— Семен Сидорович, вы уже написали Панкратову?

В широко раскрытых глазах Тани — надежда. Если письмо отпралено — окунется в ожидание — радостное и нетерпеливое. Ибо медлить Андрей не станет — не в его характере нерешительность — примчится первым же самолетом.

— Какому Панкратову? — удивился Салов. — И почему я должен писать незнакомому человеку?

— Вы же пообещали… Андрей поможет расследовать дело с древним скитом… Он — настояший сыщик, — обескураженно забормотала девушка.

Салов с сожалением посмотрел на лицо, покрытое стыдливым румянцем, на скопившиеся в уголках глаз слезы… Бабы они и есть бабы, ожесточенно подумал он, чуть что не так — припухшие глаза и мокрая подушка.

— Со скитом, действительно, надо разобраться, чем скорей, тем лучше… Обязательно напишу, сегодня же! Только не какому-то Панкратову — Аркашке Ступину. Он — в Службе госбезопасности, ему — видней…Ого, время-то подпирает, пора бежать… Стеллочка, какой у тебя расклад на сегодня?

— Приберусь, помою посуду и тоже — в райотдел. Витьку возьми с собой, нечего пацану болтаться на улице.

Короткая беседа происходила утром на кухне. Торопливый завтрак не способствовал многословным излияниям, поэтому Таня решила вечером попробовать все же уговорить Салова написать Андрею…

Она сидела, положив голову на поднятые руки, и задумчиво смотрела в угол комнаты.

Говорят, у любящих женщин из запасников души поднимается все самое чистое и нежное, а черты связанные с озлоблением, жадностью всевозможными пороками тонут и растворяются в охватившей все существо чистоте. Нечто подобное произошло и с бывшей проституткой.

Страшный отрезок жизни в окружении своры преступников, насильников и убийц вычеркнут, вымаран — его не было и не могло быть. Прямо из бурлящего азербайджанского котла молоденькая девчушка попала к Андрею, с ним научилась любить и быть любимой. Поэтому так точит её душу и тело разлука, поэтому она ищет пути воссоединения с Панкратовым…

— Любишь? — подсела к подруге Стелла. — Можешь не отвечать, и без того знаю — любишь… Плюнь ты на чурку с глазами — напиши сама. Мол, скучаю и пересыхаю, будто поле в засуху, приезжай скорей пока я не нашла тебе замены.

Говорила не Тане — сама себе, обращалась к Пете Васину… Сколько минуло времени после безумных гостиничных часов и минут, а он не подает условный сигнал, не торопится подпитать свежей дождевой влагой пересыхающий ручей.

— О ком это ты — чурка с глазами? — удивилась Татьяна. — Неужто о муже?

— А о ком же еще? — с ожесточением прошипела по змеиному Стелла. — Семка — не лучше и не хуже остальных мужиков. Все они одним мирром мазаны — и плохие, и хорошие. Только бы получить свое, насытиться, а потом отшвырнуть насытившее их тело и ринуться на поиски свежих бабенок…

— Андрей не такой! Он — нежный, душевный, к нему плохое не прилипает… Зря вы так говорите обо всех.

Стелла удивленно смотрела на подругу. Телка, глупая телка, ставшая трофеем мужской охоты. Все ещё верит в порядочность «рыцарей», доверяет их так называемой чести.

— Почему же тогда он не торопится приехать?

— У них со Ступиным — какие-то дела…

У всех мужиков — дела. У сыщиков — свои, у экологов — свои. Любящие женщины — на втором плане.

— Зачем тебе посредник в виде моего «чурки»? Напиши Андрею сама… Люблю, скучаю и так далее…

Таня по прежнему смотрела в угол комнаты. Доводы подруги долетали до неё не громче шопота с противополжногй стороны улицы — она их попросту не слышала.

— Молчишь?… Тогда отвечу за тебя. Знаешь, что забыл тебя мужичок, не прилетит на призыв бедной горлинки. Вот и хочешь заманить его к себе в постель с помощью Семена. Приедет, дескать, Андрюха, не устоит, снова заарканю его.

Говорила и ставила себя на место Тани, а Петеньку — на место незнакомого Панкратова. Лишь бы ещё раз, только один раз повидаться с Петром — обвила бы его руками и ногами, заворожила видом своего голого тела, заманила бурными ласками. Знала бы адрес — забросать призывными письмами, вскружить голову жаркими признаниями.

А эта телка колеблется, ищет обходных путей плачется перед Саловым…

— Мой совет — напиши. И не одно письмо — по одному-два в день. И не скромничай — пиши пожарче. Так, чтобы заиграло кое-что у твоего Панкратова, чтобы захлебнулся он нестерпимым желанием… Не сомневайся, тогда — прилетит. Если, конечно, не завелась у него в Москве такая же, как ты, доверчивая трясогузка…

Растревоженная разговором с московской гостьей, Салова, так и не прибравшись и не перемыв посуду, побежала на службу. Шла по дощатому тротуару и снова выискивала неопровержимые доказательства мужской вероломности…

В операциях по задержанию, в засадах и блокированию, в перестрелках и обысках Салова участия не принимала. Понятно — женщина, у них — свой удел, свое направление. Делопроизводство, картотеки, ведение протоколов допросов. Кроме того, что Стелла принадлежала к так называемому «слабому полу», она была ещё и женой начальника райотдела. Сотрудники уважали майора и это уважение перенесли на его супругу.

Так и пошло: входящие-исходящие, карточки картотеки, протоколы допросов и очных ставок, разные хозяйственные дела, от которых мужчины шарахаются, как от заразы.

Вот и сегодня предстоит допрос главаря преступной группы, попытавшейся ограбить приискателей. Допрашивать решил лично начальник райотдела. Слишком уж перспективное расследование предстоит, появилась реальная возможность выйти сразу на несколько преступлений, совершенных в течении нескольких лет.

Помещение для допроса — небольшая комната. В центре — табурет для подследственного. В углу — стол для следователя. Возле дверей — небольшой столик, отведенный секретарю.

Майор уже на месте. Пересмеивается с представителем прокуратуры, молодым парнем, недавно закончившим юрфак новосибирского института. К смешливой беседе прислушивается официальный следователь, на время отстраненный от исполнения обязанностей.

Стелла независимой походкой, не глядя на мужчин, прошла на свое место, приготовила бланки, бумагу, ручки. Прошлась ладошками по гладкой прическе, незаметно от окружающих осмотрелась в карманное зеркальце. При появлении в комнате женщины смех погас, как свеча, на которую сильно дунули. Конечно, мужики трепались о бабах, равнодушно подумала Стелла. О чем же им ещё болтать, вонючим козлам?

Конвоир ввел подследственного. Стелла с интересом оглядела его.

Молоденький парнишка, годков двадцать пять, не больще. Лицо — тонкое, смышленное, в глазах, умных, настороженных, прячется насмешка. Уселся на табурет, будто на парковую скамейку. Держится спокойно, с достоинством человека, знающего себе цену.

Привычные протокольные вопросы Салова, спокойные, выдержанные ответы подследственного. Имя отчество, место и год рождения, где живет и работает. Парень отвечает короткими фразами, вдумчиво, не торопясь. Словно не его допрашивают, а он беседует со следователем на равных.

— Кликуха?

— Взяток…

Протокольные вопросы завершены. Началась напряженная беседа.

— Вы задержаны при попытке совершить вооруженное ограбление группы приискателей. Признаете себя виновными?

— Что вы говорите, гражданин следователь? Какое там ограбление? По глупости решили посмеяться над мужиками…

— Для этого захватили с собой автоматы Калашникова и пистолеты, — с насмешкой бросил Салов. — Где взяли оружие и патроны?

— Нашли в тайге. Кто-то выбросил за ненадобностью — мы подобрали…

Парень открыто, не прячась, издевается над майором. Салов терпит, не обрывает, строго держится рамок закона.

— При задержании вами было оказано вооруженное сопротивление… В этом-то вы признаетесь?

Подследственный засмеялся.

— Если бы мы действительно оказали «вооруженное сопротивление», ваши люди со своими пукалками полегли бы трупами. Просто решили попугать ментов…

Кроме едкого словечка «менты», ни одного блатного выражения. Стелла впервые видит такого образованного, культурного преступника… Да и преступник ли он? Может быть, милиционеры решили прибавить себе явно недостающий авторитет, вот и повязали невинных студентов филфака. Дескать, вот мы какие ловкие и преданные — одним махом загребли целую шайку.

Позже, сидя в своей комнатушке, внимательно перечитала все протоколы и докладные записки, убедилась: преступление все же имело место. Нельзя же считать шуткой ранение одного из приискателей?

Стало нестерпимо жаль красивого молодого парня, которому предстоит часть жизни провести на зоне в обществе отпетых уголовников. Понимала — заслужил, но странная жалость дырявила душу, давила на мозг.

Во второй половине дня Стелла заставила себя успокоиться. Так уж устроена жизнь: каждый выбирает свою судьбу и она ведет его либо к пропасти либо к вершине. Взяток сползает к пропасти и ничем никто его не остановит…

Размышления разорвал телефонный звонок — такой хриплый, что невольно возникла нелепая мысль о том, что на станции простыли телефонистки, и эта простуда передается по проводам.

— Слушаю. Салова.

В ответ — до сердечной боли знакомое горловое покряхтывание. Стелле показалось — язык во рту распух и перегородил доступ воздуха.

— Петя, — с трудом прошептала она. — Наконец,,,

— Слушай вниматально… Телефон не спаренный?

— Н…нет…

— В кабинете ты одна?

— Од…на…

— Улица Речная, дом двадцать три, вход со двора. Жду.

Трубка выскользнула из ослабевших падьцев и больно ударила по коленке. Стелла очнулась и забегала по комнате, бестолково хватая то дубленку, то хозяйственную сумку, то, зачем-то, папку с бланками протоколов.

Скорей, скорей!

Из головы вылетели муж и сын, куда-то провалились служебные обязанности и распоряок дня. Осталось одно — предстоящая встреча с Васиным.

Опомнилась возле выхода из райотдела.

Как же она пойдет на свидание в милицейской форме? Нечистый попутал утром — вполне могла одеться, как обычно: в белую блузку и черную юбку. Придется потерять время и заскочить домой.

В квартиру Салова влетела на подобии футбольного мяча, запущенного именитым бомбардиром. На бегу стащила с себя форменную тужурку, сбросила юбку.

— Уезжаю по делам, — проинформировала Татьяну. — Так и передай мужу: по делам… Витьку, пожалуйста, накорми чем нибудь — яишенку сваргань или отвари пару картофелин. Семка сам накормится — не маленький… Когда появлюсь — не знаю, возможно даже утром.

Инструктируя гостью, бегала по квартире нагишом. Как на грех, быстрые сборы не получались. Куда-то запропастилась новая комбинашка. У такого же нового лифчика неизвестно по какой причине лопнула бретелька. И так далее, и тому подобное.

Стелла чуть не плакала.

Небольшой дом прочно держится за кроны деревьев, будто его приковали к ним цепями. Из трубы кудрявится затейливый дымок. Чисто вымытые окна с лукавинкой глядят на мир из-под пышной шапки, напяленной на крышу последним снегопадом. Обычное сибирское жилье. Не лучше и не хуже соседних. Дорожка от калитки до входа в дом очищена, по обоим сторонам громоздятся снежные валы.

Стелла остановилась возле забора, глубоко вздохнула, поправила кокетливую пыжиковую шапочку, стряхнула с дубленки снег. Ей не хотелось выглядеть взволнованной. Волноваться должны мужчины, ибо именно им предстоит «завоевывать» женщин, покорять их своей воле. Ей не приличествует показывать заинтересованность — это все равно, что вешаться на шею.

Медленно, будто прогуливаясь, прошла к дверям. Они открылись. В проеме в накинутом на плечи тулупчике — улыбающийся Васин.

— Здравствуй, Петя, — тихо вымолвила Салова. — Наконец-то, мы увиделись. Ты рад?

Не отвечая, Васин посторонился, освобождая проход в дом, закрыл за гостьей дверь, задвинул засов.

— Проходи.

Не обнял, не поцеловал, даже не поздоровался. Стелла обидчиво поджала губы и, не снимая дубленку и валенок, присела к стоящему в центре комнаты столу. Петр Ефремович устроился на кровати, застеленной ситцевым покрывалом. Молчит. Только улыбка не покидает его лица.

— Как живешь? — сухо осведомилась Салова. — Как дела?

Она жадно и призывно смотрела на Петра, будто хотела притянуть его к себе. А Васин поигрывает какой-то цепочкой, отводит в сторону насмешливый взгляд.

— Мы с тобой — как на дипломатическом приеме. В парадных смокингах и манишках, по самое горло закрыты одеждой и условностями. Будто не было самолетного салона и гостиницы в Омске.

В голосе женщины угадываются приближающиеся слезы. От напряжения болит голова, по телу пробегает нервная дрожь.

Сколько времени одолевали её мечты о встрече, сколько нафантазировано жарких картин с поцелуями, горячими признаниями, повторением сумасбродного страстного слияния в омской гостинице. И вот долгожданная встреча произошла. Перед ней — не пылкмй любовник, не близкий человек — насмешливо улыбающийся мужчина с равнодушными, скучающими взглядами.

Не выдержав, Стелла вскочила со стула и направилась к выходу. Ноги передвигаются автоматически, пальцы рук до боли стиснули сумочку.

Позади послышалось горловое покряхтывания. Васин медленно подошел к остановившейся женщине, взял за плечи, с ласковой настойчивостью повернул лицом к себе, принялся расстегивать пуговицы на дубленке.

Напряжение спало. Стелла безвольно опустила руки.

Дубленка упала на пол. Умелые мужские руки забегали по пуговицам и молниям, крючкам и застежкам. Через считанные минуты Стелла стояла посредине комнаты абсолютно голая.

Улыбка исчезла с лица Васина — её сменила жажда желания. Он рывком поднял Стеллу на руки и положил на кровать. Женщина не сопротивлялась, лежала безвольно раскинувшись на белой простыне. Странно, но сейчас она не ощущала желания, словно насмешливые улыбочки Васина вытравили его…

… Утолив голод, они лежали рядом и молчали. Стелла положила голову на мускулистое плечо любовника, он, обняв её, задумчиво смотрел в потолок. А о чем им говорить, когда тела уже высказались, открыли потаенные мысли и желания? Признаваться в любви? Рассказывать о тяжкой для обоих разлуке? Фантазировать по поводу ожидающего их будущего?

Господи, какая древность! Секс и только секс! Голый, не прикрытый розовыми одежками, не закрепленный штампами в паспортах…

— Нам необходимо поговорить…

— О чем, Петенька? Разве ты только что не все сказал? — рассмеялась Стелла, лаская ладошкой выпуклую грудь любовника. — Признаюсь, с удовольствием послушаю продолжение…

Васин снял дразнящую его женскую руку с груди, повернулся на бок. Теперь они лежали лицом к лицу так близко друг от друга, что упругие груди женщины упирались в мужское тело.

— «Продолжение» прямо зависит от результатов наших переговоров…

Стелла шаловливо рассмеялась. Будто рядом с Васиным лежала не зрелая женщина с десятилетним стажем замужества, родившая сына, а молоденькая, полная жизненных сил и энергии, девчушка. Куда девалась недавняя обида? Ее сменила радость.

— Сам же не раз говорил: любовь — тот же рынок… Не отказываешься от ранее данных «показаний», господин обвиняемый?

Васин улыбнулся.

— Нет, не отказываюсь…

Стелла приподняла правую грудь, нацелила розовый выпуклый сосок на губы любовника.

— Тогда прошу — задаток. Иначе «сделка» не состоится…

Знаю, чем завершится так называемый «задаток», подумал Васин.Как бы не пришлось выложить сразу «всю сумму». Пожалуй, при таком развитии любовных торгов не останется времени для запланированной серьезной беседы. Он отвел руку Стеллы, возвратил её грудь в прежнее положение.

— Разговор предстоит намного серьезней, чем ты думаешь.

Салова поняла: любовник не шутит и не притворяется. Отодвинулась от него, расправила смятую простынь, закуталась в неё по горло. Но в широко раскрытых глазах продолжали играть шаловливые огоньки.

— Говори. Слушаю.

Васин несколько долгих минут молчал, еще раз выверяя то, что сейчас откроет. Разгадывал реакцию собеседницы на неприятное для неё признание. Планировал действия, которые выведут эту реакцию на желаемое направление. В окончательном результате не сомневался: Стелла — на остром, крепком крючке, никуда она не денется, сделает все так, как он ей прикажет.

Заговорил медленно, подбирая наиболее доходчивые слова.

— Я вовсе не эколог и не биолог, вообще — никто. Вернее, специальность у меня имеется, но её считают…мягко говоря, не престижной…

— Кто же ты?

— Бизнесмен, но бизнесмен особый… Глупцы считают таких, как я, преступниками. На самом деле, мой бизнес не менее почитаем и выгоден, чем бизнес, скажем, банкира или политика… Короче говоря, возглавляю криминальную группировку… Испугалась?

Стелла не ответила. Она так туго затянула на горле удавку простыни, что задохнулась… Петенька — преступник?… Любимый ею человек — бандит, убийца… На его руках — кровь невинных жертв, в карманах — украденные у них деньги…

С ума можно сойти!

— Значит, испугалась, — с каким-то удовлетворением константировал Пудель. — Ну, что ж, тебя можно понять. Пожалуй, я на твоем месте вел бы себя точно так… Если хочешь — выдай, беги к мужу, покайся. Обещаю не убегать, подожду твоего возвращения с ментами…

Неожиданная догадка взорвалась в мозгу. Стелла облегченно засмеялась.

— Никакой ты, Петенька, не преступник… Врешь ты все, милый, испытываешь меня… Не забывай, я — сотрудник уголовного розыска, всякого навидалась. Не бывает таких преступников — мягких и добрых, все они замараны жестокостью и жадностью… Признайся — пошутил?

— Нет, — отрезал Васин. — Сказал правду. Перед тобой — две дорожки. Одна — прямая и ровная: покаяться, отправить меня на зону и продолжить жить с мужем и сыном. Вторая — помогать мне… Выбирай, я подчинюсь твоему выбору… Все. Думай.

Он спрыгнул с кровати, набросил на голое тело мохнатый плед, подошел к окну. Закурил. Это не показное благородство повлияло на Салову значительно больше, нежели самые доказательные признания. Если Васин, действительно, преступник, то ему может позавидовать множество честнейших, законопослушных людей… И все же — преступник…

Как же непросто отрешиться от вскормивших её правил и взглядов на жизнь! Превратиться в пособницу бандита, в его информатора — позор и несчастье…

А разве не несчастье жить без его ласки? Разве не позор ложиться в постель с нелюбимым Саловым, удовлетворять его, как проститутка удовлетворяет клиента? Пусть даже — постоянного.

Будто подслушав одолевающие женщину сомнения, Васин погасил недокуренную сигарету и возвратился в кровать. Кажется, пришла пора вмешаться и показать ментовке все преимущества предложенного ей «содружества».

Ласково, ненавязчиво снял простынь, взял за щеки заплаканное лицо любовницы, вобрал ртом безвольные губы. Они пошевелились, раскрываясь. Слабые руки с неожиданной силой обхватили крутую шею мужчины. Дрожь нестерпимого желания пробежала по телу Стеллы, от напрягшихся грудей к упругим бедрам. Легкие вобрали в себя воздух и замерли, не в силах выдохнуть его. Вся она подалась навстречу мускулистому телу любовника.

Васин, с трудом удерживаясь от грубых движений, погрузился в женщину. Она обвила его руками и ногами. Неожиданная исповедь Петеньки, возникшая перед ней неразрешимая проблема, муж и даже сын — все растворилось в сладостном наслаждении…

— Допрос Взятка состоялся? — деловито спросил Пудель, отдышавшись. — Кто из следователей его вел?

Время подготовки миновало, вербовка многообещающего агента, можно считать, произошла. Вместо подписки о сотрудничестве — шикарный сеанс секса. Теперь можно не скрываться и не изображать из себя благородного вельможу.

Стелла все ещё плавала по розовым волнам любовного дурмана. Ответила машинально, не вдумываясь в содержание.

— Да, состоялся. Провел его мой муж, майор Салов…

В голосе — покорность судьбе, усталость. Она готова предать все, что раньше казалось святым, незыблемым. Лишь бы получить право на обьятия Петеньки, ощущать на себе мускулистое тело, ласкать его.

— Кто вел протокол?

— Я…

— Что сказал Взяток?

— Ничего особеного… мелочи. В совершении преступления не признался.

— Сможешь завтра утром принести мне копию протоколов?

Еще одна встреча означает новые обьятия!

Стелла согласилась с такой радостной поспешностью, что Пудель спрятал насмешливую улыбку. Если правильно говорит народная мудрость, что мужики любят головой, а бабы — сердцем, то лежашая рядом с ним голая телка — баба вдвойне.

Итак, первый отрезок дороги, ведущей к безопасности пройден. Просмотреть протоколы, убедиться, что в них не зафиксированы опасные факты — типа местонахождения новой базы боевиков или некоторые московские адреса.Тогда появится возможность выйти на второй «этап»: сделать так, чтобы Взяток не мог раскрыться на последующих допросах…

Странно, но едва Стелла вышла из калитки на улицу, туман, окутавший её сознание, рассеялся, открылась пропасть, в которую она чуть не свалилась… Или уже свалилась?

Вместе с туманом рассеялось и очарование любовных наслаждений, и желание продлить их до бесконечности. Что же она понаделала? За миг сладкого слияния фактически продала всю свою жизнь… Пособница бандитов, наводчица, самая настоящая продажная девка.

Трудно подыскать более грубые слова и сравнения, чем те, которыми Салова обливала сама себя. Будто из ведра помоями. Но на главное так и не решилась. Признаться мужу, покаяться перед друзьями по работе не хватило воли.

Всю ночь провертелась рядом с Семеном без сна. Иногда проваливалась, но тут же всплывала на поверхность и пугливо оглядывала темную спальню. Не вырвалось ли опасное признание, не подслушал ли муж покаянные слова супруги?

Утром прибежала на работу, принялась перебирать карточки, регистрировать входящие-исходящие, что-то переписывать, исправлять. А в голове работает наждачный круг. Со скрипом, с лязгом.

Ты можешь принести мне копии протоколов допроса?… Конечно, принесу. Завтра утром. С удовольствием… Я буду ждать… Жди, милый, не сомневайся, родной… Поцелуи, поцелуи… В губы, в шею, в грудь… Жгучие, страстные, вызывающие дрожь в теле… И вот — свершилось! Со стонами, всхлипываниями, криками…

К десяти утра женшина изнемогла. Она не только слышала — видела, будто воочью, Сладкие моменты сексуального сближения, сладострастие охватывало её. Что перед этим какая-то малость: никому не нужные протоколы допроса обвиняемого? Подумаешь, секрет государственного значения.К тому же, она снимет копии — подлиники останутся в следственном деле… Плата — поцелуи, обьятия, тяжесть мужского мускулистого тела и новый взрыв наслаждения…

В половине десятого Стелла выбежала из райотдела, в десять Васин открыл ей двери, если и не в рай, то в райскую прихожую. В пять минут одинадцатого она, раздевшись догола, изнемогала в его обьятиях…

Внимательно изучив показания Взятка, Васин задумался. Ничего опасного парень не открыл. А знал он немало: местонахождение базы, алреса в Москве, куда он летал по поручению Пуделя, очередные цели запланированных «реквизиций».

Где гарантия, что щестерка не расколется и не примется выкладывать все это опытному следователю?… Тот же милицейский майор при последующем допросе вскроет малоопытного подследственного, как вскрывают ножом банку консервов. И выльется из этой «банки» все, казалось бы, прочно запечатанное, и полетят коршунами группы захвата по выдавленным из Взятка адресам.

Выход один: Взяток должен замолчать. Навсегда.

— Когда следующий допрос?

Женщина окончательно потерыла стыд — сбросив на пол простынь, голая разметалась на постели, бросая на любовника призывные взгляды. Когда же она насытится? Бешенство у ней, что ли? Думает, что мужик — бык-производитель, а он — обычный человек, вымотанный постоянной опасностью, избитый риском, исхлестанный одиночеством.

Несмотря на солидный возраст — ни семьи, ни постоянного дома. Судьба криминального бизнесмена швыряет его то из Москвы в Сибирь, то обратно. Как бы не пришлось перебраться на Кавказ, под крылышко воинственных чеченов.

Впрочем, это вопрос будущего. А сейчас поджимает настоящее. В виде повязанного ментами Взятка.

— Слышала мой вопрос? Почему не отвечаешь?

В широко распахнутых глазах ментовки показались слезы, губы обиженно задрожали. Неприкрытая грубость любовника ударила по самолюбию.

— Прости, задумалась над нашими отношениями… Майора Салова, — звание и должность мужа Стелла произнесла с оттенком брезгливости, — вызвали в областное управление. Он запретил без него проводить какие бы то ни было допросы…

— И когда ожидается возвращение майора?

— Через неделю… Зачем тебе знать дату его приезда?

Тон — до предела сухой, впору поцарапаться.

О, черт, обиделась! Слишком чувствительная телка, нужно обращаться с ней поаккуратней… Видишь ли, думает о каких-то отношениях. А какие они бывают между мужиком и бабой? Но придется притворяться. Слишком уж дорогую штучку он приобрел. Не столько дорогую, сколько необходимую.

— Извини, сорвался… Да и как не сорваться, когда будто ходишь босиком по острым камням. Такая у нас с тобой житуха, ненаглядная…Прости невоспитанного бродягу-таежника.

Простила! Губы перестали дрожать, глаза высохли. Несколько ласковых слов, накапанных в виде лекарства в женское сердечко, и — все в норме.

Васин подошел к кровати, сел рядом со Стеллой. На нем — цветастый халат, подпоясанный широким кушаком с пышными кистями. Погладил женщину по груди, провел ладонью по животу.

— Не стоит друг на друга обижаться. Мы — одни на этом дерьмовом свете, потеряемся — вполне можем не найтись.

Стелла порывисто приподнялась и прижалась тугой грудью к любовнику. Не поймешь — то ли прощает его, то ли вымаливает любовную подачку. Васин предпочел принять первый вариант — не время сейчас заниматься сексом.

— Значит, говоришь, через недельку… Ну, что ж, постараюсь успеть…

— Успеть — что? — недоуменно спросила женщина.

Туманное подозрение снова потеснило желание. Неведомая опасность подступила к горлу.

— Это я так — к слову… Займемся делом… Только прошу ничего не спрашивать и не удивляться. Позже все обьясню… Будь добра, пересядь к столу.

Стелла послушно поднялась с постели, потянулась, закинув руки за голову. Скосив лукавый взгляд на любовника, нагишом покружилась по комнате.

Телка решила продемонстрировать свои фуфеля, пренебрежительно подумал Васин, провожая танцующую женщину оценивающим взглядом. Малость жирновата, а бедрышки могли бы быть и поспелей… Зато груди — просто великолепны, так и притягивают к себе.

— Сядь за стол, — преодолев вспыхнувшее желание, уже не попросил — приказал он.

Обиженно поморщившись, Стелла послушно села на указанное место. Васин взял с кровати сбитый к ногам плед, набросил его на женщину. Она игриво пошевелила плечами — плед споз на пол.

— Не надо — пусть тело дышит…

— Успеет надышаться, — Пудель упрямо водворил плед на прежнее место. — Закончим писанину — подышем вместе, — прозрачно намекнул он на «вознаграждение».

— Что писать? — заторопилась Салова,

— Нарисуй план здания райотдела.

— Я не умею рисовать…

— Как сможешь. В плане поставь крестик на комнате, где происходят допросы.

По ребячьи прикусив кончик розового язычка, Стелла рисовала, ставила крестики и вопросительные знаки, надписывала назначение комнат, короче выполняла все, что требовал от неё любовник.

А в голове, вытесняя мечты о предстоящей умопомрачительной близости, копошились недоумевающие мысли… Что он задумал? Неужели решится напасть на райотдел? Если — днем, неизбежна перестрелка… А там — Семка и Витька.

Пудель придирчиво оглядел художество любовницы. Пренебрежительно поморщился. Дескать, художник из тебя, телка, как из меня космонавт. Достал компас, перенес с него на бумагу направление стрелки…

— Спасибо, курчонок… Теперь — главное. Во время допроса ты не должна присутствовать… Поняла? Самое лучшее — заболей. Ангиной, вывихом, гриппом — чем пожелаешь. Как только начнется допрос — позвони по этому телефону и попроси Ивана Ивановича… Все дела… Сделаешь?

— Обязательно сделаю, — нерадостно, даже с некоторым оттенком грусти, пообещала Стелла. — Не сомневайся.

Конечно, сделает, уверенно подумал Пудель, деваться ей некуда — сидит на крючке… Моем крючке… Ну, что ж, пора «расплачиваться». За достигнутые успехи, примерное поведение и… в виде аванса за будущие услуги. Любой труд требует оплаты, работа персонального информатора — вдвойне.

Он сбросил халат, поднял на руки безвольную женщину, перенес её на постель… Несколько коротких, как одиночные выстрелы, поцелуев в полураскрытые губки, затяжной — в сосок затвердевшей груди… Коленом раздвинул пухлые ножки, рывком навалился. В ответ — громкие стоны, похожие на рыдание…

После того, как обессиленная, переполненная любовными переживаниями, женшина покинула утонувший в сугробах деревенский дом, Пудель подсел к столу. Несколько минут любовался схемой райотдела, поворачивая её то одной, то другой стороной.

Похоже, ему удастся в очередной раз выпутаться из мотни ментовского невода. Взяток отправится на небо, вместе с ним сгинут все протоколы, заодно — следователь, начальник райотдела милиции и прокурор.

Пора подумать о выполнении задания либералов.

Васин быстро крупным, угловатым почерком набросал телеграмму.

«Поздравляю с семидесятипятилетием Подарок отправляю почтой Береги здоровье Твой друг Иван»

Через час древний житель городка, ковыляя на негнущихся ногах, отнесет заполненный бланк на почту. Ничего подозрительного: сибирский старец поздравляет своего подмосковного ровесника. Телеграмма попадет в руки Завирюхи. Тот вчитается в знакомый код, впитает в себя действительное содержание.

«Посылку отправь до востребования Ожидай моего приезда в Подмосвокье Опасайся предательства Пудель»…

За день до допроса Взятка старший лейтенант Салова заболела. Поднялась температура, появился сухой, отрывистый кашель. Вызванный на дом врач не стал особенно утруждать себя, все понятно без простукиваний и осмотров — ОРЗ, острое респиративное заболевание… Ничего страшного — три дня старший лейтенант проведет дома, попьет чай с малиной, поглотает теблетки. Будет, как новенькая.

Присутствующий при осмотре занемогшей супруги, майор забеспокоился. За всю совместно прожитую жизнь Стелла ни разу не болела. И — вдруг… Полночи провозился на кухне, отвергнув предложенную Таней помощь. Ужин и завтрак приносил на подносе к постели жены. Утром, перед уходом на работу, напоил её гороячим молоком с медом и сливочным маслом — отвратительное пойло, но при простудах — незаменимое.

Во время отсутствия майора обязанности сиделки взяла на себя гостья.

Витька получил строгий отцовский наказ: сидеть в своей комнате и не высовываться. Сначала Салов хотел взять сына с собой, как делал это почти ежедневно, но почему-то воспротивилась больная. Нет, нет, сына она не отпустит, хватит ему целыми днями находиться в прокуренных до тошноты кабинетах! Пусть посидит дома, поможет Тане приготовить обед.

Пришлось подчиниться.

До десяти часов — именно в это время должен начаться очередной допрос Взятка — Стелла не находила себе места. Взяла со стеллажа первую попавшуюся книгу, пролистала — раздраженно отбосила. Принялась штопать вечно дырявые штаны сына — исколола пальцы, пришлось оставить и это занятие. Включила телевизор и сразу же выключила.

— Легла бы подремать, — сочувственно посоветовала Таня. — Больному человеку сон на пользу…

Стелла отмахнулась от доброго совета. Сейчас ей не поможет тройная доза снотворного — нервы натянуты до предела, вот-вот лопнут гитарными струнами.

Ровно в десять набрала номер телефона кабинета начальника райотдела. Салов не ответил. Значит — на допросе.

Второй звонок — дежурному.

— Корнеюшка, здравствуй. Салова.

— Привет, Стеллочка. Как чувствуешь себя?

— Плохо, Корней, очень плохо…

— Да?… Эх, мне бы поболеть, — размечтался усталый дежурный. — Отоспаться, побалдеть под жениным крылышком…

— Где Семен Сидорович? — прервала Стелла разговорившегося лейтенанта.

— На допросе бандюги, которого повязали на прошлой неделе.

— Попроси его срочно позвонить домой… Срочно…

— Сделаю.

Салов позвонил прямо от дежурного.

— Что-нибудь случилось?

— Да, Сема… приезжай. Только поскорей…

Голос слабый, с частыми остановками и кашлем. Стелла с детства чувствовала в себе артистический талант, подпитываемый восторгами подруг. Сейчас Семен, небось, представил себе умирающую жену и сына-сироту. Прибежит, обязательно прибежит!

Отлично!

Выждав несколько минут, «больная» набрала данный ей Васиным номер.

— Вас слушают, — ответил грубый мужской голос.

— Мне бы — Ивана Ивановича…

— Номером ошиблась, бабонька…

Частые гудки напоминают тяжеловесная ругань в адрес бабы-растерехи. Ну, и черт с ним, пусть матерится, главное — она выполнила просьбу Петеньки.

Татьяна настороженно следила за непонятными маневрами Саловой. Сейчас та меньше всего походила на страдающую больную — энергично бегала по квартире, ни разу не кашлянула. Непонятные разговоры по телефону, какой-то Иван Иванович… Умирающий голос во время беседы с мужем… Просьба срочно приехать… За всем этим стоит нечто непонятное, даже опасное. Что именно, Татьяна не знала… Был бы рядом с ней Андрюшка — мигом бы разобрался…

Майор поручил следователю продолжить допрос и, не обращая внимания на удивленных прохожих, побежал домой. Использовать машину не хотелось — горючки в райотделе осталось «на донышке», лучше использовать её для оперативных поездок.

Уже возле знакомого подъезда услышал за спиной приглушенный взрыв. Позабыв о больной жене, бросился назад.

В здании — паника. Бегают сотрудники, пожарники. Дежурный терзает телефон.

— Что произошло?

— Взрыв в комнате, где проводится допрос…

— Жертвы?

— Ни одного живого… По стенем размазало… Смотреть страшно…

Салов в изнеможении опустился на стул…