У меня сразу возникло подозрение, что эта издательская возня не доставит Шторму удовольствия. Он ведь никогда не собирался становиться писателем. Конечно, это всего лишь мое мнение, я не могу поручиться на все сто процентов, да и идея поехать в Исландию, повидаться со своими, показалась мне настолько замечательной, что я не стала уговаривать его отказаться. Но, как это часто бывает, радость встречи с родными надолго сменяется напряжением, мои родители, например, никак не хотят увидеть Эйвинда в правильном свете. Они всегда отыскивают какие-то минусы. Вот и сейчас портят нервы из-за денег, которые мы задолжали строительному магазину. Ну да, мы должны были много заплатить, но потом ведь у нас ситуация с деньгами изменилась, и Эйвинд поступил совершенно правильно, сняв намного больше, чем когда-либо прежде.

Однако меня больше беспокоило не это, я волновалась за Эйвинда. Ведь если он слаб или нездоров, это может ударить по мне и детям. Эйвинд никогда не был таким, как в последнее время. Его втянули в дело, с которым он явно не справлялся. И это, конечно, было ужасно, ему всегда было важно управлять делами и всем остальным. Иначе он терял силы. И вся эта богемная жизнь, всевозможные приемы и вечеринки. Все это, конечно, заканчивалось ужасным пьянством. А потом еще театр, и его сводный брат без конца звонит, у мамы опять обострение, и она, и этот брат распекают Эйвинда, что он такой чванливый, заносчивый и надменный. Еще он снова начал общаться со своей старой компанией, они сдружились еще крепче, чем раньше, он считал, что они его недооценивали и, в частности, поэтому в свое время захотел уехать в Данию; я сначала была против — но уже давно поняла, что это было очень верное решение; нам так хорошо жилось в Воллсмосе. А еще это издательство с Эйвиндом так некрасиво обошлось. Наобещали ему того-сего, но ничего не выполнили, я же вижу, как все это действует ему на нервы, он не спит по ночам, а когда спит, ворочается и кричит, и пьет каждый день, либо кто-то вытащит его из дому, либо он пьет, просто чтобы успокоить нервную систему, и теперь он в вечном страхе, ужасно угрюмый, глаза красные, иногда из него днями нельзя ни слова вытянуть, мне так хотелось с кем-нибудь об этом поговорить…