Географическое положение полуострова Индостан, общественный уклад и тысячелетняя история страны во многом сформировали религию индийцев. Для индийского субконтинента характерны четко выраженные географические границы. Своей формой он напоминает треугольник, который с двух сторон омывается водами Индийского океана, а на севере защищен естественной границей Гималаев, самых высоких в мире гор.

Основную часть Индии занимают богатые плодородные равнины. Жизнь этой земледельческой страны напрямую зависит от существования гор и рек, берущих в них свое начало. Благодаря системе рек на севере и частым муссонным ливням на юге земледельцы этого региона круглый год получают прекрасные урожаи.

Сама природа Индии, кажется, с избытком наполнена жизнью: горы, водопады и деревья представляются вместилищем божественных сил, эти объекты в Индии традиционно считаются святилищами, у которых приверженцы веры пытаются проникнуть в смысл бытия. Скалы и леса для индийцев часто становятся олицетворением сил, противостоящих человеческим устремлениям, они постоянно напоминают им о великом противостоянии между божественным началом и демоническим.

Население Индии крайне неоднородно. В каждой местности сохранился свой язык, обычаи и традиции, а также устойчивые религиозные верования и обряды. Большая часть населения страны занимается сельским хозяйством и, несмотря на существование крупных городов и мегаполисов, живет в небольших поселениях, которых в стране насчитывается около 700 тысяч. Благодаря этой оседлости внутри крупных районов существует серьезное разнообразие местных обычаев.

Самые древние культурные традиции сохранились на юге Индии, где проживают народы, для которых родными являются языки так называемой дравидийской группы. В северных штатах страны под влиянием нашествия ариев в середине II тыс. до н.э. получили распространение родственные языки, главным из которых стал хинди. В северовосточных штатах, попавших под арийское влияние гораздо позже, преобладают бенгальские наречия.

Карта Древней Индии

История индийской религиозной мысли долгое время оставалась неизвестной европейцам, которые познакомились с ней только во второй половине XVIII в. Этому поспособствовало неверное представление о том, что первыми носителями культуры и цивилизации в Индии были именно индоарийские завоеватели, а до того страну населяли примитивные племена, предки нынешних дравидов, мунда и других народов.

Только в 1875 г. британский генерал и археолог Александр Канингхэм опубликовал заметку о печати с неизвестной письменностью, найденной в Хараппе (современный Западный Пенджаб, Пакистан). Полвека спустя постоянные раскопки, проводимые с 1922-23 гг. в Мохенджо-Даро на правом берегу Инда, по всему руслу вплоть до предгорьев Гималаев, затем в Хараппе и продолжавшиеся в Рупару, Раджастхане и Гуджарате, открыли миру высокую городскую цивилизацию и самобытную культуру, названную протоиндийской, или, по месту первых раскопок, Хараппской, или, согласно первоначальным географическим описаниям, культурой долины Инда. Она занимает достойное место среди таких близких к ней культур, как древнеегипетская и древняя месопотамская, с носителями которой ее создатели поддерживали бойкую торговлю на протяжении нескольких веков. Эти установленные связи позволяют точнее определить некоторые даты: время Мохенджодарско-хараппской цивилизации охватывает 2500-1500 гг. до н. э.

Несомненно, в Гуджарате эта культура была связана с жителями долины Инда, покинувшими область своего расселения под напором завоевателей, продвигающихся с запада и северо-запада. Первые следы нашествия были найдены в Белуджистане, они относятся к началу II тыс. до н. э. Основная волна привела к уничтожению культуры Мохенджо-Даро и Харапны около 1500 г. до н. э. Часть населения Хараппы, пытавшаяся спастись бегством на восток, со временем, вероятно, опустилась до культурного уровня примитивных племен либо просто ассимилировалась в местном населении. Ее религия стала частью других культов, которые затем проникли в брахманизм и развивались в нем, пока не превратили его окончательно в индуизм.

Остатки Хараппской цивилизации

Хотя жители Хараппы были знакомы с медью, бронзой и торговали с весьма развитой в техническом отношении Месопотамией, их техника производства предметов труда, быта и оружия не подвергалась влиянию более совершенной техники Запада, и они продолжали пользоваться каменными орудиями и инструментами. Корни такого консерватизма, по мнению ученых, скрываются в религиозных представлениях о ритуальном запрете на применение новых материалов. И сегодня в некоторых уголках нашей планеты при совершении обряда обрезания и в подобных ритуальных действиях используют только каменные ножи.

Возможно, все стороны жизни культуры Хараппы были проникнуты консерватизмом, ведь жизнь в те далекие времена всецело подчинялась религии и обрядности, и такой подход характерен и для сегодняшнего индуизма.

Кажется невероятной также исключительная забота о чистоте, о чем свидетельствуют обнаруженные почти при каждом доме в Мохенджо-Даро и в других местах умывальни, туалеты и колодцы, домовая и уличная канализация, баня с большим бассейном в Мохенджодарской крепости. Этот факт нельзя объяснить ничем иным, кроме как предельной боязнью ритуального осквернения. Именно поэтому купание занимает столь важное место в многочисленных обрядах, в процессе совершения которых происходит избавление от накопленных грехов и ошибок.

Священная река Ганг

В современном индуизме омовение и купание, особенно в священной реке Ганг или в бассейнах при храмах, остается одним из самых главных религиозных обрядов.

Есть и еще некоторые данные, прямо указывающие на связь Хараппской культуры с индуизмом. Можно вспомнить, например, терракотовые статуэтки, изображающие обнаженных или почти обнаженных женщин с большим животом (так называемые венеры), высокой прической, украшенных драгоценностями, прежде всего ожерельями, и олицетворяющими, несомненно, хараппскую богиню-мать. Эти статуэтки, в отличие от других скульптур, сделаны довольно грубо, что заставляет думать об их первоначальной принадлежности культу низших слоев населения, откуда они перешли в домашний культ более привилегированных слоев населения.

Верность этого предположения доказывается тем, что подобные статуэтки, но менее украшенные драгоценностями, были найдены в сельских поселениях Белуджистана и Синда. Культ богини-матери существовал почти во всех доисторических культурах и в исторические времена у многих примитивных племен, поэтому трудно утверждать, что он генетически связан именно с Хараппской культурой. Скорее всего, данный образ мог быть предшественником индуистского сельского божества (грамадевата), изображавшегося на печати в виде женщины, из лона которой вырастает дерево, – бесспорно богини земли, покровительницы растений.

Наиболее убедительным аргументом в пользу этой связи служит обнаруженная на трех печатях (различия крайне несущественны) фигура мужского божества, которого связывают с позднейшим индуистским богом Шивой. Перед нами бог, сидящий в позе лотоса на невысоком троне или прямо на земле. Его изображали всегда с тремя лицами. В трехгранном украшении на груди легко узнается золотая нишка более позднего Шивы.

Бог окружен зверями (слоном, тигром, носорогом и буйволом, а под троном стоят две газели), что приводит на память Шиву Пашупати (покровителя скота). И хотя в индуизме нет изображения Шивы, которое бы полностью повторяло изображение хараппского бога, – повсюду встречаются лишь отдельные параллели, наблюдавшиеся, кроме того, и в буддийской иконографии, – ученые единогласны в том, что речь идет о хараппском прототипе позднейшего Шивы.

Жрец. Мохенджо-Даро. Сер. III тыс. до н. э.

Протоиндийская письменность и живопись

Фаллический культ (линга, лингам), ведущий начало от прото-Шивы и столь существенный в индуизме до наших времен, представлен конусообразными предметами, найденными в поселениях Хараппы; их принимают за предельно обобщенные и стилизованные изображения мужского полового органа (лингам). Таким же образом плоские круглые камни с отверстием посередине могли быть предшественниками индуистского изображения женского лона (йони).

Поза прото-Шивы определенно указывает на существование йогического созерцания во времена Хараппы. Статуя бородатого человека, обернутого материей с нанесенным на нее рисунком трилистника, тоже считается символической фигурой йога, чье прикрытое веко указывает направление взгляда на кончик носа. Подобное толкование, впрочем, не вполне доказательно, поскольку речь может идти о раскосых монголоидных глазах.

В религии Хараппы, по всей вероятности, был широко распространен культ животных, особенно если считать животных, нанесенных на печати, сакральными, что похоже на правду. Здесь можно встретить как домашних, так и диких животных – тигра, слона, носорога, крокодила, – причем в самых разных комбинациях, иногда даже вместе с изображениями человека. В этом случае мы имеем дело с проявлениями тотемизма, наблюдающимися в Индии повсеместно, поэтому трудно утверждать какие-то определенные связи с индуизмом.

Богиня-мать. Статуэтка из Мохенджо-Даро. II тыс. до н. э.

Важной частью хараппской религии был также культ растений, и в первую очередь деревьев. Особый интерес для исследователя представляет ашваттха, или пипал, священное дерево индуизма и буддизма; на одной из печатей божество с тремя рогами, которые походят на известные украшения на голове прото-Шивы, размещено на ветвях именно этого дерева.

В заключение следует отметить, что археологические находки будущего и особенно раскрытие тайны протоиндийской письменности могут не только обогатить, но и серьезным образом изменить наши сегодняшние представления об отношении Хараппской культуры к индуизму. Однако протоиндийскую письменность, характерную для этой культуры, несмотря на многочисленные попытки ученых (в частности, академика Бедржиха Грозного), так и не удалось расшифровать. Пока же письменное наследие Хараппы безмолвствует, все рассуждения о религии тех далеких времен и ее влиянии на позднейший индуизм остаются только гипотезами – более или менее правдоподобными.

 

Арийские племена и Веды

Более полными сведениями о религиозных верованиях индийских народов мы обладаем со времен появления арийских племен. Историю религии Индии с того времени и до современности, как правило, делят на три периода: ведический, брахманский и индуистский.

Приблизительно в середине II тыс. до н. э. в Индию начали проникать арии (буквально – «благородные»), которые принесли с собой свой язык и традиции и в значительной мере повлияли на древнюю религию, традиции и обряды, хотя и не вытеснили их окончательно. В Индии язык ариев развился в то, что позднее стали называть санскритом. Это древний язык, родственный греческому, латинскому и другим индоевропейским языкам.

Карта городов арийской культуры

Религия ариев, которую они принесли с собой, была основана на убеждении в эффективности жертвоприношений богам, олицетворявшим силы природы. Как правило, для проведения своих религиозных обрядов ариям был необходим огонь. Они предусматривали исполнение многосоставного ритуала и принесение обильных жертв, главным образом жареной говядиной и сомой – пьянящим напитком, получаемым в результате прессования растения, вид и метод обработки которого до сих пор не получается открыть.

Арии занимались по преимуществу скотоводством и заселяли в первую очередь бассейн Инда. На пути их дальнейшего распространения обитали племена с темной кожей, которых арии именовали дасью. Хотя культурный уровень развития этих племен был достаточно высок – они владели многочисленными стадами, хорошо знали земледелие, и они долго оказывали пришельцам упорное сопротивление, все же дась были частью уничтожены, а частью вытеснены из долин в горы.

Со временем некоторые племена вынуждены были принять образ жизни победителей и пойти к ним на службу. Арии восприняли от побежденных много нового: научились строить каналы для искусственного орошения и выращивать культурные растения, в первую очередь просо и овес, а позднее рис и сезам.

К сожалению, археологи не располагают находками раннеарийского периода, поэтому основным источником, содержащим информацию о верованиях арийских племен, остаются письменные памятники, и прежде всего Веды, что в переводе означает «знание». Веды представляют собой разновременные собрания поэтических текстов, которые соединены в четыре сборника. Самый древний из них – Ригведа («Песни знания»), состоящая из 1028 религиозных гимнов.

Судя по этим текстам, составившим древнейший литературный источник, ученые полагают, что индоевропейцы-арии веровали в многочисленных антропоморфных богов, которые по своему характеру, внешнему виду и поступкам очень напоминали мифологических персонажей греков, римлян и других народов, связанных с ариями общностью языка.

Многие из гимнов Ригведы могли быть созданы, когда арии еще населяли бескрайние степи Центральной Азии. Но большинство из них все-таки, по всей вероятности, относится к периоду после их переселения в Индию.

Отрывок из Ригведы

В более поздние времена эти гимны стали почитать за откровения Брахмы – всеобъемлющего источника всего живого. Еще позже было определено различие между тем, что получено в результате откровения (шрути), и тем, что просто сохранялось в памяти (смрити) и, следовательно, представляло собой не прямое, а опосредованное вдохновение.

Кроме Ригведы существовали и другие сборники священных текстов: Самаведа, объединившая молитвенные заклинания и обряды, Яджурведа – книга поклонения, и Атхарваведа – книга песнопений и магических заклинаний.

Ведическая архитектура

Дакша, седьмой сын Брахмы (в Ведах – один из Адитьев)

Индиец эпохи Вед не проводил однозначного различия между живым и неживым, духом и материей, конкретными вещами и абстрактными понятиями. Он считал, что окружен множеством существ – животными, растениями, божествами и демонами, которые похожи на человека и могут оказывать различное воздействие на его жизнь. В этих представлениях древние индийцы заходили так далеко, что к «живым» относили предметы, изготовленные людьми, например алтарь для жертвоприношений, утварь, оружие, военный бубен, лечебные мази, игральные кости, – всем им приписывались воля и способность действовать.

Явления природы тоже в значительной мере влияли на психологию ведийского индийца. Яркий свет солнца, сильные порывы ветра, буйство бурь, разряды молний в темном небе, непременное появление утренней звезды и ее яркий блеск – все это либо приводило в восторг, либо вызывало ужас и оцепенение. Древний индиец не мог объяснить причины этих и подобных явлений природы, не знал их закономерностей и потому на мир природы переносил опыт из жизни людей, одухотворял и обожествлял силы стихии.

В ведийских гимнах мы встречаемся с богом огня (Агни), с утренней зарей в ее божественном воплощении (Ушас), с небосводом и богом неба (Дьяус), с солнцем и богом солнца (Сурья), с ветром и богом ветра (Вайю). Понемногу рамки их деятельности расширялись, но при этом представления об отдельных богах еще не оформились в виде законченной концепции: нескольким богам могли принадлежать одинаковые атрибуты, некоторые из них были достаточно схематичны и им не хватало определенных черт. Иногда характер того или иного бога состоял из каких-то второстепенных индивидуальных черт в сочетании с общими свойствами, приписываемыми всем без исключения богам (например, сила, доброта, мудрость) и в массе которых нельзя было различить личные качества.

Строгая иерархия пантеона тоже отсутствовала: иногда возникает впечатление, что каждый певец Вед просто ставил воспеваемого им бога на первое место и придавал ему высшие атрибуты. Поэтому бог, восхваляемый в одном гимне как самый главный, в других занимал более низкую ступень. Не были достаточно четко определены родственные связи: бог, в одном гимне называемый отцом, в другом становится сыном, брат – мужем, богиня в одном гимне приходится какому-то богу матерью, в другом является его женой.

Существует множество точек зрения на происхождение богов ариев, и не установлено, скольким богам они поклонялись. Чаще всего утверждается, что богов было три раза по одиннадцать, т. е. тридцать три, причем одиннадцать находились на небе, одиннадцать – на земле и одиннадцать – в промежуточной области между небом и землей. В другом месте заявлено иное число богов – 3399.

В ведийских гимнах довольно много неясностей и расхождений – необходимо помнить, что до своей окончательной письменной редакции они не представляли собой единое целое, – но на их основе мы можем реконструировать, по крайней мере в основных чертах, отдельные фигуры и образы ведийского пантеона.

Старейшим богом, по всей вероятности, был Дьяус, также его называли Отец Дьяус (Дьяус-Питар). Есть доказательство, что арии почитали его еще до прихода в Индию: Дьяусу поклонялись в Греции как Зевсу, а в Риме как Юпитеру. В Ригведе он ассоциируется с небом в самых разных образах и проявлениях последнего. Так, ночное небо со звездами отождествлялось с черным конем, украшенным жемчугом; в связи с громом и молнией Дьяуса именовали мычащим и разгневанным быком и т. д. Женой Дьяуса была Земля (Притхиви), и супруги воспевались как прародители мира, богов и людей. Однако уже во времена ранних Вед первостепенные роли начали играть другие боги: Индра, Агни и Сома.

Самым прославленным богом в ведийском пантеоне был Индра: из 1028 гимнов Ригведы ему посвящено 250. В доиндийский период он считался у ариев богом света и тепла, сокрушающим мощь зимы. В субтропических областях Индии первоначальное представление об Индре сменилось на новое: бог тепла превратился в бога бурь и дождей, в могучего борца с демоном засухи, чудовищным змеем Вритрой, в утробах которого томятся пленники – небесные коровы-облака и небесные воды.

Родственные связи Индры не вполне определены, но, вероятнее всего, он считался сыном Неба и Земли, зачатым и рожденным в период, когда его «родители» жили еще вместе в общем доме. После чудесного рождения из материнского бока Индра остался в тайнике, пока не выпил волшебного напитка сомы.

Индра. Рельеф

Дольше он не мог там оставаться, поскольку разросся до таких размеров, что навсегда отделил небо от земли, заполнил все пространство между ними и стал хозяином воздуха, в котором передвигаются и действуют боги и люди. Его царству противостояло царство демонов (асуров и ракгиасов), воплощавших силы зла и другие отрицательные черты характера, вечных противников и соперников богов, ведущих с ними непрестанную борьбу. Вначале боги терпели поражение, но после того, как их войско возглавил отважный Индра, прекрасный воин на золотой колеснице, запряженной двумя несущимися быстрее мысли конями, они смогли одержать победу. К Индре вместе с богами взывает один из авторов Вед:

Величие и мощь Индры ведийские сказители воспевают в невероятно высокопарных выражениях: никто из богов и из людей, уже родившихся или тех, кто рождается ныне, не может сравниться с ним; он – господин вселенной, вождь людей и богов, бич демонов, живущих в воздухе, защитник сомы, пьянящего напитка бессмертия, и иногда пьет его сверх меры, так что даже бывает пьян. Позднее, когда арии победили местное темнокожее население, они начали почитать Индру и как главного помощника светлокожих воинов.

Бог Шива ( «Приносящий счастье» ) вместе с Вишну и Брахмой образует божественную триаду – Тримурти

Индра не являлся законодателем, это универсальный владыка, превосходящий своей мощью всех в природном мире, одна его поддержка – залог победы, и он богато вознаграждает тех, кто жертвует ему возлияние сомой. Важным богом остался Индра и в индуизме: здесь он является божественным антиподом, небесным отражением земного владыки, однако он теряет существенную часть ведийской славы и могущества. Индуистский Индра не лишен слабостей и изъянов, его часто прогоняют из царства демоны, и вернуть себе трон он может только после заступничества главных индуистских богов – Шивы и Вишну.

Почти 200 гимнов Ригведы посвящены главной фигуре среди земных богов – молодому, блистающему богу огня Агни.Ведийские песнопения говорят, что он любит играть в прятки, и боги все время находят его в тайниках – то в водах, то в облаках, то в деревьях и других растениях. Рождается Агни либо из небесных вод и спускается молнией на землю, либо появляется путем трения сухого дерева, которое загорается. В этом случае о нем говорят как о жестоком ребенке, пожирающем своих родителей. В то же время Агни – щедрый, ласковый даритель домашнего счастья, здорового потомства, успеха и бессмертия, долгожданный гость в каждом доме. Еще одна грань Агни – жертвенный огонь, без которого не обходится ни один обряд – он служит посредником между небом и землей и передает жертвоприношения от людей к богам.

Вишну ( «Всеобъемлющий» )

Третье место в ведийском пантеоне занимает Сома, олицетворение опьяняющего напитка, столь любимого Индрой. О Соме прежде всего думал жертвователь, когда готовил напиток из растения с тем же названием. Жидкость в чистом виде или смешанную с молоком и медом приносили в жертву разным богам, но кое-что оставалось людям: после обряда возлияния участники допивали остатки священного напитка – сому, таким образом, ее пили сразу все – боги и люди. Поскольку все, что казалось необычным или оказывало особое воздействие, люди в древности считали сверхъестественным, то этой силой наделяли и пьянящий напиток. Считалось, что бог Сома поначалу жил на небесах, но однажды орел перенес его на землю, с тех пор Сома именуется детищем неба. В более поздний период его отождествляли с месяцем и «объясняли», что последний изменяет свои очертания, потому что он – чаша, наполненная напитком бессмертия, и когда боги выпивают напиток, чаша пустеет, месяц уменьшается, и приходится некоторое время ждать, пока Солнце вновь не наполнит чашу.

За первой троицей ведийского пантеона идут Ашвины, которых воспевают почти 50 гимнов и упоминают множество других. Их появление тоже относится к доведийскому периоду. Ашвины – это красивые, сверкающие близнецы, они сильные и быстрые, как мысль или орел, они самые молодые боги. Ашвины перемещаются на золотой повозке, полной меда и сокровищ, у которой три колеса, три дышла и в которую запряжены кони или птицы.

Два сиденья предназначены для Ашвинов, а третье – для солнечного божества Сурьи, в данном случае юной девушки, выбравшей их себе в мужья и добровольно поднявшейся в повозку. Образы Ашвинов очень неопределенны; высказывались различные гипотезы по поводу того, какое именно явление природы они олицетворяют. Иногда в них видели свет и тьму, обрученных на заре, иногда утреннюю и вечернюю зарю, а также созвездие Близнецов, богов дождя, солнце и месяц, рассвет и сумерки. Позднее их стали считать целителями богов и людей, которые покровительствуют супружеской любви и одаривают их потомством.

Сестрой Ашвинов считалась утренняя звезда Ушас, сияющая дочь неба. Каждое утро она оставляла свою купель и приходила танцевать, чтобы прогнать сестру Ночь, открыть ворота света и самой, одетой в пестрые одежды, не скрывающие ее красоты, явиться на сверкающей колеснице, запряженной рыжими скакунами, которые повинуются каждому ее слову.

Неудивительно, что эта самая поэтическая фигура ведийского пантеона, молодая, никогда не стареющая и бессмертная женщина, покорила бога солнца Сурью. Как влюбленный преследует свою возлюбленную, так Сурья преследует розовогрудую Ушас, но в тот самый миг, когда он почти догоняет ее своими лучами, она исчезает и появляется лишь ранним утром следующего дня, и снова манит своей красотой, обольщает и заставляет Сурью вновь пуститься за ней в погоню. С пылающими волосами, на семи голубых скакунах, он носится по небосводу, светит всему миру и следит за тем, что делают люди.

Статуя Шивы

С богом солнца еще связан Савитар («Побудитель», или «Движущий»): златоглавый, златорукий, златогубый и златоволосый, с золотым блестящим оружием, он восседает на золотой повозке, увлекаемый золотыми белоногими гнедыми конями. Савитар оживляет природу, приводит ее в движение: по утрам он пробуждает людей к активным действиям, а вечером поднимает свои золотые руки и дает всем сигнал ко сну. Он – друг дома и даритель благословения, он развевает дурные сны, прогоняет демонов и разрешает людей от грехов. Никто не может его превзойти в силе, Савитара славят всеобщая прародительница Адити и его родные братья – Адитъи.

Варуна – всевидящий бог Вед

Главный индуистский бог Вишну, который в Ведах играет только второстепенную роль, также изображается как солнечное божество. Шесть гимнов Ригведы воспевают его за то, что тремя шагами он пересек землю, воздушное пространство и небо. Эта легенда вошла впоследствии и в индуизм.

Образ Варуны, верховного владыки, не соответствовал концепции ведийских богов. Например, в Ведах практически отсутствует описание его внешнего облика, зато много времени уделено рассказу о его моральных качествах. Варуна – руководитель всех богов. Он также следил за соблюдением правил проведения обрядов по всему миру (puma) и соблюдением установленных божественных законов (дхарма). По его воле времена года меняли друг друга, налетали бури, зацветали деревья. Он отворял дорогу солнцу, следил за непрерывной сменой дня и ночи, управлял полетом птиц и тем, чтобы реки текли, но не переполняли океан. Ему было известно все явное и тайное, он назначал наказание виновным и миловал умоляющих о прощении.

Моральная основа, в целом чуждая нраву многих ведийских богов, здесь выражена так явно, что заставляет задуматься о каком-либо постороннем, скорее всего вавилонском, влиянии. В послеведийский период образ Варуны во многом изменился. Все чаще его связывали с водной стихией, но при этом превращали из бога высшей категории, верховного блюстителя справедливости, просто в бога моря.

Бог Рудра («Ревущий» )

Еще одна фигура не отвечала традиционным ведийским представлениям – Рудра («Ревущий»), бог бурь и отец ветров, единственный бог, который был наделен в равной степени и отрицательными чертами. Рудра – дикий разрушитель, похожий на опасного зверя, рыжий вепрь небес, высокомерный, сильнейший из сильных, неприкосновенный, невероятно стремительный. Этому красно-коричневому дикарю мощного телосложения со стянутыми в узел волосами, украшенному великолепным золотым ожерельем, поклонялись и как целителю, повелителю целебных трав, способному вылечить своих почитателей и продлить их жизнь.

Особенное положение Рудры отражается и в обряде. От жертв, предназначенных всем небесным богам, ему доставались только остатки. При этом сам ритуал поклонения Рудре проводился в заброшенных, удаленных от поселений местах, на пустырях и перекрестках путей, обычно даже без зажигания огня. Этот обряд напоминал по своему характеру жертвоприношение бесам, обычно враждебным к людям.

Подобное отношение тем более примечательно, что оно не отвечает силе Рудры и тому ужасу, который он наводил на людей. Статую Рудры помещали не на востоке, среди остальных богов, а на севере. Все это приводит к мысли, что первоначально Рудра не относился к арийским богам, а был воспринят ими от древнейших жителей Индии и после определенной модификации и смягчения грубых черт, пугавших его почитателей и не вязавшихся с устойчивыми представлениями о божестве, был включен в ведийский пантеон, где никогда не почитался особенно высоко. Впрочем, в позднейший период его значение существенно возросло: претерпев больше изменений, чем какой-либо другой ведийский бог, и слившись с Шивой, Рудра стал одним из главных богов в индуизме.

Почти у всех ведийских богов были жены: у Агни – Агнайи, у Индры – Индрани, у Варуны – Варунани, хотя в Ведах о них говорится очень мало. Однако несколько женских фигур, например Притхиви, Адити или Ушас, были почитаемы за какие-то свои черты; к ним же относятся Сарасвати и Вач.

В Ригведе Сарасвати – название реки и в то же время имя богини, которой приносили жертвы на берегах этой реки. Она считалась лучшей из матерей, лучшей из рек и богинь и была высоко чтима сказителями, которым сама помогала слагать гимны.

Вач – воплощение речи, «слова», мать Вед и жена Индры. Вач и Сарасвати позднее соединились в образе богини мудрости, которая выступала в индуизме под разными именами как жена Брахмы.

Богиня Сарасвати, которой приносились жертвы на берегу реки Сарасвати

Ведийский мир полубогов тоже стал частью индуистского пантеона, заняв в нем почетное место. Апсары – ведийское воплощением туманов, в индуизме превратились в прекрасных небесных фей. Рассказывается, что, выходя из пены, они не омылись в чистой воде, поэтому их никто не взял в жены – ни боги, ни демоны, в итоге апсары остались полубожественными женщинами. Они должны были услаждать жизнь богов и героев, погибших в боях. Самые красивые из них временами показывались на берегу реки, чтобы по повелению богов смущать аскетов, отвлекая их от слишком сурового покаяния.

Разношерстная толпа богов и полубогов, увеличившаяся благодаря доарийским божествам до невероятных размеров, позднее образовала внушительный пантеон индуизма. Все они были связаны между собой как родственники, но эти связи, в отличие от родственных уз в античной мифологии, носили очень условный и туманный характер.

Три апсары. Рельеф на стене храма

 

Изменения в ведической религии

Известно, что в ведийский период люди относились к богам доверчиво, они были убеждены, что каждому смертному необходимо в своей жизни завоевать их расположение и всеми силами избегать их гнева. Постепенно в индийском обществе все большее значение стали играть профессиональные отправители религиозных обрядов – жрецы. Только они были наделены властью, чтобы осуществлять связь людей и божественных, космических сил.

Индийские жрецы – брахманы – уделяли большое значение ритуалу, центральным моментом которого становится жертвоприношение. Довольно рано были разграничены функции при его совершении: хотар, знаток гимнов Ригведы, призывал богов, удгатар, знаток Самаведы, исполнял песнопения во время жертвенного обряда, адхвартпью, знаток Яджурведы, проводил жертвоприношение, а верховный жрец следил за ходом церемонии.

В поздневедический период в Индии произошла трансформация традиционной религии. По мере усложнения ритуалов и церемоний авторитет жрецов вырос, и они получили большое влияние во властных кругах. К тому же в это время, в начале I тыс. до н. э. в общественной жизни индийских народов наметились серьезные перемены.

Приблизительно в этот период арийские племена начали переходить к оседлому земледельческому хозяйству. Было образовано несколько рабовладельческих государств, между которыми развернулась беспощадная междоусобная война. В этой борьбе к середине I тыс. до н. э. одержало верх Магадха – сильное государство, расположенное по нижнему течению Ганга. Примерно в этот период в Индии сформировался кастовый строй, в результате общество было поделено на четыре социальные группы – варны. Тогда же, с появлением крупных государственных образований, существенно усилился авторитет царской власти, и наметилась тенденция к более строгой специализации жрецов.

Брахман, жрец и знаток Вед, занимал слишком высокое положение, чтобы реально участвовать в обыденных обрядовых действиях. Новое социальное устройство привело к тому, что возникла новая функция домашнего священнослужителя – пурохиты. Правители особенно нуждались в духовном наставнике, постоянном советчике, который охранял бы их власть при помощи магических ритуалов.

Этот период подробно описан в четвертой самхите (сборнике) Вед – Атхарваведе. Она, без сомнения, отображает более древние религиозные представления, чем те, что описаны в трех остальных Ведах: в ней сохранилось множество доарийских элементов. Так как ортодоксальные брахманы упорно отказывались признавать Атхарваведу ведической, можно представить, что тот сборник, который дошел до нас, появился в результате мирового соглашения соперничавших групп жрецов, вследствие чего источник, скорее всего, утратил много своих изначальных черт.

Формально среди жрецов различались атхарваны, исполнители обрядов, приносящих благо, и ангирасы, исполнители обрядов «враждебной магии». Атхарваны признавали существующих ведийских богов, но не проводили жертвенную церемонию в полном объеме. Надо сказать, что традиционные ведийские жертвоприношения обходились недешево и были доступны только очень зажиточным людям, поэтому возникли упрощенные обряды; таким образом, были заложены основы домашнего ритуала, который и сегодня играет в индуизме важную роль.

Голова Якши

Продвижение ариев в долину Ганга и дальше на юг и восток, вплоть до губительных влажных джунглей, поставило перед атхарванами новую цель – охранять людей, находящихся под угрозой болезней и смерти, не могущих противостоять силам природы, т. е. совмещать в одном лице функции собственно жреца, колдуна и врача.

Атхарваведа приписывает атхарванам ряд чудесных способностей. Из текстов сборника следует, что они могли увеличить жизнь человека до ста лет и знали, как избежать преждевременной смерти, навлеченной колдовскими заклинаниями соперников, сглазом, а также прегрешениями самого человека перед богами, предками и другими людьми, также атхарваны могли противостоять действиям другого колдуна, затрагивающим здоровье, имущественное или общественное положение человека. Стоило им появиться в поселении, как злые демоны тут же покидали его. Атхарваны обеспечивали хозяину благосостояние, послушание и смирение членов рода, преумножение скота и рост урожая. Они учили, как добиться взаимной любви, счастья и гармонии между супругами, согласия в отношениях с родными и детьми.

Подношение дереву Бодхи. Санчи

Как правило, произносимые молитвы и заклинания носили охранительный характер, они защищали от злых духов, неприятелей и болезней. Если заклинание соперника провоцировало несчастье, то лучшей защитой от него становилось такое же «наступление», т.е. еще более активные заклинания, призванные обезопасить действия врага или погубить его.

Естественно было бы ждать, что и противник прибегнет к этим же мерам борьбы. Следовательно, противостояние обычно происходило в области магического знания, а побеждал сильнейший из двух атхарванов. Их сила определялась не только опытом и знаниями, но и зависела от тапаса – соблюдения режима строгого отшельничества, аскетизма, полного самоотречения.

Кроме магии, для спасения людей от чрезвычайных происшествий и болезней атхарваны применяли различные целебные средства. Они владели знанием о свойствах различных трав и минералов, иначе говоря, выступали в роли первых целителей еще до формирования систематического свода знаний по традиционной индийской медицине – Аюрведы.

В письменных источниках сохранилось описание обряда жертвоприношений. Их главной целью было стремление попасть на небеса в будущем и добиться благоденствия на земле в настоящем, но в первую очередь – избавиться от врагов и соперников с помощью магических сил.

Сон Майи – матери Будды. Амаравати

На следующей, брахманистской, стадии, мы встречаемся уже с символическими жертвоприношениями, при выполнении которых магический обряд был существенно упрощен. К ним относятся все жертвоприношения, называемые сава и разделявшиеся на обычные, на приносимые в связи с особыми причинами и, наконец, совершаемые для исполнения какого-то конкретного желания. Все они должны были помогать попасть на небеса, а до того прожить долгую жизнь, достичь богатства и вырастить потомство, победить всех врагов.

Для примера рассмотрим одно жертвоприношение, брахмаудансава, заменившее обряд возлияния сомы. Оно состояло в том, что брахманам жертвовали вареный рис. Жрецы помимо этого получали в качестве платы золото. Сначала они произносили ритуальные слова и возжигали огонь. Супруга хозяина насыпала в ступу, установленную на коровьей шкуре, рис, очищала его от шелухи, а мякину клала в плетенку. Мякина и шелуха предназначались богу Агни, для чего сжигались в очаге. Затем рис заливали в горшке водой и варили, причем во время варки читали специальные молитвы.

Во время песнопения хозяин дома, где проводился обряд, три раза обходил кругом горшка. Сваренный рис вынимали мешалкой, символизирующей правую руку богини Адити, и сбрызгивали молоком и топленым маслом.

Рис высыпали горкой, в ней делали отверстие, вливали туда масло и предлагали его четырем жрецам, знавшим Атхарваведу. Только эти брахманы и их потомство могли есть такой рис; непосвященным людям он мог нанести большой вред. Этот довольно простой обряд имел то же назначение, что и обряды возлияния и получения сомы (отдельные его детали напоминали ведийское жертвоприношение сомы), – обеспечивал счастливую и богатую жизнь в окружении потомства, а после смерти – жизнь на небесах.

Символическое жертвоприношение не являлось, однако, последним словом культовой практики атхарванов. На заключительной стадии развития их традиции магическая сила обрядов, названная Брахман, стала приравниваться к самой жертве. Брахман охватывал все элементы жертвоприношения – жертвователей, ритуальные предметы, жертвенник – и стал идеальной основой самого акта. Атхарваны верили, что этот таинственный Брахман – высшая сверхъестественная сила, получаемая через посвящение и аскетизм. Так жертвоприношение прошло несколько этапов: действительно совершаемого материального ритуала, символического действа и воображаемого, «внутреннего» обряда, развившегося со временем в чистое созерцание Брахмана. Представление о Брахмане позднее развилось и было разработано в индийской религиозно-богословской литературе, известной под названием Упанишады.

Фигурки богини-матери

Необходимость прояснить и оправдать ритуалы, столь непохожие на арийские, воспринятые от доарийского населения, вынудила создать новую мифологию. Главное место в ней занимают Атитхи, Брахмачарин и Братья, которых можно считать общественными богами, так как они появились в период распространения и доминирования веры атхарванов.

Кроме того, мы встречаем здесь и абстрактных богов, аналогичных поздним богам Упанишад, таких, как Вена, в которого все погружается и из которого все возникает вновь, Кама – любовь, Кала – время и особенно Скамбха, который представлял собой сущность всякой жизни и всего, что составляет Вселенную.

Другая специфическая черта пантеона Атхарваведы – обилие женских образов. Полнолуние, например, здесь было тождественно богине Паурнамаси, новолуние – благодетельной Амавасье, преумножающей богатство, пищу и всякое добро, ночь – прекрасной девушке Ратри. В небесной корове, из сосцов неиссякаемого вымени которой проистекают тысячи потоков, воплощалась богиня Мадхукаша, а также доброжелательная Вирадж, дающая каждому необходимое пропитание.

Религиозные представления примитивных племен, обитавших в джунглях, населили мир Атхарваведы демонами, безликими привидениями и духами мертвых. Многочисленные ракшасы и ятудханы, проживающие, как и люди, с женами и детьми, буйствовали во время новолуния, насылали порчу и болезни, нападали на людей и скот и питались их сырым мясом. Канвы пили кровь и жизненную силу, зловещие кимидины убивали свои жертвы с помощью дисков, а кошмарные кравьяды поедали трупы во время сожжения.

Женщина, играющая в мяч. Статуя храма Кандаръя Махадева в Кхаджурахо

Помимо жен и подруг демонов действовали и самостоятельные зловредные женские сущности. Так, прожорливая Арати приходила нагой к мужчинам, пока те спали, присасывалась к ним и забирала их силу; златоволосая Ниррити несла с собой несчастья и смерть; Апва насылала болезни живота; саданви, дочери злых духов, устрашали людей, для чего выли и вопили в хлевах и амбарах; а грахини хватали людей за суставы, чем вызывали ревматизм.

Характерно, что все эти демоны и злые духи никогда не связывались с природными явлениями и стихиями. Даже в более развитом мышлении поздневедийских индийцев неблагоприятные влияния, выступающие причиной болезни, бесплодия или толкающие на греховные поступки, не ассоциировались с чем-то материальным; флюид, лишенный вещественности и направляемый заклинаниями неприятелей, носился в воздушном пространстве и мог заразить собой всю среду.

Религия Атхарваведы заметно выделяется на фоне всей духовной атмосферы Ригведы, где певцы (риши) с воодушевлением, радостью, благодарностью воспевали богов, по-доброму относившихся к людям; в ее гимнах сквозит чувство горячей признательности богам. Жрецы и певцы более раннего времени не сомневались, что боги с радостью, по своей доброй воле одаривают людей; для атхарванов же произносимые нараспев заклинания (мантры) становились в первую очередь способом управления враждебными колдовскими силами. Благодарность и доверие к богам сменились боязнью и подозрительностью, если раньше богов любили, то теперь перед ними заискивали. Мантры стали последним чудесным средством, с помощью которого можно было попытаться добиться расположения враждебно настроенных божеств против воли последних.

Шива и Парвати. Рельеф, Музей принца Уэльского Западной Индии, Бомбей

 

Индийский кастовый строй. Брахманизм

В период Атхарваведы в Индии уже сложилось строгое разделение на касты, которое с небольшими изменениями сохранилось и до наших дней. Хотя этот факт широко известен, подробностей об индийской кастовой системе мы знаем довольно мало. Их образование, причины, приведшие к их появлению и развитию, – все это окружено тайной и породило, в свою очередь, множество догадок, теорий, гипотез.

О системе каст написано намного больше, чем о любом другом явлении индийской жизни, но даже ее современное состояние изучено исследователями недостаточно, что заставляет относиться с большой осторожностью к любой информации по этой проблеме.

Не вдаваясь в подробности кастовой системы, трудно избежать спорных и расплывчатых высказываний, поэтому мы попробуем остановиться только на проверенных и действительно доказанных фактах. Сами определения касты (португ. «порода», «происхождение»), которые выдвигают ученые, показывают глубинные отличия в понимании этого явления. Индийские авторы из числа правоверных индуистов воспринимают кастовую систему как данное свыше разделение верующих по группам, которые ведут свое начало от четырех основных классов-сословий древнеиндийского общества (варн).

Европейские исследователи и большинство современных индийских ученых довольно убедительно доказывают, что фактически каста (джати) в той форме, в которой она существует до настоящего времени, абсолютно не тождественна древнеиндийской варне, и за исходное берут теперешнее положение первой. Этнограф Г. Г. Рисли вообще определяет касту как «организацию семейных или родовых групп, имеющих общее имя, общего мифического предка и традиционную профессию».

Индолог А. Бэшэм сужает это понятие, подчеркивая, что «каста – это система групп в рамках классов, каждая из которых, как правило, носит эндогамный характер и члены которой могут совместно есть и имеют свою особую профессию». Крупнейший европейский специалист по данному вопросу Дж. Хэттон, впрочем, более осторожен в оценке: «Кастовая система – разделение общества на множество замкнутых, совершенно оторванных друг от друга и расположенных по принципу иерархии частей (каст), связи между которыми ритуально ограничены».

Страница из иллюстрированной рукописи, посвященной индийским кастам

Кшатрий (воин)

Невозможность дать полное и всеобъемлющее определение заставила большинство авторов открыто отказаться от этой идеи и заменить определение перечислением отличительных особенностей и функций кастовой системы. Сравнительно удачной в этом отношении представляется попытка Н.К. Датта, выделившего семь таких особенностей:

1) члены касты не должны вступать в браки вне своей касты;

2) подобные, но менее строгие запреты касаются и принятия пищи;

3) для многих каст точно установлен род занятий;

4) касты расположены по принципу иерархии, высшее место в ней занимают брахманы;

5) член касты со дня рождения и в течение всей жизни принадлежит к данной касте, если не исключается из нее за нарушение ее законов;

6) переход из одной касты в другую невозможен;

7) вся система держится на авторитете брахманов.

Прежде чем объяснить читателю структуру современной системы каст, следует обратиться к прошлому и там поискать ответ на вопрос об их происхождении. Как уже говорилось, древнеиндийские литературные источники, вообще довольно скупые на точные исторические сведения, и на этот раз не предоставляют нам сколько-нибудь достоверного материала. В одном из первых гимнов Ригведы сообщается о разделении индийского населения на четыре сословия (варны), возникших якобы из различных частей тела создателя и символически обозначенных различными цветами (на санскрите «варна» означает «цвет»).

По всей вероятности, варны с самого начала были связаны с существованием в древнеиндийском обществе таких функционально отграниченных друг от друга профессиональных групп, как брахманы (жрецы, жертвоприносители, духовные наставники), кшатрии (воины), вайшьи (крестьяне, торговцы, ремесленники благородных профессий) и шудры (прежде всего слуги и исполнители различной нечистой работы).

Брахманы

В индийском мифе о сотворении мира отчетливо просматривается идея о том, что иерархическая структура общества является частью божественного замысла, частью природного порядка. Различные части пуруши – Мировой Души – были призваны служить базой для поддержания общественного порядка в человеческом обществе. Позднее создание каст и определение рода занятий для них индийская мифология приписывала богу Брахме. Его уста (брахманы, или брамины) отвечали за духовный порядок.

Брахманы владели священными знаниями и поэтому занимали главенствующее положение в обществе. Из рук Брахмы была создана варна кшатриев – воинов и князей (раджей). Бедра его составляют землевладельцы, скотоводы и купцы (вайшьи). Эти три варны считались благородными, в них входили исключительно арии. Их называли еще «дважды рожденными», поскольку они проходили специальные обряды посвящения (упанайяна), рассматривавшиеся как второе рождение. Ритуал посвящения проходил с наложением особого священного шнура, который носили всю жизнь как знак превосходства.

Наконец, четвертую варну (шудры) составляли крестьяне и ремесленники неарийского происхождения, их темная кожа была отлична от светлой кожи самих арийцев. Сложившаяся позднее концепция цикла перерождений говорила о том, что для шудра спасение возможно только в грядущей жизни, поскольку они еще не принадлежат к числу «посвященных».

В таком случае, где следует искать начало кастовой системы и откуда вести ее происхождение? Ответ на этот вопрос не так-то прост. Проведенные исследования убедительно показали, что возникновение каст нельзя объяснить каким-нибудь одним решающим фактором и что оно есть следствие действия ряда специфически индийских факторов.

Кастовая система как специфическое индийское явление пока не находит параллелей в мировой истории. Еще до прихода индоевропейцев этнический состав населения Индии отличался немалой пестротой. Здесь были представлены не только разные расы, но и многочисленные племенные группы, делившиеся, по всей видимости, по классовым, профессиональным и, возможно, религиозным признакам.

Данные раскопок доарийских центров древнеиндийской цивилизации позволяют археологам утверждать, что приблизительно в III тыс. до н. э. в Индии уже существовало рабовладельческое общество с зачатками кастовой структуры, и что уже тогда большое значение имела ритуальная чистота, которая в кастовой системе позднейшего периода стала играть столь важную роль.

Ворота храма ступы в Санчи

В некоторых областях Индии вплоть до новейшего времени обитали изолированные нецивилизованные племена, бок о бок жили совершенно обособленные группы населения, находившиеся на разном уровне технического и культурного прогресса, имевшие разную идеологию и традиции.

В одних кастах и поныне превалирует определенный расовый тип, другие сохраняют приверженность своей профессии, третьи тяготеют к определенной территории, четвертые напоминают нечто вроде ремесленных цехов и т.д. Естественно, что при этом матриархальные группы уравнивались с патриархальными, миграции и перемещения племен усложняли этнический состав населения, в тесный контакт вступали сравнительно развитая идеология и темные силы магии, оккультизма, знахарства. И во всей этой мешанине пыталась навести порядок брахманская идеология с ее типично индийским стремлением к классификации, к установлению системы в вещах, не поддающихся упорядочиванию понятий.

Безусловно, здесь прежде всего проявлялось неодолимое стремление придать религиозную окраску такой общественной организации, которая отвечала бы интересам брахманов. Скорее всего, так и произошла кодификация четырех сословий, называемых варнами, но наибольшее значение приобрело реально существующее и сейчас разделение всего индийского населения на кастовое и бескастовое (аварна). Таким образом была заложена основа для возникновения многочисленного слоя так называемых неприкасаемых, которые были навсегда выведены за кастовую, сословную иерархию.

Утреннее почитание дерева тулси

Несмотря на то, что сейчас по законам Республики Индии понятие «неприкасаемости» отменено и конституция запрещает любую дискриминацию, пройдут, вероятно, еще десятки лет, прежде чем исчезнет это уродливое порождение кастовой системы и внекастовые действительно станут равноправными членами общества.

Следует понимать, что речь идет не о какой-то небольшой части индийского населения: численность неприкасаемых сегодня составляет более 55 миллионов, и их общественное положение по-прежнему крайне тяжелое. К ним в первую очередь относятся лица, выполняющие работы, которые традиционно считаются оскверняющими: выделку кож, стирку белья, уборку трупов, нечистот, мусора и т. д.

Граница между кастовыми индуистами и неприкасаемыми очень резкая, особенно на юге страны. И хотя современный образ жизни, массовое производство, развитие транспортных средств, новое законодательство и, не в последнюю очередь, просветительская деятельность М. К. Ганди привели к большим сдвигам в сознании индийцев, предрассудки, связанные с неприкасаемостью, пока еще не изжиты.

Наиболее явным предрассудком остается внутренняя структура касты и подкасты, во главе которой в каждом населенном пункте или квартале стоит специальный кастовый комитет, или совет – панчаят («пятерка», хотя в нем обычно гораздо больше членов). Складывается такое впечатление, что последние не избираются; комитет, составленный из самых старых и уважаемых представителей касты, регулярно пополняется с общего согласия. Это очень важный институт: на него возложена обязанность следить за соблюдением порядка в касте, заботиться о всех ее членах, решать споры между ними, помогать им в трудную минуту и наказывать за преступления и нарушения предписаний. Он же определяет наказание и следит за его выполнением. Характерно, что в настоящее время в низших кастах сохраняется гораздо более строгий порядок, более авторитетное руководство и более сильные панчаяты, чем в высших.

Нарушивший кастовое предписание либо совершивший проступок, способный вызвать общественное осуждение, приглашается в панчаят. Там при необходимости выслушиваются свидетели, после чего выносится соответствующий приговор.

Судебная процедура обычно очень проста: если обнаруживаются расхождения между показаниями обвиняемого и свидетелей, то совет касты требует от участников принесения присяги – клянутся водой священной реки Ганг, священным растением тулси или священной коровой, которую приносящий присягу держит за хвост, – а затем большинством голосов решает, какая из сторон заслуживает доверия.

В письменных источниках зафиксированы случаи, наблюдавшиеся, однако, и в сравнительно недавний период, когда устраивалось нечто вроде христианского «божьего суда», по своей жестокости и бесчеловечности не уступавшего европейским средневековым обычаям (погружение руки в кипящую воду, взятие раскаленного железа голой рукой и т. д.).

В наши дни панчаят полагается по преимуществу на свою мудрость и выносит приговор без приемов установления вины и не прибегая к жребию. Решение окончательно и опротестованию не подлежит. Форма и сроки наказания в значительной мере определяются произвольно и зависят от отношения к провинившемуся и не в последнюю очередь от его материального и общественного положения.

О такой субъективности повествует история, произошедшая с М.К.Ганди: в соответствии с традицией и обычаями он после своего первого возвращения из Европы был исключен бомбейским панчаятом из касты, но никогда не должен был подвергаться покаянию и очищению, поскольку панчаят на его родине в Раджкоте не установил ему никакого наказания.

Большинство кастовых ограничений со временем слабеют или совсем исчезают, например, был снят запрет с заграничных поездок, хотя еще сравнительно недавно он касался всех «дважды рожденных».

Такое впечатление, что этот запрет был вызван, с одной стороны, невозможностью контролировать поведение члена касты на расстоянии, а с другой – сложностью соблюдения в чужой стране правил и религиозных предписаний. Несомненно, он не носил принципиального характера, иначе в древней и в средневековой Индии не могла бы процветать морская торговля, и, скорее, имел целью заставить вернувшегося из морского путешествия совершить очистительные обряды. Из источников известно, что это же требовалось от лиц, долго находившихся среди иноверцев, например в чисто мусульманском окружении.

Статуя священной коровы в храме Шивы

Кастовая система была закреплена уже в крупнейшем памятнике древнеиндийского законодательства – законах Ману. Считается, что он был составлен около V в. до н. э. Здесь кастовый строй не только закрепляется, но и освящается религией. В этот период ведические боги отходят на задний план. Верховным же божеством становится бог Брахма. Поэтому весь этот период религиозной истории Индии называют брахманским.

Атхарваведа отразила переход к иному типу обрядности, часто упоминаемому в позднейших религиозных источниках – Брахманах. Они содержат пространные прозаические описания и разъяснения сложных обрядов жертвоприношения. Различия в толковании подробностей привели к возникновению нескольких школ, почитавших те или иные тексты, важнейшими из которых являлись «Айтареябрахмана» (Айт.) и «Шатапатхабрахмана» (Шат.).

Пещерный храм в Эллоре. VIII-X вв.

Носителями культуры в тот период были не все «дважды рожденные», монополией обладала высшая каста жрецов-брахманов. Знание крайне сложного и запутанного ритуала настолько упрочило положение брахманов, что они возомнили себя выше богов. В «Шатапатхабрахмане» сказано: «Есть два вида богов – те, что являются богами, и те, что поют славящие их гимны, – боги в человеческом образе, брахманы. Между ними следует разделить жертву: богам – жертвенные дары, а человеческим богам – ученым брахманам – награду. Если эти два вида богов довольны, то они вознесут жертвователя на небо» (Шат. 2, 2, 6; 4, 3, 4).

На брахманах лежало четыре обязанности: быть подлинно брахманского происхождения, вести себя соответствующим образом, славиться своей ученостью, а также помогать «созреванию людей», т.е. осуществлять жертвоприношения, которые гарантируют созревание людей для этого мира.

Впрочем, люди тоже по отношению к брахманам выполняли определенные обязанности: они должны были их почитать, делать им подарки, не имели права притеснять их, а тем более убивать. К их имуществу не мог прикасаться даже царь. И если он даровал кому-либо владения с движимым и недвижимым имуществом, имущество брахманов из этого дарения обязательно исключалось. Убийством в полном смысле слова считалось лишь убийство брахмана. При споре последнего с представителем другой варны судья непременно принимал решение в пользу первого, ибо ему нельзя было противоречить.

В брахманский период в ведийском пантеоне произошли крупные изменения. Кроме Агни, сохранившего свое прежнее положение, на первый план выдвинулись Вишну и Шива, причем последний являлся как бы благожелательным вариантом своего прототипа Рудры. Кроме этих, главных, божеств большое значение имели и другие. Например, каждое мужское божество получило свою женскую пару: с Вишну теперь связывали богиню Лакшми, с Шивой – богиню Парвати, носившую также имена Кали и Дурга. Однако самая важная роль у брахманов отводилась Праджапати («Хозяину существ»). Его провозгласили «первосуществом». Вначале была пустота, не было ни неба, ни земли, ни атмосферы. Из небытия возник дух, из духа Праджапати, а из Праджапати остальные существа. Впрочем, и Праджапати почитали только потому, что он представлялся вселенским прототипом всемогущей жертвы, а она мыслилась важнее всех богов, вместе взятых.

Нисхождение Ганги на землю. Наскальный рельеф в Махабалипураме. VII в.

Эта жертва выступала в роли умозрительного соединения религиозных обрядов и священных изречений, из комбинаций которых, по брахманским представлениям, возникает великая сила, неосязаемая и непреодолимая, подобно тому, как при химической реакции возникает новое вещество. Этот высвобожденный флюид воплощался либо в Праджапати (соответственно Вишну), либо в верующем человеке, приносящем за себя жертву, либо одновременно в нем и в жреце, служившем посредником при жертвоприношении.

Считалось, что жертва – сила всей силы – проникает во все и скрыто пребывает во всем. Жрецу предписывается постоянно и внимательно охранять эту силу, так как она достаточно хрупкая и имеет склонность рассеиваться, лишь только наблюдение за ней ослабевает. Малейшая неосторожность может привести к самым неблагоприятным последствиям, поэтому в сборниках перечисляется множество мер, направленных на то, чтобы жертву никто не потревожил.

Рельефы в храме Шивакамасундари

В тварном мире нет никого, кто бы непосредственно не был заинтересован в жертве: «Существа, которые не участвуют в жертвоприношениях, теряют все. Но те, которые не потеряли все, должны принять участие в жертвоприношениях: после людей звери, после богов птицы и растения, деревья – все сущее, вся вселенная принимает участие в жертвоприношениях. Когда в ходе его вместе пировали боги, люди и предки, жертва была совместной трапезой. Тогда было видно, как боги приходят к жертве. Они присутствуют и сейчас, но они невидимы» (Шат. 3, 6, 2).

Жертва связывает небо и землю: «Боги живут тем, что жертвуется им; здесь, внизу, люди живут дарами, которые они получают с небес» («Тайттириясамхита» 3, 2, 9).

Верующие не должны бояться, что их жертва будет несвоевременной: боги всегда голодны, и они с нетерпением ждут жертвоприношения. Но как они поймут, что кто-то надумал принести жертву? «Решение созревает у человека в сердце, оттуда оно перемещается в дух, из духа в ветер, а ветер сообщает богам, что у человека в сердце» (Шат. 3, 4, 2).

Боги сходятся к дому жертвователя заранее. Самый критический момент наступает тогда, когда хозяин прикасается к тому, что приносится в жертву. Боги перескакивают друг через друга, и каждый считает, что жертва предназначена именно ему. Поэтому брахман должен руководить обрядом в соответствии с иерархией: назвать того, кому приносится жертва, и тем самым прекратить ссору среди богов, в противном случае жертва не достигнет цели.

Правильно совершенное жертвоприношение дает богатые плоды: «Если боги хоть однажды съели пищу, им предназначенную, приносящий жертву добьется бессмертия» («Каушитакибрахмаеа» 2, 8).

Статуэтка изображает Бога Шиву и богиню Парвати

Боги, однако, отнюдь не всегда склонны общаться с людьми: у них сохранились плохие воспоминания еще со времен, когда они жили вместе. Тогда люди хотели от них то одно, то другое и так надоели своими назойливыми просьбами, что те решили переселиться на небеса. Но место на небе боги могли получить только благодаря жертвам. «Они сказали: «Как сделать, чтобы люди не преследовали нас?» И высосали из жертвоприношений сок, как пчелиный мед; лишив, таким образом, жертву всего молока, они взяли жертвенный кол и обратили его острием книзу, чтобы скрыть следы, и исчезли» (Айт. 6, 1, 1; Шат. 1, 6, 2). Впрочем, боги недооценили ум риши, те разгадали их хитрость и скопировали жертву.

Шива и Парвати. Рельеф

Боги пробовали защитить себя от людей тем, что во вред всем остальным созданиям установили соглашение со Смертью: «Смерть говорила: «Что мне останется, если люди с помощью жертвоприношений добьются бессмертия?» И решили боги, что прочие создания должны отдать свои тела, и что смогут достигнуть бессмертия они лишь после выхода из тела» (Шат. 10, 4, 3). Поскольку в правильном жертвоприношении состоял секрет успеха богов, считалось обязательным максимально точное воспроизведение ритуала во всех технических деталях. «Еще сейчас совершаются жертвоприношения так, как это делали боги» (Шат. 1, 5, 3).

Из подобных представлений следовало, что жертва – это божественный акт, целью которого является перевоплощение человека в бога; оттого все человеческое чуждо жертве, если даже прямо не противоречит ей. Подражать богу означало одновременно выйти из человеческого состояния. Поэтому при посвятительных обрядах постригали ноги сперва на правой руке, ведь люди обычно начинают с левой, мазь наносили на правый глаз, ибо люди по привычке начинают с левого, и т.д. Противоречие между миром богов и миром людей так сильно, что то, что плохо для богов, хорошо для людей.

Храм Шарангапани в Кумбаконам, посвященный Вишну

Для того чтобы жертва принесла необходимый результат, она должна сопровождаться платой жрецу (дакшина). В брахманах этому вопросу отводится много места. Различаются четыре формы платы: золото, коровы, кони и одежда, в зависимости от важности жертвы. И хотя данные источников, которые указывают на слишком высокую плату, скорее всего, преувеличены, несомненно, что приносить жертвы могли только богачи и знать. Общественных же жертвоприношений в брахманизме не было, как не существовало и общественных храмов.

Абсолютно все умершие, по учению брахманизма, делились на бессмертных, которые уже никогда не умрут, и на остальных, которые должны будут еще раз умереть: «Те, кто знает, как этого добиться, и совершают этот обряд, после смерти вновь родятся для бессмертия. Те, кто не знают и не совершают этого обряда, будут после смерти вновь рождаться и вновь становиться жертвой смерти» (Шат. 10, 4, 3).

Умерший, добившийся жертвоприношением бессмертия, навсегда покидал свою телесную оболочку – ее он по соглашению богов со смертью оставлял на земле – и отправлялся на небо. В ином случае он опять вступал на путь предков, т.е. тех, кто умер, но по-прежнему смертен и не избавился от власти зла. У предков нет тела, они духи, живущие якобы в третьей сфере этого мира. По сравнению с людьми, они – существа более высокого порядка.

В процессе жертвования предкам погребальной еды нужно было отворачиваться, чтобы они не решили ниже своего достоинства принять ее. Предки раздражительны, их гнев опасен, а потому считалось, что лучше обращаться с ними осторожно. В священных текстах так объяснялись причины, по которым следует приносить им жертвы: «Обряд совершается для того, чтобы предки не пришли убить кого-нибудь из вас. Другая причина – за отданное предкам воздается от богов. Это – действие доброй воли по отношению к тому, кого боги воскресили к жизни. Еще одна причина заключается в том, что жертва позволит предкам подняться в другой, лучший мир. Она нужна также, чтобы загладить проступки и уменьшить силу возмездия, которое постигает человека за нарушение правильного поведения» (Шат. 2, 6, 1).

Бог и покровитель обезьян Хануман. Терракотовая скульптура

Прежде чем окончательно определится дальнейшая судьба умершего, он подвергался своеобразному испытанию, напоминающему суд взвешиванием: на одну чашу клались добрые поступки, на другую – злые. Конечное решение зависело от того, что перетянет. Понятию добра и зла в брахманизме, однако, не хватало этического содержания, поскольку все оценивалось лишь с точки зрения ритуала: хороший поступок – это соблюдение обрядовых предписаний, а плохой – их нарушение.

Сапта Матрикас, сидящие на горе трупов. Храм Кайлаш, зал жертвоприношений. Эллора

Поскольку человек не может взять с собой на небо тело, он должен был выполнить ряд особых обрядов, которые в совокупности назывались дикша. Дикша – второе рождение, превращающее индивида в бога. «Человек рождается лишь частично, только благодаря жертвоприношению он действительно рождается» («Майтраянисамхита» 3, 6, 7). Само понятие дикши тесным образом связано с верой (шраддха), но в данном случае речь идет не о моральной категории, которая в понимании древнего индийца связывалась с саттвой, означавшей «правильность», «истинность». Одним из важнейших элементов веры являлось глубочайшая уверенность жертвующего в том, что ему достанутся плоды обряда, совершенного за него жрецами. Это убеждение выкристаллизовалось в догму: «Богам – жертву, жертвующему – благословение» (Шат. 2, 3, 4). Вера буквально заменяла богов, занимала их место. Великие подвижники получили титул шраддха-дэва – «тот, кто обладает божественной верой». К ним принадлежал и великий законодатель Ману.

Согласно учению брахманов, обряд – это сочетание ряда правильно отобранных, производимых в определенные сроки и с установленной длительностью действий. Соответствующую комбинацию соответствующих элементов выбирают в зависимости от того, что желают получить. Для достижения долголетия, например, нужно было прочитать 100 стихов, для получения потомства – 720. Если жертвователь осквернился или приносил жертву без ведома брахмана, ему следовало прочесть 800 стихов, а если он хотел попасть на небо – 1000. Произнесение священных мантр тоже приспосабливалось к различным этапам жертвоприношения.

Индийский обычай: вдову, пережившую супруга, сжигают вместе с умершим мужем

В брахманизме различали пять главных видов жертвоприношения: живым существам, людям, предкам, богам и брахману. «Каждый день совершается обряд пищи – обряд живым существам. Каждый день следует подавать милостыню – обряд людям. Ежедневно следует проводить заупокойные церемонии – обряд предкам. Каждый день надо приносить жертвы богам, включая так называемое сжигание дров – обряд богам. Что же является жертвой брахману? Проникновение [в сущность] священного учения» (Шат. 11, 5, 6).

Самое малое отклонение от установленных правил принесения жертв могло иметь непредвиденные последствия. Опасности здесь подстерегали человека на каждом шагу: «Если котелок пуст, на него нельзя смотреть, иначе жертвующему грозит опасность быть разорванным. Он должен подниматься с южной стороны места жертвоприношения, так как там живут предки. Если же он будет спускаться с южной стороны, то окажется среди них» (Шат. 3, 1, 1).

В брахманах содержится упоминание о человеческих жертвоприношениях, но факт совершения их ариями и сегодня весьма спорен. Вполне вероятно, что это лишь воспоминание о далеком варварском прошлом ариев, включенное в текст для полноты картины. Человек здесь называется как наиболее эффективная из пяти жертв, располагающихся по значимости в убывающем порядке: человек, конь, бык, баран и безрогий козел.

При проведении обряда, связанного со строительством каменного алтаря, «вначале жертвуется человек, ибо он занимает первое место среди живых существ, потом конь, который идет за человеком, потом бык, идущий за конем, потом баран, идущий за быком, затем козел, идущий за бараном. Жертвы приносятся по степени достойности» (Шат. 6, 2, 1). При совершении обрядов в период брахманизма жертвы убивались только символически. Стремление четко следовать традициям и в измененных общественных условиях выразилось в том, что головы жертв делались из золота или глины. Тем более следует предположить, что при жертвоприношении человека заменяли животными.

Алтарь храма Шивы

Бесспорно, что со временем наука об обрядах с ее окостеневшим ритуалом утрачивала свою значимость. Все чаще раздавались голоса, восхвалявшие «того, кто знает, как это надо делать», т.е. мудрецов, получивших знание свыше. Впрочем, в этот период философская мудрость в Индии была довольно тесно связана с религией.

 

Религиозная философия

От обряда к знанию, от знания к действию, от действия к преданности, от преданности к освобождению (мокша) – в самых общих чертах это главные вехи на пути, который прошла индийская религия за четыре тысячелетия своего развития. Мы знакомы далеко не со всеми явлениями этого процесса – по густым джунглям неисследованного проходит только узкая тропка, и часто она ведет в обход того места, где вера и суеверия переплетаются особенно тесно.

Любое великое техническое открытие дает небывалые прежде возможности для прогресса: в результате человек учится быстрее и лучше работать, легче жить, безопаснее для себя разрушать и уничтожать. Каждая революционная эпоха оказывает, в свою очередь, определенное воздействие на отдельные слои населения: вызывает тревогу за будущее, страх перед быстро меняющимся миром и порождает желание избежать изменений, которые сотрясают основы порядка, освященного традициями. Человек углубляется в себя или стремится найти прочную опору во Вселенной, но, не находя ее, погружается в размышления и думает о загробной жизни, в которой хочет отыскать вечную и незыблемую истину.

Вишну, Лакшми и Сарасвати. Каменная скульптура, XII в.

Основу индийской религиозной философии составляет хорошо известное и в европейских странах представление о круговороте жизни и связанное с ним учение о перерождении и воздаянии за все добрые и дурные поступки (карма). Не ясно точно, когда и в какой обстановке возникла идея кармы. Мы способны проследить за ней лишь с того момента, как она впервые появилась в литературных памятниках древней Индии.

Идея кармы, существенно изменившаяся с течением столетий, стала краеугольным камнем индуистского взгляда на жизнь, взгляда, который почти везде в Индии сыграл значительную роль в формировании средневекового общества в экономическом, социальном и культурном аспектах его истории. Чтобы правильно понять учение о карме в его взаимоотношениях с другими факторами, мы должны вернуться к его истокам, к началу I тыс. до н. э.

Период в районе VII в. до н. э. характеризовался глубинными переменами в культурной жизни всего Древнего мира. Можно с уверенностью утверждать, что эти изменения были непосредственно связаны с крупнейшим открытием всех времен – производством железа. Ни открытие электричества, ни расщепление атома не имело для человечества столь далеко идущих последствий, иначе чем объяснить такой скачок в развитии мышления в тот период? Почти одновременно появляются Лао-цзы и Конфуций в Китае, позднее – Сократ и классическая философская школа в Греции, проповедники различных религиозно-философских учений в Индии, начиная от мудрецов Упанишад и заканчивая крупнейшими фигурами Будды и Джины.

Вера в перерождение коренится еще в доарийском периоде истории Индии. Уже в верованиях дравидов важное место отводилось тотемическим представлениям о реинкарнации (перевоплощении). Позже они получили весьма специфическое развитие в брахманизме. Вера в перевоплощение и связанное с ней учение о возмездии за совершенные поступки, по-видимому, первоначально вырастала из некоторых очень примитивных представлений и не была, скорее всего, воспринята всеми слоями населения.

Например, в законах Ману учение о переселении душ изложено только в одной главе. Однако уже в V в. до н. э. учение о перевоплощении распространилось по территории всей Индии и вскоре стало важнейшей частью общеиндийской религии. Оно полностью отвечало требованиям эпохи и создало такие возможности прогрессу религиозного и философского мышления, на какие древнеиндийское общество не было способно. Самой сильной стороной этого учения была его выраженная этическая направленность. Вера в круговорот жизни, цикл перерождений (сансару) предполагала постоянно повторяющееся возвращение всякого живого существа, индивидуума, на землю.

Таким образом, человек уравнивался со всеми остальными существами, а согласно некоторым школам, и с миром растений. Он только на время помещался на высшую степень развития в рамках всего процесса и ни в коем случае не был хозяином природы и живых существ, зависевших от его воли.

Жизненный круговорот считался вечным и непреложным законом, которому подчинялся не только этот мир, но и все живое во Вселенной, включая богов и обитателей иных неземных миров. Человек хотя и может подняться до уровня богов, но рано или поздно вынужден будет вернуться на землю и продолжать нести в цепи рождений свое земное бремя.

Тот факт, что вероучение было проникнуто идеей о перевоплощении, имело, безусловно, глубокие последствия и для частной жизни индивидуума, и для общества. Человек становился другим, более счастливым другом остальных существ. Он учился прислушиваться к природе, бережно к ней относиться.

Глубинное осознание красоты окружающей среды, внимание к ней, удивительное знание законов мира животных и растений, стремление не наносить вреда любым проявлениям жизни – все было естественным результатом этой идеи. Однако внутри религии она могла проявляться и в отрицательном смысле: боги теряли большую часть своего блеска и устрашающей силы. Их сверхъестественная мощь не поражала более воображения, и небесные миры в значительной мере приближались к человеку.

Так появлялись предпосылки для дальнейшего развития религиозного мышления: с одной стороны, трезвые и рассудочные рассуждения лишали старых богов остатков их былой славы, с другой – из мрачного ужаса неизвестного вызывались новые, таинственные, страшные божества, которые одним своим появлением принудительно стимулировали религиозные чувства и, словно ударом молнии, ставили на колени напуганного и ошеломленного человека, наполняя его священным ужасом, трепетом, благоговением и восторгом.

Подобное действие оказывало и учение о карме. Оно удовлетворительно (и это уникальный случай) разъясняло одну из самых актуальных проблем всех времен – вопрос о причине зла и страданий в мире. То, что переживает человек, – результат его собственного поведения в предыдущих воплощениях. У него нет другого высшего судьи, кроме него самого. Он – причина своей настоящей судьбы, он определяет свое будущее, которое зависит только от него (как, вероятно, и от условий, созданных его поведением в прошлом). Такое представление оказало глубокое влияние на жизнь индийского общества и на характер мышления отдельных индивидуумов.

Богиня Тара

Проблема наследования греха, вопросы о противоречии между всезнанием и всемогуществом единого Бога – творца и господина Вселенной, об избранных и отверженных и другие дилеммы, характерные, например, для христианства, для индийцев просто не существовали. Неудивительно, что романтическая и просветительская Европа восторженно отнеслась к этому учению. Немало крупных европейских мыслителей XIX в. восприняли его как откровение. Достаточно упомянуть Артура Шопенгауэра, провозгласившего его величайшим даром человеческого духа и апогеем всего философского мышления.

Еще и сегодня немало людей на Западе воспринимают идею кармы с горячей симпатией, отдавая ей предпочтение перед статическим пониманием христианского рая и ада с его невозможностью ответить на этические вопросы, вытекающие из мгновенности, единственности и неповторимости жизни.

Голова Будды. Гандхара

Шива-линга. X в.

Но при этом следует помнить, что учение о карме также имеет свои теневые стороны. Во-первых, сама проблема возникновения зла и страданий в нем не решается, а лишь отодвигается в бесконечное прошлое. В идее кармы не меньше догматической веры, чем в иных теологических идеях.

Во-вторых, следует учитывать другой негативный аспект, буквально катастрофический для индийского общества в связи с распространением учения о карме: оно представляло брахманам и кшатриям мощное средство подчинения и закабаления человека в рамках кастовой системы. Не только злодеи и преступники, но и честные люди, родившиеся в низшей касте, подлежали презрению, так как сами оказывались виновными в своей горькой судьбе. Они, правда, могли подняться до уровня «чистых», но лишь в какой-то из будущих жизней, после того как расплатятся за свои прежние провинности неукоснительным выполнением всех обязанностей, соответствующих их нынешнему состоянию.

Когда человек примет происходящие с ним несчастья, раны и удары судьбы как справедливую плату за предыдущие прегрешения, когда в поте лица своего он послужит хозяевам, то непременно дождется счастливого момента и сделает свой последний вздох с сознанием того, что идет к лучшему будущему, которое ждет его в последующих рождениях. Таким образом, философская идея кармы освящала существовавшую в Индии социальную систему и была основой брахманского учения о перерождении.

 

Индийские жрецы

Уже в брахманский период сложившаяся в Индии кастовая система наложила свой отпечаток на почитание богов. Например, бог Брахма, выполнявший теперь функции главного божества, превратился в бога жрецов-брахманов. Только они одни отныне имели право обращаться к нему с молитвами. Индра, единственный из божеств Вед, сохранивший свое значение, стал богом кшатриев. Земледельцы-вайшьи поклонялись Рудре, позже отождествлявшемся с индуистским Шивой.

Фрагмент рельефа из Бхархута

Фрагмент украшения храма

Тот факт, что жрецы, благодаря своему авторитету, знаниям и народной вере в силу жертвоприношения, достигли высшего положения в обществе, является само собою понятным, а необходимость вести замкнутую, сопряженную с утомительными обязанностями кастовую жизнь объяснялась трудностью их призвания.

Основным и почетным занятием брахмана считалось изучение Вед, которое происходило исключительно в устной форме. Уже с семи лет ученик-брахман (брахмакарин) отдавался в обучение к какому-нибудь учителю и проводил целые дни в упорных занятиях и постоянном повторении пройденного, постигая таким образом божественную мудрость. В награду за это он должен был прислуживать своему учителю. Ему вменялась в обязанность вся домашняя работа и личный уход за учителем. Ученик делал все, начиная с топки печи и приготовления обеда и заканчивая вытиранием и массированием учителя после купания. Это была первая из четырех ступеней (асрамы), которые каждый, кто готовился стать брахманом, должен был пройти.

Фрагмент рельефа «Нисхождение Ганга»

По окончании учебного времени ученику брили голову (оставляя лишь на темени одну косичку), и он покидал учителя, чтобы вступить на второе жизненное поприще и выполнить в качестве домохозяина (граста) обязанность жениться, завести хозяйство и воспитать детей. Одновременно с этим он начинал действовать и как жертвоприноситель. За степенью «отца семейства» следовали две другие: степень пустынника (ванапраста), с которой начиналось отречение брахмана от мира и, наконец, аскетическая (санниязин), доводившая отречение до высшей степени.

«Ванапраста» в буквальном переводе означает «лесной обитатель»; по окончании воспитания детей брахману следовало удалиться от суеты мирской жизни в лесную глушь. Свою жену он по желанию мог взять с собой или оставить. Жизнь в лесу состояла главным образом в философском размышлении, которому придавалось даже большее значение, чем жертвоприношениям. Степень аскета, как правило, отказывавшегося от любой собственности и кормившегося подаянием, наступала уже в старческом возрасте. Обо всех четырех периодах жизни брахмана упоминают законы Ману.

Проходящая очень замкнуто жизнь брахманов и их склонность к размышлениям, безусловно, оказали влияние на мифологию. Так, уже в текстах Вед встречаются такие образы богов, которые явно имели специфическое брахманское происхождение. Именно таким представляется бог жреческой касты Браспати, или Брахманаспати («господин молитвы»). Учение брахманизма превратило его в верховного бога. В его безграничном могуществе отражалось величие брахманов. Даже боги обязаны были ему своим участием в жертвоприношениях, именно он создал молитвы, а вместе с ними все доброе.

Так же, как это божество появилось в результате кастового сознания брахманов, боги Праджапати и Висвакарман были созданы их философией. Оба они – космологические божества. Праджапати (в переводе «создатель») служил олицетворением творческой силы, в отличие от древнего ведического мифа, где в роли создателя всего сущего из небытия выступал Индра.

Одна из поздних ведических песен прославляет Праджпати как золотое яйцо (Хираниагарба-Брама). Его называют тем, кто вначале был единственным устроителем Вселенной, тем, который укрепил небо и землю, который дарует жизнь и силу, перед которым преклоняются все существа, в том числе и сами боги. Море и горы свидетельствуют о его величии, страны света – это его руки; он есть единый бог, бог всех богов. Подобное же величие и единство присуще и демиургу Висвакарману. Его тоже считали зародышем, произошедшим из вод; он возвышался над всем миром и всеми богами, и эти последние существовали только его бытием. По своему существу он неведом и неисчерпаем.

Бог-творец Брахма

Брахма, экспонат французского музея

Однако верховным божеством в брахманизме, первородным принципом бытия оставался Брахма. Брахма (это означает одновременно чудесное слово и молитву) со временем был возведен в ранг божества, так как молитва у индусов приняла характер не только и не столько просьбы, сколько размышления. В период же брахманизма она по преимуществу стала формой самоуглубления, или погружения в божественное. Бесконечное, с которым верующие, находящиеся в этом состоянии, соприкасались, отождествлялось с этим состоянием и от него получило свое название.

Интересно проследить процесс перевода Брахмы на уровень высшего божества. Сначала ему поклонялись в образе солнца, потом он был возведен в сан бога и приравнивался к Праджапати, затем снова возвысился, став выше его, превратившись в абсолютный, самодовлеющий мировой принцип.

 

Упанишады

Как уже отмечалось, в начале I тыс. до н. э. культурный и общественный центр Индии сместился из западных районов в область среднего течения Ганга. Это перемещение поставило ариев в новые природные, общественные и экономические условия. Весь мир, окружающий человека, изменился, он пребывал теперь в постоянном движении.

Возникли крупные конгломераты племен во главе с постоянно укрепляющим свою мощь собранием властителей. Появились города, богатевшие благодаря небольшому, но влиятельному слою торговцев, а позже и ростовщиков. Сюда стали стекаться многочисленные ремесленники, с помощью новых методов создававшие все более совершенные изделия. Развивался новый тип городской цивилизации, которому было назначено судьбой стать носителем прогресса и богатства, образования и распущенности.

Именно в это знаменательное время появились люди, не желающие принять новый образ жизни. Их вера испытала один из самых серьезных кризисов в истории индийского общества. Былые представления о богах и всемогуществе жертвоприношения незаметно уходили в небытие. Впрочем, жители восточных районов никогда не были приверженцами этой веры, господство брахманов здесь не успело пустить глубокие корни.

Раскопки в Индии. III-II тыс. до н. э.

Изображение жреца верхом на священной корове

В жилах людей, населявших эти края, текла другая кровь, в их мыслях возникали своеобразные идеи об удивительных магических силах, обладания которыми можно достичь только с помощью суровой аскетической практики. Из восточных районов вышло множество различных подвижников, желавших достичь более высоких целей, чем те, которые ставила традиционная индийская религия, основанная на жертвоприношении. Эти аскеты-подвижники способствовали изменению многих традиционных представлений брахманизма.

В Индии эти изменения получили довольно яркое отражение в литературном творчестве позднего ведийского периода, в результате чего появились упанишады.Слово «упанишад» переводится как «восседание», восседание учеников вокруг учителя, излагающего им не только азы традиционного учения о жертвоприношении, но и проповедующего о действительном смысле Вселенной и сущности человеческой жизни. Позднее этот термин обрел более широкий смысл и начал означать любое тайное знание, известное лишь избранному кругу посвященных (независимо от того, идет ли речь о предмете религиозном или светском).

Скульптура лучника на тигре в одном из индийских храмов

Буддийское культовое сооружение – ступа в Санчи. Индия, III в. до н. э.

В древнейшие времена под ним, вероятно, понимали некий свод религиозно-философских разъяснений: учители отдельных школ дополняли их изустными поучениями по личному усмотрению. Только главные пункты, считавшиеся обязательными для учеников, попали много времени спустя в письменные источники, получившие название «упанишад».

Как и учебники жрецов, каждая часть упанишад связана с одним из четырех ведических сборников. Они представляют собой теоретические трактаты, в которых с помощью иносказаний выражаются взгляды на реальный мир. Всего известно примерно 180 таких религиозно-философских трактатов. Их значение так велико, что эпоху их создания нередко называют периодом упанишад.

Основную роль в интеллектуальном развитии Индии описываемого периода играли не брахманы и жрецы, а люди, отрекшиеся от мира с его страстями и наслаждениями. В густых зарослях джунглей, в отдаленных от городов лесах и рощах, на полянах для сожжения трупов поселялись отшельники. Они истязали себя голодом, жаждой, холодом, сыростью, подвергали свои аскетичные тела ужасным физическим мучениям: жарились на знойном тропическом солнце, садились посреди горящих костров, вытягивались на ложе, устланном терном или утыканном остриями копий, принимали неестественное положение и находились в нем, пока отдельные части тела не высыхали или не атрофировались.

Отшельники, отличительной чертой которых были особо заплетенные волосы (в отличие от брахманов они носили пучок), переходили с места на место и проповедовали всем желающим свой путь достижения высшего жизненного идеала. Они говорили о вещах и явлениях этого мира и выступали против тех, кто отрицал идею посмертной жизни. Всеми ими двигала неутолимая жажда познать высшую истину. Знание было для них главной целью, они считали его самой великой силой вселенной. Их путь к спасению пролегал через знание и духовное прозрение. С бритыми головами и бамбуковыми палками в руке они бродили из края в край, спали на голой земле и прикрывали тело лишь небольшим куском материи, шкурой антилопы или просто травой. Об их весьма противоречивых взглядах мы знаем ничтожно мало, да и то главным образом из книг их противников.

Нам почти ничего неизвестно о месте и времени появления упанишад. Первоначально они входили в тексты Брахман, разъяснявшие глубокое, символическое значение и смысл ведийских жертв. Затем самые сокровенные части этих текстов, содержащие тайное знание, обособились от Брахман и начали рассматриваться в качестве самостоятельных.

Выделение частей, позже ставших упанишадами, часто шло непродуманно: иногда выделялись самые провокативные разделы философских наук, а иногда – разделы с подробнейшими разъяснениями по поводу ритуалов. Это, безусловно, значительно затрудняло исследование материалов упанишад. Неслучайно один известный исследователь прошлого назвал их «кучей мусора с кусками золота».

Львиная капитель, некогда венчавшая колонну в Сарнатхе

Во время, когда тексты упанишад приобрели современную форму, их учение стало достоянием брахманов. Сначала все было, скорее, наоборот: важную роль в их разработке сыграли мудрецы-отшельники, бродячие аскеты, члены сильных родов и племенные военачальники. В этой философской дискуссии принимали участие женщины и представители низших слоев населения. Только окончательную редакцию можно считать произведением брахманских мыслителей, живших уединенно в деревне или в лесу с семьями, стадами скота, в окружении ближайших учеников.

Как уже говорилось, система упанишад – плод мысли различных эпох и школ. Их концепции очень неоднородны и по содержанию, и по ценности. Поэтому речь пойдет лишь о самых важных из них, тех, которые имели принципиальное значение для развития индийской религии и философии в последующий период. При всем разнообразии систем, изложенных в упанишадах, они сводятся к нескольким основным (классическим) типам. Таковыми считаются: веданта, миманса, йога, санкья, ньяя, вайшешика.

Индийская статуя из дерева

Центральной темой, занимавшей авторов упанишад, была тема жизни и смерти, а именно вопрос о том, что является носителем жизни. К этому присоединилась позже проблема, связанная с загадкой сна, который издавна считался явлением, родственным смерти.

Отдельные мудрецы и их школы по-разному отвечали на эти вопросы. Одни искали носителя жизни в воде, другие – в ветре, еще чаще – в дыхании (прана), третьи – в огне и т.д. Прежние идеи переоценивались, новые пробивали себе дорогу: комплекс всевозможных знаний был объединен одной целью – обозначить на языке современности силы, управляющие миром и человеческой жизнью.

Из всех тогдашних учений о «носителе» впечатление большей целостности оставляет древняя концепция, творцы которой искали его в воде. Их отправной точкой стало понимание животворящей силы воды. Могучими ливнями низвергаясь на засохшую землю, вода пробуждает растения, основную пищу человека. С едой последний принимает драгоценную влагу, сохраняющую ему жизнь и побуждающую к продолжению рода. Когда человек умирает и тело его предается сожжению, влага выходит из него в виде дыма и опять поднимается в небо. Весь процесс повторяется. Животворная влага берет начало на луне и туда возвращается вновь. Таким образом объяснялось движение лунных фаз и весь круговорот воды.

Храмовая скульптурная композиция

С такими воззрениями связана важнейшая идея о странствии души, истоки которой прослеживаются в текстах брахман. Она коренится в древнейших представлениях о том, что после смерти люди живут в мире (сфере) предков, где царствует первочеловек. Позже обителью мертвых становится подземный мир Ямы.

Однако, если все мирское осуждено на уничтожение, не временна ли и посмертная жизнь? Древние мудрецы отвечали на этот вопрос утвердительно: жизнь и на том свете имеет конец, человек должен будет вновь вернуться в этот мир. Тем самым в принципе закладывалась основа для учения о круговороте жизни, подробно разработанного в последующий период индуизма. В одной из ранних упанишад, к примеру, рассказывается, как души умерших переходят из царства Ямы, где они в течение месяца пребывали в блаженстве, в пустоту, затем в атмосферу и, в конце концов, в виде дождя возвращаются на землю.

Неудивительно, что учение о переселении душ занимает большое место в ведантистской философии. Сам язык текстов, строгий и торжественный, проникнут ритуальной символикой и мистикой. Представление о пяти ступенях круговорота воды, ассоциировавшихся потом с пятью жертвенными огнями, привело к возникновению «учения пяти огней», в котором особенно важной была концепция «двух путей» – «пути отцов» и «пути богов». Это учение послужило ценной основой для дальнейшего развития жреческой философии веданты.

Школа веданты признавала связь между собой и Ведами, на что указывает, между прочим, ее название: «конец», или «цель» Веды (anta – «конец»), но очевидно, что действительная связь у нее существовала только с идеями новейших Вед, имеющих мало общего с религиозными представлениями древних гимнов.

Рельеф времен династии Гупта

Еще одна система санкхья, возникшая в среде касты кшатриев, выступила с критикой традиционного образа мышления. Антижреческий характер, отличающий учение санкхьи, выявляется в том, что она отрицает любую связь с Ведами, не придает никакого значения священным произведениям и вообще не хочет знать ни о каком боге. Кроме того, эта философия отвергает понятие о бытии как о непосредственном единстве или как о чем-нибудь исключительно духовном. Вообще, характер философии санкхьи можно назвать реалистическим, плюралистическим и атеистическим.

Санкья рассматривала мир как множественность, на что указывает уже само название этой школы: «санкхья» значит «перечисление». Реализм санкхьи обнаруживается в том, что первым в перечне начал, из которых состоит все существующее, была материя или природа, а только последним, двадцать пятым началом, назывался дух. Материя (пракрити) – «созидающая»; дух или душа, как и в упанишадах, называется пуруша.

Философия санкхьи, подобно веданте, это стремление к освобождению, только интеллектуальный характер освобождения выступает в ней еще явственнее, чем в учении веданты. По учению санкхьи, нечего и говорить о том, чтобы какие-нибудь религиозные или этические действия ставились в заслугу или имели какое-нибудь значение, так как они только могут препятствовать достижению освобождения. Аскетические упражнения тогда лишь имеют силу, когда направлены исключительно на усиление освобождающей силы различения.

Пессимизм также гораздо четче выражен в системе санкхьи, нежели в веданте. Каждое сознательное состояние, согласно этому чтению, является болезненным; ни радость, ни счастье, существование которых очевидно из опыта, в действительности не существуют, «всякое наслаждение проникнуто страданием». Только во сне без грез или в обмороке достигается временное освобождение от страдания, которое с обретением спасения становится совершенным и постоянным.

Песнь Аштавакры: беседа освобождения короля Джанаки и мудреца Аштавакры

Нельзя не отметить гуманности, присущей школе санкхьи. Прежде всего она, хотя бы из-за враждебности к жрецам, отрицала необходимость кастового разделения и, в противоположность веданте, открывала как шудрам, так и женщинам доступ к спасению. Кроме того, каждый, достигший освобождения, мог выступить в качестве учителя истины. Но, к сожалению, последователи санкхьи устранились от деятельного проявления этой любви к человечеству, следуя в этом учению о вреде всякой деятельности.

Как философия веданты, вследствие ее связи с Ведами, имеет религиозно-историческое значение, так и школа санкхьи представляет не менее значительный религиозный интерес как философская предшественница важнейшей из индийских религий – буддизма.

Многие видели носителей жизни в дыхании (прана): человек живет до тех пор, пока дышит. В ряде эпизодов различные жизненные силы выступают в качестве говорящих и спорящих друг с другом персонажей, которые борются за первенство и господство. Но все споры и дискуссии кончаются полной победой дыхания: без него нельзя обойтись, оно даже во сне не оставляет человека, хотя все остальные жизненные силы засыпают, одолеваемые усталостью.

Впрочем, учение о дыхании – носителе жизни – не было настолько убедительным, чтобы объяснить все проявления жизни, в частности такой важный процесс, как познание. Поэтому развитие его пошло по пути наблюдения за дыханием, классификации различных его фаз (вдох, выдох и т.д.), что стало впоследствии исходным пунктом системы йоги – аскетического учения, которое ставило целью сохранение чистоты тела и самоусовершенствования души. И сейчас эта система дыхательных упражнений и других специальных правил поведения используется в различных оздоровительных методиках.

Приверженцы еще одного из учений упанишад искали носителя жизни в огне. На этом пути умозрение ведийского периода достигло своей вершины. Это учение опиралось на наблюдение за телесным теплом, которое, как тогда полагали, являлось основным условием жизни. Огонь, обитающий в каждом человеке, можно услышать, если крепко закрыть уши. В то же время он пожирает всю пищу, получаемую организмом. В тело он попадает посредством лучей солнца и после смерти человека опять возвращается к солнцу, самому великому источнику всей жизни.

Рама и его брат Лакшмана. IV-V вв.

Кругооборот огня подобен кругообороту воды: человек из него может выйти лишь с помощью совершенного познания, а оно, согласно древним представлениям индийцев, отождествляется со светом. С данным понятием были связаны более поздние представления о душе и сознании, о жизненных силах (органах мышления), о характере сновидений и глубокого сна без грез. Впервые именно учение об огненной основе жизни было связано с другим важнейшим моментом древнеиндийского религиозно-философского мировоззрения – концепцией творческой силы человеческих деяний, которые предопределяют дальнейшие судьбы каждого в рамках вечного круговорота жизни.

Как только стало развиваться учение о переселении душ, возникла необходимость в ответе на вопрос, почему человек вынужден постоянно возвращаться в этот мир и почему в одной жизни ему суждены счастье и успех, а в другой его постоянно преследуют невзгоды и страдания. Некоторые считали решающим в определении будущего существования последнее желание умирающего. Но уже в «огненном учении» на первый план выходят иные представления: судьбы человека в его дальнейших жизнях зависят от благих или дурных поступков, которые он совершает в данной земной жизни; эти же поступки в свою очередь определяются совокупностью поступков прошедших жизней и т. д.

Мурудешвар, сажая высокая статуя Шивы в жире (37,5 ж)

Уже в упанишадах, как видно, сформулировано учение о карме. Оно, по-видимому, первоначально сохранялось в тайне. Но в известном из упанишад разговоре знаменитого мудреца древности Яджнявалкья с царем Видехи Джанакой она выступает в связи с представлением о вечном круговороте жизни (сансара). Тем самым были заложены два краеугольных камня, о которых уже упоминалось и которые послужили основой для создания концепции почти всех более поздних религиозных и философских систем Индии (за исключением материализма, скептицизма, а также отдельных реформаторских движений, находившихся, вероятно, под сильным влиянием христианства).

Космологические представления мудрецов упанишад относительно устройства и возникновения Вселенной, были довольно несовершенны. Мы часто сталкиваемся с нерешенными или брошенными на полпути проблемами, как это произошло, например, с попыткой объяснения внешнего мира, якобы возникшего из познания и т. д.

В удивительном потоке магических символов, мистики и недодуманных заключений все же при некоторой настойчивости и терпеливости можно найти настоящие драгоценные камни ясных мыслей. Это свидетельствует о серьезном и искреннем стремлении создателей упанишад добиться правды, найти правильную дорогу к ее познанию. Их воззрения позволили древним индийцам понять мир с точки зрения постоянного движения, развития и динамичности, а их мощные интеллектуальные импульсы скрывали в себе зародыши поразительного развития абстрактного мышления и точных научных систем. Тогдашние философы получили благодаря этому возможность создать удивительно смелые теории познания, подобные им трудно обнаружить в других культурах того времени.

Буддийская глиняная пластика

Идея о бесконечной цепи взаимосвязанных жизней и смертей не могла, конечно, вызвать энтузиазм у великих философов того времени. Смерть всегда возбуждала в человеке чувство ужаса, и представление о ее неотвратимости не открывало перед ним никаких радужных перспектив. Неизбежным следствием этого стало развитие учения о перевоплощении. Отсюда характерный для индуизма рост пессимизма и скептицизма: утешение в виде временного блаженства в небесных мирах было слишком слабым. Был необходим путь, ведущий к окончательному освобождению – уходу от повторяющихся рождений и смертей. Наступал решительный момент – период великого духовного возрождения.

Храм в Вриндаване

Новые веяния охватили духовный мир, новые идеи о жизни и окружающем мире стали обретать законченные, вполне определенные формы. Старое представление о мысли как об основе огненной души создатели упанишад заменили абстрактным понятием познания. Душа в качестве носителя познания способна познать все, но сама не может быть познана разумом и непостижима для интеллекта. Эта душа не грубая и не мягкая, не короткая и не длинная, не ветер, не пространство, она – без вкуса, без запаха, без глаз, без слуха, без дара речи и мышления, без дыхания, без меры. Единственно, что можно о ней сказать, – она непознаваема; именно о ней говорится, что она «ни то и ни это» (нети нети).

Помимо непознаваемой, неуничтожимой и неопределимой души вводилось еще одно понятие. Вместо огня – носителя жизни – появляется «тот, кто владеет душами всего мира», тот, кто есть высшее бытие, стоящий над богами и силами, будучи всеобщим первоначалом. Постоянно в разных вариантах воспевается возвышенность этого первоначала, этой таинственной мировой силы, с незапамятных времен называвшейся термином «Брахман».

Поначалу этот термин означал чудодейственную власть священного слова. Достаточно было сделать лишь шаг вперед, и перед древними мудрецами блеснуло спасительное понимание: «Возвышенный, всемогущий Брахман, который пронизывает всю Вселенную и является одновременно частью моей души, это я сам». Высшее бытие, человеческая индивидуальность (Атман) здесь отождествляется с вселенским Брахманом. Он не только находится в человеческой душе, он есть эта душа, Атман, «Я».

Погруженные в мистический экстаз или, скорее, в оцепенение йогического сосредоточения, постигали древние мыслители единство личной души с всемогущим космическим первоначалом. В текстах упанишад много раз повторяются слова изумления и восторга перед мыслью о единстве Атмана и Брахмана.

Всецело осознавший это единство человек будет освобожден от дальнейшего круговорота жизни. Его душа соединится с Брахманом и вознесется над радостью и печалью, над жизнью и смертью. Во сне человеческий дух волен, он летает легко, как птица, и становится то царем, то жрецом-брахманом. За сновидениями лежит сон без сновидений, особое бессознательное состояние, похожее на глубокий обморок, подобный смерти. Опыт души в таком состоянии не поддается описанию, а за этим состоянием находится Брахман. Кто достигнет Брахмана, тот свободен.

Тогда как понятие «Атман» стало обозначать душу, «Я», под словом «Брахман» подразумевали не содержащее в себе индивидуальных различий вселенское «Я» – одно и единственное (в санскрите «Брахман» – среднего рода). Такое понимание Атмана-Брахмана устраняет множественность всех явлений Вселенной. Как соль, растворившаяся в воде, делает воду соленой, а сама остается непостижимой, так все существующее имеет свою основу и свое истинное бытие в единственной, непостижимой вселенской сущности, которая содержится во всем.

Здесь мы подошли к тому, что составляет смысл и цель важнейшего этапа развития индийского мышления. Речь в данном случае идет не о какой-то совершенной, законченной философской системе: множество вопросов так и останутся нерешенными, много проблем не будет затронуто. Перед нами высшие достижения древнего мышления, идеи, оказавшие огромное влияние на позднейший индуизм. Здесь обозначилось направление, в котором пойдет развитие религиозно-философского представления в следующей фазе его истории.

Частная вселенская душа в упанишадах часто характеризовались лишь негативным образом.

В отдельных местах Брахман описывался как существующий сам по себе, в одном же случае почти отождествлялся с высшим божеством. В позднейших упанишадах он представлен как Господь, окружающий собой все предметы, сверкающий и бестелесный, не затронутый злом, всевидящий, всеведающий и существующий сам по себе.

В более позднем варианте мудрецы идут еще дальше и видят в Брахмане не личный принцип, а божественного творца – бога Рудру, или Шиву, которого можно постичь не только посредством аскетизма и покаяния, не только путем созерцания и познания, но и с помощью беспредельной преданности и любви. Тут мы уже стоим на пороге нового периода, когда древняя брахманская религия жертвоприношения и знания превратилась в учение о любви и почитании, нашедшее себе самую сильную опору в «Бхагавад-гите», книге, называемой иногда – и не совсем неверно – Новым заветом индуизма.

Следует отметить, что идеи упанишад повлияли и на учения более древние, чем те, которые мы упоминали. Тенденция умозрения того времени выражалась в стремлении объединить различные учения в единое целое, устранить противоречия и расхождения, наметившиеся в течение всего предшествующего периода. Но эта монистическая тенденция не смогла все-таки примирить дуализм вечного Брахмана, причины всего бытия и подлинной основы индивидуальной души, с существованием эфемерного, иллюзорного мира страданий и смерти.

Будда Гаутама, отправляющийся в путь. Рельеф, II в.

Невозможно было устранить противоречие между не искупленной душой, путешествующей из одной жизни в другую, и душой, искупившей все свои грехи, преодолевшей смерть и достигшей высшей цели.

Мудрецы упанишад оставили немало идей, типичных и для ряда других религиозных концепций той эпохи. Мы встречаем их позднее и в развитом буддизме, хотя в несколько иной, а иногда и совершенно изменившейся форме. В упанишадах, к примеру, ясно сформулирована мысль о преходящем и полном страданий характере человеческого существования, то есть о том, что стало основой буддийской веры. В обеих системах совпадают и убеждения в возможности освободить свое сознание путем самоотречения, созерцания, так же как достигнуть того блаженного состояния полного покоя, в котором навсегда исчезает все несовершенство и вся скверна профанированного мира.

Тем не менее учение упанишад и буддизм противоречат друг другу в некоторых кардинальных пунктах, принципиальных для обеих систем. В первую очередь это касается идеи упанишад о единственной и высшей реальности, первооснове всего бытия, из которой все возникло и в которую все опять возвращается на время или навсегда, идеи, которая стала краеугольным камнем монистической метафизики позднейших индуистских школ.

Бог Ганеш, сын Шивы и Парвати

Допущение этой реальности противоречит плюралистической философии вечных изменений мира, характерной для раннего буддизма, учившего, что во всей эмпирической действительности нет ничего неизменного и что ни материальные, ни духовные субстанции не существуют отдельно, независимо друг от друга. Поэтому освобождение из круговорота жизни не может состоять в растворении в вечном абсолюте; к освобождению ведет только полное уничтожение всех факторов, вызывающих процессы, в результате которых создается жизнь и весь окружающий мир.

В этом и состоит глубочайшая пропасть, разделяющая оба учения. В одном древнем буддийском тексте идея упанишад об идентичности Атмана и Брахмана названа даже просто наивной.

Разумеется, что в период долгого сосуществования эти системы оказали влияние друг на друга. Однако едва ли допустимо говорить о прямых «заимствованиях», хотя известно, что, по крайней мере, пять древних, прозаических упанишад возникли в период до появления Будды Гаутамы. Центральные проблемы обоих учений были таковыми и для всех тогдашних философских школ, и нет причин считать упанишады прямым источником учения буддизма только потому, что до нас не дошла другая, небрахманская литература того периода.

С отдельных позиций можно, впрочем, увидеть прямую временную и идейную преемственность от упанишад через буддизм к индуизму. Так, буддизм развил до конца упанишадскую концепцию об искуплении. В древнейшем буддийском учении, которое, несомненно, возникло до Будды, акцент делался на возможности полного искупления, освобождения от страданий и круговорота жизни и на способе достижения его.

Определяющую роль при этом сыграла практика йоги, конечно, еще в самой примитивной своей форме, которая стала в индуизме основой продуманной и теоретически разработанной системы. Столь же сильно воздействовал буддизм на более поздние системы своим постоянным упором на аскетизм, выраженным стремлением к жизни, исполненной созерцания и направленной на осуществление высших духовных целей. Весьма ясная и по своему характеру демократическая структура буддийской общины послужила образцом для многих индуистских монастырей и сект, а организация школьного образования – для брахманских школ.

Вообще цель создания упанишад можно понимать как попытку заново проанализировать господствовавшие в ведический период примитивные культы, внести в них мировоззренческое единство, привести религиозные представления в единую систему с некоторыми поправками. Молено сказать, что в эту эпоху идет своего рода этико-философское переосмысление ведических культов и мифологии.

 

Секта джайнов

Уже в VI в. до н. э. в Индии появились новые философские и религиозные направления, которые поставили под сомнение более древние ведические ценности, а также предложили иной путь к спасению. Первым из этих направлений стал джайнизм.

Для джайнизма свойственна особая, рационалистическая конструкция его философской системы, в ее основе лежит материалистическое понимание мира. В джайнизме явно преобладает интеллектуальный аспект, а чувственная, эмоциональная сторона сведена к минимуму. В целом можно охарактеризовать джайнизм как религию монахов, с весьма строгими правилами для мирян, составляющих неотделимую и значительнейшую часть религиозной общины. Джайнизм не знает обрядности в полном смысле слова, но допускает совершение верующими мирянами некоторых обрядов ортодоксального индуизма.

Термин «джайнизм» был образован от слова «jina» («победитель»), которым называли основателя этого учения Вардхаману Джнатрипутру (около 599-527 гг. до н. э., по другим данным 540-468 гг. до н. э.), прозванного его приверженцами Махавира («великий герой»). Махавира был выходцем из области Магадха (современный индийский штат Бихар) и принадлежал к касте воинов. По матери он даже был родственником правителя Магадхи. До двадцати восьми лет ему пришлось вести вполне светский образ жизни, но затем, после смерти родителей, в его мировоззрении произошел перелом.

В итоге Махавира оставил жену и родных и отправился странствовать по миру. Его одеждой была набедренная повязка, но через тринадцать месяцев строгой аскезы он отказался и от нее, проведя остаток жизни обнаженным. Двенадцать лет он провел в самых тяжких изнурительных испытаниях и в глубоком размышлении. Тогда свет познания осенил его, и он уверовал, что достиг совершенства (кевалин). В это же время его стали называть Джина. Он выступил в качестве учителя, проповедовал свои взгляды и после того, как приобрел в окрестных странах много приверженцев (преимущественно из кшатрийской аристократии), организовал религиозную общину, состоявшую из мирян и монахов обоего пола.

Махавира

Вероятно, перед тем как присоединиться к Джине, некоторые его последователи отказывались от всего имущества, включая и одежду, что помогало им достичь бесстрастия и отрешенности. Махавира действовал в роли пророка в течение тридцати лег и умер в Паве (возле города Патна, в штате Бихар) около 72 лет от роду, по своей воле отказавшись от пищи. Такой смертью он достиг нирваны – окончательного покоя.

В течение двух веков последователи Махавиры продолжали оставаться маленькой общиной. Но после того как отрекся от престола и присоединился к приверженцам джайнизма Чандрагупта, основатель Магадханской династии Маурьев, ряды их стали быстро увеличиваться.

Статуя Джины из дерева

Помимо этого, в конце правления Чандрагупты был страшный голод, вынудивший многих джайнов переселиться из долины Ганга на севере Индии в южные районы плоскогорья Декан. Там они основали еще несколько больших религиозных центров. Затем, как говорит легенда, когда после одиннадцатилетнего отсутствия глава эмигрантов Брадрабаху возвратился в Бихар, он обнаружил, что связанные с голодом трудности вынудили северных джайнов, возглавляемых Ситхулабхадрой, отказаться от традиций, завещанных Махавирой, и облачиться в белые одежды.

Так были образованы два основных направления джайнизма. Одно из них составляли дигамбары (дословно «одетые воздухом»), которые учили, что праведник не должен иметь вообще ничего, ходить голым и питаться подаянием и что женщины не могут достичь освобождения. Представители другого направления гивегпамбары – «одетые в белое» – признавали одежду и возможность освобождения женщин. Этот раскол в джайнизме сохраняется до настоящего времени.

Следует упомянуть и еще один поворот в истории джайнизма. В 1653 г. от шветамбаров отделились так называемые штхаканаваси («обитатели залов»). Как протестанты в Европе, они выступили против всех форм идолопоклонства и храмового служения как противоречащих учению Махавиры. Впрочем, основополагающих доктрин религии этот новый раскол не затронул.

Джайны верят, что Махавира был двадцать четвертым пророком в современную эпоху космического упадка. Его предшественником считался философ Паршавантха, живший около 800 г. до н. э., но его учение считалось более мягким в сравнении со взглядами самого Джины. Впрочем, и учение джайнов известно только из гораздо более поздних сочинений.

По легенде, Махавира имел одиннадцать учеников, которые из его проповедей составили систематизированное изложение учения джайнов, передававшееся изустно сто шестьдесят два года. Примерно в IV в. до н. э., после раскола, первоначальный священный канон джайнизма исчез практически бесследно. Члены секты дигамбаров придерживаются версии, что их древнейшие тексты полностью утеряны. Их противники шветамбары пытались восстановить утраченный канон на Соборе в Паталипутре, прошедшем, вероятно, в IV в. н. э. Окончательно же это учение было канонизировано лишь на Соборе в Валабхе. Представленные там тексты шветамбары считают подлинным учением Махавиры.

Древнее каменное изображение Махавиры и его последователей

Так как этот свод текстов состоял из весьма трудно воспринимаемых афоризмов (сутр), в обоих направлениях возникла богатая комментаторская литература, а затем появились теологические и философские трактаты. Позже у джайнов получили развитие специальные отрасли знаний.

Сочинения дигамбаров, более богатые и глубокие по своему содержанию, скорее приближаются к научным текстам. К ним в первую очередь относятся пураны, частично написанные на санскрите, а частично на языке пракрити. Среди создателей догматики и философии дигамбаров важнейшее место принадлежит Немичандре, автору пяти трактатов, приравненных к каноническим.

Последний из них и самый значительный, «Трилокасара», представляет собой нечто вроде энциклопедии джайнизма, в которой содержатся не только положения учения, но и множество сведений по космологии, астрономии, геометрии и математике, разумеется, в понимании джайнов.

Рельеф «Медитирующий Махавира»

Основной целью Махавиры было научить людей, как достичь чистоты и освободиться от рабства страданий, жизни и смерти. Достигший освобождения также назывался джина – победитель. В отличие от брахманизма, Махавира основывал свою систему не на откровении, а на логике и опыте.

Отношение джайнов к богу позволяло сторонникам других религий считать джайнизм разновидностью атеизма. Они полагают, что бог – всего лишь душа, ранее находившаяся в человеческом теле и добившаяся окончательного освобождения не только от тела, но и от тончайшей материи, каковой выступает карма. Бог не является творцом, и поскольку он ни в какой форме не связан с материей, постольку не может вмешиваться в жизнь материального мира, поэтому джайнизм можно именовать прежде всего этико-философским учением.

В джайнизме говорилось о существовании бесчисленного количества одушевленных (джива) и неодушевленных (аджива) субстанций. К первым относились растения, животные, люди, ветер и огонь, ко вторым – пространство, время, а также дхарма, состоящая в движении материя, которую образуют атомы в различных комбинациях, и адхарма – покой. Все эти субстанции существуют вне нашего восприятия и знания о них.

В учении джайнизма об устройстве мира важное место занимали представления о душе. Только освобожденной душе известна полная и абсолютная истина. В своем первоначальном состоянии душа знает все, от нее нельзя ничего утаить. В нашем мире души всегда связаны с телом, поэтому они имеют незавидную судьбу: их знание несовершенно из-за ограничений, налагаемых на них материальной оболочкой.

В джайнизме различают пять уровней, в зависимости от формы, в которой душа проводит свое земное существование. Интересно, что к низшему уровню относились растения и четыре основных элемента творения – огонь, вода, земля и воздух, а к высшему – пятому – принадлежали высшие животные, люди и божественные создания. Перемещение души из одного уровня сознания к другому или из одной группы в другую, вверх или вниз по шкале, зависело от неумолимого закона кармы.

Как и все индийские религии, джайнизм признавал универсальный закон кармы. Тем не менее кармическое учение у джайнов носило достаточно самобытный характер. Согласно ему, карма состоит из мельчайших частиц материи, которые прилипают к душе, как глина к горшку. Но при помощи определенных усилий, дисциплины и знаний люди могут контролировать карму. Эта карма является заслугой или грехом, и ее род и количество определяет судьбу человека: должен ли он идти к новому, лучшему или худшему, возрождению, или же совсем освободиться от переселения душ.

Совершенный грех ведет человека к более низменному существованию и даже к переходу в мертвую материю, а заслуга возвышает его до лучшей и, наконец, до божественной жизни. Эгоистичные, жестокие и бесчестные поступки способствуют накоплению тяжелой кармы, которая тянет душу вниз. Карма же, происходящая от добрых поступков, рассыпается практически мгновенно, не оказывая почти никакого влияния. А добровольно принятые страдания могут уменьшать накопленную карму, помогая просветлению души.

В учение джайнизма много сходного с философией санкхьи. Обе, думается, возникли в одно и то же время и в более или менее одинаковых условиях, и той и другой свойствен дуализм материи и духа. Главное различие заключается в понимании спасения. Согласно санкхье, душа добьется его тогда, когда осознает, что ее внутренние особенности не идентичны многообразным формам материи, из которых состоят живые существа.

Согласно джайнизму, духовный мир намного сложнее, и спасение души (мокша) основано на ее освобождении от форм материи и от кармы. Когда это произойдет, природная легкость позволит душе подняться на поверхность Вселенной и поселиться там навечно среди блаженства и всеведения.

Только души героев, таких как Махавира, достигают спасения еще в земной жизни. С землей их связывает лишь остаточная карма, но когда с помощью постов и обетов она рассеется, они сразу же вознесутся над высочайшими из божественных небес. Только полное уничтожение кармы в какой бы то ни было форме освобождает душу от рабства телесного существования. Это освобождение, абсолютное состояние, есть нирвана учения джайнизма, но нирвана в этой системе не является полным прекращением сознания: душа остается, потому что сущность ее неразрушима; абсолютное состояние определяется только отрицательно, как независимость от кармы и всего телесного.

Быт молодого Махавиры

Монахи-джайны живут в крайнем аскетизме

Искупляющее уничтожение кармы можно достичь тремя сокровищами (триратна): правой верой в то, что Джина победил мир, что он нашел спасение и что он есть прибежище верующих; правильным знанием того, что такое мир и как можно его победить; наконец, правильным поведением, т. е. подавлением на практике причины кармы.

Верное знание приходит через постижение учения джайнов, правильная вера – через убежденность в его истинности, а правильное поведение – через следование ему. Первые два ничего не стоят без третьего, поэтому приверженцы джайнизма давали обеты правильного поведения, наиболее важным и всеобъемлющим из которых является ненасилие.

В этическом смысле, как мы видим, джайнизм является учением о всеобщей любви. Он учит равной доброте ко всему живому и запрещает лишать жизни любое живое существо (ахимса). Причинить вред живому существу, даже нечаянно, означает привлечь самый тяжелый из потоков кармы. А поскольку практически вся Вселенная наполнена жизнью, то становится понятно, что питание и образ жизни джайнов находились в рамках жесточайших ограничений. Все они были вегетарианцами и не могли заниматься крестьянским трудом, так как, вспахивая почву, можно было причинить вред животным и растениям, не говоря уже о земле.

Джайны не могли заниматься и большинством ремесел, ибо металл в кузнице или дерево в руках плотника также испытывали при обработке страшную боль. Им следовало стать торговцами, учителями или ростовщиками, а еще лучше – купцами, ювелирами или банкирами.

В джайнской этике, проникнутой индивидуалистичностью, существует положение, по которому спасения могут добиться и неджайны, если они руководствуются тридцатью пятью правилами, составляющими ее основу, пусть даже они делают это неосознанно, не имея представления, что данная религия предписывает нечто подобное. Несомненно, что этика джайнизма очень сильно ограничивала свободу поведения человека и тем самым придавала джайнам особые черты, резко отличающие их даже по внешнему виду от остального индийского населения.

Аскет дигамбар

Основная задача для джайнов состояла в том, чтобы победить стремление к деятельности, обуздать чувства и таким образом воспрепятствовать накоплению кармы. Но и этого недостаточно: чтобы уничтожить оставшуюся от прежних перерождений карму, нужно было вести аскетический образ жизни. Этот аскетизм трактовался вполне по образцу брахманизма и имел по преимуществу отрицательный характер. Он состоял в разного рода подавлении органической деятельности, а также в настоящем самоистязании.

Первая ступень жизни аскета – посвящение. Для начала он сдавал все свои вещи и драгоценности родственникам и надевал платье аскета (садху). Затем ему обривали голову. С этого момента он был бездомным странником и не должен был иметь никаких вещей, кроме своих одежд, нескольких кусков ткани для процеживания воды, в которой могли оказаться насекомые, маски, закрывающей рот, чтобы не причинить вреда воздуху, а также деревянных кувшинов или бутылок из тыквы и метлы для подметания земли перед собой, так как на ней могли оказаться насекомые. После этого аскеты джайнов давали пять великих обетов:

1) не причинять вреда – не убивать никакое живое существо;

2) быть искренним – говорить только то, что приятно, полезно и правдиво;

3) не воровать – брать лишь то, что дают;

4) соблюдать целомудрие – не иметь никаких дел с богами, людьми либо животными противоположного пола;

5) отказаться от любви ко всем вещам или людям, то есть расстаться со всеми привязанностями, равно как и неприязнями, другими словами, быть безразличным ко всем ощущениям, приходящим через органы чувств.

Шветамбары

Интересно, что пять подобных, но «ограниченных» обетов – не вредить живому, не лгать, не красть, воздерживаться от половых сношений и, наконец, владеть ограниченным количеством собственности – давали и миряне. Но обеты аскетов носили, естественно, гораздо более строгий характер.

Настоящий аскет должен был обладать двадцатью семью качествами, чтобы соблюдать пять обетов, никогда не есть после захода солнца, защищать все живые существа, презирать алчность, контролировать свои пять чувств, хранить верность высоким идеалам и внимательно осматривать все окружающее, чтобы ненароком не причинить вред какому-нибудь случайному насекомому.

Помимо этого, он должен быть самоотреченным, неукоснительно придерживаться трех правил контролирования разума, речи и тела, владеть двадцатью двумя способами терпения и стойко переносить страдания до самой смерти. Обязанности джайнов заметно различаются в зависимости от направления и школы, однако в целом нетрудно довольно точно описать день аскета.

Его сон был очень коротким, утро аскета начиналось около четырех часов утра внутренней исповедью и сосредоточением. Затем он внимательно осматривал свое платье и ложе: каждое насекомое, которое он находил, следовало положить в сухое и тенистое место под деревом. Потом предавался утренним размышлениям, выполняя обряд для души, и отправлялся в пункт своего временного пребывания излагать верующим религиозные тексты или объяснять какие-нибудь важные положения своего учения.

Один из общины отшельников отправлялся за милостыней; дождавшись его возвращения, остальные приступали к совместной трапезе, по окончании которой начинался прием гостей, в том числе и неджайнов. Повторно собрав милостыню, но еще перед заходом солнца, отшельники ужинали, ибо позже есть им, так же как и оставлять еду на следующий день, запрещалось. Распорядок мог меняться в период дождей, когда все аскеты жили в жилищах и более строго придерживались соответствующих ограничений.

Секта шветамбаров допускала, как мы уже говорили, существование общины жриц. Жизнь их здесь подчинялась тем же установлениям, что и жизнь жрецов. Правда, позднее появились некоторые мелкие различия. По уставу в нее принимались девочки, достигшие девятилетнего возраста, но чаще вступление происходило тогда, когда им исполнялось пятнадцать лет. Для этого нужно разрешение родителей, опекуна или, если они замужем, мужа (тот затем считается вдовцом и имеет право снова жениться).

Джайпур

Чаще всего, впрочем, членами общины становились вдовы. Джайнские жрицы в отличие от буддийских должны оставаться в ней до смерти, если только не исключаются за совершение какого-нибудь большого греха. Путешествуют они всегда группой не меньше трех человек.

Кремовый храм джайнов. Калькутта, Индия

В небольших поселениях или городах их жилища абсолютно изолированы от жилищ жрецов. Жрицы пользуются почтением и уважением, но их очень мало, так как жизнь в отшельнических обителях весьма тяжела для женщин.

Однако далеко не все приверженцы джайнизма аскеты. Большая часть его последователей – миряне, которые должны нести более легкие обязанности, но взамен, соответственно, могут рассчитывать на меньшее вознаграждение. Тогда как аскеты должны полностью посвящать себя исполнению священных обязанностей, мирянин может продолжать свою мирскую жизнь, так что пять обетов, строгое соблюдение которых предписывается аскету, для мирянина имеют значение только в качестве этических правил, в которых, например, целомудрие обозначает супружескую верность. В то же время, например, добровольная голодная смерть рекомендуется даже мирянину как достойное похвалы деяние.

Джайнизм получил широкое распространение благодаря допущению мирян, и это повлекло за собой некоторые глубинные изменения в религиозном учении. Прежде всего, джайнизм был вынужден на практике изменить свой строго атеистический характер. Идя навстречу религиозным потребностям народа, джайны ввели культ Джина, который носит характер настоящего богопочитания, с храмами и изображениями, с праздниками и приношением цветов и фимиама.

Последователи джайнизма поклоняются только освобожденным душам и пророкам (тиртханкарам). Однако к ним не обращаются за помощью: они больше служат для того, чтобы вдохновлять тех, кто продолжает бороться за освобождение и совершенство.

В целом, на практике все обстоит несколько иначе. Некоторые джайны-миряне обращаются за помощью к богам индуизма, во многих храмах джайнов находятся статуи индуистских божеств. Наконец, многие праздники джайнизма включают индуистские ритуалы.

Самый важный из этих праздников проводится в Паджджусане, особом сезоне, торжественно завершающем год у джайнов. В течение восьми или более дней, во время муссонных дождей в августе, посвященные джайны постятся и ходят на специальные службы. Все главы семейств должны вести монашеский образ жизни по меньшей мере на протяжении суток.

В течение последнего дня праздника все джайны воздерживаются от воды и пищи. По окончании храмовой службы совершается ритуал покаяния. Затем все просят прощения у соседей за разные нечаянные обиды и обещают не ругаться и не ссориться на протяжении всего следующего года.

Следующий по своей значимости праздник называется Дивали. Он совпадает с индуистским празднеством в честь Лакшми, богини преуспеяния. Джайны отмечают его как праздник освобождения Махавиры. Наряду с этим, приверженцы джайнизма соблюдают посты в полнолуние и с удовольствием участвуют в традиционных для Индии паломничествах к святым местам.

Каменная колесница перед храмом Виттхала

Рельеф «Корабль Саубха»

Джайнизм сыграл важную роль в развитии индийской культуры. Это учение способствовало повышению уровня нравственности индийского общества и благоприятно воздействовало на законодательство и управление. Влиянием его можно объяснить внедрение в судебную практику средневековой Индии новых, гуманистических принципов.

Большое воспитательное значение имела также джайнская светская литература, в которой особое место занимают юмористические рассказы, очень популярные в Индии. Безусловна заслуга джайнизма в создании некоторых литератур на дравидийских языках. Изобразительное искусство джайнов также положительно сказалось на культурном развитии южноиндийских племен.

Широко известны памятники джайнистской храмовой архитектуры. Речь идет, в первую очередь, о двух городах-храмах, объединивших сотни святилищ, которые были созданы в разное время. Их лепным потолкам и резным мраморным колоннам, украшенным изображениями людей в мире. Многочисленные современные городские храмы джайнов значительно меньше и не отличаются такой выразительностью. Домашние святилища приверженцев Махавиры, согласно требованиям священных книг, должны быть деревянными. Их главным украшением являются резные двери.

Архитектура Древней Индии

Храмы джайнов полны статуями тиртханкаров. Входя в храм, верующие оставляют снаружи обувь и носки. В дверях они наносят на брови шафрановую метку и произносят ниссахи, молитву, которая помогает им отложить все греховные помыслы и заботы. В храме джайны устраивают торг за право провести омовение главной статуи тиртханкара. Убрав драгоценности и увядшие цветы, верующие омывают ее водой, молоком и пятью нектарами. Когда статуя высохнет, ее натирают и жидким шафраном ставят четырнадцать меток на всех частях тела. Все это время происходит распевание религиозных гимнов, на пороге святилища курятся благовония, а на столик перед дверью выставляется тарелка с рисом.

В завершении церемонии проводится ритуал духовного поклонения, во время которого все верующие трижды падают ниц перед статуей, воздавая хвалу добродетели тиртханкара, посвящая ему гимны, а затем, пятясь спиной, направляются к дверям, произносят авассахи (молитву, позволяющую снова окунуться в повседневные заботы) и со сложенными перед собой ладонями, кланяясь, выходят.

Вообще джайнизм не отвергает каст, хотя среди отшельников кастовые различия не признаются. Жрецы и аскеты в социальном отношении равны между собой. В общину принимались члены всех каст и общественных групп, вместе с тем шудры должны были предварительно, пройдя через особые обряды, превратиться в людей высшей касты, впрочем, то же требуется и от вновь посвященных, не имеющих такого рода противопоказаний.

Выглядит правдивой версия, по которой членами джайнской общины в древние времена могли стать лишь кшатрии и только позднее – брахманы и вайшьи, однако точных доказательств этого у нас нет. По всей видимости, эти различия сохранялись и в дальнейшем, но в форме родовых различий, важных при вступлении в брак.

Мамаллапурам

Джайнизм – это, в первую очередь, религия самоограничения. Ее высшая цель – бесстрастная отрешенность – достигается только при помощи суровых ограничений жизненных потребностей, кульминацией которых, в идеале, является добровольная смерть от голода. В джайнизме верующие могут рассчитывать лишь на собственную твердость духа, а не на помощь всемогущего бога или богов. Такое самоограничение часто может принести пользу другим. В продолжение долгого времени джайнов отличает активность в деле поднятия уровня благосостояния общества.

Свое имущество джайны используют очень разумно. Богатые покровительствуют наукам и искусству, но в первую очередь переиздают священные рукописи и содействуют публикации современных книг о джайнизме (которые затем раздаются бесплатно), помогают студентам и ученым, в том числе и иностранным, изучающим эту религию. Они широко известны делами на ниве благотворительности, прежде всего пожертвованиями для школ и больниц.

Пушпа-Самадхи

В наши дни в Индии совсем немного джайнов, не более одного с четвертью миллиона человек, что составляет менее 0,4% населения страны. Главными центрами распространения этого вероучения являются Раджпутана, Аджмер, Катхиявар, Карнатака, Махараштра и Мадхья-Прадеш. Сегодня в Индии, особенно в ее северо-западной части, джайны живут совместно с индуистами. Более того, между приверженцами обеих религий нередко заключаются браки.

 

Характеристика

Если попробовать разделить все существующие религии Индии на ортодоксальные, хотя бы частично связанные с религиозной литературой Вед, и неортодоксальные, у которых такая связь совершенно отсутствует, то из последних наибольшее значение имеет буддизм, позднее оказавший серьезное влияние на культуру многих народов за пределами страны.

Буддизм, как и джайнское учение, изначально был религией монахов, которая возникла в кругах, принадлежащих к воинской касте кшатриев, для удовлетворения религиозных потребностей просвещенных людей, не принадлежавших к брахманам. Но учение Будды отошло гораздо дальше от первоисточников и от формы индийского благочестия вообще, чем джайнизм, прежде всего в двух отношениях. Во-первых, теория буддизма в своих основных чертах основывается на своем собственном фундаменте, тогда как учение Махавиры зиждется непосредственно на принципах веданты и санкхьи. Но еще большее различие видно в практических вещах. В то время как буддизм окончательно порвал с пристрастием индусов к аскетизму, джайнизм, как мы видели, все еще придерживался аскетизма, который оставался важнейшей частью практики. Отсюда можно проследить различную судьбу обеих, первоначально параллельных, религий. Учение джайнизма никогда не выходило за пределы Индии. Буддизм же после своего быстрого расцвета и широкого распространения по регионам довольно скоро полностью порвал с брахманизмом, но зато легко проложил себе дорогу за пределы Индии. Освободившись от индийской ограниченности, но при этом сохранив жизненную силу индийской религиозности, буддизм превратился в новую мировую религию.

Источники буддизма необычайно многочисленны и разнообразны. Они не только написаны на различных языках: санскрите, тибетском, маньчжурском, китайском и японском – но даже по содержанию довольно заметно отличаются между собой. Прежде всего, следует различать два главных направления в буддизме – южную и северную ветви. Согласно этому делению, существует южный и северный канон. К южной ветви принадлежат, прежде всего, буддисты Цейлона (Шри-Ланки), Мьянмы и Таиланда. Северная ветвь распространена в Непале, Тибете, Китае и Японии, а ранее господствовала, кроме того, в Камбодже и на индонезийских островах Яве и Суматре.

Канон южной ветви даже по языковой модели находится ближе всего к первоначальному учению. Это язык пали, народный индийский диалект, который по произношению относится к санскритскому приблизительно так же, как итальянский к латинскому. Палийский канон – Трипитака, «три корзины», – чрезвычайно обширен. Дело в том, что тексты были записаны на пальмовых листьях и занимали три корзины, отсюда его название. Три части, на которые он делится, носят названия: Виная-питака – этика (или дисциплина) и церемониал, Суттапитака – книга поучений, или догматика, содержащая учение Будды, а также легенды и истории о его предыдущих рождениях и, наконец, Абидхамма-питака – метафизика. Последняя, вероятно, позднейшего происхождения (III – I вв. до н. э.). В то же время некоторые из Никайя – так называются сборники Сутта-питаки – равно как и из книг Винайя-питаки, несомненно, относятся к глубокой древности, и в них надо искать мудрость истинного учения буддизма.

Хава Махал (Джайпур). Орнаментальный фасад

Как близко соотносятся палийские тексты с первоначальной проповедью Будды и его первых учеников, с точностью судить невозможно. Однако, довольно вероятно, что отдельные части, например Магавагга (Mahavagga) в Сутта-Питаке, действительно принадлежат самому учителю или его ближайшим сподвижникам. Также следует принимать во внимание, что большая и важнейшая часть священных текстов была известна первому Собору буддистов, который собрался через сто лет после смерти Будды и, следовательно, относится к тому времени, когда еще сохранялась достоверная традиция. Более древние части канона довольно определенно различаются от позднейших по форме и по содержанию. В первых находятся глубокомысленные и остроумные изречения, простые рассказы и стихи, в то время как более поздние части отличаются растянутостью и непонятным характером и довольно ясно различаются как позднейшая вставка.

Дворец в Орчхе

Палийский канон дополняют множество других важных буддийских манускриптов на пали, санскрите, китайском и других азиатских языках. Из наиболее выдающихся следует назвать «Вопросы царя Милинды» (Милиндапанха), написанные в I в. н. э.; сборник догматов «Путь к очищению» (Висуддхимагга), составленный в V в. н. э., а также «Краткое изложение значения чистого знания», или Абхидхамматтхасангаха, авторство которого принадлежит Аннурудхе, жившему в XI в. н. э.

Кроме канонических сочинений, буддисты махаяны признают еще множество других священных текстов. Среди них можно упомянуть «Описание рая Сукхавати» (Сукхавативъюха) и, конечно же, подробное руководство о том, как стать Буддой – «Путеводитель к Совершенной мудрости» (Праджнапарамита-сутра).

Некоторые из этих книг писались с практическим уклоном, другие имеют философскую направленность. Разные философские школы собирались для обсуждения тех или иных произведений, а затем создавали свои собственные руководства (шастры), чтобы дать еще одно подробное обоснование буддизма или предложить какое-то новое его толкование.

Теперь, обращаясь к северным источникам, стоит в первую очередь упомянуть собрание санскритских произведений, найденное в 1828 г. в Непале. Эта литература несколько отличается от южной. Канон носит менее определенный и законченный характер, это объясняется тем, что, в то время как южная ветвь имела одну общую традицию, северная разделилась на многие направления и секты, различные взгляды которых нашли свое отражение в литературе.

Любопытно, что подлинные тексты Винайя отсутствуют в непальской редакции, а их место занимают обширные легенды (Авадана). Немаловажным источником является также Лалитавистара, в которую включена часть биографии Будды. Еще одну группу буддийских сочинений, которые наряду с Трипитакой занимают важное место (как Атхарваведа после трех книг Вед), составляют Тантра (волшебные книги) и Дарани (магические изречения).

Литература севера имеет намного больше редакций, чем южная. Сюда относится обширная литература, найденная в Тибете: к ней относится множество канонических и неканонических сочинений в переводах, которые составлены по санскритским и палийским оригиналам начиная с VII в. н. э. Еще в первой половине XIX в. европейцы познакомились с тибетскими сборниками, которые назывались Каджиур и Танджиур. Каджиур содержит семь главных разделов, из которых Дульва соответствует Винайе, a Мдо-Cympa Ргиуд – Тантре. Многие важные части этих сборников были переведены и обработаны, да и позднейшей тибетской литературе уделялось соответствующее внимание.

Столь же важными считаются и китайские источники. Хотя китайские сочинения представляют собой переводы как южных, так и северных канонических и неканонических произведений, однако они так сильно отличаются от известных санскритских и палийских книг, что почти все без исключения указывают на происхождение от неизвестных нам оригиналов. Еще большее значение, чем все эти переводы, имеют рассказы о путешествиях китайских паломников, которые посещали Индию, чтобы укрепиться в вере на родине буддизма и принести с собой оттуда священные реликвии, изображения, но прежде всего копии богословских книг.

Буддизм с момента своего появления был, прежде всего, практически-религиозным движением. Это противоречит достаточно распространенному мнению, которое в появлении учения Будды видело своего рода социальную реформацию. Что касается философии, то сам Гаутама-Будда очень мало ею занимался. И хотя его учение нельзя до конца понять без знания философских систем, однако он так мало стремился создать новую систему, что, скорее, даже не советовал своим ученикам заниматься такого рода делами. Его учение было именно для тех, кого не удовлетворяло философствование школ. Единственные вопросы, на которые он стремился ответить, были практические вопросы жизни: что такое страдание, отчего оно происходит и как можно освободиться от него?

Статуя Будды. Кушанский период

Столь же далек был Будда от того, чтобы выполнять социальную миссию, например, бороться с кастовыми порядками. Такого рода мирские отношения не имели для него никакого значения, и хотя он не был сторонником кастовой системы, но он так мало интересовался ее устранением, что распространение буддизма содействовало в какой-то степени сохранению традиционного порядка.

В то же время неверно считать буддизм реформацией брахманизма. Будда никоим образом не стремился улучшать брахманизм, а также не хотел, вообще-то, и устранять его. Буддизм не признавал никаких святынь, общих с брахманской религией – ни богов, ни жертв, ни Веды, ни философии. Это позволяло приверженцам Будды держаться в стороне от традиционных индийских воззрений. Буддизм искал исключительно для себя путь спасения, которого прошлое не могло ему указать. Найдя же спасение, Будда пожелал указать путь к нему и другим.

Авалокитешвара, бронзовая статуэтка

Соответственно, чтобы понять происхождение буддизма, недостаточно бросить взгляд на теоретические предположения, указанные традиционной мудростью брахманов и кшатриев. Как фон, на котором возникло учение Будды, и тем более как почва для развития образовавшейся позднее вокруг него метафизики традиционная философия, конечно, имела значение, но то, с чем буддизм выступил на сцену, было гораздо жизненнее, чем традиционные философские течения.

Будда. Наланда

Великое счастье, которое выпало на долю буддизма по сравнению с большинством индуистских сект, не случайно и заслуженно: в этой религии много практических качеств, которые не только были важны для внешнего успеха, но и дали этому учению прочное и действительно религиозное содержание. Прежде всего, буддизм имел то неоценимое преимущество, что во главе религии он поставил определенную личность в качестве жизненного образца и представителя благочестия. Эта личность – Будда, вначале человек и учитель, позднее – святой и бог. То, чего всегда не хватало ведической религии со всеми ее богами и обширной теологией, так это религиозного верования в идеальную личность, которая, обладая совершенством и являясь представительницей религии, всецело принадлежит ее приверженцам. Именно это буддизм и дал своим последователям.

Сарнатх, место первой проповеди Будды

Простые и полные глубокого содержания рассказы о святом человеке: как он нашел спасение и каким путем шел, о его обращении к людям и его мудрых изречениях, – все это должно было оказать на народ совершенно другое влияние, чем искусственные гимны о богах и их судьбах, которые всегда имели одно мистическое содержание и для большинства оставались не очень понятными. Люди учились верить в Будду и основывать на этой вере свою жизнь. Держаться за него и поступать в его духе – таков для буддистов единственно верный путь.

К такому религиозному превосходству присоединялось еще и этическое: переход от религиозного эгоизма к симпатии, который действительно совершился вместе с буддизмом. Брахман стремился достичь исключительно личного блаженства, а буддист думал также о спасении других. Ведь даже сам Будда не хотел сразу же по достижении совершенства войти в нирвану, так как он желал возвестить людям истину и иметь возможность еще долго жить для спасения многих.

Определяющим обстоятельством для исторического развития буддизма было еще и то, что религия эта не была связана ни с какой национальностью, ни с каким мирским предназначением. Брахманизм был индийской национальной религией, в то время как вступление в буддизм обуславливалось не рождением, а обращением: стремлением жить согласно с истиной, которую проповедовал Будда. В итоге буддисты образуют общину, объединенную невидимой связью святых истин. Этим самым буддизм получил возможность стать мировой религией, которая распространилась во многих странах и имеет много последователей. Для Азии эта религия отчасти стала тем, чем является христианство для культурных стран Европы.

 

Гаутама Будда

Жизнь основателя буддизма зафиксирована во множестве разнообразных буддийских рассказов. Имеются даже большие книги, повествующие исключительно о том, что пережил Будда в различных своих перерождениях. Само собой разумеется, что лишь небольшой частью этих сведений претендует на историчность.

В наше время уже почти нет никаких сомнений в том, что «исторический» Будда, основатель буддизма, на самом деле существовал. Подавляющее большинство исследователей считают его исторической личностью. Вопрос лишь в том, находим ли мы в существующих рассказах о Будде следы этой личности. Факты его жизни тесно переплелись с легендами, и вместо детальной биографии мы видим только идеализированный образ, которому должен стремиться соответствовать каждый буддист.

Безусловно, что в чудесных рассказах и разнообразных фантастических приключениях Будды содержится много мифического материала, однако и в этой пестрой смеси найдется немало отдельных черт, которые едва ли были искусственно приданы реальному человеку. Некоторые же факты из жизни основателя буддийской религии можно установить с достаточно высокой степенью достоверности.

Наланда – буддийский университет

Сиддхартха Гаутама, известный всему миру под позднейшим именем «Будда», что значит «просветленный», родился около 560 г. до н. э. в деревне Лумбини, в северо-восточной Индии, неподалеку от ее современной границы с Непалом. Его отец, Шуддходанна, был раджой небольшой провинции. Как и отец Махавиры, Шуддходанна принадлежал к касте кшатриев. Подобно другим основателям великих религий, появление на свет Будды было связано со многими необычными обстоятельствами. В соответствии с концепцией перерождения некоторые из них касались даже его предыдущих существований.

Уже после того как совершилось провозглашение, предшествующее рождению Будды, и боги решили между собой, какому существу надлежит стать будущим Буддой, они пришли к нему, чтобы просить его явиться на земле. Тогда будущий Будда обдумал и решил следующие пять пунктов: он выбрал временем своего появления настоящий мировой период, частью света – Джамбудвипу (Индию), страною – Срединное царство и главный его город Капилавасту, родом – касту кшатриев и матерью – добродетельную Майю, которая доказала свою чистоту и совершенство на протяжении предыдущих жизней в течение 100 тыс. лет.

Вещие сны предвосхитили его восприятие в материнской утробе. Четыре божественных властителя и их супруги перенесли Майю в область Гималаев, где ее выкупали, умастили, одели, украсили цветами и положили в золотой грот. Там будущий Будда вошел в ее утробу в образе белого слона. Брахманы растолковали этот сон обрадованному царю Шуддходанне в том смысле, что нужно ожидать рождения сына, который, если останется в мирской жизни, будет великим царем, если же изберет религиозную жизнь, то станет Буддой, просвещающим мир. Зачатие сопровождалось тридцатью двумя различными знамениями в природе.

Будда идущий с чуть выдвинутой вперед ногой

В священной роще Лумбини, под деревом, при участии всего мира и при верноподданнических приветствиях высших богов в середине мая родился Будда. В момент рождения ребенка содрогнулась земля и произошли разные чудеса. Через семь дней умерла Майя, поскольку та, которая родила Будду, не могла служить больше никаким другим целям. Вскоре после своего рождения ребенок был почтен приветствием старого аскета Девалы, который увидел в нем ясные признаки будущего Будды; то же было и с восемью брахманами, присутствовавшими, когда юному принцу на восьмой день было дано имя Сиддхартха, что значит «тот, кто добился цели». Однако в жизни Будду звали «Гаутама», в честь его знаменитого предка, учителя индуизма.

Многие события в жизни ребенка подчеркивали его особенное положение. В праздник плуга он был однажды оставлен своими няньками под деревом ямбу. Когда же они вернулись, то заметили, что, в то время когда все другие деревья бросали свои тени уже в противоположную сторону, листва ямбу все еще осеняла погруженного в созерцание ребенка. Когда однажды он был принесен в храм, то изображения богов преклонились перед ним. В школе он приводил учителей в изумление своими исключительными способностями.

Начиная с пятнадцати лет, принц проводил три времени года в трех роскошных дворцах, окруженный прекраснейшими девушками, в роскоши и веселье. Этим отец надеялся привязать его к миру. Супругой будущего Будды была прекрасная Яшодхара (или Гопа). Она подарила ему сына Рахулу. Это имя означало «цепь», так как посреди всей роскоши Будда ощущал себя, словно невольник в цепях.

Когда боги заметили, что Гаутаме настало время покинуть мир, то они устроили так, что во время своих увеселительных прогулок он увидал четыре зловещих зрелища, которые должны были пробудить в нем сознание его призвания: человека, согбенного от старости, больного, мертвеца и монаха. Согласно легенде, бог Индра почувствовал в этот час, что его трон, с которого будущий Будда должен его свергнуть, раскалился и стал горячим.

Скульптура Будды-младенца

Прочие испытания также помогли оформиться решению принца оставить семью и отрешиться от мира. Девушка Киза Гаутами, восхищенная видом принца, величала в песне счастливых отца, мать и жену такого чудесного мужа, но Гаутама подумал при этом, что действительного счастья можно достичь только отказом от желаний, мечтаний и волнений сердца.

В другой день, после того как прекрасные танцовщицы проявили перед ним все искусство обольщения, он, по окончании праздника, увидал этих девушек спящими и исполнился отвращения, заметив, как их прелесть исчезла и как безобразен был их вид. В этот момент мир показался ему горящим домом, из которого он пожелал как можно скорее бежать. Бросив последний взгляд на жену и ребенка, Гаутама, в сопровождении своего верного слуги Шанна, оставил город. Напрасно искуситель Мара старался его отвлечь от принятого им решения. Принц твердо решил стать бездомным скитальцем и искать свой путь спасения. Это решение Гаутама принял в возрасте двадцати девяти лет.

Сиддхартха начал поиск спасения традиционным для Индии путем, стараясь с помощью постоянных занятий йогой объединить свое «Я» (атман) с реальностью, лежащей в основе мира (брахман). Но этот способ не дал результата. Тогда он попробовал достичь постижения истины путем самоотречения, предавшись самому суровому аскетизму и глубокому размышлению в обществе пяти других кающихся в Урувеле. Но когда через шесть лет его силы окончательно истощились, то он понял, что и эти упражнения не приводят к цели. Тогда он начал принимать лучшую пищу, за что пять его товарищей стали презирать его как отступника. Но вскоре наступил день, в который принц должен был достичь достоинства Будды. День этот был возвещен многозначительными происшествиями (в том числе поднесением золотого блюда из рук девушки Суджаты).

Голова ученика Будды

Барельеф в Наланде

Гаутама задумался о том, что еще дома пытался медитировать под яблоней. Он решил отправиться в лес и устроился под фиговым деревом, Бодхи, под которым должен был достичь просветления – нирваны. Само просветление проходило в три этапа. В первую ночь медитации перед Гаутамой прошли все его предыдущие жизни. Во вторую ночь он сверхъестественным зрением увидел циклы рождения, смерти и перерождения и познал управляющий ими закон. Наконец, в последнюю ночь перед Гаутамой открылись четыре священные истины: знание страданий, источник страданий, освобождение от страданий и путь этого освобождения.

В это время злой дух Мара заметил владыку, расположившегося под деревом, и собрал бесчисленное полчище других духов, чтобы прогнать его оттуда, и призвал все ужасы природы, чтобы уничтожить его. Но так как отшельник припомнил десять совершенств, то остался непобедимым. Столь же мало могли его чем-нибудь затронуть три дочери Мары: Страсть, Забота и Наслаждение.

Когда, в конце концов, злой Мара увидел, что никак не может помешать ему достигнуть достоинства Будды, то стал склонять его к тому, чтобы сразу же войти в нирвану, не распространяя своего учения. «Нет смысла, – говорил хитрый демон, – учить простой народ тому, что ты открыл, ибо они еще не доросли до понимания истины и скорее предпочтут им житейские соблазны и суету».

Еще семь недель провел Будда под деревом Бодхи или недалеко от него. После этого он принял пищу от двух проезжавших купцов, которые первыми уверовали в него. Сначала он колебался, должен ли он распространять ту истину, которую он приобрел с таким трудом. Но ему явился бог Брахма Сахампати и убедительно просил не дать погибнуть миру и передать полученное знание, пусть даже ради нескольких человек. Лишь после этого Будда решил запустить «колесо учения ».

Посредине лета Будда произнес свою первую знаменитую проповедь в Бенаресе, где указал тем пяти аскетам, которых он ранее покинул и которые даже теперь смотрели на него с недоверием, средний путь, который лежит на таком же расстоянии от жизни, управляемой чувственными страстями, как и от бесполезных аскетических упражнений.

Лик улыбающегося Будды

Статуя Будды. Резьба по дереву

Очень скоро вокруг Будды образовалось несколько десятков последователей, которых привлекало безмятежное спокойствие учителя и его авторитет. Не обращая внимания на кастовые различия, Будда принимал в свою общину (сангху) брахманов, вайшьев и кшатриев. Один из первых последователей Будды построил для него в своем парке Джетавана монастырь. Когда число его приверженцев достигло шестидесяти, Гаутама отправил их по всему миру проповедовать его учение.

Значимым решением, неприятные последствия которого он тогда же предсказал, было то, что Будда, уступая просьбам своей тетки, которая заботилась о нем после ранней смерти его матери, допустил к религиозной жизни женщин в качестве монахинь. Поначалу Будда сомневался в женщинах, считая, что в них заключается привязанность к жизни. Также Будда полагал, что без женщин его учению уготовано более продолжительное существование. Как видим, жизнь не подтвердила этот его пессимистический прогноз.

Статуя Будды

Однако не одно почитание и поклонение были оказаны Будде; он часто испытывал также противодействие и враждебное отношение. Даже среди монахов были такие, которые шли наперекор ему. Душой такого противодействия всегда был двоюродный брат Будды, Девадатта, который под предлогом введения более строгого аскетического устава, готовил раскол среди последователей нового учения. Кроме того, он причинял буддийской общине разного рода вред. Так, например, он склонил наследного царевича Магадхи, Аджаташатру, к убийству своего родного отца.

В странствиях по Индии Гаутама провел сорок четыре года, собирая милостыню и проповедуя свое учение. В последние месяцы своей восьмидесятилетней жизни Будда еще раз высказал вкратце все свои взгляды и преподал своим ученикам, особенно близкому к нему Ананде, последние указания и наставления. Он отверг искушения злого духа уйти в нирвану раньше, чем сообщил эти последние поучения. Но затем он мог спокойно умереть, будучи убежденным, что истина, независимо от его личности, будет продолжать жить в его учениках. Он умер в Кушинагаре, поев предложенной ему деревенским кузнецом жареной свинины (по другой версии – грибов).

Разумеется, подобной пищи Будда не ел, скорее всего, уже много лет. В своем последнем наставлении он указал еще раз своим ученикам на гибель, которая неизбежна для всех материальных вещей, и увещевал их быть неутомимыми в духовном стремлении. После этого, так как он уже прошел все степени размышления, Будда вошел в нирвану.

Аджанта

Согласно легенде, в момент его смерти произошло страшное землетрясение. Тело Будды с большой пышностью было предано сожжению, а останки собраны, и из-за них в скором времени стали спорить многие, даже цари. Отсюда произошел буддийский обычай почитания священных реликвий. Над хранилищем святыни насыпали круглый или островерхий холм, затем его обшивали камнем, а ограду украшали рельефами. Такое сооружение в буддизме получило название ступа.

Основу легенды о Будде составляет предположение о том, что его появление не единичный и случайный факт в истории, но лишь одно из бесчисленных появлений Будды, которые совершаются и должны совершаться время от времени.

Получается, слово «будда» есть не имя собственное, а обозначение достоинства того совершенного, кто приходит в мир, чтобы возвестить истину и основанием нового учения помочь людям обрести нирвану, т. е. возможность в течение какого-то времени избавляться от переселения душ. Это значит, что в каждую эпоху существуют свои будды, которые могут жить одновременно и мало отличаются от обычных людей. Это так называемые рассека-будды – люди, которые обладают совершенством, собственными средствами найдя нирвану. Но они могут спасти лишь самих себя, а не других, потому что они не достигли того, чтобы указать путь к спасению и своим современникам.

Сделать это может только саммасам-будда, «совершенный будда». Но получение такой степени бесконечно трудно и требует такого развития характера и превосходства духовных сил, которое может быть достигнуто лишь в совершенно исключительных случаях, путем трудов и лишений. Кому это удалось, тот постепенно делается сначала бодхисаттвой, «будущим буддой».

Бодхисаттва должен отвечать трем условиям. В течение бесчисленных существований он должен иметь желание сделаться буддой, он должен высказывать это желание в течение столь же долгого времени и поддерживать его как твердое решение и, наконец, он должен получить предсказание, которое назначает его будущим буддой. Обстоятельствам, сопровождающим это назначение, придается особенная важность; бодхисаттва обязан встретиться с живущим буддой, поднести ему дар, который последний с улыбкой принимает и при этом предрекает подателю его будущее достоинство будды.

Роспись листьев священного дерева пипал

Столь же важно и то, чтобы бодхисаттва в своих многочисленных прежних рождениях исполнял десять (по другому списку шесть) парамита, «совершенных добродетелей», среди которых: благотворительность, нравственность, отречение от мира, мудрость, энергия, терпение, любовь к истине, твердость в своих намерениях, дружелюбие, хладнокровие. Замечательно при этом различие, которое делается в этом учении между свойствами бодхисаттвы и свойствами будды.

Упражнения в добродетели, которыми блещет бодхисаттва, уже не нужны будде; последний уже перерос эту низшую степень. Это различие, которое выражается в учении о бодхисаттве и будде, распространяется и на мораль: упражнение в добродетели необходимо только до тех пор, пока еще не достигнута высшая степень просветления.

Бенарес (Варанаси) – священный город

Любопытно, что личность исторического Будды Гаутамы и учение о нем совсем не занимает центрального пункта в буддизме. В четырех основных истинах не говорится ни слова о Будде. Он, собственно, является не искупителем, но лишь проповедником истины, поэтому он даже не нужен для общины. Необходимо, впрочем, заметить, что, когда называются три сокровища буддизма (Будда, дхарма, сангха), Будда занимает первое место, и что многие буддийские тексты высоко ценят благословение, связанное с размышлением о Будде, с произнесением его имени.

 

Буддийское мировоззрение

Буддийское учение не сосредоточено на поклонении одному существу, божеству или человеку. Будда – это не бог и не посредник, посланный богом, он не может стать спасителем или искупителем грехов других людей. Будда – всего лишь человек, пробужденный из мрака жизненных ошибок, алчности, себялюбия и невежества, поэтому он стоит намного выше остального человечества, на таком духовном уровне, который наделяет его действительно магической силой.

Первую проповедь после своего просветления Будда произнес в Бенаресе, она была обращена только к небольшой группе брахманистских аскетов и называлась «Поворот колеса Закона» (Дхармачакраправартана).Бенаресская проповедь имеет важнейшее значение для всего буддийского учения. По всей видимости, Гаутама произносил ее неоднократно. Во многих буддийских текстах можно встретить упоминания о ней и ссылки на нее. Поэтому в основных чертах ее текст должен соответствовать первоначальному учению.

В проповеди в Бенаресе коротко и ясно выражена основная мысль учения Будды: «Отверзите ваши уши, монахи: избавление от смерти найдено! Я поучаю вас, я проповедую учение. Если вы будете поступать сообразно с моим поучением, то еще в этой жизни сами познаете мудрость и узрите ее лицом к лицу…

Есть две крайности, от которых человек, ведущий духовную жизнь, должен оставаться вдали. Какие же это две крайности? Одна – жизнь наслаждений, преданная похоти и удовольствиям; это жизнь низменная, неблагородная, противная духу, недостойная, ничтожная. Другая крайность – жизнь добровольных страданий; это жизнь мрачная, недостойная, ничтожная.

Совершенный стоит далеко от обеих этих крайностей; он познал путь, который лежит посредине, путь, который открывает глаза, открывает и ум, который ведет к покою, к познанию, к просвещению, к нирване! Это есть святой восьмичленный путь, который называется так: праведная вера, праведное решение, праведное слово, праведное деяние, праведная жизнь, праведное стремление, праведное воспоминание, праведное самоуглубление.

Вот это, монахи, есть тот срединный путь, который познал совершенный и который ведет к покою, к познанию, к нирване. Святая истина о страдании такова: рождение есть страдание, старость есть страдание, болезнь есть страдание; соединение с немилым есть страдание, разлука с милым есть страдание; недостижение желаемого есть страдание; короче говоря, пятикратная привязанность (к земному) есть страдание.

Святая истина об источнике страдания такова: это есть жажда (стремление к бытию), которая ведет от возрождения к возрождению, вместе с наслаждением и страстью, которая то тут, то там находит свое наслаждение; жажда наслаждений, жажда бытия, жажда могущества. Святая истина о прекращении страданий такова: устранение этой жажды через полное уничтожение желания, чтобы оно совсем ушло, через отчуждение от него, через освобождение от него, через лишение его всякой опоры.

Китайская статуя Будды

Более важное значение, чем персона Будды, имеет суть учения (дхарма). Согласно буддийскому пониманию, это что-то вневременное, что не зависит от истории или событий. Кроме того, термином «дхарма» называют закон, управляющий бесконечным циклом рождения, смерти и перерождения. Этот закон открылся Будде во вторую ночь его просветления. Сам создатель буддизма считал дхарму восхитительной.

Дхарма – в значении закона – значит не только систему моральных правил, но и свод физических законов, управляющих Вселенной, отдельные составные части которой также назывались дхармами. В качестве примера этих отдельных дхарм можно назвать четыре стихии: воду, воздух, огонь и землю; цвета и звуки; чувства; эмоции; красоту; истинные и ложные учения; этапы человеческой жизни. Дхарма (закон), как он называется, следует понимать не как физический принцип причинной зависимости, но как нравственный мировой порядок, как принцип возмездия. Всякое деяние приносит свои плоды и в силу закономерности вещей приводит к новым деяниям, к новым состояниям, к новым формам существования.

Лэщаньский Будда – гигантская статуя Будды

Санскару, одно из главных понятий буддийской философии, можно определить как впечатление внешнего мира, воплощение, образ, который представляет собой чисто психологическое состояние сознания, возникающего путем образования из наших впечатлений и предрасполагает к хорошим или дурным поступкам. Исходя из этого психологического понимания, понятие санскары, по-видимому, распространяется на все существующее, так что все вещи как таковые рассматриваются в смысле понятий, возникающих и исчезающих. Впрочем, санскара всегда является членом некоторого причинного ряда, результатом предыдущих состояний, бывших или в этом, или в одном из прежних существований, и причиной будущих действий. Поэтому санскарам соответствует другое основное положение буддийской метафизики: закон причинности.

Дхарма – это норма, согласно которой образуются образы или формы, в которых осуществляется закономерность. Эта тесная связь обоих понятий приводит к тому, что они сливаются, становятся выражением сущности вещей или самих вещей, выражением всего, что совершается в мире. Как телесные, так и духовные формы развития, все ощущения, все представления, все состояния, все, что существует, т. е. что происходит – все это есть санскара, все это – дхарма.

Никак нельзя провести систематизированную классификацию всех дхарм. Главная трудность состоит в том, что физический мир и все, что его составляет, происходит в результате взаимодействия всех этих отдельных компонентов. Перегруппировка этих составляющих не идет хаотически, а подчиняется строгим законам. В случае с людьми решающим фактором служит закон кармы, открытый первоначально индуистами.

Карма в значении «действие» или «поступки» – это качество, выражающееся в мыслях, словах и поступках каждого человека. Она определяет природу перерождения каждого индивида: праведные поступки помогают благоприятному перерождению, соответственно, плохие влекут за собой неблагоприятные. Следовательно, каждое перерождение обусловлено кармой предыдущей жизни. Таков моральный порядок мира, избежать которого не удастся никому.

Как мы видим, буддийское учение не признавало традиционной для индийской религии концепции «Я» (атмана), которое неизменно в течение всего цикла перерождений. «Я» у буддистов остается лишь названием, которым обозначают совокупность свойств или состояний индивидуума. Вообще, сущность человека в буддизме играет гораздо большую роль, чем сущность вещей. Атман (на языке пали атта) составляет центральное понятие в буддийском мышлении, но понимать его нужно только в чисто субъективном смысле, как обозначение «самого».

Поучающий Будда

Скульптуры в Будда-парке. Лаос

Для психологии буддизма главным образом характерно то, что она отказывается от разрешения метафизической проблемы учения о душе, т. е. вопроса о существовании души, или решает ее исключительно отрицательным образом. «Я» для буддистов существует лишь предположительно. В то же время существует целый ряд представлений и других состояний сознания, но нельзя ни обнаружить, ни представить себе носителя этих состояний, который бы существовал сам по себе. Эта мысль нашла свое классическое выражение в одном разговоре в «Вопросах царя Милинды», где учитель Нагасена приводит Милинду к тому взгляду, что как отдельные части повозки, на которой тот приехал, не являются собственно повозкой, а слово «повозка» и есть только слово – так же точно никак нельзя указать и человеческую личность в разных видах душевной деятельности.

На третью ночь, проводимую в медитации под деревом Бодхи, Гаутаме открылись Четыре Благородные Истины. Они составляют ядро буддийской философии.

Первая истина: «Все есть страдание». Она основывается на признании непостоянства и преходящего характера всех вещей. Все представляет собой лишь образы, которые постоянно созидаются, чтобы затем опять уничтожаться, всякое индивидуальное существование есть несчастье и боль – это и есть источник буддийского страдания.

Буддизм печалится о самом существовании как о несчастье: не только болезнь, старость и смерть, но уже рождение и подчинение закону рождения есть страдание. Так как существование всегда есть нечто преходящее, лишенное субстанции, само себя пожирающее, то в буддизме оно обозначается в образе пламени. «Все, – говорит Будда, – пребывает в пламени. Глаза и все чувства находятся в пламени, зажженном огнем любви, огнем ненависти, огнем соблазна; он зажигается рождением, старостью и смертью, скорбью и воплями печали, заботой, страданием и отчаянием. Весь мир охвачен пламенем; весь мир окутан дымом, весь мир пожрется огнем; весь мир содрогается».

Впрочем, из такого всеобъемлющего пламени можно вынести лишь одну скорбь. «Как вы думаете, ученики, чего больше: воды, находящейся в четырех великих морях, или слез, которые пролиты и вами забыты, когда вы на этом широком пути блуждаете, странствуете и скорбите и плачете о том, что вам досталось в удел то, что вы ненавидите, и не досталось того, что вы любите?»

Вторая истина объясняет происхождение страдания, приводя нас в характерную буддийскую сферу. Страдание возникает в человеке потому, что люди привязаны к бытию. Человеку присуща танка – жажда жизненных наслаждений и самой жизни, вообще существования. Так как существование само по себе исполнено скорби, то страдание будет сохраняться до тех пор, пока люди желают жизни и стремятся к возобновлению существований. В каждом человеке действуют чувства, которые через соприкосновение с внешним миром производят ощущения. А из этих последних возникает танха, а из нее привязанность (упадана), в силу которой мы остаемся связанными с процессом перерождения и переселения душ (самсара). Переселение же душ приводит к рождению, а с рождением приходит болезнь, старость, смерть и прочие страдания. Искусство жизни состоит в освобождении от упаданы.

Статуя смеющегося будды. Китай

Как именно это происходит, объясняет теория, которую Будда считает самой важной, но и самой трудной во всем своем учении. Это теория последовательного ряда из двенадцати причин (нидана), которые вводят нас в бедствия жизни. Во главе этого ряда как главное зло стоит незнание (относительно четырех истин). Если же устранить незнание, то вместе с ним уничтожается, следовательно, и страдание. Поэтому надо усвоить себе в совершенстве четыре истины, тогда является возможность как бы одним скачком освободиться от самсары и тем самым победить страдание.

Третья истина учит, как освободиться от страдания. Страдание необходимо полностью уничтожить, ничто не должно напоминать о нем. Полное освобождение от страдания является основной целью учения буддизма. Это означает освобождение от бесконечного цикла перерождений и погружение в блаженное состояние нирваны. Нирвану, которая в брахманизме является лишь гипнотическим состоянием покоя, в джайнизме – бессознательным продолжением жизни, в буддизме следует понимать как «угасание» танхи, страстей. Но вопрос в том, является ли она одновременно и прекращением жизни. Против этого говорит то, что нирвана может быть достигнута уже при жизни, а также то, что сам Будда, находящийся в нирване, представляется верующим живущим и теперь.

Будда, который кормит голодного тигра собственной плотью

Вместе с этим естественная последовательность буддизма требовала бы представления о нирване как об окончательном уничтожении существования, ибо даже в самом факте существования заключается зло, от которого нужно освободиться. Но Будда не сделал такого последовательного вывода. Он избегал любого решительного ответа на вопрос, есть ли нирвана бытие или небытие.

Позднее буддизм не смог сохранить этой полнейшей неопределенности понятия и представлял себе нирвану как полное блаженство, состоящее в свободе и одухотворении. Обретение нирваны является конечной целью всех религиозных поисков буддизма. Само это слово произошло от глагола, означающего «улетать по ветру». Вот как описывается нирвана в раннем буддийском тексте – Трипитака:

«Нирвана – это место, где нет земли, воды, огня и воздуха; это не бесконечное пространство и не место, где нет ничего; не граница между различимым и неразличимым; не этот мир и не другой; она там, где нет солнца и луны. Я не могу сказать, что она приходит и уходит, или стоит на месте, или затухает, или начинается. У нее нет основания, нет продолжения и нет остановки. Это конец страдания».

Любопытно, что нирвана тоже является дхармой. Это единственная из известных буддизму 170 дхарм, которая не изменяется и ни отчего не зависит, потому что не создана силой порыва или желания. Нирвану можно ощутить путем медитации перед смертью. Только это не будет полным ощущением, поскольку несколько дхарм еще действуют.

Четвертая истина открывает путь освобождения от страданий и достижения нирваны. Для этого нужно следовать Благородным Восьмеричным Путем, который является основой учения Гаутамы и определяет буддийский образ жизни.

«Будда в нирване». Статуя храмового комплекса Галвихара в Полоннаруве. XII в.

Восьмеричный Путь состоит из следующих элементов: праведное воззрение, или знание, предполагает признание Четырех Благородных Истин; праведное мышление означает стремление ума к доброй воле, отказ от ненависти, злобы и чувственных желаний; праведная речь – освобождение от лжи, пустословия и сплетен; праведное действие охватывает весь спектр морального поведения, не допуская воровства, убийств и супружеской неверности; праведное занятие означает, что способ заработать себе на жизнь не должен приносить вреда другим людям; праведное усилие предполагает подавление и преодоление дурных помыслов, поддержание и развитие благородных мыслей, слов и поступков; праведное сознание свидетельствует о тщательном взвешивании мыслей, слов, эмоций и поступков.

Последним элементом Благородного Восьмеричного Пути является праведное самообладание, которое достигается путем напряженной концентрации, позволяющей освободиться от всего, что тянет назад.

Как можно понять, Восьмеричный Путь обращает внимание на три группы понятий: мораль, духовную дисциплину и самосозерцание. Первая группа заключает в себе этические заповеди, давая нам ясное понятие относительно этики и положения этики в буддийской системе.

Добро не является для буддистов наивысшей ценностью, потому что добро всегда есть действие и должно быть побеждено. Но как предварительная ступень к высшему, добро необходимо в слове, в деле и в жизни.

Зло ведет ко все более низким, более удаленным от нирваны возрождениям; добро же посредством лучших возрождений помогает достичь успеха на пути к нирване. Более значима и характерна для буддизма идея праведной мысли и праведного самоуглубления.

Такое углубление в себя означает не столько правильность размышления и глубокомыслие, сколько проявление экстаза, которое должно подготовить дух к восприятию высшего просветления. Существует четыре группы таких экстазов (Dhyana), состоящих в созерцании и телесной пассивности, которые отличаются друг от друга все более и более полной бездеятельностью и бесчувственностью. Во время первой дианы уже отсутствует желание, и человек погружен только в обдумывания и взвешивание. Во время второй он уже прошел это обдумывание, но еще способен воспринимать радость экстаза. Во время третьей он освобождается и от чувства радости. Во время четвертой, когда он больше не дышит, исчезает и всякая приятность, и душа достигает полного безразличия.

Будда на льве

Подобные «упражнения» сообщают человеку не только чудесную силу, которая возносит его за пределы земного, позволяет познать его прежние воплощения и может перенести его (соответственно степеням его экстаза) на одно из четырех небес диан, но и делает его познание святых истин непосредственным, и лишь такое непосредственное, интуитивное знание заключает в себе достаточно силы, чтобы устранить роковое незнание.

Следует отметить, что правила следования Восьмеричному Пути очень далеки от крайней строгости и суровости. Это «срединный» путь, позволяющий избежать крайностей, будь то аскетизм и умерщвление плоти, или чрезмерная чувственность и необузданность. Но его нельзя считать компромиссом; он предлагает определенный стиль жизни, одновременно практичный и сбалансированный.

Спящий Будда

Те, кто следуют Восьмеричному Пути и обретают чистоту помыслов, становятся «святыми» (архат), «теми, кто заслужил» нирвану. Архат не имеет грехов и заблуждений, совершенно свободен от всяких страстей и желаний, а значит, и от всякой привязанности к существованию. Поэтому он уже освободился от власти кармы и готов к переходу в нирвану.

Нравственная высота в буддизме вполне понятна из прославлений этого состояния святости. Душевный покой есть то состояние, в котором заключается все блаженство, полная независимость от мира, от его забот, страстей и мнений. Таким образом, душевный покой Будды столь полон, что он состоит в абсолютном равнодушии не только ко всякому наслаждению и страданию, но и к добру и злу.

Личную жизнь он отвергает так же, как и благополучие и богатство. Даже сострадание в буддизме какое-то отстраненно-холодное, впрочем, другого и нельзя ожидать там, где прославляется апатия и спокойствие. Матери, которая горюет об умершем сыне, Будда не может предложить какого-то утешения, а лишь посылает ее в другие семьи, чтобы она убедилась, что в каждой семье есть свое собственное горе и что «мертвых много, а живых – мало».

Впрочем, несмотря на все самоотречение по отношению как к самому себе, так и к ближнему, у буддийского монаха преобладает надменность и сознание собственного достоинства. Если он восхваляет серьезность убеждения, бодрость духа, строгость поведения, необходимые для спасения, то не забывает при этом похвалить самого себя за серьезную, добрую и строгую жизнь, в особенности же за свою мудрость, свое познание истины, которая возносит его до небес над обыкновенными людьми и делает его выше Брахмы и богов.

С не меньшей гордостью, чем самый тщеславный стоик, он умеет отличать мудрого человека от глупого: «Как на куче придорожной грязи процветает лотос, полный благоухания и ограды, так и ученики совершенного сияют своею мудростью среди тех, которые подобны грязи, среди людей, блуждающих во тьме».

Будда и хатры. III-IV вв.

С таким высокомерием монах относился и к членам общины. Вопреки начальным взглядам Будды, уже во время его жизни в общину стали приниматься миряне. Интересно, что последние, сохранявшие свое светское звание, и до сих пор как бы лишь из милости состоят наряду с орденом монахов, хотя уже давно составляют большинство буддистов.

Так как мирянин может надеяться достичь лишь низшей цели, высшей наградой для него будет то, что в ближайшем возрождении он станет монахом и так приблизится к нирване, постольку же на нем лежит и меньшее число обязанностей, чем у монаха, так что в буддийской этике нужно проводить строгое различие между нравственными законами для монахов и теми, которые нужны лишь для мирян.

Буддийская мораль не отличается особой оригинальностью. В ней встречается много общего с нравственными предписаниями других индийских религий. Если же говорить об отдельных предписаниях, то самые важные содержатся в декалоге (Дазасила), который, впрочем, содержит в себе мало нового.

Пять первых запретов заключаются в следующем: не убивать никакого живого существа, не красть, не нарушать супружеской верности (для монахов вообще не касаться женщины), не говорить неправды, не пить горячительных напитков.

Пять других запретов касаются только монахов; они запрещают принимать пищу в неустановленное время, участвовать в светских удовольствиях, употреблять наряды и благовония, мягкую постель и принимать деньги. Также для отношений между родителями и детьми, учителями и учениками, между мужем и женой, между друзьями, между господами и рабами, монахами и мирянами дается по пяти или шести правил для той и другой стороны. Что буддийская мораль имеет много различных сторон, отчетливо видно, например, из приписываемых Будде неоднократных попыток соединить воедино Самадхи (самоуглубление), Панна (мудрость) и Сила (справедливость).

Поскольку буддизм складывается почти исключительно из запрещений и не содержит почти никаких положительных заповедей, то для настоящего святого, для монаха, нравственность имеет чисто отрицательное значение. Всякое действие является оковами, от которых он уже свободен. Чем больше он похож на мертвеца, тем он ставится выше.

Храм Нефритового Будды

Если буддийская мораль и имеет некоторые положительные стороны благодаря той ревности, которую она обнаруживает в борьбе с искусителем Марой, а также благодаря учению о добродетели, которое она проповедует словом и примером, то она имеет и свои темные стороны, выражающиеся в низкой оценке этой добродетели, а равно и всех общественных отношений, и всякой активной нравственности.

Как необходимое следствие этого можно отметить отсутствие положительного чувства долга, презрение к труду, к женщине и ко всем условиям земной жизни. Задачей человека является не то, чтобы стать известным благодаря добрым делам в мире, а бегство от этого мира.

Остановимся на космологии буддизма. Непосредственно она не связана с учением, но столь отлична от нашего представления о мире, что необходимо вкратце упомянуть о ней как об основе буддийских воззрений на жизнь. На Земле, представляющей собой цилиндрический диск, возвышается из глубины моря гора Меру, окруженная семью концентрическими кольцеобразными морями и столькими же кругами гор, разделяющими моря.

Будда со слоном и обезьяной. Скульптура

На внешней стороне от последней горной цепи находится то море, которое доступно взорам людей, на нем лежат четыре мировых острова. Серединный пункт «треугольного острова», к которому принадлежит Индия, составляет дерево Будды. В недрах Земли, которая держится в пустом пространстве, находится восемь адских пещер (Нарака), обитатели которых живут по меньшей мере 1,6 млн лет. Над Землей возвышаются шесть небес, принадлежащие богам, а выше них 20 небес Брахмы. Чем выше небесная сфера, тем легче и духовнее в ней жизнь, тем меньше там находится материи, органов, представлений и способностей человеческой жизни. В последних четырех небесах Брахмы нет больше никаких образов (тел) и никаких возрождений, здесь блаженные уже вкушают нирвану. Такая система небес с Землей и ее преисподними образует в совокупности Вселенную и таких Вселенных в неизмеримом пространстве существует бесконечно много.

Еще масштабнее становится картина мира в учении о мировых периодах. Как возникла каждая Вселенная, так же через некоторое время она и погибает, и в бесконечном ряду следуют один за другим мировые века. Вообще, буддийское мировоззрение во всех отношениях носит в себе элементы чудовищно громадного и беспредельного: колоссальные величины, бесчисленность миров, головокружительный ряд бесконечностей, который образует течение времени, и все это без начала и без конца, все представляется в состоянии возникновения и исчезновения, и на этой сцене, согласно воззрениям буддистов, разыгрывается драма жизни.

В буддизме небо населяют бесчисленные боги, однако эта религия в своей основной идее совершенно атеистическая. Девы – такие же существа, как и все другие, они подвержены общему изменению вещей, и на них следует смотреть только как на своего рода дополнительные фигуры, которые своим согласием и подчинением должны еще более оттенять чудесность Будды и его учеников; «велик Брахма, но что значит он в сравнении с одним из сынов совершенного». Но атеизм буддизма, как бы решителен он ни был, все же не составляет здесь догмата веры. И здесь также мы имеем дело с невысказанным, подразумеваемым предположением; о боге в собственном смысле в буддизме вовсе нет и речи, нет для него и места.

В этом смысле буддизм близок к философии санкхьи, в то время как по отношению к брахманизму, вместе с его философией веданты, стоит в решительном противоречии. Он не знает ни Брахмы, ни Атмана как мирового духа, вообще никакого существа, которое утверждалось бы само собой и через которое существовали бы вещи. В буддизме нет прочной опоры для существования, нет и настоящего бытия; все находится в движении и изменении, все возникает и погибает.

 

История буддийского учения

Отличительной чертой буддизма было то, что ученики даже после смерти своего учителя оставались объединенными без видимого центрального пункта. Будда не имел преемника, а значит, в общине не было главы. Постоянное духовное присутствие личности учителя могло, конечно же, действовать в качестве мотива индивидуального благочестия, но Будда продолжает в полной мере жить лишь в созданном им учении.

Выходит, что в этом своеобразном монашеском ордене не существовало никакой централизации. Высшим авторитетом в нем всегда оставалось слово Будды, и, благодаря обычной фикции, даже введенные впоследствии правила приписывались ему. Все сангхи составляли одну Сангху – Общину.

Никто не имел права руководить целым, даже настоятель общины назывался только первым среди равных. Также не было никакого формального ритуала принятия в буддисты. Существовала лишь формула: «Я прибегаю к Будде, я прибегаю к дхарме, я прибегаю к сангхе», соответствовавшая трем постулатам религии – Будда, Дхарма и Сангха.

Вообще, она требовалась от всех обращенных, но в дальнейшем ее стали относить только к членам монашеской общины – бхикшу, дословно «нищий». Церемония посвящения (упасампада) была крайне простой: в присутствии не менее чем десяти членов кандидату предлагались установленные вопросы, и если на них давались удовлетворительные ответы и никто из присутствующих не возражал, то он вводился одним из старших монахов и принимался собранием. Единственная иерархия между членами общины основывалась на старшинстве и на обладании достоинством святого (архата).

Когда Будда покинул бренный мир, появилась необходимость упорядочить его учение в какой-то связной форме. К тому же среди членов буддийской общины возникли споры относительно правильности толкования некоторых аспектов вероучения. Для преодоления разногласий был собран первый Собор буддистов. Он открылся около 477 г. до н. э., вскоре после смерти учителя в Раджагрихе. Его участниками были около 500 монахов, среди которых особенно выделялись Упали и Ананда. Интересно, что Ананда, двоюродный брат и ближайший сподвижник учителя, лишь с трудом был допущен к участию в Соборе. Ему вменялось в вину, что он опоздал попросить Будду отсрочить свое вступление в нирвану, а также не спросил более точного разъяснения относительно некоторых пунктов учения, посоветовал учредить орден монахинь и в своих личных отношениях к учителю провинился в различных проступках, относительно которых не мог дать удовлетворительных объяснений. На Соборе последователям Гаутамы было поручено вспомнить, заучить и распространять его беседы и проповеди, вероятно, в устной форме.

Статуя из храма Нефритового Будды

Гораздо более важное догматическое значение имел второй буддийский Собор, состоявшийся в Весали в 383 г. до н. э. Именно на нем решения первого Собора были пересмотрены. Однако еще более значимым событием в истории индийского буддизма оказался третий Собор, проведенный в Паталипутре в 253 г. до н. э., примерно через двести лет после смерти Гаутамы, под покровительством Ашоки, императора из династии Маурьев, принявшего буддизм как государственную религию. Результатом работы собрания стало утверждение канона веры. В течение девяти месяцев тысяча монахов занимались проверкой, обработкой и окончательной классификацией ушедших в прошлое традиций. В этот период материал все еще находился в устной форме. Только при Махендре, сыне Ашоки, буддизм пришел на Шри-Ланку (Цейлон), где спустя два столетия был окончательно записан уже упоминавшийся палийский канон.

Бхикшу

История составления учения буддизма – это история многих учителей, своего рода патриархов церкви, которые беспрерывно, один за другим, передавали истинное учение, сохраняя его в неприкосновенности. Тем не менее, в трактовке самого учения северная и южная ветви расходятся друг с другом весьма значительно.

Уже во время Собора в Вайшави в рядах сторонников буддизма произошел раскол, в результате которого появились два влиятельных направления: строгих консерваторов, или тхеравадинов, и более умеренных махасангхиков – «членов великой общины».

Тхеравада значит «учение древних». Приверженцы этого течения гордятся тем, что сохраняют верность первичному варианту учения Гаутамы в том виде, как оно изложено в ранних буддийских текстах. Противники тхеравадинов называли их хинаяна – «малая колесница».

Появилось это название следующим образом. В священных текстах тхеравадинов мир сравнивался с горящим домом. Для его спасения приезжает небольшая повозка, в которой есть место только для истинно верующих, то есть тхеравадинов, но не для всего остального человечества.

В Тхераваде большое значение отводилось индивидуальным усилиям к спасению и признавалась возможность божественной помощи в этом вопросе. Она отрицала любые ритуалы и изображения, не исключая и статуй самого Будды.

Такое аскетичное духовное учение действительно соответствует взглядам самого Будды и его ранних последователей, многие из которых считали, что стать Буддой невозможно. Более того, даже обретение статуса архата требует неимоверных усилий. Естественно, что подобная суровость не может удовлетворить потребности широкого круга верующих. Поэтому даже в тех странах, где это направление имеет много сторонников и обладает значительным влиянием, оно неизбежно должно было приспособиться к требованиям простого человека, допустить поклонение духам и демонам и разрешить присутствие в храмах статуй богов и других сверхъестественных существ.

Специфической особенностью учения махасангхиков, идеологом которых считался Махадева, было признание несовершенства архатов, как не несущих просветления другим людям. Приверженцы этого течения считали необходимым сделать менее строгим устав бхикшу и признавали возможность достичь просветления не только монахам, но и мирянам.

Отпечатки ног Будды на камне

Далее, развиваясь, течение махасангхиков способствовало зарождению движения махаяны («большой колесницы»), которое сформировалось к началу I в. до н. э. Эта концепция считала возможным спасение не только немногих избранных, но и всего человечества. Кроме того, буддизм махаяны вообще отличался большей человечностью, великодушием и снисходительностью к простым верующим.

Школа махаяны восприняла не только основные канонические тексты, но и некоторые дополнительные сочинения, иногда более популярные, чем старые тексты, так как они развивали и модернизировали изначальное учение Будды. Этой школе принадлежит составленный на санскрите сборник «Махаваста», который содержит различные сведения о жизни Будды.

Махаяна развивалась по направлению от монашеского ордена к действительной общине. Она различала три пути спасения: путь слушателей (благочестие), путь Пассекабудды (философия и аскетизм), путь бодхисаттвы (сострадание ко всем существам), но допускала в конце концов слияние этих трех путей в один путь бодхисаттвы, который, следовательно, предопределен для всех. Доктрина бодхисаттвы составляла особенность махаяны. Бодхисаттва – это человек, который предназначался к просветлению и достижению статуса Будды. Он откладывал свой переход в нирвану, для того чтобы спасти как можно большее количество людей. Бодхисаттва давал торжественный обет помогать каждому и в его будущих реинкарнациях.

Жертвенная любовь бодхисаттвы поднимается до таких высот, что он может совершенно отказаться от предназначенной для него нирваны, чтобы бесконечно продолжать творить добро для других. В этом смысле бодхисаттва стоит значительно выше учителя, он становится в некотором смысле спасителем и избавителем. От него можно ждать помощи не только в поисках спасения, но и в обычной, повседневной жизни. Его долг помочь всем, кто нуждается в помощи, утешении и наставлении.

«Колесо Будды», символизирующее законы кармы

Тхеравадины не почитали принца Гаутаму как единственного Будду (таковым, впрочем, себя не считал и он сам). Опираясь на древнейшие буддийские тексты, они чтили его шестерых предшественников и упоминали о Майтрейе, который только еще должен прийти. В более поздние списки Тхеравады включались двадцать восемь будд, при том, что Гаутама считался самым важным из них. Совершенно другой точки зрения придерживается махаяна.

По мнению последователей махаяны, существует столько будд, сколько в пустыне песчинок. Всех их объединяет абсолютное существо – Дхармакая. И если считать его реальным, то Дхармакая может быть отождествлен с Ади-буддой, изначальным буддой, просветленным вечностью. Ади-буддой были выделены из себя и посланы в мир пять «медитирующих будд» – дхиана-будд. Воплощением одного из них, Амитабха-будды, был и Сиддхартха Гаутама.

Тхеравада описывает нирвану (как уже отмечалось ранее) исключительно одними отрицаниями, а махаяна ввела достаточно цельную ее формулировку. Она содержится в известной легенде об Амитабхе.

Еще будучи монахом, Амитабх дал клятву, что станет Буддой, если в результате этого можно будет создать рай, в котором после смерти смогут жить счастливо те, кто молился ему в продолжение всей жизни.

Возникшая в результате земля Сукхавати, или «западный рай», стала местом, где отсутствуют все препятствия на пути к спасению и открыт путь в нирвану. Это промежуточная стадия нирваны, где люди после смерти могут жить очень долго, испытывая беспредельное счастье.

Помимо двух основных направлений – махаяны и тхеравады – в буддизме существует еще множество более мелких течений и сект. С некоторыми из них можно будет более подробно ознакомиться при рассмотрении религий Японии, Китая и некоторых других стран. Уже в конце I тыс. до н. э. буддизм имел множество приверженцев не только в Индии, но и на территории современных Афганистана, Китая, Шри-Ланки, Монголии.

В Индии, особенно в центральной части и на севере, расцвет буддизма пришелся на I тыс. н. э. Немало подтверждений этого встречается у иностранцев, посещавших Индию в V-VII вв. н. э. Прежде всего речь идет о китайских приверженцах буддизма, которые путешествовали по Индии, чтобы на родине этой религии укрепить свою веру и принести оттуда книги и реликвии. Они сообщают ценные и подробные сведения о жизни в монастырях, благочестивых упражнениях монахов, о народных культах, великих религиозных праздниках.

Руины Вайшали

Однако касательно развития учения из их сочинений мы мало что узнаем. Почти все свидетельства отмечают, что буддисты прекрасно ладили и жили в добром согласии с брахманскими индусами. Преследования были лишь в очень редких, исключительных случаях. Так бывало иногда на Шри-Ланке, когда на него нападали тамильские князья из Южной Индии (где буддизм никогда не имел особенно глубоких корней), и на севере, где противники буддизма несколько раз нападали на монахов и разрушали монастыри. Но, как правило, отношения были дружественными.

К примеру, правители Магадхи были большей частью ревностными буддистами, хотя одинаково покровительствовали и верующим других конфессий. Власти, особенно правители из династии Гуптов (IV-VI вв. н. э.), не препятствовали укреплению буддизма и даже оказывали ему покровительство. Буддистами были основаны приюты для больных и бедных, особенно из числа иностранцев, стекавшихся на религиозные праздники. Известно даже оригинальное, чисто буддийское, учреждение приютов для животных.

Упадок буддизма был связан с внутренней борьбой между различными его течениями. Отдельные монастыри на Цейлоне и школы на севере Индии враждовали между собой. Их враждебность и взаимное презрение проявлялись не только на словах, но и нередко приводили к открытой борьбе. Еще одной причиной ослабления буддизма стало появление в Индии мусульман. Особенно жестокий удар нанесли буддизму арабы. Мусульмане появились в Западной Индии во времена халифа Омара (634-644 гг.). Сначала они высаживались в портах, а позже проникли глубже в Синд. В VII в. они по суше достигли Белуджистана.

Завоевания мусульман начала VIII в. позволили присоединить к халифату провинции Мултан и Синд. Правда, уже через несколько десятков лет арабы были вытеснены из Индии. Сфера влияния ислама была ограничена Гуджаратом и Конканом, где мусульмане обосновывались как торговцы, но завоеватели вплоть до XI в. не смогли продвинуться дальше. Лишь отдельные военачальники на свой страх и риск совершали грабительские экспедиции и доходили до Центральной Индии. На западе продвижение через Белуджистан в Синд приостановилось в связи со сложностью перехода по гористой и пустынной области. Развитию экспансии мешало также то, что очень трудно было поддерживать связь с далекой столицей империи в Багдаде, особенно когда восставшие вожди местных племен захватывали дорогу, соединявшую центр халифата с окраинами.

Колонна Ашоки, Вайшали

Лишь три века спустя нашествия мусульман возобновились, но на этот раз они появились с другой стороны, с северо-запада. Покорение Индии удалось отчасти лишь нескольким династиям завоевателей тюркского и афганского происхождения, их первые отряды привел султан Мухаммад Гури (1162-1202 гг.), представитель династии среднеазиатских правителей Газневидов. Однако только с завоеванием Магадхи в начале XIII в., по свидетельству письменных источников, буддизм окончательно пришел в упадок. В самой Индии оставалось довольно небольшое число приверженцев учения Гаутамы.

Справедливости ради надо сказать, что не меньшую, чем завоеватели-мусульмане, роль в утрачивании буддизмом своих позиций в Индии сыграло возвышение индуистской религии. Начиная с VII в. н. э. индуизм стал распространять свое влияние по всей Юго-Восточной Азии. Это учение включило в себя некоторые элементы религиозной философии буддизма.

Приверженцы учения Тхеравада

 

Невозмутимый и спокойный характер буддизма помог ему занять в некотором роде промежуточное место между традиционными древними философскими системами упанишад и крайними аскетическими школами, которые видели спасение в постоянном истязании тела и духа. В дальнейшем же буддизм продолжал все более сближаться с индуизмом. А самые поздние формы буддизма, наблюдавшиеся перед его исчезновением в Индии, вообще малоотличимы от близких им форм индуизма.

 

Появление индуизма

Сформировавшаяся религиозная традиция, называемая индуизмом, является результатом пяти тысяч лет развития. При этом само название возникло только около 1200 г. н. э., что было связано со стремлением завоевателей-мусульман провести четкую грань между их собственной верой и религией самих индусов. Индуизм – персидский аналог слова «индиец». Однако сами жители Индии называют свою религию бессмертным учением, или законом (санатана дхарма), что должно подчеркивать неземное происхождение их верований, появившихся в результате божественных откровений.

Индуизм в том виде, в каком он сформировался за время тысячелетнего развития, предоставляет своим последователям широчайшие возможности проявления их религиозности, причем избрана может быть любая из них, и ни одна не считается лучше или хуже остальных. Это многообразие возможностей – характерная черта индуизма, который принимает во внимание различия в духовном развитии, склонностях людей и в местных традициях.

Майтрейя

В индуизме нет никакого основателя или пророка. Здесь также нет определенной церковной иерархии, нет установленных символов веры. Гораздо большее значение, чем образ жизни, имеет склад и образ мышления. Не случайно бывший президент Индии С. Радхакришнан однажды заметил: «Индуизм является больше культурой, нежели вероучением».

Чуть больше 400 миллионов жителей Индии считают себя индуистами. И куда бы ни забрасывала судьба индийцев, повсюду они сохраняли свою культуру, традиционные ценности, идеалы и религиозные обряды. Конечно, не все, кто родился индусом, исповедуют индуизм. Но считается, что они уже потому индусы, что были рождены индусами. Происхождение самого названия вероучения предполагает, что общим элементом индуизма является индийское происхождение его приверженцев.

Появление индуизма было связано с необходимостью обновления традиционной брахманской религии. Ее аристократизм и оторванность от широких масс народа не позволяли конкурировать с буддизмом. Поэтому приходилось как-то приспосабливать учение и культ, чтобы завоевать новых приверженцев. Вследствие этого возникает демократическое движение, имевшее столь важное значение при возникновении индуистской религии, знаменовавшее собой начало новой эпохи – эпохи индуизма. Характерной особенностью этого периода стала демократизация культа.

Индуистская ступа

Несмотря на то, что учение индуизма было разработано преимущественно людьми из высших каст, но мифические представления и формы культа имели народное происхождение. Правда, великие боги индуизма имеют иногда имя, а иногда и характерные черты, общие с древними богами эпохи Вед, но фактическую форму, под которой они почитались приверженцами индуизма, они большей частью унаследовали от духов и мелких божеств местных и случайных культов.

В индуизме можно точно проследить процесс, при котором местный бог постепенно занимал свое место в пантеоне. Впоследствии он либо возвышался до ранга самостоятельного божества, либо рассматривался как одна из форм проявления уже признанных богов. Таким образом, не подлежит сомнению, что большинство великих богов нынешнего индуизма приобрели свой характер благодаря этому слиянию. Например, бог земли Бумия, культ которого был совершенно примитивен, позднее отождествлялся с Вишну. Точно так же Баба, дух племен-аборигенов, во многих местах слился с богом Шивой. Очевидно, что в культах и мифах, в формах и отличительных чертах многих индуистских богов можно распознать пережитки прежних местных верований.

В этот период впервые в Индии возникают храмы. Индуизм первоначально подражал буддизму, приверженцы которого сооружали свои культовые строения – ступы. Но позднее и у индуистов появились величественные и пышные святилища. При храмах устраивались различные празднества, процессии и церемонии, а внутри воздвигались грандиозные статуи богов, чего не было в религии брахманизма.

Поначалу место культа индуистских богов оставалось вне храма. Возможно, какое-то время богов считали как бы своеобразными привратниками храма. Со временем можно видеть, как мало-помалу они получили придел в самом храме, где обыкновенно служил жрец из низшей касты, с которой соотносилось то или иное божество, и так продолжалось до тех пор, пока первоначальный бог или дух не превращался в воплощение великого бога, и тогда уже он должен был пользоваться всеми атрибутами официального культа.

Такие метаморфозы могли происходить и с выдающимися деятелями, мудрецами или правителями. Когда кто-либо из них умирал, то могила скоро начинала обращать на себя внимание: на месте погребения строилось святилище, служение в котором постепенно, благодаря пожертвованиям окрестных жителей, становилось выгодным. Считалось за счастье иметь в стране такое святое место, и правители по возможности старались охранять его. Немного лет спустя воспоминание о знаменитом человеке исчезало, его происхождение окружалось таинственностью, а биография обрастала легендами. Так происходило формирование новых индуистских богов. Это доказывается тем, что в честь мыслителя Санкары и поэта Вьясы были построены храмы.

Именно с этим связано еще одно характерное для индуизма обстоятельство, когда образы эпической поэзии играли выдающуюся роль в истории религии. Именно благодаря этому Рама, герой индийского эпоса «Рамаяна», превратился в нравственный идеал народа, став из племенного героя национальным. Приходившееся на его долю почитание сразу перевело его из человеческой сферы в божественную и обусловило отождествление с Вишну точно так же, как это случилось с другим эпическим героем Западной Индии, с Кришной. В обоих случаях – и Рамы, и Кришны – герой преданий, по-видимому, слился с народным божеством.

Статуя в ступе Сваямбунатх

Ступа в чайтъе, украшенная изображением Будды

Подобная демократизация культа и приближение образов богов к народу способствовали формированию индуистского учения об аватарах, или воплощениях. Согласно ему, каждый небесный бог мог иметь свою аватару на земле.

Специфической особенностью индуизма было наличие в нем многочисленных сект. Их точное количество определить не представляется возможным. Некоторые из них имеют очень древнюю историю. Во всяком случае, относительно так называемых адживаков, первой секты, известной нам, признается, что они существовали еще до появления Будды. Они образовали своего рода монашеский орден (отсюда и название «адживака» – «на всю жизнь», т.е. отрекающийся) и через типа (аскетизм) стремились достичь блаженства. От джайнов и буддистов адживаков отличали теистический или пантеистический характер их религии. Они почитали бога Нараяну (Вишну) и вообще, в отличие от брахманизма, более приближались к народной вере.

Сохранившимися памятниками деятельности различных сект являются их теологические сочинения, так называемые Пураны, многие из которых весьма объемны. «Пурана» на санскритском языке означает «древний». В текстах многих Пуран нашли отражение представления различных направлений индуизма об этапах существования Вселенной, начиная от космологии, мировых катастроф и происхождения богов и заканчивая описаниями исторических периодов человеческого рода и династий правителей. Но фактически Пураны представляют собой собрания теологических и философских рассуждений, легенд и преданий, обрядовых и аскетических наставлений и т. п., причем обычно можно заметить весьма тенденциозное возвеличивание того бога, которого почитала данная секта.

В каждой секте следовало иметь свою Пурану или придерживаться одной из них. Не подлежит сомнению, что самые ранние секты имели собственные Пураны. Однако те Пураны, которые дошли до нашего времени, составлены в период средних веков. Во всяком случае, они более позднего происхождения, нежели поэма «Махабхарата», к которой они часто примыкают как ее теологические продолжения. Как теологические и философские произведения, они стоят гораздо ниже, чем Брахманы и упанишады, а в литературном отношении не выдерживают никакого сравнения с эпическими произведениями. Тем не менее важное значение их как источника для изучения религиозной истории индуистской религии не подлежит сомнению.

Полуразрушенные ступы

Земляная ступа. 500 г. н. э.

Главенствующая роль в индуизме принадлежала гуру – учителям, или наставникам, духовным руководителям сект. В индуизме сложился настоящий культ гуру. Гуру считается посредником между человеком и богом, более того, он фактически выступает воплощением божества, которое воплощается в нем и в его лице требует себе поклонения. Он помогает тому, кто доверяется ему, достичь блаженства, исполняя все религиозные обязанности, которые иначе должен был бы исполнять сам верующий. Для низших классов, у которых нет ни денег, ни образования для того, чтобы на самом деле принимать участие в религиозной жизни, достаточно бывает чисто наружного почитания бога или гуру. Каждое слово гуру воспринимается его приверженцами как священный закон.

Помимо наставлений гуру, источником духовной силы приверженцы индуизма считают реки. Особенное отношение индусы переносят на Ганг. Согласно их верованиям, священная река не только дает воду для орошения полей, но и символизирует вечность и бесконечность жизни. Сотни тысяч верующих ежедневно устремляются к ее берегам, чтобы совершить ритуальное омовение и испить из жизнетворного источника. Каждые двенадцать лет во время большого праздника Кумбх Мела в городе Аллахабаде, месте слияния вод Ганга и Джумна, собираются почти десять миллионов человек. Особенным почитанием пользуется расположенный на берегу Ганга город Бенарес (Варанаси), где полагается умереть каждому настоящему индусу. В дальнейшем, после кремации, пепел индусов развеивается над водами священной реки. Это означает непрерывный круговорот жизни.

Храм Рамы и Кришны

 

Основы мировоззрения индуизма

В основе индуистского мировоззрения лежит представление о том, что мир – не случайное сочетание, хаос вещей и явлений, а иерархическое упорядоченное целое, или космос. Всеобщий вечный порядок, сохраняющий и удерживающий Вселенную как единое целое, называется дхарма (от санскритского корня дхр – «держать»). Без дхармы мир не стал бы существовать, а попросту распался. Этого не происходит, хотя иногда в определенное время и в определенном месте во Вселенной может возобладать адхарма, отрицание порядка. Поскольку это касается лишь части Вселенной, дхарму целиком устранить нельзя.

Дхарма вообще не есть символ бога-законодателя, ибо она находится в самих явлениях и вещах. В первую очередь она воплощает в себе некую безличностную закономерность вселенского целого и лишь вторично производно выступает в качестве закона, предопределяющего судьбу индивидуума. Так разъясняется и устанавливается место каждой частицы в ее отношении к целому.

Древнеиндийский поэт Вьяса

Согласно учению индуизма, мир представляет собой неразрывное сочетание радости и страданий. Согласно брахманской идеологии индуистского общества, люди могут достичь преходящего счастья, т.е. получать разрешенные чувственные наслаждения (кама) и пользу (артха) от вещей и своего положения в обществе, но всегда – только в соответствии с дхармой. Одновременно подчеркивается, что зрелые души, достигающие определенной ступени духовного развития, не стремятся к материальным выгодам и наслаждениям, а ищут вечную жизнь – абсолютную реальность, скрытую от простых смертных плотным покровом иллюзии.

Реальность непостижима эмпирически. И сегодня у правоверных индуистов не вызывают особого уважения военачальники, правители, министры или богачи, в то время как аскеты, отшельники и святые, например, Мохандас Карамчанд Ганди (1868-1948 гг.), прозванный соотечественниками «Махатма» – «великая душа», считаются величайшими людьми XX в.

Цель существования для индуистов состоит в том, чтобы интуитивно познать, что множественность мира – это обман, ибо есть лишь одна Жизнь, одна Сущность и один Смысл. В постижении данного единства приверженцы индуизма видят величайшее благо, спасение, освобождение и высшее значение.

Совокупность средств, которые помогают постичь реальность и достичь освобождения, называется йога. «Освободиться» для индуиста – значит подняться на высший уровень бытия, познать, что творения и вещи происходят от объединяющего в себе все суверенного духа. Осуществление этого единства совершается в состоянии транса, экстаза: человек поднимается с уровня смертного и сливается с океаном чистого бытия, сознания и радости (cam, чит, ананда).

Преображение человеческого сознания в божественное невозможно в течение одной жизни, поэтому индивидуум в круговороте существования идет через серию повторных рождений и смертей. Каждой группе людей предписана определенная норма поведения, которая соответствует конкретному этапу пути и следование которой делает возможным переход к более высокому этапу.

Нанди – бык, на котором восседает Шива

Любопытно, что в индуизме каждый отдельно взятый верующий может почитать одновременно одного, нескольких, многих богов или вообще никаких. Если же человеку недоступен и этот уровень, то он должен строго соблюдать определенный комплекс моральных и ритуальных предписаний. В последнем случае индивидуальный бог заменяется его изображением в храме, созерцание и сосредоточение – обрядом, молитвой и произнесением священных формул, а любовь – правильным поведением.

Этим объясняется универсальный характер индуизма; он не навязывает всем и каждому своих догм, он заботится не только о тех, кто находится близко к цели, но и о тех, которые до сих пор еще не нашли пути и участие которых в традициях выражается пассивно. Эти разные точки зрения и связанные с ними методы интуитивного понимания многосторонней действительности называются даршаны (от санскритского корня дрш – «видеть»). О них уже говорилось в разделе, посвященном упанишадам.

Для того чтобы индивидуум достиг искупляющего осознания данной истины, он должен усмирить свои страсти и очистить тело и мысли упражнениями, которые подробнее будут описаны в технике йоги. Следует подчеркнуть, что речь идет не о рациональном эмпирическом определении истины и различий между духом и телом, а о непосредственном постижении истины, постижении, которое разгоняет мрак неведения и раз и навсегда освобождает дух человека от пут.

Классическая йога начинается там, где кончается санкхья. В «Йога-сутре» утверждается, что освобождение может наступить лишь в результате долгой упорной борьбы с самим собой в первую очередь с помощью сложнейшей психо-физиологической техники. Йога, так же как санкхья, пытается свести на нет обычное сознание и заменить его новым, качественно иным сознанием, обладающим особым свойством познания метафизической истины.

Йога не замалчивает трудности подавления обыкновенного, нормального сознания. Кроме знания теории необходимы упорство, целеустремленность и жесточайшая самодисциплина, связанная с соблюдением сурового аскетического образа жизни и владением всеми деталями психотехники. В санкхье же комплексу самогипноза, психоанализа и психотехники придается второстепенное значение.

Мохандас Карамчанд Ганди (Махатма)

Устранить препятствия на пути духовного развития помогает «восьмеричный метод», включающий воздержание (яма), выполнение предписания (нияма), упражнения тела (асана), сознательное управление дыханием (пранаяма), отвлечение чувств от их объектов (пратьяхара), сосредоточение сознания (дхарана), созерцание (дхьяна) и сосредоточение в состоянии транса (самадхи). Ни одну из этих восьми частей нельзя ни пропустить, ни оставить без внимания. Такое деление характерно не только для классической йоги Патанджали, оно было принято почти всеми сектами и учениями индуизма.

В то время, когда йога была очень популярна на Западе, в Европе появилось множество книг и брошюр, пропагандировавших гимнастику йогов. Некоторые энтузиасты пытались сидеть в позе лотоса, забывая, что она мучительна для человека с мускулистыми икрами, если он не тренировался с раннего детства. Еще большую популярность получили дыхательные упражнения, казавшиеся легкими. Однако и они способны вызвать различные сердечные осложнения, астму и нарушения вегетативной нервной системы у непривычных к упражнениям людей. Вообще, часто забывают, что физическая йога доступна лишь абсолютно здоровым людям и не способна вернуть человеку уже потерянное здоровье.

О волшебных фокусах индийских йогов и факиров существует обширная литература. И хотя среди них было немало обманщиков и шарлатанов, нельзя отрицать, что некоторые из них обладали незаурядными способностями к гипнозу и массовым внушениям.

Один из самых известных трюков описывает арабский путешественник XIV в. Ибн Баттута. Иллюзионист бросал в воздух веревку и приказывал своему помощнику взбираться по ней, потом с ножом в руках лез за юношей и сбрасывал на землю его рассеченное на куски тело. Спустившись на землю, он собирал все части, и юноша моментально вскакивал и кланялся зрителям. В XX в. подобный трюк был снят на пленку, и тогда удалось рассмотреть, что во время всего представления юноша лежит на земле, прикрытый платком факира. Таким образом, в данном случае речь идет о массовом гипнозе.

Квадратная печать, на которой изображен индийский бог в позе лотоса

Достоверно известно о многочисленных случаях погребения йогов заживо. Наибольшего внимания в этом смысле заслуживает, вероятно, йог Харидас, позволивший похоронить себя на шесть недель. Это происходило в 1837 г. в Лахоре (на территории современного Пакистана). Правитель области Ранджит Сингх приказал принять различные меры предосторожности, чтобы исключить возможность обмана. Харидаса положили в герметически закрытый гроб, запечатанный личной печатью властителя. Гроб поместили в садовый павильон, причем три двери его были замурованы, а четвертая заперта на замок и замазана глиной.

Король вместе с капитаном дворцовой гвардии англичанином Осборном проверили все и убедились, что не осталось даже самого маленького отверстия. Скептически настроенный правитель, кроме того, приказал двум ротам солдат гвардейцев днем и ночью сторожить павильон. Через шесть недель Ранджит Сингх дал указание сбить с двери глину и открыть замок. Печати на замке и гробе оказались нетронутыми.

Прислужники достали неподвижное холодное тело Харидаса, и врачи подвергли его осмотру. Пульс и дыхание отсутствовали, лишь голова была немного теплее остальных частей тела. Помощники опустили его в горячую ванну, сделали общий массаж, вытащили из носа и ушей кусочки ваты и воска, с трудом открыли рот и придали нормальное положение запавшему языку.

В то же время к темени несколько раз прикладывали горячее пшеничное тесто и терли виски топленым маслом. Вскоре тело приобрело нормальную окраску, появился едва заметный пульс. Слуга вложил в рот йога кусочек масла, и тот проглотил его. Затем он открыл глаза и, увидав около себя властителя, едва слышно спросил: «Теперь ты мне веришь?» Это было спустя полчаса после извлечения из гроба, а еще через полчаса Харидас спокойно беседовал с присутствовавшими зрителями.

Еще более подробному медицинскому обследованию подвергся в 1896 г. в Будапеште йог Бхимасен, член религиозно-реформаторского общества Арья самадж («общество Ариев»), проведший в стеклянном гробу десять дней. Ежедневно производилась проверка числа вдохов, выдохов, ударов пульса и температуры. За время летаргического сна он потерял в весе 6 кг.

Мы упоминали о том, что по учению йоги достижения такого рода не считаются существенными; напротив, подчеркивается, что использование сверхъестественных сил служит препятствием на пути к полному освобождению. Не рекомендуется также употреблять наркотики, хотя в самой «Йога-сутре» есть упоминание о том, что это может явиться одним из способов достижения совершенства.

В процессе развития индуизма практика йоги постепенно сливалась со стихийным религиозным течением, главной идеей которого являлась уже упомянутая горячая преданность личному богу (бхакти). И брахманистские законодатели, и ведийские метафизики были вынуждены смириться с победой этих новых тенденций и пойти на известный компромисс.

Йоговские проповедники были согласны в том, что нельзя почитать божество без атрибутов (ниргуна), и полагали, что необходимо сосредоточение на аспекте бога (Ишвары), характеризуемом атрибутами (сагуна). Ишвара имеет три функции по отношению ко вселенной: творение, сохранение и разрушение. Поэтому существует понятие великой троичности (тримурти) индуизма, воплощенной в трех богах: Брахма – создатель, Вишну – хранитель и Шива – разрушитель.

Тримурти (Вишну, Шива, Брахма)

Харидас, доносящий учение Кришны

Для приверженцев индуизма, которые верят в существование новых рождений и видят в уходе из круговорота жизни основную цель, понятие о творении и уничтожении имеет совершенно иной смысл, чем для нас. Творение они понимают как утрату первоначального единства и создание крайне нежелательной множественности, а уничтожение – как исчезновение различительного сознания и возвращение к первоначальному единству. Поэтому в Брахме они, хотя и питают к нему глубокое сыновнее почтение, видят бога, ввергнувшего человека в мир пут добра и зла, любви и ненависти, холода и жары и тем самым изгнавшего его из рая абсолютного единства. Не удивительно, что в целой Индии Брахме посвящено не так много святилищ и храмов.

Прежде чем охарактеризовать два основных индуистских течения – вишнуизм и шиваизм, следует упомянуть о еще одном, менее распространенном направлении, которое называется шактизмом.

Тримурти. Рельеф в Эллоре

В каждом аспекте бога присутствуют две стороны: мужская и женская. Женская характеризует творческую энергию или силу (шакти) соответствующего бога. Отсюда происхождение божественных пар: Брахма – Сарасвати, Вишну – Лакшми и Шива – Парвати. И среди шиваитов, и среди вишнуитов с давних времен существовали особые группы, придававшие большое значение женской творческой силе и избиравшие своим божеством какой-либо аспект Шакти – Великой Матери.

Вишнуизм. Самой известной священной книгой индийских вишнуитов является, кроме мифологической «Бхагаваны Пураны», знаменитая философская часть из эпической поэмы «Махабхарата» – «Бхагавад-гита» («Песнь о Славном»), которую часто сокращенно называют «Гита». Вопрос о датировке этого произведения чрезвычайно сложен и связан с совершенно неясной хронологией древнеиндийского эпоса вообще. Наверняка, это произведение претерпело значительную эволюцию. В окончательном варианте «Гиту» датируют не ранее II в. до н. э., скорее даже началом новой эры. Впрочем, как почти все древнеиндийские датировки, и эта дата довольно условна и сомнительна.

Никакое другое произведение индийской литературы не имеет столько комментариев, как «Гита». В ней излагается квинтэссенция учения упанишад, но не в холодной, абстрактной форме, а в теснейшей связи с конкретными явлениями религиозной жизни своей эпохи. Неподвижный, бесцветный и непостижимый абсолют, представленный в некоторых упанишадах, здесь превращается в живого и любящего личного бога, не утрачивающего, однако, полностью своего значения в качестве абсолюта.

Согласно тексту «Гиты», бог – это высший вселенский дух, имеющий два аспекта: трансцендентный и имманентный, неличный и личный, неатрибутивный и атрибутивный. Он создал мир не из ничего, а из себя самого, он в центре всех явлений и вещей, нанизанных на него, словно кораллы на нить. Бог пронизывает собой весь мир и является сердцем всех существ как их внутренний господин и наставник. Он сохраняет нравственную основу мира, выступает другом, постоянным проводником человека и искупителем мира. Из чувства сострадания он вечно перевоплощается и таким образом участвует в радостях и горестях людей. В этих перевоплощениях и самопроявлениях, которые представляются как бы любовной игрой (лила) верховного божества, и состоит суть превращений и явлений феноменального мира.

Из этого всеоживляющего суверенного духа проливается жизнь и свет в лоно природы. Он – отец, а природа – мать, из которой рождается мир. Поэтому мир не механический продукт материи и не обманчивая иллюзия, он действителен и познаваем.

Шиваизм. Как философия шиваизм был систематически разработан примерно в конце I тыс. н. э. Обе его важнейшие секты, южноиндийская шайвасидханта и кашмирская пратьябхиджня, являются теистическими, в том смысле, что допускают существование личного бога, и монистическими, поскольку рассматривают бога в качестве первичной и высшей реальности, а все остальные реальности – тождественными божественной творческой энергии.

Фатехпур-Сикри

Крепость Агры

Шайвасидханта устанавливает три категории действительности: бога, душу и материю. Высшая действительность – Шива. Он вечен сам по себе и принципиально отличается и от душ, которые обладают сознанием и зависят от него, и от материи, которая не обладает сознанием. Это вечный, чистый и совершенный дух, называемый также Пашупати – «Господин живых существ». Безликий бог принимает разные формы из сострадания и любви к живым существам, ибо они не могут почитать бога в его аспекте без качеств и атрибутов. Господин существ творит посредством своей концентрированной духовной энергии (шакти).

Индивидуальная душа как сознательный и действенный принцип тождественна Шиве, поскольку ей присущи божественные качества – способность познавать вселенную и свободная воля. Но, находясь под влиянием вселенской иллюзии, она ошибочно считает себя чем-то отличным от Шивы. Поэтому человек освобождается прежде всего путем ясного распознавания (пратьябхиджня, отсюда и название всей философской системы) своей тождественности с Шивой. Верующий, добившийся спасения, живет в спокойствии и мире со всеми, он ни о чем не мечтает, так как уже достиг цели жизни.

В противоположность этим двум монистическим школам, старейшая шиваитская секта Северной Индии, шайвадаршана, создала законченную философскую систему дуалистического характера. Ее проповедовал в IX в. Сатьоджоти в Кашмире, откуда она распространилась до Гуджарата и Малвы, а позднее проникла даже в Южную Индию.

Эта система разделяет душу и материальный мир. Душа, по своей сущности всезнающая и всемогущая, не только познает, но и действует. Следовательно, бог – это душа, которая вечно обладает всезнанием и всемогуществом и никогда не была ни в каком ином состоянии. У остальных существ такие качества не могут проявиться вследствие осквернения, поэтому они зависят от божественной милости, единственно способной привести к искуплению их души. Духовный наставник (гуру), заменяющий бога и служащий его важнейшим земным выражением, посвящает ученика и затем постепенно ведет его от одной стадии постижения к другой.

Популярность культа Шивы, начиная с XII в. н. э. на юге Индии, в Бихаре и Бенгале (куда арийское влияние пришло намного позже), свидетельствовала об отрицании арийских форм брахманизма – жертвоприношений, поклонения мертвым и других обрядов.

 

Индийские боги

В индуизме мифологический элемент отступает на задний план: центр тяжести последнего лежит именно в практической деятельности. Главные философские воззрения в индуистских теориях зачастую выполняют гораздо более важную роль, чем представления о богах. Тем не менее эти воззрения во многих отношениях представляют большой интерес. В первую очередь надо сказать об отношении индуизма к прежней, брахманской, мифологии.

Сикандра

Хава Махал (Дворец Ветров)

В процессе развития индуизма ведический пантеон уступил место иной иерархии богов неарийского происхождения. Из прежних богов, разумеется, нет ни одного, который бы на этой позднейшей стадии имел тот же самый характер или то же значение, какие он имел ранее. Те боги, которые в эпоху Вед по преимуществу играли ведущие роли, теперь уходят на задний план, и наоборот, боги, менее уважаемые в Ведах, достигают наибольшего почета. Могущественнейшее божество Вед, царь богов Индра, не исчез окончательно в индуизме, но он пережил самого себя. И пусть еще сохраняется память о его былом величии, а любимые герои мифов продолжают носить почетное имя «сына Индры», но времена его действительного могущества уже в прошлом.

Наоборот, богиня солнца Сурия, по всей видимости, сохранила много приверженцев. Для Западной Индии вообще было характерно почитание солнца. Некоторые секты считали Сурию мужчиной; ему поклонялись, даже как главному богу, и отождествляли с Брахмой, Шивой и Вишну.

Именно эти три божества составили тримурти – триаду, помогавшую Ишваре, единому Верховному Богу, символу брахмана, где абсолютное проявляется в Брахме как творце, в Вишну как охранителе и в Шиве как разрушителе и обновителе. С христианской Троицей это сочетание богов имеет очень мало сходства. Тримурти никогда не возводилась в степень догмата или настоящей теории, и ни для верования, ни для умозрения этот образ не имел значения, сколько-нибудь заслуживающего внимания.

По-видимому, это было проявление индийского синкретизма, стремления соединить и сравнять культы, которое мы на каждом шагу встречаем в индуизме. Еще одним примером подобного синкретизма стало одновременное почитание и сопоставление как равных Вишну и Шивы, которое привело к частому смешению обоих культов и даже к соединению обоих богов. Так, они чтились вместе под именем Хари-Хара (т.е. Вишну-Шива), и это сочетание двух богов слилось наконец в двойной образ, которому присвоен был свой особый культ.

Действия индуистской троицы совпадают с трехтактным ритмом мировых циклов. Сначала они возникают из брахмана; затем достигают полного своего воплощения; потом поглощаются либо брахманом, либо эпохой, за которой следует очередной век. Сотворение мира, так же как и история, разделяется на циклы. Нет ни истинного начала, ни конца. Начало является концом, а конец новым началом.

Верховный бог брахманского времени, сам Брахма, владеющий силой творения, постепенно утрачивает свое значение. Он продолжает жить в Праджапати, но его действительные функции перешли к другим.

Брахма является в большей степени абстрактным божеством. Тем не менее он часто упоминается, и его изображение нередко можно отыскать среди изображений богов. На одном из них он стоит прямо на цветке; цвет его тела темно-желтый; у него четыре лица или головы; пятую у него отрубил Шива за то, что он называл себя высшим существом и утверждал, что сотворил самого Шиву; в локоны его волос вплетены нитки жемчуга. Две его руки воздеты для молитвы, две другие держат горшок и четки. Иногда его изображают верхом на лебеде. Еще одно распространенное изображение – верхом на цветке лотоса – символизирует его нерожденность и происхождение из самого себя. Как уже говорилось, в честь Брахмы почти не сооружались храмы, и упоминание его на первом месте при перечислении великих богов – лишь дань традиции.

Шакти, Великая Мать

Важное значение имеет Сарасвати, жена Брахмы. И хотя ей также не посвящено особого культа, однако она как богиня красноречия и учености занимает свое определенное место в индусском пантеоне, есть даже известия о праздниках в ее честь.

Культ Вишну как верховного бога возник, по-видимому, одновременно с возникновением индуизма. Его, великого охранителя, считали ответственным за человеческие судьбы. В качестве верховного божества Вишну занял сразу место и Брахмы, и Вишну. В то же время Вишну, подобно Индре, есть живой, деятельный бог, который является помощником людей и в своем телесном образе отличается определенными признаками, из которых некоторые унаследованы им от Индры.

Вишну в образе полурыбы-получеловека

Его оружие – диск (чакра) и боевая раковина (санкха), а также булава, на четвертой руке у него кольцо, если только обе верхние руки не представлены распростертыми «для утешения и даяния». Цвет тела часто зеленый или темно-синий; он пышно одет, увешан цветами и стоит на цветке лотоса. Он также изображается спокойно лежащим на тысячеглавом мировом драконе, символизирующем хаос. У его ног восседает его супруга Лакшми (богиня красоты и счастья), и из его пупа на длинном стебле растет цветок лотоса, на котором помещается совсем маленькая фигура Брахмы. Наконец, Вишну изображается сидящим на птице Гаруда, убивающей змей, которой тоже оказывается почитание, в особенности на юге, и которой в таком случае придается смешанный вид человека и птицы.

Вишну присуща постоянная благосклонность, он олицетворение божественной любви, постоянное стремление которого – приносить людям различного рода помощь, сообщать им истину, охранять их в опасности, избавлять от зла и принимать их к себе на свое небо, Вайкунту, которое представляется в виде рая. Но высшее блаженство заключается в том, чтобы сделаться тождественным с Вишну.

Вишну в образе получеловека-полульва

Участие Вишну в судьбе людей осуществляется им посредством его аватар, то есть воплощений, или, собственно, «нисхождений», благодаря которым он приближается к людям или становится им подобным. В теологии эти аватары являются в виде глубокого таинства. Несомненно, что и эта мистическая черта, и происходящее при воплощении превращение божественного начала в чувственное, влияли на распространение и утверждение религии в народе. В самом деле, в аватарах можно проследить весь религиозно-исторический путь, пройденный вишнуитским культом: мы встречаем здесь и ведические переживания, и образы из эпического периода, любимые черты местных культов. Даже сам Будда должен был выступить в качестве одной из форм проявления этого бога.

Культ Шивы, третьего члена тримурти, по всем признакам имеет очень древний характер. В этом божестве сосредоточились и слились в единое целое различные противоположности. Вообще, Шива есть всеобъемлющий и всепроникающий бог, и вследствие этого, по индийскому обычаю, ему приписываются всевозможные свойства. Несомненно и то, что многосторонний образ Шивы возник посредством смешения многих культов. Хотя его символом и считается фаллос (лингам) и его повсеместно отождествляют с мужской силой, Шиву часто изображают вечным девственником. В то же время в большинстве шиваистских храмов видное место занимает статуя бычка, распространенного символа половой зрелости.

Под именем Шивы его поклонники почитают его за высшего из богов. Отсюда такие его имена, как Магадева («великий бог») и Ишвара («господин»). Но он может быть не только злым и разрушительным. Шива также является обновителем и тому, кто его умоляет, он может выказать себя милостивым и благосклонным избавителем и спасителем. Образ танцующего Шивы, вообще, широко распространен. Танец символизирует ритм существования, в нем проявляются желания и чувства, заключающие в себе конфликт знания и иллюзии. Шиву также признают богом письменного искусства и учености. Таким образом, он удовлетворяет разного рода требованиям и имеет своих поклонников во всех слоях общества.

Две стороны характера Шивы, суровая и милостивая, отражаются и в его супруге, почитаемой всегда вместе с ним. Имена ее различны: Парвати и Дурга («недоступная») напоминают горное божество; именем Деви она обозначается как богиня, Кали – как черная, Шакти – как магическая сила Шивы. Кали прежде всего богиня дикая и жестокая, богиня истребления и смерти. Сила и влияние этой богини берут свое начало еще в доарийский период. Возможно, там же лежат корни шактизма, которому свойственно представление божественной сути в женских образах и почитание активного женского начала, преобладающего над пассивным, мужским выражением божественности.

Вишну с головой лошади, считающийся богом учености

Изображениям Кали присуща парадоксальность символики. С одной стороны, в ней присутствуют элементы жестокости, отождествление с наказанием и смертью – это выражается в самом виде Кали, в ее юбке из отрубленных рук и украшениях из человеческих черепов. В то же время считается, что такой вид богини способствует обретению мира ее последователями, так как помогает им преодолевать страхи. Кали символизирует спокойствие и олицетворяет ночь покоя на рубеже циклов мирового развития. Благодаря таким своим качествам она является объектом ревностного и страстного поклонения.

С культом Шивы обыкновенно соединяется почитание его сына Ганеши, божества мудрости. Его обычно изображают в виде слона или со слоновьей головой, а также с одним бивнем, что свидетельствует о силе этого защитника человеческой жизни. Ганеша всегда призывается перед началом всякого предприятия; этому соответствует и его функция как бога письменности и учености, поэтому в начале многих книг с благоговением упоминается его имя. Некоторые индуистские секты почитают Ганешу как высшее божество.

Кришна и его мать Язода

Путтапарти и Прашанти Нилаям

Курма Аватара. Инкарнация в образе черепахи

В южноиндийской эпической поэме «Рамаяна» важную роль играет предводитель обезьян Гануман, обладающий большими челюстями. В борьбе против демона Раваны он сильно помогает герою Раме, седьмой аватаре Вишну, почитаемому во многих местах как бог. Гануман не случайно занимает видное положение в эпосе. По всей вероятности, это был древний деревенский бог, почитаемый в образе обезьяны (вообще, во многих странах обезьяны считаются священными; даже в Веде встречаются следы культа обезьян). Благодаря священному эпосу могущество Ганумана значительно возросло, и в настоящее время он – одно из наиболее почитаемых божеств Индии в качестве защитника людей от злых духов. Его неуклюжее изображение в виде обезьяны, написанное маслом и красной охрой, встречается каждому, кто посетит индийскую деревню. Шиваиты и вишнуиты одинаково почитают Ганумана, а в храмах часто можно видеть его в качестве бога-привратника, с поклонения которому начинается ежедневное богослужение.

Как и Ганеша, Гануман выглядит зооморфно. Вообще, почитание животных (культы змей, слонов, обезьян, возможно, тотемического происхождения) в индуизме получило узаконенную форму.

Культ коровы заслуживает отдельного разговора. Арийские племена издавна почитали это животное. Корова является живым символом Матери-Земли, которая осчастливила человечество самим существованием этого животного. Даже простое кормление коровы – это уже акт поклонения. А коровья моча считается священной и используется, например, в ритуалах очищения.

В восьмой аватаре мы видим Вишну, слившимся с богом Кришной. Соединение этих двух божеств было, несомненно, полезно для культа обоих. Вишну, ранее чисто брахманский бог, благодаря этому стал ближе к народной жизни и приобрел себе твердую почву для поклонения. С другой стороны, Кришна через ото ждествление его с великим богом возвысился до степени высшего божества. Вероятно, Кришна превратился в божество из образа героя.

Матсья Аватара. Инкарнация в образе рыбы

В исторических частях эпической поэмы «Махабхараты», в частности в «Бхагавадгите», он является возничим царя Арджуны и своей отвагой и хитростью содействует победе Пандавов над Кауравами. Судьба его здесь сложилась трагично: в отместку за жестокость, с которой он ранее уничтожил свой собственный род, он превратился позднее в газель и был убит охотником. Рассказывается, что Кришна был сыном Васудевы и Детки. Его злой дядя Камса хотел умертвить ребенка, поэтому он должен был бежать.

Богиня Кали

Кришна воспитывался пастухом Нандой и его женой Язодой. Юный бог провел веселое детство, лелеемый пастушками и получая от богов подарки в виде игрушек и драгоценностей.

Кришна-дитя (балакришна) – любимое представление индусов: в виде маленьких фигурок изображается, как он ползает кругом, играя шаром. Но молодой пастух скоро обнаружил свое божественное могущество. Когда Индра, рассердившись за почитание Кришны, послал на него и его товарищей по играм сильную грозу, семилетний мальчик поднял громадную гору Говардхану и держал ее в течение семи дней над устрашенными пастухами в виде защиты.

Говорят также, что однажды он победил царя змей, в пруд которого прыгнул, и с триумфом раздавил его голову; Кришна-змееубийца, в танцующем положении играющий на флейте, – другой любимый божественный образ индусов.

Известно также много преданий о Кришне-соблазнителе и его любовных похождениях. Существует мнение, что для своих почитателей он является отцом, другом и старшим братом, а для почитательниц – еще любовником и мужем. Эротическое изображение соединения с Кришной служит символом близости к богу и характерно для усиления роли бхакти в индуизме.

Ганеша

 

«Махабхарата» и «Рамаяна»

Серьезная роль в вырабатывании религиозной доктрины индуизма принадлежит индийским эпическим произведениям – поэмам «Махабхарата» и «Рамаяна». То, что изначально сложилось и передавалось как местные легенды, было со временем записано и стало рассматриваться как основное свидетельство индийских взглядов на мир. Несмотря на ряд исторических ссылок на события далекого прошлого, эпические произведения в основном посвящены постоянной борьбе Добра и Зла, Космоса и Хаоса. Поэмы вселяют уверенность в установление порядка и в наличие пути через трясину неуверенности, сомнений и страхов.

«Рамаяна». Сцена битвы

Обе поэмы в своей основе сформировались еще во второй половине I тыс. до н. э., хотя существующие сегодня редакции, безусловно, относятся к более позднему времени. В эпические тексты включено немало преданий, легенд и мифов, которые не имеют непосредственного отношения к основному сюжету поэм. С их помощью объясняется происхождение мира, человека, некоторых общественных институтов. В народной памяти сохранилось множество преданий о возникновении варн, происхождении государства. В мировоззрении индийцев эти события связывались с деятельностью богов и проявлением их воли.

Основой сюжета как «Махабхараты», состоящей из 90 тыс. двустиший, так и «Рамаяны», в которой 24 тыс. двустиший, служит цикличность истории мира. Вначале миром управляет справедливость и порядок (дхарма). Затем, на протяжении четырех эпох, нравы постепенно приходят в упадок. Тогда боги решают уничтожить этот мир и построить его заново. В поэмах выражается необходимость поиска смысла и цели жизни даже в смутное время.

«Махабхарата», эта своеобразная «Илиада» индусов, с течением времени выросла из героической поэмы в целую литературу, в которую индусы из своего богатого запаса включили предания и легенды, философские и религиозные умозрения древнего и нового времени. Уже ко второй половине I тыс. н. э. поэма почиталась как книга правды, кодекс нравственности и путеводитель к блаженству, и уже тогда, как и теперь, предлагалась для чтения в храмах в качестве священной книги для назидания.

Один из источников около 800 г. сообщает, что «Махабхарата» предназначалась для религиозного поучения тех, кому запрещено было изучение Вед и веданты, причем считалось, что брахман, знающий все Веды, но не «Махабхарату», еще не вполне сведущий человек. Вообще, в Индии поэма эта издревле занимала положение смрити, священного предания. Независимо от того значения, которое сами индусы придавали этой поэме, она является для нас неоценимым источником знакомства с религиозным состоянием индусов в Средние века, потому что в этой книге упоминаются основные религиозные и философские направления более древнего времени (почитание Вишну, Кришны и Шивы), рассказываются их легенды, излагаются их теологические взгляды. Автором «Махабхараты» индийская традиция называет легендарного поэта Вьясу.

Главной темой «Махабхараты» является борьба между двумя могущественными родственными семьями, Пандавами и Кауравами, в которой, без сомнения, отражаются древние события индийской истории. Действие поэмы происходит в конце третьей исторической эпохи, а затем переходит в четвертую, период полного распада и несправедливости.

Длительная борьба, изобилующая интригами, вероломством, но одновременно и славными подвигами и благородством, заканчивается великой битвой при Курукшетре и гибелью многих героев. В конце концов победа достается Пандавам. Основное внимание в поэме уделяется отношению братьев Пандавов к происходящим событиям. Старший брат, Юдхиштхира, стремится уклониться от участия в междоусобной войне. Он больше тяготеет к аскетизму и медитации. Постепенно на ведущую роль выходит третий брат, Арджуна, который, разделяя неприязнь брата к войне, осознает необходимость выполнить свой долг. Помогает же ему в этом разговор с возничим, который оказывается не кем иным, как богом Кришной, который доказывает необходимость поступать согласно долгу.

Их беседа – знаменитое стихотворение «Бхагавадгита» – является кульминацией поэмы. Он развивается в целую религиозно-философскую систему. Исполнение своего долга не влечет за собой вины, если оно осуществляется беспристрастно. Кришна указывает, что знания, труд и уважение к богам позволят обрести спасение. «Бхагавад-гита» утверждает, что спасения могут достичь все, а кастовые и классовые различия являются гарантией спасения. И хотя философия «Бхагавад-гиты» носит в известной степени эклектический характер, но, благодаря обилию мыслей и ее легкой форме, она представляет собой один из прекраснейших примеров индусского философского рассуждения. В самой Индии она пользуется огромным уважением; и всякое теологическое направление, желающее твердо установиться, должно точно определить свою отправную точку зрения посредством комментария к ней.

Плита с эпизодом из «Рамаяны». XI в.

«Рамаяна», составленная в Южной Индии, по объему составляет лишь одну четверть «Махабхараты». При этом по своей оригинальной художественной форме она вообще имеет такой характер, что ее, по-видимому, следует признать за сочинение одного автора, которым традиционно считают поэта Вальмики. По содержанию она во многих отношениях отличается от северного эпоса, и прежде всего она в гораздо меньшей степени имеет характер эпического сказания, заключая в себе больше сказочного элемента и приключений.

Полуразрушенная стена, украшенная рельефами сцен из «Рамаяны»

Описанные в «Рамаяне» действия происходят во вторую историческую эпоху, когда мировой порядок еще оставался достаточно прочным, несмотря на сильные потрясения. Эта история начинается с рассказа о воспитании царевича Рамы и его любви к красавице принцессе Сите. В результате интриг Рама был лишен трона, а его верная жена Сита похищена демоном Раваной и увезена на остров Шри-Ланку.

Во время бегства изгнанного Рамы к югу и в его попытках возвратить свою украденную жену появляются медведи и обезьяны в образе человекоподобных существ и помогают ему различными чудесами. Например, Гануман, бог-обезьяна, символ верной службы, ловкости и изобретательности, способствует освобождению Ситы при помощи моста из обезьян, соединившего Шри-Ланку с Индией. Поэма завершается счастливым возвращением Рамы и Ситы в свое царство.

Сам же Рама (седьмая аватара бога Вишну), победивший злобного демона Равану, у индийцев почитался олицетворением добродетели и справедливости. Характерной чертой индуизма является то, что история Рамы выступает не только как сказка, которая с малых лет известна каждому, но и как руководство к действию в повседневной жизни. О славном Раме вспоминают перед началом любого предприятия и благодарят после его удачного завершения. Его подвиги стали примером для подражания и поощрением к соблюдению традиционных правил поведения.

Сита, в свой черед, стала идеальным образцом верной жены, которая так привязана к своему супругу, что готова, когда придет время, без колебаний взойти на его погребальный костер, чтобы быть сожженной вместе с мужем. Индийцы чтут Ситу за добродетельную почтительность, покорность, приветливость и скромность.

И «Махабхарата», и «Рамаяна» воспринимались ранее и воспринимаются сейчас в первую очередь не как художественные произведения, а как священные тексты, в которых содержится все необходимое для понимания природы отношений между людьми и миром богов. Обе поэмы предоставляют обширный материал для размышлений. В них содержится много действительно волнующего и потрясающего душу: образцы доблести и героизма, примеры низости и порока.

 

Преобразования в индуизме

Отсутствие в индуизме четкой централизованной организации, сосуществование в нем множества течений и сект, минимальное число непреложных догматов, опора на брахманские религиозные традиции – все это, с одной стороны, привлекло к нему миллионы верующих. С другой стороны, такая пестрота религиозных организаций, отсутствие единства и признание незыблемости кастовой системы представляли опасность и мешали настоящему объединению страны. Слабостями традиционной религии индусов воспользовались иноземные захватчики. Так, начавшаяся еще в VII в. н. э. мусульманская экспансия продолжалась фактически до XVI в., когда большая часть Индии вошла в состав империи Великих Моголов.

Сюжеты из «Махабхараты»

Мифический сюжет, венчающий здание

В Индии завоеватели столкнулись с очень религиозным народом, традиционно исповедующим индуизм, который являлся не только религией, но и, как уже упоминалось в предыдущих главах, сильнейшим культурным и социальным фактором. Согласно законам ислама, индуисты относились к категории идолопоклонников, которых следовало истребить либо превратить в рабов, если они не желали отказаться от своей веры. Однако индуистов в стране было намного больше, чем мусульманских завоевателей, и такая практика оказалась в Индии совершенно неосуществимой. Принцип ислама – воевать за веру Аллаха с помощью меча – фактически не мог быть применен здесь.

Мусульманские правители со временем все больше подпадали под местное влияние и пускали глубокие корни на индийской земле. Они считались индийцами, и многие индуистские князья признавали их своими сюзеренами, тем более что некоторые султаны женились на индуистках. Смешанные браки, правда, заключались преимущественно в низших слоях населения, между солдатами армии завоевателей и местными женщинами. Это, кстати, способствовало распространению ислама, ибо дети обычно принимали веру отцов, пусть не всегда в ее первоначальном виде. Вместе с тем воспитанием ребенка занималась прежде всего мать, и она приносила в семью религиозные представления своей веры. Важное значение имело также и окружение, ведь не только соседи, но часто и близкие родственники продолжали оставаться индуистами. Не удивительно, что индуистские привычки и традиции проложили себе дорогу в правоверные исламские круги.

Девушка с зеркалом. Белур

На индуизме господство чужеземцев отражалось двояко. С одной стороны, происходило постепенное и почти неосознанное сближение двух образов жизни. Мусульманам, окруженным индуистским населением, не оставалось ничего иного, как искать пути сосуществования, потому что жить в состоянии постоянной ненависти было невозможно.

Сближение происходило прежде всего в деревне, где люди вообще гораздо больше соприкасаются друг с другом, нежели в городе. В этих условиях постоянное общение индуистов и мусульман становилось правилом, касты здесь не являлись сильной преградой, и индуисты смотрели на иноверцев просто как на членов другой касты.

С другой стороны, ислам оказывал воздействие на индуистскую общину совершенно противоположным образом, и это касалось в первую очередь именно правоверных индуистов из высших каст.

Последние совершенно отгородились от внешних влияний и пытались усилиться путем упрочения кастовой системы. Они нисколько не сомневались в своем превосходстве в области идей и мышления, считая ислам довольно примитивной формой подхода к философским и метафизическим проблемам, причем указывали, что и в индуизме имеются элементы чистого монотеизма, лежащего в основе мусульманской теологии.

Индийская аристократия, как светская, так и духовная, не допускала, чтобы кто-либо извне вмешивался в дела их древней общественной системы и в их традиционный образ жизни. Все это способствовало тому, что индуизм смог и в дальнейшем остаться главной религией Индии.

Кабир-ткач

При всем этом нужно сказать, что мусульмане, прежде всего Моголы, бывшие намного культурнее своих среднеазиатских предшественников, принесли в Индию много нового – дали толчок развитию архитектуры, музыки, живописи и литературы. В итоге сформировалась культура, которая не была ни чисто индуистской, ни чисто мусульманской, а представляла собой своеобразный синтез их обеих. Влияние ислама оставило след и на самом индуизме. Столкновение идей вело к появлению реформаторов, сознательно стремившихся к слиянию двух религий и нередко осуждавших кастовую систему. Деятельность их не ограничивалась рамками основанных ими сект.

Одним из первых известных реформаторов, который пытался добиться более глубокого синтеза мусульманского и индуистского учения, был простой ткач Кабир (примерно 1398-1492 гг.).

Он открыто нападал на ислам, равно как и на индуизм, и не смирился даже перед правителем. Рассказывают, будто султан Сикандар Лоди во время триумфального въезда в Бенарес приказал связать Кабиру руки и ноги и бросить его в Ганг, но тот чудесным образом спасся и затем был выселен из города. Однако проповедник вновь вернулся туда, нашел среди приверженцев обеих религий немало своих сторонников, и вскоре его учение распространилось по всей стране.

Учение Кабира имело много сторонников при жизни и последователей после смерти. Кабир заложил двенадцать ветвей так называемого Пути (Пантх), а его приверженцы создали секту, названную Кабир-Пантхи, существующую и сейчас. Сам же Кабир по-прежнему занимался ткачеством и оставался скромным человеком. Религиозные понятия упанишад он пояснял доступными примерами, взятыми из повседневной жизни, дабы его хорошо понимали простые люди. Не удивительно, что среди его учеников было много членов низших каст.

Проповедуя чистый теизм, он указывал на значение глубокой чувственной, эмоциональной преданности единому богу независимо от того, как он называется, говорил о необходимости любви к высшему существу, сближающей все религии и все касты, отвергал те аспекты индуизма и ислама, которые противоречили этому.

Бог Гануман, побеждающий демона

В обеих религиях он выделял общие для них черты, постоянно подчеркивал то, что их объединяет, считая различия между ними чем-то второстепенным, усматривал много аналогий в философских идеях, догматах и ритуалах этих вероучений. Особое внимание он придавал искренности, подлинности религиозных переживаний, отвергая внешнюю, формальную сторону религии.

Кабир был первым, кто открыто проповедовал необходимость слияния индуизма с исламом. Его предшественники, религиозные проповедники Южной и Западной Индии, хотя и приняли отдельные элементы мусульманства, не выступали, однако, с призывом слить религии.

Учение Кабира нашло отклик повсюду в Индии, и, когда через сто лет могольский правитель Акбар (1556-1605 гг.) попытался создать новую искусственную религию – «божественную веру», очень многое он заимствовал именно у Кабира. Правда, в отличие от последнего, Акбар не стремился проповедовать любовь к богу, ибо сам претендовал на божеские почести в качестве верховного властителя. «Божественная вера» объединяла отдельные черты индуизма, джайнизма, учения Заратустры, ислама и отчасти христианства. В основе нового культа лежало поклонение солнцу, огню и свету светильника, что было взято из зороастризма.

Акбар

Через 50 лет после смерти Кабира началось движение за объединение ислама с индуизмом, но на сей раз на северо-западе страны, в плодородных долинах Пенджаба. Мусульманские армии, а с ними и исламская культура проникли сюда в незапамятные времена. К XV в. Пенджаб находился под исламским влиянием гораздо дольше, нежели какая-либо иная часть Индии.

В 1469 г. в маленькой деревушке Талаванди на берегу реки Рави в Гуджранвальском районе родился человек, учение которого позднее оказало глубокое воздействие на всю историю Северной Индии. Согласно легенде, он появился на свет в семье сборщика налогов и получил имя Нанак.

В тридцать лет он покинул дом и семью и стал бродячим аскетом. По преданию, он со своим помощником-мусульманином Марданой посетил все важнейшие места паломничества в Индии, на Цейлоне, в Персии и Аравии, вдоль и поперек исходил родной Пенджаб, где якобы беседовал с мусульманскими святыми.

Нанак тоже видел свою цель в объединении мусульман и индуистов. Хотя в его учении индуистских элементов намного больше, чем у Кабира, влияние ислама на него было очень сильным. Подобно суфиям, он учил, что человеческую душу на пути к богу должен вести духовный учитель, гуру. Путь этот состоит из четырех стадий (покровительство, знание, обязанность, правда), как и мистический путь суфиев (закон, знание, прощение, божественность).

В религии Нанака интересовал ее практический и чисто этический аспект. Он придавал большое значение воспитанию добродетели и искоренению моральной нечистоплотности и греха. Свое учение он подкреплял примерами из жизни простых людей. Он отвергал всякое почитание идолов, но приверженцы его учения стали, сколь это ни парадоксально, поклоняться ему и его священной книге.

Нанак

Религиозное движение, начало которому положил Нанак, укрепляли и расширяли его последователи, называвшие себя сикхами, учениками. В его основе лежит идея гуру – духовного учителя. Сикхи признают десять гуру, которые даровали человечеству совершенный и творческий мир (ишбад) Бога, который был истинным гуру. Последователи Нанака оказывают божественные почести священной книге «Гуру Грантах» («Книга учителей»), содержащей религиозные гимны, созданные самим Нанаком и поэтами более раннего и более позднего периодов.

На улицах Амристара

Гимны были средством, с помощью которого сердца верующих могли достичь Бога, а сам он войти в их сердца. Центром сикхов являлся пенджабский город Амритсар (букв, «озеро нектара»), где посреди бассейна на искусственном островке возвышается прекрасный Золотой Храм. Земли вокруг озера подарил четвертому гуру правитель Акбар, поддерживавший любые реформаторские движения, которые способствовали укреплению единства Индии.

Поначалу сикхизм выражал оппозиционные антифеодальные настроения зажиточных торговых слоев города. Гуру подчеркивали равенство людей перед богом, отвергали сословные и кастовые привилегии и строго порицали корыстолюбие мусульманского духовенства и индуистских жрецов. Вместе с тем они проповедовали непротивление злу и полное послушание властителям.

Движение сикхов имело много общего с учением мистиков на севере Индии, которое также стремилось достичь соединения с богом через преданность и любовь. Деятельность сикхской общины, считавшей одной из своих задач сближение индуистов и мусульман, в течение длительного времени находилась под покровительством могольских императоров. Вскоре, однако, гуру стали притязать не только на духовное руководство своей паствой, но и на светскую власть.

Большинство из первых десяти гуру становились предводителями сикхов уже в зрелом возрасте. Каждый из них избирался своим предшественником с учетом его заслуг и глубины духовного проникновения. Каждый из ранних гуру внес в организацию общины что-то свое, что приобрело значение позднее, когда наметился открытый конфликт между сикхами и мусульманами. Например, третий гуру Амар Дас (1479-1574 гг.) ввел практику лангара – совместного принятия пищи, приготовленной на общей кухне. Расходы на трапезу делились поровну между всеми прихожанами какого-либо конкретного храма. Целью этого было преодоление кастовых предрассудков. Такой обычай способствовал сплочению сикхской общины и облегчал существование членам низших каст.

Кришна и Арджуна

Правление пятого сикхского гуру, Арджана (1563-1606 гг.), знаменует поворотный момент в истории сикхов. Именно он выстроил знаменитый Золотой Храм (Хари Мандир) в Амритсаре, который стал религиозным и этническим центром сикхизма. Храм стал символом самосознания сикхов и выражением их надежд и верований. В конце правления Арджана политическая борьба между сикхами и мусульманами обострилась. Империя Великих Моголов начала борьбу с пенджабской сектой. В 1606 г. гуру Арджан погиб в мусульманской тюрьме. Что там произошло в точности – неизвестно, но сикхи считают смерть своего вождя мученической.

Ганеша, или Ганапати – в индуизме бог мудрости и благополучия

В ответ сикхи поднялись на борьбу с мусульманами, приобретя в этой борьбе, продолжавшейся более столетия, фанатизм и исключительность, до тех пор бывшие совершенно чуждыми индийским сектам. Со второй половины XVII в. к сикхам начали присоединяться разорившиеся ремесленники и крестьяне. Переключение акцента сикхской религии с мирного распространения веры на утверждение права эту веру защищать привело к быстрому росту численности и мощи общины.

При десятом гуру, Говинде Сингхе (1675-1708 гг.), сикхи возглавили крестьянские восстания в Пенджабе. Говинд Сингх провел ряд демократических реформ в общине, называвшейся теперь Гуру Пантх. Гуру отказался от деспотической власти и провозгласил, что высшим авторитетом является воля организации сикхов (хальса – «искренняя», «откровенная»), а также ввел обряд посвящения в члены нового братства.

Все мужчины, вступавшие в него, к своему имени прибавляли имя Сингх («лев») и брали обязательство соблюдать правило пяти «К» – носить в знак принадлежности к секте длинные волосы и бороду (кеш), короткие брюки (качх), гребень в пучке волос (кангха), короткий кривой меч (кирпан) и оружие в форме железного браслета (кара).

К именам женщин, становившихся членами сикхского братства, прибавлялось имя Каур («принцесса»). Такая смена имен должна была уничтожить следы прежнего кастового неравенства, а также уменьшить неравноправие женщин по отношению к мужчинам.

Говинд Сингх призывал к борьбе за «подлинную империю», в которой сикхи были бы хозяевами земли. Возглавив восстание сикхов против Моголов, он смог соединить боевой дух своих последователей с глубоким сознанием правоты дела защиты религиозных традиций. Говинд Сингх создал из сикхской общины прочную политическую и военную организацию и стал основателем национального единства сикхов. Однако, несмотря на героизм и самоотверженность, двадцатилетняя борьба сикхов окончилась поражением, а Говинд Сингх в 1708 г. был убит. Но поражение и смерть предводителя стали началом нового расцвета религии сикхов, так как благодаря Говинду Сингху произошел коренной перелом в самосознании общины.

Со времен Говинда Сингха в центре всех сикхских церемоний и ритуалов находится «Ади Грантх» («Священная книга»), источник божественной истины. Сикхи бьют перед ней поклоны точно так же, как индусы перед своими статуями. Когда в сикхский храм, гурдвару, что значит «дверь гуру», приносят новорожденного, имя ему выбирают из прочитанного наугад отрывка из «Ади Грантха». Вокруг книги проходит и брачная церемония.

Гуру, читающий священную книгу «Ади Грантх»

Несмотря на столь сильный общинный аспект, религия сикхов в основе своей строго индивидуальна. Об этом свидетельствуют основные положения Гуру Грантха. При этом следует помнить, что взгляды на божественное и мирское не могут быть втиснуты в строгие рамки догматов веры. Основные положения сикхизма возникли скорее как следствие попыток выразить человеческое восприятие бога в процессе религиозной жизни и поисков, чем как результат теологических изысканий.

Гробница имама Замина, Дели

Во многих смыслах это очень практичная религия, которая предпочитает ученых святым или, по крайней мере, желает ученым достичь святости. При этом религия сикхов не отрицает существования истины в других верах, ее основной заботой является поддержание в рядах своих приверженцев истинного стремления к верности Богу.

Индуистско-мусульманское сближение выражалось не только в возникновении различных религиозно-философских учений, но и в создании культов общих для обеих религий святых. По всей Северной и Средней Индии разбросаны гробницы мусульманских святых – шейхов, или пиров (пир – «старец»), к которым приходили и мусульмане, надеявшиеся с их помощью выпросить у Аллаха милости, и индуисты, которые в духе традиций своей религии верили в таинственную силу и всемогущество святых, заслуживших отказом от мира, праведностью и аскетизмом всеобщее уважение.

На протяжении последних двух веков все более сильное влияние на индуизм стало оказывать христианство. В течение длительного периода времени многие образованные индусы были склонны приобщаться к религии иностранных завоевателей, отказываясь от религиозных обрядов и традиций своих предков. В то же время среди индийской элиты были и такие, кто под влиянием европейской культуры и христианства стремились модернизировать индуизм, приспособить его к новым историческим условиям.

Их ряд открывает основатель Брахмо Самадж («Общество почитателей Брахмы») Раммохан Рай (1772-1833 гг.). Его называли «отцом современной Индии». Рай родился в семье брахмана и получил блестящее образование, изучив индусские и буддийские тексты и овладев несколькими иностранными языками. Кроме того, он был талантливым математиком.

Раммохан Рай, основатель «Общества почитателей Брахмы»

Рай был ревностным борцом против идолопоклонства. Он твердо придерживался принципа монотеизма, считая, что он был изложен в Ведах гораздо раньше, чем в Библии и Коране. Хотя он не питал враждебных чувств к христианству и с уважением относился к личности Христа, но отрицал все, что называл «догматической скорлупой», признавая только то, что считал «гуманитарным посланием». В результате его деятельности возобновилось широкое изучение Вед и упанишад и была заложена база для распространения индуизма среди индийской интеллигенции.

Другим известным реформатором индуизма в XIX в. стал Шри Рамакришна Парамаханса (1836-1886 гг.), простой и глубоко религиозный человек. Его учение было непосредственно связано с учением Кабира и других индийских святых, сосредоточивавших свои устремления на реализации основных внутренних принципов веры. Рамакришна считал, что во всех религиях есть универсальная правда, и обнаруживал присутствие Бога в различных воплощениях – Божественной Матери, Ситы, Рамы, Кришны, Аллаха, Иисуса Христа.

Кроме индуизма Рамакришна хорошо знал христианство и ислам, в своей проповеди объединял многие аспекты индуистской религии и философии и провозглашал, что между индуизмом и исламом не существует серьезного различия, если не принимать во внимание внешние, формальные проявления обеих религий. Сам он, будучи индуистом и пылким почитателем богини Кали, совершал некоторые мусульманские ритуалы и молитвы и якобы добивался мистического видения Аллаха. Проповедь Рамакришны, его глубокая вера и безупречная честность вдохнули новую жизнь в индуизм. Многие представители индийской элиты под влиянием Рамакришны вернулись к почитанию своих индуистских корней.

Одним из них стал Наренда Наш Датта (1863-1902 гг.), более известный под именем Вивекананда. Он собирался посвятить себя изучению юриспруденции в Англии, когда был обращен Рамакришной.

После двенадцати лет аскетического воздержания Вивекананда стал известен как религиозный учитель (свами), апостол, распространявший по миру учение Рамакришны. Заслугой Вивекананды можно считать активизацию общественной деятельности и религиозного образования. Под влиянием проповедника многие молодые индийцы посвятили себя деятельности на благо своей родины.

Шри Рамакришна Парамаханса

На Всемирном конгрессе религий в 1893 г. в Чикаго Вивекананда преподнес миру величие традиций индуизма. Тем не менее он был убежден в том, что единственной надеждой для Индии является объединение двух великих религиозных систем, ислама и индуизма. «Перед моим мысленным взором возникает совершенная Индия, славная и непобедимая, встающая из хаоса и разброда, с духом веданты и основой ислама», – писал он в 1898 г. Вивекананда был готов смириться с кастовым делением общества, считая его частью природного порядка, но отрицал понятие привилегий, ведущих свое происхождение из кастовых различий. Вместо этого он выступал за равные для всех возможности.

Рабиндранат Тагор

Современником Вивекананды был знаменитый поэт, лауреат Нобелевской премии Рабиндранат Тагор (1861-1941 гг.). Он решительно выступал против кастовой системы, заявляя, что она не имеет ничего общего с религией и что индуизм не перестанет быть индуизмом, если исчезнут кастовые перегородки. По мнению Тагора, «тирания каст смогла свести высокую метафизику упанишад и этику «Бхагавадгиты» к пустым словам.

Хотя Индия всегда подчеркивала единство мира, живого и неживого, она породила социальную систему, которая вот уже в течение многих столетий непроницаемой стеной отделяет одну группу населения от другой. Эта система отдала страну на милость завоевателей, которые ее ограбили и ослабили, и, что самое страшное, Индия стала родиной неприкасаемости и неприступности, которые выжгли на ее челе каинову печать».

Выдающееся место в истории Индии, в том числе и ее религиозной мысли, принадлежит Мохаидасу Карамчанду Ганди (1868-1948 гг.), решительно отвергавшему всякое разделение и сектантство и подчеркивавшему, что единство индийцев независимо от вероисповедания – необходимое условие прогресса страны. Он отвергал кастовую систему, считая ее язвой на теле индуизма. Особенное внимание Ганди привлекали внекастовые группы неприкасаемых, для которых он требовал не только прекращения их статуса отверженных, но и признания их привилегированными детьми божьими (хариджанами). Его индуистские взгляды отличались широтой охвата.

С другой стороны, учение Ганди неразрывно было связано с тремя основными концепциями индуизма: дхармы (закона), карма-йоги (дисциплины действия) и мокши (духовного освобождения).

По убеждению Ганди, религия должна была отступить на задний план перед задачей обеспечения счастливой жизни народу. Он часто убеждал своих слушателей в том, что индийскую культуру нельзя назвать ни чисто индуистской, ни чисто мусульманской. Он заявил в 1928 г.: «Долгое изучение и богатый опыт позволили мне прийти к следующим выводам: 1) все религии правильны, 2) все религии в чем-то ошибочны, 3) все религии я уважаю почти так же, как индуизм, который является моей религией. Я уважаю чужую веру, как свою собственную».

Ганди, заслуживший у соотечественников прозвище Махатма – «великая душа», не просто поддерживал и защищал эти идеи, он опирался на них в своей политической деятельности, будучи лидером Индийского национального конгресса, партии, объединявшей и индуистов, и мусульман. Вся его жизнь была посвящена делу достижения независимости Индии. Джавахарлал Неру, сподвижник Ганди, первый глава правительства независимой Республики Индия, называл его человеком «целеустремленного и неудержимого действия».

Индуизм всегда отличался толерантностью и способностью включать в свою религиозную систему многочисленные разнородные культы. Тесно связанный с историей и традициями Индии, индуизм не смог выйти за ее пределы и стать мировой религией, как это удалось буддизму. Тем не менее он оказывал и продолжает оказывать заметное влияние на культуру и духовную жизнь других народов. Многие жители Европы, Азии и Америки являются поклонниками различных течений индуистской философии, к примеру, йоги.

Серьезной проблемой индуизма в наши дни стало искоренение кастового строя. Но до того как полностью изжить кастовую систему, нужно побороть укоренившееся представление о том, что кастовость сама по себе является неотъемлемой частью индуизма в религиозном смысле. Это, безусловно, предполагает значительное повышение образования всех слоев населения Индии, неграмотного в своем большинстве. Кроме того, борьбу с кастовостью необходимо вести на самой широкой, всеиндийской основе. Действия отдельных лиц и групп, как показал опыт сикхов или реформаторов из общества «Брахмо Самадж», не могут обеспечить успеха. Кастовая система фактически создала из них лишь новые касты: отказалась заключать браки с членами названных организаций и, таким образом, обрекла их на эндогамность, характерную для остальных каст. Люди, которые рискнули бы, несмотря на последствия, отказаться от принадлежности к касте или быть навечно исключенными из нее, должны были бы составить достаточно многочисленное общество, чтобы иметь возможность жить без касты, женить и выдавать замуж детей и не бояться проклятия, всеобщего осуждения. И, естественно, это общество должно было бы создать институты, призванные обеспечить те, пусть минимальные, выгоды, которые каста обычно предоставляет своим членам и на которые любят ссылаться ее апологеты: чувство солидарности, взаимная защита интересов, взаимопомощь в случае трудностей и нужды и определенный социальный престиж.

Кутаб Минар – башня, украшенная выгравированными изречениями из Корана. Дели

Мы надеемся, что из этой великой битвы Индия вновь выйдет победительницей. Она непременно должна победить, если хочет добиться по-настоящему радикального решения социальных проблем и открыть себе дорогу к подлинному прогрессу. Это будет, конечно, самая крупная революция в ее истории – революция, которая потрясет не только тысячелетнюю структуру индийского общества, но и само основание явления, носящего название «индуизм».