Над плавнями медленно и важно разгуливают черные тучи. Нередко сталкиваются крутыми лбами, обрушивая на хутор орудийные залпы грома, расстреливая его сверкающими молниями, поливая проливным дождем. Многочисленные речушки и ручьи вышли из берегов, все вокруг превратилось в огромное водное пространство. От домов до сараев или бань приходилось добираться чуть ли не вплавь.

Дядю Федора мучило не ненастье — донимала глухая тревога. Будто он обладал талантом предвидения, всматривался в будущее и видел там некие грозные симптомы иного ненастья, угрожающего самому существованию.

Он не знал, что Ручьистый превратился в центр, к которому стремились разные люди — добрые и преступные. С одной и той же целью — дискеты. Украденный в Москве компромат, будто мощный магнит, притягивал к себе бандитов, сотрудников Службы безопасности, милиции, и это «притяжение» было намного опасней любого разгула непогоды.

Только Димка и Юрка не думали ни о государственных секретах, ни о девушке с парнем — их жгло чувство мести.

Рано утром, после того, как они отвезли Таисию в больницу, Димка помчался в Краснодар. Бездумно жал на аксельратор, не обращая внимания на грозно взмахивающих жезлами гаишников, на их грозные требования остановиться.

Настигли его только на окраине города. Раскрашенный «жигуль» подставил борт, с боков зажали два мотоциклиста. Как водится, вытащили нарушителя из машины, обнюхали — не пьян ли, держится ли на ногах, способен ли отличить красное от зеленого? Но бить не стали — не тот вид у парня, чтобы безнаказанно охаживать его дубинками.

— Простите, мужики, тороплюсь, — извинился сыщик, протягивая удостоверение сотрудника уголовного розыска. — Каждая минута на счету…

Гаишники облегченно засмеялись. Может быть, не поверили бы — при современной технике изобразить любое удостоверение — раз плюнуть, но среди них попался один, знающий Димку в лицо.

— Свой парняга, все в порядке… Ну, и хват же ты, дружище, всех поднял на дыбы, начальство объявило «Перехват».

— Лучше бы перехватывали бандюг, — хмуро посоветовал Димка. — Или — бей своих, чтоб чужие боялись? Все. Будьте здравы, тороплюсь.

Несмотря на задержку, сыщик ровно в девять ворвался в кабинет начальника. Протянул наспех нацарапанное заявление.

— Прошу отпуск по семейным обстоятельствам!

Подполковник глыбой навис над Димкой.

— Сбреднил? Обстановка сейчас в городе почти фронтовая, процент раскрываемости преступлений ползет вниз, каждую ночь — ограбления, убийства… А ты — отпуск! Только через мой труп, понял?

Димка ничего не понял и понимать не хотел, сейчас ему до фени переживания начальников всех степеней, нисколько не волнует криминальная ситуация в Краснодаре и по всей России.

В глазах истерзанное тело Таськи, в ушах ее стоны.

— Два года без отпуска. Не просил — понимал. Сейчас ничего не знаю — месяц меня не увидите… Не согласитесь — сам уйду!

Припечатал по заявлению крепким кулаком. Будто печать пришлепнул.

Много еще было сказано крепких слов и с одной, и с другой стороны, много выкрикнуто гневных фраз. В конце концов, подполковник сдался.

— У тебя в производстве уголовное дело о нападении на сотрудников милиции — не забыл?

— Помню.

— Кому посоветуешь передать?

— Никому. Сам разберусь во время отпуска. Совмещу приятное с полезным, — угрюмо заявил сыщик. — Не беспокойтесь.

Странно, но недоверчивый, сам себе не доверяющий начальник легко согласился. Хочет парень на досуге поразмыслить над упорно не дающимся преступлением — пусть размышляет. Время имеется, обвинения по поводу «бездеятельности» уголовного розыска поутихли, побитые неизвестными преступниками милиционеры выздоровели и трудятся на правоохранительной ниве…

Юрке не с кем согласовывать, не у кого отпрашиваться — безработный. Собрал поношенный рюкзак, сходил в больницу, попрощался с женой — посылают в командировку, подработает — вернется. Главное — пусть Таська поскорей выздоравливает и ни о чем плохом не думает. Все образуется.

— Ласточка в норме? — спросил он, когда Димка появился на пороге. — Можно двигать?

— Можно… Только не на Ласточке. Пригляделись к ней на хуторе чертовы бабы, не хочу рисковать…

— Пешедралом? — деланно ужаснулся Сергеев, хотя для того, чтобы встретиться лицом к лицу с мучителями жены, готов ползти в плавни по пластунски.

— Зачем пешедралом. Напросимся к Пантюше, доберемся на его драндулете. Думаю, сродственник не откажет.

Пантелей, действительно, не отказал. Молча выслушал горькие новости. Таську он знал — в свое время активно ухаживал за ее подругой и долго колебался, кому отдать предпочтение: смуглой хохотушке либо белокурой молчунье.

— Пару деньков придется обождать. Работа. Опосля поедем…

Вторая группа интересующаяся хутором — милиция и служба безопасности. Выжидают обещанного сигнала, который подадут древняя старуха и горбунья. Специальный агент издали следит за их подворьями, глаз от окуляров бинокля не отнимает и все впустую — не развешивают добровольные помощницы милиции белье, сушат его в хатах.

Врываться в хутор без сигнала — вместо пользы навредишь. Почуют преступники опасность и дадут деру, ищи-свищи потом по всему Кавказу. Разгульная и разбойная Чечня — под боком, там жируют не одни чеченцы — слетелись на Кавказ из всех регионов и из-за рубежа темные личности. Кто под знаменем борьба за независимость, кто под флагом наживы. Как бы не утонули страшные дискеты в преступном мире и не вынырнули бы на страницах зарубежных изданий!

Паршин не находит себе места, брызжет гневной слюной, костерит всех подряд, не взирая на должности и звания. Ибо Москва подгоняет, днем и ночью — телефонные звонки с ехидным вопросом: что сделано, когда ожидать появления преступницы с дискетами? Не знает майор, даже не догадывается, что все эти запросы организованы одним человеком, сидящим за креслом советника Президента.

А ежели бы и знал, что изменится?…

Во второй половине дня от подворья лесника от"ехала «волга» с Еркой за рулем. На заднем сидении — два человека: частный детектив Чегодин и его охранник, он же — конвоир, Меченный. Маршрут — до хутора Ручьистый.

— Там встретят наши люди, уважаемый господин Мегре, — напутствовал чатного детектива внешне доброжелательный Николаев. — При необходимости помогут. Они уведомлены. Главное — вернуть государству украденные секреты. Только через меня. И не вздумайте фокусничать, еще одно самовольство — встретитесь на небесах со своим любимым Вертушкой…

Чегодин не возражал и не переспрашивал — отмалчивался, пряча ненавидящие глаза. От всех — Николаева, Ерки, Меченного, крепких боевиков, провожающих собственного сыщика в дорогу. Будто — в последний путь…

Ничего этого не разглядел старый рыбак, вглядываясь в будущее — просто на душе, как по небу, бродят черные тучи, громыхая и посверкивая. И еще — скребет дядю Федора дурацкая совесть. Мучаются в шалаше хлопец с девкой, мокнут под дождем, грызут их комары и мошка, донимает голод. А он ничем не может помочь, ибо сидят в хате Настасьи два злыдня и пронизывают подозрительными взглядами весь хутор. Не выкурить их оттуда, не плеснуть какой-нибудь гадости под хвосты.

Заявились эти злыдни на хутор, будто мамаево воинство в русский город. С ходу ворвались в дедову хату.

— Цынкани, старый пердун, где прячешь девку с парнем? — заорал главный, которого напарник именовал Зубом. — Не цынканешь — кранты тебе, дерьмо в штанах!

— Чего изволите, господа хорошие? — приложив согнутую ладонь к уху, спросил хитрый дедок. — Девок на хуторе давненько не видал — в город подались, стервы. Из мужиков один я остался…

— Утюг имеешь, падла?

— А как же — имеется. Угольков подсыпешь, помахаешь — гладит. Жинка померла, царство ей небесное, приходится самому заниматься бабьими делами… А вам-то, молодым, зачем утюжок?

— Погладим твое брюхо, сявка вонючая, — расхохотался второй, тоже с нехристианским имячком — Хитрый. — Лучше добровольно признавайся!

Дядя Федор непонимающе вздернул щирокие плечи, недуменно развел руками, которыми, несмотря на старость, телегу из ямы вытаскивал. Он отлично понимал, что требуют от него заезжие парни, но признаваться не собирался, играл «под дурачка».

— Утюжок требуется? Сичас подам. Наше дело подневольное, прикажете, не токо брюхо — задницу предоставлю.

Он выволок из-за ситцевой занавески громадный черный утюг, похожий на гимнастическую гантелину с пуд весом, легко подбросил его, так же легко поймал и с поклоном протянул «гостям». Хитрый схватил за ручку и утюг потянул сильного парня к полу.

— Вот это утюжище! — охнул он, с уважением и страхом поглялывая на странного старика. — Полегче не найдется?

— Не держу легкого…

Упыри, видать, не решились подвергнуть богатыря страшной пытке. Не дай Бог, обозлится, возьмет их обоих за загривки да столкнет лбами. Вон как размахивал пудовым утюгом — легко, с улыбочкой, без малейшего напряжения. Лучше не связываться.

— Кто еще на хуторе?

Старик охотно перечислил: две бабы, одна — старая, немощная, но вреднющая; вторая, хоть и горбунья, и хромает, на обе ноги — баба в соку, по всему видать, мужик ей потребен ядренный, слабак не осилит. Но тоже — ехидная вредина, с которой лучше не встречаться, обходить стороной.

Выслушав деда, бандиты дружно решили остановиться у молодухи. Выйдя под беспрерывный дождик, Зуб по мобильнику доложил помощнику босса о новом проколе, запросил инструкции.

— Босс цынканул: сидеть на хуторе и ждать, — с удовольствием сообщил он, предчувствуя сладкое сидение рядом со спелой бабой. — Сделаем так, дружан: ты поселишься у старухи, я пойду к инвалидке. Пощупать надо и ту, и другую, а у тебя опыта побольше, любую лярву расколешь. Тем более, старую.

Предложенная схема Хитрому не понравилась, жить под одной крышей с вонючей старухой он не захотел. Разговор, начавшийся с шопота, перешел в ссору. С выкриками, матюгами, размахиванием кулаками.

Дядя Федор неодобрительно глядел в окно на бандитов и беззвучно шевелил губами, в свою очередь, поливая мерзопакостников отборными выражениями, почерпнутыми бывшим солдатом на фронтовых дорогах и в траншеях.

В конце концов, стороны пришли к согласию — поселятся у молодухи вдвоем.

Настасья встретила постояльцев приветливо. Появились свежие люди, с которыми можно отвести душу, дать волю языку. Не прошло и десяти минут, как шестеркам Николаева стала известна история возникновения, расцвета и упадка Ручьистого, нарисованы портреты мерзкого старика и завистливой старухи Ефросиньи. Со всеми подробностями.

Горбунья по-молодому носилась по хатенке, сноровисто спускалась в подпол, бегала в погреб и в баньку за сушенными травами и свежим самогоном. Зуб и Хитрый наблюдали за маневрами инвалидки, прикидывали, как подступиться, за что ухватить?

Блаженствуя за чашками ароматного, настоенного на травах, чая парни осторожно подвели ее к ответу на интересующий их вопрос. Так подкармливают глупую рыбешку, приманивая ее к вентерю или простому крючку.

— Знамо дело, приезжали, — радостно воскликнула горбунья. — Здеся они нынче, здеся!

— Где? — в один голос спросили Зуб и Хитрый, не ожидающие столь легкого успеха. — Где схоронилась девка с фраером?

Для придания своим словам большей значимости Настасья пару минут помолчала, подливая молодым гостям чаек и придвигая нажаренные по причине их приезда оладьи, сдобренные густой сметаной. Какое счастье для одинокой женщины оказаться нужной! Неважно, по какому делу и кому, главное в ней нуждаются, к ее бабьим словам прислушиваются!

— Знать бы… Все одно дознаюсь и сразу повешу стиранные простынки, — заверила она с хитрющей улыбочкой на гладком, моложавом лице. — С участковым сговорено, он пообещал премию…

Зуб насторожился, отодвинул чашку, подался к сидящей напротив бабе. Хитрый перестал ковырять спичкой в редких черных зубах.

— Ментовка кумовая? На мышиных тузов работаешь, падла, филки у них зарабатываешь? Да мы тебя сейчас, лярва, пополам раздерем!

Горбунья поощрительно заулыбалась. Она вовсе не против, чтобы ее как следует пощипали, наоборот, мучительно жаждет получить давным-давно позабытую сладость. А то, что матерятся, угрожают, так на то они мужики.

— Зачем раздирать-то? Я не токмо милиции и вам помогу. Живите, пейте-ешьте, вызнаю куда ездит на своей лодчонке клятый Федор — скажу.

— Сама понимаешь, мужикам не только жрать да пить требуется, — откровенно приступил к завершающей стадии допроса Зуб. — Насильничать тебя неохота, может сама согласишься?

Молодуха стыдливо опустила голову, но при этом так сверкнула черными глазищами, что и слов не нужно.

Для кого, спрашивается, беречь себя? Замуж никто ее не возьмет, кому нужна инвалидка, неузаконенной услады на хуторе получить не от кого. Пыталась однажды заманить в хату единственного мужика, так Федор отказался такими словами, что даже, наслушавшаяся в молодости разных словоизвержений, бабка Ефросинья и та осуждающе покачала седой головой.

А тут и приманивать в свою постель не нужно — мужики сами напрашиваются.

Ночь прошла бурно. Сменяя один другого, бандиты сами насытились и насытили бабенку. Она будто взбесилась — кажется, даже горб усох, и ноги выпрямились, и груди, недавно безвольно болтающиеся под одеждой, вдруг налились силой, потянулись к сильным мужикам.

Утром горбунья подскочила в шесть утра, бросилась в кухоньку. Накормить мужчин — главная женская забота. Растопила плиту, поставила тесто, прохромала в погреб за наливками и самогоном, грибками и огурчиками.

Когда Зуб и Хитрый, потягиваясь и отчаянно зевая отправились к колодцу умываться, зловредная соседка немедля зафиксировала и их появление, и помолодевшую хромоножку, держащую наготове расшитое полотенце. Поймав взгляд старухи, Настасья гордо выпрямилась и насмешливо повела костлявыми плечами. Вот, дескать, какая я — мужики липнут, будто пчелы к меду, а вот к тебе, старая колдунья, уже никто не прилипнет!

За столом подобревший Зуб продолжил «допрос». Когда посетил участковый хутор? Один был или с кем-то еще? Часто ли старик выезжает в плавни? Что везет? Наведывались ли в последнее время в Ручьистый незнакомые люди?

Короче, вопросы вились вокруг глупой головы инвалидки комаринной стаей. От их обилия у женщины закружилась голова, но она старательно и подробно, не задумываясь, посвящала «сладких» мужичков во все подробности хуторской, жизни. Да, гостей привез Димка, племяш старика. Служит он в краснодарской уголовке. О девке и ее дружке знает Пантюша, беспутный сродственик Федора. В последний разочек участковый наведался не один — с остроглазым хлопцем. Ей поручено при появлении девки и ее хахаля развесить во дворе бельишко. Неважно какое — простыни, подштаники, рубахи, главное — подать сигнал.

Вечером Зуб по мобильнику сообщил боссу добытые сведения. В ответ — сидеть и ожидать, заявятся менты — потихоньку замочить, девку не трогать — повязать и доставить к леснику. Вместе со всеми ее пожитками…

В краевое управление милиции поступил сигнал, требующий немедленной проверки. От кого и в каком виде — никто не знает, но любую анонимку в корзинку не выбросишь в пепельнице не сожжешь.

Сотрудник уголовки якшается с криминальными структурами!

В тот же день на начальственный ковер вызван непосредственный димкин начальник. Подрагивающий от волнения, «предпенсионер» не отнекивался, но и не соглашался, старался выбрать некую нейтральную позицию, которая позволит и начальству угодить, и своего сыщика не подставить.

Долго он на этой «платформе» не удержался. На свет Божий выплыла информация некоего общественного соглядатая о побитом «жигуленке». Непонятная просьба-требование о немедленном предоставлении отпуска расценена попыткой побега. Это состыковалось с нераскрытым нападением неизвестных на машину милиции и недавним наездом на квартиру Сергеевых в Тихорецке.

Все легко увязывается в заданную схему. Похоже, вычислен предатель, который, без сомнения, обеспечивает «криминал» важнейшей информацией, позволяющей преступникам уходить от возмездия. Не исключено, что предатель связан с похитительницей государственных секретов.

Запросить у прокурора санкцию на арест, точно так же, как пойти на административное задержание, начальство не решилось — ограничилось секретным распоряжением о негласной «разработке» возможного преступника. Не потому, что измучила совесть, нет, просто таких сыщиков, как Димка, — по пальцам перечесть.

Бензинчику в тлеющий костерок подбросил внешне доброжелательный звонок из Москвы — требовали дополнительных раз"яснений о принятых мерах по известному делу о дискетах.

Все это вывело обыкновенного сотрудника уголовного розыска на первое место программы борьбы с организованной преступностью. Но так просто его не ухватишь — прочный авторитет, заработанный Димкой за время работы в угрозыске, успехи в раскрытии преступлений не позволяли без неоспоримых фактов арестовать его.

По приказанию свыше организована слежка. Специально озадаченные сыщики, которые не числились близкими друзьями «подследственного» доложили: Димка дома не появлялся, квартира заперта, соседи вот уже второй день его не видели…