Построив нас возле дверей общежития, Бродяга провёл с нами инструктаж несения караульной службы. Говорил он грамотно, показывая свою причастность к такому ответственному делу как караульная служба. Скорее всего, Бродяга в армии состоял на должности разводящего, так как, проводя инструктаж, он нередко упоминал специфические детали, о которых дилетанты знать не могли. Стоявший возле него Хмурый, в качестве разводящего, судя по его взгляду, явно был далёк от всего того, о чём говорил наш новый начальник караула. С серьёзным лицом, он периодически кивал головой, когда Бродяга, повышая тон, рассказывал поучительные моменты из своей практики. Взяв руку под козырек, Бродяга выпрямился и сказал:

– Приказываю, заступить на охрану и оборону объекта. На-лее-во!

Наш строй повёл Хмурый, а Бродяга отправился в общежитие.

– Ты погляди, как в роль вошёл, – шепнул я Павлу.

– Да ну, брось, кому-то же нужно это делать. Я пообщался с ним наедине – нормальный парень, без пафоса. Сказал, что наше отделение будет только в караулах стоять, а на тумбочке будут стоять третье и четвёртое.

Остановив наш строй перед входом на «КПП» у главного въезда на территорию института, Хмурый, сказав нам ждать на улице, отправился в караульное помещение, где несли службу местные ополченцы. Сменив старый караул, мы приступили к своим обязанностям.

Караульное помещение представляло собой одноэтажное здание, примыкавшее к главным воротам кирпичного забора, который по периметру окружал всю территорию института. Внутри были две комнаты. Первая – основная, два окна которой выходили в коридор, так, что в ней всегда было искусственное освещение. Возле входа, с правой стороны, стоял пульт дежурного по караулу. На нём находились: документация начальника караула, инструкции, журналы посещения, два стационарных телефона. В углу пульта стояла большая икона с изображённым на ней Георгием Победоносцем, рядом лежал облик Николая Чудотворца. С противоположной стороны был вход во вторую комнату. Она была поменьше, чем первая, в ней стояли железные шкафы, в которых раньше хранилось оружие.

Первыми в строю стояли мы с Павлом, поэтому Хмурый протянул автомат Паше, и назначил нас двоих нести дежурство в караулке. Затем он вместе с остальными отправился на другие объекты.

Сев за пульт дежурного, Павел уставился на монитор, на который были выведены четыре изображения с камер наблюдения, располагавшихся по периметру института. Но вскоре наблюдать за чёрно-белыми однообразными картинками ему надоело, и он, включив телевизор, стал переключать каналы.

Я отправился исследовать комнату для хранения оружия. Ящики для хранения оружия были вскрыты, на полу валялась промасленная бумага, которой оборачивают оружие. Все ящики были пусты, на полках были лишь пустые цинки и пару ремней от автоматов.

К моему приходу из оружейной комнаты, Павел, отстегнув магазин от автомата, уже разряжал патроны на стол. Взяв автомат в руки, я стал разглядывать его.

«АКС-74» имел ещё потёртое деревянное цевье с множеством сколов и царапин. Сняв крышку ствольной коробки, я заглянул внутрь – на деталях был налёт из пыли и мелких ворсинок.

– Так запустить оружие…

– Шестнадцать, семнадцать, восемнадцать, всё! – закончил счёт патронов Павел.

– Может, уже из него стреляли, по диверсантам, например…

– Я думаю, что они просто пожадничали.

Вскоре вернулся Хмурый. Разведя всех по своим постам, он, с чувством выполненного долга, открыл тумбочку, на которой стоял телевизор, и, достав оттуда чёрный бронежилет, кинул его на стол.

– Оденьте, я думаю лишним не будет. И прозвоните все посты, проверьте – работает ли связь. Бдите, я вас ночью ещё навещу.

Взяв бронежилет, я вытащил из него переднюю пластину. Она была толщиной миллиметра три-четыре. Показав её Паше, я сказал:

– Такой от Калашникова не спасёт – лишь больше повреждений принесет, чем защиты.

– Да выбрось ты этот хлам.

Сменяя вечер, подступила ночь. Осторожно, словно чёрная кошка, ступая на мягких лапах, она несла с собой прохладу.

Переступив через порог, я оказался на крыльце, возле которого была площадка с навесом, напоминавшая террасу, только вместо стульев стояли бетонные ограждения, и я, присев на один из них, задумался. Уходившая вдаль аллея пересекалась дорогой. Прислушавшись, я стал различать сигналы проезжавших машин, смех и голоса гуляющей молодёжи – мирная жизнь всё дальше и дальше отходила от нас. А местные, в перерывах между бомбёжками, наслаждались прогулками по своему зелёному городу.

– Глотни, ночь долгая…

Обернувшись, я увидел Павла, который протягивал мне кружку.

– Я туда сахара двойную дозу закинул.

Сладковато-терпкий аромат чая как нельзя лучше дополнил эту ночь. Как же мало нужно человеку, если за спиной кроме прожитых лет, у него совсем ничего не осталось…

На дальнем «КПП» остановился автомобиль. Его фары настолько ярко светили, что часовой на дальнем «КПП», крикнул:

– Туши свет!

Пройдя проверку, автомобиль тронулся, стремительно приближаясь к нам.

– Ну что, Вовка, открывай ворота, похоже, свои едут.

Поспешив к железным воротам, я широко раскрыл их, затем встал сбоку, ожидая проезда автомобиля. Большой чёрный джип марки «Ford», на лобовом стекле которого была наклейка «Комендатура ДНР», не сбавляя скорости, с рёвом проскочил мимо, обдав меня сухим и пыльным ветром.

– Начальники приехали, комендатура, – заходя в караулку, сказал я Павлу. – Парадокс, с мая воюют, у некоторых ополченцев вместо шевронов георгиевские ленточки повязаны, а эти себе уже себе символику сделать успели.

– Ну, так, на то она и комендатура.

Через несколько минут громкий сигнал джипа известил нас о том, что его следовало выпускать обратно.

– Ну, теперь, ты беги, господам ворота открывай.

После полуночи в караулку зашёл незнакомый нам ополченец, вероятно, это его привезли на джипе. В его чёрных косматых волосах, словно паутина, вплеталась седина. Не смотря на свой старый, местами потёртый камуфляж, в каких мужики ремонтируют машины в гаражах, он, по-хозяйски присев за пульт, посмотрел на монитор.

– Ну, как? Без происшествий?

– Все тихо, – ответил Паша.

Взяв пульт от телевизора, и потянувшись на стуле, он переключил на украинский канал. В столь поздний час показывали комедийную передачу. Безуспешно пытаясь понять украинскую речь, Паша обратился к нашему ночному гостю:

– Как обстановка в городе? А то мы здесь без связи и интернета одичали совсем.

– Да хреново всё! Жмут они нас, а мы только отступаем. А как не отступать? У них танки, «грады», тяжёлая артиллерия. Недавно вот «ураганами» стали обстреливать. Ты думаешь, почему мы из Славянска ушли? Потому что у нас из тяжёлого только ручные пулеметы были. А они по нам из «утёсов» – снарядами не стреляли, может экономили, а может живыми взять хотели. Чудом ушли, ну ничего – пусть не радуются, мы скоро вернёмся.

– А Славянск сильно пострадал?

– Забудьте о таком городе как Славянск. Хохлы этот город всегда ненавидели, если они по жилым домам из танков прямой наводкой били. Как ты думаешь, что с городом будет? Мне вчера друг звонил, рассказывал, что хохлы американцам начали земли продавать под добычу сланцевой нефти, а ведь такая добыча уничтожит там всю заповедную зону.

Ополченец встал, и, пройдясь по комнате, взял в руки солевую лампу, и отдал её Павлу.

– Взгляни, эта лампа из славянских солевых пещер, так сказать природный медицинский аппарат. Достаточно держать такую лампу возле головы – и она оказывает благотворное влияние на лёгкие и бронхи человека.

Павел, повертев в руках лампу, передал её мне. Солевая лампа была выполнена из большого куска соли цилиндрической формы, с высверленным в ней отверстием для лампочки, сбоку из пластмассовой подставки отходили провода для подключения к сети.

– Послушай, а ты не знаешь, как здесь в нормальный отряд попасть? – прервал его монолог Павел. – Боевой опыт у меня имеется, я в Чечне по контракту, в «Разведке» служил, мне бы серьёзным делом заняться, а мы здесь уже сутки маемся.

Ополченец посмотрел на него и задумчиво сказал:

– Мой позывной Террорист, за мою голову хохлы даже награду назначили. Здесь я пробуду недолго, как только отберу бойцов в свою группу – займусь настоящим делом. Если ты с опытом, оставайся в институте, мы тебе документы оформим, на довольствие поставим, в общем, заменишь Грузина. Так-то он боец хороший, я с ним ещё со Славянска знаком, он командиром группы был. На одном из заданий они на засаду напоролись, их почти всех положили. Грузин и ещё пару человек живыми уйти смогли. После этого он запил. Я его к себе взял, инструктором поставил, думал одумается, а он снова пить начал, меня подставляет – сейчас же сухой закон.

– Я курить, ты идёшь? – сказал я Павлу.

– Пойдём.

– Ну, что? Повезло тебе, хлопая по плечу, поздравил его я.

– Ну, да по общению человек серьёзный, обмануть не должен.

Наш разговор прервал легковой автомобиль, подъехавший к дальнему «КПП», из машины выскочил парень и, открывая шлагбаум, показал пропуск выбежавшему к нему из своей будки Зевсу. Я поспешил открывать ворота, а Павел заскочил в караулку.

Мимо меня промчался автомобиль марки «Ока», и, взвизгнув тормозами, остановился возле заднего входа в караулку.

Водительская дверь открылась, из неё выскочил молодой парень и кинулся к задней двери автомобиля. Открыв дверь, он за шиворот вытянул из салона женщину, которая, не успев сориентироваться, тут же рухнула на асфальт. Оказавшись на влажном асфальте, она стала бранить его и осыпать проклятьями. На вид ей было лет тридцать пять-сорок, её редкие выкрашенные в белый цвет волосы, были заколоты карандашом. Лицо её было опухшим и несвежим. Парень, держа в одной руке автомат, другой рукой держа её за шиворот, безуспешно пытался тащить к входу в караулку. Так как женщина яростно упираясь ногами, препятствовала этому.

– Парни, помогите её затащить внутрь, иначе она весь институт разбудит, – запыхавшимся голосом обратился к нам он.

Схватив женщину за руки и за ноги, мы, подняв ее, потащили внутрь. Усадив её на стул, мы отошли к стене, ожидая дальнейших инструкций.

– Ты откуда её взял? – взглянул Террорист на парня.

– На улице подобрал. Пьяная ходила и кричала, что завтра в город войдут танки и все умрут.

– Почему она в наручниках? Отстегни.

– Я её в машину сажал, чуть глаз не лишился. Она мне своими когтями всю шею поцарапала. Вот и пришлось наручники одеть.

– Выпей воды, полегчает, – приблизился к ней Павел, держа в руках до краёв наполненный водой стакан.

Но женщина, с ненавистью взглянув на него, собрав все свои силы, плюнула в его сторону. Павел, увернувшись от её плевка и отскочив к стене, больше не предпринимал никаких попыток вмешиваться.

Стаявший за её спиной парень, отстегнув наручники, и, собираясь отойти в сторону, повернулся к ней спиной. Почувствовав свободу, женщина, вскочив, кинулась ему на спину и, освободившимися руками, стала душить его. Освободившись от её захвата, он снова посадил её на стул. Когда она снова попыталась вскочить, он ногой попытался усадить её обратно. Но толчок оказался слишком сильный, и она вместе со стулом опрокинулась на пол. Оказавшись на полу, она начала истошно кричать и, выгнув спину, стала размахивать руками в воздухе. Парень, кинувшись к ней, попытался закрыть ей рот рукой, но, будучи укушенным, отскочил обратно.

– Сынки, дайте я с ней поговорю, – крикнул появившийся в комнате дед, с которым у меня был спор в автобусе.

– Ну, попробуйте,– сказал Террорист и отошёл к пульту.

Увидав пожилого человека, женщина перестала размахивать руками и понемногу стала успокаиваться. Дед, держа её за плечи, беспрерывно читал молитвы на церковном языке. Соблюдая все правила, растягивая слова и запевая окончания, он походил на попа в церкви. Почувствовав силу своих причитаний, дед, приподняв её одной рукой, другой поставил стул, валявшийся на полу. Усадив её, он, словно «волчок», стал кружиться вокруг неё.

Сидевшая на стуле женщина уже не рыдала, а лишь всхлипывая, проглатывала катившиеся по щекам слёзы вперемешку с тушью. Не успевая поворачиваться за дедом, который носился вокруг её стула, она, уставившись, куда-то в угол, снова стала истошно кричать. Когда дед остановившись, положил ей руку на плечо, а другой рукой собирался погладить её по волосам. Она, яростно хрипя, вцепилась ему в бороду. Громко вскрикнув, дед схватил её за уши и, растягивая в разные стороны, завопил от боли. Когда та отпустила его, он, отпрыгнув назад, выскочил на крыльцо.

– Надень на неё наручники! – почувствовав безвыходность положения, крикнул Террорист стоявшему у входа парню.

Когда она вновь была закована, террорист, подойдя к пульту дежурного, взяв с него стакан с водой, выплеснул всё содержимое ей в лицо.

– Вы за это ответите! – фыркая от капель воды, закричала она.

– А за твоё поведение кто отвечать будет? – спокойно сказал ей террорист. – Фамилия, имя, отчество, где прописана?

– Тебе мою прописку, завтра мой брат скажет! Когда ты кровью харкать будешь, сука! А ты, урод, за то, что меня прикладом бил, завтра без яиц останешься! Вы все здесь меня насиловали! – мотая головой по сторонам, кричала она.

– Террорист, она невменяемая, давай её в камеру до завтра – пусть проспится!

– Меня в камеру? Ах-ха-ха-ха, это вы завтра будете в камере! Вы знаете кто у меня брат? Не знаете! У меня брат Моторола! Он завтра приедет и вас всех накажет…

– Нет, в камеру её закрывать нельзя, ещё отъедет. Заковывай её и вези в республиканскую больницу – пусть ей там делают укол и ставят капельницу, – это не водка, это наркотики.

Принеся к машине извивавшуюся словно змею женщину, Павел спросил у парня:

– Может, на заднее сиденье её положим?

– Нет, давайте сюда, в багажник. А то она мне рулить не даст.

Уложив женщину в багажник, и закрыв дверь, мы, закурив, провожали взглядом удаляющийся от нас автомобиль.

– А кто такой Моторола? – спросил Паша.

– Полевой командир, я о нём ещё до отъезда в интернете читал. У него своё подразделение, которое занимается диверсионной деятельностью. А вообще хохлы его боятся. Я статью читал как они, заняв посёлок своей небольшой группой, сдерживали бригаду силовиков, с танками и артиллерией.

– Почему же их хохлы не штурмовали?

– Вот в этом-то его и особенность как командира. Раздобыв, где-то колонки он каждое утро включал мелодию мусульманского намаза. А те, думая что там стоит две тысячи чеченцев, не решались штурмовать их. Ещё читал, что он при артиллерийском обстреле брал в руки мегафон, и, бегая под обстрелами кричал: «Суки косые, стрелять научитесь», – ну и всё матом конечно.

– Значит она соврала, что он её брат.

– Я думаю, оставшись здесь, ты ещё много братьев и сестёр Моторолы увидишь.

– Ну и что, я бы покатался в патруле, заодно город бы увидал, – рассмеялся Павел.

– Скорее бы уже уехать отсюда, не по мне эта караульная служба.

Вернувшись в караулку, мы включили телевизор. По местному каналу показывали репортаж про сбитый малазийский Боинг. Затем начались новости, из которых мы узнали, что дела ополченцев плохи. Разрозненные отряды ополчения отступали по всем направлениям к востоку. А это грозило Донецку полным окружением.

– Хоть вообще телевизор не смотри, – сказал Террорист, и переключил на музыкальный канал.

Долго любоваться пением звёзд украинской эстрады нам не пришлось – за окном вскоре зазвучал гудок автомобиля.

Это был снова наш ночной знакомый, привозивший пьяную женщину. На этот раз из машины вышла компания молодых парней и одна девушка. Все они не достигли совершеннолетнего возраста. Заведя их в караулку, парень, не задавая лишних вопросов и показав Террористу конфискованное у них пиво, спросил:

– В камеру?

– А куда ещё – пусть до утра посидят, подумают.

Один из подростков, который выглядел постарше, вышел вперёд и громко произнёс:

– Вы не можете нас содержать в камере, мы не совершеннолетние, вы обязаны позвонить нашим родителям.

– А я вообще сирота. Ну подумаешь – пиво выпили, дяденька, отпустите нас, этот длинный… – прервалась девушка, указывая на привезшего их ополченца. – Сам до нас докопался, мы просто гуляли, может он обиделся, на то, что мы ему выпить не предложили…

Вся компания взорвалась громким смехом. Террорист, глядя на потолок, будто что-то рассматривая там, крутил в руках зажигалку.

– Пиво они пили, несовершеннолетние они, а вы знаете, что сейчас у вас дома происходит? Нет, не конкретно у вас, а на вашей земле? – террорист прервался и пристально посмотрел на них. – Идёт война! Война на уничтожение нашего народа! Россияне вам помогать приехали, – кивнул он в нашу сторону. – А чем вы их встречаете? Пьяными мордами?

– И всё равно, вы не имеете право нас задерживать…

– А-а-а, что с ними говорить – в камеру их, – отвернувшись к телевизору, приказал Террорист.

Через час парень привёз ещё троих мужчин. Крепкого телосложения, полупьяные, они, тем не менее, хорошо держась на ногах, без пререканий проследовали в камеру. Оглядев их, Террорист сказал нам:

– С этими будьте аккуратней, если попросятся по-нужде – выводить по одному. Один выводит, второй на расстоянии страхует, с автоматом наизготовку к бою. В городе действуют диверсионные группы, не забывайте об этом.

Зазвонил телефон, подняв трубку, я услышал знакомый голос, на другом конце провода – это был Вова.

– В кустах метрах в двадцати от моего «КПП», я видел силуэты. Сам-то пойти не могу – один я здесь, – сказал он.

– Принял, сейчас доложу начальству, если что – звони.

– Кто звонил? – спросил Павел, раскачиваясь на стуле, положив автомат на плечо.

– Вова с третьего «КПП», говорит диверсанты ему мерещатся – может спросонья показалось? И Террорист как назло ушёл. Что будем делать?

– Иди к Бродяге в общежитие, он все таки наш начальник караула, пусть сам думает, – сказал Павел, перезаряжая автомат.

На этаже общежития никого не было, меня встретил только сонный дневальный, стоявший возле тумбочки, установленной напротив входа.

– Где Бродяга?

– Был где то здесь, спроси у ребят в столовой.

Открыв дверь в столовую, я увидел, как трое парней рассматривали муляжи противотанковых и противопехотных мин, лежавших на столе.

– Где комната Бродяги? – обратился я к ним.

– Предпоследняя комната перед выходом – это теперь его кабинет, он теперь комендант общежития.

Следуя по тёмному коридору, я размышлял о быстром взлёте Бродяги по карьерной лестнице.

«Чудеса – в семь часов вечера он был начальником караула, а в два часа ночи уже комендант общежития. Так и до командующего недалеко».

Открыв нужную мне дверь, я увидел сидевшего на диване Бродягу вместе с Коброй. Бродяга, не ожидав увидеть гостя в столь поздний час, поставив чашку на стол, недовольно спросил:

– Что случилось?

Обрисовав цель своего столь позднего визита к ним, я посмотрел на стол. На нём лежала коробка конфет, упаковка зефира и стопка паспортов.

– Возвращайся в караул, мы разберёмся.

Ждать вестей нам пришлось недолго. Вскоре на пороге появились в полной экипировке Бродяга и Кобра. В бронежилетах и касках они выглядели устрашающе.

– Неужели диверсанта поймали, – спросил у них Павел.

– Да нет, парень какой-то напился, пытался через забор перелезть. Объяснил, что здесь у него учится девушка, она последний раз с ним на связь выходила неделю назад. Он в командировке был, а как приехал сразу позвонил ей, а у неё телефон отключен. Вот и решил, что она его кинула.

– И вы ему поверили, – спросил Павел.

– Ты бы видел этого «чмошника». Мы когда его обезвреживали, он чуть в штаны от страху не наложил – какой из него диверсант. Дали пинка и отпустили, – добавил Кобра.

После этого Бродяга, посмотрев на монитор, повернулся к Кобре.

– Ну, что пошли, а то нам ещё паспорта проверять.

– Какие паспорта они там проверяют? – спросил у меня Павел, когда они вышли из караулки.

– Мне дневальный сказал, что Бродяга забрал у них паспорта для проверки их на подлинность, с диверсантами борьбу ведёт.

– Да уж, с каждым днём здесь становится всё веселее и веселее.

Затем появился Террорист, явно страдающий бессонницей, он, выкуривая одну сигарету за другой, уставившись в телевизор, без устали переключал каналы.

Из камеры, где находились молодые парни и девушка, послышался стук.

Отворив дверь, я увидел, как двое парней лежали на полу. Самый старший из них сидел в углу и курил, а девушка, стоявшая возле стола, печально смотрела на меня.

– Что вам? Кто стучал?!

– Когда нас отпустят? – спросил у меня куривший в углу парень.

– Никогда, – равнодушно ответил я.

– Что значит никогда?!

– Сам удивлён, вы про сухой закон знали?

– Знали…

– А про комендантский час знали?

– Ну, знали и шо теперь?

– А теперь – плохи ваши дела… – сделав паузу, ответил я. – Я обрывком слышал, вроде вас в комендатуру повезут, а потом – на передовую, окопы рыть. А подругу вашу – в колонию для несовершеннолетних…

Глаза парня округлились, и от былой уверенности в голосе не осталось и следа.

– Дяденька, дайте телефон, я мамаше позвоню, нельзя меня на окопы – я больной, у меня почки больные и малая у меня беременная… – взмолился, тушивший сигарету в углу, парень.

Лежавшие на полу парни вскочили, как будто бы их ошпарили кипятком, и, уставившись на меня, вопросительно молчали. А девушка, отвернувшись в сторону, стала теребить замок на своей кофте.

– Поздно, за вами уже машина выехала. Ну ничего – на передовой вам обязательно дадут домой позвонить, – сказал я и закрыл дверь.

– Во сколько молодёжь выпускать будем? – спросил я, подходя к Террористу.

– Часов в пять, откроешь им, пусть прогуляются, им полезно будет.

– Такие молодые, а уже алкоголики. Девушку жалко, молодая она глупая, глаза-то у неё честные, светлые – просто не разобралась ещё.

– Говоришь глаза светлые… приведи её, – приказал Террорист.

Заведя её в комнату, я предложил ей сесть на стул. Присев в углу, она, испугано озираясь по сторонам, ещё сильней стала теребить свою застёжку.

Поставив стул напротив неё почти вплотную, Террорист, присев на него, посмотрел ей в глаза.

– Как тебя зовут?

– Алёна, – ответила она, всё также осматривая комнату, только теперь её испуганный взгляд остановился на автомате, который Павел держал в руках.

– Где же вы деньги на выпивку берёте?

– Иногда ребята скидываются… Когда я стипендию получаю – угощаю.

– И часто ты их угощаешь?

– Частенько, они же не работают, – улыбнувшись, ответила она.

– У тебя там что, парень?

– Нет.

– Так что ты там забыла, среди этих пиявок?

– Они рядом с моим детдомом живут, я их с детства знаю.

– Я тебе как отец говорю – не дружи с ними, ничем хорошим это не кончится. А если тебе больше дружить не с кем, приходи завтра к нам в столовую – там любой помощи будут рады.

Алёна сидела и молча кивала, постоянно убирая за уши свои непослушные волосы цвета созревшей пшеницы, усыпавшие её плечи.

После чего мы угостили Алёну чаем, и она просидела с нами до утра.

Когда их горе-компания, выйдя из нашего караула, молча направилась к дальнему «КПП», я повернулся к Павлу, который закуривая сигарету, смотрел им в след.

– Она не придёт.

– Я тоже так думаю, – ответил мне он.

Сменившись после десяти часов утра, мы неспешно прогуливались по территории института. На завтрак мы уже опоздали, спать не хотелось и мы, маясь от скуки, осматривали местные строения.

– Пойдём в спортзал, – предложил Паша.

– А смысл? Чтобы занятия на тренажёрах пошли на пользу – нужно питаться не меньше пяти раз в день, а здесь у нас такой возможности не предвидится.

– Мне Террорист говорил, что здесь есть тир – пошли глянем.

Спустившись в подвальное помещение, мы очутились в небольшом зале, из которого выходило несколько коридоров, тянувшихся далеко внутрь. Помимо тира здесь находилось бомбоубежище, а также вещевой склад и хозяйственные помещения. Пройдя по лабиринтам с помощью указателей, мы вышли к основному залу, где производились стрельбы. В главной комнате, где стояли три вскрытых сейфа, на полу лежали разорванные коробки от различных типов патрон, а также несколько десятков стреляных гильз.

– Ну, что пройдёмся по комнатам, может, патроны найдём? – предложил Паша.

– Главное здесь – не заблудиться.

После продолжительных поисков, нам удалось найти, лишь полупустую пачку патрон «5.45», да две дымовые шашки. После неудачных поисков, мы отправились в курилку, где, как обычно, стояли парни.

Подойдя к ним, Паша вошёл в их круг и попросил закурить.

– Мы сейчас в тире несколько патрон нашли. Пойду к Бродяге, возьму у него автомат Грузина, может пострелять удаться.

Заметив в толпе Угрюмого, я подошёл к нему.

– А ты не радуйся, ты стрелять не идёшь! Уголовникам оружие не доверяют.

– Всё вкалываешься? – оскалив свои кривые зубы, ответил он.

Вернувшись через несколько минут от Бродяги, Павел держал в руке автомат и не пристёгнутый магазин.

– Бродяга дал добро, все кто хочет пострелять – пошли за мной.

Все кто стоял в курилке, побросав свои окурки, последовали за Павлом.

На месте Павел провёл краткий инструктаж техники безопасности при проведении стрельб. Были и такие парни, которые ни разу не держали в руках оружия. На всех хватило по три патрона. Угрюмый, стрелял первым. Забыв перевести режим ведения огня из автоматического на одиночный, он выпустил за раз все три патрона, и под шумные возгласы ребят, отойдя в сторону, стал что-то бормотать себе под нос.

Я стрелял стоя и попал мишени в живот. После меня стрелял Паша, и, поразив мишень в плечо, удивился своему результату. Он, подойдя к мишени, несколько минут не мог поверить своему попаданию.

– Ты, наверное, в сердце целился – вот и промахнулся, – подойдя к нему, сказал я. А нужно было как я, наверняка.

– Да нет – в голову, – печально ответил он.

Вернувшись с тира, мы встретили почти всех в курилке. Бродяга, стоявший рядом со всеми, увидав приближающегося Павла, взял у него автомат и направился в общежитие. Через несколько минут Бродяга, Грузин и Хмурый появились на крыльце.

– Всем строится на плацу, – скомандовал Хмурый.

Выстроившись по-порядку, мы стояли в строю, во всех отделениях соблюдая дисциплину. Ребята ждали появления наших командиров, и только наше отделение нарушало тишину.

Бродяга, проходив перед строем, подойдя к Доку, сказал ему:

– Не можешь успокоить своих бойцов – встань в строй как все. Я другого командира найду.

– Может ты и для нас командиров найдёшь? – ответил ему Фокс.

Не обращая внимания на реплику Фокса он, дойдя до середины строя, скомандовал:

– Р-а-авня-яйсь! Смирно!

Все парни, вытянувшись, беспрекословно исполнили команду Бродяги, и только Фокс демонстративно смотрел в другую сторону.

– Мы все устали! – громко начал свою речь Бродяга. – Мы все хотим поскорее отправиться на передовую, но на фронте, сейчас сложная обстановка, у ополчения нет центрального штаба. Сегодня утром от Игоря Ивановича Стрелкова, к нам в институт пришла директива: «Личный состав, находящийся в данном сборном пункте в подразделения не отправлять. Всем ждать особых распоряжений».

По всему строю покатилась волна недовольства, послышались гневные выкрики из отделений.

– Дайте мне уйти отсюда, я пешком пойду до передовой!

– Мы, что? В тюрьме здесь находимся!

– К чёрту Стрелкова! Я ни к нему ехал!

– А чем кормить нас будете, в столовой уже жрать нечего!

– Хватит кричать, успокойтесь!! – подняв автомат вверх, Грузин несколько раз выстрелил в воздух. – Мы такие же как и вы – заложники ситуации. Но бардака я не потреплю!

После чего Бродяга зачитал состав заступающего на вечер караула, а затем приказал Хмурому вести нас на обед в столовую.

Присев за стол, и ожидая, когда нам принесут первое, я увидел, как между столов расставляя тарелки, повернувшись ко мне спиной, стояла девушка. Когда она повернулась ко мне, я узнал в ней Алёну. Проходя мимо меня, она, улыбнувшись, ушла на кухню. С продуктами и впрямь становилось туго, так как мяса в супе уже не было.

После столовой мы как обычно сидели в курилке. Показавшись на крыльце, парень из нашей группы, остановившись, громко крикнул:

– Ребята, кому нужны сигареты, sim-карты – делайте заказы, я еду в город.

Хоть он и был с нами вместе в лагере в Ростове, но на Донбасс он приехал не в общих автобусах, а на своей машине. Маленького роста, азиатской внешности с большим пузом, он не вызывал у меня доверия, поэтому ему я заказывать ничего не стал. Что нельзя сказать про других ребят – его сразу же облепили все парни. Крича и пихаясь, они делали ему свои заказы.

Зайдя в комнату, я прилёг на кровать и вскоре уснул. Проснулся я от громкого шума и возни в коридоре. Открыв дверь, я увидел странную картину. Несколько парней с Бродягой во главе тащили волоком парня. Всё это сопровождалось гневными криками Бродяги и подзатыльниками, которые бедняге отвешивали тащившие его парни. Когда они, дотащив его до выхода, скрылись на лестнице, повыскакивавшие из своих комнат, остальные ребята кинулись за ними. Но Хмурый, встав посередине коридора, преградив всем путь, громко крикнул:

– А ну, возвращайтесь обратно, и без вас там разберутся.

Так как наша комната была первой к выходу, а Хмурый стоял немного ближе к середине, у меня была возможность беспрепятственно выйти на лестницу, чем я и воспользовался.

Быстро сбежав по лестнице, я выскочил на улицу. Возле лавочек, повалив парня на асфальт, Кобра и Бродяга, обыскивали его карманы. Стоявшие в курилке несколько парней с удивлением наблюдали за этой картиной.

Через пару минут показался Грузин. Он быстро бежал по плацу, как будто боясь пропустить что-то интересное. Наконец, подбежав к Бродяге, он лишь спросил у него:

– Это он вербовал?

– Да, у него жучок в кармане нашли! – продолжая шарить по карманам, ответил Бродяга.

– А ну, разойдитесь!

Бродяга и Кобра, отскочив от парня, встали в стороне. Грузин, размахнувшись словно футболист перед пенальти, с силой ударил парня ногой в лицо, затем нагнувшись над ним, стал наносить удары кулаками по его затылку. Парень, громко вскрикнув, обмяк и повалился лицом на асфальт. Тогда Грузин стал бить кулаками по лицу, словно пытаясь привести его в чувства.

– А ну, вставай! Дерись как мужчина! Кого ты хотел завербовать? Может меня? Я друзей по частям в Славянске собирал! Как ты посмел сюда приехать!

Но тот лишь мычал в ответ, из его разбитых губ и носа, пузырясь, выходил воздух, А лицо превратилось в кровавое месиво.

Перестав его бить, Грузин расстегнул висевшую кобуру у себя на груди, и, достав оттуда пистолет, взвёл курок.

– Подожди, Грузин! Он нам ещё ничего не рассказал, его нужно в комендатуру сдать! – обратился подбежавший к нему Бродяга.

– Всё что нам нужно он уже сказал, – ответил Грузин, наставив пистолет прямо в лицо сидевшему навзничь парню.

А тот, увидав перед собой дуло пистолета, закрыв лицо руками, стал мотать головой в разные стороны.

Через мгновение послышался щелчок бойка, который ударил по гильзе, но выстрела не последовало. Сидевший на асфальте парень вздрогнул, и, сжав лицо руками, замычал ещё громче. К его кровавым соплям добавились прозрачные ручейки слёз, стекавшие между его пальцев.

После чего Грузин, засунув пистолет в кобуру, встал на крыльцо общежития. Двое парней подхватив несчастного, поволокли его в караул.

– Строиться! – закричал Бродяга.

Нас, наблюдавших за этой картиной, было немного, поэтому мы уместились в одну шеренгу. Грузин, стоявший на крыльце, смотрел на нас красными от гнева глазами. Бродяга, ходивший взад и вперёд перед нами, остановившись возле меня закричал:

– Почему ты находишься в таком виде?!

Вид у меня и вправду был неподобающий, так как, выбегая из комнаты, забыл надеть на себя китель и стоял по пояс голый.

– Спал, вот и не успел одеть…

– Нет, вы слышали?! Он спал! У нас что в казарме дел нет? Вы куда приехали? – уже обращаясь ко всем, кричал Бродяга. – Сейчас все заходят в общежитие! Кому нечем заняться – подходите к Хмурому, он найдёт вам занятие. И ещё! Сейчас все идут искать подслушивающие устройства, под каждым подоконником, под каждой батареей, в каждой щели.

Смена в карауле тянулась скучно и без происшествий. Пьяных и нарушителей общественного порядка больше не привозили. В одиннадцать вечера в караул пришёл Хмурый с третьим отделением.

– Сдавайте оружие, вас меняет третье отделение, – сказал он сидевшему возле пульта Павлу.

Тех кого сменили, могут идти в расположение.

Дождавшись остальных ребят, до общежития мы шли молча, лишь, когда все разошлись, и мы остались втроём, Фокс сказал:

– Это он нам за утро мстит!

– Взрослые люди, а поступают как дети, – ответил Павел.

Вернувшись в общежитие, все разошлись по комнатам. Возвращаться к нам мне не хотелось, я отправился в столовую, где можно было посмотреть телевизор. В столовой за столом сидели трое парней. По обрывкам их фраз я понял, что темой их разговора был Бродяга.

Когда я присел на лавочку за их стол, они, замолчав, сменили тему для разговора.

– А кто же шпиона разоблачил? Неужели Бродяга? – обратился я ко всем.

– Если бы! Он сам себя разоблачил! Если бы он себя так открыто и глупо не вёл – его никогда бы не разоблачили.

– Это точно, – подтвердил сидевший рядом парень. – Он когда с нами в комнате жил, по началу, так между делом, высказывал свои сомнения по поводу этой войны. Постоянно повторял, что этот конфликт развязал кремль, в ополчении местных нет, а воюют здесь одни российские наёмники, причём в основном из Чечни. И нам не стоит задарма здесь погибать.

– А сегодня он нам открыто в кубрике сказал, что у него брат из Полтавы, служит в батальоне «Айдар», где зарплата составляет сто долларов в месяц. Ну, и кто желает перейти на ту сторону… он может договориться, – добавил Моссад.

– Всё равно повезло ему сегодня – осечка с пистолетом вышла, – сказал я.

– Никакое это не везение, у Грузина пистолет нерабочий был, нам потом Бродяга рассказывал, как после расправы, в кабинете у Бродяги, Грузин им ещё раз этот трюк показывал.

– А нас сейчас с караула сняли, вместо нас третье отделение поставили.

– Это не удивительно. Бродяга ведь только у вас документы не проверял. У него от власти совсем крыша поехала. Он же ещё одного шпиона разоблачил…

– Ещё одного? – удивился я.

– После проверки наших паспортов, он решил проверить, документы дончан. В одном из паспортов он обнаружил смазавшуюся печать. Парень, естественно, признаваться в том, что он агент «СБУ» не стал. После они, немного отпинав его, положили связанным в кабинете Бродяги.

– И что, он до сих пор там лежит?

– А куда же он денется? Теперь Бродяга так каждого может под подозрение подвести.

Пожелав всем дожить до утра вне подозрений, я отправился в нашу комнату.

– Спите? Вы здесь так всё проспите! – включая свет, я обратился к лежавшим на кроватях парням.

– А что случилось то? – поинтересовался Павел.

Услышав подробности ночного происшествия, парни негодовали.

– Нужно к Террористу идти, он единственный нормальный из этой шайки, – сказал Павел.

– Вы как хотите, а я завтра собираю вещи и ухожу. Всё равно куда, до ближайшего блокпоста – лучше там, чем здесь, – протирая сонные глаза, высказался Вова.

Лёжа на кровати, я смотрел в окно. В голове крутились мысли, не дававшие мне уснуть. Где-то на окраине города зазвучала сирена гражданской обороны, затем послышались глухие взрывы, от которых немного вздрагивали наши стёкла. Вчерашние новости не врали – кольцо окружения всё плотнее сжималось вокруг города. Когда все ребята уже спали, я услышал, как на улице спорили несколько человек. Открыв створку окна, я увидал как Террорист пытался усадить Бродягу в машину.

– Послушай, давай дождёмся утра. Придёт Грузин, мы во всём разберёмся!

– Нет, утра мы ждать не будем. Ты применил силу по отношению к человеку. В комендатуре разберутся. У меня нет времени, садись в машину.

Подоспевший Бродяге на помощь, Хмурый как мог препятствовал его аресту. В основном его помощь состояла в закрывании дверцы автомобиля, куда Террорист пытался запихнуть Бродягу. Тогда Террорист с силой оттолкнул Хмурого от машины, а тот, споткнувшись о бордюр, упал на газон. Воспользовавшись этим, Террорист, усадив Бродягу, быстро сел в машину, резко нажав на педаль газа, он, стремительно набирая скорость, скрылся за поворотом.

«Одним командиром меньше, устроит вам завтра Фокс демократию».

* * *

Утром, спустившись в курилку, я увидал там Павла, беседовавшего с двумя парнями из нашей группы. Первый с позывным Голиаф, второй Ара – армянин по национальности, спортивного телосложения. Когда я приблизился к ним, Голиаф замолк, кивнув Павлу в мою сторону.

– Всё нормально, продолжай, – ответил ему Павел.

– Ну, так вот, захожу я значит в комнату, а Хмурый от тумбочки отскочил, будто бы ничего не клал туда, а у самого глазки бегают. Ну, я, сделав вид, что ничего не заметил, спросив ерунду ушёл. Вечером мы отправились на обход территории. Но встретив на выходе его дружка, из банды Бродяги, который подмигнув Хмурому, остановил нас: «Мол, сходим ночью втроем, когда самое время для отлова диверсантов будет». – Короче, я думаю, они меня завалить хотели.

– Странно всё это… Ты, Вовчик, что думаешь?

– Я думаю, тебе, Голиаф, померещилось.

– Я вот что предлагаю – мы сейчас в карауле берём у часового автомат, а после идём арестовывать Хмурого и его банду.

– Нет, такие дела нельзя решать с ходу, нужно посоветоваться с Фоксом.

– Нет, зачем советоваться? Зачем автомат? Я их сам всех скручу, – предложил Ара.

Но искать Фокса нам не пришлось, закуривая сигарету, он спускался по ступенькам крыльца и широко улыбался.

– Ты чего такой довольный? – спросил у него Павел, когда Фокс подошёл к нам.

– Всё, братан, отмучились, сегодня из разведки должны представители приехать, людей к себе отбирать.

Из двадцати парней, заявивших о своём желании служить в разведке «ДНР», взяли только семь человек: Павла, Фокса, Зевса, Кубу, Вову, Ару и Голиафа.

Причём Ара и Голиаф вообще не служили в армии, но им помогло то, что они профессионально занимались спортом. После чего представитель разведывательной группы, дав им двадцать минут на сборы, отлучился в приёмную института.

На нашем этаже творилась неразбериха: по всем комнатам метались уезжавшие парни, они обменивались телефонами, своей одеждой и прочими нужными им на передовой предметами. Первых счастливчиков, кому улыбнулась удача служить в нормальном подразделении, собирали всем этажом. Павла, который приехал по-гражданке, удалось полностью одеть в военную форму.

– Вовчик, помоги разгрузку подогнать, – попросил меня Паша.

Затягивая ремни на его разгрузке, я не мог поверить, что через несколько минут он уедет, и я, возможно, больше никогда не узнаю, как сложилась его судьба.

– А что, разгрузку новее не могли дать?

– То что надо – мы такие разгрузки в Чечне лифчиками называли, к тому же от осколков немного защищает.

Простившись, мы вышли на улицу, где все собравшиеся парни провожали уезжавших разведчиков. Вместе с представителями разведки приехал Павел Губарев – народный депутат Донбасса. Все поспешили сфотографироваться с ним и задать ему личные вопросы. Вскоре появился Террорист и приказал нам построиться.

– Бойцы, я знаю, что вы все рвётесь на помощь нашим братьям, которые сейчас находясь в окопах, сдерживают во сто крат превосходящие силы противника. На западном направлении ожидается наступление танков противника – поэтому, пока что, вы находитесь в резерве. Так что не переживайте – повоюете ещё.

* * *

Вернувшись в комнату, я лёг на кровать. Почти все места были пусты, мне представилась печальная перспектива – провести оставшиеся дни с Угрюмым.

– Угрюмый, а ты почему в разведку не записался?

– Не хочу я по полям бегать, я хочу из пушек стрелять.

– Значит решил подальше от передовой быть? Ну и шкура же ты!

Забормотав что-то себе под нос, Угрюмый вышел из комнаты. Прогулявшись по комнате, я сел за тумбочку. Выдвинув верхний ящик, я увидал канцелярские принадлежности. Достав чистый лист, линейку и карандаш, я начертил таблицу под названием «График уборки комнаты №1», с позывными всех тех, кто остались в комнате.

В комнату зашёл незнакомый мужчина лет сорока, с добрым выражением лица и печалью в глазах. Познакомившись с ним, я узнал, что дончан переселяют к нам в отделение, по причине освободившихся мест. Бюрократическая машина Бродяги продолжала работать по-инерции, даже без своего рулевого.

– А теперь назови свой позывной, – взяв руки карандаш, сказал я.

– А я ещё не придумал…

– Не положено. Один парень неделю тоже без позывного ходил, а вчера его в «СБУ» увезли.

– Ты думаешь это явилось причиной? – достав очки, проговорил он в полголоса.

– Шучу конечно, ладно, тогда запишу твоё имя, но ты всё равно обязательно придумай себе позывной.

– А шо, – это за список у тебя?

– Да так, чистая формальность.

Подписав под таблицей «Командир первого отделения Док», я повесил листок на стену.

Позже в комнату зашёл Док и, не говоря ни слова, лёг на кровать.

– Погоди спать, сначала распишись в приказе!

Док посмотрев на листок, рассмеялся, затем взяв ручку, поставил подпись.

Вернувшись, Угрюмый скрутил свой матрац и переложил его на место Павла.

– Ты ничего не замечаешь?

– Нет.

– Как же ты собрался из пушки стрелять, если у себя под носом ничего не видишь.

Угрюмый вскочив с кровати, ожидая какого-то подвоха, стал осматривать свою постель.

– Не там смотришь, вон, на стене висит!

Подойдя к стене, он, изучив таблицу, вернулся на свою кровать.

– Ты что читать не умеешь? Скоро здесь по столу мыши будут пешком ходить.

– А почему мой позывной в самом начале списка?

– Так по алфавиту всё!

Угрюмый больше не стал спорить, он вышел из комнаты и, вернувшись с совком и веником, принялся за уборку.

Проснувшись перед обедом, я спустился в курилку. Подойдя к Моссаду, я поздоровался с ним и ещё несколькими парнями стоившими рядом.

– Когда на обед поведут? Пора бы уже.

– А какая разница, всё равно нас вести некому, – улыбаясь, ответил Моссад.

Вскоре появился Татарин, попросив нас построиться, он, пересчитав всех, повёл нас в столовую.

Хоть Татарина и назначал Бродяга, но тот, числившись завхозом, редко появлялся в его кабинете, и вообще был ближе к ребятам. Так, что только его одного, из банды Бродяги не отстранили от должности.

В столовой на обед был салат из капусты и чай с хлебом. Женщина, стоявшая на раздаче, опустив глаза, как бы извиняясь за отсутствие продуктов, повторяла:

– Всё что есть, ребята, всё что есть.

* * *

Вернувшись в общежитие, мы собрались в столовой. Причиной этому послужил огромный столб дыма, валивший в двух километрах от нашего института.

Ко мне подошёл Моссад и сказал:

– Ходят слухи, что это «БМП» силовиков подбили.

– Так радоваться нужно…

– Террорист сказал, что это был взвод разведки. Пленный разведчик дал информацию, что в наш район идёт танковая колонна силовиков.

– А чем же они эти танки собираются останавливать? Нас-то всего около пятидесяти человек здесь осталось.

– Выходи строиться! – подал команду дневальный.

Перед строем появился Серёга-24, возле него стоял мужчина из нашей группы, представившийся как Уралец.

– Кто служил в армии, выйти из строя, – скомандовал Серёга-24.

Переписав всех вышедших из строя, и, представив нам Уральца как нового командира, он покинул нас.

– Ребята, я понимаю, что предыдущие командиры здесь много чего натворили. И мне, если признаться честно, нет особого удовольствия стоять здесь и рулить. Но, во-первых, меня об этом попросил Серёга-24, во-вторых, опыт руководящей работы у меня имеется. Вы уж потерпите меня немного.

После обеда, направляясь в караул, я увидел, как из грузовика, стоявшего перед входом в приёмную института, Террорист и ещё несколько ополченцев, передавая друг другу ящики по цепочке, выгружали их возле входа. Судя по ящикам, в них были противотанковые средства: гранатометы «РПГ-79» и «РПГ-1810». В воздухе царило напряжение.

* * *

На этот раз моим напарником на дальнем «КПП» был дончанин. Суть нашего дежурства состояла в проверке документов у прибывающих машин, открывать шлагбаум, и останавливать всех, кто в пешем порядке пытался пройти на территорию института.

Андрею не было и сорока лет, невысокого роста, но довольно крепкого телосложения, его простое лицо вызывало доверие. Прохаживаясь возле шлагбаума в камуфляжных штанах и клетчатой рубашке, он напоминал мне тракториста. Смотря на его круглую панаму защитного цвета, я представлял как Андрей, вернувшись с рыбалки и бросив свои удочки в угол, не переодеваясь, ушёл в ополчение.

– Андрей, а ты где до войны работал?

– У меня своё дело было – я поставкой воды в офисы занимался, хватало не только на жизнь, но и на отдых.

– Зачем же ты в ополчение пошёл?

– Я по работе везде мотался, своими глазами видел, что эти сволочи с нашим городом сделали.

– Вот тебе-то и нужно заниматься нашим продовольствием, а не на шлагбауме сидеть – у тебя же огромный опыт в торговле.

– Такие места по способностям не распределяются даже при революциях, – улыбаясь, ответил он. – Найдут чем кормить, а если не найдут – начнут в город отпускать, у кого деньги остались.

– На Донбассе столько заводов, куда же от них налоги идут?

– Как куда? В Украину, – рассмеялся он.

– Не может быть. Война же идёт уже почти два месяца…

– А куда предпринимателям ещё налоги платить? Своего банка у нас пока нет – такую ответственность на себя ещё никто не взял. Всё чем нас кормят – это благотворительная помощь от сочувствующих предпринимателей. А продукты закончились, так это потому, что предприниматели перестали верить тому, что ополчение выстоит, мы же сейчас отступаем.

К шлагбауму подошла пожилая пара. Старик, державший в руках клетчатую котомку, громко сказал:

– Сынки, где здесь в ополчение можно записаться?

Его лицо, покрытое глубокими морщинами, смотрело с юношеским задором, и о преклонном возрасте говорили только до конца неразгибающиеся скрюченные пальцы рук.

– Сейчас сделаем, отец, – ответил я и направился в будку для вызова старшего смены.

Согласно директиве, в ополчение набирались лица от восемнадцати до шестидесяти лет, и, в принципе, старик подходил для этого возрастного ценза.

Пока мы ожидали прихода старшего, к нам подошла его жена и спросила:

– Ребята, а вы про село Кожевня что-нибудь слышали? – не дожидаясь нашего ответа, она продолжила. – Сын у нас в ополчении служит, вот три дня назад звонил, рассказывал, что они под селом Кожевня находятся. А теперь никаких вестей от него нет, телефон отключен, он ведь один у нас. Я три дня места себе не нахожу, а сегодня ещё и он в ополчение решил записаться.

Андрей жестом отозвал меня в сторону.

– Мне вчера кореш звонил, рассказывал, как они вчера высоту неудачно штурмовали, много ополченцев потеряли – значит и их сын был среди убитых, был бы ранен – родственникам уже бы сообщили.

Из дверей «КПП» вышел старший и направился к нам по аллее. Увидав его, я быстрым шагом пошёл к нему навстречу, – остановив его на середине аллеи, я тихо сказал:

– Говори что хочешь, а старику в приёме откажи.

– А что случилось, старик то бодрячком выглядит?

– Да сына, похоже, у них при штурме высоты убило…

– Хорошо, что-нибудь придумаю.

Пока старший смены разговаривал со стариком, мой взгляд упал на его жену, которая к тому моменту уже отошла к бетонным блокам. Старательно разложив газету и присев на неё, она, сгорбившись, ожидая своей участи, прижимала к себе клетчатую котомку, в которой были документы мужа. Пёстрый платок, повязанный на голове, подымаясь, выпускал на её глаза седые волосы, но она, не поправляя их, смотрела вдаль. По её щекам текли слёзы, она, покорно принимая свою горькую женскую долю, прощалась теперь и с мужем…

В России я редко встречал памятники ждущим матерям – самые известные из них можно пересчитать по пальцам. Ещё реже я встречал матерей, которым государство оказывает помощь, сыновья которых погибли в горячих точках. Там на «КПП», глядя на неё, я понял – основная тяжесть войны ложится на материнские плечи, а не на плечи храбрых солдат, которые под звуки военных маршей, отправляются на войну. Ведь это они – эти хрупкие и сгорбившиеся старушки, а не бравые генералы в орденах и медалях, будут всю свою жизнь ухаживать за теми несчастными, которых судьба вернёт в инвалидной коляске.

Они ещё долго сидели на бетонных блоках, а потом, взявшись за руки, не спеша отправились к автобусной остановке. Он прижимал её руку к себе, она, за что-то ворча на него, находу поправляла завернувшийся воротник его рубашки…

Перед шлагбаумом остановился автомобиль «ВАЗ2101»(копейка), «затонированные» стёкла салона скрывали пассажиров. На лобовом стекле было три пулевых отверстия. Номера заменял нанесенный на дверь флаг Донецкой Народной Республики.

Из машины вышел худощавый мужчина лет тридцати пяти, и, в обход шлагбаума, не обращая внимания на нас, направился на территорию института.

Преградив ему путь, я сказал:

– Молодой человек, предъявите документы…

– Документы?! Нет у меня документов… сгорели! Вот мои документы! – сухо сказал он, расстегнув рубашку, под которой на его груди показались свежие шрамы.

– Да ты меня тоже пойми – у нас приказ, я здесь человек подневольный, – оправдывался я.

– Хорошо, хорошо, передай старшему, что здесь мой племянник. Я его забираю к себе в отряд. Пусть собирается и выходит, – с Террористом я договорился.

– Долго ждать не придётся, сейчас позвоним… Позвонив в караул, я подошёл к шлагбауму, где ожидал ополченец.

– Ты из России парень? – спросил он у меня.

– Да, а что, так заметно?

– Конечно заметно, у тебя произношение как у Москалей. Лучше в плен к ним не попадайся, они над россиянами очень жестоко издеваются.

– А как там, на передовой дела?

– Не знаю, я же из госпиталя, за племянником приехал, вот долечиваюсь.

– А в госпиталь как попал?

– Наш блокпост атаковали танки, а у нас из тяжёлого вооружения только пулемёт; сдерживали их, сколько смогли. Доложили Бесу, чтобы он подкрепление к нам послал. Наверно у него помощи не было, и он отправил сапёров, чтобы они мост, за нашим блокпостом подорвали. Отойти мы не смогли… Много ребят наших там погибло. Я бы и сам здесь не стоял, но ночью меня наши разведчики вытянули.

– А Бес что?

– А что Бес? Бес – опытный командир, значит, так было нужно.

На аллее показался парень с сумкой.

– Ну, удачи тебе, и главное в плен к ним не попадайся…

Через пару минут к моему собеседнику подошёл молодой парнишка, обнявшись, они сели в машину.

Облокотившись на шлагбаум, я думал о судьбе погибших на блокпосту ополченцев: «А нужны ли были такие жертвы? Таким ли важным был тот блокпост? И насколько, в условиях боевых действий, солдат может доверять своему командиру?» Мне вспомнился случай, когда 131-ю Майкопскую бригаду 31 декабря 1994 года бросили на штурм Грозного, без разведки на местности, без подготовки. Тогда в город вошло 100 единиц техники и 700 человек личного состава, а спустя 60 часов из Грозного вышло 200 человек и 7 машин.

Сколько же ещё нужно нашим военным стратегам, чтобы, наконец, научится воевать, не за счёт храбрости Русского солдата, а умением и хитростью изматывать противника.

Мои размышления прервала девочка лет десяти, она стояла возле шлагбаума и смотрела на меня.

– Дяденька, а там в кустах пьяный военный валяется. Меня мама попросила вам сказать.

– А где твоя мама?

– Она в магазине работает, он у нас сигареты покупал, – сказала она, показывая рукой в сторону автобусной остановки.

– Спасибо тебе, девочка, а теперь беги к своей маме, – сказал я, отправляясь в будку часового.

Андрей тем временем заваривал чай.

– И как ты пьёшь его в такую жару?

– Привычка, я, когда в Казахстане служил, от казахов перенял.

– Поступила информация, что возле остановки лежит военный, я пойду, проверю.

Отдав автомат Андрею, я направился к остановке. Метрах в пяти возле магазина лежал человек в камуфляже, возле него уже стояли двое парней. Они, смеясь, что-то обсуждали. Подойдя ближе, я увидел, как возле кустов на земле лежал знакомый мне «АКС», с поцарапанным цевьём. Валявшимся на земле военным оказался Грузин.

«Из-за чего же он так напился? – думал я. – От скуки? А может он знал, что-то чего не знали мы?»

Зайдя в будку, я показал автомат удивлённому Андрею.

– Воевать не воевал, а уже трофей нашёл.

– Кто же там был?

– Грузин. Андрей, звони в караул, пусть вызывают к нам на «КПП» Серёгу-24, афишировать этот случай я думаю не стоит.

После того как Серёга-24 взял у меня автомат Грузина, я впервые заметил на его лице растерянность. Если раньше война для него была лишь новой работой, с которой он неплохо справлялся, то случай с Грузином задел в нём что-то личное, ведь по закону военного времени они теперь должны были предпринять какие-то меры.

После обеда количество желающих вступить в ополчение увеличилось – то ли сказывались участившиеся обстрелы пригорода, то ли повлияла подбитая «БМП», прорвавшаяся так глубоко в город.

Большую часть прибывающих добровольцев составляли молодые ребята. Перед шлагбаумом появился солидный, очень преклонного возраста, интеллигентного вида мужчина.

– Молодой человек, я доктор медицинских наук, знаю приёмы боевого самбо, я не хочу сидеть дома и смотреть, как эти варвары разрушают мою малую родину. Я хочу вступить в ополчение.

– Ваша помощь, думаю, нам не помешает. Сейчас я доложу начальству.

Предупредив Андрея, я отправился в главный корпус института. Войдя в главное здание, я ощутил приятный холодок. Если в нашем корпусе общежития ничего кроме духоты ощутить было нельзя, здесь же веяло свежестью и едва уловимым запахом дерева ценных пород, которым были отделаны, перила, потолки, и стены.

Пройдя по коридору вдоль многочисленных стендов, на которых была информация о жизни института, я остановился перед дверью в приёмную.

Войдя в кабинет, я увидел длинный стол, по обе стороны которого располагались стулья. Во главе стола на кресле оббитом чёрной кожей, сидел Серёга-24. Солнечный свет, падая из окон, украшенных дорогими гардинами, освещал висевшие на стенах грамоты в позолоченных оправах. Единственное, что никак не вписывалось в это царство роскоши и уюта – так это автомат, который лежал на зелёном сукне, обтягивающем поверхность стола. Но самым главным кощунством была «муха11», лежавшая возле позолоченной подставки для перьевых ручек.

– Там старичок пришёл, говорит доктор медицинских наук, а также инструктор по самбо. Хочет вступить в ополчение.

– Домой пусть идёт, вас-то кормить нечем, ещё и старика голодом морить. И вообще, всем желающим говори, что набора пока нет, – смотря в окно, равнодушно ответил он.

Вернувшись обратно, я зашёл в караул, и, позвонив по телефону, разъяснил Андрею, что следует сказать старику. Уж очень мне надоело врать всем тем, кто желал помочь своей земле в эти тяжёлые для неё дни.

День тянулся медленно, после обеда на небе появились два самолёта, выпустив свой боезапас они, развернувшись над городом, исчезли так же быстро, как и появились. И только спустя несколько минут в том месте зазвучала сирена воздушной тревоги.

К шлагбауму подъехали два пустых микроавтобуса. В салоне сидели только пассажир и водитель. Открыв дверь, сопровождающий подбежал ко мне.

– Брат, поднимай шлагбаум, нам срочно нужно на территорию, – показывая пропуск, взволнованно проговорил он.

После того как автобусы проехали, я подошёл к Андрею.

– Что-то случилось?

– Почему что-то должно было случиться? Может продукты привезли.

– Он когда мне удостоверение показывал, у него руки тряслись. Позвоню как я в караул.

* * *

Телефон в будке часового представлял собой телефонный аппарат полевого типа – это была телефонная трубка, располагавшаяся в коробке. Накрутив небольшую рукоятку и ожидая ответа дежурного, я размышлял: «На дворе 21-й век, а они лучше чем телефон, выпущенный пятьдесят лет назад, ничего не придумали.

– Моссад…– ответили на том конце провода.

– Два микроавтобуса видел?

– Да, они во дворе припарковались – это за людьми приехали.

– Дай мне старшего.

– Сейчас.

– Слушаю, – ответил старший дончан.

– Мне нужно срочно в общежитие.

– Что не терпится в бой? Понимаю, сам такой. Обожди пять минут, я сам схожу, а когда вернусь, ты сходишь, а пока вместо меня побудешь.

Ожидание длилось вечность, облокотившись на шлагбаум, я думал: «В какое подразделение приехали отбирать? Может на технику, или артиллерию?»

Прервал мои раздумья громкий сигнал микроавтобуса. Обернувшись, я увидел как по аллее возвращались те самые автобусы. Быстро подняв шлагбаум, я махнул рукой водителю, чтобы он остановился. Но автобусы, не сбавляя скорости, пронеслись мимо меня. На переднем сидении был старший дончан, а возле него ехидно улыбаясь, сидел Татарин.

Придя в караульной помещение, я увидел Моссада, скучавшего возле телевизора, увидев меня, он улыбнулся и сказал:

– Это какая-то аномальная зона, не иначе.

– Почему ты так решил?

– Начальники каждый день меняются.

– Куда их?

– Старший успел лишь сказать, что их везут под Авдеевку, больше им ничего не сказали.

– Ну ладно… я понимаю, они взяли старшего дончан, он бывший танкист, но как к ним Татарин-то попал? Он вообще в армии не служил!

– Старший сказал, что туда всех брали! Построили в одну шеренгу перед входом и забрали тех, кто стоял ближе к «КПП».

– Ну и отбор, ладно пойду, дойду до Андрея, скажу, что теперь ему придётся одному стоять.

– Куда их? – спросил у меня Андрей, когда я подошёл к будке.

– Знаю только, что под Авдеевку, больше ничего не известно.

– Жаль ребят, а ещё больше майора жаль – хороший мужик.

– Почему жаль?

Под Авдеевкой прорвались танки, скорее всего, их повезли дыру в обороне затыкать, так что им не позавидуешь.

– Откуда ты всё знаешь?

– Ну, я же тебе рассказывал, по всему городу мотался, у меня в записной книжке больше пяти ста номеров. Переписываемся, обмениваемся информацией… не имей сто рублей…

К вечеру проснулся Грузин, не смотря на то что Серёга-24 хотел положить его в главном корпусе в одном из кабинетов, Террорист приказал закрыть его в карауле – в одиночной камере.

– Позовите Террориста! Мне нужно поговорить с ним! Черти, вы меня слышите?! – барабаня по решетке, кричал Грузин.

Взяв телефон, я набрал номер Террориста.

– Грузин кричит, вас зовёт.

– Кто такой Грузин?

– Инструктор…

– На данный момент он под арестом, а начальник сборного пункта к арестантам не ходит…

– Понял.

Подойдя к камере, я открыл окно.

– Открывай, слышишь, потом ведь пожалеешь, – грубым тоном прорычал Грузин.

– Понимаешь…

– Ну, что? Вот подожди, я выйду, устрою тебе полосу препятствий.

– Террорист занят, когда освободится он не знает.

– Ах ты, тыловая крыса! Пока ты здесь отсиживался – я воевал…

Не дослушав до конца проклятия Грузина, я захлопнул окно. Вернувшись в караулку, я взглянул на Моссада.

– Ну почему? Мне достаётся всегда всё самое интересное? Вот нужен мне сейчас этот Грузин с его претензиями, ещё оскорбляет сволочь. Сходи, принеси ему попить в бутылке. Только дверь не открывай – через решётку передай, а то ещё вырвется, лови его потом, такого кабана.

– Но Террорист же сказал, его не поить!

– Ну, тебе, же он не говорил, и вообще – это их разборки, я сюда ехал не надзирателем устраиваться. Если, что, ты ничего не знал, с тебя спросу не будет.

Сменившись с караула, я, лёжа на кровати, закурил сигарету. Многих парней, к которым я успел привыкнуть, не было, но самым печальным для меня в тот вечер было то, что Дока тоже забрали. Его было жаль по-человечески. «Хороший был парень». И вдруг я осознал, что думаю, о нём в прошедшем времени: «Нет так нельзя, нужно надеяться на лучшее».

Чтобы развеять дурные мысли, я вышел на улицу. В курилке тем временем, в кругу обступивших его парней, говорил азиат, привозивший сигареты из города.

– Прощайте, парни, очень хочу с вами остаться,… но нужно срочно домой ехать – семейные дела!

Подходившие к нему ребята, от всего сердца прощаясь с ним, жали его пухлую правую руку. Левой рукой он придерживал висевшую на плече, маленькую пухлую сумочку. Всё правильно, что ему здесь делать, ведь большая часть его клиентов уехала своими телами останавливать такни, а на нищих дончанах больших денег не сделаешь.

Вернувшись в комнату, я обнаружил в ней только Угрюмого.

– А тебя почему не забрали, или ты, «падла», где-то прятался?

– Сам ты «падла». Я в столовой помогал, вот и не успел, я бы тоже поехал.

– Когда же вы кончитесь?

– Кто вы?

– Шкурники! Вон ещё один такой же, как ты помощник, сейчас домой поедет.

– Если ты про торгаша, то он мне тоже не понравился. Мне девчонка в столовой сказала, что sim-карты на базаре по сто рублей продаются, а он гад их по пятьсот нам продавал, и сигареты в пять раз дороже.

Отвернувшись, я уткнулся в подушку, чтобы не слышать причитания Угрюмого. Стараясь поскорее уснуть, я думал про таких ребят, как Моссад, Вова из Владивостока, которые за свой счёт, покупая снаряжение, рвались под пули. А кто-то пытался нажиться на людском горе. Какие же мы всё-таки разные – россияне.

В коридоре послышался пожилой женский голос, шаги становились всё громче, и вот уже в соседней комнате, раздавались незнакомые голоса. Когда наша дверь отворилась, чья-то рука стала шарить по стене в поисках выключателя. После того как загорелась лампочка, в проёме я увидел женщину, державшую икону, а рядом с ней стоял дед из Архангельска.

Не сдвинувшись с места, он затянул свою молитву. Повернувшись к подушке, я крикнул:

– Уйди, дед, и так тошно, ещё ты со своим воем…

Дед, резко развернувшись, направил свою спутницу в коридор.

– Пройдёмте, моя дорогая, нас здесь не услышат…