Звонить в Козырьково мне не пришлось. Видимо, ребята представили, какие непоправимые потери нанесут скудному бюджету отпускника междугородние переговоры. Позвонили сами. Естественно, не в санаторий — в пятигорскую уголовку. Сообщил мне об этом Витюня.

В нарушение всех законов конспирации он нагло заявился в мою палату. В полосатой безрукавке и дурацкой белой кепочке Ваютин ничем не отличался от отдыхающих.

В это время в санатории — мертвый час. Который, кстати говоря, никто не соблюдает.

Полное безветрие. Обожженые листья поникли, занавеска на открытом окне обессиленно опустила крылья, солнце безжалостно прожаривает все живое. Мы с Лариным лежим проверх одеял в одних трусах. Пошевелишься — обливаешься потом, попьешь воды — потеешь ещё больше. Единственное спасение — холодный душ. Но не будешь же весь день стоять под холодными струями. Поэтому мы предпочитали лежать неподвижно, пить поменьше и не разговаривать, не тратить попусту накопленную энергию.

И вдруг — легкое постукивание в дверь. Кого ещё несет в мертвый час? Сестры дремлют на своих рабочих местах, санитарки — где попало. Да и вряд ли они осмелятся нарушить послеобеденный покой. Мелькнула мысль о Ленке, но я отверг её — ангелочек не так воспитана, чтобы без приглашения вторгаться в мужскую обитель

Не дождавшись разрешения, в комнату вошел… Витюня. Свежий, розовый, смеющийся. Будто на него не действует ни жара, ни духота.

От неожиданности я поперхнулся пойманным наконец глотком более или менее прохладного воздуха.

— Добрый день, санаторники, — бодро провозгласил Ваютин, без приглашения опускаясь на стул. Достал из кармана апельсин и принялся его чистить. Сок стекал по пальцам, капал на пол. — Ну, и забрался же ты, Славка! С трудом отыскал двоюродного братца, — неторопливо подкинул он мне необходимую для дальнейшего общения информацию. — Спрашиваю Вячеслава Ракова — девица хлопает длинющими ресницами и смеется. Дескать, пиво имеется, а раков давно не пробовали.

Острота довольно плоская, но мы дружно посмеялись.

Я представил «двоюродному брату» соседа по комнате. Витюня приветливо протянул ему пухлую ладошку.

— У вас закурить не найдется? — с жадностью спросил Ларин. Видимо, заметив выпирающий нагрудный карманчик рубашки посетителя. — Решил бросить, да вот никак не получается… Мучения — не приведи Господь…

— Конечно, найдется, — с готовностью ответил сыщик. — Только вам придется взять самому. Руки грязные… В кармашке и сигареты и зажигалка.

Витюня склонился к лежащему блондину и тот взял пачку «явы» с кокетливой зажигалкой. Вытряхнул одну сигарету, зажег её и возвратил курительные принадлежности на прежнее место — в кармашек.

Я про себя усмехнулся. Молодец, Витюнчик, талантливый сыскарь! Здорово получил «пальчики» соседа!

Кажется, Ларин ничего не заподозрил — глядя в потолок, жадно глотал табачный дым.

— Я к тебе — по делу, — жизнерадостно об»явил Ваютин. — Забыл, небось о том, что сегодня у Марийки день рождения? А вот она о тебе не забыла — велела немедленно доставить на торжественный обедо-ужин. Разрешено — без смокинга и бабочки…

— В такую жарищу? — ужаснулся я, представив в какую мокрую тряпку превращусь в битком набитом людьми вагоне трамвая. — Извинись за меня перед женой, скажи — обязательно приду, только позже… Сейчас никак не могу — пожалейте немощного старичка.

Ларин прикончил сигарету и теперь внимательно следил за полушутливой беседой «братьев». Будто выискивал в ней опасные для него огрехи.

В конце концов, пришлось согласиться. Постанывая, натянул брюки и рубашку, раздумчиво поскреб небритый подбородок… Сойдет и так. Судя по всему, нет ни дня рождения, ни именин, ни новоселья, а для делового общения с Витюней бриться не обязательно.

— Что случилось? — нетерпеливо спросил я, едва мы выщли за пределы санатория. — Мог бы потерпеть до вечера…

— Дома, — односложно ответил Витюня.потеряв недавнюю жизнерадостность. — Потерпи.

— Скажи только — важное?

— Сказано — потерпи.

Ваютин упрям до дикости, упрется — бульдозером не сдвинешь. А я в такую жару не только не бульдозер — даже не хлипкий мерин. Но соглашаться не хотелось.

— Важное или нет?

Упрямец ограничился пожатием плечами. В переводе: у работников уголовки неважного не бывает — любая мелочь обязана занять предназначенное для неё место и заработать в нужном для сыщика направлении. А ты задаешь пустые вопросы.

Молча доехали до дома, в котором живут Ваютины. Молча вошли в квартиру. Марийка — на работе, никто не мешает, а Витюня все ещё молчит. Я почувствовал — пройдет ещё десяток минут в безмолвии — на всю жизнь онемею.

Наконец, упрямый козел «заблеял». Говорил на удивление немногословно и сухо.

— Первое. Доложил своему начальству и получил «добро» на раскрутку твоего дела…

Я начал было изображать телячий восторг, но Ваютин повелительным жестом остановил его дальнейщее развитие.

— Выслушай до конца… Второе. Милиционера-одиночку, проверявшего документы в поезде, вычеркнем. Дали излишне старательному деятелю по мозгам — все дела… Дальше. Твоего соседа по комнате возьмем под контроль. Вязать пока не станем — нет достаточных оснований…

Старательный поездной милиционер-служака приказал «долго жить»? Отлично, одной версией меньше… Кажется, Витюня намертво вцепился ещё в одну, связанную с Лариным… Жай-то Бог, чтобы и она закончила свое сущствование. Что тогда останется? Проводница? В причастность к убийству Крымова этой немолодой женшины я не верил с самого начала.

Кто на очереди?

Версия номер три — Ленка.

Предчувствие страшной развязки сжало сердце, стало трудно дышать… Неужели Ленка — убийца?

— Звонили из Козырьково. Просили передать тебе… вот это.

Мгновенно исчезли недобрые предчувствия. Я набросился на лист бумаги, как голодный на кусок хлеба. Пусть на листе — всего несколько слов, но для меня сейчас любая «крошка» необходима.

Молодцы ребята! За какие-нибудь несчастные несколько суток смогли докопаться до множества интереснейших сведений. И хотя в телефонограмме всего не скажешь, если вписать в переданную ими информацию уже известные нам с Витюней детальки — получится довольно цельная картина.

Оказывается ловкий Венька подставил ножку одному своему конкуренту. «Ножка» весит немного — немало — почти миллион долларов. Соответственно, у Крымова подскочил счет в одном из коммерческих банков. На такую же сумму. Фамилия конкурента не упоминается, но это не имеет особого значения. Главное — он есть, обиженный предательством, озлобленный миллионной потерей.

Одно это подтверждает правоту Ваютина, подсказавшего мне четвертую версию. Многое должен прояснить откровенный разговор с вдовой умершего бизнесмена.