— Как хочешь, Михаил, а мне все это не по душе, — угрюмо проговорил Фимка, глядя поверх головы компаньона. — Вроде мы не хозяева фирмы, а приказчики Сотовой. Ремонтируй только те помещения, на которые она укажет. И ни шагу в сторону… Теперь очередная новость — приставила «оценщика»… Неужто сам не понимаешь во что мы превратились?

Федоров молчал. За несколько недель он так похудел, что стал просто неузнаваем: щеки ввалились, на скулах вспухли желваки, на лбу появились ранее незаметные морщины, в глазах — нездоровый блеск.

Владельцы фирмы сидели в заново отремонтированном кабинете президента. На столе ехидно подмаргивал невесть зачем поставленный компьютер, в углу комнаты на вычурной тумбе — японский телевизор, под потолком — хрустальная люстра. Ни следа недавнего разгрома, учиненного рэкетирами.

— Молчишь? Неужели не видишь куда вляпался? Я уже не говорю о том, что развалил семью — хозяин-барин, но приставленный к нам «оценщик» — самый настоящий бандюга. Одна кликуха чего стоит — Хвост!

— Виктор…

— Какой там Виктор? — отмахнулся Савчук. — Вчера позвонил какой-то хмырь: позовите Хвоста. Я в ответ — «хвостов» в нашей фирме не имеется. Так же, как и «голов», «окороков», «ног». А он — ну, Виктора… Мишка, тебе не страшно?

Федоров с трудом удержался от вздоха. Фимка прав — страшно, еще как страшно. Во время армейской службы, до своего преображения в военные строители, офицеры тоже нередко рисковали жизнью, но там все было ясно и понятно: противник — впереди, приказ на наступление или на оборону четко расписывал все особенности операции. Неважно, кто этот противник — афганец либо чеченец, приказ — святое дело, его нужно выполнять.

А здесь? Ласковая кошечка, вволю позабавившись с любовником, спокойно стреляет в недавнего претендента на роль жениха, а после кровавой расправы, раздевшись донага, снова ласкает «купленного» мужчину. Надоест — с такой же легкостью отправит на тот свет. Как недавно отправила Купцова.

— Вижу, Фима, все вижу, но сделать ничего не могу. Заколдовала меня Красуля… Дам сейчас тебе честное слово сбежать от нее — не верь. Увижу Надю, почувствую на себе ее ласкающие руки — все позабуду.

— Может быть, пойти к бабке? — полушутливо спросил Савчук. — Сбрызнет с уголька, даст какого-то снадобья. Авось, полегчает.

На самом деле Фимке до боли жаль друга, шутливое предложение — неуклюжая попытка замаскировать эту боль. Знает Савчук — Михаил терпеть не может сочувствия, немедленно взрывается. На этот раз обошлось без раздражения, Федоров, наоборот, даже улыбнулся.

— Спасибо, Фима, только ни одна бабка мне не поможет. Постараюсь вылечиться сам.

Напряженную беседу друзей прервало неожиданное появление Хвоста. Коротконогий, широкоплечий посланец Красули вошел в кабинет по-хозяйски без стука, развалился в полукресле, закурил.

— О чем базар, мужики? Очередной шмон планируете? Зря, кореши, Красуля за вас банкует, ее на понт не возьмешь.

Отставники молчали. Переглянулись, будто обменялись мнениями. Вот и очередное подтверждание правоты Савчука. Красулинcкая шестерка предупредил: не вздумайте самовольничать, все будет так, как скажет хозяйка.

— Мало ли у нас забот, — миролюбиво проговорил Фимка. — Тут тебе и инструмент, и специалисты. Вот и обсуждаем.

— Ништяк, справитесь. За это капусту получаете, фирму отхватили… Сегодня вечером пойдем оценивать квартиру одного дерьмового коллекционера. Задумал сявка ремонтироваться, ему трекнули про нашу фирму. Кто потопает со мной?

Компаньоны в очередной раз обменялись понимающими взглядами. Значит, планируется налет на бедного коллекционера. Однажды было нечто подобное — Красуля посоветовала отремонтировать офис одной финансовой компании. Вместе с официальным оценщиком отправился Хвост. А через несколько дней Савчук принес газету, в которой сообщалось об ограблении компании, убийстве двух охранников. Как водится, преступники скрылись, не оставив следов.

И вот — подготовка очередного преступления!

— Ремонт большой?

Хвост насмешливо улыбнулся.

— Тысяч на пять долларов. Побелить, покрасить, перенести перегородку, поменять входные двери.

Солидно подготовились бандюги, узнали что и как делать.

— Тогда он и пойдет, — кивнул Федоров на друга. — Похоже предстоит не ремонт — целая реконструкция, обычному оценщику не по зубам… Ты тоже собираешься?

— А как же? Похаваю, отдохну и пошлепаем… А тебя ожидает хозяйка. Соскучилась дамочка по родному фрайеру… Завидую тебе, офицерик, такую центровую бабу подцепил, одни фуфеля чего стоят. Гляди только не фрайернись. Плохо сработаешь — можешь на пику налететь. У нашей Красули не заржавеет… Приказано тебе появиться часам к пяти вечера. Не вздумай опаздывать.

После обеда Федоров решил перед визитом к любовнице посетить несколько ремонтируемых квартир и офисов, поглядеть, как там управляются работяги. Странно, почему ни одно из этих помещений не подверглось нападению красулинских боевиков? Наверно, они действуют, так сказать, выборочно — меньше привлекают внимание сыщиков.

Эх, упаковать бы барахлишко да умотать из Москвы подальше, на тот же Дальний Восток, где они с Фимкой прослужили почти четверть века! Нельзя, красулинские «ребятишки» всюду достанут, и в России, и за рубежом. Остается покрепче сжать зубы и ожидать удобного момента. Авось, сыщики повяжут банду, освободят отставников от тяжкого пресса, под который они по наивности и глупости сунули головы.

Дай— то Бог!

После осмотра ремонтируемых об"ектов — к Надежде. За обеденный стол и… в жаркую постель. Не сбежать, не вывернуться.

Погруженный в нелегкие думы «ремонтный» президент доехал на метро до нужной станции. Потом — на автобусе. Метрах в пятистах от остановки — огромный жилой дом, на первом этаже которого — офис компании. Арендуемый ею подвал фирма Федорова перестраивает под склад. Как и положено, договор на ремонт и реконструкцию заключен по наводке Красули.

Оглядеть, оценить уже сделанное и остающийся об"ем работ, потолковать с работягами и поехать на другой конец города, в шестикомнатную квартиру финансового воротилы. Решил банкир соорудить дополнительных две ванных и один туалет. Наплевать ему на то, что придется ломать перекрытия трех этажей, отселять на время жильцов. Деньги решают все проблемы.

Потом — офис торговой фирмы…

Казалось бы, живи и радуйся — пухнет папка с договорами, соответственно наращивает мускулы счет в банке. Но радости не было. Ибо в неволе смех и счастье — противоестественные чувства, а они с Фимкой — обычные рабы без права голоса и выбора.

Раздумывая над нелегкой своей судьбой, то и дело вспоминая покинувшую его жену, Федоров медленно пошел по тротуару к подземному переходу. Он не обратил внимания на немолодого мужчину, плотного, с большой головой, который двигался в том же направлении, выдерживая дистанцию в десять шагов — ни шагом больше или меньше.

Это был Поршень.

Киллер с досадой осматривал многочисленных прохожих, с опаской провожал взглядами милицейские машины, прогуливающихся ментов. Попробуй поработай в такой обстановке: не успеешь выстрелить — налетят скрутят, и прощай свобода. Если — не жизнь. Рисковать Засядько не любил. Тем более, в таком тонком деле, как заказное убийство. Залезет, скажем, Тамара в карман фрайеру, поймают, посадят в СИЗО. Что ей грозит? Три годика, всего-навсего три! А попадется Иван — пятнадцать на ушах обеспечено. Поэтому и ходит он за клиентом, будто приклеенный, выжидает удобный момент. А этот самый момент никак не дается в руки.

Федоров остановился напротив почты.

Оленька! Будто подталкиваемый неожиданным чувством тоски и одиночества, Михаил вошел в операционный зал. Вызвать по межгороду? Нет, только не это, он может сорваться и завыть в трубку одиноким волком.

Ограничиться телеграммой.

Поршень пристроился рядом, тоже взял бланк, достал из внутреннего кармана ручку. Кому и что писать — неважно, главное следить за клиентом. Засядько мысленно зафиксировал адрес, который Федоров написал на бланке. На всякий случай, авось, пригодится. Не ему, конечно — после ликвидации офцерика он не собирается посылать телеграмм соболезнования — боссу.

Так— так, значит, Рига, Федоровой. Матери или жинке?

Написав адрес, Федоров надолго остановился. То, что он хотел сказать Оленьке, не укладывалось в скупое телеграфное сообщение. Повиниться, попросить прощения, сослаться на какую-нибудь психическую болезнь… То-есть, в очередной раз соврать… Нет, телеграммы он посылать не станет — сегодня же вечером напишет подробное письмо, в которое вложит душевную боль, одиночество, сознание вины… просьбу о помиловании.

Пустой бланк телеграммы порван в клочья. Михаил поднялся и вышел на улицу. Походка — твердая, уверенная, голова вызывающе поднята. Дескать, не жалейте меня, сам напаскудил — сам за собой уберу.

Вслед за ним двинулся Поршень.

Подземный переход перекрыт полосатой лентой. Ремонт, черт бы побрал муниципалитет вместе с префектурами и мэрией, с досадой подумал Федоров. До следующего перехода метров двести топать, а время подпирает — опаздывать на любовно-деловое свидание с Красулей не хочется, мало ли что взбредет на ум взбаламошной дамочке!

Огляделся Михаил, придвинулся к краю тротуара. Переход, конечно, закрыт не полностью — второй вход-выход работает. Но там — плотный поток людей, потных, раздраженных, многие — с колясками и туго набитыми сумками. Толкаться в толпе, когда тебе наступают на ноги, подталкивают сумками, больно ударяют коляскам — избави Боже.

Лучше нарушить правила, дождаться, когда светофор на перекрестке перекроет движение и перебежать улицу. Маневр не раз опробован — никакой опасности не предвидится.

Рядом с ним пристроился еще один человек, плотный, в распахнутой на волосатой груди безрукавке. Видимо, тоже не терпит многолюдия и норовит перескочить дорогу.

Наконец! С одной стороны, нетерпеливо пофыркивая, машины сгрудились возле закрытого перекрестка, с другой — рванули по прямой, некоторые — заворачивают на трассу, которую должен пересечь отставник. И следящий за ним киллер.

Вперед! Стараясь не сорваться на бег, Федоров поспешил проскочить опасный участок. Поршень замешкался и ринулся вслед за клиентом с опозданием всего на несколько секунд. Но и этих секунд оказалось достаточно, чтобы вывернувшаяся из-за поворота иномарка налетела на него. С визгом шин, с густым матом. Опытный водитель умудрился все же вывернуться, ударил прохожего не бампфером — боком.

Когда добежавший до осевой разметки Федоров оглянулся, пострадавший ворочался на асфальте, пытался подняться. Не обращая внимания на хлынувший из-за светофора поток транспорта, Михаил бросился к нему.

— Давай, друг, шевелись. Налетят гаишники, станут измерять да рисовать. Не на «зебре» же попал под машину — скажут: сам виноват.

Упоминание милиции придало Поршню силы. Он сел и просительно протянул перед собой руки. На подобии ребенка, который просится на колени к мамаше. Федоров помог ему подняться, но итти на своих двоих Засядько был не в силах. Обвис на руках спасителя, сполз на асфальт. На этот раз потерял сознание.

К месту происшествия подкатили сразу две гаишных машины. Рядом с ними притормозил микроавтобус «скорой помощи».

— Жив? — подбежал плотный капитан. — Кто вы — свидетель или родственник?

— Родственник, — не думая о глупости, которая втягивает его в неприятную историю, пробурчал Федоров. Более уверенно повторил. — Родственник! Вместе шли…

— Черт бы вас подрал! Сложно, видите ли, в подземный переход спуститься, суют глупые головы под колеса!… Давай, помоги погрузить родственника в «скорую» и езжай с ним в больницу. Да не роняй слюни, мужик, может выкарабкается.

Пришлось «грузить» тяжелое тело на носилки, вместе с санитаром заталкивать в салон. Машинально, не думая о непонятных своих поступках, Михаил влез в машину, прижался к стене у выхода, возле разбросанных толстых ног пострадавшего. Заранее распланированная вторая половина дня рухнула. И ради кого — неизвестного мужика, попавшего по собственной глупости под машину?

Иначе, как умственным расстройством таких поступков не назовешь!

Недовольно ворча, доктор принялся бегло осматривать пострадавшего: щупал пульс, задрав веко, вглядывался в зрачок, тискал руки и ноги.

— Ничего страшного. До больницы довезем, а там врачи осмотрят более подробно.

На перекрестке врач пересел к водителю, оставив больного на попечении «родственника» и санитара. Санитар немедленно задремал. Федоров пересел ближе к голове мужика, оглядел жирную, туповатую его физиономию. Обычный работяга, возможно — безработный, которого Михаил никогда раньше не встречал.

Поршень заворочался, открыл глаза, оглядел салон.

— Где это я?

— Очухался, мужик? Отлично. Ничего страшного не произошло — поцеловался с иномаркой. Сейчас доставим тебя в больничку, врачи осмотрят, подремонтируют…

Пострадавший принялся шарить рукой за поясом брюк под рубашкой.

Федоров склонился к его лицу.

— Не волнуйся, друг, «пушку» я забрал. Оклемаешься — возвращу…

— Ты?… Пушку?…

В глазах Засядько — недоумение и ужас. Нашел бы врач оружие — немедля сдал бы больного ментам, а там — пошла бы раскрутка: тюремный лазарет, следствие. Докопались бы сыскари до прошлых полузабытых «подвигов», за которые он уже отсидел свое на зоне, принялись бы искать новые, скрытые.

И кто спас киллера от многолетней отсидки за решеткой? Человек, которого Засядько подрядился замочить, даже аванс получил от посланца заказчика! Как же теперь поднимется рука, как же сдвинется с места занемевший на курке палец?

— Спасибо, дружан, за мной не заржавеет, — тихо прошептал Поршень.

Закрыл глаза и стал лихорадочно придумывать причину, которую он выставит жене и Свистуну, когда придется возвращать аванс. Не возвратить — залететь за беспредел, исход которого ясен — пика в бок или пуля в лоб. А возвращать нечего, деньги, попадающие в жадные руки Тамары, исчезают с такой скоростью, что не проследить. Продать обстановку, вещи — много ли выручишь за это барахло?

Придется уговаривать Свистуна — пусть поручит замочить кого-нибудь другого, даже политика либо бизнесмена высокого ранга. Засядько согласен на любую замену, иного выхода просто не существует… * * *

Свистун, не подозревая неожиданного поворота в четко очерченной схеме ликвидации красулинского хахаля, торопился в лесную резиденцию. Все складывалось на редкость гладко и удачно. Сейчас доложит Жетону о выполнении его поручения и двинет в Клин к Вике.

Сомнения не грызли душу парня. Конечно, он сожалел об убийстве охранника, его кореша в жетоновской банде, но такова уж мужская игра — одного поднимает, второго вгоняет в землю. Как кому повезет. Выхода не было — бдительный боевик, до поноса боящийся грозного босса, ни за что не согласился бы отпустить Вику. Просто оглушить — нажить еще одного врага.

Да и что перед спасением Вики жизнь тупоголового шестерки Жетона?

Свистун ехал быстро, но осторожно. На оживленных, несмотря на ночную пору, магистралях плелся по средней полосе вслед за каким-нибудь пенсионным «запорожцем», подобострастно улыбался гаишникам, послушно останавливался перед запрещающим светом светофора. Зато на проселочных дорогах лихачил, гнал бедную «оку» по колдобинам и рытвинам.

К воротам жетоновской усадьбы сразу не под"ехал — остановился под прикрытием кустов и внимательно огляделся. Ничего подозрительного, обычная мирная обстановка. Во дворе не валяются трупы, в окнах погашен свет, не слышно криков, гневной матерщины.

Неужели Жетон так быстро смирился с исчезновением пленницы? Не похоже на взрывчатого босса, способного за меньшее прегрешение шестерок если и не пристрелить их, то, во всяком случае, расквасить в кровь физиономии. И вдруг — тихо и спокойно.

На всякий случай, Свистун ошупал заткнутый за пояс «макаров». Так просто он не дастся! Под"ехал к воротам, развернул машину носом к дороге и, не выключая двигатель, осторожно нажал на кнопку звонка.

— Кто там? — послышался грубый голос.

Злой? Когда Валерка уезжал из усадьбы, его не было.

— Это я, Свистун. Открывай, дружан, мне срочно нужен босс.

Заскрежетали запоры. Свистун шагнул в открытую калитку. Сильный удар по голове свалил его с ног. Когда очнулся, Злой и второй охранник старательно обшмонали пленника. Пистолет перекочевал в карман Злого.

Голова кружилась, во рту пересохло, мучила одна мысль — где он прокололся? Разгневанный побегом красулиной дочки Жетон обязательно должен притянуть к ответу помощника, которому поручена охрана Вики, но не в такой же форме?

И вдруг вспомнил! Монтировка! Свистун оставил ее на лестнице, когда тащил к машине убитого охранника. Единственная улика… А почему улика? Мало ли кто мог оставить в прихожей инструмент?

Парни втащили «преступника» на второй этаж, открыли дверь в комнату, обычно занимаемую Жетоном, и бросили Свистуна к ногам сидящего в кресле босса.

Несколько минут хозяин испытующе глядел на советника. Будто высверливал у того во лбу дырки. Потом тихо спросил:

— Куда дел телку?

— Какую телку? — Валерий артистически изобразил обиду. — Ездил выполнять твое задание, все сделал, как велено, и вот… получил награду. За что?

— Спрашиваю: где телка, дерьмо собачье? — в полный голос громыхнул Жетон, сжимая пудовые кулаки. — За ушатого меня считаешь, сявка? Где спрятал красулинское отродье?

— Мне откуда знать? Сразу после нашего с тобой базара я уехал к Поршню. Вика сидела в своей комнате… Думаю, Бровастый сооблазнился ее фуфелями и…

— Усохни, падло!… Чья монтировка?

Жетон с такой яростью взмахнул над головой увесистым ломиком, что Свистун втянул голову в плечи. Сейчас рассвирепевший толстяк раскроит своему советнику голову.

— А мне откуда знать, чья железяка? Моя — в «оке», хочешь принесу?

Добраться бы до машины, а там — затеряться в лесных дорогах, выбраться на шоссе и — в Клин. Конечно, отправят его к машине не одного — в сопровождении того же Злого, но это не страшно — справится и со Злым. Как недавно — с Бровастым.

Жетон замер с поднятой монтировкой. Действительно, почему он грешит на единственного оставшегося у него верного человека? Однажды хитрая телка уже сооблазнила охранника, если бы не появление Жетона — убежала бы под маменькину защиту. Вдруг повторила «маневр» и Бровастый не устоял? К тому же, расправься он сейчас со Свистуном — кто подберет людей в группу киллеров, кто ее возглавит? Жетон отлично понимал, что из него руководитель группы, как из бабки Евдокии настоятель мужского монастыря.

— Злой! — позвал босс и шестерка застыл на пороге. — Сходи к «оке», пошарь в инструментальной сумке и притащи сюда монтировку.

Свистун с трудом удержался от вздоха облегчения. Он всегда держит под рукой три монтировки: две — для ремонта колес, одну — на всякий случай. Предусмотрительность не раз спасала жизнь парню, сработала она и сейчас.

Когда в комнате появился Злой с двумя монтировками в руках, Жетон уже успел успокоиться. На губах — доброжелательная улыбочка, во взгляде — понимание и жалость.

— Здорово приложили по макушке?

— Есть малость, — признался парень, потирая голову и морщась. — Ништяк, приложу на ночь мокрый платок — авось, успокоится.

— Я трекнул Злому: приведи ко мне Свистуна, а он вон что учудил, сявка! Разве пустить его за самовольство под молотки? Как считаешь?

— Не надо… Вот ежели замочил бы меня, тогда. А так — обычная шишка.

Жетон посмеялся.

— Жалостлив ты, паря. Ну да, твое дело. Садись, дружан, почифирим, базар есть важный. Что до красулинской телки — никуда не денется, все равно найду. А этому падле Бровастому все зубы выдерну через задницу!

Не выдернешь, про себя поехидничал Свистун, твой Бровастый сейчас общается с чертями, которые вытащили его из пруда и посадили на раскаленную сковороду.

— Что за базар? — заинтересованно спросил Валерка, усаживаясь напротив босса. — Пасти Красулю?

— Пока пусть живет лярва. Сейчас дела поважней.

Охранники накрыли стол, поставили на него горячий чайник, две бутылки водки, сыр, колбасу, вазу с фруктами. Гостеприимный хозяин приглашающе повел рукой, которой только-что чуть было не размозжил голову «любимому» советнику.

Выпили по две рюмки. Закусили.

— В борделе бабки Евдокии встретил я давнего дружана — вместе на зоне парились. Он и предложил выгодный бизнес…

Свистун внимательно выслушал историю встречи босса с Ангелом. Голова прямо-таки трещала, но он старался выбросить из пространного повествования малозначащие детали типа жирной Ленки, сконцентрироваться на главном. А главное его не радовало. Одно дело замочить ради спасения любимой девушки прежнего кореша, совсем другое — превратиться в заказного убийцу, которому, в случае поимки, вполне могут прилепить высшую меру.

— … менты нам не страшны, — Жетон будто подслушал сомнения советника. — А то ты, гляжу, с лица сбледнул, хавать перестал. Ангел цынканет кого нужно замочить, мы с тобой назначим цену, получим аванс. Остальное доделают пехотинцы, которых ты подберешь.

Вот это уже полегче — организаторов покушений «под топор» не пошлют, если и окрестят, то не больше пяти лет.

— Ангел сам станет банковать — кого мочить? — спросил Свистун. — Или над ним тоже есть боссы?

— Меня не штормует. Ангел нацелит, он же уплатит капусту. Остальное — его проблемы. Конечно, банкует кто-то наверху, мой дружан — простой исполнитель… Поршень согласился замочить офицерика?

— Да. Цену заломил адскую — аж тридцать кусков баксов, — надбавил стоимость «заказа» Валерка, не для себя — для Вики. — Выдал ему аванс — половину…

— Молоток, дружан, — обрадовался Жетон. — Что до Поршня — вот тебе и первый кандидат в группу киллеров… И когда он замочит Федорова?

— Пообещал — на неделе…

И снова у Свистуна зачесалась шея. В том месте, гду в нее впились пальцы отставника… * * *

Оставив Поршня в больнице, Федоров поехал к Сотовой. Будто на работу. Ведь Надежда — самая настоящая начальница, строгая и неподступная, выматывающая у «подчиненного» все силы. Дверь открыл Петенька. Как всегда, чем-то недовольный, со строгой, презрительной гримасой на худом, вытянутом лице.

— Надежда Савельевна дома?

Не отвечая, «камердинер» показал гостю спину и медленно зашагал по коридору. Дескать, зачем тратить зря слова, когда и без того ясно — хозяйка дома и ожидает хахаля. Проглотив обиду, Михаил поплелся следом за рыжим парнем. Дожил подполковник бывшей Советской Армии, дослужился до того, что всякий мерзавец позволяет себе издеваться над ним! Раньше он такого новобранца сгноил бы на гауптвахте, ежедневно охаживал нарядами.

Шел и намеренно растравлял себя. Вдруг это «растравление» поможет преодолеть притяжение Красули, не потерять головы от ее жарких ласк. В нескольких шагах от знакомой двери в спальню понял — не поможет. Ибо даже на расстоянии ему стало трудно дышать.

Надежда в любимом прозрачном халатике, под которым — голое тело, лениво лежала поверх одеяла, щелкая телевизионным пультом. На тумбочке — бутылка коньяка и блюдце с тонко нарезанным лимоном. Судя по блестящим глазам, она уже успела опрокинуть не одну порцию горячительного. А может быть проглотила пару «колес»?

— Проходи, Мишенька, раздевайся, любимый, — проворковала женщина, закидывая руки за голову, будто демонстрируя упругие, вставшие торчком груди. — Представляешь, смотреть по телеку нечего: или сплошная черная порнуха, от которой тошнит, или сентиментальные фильмы со вздохами и длительными признаниями… Хочешь, включим видик, посмотрим японский фильм о любви? Прелесть, а не картина! Голые мужики и бабы сношаются без лишних слов. Представляешь? Весь «процесс» — наружу!

Михаил осторожно присел на пуфик, стоящий возле трюмо. Приглашение «раздеться» звучит двухсмысленно: на нем нет никакой одежды кроме брюк и легкой безрукавки.

— Зачем звала?

— Сразу — дело? — капризно запротестовала дамочка. — Почему не раздеваешься? Муж ты мне или не муж?

Кошкой спрыгнула с кровати, смеясь, расстегнула ворот безрукавки, потянула ее вверх. Маек и футболок Федоров вообще не признавал, поэтому обнажилась мускулистая грудь, поросшая черными, курчавыми волосами. Красуля провела дрожащей рукой от шеи до пояса, часто и прерывисто задышала.

— Обычно мужчина раздевает женщину, а у нас — наоборот, — покраснела она. — Сказано — раздевайся!

Пришлось снять туфли, стащить брюки. Из кармана выпал пистолет, глухо стукнул о пушистый ковер.

— Очередная новость! — нахмурилась Красуля. — Кавалер приходит на любовное свидание вооруженным… Откуда оружие?

Федоров хотел было рассказать о дорожном происшествии, но она перебила.

— Расскажешь позже… Давай сюда свою одежонку.

Бросив в сторону двери брюки и рубашку, Надежда дала любовнику взамен такой же, как у нее, прозрачный халат. Когда Михаил с трудом натянул его, потащила мужичка в постель.

— Сегодня мы займемся любовью по особенному. Включим японскую порнуху и попытаемся скопировать изображенный там секс. А пока для смелости опрокинь пару рюмок. Поверь моему опыту — здорово стимулирует.

Пока Федоров послушно пил вино и закусывал дольками лимона — Красуля возилась с видаком. Наконец экран вспыхнул, по нему побежали иероглифы. Надежда с разбегу прыгнула на любовника, стянула с него халат.

— Сопротивляйся, милый, отталкивай меня. Будто я насильник, а ты — невинная жертва… Не представляешь, как я люблю испытывать сопротивление и преодолевать его. Чувствуешь себя этаким сверхчеловеком, победителем. А вот мягкотелых мужиков не терплю.

Сопротивляться Михаил не в силах, голая «насильница» будто околдовала его, лишив способности не только сопротивляться, но даже думать о чем-нибудь.

— Там же, — кивнул он на экран, — не сопротивляются…

— Так там японцы, У них все не по людски… Сказано — отталкивай! — уже с раздражением прикрикнула Сотова. — Сопротивление добавляет сладости!

Вместо того, чтобы оттолкнуть сидящую на нем верхом женщину, Федоров опрокинул ее на простыни, подмял под себя…

Отдыхая на любовнике, Красуля неожиданно трезвым голосом потребовала.

— Теперь расскажи откуда у тебя пистолет?

Перемены настроения любовницы удивляли Михаила. Только-что, захлебываясь от острых приступов наслаждения, она ни о чем, кроме секса, не думала, вся до остатка погружалась в него. И вдруг — спокойный, деловой тон. Бесстыдные ласки, сводящие партнера с ума, чередовались приступами девичьего смущения. Доброжелательные отношения в любой момент могли смениться приступами кровавой жестокости. Как это было во время убийства подполковника Купцова.

Предугадать, что она выкинет в следующее мгновение, и соответственно «построить» защиту невозможно.

Поэтому Федоров, рассказывая о странном событии на проезжей части улицы, был предельно осторожен. Ничего особенного, попал мужик под машину, помяло до беспамятства, приехало ГАИ, появилась «скорая». Помогая пострадавшему прийти в себя, Федоров случайно нащупал у него под рубашкой оружие и машинально переложил его в свой карман. Вот и все.

Несколько минут Красуля молчала, тщательно анализируя услышанное. Потом поднялась на локтях — они больно врезались в грудь любовника, но тот терпел.

— И ты не добил эту падаль?

— Во первых, почему случайный прохожий падаль? Во вторых, из-за чего я должен был его добивать?

Женщина огорченно покачала растрепанной головой. Будто поставила нерадивому ученику двойку за неправильный ответ.

— Наивный ты дурачек, Мишенька. Удивляюсь, как тебя еще не подстрелили или не подкололи. Спасенный тобой «случайный прохожий» — киллер. Неужели непонятно? С какой, спрашивается радости, мужик, рискуя жизнью, бросился за тобой под машины? Ответ один: боялся упустить. Зачем он держал под рукой оружие? Не для того же, чтобы разбивать купленные орешки или стрелять по голубям? Совершенно ясно, дурашка, следил, выжидал удобный момент.

— Фантазерка ты, Наденька, каких свет не видывал, — рассмеялся Михаил, хотя ему было не до смеха. Похоже, Красуля права — за ним следят, готовится покушение. — За такими мелкими сошками, как мы с Савчуком, киллеры не охотятся, им хватает заказов по устранению видных политиков и бизнесменов…

— Короче, вот тебе мое решение, — жестко, излишне жестко, перебила Красуля. — Приставлю к тебе Верткого. В качестве личного телохранителя. Будет он твоей тенью с утра до вечера, даже в туалет станет сопровождать. Одного оставит только в моей постели… Ой, Мишенька, погляди что они вытворяют! — протянула Надежда руку к экрану телевизора, на котором обнаженный мужчина во всю трудился на такой же голой женщине. — А ты так с"умеешь? Докажи!

Волшебные пальчики колдуньи пришли в соприкосновение с мужским телом. Голова Михаила закружилась, из нее мигом вылетели мысли о киллере, покушении и вообще обо всем, не связанном с восхитительным женским телом… * * *

Фамилии владельцев ремонтно-строительной фирмы упоминались еще в одном месте, а именно, в отделе уголовного розыска. После процесса прощания с погибшим «на боевом посту» подполковником Купцовым несколько сыщиков собрались в кабинете начальника отдела.

Они ни на минуту не сомневались — Купцова убрали. Или по причине ненадобности, или, скорей всего, опасности разоблачения некой мафиозной группировки. Но признаться в том, что видный работник «уголовки» являлся предателем — подмочить репутацию родного учреждения. Значительно лучше поглубже спрятать от дотошных журналистов истинную причину гибели сыщика, представить его героем на ниве борьбы с организованной преступностью. Одновременно, исподволь начать расследование.

Так и поступили. Хвалебные речи на траурном митинге, почетный караул, рыдающие звуки оркестра — все это хорошо продуманная ширма. Недоверчивые журналисты, наверняка, не поверили, попытались покопаться в странной гибели высокопоставленного работника уголовного розыска, но пока-что ничего добыть так и не смогли.

Да и большинство сотрудников уголовки верили в героическую гибель товарища, искренне горевали и клялись отыскать подонка, выстрелившего в Серегу. Никто даже не подозревал настоящей причины убийства.

За наглухо закрытой дверью кабинета разговор шел откровенный. Без умолчаний и таинственных намеков.

— Источник сообщает: Купцова убрала Красуля. Причина только одна: просочились из нашего ведомства слухи о слежке за Серегой, которая, в конце концов, могла вывести нас на след не только красулинской банды, но и ее конкурентов. Конкуренты, конечно, дамочку слабо волнуют, а вот своя судьба ей далеко не безразлична.

— Будем брать?

— Это сделать проще всего. А где доказательства? Расшифровать нашего агента? Большей глупости трудно себе представить… Пока у нас в руках не накопится солидный багаж неубиенных доказательств, пусть баба погуляет на свободе… Тем более, сейчас у нее — медовый месяц…

— Вышла замуж?

— Такие, как Красуля, не венчаются и не расписываются. Появился у нее очередной хахаль. Мальчик сообил: подполковник в отставке, фамиия — Федоров, звать — Михаил Гордеевич. Совладелец ремонтно-строительной фирмы. На самом деле — подставной владелец, ибо фирма куплена на деньги Красули.

Один из собеседников, сухопарый мужчина со шрамом от уха до подбородка, мучительно потер лоб.

— Что пригорюнился, Васенька? — смешливо спросил его сосед. — Вспоминаешь, когда спал больше пяти часов?

Клименко ответил серьезно, без малейшего намека на шутливость.

— Такое при всем желании не припомнить… Просто, лет пятнадцать тому назад я служил в районном отделении милиции на Дальнем Востоке. В сферу нашей деятельности входил один гарнизон — танковый полк. Жили военные плохо: солдаты и сержанты — в палатках, офицеры — в наспех сколоченных бараках. Так называемых — каркасно-щитовых, в просторечии — каркасно-щелевых. Для возведения казарм, столовой, жилых домов приехали туда военные строители. С одним из них я подружился. Капитан Федоров Михаил… Отчества не помню… Уж не он ли сегодняшний хахаль Красули?

Начальник отдела задумчиво сощурился.

— Если это он — большая удача. Прими, Василий, очередное задание — свяжись с отставником. Все остальные свои дела передай другим, кому какие — скажу позже.

— Стоит ли заниматься зряшным делом? — возразил седоголовый сыщик. — Есть внедренный в банду Красули Мальчик, каждое его донесение просвечивает не только дела хозяюшки, но и окружающих ее авторитетов. Что даст вербовка непрофессионала?

Начальник отдела несколько минут помолчал. Заговорил медленно, стараясь передать подчиненным свои замыслы максимально доходчиво и убедительно.

— Прежде всего, Мальчик не вечен, думаю, скоро придется отозвать его. Красулю не могут не насторожить систематическое провалы, она будет вынуждена копаться в своем окружении, выискивая источник утечки информации… Понятно? — сыщики не стали возражать, один согласно закивал, второй потупился. — Дальше. Влюбленная женщина может таиться от своих шестерок, скрываться от отца с матерью, но в постели с мужиком обязательно откроется. Такова женская сущность… Возражения имеются? Вот поэтому нам важно заранее подготовить смену Мальчику. И не просто смену — смену перспективную, более надежную и более выгодную для нас… Дискуссию считаем законченной. Перейдем к практическим мероприятиям… У кого на связи «Мальчик»?

— У меня, — покраснел самый молодой из сыщиков, недавно допущенный к участию в работе «военного совета». — А что?

— «Чтокать» отучись, здесь тебе не деревенские посиделки в Рязанской губернии. Передай агенту: особое внимание — Федорову, подстраховка Василия… Итак, порешили: брать Красулю не станем — преждевременно, а вот малость пощипать не мешает. Вторая задача — где произошла утечка сведений у нас, на каком уровне и кто виноват. Слишком дорого обошелся нам Купцов, второго допустить нельзя… Теперь — текущие дела. Родин, что сообщил источник о коллекционере?

Димка Родин в очередной раз покраснел. На этот раз — от удовольствия. Его спрашивают, с ним советуются!

— Квартиру коллекционера посетила комиссия фирмы — оценщики. Один из них нам известен — рецидивист по кликухе «Хвост». Второй — совладелец ремонтной фирмы, некий Савчук Ефим Ефимович. Тоже отставной подполковник.

— Везет же нам на отставников! — скупо улыбнулся начальник отдела. — И во сколько оценили ремонт? — поинтересовался он. — Может и мне заключить договор с преуспевающими отставниками? Годков пять дома не красил и не клеил.

— «Мальчик» об этом не сообщает, — виновато ответил Родин.

— Василий, а ты второго отставника случайно не знаешь?

— Савчука? Как же мне его не знать — закадычный дружок Федорова. Тогда оба капитанами были, Федоров — прораб, Савчук — командир роты.

— Отлично. Итак, главная задача — узнать время планируемого налета, подготовиться. Заодно попытаться наладить контакт с Федоровым и его дружком…