На секретной вилле Жетон появился в самое неподходящее время. Тяжело переваливаясь с боку на бок и отдуваясь, вошел в круглый холл. Дремлющий в обнимку с автоматом охранник вытаращился на невесть откуда появившегося хозяина.

— Где телка? — спросил тот, не считая нужным здороваться.

— Наверху, босс… С ней — Свистун… Вторая комната направо…

Молодчина все же этот Свистун, благожелательно подумал Жетон, медленно поднимаясь по лестнице, здорово организовал охрану. Один — внизу, сторожит вход-выход, сам — возле викиной комнаты, второй, небось, отдыхает. Точь в точь — армия.

Авторитету не довелось пройти армейскую службу: то — на зоне, то — в бегах, то — в бизнесе. Как и все люди, избегнувшие по разным причинам воинской казармы и плаца, он любил афишировать «знание» армейских порядков, свою причастность к делу обороны государства. Даже в мыслях гордился этим, представляя себя блестящим офицером, которому подчиняются тысячи солдат.

Возле входа в комнату Свистуна не оказалось.

Настроение Жетона резко изменилось: от насмешливо-благодушного до пасмурного. А он-то думал — верный советник сидит под дверью красулинской дочки, прислушивается к легким ее шагам.

С силой ударил ногой по нижней филенке. Дверь — настежь. Посредине комнаты — двое. Парень и девушка. Тела так крепко прижаты одно к другому — лезвие ножа не втиснуть. Ничего не замечая вокруг себя, целуются. Самозабвенно, с упоением. Даже не услышали грохота распахнутой двери.

Вот это охранник, вот это ближайший помощник!

Пять лет тому назад Жетон приблизил к себе смышленного пацана, который помогал налетчикам. Стоял на стреме, наводил корешей на богатый фарт, выслеживал сыскарей и конкурентов. Сначала, вместе с Водилой, занимался обслуживанием важного босса. По примеру Красули Жетон старался выглядеть барином. Если у зловонной бизнесменши есть слуга-водитель Петенька, то у ее соперника слуг будет вдвое больше: водитель — отдельно, слуга — отдельно. Постепенно хитрый парень научился жонглировать чувствами своего всесильного босса, как цирковой фокусник горящими факелами. Так ловко и умело — ни разу не обжегся.

И вот тебе — первый «ожог»!

Кровь прихлынула к голове Жетона. Будто у него пытаются похитить законную живую добычу. Левая рука ухватилась за рукоятку «макарова».

— Что делаешь, падло? — рявкнул он не хуже медведя, увидевшего свою берлогу занятой. — Ах, ты, дерьмо вонючее, шкура подзаборная, подстилка грязная! Сявка паршивая, фрайер недоделанный, овца шебутная…

Жетон выпускал фейерверк вычурных ругательств то одиночными залпами, то длинными очередями. Неизвестно в чей адрес: провинившегося приближенного или — дочери Красули. Ибо приступ ярости об"единил их в одно целое.

Парень и девушка отпрянули друг от друга и застыли в классических позах ничего не понимающих людей, вернувшихся из заоблачных высот на грешную Землю.

Первым очнулся Свистун. Он понимал — ни оправдываться, ни, тем более, возражать нельзя. Разгоряченный до потери сознания босс в любой момент может пустить в ход оружие. Потом остынет, пожалеет, но будет уже поздно. Лавина ругательств — облака пара, вырывающиеся из «предохрательного клапана». Снизится давление — тогда можно и поговорить, и оправдаться.

Наконец, Жетон иссяк, Приоткрыв губастый рот, переводил вопрошающий взгляд с приближенного на телку и обратно. Замочить обоих? Нельзя. Свистуну уже приготовлено «место» в группе киллеров, телка должна понести наказание за материнские грехи. Менять продуманные намерения Жетон не просто не любил — боялся. Ибо, по его мнению, бросания из стороны в сторону неизбежно ведут к гибели.

Вика тоже получила возможность реально оценить грозовую ситуацию. Но она не склонила гордой головы, как это сделал Валерий, наоборот, высоко подняла ее, презрительно глядя на бесноватого пузатика.

— Как же ты посмел, Свистун? — вдруг совершенно спокойно спросил босс. — Я тебе такое дело доверил, а ты…

— Что я? Успокоил девчонку, которая была готова повеситься. Не штормуй, босс — ничего страшного не случилось… Ведь охранять можно по разному. А ты аж с лица сбледнул…

Действительно, почему я так раскипятился, подумал Жетон. Если бы он даже и трахнул телку — что ужасного? Главное — красулинское отродье в наших… в моих руках. А кто подомнет худосочную туберкулезницу — какая разница? Он с брезгливостью оглядел недоразвитые бедра и груди девчонки, с неожиданным вожделением вспомнил пышные формы поварихи Ленки. Если бы не прожигающее его желание отомстить, ни за что не позарился бы на эти кости.

Интересно, Свистун позарился?

— Попробовать хотя бы успел? — с любопытством осведомился он.

— А тебе какое дело, мешок, набитый дерьмом? — опередив Валерия, прошипела Вика. — Вот уж тебе ни крошки не достанется!

Жетон снова начал закипать.

— Усохни, вонючая тварь! Ежели мне не удалось позабавиться с твоей мамашей, то ты теперь — в моих руках.

Девушка не испугалась. Бесстрашно смотрела на брызгающего слюной бандита, не отстранялась от мелькающих над ее головой пудовых кулаков, презрительно улыбалась.

— Погоди, хозяин, не штормуй, — остановил босса Свистун. — Рана может воспалиться, — кивнул он на перевязанное плечо. — Перевяжу, отдохнешь, после побазарим.

Мягкий, соболезнующий голос помощника окончательно отрезвил босса. Он позволил Свистуну увести себя в другую комнату. Проходя мимо боевика, кивнул ему на Вику.

— Привяжи телку к кровати. И — охраняй.

Девушка возмущенно закричала, забилась в руках дюжего парня. С такой силой и сноровкой, что тот никак не мог одолеть ее. Остановившись в дверях, Жетон рассерженно фыркал, подбадривал.

— Что ж ты, как последний фрайер, не можешь девке рога обломать? Нет, такие пехотинцы мне ни к чему… Да стукни ее хорошенько по башке, сявка!

Охранник попытался последовать совету босса, но кулак ударил по воздуху. Вика выскользнула из рук парня, бросилась к двери.

— Убежит, падла! — заорал Жетон. — Хватай ее, Свистун! Заворачивай в одеяло! Мужики, называется!

Помощь Свистуна не понадобилась. Появившийся второй охранник оглушил Вику, вдвоем связали ей руки и ноги, положили на кровать, В рот затолкали сорванное с крючка полотенце. Отдуваясь, вопросительно поглядели на босса. Что он прикажет дальше?

— Не вздумайте трогать, — угрожающе пробурчал Жетон. — Моя добыча — моя хаванина. Сидите в коридоре и пасите.

Подошел к кровати, проверил прочность «упаковки», заодно брезгливо ощупал полудетскую грудь. Поморщился, снова представив себе толстую повариху. По медвежьи косолапя, прошел в соседнюю комнату.

Там и состоялось продолжение беседы с провинившимся Свистуном.

— Пустили нас под молотки, дружан, — горестно поведал Жетон, потирая ноющее плечо. — Пятерых пехотинцев замочили красулинские сявки. Едва сам ушел.

Свистуна не интересовали подробности разборки, он равнодушно воспринял известие о гибели корешей. В голове занозой — одна мысль: как вырвать из цепких лап хозяина Вику? А то, что Жетон нацелился, будто волк на овцу, на беззащитную девушку, ясно и без дополнительных пояснений.

Но не поддержать доверительную беседу — слишком опасно. Болезненно подозрительный босс мигом возьмет на заметку молчание приближенного. Его поступки непредсказуемы, Жетон легко перепрыгивает от любви к ненависти, от сочувствия к зверинной жестокости. Без разгона и предупреждеия.

— Как это случилось? — спросил Свистун, пристроив на лицо сочувственную маску. — Неужто кто-то из корешей продал?

Жетон задумался. Неожиданное предположение Свистуна легло на уже подготовленную почву. Действительно, наверняка завелся предатель. Кто именно — можно не гадать, плавает на поверхности. Водила! Только он был в курсе всех замыслов босса!

— Думаю, нас взяли на понт. Красулинцев было больше наших. К тому же, они приехали заранее и спрятались в кустах вокруг поляны. Мочили нас, как привязанных куропаток. Представляешь? Пятеро дружанов полегли… А все эта шкура — Водило…

— При чем Водила? — удивился Свистун.

— Потому-что он и есть — вонючий предатель, шкура. Ну да ладно, с ним я рассчитался… На очереди — Красуля… Не ожидал от нее такой подлянки. Договорились встретиться, побазарить по дружески, а она…

— Западло! — равнодушно отреагировал Свистун.

— Точно сказано, дружан, — радостно одобрил Жетон, но его взгляд остался холодным и жестким. — Только я и выбрался из мясорубки. Не считая предателя Водилы. Гнали нас красулинские пехотинцы аж за Дмитров. Надо честно трекнуть, Водила был классным шофером. Жаль предателем оказался, — Жетон скорбно опустил голову, потер кулаком сухие глаза. — Красулинский гостинец попал мне в плечо, — пошевелил он перевязанной рукой. — Как думаешь, чем отплатить лярве?

— Какой лярве? — невпопад спросил невинимательно слушающий Свистун.

— Как это какой? Конечно, Красуле!

— Надвое разорвать шкуру, разрезать пузо и набить соломой, — авоматически, будто запрограммированный робот продекламировал Свистун способы казни предательницы. — Отрезать уши и нос, поставить на пузо два утюга, загнать в задницу паяльник, — профессионально продолжил он.

Перевязывая хозяина, слушая его многоцветный рассказ о кровавой разборке, Валерий только изображал гнев и горе. На самом деле, ему до фени душевные и физические переживания босса — из головы не выходит Вика.

— Разорвать, разрезать… Фантазия у тебя, дружан, комариная. А вот я придумал пострашней, позаковыристей. Кто такая Красуля? Обычная баба, мать. Вот по материнскому естеству мы и ударим.

— Как это — по материнскому? — артистически изобразил непонимание Свистун. — Бутылку из под шампанского забить меж ног, что ли?

Жетон утробно захохотал, жирные складки задергались, заколыхались.

— Здорово… придумал… бутылку — меж ног… Ох и артист же ты, ох и писатель! — неожиданно смех прервался, босс вцепился в ворот рубашки собеседника, притянул его к себе. — Когда нибудь и твоя задумка сыграет. А пока завалю красулину доченьку, вволю попрыгаю на туберкулезнице. После разрешу попрыгать тебе. Телка — резвая, двух «повезет», не окачурится. Представляешь красулину морду, когда узнает?

Новый приступ нервного смеха потряс жирное тело Жетона.

Свистуну — не до веселья, но он через силу тоже посмеялся. Дескать, надо же такое придумать! Я, к примеру, не допер бы до подобной мести. Окачурится мамаша, ей-ей, окачурится! Добрый будет памятник подстреленным дружанам.

Минут десять оба дружно хохотали. Босс — утробно, до икоты. Свистун — подобострастно повизгивая от «удовольствия».

— Сейчас… завалишь?

Жетон перестал смеяться, подумал, потрогал больное плечо.

— Сейчас не получится. Плечо ноет — спасу нет. Пару дней обождем, приду в норму — оприходую.

Валерий про себя облегченно вздохнул.

— Но телка — одна часть моей мести, — задумчиво проворчал Жетон. — Вторая — посурьезней. Кажется, Красуля затащила офицерика в свою постель, балдеет с ним и днем и ночью. Понравился мужичок, классно ласкает. Вот по нему мы и стукнем. Помнишь, поручал тебе подумать, как получше замочить Федорова?

— Помню… Вот только пока ничего на ум не пришло…

— Ум у тебя, кореш, куриный, потому и не приходит. А я вот придумал. Нацель на офицерика Поршня. Он когда-то киллером работал, стреляет классно. Посули от моего имени баксы — сделает… Только, гляди, не очень много обещай, сейчас опытные киллеры берут по божески, на большую капусту не замахиваются, — помолчал и неожиданно добавил. — Есть у меня еще один базар, да устал. Сейчас перекушу и — на боковую. Завтра продолжим…

— У тебя, босс, не голова — цельное правительство, — «восторженно» воскликнул Свистун, пожирая босса преданным взглядом. — Дока! Клятая Красуля так заштормует — сама полезет на пику… Отдыхай, набирайся сил, а я сейчас же поеду базарить с Поршнем.

Вместо груди Жетон выпятил и без того немалый живот. Горделиво похлопал по нему. Вот, дескать, я какой, куда до меня какой-то подстилке!

— Езжай, дружан, а я подремлю. Плечо так и горит, будто в него насыпали горячий углей. Авось, к утру полегчает — тогда и завалю красулино отродье.

Наконец-то, попался офицерик, злобно подумал ближайший советник Жетона, почувствовав легкое жжение в области шеи, там, где сошлись железные пальцы Федорова… * * *

Свистун сел на юркую «оку», проехал несколько милометров и затаился за деревьями. Торопиться к Поршню он не собирался. В голове — карусель, мысли так и мелькают, обгоняя друг друга. Отдать полюбившуюся девушку жирному борову? Ни за что! Впервые в сумасбродной своей жизни, обильно политой кровью, унавоженной грабежами и убийствами, Валерий ощутил незнакомое, но удивительно приятное чувство. Он не знал, как оно зовется: любовью или мужским желанием, просто теперь он — не один, рядом — родная душа. И позволить ее испоганить — равносильно подставить обнаженную грудь под пулю киллера.

В двенадцать ночи «ока» возвратилась к забору усадьбы. Свистун проверил пистолет, ощупал нож и торопливо пошел к дому. Из раскрытого окна второго этажа доносился мощный храп Жетона. Спи, мешок, набитый дерьмом, просматривай сладкие сны, подумал «верный телохранитель», проснешься — такая тебя оглушит новость — Бог даст, инфаркт стукнет.

В холле дежурил мордатый парень с узким лбом кретина и руками-лопатами. Обняв автомат, он дремал, то и дело вскидывая голову и прислушиваясь к храпу хозяина. Будто этот храп свидетельствовал о полном благополучии охраняемого «об»екта". Телка, наверно, тоже спит, но по молодости лет — беззвучно.

Не успела скрипнуть входная дверь, как охранник подскочил и выставил перед собой ствол.

— Кто здесь?

— Не штормуй, кореш, это я, — тихо представился Валерий.

— Свистун? Почему вернулся? Босс трекнул — поехал за Поршнем…

— Адрес позабыл. Записан в блокноте, который лежит в комнате телки. Вот и пришлось возвратиться. Сейчас возьму и полечу… Босс спит — позавидуешь, за километр слышно. Мне бы так…

Свистун говорит, посмеиваясь, старается успокоить охранника. И это ему удается. Да и кому из жетоновских шестерок придет в голову заподозрить ближайшего помощника босса?

Узколобый дегенерат вкусно зевнул, закинул автомат за спину.

— «Мальборины» не найдется? От «явы» в горле першит, кашель замучил.

Валерий охотно достал из кармана пачку, протянул ее охраннику. Тот выудил пяток сигаретин, об"яснил: до смены далеко, а без курева — кранты. Да и напарнику придется оставить — дружану тоже осточертела отечественная дрянь.

— Возьми пачку, у меня еще есть в машине.

Парень радостно засмеялся. Положил рядом с собой автомат, закурил. Валерий обошел его, поставил ногу на первую ступень лестницы и вдруг обрушил на голову ничего не подозревающего охранника тяжелую монтировку. Привычно набросил на шею упавшего петлю, закрутил ее. Боевик всхлипнул, подрыгал ногами и отошел.

Убийца, потея и отдуваясь, доволок тело убитого до «оки» втиснул на заднее сидение. Вытирая со лба пот, оглядел осунувшееся тело убитого, поправил, надвинул на голову берет, сложил на коленях руки. Вот так хорошо, даже отлично! Полное впечатление — набрался мужик, принял «на грудь» двойную дозу спиртного, друг-приятель везет его домой под бочок к жене.

Начало положено, теперь — за девушкой!

На цыпочках Валерий поднялся на второй этаж. Подошел к двери, за которой спит пленница. Потерпи, милая, твой друг спасет, не отдаст не только Жетону — любому мужику. Даже родной матери не отдаст! Теплое чувство, не придуманное, не наигранное, идущее от души, охватило парня.

На легкое постукивание Вика не отозвалась. Неужели спит? Знает ведь, не может не знать, какая уготовлена ей судьба и — спит? Он хотел было постучать посильней, все равно Жетон не услышит, но вспомнил: связали же, бедную, оглушили и связали. Шнур, небось, впился в нежную кожу, кляп измял пухлые губки. Но главное — связана… Что же делать? Взламывать дверь? Услышит Жетон, поднимется отдыхающий охранник.

Вдруг за дверью спросили: кто? Голос настороженный, не сонный.

— Открой, Вика, это я… Валерий…

— Валера? Сейчас, подожди…

Заскрипел ключ в замке, послышался шум отодвигаемой мебели. Наконец, дверь открылась и заплаканная девушка бросилась на грудь спасителю. Так к нему прижалась, что Валерий на мгновение отключился, позабыл обо всем на свете.

— Тебя же связали…

Девушка оторвала заплаканное лицо от груди парня, вытерла его носовым платком.

— Развязалась. Перетерла шнур о ребро кровати… Что же делать?

Снова заплакала. Беззвучно, горько, будто обиженный ребенок.

— Быстро собирайся, машина за воротами…

Вика улыбнулась сквозь сдезы.

— Нечего мне собирать, все — на мне.

Устраиваясь на переднем сидении, Вика увидела сзади своего охранника. Сидит в углу, опустив голову в надвинутом берете на грудь. Руки сложены на коленях.

— Боже мой, кто это? — испуганно прошептала недавняя пленница.

— Не бойся, Викочка, не дрожи. Сейчас он не страшен. Отвезу тебя в надежное место, пару неделек поживешь у моих друзей. После решим куда податься.

— Ты же пообещал — к маме?

Странно, но сейчас Вике совсем не хотелось оказаться дома под бдительным надзором матери. Спросила машинально, не думая.

Валерий помолчал.

— Если захочешь — отвезу к маме… Только тогда закончатся наши встречи, я не смогу появиться в доме Красули, тебя не выпустят из квартиры… Ты хочешь этого?

Вместо ответа, Вика повелительно взмахнула рукой. Вперед! Про себя улыбнулась. До чего же наивны и доверчивы мальчишки. Тот же Витюха или этот… Валерочка…

Через несколько минут резвая «ока» помчалась по лесной дороге…

Не доезжая пяти километров до шоссе, Валерий свернул в лес. Повилял между деревьями, выехал к заросшему озерку.

— Погуляй, — попросил он девушку. — Только далеко не уходи.

Вика понимающе кивнула. Стараясь не смотреть назад, выбралась из машины, отошла шагов на десять и присела на поросший травой пень. Позади раздался всплеск. За ним — другой, почти неслышный. Тело охранника погрузилось в воду, автомат последовал за ним.

— Куда едем? — возвратившись в «оку», равнодушно спросила девушка. Равнодушно — потому, что было безразлично куда ее отвезет любовник, лишь бы подальше от страшного Жетона и его безжалостных шестерок.

— Сказал же: в надежное место… Не сбежишь? Дождешься меня?

Ответ — еле слышный, будто легкий ветерок перебрал листья березы.

— Не сбегу… Дождусь…

«Ока» долго петляла между деревьями. Наконец, выбралась на шоссе и помчалась в дальнее Подмосковье. Валерий решил спрятать девушку в Клину. Там жил старинный его приятель, с которым почти пять лет телохраниитель Жетона провел на зоне. Мужик завязал, работает сторожем в городской больнице, растит троих пацанят. Человек верный, не подведет, не обманет. Поживет у него девушка до тех пор, пока Свистун не найдет более надежного укрытия.

Попрощавшись с Викой, Валерий, не отдыхая, мотанул в Москву к Поршню. Судьба офицерика, да и Красули тоже его не волновала. Пусть Поршень расправляется с ними — режет или расстреливает — главное, возвратиться в лесную усадьбу, доложить о выполнении задания… Еще главнее — живым выбраться в Клин, к Вике… * * *

О приклеенной на зоне кликухе — Поршень, Иван Засядько старался забыть. Точно так же, как и о прежней своей профессии киллера. Да и некогда было раздумывать о старой жизни, в которой — пьянки и кровь. Водкой когда-то киллер старался погасить прочно поселившуюся в нем боязнь расплаты за погубленных им людей. Кровь приносила доход, позволяла жить безбедно. Алкоголь не ликвидировал страх — временно подавлял его. А вот работа в котельной, плюс — семья, дети, оказалась более действенным «лекарством».

Чистая ухоженная квартирка, сытная еда, ласковая жена — что нужно еще для спокойного существования, когда нет нужды прислушиваться к шороху за окнами или — в под"езде, когда безбоязненно проходишь мимо разгуливающих ментов.

К сожалению, характер Тамары с возрастом портился, в нем появилась страсть к богатству, стремление воспитать мужа, заставить его плясать под супружескую «музыку».

Вот и сегодня…

— Иван, деньги кончились, — с раннего утра испортила ему настроение жена. — До зарплаты не дотянем… Чем собираешься кормить меня и пацанов?

Тамара привыкла к другой жизни. Профессиональная воровка, ловкая и удачливая, она эавязала одновременно с хахалем, ставшим после ее законным супругом. Работать не хочет, да и кем ей работать — ни профессии, ни нажитого опыта. Похоже, она не завязала — продолжает промышлять на рынках и в автобусах, с раздражением подумал Иван, посадят, куда он с детьми?

— Дотянем, — привычно подавил он раздражение. — Не помрем. В заначке — килограмм пять круп, пяток пакетов вермишели. На хлеб и молоко хватит…

— Хлеб и молоко? Сама-то могу, жирок нарастила, а сам что — на диету, да? Откуда силы возьмешь справлять мужское удовольствие? Небось, каждый вечер ощупываешь меня… А как же нам быть с сыновьями? Тоже — на молочную диету? А ребенкам, промежду прочем, витамины разные нужны, им телятинку подавай, лимоны-бананы.

Тамара выпятила грудь, уперла кулачки в бока. Кажется, сейчас набросится на ленивого мужика, силой погонит его на подработку. Зарплата оператора котельной для нее «легкий закус». Привыкла воровка к широкой жизни, одевается барыней: если обувь, то самая модная и престижная, есди духи — самые дорогие. А уж о платьях и о пальто-шубках и говорить нечего. Будто не жена кочегара, а супруга миллионера.

— Мое дело обслуживать тебя на кухне и в постели. Скажешь, не справляюсь? Ходишь чистый, ухоженный, сытый, в квартире — ни пылинки, каждый вечер меня пользуешь. А сам разве добытчик? Твоей «котельной» зарплаты едва для нашей Мурки хватает…

— Снова толкаешь на прежнюю дорожку, падла грязная? — угрожающе поднялся с места Поршень. — Заруби на носу — не будет этого! Сама примешься шарить по чужим карманам — мигом выбью из головы дурь. Поняла или пояснить другими словами?

— Знать бы раньше, что заместо мужика взяла в мужья мокрую подстилку, ни за что не пошла бы за тебя, — не уступала женщина, косясь однако на дверь. Распалится «подстилка» — может и врезать кулаком, а кулачище у него — дай Боже. — Соседка говорит: жена — мужняя выставка, сам может в рванине ходить, а жену обязан одевать и кормить, как королеву…

— Попадать на зону, а то и под пулю не собираюсь. И без того забила квартиру тряпками. Невесть на какие доходы купленными.

Словесная перепалка вот-вот перерастет в примитивную драку. С матерками, визгом, битьем посуды. Поршень выдернул из брюк здоровенный ремень, Тамара придвинула массивную швабру.

Негромкий стук в дверь насторожил обоих. Немногочисленные знакомые и друзья заранее оповещают о визите, не стучат по старомодному — пользуются электрическим звонком. Неужто, менты пожаловали? Ивану бояться нечего, а вот супруге-воровке…

— Кто? — негромко спросил Поршень. — У нас все дома…

— Меня не хватает, дружан, — так же тихо рассмеялся визитер. — Открой, базар имеется…

Свистун? Как его называют, «тень Жетона». Ему-то что понадобилось от бывшего киллера? Предчувствие неведомой опасности будто подстегнуло затаившийся в сознании страх.

Все же, пришлось открыть. В прихожую шагнул старый дружан. Веселый, в костюме, при галстуке. Преподнес Тамаре букет роз — пять штук, такие подарки Поршню давно не по карману, поцеловал ей руку. Хозяин получил от гостя бутылку коньяка.

Тамара расцвела, порозовела, по родственному чмокнула Свистуна в макушку. Выразительно покосилась на мужа. Дескать, есть еще на белом свете настоящие мужики, не чета некоторым бездельникам и хамам.

Гость наклонился, снимая обувь. Воспользовавшись этим Поршень постучал согнутым пальцем по виску. Дескать, и ты, и «тень Жетона» — одинаковые идиоты, навозные аристократы, мать вашу вдоль и поперек.

— Проходи, Свистун, в комнату, побазарим. А Тамара пока закуску приготовит.

Валерка понимает: говорить с отставным киллером в лоб опасно, нужно подвести его к мысли о возврате к Жетону осторожно, как выводят рыбаки крупную рыбу, способную при слишком резком рывке оборвать леску и нырнуть в спасительную глубину.

Побазарили о том, о сем, повспоминали старых приятелей. Одни парятся на зоне, другие — в следственных изоляторах, более удачливые — на свободе.

— Помнишь Корягу? Того, который замочил банкира.

Поршень скривился, будто его пронзила зубная боль.

— Конечное дело, помню. Повязали или замочили?

— Такого замочишь? Он сам кого угодно посадит на пику… Дока он, капусту гребет лопатой. Представляешь, недавно замочил дерьмового политика, отхватил аж двадцать тыщ баксов.

Краем глаза Свистун заметил в коридорчике, ведущем в кухню, подслушивающую хозяйку. Глаза жадно горят, ловкие «профессиональные» пальчки шевелятся, будто пересчитывают стодоларовые бумажки. Ага, кажется, союзница появилась! Нужно подбросить жару.

— Что толку в баксах, когда повяжут, — неуверенно сопротивлялся Поршень, тоже косясь на супругу. — Окрестят на пятнадцать годков…

— Всего бояться — жить не стоит… Помнишь Воротилу? Тоже добычливый дружан. Одного бизнесмена отправил в царство небесное, за что получил еще больше, нежели Коряга. Так ловко — дух захватывает. Сумел дока приспособить взрывпакет прд сидение тачки «клиента». Никаких тебе следов, никаких «пальчиков», все чисто. Сейчас отдыхает не то на Балатоне, не то на Канарах. Вместе с женой и старшей дочерью.

— Живут же люди, — задохнулась от жадности Тамара. — А с моим муженьком не только на Канары — на Волгу не поедешь. Только и знает, что сидеть перед телеком да глотать вонючий дым…

— Усохни! — бросил Засядько, не глядя на жену, — Твое дело — кухня, стирка, пацаны. Вот и занимайся.

Обстановка снова сгустилась. Вот-вот грянет гром, засверкают молнии. Язычек у Тамары острый, наточенный в схватках с соседками и рыночными торговками. Тем более, знает — в присутствии гостя муженек не влепит плюху, даже матерком не оглушит. Больно уж совестливым сделался отставной киллер. До тошноты совестливым, до рвоты!

Поэтому Тамара ответила соответственно. Сравнила супруга со шлюхой, вышедшей на пенсию, с импотентом, которому и хочется испробовать женского мясца, и побаивается опозориться. Короче, применила все свои познания в блатном жаргоне.

Супружеская словесная схватка грозила перерасти в самую настоящую баталию. С кровью и синяками. Удерживал разгорячившихся хозяев незванный гость.

Пришлось Свистуну принимать срочные меры.

— Ни за что не поверю, что Поршень бездельничает. Просто еще не подвернулась приличная работенка с солидной платой.

— Разве сейчас есть такая, — заинтересовался Иван, подстегиваемый выразительным взглядом жены. — Лично я не знаю. Вкалываю в дерьмовой котельной до седьмого пота, до головокружения, а получаю — пшик.

— Коряга тоже вкалывал грузчиком, — подхватил Свистун, — пуп надорвал, едва не окачурился. А после решил попробовать киллером. И получилось ведь, еще как получилось!

— Я вот тоже «пробовал», сколько пролил кровушки — не сосчитать. Виснут на мне мертвяки, придавливают к земле… Нет, больше по этой дорожке не пойду, никакими деньгами не приворожить… Завязал узелок — не развязать.

— Может быть и не развязать, — согласился Свистун. — А ежели… разрезать?

Вдвоем с «союзницей» он принялся обрабатывать Поршня. Тамара, как и положено женщине, ударилась в слезы. Безжалостный попался муж, знать бы раньше — ни за что не вышла бы за него. Подумаешь, мертвяки! Вон на той же чеченской войне сколько полегло. А в Афгане? Семьи получили такие компенсации — сказать стыдно. А Поршень замочил десяток и переживает, мучается.

Свистун подбирался с другой стороны. Убийство, конечно, — не конфетка, лишить человека жизни противоестественно. Но это человека, а не разную мразь, которая растет осокой да лопухами, сама не живет и другим жить мешает.

В конце концов Засядько начал сдаваться. Не сразу — возмущался, отнекивался, ссылался на нежелание оставлять в страшное время жену вдовой, детей — сиротами. А уж о себе и говорить нечего — хочется прожить остаток жизни в свое удовольствие, не вздрагивая при виде проходящего мимо мента. Но все это выдавалось неуверенным тоном.

— Короче, перестань брать на понт. Если базар о той самой мрази, которая жить мешает, — подумаю.

Обрадованная туманным согласием мужа хозяйка пригласила к столу. Даже расщедрилась на бутылку заморской водки, открыла баночку черной икры. Выпила с мужиками и незаметно для мужа подмигнула Свистуну. Дескать, жми, кореш, добивай супруга, доводи его до нужной кондиции.

— Дело простое, как обкаканная детская пеленка. Жетон отвалит столько баксов — и на Канары, и на норковую шубку Тамарке, и на новую берложку хватит…

— Кого мочить? Политиков, чиновников, банкиров не стану… За них такой срок отвалят — дедом выйдешь с зоны.

— Никакой политики, дружан. Замочишь отставного офицерика, дружка Красули.

Свистун упомянул кликуху известной криминальной бизнесменши и прикусил язык. Надо же так оплошать! О жестокости мстительной дамочки ходят легенды не только по Москве — вся Россия знает: на кого положит глазз Красуля, двух дней не проживет. Без следствия и суда.

— Связаться с Красулей? — подскочил Поршень. Из упавшей бутылки полилась водка. — Сбрендил? Да я лучше самого Президента замочу, чем красулинского хахаля!

Пришлось Свистуну отрабатывать задний ход. Красулин дружок — сильно сказано, она сама не знает, как отделаться от него. Поэтому еще и доплатит за его ликвидацию. Хитрый Валерка извивался на подобии дождевого червя, на которого наступил прохожий. Тамара подпевала гостю, нажимала на самолюбие мужа, на его снайперское умение.

Минут двадцать обработки и Поршень окончательно сдался.

— Ладно. Сделаю. Сколько баксов? Меньше чем за десять кусков не возьмусь.

— Десять? Слабо себя ценишь, дружан. Думаю, Жетон все двадцать отвалит.

Поршень вымученно улыбнулся. Ограничился подтверждающим согласие кивком. Обрадованная супруга выставила еще одну бутылку. Речь пошла о технических тонкостях предстоящей операции. Узнав, что «об»ект" не имеет собственной машины, ездит на общественном транспорте, киллер недовольно поморщился. Чего легче — подбросить радиоуправляемую мину или обычный взрывпакет. А тут придется выслеживать, выбирать удобный момент. И стрелять, только стрелять! Ибо Поршень никогда не пользуется ножиком или затяжной петлей.

— Все, сговорились! — поставил точку на обсуждании Свистун. — Сделаешь — сообщишь по этому адресу, скажу куда приехать за «гонораром».

Решительно отодвинул пустую рюмку, прихлопнул ладонями по столу. Встал из-за стола.

— Как это все? — так же решительно поднялась Тамара. — Аванс!

Моложавое лицо бывшей воровки покраснело, на шее и верхней части груди вспухли багровые пятна. Ловкие пальчики профессиональной карманницы забегали по отворотам халатика, по цветастой клеенке, полупустым тарелкам с закусками.

— Какой еще аванс? — сделал вид, что не понял Свистун. Ему не хотелось расставаться с врученной боссом пачкой зеленых. — Замочит — получит.

— Аванс! — более громко, на грани истерического взрыва, потребовала жена киллера. — Пятьдесят процентов! Договор есть договор, никогда не заключается без аванса. Это тебе не ночь переспать с проституткой — недавнего офицера замочить. Только такие умельцы, как Иванушка, способны на такое. Поэтому — выкладывай аванец!

Пришлось расплачиваться. Медленно отсчитывая деньги, Свистун мысленно проверял готовность спрятанного под рубашкой пистолета. Поршня он не опасался — киллер равнодушен к деньгам, все до рубля отдает жадной супруге. А вот отставная воровка при виде пачки стодолларовых бумажек на все способна — отраву подсунет, ножик загонит под ребро.

— Посошек на дорожку, — удовлетворенно промяукала Тамара, спрятав за бюстгалтер пачку кредиток. — Выпьем, дружаны, чтобы удача нас не чуралась, а денежки не кончались, — многозначительно предложила она.

Пришлось выпить.

Выполнив поручение босса, Свистун помчался с докладом в лесную «захоронку»…