.

Тем не менее, НПД и другие группы правообладателей прикладывают усилия, чтобы научить покупателей понимать разницу между легальными и нелегальными оптическими дисками. Ключевыми составляющими пиратского диска, как считает НПД, поместив информацию на своем веб-сайте в 2005, являются:

1. Нет наклейки НПД, или наклейка подделана.

2. На обложке расположена фальшивая голографическая марка, или имитация такой марки сделана из светоотражающего материала.

3. Обложка явно выглядит отсканированной с оригинала. Например, при внимательном осмотре диска обнаруживается, что: картинка на обложке состоит из отдельных точек правильной геометрической формы (квадрат, ромб, прямоугольник или шестиугольник), или горизонтальные и/или вертикальные линии; и/или контрастный и цветовой спектр не отражает оригинальные цвета (например, преобладание одного цвета на картинке, т. е. синего)

5. Данные напечатаны на маленьком кусочке или смазанные или нечитаемые.

6. Нет указателей на авторские права — т. е. латинской буквы ©.

9. Нет логотипа производящей компании на обложке.

10. Нет информации на русском языке на обложке.

11. Более чем одна аудио коллекция или несколько альбомов одного и того же исполнителя на одном CD

12. Коробка диска указывает, что диск имеет формат CD-R или DVD-R.

Несмотря на очевидные проблемы связанные с использованием наклеек, многие пиратские товары, несомненно, легко опознать. Большинство признаков, перечисленных НПД: выцветшие цвета, смазанная картинка и грамматические ошибки однозначно разоблачают пиратское происхождение диска. Погнутые, неровные или поцарапанные диски наиболее вероятно являются пиратскими. Уличные магазины и киоски, в особенности, полные пиратских дисков, не предпринимают серьезных попыток скрыть происхождение дисков. Высококачественные, напротив, представляют серьезную проблему их идентификации. Хотя это довольно просто разоблачить незамаскированный пиратский диск, становится чрезвычайно трудно — даже для офицеров правоприменительных организаций

— подтвердить легальность копии. В верхнем слое российского медиа рынка, лицензионные и пиратские диски выходят из одного станка и являются идентичными.

Социальная организация производства.

Согласно заявлениям РАПО, большинство пиратских дисков произведено на лицензированных фабриках сверх квоты. В 2009 РАПО полагали, что существует как минимум 50 таких фабрик, работающих с дополнительными сменами, или, в некоторых случаях, с дополнительными производственными линиями. Существуют очевидные преимущества этого метода: товары, произведенные сверх нормы, невозможно отличить от разрешенных, что усложняет работу правоохранительных органов. Исполнительный директор НПД говорил:

До обеда они производят товар согласно условиям их лицензии, а после обеда они запускают пиратское производство. И кто может сказать, что они производят в этот самый момент — легальное или пиратское?

Капиталовложения и технические требования на этом уровне очень высоки — как и стандарт качества. Производственная линия может стоить $2 млн. Производство также включает печать высококачественной обложки и другие включенные материалы, так же как и упаковка. Выход может быть огромным — 450,000 дисков в месяц с каждой производственной линии. Крупные фабрики могут иметь от двадцати до тридцати таких линий. Когда фабрика ведет дело с нелегальной продукцией или превышающей квоту, так же устанавливаются уничтожители — специальные машины для уничтожения пиратских дисков в случае полицейского рейда.

Крупномасштабное производство часто разбито на стадии, каждая стадия в отдельном месте. Типичное разделение труда отделяет копирование дисков, печать сопутствующих материалов, сборку коробки, упаковку и транспортировку. Такое разделение часто приводит к тому, что товар доставляется в разобранном виде на точки розничной продажи, это позволяет производителям и дистрибьюторам переложить дальнейшие расходы на конец цепочки.

Мелкие производственные линии играли главную роль на рынке пиратских оптических дисков в России в начале десятилетия. Созданные вокруг многоцелевых «записывающих машин», которые были достаточно маленькие, чтобы разместить их в отдельных офисах, такие производственные линии обычно совмещали в себе различные стадии производственного процесса — от записи диска до печати обложки. Качество получаемой продукции было ниже, чем на главных фабриках — особенно в отношении печати и упаковки — однако, что касается капитальных вложений: специальные устройства записи стоили в среднем $40,000, позволяя пиратам быстро вернуть свои капитальные вложения. Низкая стоимость так же означает, что отказ от такой машины в случае полицейского рейда, маловероятно приведет к невосполнимым потерям. В отличие от основных производственных линий фабрик, такие машины в основном тайные и незарегистрированные. Производство гибкое, быстрое и ориентированное на потребителей.

Диски, изготовленные дома или в маленьких магазинах на персональных компьютерах также широко распространены, особенно на рынках на открытом воздухе. Обычно они удовлетворяют потребности бедных слоев городского населения, не заботясь об упаковке. Поставщики часто прикладывают каталоги фильмов и список музыкальных произведений, которые можно заказать или записать по желанию. Диски, произведенные дома, так же можно встретить в специализированных магазинах, которые специализируются на редких фильмах и музыке. Персонал таких магазинов часто имеет сеть проверенных клиентов, которым они помогают найти и записать отдельные альбомы, сборники или фильмы. Такие услуги недороги — стоимость обычной болванки плюс надбавка в 20–40 рублей ($0.80-$1.60).

Перенасыщение рынка

Согласно источнику в правоохранительных органах, производство сверх квоты обычно в несколько раз больше лицензионного выпуска, обеспечивая преобладание пиратских копий на рынке. Оценки РАПО в отношении наиболее популярных фильмов 2001–2004 (задолго до DVD бума в России) предлагают следующую шкалу пиратства:

Гарри Поттер и философский камень (2001). Легальные: 120,000. Нелегальные: 350,000.

Матрица Перезагрузка (2003). Легальные: 200,000. Нелегальные: 500,000.

Шрэк 2 (2004). Легальные: 220,000. Нелегальные: 450,000.

Такие оценки, как правило, основываются на экстраполяции оценок объема ключевых точек розничной продажи — метод, который является весьма точным. IIPA в 2010 году сообщила, что примерно семьдесят миллионов пиратских DVD-дисков были произведены в России в прошлом году, по-видимому, применяя старую MPAA методику моделирования рынка пиратских DVD, на основе разницы между размером легального рынка и оценки общей производственной мощности фабрик по производству DVD. По данным источников IFPI, большинство современных оценок производства основаны на предположении, что заводы работают на 60 % -70 % мощности. Начальник Санкт-Петербургский филиала РАПО пояснил, что центральным фактом является:

Существует слишком много фабрик, слишком много производственных линий, в то время как спрос на лицензионные DVD не так уж велик. Законные заказы не окупают все множество производственных линий.

Консолидация производства после подавления

После карательных мер 2006 и 2007 годов появилась другая пиратская экономика. Там, где старая модель характеризовалась относительной децентрализацией производства и широким спектром продаваемой продукции, новая модель характеризуется, в первую очередь, централизованным, политически защищенным производителем, и, на местном уровне, чрезвычайно неформальным сектором розничной торговли, меняющимся легальным владельцем, анонимностью продажи и растущей зависимостью от уличной торговли незаконными иммигрантами и бедняками.

Карательные меры, по мнению большинства, стали резким ударом для средних и мелких производителей и розничных торговцев. Среди крупных производственных фабрик, карательные меры привели к объединению и реструктуризации, защита от полиции и других органов исполнительной власти становится их главным отличием. Большие производственные фабрики стали более зависимыми от государственной защиты, стратегии защиты изменились. Производство отошло от открытых объектов к «закрытым» с частной, а иногда и государственной охраной. Наиболее явной формой защиты является размещение производства на военных объектах за пределами юрисдикции обычных полицейских:

ОПРАШИВАЮЩИЙ: Мне сказали, что почти все пиратские фабрики сейчас сидят на территории завода, где есть несколько контрольно-пропускных пунктов…

Агент органов исполнительной власти: В «PO boxes (почтовые ящики)» — как мы их называем… Обычный завод может быть проверен городской полицией, региональная полиция так же может совершить рейд. Сейчас, PO boxes являются закрытыми и имеют свою собственную службу безопасности. Никто не войдет туда, даже ФСБ, без разрешения.

Сборочные линии «PO Boxes» расположены на военных базах или других объектах, находящихся в ведении государственной службы безопасности (также известные как Предприятия с режимом ограниченного доступом, или «ящики»). Оценки количества таких предприятий менялись с годами, и сами по себе они не являются незаконными. Российское правительство называет цифру 18 из 47 зарегистрированных фабрик по производству лазерных дисков. Они, якобы, виновны в большом количестве продукции сверх квоты, наводнившей российский рынок.

Зарубежные жалобы на «ящики» стали одной из причин карательных акций 2006-7, на большинство правительство ответило. К 2008 году количество «ящиков», используемых для производства лазерных дисков, как сообщается, сократилось до 4х (IIPA 2010,2009). Подразделение Министерства внутренних дел (МВД), называемое «восьмое управление», ответственно за контроль над деятельностью «ящиков», однако их эффективность оставляет желать лучшего. Доверие к восьмому управлению в отрасли низкое, причиной стали слухи о коррумпированности его сотрудников. Лишь немногие уголовные дела привели к отзыву лицензий, и только горстка пешек, работающих на таких фабриках, предстала перед судом.

Менее подтвержденные слухи о причастности государства также широко распространены. Владелец лейбла в Санкт-Петербурге рассказал нам о предприятиях, которые используют незаконный труд заключенных:

Несколько лет назад одно из таких производств было обнаружено внутри «тюрьмы Х». Это показало, какую удивительную схему мы здесь имеем. Кто-то в тюрьме Х, кто достаточно влиятелен, имеет обширные связи и осведомлен о пиратской сети, купил производственную линию лазерных дисков.

Это была не дешевая линия — она стоила примерно $100,000. И она была установлена в тюрьме, где люди выполняли работу за копейки. В результате рейда было конфисковано несколько миллион дисков, включая полтора миллиона моих дисков…. Был суд, но никого не осудили, всем удалось как-то выйти из этого.

Российские СМИ опубликовали похожие истории. Одна статья описывает использование пациентов психиатрических учреждений при сборке коробок для пиратского видео:

Сбор коробок оказался такой простой работы, что недобросовестный предприниматель организовал упаковочную линию в психиатрической клинике. Готовый продукт доставлялся отсюда на склады по всей стране.(Vershinen 2008).

Не все наши источники поддерживают эти примеры, и вполне возможно, что некоторые из них являются городскими легендами. Но источники последовательно подтверждают сообщения о более широкой роли государственных охранных ведомств и военных в крупномасштабном пиратском производстве. Такие случаи, по очевидным причинам, крайне трудно расследовать, и мы сами не будем их доказывать.

Карательные операции также обеспечили одну из особенностей российского пиратства: высокие цены. В России $5 за высококачественный DVD является нормой, и цены на пиратские диски хорошего качества незначительно выросли в последние несколько лет. Цены на пиратские диски могут даже равняться или превосходить цены на некоторые категории лицензионных DVD, такие, например, как местная «регионалка», часто содержащая компромиссы между качеством и свойствами. Ни в одной другой стране, согласно этому отчету, не зафиксирована такая ценовая стабильность. Повсеместное распространение дешевых записей и рост интернет пиратства резко уменьшили цены на пиратские диски — в среднем от $1 до $2 в рознице за одну высококачественную копию и намного ниже при оптовой продаже. Цены на высококачественные диски в других странах, рассмотренных здесь, например, на блошиных рынках Рио-де-Жанейро, редко превышают $3.50.

Наш вывод заключается в том, что относительно успешные меры борьбы против нижних звеньев цепочки поставок дали возможность крупным производителям захватить контроль над поставками и, следовательно, над ценами. Такое устройство рынка, скорее всего, является временным. Производство дисков в промышленных масштабах играет уменьшающуюся роль в растущей экономике пиратских цифровых технологий, трудно представить, как высокие цены будут служить расширению широкополосного доступа и цифровых магазинов, уже показывающих признаки опережения цепи поставки лазерных дисков. В этом отношении, цифровой переход в России может иметь неожиданную сторону и вытеснить крупных, защищенных государством пиратов из бизнеса.

Защита периода релиза

В кинобизнесе, основная зада органов правового принуждения — задержка доступа пиратов к высококачественной копии во время первого выпуска или периода показа, когда фильм собирает большую часть своей прибыли. Быстрое, широкое распространение фильмов является как ключом к капитализации в этом периоде, так и вызовом для поддержания контроля над копиями. В России переход от поставщиков к кинотеатрам особенно уязвим. Как правило, 35 мм катушки с фильмами оставляются московскими дистрибьюторами за два-три дня до релиза фильма. Достижение более отдаленных мест может занять до десяти дней. Часто, этого более чем достаточно для обхода специально оборудованных студий, где пираты могут производить высококачественные DVD.

Обеспечение раннего доступа к пиратским копиям таких фильмов является прибыльным, притягивая от $10.000 до $40000, согласно нашим источникам. Такие копии также быстро появляются онлайн — хотя на данном этапе у пиратов существует интерес к сокращению конкурирующих каналов распределения. По очевидным причинам, для студий особенно неприятны пиратские релизы, предшествующие официальному показу (хотя доказательств сильного влияния на кассовые сборы, даже для предрелизной версии фильмов, слабы). Следующее поколение цифровых проекторов предназначено для решения этой уязвимости в цепи распределения, загружая фильм через зашифрованный спутниковый канал прямо в театр (Vershinen 2008). Среди преимуществ от перспективы усиления контроля можно выделить то, что такие загрузки могут быть помечены водяными знаками, давая полиции средства для отслеживания цифровой копии обратно к ее источнику. К 2008 году существовало 91 цифровой экран в России, из общего числа в 1800 штук (Березин и Леонтьева 2009).

География

Как мы уже отмечали в этом докладе, глобализация медиа отраслей не привела к возникновению единого мирового рынка продуктов авторского права. Хотя авторское право представляет собой международную систему, в которой правила, установленные в одной стране, должны соблюдаться в других, лицензионная система на продукты авторского права является национальной и требует от производителей и поставщиков из каждой страны отдельно лицензировать иностранные товары для продажи. Подавляющее большинство медиа продуктов на русском рынке, в том числе голливудские фильмы и международные поп альбомы, производятся по лицензии в России. Очень мало товаров иностранных производителей ввозятся напрямую, хотя кино и музыкальные объединения жалуются о юридических лазейках, которые позволяют небольшую, легальную торговлю иностранными компакт-дисками и DVD.

Основным местом производства как легальной, так и нелегальной продукции, таким образом, является сама Россия. Среди нелегальных производителей, как сказано в докладе, мелкие и средние производители в основных городах (особым вниманим МВД выделило Казань, Ростов-на-Дону, Самару и Новосибирск). Но большинство опрошенных утверждают о концентрации крупных производителей вокруг Москвы и Санкт-Петербурга, замечая широкий рост высокотехнологичной индустрии, медиа рынка и дохода. Несколько источников далее отмечают, что в эру, последовавшую за карательными мероприятиями, Москва стала играть главную роль в плане объема и разнообразия своего производства и протяженности своей региональной сети.

Пиратское производство так же отмечено и в других городах. Санкт-Петербург, как и многие другие российские региональные центры — не только посткоммунистический, но и постиндустриальный город,

Подставные фирмы

Разнообразные модели владения бизнесом сложились для удовлетворения двух требований пиратов на рынке оптических дисков: поддержание экономического масштаба при сведении к минимуму воздействия рейдов. В одной общей стратегии, легально зарегистрированные фирмы выступают в качестве коммерческих арендодателей для небольших нелегальных предприятий (как правило, известных как «подставные фирмы» на русском языке). Подставные фирмы зарегистрированы на фиктивных владельцев, но на практике, принадлежат хозяину. В случае полицейского рейда, подставные фирмы можно выбросить, без ущерба для материнской компании, откуда их название.

Синдикаты являются другим организационным ответом, в котором группа фирм работают как единое предприятие, но без правовых договоров. Капитал и другие материальные ресурсы являются общими, но нет ответственности. В случае рейда, полиция может обвинить только целевую фирму, на которую совершен рейд, сводя к минимуму потери в более крупной операции.

Бывший советский сектор тяжелой и высокотехнологичной промышленности сильно развит и мало загружен. Такой спад на предприятиях — важная сторона крупномасштабного нелегального производства. В Санкт-Петербурге, они, как правило, расположены на окраине города, согласно образцу советского промышленного развития. Маленькие производственные линий и «Склад типографии», описанные в следующем разделе, в отличие от крупных производств, не требуют больших помещений и, следовательно, более географически распределены по всему городу.

Социальная организация распространения

Легкость в манипуляции порядками лицензирования, особенно путем производства «сверх нормы», — одна из важнейших причин, почему пиратство в России так сложно преследовать: часто невозможно отличить легальные копии от нелегальных. Организация цепочки сбыта также представляет проблемы, особенно после принятия строгих мер в 2006-7, когда пиратские посредники изменили свои методы ведения бизнеса, чтобы минимизировать риск.

Склады.

В конце 1990х, начале 2000х крупные производители пиратской продукции всегда считали выгодным сосредотачивать услуги производственного характера в одном месте, начиная, начиная от нелегального приобретения оригиналов до производства, печатания, упаковывания и хранения. Из этих центров производства продукция распределялась по более мелким складам, иногда называвшимися «студиями» из-за их размера. Результатом возросшего в начале 2006 года количества полицейских акций стало закрытие некоторых главных производственных линий, а также увеличение риска для производителей, хранивших у себя произведенную сверх определенной в лицензии квоты продукцию. Производители пиратской продукции ответили на это созданием сети специальных складов, отделив производство от хранения и распространения. Согласно РАПО и другим источникам, принцип одного окна сейчас редко встречается.

Опрошенный нами в ходе исследования эксперт из РАПО оценочно сказал, что в России около тысячи складов, распространяющих пиратскую продукцию в розницу (мы нашли похожую цифру на русских онлайн форумах, где обсуждают пиратство). Согласно заявлениям розничных торговцев и РАПО, в Санкт-Петербурге в 2008 было три или четыре больших завода по производству оптических дисков, там производились как легальные, так и нелегальные диски, от пяти до десяти больших складов и около семидесяти маленьких складов, через которые товары попадали на белый и серый рынки.

Увеличение числа складов дает возможность высокого уровня обособленности для фирм, вовлеченных одновременно в легальную и нелегальную деятельность. Один владелец может контролировать множество складов для распространения легальных продуктов, одновременно распространяя пиратские материалы через другие склады, часто в непосредственной близости. Такое разделение дает некоторую защиту от потерь в случае рейда.

Личные связи и долгосрочное партнерство между распространителями и розничными торговцами также играет важную роль в цепочке сбыта. Большинство поставщиков, как нам сообщили, поддерживают взаимоотношения с небольшими сетями розничных торговцев и защищают их от конкурентов — на самом деле поставщики борются не за потребителей, а за розничных продавцов. Эти взаимоотношения увеличивают безопасность, помогают поставщикам оценить спрос и, кроме всего прочего, уменьшают вероятность перепроизводства, которое может уменьшить прибыль.

Различные виды продавцов имеют различные структурные позиции в этих сетях распространения. Те, кто продают с переносных ларьков, приобретают товар на ближайших небольших складах (это может быть снятое в аренду помещение или торговое сооружение) и в основном носят его с собой. У магазинов розничной торговли постоянного местоположения, как правило, есть служба поставки и специалисты, отвечающие за ассортимент. Большие цепи всегда владеют своими собственными складами, куда они транспортируют товары на поезде или грузовике. Из-за увеличения концентрации производства все больше и больше продуктов сейчас заказывают по каталогам, поставляемым для поставщиков в Москве и Санкт-Петербурге.

Работать вне этой легально-нелегальной экономики сложно, это требует значительных вложений в управление цепями производства и сбыта. Ведущие российские производители программного обеспечения, такие как Союз и 1С, на самом деле имеющие достаточный масштаб и ресурсы, управляют своими материальными запасами, закупая непосредственно у легальных производителей и оперируя собственными складами. Немногие более мелкие компании обладают таким потенциалом — или системой стимулов.

Деформализация розничной торговли

Организация розничной торговли на российском рынке медиа сильно изменилась за последнее десятилетие, так как пиратство и, позднее, интенсивное местное принудительное применение права изменили прибыльность розничной торговли и затраты входа на рынки записей. В период 1995–2000 формирования рынка медиа в Санкт-Петербурге музыкальные и видео компании обильно инвестировали в создание брендов магазинов розничной продажи. Компании открыто продавали массу пиратских и лицензионных товаров и соперничали за внимание потребителей. Размер рынка легальных товаров был маленький, принудительное применение права редким — или от него просто откупались. С ростом пиратского рынка медиа рейды, проводимые различными агентами по принуждению к соблюдению законов, стали более частыми, рыночные стратегии изменились. Сегодня фирмы, продающие музыкальную и видео продукцию, устроены так, чтобы противостоять давлению со стороны правового принуждения, а не чтобы удовлетворить потребительский спрос. Магазины с пиратскими товарами в основном предпочитают анонимность и тривиальные названия, например распространенные вывески «CD/DVD» на витринах магазинов.

Некоторые респонденты оценили размер розничного аудио/видео рынка Санкт-Петербурга в 700-1000 стационарных торговых точек, включая сложившиеся аудио/видео цепи, независимые музыкальные/видео магазины и киоски, однодневных уличных торговцев и рынки выходного дня под открытым небом. Желтые страницы Санкт-Петербурга в 2009 опубликовали 60 «брендовых» CD/ DVD медиа цепей города — то есть магазинов, имевших отдельные названия, под которыми они формально зарегистрировали свою деятельность, например Титаник или Настроение. Кроме того, существует около 30 сетей под названием CD/DVD. Хотя все они неразличимы по названиям, структура собственности у них разная. Некоторые зарегистрированы как отдельные магазины, другие объединены в большие корпоративные сети.

Сдвиг в сторону анонимности, мобильности и гибкости в розничных продажах пиратских товаров наиболее ярко заметен на уровне киосков и однодневок, обычно располагающихся около вокзалов и метро, а также в других местах массово скопления людей. Чаще стали встречаться торговцы «с рук», они в основном работают в поездах. Такие продавцы почти всегда — часть большой цепи с централизованными поставщиками и в основном заняты тем, что стараются избежать полиции. Опасность такого бизнеса способствует быстрому обороту и низким ценам, создающим возможность для уменьшения потерь в случае ареста или рейда. Период инвестирования короткий, размер прибыли умеренный. Деловым операциям этого уровня присущи более дешевые категории пиратской музыки и видео.

Муниципальные попытки регулирования и порой запрета этих форм неформальной торговли показали успешность временного разрушения и — в некоторых случаях — полного разрушение уличных рынков, но более широкий эффект, согласно большинству отчетов, имеет просто дальнейшая деформализация уличной торговли. Как объяснил консультант-продавец в магазине кино и музыки в Санкт-Петербурге:

Организованный пиратский рынок, большие сети были разрушены [полицией] и стали дезорганизованными. Сейчас узбеки со столами, таджики со столами. А раньше это были киоски с кассовыми аппаратами. Сейчас их нет. Все может быть приобретено. Все можно найти в городе.

Вместо того чтобы уничтожить пиратскую торговлю, продолжает этот информатор, запрещение лишило ее последних остатков формальности и прозрачности, загнав ее глубоко в подполье и открыв к более вредной и нелегальной торговле и труду.

Применение суровых мер в 2006-7 и изменение политики на местном уровне также изменили эту динамику основательным увеличением издержек защиты. В 2005 году, согласно опросу, цена сохранения за собой торгового места около станций метро в Москве была $5,000- $7,000 в месяц, в основном это аренда и взятки полиции и другим контролирующим органам. Такой бизнес может давать прибыль в $4,500-$6,500 в месяц. А сейчас прибыль намного меньше. Эксплуатационные расходы — включая взятки — сейчас составляют приблизительно $10,000 в месяц, что делает прибыль недостаточной для всех, кроме крупномасштабных торговцев. Согласно большинству отчетов, масштабы этих изменений были меньше в провинциальных городах, где давление со стороны принуждения к праву было менее интенсивным и устойчивым, а откуп от милиции оставался дешевле.

Рынок розничной продажи оптических дисков продолжает быть разделенным на две ветви. Опрошенные в основном соглашались, что соотношение продаваемых лицензионных товаров к нелицензионным коррелирует с размером и «формальностью» предприятия. У больших розничных сетей высокое отношение продаваемых лицензионных товаров к нелицензионным, в то время как у неформальных компаний почти 100 % продаваемых товаров пиратские. Эта рыночная структура представляет сложность для продавцов, которые хотят «работать легально». Никто из опрошенных нами продавцов не верил, что легальные продажи сами по себе породят конкурентную модель для малого и среднего бизнеса. Наши интервью обнаружили сильное желание легализации среди таких продавцов, но также резких ограничений конкуренции со стороны уличных продавцов с наиболее низкими ценами. Как заявил один владелец музыкального магазина среднего размера со средними ценами в Санкт-Петербурге:

ВЛАДЕЛЕЦ МАГАЗИНА: Предположим, магазин продает лицензионные товары, но как только вы ступите за порог, вы увидите 20 тентов, где продают пиратский хлам за полцены. Да, попробуй здесь посоперничать!

ИНТЕРВЬЮЕР: Продажа лицензионных товаров более прибыльна для вас?

ВЛАДЕЛЕЦ МАГАЗИНА: Для нас более прибыльно то, что от этого [лицензионных товаров] меньше проблем. И как средство избежать проблем лицензионная продукция, конечно, лучше. Но как ты можешь переключиться на легальные товары, если вокруг есть маленькие магазинчики, тенты, киоски, в метро и около него, которые собьют тебе цену? Слава Богу, вся торговля в метро была запрещена два года назад. Я имею в виду, не только метро, но и все остальное, и это благотворительно повлияло на ситуацию с лицензиями. Потому что зачем тебе нужен лицензионный диск, если у тебя уже есть нелицензионный, да еще и за полцены?

В этом контексте пиратство в меньшей степени — добровольный выбор, это экономическая стратегия выживания для обеих сторон, и она порождает предсказуемые трения между владельцами магазинов и уличными торговцами.

Наличие больших цепочек, продающих (судя по всему) только легальные товары, предполагает, что главное отличительное качество — не конвенциональное понятие формальная организация против неформальной, а масштаб деятельности. Как предположил один опрашиваемый, полностью легальная розничная медиа торговля на российском рынке является «роскошью» по причине низкого коэффициента дохода и длинного инвестиционного цикла. Только хорошо капитализированные компании со структурными подразделениями в других районах могут позволить себе «играть по правилам». Недавно сформировавшаяся музыкальная цепь Настроение — такой пример. Настроение продает легальные медиа товары высоко качества. Это также результат корпоративной стратегии диверсификации, торговцев. Это было важным различием в глазах некоторых опрошенных, которые рассматривали комбинацию строгого принуждения к праву и высоких цен на медиа товары как структурное преимущество больших компаний и гарантию устойчивого — если не все более и более жалкого — пиратского сектора минимального размера.

Продавцы и дистрибуторы пиратской медиа продукции сильно обеспокоены изменениями, происходящими из-за деформализации. Некоторые характеризуют их как «удар по потребителю». Некоторые говорят о снижающемся качестве и разнообразии пиратской продукции на рынках. Многие считавшиеся лучшими складами Санкт-Петербурга в смысле предоставления быстрого доступа к широкому спектру музыки и фильмов были закрыты после применения суровых мер в 2006–2007.

Потребление

Официальные лица, обеспечивающие принуждение к соблюдению прав, в своих интервью часто обвиняют потребителей в пиратстве, ссылаясь на несоблюдение законов об ИС, недостаток знаний или путаницу в том, что представляет собой пиратство, а также общее безразличие к моральному аспекту пиратства из-за очевидного экономического преимущества. Наша работа — включая изучение потребителей DVD в Иркутске, специальную рабочую группу в Санкт-Петербурге и исследование дискуссионных онлайн групп — показывает, что российские потребители вносят много градаций в приобретение пиратских товаров, а их моральный анализ сложнее, чем просто сумма невежества, жадности и склонности к воровству. Моральные рассуждения едва ли отсутствуют, но они всегда нацелены на корпоративное доминирование на рынке медиа товаров и давление на Россию со стороны США по вопросам беспристрастности и правомерности вынесения судебных решений и в делах пиратов, и в делах законных производителей.

«Пиратство» в этом контексте — широкое понятие, охватывающее массу меняющихся действий, которыми обычные потребители часто всего лишь метят поле своего взаимодействия с рынком медиа. «Медиа пираты» выгодно отличаются, особенно от «контрафакторов», сбывающих подделки по ценам оригиналов. Другие формы нелегального копирования, даже плохого качества, принимают, и некоторые даже регулярно хвалят. Нейтральное или положительное отношение к нелегальным медиа товарам, торговле ими и людям, этим занимающимися, весьма распространено среди российских потребителей. Вместо того чтобы быть в сущности безразличными, россияне крайне чувствительны к политическим вопросам, касающимся пиратства — совсем не так как заинтересованные лица из отрасли.

Социальная экономика потребления

Наша работа указывает, что большинство российских потребителей — активные участники пиратской экономики, или из-за покупки нелицензионных CD и DVD или — все больше и больше — из-за скачивания и совместного использования цифровых файлов. Неизбежно различия в этих способах создаются из-за возраста, социальноэкономического статуса и связанного с ним колебанием покупательской способности, доступа к технологиям и культурному капиталу.

В нашем исследовании, проведенном в декабре 2008 совместно с Evolution Marketing Center, 300 DVD потребителей из Иркутска 2008, студенты колледжей являются наиболее активными зрителями пиратских фильмов — как и где-либо еще — служат примером сдвига от покупки оптических дисков к скачиванию или иначе к цифровым файлам совместного использования. Персональные компьютеры, подключение к интернету в университетах, и — все больше и больше — домашнее высокоскоростное подключение довольно характерны для этой группы. Хотя в нашем исследовании в выборке явно преобладали люди с высокими навыками владения Интернетом, частота скачиваний до сих пор удивляет нас: около 50 % опрошенных заявили, что скачивают, по меньшей мере, три фильма или видео в неделю. Среди более широкой группы людей с высокоскоростным доступом к Интернету, опрашиваемые заявили, что в среднем они скачивают около 10 альбомов в месяц и от пяти до десяти фильмов. Несмотря на этот сдвиг, подавляющее большинство потребителей в нашей выборке до сих пор покупают диски у пиратов — и среди потребителей с наиболее низкими доходами это делают почти все.

Мнения по вопросам важности покупки лицензионных дисков и оплаты скачанной информации расходятся. Студенты лидируют в общем пренебрежении лицензированием: только 17 % называют его «очень важным» или «важным» (другие варианты ответов были «не очень важный» и «совсем не важный»). Синие и белые воротнички находят лицензирование более важным: 45 % и 50 %, соответственно, для двух категорий вместе. На вопрос о том, сколько они готовы заплатить за лицензионный DVD, синие воротнички назвали максимальную среднюю цену около 140 рублей (около $5.60), а белые воротнички 165 рублей (около $6.60), студенты же назвали нечто среднее. Но все эти цены значительно ниже цен лицензионных DVD ($14-$20), что указывает на неправильность подбора политики ценообразования на российском медиа рынке.

Семьи с низким доходом предсказуемо — наиболее чувствительны к ценам и тяготеют к нижней границе диапазона цена/качество пиратских товаров. Белые воротнички, по крайней мере, потенциально «колеблющиеся потребители», заинтересованные подразумеваемым качеством лицензионных дисков или законного скачивания. И хотя они до сих пор называют CD и DVD переоцененными, они время от времени покупают их. В общем, они снабжают рынок настоящими копиями «сверх нормы», которые продаются по более высокой цене, чем пиратские товары. Наше исследование действительно полагает, что борьба между пиратами и легальными поставщиками это в первую очередь борьба за этот новый средний класс, который может быть «поднят» в лицензионный рынок при правильных обстоятельствах.

Картинки потребления

Почти во всех случаях респонденты обращали внимание на сложный комплекс позиций, который мог бы преодолеть ценовые барьеры. Значительно чаще это был случай, в котором качество и социальные функции покупки пользовались большим спросом. Несколько респондентов сделали замечание, что преподнести пиратский диск в качестве подарка было бы нарушением стиля, а это делает потребность в подарках сильным средством мотивации к покупке лицензионных дисков.

Наша фокус группа также обнаружила в скачивании сильный «эффект опробования» в некоторых случаях, когда обнаружение музыки или фильмов в пиратских источниках приводило к продажам лицензионных CD и DVD дисков. Такие продажи в основном возникали в случаях коллекционирования. В большинстве музыкальных коллекций CD высокого качества сохраняют золотой стандарт, а дополнительные материалы, которые запаковываются вместе с лицензионными дисками, имеют дополнительное значение для людей, сильно интересующихся музыкальной культурой. Некоторые респонденты также заявили о покупке DVD после опробования скаченных версий — опять же в тех случаях, когда основной интерес это коллекционирование.

Опробование с помощью пиратских товаров уменьшает проблему недостатка информированности на культурных рынках. Из-за того, что вообще говоря, потребители покупают товары культурного назначения с ограниченной информацией о том, понравятся они им или нет, в большинстве случаев их выбор оказывается неверным. В условии высоких цен по отношению к местным доходам неправильный выбор особенно дорогостоящий, и потребление лицензионной музыки — дорогое хобби. Легальный медиа рынок в России предоставляет мало путей снижения этих затрат на повседневное культурное потребление. В наибольшей степени пиратство заняло место дешевого проката фильмов, практически отсутствующего на российском рынке

Явно или неявно каждый опрошенный человек полагал, что качество пиратских дисков будет ниже, чем оригинальных, а в некоторых случаях настолько плохим, что диск придется вернуть. Но качество, как пояснили многие респонденты, относится не только к точности записи. Для большинства российских семей, у которых нет собственных современных телевизоров и звуковых систем, такие характеристики как разрешение экрана, звуковое окружение и другие отличительные качества, занимающее лидирующие позиции на рынках США и Европы, значат немного. Важнейший показатель — простая возможность воспроизведения. Следующий показатель — очевидное различие между жалкими снятыми на обыкновенную видеокамеру копиями новых фильмов и изданиями DVD-качества. Качество также часто относится к печатным материалам, сопровождающим диск, включая вкладыши и обложку. Для постоянных потребителей дешевые пиратские диски низкого качества в основном продаются около дома или места работы, где их можно будет вернуть в случае неудовлетворительного качества.

Сравнительная покупательная способность

Наши исследования показывают, что пиратство в России — первый и главный — провал легального рынка в установлении доступных цен. Сравнение ВВП на душу населения в России и цены на легальные и пиратские CD и DVD диски обнаруживает явное несоответствие. Проблема еще более остра, если принять во внимание иностранные продукты, преобладающие на российском рынке, особенно фильмы и программное обеспечение. Как и в других странах, международная модель лицензирования принимает в расчет только небольшое различие розничных цен. Иностранные CD, DVD и почти все программное обеспечение в розницу продается (за исключением редких случаев) по ценам Запада, что ведет к огромной разнице между ценой товаров и местными доходами.

Как посмотреть Ночной дозор

«С моей точки зрения, политика установления конкурентоспособной цены, может быть достаточно эффективной. Например, ОРТ-видео, официальный дистрибьютор последнего российского кассового фильма Ночной дозор, провел эксперимент по снижению цены на лицензионные DVD копии фильма. Цена быша практически такая, как на нелегальные копии. В результате, официальные продажи фильма подскочили, в то время как количество контрабандных копий упало до незначительных 2 %. Около 300 лицензионных фильмов распространяются в DVD формате за такую же цену. Некоторые из них иностранного производства. В основном это быши фильмы, которые уже показывались во многих кинотеатрах России, потому рыночный спрос на них постоянен.

— Розничный торговец из Великого Новгорода (Правда 2005)

Некоторые из этих DVD продаются в моих магазинах. Я плачу разумную цену, когда покупаю их оптом, это официально разрешенные товары, поэтому никаких трений с законом не предвидится. Более того, позднее официальные дистрибуторы стали выпускать фильмы на DVD значительно быстрее, чем раньше. В прошлом фильм появлялся на DVD только спустя два или три месяца после того, как он быш официально выпущен в России. Сейчас эта задержка составляет максимум месяц. Последние преобразования заметно затрудняют нелегальную торговлю пиратов. Вот, что я хочу сказать тем, кто пытается бороться с пиратством: мы не закоренелые преступники; мы бизнесмены, которые пытаются достичь успеха в конкурентной деловой среде. По этой причине рыночные механизмы должны быть использованы для того, чтобы положить конец пиратству».

Как и другие страны, где широко распространено пиратство, Россия была местом проведения экспериментов по снижению цен на медиа товары, в том числе попыток Columbia Tristar и Warner Brothers создать «массовую модель» в 2003-4 путем уменьшения цен DVD до $10 и $15 соответственно (Arvedlund 2004); и более значительных попыток дистрибьютора российских фильмов ОРТ-Видео, выпустившего свой каталог фильмов по более низким ценам; и лицензирование DVD дисков «регионалка» в провинциях по сниженным ценам. Компании, выпускающие ПО, например Майкрософт, экспериментировали с уменьшением цен на упрощенные версии своих продуктов, таких как Windows XP Starter Edition, где были ограниченная многозадачность и сетевые свойства. Но эти усилия были спорными, краткосрочными и полностью провалились в попытке серьезно повлиять на пиратский рынок. Умеренное уменьшение цен и характеристики более низкого качества могут увеличить продажи с момента развертывания, но явно не смогут конкурировать с пиратским рынком для большинства россиян.

Более радикальные меры, предпринятые российскими дистрибуторами для конкуренции с пиратскими ценами, не были продолжительными. То же случилось с программным обеспечением ограниченной функциональности — введенное в использование в случаях лицензирования некоторых учреждений, оно не было конкурентоспособным на розничном рынке, где полнофункциональные пиратские версии имели лучшее качество. И в результате международные цены на DVD диски, иностранную музыку и розничное программное обеспечение остались прежними. Заметное исключение из этого правила — бизнес, связанный с местной музыкой, независимый от компаний мировых лидеров и тем самым менее ограниченный международными режимами лицензирования и ценовыми нормами. В отличие от кинобизнеса и бизнеса программного обеспечения, компании звукозаписи русской музыки часто составляют конкуренцию пиратским расценкам — обычно в надежде на «создание» аудитории для прибыльных живых концертов.

Не существует единой цены на пиратские товары, разброс цен определяют различия в местах продажи, воспринимаемом качестве, популярности и прочих факторов. Различия в цене на легальные и пиратские товары также широко варьируется, но особенно сильно на DVD и розничное программное обеспечение. Лицензионный иностранный кассовый фильм или альбом обычно стоят около 350–450 рублей ($14-$18 в 2008-9), и цены только на некоторые из них достигают 800 рублей ($32). Альбомы, выпускаемые местными звукозаписывающими компаниями — составляющие 80 % всего российского рынка согласно IFPI (2009) — почти всегда стоят значительно меньше, от 150 до 200 рублей ($6-$8). Программы для бизнеса в розничной торговле, например Microsoft’s Office suite или Adobe’s Creative Suite, продаются по ценам Запада.

Пиратские CD и DVD высокого качества, напротив, стоят в пределах 100–150 рублей ($4-$6). Диски-сборники — будь на них популярная коллекция из 10–12 фильмов или пакеты программ, объединяющие в себе от 20 до 30 коммерческих программ — продаются даже по более низким ценам и стоят 50-100 рублей ($2-$4).

Что эти цены означают для большинства россиян? ВВП на душу населения в России составляет, грубо говоря, $9 000 в пересчете на доллары США (IMF 2009), что составляет одну пятую ВВП США. Средний доход в России меньше $5 000, самые высокие зарплаты в Москве и Санкт-Петербурге.

Даже в условиях высоких пиратских цен (по сравнению с другими странами), роль пиратства в формировании рынка очевидна. Цены на пиратские CD или DVD диски высокого качества в России сравнимы с ценами на легальные диски в США относительно ВВП. Пиратский рынок, в сущности, единственный массовый рынок аудиовизуальных товаров в России. Для программного обеспечения несоответствий значительно больше. Проведя на улицах Санкт-Петербурга опрос по поводу цен на пиратскую продукцию, мы не обнаружили отдельных копий основных программ или игр, но зато было очень много пиратских сборников программ, продаваемых за пару долларов вне зависимости от содержимого. Согласно Microsoft, пиратские программы до сих пор преобладают в розничной продаже — присутствуют в 25 % магазинов, торгующих программным обеспечением повсеместно и до 70 % в более отдаленных регионах России (Microsoft Russia 2010). Большая часть этого сектора, согласно нашим источникам, просто перешла в некоммерческое онлайн распространение.

Такая картина ценовой политики на легальные медиа товары (смотри таблицу 4.1) согласуется с нашими исследованиями и в других странах. Рынок кино сильно интегрирован на мировом уровне и сохраняет абсолютно одинаковые цены на DVD. $14–15 это нижняя цена на DVD в большинстве стран, вне зависимости от происхождения фильма. Самые кассовые фильмы России, например Обитаемый остров (2008) продаются в розницу по такой же цене, что и такие хиты Голливуда, как Темныйрыцаръ (2008).

Таблица 4.1. Легальные и пиратские цены 2008–2009

Кино

Музыка

Деловое программное обеспечение

Развлекательное программное обеспечение

«Официальная цена» это наиболее широко распространенная цена на товар в России. Цена с учетом сравнительной покупательной способности или «CPP цена» — это гипотетическая цена на товар в США, если ее пересчитать таким образом, чтобы она составляла такой же процент от ВВП США на душу населения. «Пиратская цена» и «пиратская CPP цена» — то же самое, но для пиратского рынка.

Музыкальный рынок более сложен, на нем цены варьируются, верхняя граница задается ценами на международные хиты, такие как Coldplay’s Viva la Vida, местные любимчики, как например Дима Билан с его альбомом «Против правил», находятся в середине. А такие хиты, как Амстердам Крематория, продаются по ценам, лишь слегка превышающим цены на пиратские продукты высоко качества. Доминирование на рынке российских звукозаписывающих компаний и сильная рекламная функция продаж CD дисков явным образом влияет на ценовую политику. Программное обеспечение для бизнеса и развлечений, наоборот, не обнаруживает ценовых различий, если говорить про розничную торговлю (хотя в других странах, корпоративный рынок в основном обслуживается посредством сниженных в цене корпоративных лицензий).

Автор и авторское право

Права автора и коммерческие особенности авторского права — разные вопросы в российском законе, касающемся авторского права и — согласно нашей работе — в понимании многих потребителей, когда их просят объяснить, как функционируют медиа сообщества и медиа рынок. В наших интервью обычно отчетливо присутствовало сочувствие к художникам и авторам. Сочувствие к бизнесу, ответственному за коммерциализацию произведений культуры, обычно не проявлялось. Оправдания пиратства заняло место между ними.

Они обычно покупают права для распространения фильма, и это не имею никакой связи с самим автором. То, что я покупаю нелицензионный диск, никак не сказывается на авторе. Сейчас мы говорим о правах автора и о лицензионных дисках так, как будто они заключены в одном понятии. Но это совершенно разные вещи!

(23 летний парень, Санкт петербургская фокус группа)

Несколько членов фокус-группы предложили точные описания авторского права, прав автора, и передачи прав, связанных с коммерческим производством, хотя знание деталей закона об авторском праве было далеко не всеобщим. Намного более распространенной была общая вера в то, что культура — это, прежде всего, общее наследие — «общественное пространство», которое должно быть доступным для всех. Разъясняя этих положения и увязывая их с существующим законом об авторском праве, многие респонденты приводили доводы в пользу большего количества ограничений права коммерческого использования. Срок защиты авторских прав в семьдесят лет после смерти автора (в российском законе) оказался особенно непопулярным: «Почему потомки [художника] должны обладать тем, что он создал? По моему мнению, после смерти автора, его работа должна принадлежать всему обществу» (41-летний мужчина, Санкт-петербургская фокус-группа — высшее образование, высокий доход, занятый в маркетинге).

Отношения респондентов к пиратству вообще объединили этот уклон к доступу с более широким цинизмом в практике деловых отношений и культуре бизнеса — как законной, так и незаконной. Хотя все участники знали, что продажа пиратских оптических дисков была незаконна, эта важная моральная дилемма мало кого остановила, и ни один не осудил эту практику. Некоторые выразили одобрение продавцам пиратской продукции. Некоторые описали пиратство как занятие пустой ниши на Российском рынке в сфере культуры, а самих пиратов как бизнесменов, вошедших в него, чтобы заполнить эту нишу. Некоторые приберегли осуждение для «контрафакторов», которые выдают фальшивки по полной законной цене в отличие от «медиа пиратов», открыто связанных с пиратским материалом, или тех, кто отбирает контент на р2р сайтах.

К пиратам я отношусь нейтрально. Если я нахожу пиратскую копию того, что я искал в течение долгого времени, я чувствую себя счастливым, что есть люди в этом бизнесе, помогающие мне удовлетворять мои потребности. Скорее, я отношусь к ним положительно.

(24-летний мужчина, санкт-петербургская фокус-группа — студент)

Любые беспокойства, связанные с черным рынком исчезли, когда предмет разговора перешел на тему доступа в интернет. Бесплатные скачивания в интернете, и обмен файлами р2р в частности получили одобрение со стороны большинства респондентов. Центральное место в этом одобрении занимали отсутствие мотива к прибыли и отсутствия у потребителей причастности к коррупции и, шире, к коррумпированной бизнес культуре. В нашем исследовании, оказалось, что в р2р сфокусировалось российское отношение к пиратству, объединяя в себе корыстную экономическую подоплеку с моральной стороной, которая почти всегда стояла над требованиями правообладателей.

Контрафакт

Термины «пиратство» и «контрафакт» используются в России попеременно в отраслевых и медийных заявлениях о нарушении авторского права (термин, который, напротив, почти никогда не используется). Традиционно, однако, пиратство и контрафакт относятся к разным явлениям: пиратство — к копированию произведения без разрешения автора; контрафакт — к несанкционированному использованию товарного знака на дешевых копиях товаров часто означающего потребительское мошенничество. Первое нарушает авторское право, а последнее — товарный знак.

Обычно потребители рассматривают пиратство как нейтральное явление, заслуживающее лишь ограниченного морального осуждения, у термина «контрафакт» есть более сильные отрицательные ассоциации со здоровьем и рисками особенно опасными в связи с мошеннической фармацевтической продукцией и алкогольными продуктами. Как мы обсуждаем в главе 1 этого сообщения, наша коллективная работа обнаруживает, что пиратство и контрафакт в значительной степени разные явления на глобальном уровне. Усилия точно копировать компоновку и представление легальных дисков — редкость, а в Интернете этого просто нет. Международная контрабанда — основа торговли контрафактными товарами — в значительной степени заменена смесью местного производства и распространения через Интернет.

Однако в России, центральная роль производства сверх квоты на имеющих лицензию фабриках создает зону перекрытия между этими двумя явлениями, но способами, стирающими понятия кустарного качества. Место, занимаемое в данном отчете этим типом контрафакта в России, уникально. И все же мы оказываемся в затруднении, пытаясь найти свидетельство широко распространенного мошенничества. В наших результатах российские потребители показывают примечательно мало заблуждения о том, за что они платят — действительно, сложное согласование цены и воспринятого качества обычно понималось как российская специфика, основанная в давнишней роли черных рынков при сбыте предметов роскоши (Dolgin 2006).

В случаях, когда копия выпущена сверх квоты или точна по иной причине, мало смысла говорить о мошенничестве: потребитель получает точно то, что он или она ожидает. Чаще, выбор в пользу покупки нелицензионных товаров отражает преднамеренный компромисс. Потребители взвешивают цену против воспринятого качества, а не против воспринятого происхождения. Недовольство пиратскими товарами, в этом контексте, возникает, когда заплаченная цена видится как превышающая полученное качество. Такие согласования формируют спектр пиратских товаров, доступных на российских рынках. Есть, например, большой рынок для низкокачественных пиратских продуктов, предлагаемых в низких ценах, с соответствующим риском, принятым на себя покупателем.

Намеренный обман потребителей, разумеется, тоже не исключен. Есть множество путей, которыми компоновка может ввести в заблуждение относительно качества или контента, и не трудно найти такие продукты на розничных рынках Санкт-Петербурга или Москвы. Но методы обмана на пиратском рынке смягчены важной ролью привязки клиентов во многих обстоятельствах продажи, имеющих важным результатом доверие. У пиратских продавцов часто есть сильный идеал обслуживания покупателя, который включает обмен или возврат дефектных или ложных дисков. Такие услуги часто предоставляются сверх того, что доступно на легальном рынке. Как ясно дает понять один из главных музыкальных магазинов Санкт-Петербурга: «Имеющие лицензию диски не подлежат обмену или возврату».

Нам представляется правдоподобным, что деформализация пиратской розничной торговли в России окажет давление на эту модель обслуживания широкого круга запросов. Поскольку пиратский сбыт оставляет сферу (однако неофициально) отрегулированного рынка, связи между продавцами и клиентами становятся более слабыми, и возникает больше возможностей прямого мошенничества.

Локальные эффекты

Моральная оценка пиратства часто имеет сильный патриотический подтекст. Давление со стороны США на Российское правительство, связанное с интеллектуальной собственностью и вопросами торговли, рассматривается покупателями как коммерческий империализм — форма агрессии, а не отстаивание повсеместно принятых прав.

Большинство наших источников, в данном контексте, верят, что музыка и фильмы, произведенные на территории России, подвергаются пиратству в куда меньшей степени, чем зарубежные материалы. Хотя эмпирические доказательства малы, мы видим как социальные, так и экономические факторы, поддерживающие это утверждение. Первый и самый главный фактор — это вопрос издержек: экономика лицензирования в России создает сильно раздвоенный рынок для русской и зарубежной музыки. Издержки лицензирования и производства российской музыки значительно ниже, чем зарубежной, и поэтому такие диски продаются по цене намного более близкой к их пиратскому аналогу. Для покупателя намного проще сделать «правильный» выбор, когда легальные CD-диски стоят $6–8, в то время как пиратские копии — $4–5. Для сравнения, цена зарубежного лицензионного диска в среднем $12 и может доходить до $30. Таким образом, рынок таких товаров узок, а выбор доступных товаров сильно ограничен.

Наши исследования также указывают на более неопределенное различие между местными, и, назовем их так, неместными артистами внутри России. Розничные торговцы музыкой (ритейлеры) Санкт-Петербурга описали нечеткую систему обязанностей, в которой общественные связи среди музыкантов, продюсеров, звукозаписывающих компаний и ритейлеров, закрепляют нормы предпочтительного отношения к местным коммерческим продуктам. «Никто не хочет нанести ущерб чьей-нибудь собственности», — говорит один из ритейлеров. Наши источники описывали несколько судебных дел, в которых представители санкт-петербургских записывающих лейблов упрекали владельцев музыкальных магазинов за продажу пиратской продукции местных групп, и некоторые другие иски, в которых музыкальные продюсеры и лидеры групп проходили по всем магазинам до релиза альбома, убеждая владельцев музыкальных магазинов отказаться от пиратской продукции.

Точка зрения, что местные музыканты защищены от нелегального копирования, разделяется все же далеко не всеми. Как выдал один представитель антипиратской организации: «Они пишут в интернете, что не грабят русских, да пошли они, всех грабят!»

Экономическая функция пиратства

По понятным причинам, отраслевые исследования и лоббирование рисуют пиратство как канализацию российской экономики и акцентируют внимание на потерях владельцев авторских прав. По оценкам BSA (Business Software Alliance) суммарные потери от пиратства в софтверной области достигли $4,2 млрд. в 2008 году (BSA/IDC 2009). Теперь BSA ежегодно производит расчеты числа рабочих мест, которые были бы созданы в обмен на небольшое уменьшение софтверного пиратства. Однако, расценивание пиратства как чистой потери экономики ошибочно. Пиратство — это не только канализация для экономики медиа в России, это фундаментальная часть такой экономики, глубоко переплетенная с широким спектром законных практик и форм представления. Направление заявленных потерь также играет важную роль. С точки зрения российской экономики, потери со стороны зарубежных обладателей авторских прав, строго говоря, являются выигрышем для российских бизнеса и покупателей. Потери российских обладателей авторских прав, наоборот, отражают более сложное перераспределение внутри российской экономики, в которой деньги не «потеряны», а просто потрачены другим способом. Для стран, которые импортируют интеллектуальных прав больше, чем экспортируют как в случае с Россией, баланс такого размена может быть сильно положительным.

Даже внутри органов принуждения к соблюдению прав и антипиратских организаций взгляды на влияние медиа пиратства на российское общество различаются. Сильно отрицательные суждения, приравнивающие пиратство к воровству, конечно же, преобладают. Но так же есть альтернативные расчеты, предлагающие скорее разъяснение, нежели поддержку пиратства. Важную роль в этих альтернативных суждениях играет функция теневой экономики в России как источника дополнительных рабочих мест и «тринадцатых» зарплат, и культурных аспектов, таких как поддерживающая инфраструктура культурного разнообразия. Эти функции особенно сильны за пределами Москвы и Санкт-Петербурга, где коммерческая инфраструктура медиа все еще сильно отстает.

Выживание в теневой экономике

Медиа пиратство привлекательно для рабочих в экономике низкокачественных розничных продаж, потому что оно дает относительно высокий доход по сравнению с другими типами торговли. Согласно нашим интервью с продавцами и владельцами магазинов, торговая надбавка для лицензионных медиа товаров достигает примерно 80-150 % для CD-дисков, 80-200 % для DVD-дисков и 40–60 % для увядающего рынка кассет на магнитной ленте. Для сравнения, нелицензионные товары обычно идут с надбавкой в 200300 % (над значительно меньшей оптовой ценой). Для уличных продавцов, едущих на ещё более низкой ступеньке экономической структуры, другие аспекты играют роль: теневой сектор предоставляет работу для социальных групп с малой возможностью доступа к легальному трудоустройству — особенно для городской бедноты, гастарбайтеров и студентов. В остальном, уличные продажи CD- и DVD-дисков сравнимы с продажей других товаров, таких как еда и одежда, но дают большие доходы.

Теневой рынок Санкт-Петербурга организован вокруг нескольких различных типов коммерции, варьирующихся от временной торговли на станциях метро до более организованных продаж на открытых рынках или создания магазинов розничных продаж. По нашим оценкам, в 2008–2009 годах в Санкт-Петербурге насчитывалось от 150 до 200 точек продаж в метро. Большинство из них осуществлялось на раскладных столах, которые можно быстро собрать и свернуть точку. Продавцы на различных станциях почти всегда — часть большой распределительной сети, которой владеет один человек, получающий большую часть прибыли. Продавец обычно получают в качестве зарплаты 10 % от продаж. Наши исследования показали, что нанятый продавец обычно зарабатывает от 500 до 1000 рублей в день ($20–40), или приблизительно $450–900 в месяц. Эти цифры лежат в диапазоне от 78 % до 157 % медианного дохода в Санкт-Петербурге (по данным Regnum News 2008). Это также значительно выше, чем в других сегментах уличной торговли. Для сравнения, продавцы обуви, работающие на рыках около станций метро, зарабатывают в среднем 500 рублей ($20) за тот же рабочий день с 9 утра до 10 вечера. С оцененной прибылью в $10–15 миллионов в год в городе от уличной торговли пиратской продукцией, где-то $1–1,5 миллиона идут как доход тех, кто занят в секторе.

Таким образом, продажа пиратской продукции — это своего рода привилегия для людей, которые иначе были бы в лучшем случае работающей на хлеб частью Санкт-Петербурга. По грубой оценке 10 % населения города по российским стандартам считаются бедняками. Медианный месячный доход в 2008 года был 19000 рублей или $770, в то время как прожиточный минимум — 4900 рублей или $200 (Бюро Городской Статистики, 2008). Для большинства семей из этой категории, дополнительный доход от пиратства — это часто разница между простой бедностью и нищетой, так как обычно на одного работающего члена семьи приходится от двух до четырех неработающих. Торговля пиратскими товарами имеет ещё одно преимущество: она относительно социально приемлема и не несет в себе ничего предосудительного по сравнению с продажей наркотиков, проституцией и других форм криминала (Овчаркова, Попова, 2005: 15,28,35).

Хорошо известные рынки, такие как Горбушка в Москве и Юнона в Санкт-Петербурге, играют значительную роль в расширении экономики подержанных товаров, «серых» полулегальных рынков, подделок и пиратской продукции. Но они не исключение. Почти все рынки в России включают торговлю программным обеспечением, музыкальными и видео CD- и DVD-дисками, с большой вероятностью пиратские. Большинство продаваемой продукции — это самые дешевые варианты пиратской продукции — продукция кустарной промышленности. Использованные CD, DVD-диски и видеокассеты также распространены. Некоторые продавцы держат обыкновенные пиратскую продукцию высокого качества, купленную у больших поставщиков. Цены дисков на таких рынках значительно ниже, чем в киосках метро: 50 рублей ($2), в отличие от 100–150 рублей ($2–4), за DVD. При этих обстоятельствах, один продавец обычно продает от ста до двухсот дискет за выходные, когда такие рынки работают, делая от 5 до 10 рублей прибыли ($0,2–0,4) за каждый диск. Суммарная прибыль может колебаться от 1000 до 2000 рублей ($40–80) за выходные. Менее организованная структура работы с частичной занятостью означает, что большинство продавцов заняты в промышленности и сфере обслуживания, пытающиеся увеличить свой доход. Один из наших информаторов был туристическим агентом, который организовывал поездки за рубеж для русских туристов.

Дилемма малого бизнеса

Программное обеспечение — важный элемент инфраструктуры большинства бизнесов, от базовых элементов производства до узкоспециализированных программных пакетов, необходимых по мере того как бизнесы улучшают стоимостную цепочку. Однако, как и в секторе розничной торговли, эксплуатация полностью лицензионного программного обеспечения в России — это часто привилегия для больших компаний. Так как программы обычно продаются по цене на уровне или около западного, они представляют собой несоразмерные и часто непомерно высокие инвестиции для малого бизнеса и стартапов. Хотя программы с открытых кодом могут предоставить большую часть функционала бесплатно, издержки на использования накладывают незначительная распространенность таких программ и — в некоторых областях — отсутствие качественных альтернатив, особенно когда коммерческое программное обеспечение разрабатывается как фактический стандарт.

Имея выбор между бесплатными опциями открытого кода и бесплатным пиратским коммерческим программным обеспечением, российский бизнес почти всегда выбирает последнее. Последствия для российской экономики или для любой другой экономики, в меру наших возможностей, никогда не были должным образом оценены. Но мало кто сомневается, что пиратский софт является как двигателем экономической активности, так и преградой для более широкого использования открытого кода.

Роль пиратского софта в качестве инфраструктуры для развивающихся софтверных компаний — это секрет полишинеля в международной софтверной индустрии — например Траян Бэсеску, румынский президент, публично поблагодарил Билла Гейтса в 2007 году за ту роль, которую играет пиратское программное обеспечение компании Майкрософт в развитии IT технологий в Румынии. Хотя русские фирмы предпочитают 1С и Лабораторию Касперского, они сейчас достаточно велики и хорошо интегрированы в мировую экономику программного обеспечения для того, чтобы сделать их отечественными защитниками интеллектуальной собственности, экономика малых фирм программного обеспечения все ещё фактически диктует использование пиратского софта.

Цена лицензионных программ для фирм, работающих с профессиональным мультимедийным оборудованием, например Flash, может начинаться с $2000 на одного работника и быстро расти сверх этой цифры. Издержки лицензирования программного обеспечения, бесспорно, могут составлять наибольшую часть инвестиций в новый Web-бизнес или дизайн. Немногие стартапы имеют достаточно капитала или перспектив, чтобы гарантировать возврат таких инвестиций, особенно в свете того, что «бесплатные» пиратские альтернативы повсеместно доступны. Владелец стартапа медиа продукции в Санкт-Петербурге говорит следующее: «Мы можем покрыть офисные издержки за четыре месяца за такую сумму — аренду, телефон, обслуживание банком, налоги…. Какую часть товарооборота это составляет? Сложно сказать, товарооборот совершенно нестабилен, что типично для малых предприятий. У нас просто нет свободных денег, которые мы можем вывести из бизнеса и инвестировать в софт».

Схожая логика применима для других зависимых от программного обеспечения бизнесов, таких как, например, печать. Прибыль здесь неизменно мала, и такие бизнесы редко начинают, крепко стоя на финансовых ногах. Софтверные издержки на работника или одно место могут легко доходить до $3000, а бизнес с любым более-менее значимым объемом производства требует множества рабочих мест.

В то время как реалии подталкивают малый бизнес к использованию пиратского программного обеспечения, такой выбор сопряжен с риском. Малый бизнес часто виден и потенциально уязвим к полицейским проверкам и частным расследованиям. Возможность эффективно управлять софтверными лицензиями сама по себе роскошь, получаемая от размера. Поддержание в должном состоянии документов о лицензионных договорах для многопользовательских версий различных компьютерных программ годами и между компьютерами — это своего рода вызов для компаний, у которых нет профессионального IT отдела, что в свою очередь ставит под удар добросовестных покупателей софта. Большим корпорациям, наоборот, лучше удается поглощать издержки лицензирования и, что важно, разрывать сделки с продавцами программного обеспечения и защищать себя от обвинений в нарушении авторских прав — факторы, которые, в свою очередь, делают маловероятными шансы, что они будут пойманы. Следовательно, законы обрушиваются со всей силой на малый бизнес, где проверки и наказания могут оказаться фатальными.

Следовательно, как и в розничной торговле, разность цен между официальной и пиратской медиа продукцией формирует огромную структуру возможностей для бизнеса в России. Так как только большие компании с большой капитализацией могут позволить себе работать в соответствие с законами, кампании по пресечению нарушений дают фактически коммерческие преимущества этим фирмам, делая конкурентоспособность и восприимчивость к инновациям более затратными и безнадежными. Хотя большой бизнес будет описывать это давление для сохранения легальности как дополнительные издержки, история последних пятнадцати лет в России — это однозначно олигополистическая история самосохранения коммерческого преимущества больших игроков. Возможно, требование о соблюдении прав интеллектуальной собственности, неизбежно, стало частью этой динамики.

Культурная функция пиратства

Бедность легального предложения — ключ к пониманию культурной составляющей пиратского рынка. Не беря в расчет альбомы — международные хиты, большинство зарубежной музыки нельзя приобрести легально в России, даже в Санкт-Петербурге, втором по размеру медиа рынке в стране. На провинциальных рынках выбор ещё меньше. Официальные дистрибуторы обычно не распространяют те жанры или артистов, которые упали ниже воспринимаемой границы международной популярности. Производители делают такой же выбор из-за высоких издержек лицензирования зарубежных работ.

Рост сетевых магазинов, централизованного производства и распространения, давление полиции на маленькие розничные точки являются как способствующими причинами, так и симптомами этой проблемы. Все работает на то, чтобы уменьшить роль отношений с клиентами в розничной торговле. Местные взаимосвязи от покупателей к розничным торговцам, дистрибуторам и производителям стали намного менее частыми в новую эру диверсифицированных сетей — и, в конечном счете, стали характерной чертой «нелицензионных» розничных продаж и производства. Рыночное преимущество пиратских продавцов заключается не только в цене, но также и в близости к спросу покупателя и большей свободе для внедрения компиляций, мэшапов (интернет приложение, объединяющее данные из нескольких интерактивных источников) и других альтернативных форматов для удовлетворения спроса. Большее разнообразие контента на пиратских рынках, в частности, важно для групп, считающих себя тесно связанными с международной культурной средой — особенно образованных, чаще это городская российская интеллигенция, для которой доступ к широкому выбору культурных товаров — условие культурного соучастия.

Беседы со старыми жителями Санкт-Петербурга дают полную картину роли пиратства в переходе от коммунизма. Социальная сознательность большинства образованных россиян в коммунистическую эру была сформирована через потребление цензурированных товаров западной культуры — обычно доступной через черный рынок и другие нелегальные сети (Baker 1999). Окончание коммунистической цензуры высвободило огромный сдерживаемый спрос на такие произведения. Огромный выбор книг, фильмов и музыки стал доступен на рынке, но по ценам, которые были доступны лишь для немногих россиян. Пиратство — сначала книжное и кассетное, а в более недавнем времени дисковое и цифровое — стало основным средством решения этой проблемы.

Специализированные магазины

В большей степени, ниша культурного разнообразия в российских городах была заполнена специализированными музыкальными/видео магазинами, обычно работавших в нише кино и музыкальных субкультур. Так как официальные производители и дистрибуторы в России не могли эффективно лицензировать и производить для малых рынков, специализированные магазины главным образом работали с пиратской продукцией. Часто они были единственными поставщиками целых категорий музыки и фильмов.

Менеджмент таких магазинов часто включал в себя смесь бизнеса и профессии. В нашем исследовании, владельцы магазинов постоянно подчеркивали свой вклад в образование российской аудитории. Такие размышления не избавляют от морального аспекта пиратства, но в целом превалируют над ним.

«Что касается моральной стороны вопроса, то бесспорно нет ничего хорошего в нарушении чьих-либо прав. Здесь нечем гордиться. Но я делаю это не для того, чтобы сделать гигантскую прибыль; Я делаю это, поскольку считаю, что люди в этой стране, в этом городе должны иметь доступ к хорошей музыке и хорошим фильмам. Делая это, я не стану богатым, это я могу сказать наверняка. Но люди получат доступ к этим вещам».

(Владелец одного известного в Санкт-Петербурге специализированного музыкального/видео магазина)

В 2009 году в Санкт-Петербурге было всего лишь несколько специализированных магазинов, продающих музыку и фильмы, и плюс два или три, специализирующиеся только на продажах видео. Социальная роль этих магазинов выходит далеко за пределы традиционных функций розничной торговли медиа бизнеса. Они объединяют местные сообщества коллекционеров музыки и фильмов и служат более широкой культурой энтузиазма, продавая виниловые пластинки и вторичную литературу, организовывая просмотры фильмов, и, возможно, что наиболее важно — продвигая местных малоизвестных артистов. Несколько магазинов имеют библиотеки MP3 и MP4 файлов, которые могут быть скомпилированы и записаны по заказу. Диалог между покупателями и розничными торговцами формирует как рынок товаров, так и предлагаемые услуги.

Новые рыночные ниши могут — и часто будут — создаваться через такие отношения с покупателями, и владельцы магазинов, и персонал иногда играют важную роль в формировании зрителя:

«Да, я понимаю, что они пираты. Но я также понимаю, что если я не сделаю шаг навстречу им, слушатели, заинтересованные в электронике (стиль музыки) никогда не узнают о лейбле Франса или существовании проекта Виолетта, который объединяет электронику с психоделией. Ни один русский журнал не напишет об этом проекте. И если когда-нибудь кто-нибудь захочет организовать концерт по Виолетте, никто не придет или придут те несколько человек, которые либо загрузили её из интернета, либо купили у меня». (Менеджер специализированного музыкального магазина в Санкт-Петербурге)

Этот же менеджер также видит себя как один из тех, кто интегрирует Россию в широкий мировой рынок живых представлений:

«Я думаю о дне, когда группа Sunn приедет в Россию. Для того чтобы они приехали, мне нужно подготовить почву, то бишь аудиторию. Поэтому когда я пришел к промоутеру и сказал: «Давай привезем Грега Андерсона в Россию», — у меня был ответ, когда он спросил: «Заплатят?». Каждый промоутер должен знать заплатят ли за приезд. И для этого я готовлю мою аудиторию».

Так как большинство официальных дистрибуторов редко выходят за рамки узкого распространения международных хитов, международная музыка в России была построена в основном вокруг пиратских сетей.

Для персонала специализированных магазинов, поддержание цепочки между формированием вкусов, продвижением и потребительским спросом в России является нелегкой задачей. Один популярный музыкальный магазин в Санкт-Петербурге работает на регулярной основе с тремя товарными складами, каждый из которых содержит как легальные, так и нелегальные CD- и DVD-диски. Важное дифференцирующее звено для владельцев магазинов — это не наличие лицензии, а качество услуг: разнообразие доступной продукции, частота с которой она обновляется, и скорость с которой товары доставляются в магазин. Работа персонала магазина заключается в том, чтобы убедиться, что они предлагают товары, рецензированные в международных музыкальных изданиях, таких как, например, the Wire, которые все больше и больше доступны онлайн. Поставщики, со своей стороны, регулярно обманывают розничных торговцев, не обновляя свои предложения с должной частотой. Все тот же менеджер специализированного магазина подчеркивает: «Я сказал им, что вы, ребята, пираты, по крайней мере, убедитесь, что вы предоставляете новую музыку!».

В наших интервью, музыкальные продюсеры и музыканты выражали двойственные чувства в отношении такого рода продвижения произведений. Хотя многие считают пиратство «воровством», большинство также понимает, что пираты помогают сформировать публику для живых выступлений и может отражать показатель популярности. Один записывающий промоутер аргументирует:

«Сегодня пираты не подделывают всё и вся, слава богу. Им надо делать деньги. Поэтому, когда я вижу один из моих проектов у пиратов, это хороший знак. Я стал популярным. Мое промоутерство было удачным в этом проекте. Погудин, Король и Шут, Пилот и Ночные Снайперы стали популярными, да. Пираты занимаются ими, и я очень этим горжусь».

Расширение рынка

Рынок товаров культуры простирается далеко за пределы доступного лицензионного материала. Пиратская и иногда некоммерческая продукции заполняют пробелы. Документальные и образовательные программы, возьмем два популярных жанра, почти никогда не появляются в лицензионной форме, однако пиратские документальные британские и американские фильмы и военные истории о Второй Мировой войне распространены на рынке пиратов. Видео о медитации и йоге, аудиокниги-самоучители, языковые курсы, религиозные проповеди от христианства до буддизма также повсеместно распространены. Хотя коммерческая составляющая в этих контекстах четко пиратская, остальной материал — особенно религиозный материал — производится без преследования каких-либо коммерческих целей. Циркуляция, а не продажи, является основной целью, со свободным рынком, предоставляющим должную инфраструктуру.

Близость пиратского рынка к потребителю иногда вызывает инновационные улучшения продукта, иногда до такой степени, что производится оригинальная и ценная новая продукция. Хорошими примерами могут служить неразрешенные субтитры, а также даже дубляж зарубежного произведения. Продавец на санкт-петербургском открытом рынке «Удельная» описывает это явление так:

«Они записали видео в кинотеатре и потом перевели диалоги. Есть специальный сайт — Квадрат Малевича — где вы можете найти все западные сериалы, например, Остаться в живых (Lost) и тому подобные. Они предлагают все популярные западные сериалы, которые не показывают в нашей стране совсем или показывают с большой задержкой. Сайт переводит эпизоды на русский на их собственной студии — да, они имеют свою собственную студию для перевода».

Пересечение традиции дублирования фильмов на русский и дешевизна технологий смешивания звука также привели к популярному жанру альтернативной озвучивания, в котором пионером выступил Дмитрий Пучков более известный как «Гоблин». Большинство этих альтернативных дубляжей — серьезные попытки улучшить перевод разговорного языка. Другие являются просто «смешными переводами», которые создают иронию из оригинального сериала. Гоблинские работы над тремя фильмами Властелин колец, Матрица и Звездные Войны: Эпизод I были очень популярны и привели к неизбежному двухдорожечному DVD. Тот же продавец отмечает:

«За последнее время пираты начали выпускать фильмы, где можно переключаться от «нормального» перевода на «смешной гоблинский» и обратно. Фильмы имеют две звуковые дорожки. Теперь это очень популярный формат на рынке».

Компиляция фильмов лучших музыкальных хитов заполняет большую часть среднего и нижнего уровня пиратского рынка. Хотя некоторые из них — это пиратские версии легальных альбомов лучших песен, большинство являются компиляциями с оригиналов, выпущенных пиратами. Большинство имеет дополнительные треки или песни, которые стали популярными на российском рынке. Общее уменьшение формата альбома также играет роль, так как пираты отвечают на потребительские предпочтения к отбору «лакомых кусочков» и отбросу наполнения. Компиляция фильмов на DVD, часто сгруппированная по жанру, актеру или тематике, почти всегда является оригинальным продуктом пиратства.

Воспроизводство интеллигенции

Через десять лет после перехода от коммунизма, Герман Греф, министр экономического развития, предложил жесткую оценку российских культурных институтов: материальные позиции театров, музеев и другой культурной инфраструктуры находились в серьезном спаде; культурная и информационная изоляция большинства регионов России повышалась; зарплаты среди работников сферы просвещения падали. Как результат, он подчеркивал, Россия играет все меньшую и меньшую роль в мировой культуре (Греф, 2000). Группы, наиболее пострадавшие от этого спада, были работники школ, университетов, оркестров, музеев и других культурных и образовательных институтов — ядра российской интеллигенции. Резко падающие доходы и растущие цены культурных и образовательных товаров сделали этот класс образованных горожан естественными потребителями пиратской продукции. Превосходное разнообразие на пиратском рынке, особенно для узко распространенного и зарубежного импорта, усилило эту связь.

В интервью, члены этого класса показывали удивительно доброжелательное отношение к пиратской продукции. Некоторые называли пиратство своим спасением или избавлением. Они имели в виду, что пиратство предоставляет единственный доступ к миру неблокбастерных товаров — независимой музыке, фильмам в стиле арт-хаус и множеству западных произведений. Такой доступ не является роскошью для членов этой группы, просто в большинстве случаев им это необходимо в силу их профессиональной деятельности в качестве музыкантов, писателей, редакторов и продюсеров. Пиратство, а не легальный рынок, позволяет им участвовать на международной культурной арене. Следовательно, это также условие их выживания и возрождения как профессионального класса. Один санкт-петербургский критик и учитель колледжа объяснял:

«Библиотеки сильно истощены. Я не могу найти ничего современного — ничего, чтобы вышло после 1985 года. И если я только смотрю фильмы в наших кинотеатрах, мне придется уволиться с работы. Я не буду знать, о чем писать! Благодаря пиратам, я могу скачивать нужные мне книги. И что будут писать в журналах, если люди, которые любят меня, не могут посмотреть фильмы, которые я знаю, будут описаны в этих журналах?»

Такие взгляды — обычное явление для России и подкрепляют основные находки этой работы: пиратское распространение играет важную роль не только в отношении доступа и потребления в медийной экономике, но также и в производстве. Ниже уровня самой высокодоходной страты на российском рынке и других развивающихся рынках глобализация медиа культуры в основном проходит за счет пиратской продукции.

Законы и принуждение к их исполнению

На протяжении нескольких лет после развала СССР в 1991 году, власти работали над созданием правовых институтов, необходимых для современной рыночной экономики, включая первые прозападные законы об интеллектуальной собственности. Принятием законов «О правовой охране программ для ЭВМ и баз данных» (1992) и «Об авторском праве и смежных правах» (1993) завершились несколько лет работы, провозгласив приоритет адаптации и переноса европейских норм интеллектуальной собственности на российский контекст. Согласующееся с большинством интерпретаций в Бернской конвенции, авторское право в новом законе описывалось как частное право с ограничением уголовных наказаний только случаями коммерческого нарушения. Уголовное преследование также было прописано в законе об охране программ, распространившись на нелегальное коммерческое копирование программного обеспечения. Вплоть до 1997 года, старый Уголовный Кодекс давал в таких случаях до двух лет принудительных работ и/или штраф, но этот закон очень редко применялся (Голованов, 2008).

После 1992 года ответственность за соблюдение законов об интеллектуальной собственности была приписана к новым российским полицейским агентствам, включая МВД и ФСБ. Скоро также появилось множество негосударственных антипиратских организаций с целью гарантировать, что интересы зарубежных (а со временем и отечественных) обладателей авторских прав будут учитываться при улучшении законов.

Новые правовые институты — и исполнение законов в целом — в тот период были, тем не менее, очень слабы. Урезание финансирования и сокращение штата сделали полицию внутренне неорганизованной и недостаточно обеспеченной необходимыми ресурсами. Социальный и экономический беспорядок, произошедший вслед за стремительным разрушительным переходом от коммунизма, поднял уровень преступности на небывалую высоту и способствовал появлению мощных криминальных структур, подменивших правовое принуждение и действующих безнаказанно, особенно в отношении ненасильственных «захватов собственности». Хотя IIPA и другие группы громко жаловались о пиратстве на протяжении 1990-х годов и, в частности, о неэффективности российского законодательства, эти жалобы привлекли мало политических усилий в контексте более широких проблем публичного порядка и слабости норм права.

Консолидация нового правового, гражданского и экономического порядка не произошла мгновенно и терпели сокрушительные неудачи, включая сильный экономический кризис в 1998 году. Процесс пересмотра правовых основ нового российского государства продолжался вплоть до начала 2000-х годов. Согласно политике в области интеллектуальной собственности, новым важным фактором стало появление отечественного лобби интеллектуальной собственности, построенное на восстановлении индустрии кино и появляющейся индустрии программного обеспечения, а также на близкой интеграции и поддержке со стороны западных компаний. Лоббирование дало толчок к более жестким попыткам соблюдения законов и привело к концу безнаказанности пиратской деятельности.

Новые защитники принуждения к соблюдению прав продвигают изменения в законе, принуждении к праву и судебной процедуре. Адвокаты, представлявшие интересы истцов в делах о пиратстве в период с 1995 по 2000 годы, в частности, имели чрезвычайно отрицательный опыт с судом и строго предпочитали усилия упростить полицейскую и судебную процедуры. Отсутствие взаимодействия среди агентств по соблюдению законов также было большим препятствием. Дела, часто разделенные между несколькими агентствами, замедлялись или прекращались, когда эти самые агентства не могли эффективно сотрудничать на различных этапах расследования. Наказания в конце процесса редко были переубеждающими и, в общем, считались бесполезными. Ходившая в то время фраза среди адвокатов и прокуроров звучала как «одно пиратское дело равно трем нераскрытым убийствам» — ссылка на пустую трату материалов и административных ресурсов, связанных с делами по нарушению авторских прав. Для большинства юридических сообществ усиление законов против пиратства было прагматическим решением более широкого набора неэффективности, порождаемой законами об интеллектуальной собственности. Для исполнителей законов, которые редко рассматривали дела об интеллектуальной собственности как дела особой важности, упрощение процедуры давало им возможность заняться более важными с их точки зрения делами.

Встречи на высоком уровне между правительством и отраслью имели место в 2001, 2002 годах и привели к созданию Правительственной комиссии по противодействию нарушениям в сфере интеллектуальной собственности, ее правовой охране и использованию. Задачей комиссии стала координация политики в области интеллектуальной собственности и улучшение мер принуждения к соблюдению законодательства. Первая большая законодательная реформа произошла в 2003 году и была отмечена поправкой к статье 146 Уголовного Кодекса. Измененная статья 146 давала полиции должностные полномочия для расследований и арестов, ужесточения уголовных наказаний и повышения штрафов, а также использование других средств, предусмотренных законом. Эта попытка, в свою очередь, наметила путь для развития нового законодательства по интеллектуальной собственности, известного как часть 4 Гражданского Кодекса.

Основной задачей части 4 было создание единого российского закона по интеллектуальной собственности в соответствие с международными соглашениями по интеллектуальной собственности, включая Бернскую Конвенцию (для вступления в ВТО) и интернет договоры Всемирной организации интеллектуальной собственности (WIPO). Также он должен решить ряд долгосрочных проблем в области прав интеллектуальной собственности, такие как хаотичная ситуация в управлении коллективными правами. Хотя большинство поставленных целей, в конечном счете, было достигнуто, не все шло, как было запланировано. Когда законопроект появился в 2006 году, он был повсеместно раскритикован как по форме, так и по содержанию заинтересованными сторонами, местными практиками по интеллектуальной собственности и представителями зарубежных правительств. Всеобъемлющий подход был противоречив — он представлялся тяжелым как для применения, так и для изменения. Заинтересованные стороны также сопротивлялись этому закону, считая его шагом назад от стандартов TRIPS (соглашение об торговых аспектах прав интеллектуальной собственности) и TRIPS+, в частности, в отношении частного копирования, вторичной ответственности и технической защиты в цифровой среде, о которых в законопроекте не было сказано ни слова.

Когда стало очевидным, что обладатели прав не могут «убить» закон, они попытались его переделать. За этим последовало несколько раундов дебатов и пересмотров, пока окончательный компромисс в большей степени ратифицирующий четкую интерпретацию TRIPS, продвигаемую группой обладателей авторских прав. Часть 4 вступила в силу 1 января 2008 года, заменяя все предыдущие законы по охране интеллектуальной собственности. Сохранились элементы законопроекта, включая сбор в 1 %, начиная с 2010 года, с пустых носителей и аудиовизуального оборудования как средство противовеса относительно широкому допущению законом частного копирования.

Попытки России присоединиться к ВТО играли важную роль в проведении реформ по интеллектуальной собственности. Правила ВТО требуют, чтобы предполагаемые члены гарантировали соглашения с основными торговыми партнерами вплоть до вступления — требование, которое давало США право вето на принятие России. По мере того как экономическая и политическая стабильность дают перспективы для вступления, увеличивается давление на усиление кооперации в исполнении законов.

В 2006 году после нескольких раундов переговоров о торговле и защите интеллектуальной собственности, США и Россия подписали двухстороннее соглашение по доступу к рынку, главной задачей которого было улучшение исполнения законодательства. В результате соглашения, правительство запустило сильные карательные меры по борьбе с пиратством, описанные ранее в этой главе. Государственная Дума также повысила наказания за пиратство, наказание за ущерб, превышающий 250000 рублей ($10000) — до 6 лет лишения свободы. Хотя часть 4 ничего не говорит о том, как этот ущерб оценивать, российские суды следовали отраслевой практике, используя розничные цены для оценки пиратской продукции, таким образом, расширяя диапазон правонарушений, подвергающихся высшим мерам наказаний.

Но в большинстве докладов, этот импульс не был поддержан. С 2008 года, энтузиазм России по вступлению в ВТО упал, а с ним и множество стимулов для внедрения дополнительных требований США. С точки зрения российского правительства, диалог с США приводил к непрерывно сдвигающемуся набору требований — соглашение по одному набору вопросов только приводило к выдвижению нового набора более строгих требований. Отсутствие прогресса по вопросам, не связанным с авторским правом, таких как запросы России к Соединенным Штатам по аннулированию поправки Джексона-Вэника (положение времен Холодной Войны, связывающее тарифы на товары, произведенные в СССР, с эмиграционной политикой), создавали дополнительные источники трения.

Планы по дальнейшим изменениям части 4 Гражданского Кодекса значительно замедлились в данном контексте наряду с незначительными подвижками в стандартах TRIPS+, требуемых Торговым Представительством США и международными группами обладателей авторских прав. Отсутствие четкого представления о вторичной ответственности за предоставление интернет сервисов (и других сервисов на базе web) в случаях онлайн нарушений было одним из критериев этих дебатов. Хотя Россия официально присоединилась в 2009 году к интернет договорам WIPO, появление сильного русского лоббирования предоставления интернет сервисов за последние несколько лет и очевидное нежелание администрации брать на себя ответственность за различные законы по регулированию интернет задержали этот вопрос от повестки законодательного органа. Приспособление американской процедуры «извещения и уничтожения» для нарушений онлайн контента, в частности, остается маловероятным в ближайшем будущем.

Правительственные деятели

В исполнительной ветви власти выделяют 4 организации, несущие ответственность в отношении соблюдения прав ИС, а именно: Министерство Внутренних дел (МВД), Прокуратура, Федеральное Служба безопасности (ФСБ) и Федеральная Таможенная служба. Каждая из них имеет собственные следственные функции и право начинать уголовные дела по нарушению авторского права, а также на данный момент, каждая имеет право проводить расследования «по должности» — без необходимости участия традиционных жалоб со стороны правообладателей. До 2006 года МВД играло относительно малую роль в расследовании такого рода преступлений, считаясь слабой и коррумпированной организацией, с ограниченным опытом расследования преступлений в сфере интеллектуальной собственности. С момента внесения поправки в Статью 151 Уголовного кодекса в 2006 году, МВД и Прокуратура стали более сосредоточенными и активными в вопросе попыток контроля. По большинству оценок, слабая роль МВД в обеспечении выполнения правил была направлена и хотя бы минимизирована благодаря сотрудничеству с антипиратскими организациями, которые сейчас направляют его работу.

МВД состоит из множества отдельных подразделений со специализацией на различных криминальных сферах и типах контроля. Отдел борьбы с экономическими преступлениями (ОБЭП) нацелен на сети производства и реализации пиратской продукции. Отдел К — единица МВД по компьютерным преступлениям — специализируется на преступлениях в интернет и, в теории, несет ответственность за уголовное преследование нарушений авторского права в интернете (на практике данная деятельность малозаметна). В сферу полномочий Отдела общественной безопасности (уличная полиция) входят уличные продавцы, имеющие, в том числе, и пиратские диски.

Федеральная Служба безопасности (ФСБ) выполняет разнообразные функции в попытках контроля защиты ИС, первоначально ввиду своей деятельности в сфере случаев контрабандных товаров, но в последнее время она связанна с пиратством под предлогом наличия нерегулируемых финансовых потоков, представляющих угрозу национальной безопасности. На практике ФСБ также работает как внезапная проверка других служб и учреждений, выявляя случаи коррупции (нарушения) в МВД.

Роль Федеральной Таможенной службы в отношении соблюдения авторского права в значительной мере уменьшилась, начиная с 90-х гг., когда контрабандный провоз пиратских оптических дисков в Россию был широко распространённым явлением. Пиратские диски в этот ранний период в основном приходили из стран бывшего блока СССР: особенно из Болгарии и Украины. С того момента, как технология производства оптических дисков стала менее затратной (капиталоёмкой) и более мобильной, местная пиратская база производства развивалась, что устранило необходимость в действиях, связанных с высоким риском контрабандной деятельности. С уменьшением доли такого физического распространения пиратской продукции, Таможенная служба на данный момент закреплена за иного рода нелегальных и контрафактных контрабандных товаров, включая фармацевтическую продукцию, текстиль, электронику и промышленную продукцию.

Другие органы исполняют более специализированные или редкие функции. Министерство культуры и (до недавнего времени) подведомственная ему служба — Россохранкультура выдают лицензии на некоторые виды деятельности и осуществляют аккредитацию организаций по коллективному управлению правами (ОКУП), а также были вовлечены в споры вокруг AllofMP3, а теперь ещё и вокруг РАО. Федеральная Антимонопольная Служба выполняет периодическую (регулярную) функцию контроля, когда дело касается «недобросовестной конкуренции» либо связано с неконкурентной практикой в бизнесе. Министерство Массовых коммуникаций несет ответственность за регулирование сферы интернета, включая законы, регулирующие электронную коммерцию (реализацию товаров через интернет) и обязательства поставщиков услуг (ISPs), хостинговых служб и других служб, подверженных нарушениям. Другие министерства и организации участвуют в регулировании более специфических вопросов, как, например, Министерство Экономического Развития, которое ведет переговоры о вхождении России в ВТО и несет ответственность за соблюдение Россией международных норм в сфере интеллектуальной собственности.

Неправительственные деятели

Ряд неправительственных организаций также принимает участие в попытках контроля за соблюдением прав, шесть из них являются важнейшими в этой области: Российская анти-пиратская организация (РАПО), Некоммерческое партнерство дистрибьюторов (НПД), Некоммерческое партнерство поставщиков программных продуктов (НП ППП), Национальная федерация производителей фонограмм (НФПФ), локальное отделение BSA и локальная ветвь IFPI. Эти организации специализируются в различных сферах принуждения к соблюдению прав: РАПО надзирает за соблюдением норм в области кино и видео; НФПФ, НПД и IFPI регулируют звукозапись и музыку; НП ППП и BSA занимаются мониторингом распространения и использования программного обеспечения.

РАПО была создана в 1997 году студиями США и дистрибуторами фильмов с целью поиска лучшего представительства своих интересов в России. Американские студии продолжают обеспечивать финансирование РАПО, расходы на охрану российских фильмов, снятых совместно с американскими студиями, также покрываются за счет организации. Кроме Москвы и Санкт-Петербурга у РАПО есть офисы и представительства в ряде небольших городов, в равной степени, как и сотрудники, занимающиеся собственными расследованиями, тесно сотрудничая с милицией. До 2004 г., такие исследовательские сети обеспечивали основу для «побочных» подсчетов (оценок) МРАА продажи пиратских дисков в России, которые колебались между 80-ю и 90 процентами от общего рынка конца 90-х и начала 2000-х. В последние годы РАПО сосредоточилась на расследованиях, имеющих целью крупные склады и производства оптических дисков, но некоторые из осведомителей упомянули о перемене в сфере реализации дисков, и таким образом, неизбежно включили и мониторинг Интернет.

Наиболее влиятельная отраслевая группа — Некоммерческое партнерство поставщиков программных продуктов (НП ППП), представляющая основные местные и международные компании, занимающиеся программным обеспечением, включая Microsoft, Adobe, Borland, Symantec и Autodesk. Такое международное представительство существенно перекрывается с представительством в BSA, приводя ко многим общим интересам. В отличие от BSA, НП ППП также представляет и интересы местных поставщиков программного обеспечения, что открывает ей доступ к правительственному чиновничьему аппарату. Как результат, НП ППП воспринимается не только как представитель интересов иностранных технологий, но в том числе и как представитель растущей отечественной индустрии программирования и, следовательно, заслуживающий доверия голос в защиты интересов отечественного бизнеса.

Основанное в 2003 году НПД по своей структуре подобно НП ППП, но фокусируется на музыкальном рынке. Оно координирует лоббирование и усилия по контролю восьми крупнейших дистрибуторов музыки в России. НФПФ — спонсируемый IFPI конкурент и поддерживает близкую связь с международными организациями и лейблами.

Несмотря на попытки в последнее десятилетие упростить координацию и сотрудничество, отношения между принуждением к праву и отраслью остаются сложными. Интересы в сфере принуждения к праву стали слишком сложными и разнообразными, чтоб с легкостью можно было выполнить указания отрасли, удовлетворяющие и IIPA, и BSA. В нашем исследовании, представители обоих сторон данного партнерства, охарактеризовали эти отношения как «опасливо предусмотрительные». Отраслевые группы обычно не удовлетворены уровнем и эффективностью усилий милиции. РАПО опубликовало ряд жалоб относительно нежелания местной полиции совершать рейды на предприятия, идентифицированные как пиратские. НПД описывает, как региональные органы обещают защиту — или «крышу» на русском жаргоне — рынкам и розничным продавцам за скромную плату (300–500$), а также как региональные представители в Думе блокируют попытки НПД мобилизовать милицию на рейды по рынкам, где были обнаружены незаконные продажи. По аналогичному признаку, когда местные бизнесы чувствуют обеспокоенность агрессивной тактикой принуждения к праву, они становятся много быстрее, чтобы вовлечь местную политическую власть и рассмотреть просьбу внутри отраслевой группы.

Эффективность принуждения к соблюдению прав

Существует немало споров об эффективности попыток России контролировать выполнение норм ИС, особенно в результате применения суровых мер в 2006-7 годах. Несомненно, применение суровых мер ударило больнее всего по самым незащищённым категориям производства, дистрибьюторов и розничных продавцов, вызвав реконфигурацию производства и распространения: централизация первого и разделение второго на менее формальные каналы. В июле 2007 года отрасль сообщила об измеримых уменьшениях доли пиратской продукции в категориях музыки и программного обеспечения. РАПО, в частности, заявила о снижении на 40 % в области реализации пиратских DVD в основном на уличных рынках Санкт-Петербурга и Москвы, где были проведены мероприятия по принуждению к соблюдению прав.

Иллюстрация 4.1. Оцениваемая доля пиратских продуктов на российских рынках, 2008-9

Данные цифры соответствуют более широким подсчетам отраслями умеренного уменьшения уровня пиратства на Российском рынке (иллюстрация 4.1). Изменение курса на активизацию полиции занимают центральное положение в этих подсчетах, но изменение затронули также и закон, поддержку получило принуждение к праву, что также обычно берется в расчет. Несмотря на продолжающиеся трения, многие из интервьюированных нами представителей аппарата по принуждению к соблюдению прав отмечали улучшение сотрудничества между отраслью и принуждением к закону, в частности отмечали рост квалификации следователей и органов принуждения. Как заметил представитель НП ППП: «Мы научились успешно бороться с пиратством в его традиционной форме», — где «традиционный» относится к розничной продаже оптических дисков.

В России, как и в других странах, эффективность принуждения к соблюдению интеллектуальных прав, как правило, может быть измерена по шкале уличных операций, изъятий (арестов продукции), выражаясь в штрафах и назначении наказаний. Как и в других странах, эта практика была односторонней, с огромным количеством рейдов и изъятий, обеспечивая гораздо меньшее число условных приговоров, штрафов и случайных тюремных сроков. Хотя IIPA и другие группы-правообладатели выдвигали серьёзные (громогласные) жалобы о малочисленности приговоров из российских судов, в данном докладе мы приводим доводы в пользу того, что такая ситуация является не результатом дефекта национального режима принуждения, грубо говоря, а в большей степени общей нормой. В частности, масштабировать рейды гораздо проще, чем соответствующие процессы, тогда как система судов осталась относительно нейтральной к той точке зрения, что уличное пиратство, в частности, можно считать серьёзным экономическим преступлением.

Вполне очевидно, что в России с 2005 года применение суровых мер в 2006-7 годах ознаменовалось расширением мер принуждения к соблюдению прав интеллектуальной собственности и повышением судебной активности. Впечатляюще возросло число рейдов, арестов и уголовных обвинений, а судебные процедуры упростились еще в 2003 году. Российский Верховный суд, учитывающий осуждения по разным статьям, сообщил о резком возрастании уголовных дел по вопросам нарушения авторских прав по статье 146: от 429 в 2004 году до 2,740 к 2007 году, с последующим устойчивым поддержанием цифр. Стоит отметить, что IIPA использует ошибочные данные, объединяя несколько разнородных наборов данных относительно выявленных преступлений и об обвиненных лицах, а не о реальных наказаниях (иллюстрация 4.2). Это смешение данных приводит к видимости небывалого всплеска и последующего падения активности в принуждении к соблюдению прав в России после 2007 года — аргумент для утверждения о снижении активности в принуждении к соблюдению прав (IIPA 2010).

Иллюстрация 4.2. Уголовные наказания за нарушения авторских прав в России 2004-9

Тем не менее, применение суровых мер в 2006-7 годах было достаточно сильным. Предпринятая в 2007 году кампания, длившаяся семь месяцев, выявила 4,300 нарушений авторских прав, обнаруженных благодаря рейдам, и, по материалам докладов, 2,000 человек были обвинены, 2 млрд. рублей (80 миллионов американских долларов) возвращены через штрафы и иные формы компенсации (Левашов 2007). В ходе однонедельной «чистки» милиция в течение данной кампании, МВД доложило о 29,670 «действий» — совершенно удивительная цифра, которая дала ход только 73-м уголовных дел. Несмотря на новый статус большинства актов относительно уличного и розничного пиратства, как «серьёзного преступления», практически все из этих уголовных разбирательств выразились в условных приговорах либо малых штрафах (иллюстрация 4.3).

Иллюстрация 4.3. Россия: Количество и типы приговоров 2004-9

Менее очевидно то, что ознаменовало применение суровых мер для широко распространенной пиратской продукции. До 2007 года подсчеты убытков в сфере кино и развлекательного программного обеспечения показывали примечательную — и даже удивительную — стабильность при драматическом росте установленной базы проигрывателей DVD и компьютеров. Потери МРАА составили $250 миллионов с 1999 по 2002 год и лишь незначительно возросли до $266 миллионов к 2005 году. В сфере развлекательного программного обеспечения ESA сообщила о потере $244 миллионов в 1998 году и о $282 миллионов в 2006 году.

Только RIAA и BSA в этот период показали направленность убытков как резкий подъём. Согласно RIAA, музыкальные и звукозаписывающие потери американских правообладателей утроились, от 170 млн. долларов 1998 году до 475 млн. в 2005 г. Особый случай имеет место с BSA: по оценкам BSA потери в программном обеспечении упали в конце 90-х и начале 2000-х от 196 млн в 1998 до 93 млн в 2002. Однако в 2003 году BSA расширило ряд программных продуктов, который они включили в свои исследования, распространив его на Microsoft Windows и разнообразную потребительскую продукцию, а также игры. Все это изменило основу подсчета потерь, после чего они составили 1.1 млрд. долларов на 2004 год. Далее оценка потерь неуклонно росла, достигнув к 2008 году 4.2 млрд. долларов.

На момент применения суровых мер в 2006-7 годах, только BSA и RIAA компилировали новые ежегодные цифры случаев пиратства на территории России. В 2007-м году оба сообщили о падении абсолютных потерь и оценили скорость роста пиратства. Выводы RIAA были в основном сделаны на большом и статичном рынке CD-дисков, и потери здесь составили 220–230 млн за год в оптовой торговле с 2003 года (IFPI). Оценки BSA были сделаны вопреки фону быстрого 30–40 % ежегодного роста на российском рынке программного обеспечения.

Давление на розничных торговцев и сосредоточенность на институциональном соблюдении привели к очевидному снижению пиратства в некоторых секторах рынка программного обеспечения. Доклады BSA (в этой части) легко подтверждаемы, например, исследование продаж программ от Microsoft показало, что в 2010 году только 25 % программного обеспечения было пиратским. Когда в 2008 году НП ППП провело опрос своих 281 институциональных членов, 40 процентов из них указали на снижение в секторе незаконной розничной торговли, представленном малым бизнесом, уличными продавцами и продавцами в метро. Уменьшение числа «переустановленных» или пиратских операционных систем наблюдали 45 %, остальными было отмечено «без изменений». Когда же был произведен опрос о пиратстве в интернет, 44 % субъекта сигнализировали «без изменений» — удивительная цифра докладов, сообщавших о росте пиратства в интернет. На наш взгляд, падающие цифры, предоставленные BSA, описывают разветвленный рынок, на котором обсуждаемые значительные количества лицензий влияют на ускорение условий выполнения среди крупных институциональных субъектов, в то время как потребители и малый бизнес продолжают нарушать авторское право ввиду недостатка низких по цене розничных альтернатив.

Очевидность перемен на других типах рынков более сомнительна. Российская Гильдия Развития Торговли Аудио и Видео продукцией — организация, включающая уличных торговцев и, несомненно, «пиратских» продавцов, говорит о том, что оборот пиратской продукции на российском медийном рынке был стабильным с 2006 по 2009 год. Несмотря на недавний экономический кризис, средняя цена при постоянных поставках на нелицензионный CD или DVD диск остаётся приблизительно одинаковой — порядка 100–150 рублей.

Некоторые сектора также имеют стимул переоценивать пиратство, усложняя оценивание принуждения к праву. Согласно одному информатору, завышение кассовых сборов и оценок пиратства — обычная российская стратегия для увеличения популярности фильмов. Такие оценки, согласно информатору, легко достигаемые 1–1,5 миллионов долларов кассовых сборов, создают противодействие студиям, которые ведут переговоры о последующем получении прав на DVD и фильмы, так же, как и о дальнейшем инвестировании. Когда ответственные органы говорят про влияние пиратства на новые фильмы, приближенный подсчет дает оценку в 20–25 % потерь в кассовых сборах. Так, генеральный директор РАПО Константин Замченков, подсчитал, что потери русского блокбастера «Ирония судьбы 2» порядка 10 миллионов долларов после того, как были выпущены высококачественные копии (в целом фильм собрал 50 миллионов). 20ый Век Фокс приписывает этому же фильму потери в 12 миллионов долларов (Вершинин 2008). Основа этих оценок не ясна. В бизнесе с прибылью, в 10 раз превышающей потери, никто, включая студии, не понимает суть проблемы и не может правильно предсказать результаты. В течение, приблизительно, декады все новые фильмы копировались в течение нескольких дней после официального показа, если не раньше. Чтобы ни влияло на некоторые фильмы, это явление не помешало росту кассовых сборов более чем на 300 % с 2004 по 2008.

С нашей стороны, сосредоточенность на показателях успешности в усилиях по принуждению к праву и вокруг них рискует не учесть один важный нюанс — с некоторым исключением касательно институционального рынка программного обеспечения, пиратство в Росси остается вездесущим. Мы не видим доказательств, что ситуация изменилась значительно благодаря изменениям законодательства или подавлению розничной торговли. Ни один человек из нашей фокус группы не столкнулся с трудностью получить пиратскую продукцию и наши уличные опросы, проводимые с 2008 по 2009 год, говорят о большом количестве возможностей приобретения пиратских дисков. Более того, мы видим доказательства того, что отраслевые методы могут следить за небольшими годовыми изменениями в широком распространении пиратских товаров — особенно на потребительском уровне. Отраслевые методы исследования — включая сравнительно надежную модель уровней от BSA — обнаруживают большое количество недостатков, от невозможности измерить порядок цифрового распространения до оценки размера лицензионных продаж. Потребительские опросы позволяют измерить различные формы и способы пиратства, но вызывают беспокойство и отталкивание у респондентов. Так как эти опросы и полученные данные не опубликованы, то их результаты не могут быть взяты в рассмотрение и на наш взгляд им нельзя доверять.

Большинство персонала, ответственного за принудительное применение права, по нашему опыту, знают про эти ограничения и не слишком беспокоятся про погрешности в оценках. Некоторые из них показали, что увеличения или уменьшения были сформированы либо под впечатлением принуждения к праву и политики вокруг него, либо на его основании. Данный интерес индустрии и правительства России в понимании пиратства, конечно, вызывает беспокойство.

Избирательное принуждение

Споры об эффективности также склонны затенять другую сторону принуждения в России: ее поглощение политически связанными лицами. Вместо того чтобы одинаково обслуживать (или топить) все части сектора авторского права, принуждение к праву оказывается дефицитным ресурсом, обеспечивающим конкурентные преимущества на рынке. Некоторые из этих преимуществ едва различимы, например, крупные фирмы пользуются большим влиянием на полицию или прокуратуру, чем малые фирмы. Защита одной компании, в таких обстоятельствах, часто является чьим-либо воздействием. Но другие — более грубые — охватывают весь диапазон, начиная от преследования и запугивания конкурентов до более сложных форм вымогательства и рейдерства. Такие проблемы ни в коем случае не ограничены правами на интеллектуальную собственность в России, но они — продукт совместной деятельности коррумпированных учреждений, почти универсального правового нигилизма и дефицита реального применения права, создающих для них плодородную почву.

Многие из практик захвата публичны и даже оформлены в форме партнерств между группами правообладателей и правоохранительными органами. Здесь, отечественные интересы часто стоят над международными. Наши ограниченные данные показывают, что национальные субъекты, как правило, имеют больше возможностей для мобилизации государства, чем транснациональные корпорации. Среди 207 исков по поводу пиратство в области программного обеспечения, поданных, например НП ППП с 2002 по 2008 годы, приблизительно 126 были от имени находящейся в Москве компании-разработчика и поставщика программного обеспечения 1C, в основном относящихся к нарушению исключительных прав на широко распространённые программы 1C. В тот же самый период Microsoft был истцом в 21 случае. Российские компании-разработчики программного обеспечения Консультант и Гарант (эквивалентный американским платформам исследования в области права LexisNexis и Westlaw) делят третье и четвертое место в списке (с 9 заявлениями каждый).

Некоторые отечественные кинокомпании также были успешны в содействии полиции при подавлении распространения пиратских DVD некоторых фильмов, появляющихся до момента их премьеры на большом экране. Что примечательно, так произошло с хитами российского кинематографа, «Ночной Дозор» (2004), «Дневной Дозор» (2006) и «Ирония судьбы» (2007). Не каждый фильм имеет такую защиту со стороны полиции. Представитель «Первого канала», Российской корпорации телевизионного вещания, которая показала премьеру фильма «Иронии судьбы 2», заявил в отношении уличного пиратства:

Мы просто отпугнули их. Мы попросили, чтобы Департамент по экономическим преступлениям Министерства внутренних дел, передал, что наша реакция [на пиратские копии] будет резкой… Наш доступ к «административным ресурсам», несомненно, помогает. Они вряд ли бы послушали кого-то менее влиятельного, чем мы. (Вершинин 2008)

Понятие «административный ресурс» в российской сфере бизнеса означает связи с муниципальными, региональными, или как в данном случае, с правительственными чиновниками. Как и следовало ожидать, такие ресурсы распределены неравномерно, но растут и укрепляют свое влияние и размеры. Большие компании, такие как МосФильм или «Первый», имеют гораздо больше рычагов воздействия на чиновников, нежели менее крупные компании, что и приводит к лучшей защите их фильмов.

Существуют также более агрессивные использования принудительного применения права. Среди торговых компаний Санкт-Петербурга, опрошенных специально для этого отчета, дело OKO против 505 было хорошо известным примером антипиратского принуждения как формы корпоративного рейдерства. Изначально ОКО («глаз») было создано как ОКУП в Санкт-Петербурге местным влиятельным бизнесменом Дмитрием Михальченко, вовлеченного в приватизацию и реконструкцию муниципальной собственности.

Полная проверка

Директор Санкт-петербургского отделения Московской страховой компании описал облаву, проведенную МВД летом 2008, поводом для которой стала жалоба от расстроенного клиента, которому отказали в выплате страховки. Жалоба привела к тому, что называется в России «полной проверкой», в ходе которой полиция расследует все аспекты предпринимательской деятельности. Если осмотр отчетностей не выявляет несогласованности, то полиция просит представителей компании представить доказательства того, что офисные компьютеры оснащены лицензионным программным обеспечением. Так как офисная техника была закуплена и обслуживаема в Москве, то никакой такой документации предоставлено не было. Полиция конфисковала компьютеры до тех пор, пока доказательство статуса лицензирования копий Microsoft Windows не поступило от их Московского штаба. Во время расследования никакие обвинения не были поданы; — согласно руководителю учреждения — была проведена конфискация оборудования, сопровождаемая надлежащими документами. Эти процедурные проблемы, в конечном счете, привели к закрытию расследования без обвинений. Но в течение двух недель компания была парализована и не могла оказать услуги своим клиентам. Без начального разрушения, это дело также оказало воздействие на деловые отношений фирмы: компания теперь более осторожна, чтобы избежать конфликтов с клиентами.

Структурированное как государственно-частное партнерство ОКО обладало поддержкой губернатора и имело тесные связи с региональной полицией. В 2006 году, ОКО стало инициатором рейдов против сети «505» — одной из самых популярных местных аудио/ видео торговых сетей. Все 15 магазинов, принадлежащие «505» были закрыты на 30 дней, и большая часть их товара была конфискована. Директор «505» по связям с общественности — Алена Кондрикова — признала, что значительная часть медиа продукции, продаваемой «505», была нелицензионной. Она также дала понять, что аналогично обстоят дела и в других крупных торговых сетях, остающихся в бизнесе, таких как Титаник, Десятка и Айсберг.

Логика избирательного подхода со стороны ОКО начала появляться в сообщениях печати и на онлайн форумах. ОКО оказывало давление на торговцев музыкой и кино, чтобы получать плательщиков взносов, избавляя их как членов организации с сильным влиянием в итоге от полицейского преследования. Некоторые торговые сети соглашались, другие, как 505 этого не сделали. На основе этого, 505 подал жалобу ФАС, но как со многими расследованиями дел, связанных с рейдерством, она не была рассмотрена, и 505, в конечном счете, обанкротилась (Российская Антимонопольная Служба 2006).

Противодействие бизнес сообщества

Увеличение числа расследований и рейдов за 2006–2007 годы усугубило эти проблемы и вызвало сильную реакцию со стороны российского бизнес сообщества. В то время как число разрушенных компаний росло из-за полицейских рейдов, расследований в области лицензирования программного обеспечения и других форм давления, принуждение к соблюдению прав интеллектуальной собственности начинало идентифицироваться скорее с полицейской коррупцией и «захватом» бизнеса, нежели с защитой прав. Шантаж был широко распространен в данных обстоятельствах, и даже в лучшем случае, полицейские

облавы могли парализовать бизнес за несколько дней прежде, чем инцидент разъяснится или исчезнет. Давление с целью получить подходящую статистику по принуждению к праву вело к выбросу активности в период отчетности, когда лицензионные продукты — согласно источникам в органах принуждения — представляли до 30 % захваченного.

К 2007 году, мошенничество со стороны полиции стало предметом обсуждения на саммитах местного и федерального уровня и вскоре вызвало пересмотр подхода к принуждению. В данный момент, президент Дмитрий Медведев, принял сторону притесняемых бизнесменов, утверждая, в декабре 2008, что бизнес не должен быть терроризируем со стороны полиции. В 2009 Владимир Путин — на данный момент премьер-министр — заявил, что большинство полицейский проверок были мотивированы коммерчески и не имели очевидной правомерности. Оппозиция заняла сторону правительства: вначале 2009, Дума приняла новый закон, ограничивающий полицейские проверки бизнеса до одной проверки в течение трех лет.

Не удивительно, что группы правообладателей отреагировали очень неблагосклонно, совместно с IIPA, в частности, описывая новые ограничения как отступление от двустороннего соглашения 2006 года с США. Предыдущие правительственные расследования Майкрософта и других лидирующих международных компаний могут быть дальнейшим доказательством расхождений интересов зарубежных стран в области ИС от воспринятых интересов российских деловых кругов. Хотя представляется сложным приписать согласованные намерения ряду лиц, действующих в пределах этого пространства, представляется, что российскому правительству все более комфортно выступать с сильной и эгоистичной позицией от имени своих деловых сообществ. Как и в других контекстах, политика принуждения должна быть воспринята как некий продукт баланса этих силовых структур.

Дело Поносова

Политика избирательного применения права, пиратство в области программного обеспечения и российская технологическая политика объединилась неожиданно в Мае 2006, когда в ходе полицейского рейда на начальную школу в Пермской области было обнаружено, что 12 из 20 новых школьных компьютеров имели нелицензионные копии Microsoft Windows. В ноябре 2006 эта находка была передана в местный суд, а директор школы — Александр Поносов — был арестован по подозрению в пиратстве. Изначально Поносов был обвинен в нанесении ущерба Майкрософт приблизительно $10 000 — сумма, которая также грозила ему до пяти лет тюремного заключения. Поносов считал себя невиновным.

С 2006 по 2008 этот случай подвергся семью слушаниям и апелляциям, демонстрируя тем самым в процессе сложность согласования жесткость требований закона в отношении весьма распространенного использования пиратского программного обеспечения. Первоначально председательствующий судья признал Поносова виновным в нарушении закона, но отклонил иски о возмещении убытков. Хотя Поносов был освобожден без штрафа, он подал апелляцию на решение суда. Последующие слушания налагало штраф в размере $380 на поставщика компьютеров, хотя вопрос о том, где было установлено программное обеспечение, оставалось предметом спора. На следующем слушании в мае 2007 Поносов был объявлен виновным и оштрафован на 5000 рублей ($190). Снова Поносов подал апелляцию в оба суда, в региональный суд и в Верховный суд. Региональный суд отклонил апелляцию, но Верховный признал ее и отправил обратно на пересмотр. Это шаг положил начало серии юридических побед Поносова. В декабре 2008 года, он был признан невиновным, и ему полагалось выплатить моральный ущерб. В июле 2009 он был вознагражден компенсацией за клевету.

В ходе судебного преследования Поносов привлек значительную часть общественной поддержки. В феврале 2007 бывший президент Михаил Горбачев и депутат Думы Александр Лебедь послали открытое письмо Биллу Гейтсу, обращающиеся к нему с просьбой вмешаться, чтобы снизить обвинения. Майкрософт, со своей стороны, видел в процессе катастрофу в общественных отношениях, и его офис публично открестился от действий региональной прокуратуры. Однако вмешательство Майкрософт было запоздалым и неэффективным. Поскольку случай преследовался по суду как уголовное дело, а не как гражданское, потерпевшая сторона не могла отказаться от обвинений. Обвинитель твердо стоял на своем.

Число защитников Поносова продолжало расти. Федеральное агентство по печати и массовым коммуникациям в России (РосПечать) предложило оплатить заявленный ущерб, утверждая, что «это немыслимо считать учителя в сельской средней школе главным медиа пиратом нашей страны». (НТВ 2007). Министр образования Пермской области также встал на сторону Поносова, так же как и его ученики, которые устроили пикет перед зданием суда во время слушаний. Поддержка также пришла и стороны президента Владимира Путина, который, когда его спросили о случае Февраля 2007 на пресс конференции, заявил, что преследование по суду всех пиратов «под одну гребенку» является неверным решением: Поносов может быть виновен в покупке компьютеров с нелицензионным программным обеспечением, «но угрожать ему тюремным заключением — это абсурд, просто вызывающий» (Путин 2007).

Сам Поносов отреагировал на пережитый опыт, став красноречивым защитником бесплатного программного обеспечения. Совместно с бывшим депутатом Думы Виктором Алкснисом он основал в 2008 году Центр Свободных Технологий, который способствует развитию и распространению бесплатного программного обеспечения в России. Школа Поносова (из которой он ушел в отставку), в свою очередь, пользуется операционной системой Линукс.

Проблемное судебное преследование Поносова сделало повсеместное использование нелицензионного программного обеспечения в российских школах (а также и в государственных учреждениях) открытым и переместило это в сферу политики, а не принуждения к соблюдению прав. Учитывая уровень политической причастности к делу, что-то пришлось делать. Случай Поносова стал катализатором для изменений в технологической политике на федеральном уровне.

Это дело выделяет не только проблему нелицензионного использования программного обеспечения в госсекторе, но также и сложности в принятии решения на более низких уровнях государственного управления. Национальная политика, нацеленная на перевод государственных учреждений на лицензионное программное обеспечение, было рассмотрено как рывок вперед.

Массовое лицензирование, имеющее обратную силу, было широко обсуждаемо, но быстро отклонено как предельно дорогое вследствие количества нелицензионного программного обеспечения в использовании. Тогда правительство попыталось заключить сделку с коммерческими поставщиками. Интенсивное лоббирование отечественными и международными интересами в сфере программного обеспечения привело к созданию программы «Первая помощь», разработанной для того чтобы выделять средства для лицензирования программного обеспечения в Российских школах. Изначально НП ППП, представлявшее всех главных поставщиков программного обеспечения на российском рынке, получило контракт на $200 млн на закупку лицензионного программного обеспечения для российских школ. (Бюджет для решений с открытым кодом, как сообщалось позднее, составил $20 млн.). Высокопоставленные должностные лица России, включая Дмитрия Медведева, начали переговоры, с главными международными компаниями в области программного обеспечения, включая такие как Microsoft и IBM, о получении скидок на их продукцию. Установленная цель заключалась в 100 % лицензировании в Российских школах.

Но «Первая помощь» быстро столкнулась с проблемами в Министерствах экономического Развития и Финансов из-за ее «высоких затрат». Российское руководство снова завертелось и созвало встречу с лидерами Российского IT сообщества — включая тех, кто работал с программным обеспечением с открытым кодом (open source), чтобы найти более экономичное решение. Новая стратегия, вовлекшая соединение коммерческих и открытых решений, развернула трехлетнюю программу в трех регионах России, с планами расширения в более масштабную национальную образовательную программу и по возможности в другие правительственные сектора. Поддержанный Поносовым и Алкнисом Linux также играл роль в данной программе, но не исключительную. Широкий спектр коммерческого программного обеспечения, включая продукцию Microsoft, Adobe, Corel и других американских программ, были включены в пакет основных программ, поставляемых по сниженной цене в рамках национальной программы. Microsoft согласился включить в этот пакет Windows Vista с 95 % скидкой от розничной цены, предполагая степень ее приверженности Российскому рынку, когда альтернативы с открытым кодом находятся в игре.

Война маневров с Майкрософт и другими поставщиками продолжается. В июне 2009 года ФАС начала антимонопольные расследования против фирмы Майкрософт за изъятие Windows XP с российского рынка и закрыла их спустя три месяца без заявлений об обвинениях. В Марте 2010 Майкрософт согласился обеспечить бесплатными копиями Windows 7 до 54 000 российских школ, с лицензиями, срок установки которых истекает до конца 2010. Эта дата также обозначает назначенное завершение программы «Первой помощи», когда переговоры о лицензировании и возможности более широко распространённого принятия open source снова вернется в рассмотрение.

Государственный захват

В сентябре 2010, Нью-Йорк Таймс опубликовал историю об использовании российским правительством расследований пиратства в области программного обеспечения как средство угнетения политических активистов и журналистов (Levy 2010b). Пример устанавливает образец правительственных рейдов и уголовных обвинений против деятелей оппозиции, возвращаясь на несколько лет назад. Он также устанавливает образец для соучастия местных представителей Майкрософт в этих усилиях.

Как и других случаях, рейды ведут к конфискации компьютеров, нарушению работы и к множеству последующих уголовных обвинений в случае, если обнаружено нелицензионное программное обеспечение, включая штрафы и возможность длительного тюремного заключения. Так как Майкрософт и другие поставщики программного обеспечения настаивали на использовании розничных цен на программное обеспечение при уголовном преследовании нарушений, горстка пиратских копий может быстро подтолкнуть пользователей в область тяжкого уголовного преступления.

При оценке Союзом делового программного обеспечения уровня пиратства в России примерно 68 % всего рынка — а в малом бизнесе и некоммерческом секторе этот уровень еще выше — подвергать судебному преследованию как за уголовное преступление является, таким образом, нормой в России. Усложненное лицензирование и произвольные стандарты договоров делают заявления о невинности такие как, например, от группы защитников окружающей среды Байкала, описанной в истории Нью-Йорк Таймс, сложными для установления и зависимыми от чистоты полиции. Чтобы предотвратить фиаско в связях с общественностью, Майкрософт объявило об общей лицензии на активистские группы и информационные агентства в России, ограждая их от подобного типа преследования (Levy 2010a).

С одной стороны, конечно, эти случаи имеют мало общего с пиратством. Принуждение к праву в сфере программного обеспечения — удобный инструмент в масштабных компаниях политического притеснения. Но большая матрица принуждения к праву в России — отточенная криминализация и высокая избирательность в принуждении к соблюдению прав общераспространенного поведения — делают злоупотребление неизбежным. Решение общей лицензии позволяет обойти эту более широкую проблему, но также устанавливает Майкрософт в качестве судьи гражданских свобод в России. Когда общая лицензия истечет в 2012, Майкрософт определит, гарантирует ли политический климат ее продление.

Заключение

Подобно другим странам, упомянутым в этом докладе, Россия находятся посередине перехода от пиратства оптических дисков к цифровым файлам, распространяемым отнюдь не только через Интернет. Потребительская инфраструктура вокруг оптических дисков, тем не менее, все еще более развита, чем ее Интернет аналог, и пройдет несколько лет до того, как широкополосный доступ, цифровые проигрыватели и устройства хранения данных, а также новые модели компьютеров вытеснят канал оптических дисков для большинства россиян. Россия, тем временем, будет продолжать постоянно сталкиваться с проблемами малого медиа рынка, номинируемого транснациональными компаниями: рост легального рынка будет привязан скорее к медленно возрастающим местным доходам, нежели к быстро понижающимся ценам технологий. Как мы обсуждаем в этом отчете, это будет способствовать дальнейшему сохранению высокого уровня потребительского пиратства.

Во всех странах, рассматриваемых в данном докладе, ценовая конкуренция и инновации в обслуживании изначально исходят из конкуренции местных, отечественных в смысле собственности медиа отраслей. У транснациональных корпораций, как предлагает наш отчет, просто нет стимулов к существенному снижению цен на низко- и средне доходных рынках из опасения, что они повлияют на ценообразование глобально, в том числе на их более крупных и более выгодных рынках. Пиратство способствует этой политике, особенно, в секторе программного обеспечения, предоставляя продавцам форму фактической ценовой дискриминации, которая производит положительные сетевые эффекты для коммерческих продуктов, запирая «свободные» общедоступные альтернативы. Дело Поносова выявляет сложность достижения баланса интересов — также как прагматизм российского правительства, склонного к выгодным соглашениям с транснациональными корпорациями. Жестко установленное обязательство правительства перед открытым кодом, кажется, только частью этой большей стратегии хеджирования и заключении сделок.

В данном контексте, представляется вполне возможным, что в последующие годы как легальные, так и нелегальные рынки будут продолжать расти. Бизнес, связанный с программным обеспечением по-прежнему катится на волне компьютеризации России и оптимизации компромиссов между пиратством и принуждением к соблюдению прав. Бизнес «звукозаписи» уже более сильно ориентирован на продвижение, нежели на розничные продажи дисков. А кино-показ продолжает устанавливать рекорды, отрываясь от близкой в 1990-ых к полному разрушению индустрии.

Эти события в России поднимают известные вопросы о будущем моделей медиа бизнеса. Как где-либо еще, мы ожидали бы, что это будущее вовлечет более удобные формы легального доступа к медиа с более низкой ценой, которые конкурируют с пиратским рынком. По нашему представлению наращивание усилий в принуждении к праву делает мало для поощрения этого перехода и, наоборот, достаточно, чтобы укрепить статус-кво высоких цен при высоком уровне пиратства. Проблемы, связанные с криминализацией нарушения и произвольным применением закона не уникальны для России, но увеличены за счет слабости российского регулирования и должных защит процесса. В этом контексте трудно не приветствовать один краткосрочный результат (все еще в значительной степени управляемый пиратами) цифровой переход: вытеснение пиратства, защищаемого государством. С этой проблемой у русских может быть более искренняя беседа о затратах и выгоде пиратства и принуждении, и необходимости в политике достижения более широкого доступа к медиа.

Об исследовании.

Эта глава о России включает в себя работу двух команд исследователей, специализированных в экономико-правовых вопросах и неофициальной экономике, соответственно. Основное исследование для отчета проводилось Ольгой Сезневой, Олегом Паченковым, Ириной Олимпиевой, Анатолием Козыревым и Джо Караганисом. Многочисленные эксперты и исследователи сделали дополнительные вклады или обеспечили ценную обратную связь, включая Bodo Balazs, Дмитрия Пигорева, Игоря Пожиткова, Марию Хэйг, Бориса Мамылука, Кэтрин Хендли и Уильяма Померанца.

Большая часть анализа уличной экономики, включая принуждение к праву, ценовую политику, доступность и потребительские практики, основана на полевых исследованиях в Санкт-Петербурге, проводимых Сезневой, Паченковым и Олимпиевой в 2008 и 2009 годах. Эта работа была дополнена приблизительно двадцатью интервью отраслевых юристов, судей и ученых юристов, а также представителей неправительственных и некоммерческих организаций, вовлеченных в принуждение к праву.

Наше обширное исследование потребительских отношений и ценностей опиралось на эти полевые исследования и было дополнено тремя дополнительными компонентами: фокус-группа в марте 2009 с крупными пользователями, имеющими нелицензионный контент в Санкт-Петербурге, конец 2008 года — опрос трехсот потребителей DVD в городе Иркутске (проводимый коллегами в Маркетинговом Центре Развития в Иркутске), и контент-анализ русскоязычных СМИ и онлайн-форумов.

Анализ промышленности и организационной структуры, затрат и выгод от принуждения в области авторского права включил основные интервью, вторичную литературу и вклады от наших экономических и отраслевых партнеров по расследованию, особенно Анатолия Козырева. Огромное количество вторичных источников, которые внесли некие расчёты или советы специалистов в более узких темах, включая оценку, избирательное применение права и другие проблемы.

Чтобы лучше понять смещение к онлайн раздачам и их особые российские перегибы, мы провели сканирование данных российского БитТоррента Torrents.ru в марте 2009 с помощью Бодо Бэлазса и Дмитрия Пигорева.

Ключевыми институциональными партнерами в этом процессе являлись Научный совет Социологии в Нью-Йорк и Центр Международных Социологических исследований в Санкт-Петербурге.

В течение нашего исследования представляли собой проблемы доступ к источникам и конфиденциальность. Большая часть нашей информации о пиратских сетях, их организационной структуре и, прежде всего, государственной причастности получена из интервью или сообщений средств массовой информации. Многие заявления были не для печати.

Ссылки

Abraham, Elena, and Olga Vershinskaya. 2001. Информационное общество, вып. 5, с. 44–49. http://emag.iis. ru/arc/infosoc/emag.nsf/BPA/9bf1f1225b9df535c32575b6002b963c.

Alekseeva, Anastasia. 2008. «Недозрелая музыка.» Эксперт, March 14. http://www.expert.ru/printissues/ expert/2008/15/nedozrelaya_muzyka/.

Anufrieva, Anna. 2008. «Кинотеатры остались с кассой.» Коммерсантъ, April 6. http://www.kommersant. ru/doc.aspx?DocsID=897632.

Arvedlund, Erin E. 2004. «Hollywood Competes With the Street in Russia; To Combat Rampant DVD Piracy, U.S. Film Companies Cut Prices.» New York Times, April 7. Accessed May 4, 2010. http://www.nytimes. com/2004/04/07/movies/hollywood-competes-with-street-russia-combat-rampant-dvd-piracy-us-film. html?pagewanted=1.

Astafiev, A. D. 2009. The Role of Russian Internal Affairs Agencies Countering Corporate Raiding. Primorsky Krai: State Protection Center.

Baker, Adele. 1999. Consuming Russia: Popular Culture, Sex and Society Since Gorbachev. Durham, NC: Duke University Press.

BASCAP (Business Action to Stop Counterfeiting and Piracy)/StrategyOne. 2009. Research Report on Consumer Attitudes and Perceptions on Counterfeiting and Piracy. Paris: International Chamber of Commerce. http:// www.internationalcourtofarbitration.biz/uploadedFiles/BASCAP/Pages/BASCAP-Consumer%20 Research%20Report_Final.pdf.

Berezin, Oleg, and Ksenia Leontieva. 2009. Russian Cinema Market: Results of2008. St. Petersburg: Nevafilm Research.

Beroev, Nigina. 2009. «Владимир Путин: «Большинство проверок бизнеса — «заказные» или недобросовестные».» Komsomol’skaya Pravda, November 29. http://pskov.kp.ru/print/article/24400/576309/.

Boston Consulting Group. 2010. «The Internet’s New Billion: Digital Consumers in Brazil, Russia, India, China, and Indonesia.» http://www.bcg.com/documents/file58645.pdf.

BSA/IDC (Business Software Alliance and International Data Corporation). 2009. Sixth Annual BSA-IDC Global Software Piracy Study. Washington, DC: BSA. http://global.bsa.org/globalpiracy2008/studies/ globalpiracy2008.pdf.

Budylin, Sergey, and Yulia Osipova. 2007. «Total Upgrade: Intellectual Property Law Reform in Russia. Columbia Journal of East European Law 1 (1). http://www.roche-duffay.ru/articles/pdf/IP%20Reform.pdf.

City Statistics Bureau. 2008. Statistic and Analysis Archive: St. Petersburg. http://gov.spb.ru/day/statistika/stat/.

Dolgin, Aleksandr. 2006. The Economy of Symbolic Exchange. Moscow: Infra-M.

Dorozhin, Alex. 2007. «Особенности рынка MP3-плееров в России.» Mobile Review, September 12. http:// www.mobile-review.com/mp3/articles/rus-mp3-features.shtml.

enigmax. 2010a. «Torrents.ru Fights Back After Domain Seizure.» TorrentFreak (blog), February 28. http:// torrentfreak.com/torrentsru-fights-back-after-domain-seizure-100228/.

-. 2010b. «World War II Veterans Must Pay To Sing War Songs.» Torrent Freak (blog), March 28. http://

torrentfreak.com/world-war-ii-veterans-must-pay-to-sing-war-songs-100328/.

Firestone, Thomas. 2010. «Armed Injustice: Abuse of the Law and Complex Crime in Post-Soviet Russia.» Denver Journal of International Law & Policy 38 (4). http://law.du.edu/documents/djilp/38№ 4/Firestone.pdf.

Golavonov, Dmitri. 2008. «Transformation of Authors’ Rights and Neighbouring Rights in Russia.» Iris Plus: Legal Observations of the European Audiovisual Observatory, 2008-2.

Goncharova, Olga, and Anna Pushkarskaya. 2009. «Кинотеатрам рекомендовали союз с композиторами.» Коммерсантъ, September 23.

Gref, German. 2000. «Основные направления социально-экономической политики Правительства Российской Федерации на долгосрочную перспективу.» http://www.budgetrf.ru/Publications/Programs/ Government/Gref2000/Gref2000040.htm.

IFPI (International Federation of the Phonographic Industry). 2006. The Recording Industry 2006 Piracy Report: Protecting Creativity in Music. London: IFPI.

-. 2009. The Record Industry in Numbers. London: IFPI.

IIPA (International Intellectual Property Alliance). 2009. Russian Federation: 2009 Report on Copyright Protection and Enforcement. Washington, DC: IIPA.

-. 2010. Russian Federation: 2010 Report on Copyright Protection and Enforcement. Washington, DC: IIPA.

Kwon, Paul. 2010. Russia: Telecoms, Mobile, Broadband and Forecasts. Sydney: BuddeComm.

Levashov, Alexander. 2007. «Милиция отловила 2 тысячи пиратов.» Новости структурного подразделения, October 10. http://www.adm.yar.ru/uits/print_news.aspx?news_id=504.

Levy, Clifford J. 2010a. «Microsoft Changes Policy Over Russian Crackdown.» New York Times, September 13. Accessed September 20, 2010. http://www.nytimes.com/2010/09/14/world/europe/14raid. html?ref=world.

-. 2010b. «Russia Uses Microsoft to Suppress Dissent.» New York Times, September 11. Accessed

September 20, 2010.

http://www.nytimes.com/2010/09/12/world/europe/12raids.html?_r=2&pagewanted= 1 &sq= microsoft&st=cse&scp=4.

Mamlyuk, Boris N. 2010. «Russia & Legal Harmonization: An Historical Inquiry Into IP Reform as Global Convergence and Resistance.» Cornell Law Faculty Working Papers, Cornell University, Ithaca, NY, March 4. http://scholarship.law.cornell.edu/cgi/viewcontent.cgi?article=1073&context=clsops_papers.

Microsoft Russia. 2010. «The Mysterious Customer.» Microsoft survey.

Ministry of Communications. 2009. ICT Infrastructure Database. http://www.inforegion.ru/ru/main/ infrastructure/.

MPAA (Motion Picture Association of America). 2005. The Cost of Movie Piracy. Washington, DC: MPAA.

NPD (Nonprofit Partnership of Distributors). 2005. «Внимание: пиратство!» http://www.netpiratam.ru/index. php?m=achtung.

NTV. 2007. «Роспечать заступилась за обидчика Билла Гейтса.» January 23.

Olimpieva, Irina, Oleg Pachenkov, and Eric Gordy. 2007. Informal Economies in St. Petersburg: Ethnographic Findings on the Cross-Border Trade. Belgrade and Washington, DC: Jefferson Institute.

Ovcharova, L., and D. Popova. 2005. Детская бедность в России. Тревожные тенденции и выбор стратегических действий. Moscow: UNICEF.

Padunov, Vladimir. 2010. «From Art House to Cine-Plex.» http://www.rusfilm.pitt.edu/2010/.

Pravda. 2005. «Fighting Video Piracy in Russia Still Leaves Much to be Desired.» March 21.

Putin, Vladimir. 2007. Press conference, February 1. http://www.admhmao.ru/narod_vl/presid/01_02_07. htm

Regnum News. 2008. «Валентина Матвиенко: Средняя зарплата в Санкт-Петербурге — 20 тысяч рублей.» http://www.regnum.ru/news/1035139.html.

Reuters. 2007. «Piracy Worked for Us, Romania President Tells Gates.» Washington Post, February 1.

Rigi, Jakob. 2010. «The Coercive State and the Spectacle of Law in Russia: The Use of Legal Schemes for Expropriation of Middle and Small Businesses.» Manuscript.

RosBusinessConsulting. 2008. A Review of the Russian Software Market and Development. http://www.marketcenter.ru/ content/doc-2-12286.html.

Russian Antitrust Service. 2006. «Сеть ‘505’ подала сигнал SOS.» Newsletter, September 18. http://fas.gov.ru/ article/a_8484.shtml.

Russian Law Online. 2010. «His Name is Nikita.» October 28. http://www.russianlawonline.com/content/his-name-nikita.

Schulze, Hendrik, and Klaus Mochalski. 2009. Internet Study 2008/2009. Leipzig: ipoque.

Screen Digest. 2008. Video Market Monitor. Russia. London: Screen Digest. http://www.reportlinker.com/ p0109234/Video-Market-Monitor-Russia.html.

Tapalina, V. S. 2006. «Экономический потенциал населения России начала XXI века.» http://econom.nsc. ru/ECO/arhiv/ReadStatiy/2008_02/Tapilina.htm.

Vershinen, Alexander. 2008. «Vzyali na ispoug.» Smart Money/Vedomasti, February 18. http://www.vedomosti.ru/ smartmoney/article/2008/02/18/4937.

Vitaliev, G. 1996. «Какие законы и как работают в государстве российском.» Софт маркет 3.

World Bank. 2010. Databank: GDP per capita (current US$). http://data.worldbank.org/indicator/NY.GDP. PCAP.CD.