За ширмой атлантической солидарности

Практические мероприятия, серьезно подрывавшие национальный суверенитет «осчастливленных» союзом с Соединенными Штатами государств Западной Европы, неизменно сопровождались настойчивыми призывами крепить так называемую атлантическую солидарность, а также интенсивной пропагандой концепции атлантической интеграции, сулившей, как взахлеб доказывали сладкоречивые деятели из Вашингтона, образование «в конце пути» своего рода суперобъединения на равных Америки и ее партнеров по НАТО в форме «атлантического сообщества». Такая пропаганда имела вполне конкретное предназначение, состоявшее, в частности, в том, чтобы остановить сползание американских союзников к более независимой от США политике.

В оправдание шагов по приобщению США, прежде всего через органы НАТО, к западноевропейским делам был выдвинут тезис, согласно которому Соединенные Штаты, с политической точки зрения, являются европейской державой. По словам бывшего американского государственного секретаря Ачесона, Америка «исторически» завоевала себе право называться европейской державой, так как она участвовала в двух мировых войнах, возникших в Европе. Участие в этих войнах, утверждал Ачесон, позволяет Вашингтону проявлять полноправную заинтересованность в том, что происходит на европейском континенте.

Сделка, предложенная руководством США, выглядела настолько неравноправной и унизительной, что ее не смогли бы «протолкнуть» через парламенты и оправдать перед общественностью даже весьма влиятельные друзья американцев в западноевропейских правящих кругах. Готовые принести в жертву национальный суверенитет собственных государств ради «стабилизирующего» социальную обстановку вмешательства Соединенных Штатов, они были испуганы нарастанием классовой борьбы. Возникла необходимость в дополнительном «цементе», чтобы скрепить союз американских и западноевропейских империалистов.

Таким политическим «цементом», как уже говорилось, стал пропагандистский миф о «советской угрозе» Западу, якобы требовавшей объединения усилий США и западноевропейских стран для отпора «общему врагу». Затея с «общим врагом» была на редкость примитивной, но она сработала, заложив фундамент Североатлантического блока, и с самого начала приобрела антисоветскую окраску. Даже и в ситуациях, не имевших отношения к СССР.

Вашингтон навязал НАТО практику трактовать любые политические кризисы в Европе и в других районах мира как результат «советской враждебности». Отталкиваясь от этой фальшивой посылки, Вашингтон призывал каждого участника Североатлантического блока формировать свою политику на различных направлениях с учетом этого «центрального» антисоветского интереса.

В общих чертах одобрив линию США и малодушно позволив увлечь себя на скользкий путь перманентной конфронтации с социалистическими государствами, страны Западной Европы вскоре убедились в том, что для Вашингтона «атлантическая солидарность» представляла собой улицу с односторонним движением. Руководители Соединенных Штатов отнюдь не собирались подключать союзников по НАТО к разработке собственной политики, хотя сами постоянно вторгались в дела партнеров под предлогом исторической, политической и прочей «общности».

Фактически насаждение «солидарности» по-американски и в целом «атлантической интеграции» обернулось навязыванием заокеанского подхода к принципиальным вопросам взаимосвязей с миром социализма, к основным проблемам отношений внутри самого «атлантического сообщества». Характеризуя данный курс США, видный французский политический деятель М. Дебре подчеркнул, что для Вашингтона «атлантическая интеграция» является средством «обеспечить свое преобладание в области обороны и промышленности и не допустить превращения (Западной) Европы в равноправного партнера».

Именно Франция, пытавшаяся оградить национальную независимость, в свое время выступила наиболее решительным и энергичным образом с осуждением «атлантизма». Его бескомпромиссным противником был, как известно, президент Франции Шарль де Голль. Как отмечал в середине 60-х годов Киссинджер, известный тогда лишь неширокому кругу специалистов профессор Гарвардского университета, «вера де Голля в сохранение роли национального государства неизбежно приходит в столкновение с убеждением американцев, что национальные государства устарели и отжили». Позиция генерала де Голля потому и вызывала нескрываемое раздражение Вашингтона, что французский президент не соглашался на ущемление суверенитета Франции и возражал против различного рода наднациональных органов, в том числе и непосредственно для Западной Европы, так как, по его мнению, такой путь превратил бы ее в сообщество, «зависимое от Соединенных Штатов Америки».

Стратегическая линия Вашингтона на постепенное, шаг за шагом, размывание и подрыв национального суверенитета западноевропейских стран наиболее отчетливо проявилась в американской политике в НАТО. Североатлантический блок рассматривался американскими правящими кругами преимущественно как военная группировка, направленная против социалистических государств, как «мотор» гонки вооружений в а Западе. Но немалое внимание уделялось и «сотрудничеству и консультациям» участников НАТО в политической, экономической и других невоенных областях. На обоих направлениях, на практике тесно взаимосвязанных, западноевропейским партнерам США пришлось поступиться частью своей независимости.

Утрачивают ее страны Западной Европы в руководящих органах Североатлантического союза. Решения этих органов по различным вопросам принимаются единогласно, что преподносится натовскими идеологами и пропагандистами как доказательство суверенитета состоящих в блоке, государств. В действительности принцип единогласия в подавляющем большинстве случаев использовался и используется Вашингтоном своекорыстно — для проталкивания собственных интересов, для нейтрализации неугодных ему западноевропейских «инициатив», для организации «коллективной» поддержки тех или иных американских мероприятий, для сколачивания «общей» позиции Запада, главным образом в сфере отношений с социалистическими странами. За годы существования НАТО ее решения по вопросам, имевшим сколько-нибудь существенное значение, принимались в основном по инициативе и под давлением Соединенных Штатов.

Роль западноевропейских государств в постановке каких-либо проблем, особенно общеатлантического характера, продвижении идей, не совпадавших с американской точкой зрения, неизменно была крайне ограничена. Бывали, правда, и исключения, но только в тех случаях, когда действия союзников организовывались самими Соединенными Штатами, которые затем милостиво соглашались «по просьбе западноевропейцев», скажем, дополнительно передать в распоряжение НАТО новые виды вооружений.

Лидерам США удалось добиться согласия государств Западной Европы на предварительное обсуждение и корректировку позиций и подходов участников НАТО по всем вопросам, представляющим интерес для этого блока (при максимально расширительной трактовке этого интереса). Как подчеркивается в официальных публикациях Североатлантического союза, такие вопросы должны обсуждаться и согласовываться на самых ранних стадиях процесса принятия решений правительствами стран НАТО, когда эти вопросы не являются еще предметом политической борьбы, не обсуждаются в парламентах, в печати, не находятся под воздействием общественного мнения. По замыслу Вашингтона, к моменту, когда тот или иной младший партнер захотел бы определить собственное отношение к какой-либо важной международной проблеме, руководящим органам Североатлантического блока уже следует иметь заранее подготовленную при активном американском участии «коллективную» позицию.

Наиболее основательно такого рода подменой национальных подходов «многосторонними» занимается Совет НАТО, являющийся высшей инстанцией. Дважды в год проходят сессии Совета с участием министров иностранных дел, к которым нередко присоединяются и министры обороны. Несколько таких сессий было проведено на высшем уровне, в основном тогда, когда присутствие глав государств и правительств требовалось, чтобы отметить очередной «юбилей» Североатлантического союза или подчеркнуть особую значимость принимавшихся решений. В промежутках между сессиями Совет НАТО функционирует на уровне постоянных представителей в ранге послов, которые собираются на заседания как минимум раз в неделю.

Вашингтон постоянно стремился расширить консультативную роль руководящих органов НАТО, рассчитывая тем самым значительно облегчить задачу уламывания союзников, в том числе и с помощью коллективного нажима на тех из них, кто проявляет наибольшую строптивость. Инициатива же в отборе и постановке вопросов для консультаций прочно присвоена Соединенными Штатами на том основании, что Америка лучше, чем кто-либо другой, может дать информацию о том, «где всего горячее», как писал бывший представитель Вашингтона в НАТО X. Кливленд. Он признавал, что для Вашингтона консультации — это «уведомление других об уже принятых решениях, причем такое, которое позволяет получить их одобрение». «Лучшая же практика, — откровенничал Кливленд, — заключается в том, чтобы рассказать союзникам о решении до того, как они прочитают о нем в газетах, но не настолько рано, чтобы позволить возразить».

Помимо Совета, подобные функции, но в данном случае ограниченные военной сферой, были возложены на Комитет планирования обороны, состоящий из представителей стран, участвующих в военной организации НАТО. Раз в полгода министры обороны этих стран проводят встречи, обычно предшествующие сессиям Совета Североатлантического блока.

Высшим органам НАТО — Совету и Комитету планирования обороны — подчинено множество различных комитетов, служб, принимающих «коллективные» решения, а также дающих оценки и рекомендации по широчайшему кругу вопросов.

К числу основных комитетов и других подразделений натовской организационной структуры относятся Комитет по политическим вопросам, Комитет по обзору в области обороны, Экономический комитет, Конференция директоров национальных департаментов вооружений, комитеты по вопросам науки, окружающей среды, развития инфраструктуры и т. д. Начиная с 1966 года проблемы ядерной политики рассматриваются в Комитете по вопросам ядерной обороны и в Группе ядерного планирования. Действует также немало комитетов и агентств с более узкой специализацией — по развитию интегрированной системы противовоздушной обороны, трубопроводного транспорта и др.

Нетрудно заметить, что процессом внутриблокового согласования и консультаций охвачены практически все категории вопросов, постоянно возникающих перед любым государством, состоящим в Североатлантическом союзе. Многосторонние органы НАТО вырабатывают по этим вопросам конкретные решения, которые национальные правительства в дальнейшем уже не могут проигнорировать. Данная практика дает весьма значительные преимущества Соединенным Штатам как стране, пользующейся наибольшим влиянием в Североатлантическом блоке и получающей фактически возможность навязывать свою волю даже там, где один, несколько или рее западноевропейские союзники вообще предпочли бы не занимать какой-либо определенной и тем более общей позиции, которая эквивалентна обязательству проявлять «атлантическую солидарность», главным образом с тем же Вашингтоном.

Другое дело, что в силу существования между странами Запада серьезных разногласий и противоречий нередко Предпринимаются попытки уклониться от выполнения в полном объеме согласованных команд и указаний, поступающих из штаб-квартиры НАТО. Однако, особенно если речь идет о важных вещах, например о наращивании военных расходов, такие попытки шагать не в ногу чаще всего пресекаются, а нарушители надолго становятся объектом резкой критики со стороны США.

Вместе с тем в Вашингтоне позаботились о том, чтобы фасад НАТО выглядел по возможности демократично. То там, то здесь на ответственные посты назначались западноевропейцы: все-таки Соединенные Штаты лишь одна из нескольких стран-участниц. В частности, представитель Западной Европы традиционно является натовским генеральным секретарем, который председательствует в Совете блока, в Комитете планирования обороны, в Комитете по вопросам ядерной обороны, в Группе ядерного планирования, возглавляет Международный секретариат, укомплектованный персоналом из всех атлантических государств.

Однако в действительности первое впечатление о влиянии и значимости западноевропейца — генерального секретаря НАТО — обманчиво. Это, в сущности, не более чем король в натовской «конституционной монархии», который реально не правит, а выполняет в основном представительские, административные, пропагандистские функции. Он, например, имеет право предлагать вопросы для консультаций и в общем плане отвечает за развитие консультационного процесса, может «предлагать свои добрые услуги неформально в любое время в случае разногласий между странами-участницами».

Таковы прерогативы генерального секретаря согласно официальным источникам Североатлантического союза, в которых, впрочем, не сказано о главном требовании — абсолютной лояльности соответствующих деятелей по отношению к Вашингтону. Но как раз это требование всегда добросовестно выполнялось и англичанином Исмеем, первым генеральным секретарем НАТО, и его преемниками — бельгийцем Спааком, голландцем Стиккером, итальянцем Брозио. Особенно старательно демонстрировал свое верноподданничество недавно ушедший в отставку голландец Луне. Судя по всему, по его стопам пошел и нынешний генеральный секретарь лорд Каррингтон из Великобритании. Да и неудивительно, ведь назначение на эту должность зависит главным образом от США.

Решение проблем, имеющих какое-то практическое значение, готовится на рабочих уровнях, в том числе и в рамках Международного секретариата, возглавляемого генеральным секретарем. На этих уровнях американцы, по свидетельству западной печати, занимают многие ключевые посты, реально направляя деятельность натовского аппарата в русло, выгодное Соединенным Штатам. Именно они активно участвуют в организации различного рода обсуждений в Совете НАТО, включая составление докладов по политическим, экономическим и другим вопросам для Совета и самого генерального секретаря. Они же, например, определяют содержание и характер информационно-пропагандистской «продукции», извергаемой в больших количествах службами Североатлантического блока на население как капиталистических, так и социалистических стран.

В руках американцев сосредоточен фактический контроль над деятельностью (натовских директоратов, ответственных за различные вопросы военной политики (анализ национальных военных программ, общих и конкретных аспектов атлантической «обороны»; координация работы по развитию ядерной политики НАТО и планов использования гражданских ресурсов для поддержки военных усилий блока; подготовка рекомендаций в области военных исследований и разработок, производства и поставок военной техники, вооружений; поощрение сотрудничества различных стран в целях достижения большей стандартизации вооружений и их взаимозаменяемости; выработка предложений по развитию военной инфраструктуры и т. п.). Такова ситуация в «гражданских» органах, занимающихся военными проблемами.

 

Засилье американских генералов

Аналогичное положение сложилось и в чисто военных подразделениях организационной структуры НАТО, главным из которых является Военный комитет, состоящий из начальников генеральных штабов государств, участвующих в военной системе блока. Члены комитета собираются на сессии два-три раза в год (иногда чаще), а текущая работа в промежутках между сессиями возложена на постоянных военных представителей. Кроме того, существуют международный военный штаб, в котором доминируют американцы, и региональные военные командования — европейское, атлантическое, пролива Ла-Манш. Последнее из них, возглавляемое представителем Великобритании, играет относительно второстепенную роль. Что же касается первого и второго, то о них следует сказать особо.

Начнем с Верховного командования объединенными вооруженными силами НАТО в Атлантике, созданного в апреле 1952 года. Штаб этого командования находится в городе Норфолке (штат Вирджиния, США), а сфера действия, согласно официальным данным, распространяется приблизительно на 12 млн. квадратных миль. Речь идет о районе, простирающемся от Северного полюса до тропика Рака, от побережья Северной Америки до берегов Европы и Африки.

Уже при создании атлантического командования американскому руководству удалось добиться от других стран — участниц НАТО согласия на то, чтобы командующим постоянно был адмирал ВМС США, кандидатура которого на этот высокий и отнюдь не представительский пост выдвигается президентом Соединенных Штатов и подлежит лишь формальному утверждению Советом НАТО. Американский адмирал одновременно «носит четыре фуражки»: две натовские — верховного главнокомандующего объединенными силами блока в Атлантике и главнокомандующего объединенными вооруженными силами НАТО в западной части Атлантики, а также двух военно-морских командований США — главнокомандующего атлантическим командованием и главнокомандующего американским атлантическим флотом.

В качестве главнокомандующего объединенными вооруженными силами НАТО в Атлантике этот американский адмирал отвечает за постоянные военно-морские силы блока в этом районе, которые представляют собой многонациональную эскадру, созданную в 1968 году с целью развития взаимодействия флотов стран — участниц Североатлантического союза, в частности, в области военной подготовки. В его распоряжении находятся и другие воинские подразделения, причем не только военно-морские, но также сухопутные войска и авиация, базирующаяся на наземных аэродромах.

Соединенным Штатам удалось не только обеспечить себе ведущие посты в атлантическом командовании НАТО, но и вовлечь западноевропейские государства в военные приготовления в части мира, в которой не заинтересовано подавляющее большинство младших партнеров Вашингтона. Американцам выгодно, что на обширных пространствах Северной Атлантики осуществляются многочисленные учения, маневры и другие мероприятия, способствующие нагнетанию напряженности в отношениях между Востоком и Западом, облегчающие курс США на всемерное раскручивание гонки вооружений и вовлечение в нее союзников по НАТО.

Другое региональное командование — Верховное командование объединенными вооруженными силами НАТО на европейском континенте было создано в 1951 году (его штаб, первоначально располагавшийся под Парижем, после выхода Франции в 1966 году из военной организации НАТО был перенесен в Бельгию, в городок Касто, близ Монса). Сфера полномочий этого командования — от атлантического побережья до восточной границы Турции, а руководит им американский генерал, верховный главнокомандующий вооруженными силами НАТО в Европе. В отличие, например, от того же генерального секретаря блока, ему отводится не номинальная, а вполне реальная, причем наиболее ответственная роль. Представители США (генералы Эйзенхауэр, Риджуэй, Грюнтер, Норстэд, Лемницер, Гудпейстер, Хейг, Роджерс) неизменно пребывают на этом посту вот уже более 30 лег, что дает возможность американцам осуществлять практически неограниченный контроль не только в военных вопросах, но и в комплексе политико-экономических проблем Североатлантического союза.

В случае войны на верховною главнокомандующего возлагается руководство вооруженными силами союзников в Европе, контроль над выполнением всех наземных, морских и воздушных операций в этом районе. Показательно, что в число его официальных полномочий включена и так называемая «внутренняя оборона». Хотя такая «оборона» формально остается прерогативой национальных властей, верховный главнокомандующий НАТО в Европе, как говорится в натовских инструкциях, «имел бы полное право осуществлять подобные операции (то есть подавлять внутренние «беспорядки», народные выступления. — Авт.) в тех случаях, когда, по его мнению, такие операции были бы необходимы для обороны любой части района, находящегося под его командованием».

О каком же равноправии может идти речь, если в действительно важных ситуациях западноевропейцы практически полностью лишились бы национального суверенитета? Их независимость исчезла бы в тот момент, когда, по натовскому закону, вооруженные силы союзников перешли бы под командование Соединенных Штатов.

Верховному главнокомандующему на европейском континенте и в мирное время также принадлежит ключевая роль в НАТО.

Во-первых, будучи одновременно главнокомандующим американскими войсками в Западной Европе, он непосредственно распоряжается существенным компонентом вооруженных сил блока в Западной Европе. Это почти три с половиной сотни тысяч солдат и офицеров, наиболее хорошо обученных, обеспеченных оружием и боевой техникой, всегда готовых пустить их в ход.

Во-вторых, он имеет право единолично объявлять чрезвычайное положение, ори котором отданные в распоряжение НАТО войска союзников переходят под его частичное командование или оперативный контроль. Одновременно отменяются отпуска для военнослужащих союзнических армий, осуществляется рассредоточение авиации и т. д.

В-третьих, он имеет право отдать приказ частям противовоздушной обороны открыть огонь «в случае нарушения западного воздушного пространства», что могло бы спровоцировать реальный вооруженный конфликт.

Еще больше косвенное влияние верховного главнокомандующего на западноевропейских партнеров США через деятельность Международного военного штаба НАТО в Европе и других органов военного планирования. Сам главнокомандующий принимает непосредственное участие в выработке совместных военных планов, проведении маневров, закладывая тем самым основы для осуществления своих более широких полномочий в случае войны. Он же отвечает за инспекцию частей, поставленных под объединенное командование, и за рекомендации национальным властям по подготовке, организации и оснащению их армий.

В настоящее время войсками союзников в Европе командует американский генерал Б. Роджерс, власть которого распространяется на многочисленные штабы и командования этого блока в различных зонах Западной Европы и в отдельных странах. Ему подчиняются мобильные силы Североатлантического союза, состоящие из сухопутных и военно-воздушных подразделений, выделяемых различными государствами. Эти силы готовы к практически немедленному вооруженному вмешательству в «угрожаемых» районах, особенно на флангах НАТО.

Многие другие важные посты в этой группировке также принадлежат представителям США, которые составляют, по различным данным, от 30 до 40 процентов персонала Международного штаба объединенных вооруженных сил НАТО в Европе и немалую часть в большинстве других ее руководящих органов. В сущности, американцы и являются основными исполнителями в военной системе Североатлантического союза, приспосабливающими его политику к целям глобальной стратегии Соединенных Штатов. Приведем характерный пример американского доминирования. В первые годы существования НАТО в Международном военном штабе даже имелась печать для того, чтобы метить особо важные документы. На ней стояли буквы ТДА — «только для американцев». Тот военный бюрократ, который придумал эту печать, по-видимому, черпал свое вдохновение в жизни глубокого американского юга, где в общественных местах тогда еще стояли скамейки с надписью «Только для белых». К настоящему времени форма отношений между США и союзниками в чем-то изменилась, но суть их остается прежней.

 

Военное присутствие — главный рычаг американского диктата

Постоянное пребывание американских солдат в Великобритании, ФРГ, Италии и большинстве других государств НАТО стало неотъемлемой чертой их внутренней обстановки. Такое положение дел как бы раз и навсегда легализовалось, хотя в середине 60-х годов произошел срыв с военным присутствием во Франции. Американских военнослужащих пришлось в срочном порядке удалить.

На различных этапах численность размещенного в Западной Европе контингента войск США несколько менялась. В последние годы она составляла около 350 тыс. человек, сосредоточенных на 50 основных военных базах и на сотнях меньших объектов.

Сухопутные войска США — свыше 200 тыс. человек — находятся главным образом в ФРГ. Костяк этих войск образовала дислоцированная здесь 7-я американская армия. Всего в Западной Германии сосредоточены силы США, эквивалентные почти 6 дивизиям. Вашингтон взял на себя обязательство обеспечить возможность отправки на европейский континент 6 дополнительных дивизий в течение двух недель после принятия соответствующего решения. Активные и резервные вооруженные силы США включают еще 14 дивизий и 21 бригаду, предназначенных главным образом для поддержки войск на передовых рубежах, то есть прежде всего в Европе, и ранее переброшенных подкреплений.

Численность личного состава военно-воздушных сил США в Западной Европе, использующих и обслуживающих самую современную боевую технику, достигла почти 100 тыс. человек. Пентагон разместил на европейском континенте три воздушные армии (3-ю, 16-ю и 17-ю), которые расположились, соответственно, в Великобритании, Испании и ФРГ.

Структурно ВВС США были сгруппированы следующим образом. С одной стороны, американские соединения поступили в распоряжение Командования военно-воздушных сил Соединенных Штатов в Европе, штаб которого разместился в Висбадене (ФРГ). В то же время ряд подразделений американских ВВС вошли в состав смешанных соединений под объединенным натовским командованием, хотя зачастую не только фактически, но и формально под командованием США.

Американские боевые самолеты разбросаны по многочисленным базам практически во всех западноевропейских странах, вошедших в Североатлантический блок. Всего в Западной Европе и прилегающих к ней районах было создано около 30 крупных и множество иных авиабаз, на которых Соединенные Штаты держат в общей сложности примерно 700 самолетов, из них около 500 — на центральноевропейском театре военных действий НАТО.

Около половины крупных баз для американских ВВС построено в Великобритании и ФРГ. Особое значение, с точки зрения США, приобрели английские базы в Милденхолле, Аппер Хейфорде (на этой базе размещаются новые американские крылатые ракеты наземного базирования «Томагавк»), Руислипе, Везерсфилде, Вудбридже, западногерманские — в Рамштейне, Висбадене, Шпангдалеме, Хане, Цвейбрукене, Битбурге и др. О значительных их размерах свидетельствует, например, то, что для обслуживания большинства таких баз потребовалось приблизительно по три тысячи только американских военнослужащих. На гигантской военно-воздушной базе США в Рамштейне занято почти 18 тыс. американских солдат и офицеров.

Участие США в военно-морских силах НАТО осуществлялось после создания этого блока по двум главным направлениям — в рамках европейского и атлантического командований.

Специально следует сказать об американских ВМС в Средиземноморье. Их прежде всего представляет американский 6-й флот, который хотя и не является частью вооруженных сил НАТО, но предназначен для поддержки этих сил и фактически придан одному из двух натовских командований в Средиземном море — ударным ВМС и силам поддержки на южноевропейском театре военных действий.

В состав 6-го флота обычно входят 40–45 боевых кораблей, основу его составляют два авианосца, практически постоянно находящиеся в Средиземном море. (Во время «иранского кризиса», вызванного захватом американских дипломатов в посольстве США в Тегеране в 1979 году, одна из авианосных групп действовала в зоне Персидского залива, затем было установлено попеременное дежурство одного из авианосцев 6-го или 7-го флотов в Индийском океане).

На каждом авианосце размещено около 90 самолетов, из которых примерно половина предназначена для выполнения непосредственно боевых операций, в том числе с применением ядерного оружия. Часть самолетов осуществляет патрулирование, другие предназначены для разведки, ведения электронной войны и т. д. Одновременно в воздухе может находиться 60–70 самолетов. Дальность действия многих из них может быть существенно увеличена с помощью самолетов-заправщиков, также базирующихся на авианосцах. Общий потенциал США в средиземноморском бассейне составляет 60 тыс. военнослужащих, 275 боевых самолетов и упоминавшееся количество кораблей.

В состав 6-го флота входит и десантная часть, включающая вертолетоносец с двумя тысячами пехотинцев на борту, а также более трех десятков вертолетов для их переброски и поддержки их операций. Однако цифры не дают вполне объемного представления о подлинных боевых возможностях этого усиленного батальона морской пехоты, имеющего собственную артиллерию и бронесилы. А такие возможности очень велики. В частности, за один боевой вылет вертолетами может быть доставлено на берег в течение 20 минут более 750 человек. Десантники могут приземляться на расстоянии до 150 км от побережья. При этом, обеспечивая Вашингтону потенциал вооруженного вмешательства по всему периметру средиземноморского бассейна, 6-й флот способен в течение продолжительного времени действовать автономно от баз.

Что касается организационной стороны дела, то США непосредственно участвуют и в другом командовании НАТО в Средиземном море — Объединенных ВМС южноевропейского театра военных действий, в котором представлены также военно-морские силы Италии, Греции, Турции и Великобритании. Для поддержки кораблей НАТО в Средиземном море создано несколько подразделений морской авиации, самолеты которых осуществляют одновременно патрульные и разведывательные функции. Так, в 1968 году было образовано Командование воздушным флотом ВМС Средиземного моря, во главе которого поставлен американский контр-адмирал, одновременно командующий средиземноморской авиацией и противолодочным авиаподразделением 6-го флота. Он непосредственно подчиняется главнокомандующему вооруженными силами НАТО в южной зоне Европы, также представителю Соединенных Штатов.

Одна из главных функций американских войск в том и заключается, что они позволяют Соединенным Штатам осуществлять контроль над развитием обстановки в Западной Европе. По свидетельству бывших видных сотрудников Пентагона Энтховена и Смита, американские войска представляют собой «живое напоминание о продолжающемся обязательстве Америки по вопросу о безопасности Европы… Они также помогают поддерживать политическое влияние США в Европе».

Уже одно то, что Вашингтон взял на себя ответственность за сохранение устоев капитализма размещением в Западной Европе многочисленного контингента вооруженных сил США, политически прочно привязывает к Америке ее союзников по Североатлантическому блоку. Тем более что последние сами хотели бы переложить на Соединенные Штаты максимально большую долю военного бремени.

Одной из основных внутринатовских функций американских вооруженных сил всегда было и остается содействие поддержанию выгодной США социально-политической обстановки в Западной Европе. Роль американских войск заключается, в частности, в том, чтобы служить опорой находящимся у власти в западноевропейских странах буржуазным правительствам, предоставляя им реальную возможность опереться, если потребуется, на военную мощь Соединенных Штатов. В данном случае политические и военные задачи американских войск тесно взаимосвязаны. Эти войска могут быть непосредственно использованы для поддержки «внутренней стабильности» в тех западноевропейских государствах НАТО, где она оказалась бы под угрозой, с точки зрения Вашингтона.

Американский военный теоретик Гальперин отмечал, что в условиях разрядки напряженности в Европе вооруженные силы могут играть большую роль в плане «решения внутриблоковых проблем, чем в отношении противника». Весьма характерное признание. Собственно, так и случилось с фактором военного присутствия США. По мере развития европейской и международной обстановки в сторону разрядки этот фактор все активнее использовался в качестве инструмента косвенного давления на союзников, недопущения выхода той или иной страны из НАТО, а в широком плане — отказа европейских стран от блоковой политики, что сразу резко уменьшило бы возможности США воздействовать на Западную Европу.

Наиболее распространенным в США аргументом для оправдания пребывания 200 тысяч американских военнослужащих на территории ФРГ является подчеркивание необходимости сохранить эту страну среди партнеров Соединенных Штатов. Во внешнеполитическом послании конгрессу весной 1971 года, то есть в момент, когда в Европе активно развивался процесс разрядки, президент США Никсон охарактеризовал американское военное присутствие на европейском континенте как «основную составную часть сплоченности Запада».

Вашингтон направил за океан сотни тысяч военнослужащих не только для того, чтобы привязать союзников к своей политике, но и для других целей.

Первый главнокомандующий вооруженными силами НАТО в Европе генерал Эйзенхауэр писал 8 марта 1952 года конгрессмену Джаду, что, по его, Эйзенхауэра, мнению, его главный долг как «солдата и слуги всех американцев вне зависимости от их партийной принадлежности, заключается в охране и укреплении американских капиталовложений в районе Атлантики и Средиземноморья».

Политический обозреватель газеты «Нью-Йорк таймс» Рестон справедливо называл военное присутствие США «политическим институтом». Действительно, войска и базы в Западной Европе служат американским правящим кругам защитой их собственных интересов в этой части мира. Именно поэтому заинтересованность Соединенных Штатов в сохранении значительного военного присутствия усиливалась по мере развития в Западной Европе тенденций к налаживанию связей и сотрудничества с социалистическими странами. По свидетельству журнала «Ю. С. ньюс энд Уорлд Рипорт», «военные плановики убеждены, что любое значительное сокращение сил США… возможно в качестве результата будет иметь европейское соглашение с Советским Союзом, которое нанесло бы ущерб жизненным американским интересам».

Следует иметь в виду и то, что размещенные на европейском континенте войска США служат Вашингтону инструментом воздействия на соотношение сил непосредственно в Западной Европе и на ее внутреннюю эволюцию. Примером опять же служит военное присутствие США в ФРГ, с помощью которого американское руководство регулирует развитие бундесвера, воздействуя тем самым на политические возможности Бонна по отношению к Франции, а также другим западноевропейским государствам.

Таким образом, войска США в западноевропейских странах играют ключевую роль в механизме американского доминирования в Североатлантическом союзе. Вашингтон пе только не хочет сокращать их численность, но даже понемногу ее наращивает в последние годы, одновременно саботируя венские переговоры об ограничении вооруженных сил и вооружений в Центральной Европе.

Вместе с тем в Соединенных Штатах периодически проходят кампании, в ходе которых раздаются требования частично или полностью вывести американские войска, дислоцированные на европейском континенте. Наиболее активно такие требования выдвигались во второй половине 00-х и начале 70-х годов, в том числе группой сенаторов во главе с тогдашним лидером демократического большинства Мэнсфилдом. В последние годы такие выступления вновь зазвучали довольно настойчиво. В американской печати появился термин «неомэнсфилдизм», отражающий возрождение кампании за вывод американского военного контингента из Западной Европы или его частичное сокращение. В чем здесь дело? Служит ли эта кампания свидетельством того, что в правящих кругах США возникли сомнения в целесообразности дальнейшего пребывания в западноевропейских странах американских военнослужащих?

Представляется, что для такого вывода нет достаточных оснований. Чтобы убедиться в этом, рассмотрим, в чем же состоит, например, позиция американских сенаторов, членов палаты представителей. Большинство конгрессменов никогда не выступало и не выступает против политики правительства по сохранению военного присутствия США в Европе. Тот факт, что среди них нашлись деятели, высказывавшиеся за вывод войск, можно отчасти рассматривать как отражение общего усиления неизоляционистских настроений в Капитолии и вообще в Соединенных Штатах.

Предложения членов конгресса различны по характеру. Но одно обстоятельство прослеживается весьма четко. На Капитолийском холме практически никто не выступает за полный вывод американских войск. Аргументируя призывы к сокращению этих войск различными экономическими и финансовыми соображениями, большинство конгрессменов с готовностью соглашалось на продление их пребывания в западноевропейских странах в случае удовлетворения союзниками по Североатлантическому блоку претензий со стороны Соединенных Штатов.

Практически всего несколько человек в конгрессе реально требовали существенного сокращения американского присутствия в Западной Европе. Так, сенатор Янг настаивал на выводе всех войск США, но только из ФРГ. Другие же, если и выступали за вывод войск, то лишь за частичный, допуская растягивание этой акции во времени на значительный период. Главное, однако, состояло в том, что все предложения были нацелены на то, чтобы еще более усилить нажим на правительства партнеров США по НАТО с целью вынудить их пойти на увеличение военных расходов, на перераспределение общего бремени таких расходов в рамках блока в направлении прироста «вклада» западноевропейских государств.

Весьма показателен всплеск «неомэнсфилдизма» в последние годы, когда администрация Картера, а затем Рейгана буквально брали за горло младших партнеров, добиваясь от них как минимум трехпроцентного ежегодного увеличения военных бюджетов в реальном выражении. Вновь проявилось то, что уже бросалось в глаза десятилетием раньше: в своей основной массе требования о выводе из Западной Европы части американских войск оказывались выгодными правительству США, обеспечивая ему дополнительный «рычаг» на переговорах с союзниками о дальнейшем раскручивании военных приготовлений.

Так, совсем недавно, в марте 1984 года, бывший государственный секретарь США Киссинджер опубликовал в журнале «Тайм» статью, в которой предложил сократить вдвое численность американского контингента в западноевропейских странах, если последние не пойдут навстречу требованиям Вашингтона, касающимся прежде всего резкого наращивания западноевропейского военного бремени, «увеличения их ответственности за собственную оборону». Последовавшая затем дискуссия, в которую включились многие американские и западноевропейские политические и военные деятели, создала политико-психологическую атмосферу, облегчившую проталкивание американских инициатив на состоявшихся через несколько месяцев заседаниях руководящих органов Североатлантического блока, которые одобрили курс на резкое усиление неядерного потенциала западноевропейских членов НАТО.

Между тем ни о каком реальном намерении правящих кругов США вывести из Западной Европы даже незначительную часть американских военнослужащих нет и речи. О подлинных настроениях в Вашингтоне свидетельствует рейгановская линия на активизацию гонки всех видов вооружений, на наращивание «позиции силы» непосредственно на европейском континенте, в чем младшие партнеры США должны принять более существенное, чем в прошлом, участие, на блокирование прогресса на венских переговорах, в ходе которых как раз и обсуждаются — и вот уже более 10 лет блокируются НАТО — возможности сокращения, в частности, американских и советских войск в Центральной Европе.

Позицию руководства Соединенных Штатов нетрудно объяснить. Ведь сокращение американского присутствия привело бы и к сокращению влияния США на западноевропейские страны, а полный вывод американских войск означал бы восстановление на территории соответствующих государств «полного осуществления ими своего суверенитета» (в кавычках приведены слова из заявления французского правительства, в котором сообщалось о его решении порвать с военной организацией Североатлантического блока).

Более того, именно военное присутствие, равно как и в целом политические обязательства США в отношении Западной Европы, считается критерием прочности американских связей с младшими партнерами и рассматривается в Вашингтоне как важнейший фактор сохранения НАТО. «Без сильного участия США в НАТО, — писала, например, по этому поводу газета «Лос-Анджелес таймс», — возможно, что сначала малые западноевропейские страны последуют шведскому нейтралитету, а затем к ним присоединятся и более крупные». Вот чего боятся американские правящие круги, для которых военное присутствие служит гарантией их дальнейшей экономической, политической и идеологической экспансии и одновременно средством, сохраняющим позиции США в Западной Европе и препятствующим выходу западноевропейских союзников из русла американской политики усиления гонки вооружений и военных приготовлений.

 

Военно-промышленная «привязка»

В процессе гонки вооружений, ставшей под нажимом США главным направлением деятельности Североатлантического союза, западноевропейские участники НАТО шаг за шагом втягиваются в еще один вид зависимости от Вашингтона, на этот раз в сфере военной экономики. Причем речь идет не просто о зависимости, а о долгосрочной кабале, о целой системе промышленных, организационных взаимосвязей, за пределы которой американским партнерам, если бы они вдруг этого захотели, было бы очень трудно выбраться.

Основу усилий Вашингтона по созданию такой системы составил курс на то, что в одном из документов американского конгресса (так называемая «поправка Рота — Нанна», принятая сенатом весной 1982 года) названо «более эффективным объединением военно-промышленных ресурсов западных держав». За этой формулой скрывается не только практическая задача сегодняшнего дня, но и стратегический ориентир, лозунг, в духе которого правящие круги США стремятся стимулировать перестройку отношений с союзниками по НАТО.

Проблема военно-промышленного взаимодействия уже давно фигурирует в повестке дня Североатлантического союза. В первые два десятилетия существования НАТО эта проблема, однако, не стояла так остро — благодаря господству США на западноевропейском рынке оружия и военной техники. Но затем ситуация изменилась, главным образом в результате развития в Западной Европе собственной военной промышленности, ускоренного в направлении сотрудничества в производстве вооружений на основе западноевропейской интеграции.

Такой поворот событий пришелся явно не по душе американским правящим кругам. С одной стороны, оказались под угрозой интересы военно-промышленных корпораций США, стремившихся к расширению продажи своей продукции в Западной Европе. С другой — возникла опасность усиления самостоятельности младших партнеров, которые неизбежно попытались бы использовать успехи в военно-промышленной области для защиты своих политических позиций в отношениях с Соединенными Штатами.

Поэтому уже в 60-е годы, но особенно активно с середины прошлого десятилетия, западноевропейским странам навязывается линия на сотрудничество в масштабах всего Североатлантического блока. Вашингтон поставил задачу достижения стандартизации и взаимозаменяемости оружия, боевой техники, систем связи, материально-технического обеспечения и т. д. Это, по утверждению американцев, помогло бы избежать «расточительного дублирования» производства, добиться повышения эффективности неядерного потенциала НАТО.

Руководители США, апеллируя к союзникам, попытались создать впечатление, что речь идет якобы преимущественно о технических проблемах, об экономии средств. Настойчиво подчеркивалось, что и рост военных расходов не был бы чрезмерно большим, если бы удалось более эффективно — совместно — использовать выделяемые средства, а также расширить американские военные поставки союзникам и западноевропейское производство для общих нужд.

Но все это было — в большей или в меньшей степени — ложью, скрывавшей истинные планы и намерения Вашингтона.

Чего же конкретно домогаются лидеры США? Подлинные цели Вашингтона видны, можно сказать, невооруженным глазом, если внимательнее приглядеться к практическим мероприятиям, которые старший партнер навязывает западноевропейским странам. Налицо горячее желание через военно-промышленное сотрудничество с прицелом на стандартизацию вооружений обеспечить гарантированную управляемость военной силы стран НАТО. Ставится целью создание условий для образования в будущем на базе взаимозаменяемой, а затем и единой военной техники интегрированной армии членов Североатлантического союза, которая заменила бы нынешнюю коалицию вооруженных сил и была бы прочно привязана к военной машине США. Более широкая задача видится Вашингтону в том, чтобы углублять трансатлантическое партнерство не только в военной области, но и в сфере политики, обеспечивать — в результате возросшего единства — более благоприятные условия для навязывания точки зрения США в американо-западноевропейских отношениях.

Повышенное внимание США к проблемам партнерства далеко не случайно. Американское руководство серьезно считается с возможностью дальнейшего обострения противоречий с союзниками. Озабоченность Вашингтона вызывает, в частности, расширение западноевропейского сотрудничества в производстве вооружений, которое приобрело в ряде случаев замкнутый характер и не просто ведет к укреплению военной промышленности Западной Европы, но и создает возможности для роста политической самостоятельности западноевропейских партнеров США, усиления их конкурентных позиций на международных рынках оружия. В качества примера такого рода «политической опасности» в Соединенных Штатах нередко приводят независимые военные программы Франции при генерале де Голле, которые сыграли важную роль в решении страны о выходе из военной организации НАТО.

Подталкивая партнеров по блоку к расширенной модернизации и стандартизации вооружений, США тем самым стремятся ослабить конкурентные позиции Западной Европы в сфере гражданской экономики и внешней торговли, переложить часть собственных хронических проблем на плечи союзников.

Независимо от того, какие задачи ставятся в процессе расширения военно-промышленного сотрудничества, Вашингтон сковывает конкурентные возможности западноевропейской экономики, навязывает в качестве взаимозаменяемых или стандартизированных новые системы оружия, разработка и производство которых связаны с большими затратами.

В контексте «трансатлантического сотрудничества» поощряется военная интеграция младших партнеров, которая в условиях господства США на внутринатовском рынке вооружений стала бы фактором не силы, а слабости Западной Европы. Этот подход зафиксирован в американских правительственных документах, в том числе в одобренных конгрессом директивах министерства обороны.

«Позитивное» отношение к западноевропейской военно-экономической интеграции — вынужденная мера. Правящие круги США прекрасно видят, что ведущие страны Западной Европы пытаются бросить вызов американскому военному бизнесу, причем они опираются на конкретные достижения постепенно расширяющегося военно-экономического взаимодействия. Опыт последних лет показал, что партнеры Вашингтона по НАТО могут общими усилиями создавать современные системы оружия на базе передовой технологии. Примерами могут служить создание Великобританией и Францией самолета «Ягуар», вертолетов «Линке», «Пума» и «Газель», англо-итало-западногерманские программы производства гаубиц, многоцелевого самолета «Торнадо», франко-западногерманские проекты в области ракетостроения.

Руководители США не скрывают, что их устраивает только такая интеграция, которая координирует соответствующие усилия Западной Европы в рамках натовской системы, а не подрывает эту систему.

В качестве основы трансатлантической кооперации в области производства вооружений Соединенные Штаты предложили так называемую «триаду действий», лишний раз свидетельствующую о твердом намерении Вашингтона постепенно еще глубже втянуть союзников в систему внутриблоковой взаимозависимости. «Триада» включает в себя следующие элементы: «памятные записки», «двойное производство», «семейство оружия».

«Памятные записки» фиксируют центральный постулат «триады» — принцип «справедливой конкуренции» в рамках военной промышленности государств НАТО. Справедливой, разумеется, на американский взгляд, поскольку цель обмена «памятными записками» состоит в том, чтобы поощрять двустороннее сотрудничество в области военного производства путем ограничения и взаимной отмены национальных барьеров, установленных правилом: покупай национальное. Хотя отбор систем оружия для НАТО может производиться и через достижение компромиссов на переговорах, наиболее выгодным для себя механизмом такого отбора Вашингтон считает именно конкуренцию, шансы выдержать которую у Западной Европы незначительны.

В прошлом высокопоставленный сотрудник ЦРУ, а затем один из ведущих специалистов корпорации «РЭНД» Дин указывал на сохраняющийся технологический разрыв между США и Западной Европой, на лидерство Соединенных Штатов в области разработки и производства современных видов боевой техники. По его словам, в практическом плане это лидерство означает, что возможности «европеизировать» поставку странам НАТО наиболее передовых систем оружия ограничены. Специализация в области электронного оборудования, например, такова, что соответствующие компоненты, необходимые для современных боевых средств, производятся лишь в США, либо их изготовление контролируется американскими патентами. Даже в такой, символизирующей «самостоятельность» Западной Европы системе, как самолет «Торнадо», значительная часть оборудования — американского происхождения.

Американское руководство, выступая за трансатлантическую конкуренцию, которая сочеталась бы с курсом на стандартизацию производимых вооружений, рассматривает ее не только как средство борьбы с западноевропейскими военными концернами, но и как «мотор» гонки вооружений. В долгосрочном плане, по мнению, например, сенатора Бартлетта, «конкурентная стандартизация» привела бы к промышленной реорганизации в масштабах всей атлантической системы, к сотрудничеству союзников на базе все более глубокой специализации. При этом американские корпорации, как наиболее мощные, захватили бы господствующие позиции в сфере производства военной техники.

«Двойное производство» — второй элемент «триады действий» — предусматривает возможность изготовления любой страной НАТО или группой стран систем оружия, созданных каким-либо одним из союзников. Этим достигается в основном сокращение дублирования научно-исследовательских и конструкторских работ.

Что касается третьего элемента «триады» — «семейства оружия», то, как подчеркивалось на одной из последних сессий Комитета планирования обороны НАТО, на этом виде взаимодействия делается растущий акцент. Речь идет о том, чтобы распределить между странами — участницами блока ответственность за разработку различных вариантов той или иной системы оружия в целях достижения большей эффективности военного производства.

Правящие круги США считают, что трансатлантическая кооперация станет успешной в долгосрочном плане только в том случае, если к ней приступить заблаговременно, еще на стадии определения потребностей. В этой связи Вашингтон поощряет разработку участниками блока долгосрочных ориентиров военного планирования как в целом для НАТО, так и для каждого государства в отдельности.

На сессии Комитета планирования обороны НАТО в мае 1980 года была одобрена процедура, направленная на то, чтобы «постепенно увеличивать сроки, на которые составляются военные планы НАТО». Таким путем американское руководство хотело бы достичь более тесного сотрудничества (как на национальном, так и на международном уровне) в определении целей союза и в распределении ресурсов, выделяемых на «оборону».

По мнению Вашингтона, также необходимым является создание эффективного трансатлантического механизма согласования членами НАТО концепций, конкретных потребностей и практического содержания мероприятий по стандартизации и взаимозаменяемости вооружений. При этом Вашингтон, подталкивая союзников на путь подчинения своих интересов интересам НАТО… хотел бы, чтобы такой механизм имел наднациональные возможности. Как подчеркивал, в частности, генеральный инспектор Главного контрольно-финансового управления США, высокая степень стандартизации потребует создания организации с полномочиями принимать решения, обязательные для всех членов союза.

Главный форум НАТО по сотрудничеству в области военного производства — Конференция глав национальных департаментов вооружений (КГНДВ), созданная в 1966 году, но активизировавшая свою деятельность совсем недавно благодаря настойчивости американцев. Осуществлению задач КГНДВ призвана способствовать натовская «система периодического планирования вооружений» (СППВ). Назначение этой системы, созданием которой занималась КГНДВ, — выявлять потребности в оружии и в военной технике до составления национальных программ, определять возможности «коллективного» удовлетворения этих потребностей.

Несмотря на то, что в последних официальных документах НАТО говорится о сохранении принципа национального суверенитета в принятии решений, а также подчеркивается необходимость использовать в процессе сотрудничества нынешнюю структуру союза без радикальных изменений, вопрос о трансатлантическом механизме такого сотрудничества не снимается с повестки дня, а правящие круги США по-прежнему пытаются форсировать развитие событий в этом направлении.

Так, по инициативе Вашингтона, КГНДВ занялась проблемой увязки СППВ с процессом традиционного атлантического планирования вооружений и с процессами составления национальных закупочных планов. В НАТО создан Обзор планов производства вооружений (ОППВ) — еще один орган, на который ложится ответственность за выявление требований в отношении сопоставимости и взаимозаменяемости систем оружия, за определение возможностей сотрудничества в производстве военной техники. В рамках так называемого трансатлантического диалога между Европейской группой программирования и североамериканскими членами НАТО обсуждаются экономические и политические вопросы, связанные с совместными усилиями в области изготовления оружия.

Создание новых органов, координирующих и направляющих взаимодействие стран НАТО в сфере военного производства, наряду с активизацией ранее созданных комитетов и групп с аналогичными или сходными функциями, объективно способствует постепенному усилению наднациональных аспектов деятельности Североатлантического блока в производстве вооружений. Развитие этой тенденции в целом увеличивает зависимость западноевропейских государств от Соединенных Штатов, создает условия для доминирования Вашингтона над Западной Европой.

Что касается самих Соединенных Штатов, то по мере углубления трансатлантического сотрудничества обратная зависимость этой страны от союзников существенно не увеличивается. Более того, американские правящие круги стремятся гарантировать себе полную свободу рук. В частности, США планируют при любых обстоятельствах иметь независимую линию военного производства — «по соображениям национальной безопасности». То есть кооперация кооперацией, но США сами должны быть способны производить все необходимые им вооружения.

Осуществление конечной цели США — создание специализированного трансатлантического производства — означало бы переход Америки и состоящих в НАТО государств Западной Европы к более высокому уровню военно-политической интеграции, что однозначно ограничению самостоятельности американских союзников. Специфика ситуации заключалась бы в том, что младшие партнеры, оказавшись в большей зависимости от Соединенных Штатов, не смогли бы пойти на разъединение по собственному выбору. В то же время Вашингтон в определенных обстоятельствах мог бы форсировать такое решение или припугнуть им Западную Европу, если бы ему удалось осуществить свою нынешнюю цель — не только удержать господство в области ядерного оружия, но и сохранить независимую от НАТО линию производства обычных вооружений.

С помощью дорогостоящих военных программ правящие круги США стремятся связать Западную Европу экономически и политически. Западноевропейские страны, со своей стороны, при таком развитии событий не смогут приобрести достаточного влияния, чтобы склонить Вашингтон к решению ключевых внутриатлантических и международных проблем на неамериканских условиях.