Я охотно повиновался. Говорить о Светке в присутствии волинских «пехотинцев» не только нежелательно, но и опасно. Черт их знает, что они могут предпринять, узнав, что жена победителя находится в их власти! В ярости вполне могут выйти из повиновения.

Шел вслед за Волиным, как одержавший победу полководец вдоль строя пленненых солдат. Когда мы следовали по многочисленным переходам и коридорам, позади гулко бухали шаги «конвоиров». Похоже, они не поверили заверению Волина о моем превращении в их дружана, и на всякий случай охраняли своего хозяина и благодетеля.

Как и в прошлый мой визит, Волин не уселся за рабочий стол, вместе с «гостем» занял место за угловым. На этот раз ни коньяк, ни фрукты не появились, видимо, этим хозяин лишний раз подчеркнул чисто деловой характер беседы.

— Я не ошибся, вы действительно соглашаетесь перейти ко мне на службу?

— Почти так… Но попрежнему при выполнении некоторых условий…

— Костяк? Пока-что мои усилия по его розыску успехом не увенчались. Но не теряйте надежды, думаю, все уладится.

— Костяк — не самое главное. Похитили мою жену…

Волин огорченно завздыхал, но мне показалось, что за этими сочувственными вздохами таится откровенная насмешка человека, заранее знающего о происшедшем «несчастьи».

— Господи, что за время, что за нравы!… Такая красавица, умница и — вдруг в лапах бандитов… Примите, дорогой друг, мои соболезнования. Поверьте, приму все меры… Если честно — влюбился в вашу супругу с первого взгляда. Да и как можно не влюбиться в такую прелестницу… Только не вздумайте ревновать, — замахал он руками, будто крыльями старинной ветрянной мельницы. — Отношение к Светлане Афанасьевне — чисто платоническое… Похитители вам не звонили?

— Зачем?

— Так уж принято в этих безбожных кругах: назначают сумму выкупа, сроки и так далее…

— Нет, никто не звонил.

— Вот это уже хуже… А может быть вы ошибаетесь, не было никакого похищения, супруга спокойно спит в своей постельке… Давайте проверим, а?

Предложение смахивает на издевательство. Я автоматически сжал руки в кулаки. Какой же мерзавец, этот бандит! Ведь я уверен почти на все сто процентов в том, что сидит сейчас Светка в одной из комнат и плачет… Нет, моя сопостельница никогда не плачет — выжать из неё слезы, по моему, намного трудней, чем из булыжника каплю воды. Злится, это точно, колотит кулачками в дверь — могу поверить, крестит вдоль и поперек похитителей труднопереводимыми сочетаниями слов — наверняка, но без слез и горестных всхлипываний. Силе воли и стойкости Светке может позавидовать самый могучий мужик.

Не обращая внимание на мое негодование, Волин набрал код Кимовска и номер телефона Светкиной квартиры. Несколько минут вслушивался в длинные, потом по его бледному лицу расплылась «радостная» улыбочка.

— Я не ошибся… Ну, и паникер же вы, дорогой дружище, — доверительно прошептал он, протягивая мне трубку. — Сами убедитесь.

Я не поверил своим ушам — трубка «алекала» светкиным голосом.

— Ты???

— Конечно, я, Костенька. А кто ещё может быть в моей квартире? Не Соломина же? — весело заблаговестила любовница, ударив сразу во все колокола. — А ты, небось, надеялся услышать голос этой жирной бабы, распустил слюнки, сексуальный маньяк…

Бедная заведующая лабораторией Росбетона — всегдашний пример, во всех бочках затычка. Имя «соперницы» сразу меняет тон голоса Светки, он становится скрипучим и вязким.

— Где ночевала?

Двусмысленный вопрос явно пришелся Волину не по вкусу — он поморщился и осуждающе покачал головой. Дескать, разве можно говорить такое женщине, да ещё такой умнице, как Светлана Афанасьевна?

— Ой, Костик, что произошло — словами не передать. Тем более, по телефону… Встретимся — расскажу. У Томки, ты её знаешь — моя подружка, в Москве живет, случился сердечный приступ. Когда вечером мне сообщили, обо всем позабыла — полетела выручать. А там — врачи, скорая, медсестры… Поэтому и не позвонила… Короче — ужас, кошмар… Думала придется хоронить… Томка только к утру оклемалась… А как ты провел ночь в одиночестве?

Многословие — первый признак вранья. Светка пытается скрыть за водопадом слов действительно происшедшие события. Знакомый, не раз ею опробованный способ давно мною разгадан. Соответственно, отработаны ответные реакции.

— Искал тебя. Даже генеральному звонил.

Светка поперхнулась. Упоминание Пантелеймонова уподобилось кляпу, загнанному в её болтливый ротик.

— Ладно, верю. Прошу тебя, Костик, поторопись домой. Сегодня я на работу не пойду — получила разрешение. Кушать хочется — ужасно, а на кухне — будто все вымели. Впечатление — ты был не один, устроил застолье для другой женщины…

— Скоро приехать не обещаю — дела. Свари пару яиц, под морозилкой лежит колбаса…

Волин слушал семейные откровения с нескрываемым выражением удовольствия и радости, будто голодная жена и заботливый муж «работали» на его фирму, помогали ей загребать баснословные доходы.

Я осторожно положил трубку радиотелефона и вопросительно посмотрел на собеседника. «Пациент» готов, можете его препарировать, солить, мариновать, как вам будет угодно, господин владелец музыкальной мастерской.

— Все ваши условия либо выполнены, либо находятся в «работе». Что касается Костяка, твердо обещаю — разыщу.

Я молча поклонился.

— Молчание — знак согласия, не так ли? Но мне хочется услышать нечто более определенное. Вы будете работать в моей фирме?

— Буду.

— Вот это уже кое-что, — потирая руки, воскликнул Волин, но льдинки в его глазах не растаяли, наоборот — увеличились. — Стартовый оклад вам известен, его увеличение либо уменьшение — в прямой зависимости от ваших успехов…

— Мне хотелось бы узнать причины настойчивого переманивания меня из Росбетона. Согласитесь, одно дело — просто предложить, совсем другое — настаивать, пуская в ход не только слова…

— Что вы имеете в виду? — насторожился глава «крыши».

— Похищение супруги, — тихо, но предельно четко, проговорил я, опершись локтем на столик. — То, что похищение Светланы Афанасьевны либо организовано, либо санкционировано вами — никаких сомнений. Точно так же, как и дурацкое нападение на меня пьяных парней. И слежка вашей шестерки, не буду упоминать его имени. и попытка разбить мне череп, якобы, случайно сорвавшимся камнем…

Волин похрустел суставами пальцев, вынужденно посмеялся. Будто я своими обвинениями доставил ему невыразимое блаженство. Притворство, наигранность противны в любых случаях, лично у меня сейчас они вызвали приступ тошноты.

— То, что вы сейчас сказали, лишний раз подтверждает: в выборе нового своего сотрудника я не ошибся. Аналитический склад ума, умение сопоставлять разные факты и укладывать их в определенную систему — несомненное ваше достоинство. Действительно, нападение на ночной улице задумано и выполнено мной. Похищение вашей супруги, каюсь, тоже моя вина. А вот так называемая «слежка» — абсурд, оно — не мой метод. Ищите другого «автора»… Что до покушения — глупость, обижающая меня. Обещаю провести следствие по полной форме и наказать виновников, неважно — своих шестерок либо шестерок конкурентов.

Угроза разобраться и наказать организаторов и исполнителей слежки и покушения на мою персону высказана жестко и непримиримо. Не проверить, усомниться — невозможно.

И я поверил.

— Вам нужны мои извинения или обойдемся без них?

— Обойдемся, — скопировал я улыбку хозяина. — Мне страшно хочется узнать о своих правах и обязанностях…

— Прежде отметим новую вашу должность.

Волин легко поднялся, подошел к мощной тумбе, стоящей в углу кабинета, открыл её и выкатил столик на колесиках. На этот раз он был сервирован по «праздничной» программе: тонко нарезанная дорогая колбаса, салаты, рыба под маринадом, копченное мясо, фрукты. На нижней полке — коньяки, вина, водки.

Ловко, будто много лет проработал официантом, хозяин подкатил столик, манерным жестом пригласил меня отведать угощение. Рюмки наполнились коньяком, фужеры — шампанским.

— Давайте, дорогой Константин Сергеевич, выпьем за наше плодотворное сотрудничество. Взаимовыгодное, — выразительно подчеркнул он. — Такое, чтобы никогда мне не приходилось применять силовые методы, а вам искать нового хозяина.

Пришлось согласиться с предлагаемым тостом. Особенно, в части применения «силовых приемов», ибо повторного похищения Светки я просто не выдержу. Что касается меня — ради Бога, пусть нападают хоть киллеры, хоть алкаши, хоть бомжи — с»умею отбиться. Уже доказано итогами схватки на ночной улице и в приемной офиса Волина.

Выпили. Закусили. Волин плотоядно набросился на поросенка, разрывал его на части прямо руками, азартно жевал, отрыгивал. Наброшенный полог культуры и умения вести себя в обществе сполз с него, обнажая сущность хама и наглеца.

После третьей рюмки сделали небольшой перерыв. Небрежно швырнув на столик скомканную салфетку, Семен Аркадьевич приступил к главному: изложению моих обязанностей. Как я и предполагал, о «правах» речи не было, ибо они не существовали в природе.

— Буду предельно откровенен, ибо без откровенности мой бизнес ничего не стоит. Первое. К убийству Вартаньяна не имею ни малейшего отношения. Насколько осведомлен, главный принцип расследования любого преступления — кому оно выгодно. Я не ошибаюсь? — и не ожидая подтверждения, продолжил. — Смерть Сурена Ивановича лично для меня явно невыгодна. Ибо именно он поддерживал деловые отношения с моей фирмой, которые приносили ей немалые барыши. Думаю, убийство главного экономиста Росбетона — дело рук моих конкурентов. Поэтому, я не только не стану мешать следствию, но по мере сил и возможностей помогу вам… Теперь, о ваших обязанностях… Выпьем?

Не дожидаясь согласия, наполнил рюмки, опрокинул в рот свою и придвинул тарелку с рыбой в маринаде. Удивительный аппетит! Ежели бы я обладал им — превратился бы в пампушку, а не в скелет, обтянутый пупырчатой кожей.

Пригубил коньяк и заел его долькой лимона. Есть не хотелось, вид жующего собеседника вызывал брезгливость.

— С первым, вроде покончили, — отодвинул Волин пустое блюдо. — Перейдем ко второму… Нисколько не сомневаюсь, что вы давно разгадали настоящее назначение «музыкальной мастерской». Действительно, под крышей скрывается… «крыша», — захохотал бизнесмен. — Собственно, загадка проста, как младенческая пеленка. Еще во время юбилейного торжества у Второва собравшиеся идиоты трезвонили во всю. Знаете, нередко делается обидно — на кого работаю, кого защищаю? Но дело даже не в этом — идиоты тоже необходимы, потому-что из них легче выкачивать деньги. Вартаньян не был идиотом, поэтому и поплатился… Моя фирма занимается не только… прикрытием платежеспособных предпринимателей, она — многопрофильное предприятие… Но об этом вам лучше не знать. До поры, до времени…

— Никак не могу понять, в качестве какого «винтика» я вам нужен?

Волин снова рассмеялся. Странная раскованность у человека, возглавляющего бандитскую организацию! По идее он должен быть немногословным и скрытным. А этот веселится, будто жаворонок в голубом небе, то и дело разражается дурацким смехом.

— Винтик, говорите? Точно замечено — винтик. Вы — опытный криминалист, великолепный сыщик. Мало этого — получили дополнительное «образование» в следственном изоляторе и потом — на зоне. Как я уже говорил, аналитический склад ума, талант сыщика и следователя в одном лице.

— Не боитесь предательства?

— Нет, не боюсь. Возвращение в уголовку для вас просто невозможно — не примут. Подрабатывать в качестве сексота — не по вашему, излишне гордому, характеру. Вот и получается — не подставите, не предадите.

Ошибаешься, мразь бандитская, злобно думал я, сохраняя на лице соглашающее выражение, и предам, и подставлю, только не сейчас — предстоит поглубже закопаться в твою «фирму», побольше узнать про её делишки. Заодно, под твоим прикрытием, жирный стервец, «поработать» с неким помощником депутата.

— Поразмыслил я и решил: такой человек, как вы, должен возглавить мой аналитический отдел… Пусть вас не пугает бюрократическое словечко «отдел», как такового его не существует. Вам предстоит стать единственным в своем роде начальником и подчиненным одновременно. Если хотите, главным аналитиком моей фирмы.

— Понятие очень уж расплычатое. Если можно — поконкретней.

И Волин охотно развернул передо мной картину многоплановой деятельности «главного аналитика». Чего он только не намешал! Определение платежеспособности клиентов, выгодность задуманных «операций» с той же недвижимостью, перспективы внедрения в правительственные сферы, отработка методов взаимодействия с купленными представителями силовых ороганов, смычка с родственными фирмами за рубежом…

— Но для этого мне нужно переселиться в Москву?

— Зачем? При необходимости я вас вызову. Не собираюсь устанавливать строгое служебное время — от и до… К тому же, первое задание предполагает ваше местожительство именно в Кимовске. Крайне необходимо определить платежеспособность Росбетона и банка Второва. Мне начинает казаться, что эти фирмы намного богаче, чем представляются. Вот и продемонстрируйте свои аналитические способности… Соответственно изменится стартовая цена ваших услуг… И ещё хочу добавить: кимовским деятелям необязательно знать о том, что вы фактически работаете на «крышу». Так будет лучше и для вас, и для меня, и для… Пантелеймонова и Второва. Надеюсь, расшифровывать эту проблему нет необходимости?

Я ограничился очередным пожатием плечами. Мне-то какое дело до информированности бывшего хозяина и его лучшего друга банкира? Пусть об этом побеспокоится господин Волин, я же стану выполнять его волю. Конечно, до тех пор, пока она совпадает с моими намеренями.

Вопросы и ответы исчерпаны, бутылка коньяка прикончена. На прощание Волин посоветовал не устраивать супружеских разборок, пощадить здоровье милой Светланы Афанасьевны, ей и без того достается от Пантелеймонова. Лично Семен Аркадьевич чувствует себя виновным в душевном потрясении, которое был вынужден нанести женщине, но в основном винит мою несговорчивость и неуступчивость.

— Остается скрепить наш договор, так сказать, на материальной основе.

Волин танцующим шагом приблизился к вделанному в стену сейфу, набрал комбинацию букв и цифр — дверца открылась. Долго что-то перебирал, считал, потом закрыл вместилище секретов и вернулся к угловому столику.

— Возьмите аванс — три тысячи баксов. Можете не проверять — фирма гарантирует.

— Почему так много? — спросил я, небрежно засовывая во внутренний карман конверт с деньгами. — Вы ведь назначили стартовую цену моих услуг…

— А это уж, дорогой аналитик, мои трудности, — весело перебил меня босс. — Не стоит вам туманить мозгим. Сколько хочу, столько и плачу… Судя по нашему разговору, вы заслуживаете большего. Извините, но многие сейчас страдают болезнью этакой неполноценности, принижают свои способности. Настоящий бизнемен обязан разобраться в качествах своего работника и соответственно поощрить настоящего трудягу. Знающего и опытного, умелого и старательного. как вы, к примеру.

Минут двадцать с лишком хозяин изливал заботу и внимание, демонстрировал доброту и чуткость. Потом тепло попрощавшись, взял нового своего сотрудника под руку и лично сопроводил в комнату приемщика.

— В основном, вам придется общаться с Димычем, — кивнул он на мордатого парня, все ещё потирающего потревоженную моим ударом челюсть. — Прошу вас не обижаться друг на друга, как принято выражаться в торговле, быть взаимно вежливыми… Так я говорю или у тебя другое мнение?

Неожиданное пожелание Димыч воспринял, как и положено, приказом. Он наклонил крупную, в черных завитушках, башку и исподлобья одарил меня далеко не дружеским взглядом. Дескать, раз хозяин приказывает — выполню, но твоего нокаута не забыл и никогда не забуду. При первом же удобном случае расплачусь, можешь не сомневаться.

Я милосердно подал новому «приятелю» руку. Тот сжал её с такой силой, что пришлось с трудом удержать крик. Ладонь будто стиснули слесарные тиски, подготавливая её под обработку напильником. Похоже, мой урок, данный этому мордовороту, не пошел впрок, как бы не пришлось повторить.

Волин с умиилением взирал на новых друзей. Когда трогательное «примирение» завершилось ещё одним дружескими рукопожатиями, он сопроводил «аналитика» к выходу…

Цеховая улица встретила меня все той же суровостью, помноженной на легкий снежок, подгоняемый резвым ветром. Обычная весенняя погода, но сейчас она будто напомнила мне, какую опасную игру я намереваюсь начать с преступным миром и как легко можно оказаться без трех взяток при мизере.

И тем не менее, я шел прогулочным шагом, распахнув на груди мохеровый шарф. Со стороны — принял мужик чуть больше положенного, едва не качается, но все же держится. Разрумянился, жарко ему, бедняге, вот-вот запоет «марш алкашей» типа «шумел камыш, деревья гнулись…».

А у меня, между прочим, ни в одном глазу не застрял бандитский коньячок. И настроение далеко не повышенное. Просто по привычке стараюсь держать перед собой этакий защитный «экран», не позволяющий даже случайным прохожим проникнуть в действительные мои мысли.

Там где Целовая улица вливается в Лабораторный проспект — улавливаете наименования героического прошлого нашего родного государства? — я неожиданно увидел знакомую фигуру старого человека, ковыляющего мне навстречу… Дед Ефим? А этому соглядатаю что понадобилось на окраине Москвы?

Главное сейчас — не позволить подозрительному топтуну засечь меня издали, не дать время на подготовку. Поэтому я зашел за угол первого попавшегося дома. Дедок приближался, бойко постукивая по асфальту знакомой палочкой, внимательно глядя себе под ноги — не дай Бог споткнуться о какой-нибудь камень, вывихнуть ногу на выбоине. Для профессионального топтуна травма ходули равноценна потере зрения.

Когда до деда Ефима оставалось метров двадцать, я выскользнул из-за укрытия и пошел ему навстречу.

— Сергеич? — резко остановился воротный страж Росбетона и вытаращил подслеповатые глаза. — Откель взялся здеся? Иль выходной дали?

— А вы что делаете? — вопросом на вопрос ответил я, изобразив такое же удивление. — Думал, садовый участок облизываете, а вы…

Два слова — садовый участок — «отпечатаны» жирным шрифтом, выделены солидными паузами. Надо нарушить показное спокойствие топтуна, показать ему, что акробатические номера не прошли мимо моего внимания.

Дед Ефим не завертелся, не смутился. Опытный сексот, ничего не скажешь!

— Тут такое дело приключилось… Дочка живет вон в той башне, попросила посидеть с внучкой… Обычная дедовская обязаннность — рази откажешься?… У вас тоже здеся родичи проживают, да? — с ехидцей спросил дедок, ощупывая меня далеко не старческими глазами. — Штой-то раньше не слыхивал…

— К товарищу заходил, в молодости вместе учились, — не остался я в долгу. — Отгулов скопилось немало, вот Пантелеймонов и расщедрился…

Минут десять мы с Сидоровым изощрялись в явном вранье, одаривали друг друга благожелательными улыбочками. А что остается делать? Не признаваться же в том, что и его «дочка», и мой «приятель» находятся в одном месте — в музыкальной мастерской.

— Значится, сейчас — домой, в Кимовск?

— Точно. Посижу у дружка, вспомним студенческие годы, обмоем встречу и — на автобус.

— Кланяйтесь тама всем знакомым, а я пару деньков погощу у дочи, душой отдохну, жирку нагоню на дармовщинку… А вам, Сергеич, советую больше не принимать, от вас и без ентого несет коньячком.

Унюхал все же, паразит, вон как брезгливо поморщился.

— Спасибо за заботу, дедуля… Привет дочке и внучке.

— Твоему приятелю тожеть передай мой приветик, — на прощанье с»ехидничал вредный дедок.

Я, независимо покуривая, пошел к остановке автобуса, дед Ефим застучал палкой по направлению к жилой башне. Медленно, раздумчиво, то и дело оглядываясь — уехал ли чертов начальник или следит за ним? Демонстративно отерев подошвы теплых ботинок, зашел в под»езд и затаился

Пришлось пропустить автобус, под его прикрытием скользнул за припаркованную рядом машину. И меня не видно, и обзор — дай Боже: просматривается стариковская башня и вход в мастерскую.

Сторож — тоже не дурак — долго стоял в под»езде. Показался оттуда только после отправления третьего по счету автобуса, внимательно оглядел остановку м прилегающие к ней дома, и поспешно затрусил в сторону Волинского офиса.

Что и требовалось доказать.

Я был прав, бывший сотрудник НКВД — слуга двух господ: господина Пантелеймонова и господина Волина, отсасывает из обоих солидные денежки. Но я-то при чем? И кто больше интересуется времяпровождением отставного сыщика: Росбетон или «музыкальная» мастерская?

Вдруг меня «разрабатывают» и те, и другие? В нынешнем нашем мире нет никаких оснований верить окружающим, недоверие превратилось в самый надежный щит, поэтому «дружеские» заверения Волина и благожелательность того же Пантелеймонова точно такое же вранье, как заверения деда Ефима о посещении дочки с внучкой.

Возьмем на заметку.

Я вскочил в автобус и помчался к метро. Оттуда, с двумя пересадками, к автовокзалу и — в родной Кимовск. Расшифровывать мою любимую подружку, сопоставлять болтливый язычок с невинными глазками.

Если вдуматься, зачем «расшифровывать», лишний раз травмировать Светку? Волин сам, почти без принуждения с моей стороны, признался в организации её похищения. Разве только выяснить некоторые детали…

Светка встретила сожителя истерикой. На этот раз не по причине голодного существования или невыглаженного постельного белья — просто так, без видимых оснований. Прижалась ко мне всем телом, будто стремилась спрятаться от чего-то смертельно опасного, залила потоками слез.

— Господи, Костик, как все это ужасно… Как страшно… Никогда не думала…

— Погоди, — отстранил я от себя женщину и требовательно всмотрелся в мокрое лицо с подрагивающими губами и погасшим взглядом. — Неужели твоя подружка так уж безнадежна? Успокойся, врачи сейчас делают чудеса, с того света вытаскивают людей…

— Какая там подружка, — безнадежно махнула рукой Светка. — Просто мне приказали так говорить… Но тебе врать я не в силах… Не могу…

Подруга так дрожала, так плакала, что мне пришлось взять её на руки, отнести в спальню и укрыть двумя одеялами. Заодно чуть ли не силой заставить проглотить сразу три таблетки валерьянки. Дождался, когда она перестала дрожать и всхлипывать, и приступил к допросу. По всей форме, только без заполнения привычного бланка и получения вводной информации — фамилия, имя, отчество, год рождения, место жительства. Ибо все это мне давно известно.

— Расскажи все, что с тобой произошло вчера вечером. Постарайся не упускать ни малейшей детали. Учти, попытка может повториться, надо быть ко всему готовой.

И Светка рассказала.