Для того, чтобы дойти пешком до моего дома, надо пересечь пристанционную площадь, обогнуть по периметру вещевой рынок, пересечь подземным ходом Рязанский проспект, пройти по мосткам незамерзающий ручей у западного придела храма и дойдя по брусчатой мостовой до Ташкентской улицы и кинотеатра «Волгоград», двигаться дальше по Северному склону Священного Хребта до старинной книжной лавки, слева от которой, собственно, и помещается моё жилище — прямо напротив местной префектуры.

Я не встречаю никого по пути, лишь снежные бураны, достигшие наших мест из таинственных русел Городни и Сетуньки заметают императорские розовые сады и плавно подбираются к козырьку подъезда соседнего многоэтажного дома. Я держусь левой стороны улицы; руины монастырской гостиницы брежневской постройки защищают меня от сырого и пронизывающего ветра. Скоро, уже скоро северный склон, скоро моя книжная лавка.

Ветер завывает так, словно пытается играть одновременно на сотне сякухати. Повинуясь его прихотям, достаю флейту и я, но ветер не может играть на ней — ибо есть флейты от земли и есть флейты от неба… обличённый тайным знанием, я беру в руки непокорный инструмент и со священной дрожью пробую воздух.

Сначала гул ветра заглушает мои потуги, но уже через минуту дрожь бамбука наполняет мои пальцы блаженством, ведь не слыша звука, они первыми чувствуют его на ощупь. Через мгновение его слышу и я — низкое тяжёлое атональное гудение, поющее своей шёлковой тяжестью о том, чём не пою я, да и не спою никогда…

«О-о-о-о-о-о-о-о-о-о-о-о-о!», — надрывной болью стонет флейта и вслед за ней стенаю и я, ибо уже никогда не дойти мне до дома и не принять скромные дары, принесённые в Дворец мой земной…