Глава 1. БИЗОН

Рев взбешенных быков подобно далекому раскату грома пронесся над равниной.

По ярко-зеленой траве темными пятнами метались бизоны. Жители пещер столпились на краю каменной площадки перед скалами и с тревогой вглядывались в степь.

Рослый, широкоплечий юноша, с копной темных, выгоревших на солнце волос, с легкостью горного козла вскарабкался на остроконечную скалу над площадкой.

— О-эй-о-го-го!.. Что видят глаза Долла Круторога? — прокричал могучего телосложения, слегка сутулящийся старик. Голос его напоминал рычание пещерного медведя. Это был вождь племени маумов свирепый Нумк.

— Круторог видит схватку быков с охотниками! — поспешно отозвался с верхушки каменной громады юноша.

— Снова Дак затеял охоту в открытой степи! — недовольно проворчал старик и, бесцеремонно расталкивая соплеменников, награждая увесистыми тумаками подвернувшихся под руку, подошел к краю площадки. Вытянув шею, он вперил неподвижный взор в просторы зеленой равнины. Потом с ожесточением поскреб затылок и топнул ногой от охватившей его досады.

— Глаза Старого Медведя не могут разобрать, что происходит там, впереди! — гневно прохрипел он. Стоявшие рядом с вождем поспешили отскочить в сторону: они хорошо изучили его крутой нрав.

Колючие глазки старика пробежали по рядам соплеменников, выискивая кого-то. Его грубое, жестокое лицо несколько смягчилось, толстые губы тронула улыбка.

— Слушай, Зей! — обратился Нумк к стройной девушке, стоявшей поодаль. — Взберись и ты на скалу — зоркие глаза Боязливой проверят то, что видит Круторог!..

Девушка послушно взобралась на каменную громаду, где уже находился юноша. Долл не очень охотно потеснился, уступая соплеменнице место рядом с собой на плоской вершине скалы. Юношу задели слова его отца, свирепого Нумка: Старый Медведь приказал сделать девчонке то, что обычно поручалось мужчине. Да и зачем проверять его? Ведь он, Долл, прозванный за ловкость Круторогом, совсем недавно исполнил пляску посвящения. Теперь он такой же охотник, как все… Неожиданно наступившая тишина в степи прервала мысли юноши. Люди на каменной площадке тоже замерли. С вершины скалы хорошо было видно все, что делалось в степи. Коричневым островком сгрудилось стадо толсторогих бизонов. Впереди, нагнув головы, стояли гривастые быки; напротив, в десятке шагов от них, столпились охотники, подняв тяжелые дубовые палицы и деревянные копья с каменными наконечниками. Обе стороны, видимо, набирались сил для решительной схватки. Долла охватил охотничий пыл, у него загорелись глаза. Юноше представилось, как его отважные соплеменники снова кинутся с громкими криками на быков, стараясь заставить их повернуть в открытую степь. И когда бизоны начнут отступать, охотники окружат жирного бычка и прикончат его. Но все произошло не так, как думалось Доллу. Из толпы охотников вырвался всего-навсего один смельчак. Он бросился к бизону, выделявшемуся среди остальных своей величиной, — это был вожак стада. У человека не было оружия — он подскочил к огромному животному и смело схватил его за рога. Бык в ярости вертел головой, пытаясь освободиться, человек же напрягал все силы, стремясь пригнуть как можно ниже к земле лобастую морду бизона. Зрелище настолько захватило Долла, что он уже не слышал нетерпеливых криков Нумка, не замечал вскарабкавшихся на скалы соплеменников. Кто был этот смельчак? Кто мог решиться на такой отчаянный поступок?.. Стадо бизонов не шевелилось, не двигалась и толпа охотников. И вдруг… из груди людей, наблюдавших эту сцену, вырвался горестный вопль. Бык довольно быстро завертелся на месте. Человек не выпускал из рук рогов бизона, однако ноги его оторвались от земли. Тело охотника описывало круги… Внезапно бык остановился. Взмахнув головой, он высоко поднял человека. «Все кончено! — вздохнул Долл, — победа досталась вожаку бизонов!..» Однако нет, с могучим быком происходило что-то странное. Животное глухо мычало и бесновалось, будто на него напал рой злых ос. Иногда оно приподнималось на задние ноги, а затем совершало неуклюжие прыжки. Тем временем стадо бизонов пришло в движение круто развернувшись, оно темным облаком понеслось по степи. Вслед за ним пустился и беснующийся бык. Но вскоре он стал отставать. Казалось, чьи-то невидимые руки направляли быка к пещерам — жилищам маумов. Бык приближался короткими скачками, на бегу встряхивал головой и злобно ревел.

Вскоре можно было различить руки человека, крепко сжимавшие толстые основания рогов. Сам человек скрывался за высокой жирной холкой животного. Долл мог уже хорошо разглядеть покрасневшие от ярости глаза животного.

Стоявшие на каменной площадке маумы невольно попятились: их устрашил вид мчавшегося к ним быка. Когда до скал оставалось всего несколько шагов, бизон вдруг захрипел и повалился на бок. У животного были сломаны шейные позвонки.

«О-эй!.. О-эй!..»— раздались ликующие крики маумов, они восторженно приветствовали победу соплеменника. На неподвижную тушу бизона вскочил невысокий охотник. Долл сразу узнал в нем горбатого Корру. Охотник приплясывал, вскидывая над головой непомерно длинные руки. Он чем-то напоминал тонконогого сайгака — за это сходство его нередко и называли в становище Сайгаком.

Движениям танцующего стали подражать стоявшие на каменной площадке люди. Это была пляска удачной охоты. Только двое маумов не приняли участия в пляске: Нумк и его младший сын Долл, который, видя недовольство отца, не посмел присоединиться к ликующим соплеменникам. Долл легко догадался, чем вызвано недовольство Нум-ка: старший сын вождя Дак, вожак охотников, неосторожно напал на могучих бизонов в открытой степи. Выручил Дака Корру, который и охотником-то по-настоящему не был. Все это и заставляло гневно сопеть старого Нумка.

Немигающий, пасмурный взгляд старика встретил возвращавшихся из степи охотников. Впереди с суковатой дубиной на плече шагал. Дак, исполинского роста детина, грубыми чертами лица очень походивший на Нумка. Как две капли воды был с ним схож и второй сын Нумка — Нак, который шел вслед за Даком. У Нака лицо было, пожалуй, еще грубее, чем у его старшего брата. Сила и отвага были отличительными чертами братьев. Многоопытный Нумк хорошо знал, что одних этих качеств недостаточно, чтобы удачно водить ватагу охотников. Как только подошедшие охотники остановились у туши бизона, он спустился с откоса в сопровождении Долла. Вождь подозвал к себе Дака и вместе с ним стал исполнять обряд, посвященный убитому животному: бизоны являлись тотемом племени. Приплясывая, кружили они вокруг мертвого быка, громко благодарили его за то, что он позволил убить себя горбатому Корру. Время от времени Нумк и Дак наклонялись и поглаживали грубую шерсть бизона. Все маумы, в том числе и Корру, в благоговейном молчании взирали на магический обряд, который исполняли вождь племени и вожак охотников. Но вот дружное «о-эй!», вырвавшееся из сотни глоток маумов, известило, что обряд закончен. Теперь мясо бизона будет зажарено в очажной яме, а хвост, рога и копыта животного, по обычаям племени, сожгут на костре. Нумк подал знак сыновьям и вместе с ними, подскочив к туше, поднял ее. Могучие Дак и Нак покачнулись и захрипели от напряжения: основная тяжесть пришлась на их крутые плечи. Восторженный шепот прокатился по рядам маумов: им до сих пор не приходилось видеть, чтобы такое исполинское животное тащили четыре человека.

Шаг за шагом туша быка приближалась к крутому подъему, который вел на каменную площадку. Обрыв не остановил силачей, бизон стал медленно подниматься по откосу. Восторженные крики подбадривали несущих. Вот уже близок край каменной площадки, куда можно будет сбросить непомерно тяжелый груз. Казалось, хитрый вождь достиг своего: соплеменники, позабыв об отважном поступке Корру, как зачарованные глядели на Нумка и его сыновей. Долл и Нумк шли позади — на их долю пришлась более легкая, задняя часть туши бизона. Однако Долл чувствовал, как с каждым шагом ноша становится тяжелее; юноша с ужасом подумал, что ему ни за что не дотянуть до каменной площадки. Испуганный взгляд Долла встретился с глазами горбатого Корру, который взбирался на откос рядом с ним.

В тот момент, когда Долл со стоном повалился на землю, горбатый Корру нырнул под брюхо бизона. Несшие быка Нумк, Дак и Нак сразу ощутили, что ноша их стала легче. Тут только Нумк заметил упавшего Долла и видневшуюся из-под брюха бизона рыжеватую копну волос горбатого маума. Гнев обуял Нумка.

— Го-го-го! — свирепо зарычал он и отскочил в сторону. Его примеру последовали Дак и Нак. Всем видевшим это показалось, что туша исполинского животного насмерть придавила охотника.

Никто не посмел прийти ему на помощь: все боялись Нумка и его сыновей. Лишь одна Боязливая тихонько всхлипнула, жалея отважного Корру. Но что это?.. Туша бизона шевельнулась, казалось, мертвый зверь ожил. Задевая мордой землю, туша быка медленно двинулась кверху. Через несколько мгновений она уже лежала на краю каменной площадки.

Рядом с бизоном стоял живой и невредимый Корру. Его лицо побагровело от напряжения, но рот растягивала широкая улыбка. Такого маумам не приходилось видеть ни разу: один человек тащил огромную тушу бизона! Было отчего жителям пещер прийти в неописуемый восторг. Звонкое, многоголосое «о-эй!» не раз облетело становище. В припадке радости многие из маумов, позабыв гнев Нумка, терлись носами о плечо Корру, выражая этим ему свою преданность и любовь. Среди приветствовавших Корру был и младший сын Нумка Долл…

Вождь племени и его сыновья Дак и Нак стали быстро свежевать тушу быка, ловко орудуя кремневыми ножами. Хитрый Нумк хорошо знал нрав соплеменников: запах жарившегося мяса снова отвлечет соплеменников от горбатого охотника…

 

Глава 2. АЙХИ!..

Едкий дым очажных ям, расположенных у входа в пещеру, щекотал ноздри, забирался в легкие, вызывая надрывный кашель. К дыму жители пещер привыкли и не обращали на него внимания. Полыхающие на открытом воздухе жарким пламенем костры всегда веселили сердца людей.

Огонь был величайшим другом первобытного человека: он отгонял мрак и хищных зверей, согревал своим теплом и делал пищу более вкусной. Ночью маумы предпочитали находиться в становище, под защитой оранжевых языков пламени. С наступлением сумерек в степных просторах бродили, завывая, стаи волков, гиен и диких собак. Нередко, заглушая голоса других зверей, слышался рев пещерного льва. Неожиданная встреча в темноте с носорогами и остророгими турами тоже не сулила человеку ничего хорошего. Вот и сегодня, как только потемневшее небо засверкало множеством звездных глаз, у костров на каменной площадке собрались все жители пещер. Высокие, худощавые старухи, Олун и Рогги, были старейшими матерями племени. Они являлись полными хозяйками становища: заготавливали с женщинами пищу впрок, распределяли ее, учили молодых шить одежду, оборудовать жилище. Олун и Рогги, в особенности первая, делили власть с Нумком, и без их согласия вождь обычно ничего не предпринимал. Сейчас старухи роздали маумам куски слегка поджаренного бизоньего мяса. Долгое время на каменной площадке слышались громкое чавканье и довольное сопение, да иногда раздавался треск раскалываемых костей. Костный мозг был лакомым блюдом. Но вот с едой покончено. Маумы неторопливо вытирали лоснящиеся подбородки, поворачивались другим боком к жаркому костру. Из степи тянуло сыростью, пронизывающим холодом. На людях были надеты только набедренные повязки из куска шкуры: зимнюю меховую одежду маумы уже сбросили. Они сидели на корточках, изредка перебрасывались словами, зачастую жесты заменяли им слова: как и у всех людей того времени, речь их была небогата. Первыми по знаку Олун покинули площадку женщины и дети. На ночлег маумы устраивались в неглубоких пещерах или просто под навесами скал, под защитой старых шкур, натянутых на шесты. Неприхотливым людям казалось верхом блаженства улечься после дневных трудов на пушистом меху молодого оленя. Вот почему недоумевающие взоры охотников все чаще останавливались на сумрачном лице Нумка, который вместе с сыновьями сидел подле костра и, казалось, позабыл об отдыхе. Суровый, безудержный в своем гневе, вождь племени приучил охотников к тому, что никто из них не покидал площадку до того, как он покинет ее сам. Свирепые Дак и Нак, готовые, как всегда, выполнить любое приказание отца, насупившись, хранили молчание. Долл хворостиной шевелил красноватые угли, изредка бросая на отца вопросительные взгляды.

Старик сидел на корточках, тихонько сопел и не сводил тяжелого взора с пламени костра. Иногда походившая на клешню рака, побуревшая от солнца и грязи рука Нумка тянулась к затылку и с ожесточением теребила спутанную копну волос. Вождя одолевали невеселые мысли. Он становился стар — скоро придет час, когда племя возглавит другой маум. Неужели это будет Корру? Невзлюбил старый маум горбатого охотника… Нумк засопел еще громче: он вспомнил, что Корру обычно не проявлял интереса к охоте. Казалось, ничего не умеет делать горбатый маум, кроме как вырезать из камня или кости магические фигурки, похожие на те, которые неплохо рисовал красной охрой сам Нумк на стенах подземной пещеры… Как, однако, здорово расправился горбун с вожаком бизонов!.. Только смелый поступок Корру спас многих охотников от увечий и смерти. Бизоны в открытой степи — опасные противники… И как быстро Корру завоевал симпатии орды!..

Вспомнилось Нумку и другое… Маумы давно разделились на две орды — толсторогих бизонов и остророгих туров. Корру — из рода остророгих туров, он недавно в орде Нумка. Обычай племени привел его сюда. Ведь если девушке из орды толсторогих бизонов приглянется пришлый охотник, то она берет его в мужья и тогда он остается жить в ее орде.

«Но кому понравится непохожий на всех человечек с горбом», — зло усмехнулся вождь. Нумк перевел взгляд на Дака. Заметив это, вожак охотников поспешил выпятить и без того выпуклую, как панцирь черепахи, грудь. Нумк криво усмехнулся: ему вспомнилось, как в молодые годы он сам водил ватагу охотников. Прозывали его тогда Хитрым Медведем. Он ловко устраивал ловчие ямы и загоны, куда попадали лошади и олени. Как не похожи на Хитрого Медведя Дак и Нак!.. Мысли старика были прерваны вскочившим на ноги Доллом. Юноша держал в вытянутой руке тлевшую хворостину и указывал в сторону степи. Далекие костры, как огромные светляки, мерцали в голубоватой мгле. Чей лагерь раскинулся на виду становища маумов? Кто они, эти люди? Не замышляют ли пришельцы чего-нибудь плохого?..

Эти вопросы тревожили жителей пещер. Ночь маумы провели неспокойно и с нетерпением ждали рассвета. И вот, когда из-за горизонта появился золотой шар солнца, встреченный звонкими голосами птиц, Нумк повел ватагу охотников к неизвестному лагерю. В ватаге были и женщины, вооруженные легкими копьями и дротиками. Долл шагал рядом с Корру по росистой траве. На плечах обоих лежало по тяжелой палице и копью. С той минуты, как Корру выручил его, подхватив тушу бизона, юноша проникся симпатией к могучему горбуну и каждый раз, как только представлялся к тому случай, старался быть рядом с ним.

— Айхи! — прошептал Долл, кивнув в сторону раскинувшегося перед ними лагеря. Корру понимающе хмыкнул, показывая этим, что и он такого же мнения. Айхами называлось племя, время от времени появлявшееся по соседству. В отличие от маумов айхи частенько заглядывали и в лесные непроходимые дебри.

Люди страны медведей и лосей любили кочевать и по берегам лесных озер: обилие рыбы привлекало их сюда.

Маумов заметили. Лагерь айхов пришел в движение. Осторожный Нумк так расположил своих охотников на холме, чтобы к ним нельзя было подойти незаметно. Сам Нумк в сопровождении сыновей отправился навстречу пришельцам. Из лагеря тоже вышли четыре человека. Оба маленьких отряда сошлись на невысоком холме, одинаково отстоящем как от маумов, так и от лагеря людей чужого племени. Долл с любопытством разглядывал чужаков. Как не похож их предводитель на Нумка!.. Это был плотный коротконогий человек, его продолговатая голова с копной темных волос по своей форме напоминала гусиное яйцо. Когда незнакомец улыбался, морщинки собирались у живых, цвета спелой сливы глаз. Вождь айхов был еще не стар, в его движениях и жестах улавливалось много скрытой энергии. При виде его сумрачное лицо Нумка приобрело приветливое выражение. Бросив оружие под ноги, старый маум протянул вперед руки, показывая этим, что у него нет дурных намерений. То же самое проделал и вождь айхов. После того как вожди в знак дружбы потерлись носами, они присели на корточки друг против друга… Сопровождавшие их охотники подошли ближе.

Первым заговорил Нумк. Вначале он говорил спокойно, но вскоре в голосе его послышались грозные нотки: вспыльчивый нрав вождя маумов давал себя знать.

— Что понадобилось Коротколапой Росомахе, вождю айхов, вблизи пещер маумов? Разве Ахох Коротколапая Росомаха не знает, что охотников у маумов не меньше, чем у айхов? — Нумк шумно засопел и гневно добавил: — Пусть Ахох убирается отсюда! Маумы не уступят удобных пещер. Долл сразу сообразил, что это не первая встреча Нумка и Ахоха. Юного маума поразили выдержка и спокойствие вождя айхов. Пока Нумк говорил, Ахох добродушно улыбался, похлопывая себя по волосатым коленям. Когда он заговорил, Долл невольно вздрогнул: в квакающих звуках голоса Ахоха он с трудом различал знакомые слова. Однако смысл речи вождя айхов был все же понятен. Племя айхов рода росомах, говорил Ахох, пришло сюда не ради пещер. Айхи, как и раньше, предпочитают жить в шалашах и землянках по берегам лесных озер. Айхи принесли маумам шкуры зверей и много твердого камня.

Эти слова заставили Дака, Нака и Долла во всю силу легких дружно выкрикнуть «о-эй!», что было сейчас признаком радости.

 

Глава 3. ПОЕДИНОК

На другой день айхи подошли к скалам и расположились против пещер. Между лагерями раскинулась обширная, пестревшая золотыми лютиками лужайка. На этой лужайке и должны были происходить события, предчувствие которых уже волновало сердца людей. Такие встречи всегда надолго запоминались первобытному человеку: узкий мирок его расширялся. Утро выдалось пасмурное, из степи дул холодный резкий ветер. Но погода не была помехой начавшемуся обмену. Осторожный Нумк на всякий случай велел двум охотникам взобраться на скалы и следить оттуда за айхами. Но пока поведение пришельцев не вызывало подозрения. Обмен шел бойко. Первыми были принесены шкуры зверей. Айхи принесли мягкие меха обитателей леса — рысей, медведей, куниц. Взамен они получали большие шкуры степных животных — бизонов, туров, лошадей. Каждый обмен сопровождался восторженными криками. Особенно усердствовали в этом женщины. Вскоре, к своей досаде, Нумк обнаружил, что у него уже почти нет лишних шкур, а у айхов имелось еще много мягких лоснящихся мехов. Как назло, Ахох подарил Зей шкурку белки, которой девушка тотчас украсила свою голову. И теперь все женщины маумов захотели иметь точно такое же убранство. К радости Олун и Рогги, взамен небольшой каменной статуэтки оленя, которую сделал Корру, Ахох оделил маумок беличьими шкурками. Громко сопя, Нумк рассматривал вываленные из шкуры бизона на траву тяжелые камни, они предназначались для изготовления каменных орудий. Глаза Нумка заблестели: маумы не имели такого отличного камня. За превосходный камень айхов маумам в конце концов пришлось отдать последние шкуры бизонов. Набор каменных орудий у обоих племен был при' мерно одинаков, отделка их тоже почти ничем не отличалась. Значение имел материал, из которого изготовлялись орудия. Очень ценился темный меловой кремень, отличавшийся крепостью и прочностью. Внимательнее всех приглядывался к камням Корру. Он выискивал лучший из них, чтобы изготовить орудие, которым было удобно высекать незамысловатые фигурки из более мягкого камня. Обмен украшениями вызвал большое оживление не только среди женщин. В ход были пущены шкурки и перья птиц, ракушки, разноцветные камешки — все, что могло украсить человека. Только ожерелья-амулеты из зубов зверей не отдавались: обладатели магических украшений боялись лишиться их — это могло принести несчастье. Обмен украшениями уже заканчивался, когда подле Нумка появился бородатый, могучего склада айх — вожак охотников Хауб, прозванный Зубом Мамонта. В руках он держал несколько шкур. Среди них выделялась пятнистая шкура необыкновенно крупной рыси. Нумку уже давно хотелось иметь шкуру этого красивого хищника. Обычно насупленное лицо вождя маумов разгладилось. Бросив шкуры к ногам Нумка, Хауб быстро обернулся и положил волосатую руку на плечо стоявшей тут же, в группе девушек, Зей. Всем стало ясно, что хотел получить могучий айх взамен своего дара. С легким криком испуганная Зей скрылась в толпе маумов. Лицо Нумка снова помрачнело, как степь в ненастный день. По обычаям маумов, девушки сами выбирали себе приглянувшегося им охотника, и Нумк не знал, как поступить ему сейчас. Вождь маумов задумался и по привычке, что он всегда делал в затруднительных случаях, принялся с ожесточением накручивать на палец прядь волос с затылка. Поняв по-своему причину задумчивости Нумка, Хауб со всех ног помчался к стану айхов и вскоре вернулся с новой охапкой шкур. Послышались визгливые голоса недовольных женщин-айхов: им казалось, что вожак охотников слишком много сулит шкур за девушку из чужого племени. Нумка вывел из задумчивости Ахох, вождь айхов. По своему обыкновению, Ахох чуть заметно улыбался, в его прищуренных глазах сверкали лукавые искорки. «Коротколапая Росомаха предлагает Старому Медведю отдать все это, — он кивнул на сваленные в кучу у ног Нумка шкуры, — самому сильному мауму». Перестав улыбаться, Ахох добавил: «Если тот осилит айха. Если победит айх, девушка маумов уйдет с жителями озер…»

Нумк глубоко задышал, будто с его плеч свалилась непомерная тяжесть. Правильное решение! Никто из маумов и айхов не станет препятствовать этому, даже Зей, Олун и Рогги и те должны согласиться. Такое единоборство — праздник орды. Нередко и более серьезный спор между племенами решался таким образом. В единоборстве могли участвовать все желающие. Одновременно выступали только два противника — по одному от каждой орды. Побежденного заменял его соплеменник — так постепенно доходил черед до самых сильных, самых могучих противников. Победитель последней схватки приносил успех своему племени. Пользоваться оружием в таком поединке не разрешалось. Громкие вопли маумов и айхов возвестили о том, что обе стороны с нетерпением ожидают начала борьбы. Первыми вступили в единоборство подростки, постепенно их стали вытеснять более опытные бойцы. По знаку Нумка побежденного маума сменил Долл. Его противником оказался ловкий, сильный охотник, по прозвищу Кабан. Жесткие волосы на лице айха походили на кабанью щетину. Чтобы устрашить юношу, айх свирепо зарычал и, вытянув руки, кинулся к нему.

Долл не был новичком в подобных поединках. Ему не раз приходилось схватываться с Даком и Наком. Он легко увернулся, ведь недаром за ловкость его прозвали Круторогом. Сила была, бесспорно, на стороне Кабана, но юноша решил одолеть противника хитрой уловкой.

Увидев, что маум отбежал в сторону, айхи разразились ликующими воплями. Но Долл сделал это для того, чтобы разбежаться. Он помчался навстречу Кабану и в завершающем прыжке всем телом, как это делали настоящие крутороги, ударился о ноги противника. Айх свалился на траву. Через миг на ошеломленном противнике сидел Долл и, крепко ухватив его за космы волос, прижимал к земле.

Недолго продолжалось торжество маумов: к Доллу подходил сам вожак охотников-айхов бородатый Хауб. Юношу охватил невольный трепет при виде мощной фигуры, будто высеченной из камня. Долл отбежал в сторону, уступая место поединка более сильному соплеменнику, и никто не корил его за это. Легко, будто играючи, Хауб опрокинул Нака. Дак продержался дольше: упрямый маум боролся ожесточенно, стремясь во что бы то ни стало одолеть противника. Несколько раз он падал, но тут же вскакивал, продолжая борьбу с упорством раненого бизона. И лишь когда был плотно прижат к земле, признал, что побежден.

Пока сыновья боролись с Хаубом, Нумк, сидя на корточках рядом с Ахохом, держался спокойно. Лишь его побледневшее лицо и пальцы, теребившие пучок волос на затылке, выдавали сильное волнение. Но вдруг он вскочил на ноги. Все глядели на него с изумлением: не охвачен ли старик безумием, не собирается ли он сам вступить в единоборство с Зубом Мамонта? Нет, взгляд его направлен не на лужайку, а на ряды маумов, сквозь которые пробирался горбатый охотник Корру. Старый Медведь не мог помешать Корру выступить против айха. Если сейчас не найдется маум, желающий сразиться с Хаубом, пляску сильнейших исполнят жители лесных озер… Силач айх по-прежнему стоял один посреди лужайки, ожидая противника. Его неподвижное, заросшее черной бородой лицо исказила насмешливая гримаса. Глаза Хауба искали в толпе маумов Зей. Могучий вожак охотников даже не взглянул на подошедшего к нему Корру.

Когда айхи сообразили, что Корру хочет схватиться с Хаубом, дружный хохот прокатился по их рядам. Больше всех развеселился Ахох, вождь племени айхов; ослабев от смеха, он даже прилег на землю, обхватив живот руками. Но вот смех айхов стал понемногу затихать. Ударом ладони о грудь Хауба Корру наконец вынудил последнего начать схватку. Айх, сверкнув глазами, откинул руку, рассчитывая одним толчком покончить со своим невзрачным противником. Корру, будучи и без того вдвое ниже ростом Хауба, присел на корточки. Хауб дико захохотал, борода его распушилась, будто на ветру, он нагнулся, чтобы опрокинуть на землю обомлевшего от страха, как ему казалось, горбуна. Корру только и ждал этого — он быстро вскочил на ноги и, толкнув не успевшего выпрямиться айха, повалил его. Хауб покатился по земле. Он не сразу поднялся. Его помутневший взор не выражал ничего, кроме тупого удивления.

Но вот глаза Хауба встретились со спокойным взглядом горбатого охотника. Корру стоял на прежнем месте, закинув за спину длинные руки. Рот Хауба сверкнул оскалом зубов, напоминая пасть хищника, готового растерзать свою жертву. Тело айха сотрясалось от охватившего его бешенства. Сейчас он сомнет горбуна, навалившись на него всем телом, как это делает медведь с косулей. Тяжело ступая, Хауб стал приближаться к Корру. Не доходя двух шагов, он остановился: сила горбуна, которую айх уже испытал на себе, заставила его быть осторожным. Айхи и маумы затаили дыхание. И на этот раз первым в наступление перешел Корру, но Хауб был начеку. Длинные руки маума не успели схватить айха. Отпрыгнув, Зуб Мамонта очутился сбоку Корру, мгновение — и его волосатые лапищи вцепились в шею маума. Подставив ногу, он повалил горбуна на землю. Издав торжествующий вопль, Хауб навалился на него. Но радовался Хауб рано: он недооценил исключительную силу горбатого охотника. Длинные руки Корру обхватили плотное туловище противника. Хотя тяжелое тело айха безжалостно давило его, Корру все крепче и крепче сжимал объятия. Посиневший, задыхающийся, Зуб Мамонта перестал вырываться. На помощь ему поспешил Ахох с несколькими айхами. С трудом они разомкнули руки Корру на спине Хауба. Вождь айхов был разгневан: горбатое чудовище могло погубить лучшего охотника айхов. Взяв Хауба под руки, соплеменники поспешили увести его. А вскоре и весь лагерь айхов снялся с места. Жители озер торопливо шагали по степи, направляясь в родные леса.

У ног Нумка валялись оставленные айхами шкуры зверей, в том числе и пятнистая шкура рыси, но сейчас это не радовало вождя маумов. Айхи ушли, но могли вернуться, чтобы отплатить за обиду. Опять всему виной этот нескладный Корру, который чуть было не задушил вожака охотников-айхов. Нумк зло посмотрел на Корру, который все еще продолжал сидеть на том самом месте, где только что боролся с Зубом Мамонта. Вождь маумов отвел взгляд от горбуна: он прекрасно понимал, что пока Корру трогать нельзя. Симпатии племени сейчас были явно на стороне горбатого охотника.

С севера приплыли свинцовые тучи. Полил крупный холодный дождь. С невеселым сердцем покидали маумы лужайку: их тревожил поспешный уход айхов. Долл подошел к горбуну.

— Вставай, Рыжий Сайгак, — сказал он, — Зуба Мамонта здесь больше нет!..

Корру встрепенулся и вскочил на ноги. Неожиданно он тонко захихикал и с видимым удовольствием стал растирать на груди дождевые капли.

— Зуб Мамонта хотел прижать к сердцу нашу Боязливую, а его приласкал Горбатый Сайгак, — не переставая хихикать, сказал Корру.

 

Глава 4. ПРОЧЬ ОТ ПЕЩЕР

Багровый диск солнца, медленно опускаясь, зажег своим пламенем весь горизонт. Свет, льющийся с небосклона, окрасил равнину в пурпурный цвет. Корру с восхищением смотрел на сидящую рядом на скале Зей. В лучах заката лицо юной девушки розовело, как лепестки цветущего шиповника. Золотистые волосы, стянутые вокруг головы ремешком, казались огненными.

— Дочь Тополя веселит сердце Рыжего Сайгака, как пламя разгоревшегося костра, — негромко сказал Корру.

Зей молча, внимательно поглядела на горбатого охотника и, смутившись, отвернулась. Девушке были приятны слова Корру: он сравнил ее со стройным деревом… Зей на языке племени значит боязливая… Много зим назад, когда Зей была еще совсем маленькой, она увидела вдруг вынырнувшего из воды бобра. Малютка очень испугалась и долго кричала и плакала на руках матери. С тех пор прозвище Боязливая так и осталось за ней.

Девушка задумалась, ее взор был обращен в сторону степи. Зарево заката стало бледнеть. Предвечерняя сиреневая дымка легкой пеленой опускалась на землю. Кое-где над густым пологом травы забелели островки тумана. Перед Зей простиралась необъятная равнина, уходившая к самому горизонту. Лишь справа темнел лес, скрывавшийся в гигантской лощине.

Девушку смутили и взволновали слова Корру: то, что он сказал ей, обычно говорят девушке, которая приглянулась… Зей отложила в сторону пятнистую шкуру рыси, которую держала на коленях. Она должна была сшить из нее плащ вождю. Прекратив шитье, Зей аккуратно намотала на кремневую проколку остаток нитей из высушенных сухожилий оленя и, осторожно поддев нить, вставила под нее костяную иглу.

Корру с улыбкой наблюдал за неторопливыми движениями юной соплеменницы. На время он, казалось, позабыл о своем любимом занятии. На коленях горбуна так и осталась лежать нетронутой костяная пластинка и резец, изготовленный из камня айхов.

Встретив восторженный взгляд Корру, Зей ответила ему улыбкой. Коричневые глаза Корру походили на спелые желуди и сияли мягким блеском. Зей хорошо знала: все девушки становища сторонились горбуна. «Ах, если бы он был не так мал!»— вздохнула Зей. Ведь Корру смел и силен, как беркут. Девушке невольно вспомнилась его история. Еще в детстве Корру отличался исключительной силой, и, когда среди скал на мальчика напал беркут, он не растерялся и смело вступил с ним в поединок. Вместе с беркутом отважный подросток скатился со скалы и на земле придушил оглушенную падением птицу. Потом мальчик долго болел.

Старейшие отрубили у Корру мизинец на ноге. Вместо него на волосяном шнурке подвесили на голени коготь беркута: сила и отвага пернатого хищника должны были перейти к Корру. Так оно и случилось, но вместо крыльев у Корру вырос горб.

На каменной площадке перед пещерами раздались громкие крики. Маумы подбегали к обрыву и, возбужденно жестикулируя, указывали в степь. Зей и Корру тоже вскочили и увидели в высокой траве рыжеватые спины антилоп сайгаков. Но конечно, не эти безобидные животные, которые сами нередко становились добычей маумов, вызвали переполох. ВскореКоррузаметил неподалеку от стада пещерного льва. Хищник крался против ветра, приближаясь к ничего не подозревавшим сайгакам. Еще миг — и в руках Корру оказался большой камень. Никто в становище остророгих туров не метал так далеко и с такой меткостью камни, как умел это делать Корру своими длинными руками. И на этот раз горбатый охотник не промахнулся. Лев с яростным ревом вскочил на задние лапы. Испуганное стадо сайгаков умчалось в степь. Взбешенный неудачей хищник повернул к скалам. Град камней встретил льва, и он короткими скачками умчался в сторону леса. Вслед хищнику понеслось дружное «о-эй!»…

Предвечерняя мгла окутала землю. На каменной площадке запылали костры. Веселый огонь манил к себе, звал на отдых уставших за день людей. Женщины и подростки, выкапывавшие съедобные коренья, собиравшие плоды иягоды, принесли Олун и Рогги полные ивовые плетенки. Происшествие со львом не испортило аппетита маумам, и все с жадностью набросились на еду. Подле Зей у костра устроился Корру, к ним подсел и Долл. Сумрачный вид юноши встревожил девушку, и она шепотом спросила, не грозит ли жителям пещер какая-нибудь опасность. Быстро оглянувшись, Долл наклонился к уху Зей и тихо проговорил:

— Завтра, когда тень от дерева станет похожей на короткий хвост антилопы, пусть Боязливая ждет Круторога у дуба, опаленного огнем с неба!.. На другой день, ровно в полдень, Зей спрятала в кустах ребро бизона, которым выкапывала коренья, и скрылась в зарослях малинника. Никто не заметил ее ухода. Зей хорошо знала место, где должна была состояться встреча, и вскоре очутилась подле раскидистого дуба, опаленного молнией. Долл уже поджидал ее. В руках юноша держал длинное копье с каменным наконечником.

— Зачем нужна Боязливая Круторогу? — спросила Зей, останавливаясь в нескольких шагах от юноши.

— Боязливая должна бояться не Круторога, а Коротколапую Росомаху: он идет по ее следу! — сказал Долл.

— Вождь айхов снова здесь? — вскричала в сильной тревоге Зей; ведь с тех пор как жители озер покинули становище маумов, прошло много времени. По небу не раз пробежала ночная черепаха!

— Ахох вернулся. С Коротколапой Росомахой всего-навсего несколько охотников. Но среди них Зуб Мамонта!

Услышав имя вожака охотников-айхов, девушка вздрогнула, на ее глаза навернулись слезы.

— Боязливая не хочет жить у чужого племени: ее станут обижать женщины айхов. Боязливая хочет остаться с маумами!..

Старый Медведь защитит ее!..

Долл, покачав головой, ответил:

— Нумк не защитит Боязливую. В роще берез, скрывшись от Олун, вождь маумов и вождь айхов вчера исполнили пляску дружбы. Нумк обещал помочь айхам увести Боязливую!

В кустарнике, неподалеку от дуба, раздался пронзительный крик сарыча:

«Пииу, пииу!» Зей оглянулась, ища в зелени кустов пернатого хищника. Долл расхохотался и воскликнул:

— Рыжему Сайгаку, как видно, надоело ждать!.. Ветви кустарника зашевелились — и на поляну вышел горбатый охотник. На руке у него был намотан толстый ремень, на конце которого раскачивался прикрепленный к нему крупный кремень размером чуть ли не с человеческую голову. Камень имел округлую форму, его оплетали полоски прочной кожи. В могучих руках Корру это было грозным оружием. Взглянув на озабоченное лицо горбатого охотника, Зей поняла, что Корру все уже известно о прибытии Ахоха и Зуба Мамонта.

Обращаясь к соплеменнице, Долл сказал:

— Олун велела Круторогу и Рыжему Сайгаку идти к большой и быстрой воде, где лежат твердые камни. Ахох Коротколапая Росомаха скрывает это место. Нужно найти его. Наконечники копий, ножи, скребки у маумов должны быть не хуже, чем у айхов.

В разговор вмешался горбатый охотник:

— Дочери Тополя нужно на время покинуть пещеры маумов. Она пойдет с Рыжим Сайгаком и Круторогом!..

— А когда она вернется, ее защитит старая Олун, — поспешил успокоить девушку Долл.

Зей благодарно взглянула на охотников.

 

Глава 5. НА БЕРЕГУ ОЗЕРА

Уже семь дней, как Зей, Корру и Долл странствуют по степи и лесу. Они держали путь на юг и подолгу не задерживались на одном месте. Путники опасались погони: им было хорошо известно, что Нумк и Хауб опытные следопыты.

Первые два дня Долл вел товарищей по песчаному дну широкого, медленно текущего ручья. Юноша надеялся, что мутные воды его надежно скроют следы. Долл отлично знал характер отца и ни одной минуты не сомневался, что Боязливую будут преследовать.

Сегодня они были в пути дольше обычного. Низкие тучи, проносившиеся над их головами, казались путникам живыми существами, готовыми вцепиться в кроны исполинских вязов и ольх. Лес, по которому шли маумы, пересекался во многих местах широкими ручьями. Берега небольших лесных озер густо поросли рогозом и осокой. На отдых расположились у небольшой запруды, устроенной бобрами. Вдали на рябой от ветра поверхности воды темнели хатки бобров, самих животных пока не было видно. Ложиться на сырую, холодную землю не хотелось. Сидя на корточках, все трое принялись за свои обычные на привалах дела. Зей мастерила из крупных ракушек ожерелье, Корру высекал резцом из кости изображение мамонта, а Долл выстругивал кремневым ножом из ветки орешника легкое копье. Оно предназначалось Зей.

Косые лучи заходящего солнца, вырвавшись из-за туч, скользнули по притихшему лесу. Лицо Корру на мгновение осветилось красноватым отблеском. Зей с любопытством взглянула на горбатого охотника. Ей не приходилось видеть такого выражения лица у своих соплеменников. Губы у Корру были плотно сжаты, ноздри нервно трепетали, а искрящийся взгляд, казалось, ничего не видел, кроме изображения зверя, которое уже появилось на кости. Зей поглядела и на Долла: он то и дело прерывал свое занятие, откладывал в сторону недоструганное копье, внимательно оглядывался, прислушивался. Это было знакомым, понятным — так вели себя в лесу все ее соплеменники. Зей подавила легкий вздох, готовый сорваться с ее уст. Как не похож Корру на охотников ее племени!

Все трое одновременно повернули головы к воде. Громкий всплеск привлек их внимание. На берег, отфыркиваясь, вылез жирный барсук. Он проворно взобрался на невысокий обрыв, склон которого полого спускался к самой воде. Зверек, пятясь, подошел к краю обрыва и на брюхе съехал вниз, в воду. Так он проделал несколько раз подряд, видимо, это доставляло ему большое удовольствие. Выйдя на берег, барсук отряхивался, затем с тихим ворчанием снова лез на горку. Наблюдавшие за ним маумы не могли удержаться от веселых улыбок.

Вдруг после очередного купания барсук поспешил выбраться на берег. Его жесткая шерстка на этот раз была вздыблена, а острая мордочка оскалена. Кто мог встревожить барсука, недоумевали маумы, вглядываясь в потемневшие воды запруды. Тем временем барсук взобрался на обрыв и, не торопясь, засеменил к кустам.

Маумы не стали его преследовать: они были сыты. К тому же в этот момент вблизи них появился новый зверь. Это был молодой бобр. Темно-коричневая шерстка плотно прилегала к его округлому тельцу. Во всех направлениях в воде шныряли бобры: колония их к вечеру оживилась.

Вдруг молодой бобр на берегу забеспокоился и прекратил расчесывать лапками шерстку. После небольшого раздумья он нерешительно двинулся к воде, но тут же остановился. Навстречу ему на берег вылез длинный, приземистый зверь, в котором маумы узнали речную выдру. Вот, значит, кто заставил убраться барсука! При виде хищницы Зей невольно вспомнила детство и напугавшего ее бобра, но выдра выглядела страшнее. Ловкая хищница кружила вокруг молодого бобра, все дальше и дальше отгоняя его от берега. Неуклюжий грызун рвался к воде: только там было его спасение, но выдра всякий раз преграждала ему путь. Бобр быстро поворачивался к ней мордой, разевая пасть, выставляя вперед мощные резцы. По-видимому, выдра была опытным бойцом и хорошо знала силу этих долотообразных зубов. Она быстро перебегала с места на место, всякий раз стремясь напасть на бобра сбоку или сзади. Ее стремительные движения приводили в замешательство не очень ловкого на суше противника, однако вцепиться в него выдре не удавалось. Жалобные вопли молодого бобра переполошили его сородичей. Со стороны запруды послышались ответные крики. Вскоре на поверхности воды зачернели головы плывущих к берегу бобров. Нападения выдры стали энергичнее: она торопилась покончить с бобром до появления здесь его многочисленных собратьев. Неожиданно она отбежала в сторону, освобождая путь к воде. Бобр не преминул воспользоваться этим, но выдра в два прыжка догнала его, сильным толчком опрокинула на спину и тут же задушила.

Меткий удар копья Долла навсегда прекратил разбой хищницы. Маумы были довольны: они приобрели сразу две шкурки и вкусное бобровое мясо.

 

Глава 6. ШЭРК

С высокого холма, который заканчивался обрывом, открывался широкий обзор. Это место облюбовал Шэрк, рослый пяти-годовалый бурый медведь с золотисто-коричневой шерстью. Отсюда зверю удобно было наблюдать за своими лесными владениями. Как и все бурые медведи, Шэрк не отличался остротой зрения, но то, чего не могли увидеть его небольшие коричневые глазки, легко обнаруживал нос. Черные ноздри зверя всегда были в движении. С характерным посапыванием он втягивал воздух, стараясь уловить и разгадать все принесенные ветерком запахи.

Сегодня Шэрк появился над обрывом раньше обычного. Неяркие лучи только что поднявшегося из-за горизонта солнца скользнули по пушистой шкуре медведя, обласкав его. Зверь медленно опустился на землю и растянулся во весь рост. Его квадратная голова покоилась на передних лапах. Морда была направлена в сторону лесной долины, которая раскинулась внизу под обрывом.

После холодной ночи природа радостно встречала день. Звонко щебетали птицы, в воздухе жужжали насекомые. Но все это мало занимало Шэрка: его внимание было сосредоточено на звуках, несшихся из долины. Правда, когда возле самой морды медведя появилась колонка муравьев, тащивших дождевого червя, Шэрк не удержался — высунув длинный розовый язык, он слизнул муравьев вместе с их добычей. Но проделал это Шэрк скорее машинально, по укоренившейся привычке лакомиться, когда к этому представлялась возможность… Его уши и нос ни на минуту не оставались в покое, стараясь разузнать все, что творилось там внизу, в долине. Шэрк уже давно учуял медвежий запах, принесенный ветерком. Один раз в году, именно в этот месяц, он терпел присутствие чужих медведей в своих лесных владениях. Древний, как сама жизнь, инстинкт подсказывал ему, что его четвероногим собратьям дозволено в эти дни путешествовать во всех направлениях в поисках подруги. Слышавшийся из долины глухой рев сцепившихся соперников будоражил Шэрка. На хребте зверя топорщилась густая шерсть, порой из глотки его вырывалось негромкое ворчание. Но он, как и раньше, продолжал неподвижно лежать на самом краю обрыва.

Шэрк не был трусом, и схватка с сильным противником не смущала его. Отец Шэрка был исполинским пещерным медведем, мать принадлежала к более мелкой лесной породе, но отличалась свирепостью и нередко предпочитала мясную пищу растительной. От отца Шэрк унаследовал рост и силу, а от матери — смелый нрав. Шэрк не боялся спуститься в долину, но его удерживало здесь другое. Ровно год назад на этом самом холме он повстречал молодую темно-бурую медведицу. Шэрк и теперь ждал ее прихода. Неожиданно внимание его привлекла лосиха с двумя детенышами; они появились из-за куста внизу под обрывом. Лосиная семья торопилась покинуть лес, в котором слышались голоса рассвирепевших хищников.

Лосиха уже собралась двинуться в путь, как вдруг впереди послышался шум драки и на тропу кубарем выкатился тощий медведь. Это был еще совсем молодой самец с несоразмерно длинными шеей и лапами. Оглушенный падением, он не сразу поднялся. Из груди его по временам вырывались жалобные звуки. Но вот он встал на задние лапы и принялся передними почесывать ушибленные места. Когда молодой медведь заметил стоявшую в нескольких шагах от него лосиху с детенышами, он даже попятился от неожиданности. Но вскоре послышалось его сердитое ворчание, по-видимому означавшее, что не всегда, мол, он будет отступать, что есть и послабее его… Лосиха, однако, не трогалась с места; ее пристальный взгляд и приподнятое копыто передней ноги озадачили молодого медведя. Он в нерешительности присел на задние лапы. До сих пор ему не приходилось охотиться на лосей. Врожденная осторожность заставляла молодого медведя не торопиться с началом военных действий. Лосиха по-прежнему стояла не шевелясь, к бокам ее прижимались детеныши. Она многое повидала на своем веку: недавно на ее глазах погиб самец-лось в схватке с крупным медведем. Лосиха выжидала, готовая встретить врага сокрушительными ударами передних копыт.

Молодой медведь понял, что перед ним совсем не легкая добыча, и стал потихоньку пятиться. Ободренная этим, лосиха с детенышами медленно двинулась по тропе вперед. При ходьбе она высоко поднимала передние ноги. Вскинутое вверх копыто с острыми, будто отточенными краями на секунду замирило в воздухе, и тогда медведю казалось, что оно нацелено прямехонько в него. Молодой медведь в конце концов не выдержал и, громко зафыркав, нырнул в гущу кустов, освобождая тропу.

Если бы Шэрк обладал способностью смеяться, он сейчас не отказал бы себе в удовольствии похохотать. Сверху, с обрыва, ему хорошо было видно, как молодой медведь отступил перед лосихой. Шэрк лениво потянулся, приоткрыл розовую пасть… Пригревало солнышко, медвежьи голоса в долине постепенно смолкли. Шэрк уже приготовился немного вздремнуть, как вдруг его внимание вновь привлекла семья лосей. Самка с детенышами в безумном страхе металась на тропе, ища лазейку в кустах. Шэрк не сразу обнаружил того, кто так напугал лосиху. Пепельная окраска шерсти внезапно появившегося медведя сливалась с цветом тропы, на которой он стоял. Такого гигантского собрата Шэрку еще не приходилось встречать.

Медведь не шевелился, походя своими массивными очертаниями на каменную глыбу. Но вот он взревел; не могло быть сомнения: еще миг — и он кинется на потерявшуюся от ужаса лосиху и одним сокрушающим ударом лапы прикончит ее.

Но тут из груди Шэрка вырвалось гневное рычание — он бросал вызов пришельцу: на той самой тропе, которую загораживал пришелец, могла каждую минуту появиться темно-бурая медведица. Шэрк стал быстро, но осторожно спускаться с обрыва.

Пришелец не погнался за лосихой, и она вместе с детенышами скрылась в кустах. Он двинулся навстречу появившемуся Шэрку. В трех шагах друг от друга медведи остановились. Серый медведь превосходил Шэрка размерами, но Шэрка это не смутило. Зарычав, пришелец зубами ухватил свою собственную приподнятую до уровня груди переднюю лапу и с остервенением принялся ее грызть. Это было лишь прологом и делалось, чтобы устрашить противника. Но Шэрк, опустив морду, чуть раскачивая головой, двинулся на пришельца… Еще секунда — и началась бы отчаянная драка. Однако ветер, дувший из лесу, принес с собой звуки людских голосов и запах дыма. В лесу появились люди!.. Серый медведь поднялся на задние лапы и, недовольно пофыркивая, тянул носом, стараясь определить направление, откуда несло дымом. Не обращая больше внимания на Шэрка, он скрылся в густом кустарнике, показывая этим, что есть на свете вещи поважнее медвежьей ссоры.

Шэрк не последовал его примеру, наоборот, он помчался неуклюжим галопом именно в ту сторону, откуда доносились запах дыма и голоса людей…

 

Глава 7. ГАУО

В равные промежутки издали слышался однообразный крик «оу-ээ-оой!». Долл. Корру и Зей недолго прислушивались, им было ясно: там, где над лесом вился голубоватый дымок, находились люди, и оттуда слышались их крики… Несколько дней маленький отряд маумов бродил вдоль широкой лесной реки. До сих пор ему удавалось избежать встречи с айхами, но твердый камень все еще не найден. Вчера Доллу показалось, что их преследуют. Всю ночь, не сомкнув глаз, они брели вдоль русла реки. Пышная прибрежная трача хорошо скрывала следы. И вот опять перед ними дымит костер, и, значит, опять нужно уходить, но куда?..

Долл, стоявший в раздумье на берегу реки, неожиданно бросился плашмя на землю. Высокая густая трава укрыла его. Корру и Зей не замедлили последовать его примеру. В этом месте река была не очень широка. Недалеко от берега одиноким островком темнел большой камень. «Уэхх!»— чуть слышно прошептал Корру, его удивленный взор не отрывался от камня. На глазах людей камень ожил, задвигался, в разные стороны полетели брызги. Послышалось недовольное сопение, и из воды показался исполинский медведь. Повернув морду в сторону притаившихся людей, он с ворчанием втягивал в себя воздух.

Покинув Шэрка, серый медведь обошел лагерь людей, где дымил костер, и спустился к реке. И вот он снова почуял человеческий запах, но на этот раз решил не отступать. Корру вскочил на ноги — таиться не имело смысла: зверь обнаружил их. Горбатый охотник держал в руке свое грозное оружие — тяжелый круглый камень, привязанный к ремню.

Медведь поднялся на задние лапы; быть может, он хотел напугать своих врагов, возможно, так ему было удобнее разглядеть их. Долл и Зей тоже поднялись из травы, сжимая копья.

Медведь недовольно заворчал при их появлении, неуклюже переступая с ноги на ногу, как бы раздумывая, стоит ли вообще связываться с этими на вид неказистыми существами, которые, как он знал по опыту, могут оказаться опасными противниками.

Из нерешительности медведя вывели действия горбатого охотника. Корру смело двинулся навстречу зверю, войдя в воду. Распустив ремень, к которому был прикреплен камень, горбатый охотник быстро завертел его вокруг себя, ловко перехватывая руками и постепенно приближаясь к медведю. Вот каменный шар просвистел совсем близко от головы зверя. Долл и Зей затаили дыхание: еще миг — и медведь с пробитым черепом рухнет в воду. Но этого не произошло — случилось совсем другое: когда каменный шар, казалось, неминуемо должен был попасть в медведя, тот чуть отклонился и, выбросив передние лапы, с удивительным проворством завладел камнем. Крепко прижимая к груди кремневый шар, медведь стал пятиться, увлекая за собой Корру. Горбатый охотник не выпускал из рук ремня, к которому был прикреплен камень. Он присел, изо всех сил стараясь вырвать оружие из цепких лап медведя. Но исполинская сила зверя превосходила человеческую.

Вскоре Корру очутился на глубоком месте и, потеряв под ногами почву, беспомощно забарахтался в холодной воде. Медведь продолжал пятиться, не выпуская из лап каменного шара. Коричневые глазки зверя злобно сверкали. Горбатого охотника охватил страх. Он стал захлебываться. Из уст его вырвался крик. Ремень, которым он обмотал руку, сделал его пленником зверя.

Долл бросился к Корру, держа в руке кремневый нож. Несколькими сильными ударами ему удалось перерезать ремень. С помощью Зей он вытащил на берег обессиленного Корру.

Горбатый охотник не скоро пришел в себя. Но вот побледневшее лицо Корру прояснилось: он узнал Зей, склонившуюся над ним. Превозмогая слабость, охотник поднялся. Тело его сотрясала мелкая дрожь. Пучком травы Долл до тех пор растирал ему грудь и спину, пока лицо Корру не порозовело и глаза не заискрились, как всегда. Корру смущенно улыбнулся и указал на реку. У противоположного берега как ни в чем не бывало плескался исполинский медведь. В лапах он держал каменный шар — оружие горбатого охотника. Зверь забавлялся: он то и дело подбрасывал и ловил камень. Иногда он хватал зубами ремень, к которому шар был прикреплен, и размахивал им в разные стороны. На людей медведь не обращал никакого внимания, будто тут их совсем и не было.

— Гауо, Гауо, — проговорил Корру, глядя на огромного зверя. Долл и Зей понимающе закивали. Гауо на языке маумов означало. лесной человек. Корру стал мастерить себе палицу. С этой целью он выломал молодой дубок вместе с корневищем. Долл помогал ему. Палицу не удалось обжечь на огне: маумы не решились развести костер, опасаясь чужих людей. Однако своим новым оружием горбатый охотник был вполне доволен. Дубина получилась внушительных размеров и на конце имела достаточное утолщение. Ночь они провели на ветвях раскидистого дуба…

 

Глава 8. ДУХ ПРЕДКА

Утром опять были слышны человеческие крики и над лесом опять поднимались голубоватые, медленно таявшие нити дыма. Исполинского медведя, с которым маумы вчера повстречались, нигде не было видно, лишь в чаще леса, в отдалении, ревели его сородичи.

Долл снова повел своих спутников вдоль русла реки туда, где дымил костер. Сквозь кроны деревьев проглядывало очистившееся от туч бирюзовое небо. Было холодно. Маумы за ночь основательно продрогли и шли быстро, пытаясь согреться. Через некоторое время им пришлось замедлить шаг. Хорошо скрывавшая их высокая густая трава стала редеть, а потом и вовсе кончилась. Вдоль реки тянулся теперь обрывистый красноватый берег. Под ногами громко чавкала вязкая глина. Все трое спустились ниже, вошли в реку и стали осторожно пробираться вперед, готовые каждую минуту выскочить из воды. И все время, пока они шли, заунывно, с равными промежутками слышался человеческий голос и над лесом безмятежно вился дымок…

Дойдя до высокого обрыва, напоминавшего горбатую спину мамонта, они выбрались на берег. Где-то там, наверху, горел костер, и подле него должны были находиться люди. Мигом поднялись маумы по обрыву. Густые заросли орешника и бересклета плотной стеной подходили к его краю. Маумам недолго пришлось пробираться сквозь кустарник. Заросли неожиданно кончились. За ними зеленела обширная лужайка, вплотную подходившая к опушке леса. Могучие ясени, осины, липы сомкнули свои кроны, образуя сплошной зеленый шатер. Маумы затаились в кустах, их взоры были обращены к лужайке.

Три костра полыхали на ней. Два из них горели неподалеку от опушки леса. Самый большой костер был разложен посреди лужайки. У каждого костра стояло по человеку. Тот, который находился около большого костра, плясал. То был костлявый, высокий старик с редкими седыми волосами. С его плеч свисала медвежья шкура, на шее красовалось ожерелье из зубов хищных зверей. Размалеванное красной охрой, лицо старика придавало ему свирепый вид. Это был вождь племени коччу рода медведей старый Экку. Два его помощника, Кул и Кэм, были вожаками охотников племени. Мускулистые тела их говорили о незаурядной силе.

Старый Экку неуклюже переступал с ноги на ногу, изредка опускался на четвереньки и принимался громко хлопать ладонями по земле. Вождь коччу изображал пляску медведей.

Коччу почитали этих зверей, медведи были главным тотемом племени. Когда старик прекращал пляску, из его глотки вырывались однообразные звуки:

«Оу-ээ-оой!.. Оу-ээ-оой!..»

Как только замолкал Экку, принимались по очереди вопить Кул и Кэм, они подражали реву медведей.

Маумы сразу догадались: совершался обряд медведя. Это как нельзя лучше подтверждалось находившимся тут же, неподалеку от костра, черепом косолапого зверя. Рядом с черепом высилась груда растительной пищи: корни белокрыльника, осот, хвощ и даже черешки белокопытника — по-видимому, люди, собравшие все это, хорошо знали медвежьи вкусы.

Но вот Экку прекратил пляску и стал внимательно оглядываться по сторонам. Сумрачный взор старика, не задерживаясь на кустах бересклета, где притаились маумы, скользнул дальше и остановился на опушке леса. Долл, Корру и Зей с облегчением вздохнули: значит, не они вызвали беспокойство старика. Из чащи леса доносились глухие раскаты медвежьего рева. Быть может, он явился причиной тревоги старика?

Едва ли: пылающие костры надежно охраняли охотников. Правда, в этот месяц у медведей брачный период и они особенно смелы и свирепы, но не это могло встревожить старика. По-видимому, было что-то другой, и маумы не ошиблись в своей догадке…

Накануне со старым вождем произошел случай, который и сегодня заставлял его с опаской поглядывать на опушку леса. Экку с охотниками в эти три дня, пока совершался обряд медведя, должны были питаться исключительно растительной пищей — пищей тотема. И вот вчера Кул и Кэм, как всегда, отправились за растениями. Они почему-то долго не возвращались. Вождь коччу решил, что они тайком от него набивали животы более вкусной и сытной пищей. Ему тоже захотелось мясного, и он с ожесточением принялся плеваться… А тут, как назло, костры стали угасать и вождю пришлось заняться ими. Когда старый вождь хотел с охапкой хвороста подойти к большому костру, он обмер от страха.

Рядом с костром, у груды растений, как ни в чем не бывало расположился крупный, упитанный медведь. Его золотисто-коричневый мех лоснился на солнце. Зверь лежал на брюхе, выискивая наиболее лакомую пищу. По звучному чавканью, сопровождавшемуся приглушенным ворчанием, Экку понял, что зверь очень доволен угощением.

Насытившись, медведь не торопясь поднялся, отряхнулся и, не обращая внимания на оторопевшего человека, спокойно зашагал в лес. Экку долго не мог прийти в себя. Он то и дело подбрасывал в огонь толстые сучья, стараясь разжечь большое пламя. Вскоре все три костра жарко пылали, но и тогда старик не мог успокоиться. Его преследовала мысль, что медведь, который не боится пламени костров и не замечает человека, не просто медведь, а зверь, в которого вселился дух предка племени. Весь вопрос заключался в том, какой это дух: злой или добрый?

Возвращение Куда и Кэма не рассеяло тревог старого вождя. Пришлось принять совет рассудительного Кэма — жечь, как и раньше, костры. Если это был дух предка, то ведь его все равно ничем не запугаешь… Вот и сейчас Экку не мог оторвать глаз от чащи леса, откуда вчера появился этот удивительный медведь. К счастью, сегодня был последний день обряда медведя. Вечером Экку с охотниками смогут наконец покинуть поляну и вернуться к своим. Племя коччу расположилось неподалеку отсюда, у порогов лесной реки. Сумрачный взор Экку остановился на здоровяке Куле. Охотник во все горло беспечно выкрикивал: «Оу-ээ-оой!.. Оу-ээ-оой!..» Ему-то что, глупой башке, зло думал Экку, он не видел того медведя. А что он закричит, если зверь выйдет сейчас на опушку леса?.. Экку чувствовал себя беспомощным и слабым, как никогда: у них, совершающих обряд, даже оружия нет!.. Старик протяжно вздыхал и снова глядел на опушку…

Что это за шум? Чтобы лучше слышать, Экку приставил ладонь к уху. Под чьими-то тяжелыми шагами хрустел сухой валежник. Экку побледнел, у него запрыгали губы… Так и есть: на опушке леса появился вчерашний знакомый! Зверь шел не торопясь, грузно ступая, как обычно ходят медведи, когда их ничто не тревожит. На поляну с кострами и людьми он вышел так, будто она была совершенно пустой. Кул уже не кричал — он и Кэм замерли, глядя то на вождя, то на приближавшегося зверя. Если бы не обряд медведя и под рукой были палицы или копья, старый Экку знал бы, как сейчас нужно поступить. Теперь же он сделал Кулу и Кэму знак стоять спокойно и не шевелиться. Медведь, как и накануне, начал с того, что подошел к лежащей подле костра кучке растений, собранных охотниками. Обнюхав ее, он с безразличным видом отошел прочь, повалялся по траве, а затем сел, уставившись на Экку. «Сыт медведь», — подумал вождь. Как он ни был напуган появлением зверя, ему льстило, что именно на него первого обратил внимание дух предка. Что это дух предка, Экку уже не сомневался. Огромный зверь лениво почесывался, кряхтел и по-прежнему не спускал маленьких глаз с вождя племени. Казалось, медведь испытывал удовольствие от пребывания в обществе человека…

Неожиданно на опушке леса появился еще один медведь. Он осторожно крался к поляне, поглядывая на людей и костры. Это был тот самый молодой медведь, который совсем недавно позорно бежал от лосихи.

Коричневый исполин слегка скосил глаза на вновь прибывшего, но особого неудовольствия ничем не выразил. Это воодушевило молодого медведя. Пригибаясь к земле, чуть слышно пофыркивая, он устремился к лежащей на земле кучке растений и принялся торопливо уплетать все, что попадало в его широкую пасть.

Экку и охотники молча наблюдали за медведями; они стояли не шелохнувшись, будто превратились в каменные изваяния. Но вот золотисто-коричневый медведь лениво перевернулся на бок и медленно поднялся. Молодой тотчас отбежал в сторону. Однако исполин даже не взглянул на него. Он подошел к костру, но горячий дымный воздух не понравился ему. Зверь недовольно замотал огромной головой и стал осторожно обходить костер.

Экку стоял не двигаясь. Ему казалось, что его ноги превратились в корни дерева и прочно вросли в землю. Старый охотник знал, что убежать от медведя трудно. Но что происходит с медведем? Старый вождь коччу не верил своим глазам. Вздыбившись, игриво размахивая головой, при этом чуть раскачиваясь, будто танцуя, зверь медленно надвигался на человека. Маумы, скрытые кустарниками, затаив дыхание, наблюдали за происходящим. Долл чуть не вскрикнул — так больно сдавил ему кисть руки Корру. Горбатый охотник еле слышно прошептал: «Это Шэрк, Шэрк!»И Долл сразу вспомнил: пять зим назад Корру в становище воспитал осиротевшего медвежонка. Его назвали Шэрк, что значило шаркающий при ходьбе. Больше года прожил среди людей медвежонок. Когда голод посетил становище маумов, Корру потихоньку от всех увел в лес своего четвероногого питомца, желая сохранить ему жизнь. И вот перед глазами изумленных маумов стоял на задних лапах, чуть раскачиваясь, огромный красавец медведь, точно так же, как он делал это несколько лет назад, когда был совсем маленьким и хотел позабавиться.

Всего этого, конечно, не знал Экку. Старый вождь коччу рассудил иначе: нужно умилостивить дух предка, и, у же не колеблясь, он со всего размаху шлепнулся на траву, распластавшись перед медведем. Шэрк недовольно сопел и переминался с ноги на ногу: ему хотелось поиграть, а поведение человека озадачивало его.

Молодой медведь Длинная Шея (так прозвал его Корру) не понимал, почему его могучий собрат не прикончит добычу, — сделать это совсем не трудно! Боясь, что добыча ускользнет, он стал подкрадываться к лежащему на земле человеку. Экку не мог видеть молодого хищника: его загораживал Шэрк. Но Корру на всякий случай нащупал лежавшую рядом палицу. Лишь один Долл ничем не выражал своих чувств и спокойно наблюдал за всем происходящим. Кул и Кэм стояли подле костров, не решаясь ослушаться приказа старого вождя… Корру не стал больше выжидать: три локтя отделяло Длинную Шею от распростертого на земле старика. С громким криком «о-эй!» горбатый охотник выскочил из кустов. Сильный удар палицы опрокинул молодого медведя на землю. Он жалобно заскулил, как бы рассчитывая на заступничество могучего собрата. Шэрк грузно опустился на землю и глухо заревел. Корру снова взмахнул палицей, и молодой медведь со всех ног пустился к лесу. Ловко пущенная ему вслед палица только убыстрила его бег. Шэрк низко опустил морду и не спускал глаз с горбатой фигуры охотника. Корру, вскинув руки, прокричал: «О-эй, о-эй!»И Шэрк поднялся на задние лапы. Ведь так когда-то этот горбатый человек призывал его поиграть с ним. На поляне началась необычная возня человека с медведем. Корру сразу почувствовал разницу между прежним медведем и теперешним исполином. Он уже жалел, что ввязался в непосильную для него игру, и подумывал о том, как бы поскорее прекратить опасную забаву. Горбатый охотник старался, борясь с медведем, приблизиться к лежащей в траве палице. Когда после очередного наскока зверя Корру удалось схватить Шэрка за заднюю лапу и сильным рывком повалить на спину, он тут же, не теряя времени, помчался к палице. Шэрк не стал его преследовать: в этот момент из лесу послышался громкий рев медведя. Шэрк ответил: рев его походил на грохот мощного водопада. Не обращая внимания на Корру, он поспешил к лесу. Горбатый охотник следил за ним до тех пор, пока медведь не скрылся в кустах. Тогда Корру оглянулся и увидел, что из зарослей бересклета вышли Зей и Долл. К ним подходили чужие охотники во главе со свирепым стариком. Корру поднял палицу и быстро направился к своим соплеменникам.

 

Глава 9. В ЛАГЕРЕ КОЧЧУ

Серебристая чешуя рыбы сверкала в солнечных лучах. Вода бурлила и пенилась в реке: преодолевая сильное течение, крупные рыбы, тесня друг друга, плыли к знакомым местам нереста.

Орда коччу расположилась подле реки. Малышей уложили на траву под деревьями. Возле них сидела на корточках старая Зу, она сторожила, то и дело внимательно поглядывая в сторону чащи. Из лесу мог появиться опасный зверь и враждебный племени человек. У ее ног лежал годовалый мальчуган. На груди ребенка алела глубокая царапина — след когтей беркута. Пернатый хищник пытался утащить малыша, когда тот вместе с другими детьми грелся на солнце, но крики людей вспугнули огромную птицу. Ранка на груди ребенка еще не совсем подсохла, и старуха небольшой ветвью отгоняла от мальчика назойливых мух.

Взгляд старой Зу мрачнел, когда она смотрела на реку. Старуху разбирала досада, ей хотелось быть со всеми у реки. Но упрекать ей было некого: после нападения беркута она сама вызвалась караулить детей. Зу была старейшей племени рода медведей. Вместе с вождем она делила все заботы об орде. Давно уже орда коччу так не радовалась и не веселилась, как сегодня!.. Все племя от мала до велика плескалось в воде. Рыбу выбрасывали на берег, поддевая ее небольшими ивовыми плетенками или просто руками, а она все шла и шла плотными рядами. Впереди чернели пороги. Перед ними скапливалось особенно много рыбы, чем и пользовались коччу.

На берегу горел костер, и люди тут же поджаривали рыбу. Сытная, обильная пища располагала к шумному веселью, а на прибрежном песке с каждым часом росли кучи серебристой добычи.

Долл и Зей вместе со всеми коччу участвовали в этой веселой рыбной ловле. Один только Корру занялся своим любимым делом. Сидя у реки, он вырезал из мягкого камня голову медведя. Горбун сидел на песке у самой воды и до того увлекся своим занятием, что не шелохнулся и тогда, когда огромная рыбина шлепнулась рядом с ним. И только когда Зей обрызгала его с головы до ног холодной водой, он подняв глаза, встретился со смеющимся взглядом юной соплеменницы и ласково улыбнулся ей. А потом снова принялся за прерванную работу…

Орда коччу радушно приняла трех маумов, чему в большой степени способствовали события, разыгравшиеся на опушке леса. Корру стал желанным гостем для старого Экку и его племени: горбатый маум мог повелевать медведями!

Воображение коччу наделило Корру сверхъестественной силой. Теперь же, думали они, имея каменные фигурки медведей, сделанные искусным горбуном, охота племени всегда будет удачной. Экку несколько раз подходил к Корру — каменная голова медведя получалась как живая и очень нравилась старому вождю. Такую фигурку можно всегда носить с собой!.. Подозвав Пама, сына Кула, старый Экку велел Паму принести поджаренную рыбу. Юноша мигом принес требуемое… Взяв из рук Пама рыбу, Экку положил ее у ног горбатого охотника. Корру с благодарностью принял рыбу. Насытившись белым нежным мясом, маум приложил к груди старого вождя каменное изображение головы медведя. Экку в восторге защелкал языком. А Пам вскочил и стал плясать. Из-под ног сильного юноши во все стороны полетел песок. Корру недовольно зажмурил глаза: песчинки больно хлестали по лицу. Юный коччу выражал танцем свой восторг. Каменную фигурку, так хорошо изображавшую голову зверя, Пам видел впервые. Корру снова принялся за работу. Предстояло просверлить в камне отверстие, чтобы фигурку можно было подвесить на ремешке.

Во все времена человеку было приятно, когда восхищались его работой. Не был исключением из этого правила и Корру. Лицо горбуна расплылось в добродушной улыбке. Корру поднялся, в его прищуренных глазах заиграли озорные искорки. Неожиданно длинные руки горбуна схватили юношу. Без всякого усилия он поднял Пама над головой и бросил в реку. Коччу криком выразили удивление: маленький человек с горбом, такой невзрачный на вид, обладал силой носорога!

Смеющийся, немного испуганный Пам выбрался на берег. Вслед за ним вышли из воды Зей и Долл. Они опустились на корточки рядом с Корру, который снова уселся на песок. Им был приятен успех соплеменника. Тяжелая рука горбуна легла на голову девушки, и Зей не вскочила, не попыталась освободиться. Жест Корру был знаком и коччу: так обычно молодой охотник проявлял свои чувства приглянувшейся девушке. Зей стыдливо улыбалась, стараясь не глядеть на горбатого охотника.

Сильные пальцы Корру перебирали шелковистые волосы Зей. Из груди горбатого маума вырвались тихие, воркующие звуки. Зей с изумлением повернула голову. Полузакрыв глаза, Корру пел. Его голос не походил на грубые голоса соплеменников. Такого пения Зей еще никогда не приходилось слышать. Нежные, воркующие звуки бессловесной песни сливались с тихим журчанием реки, омывающей берег. Зей закрыла глаза. Никогда еще она не чувствовала себя так спокойно, как в эти минуты. Она задремала… Когда Зей открыла глаза, она поняла, что спала довольно долго. Ей стало не по себе: в то время как все трудились на реке, ее одолел сон. Рука Корру по-прежнему покоилась у нее на голове. Он уже не пел, его взор был обращен к реке, но выражение глаз и улыбка лучше всяких слов говорили о том, что горбатый охотник счастлив и не пытается скрыть это.

Горы рыбы покрывали берег. Подростки с громкими криками тащили из лесу сухой валежник. Ловцы один за другим покидали реку. Долл, Пам и его рыжекудрая сестра Кух, весело смеясь, держась за руки, тоже выходили из воды. Зей отвела руку Корру, пригладила волосы. Взоры девушки и горбатого охотника встретились. Зей невольно вскрикнула — такими необычными показались ей в эту минуту глаза охотника: они были влажны от слез. Подул северный ветер, и река преобразилась: теперь она походила на разгневанного зверя, ворчливого и сердитого. Ловцы рыбы заторопились на берег, лишь несколько охотников оставалось посреди реки. Это были отличные пловцы. Но вот и они повернули к берегу.

Вдруг на прибрежную гальку из сумрака леса выскочил крупный олень. Его гордо вскинутая голова была повернута к чаще. По-видимому, там было что-то такое, что заставило его круто повернуть к реке и стремительно кинуться в воду…

Олень быстро поплыл, намереваясь переправиться на противоположную сторону. Испуганное животное не заметило плывших ему навстречу людей. Когда крики и фонтаны брызг, поднятых пловцами, вынудили оленя снова повернуть к берегу, лагерь коччу успел опустеть. Маумы вместе со всеми спрятались в кустарнике. Их поразили быстрота и проворство, с которыми коччу устроили засаду. Даже маленьких детей мгновенно спрятали в зарослях орешника. Лишь раненный беркутом годовалый ребенок остался лежать под навесом из ветвей: старая Зу второпях позабыла о нем. Предоставленный самому себе, мальчик встал на четвереньки и пополз по направлению к одной из куч рыбы, лежавшей у самой реки.

Олень приближался к берегу, крики плывущих за ним коччу подгоняли его. Люди в кустарнике будто вымерли. Неужели ребенок испортит охоту? Зу и другие женщины потихоньку звали его, но мальчик не слышал. В этот момент олень выскочил на берег. Увидев ребенка, он остановился, угрожающе захрапел, повернулся и, вздымая брызги, снова бросился в воду. Быть может, животное почуяло притаившихся в зарослях людей. Охотники выскочили из кустов. Ни один из брошенных ими дротиков не попал в оленя. По-видимому, задние ноги его еще доставали до дна, так как олень стремительно двигался вперед, совершая короткие прыжки. Неожиданно дорогу ему преградил один из находившихся в реке охотников. Будто какая-то сила подбросила оленя, в воздухе мелькнули его острые копыта. Над рекой пронесся жалобный вопль смертельно раненного человека, и голова охотника исчезла под водой. Остальные не отважились задержать оленя и поплыли к берегу. В наступающих сумерках хорошо было видно, как олень, переплыв реку, скрылся в лесу. Коччу молчали, понурив головы. Гибель соплеменника заставила их позабыть на время обо всем. Погибший был молодым отважным охотником. Плохо, что похоронить его по обычаям племени не удалось, — река унесла тело. Лишь годовалый мальчишка, который явился в какой-то мере причиной гибели охотника, не предавался печали. Весело гукая, он возился с рыбой, стукая ее по голове небольшим камешком. Но проделки малыша на этот раз не вызывали улыбки на суровых лицах коччу…

От группы молча стоявших охотников отделился один, по прозвищу Носач. Погибший был его братом. В руках охотник держал дубину. Свирепо посапывая, он стал приближаться к игравшему ребенку. Женщины жалобно завыли, громче всех запричитали мать мальчика и старая Зу. Но никто не осмелился преградить дорогу Носачу. Все догадывались, что сейчас произойдет: охотник бросит ребенка в воду, и тогда утонувшему будет не так одиноко в реке. Увидев подошедшего, мальчик взял рыбу и доверчиво протянул ее Носачу. Отбросив дубину, охотник схватил малыша на руки и, подбежав к реке, бросил в воду. И тотчас же с громким воплем прыгнула в реку Зей. Девушка хорошо плавала, и ей не стоило большого труда схватить тонувшего мальчика. На берегу ее поджидал Носач с поднятой палицей. Не выпуская из рук громко плачущего ребенка, Зей выбралась на берег.

Коччу подошли ближе; всем хотелось знать, чем все это кончится. Расталкивая людей, к девушке устремился Корру. В руках он держал вырезанную им из камня голову медведя на длинном ремешке. Подбежав к Зей, он не мешкая надел на шею малыша каменную фигурку.

Коччу сразу поняли, что хотел этим выразить горбатый охотник: теперь малыша охранял каменный образ тотема. Поднялся громкий крик, громче всех вопили женщины. Поступок Корру вызвал у большинства одобрение. Лишь Носач с несколькими охотниками грозно вертели над головой дубинами, выражая этим свое недовольство. Долл поспешил сунуть в руки Корру палицу. Возле Корру появились вождь племени Экку, Кул и Пам с большой группой охотников. Носач и его сторонники не стали ввязываться в драку. Сердито ворча, они скрылись в толпе соплеменников.

Вскоре запылали многочисленные костры, запах жареной рыбы заставил людей позабыть на время обо всем, кроме еды. Зей и Корру сели у костра рядом, напротив устроилась другая пара — Долл и рыжекудрая Кух. Спасенный Зей мальчик крепко спал, прижавшись к своей матери. Старая Зу и еще несколько женщин подвешивали на высоких жердях над дымящими кострами крупных выпотрошенных рыб: готовили их впрок.

Ночная свежесть заставляла людей ближе жаться к пылающим кострам. «В пещерах спать лучше, чем здесь, подле холодной реки», — подумала, засыпая, Зей. Когда костер погас, Корру заботливо прикрыл девушку шкурой оленя, которую ему дали коччу…

 

Глава 10. КОРРУ УХОДИТ

Свежий ветер рвал в клочья пелену тумана. Крикливые чайки, кружась над рекой, оповещали: день наступил. Сумрачный, ненастный день. Свинцовые, тяжелые тучи плотно обложили горизонт и грозили проливным дождем. Колючий холод стал под утро злее и заставил многих коччу вскакивать, прыгать, размахивать руками, чтобы немного согреться. Лагерь постепенно оживал. Первыми послышались голоса детей, требующих еды. Кучи выловленной рыбы, белевшей на песке, приводили в хорошее расположение духа всех проснувшихся. Люди не мешкая принимались за еду: пищи хватало на всех, и можно было не дожидаться ее дележки…

Зей потянулась, откинула шкуру оленя, осмотрелась. С реки тянуло сыростью. Островки тумана плыли над водой. Рядом на корточках сидел Корру. Губы охотника посинели от холода. Горбатый охотник встретил взгляд девушки по обыкновению ласковой улыбкой. Зей невольно опять подумала, что Корру не похож на мужчин ее племени: провел всю ночь сидя на корточках, а теплую шкуру отдал ей… Зей решила теперь же начертить на его груди каким-нибудь острым предметом небольшой круг — так девушки племени маумов давали знать своим избранникам, что зов их сердца услышан… Она вскочила на ноги и, увидев в песке раковину, хотела было поднять ее, как вдруг встревоженные голоса коччу привлекли внимание девушки.

Возбужденно жестикулируя, люди указывали на песчаную отмель ниже по течению реки. Там, в пелене тумана, явственно обрисовывались две гигантские медвежьи фигуры. Один из медведей, тот, который был крупнее, встал на задние лапы. Теперь он казался людям просто великаном. Коччу в страхе примолкли. Лишь Экку принялся хрипло выкрикивать заклинания. Медведь вошел в реку и, ловко орудуя лапами, стал выбрасывать на берег рыбу. К нему присоединился и второй медведь.

Люди с трепетом наблюдали за поведением диковинных зверей. Им было невдомек, что лучи солнца, проникая сквозь завесу тумана, преломлялись и увеличивали размеры предметов, поэтому медведи и казались такими огромными. Все заметили, что один Корру не выражал страха. Он прищелкивал языком и тихонько выкрикивал: «Шэрк, Шэрк, младший брат маума!» Долл и Зей поняли, чему радовался горбатый охотник: в исполинских контурах одного из медведей Корру узнал своего питомца… Туман над отмелью сгустился, и медведи исчезли в его непроницаемой пелене. Корру помрачнел; он взмахнул палицей, будто собирался ею раздвинуть завесу тумана.

Утреннюю тишину нарушил громкий рев. Корру вздрогнул:

«Шэрк бьется с серым Гауо!» Горбатый охотник поспешил на помощь своему четвероногому другу. Рев зверей стал, затихая, удаляться и вскоре замолк. На берегу, где перед этим были медведи, на миг показалась в тумане исполинская фигура горбатого человека — в ней все узнали Корру. Он шагнул к лесу и растворился в его синеющем сумраке.

Следуя примеру Экку, все в лагере коччу распростерлись на земле и долгое время находились в таком положении, не смея поднять головы.

 

Глава 11. ЗУБ МАМОНТА И ЗЕЙ

…Уже больше часа, таясь в прибрежной роще, вождь маумов Нумк с двумя сыновьями, Хауб и пять айхов-охотников наблюдали за лагерем коччу. Зоркие глаза Хауба вскоре обнаружили среди коччу Зей…

Хауб молчал, его темные, круглые, как у филина, глаза неотступно следили за девушкой, которая в этот момент выходила из реки с рыбой в руках. Скулы охотника ритмично двигались, он жевал терпкий лист осины. Но вот Хауб сплюнул и заговорил… Его хриплый голос напоминал клекот рассерженного орла. Зуб Мамонта один добудет Боязливую… Подкрепляя свои слова, он грозно взмахнул тяжелой палицей. Охотники-айхи подняли руки, одобряя намерение своего вожака.

Нумк добродушно осклабился, отчего его широкий рот еще больше растянулся, и тоже согласился с предложением Хауба. Пусть будет так, как хочет Зуб Мамонта, — все, кроме него, останутся здесь, в роще… К полудню тучи разошлись, выглянуло солнце.

Хауб еще раз уверился в том, что в лагере коччу никто не помышлял о врагах. Громкие крики говорили о другом: люди, как всегда, радовались появлению солнца. В лагере отдыхали: кто грелся на солнце, кто купался в реке. Многие из коччу направились в лес, их привлекла спелая ягода. С ними пошла и Зей с малышом на руках. Мальчик, которого она спасла, очень привязался к юной маумке и теперь часто бывал с нею вместе. Хауб внимательно следил за девушкой, пока листва леса не скрыла ее. Неожиданно Зуб Мамонта обнаружил караульного коччу. Его выдала Зей. Проходя под раскидистым дубом, девушка помахала рукой охотнику, который скрывался в ветвях дерева. Но Хауб не собирался отступать — он уведет девушку!.. Бесшумной тенью Хауб скользнул в зелень кустарника. Лохматые брови Нумка невольно приподнялись, он встревожено глядел вслед ему… Старого вождя маумов подивила смелая дерзость вожака охотников-айхов: лес был полон людей чужой орды.

Хауб неторопливо продвигался вперед. Густые заросли пока что надежно скрывали его. Если его кто и заметит, то вряд ли сразу признает в нем чужого, думал Хауб, зорко поглядывая по сторонам. Вот и знакомая фигура Зей. Девушка сидела на поваленном дереве, держа ребенка на коленях. Она кормила малыша ягодами, и тот заливался счастливым смехом. Хрустнувшая под ногой Хауба сухая ветка заставляет Зей повернуть голову. Но поздно: из кустов выскакивает Зуб Мамонта и в мгновение ока, не давая опомниться девушке, выхватывает у нее ребенка и стремительно вскидывает над головой.

Малейший крик — и мальчишке грозит смерть!.. Жест Хауба красноречивее всяких слов. Онемевшая от ужаса Зей смотрит на охотника. Зуб Мамонта действует спокойно и расчетливо: ребенка и палицу он прижимает к груди, а свободной рукой хватает Зей за волосы. Оцепеневший от страха ребенок тоже молчит. Хауб готов от радости издать клич айхов, но вовремя спохватывается: нужно торопиться. Скорее туда, где его ждут айхи и маумы… Не мешкая, Хауб отправляется в обратный путь. Зей покорно следует за ним, но все же вожак айхов продолжает держать ее за волосы, соразмеряя свои движения & ее шагами, чтобы меньше причинять девушке боль. До сих пор никто из чужих не повстречался айху.

Но вот Хауб остановился, из груди его вырвался звук, напоминавший приглушенное рычание медведя. Он невольно причинил Зей боль, сильно дернув ее за волосы. Но девушка не закричала. В ее глазах вспыхнула искра надежды… Перед ними зеленела обширная лужайка, которая одной стороной была обращена к реке. Отсюда хорошо был виден лагерь коччу. И тотчас прозвучал тревожный крик караульного. Хауб оглянулся, злобная гримаса исказила его лицо. Торопясь к своим, он совсем позабыл о человеке на дереве!.. Швырнув мальчишку в кусты, подхватив Зей на руки, Хауб огромными прыжками устремился к роще, где его поджидали айхи и Нумк с сыновьями. Роща находилась недалеко: нужно было только пересечь поляну. Зей попыталась сопротивляться, но Хауб, не сбавляя шага, мчался вперед. Вдруг сбоку, из лесу, выскочили двое вооруженных палицами мужчин. Опустив свою ношу на землю, Хауб не дал возможности Зей подняться. Он наступил ногой на прядь рассыпавшихся по траве волос девушки и, вскинув дубину, принял бой. Вожаку охотников-айхов пришлось туго: на него с воинственными криками, как два ястреба, налетели коччу; один из них был Пам. Борьбу Хауба затрудняло то, что, обороняясь, ему приходилось следить, как бы не освободилась Зей. Он мужественно отбивался, нанося ответные удары палицей. Неожиданно Пам сильно взмахнул палицей, норовя попасть противнику по ногам. Если бы Хауб не подпрыгнул, палица Пама сбила бы его. Но он ответил ударом на удар, и Пам повалился на землю. Следующий удар могучего айха сбил с ног второго коччу.

Тем временем на берегу поднялась суматоха, коччу готовились к защите: они думали, что на них напал сильный противник.

Хауба не радовала победа. Как только его нога соскользнула с волос девушки, Зей вскочила и во весь дух помчалась к берегу. Короткими, но быстрыми, как у леопарда, прыжками айх погнался за нею! Никогда Хауб так не бегал, как сейчас.

Расстояние между ними заметно сокращалось. Казалось, уже ничто не могло спасти беглянку, но вдруг из тех же самых кустов, из которых недавно выскочили двое коччу, появился третий охотник. На плече его лежала дубина. Какое-то мгновение он всматривался в бегущих, затем, издав короткий крик, бросился вслед за Хаубом. Хауб нагнал Зей, но тут подоспел бежавший за ними охотник.

— Круторог! — удивленно воскликнул Хауб, никак не ожидая увидеть Долла. — Между айхами и маумами нет вражды! — добавил он, держа Зей за руку и не переставая вертеть над головой палицу.

Девушка впилась острыми зубами в волосатую руку, державшую ее. Вскрикнув, Хауб выпустил Зей, ярость вспыхнула в его глазах, тяжелая палица взвилась над головой непослушной. Но в этот момент Долл ловким и сильным ударом выбил из рук айха оружие.

Никогда Долл не радовался так, как в эту минуту. Ему, прозванному за ловкость Круторогом, посчастливилось одолеть могучего айха. Не обошлось без помощи Зей, но об этом юноша не думал, как не думал он и о том, чтобы прикончить своего обезоруженного противника.

На поляне появился отряд коччу. Хауб не стал его дожидаться и кинулся к густой роще орешника. Вдогонку ему неслись насмешливые крики Долла и радостный смех Зей.

 

Глава 12. КРИК КОЗОДОЯ

Вот уже два дня стояла жаркая погода, светило знойное солнце. Все чаще в неурочное время у реки появлялись косяки лошадей, стада стройных оленей, грузных бизонов. Вода, как магнит, притягивала к себе животных. В другое время все это могло бы только радовать орду коччу. Появление у реки многочисленных стад травоядных животных сулило охотникам богатую добычу, а солнечное тепло всегда было приятно людям. Но сейчас наслаждался им лишь старый Куалл, отец Кула. Он беспечно развалился подле самой реки, засыпав прогретым песком ноги. Старика мучила ноющая боль в суставах, и он был счастлив, что избавился на время от своих страданий. Всегда шумная, оживленная, стоянка коччу была в эти дни на редкость молчалива. Притихли даже ребятишки и, невольно подражая взрослым, с опаской поглядывали в сторону леса. Груды сухого валежника, спешно собранного в чаще, окаймляли небольшое пространство у реки. Здесь, за этой непрочной оградой, ютилась вся орда коччу. В случае нападения завал из сучьев должен был уберечь население лагеря от вражеских дротиков и камней. В ближайших зарослях залегли караульные. Несколько самых смелых и расторопных охотников ушли еще дальше, чтобы наблюдать за окрестностями. В случае нужды они могли криком предупредить своих.

Коччу прожили два тревожных дня. Появление в лесу чужаков тревожило старого Экку. Чего можно было ждать от них?.. Старый вождь обвел задумчивым взором окрестности. Солнечный свет оживил природу. Кругом жужжали, звенели насекомые, возвращенные теплом к жизни. Река серебристой лентой уходила к самому горизонту. Но нигде не были видны тонкие струйки дыма костров. Старый вождь вздохнул. Уводить орду от реки не хотелось. Место для поселения было очень подходящее. К зиме коччу вырыли бы землянки и вместо крыш натянули бы на бивни мамонта прочные шкуры бизонов. Неожиданно мысли вождя прервал подошедший к нему Пам. Рыжеволосый юноша уже оправился после жестокого удара, нанесенного ему Хаубом. Пам, как всегда, улыбался, указывая рукой в сторону лесной прогалины, которая вела в саванну. Между деревьями мелькали горбатые спины мамонтов. Они шли к реке. Экку, вооружившись копьем, заковылял в ту сторону лагеря, поблизости от которой должны были появиться огромные животные. К старому вождю постепенно присоединились охотники, в руках они держали дротики и копья. Экку знал: кучи валежника не могли явиться серьезной преградой для исполинов. Он рассчитывал на другое — на миролюбивый нрав животных. И он не ошибся в своих предположениях.

Стадо мамонтов было небольшим. Заметив на берегу кучи валежника и скрывавшихся за ними людей, животные, вскинув хоботы, некоторое время молча наблюдали за лагерем коччу. Но вот хобот вожака мамонтов опустился. Вожак повел стадо вдоль реки, решив, по-видимому, не останавливаться здесь, по соседству с людьми.

В пятистах шагах от лагеря коччу, у воды, расположились бизоны. Мамонты подошли к ним, намереваясь их потеснить. Но бизонов было намного больше мамонтов. Десятка три гривастых быков вылезли на берег, чтобы преградить мамонтам путь. Мамонты остановились, наиболее крупные и сильные из них вышли вперед. Казалось, схватка между мамонтами и бизонами неизбежна. Однако этого не произошло.

С громким ржанием к воде примчался табун лошадей и остановился у воды, как раз между мамонтами и бизонами. И это как-то сразу разрядило обстановку у реки. Быки снова вернулись в воду, мамонты последовали их примеру. Жара заставляла животных стремиться к реке не только чтобы утолить жажду, но и найти прохладу. Мамонты набирали воду в хоботы и поливали друг друга. Между мамонтами сновали резвящиеся лошади, по-видимому, среди исполинов они чувствовали себя в полной безопасности. Иногда какой-нибудь мамонт окатывал' водой проносившуюся мимо по мелководью лошадь. Конь вставал на дыбы, на мгновение замирал, повернув в сторону исполина мокрую, блестевшую на солнце голову. Казалось, он был не прочь, чтобы его полили водой еще раз… Почти все коччу от мала до велика глазели на резвившихся в реке животных. Лишь несколько охотников, в том числе и Носач, не глядели на реку. Их сумрачные лица красноречивее слов выражали недовольство запретом, наложенным Экку на охоту. Вождь коччу опасался, как бы во время охоты на лагерь ненароком не напали враги.

Вдруг в том месте реки, где расположились мамонты и лошади, началась какая-то возня. Рыжий жеребец носился по берегу, гоняясь за кем-то. При его приближении жеребята в испуге шарахались в сторону. Некоторые из лошадей присоединились к жеребцу, усиливая этим поднятый переполох. Вскоре коччу обнаружили виновника суматохи: это был поджарый волк. Видимо, хищник бродил возле реки в кустарнике, надеясь поживиться неосторожным жеребенком, но был вовремя замечен лошадьми. Теперь волк метался на берегу, спасаясь от твердых, как кремень, копыт жеребцов. Вот он кинулся к месту, где расположились бизоны; серый разбойник рассчитывал, что здесь ему посчастливится скрыться. Но не тут-то было — навстречу ему, вздымая тучи песка, вылетели быки. Их короткие, толстые рога сулили хищнику мгновенную расправу.

Волк взвыл и помчался к расположившемуся у реки стаду мамонтов. Впереди, загораживая стадо, стоял огромный мамонт. Пожелтевшие бивни говорили о солидном возрасте их владельца. Подбежав вплотную к гиганту, волк хотел было проскочить мимо. Мамонт недовольно заворчал и чуть отступил, как бы освобождая дорогу. Хищник рванулся вперед, но его тут же подхватил хобот исполина. Еще мгновение — и высоко подброшенный в воздух волк оказался в реке. Вынырнув, он обалдело бил по воде лапами, шумно отфыркиваясь. Но вот волк пришел в себя и быстро поплыл к противоположному берегу. Коччу с интересом наблюдали за всем этим. Дружный отпор, который получил хищник, развеселил людей. Симпатии их были на стороне травоядных. Коччу громко смеялись, хлопая себя по бедрам.

— Когда люди дружны, им не страшны даже носороги! — проговорил Экку, не спуская глаз с плывущего волка…

К вечеру погода изменилась. Откуда-то издалека, из-за кромки горизонта, выползли косматые, как стадо не вылинявших бизонов, тучи. Подул холодный ветер. У реки сразу стало неуютно. Потемневшие воды закурчавились пеной. Берег быстро опустел.

Животные потянулись в степь и к лесу. Лишь неугомонные чайки по-прежнему весело горланили над рекой.

Экку распорядился поставить несколько шалашей у самой воды. Видимо, старика меньше беспокоили сырость и холод, чем возможность нападения на лагерь.

Старый вождь вместе с Кэмом обошел и внимательно осмотрел изгородь из валежника. За ней притаились сторожевые. В лагере коччу и в этот вечер не были зажжены костры. Небо, плотно затянутое тучами, приблизило наступление сумрака ночи…

Из-за леса послышался глухой, будто рев быка, крик. Кричала выпь. Вскоре над головой Экку, который вместе с Кэмом и сторожевым укрылись за валежником, пронесся темный силуэт птицы.

— Плохая птица, очень плохая птица! — пробормотал старый коччу, глядя в сторону улетевшей выпи. Появление над лагерем зловещей птицы встревожило вождя. А вдруг айхи и маумы нагрянут вместе?!

Эта навязчивая мысль и заставляла Экку бродить в кромешной тьме от одного сторожевого поста к другому. Несколько успокаивало старого вождя то, что на опушке леса засели три охотника — Носач с другими младшими братьями. Самым опасным участком, откуда могли появиться враги, Экку считал лес. Вдруг где-то поблизости в воздухе послышался шум крыльев. Экку поднял голову и обмер — опять эта зловещая птица!..

Вождь быстро засеменил в глубь лагеря. Теперь он знал, что нужно делать. Он разыскал спящего Долла. Юноша лежал, положив голову на плечо своего друга Пама. Тут же, на одной шкуре оленя, спали Зей и Кух. Старик разбудил Долла, вместе с ним проснулись Пам и Кух. Экку повел юношу за собой, вслед за ними, зевая, поплелись неразлучные брат и сестра. Идти пришлось недалеко. Остановились у кучи валежника. Экку на ощупь отобрал четыре прямые сухие ветки длиной в локоть и передал их Доллу. Затем приказал Паму и Кух взять по большой охапке валежника. Экку вывел своих спутников за изгородь из валежника на поляну, примыкавшую к лесу. Пройдя шагов десять, он остановился.

— Здесь! — сказал он, указывая Паму и Кух, где нужно разжечь костер.

Как только пламя забегало по сухим ветвям и все вокруг озарилось желтоватым светом, проснувшиеся коччу в недоумении стали приподниматься, пытаясь разобраться в том, что происходит. Увидев подле костра старого вождя, люди успокоено вновь укладывались спать. Экку протянул Доллу кремневый нож и приказал выстругать из веток маленькие дротики и для прочности обжечь их заостренные концы на костре. Когда все это было сделано, дротики воткнули в землю в разных местах лагеря. Экку, приплясывая вокруг них, произнес заклинания. Теперь старик успокоился: маленькие копья, направленные острием кверху, должны были обезопасить лагерь коччу от зла, которое могла принести пролетавшая над стоянкой выпь.

Старый вождь пришел в еще лучшее расположение духа, когда заметил, что свет костра не проникает за груды валежника и не освещает внутренность лагеря, зато неплохо озаряет поляну. Он велел Паму, Кух и Доллу поддерживать огонь до утра и, успокоенный, лег спать.

Первым вызвался караулить Долл. Пам и Кух прилегли на разостланной шкуре, а он остался сидеть на корточках рядом с караульным коччу, который потихоньку клевал носом.

Долла тоже клонило в сон. Юноша закрыл глаза, как вдруг раздавшийся возле леса птичий крик заставил его встрепенуться. Кричал козодой, хорошо знакомая молодому охотнику небольшая птичка. «Уик, уик, уик…»С противоположной стороны поляны, из гущи кустарника, послышалось ответное «уик, уик». Но почему не доносятся резкие хлопки крыльев, которыми обычно птица сопровождает свои призывные выкрики?..

Долл приподнялся и настороженно оглядел поляну. Козодой кричит примерно так: протяжно «тр-уэрр-уэрр-уэрр, тр-тр-уэрр»и только потом «уик, уик!»…

С напряженным вниманием юноша вслушивался в крики птицы. Вот на опушке, под деревьями, послышалось одиноко: «Уик!» Долл больше не колебался, он уже не опасался подать ложный сигнал тревоги!.. Так настоящие козодои не кричат — крику птицы подражали люди!..

Схватив охапку сухого валежника, Долл швырнул его в костер и громко крикнул, подавая сигнал тревоги…

 

Глава 13. КАМЕННЫЙ ИСПОЛИН

Корру, как и все его соплеменники, питал глубокое отвращение к зыбкой почве болот, изобилующей коварными трясинами. Но сейчас он не тревожился, ему прокладывали путь опытные проводники: горбатый охотник уверенно шел по следам медведей.

Иногда в отдалении сквозь болотную поросль мелькали фигуры зверей, их было трое — два самца и медведица. Изредка звери останавливались и принимались громко реветь — Корру понял, что спор между самцами еще не решен.

Горбатому охотнику хотелось как можно скорее догнать зверей, но его сдерживала прирожденная осторожность. Здесь, на болоте, один неверный шаг грозил гибелью. К тому же Корру не был уверен, что впереди находился именно Шэрк. Когда медведи останавливались, останавливался на узкой тропе и охотник.

Вдали в лучах заходящего солнца стали видны желтоватые гребни скал. Корру хотелось прибавить шаг, чтобы побыстрее добраться к ним, но удалось это ему еще не скоро. Немало томительного времени пришлось провести охотнику среди топкой низины, прежде чем его нога ступила на прочную каменистую почву. Чем ближе становились скалы, тем яростнее звучали голоса медведей. Перемирие, которое установилось между самцами на время перехода через болото, по-видимому, должно было сразу же закончиться, едва они достигнут скал. Корру не ошибся в своей догадке. Как только медведи миновали топкое место, между ними завязалась ожесточенная драка.

Теперь охотник шел не таясь. И почти сразу же он оступился и провалился в трясину. Выручили его необыкновенно длинные руки — он успел ухватиться за корягу. С большим трудом Корру выбрался на тропку. К счастью, палица валялась тут же на земле. Отдышавшись, он торопливо двинулся вперед. Болото казалось ему страшнее самых свирепых зверей…

Когда Корру наконец достиг скал, багровый диск солнца уже скрылся. И вдруг горбатый охотник раскрыл рот от изумления… Солнце, скрывшееся за скалой, хорошо освещало ее вершину. По прихоти ветра и дождей вершина каменной громады очень походила на сидящего медведя. Легко можно было различить голову, короткую шею, массивное туловище каменного исполина. Корру хотелось подойти к скале ближе и получше разглядеть ее, но он вспомнил о живых медведях. Их голоса звучали теперь совсем глухо: звери успели уйти далеко вперед. Корру взобрался на ближайшую высокую скалу. В лучах заходящего солнца охотнику представилась следующая картина: известковые скалы возвышались между обширным болотом и бескрайней равниной, примыкавшей к скалам с севера. Лес, из которого вышел Корру, темной стеной виднелся в отдалении, там же протекала река.

Корру спустился со скалы и направился в ту сторону, откуда слышались голоса зверей. Увидел он медведей, когда вновь взобрался на огромный камень, замыкавший цепь скал.

Медведи дрались на дне оврага, и Корру мог хорошо разглядеть их со своего камня. Он сразу же понял, что ошибся: здесь не было ни Шэрка, ни серого Гауо!.. Самцы, как и самка, были не очень крупные. Корру с любопытством наблюдал за поединком зверей. Пока соперники дрались, самка спокойно сидела на краю обрыва, свесив лапы и почесываясь. По-видимому, результат схватки ее мало тревожил. А бой тем временем подходил к концу. Еще несколько минут — и один из медведей с жалобным воем повалился на спину. Вот он шевельнулся, пытаясь приподняться. Победитель снова кинулся к нему и долго трепал его, ухватив за шею, пока не убедился, что тот больше не двигается. Грузно ступая, прошел победитель мимо самки. Увидев, что она не идет за ним, он вернулся и закатил ей основательную затрещину. Медведица мгновенно вскочила, испуганно зафыркала и побежала следом за уходящим в степь медведем…

Проводив их взглядом, Корру присел на корточки. С плоской вершины скалы открывался широкий степной простор. В дымке наступающих сумерек розовела полоска вечерней зари. Затерявшимися островками темнели вдали низкорослые деревца. Ковыль казался серебристой пеной на травянистом море… Но все это сейчас не занимало Корру. Горбатый маум задумался… Схватка медведей напомнила ему его собственный поединок с Хаубом… Но. ведь он, Рыжий Сайгак, не убил тогда Зуба Мамонта!.. А мог, только заступничество айхов помешало этому случиться… Жестокая расправа, которая только что произошла на глазах Корру, вызывала в нем какой-то смутный протест. Должно быть, в медведя, как и в него самого во время поединка с Хаубом, вселился злой дух, который и руководил ими… Так думал Корру, спускаясь со скалы. Собрав стебли сухих трав, он разжег подле туши медведя небольшой костер.

Глубокий овраг почти полностью скрывал рыжеватые отблески пламени. Не теряя времени, горбатый охотник принялся ловко действовать кремневым ножом, стараясь как можно скорее снять шкуру: не пропадать же добру!.. Из степи изредка слышались отдаленные раскаты львиного рыкания. И Корру торопился, опасаясь, как бы не вздумали свирепые хищники заглянуть сюда. Лишь после того как снятая им шкура медведя с уложенными в нее кусками мяса была спрятана в расщелине скалы и сверху надежно прикрыта камнями, Корру отправился на поиски ночного пристанища.

Ночь выдалась лунная, и охотник без труда разыскал высокую скалу, верхушка которой походила на сидящего медведя. Взобравшись на нее, Корру нашел небольшое углубление, в котором и улегся, подогнув колени. Более подходящего места для ночлега он не мог себе и придумать. Утром Корру съел кусок медвежатины и запил ее родниковой водой. Затем он занялся шкурой. Он тщательно соскоблил кремневым ножом оставшиеся на ней кусочки мяса и жира. На это ушел весь день. Только к вечеру Корру расстелил на каменной площадке шкуру волосом книзу, чтобы просушить ее на ветру, а сам уселся на корточки и принялся разглядывать каменную вершину скалы, походившую на сидящего медведя.

Если бы Корру спросили, как это произошло, он не смог бы дать вразумительного ответа. Но так или иначе в руках его оказался кремень, напоминающий резец, с которым он редко расставался. И Корру принялся обрабатывать вершину скалы, стараясь придать ей еще большее сходство с медведем.

За работой над каменным исполином Корру забыл о времени, лишь сгустившиеся сумерки заставили его прекратить работу. Весь следующий день он снова посвятил этому необычному занятию. Верхушка скалы все больше и больше приобретала сходство с сидящим медведем. Особенно долго возился Корру с головой зверя. Ему приходилось не раз спускаться вниз, чтобы, отбежав на некоторое расстояние, получше рассмотреть незаконченное изваяние. Работа захватила Корру.

Теперь каждый взглянувший на верхушку скалы мог подивиться ее сходству с медведем. Корру радостно посмеивался, представляя себе, как изумятся айхи и коччу, взглянув на скалу с каменным исполином. Ведь эти две орды почитают медведя — главного тотема племени. Укладываясь на ночь на той же макушке скалы, Корру думал и о Зей. Девушке ничто не грозит среди многочисленных и отважных коччу. Как она удивится, узнав о каменном медведе!.. Дочь Тополя скоро увидит Рыжего Сайгака, он завтра же отправится в обратный путь, прихватив с собой шкуру медведя, которая припрятана в скале. Засыпая в эту последнюю ночь на скале, Корру улыбался: он думал о встрече с Зей…

Ночная роса и холод не беспокоили Корру. Меховая накидка из мягкой оленьей шкуры, с которой он не расставался и в теплое время года, хорошо согревала его.

Корру повернулся на другой бок. Не спалось. Из степи доносились голоса зверей. Но все звуки заглушались ревом льва, который, по-видимому, был голоден.

Приподнявшись на локте, Корру выглянул из-за своего укрытия. Близился рассвет. Далеко, далеко в синеющем сумраке ночи, как распустившийся хвост чудесной птицы, пробивали темноту лучи еще не появившегося из-за горизонта дневного светила.

 

Глава 14. УРГЫЖ

Ургыж на языке маумов означало очень злой, самый злой! Так маумы называли и крупного пещерного льва, который понуро брел из степи к скалам. Из-за его сварливого нрава даже львицы не уживались с ним. Сегодня ночью Ургыжу не посчастливилось на охоте. Когда же он собирался присоединиться к пировавшим более удачливым львам, те встретили его оскалом зубов.

Итак, не солоно хлебавши Ургыж покидал в это утро равнину. Голодный рев льва оглашал окрестности. Он свернул к скалам в надежде здесь чем-нибудь поживиться. Чем ближе подходил хищник к каменным громадам, тем тише становился его голос и наконец совсем умолк.

Ургыж не был новичком на охоте. Днем, да еще в скалах, где за каждым поворотом он мог на кого-нибудь наткнуться, ни к чему было громко рычать: этим самым он только предупреждал о своем появлении. Ургыж спустился в глубокий овраг, который отделял степь от скал.

Здесь Ургыж увидел обглоданные кости медведя. Видимо, тут как следует поработали зубы и клювы хищников. Не удостоив вниманием эти кости, хищник углубился в скалы. Ничего подходящего на его пути не попадалось. Изредка мелькали юркие ящерицы, да однажды проползла среди россыпи камней серо-черная змея.

Неожиданно появилась стайка горланящих ворон. Обнаружив хищника, птицы пуще прежнего закаркали и, хлопая крыльями, закружились над львом. Ургыж недовольно заворчал и быстро свернул в проход между скалами. Крикливые вороны не угомонились и продолжали преследование. Спасаясь от докучливых птиц, которые могли испортить ему охоту, взбешенный лев прыгнул в первую попавшуюся пещеру. Потеряв его из виду, вороны мигом успокоились и улетели. Бока льва еще бурно вздымались, а глаза уже зорко вглядывались в темень многочисленных гротов. Острый характерный запах подсказал Ургыжу, что совсем недавно здесь побывал медведь.

Так и есть — в глубине пещеры что-то шевельнулось. Шерсть на хребте льва мгновенно приподнялась. Вытянув морду и хвост в одну прямую линию, хищник стал бесшумно красться вперед. Ургыжу не терпелось отведать медвежатины. Он и раньше не без успеха нападал на косолапых, а теперь его подстегивал мучительный голод. Пещера, в которой находился Ургыж, имела несколько уходящих вглубь ответвлений.

В гроте, куда вскочил хищник, медведя не оказалось; Ургыж понял, что он опоздал всего на несколько мгновений. Взревев, лев понесся вдогонку за косолапым зверем. Впереди, в узком каменном коридоре, чуть слышно шаркали медвежьи лапы… Неожиданно туннель кончился и лев опять попал в просторное подземное помещение. Из глубины его пробивал свет. Ургыж привык охотиться ночью — его глаза тотчас разглядели в одной из ниш чуть шевелящуюся темную массу. Огромным скачком лев ринулся туда, но и на этот раз его встретили одни холодные каменные стены. Ниша имела боковое отверстие.

Ургыж все больше и больше распалялся желанием поймать неуловимого медведя. Но тот всякий раз бесследно исчезал в какой-либо дыре или щели, имеющей выход в соседнее помещение. Косолапый отлично ориентировался в обширной пещере с ее запутанными ходами и многочисленными гротами. И вот когда Ургыж проносился мимо небольшого каменного пролома, оттуда с молниеносной быстротой высунулась медвежья лапа и крепко поддала ему сзади. Яростный рев потряс своды пещеры. Упругими скачками ослепленный бешенством лев снова бросился в погоню. Вдали, у выхода из пещеры, мелькнул силуэт убегавшего медведя…

Как только рассвело, Корру снова, позабыв обо всем на свете, принялся за работу. Ему хотелось довести до конца отделку каменной фигуры. Он не замечал, как летело время. Мурлыча себе под нос незамысловатую песенку — в ней говорилось о том, как удивятся люди, обнаружив такого большого медведя из камня, — Корру с трудолюбием пчелы ползал вокруг каменной фигуры.

Изменилась погода. С севера появились тучи, принесшие с собой холод. Леденящий воздух коснулся разгоряченного тела Корру. Но он ничего не замечал, увлеченный своим делом. Горбатый маум блаженно улыбался. Отерев вспотевшее лицо, он глубоко вдохнул холодный воздух, вливший в него новые силы.

Когда Корру закончил наконец отделку каменного исполина, он слез со скалы и, отойдя на некоторое расстояние, принялся оглядывать его со всех сторон. Осмотром он остался доволен: придраться было не к чему, особенно хорошо получилась голова каменного зверя. Чуть отвисшая нижняя губа и складки кожи на лбу придавали медведю задумчивый вид.

Тут только Корру почувствовал, что он голоден и устал. Отвалив камни, прикрывавшие тайник, он обнаружил, что там остался один кусок мяса. Кто-то унес почти всю медвежатину. Маум настороженно огляделся. Ни один зверь не стал бы снова закладывать камнями расщелину в скале. Мясо похитил человек. Но где же он?

Прихватив оставшийся кусок мяса, Корру поторопился вернуться к каменной фигуре. На террасе у ее подножия он нашел оставленную им палицу. С вершины каменной громады было видно далеко. Желтые известковые скалы сливались вдали с потемневшим небом. Вокруг было пустынно и тихо. Редкие кустики на песчаной почве гнулись под порывами ветра. Охотник напрягал глаза в тщетной попытке обнаружить людей. Корру не сомневался в том, что они где-то поблизости.

Корру стал подумывать о том, что нужно засветло выбраться отсюда, чтобы пуститься в обратный путь, к стоянке коччу. Оставаться здесь дальше было неблагоразумно. Взглянув на каменного медведя, горбатый охотник вздохнул: ему стало жаль расставаться с ним. Но делать нечего, нужно собираться в неблизкую дорогу. Он хотел пойти к расщелине, где у него была припрятана медвежья шкура, чтобы захватить ее с собой, как вдруг раздавшийся поблизости рев пещерного льва заставил охотника замереть на месте. В проходе между скалами неожиданно появился крупный медведь. Маум сразу узнал Шэрка. Медведь мчался неуклюжим галопом. Из-под лап его разлетались камешки. Вскоре показался и пещерный лев. Выпрыгнув из-за скалы, он на мгновение замер, как бы измеряя расстояние, отделявшее его от убегавшего медведя, и тотчас бросился вперед. Расстояние между львом и медведем быстро сокращалось. И Корру понял: от грозного хищника Шэрку не спастись. Не теряя времени, горбатый маум стал спускаться со скалы, намереваясь прийти на помощь четвероногому брату. В руках охотника была тяжелая палица, но вмешаться в схватку зверей ему не пришлось.

Видя, что лев настигает его, Шэрк остановился и быстро обернулся, приподняв переднюю лапу. Лев с разбегу как вихрь налетел на Шэрка. С неожиданной быстротой и ловкостью Шэрк отскочил в сторону и с силой наотмашь ударил лапой льва. Страшный хищник, как котенок, отлетел в сторону. Взбешенный полученным отпором, Ургыж снова кинулся на Шэрка, но и на этот раз потерпел неудачу. И каждый раз, как только лев бросался на Шэрка, тот ударом лады ловко отбрасывал его, делая это удивительно быстро и четко. Вскоре из разинутой пасти Ургыжа показалась кровь. Мощные удары Шэрка давали себя чувствовать. Лев лег на землю, положив морду на передние лапы, и, не мигая, следил за каждым движением медведя. Исполинская сила огромного медведя заставила льва быть осторожным.

Шэрк начал потихоньку пятиться. Лев ползком двинулся за ним. Вдруг хвост Ургыжа затрепетал от возбуждения, лев с силой втягивал воздух, уши его настороженно поднялись. Хищник повернул голову в сторону одиноко стоявшей невысокой скалы и с тихим рычанием, пригнув косматую голову, стал приближаться к ней.

Шэрк, не теряя времени, подбежал к месту, где стоял Корру. Человек и медведь вскарабкались на каменную террасу.

А возле одиноко стоявшей скалы развертывались события. Вокруг нее, спасаясь от льва, бегал Длинная Шея, уже знакомый Корру молодой медведь, и жалобно орал. Он, видимо, боялся выбежать на открытое место, где лев тотчас нагнал бы его. Ургыж остановился и повернул в обратном направлении. Молодой медведь, не ожидавший этого, с разбегу налетел на льва. От ужаса он взвизгнул, метнулся в сторону, и это его спасло. Сбитый им с ног лев не сразу поднялся.

Молодой медведь, сверкая пятками, во весь дух мчался к террасе, на которой находились Корру и Шэрк. Град ловко пущенных сильной рукой Корру камней встретил Ургыжа на подступах к скале. Лев обезумел от злобы, он с яростью грыз падавшие на землю камни, бил по воздуху лапами, пытаясь защититься. Лишь после того как метко пущенный каменный снаряд угодил ему прямо в морду, злобный зверь отступил и скрылся среди скал. Корру внимательно огляделся. Льва не было видно. Лишь в небе чернели силуэты двух парящих орлов. Взглянув на угрюмо лежавшего на краю террасы Шэрка, горбатый маум невольно улыбнулся: ему была понятна причина плохого настроения его четвероногого брата. Шэрку не повезло: он потерял подругу. Зато молодой медведь, очевидно, забыл все свои беды и был вполне доволен теперешним положением. Он улегся подле Шэрка, как бы ища его покровительства. И Шэрк не прогнал его. Корру вспомнил, что, бродя между скалами, он то и дело натыкался на медвежьи следы; по-видимому, скалы охотно посещались медведями. Вдруг Шэрк поднялся на задние лапы и долго водил носом. Затем не спеша стал слезать со скалы. Вслед за ним спустился и молодой медведь Длинная Шея.

Корру заторопился: он не хотел лишаться четвероногого друга. Покидая скалу, охотник случайно задел палицей груду камней, и из-под них с громким шипением выползла большая, серая с плоской головой змея. Невольная дрожь ужаса и отвращения пробежала по телу человека. Высоко вскинув палицу, Корру что было сил нанес ей удар. Вместе с каменными осколками на землю упало судорожно извивающееся раздробленное тело змеи. Корру потерял равновесие. Он попытался вцепиться свободной рукой в каменный выступ, но не успел. С громким криком он сорвался со скалы. К счастью, горбатый маум упал на кучу песка. Он больно ушибся, падение оглушило его. Последнее, что слышал, теряя сознание, Корру, было свирепое рычание бродящего поблизости льва…

 

Глава 15. СХВАТКА

Сон первобытных людей чуток: тревожный крик Долла поднял на ноги весь лагерь коччу. Мужчины и многие женщины вооружились палицами и копьями. Многоголосый крик и суета, поднявшиеся в лагере, мешали разобраться в причине тревоги. Когда же над заграждением из валежника, опоясывавшим стоянку, в отблесках костра замелькали фигуры людей с дубинами в руках, коччу поняли: на них напали враги… Суматоха усилилась. Женщины с детьми устремились к реке, некоторые из них искали спасения в ее холодных волнах. Костер, горевший на поляне, плохо освещал внутреннюю часть лагеря, и это благоприятствовало нападавшим… Коччу, способных сражаться, было больше, чем проникших в их лагерь врагов. Но неожиданность нападения и полумрак мешали коччу разобраться в обстановке и дать организованный отпор. Первыми приняли на себя удары Долл и Пам.

Оба юноши смело схватились с врагами, которые легко преодолели непрочное ограждение из хвороста. Тактика нападавших была не совсем обычна: они не стали метать дротики из-за укрытия, а смело ворвались в лагерь. Доллу пришлось схватиться одновременно с двумя противниками. Один из них был рослый айх с лицом, заросшим щетиной; в нем Долл узнал охотника, по прозвищу Кабан. Другой был худощавый юноша. Долл так яростно напал на своих противников, что тем снова пришлось перебраться за груду валежника. Ободренный успехом, Долл потряс палицей и громко выкрикнул боевой клич маумов: «О-эй!..» Еще нескольких айхов удалось отогнать юноше от ограждения из хвороста. Но враги пробирались в лагерь через другие, слабее защищенные места. Долл и несколько коччу, в том числе Пам, упорно сражались с айхами. В пылу схватки Долл быстро обернулся, почувствовав опасность. К нему подкрадывались двое — те. самые айхи, которых в начале боя ему удалось отогнать. Долл встретил их поднятой палицей. С двух сторон обрушились дубины на юного маума. Отразив удар Кабана, Долл не успел защититься от молодого айха — тот выбил из его рук оружие. Дубина врага скользнула по плечу маума, и, вскрикнув от боли, он свалился на землю. Кабан не стал больше задерживаться возле него — с громким воинственным воплем кинулся он в гущу схватки, которая завязалась в центре лагеря.

Над Доллом склонился молодой айх. — Круторога сбил с ног Молодая Росомаха! — крикнул он и вприпрыжку кинулся вслед за своим рослым товарищем. Долл понял, почему айх пощадил его. Младший брат Ахоха, вождя айхов, по прозвищу Молодая Росомаха, узнал Долла, а между его ордой и маумами не было вражды. Долл с трудом поднялся, плечо, задетое суковатой дубиной, сильно болело… Юноша окинул взглядом побоище.

Уже несколько человек лежало на земле, а схватка продолжалась с не меньшим ожесточением. Коччу, возглавляемые Кэмом и Кулом, уже более решительно давали отпор. Среди нападавших были только айхи, их яростное «оуохх!» из конца в конец разносилось по лагерю. Доллу и раньше приходилось участвовать в схватках с врагами, и, несмотря на молодость, он имел уже опыт бойца. Юношу удивило, что нападали айхи не сообща, а вели схватку отдельными небольшими группами. Бросилось ему в глаза и другое… Он легко узнал Хауба по массивной, крупной фигуре. Зуб Мамонта с несколькими охотниками быстро продвигался к той части лагеря, где было много женщин и детей. В бой могучий охотник почти не вступал.

«Ищет Зей!»— догадался юноша. И тут же подумал о том, что темнота была на руку нападавшим, ведь айхов было не так уж много!.. Пересиливая боль в плече, Долл кинулся к костру. Выхватив из него горящую ветвь, он поджег сухой валежник, ограждавший стоянку коччу… Вспыхнуло яркое пламя. Стало светло как днем. Схватка мгновенно прекратилась. Люди как зачарованные не сводили глаз с огненного пояса, окружившего лагерь. Но вот раздался хриплый голос старого Экку. Вождь коччу увидел, что врагов мало, и его призывный клич послужил сигналом к возобновлению побоища. Раскидав палицами пылающие ветви, айхи выбежали на поляну. Вдогонку за ними бросились коччу. Неожиданно из лесу послышался боевой клич маумов, и, опасаясь засады, коччу остановились…

Нерадостно встретила орда коччу наступающий день. Старый Куалл был убит ударом палицы и теперь лежал на песке рядом с мертвым айхом. Коччу похоронили Куалла тут же, под деревьями. Айха они опустили в реку, предварительно крепко скрутив ему ноги и руки ремнями: коччу опасались, как бы на погибшего охотника брата Носача не напал мертвый враг. Экку послал нескольких мужчин на разведку: он хотел разузнать, где сейчас находятся айхи и маумы и куда подевался Носач с двумя братьями. Разведчики вернулись в полдень. Они принесли не очень успокоительные вести. В саванне, неподалеку от леса, орды маумов и айхов разбили стоянки. Судя по столбам дыма, там сейчас пылало много костров. Что касается Носача и его двух братьев, то ни их самих, ни их следов не удалось разыскать… Экку недолго раздумывал, он тут же подал сигнал к выступлению орды. Сборы коччу в дорогу были недолги. Свернуты пушистые шкуры, уложены в них каменные орудия. Дети постарше положили в плетенки из ветвей поджаренную рыбу, и орда тронулась в путь.

Люди повеселели: всем надоело находиться здесь, у реки. Коччу казалось, что стоит им уйти отсюда подальше — и айхи оставят их в покое… О старом Куалле никто, кроме близких, уже не вспоминал.

Один только Экку был сумрачен, как никогда. Старика мучила одна мысль. Он знал: выпь — нехорошая птица, она может накликать беду. В этом Экку не сомневался ни одной минуты. Тревожило его другое: не помогли отвести напасть дротики, воткнутые острием кверху, не помогли заклинания — это и расстраивало старого вождя…

Долл и Зей шли у самой реки. Порой волны окатывали им ноги, но они этого не замечали, тихонько переговариваясь, стараясь, чтобы никто не расслышал их разговора. Как и думал Долл, Зей, спасаясь, забралась в воду: и ей тоже было ясно, кого искал Зуб Мамонта.

Молодого маума беспокоило, что будет с Зей, когда коччу догадаются, что именно она вынуждает Зуба Мамонта упорно их преследовать… Долл чуть слышно вздохнул, ему было от души жаль Корру: он хорошо знал о нежной привязанности друга к Боязливой. Юноша внимательно оглядел притихший лес, зеленой стеной отделявший реку от саванны. Ему хотелось, чтобы, раздвинув ветви кустарников, из чащобы появился Корру. Как сейчас не хватало отважного горбатого силача!.. Молчаливо шагали вооруженные палицами и копьями охотники, оберегавшие передвижение орды. Иногда, вскидывая палицу или потрясая копьем, они громко выкрикивали: «Аурру-кахх!» Клич племени подбадривал идущих. Перекличка сторожевых доказывала готовность коччу встретить врагов. Чем дальше уходили коччу, тем свободнее и спокойнее чувствовали они себя. Орда все еще двигалась вдоль реки. Все чаще по дороге попадались заболоченные места. Река стала значительно шире, а течение ее ленивее. Стройные ряды высоких тростников лиловели своими пушистыми султанами. По краю болота кармином горели дербенники. Во множестве появились золотистые щурки. Вот одна из их стаек уселась на вершине сухостойной сосны. Долл заметил, как вспугнутая кем-то стайка взметнулась вверх и золотистыми брызгами разлетелась в разные стороны. В ту же минуту из зарослей леса послышался вой хриплых голосов и туча дротиков полетела в идущих коччу. Это снова были айхи, и появились они в очень неудачном для защиты месте. С одной стороны от коччу оказалась река, с другой — лес, полный врагов. Экку решил уйти с ордой в болото, которое зеленело чуть поодаль. Вперед помчались Кэм и Пам. Они должны были разведать дорогу.

Из всех коччу была ранена дротиком одна только старая Зу. Старуха первое время мужественно крепилась, стараясь не отставать от быстро шагавших соплеменников. Она была ранена в живот и, вскоре ослабев, со стоном повалилась на землю. Экку велел положить старуху на шкуру оленя, и два охотника понесли ее. Сам вождь с вооруженными мужчинами замыкал шествие. Река и лес незаметно ушли в сторону, теперь коччу осторожно двигались по узкой тропке, пересекавшей болото. Даже маленькие дети поняли нависшую над ними опасность — примолкли и жались к взрослым.

К вечеру орда перебралась на небольшой островок. Над трясиной, отделявшей островок от суши, перебросили два березовых шеста. На шесты легли три охотника лицом вниз, их накрыли шкурами зверей — мост был готов. Все благополучно перебрались на ту сторону, последними перешли двое, несшие раненую Зу. Шесты были убраны, и коччу почувствовали себя в безопасности. Островок был невелик, но он густо зарос кустарником, который мог в случае нужды защитить от вражеских дротиков и копий. В отдалении, за болотом, виднелись остроконечные скалы. Измученные люди были довольны: сегодня они как следует отдохнут. Рыба, принесенная в ивовых плетенках, насытила всех, и скоро утомленная орда повалилась на разостланные шкуры или просто на подстилки из прошлогодней подсохшей травы, собранной на обочинах глубокого оврага. Лишь двое караульных было оставлено на берегу островка. Но отдохнуть не удалось. Первыми заголосили дети. Новые враги напали на орду: воздух звенел от тонких комариных голосов. Комары облепили тела людей, забивались в рот, в уши. Казалось, несметные полчища насекомых задались целью живьем съесть людей, неосторожно попавших в их владения… Комары и мошкара часто досаждали коччу, но то, что происходило здесь, на островке среди болота, не шло ни в какое сравнение с тем, что им приходилось испытывать раньше. Особенно доставалось детям: помимо злых укусов они должны были беречься толчков, беречься ног взрослых, которые в неистовом сражении с насекомыми ни на кого не обращали внимания.

К счастью, на островке нашли несколько сухих сосенок, поваленных бурей. Запылали костры; Экку расположил их так, что дым стлался по земле в сторону находившихся на поляне людей. И вскоре волнение, охватившее стан коччу, понемногу стихло. Экку удвоил число караульных: по зареву от костров айхи легко могли найти коччу.

Постепенно сон овладел утомленными людьми. Один Экку не мог сомкнуть глаз: стоны старой Зу тревожили сурового, привыкшего к бедам вождя. Многое соединяло их — и Зу, и Экку — в борьбе за благополучие своей орды. Экку очень хотелось помочь старой женщине, и он делал это как мог. Старуха была в беспамятстве. Рана на животе побагровела, вздулась. Уже несколько раз Экку отсасывал из раны кровь, но и это не помогало.

Когда на востоке появилась чуть заметная розовая полоска — предвестница зари, Зу затихла навсегда. Сгорбившись, медленно передвигая онемевшие от сидения на корточках ноги, Экку доковылял до одного из костров и прилег. Старый вождь чувствовал, что ему сейчас очень нужен отдых: наступающий день требовал новых сил особенно от него, вождя племени…

 

Глава 16. БЕСХВОСТЫЙ

Ахох — вождь орды айхов, Нумк — предводитель маумов и Носач — охотник-коччу сидели на корточках на пологом холме, возвышавшемся над степью. На склонах холма раскинулись становища айхов и маумов. В становищах не было ни шалашей, ни землянок, — значит, люди ненадолго разбили здесь свой лагерь.

Из-за темневшего вдали леса показались женщины, на плечах они несли шесты, к которым были подвешены мешки из шкур, наполненные водой. Отсутствие в степи, на холме, воды и было причиной, заставлявшей людей не обосновываться здесь надолго.

Нумк, Ахох и Носач, не прерывая разговора, с видимым удовольствием принялись черпать ладонями воду из шкуры, которую им принесли женщины. Носач с двумя своими братьями был обнаружен в лесу айхами. Он не оказал сопротивления и охотно последовал за ними. Ахох сразу сообразил, что сумрачный охотник-коччу сделал это неспроста. И теперь ему хотелось узнать, что заставило Носача поступить так.

Нумк говорил о том, что орда коччу появилась там, где привыкли добывать крупную рыбу айхи и маумы. Но теперь рыжеволосые коччу ушли и Нумк не видел причины, чтобы пускаться за ними в погоню. Ну а Боязливая? Старый Медведь, вождь маумов, был уверен, что она вернется в родное становище… Нумк шумно засопел, ожидая, что скажет Ахох.

Вождь айхов задумался. В душе скрытный Ахох был согласен с Нумком, но боялся об этом сказать вслух, так как не был уверен, что Хауб послушает его… Исподтишка он взглянул на лежавшего неподалеку в траве Зуба Мамонта, прислушивавшегося к разговору. Осторожный вождь айхов хотел на случай стычки с сильной ордой коччу заручиться поддержкой маумов…

— Рыжеволосые коччу ушли на болото, айхи вернутся к реке, — сказал Ахох, обращаясь к Зубу Мамонта.

Лицо Хауба потемнело, он порывисто ответил:

— Зуб Мамонта не побоится увести девушку маумов!..

Ахох громко вздохнул и ничего не сказал в ответ. Заговорил Носач. Он сказал, что должен отомстить Боязливой за то, что она спасла мальчишку, из-за которого погиб его брат. Если Зуб Мамонта убьет мальчишку, он. Носач, поможет ему похитить Боязливую. Но тут снова вступил в разговор Нумк Старый Медведь. Он сказал, что Боязливая — маумка и должна вернуться в родную орду…

Злой и сумрачный покидал Носач в сопровождении братьев стоянку айхов и маумов.

Вдогонку уходившим коччу Нумк крикнул:

— Берегитесь!.. В степи бродит Бесхвостый!.. Он растоптал трех охотников…

Нумк еще что-то кричал, но Носач с братьями не расслышали. Они очень торопились, опасаясь, как бы айхи не передумали и не пустились за ними в погоню…

Заночевали коччу в роще низкорослых деревьев. С восходом солнца охотники снова были на ногах и без отдыха шагали по степи, пахнувшей горькой полынью. Носач не сворачивал к темневшему вдали лесу: ему хотелось кратчайшим путем достигнуть места, где он надеялся встретить сородичей. Охотники зорко поглядывали по сторонам: они хорошо знали, какая опасность могла подстерегать их здесь, среди зарослей кустарника: тут обычно охотились пещерные львы… И действительно, тишину саванны внезапно нарушил хриплый рев. Охотники остановились как вкопанные. Там, впереди, за стеной кустарников, скрывался лев. Хищник задолго до сумерек покинул логово: видимо, сильный голод заставил его сделать это… Как быть?.. Носач, вытянув шею, пристально вглядывается в непролазную чащобу. Два младших брата с тревогой посматривают на старшего. Носач хмурится… Идти вперед опасно, свернуть в сторону тоже не лучший выход из создавшегося положения. Благоразумнее всего переждать и выяснить, куда направится голодный лев… Идут томительные минуты ожидания, но лев молчит. Ургыж — это был он — притих не потому, что почуял охотников-коччу. Он прилег в тени раскидистых кустов. Рядом вилась еле заметная тропка — лев был готов в любую минуту броситься на появившееся на ней животное. Вскоре послышался треск ломаемых сучьев, и мимо кустов, где засели коччу, посапывая, прошел огромный носорог. На миг он остановился, повернув в сторону кустов уродливую морду с острым рогом, но люди, затаив дыхание, не шевелились, и могучее животное протопало дальше. Вскоре носорог свернул на тропку…

Когда впереди послышались шум драки, злобное похрюкивание и яростное рычание. Носач сразу же увел свой маленький отряд в сторону. Не жалея себя, коччу продирались сквозь колючий кустарник. Изредка Носач вскидывал голову, прислушиваясь. По шуму, поднятому зверями, можно было судить, что схватка была в самом разгаре…

Кустарники кончились, за ними раскинулся пышный травянистый полог, уходивший к самому горизонту.

Почти одновременно с коччу из кустов выскочил лев, а за ним носорог… Коччу притаились в высокой траве. С замиранием сердца наблюдали они за поединком зверей. Носорог неотступно следовал за львом, пытаясь настичь его. Бегал неповоротливый зверь довольно быстро. Когда носорог вплотную приближался ко льву, тот делал могучий прыжок, легко перескакивая через толстокожего зверя. Носорог, не в силах сразу остановиться, еще бежал некоторое время, затем, круто развернувшись, начинал атаку снова. Вскоре густая пена показалась на его губах. Носорог остановился, тяжело дыша… Коччу могли теперь хорошо разглядеть исполинское животное. Оно имело в длину более трех метров. Острый рог, торчащий на морде, был чуть ли не в метр, за ним виднелся второй роговой вырост, поменьше. Плотное, массивное туловище на коротких ногах таило в себе неукротимую силу. Охотники впервые встречали среди носорогов такого чудовищного великана. Лев внимательно следил за неподвижно стоявшим исполином. Немного отдохнув, носорог снова устремился на льва.

Неподалеку от холма, где засели коччу, лежало несколько поваленных ураганом деревьев. Их ветви образовали непроходимое препятствие. Сюда-то и понесся преследуемый носорогом лев. Его не остановили поваленные деревья: сделав прыжок, лев легко преодолел препятствие.

Взволнованные происходящим, коччу вскочили, выкрикивая угрозы по адресу льва: им очень хотелось, чтобы носорог одолел ненавистного им хищника. Увидев на своем пути преграду, носорог не затормозил бега — он как таран врезался в сплетение веток и застрял в них. Споткнувшись о ствол, грузное животное повалилось на бок, беспомощно барахтаясь и громко сопя. Увидев врага, застрявшего в ветвях, лев с громким рычанием выпрыгнул из листвы. Еще миг — и он вонзит клыки в горло носорога…

Но сделать этого Ургыж не успел: в воздухе мелькнули три копья. Лишь одно, которое метнул Носач, достигло льва, стукнув его древком по спине. Лев подпрыгнул от неожиданности. Обнаружив новых противников, он не стал долго мешкать. Упругими скачками лев понесся в степь. Носорогу тем временем удалось выбраться из западни. Он сердито фыркал, раскачивал уродливой головой, как бы желая убедиться, что снова свободен… И тут носорог заметил стоявших на холме людей. Неторопливой рысцой направился он к холму.

— Коччу спасли Двурогого Брата! Они копьями прогнали Желтогривого! — подняв руку, громко закричал Носач.

Носорог не замедлил бега. Охотники растерянно переглянулись. Их копья остались внизу, возле поваленных деревьев. Когда носорог начал подниматься на холм, коччу бросились врассыпную…

Носач кинулся к наиболее крутому склону. Здесь грузному зверю трудно было пройти. И в самом деле, когда Носач спустился с обрыва, тяжелый топот носорога слышался где-то в стороне. Переждав немного, Носач снова взобрался на холм. Картина, открывшаяся его глазам, заставила охотника издать горестный вопль. Он побежал к месту, где валялось оружие, и, схватив копье, бросился вслед за носорогом. Но было поздно — носорог настиг одного из братьев Носача, поддел его передним рогом и с силой подбросил в воздух. Не останавливаясь, он пустился за вторым беглецом. Носачу было достаточно одного взгляда, когда он пробегал мимо ничком лежавшего в траве брата, чтобы понять, что тот мертв: на теле брата зияла огромная рана. Стиснув зубы, мчался Носач вслед за чудовищем. Он еще надеялся спасти своего второго брата. Несколько раз Носач издавал громкий крик, желая привлечь внимание носорога, но тот, не останавливаясь, продолжал преследование.

И тут Носач увидел, что у толстокожего, животного почти нет хвоста — видимо, носорог пострадал в драке с каким-нибудь хищником… Носач понял: перед ним был Бесхвостый — тот самый страшный зверь, который погубил трех охотников!.. Вот, значит, кого спасли они от зубов Желтогривого!.. Тем временем брат Носача достиг кустарников, вслед за ним, ломая ветви, устремился носорог. Послышался отчаянный крик… …Носач похоронил братьев под ветвями поваленных деревьев. С трудом выкопал он неглубокую яму острием копья. Затем он разыскал следы носорога и приложил к круглому отпечатку ступни исполина свою руку с зажатым в ней копьем. Следуя обычаям племени, охотник давал обещание разыскать страшного зверя и отомстить ему…

 

Глава 17. ОКХА-ГУХИ

Корру открыл глаза. В первый момент он ничего не мог разглядеть в окружавшей его темноте, но вскоре, привыкнув к ней, глаза его стали различать очертания внутренней части пещеры. Над ним низко нависал каменный свод.

Маум повернул голову в ту сторону, откуда доносилось чуть ощутимое движение воздуха. Скосив глаза, он увидел на высоте человеческого роста небольшое отверстие, сквозь которое мигали звезды… Где он, что с ним?.. Корру не мог ничего вспомнить!.. Он закрыл глаза, погружаясь в дремоту. Когда он снова пробудился, в пещере стало светлее, но значительно холоднее. Сквозь отверстие уже не Мигали звезды, а проглядывала сплошная белесая мгла. Не трудно было догадаться, что близился час рассвета… И тут Корру вспомнил все, что с ним произошло: встреча со змеей, падение со скалы… Вот почему так болело, так ныло все тело, будто по нему прогулялась дубина врага.

Но почему он не может пошевелиться, не может двинуть ни рукой, ни ногой? Горбатый охотник сделал попытку встать, но что-то удерживало его, словно какая-то сила прижимала его к земле.

Вскоре маум мог разглядеть приваленную снаружи глыбу, загораживающую вход. В щели проглядывал пасмурный день. И только теперь горбатый охотник понял, почему он не может встать, пошевелиться. Он лежал в яме, тело его было засыпано песком и мелким щебнем. На ноги и руки поверх песка были положены большие осколки камней. Это необычное ложе прочно держало его в своих каменных объятиях.

Но кто это сделал?.. Кто спас мауму жизнь, притащив его в пещеру, когда он был в беспамятстве?.. И кому и зачем понадобилось таким» необычным способом лишить его возможности уйти из пещеры? Над всеми этими вопросами Корру ломал голову, делая попытки освободиться. Но на этот раз не помогла даже исключительная сила горбатого охотника. Песок с мелким щебнем, придавленный тяжелыми камнями, держал его, точно в тисках… Что, если в пещеру никто не придет и не освободит его? Но что это?!. Корру весь превратился в слух: он услышал тихое постукивание по каменной глыбе, загораживающей вход.

Потом в щель просунулась когтистая, покрытая шерстью лапа, и глыба откатилась в сторону. С тихим посапыванием в пещеру вошел крупный медведь. В первый момент Корру обрадовался: ему показалось, что перед ним его четвероногий брат Шэрк. Но после того как охотник вгляделся повнимательнее, лоб его покрыли капельки холодного пота: это был серый Гауо. Медведь несколько минут, не торопясь, оглядывал пещеру, чуть-чуть потягивая носом. Затем он обратил внимание на насыпь, под которой находился человек. Корру не шевелился, затаив дыхание, закрыв глаза: он знал, что медведи не всегда трогают мертвых… Гауо направился в темный угол пещеры. Через минуту он вернулся, держа в зубах ремень, на конце которого был прикреплен круглый камень. «Вот, значит, куда косолапый приволок мое оружие!»— удивился охотник. Значит, маум оказался в берлоге Гауо.

Медведь забавлялся: он мотал головой, раскачивая на ремне тяжелый камень. Потом долго катал его по земле лапой. Затем Гауо снова подошел к насыпи, видимо, она смущала его.

Медведь растянулся на брюхе и стал осторожно ощупывать лапой лежавшие на Корру каменные осколки. Он глухо ворчал, оглядывался, но потом, осмелев, начал с насыпи сбрасывать камни.

Горбатый маум в первый момент даже не поверил своему избавлению. Он почувствовал, что его покрывает только слой песка и щебня, что он снова может двигать руками и ногами. Теперь нужно было дождаться, когда уйдет серый Гауо, и поскорее покинуть страшную пещеру. Медведь ушел не скоро, но все-таки он ушел, и Корру, выждав некоторое время, выбрался из ямы, стряхнул с себя песок и поднял с земли свое когда-то утраченное оружие. Он намотал на руку длинный ремень и осторожно выглянул из пещеры.

Покинув пещеру, Гауо крадущейся походкой стал пробираться вдоль скал и неожиданно скрылся, свернув за каменную громаду. Горбатый охотник облегченно вздохнул; только сейчас по-настоящему он почувствовал, до чего устал. Сказывалось пребывание в каменном мешке. Вдруг где-то вдалеке, из-за скал, послышался страшный рев и одновременно с ним раздались гортанные крики. Затем все затихло… Корру подтянул к себе каменный шар…

Через некоторое время с высокой, крутой скалы, под которой находился маум, скатилось несколько камешков. Корру задрал голову и был неприятно поражен: на вершине скалы, залитая солнцем, высилась могучая фигура серо-пепельного медведя. Мауму показалось, что зверь не спускает с него глаз. Гауо как-то очень резко, рывком, опустился на брюхо и, широко расставив лапы, съехал вниз по крутому склону. Корру с воинственным кличем «о-эй!» кинулся к зверю, решив первым его атаковать… Поднятый над головой каменный шар застыл в воздухе, охотник медленно опустил оружие. Горбатый маум вплотную подошел к лежащему медведю. Гауо порывисто дышал, он чуть приподнялся, опираясь на передние лапы. Его маленькие коричневые глазки сразу как-то выцвели и, не мигая, глядели на человека. Зверь подыхал; среди серо-пепельной шерсти желтели кончики двух дротиков, глубоко ушедших в тело медведя.

Медведь глухо проворчал и оскалил пасть — могучий Гауо не сдавался. Добить зверя Корру уже не представляло большого труда. Охотник не без некоторого сожаления рассматривал огромную тушу своего недавнего противника; как-никак все же этот серо-пепельный зверь освободил его из каменного плена. Горбатый охотник внимательно обвел глазами прилегающие скалы. Кто же и на этот раз спас Корру, поразив Гауо короткими копьями? Скалы были безмолвны, храня свою тайну.

Только что пережитое усиливало усталость… Не хотелось ни о чем думать. Корру принялся свежевать тушу и вскоре полакомился медвежьей печенью и сердцем. Изредка Корру бросал зоркие взгляды на окружающее, но по-прежнему все было пустынно и тихо.

После еды Корру почувствовал себя несколько увереннее, почувствовал свежий прилив сил. Горбатый охотник затащил разделанную тушу медведя в пещеру. Но кто эти люди, которые дважды спасли ему жизнь?!. Почему они скрываются и почему они пленили его в пещере? Все эти неясные для него вопросы все чаще и чаще донимали горбатого охотника. Приближались сумерки, Корру решил заночевать в пещере. После стольких событий, которые выпали на его долю, нужен был отдых. Когда в вечернем воздухе прозвучали хриплые голоса, Корру сразу сообразил, что это перекликаются люди… Горбатый охотник на мгновение задумался. Лоб его прочертили острые морщинки, но вот они разгладились, и на лице Корру промелькнула хитрая улыбка.

Он поспешно стал углублять яму, из которой недавно выбрался с помощью Гауо… Затем охотник снова в нее улегся, сверху прикрыв себя слоем песка. Корру в любой момент мог беспрепятственно покинуть свое ложе. Тут же на всякий случай он поместил рядом свое грозное оружие — каменный шар, прикрепленный к ремню.

Сгустившиеся сумерки как нельзя лучше должны были способствовать смелой затее маума.

Корру не пришлось долго ждать… Послышалось негромкое шлепанье ног, и сбоку на пороге пещеры появились люди — мужчина и женщина средних лет, покрытый сединой старик, две девочки и мальчик. Мужчины держали в руках суковатые дубины, женщина и дети имели при себе по короткому деревянному копью.

Корру с изумлением глядел на них. Впервые Корру встречал таких людей. Они были низкорослые, коренастые, слегка сутулые, с большой головой и с выдающимся вперед носом. Отсутствие подбородочного выступа, покатый лоб, крупные зубы делали их облик звероподобным. Это впечатление еще усугублялось тем, что на них не было почти никакой одежды.

Мощная мускулатура, которой в одинаковой степени были наделены мужчины и женщина, подчеркивала большую физическую силу. В одном Корру не мог усомниться: перед ним находились, быть может, не совсем обычного вида, но все же люди.

Картина, которая представилась пришельцам, тоже, видимо, смутила их. Они никак не ожидали увидеть кроме Корру мясо и шкуру медведя. Что-то невнятно лопоча, они нерешительно топтались на месте, не отваживаясь войти в пещеру. Из-за полуприкрытых век Корру внимательно наблюдал за ними. Малочисленная группа незнакомых людей не вызывала у него большого опасения. Но вот мужчины с двух сторон стали приближаться к мауму. Немного постояв около него, отбросив дубины, незнакомцы опустились на корточки. Корру не шевелился, боясь выдать себя. С сосредоточенным видом пришельцы стали собирать валявшиеся вокруг крупные каменные осколки. Неожиданно горбатого охотника осенила догадка: да ведь он похоронен этими людьми. Как и в первый раз, с тревогой подумал Корру, они собирались его прикрыть камнями и, по-видимому, теперь сделают это поосновательнее. Быстро вскочив, маум успел схватить за руки обоих мужчин. Первые несколько мгновений те не шевелились, будто окаменели, настолько их изумила разительная перемена, происшедшая с Корру. Затем, несколько оправившись от испуга, они принялись вырываться.

Корру с умыслом схватил незнакомцев за руки, опасаясь, как бы они не вздумали взяться за оружие. Вскоре горбатый охотник, пытаясь удержать бешено сопротивлявшихся мужчин, пустил в ход всю свою исполинскую силу. Женщина с детьми исчезла в тот самый момент, как только увидела, что мнимый мертвец покинул глубокую яму…

С каждой минутой Корру чувствовал, как ему становится все труднее и труднее бороться с пришельцами. Эти низкорослые, невзрачные на вид люди обладали незаурядной и под стать ему силой. Мужчина помоложе незанятой рукой неожиданно так толкнул в грудь Корру, что тот не удержался на ногах и свалился в яму. Вместе с ним влетел в углубление в каменном полу и старик. Освободившись, пришелец, который был помоложе, со всех ног кинулся вон из пещеры.

Корру без труда уложил старика на свое место в углублении. Затем маум прикрыл незнакомца песком и камнями примерно так, как это раньше проделали с ним. Сверху на насыпь маум положил тяжелый каменный шар, а ремнями от него скрутил старику ноги. Оставшись один, пленник не оказывал Корру никакого сопротивления.

Полукруглая чаша луны мягко светила, посылая на землю янтарные нити. Пещера наполнилась золотистым сиянием, сейчас она казалась горбатому охотнику намного уютнее. Он не без удовольствия подумал о том, что здесь проведет ночь. Присутствие чужого человека не смущало Корру, наоборот, ему была приятна мысль, что он не один.

Горбатый маум отрезал кремневым ножом кусок медвежатины и предложил ее старику. Тот прикрыл глаза и плотно сомкнул губы. Это раздосадовало Корру, однако на ночь он не решился развязать пленника.

Наступившая ночь принесла с собой пронизывающий холод и завывание гиен. Корру не без труда приволок к пещере каменную глыбу, которая загораживала вход. Приставив ее поплотнее, он почувствовал себя увереннее… Горбатый маум улегся на мягкую медвежью шкуру. Под рукой находились две суковатые дубины — оружие чужих людей.

Когда Корру открыл глаза, уже наступило утро. От медвежьей шкуры и сложенного в углу мяса слегка разило. Отбросив глыбу, загораживающую вход, Корру подошел к лежащему в яме старику.

Пленник не шевелился, его морщинистое лицо приобрело землистый оттенок, глаза были прикрыты. Корру вновь приложил к губам старика мясо. Губы вяло поддались, обнажив пожелтевшие зубы. Старик был в беспамятстве.

Вид пленника пробудил в горбатом охотнике сострадание. Корру понял:

холодное каменистое ложе привело старика в такое бедственное состояние. Не теряя ни минуты, маум принялся освобождать старика. Затем он уложил его на шкуру медведя. Вырезав из шкуры кусок пышного меха, он принялся им энергично растирать тело неподвижно лежащего человека.

Вскоре послышались глухие стоны и пленник с трудом разомкнул веки. При виде Корру старик попробовал встать, но из этой затеи у него ничего не получилось. Маум жестом попытался успокоить его. Однако жест маума не был понят, Корру уловил в глазах пленника сильный испуг. Желая приободрить его, он рядом с ним положил кусок мяса и оружие старика — суковатую дубину. С улыбкой Корру пояснял ему, что бояться Тонконогого Сайгака нечего. В подтверждение своих дружеских намерений Корру потерся носом о плечо пленника. Неожиданно старик расплакался — наконец он сообразил, что со стороны этого горбатого силача ему ничего дурного не грозит. Вскоре он окончательно успокоился и с аппетитом принялся уплетать предложенное ему мясо.

Только через день, немного окрепнув, смог старик покинуть вместе с Корру пещеру. Шли они долго, пересекая скалистый кряж. Нередко путникам приходилось взбираться на крутые скалы, обходить каменные завалы. Выносливость старика поражала маума. Только вчера лежал старик, обессиленный, на медвежьей шкуре, а сегодня, преисполненный бодрости, быстро шагал, ведя за собой горбатого охотника. Близкая встреча с соплеменниками, по-видимому, придавала старику силы.

Несколько раз они видели медведей. Здесь, среди скал, звери чувствовали себя как дома. Корру знал, что месяц брачных встреч у медведей не закончился, что в это время звери опасны, как никогда, и старался благоразумно обходить их стороной.

Но вот спутник маума радостно встрепенулся, на его широком лице расплылась улыбка. «Окха-гух, окха-гух!»— прокричал старик, тыча себя рукой в грудь, и показал на видневшуюся вдали каменную громаду. Корру засмеялся, закивал в ответ головой, давая этим знать своему спутнику, что понял его… Окха-гух — так называлась орда, к которой принадлежал старик. Скалы кончились, и перед взором Корру раскинулась обширная долина, затопленная водой и превратившаяся в болото. Кое-где на возвышенностях белели чахлые березки. Шумел под ветром тростник, зеленела осока. В зарослях стрелолиста покрякивали утки. Вдали гигантской змеей болото огибала река. Из пещеры, на которую минутой раньше указал спутник маума, вышли люди.

Приложив ко рту ладони щитком, старик громко закричал: «Окха-гух, окха-гух!» Появилось еще несколько человек. Видимо, людей смущало, что старик не один. Они переговаривались, энергично жестикулируя… Наконец всей толпой направились навстречу Корру и его спутнику.

Маум с любопытством разглядывал подходивших. Здесь были мужчины, женщины, дети. Их было не больше трех десятков, и они ничем не отличались от уже виденных Корру соплеменников старика.

Маума поразило удивительное сходство между собой этих низкорослых людей. Они казались мауму все на одно лицо — у всех крупные, мясистые носы, выдававшиеся вперед. Даже маленькие дети являлись обладателями таких же носов, и это придавало им забавный, несколько старческий вид. Незнакомцы, обступив старика, с вниманием слушали его отрывистую, глухо звучавшую речь. По бокам Корру встали два носатых крепыша с дубинами в руках. Они исподлобья, хмуро поглядывали на пришельца, вслушиваясь в слова соплеменника. По мере того как рассказ старика подходил к концу, лица его сородичей становились менее суровыми и некоторые из них стали даже улыбаться.

Корру понял, что его пленник рассказывал о том, что с ним произошло в пещере. Два дюжих стража вскоре отошли от Корру…

 

Глава 18. СРЕДИ ДРУЗЕЙ

Прошло два дня. Корру вполне освоился с жизнью окха-гухов — так назывались люди маленькой орды, гостеприимно принявшей его. Старика звали Гухх, он был старшим среди своих соплеменников.

Язык окха-гухов был значительно проще и беднее, чем язык родной орды или тех племен, с которыми приходилось сталкиваться мауму. Быть может, это и помогло ему быстро освоить небогатый набор слов, которым обменивались при разговоре окха-гухи.

Печальна была история этой орды. Не так давно на них напали более многочисленные и лучше вооруженные враги. Остатки орды скрывались среди болот и скал в постоянном страхе перед сильным противником. Но окха-гухи были отважными охотниками — в этом Корру мог вскоре убедиться.

Каменные орудия окха-гухов также были очень просты: кремень, напоминающий своими очертаниями треугольник с заостренным концом, и овальный скребок. Шить одежду окха-гухи не умели. В их пещере горбатый охотник обнаружил плохо выделанные шкуры зверей. Некоторые из них имели разрезы, в которые люди, надевая шкуры, просовывали голову и руки.

Корру понимал, что встретился с людьми, которые многого не знают, во всяком случае знают меньше маумов. И горбатому охотнику захотелось научить окха-гухов изготовлять более удобные каменные орудия, показать им, как нужно шить одежду, пользуясь каменными проколками, костяными иглами и высушенными сухожилиями животных. Корру обнаружил также, что его новые друзья не имеют изделий из камня: нет у них каменных фигурок человека и зверей. Горбатый умелец решил в первую очередь научить окха-гухов высекать из мягкого известняка фигурки, необходимые для обрядов. На третий день пребывания среди окха-гухов Корру раздобыл небольшой круглый камень; из него можно было вырезать любую фигурку. Корру вышел из пещеры и взобрался на невысокий песчаный холмик. Кроваво-огненный закат предвещал ветер. С болота тянуло сыростью. Корру задумался, что ему изобразить.

Вдруг песок рядом с ним шевельнулся, и из него выпрыгнула лягушка. От неожиданности Корру отскочил в сторону. Лягушка — это была чесночница — на глазах охотника стала раздуваться, увеличиваясь в размерах, от нее запахло чем-то неприятным. Лягушка имела гладкую кожу с темным узором. И тут же странное маленькое существо стало быстро зарываться в песок, энергично действуя задними лапками. По бокам ее то и дело возникали фонтанчики из песка.

Когда она окончательно исчезла так же неожиданно, как появилась, Корру даже защелкал языком от восторга — его поразило виденное… С загоревшимися глазами маум принялся за работу: из круглого камня он стал вырезать лягушку. Через некоторое время в его умелых руках камень стал приобретать формы только что исчезнувшего животного. Пожалуй, Корру давно не радовался так, как сейчас: фигурка из камня на удивление была схожа с настоящей лягушкой.

Тем больше огорчился и был раздосадован Корру, когда убедился, что его работа не произвела должного впечатления на окха-гухов. Их грубые лица не тронула улыбка, ни одному из них не захотелось сделать такую же фигурку для себя…

Только старый Гухх по-своему проявил некоторый интерес к работе Корру. Он спустился к тихой заводи и вскоре вернулся с зажатой в руке живой лягушкой. На глазах Корру он проглотил ее.

— Лягушка Гухха лучше; ее можно есть! — спокойно сказал старик, облизываясь.

Одобрительный гул голосов присутствующих при этом окха-гухов подтвердил, что и они согласны со старейшим племени…

На следующий день еще до восхода солнца маленькая орда была на ногах. Корру понял, что окха-гухи собрались в поход. Горбатого охотника удивила их необычайная молчаливость. Даже маленькие дети, обхватив ручонками шеи матерей, за время сборов не издали ни звука. Но вот тронулись в путь. Впереди шел старый Гухх, рядом со стариком шагал Корру. Небо было покрыто тучами. Моросил дождь. Не обращая внимания на него, окха-гухи быстро продвигались вперед. Через несколько часов пути по знаку Гухха маленькая орда внезапно остановилась. Горбатый охотник понял, что окха-гухи достигли цели.

Сквозь завесу дождя виднелись невысокие скалы. В некоторых из них чернели проемы, похожие на разинутые пасти чудовищ. Предстояла охота на пещерных медведей — маум знал это твердо. Мужчины и две женщины, вооруженные копьями, стали медленно окружать скалы. Корру по-прежнему не отставал от Гухха. В пещерах зверей не оказалось, но это не смутило охотников. Осмотрев пустующие гроты, Гухх выбрал один из них. В нем старый окха-гух обнаружил следы недавнего пребывания медведей. Несколько охотников бесшумно скрылись и очень скоро вернулись с осколками камней. По команде Гухха все вскарабкались на скалу, прихватив камни. Четвероногих обитателей пещеры пришлось ждать довольно долго…

Серый, промозглый день уже вступил в свои права, когда перед пещерами появились два медведя — самец и самка. Медведица ярко-рыжей окраски была чуть поменьше. Изредка она вскидывала морду, чуть шевеля ноздрями. Видимо, самка по характеру была более осторожна, чем ее четвероногий супруг. Иногда он клал свою тяжелую голову на плечо самки и тихонько ворчал, будто шептал ей что-то. Но вот звери поравнялись с пещерой, над которой затаились окха-гухи. Однако, к досаде охотников, медведи направились к соседней пещере.

Как только звери скрылись в ней, Гухх еле слышно прошептал что-то и стал бесшумно спускаться со скалы. За ним последовали все охотники, прихватив с собой копья. Против входа в пещеру, в которую вошли медведи, также расположились остальные окха-гухи, они до сих пор прятались неподалеку. Среди них были женщины и подростки. В руках они держали камни. «Все племя будет осаждать берлогу», — подумал Корру. Охотники с копьями в руках разместились по обе стороны от пещеры. И вот женщины и подростки с громкими криками стали бросать камни, стараясь забросить их поглубже в пещеру.

Вскоре послышался рев потревоженных медведей. Они выбежали из пещеры. Впереди бежал самец, за ним — рыжая медведица. Женщины и подростки в одно мгновение очистили площадку перед скалой. Самец как вихрь пронесся между рядами охотников. Самка оказалась менее проворной — охотники успели окружить ее. Жалобный вопль медведицы достиг слуха самца, когда он подбежал к запутанному лабиринту скал. С поразительной быстротой он вернулся… Что было дальше, Корру с трудом мог припомнить потом. Мохнатая шкура медведя, обнаженные тела людей — все закружилось перед его глазами в какой-то дикой пляске. Хриплые голоса людей и звериный рев слились. Медведица воспользовалась суматохой. Ей удалось вырваться из кольца людей, и она скрылась между скалами. Уже несколько раз Гухх призывал соплеменников прекратить бой и спасаться от рассвирепевшего зверя. Но, обозленные неудачей, охотники продолжали яростно нападать на медведя… И когда двое окха-гухов — мужчина и женщина, — обливаясь кровью, свалились на землю, Корру вспомнил о своем оружии — каменном шаре. Горбатый маум, улучив момент, с такой силой обрушил его на голову медведя, что тот, даже не охнув, сразу осел на землю. Окха-гухи молча подходили к неподвижной туше медведя и с удивлением разглядывали размозженную голову мертвого зверя. Им как-то не верилось, что такой силы удар был нанесен человеческой рукой. Мужчины и сам Гухх по очереди ощупывали мускулы рук маума. С еще большим почтением взирали они теперь на горбатого охотника… Не прошло и часа, как все племя окха-гухов с жадностью уплетало еще теплое медвежье мясо. Не были забыты и пострадавшие на охоте. Громкий крик охотника, сидевшего на высокой скале и охранявшего лагерь, привлек общее внимание. Гухх в сопровождении нескольких мужчин и Корру быстро вскарабкался на скалу. Среди зеленеющей глади обширного болота, которое окха-гухи считали непроходимым, дымили костры. Нужно было спешно уходить. Молча, понурившись, шли подгоняемые страхом окха-гухи, направляясь к своим пещерам…

 

Глава 19. ГОРЬКАЯ ВЕСТЬ

Первым увидел Носача, подходившего к островку на болоте, Кэм. Крик вожака охотников всполошил орду коччу. Люди быстро собрались на берегу островка, с нетерпением дожидаясь, когда к ним по стволу березы переберется долго отсутствовавший соплеменник. Но вот Носач, войдя в круг коччу, начал свой рассказ. Когда он поведал о гибели своих братьев, в толпе коччу послышались горестные вопли. Многим было жаль смелых охотников. Старый Экку сумрачно молчал, не спуская глаз с Носача.

Закончив свой рассказ. Носач повернулся лицом к Зей и Доллу — они стояли в толпе рядом — и сказал: «Во всех бедах племени коччу повинны эти маумы!»И он коротко рассказал о своем пребывании в становище врагов — о том, что айхи преследуют коччу из-за Боязливой. Как потревоженный улей, загудел лагерь коччу. Большинство было за немедленное изгнание пришельцев. Особенно неистовствовали женщины.

В самый неподходящий момент для Зей и Долла прибыл со своими вестями Носач. Орда коччу много натерпелась за это время, скитаясь по болоту. Не один день они провели здесь. Крупной добычи на болоте не водилось. Питались птицами и лягушками. Еды на всех не хватало. Как разъяренные волчицы, набрасывались женщины-матери на скудную добычу, чтобы урвать долю для своих детей. Все чаще возникали ссоры и жестокие драки. Экку не мог совладать с голодными соплеменниками, К тому же последнее время лил не переставая холодный дождь. Шесты ломались, не выдерживая тяжести набухших от воды шкур, костры разжигались с трудом и горели плохо. В довершение бед начались заболевания, особенно страдали дети. Вот почему сегодня после прихода Носача громче всех кричали женщины, требуя возвращения орды к реке, где была вкусная вода, где все были здоровы и водилось много дичи… От немедленного изгнания Зей и Долла спасло вмешательство храброго Кула. Считая, что в тревоге, охватившей сейчас коччу, повинен Носач, вожак охотников сильным ударом кулака сбил его с ног. Кул и Носач были одними из самых смелых мужчин племени, и силы их были примерно равны. Носач медленно поднялся с рассеченной губой. Он молчал, но молчание его было понятнее всяких слов. Молча поднял он валявшийся поблизости кремневый скребок. Тотчас в руку Кула кто-то вложил такого же размера каменное орудие. Все отбежали в сторону, очистив противникам полянку. Охотники несколько минут кружили один подле другого — каждый не решался первым начать схватку. Но вот Кул смело бросился в атаку. Ему удалось ударить противника. Плечо Носача залилось кровью. Носач вскрикнул, но не отступил. Он схватил вожака охотников за руку, державшую каменное орудие, и своим скребком нанес удар по пальцам Кула.

Никто не ожидал такого исхода схватки. Крик Кула утонул в едином вопле коччу. Даже суровые охотники были смущены. Сидя на корточках, Кул горько рыдал — плакал он не от физической боли. Кул стал калекой! Теперь ему придется вместе с подростками и женщинами выкапывать коренья… Коччу молчали, понурив головы. Кул первый начал драку, и никто не посмел теперь в отместку напасть на Носача. Да и он не в силах был торжествовать свою жестокую победу: ему сейчас было не до того. Окровавленный, он уполз подальше, в гущу кустов, чтобы там отлежаться…

Когда задымили вечерние костры, Экку подозвал к себе Долла.

— Маленький человек с горбом давно ушел. Ушел он туда, где живут медведи, — сказал вождь коччу, кивнув в сторону темневших вдали скал… Подумав, он продолжал: «Старая Зу ушла навсегда, а отважный, как идущий по следу леопард, Кул теперь не помощник Экку!.. Экку трудно!.. Пусть горбатый охотник снова придет к коччу, тогда коччу не прогонят Боязливую из рода толсторогих бизонов».

Долл понял, чего от него требовал старый вождь: Экку хотел, чтобы Корру вернулся и чтобы Долл и Зей разыскали его…

Как только в белесой предутренней мгле растворилась последняя звездочка, Долл и Зей отправились в путь. Они покинули лагерь, когда все коччу спали:

им хотелось уйти незамеченными.

Люди избегали путешествовать среди трясин коварного болота, но юным маумам пришлось пойти на это… Только благодаря выдержке и сноровке Долла им удалось к концу следующего дня благополучно достигнуть скалистого кряжа. Еще два дня проплутали Долл и Зей среди скал в поисках Корру. Все время шел дождь. Озябшие, голодные, они уже потеряли надежду встретить его здесь. Миновав скалы, они вышли к обширному болоту. Вдали серебрилась пеной вздувшаяся от дождя река. И тут, под каменным навесом одинокой скалы, Долл и Зей неожиданно увидели Корру!.. Горбатый маум сидел на корточках и, по своему обыкновению, с сосредоточенным видом вырезал из камня какую-то фигурку. Радости при встрече соплеменников, казалось, не будет конца. Появившиеся из пещеры окха-гухи с недоверием поглядывали на вновь прибывших…

Много усилий стоило Корру, чтобы растолковать окха-гухам, что им не грозит опасность. Они успокоились только тогда, когда поняли, что сюда не придет чужое племя.

Корру не терпелось показать соплеменникам огромного каменного медведя. Но идти туда не пришлось. Разразился ураган с ветром и ливнем. Вспышки молний и грохот грома загнали людей в пещеру. Лишь Корру и Зей остались под скальным навесом. Девушка положила голову на плечо горбатого маума. Лицо Корру застыло в счастливой улыбке…

Ливень прекратился только к вечеру. После грохота грома и рева дождевых потоков наступила тишина. Из каменного убежища высыпали окха-гухи. Ребятишки с веселыми криками плескались в лужах.

К Корру и Зей подсел Долл, который до этого тоже находился в пещере. Корру предлагал Зей остаться пока с окха-гухами: здесь она будет в безопасности, пока они не вернутся в родную орду… Вдруг послышались встревоженные голоса. Из-за скалы показался бежавший во весь дух мальчуган. Онемевший от страха, подросток не сразу мог объяснить, что так испугало его. Оказалось, что вскоре после бури двое мальчиков отправились на поиски птичьих гнезд. По дороге на них напали чужие люди… Дальше Гухх не стал слушать мальчика… Появились чужаки, и маленькой орде окха-гухов нужно скорее уходить. На ночь окха-гухи укрылись в прибрежных зарослях. О кострах нечего было и думать. Ребятишек прикрыли шкурами, взрослые сидели на корточках, храня суровое молчание. Нужно было затаиться, чтобы не выдать своего присутствия. За долгие годы своих скитаний окха-гухи хорошо научились это делать… Иногда Гухх прокрадывался к высокой стене тростников, окаймляющих берег, и осторожно выглядывал оттуда. Но пропавшего мальчугана нигде не было видно — подросток бесследно исчез. Во взгляде старого Гухха, смотревшего на маумов, Корру стал улавливать недоверие. И тогда Корру, намотав на кисть руки ремень, на котором держался каменный шар, отправился в путь. Он решил узнать, что за люди появились поблизости и куда делся юный окха-гух. Горбатого охотника никто не стал удерживать… Корру не успел углубиться в лабиринт скал, как уже увидел бегущего мальчугана. Мальчик, как горная коза, легко преодолевал каменистые насыпи и невысокие скалы. Вслед за ним на расстоянии десятка шагов, мчался рослый охотник. В руках он держал палицу и короткое копье. Корру сразу понял, что мальчик не без умысла петлял среди скал, стараясь не приближаться к пещерам, в которых жили окха-гухи. Корру решил помочь юному окха-гуху. Он вскарабкался на скалу, мимо которой тот должен был пробегать, и замахал ему рукой. Мальчик узнал маума и с радостным криком устремился к нему. Видя, что беглец может ускользнуть, преследовавший его охотник метнул свое короткое копье. Мальчик уже преодолел половину подъема на скалу к Корру, когда его настигло оружие врага. С жалобным воплем он скатился вниз смертельно раненный. Корру стал быстро спускаться со скалы. Его обуял беспощадный гнев. Рослый охотник поджидал Корру, вскинув над головой палицу.

В противнике маум узнал обросшего черной щетиной айха, по прозвищу Кабан. С треском столкнулись в воздухе палица и каменный шар. От второго удара палица раскололась, и обезоруженный айх пустился наутек. Вначале Кабан бежал по крутым, скалистым тропам; ему казалось, что здесь легче скрыться от преследования. Но вскоре он понял, что ошибся. Цепкие сильные руки горбатого маума были свободны и помогали ему при передвижении по скалам, каменный шар держался на ремне, обмотанном вокруг шеи. Тогда айх кинулся к зеленеющему вдали болоту.

Близился вечер.

Прыгая с кочки на кочку, Кабан ушел далеко вперед. Корру потерял надежду настичь его. Вдруг горбатый охотник увидел, что айх остановился на небольшом клочке земли: по-видимому, дальше была непроходимая топь. С удвоенной осторожностью пробирался Корру вперед. Несколько раз он проваливался в трясину, но быстро выбирался. В двух десятках шагов от Кабана он понял, что дальше не сможет продвинуться ни на пол-локтя. Под слоем воды, куда бы маум ни опускал ногу, чавкала вязкая почва.

Нечеловеческий вопль заставил Корру содрогнуться. Кабан выл, барахтаясь в воде. Островок, на котором он находился, оказался непрочным прибежищем: он медленно опускался, засасываемый болотом. Крик объятого страхом человека походил на вой затравленного зверя. Корру недолго колебался — дрожащими руками он торопливо стал раскручивать ремень, к которому был прикреплен каменный шар. Размахнувшись, он бросил айху ремень, держа его за другой конец. Кабан по самую грудь погрузился в трясину. Он заметил спасительный ремень и потянулся к нему. Всего два локтя отделяло Кабана от ремня, но это расстояние оказалось для айха непреодолимым. Он с ожесточением бил руками по воде, стараясь дотянуться до ремня. Его крик внезапно оборвался. Корру услышал бульканье, и голова айха исчезла в темной глади болота. Корру отер покрытый холодным потом лоб. От только что пережитого маум трясся мелкой дрожью. До самого утра просидел Корру на кочке, не решаясь пуститься в обратный путь…

Первые лучи солнца приободрили охотника. В кустах беззаботно чирикали птицы, ничто не напоминало о вчерашней трагедии. С большой осторожностью Корру стал выбираться из болота. Прежде чем он достиг скал, прошло немало времени. Корру разыскал тело убитого айхом мальчика и опустил его в одну из расщелин, заложив сверху камнями. День был на исходе, когда Корру направился к стоянке окха-гухов. Неожиданно из-за плоской скалы, напоминавшей своими очертаниями черепаху, появился Долл.

Юный маум быстро шел, зорко поглядывая по сторонам. Должно быть, он разыскивал Корру. Тот окликнул его, и Долл подбежал к горбатому охотнику.

— Круторог нашел твердый камень. Его много, много у воды. Место мауму показали окха-гухи. Круторог идет в становище к Олун… — торопливо сообщал Долл.

Радость Корру внезапно погасла, сумрачный вид соплеменника встревожил его.

Не глядя на Корру, Долл продолжал:

— Когда огненный шар уполз в логово и Круторог с окха-гухами спали, как сурки, чужой человек проник в заросли тростников и увел Боязливую! Корру побледнел и с такой силой опустил каменный шар на землю, что тот до половины ушел в рыхлый песок.

— Какие следы обнаружил Круторог? — пересиливая волнение, спросил горбатый охотник.

— След большой ноги, сильный человек проник в заросли болота, — ответил, не подымая головы, Долл.

Корру подпрыгнул, будто его укусил тарантул:

— Там побывал вожак охотников-айхов! — закричал он. — Зуб Мамонта увел Зей!..

Корру упал как подкошенный, он катался по земле, громко воя, с исступлением колотя вокруг себя каменным шаром. Никогда еще Долл не видел, чтобы горе проявлялось с такой силой. Он со страхом смотрел на Корру, не зная, чем помочь ему. Наконец Корру успокоился. Присев на корточки, он невидящим взглядом уставился перед собой…

Долл опустился рядом с ним и тихо заговорил, положив руку на плечо горбатого охотника.

— Маумы и айхи недалеко, — говорил он. — Круторог расскажет обо всем Олун, и старшая мать потребует от Старого Медведя вернуть племени Боязливую…

Корру вскочил на ноги и воскликнул:

— Рыжий Сайгак отправится к айхам. Он отдаст им большого каменного медведя! Айхи почитают медведей и взамен отдадут Боязливую!.. Долл с трудом уговорил Корру заночевать на высокой скале и отправиться в путь только с рассветом.

 

Глава 20. МЕДВЕДИ И КОРРУ

Время встреч у медведей подходило к концу. Все чаще и чаще медведицы вспоминали о прятавшихся в кустарнике детенышах. Они вызывали их оттуда тихим пофыркиванием и отправлялись восвояси. Понемногу приходили в себя и медведи-самцы. Они уходили в места, облюбованные ими ранее, места, богатые пищей. Крупному зверю за теплое время года нужно было накопить немало жиру, чтобы зимой спокойно отлежаться в берлоге. Вот почему сейчас Шэрк снова перебрался в лес, где он чувствовал себя дома. Его разинутая пасть и злобное ворчание не один раз заставляли других медведей поспешно покидать владения грозного собрата.

Только долговязого медвежьего подростка Шэрку не удалось спровадить. Когда Шэрк подходил к Длинной Шее с намерением прогнать его, молодой медведь отбегал в сторону и принимался истошно реветь. В конце концов покладистому Шэрку надоело обращать на него внимание. Длинная Шея не только следовал за Шэрком, но старался в точности повторить все, что делал его старший собрат. Вот и сейчас он шел по его пятам, сгорая от медвежьего любопытства поскорее узнать, чем же сегодня займется Шэрк. Огромный золотисто-коричневый зверь шел на поиски лакомого корма: он искал муравейники. Вскоре Шэрк пристроился к одному из крупных муравейников и, не торопясь, запустил в него когтистую лапу. Длинная Шея, не теряя ни секунды, тоже кинулся к муравьиному холмику. Нетерпеливому зверю хотелось как можно скорее полакомиться. Он мигом разворотил муравьиную кучу, и его длинный язык энергично заработал среди сновавших во все стороны насекомых. Изредка Длинная Шея недовольно ворчал: чувствительный язык медведя натыкался на веточки, которые встречались в разрушенном жилище муравьев.

Шэрк действовал несколько иначе: он то и дело запускал лапу в разворошенный муравейник. Лапа медведя мгновенно чернела от набежавших на нее насекомых. Шэрк аккуратно слизывал муравьев и снова начинал эту несложную процедуру. Когда идущий по лесу Корру наткнулся на медведей, увлеченных муравьями, он некоторое время молча наблюдал за ними, не выдавая себя… Неожиданно Длинная Шея яростно взревел и замотал головой: он наколол язык на что-то острое… Желание полакомиться, однако, оказалось сильнее боли, и молодой медведь снова сунул морду в муравьиную кучу. Не прошло и минуты, как Длинная Шея взревел пуще прежнего и, не выдержав, побежал жаловаться Шэрку.

Шэрк и головы не повернул. Некоторое время Длинная Шея не спускал глаз с Шэрка. Затем галопом прискакал к разрушенному им муравейнику и, в точности повторяя движения Шэрка, стал слизывать с лапы муравьев. Корру беззвучно рассмеялся. Когда горбатый охотник неожиданно появился перед Шэрком и Длинной Шеей, оба медведя испуганно зафыркали и вскочили на задние лапы: они не ожидали здесь встретить человека… Узнав Корру, Шэрк снова принялся за прерванное занятие… Длинная Шея тоже не стал терять времени. Громкое урчание выдавало большое удовольствие, которое испытывали лакомки… Длинная Шея иногда искоса поглядывал на человека, и его лапа с ползающими по ней муравьями замирала в воздухе. Корру тогда даже качалось, что молодой медведь просит его отведать это очень вкусное блюдо. Горбатый охотник прислонил к стволу высокой ели свернутую шкуру медведя, которую нашел в тайнике среди скал, и стал ловко взбираться на макушку дерева. С вершины ели все хорошо было видно…

В прозрачном воздухе вились сиреневые нити дыма. Костры коччу дымились подле самой реки, против болотных топей, недавно покинутых племенем. На некотором расстоянии от них, вниз по течению реки, расположился лагерь айхов. Сегодня горбатый охотник был спокойнее, его утешили слова Круторога: без согласия Зей и старого Нумка Ахох не решится оставить девушку среди айхов!.. Как-никак этой ночью Корру собирался навестить становище людей из рода росомах, он и сам попытается увести Боязливую!.. Спустившись с дерева, Корру расстелил шкуру и прилег — до вечерних сумерек было еще далеко. Корру неожиданно пришла в голову мысль, от которой он мгновенно вскочил на ноги… Ликующее «о-эй!» взбудоражило тишину леса… Вне себя от радости маум принялся плясать, похлопывая по бедрам. Шэрк прекратил охоту на муравьев и, посчитав пляску горбатого человечка за приглашение позабавиться, принялся кататься по траве. На этот раз Корру доставил своему четвероногому другу полное удовольствие. Он долго возился с медведем; хотя вскоре тело горбатого маума покрылось синяками и ссадинами, Корру это терпеливо сносил… Длинная Шея кувыркался на краю поляны один, забава «старших» захватила и его. Первым прекратил борьбу Шэрк; он снова принялся за еду.

Корру теперь ни на шаг не отходил от медведей. Он был доволен: вместе с медвежьей компанией он постепенно приближался к лагерю айхов… Взбираясь на высокие деревья, горбатый охотник проверял выбранное направление… К вечеру они совсем близко подошли к стоянке людей рода росомах… Непредвиденный случай чуть не разрушил все задуманное Корру. Из кустов вдруг выскочили два маленьких медвежонка. За ними чинно выступала их мамаша — крупная медведица. Мгновенно Шэрк преобразился, куда только девалось его невозмутимое спокойствие!.. Первым делом он закатил оплеуху Длинной Шее — тот удрал в густой кустарник. На человека медведь даже не взглянул… Затем, опустив нижнюю губу, он стал, нежно пофыркивая, приближаться к медведице. Ухаживания Шэрка были отвергнуты самым решительным образом. С яростным рычанием медведица налетела на него и, не жалея лап и зубов, так отделала, что огромный медведь сумел перевести дух, только когда спрятался за раскидистой елью… Позвав своих притихших детенышей, медведица с невозмутимым видом скрылась с ними в лесу. В другое время Корру от души посмеялся бы над случившимся, но сейчас ему было не дотого… Горбатый маум торопился: ему следовало до наступления темноты так обработать шкуру медведя, которую он с собой таскал, чтобы, напялив ее, самому походить на косолапого зверя. Корру энергично принялся за работу; шкура была сравнительно мягка. Несколько удачно подобранных веток с развилками на концах придали морде зверя нужные формы. Часть ремня от каменного шара пришлось тоже пустить в ход, сделав из него петли; ими охотник скрепил шкуру на брюхе и шее.

Когда все было готово, Корру напялил на себя одежду медведя, аккуратно закрепил ремни, особо обратив внимание на прочность петель на руках и ногах. Неожиданно перед Корру возникло новое осложнение: Шэрк отказывался идти за человеком, облаченным в звериную шкуру. Пришлось шкуру снова взвалить на плечи.

Изредка, чтобы подзадорить медведя и вызвать охоту следовать за ним дальше, Корру принимался с ним возиться. Так незаметно они подошли к стоянке айхов. Наступила ночь. Волнообразные тучи медленно плыли по небу… В лагере не спали, и кое-где еще пылали костры. Корру подождал, пока костры, кроме одного, сторожевого, были погашены. Напялив на себя шкуру и тщательно закрепив ремни, горбатый охотник смело двинулся вперед. Руки человека теперь превратились в передние лапы косолапого зверя. Своими движениями Корру старался подражать идущему медведю. Горбатый охотник чуть повернул голову: через отверстия для глаз в шкуре он увидел, что Шэрк и молодой медведь последовали за ним. Корру был уверен, что Шэрк не испугается лагеря айхов, ведь медведь когда-то жил в становище среди людей. Не забыл горбатый охотник и другого: у айхов, как и у коччу, косолапые звери служили главными тотемами, и, пока месяц медведей не кончился, никто из айхов не осмелится напасть на них…

Вот почему, когда Корру заметил сторожевого айха, он и не подумал свернуть в сторону. Молодая Росомаха, брат Ахоха, стоял в тени раскидистого дуба, облокотясь о ствол дерева. Вдали, над рекой, светилась полоса неба, там разбили лагерь коччу. Близкое соседство чужой орды не беспокоило дозорного… Ведь неподалеку маумы… В случае чего Нумк всегда успеет прийти на помощь!.. Молодая Росомаха широко зевнул, сегодня Ахох мог не выставлять сторожевых…

Вдруг внимание айха привлек шорох. Из кустов показалась приземистая фигура медведя. Зверь шел прямо на человека. Смелый юноша не отступил, он только крепче сжал рукоятку копья. Медведь вихляющей походкой, будто танцуя, приближался. «Что нужно косолапому?!»— вскричал айх, потрясая оружием.

Корру глухо, подражая рычанию медведя, ответил:

— Глупый, как сурок, Росомаха забыл — месяц встреч у медведей не кончился…

Обомлевший вид молодого айха рассмешил горбатого охотника, он не удержался и, тихонько смеясь, добавил: «Росомаха трясет копьем, как старый Круторог бородой…»

Когда молодой айх увидел, что из кустарника появились еще два медведя и тоже направляются к нему, он не стал их дожидаться и с громким воплем кинулся к лагерю. В становище айхов поднялась суматоха… Хитрый Ахох на этот раз растерялся… Люди со страхом глядели на появившихся зверей. Корру тихонько посапывал и размахивал лапами, подражая расшалившемуся медведю. Паника среди стана айхов была ему на руку. Огромный Шэрк то и дело вскакивал на задние лапы и мотал головой, зверь так обычно забавлялся с Корру… Только Длинная Шея был не очень доволен. Он не понимал, зачем понадобилось ночью им сюда приходить… Правда, эти двуногие существа казались пока не очень опасными, но все же для острастки молодой медведь не забывал скалить зубы и грозно рычать… Корру сквозь прорези в шкуре для глаз все внимательно вокруг оглядывал… Нырявшая в облаках луна временами бросала на землю серебристые нити. В такие минуты Корру сам старался держаться тени и быть поближе к своим четвероногим спутникам. На стоянке айхов не было шалашей, люди спали просто на земле, расстелив шкуры. Осмотреть лагерь было нетрудно. Вот уже дважды пересек Корру с медведями лагерь, а нигде не было видно ни Хауба, ни Зей. Что это могло означать?.. Неужели Зуб Мамонта успел скрыться, прихватив с собой девушку?! Горбатого охотника стало понемногу охватывать нетерпение и злость… Так все шло хорошо и такая неудача! При приближении медведей люди ничком валились на землю и так замирали в неподвижных позах… Корру внимательно их рассматривал и нередко переворачивал лапой, чтобы получше разглядеть… Так он неожиданно наткнулся и на лежащего Ахоха… Вождь айхов лежал ничком, уткнувшись подбородком в траву. В этот момент из-за туч вывалилась луна. Корру поторопился стать рядом с Шэрком. Горбатый охотник уловил из-под прикрытых век Ахоха взгляд, который заставил его поглубже уйти в тень. Как только ночное светило снова скрылось за пеленой туч, маум вернулся к вождю айхов…

Видимо, Ахох в чем-то усомнился, и Корру решил проучить его. Когда горбатый маум вместе с Шэрком вновь подошел к лежащему Ахоху, тот чуть приподнялся, опираясь на локоть. Наступившая темнота мешала ему разглядеть подошедших. Вождь айхов протянул руку и принялся ощупывать стоявшего рядом Шэрка. Корру издал знакомый зверю крик… Огромный медведь понял это как приглашение повозиться и, недолго думая, навалился на человека всей тушей. Корру не мешал Шэрку, пока тот, войдя в раж, катал по земле Ахоха… Когда Шэрк наконец уступил свое место Корру, горбатый охотник опустил «когтистую лапу» на продолговатую голову Ахоха. Вождь айхов тихонько, жалобно заохал… Корру теперь знал твердо: сомнения у Ахоха насчет подлинности медведей исчезли бесследно, зато на теле его царапины и синяки сохранятся надолго…

— Где Зуб Мамонта и уведенная им девушка племени маумов Боязливая?

Ахох рванулся, пытаясь высвободить голову: человеческие слова, произнесенные зверем, напугали его не меньше, чем страшные когти Шэрка… Исполинская сила Корру сейчас очень пригодилась и лишний раз убедила. Ахоха, что Он имеет дело с настоящим медведем. Отдышавшись, Ахох, запинаясь, ответил:

— Зуб Мамонта ушел за девушкой с Кабаном, так зовут смелого охотника.

Корру снял медвежью лапу с головы айха и глухо прорычал:

— Как только Зуб Мамонта с Боязливой придут сюда, в лагерь, пусть айхи посетят скалы за болотом… Там макушка высокой скалы превращена маумом Тонконогим Сайгаком в медведя…

— Знаю, знаю, — забормотал Ахох, — горбатый маум хорошо высекает из камня фигурки зверей.

Корру издал свирепое рычание и когтями лапы снова придавил айха.

— Пусть Боязливую приведут к медведю из камня, там ее будет дожидаться Тонконогий Сайгак. Если Коротколапая Росомаха не приведет девушку маумов, медведи снова посетят айхов.

В голосе Корру прозвучала неприкрытая угроза. Ахох поторопился заверить, что он сделает все, как того требует медведь, умеющий говорить словами айхов…

Природа будто только и дожидалась, чтобы закончился разговор Корру и Ахоха. С севера примчался сильный порывистый ветер. Волнообразные облака превратились в сплошное непроницаемое покрывало из массивных туч. Непроглядный мрак окутал все вокруг. Шумные потоки дождя устремились на землю. Корру, покинув лагерь, снял с себя одеяние медведя и спрятал шкуру в просторном дупле дерева. Теперь он шагал по направлению к скалам, за ним, не отставая, двигались Шэрк и Длинная Шея. Разразившаяся буря заставила вскоре Корру искать убежище под раскидистыми ветвями столетних дубов. Корру прилег под деревом, положив голову на пушистый мех Шэрка, который развалился тут же рядом. Длинная Шея устроился неподалеку от них. Грохотал гром, молнии подобно гигантским огненным змеям расползались по потемневшему небу. Разгулявшаяся стихия не могла изменить радушного настроения горбатого охотника. Корру знал, что скоро подле каменного исполина он встретит Зей!.. Маум верил обещанию Ахоха. Он знал, что Коротколапая Росомаха обязательно приведет орду к скалам: айхам будет любопытно взглянуть на диковинного каменного зверя — тотема племени. От этих мыслей Корру улыбался. Горбатый охотник придвинулся поближе к Шэрку, теперь можно было до утра соснуть… Однако ночь Корру провел неспокойно. Холодные струи воды просочились сквозь завесу листьев. Дождь не ослабевал ни на минуту. Под утро горбатому охотнику пришлось взобраться на дерево: под дубом, где они расположились на ночлег, появились вода. Она все прибывала и вскоре почти достигла высоты человеческого роста. Недовольно пофыркивая, вскарабкались на деревья и медведи.

Весь день и следующую ночь Корру со своими четвероногими спутниками провел в плену у воды. Лишь утром второго дня на бирюзовом небосклоне заискрилось солнце. Вода уползла быстро, как по волшебству. Корру поднялся на вершину дуба. Взглянув в сторону реки, он понял все.

Переполненная ливневыми дождями, река взбунтовалась и покинула старое русло. Теперь бурливые воды реки неслись по долине, некогда бывшей болотом. Река вплотную подошла к скалам и гигантской лентой опоясала их… Пришлось Корру расстаться с медведями, выбираться из лесу в степь и оттуда шагать к скалам. Идя по степи, горбатый охотник наткнулся на покинутую стоянку людей. Корру догадался, что здесь был разбит лагерь маумов…

 

Глава 21. ПОБОИЩЕ

Коччу покинули болотные топи и раскинули лагерь на берегу реки. Однако долго они здесь не задержались… Гомон крикливых чаек предвещал близкую беду. Птицы на реке собрались в несметном количестве, они походили на снег, запорошивший все вокруг.

Старый Экку озабоченно поглядывал на необычное скопление птиц. Не затопила ли разлившаяся река их гнезда в верховьях?.. Дважды в сопровождении Кэма старый вождь спускался к бурлящей реке. И дважды быстро прибывавшая вода покрывала воткнутый в песок дротик. Старый Экку дал сигнал к выступлению. И как раз в это время разразился ливень с ураганным ветром. Торопить сородичей вождю коччу не пришлось.

Наступила страшная ночь. Рев и завывание ветра сливались с грозным ревом покинувшей свое ложе реки. Люди уже не шли, а бежали, подгоняемые ветром и страхом. При вспышках молнии было видно, как на том месте, где еще недавно зеленело болото, разгуливали пенистые валы.

Экку и Кэм бежали последними, теперь они уже то и дело торопили отстающих. Напуганные, ослабевшие люди бросали ношу. На землю летели тяжелые шкуры зверей, каменные орудия… Экку все это видел, но молчал. Главное было выбраться из низины, которую заливала вода…

Вел орду Носач — он был впереди всех. Выносливый организм охотника легко справился с неопасной раной. В руках Носач, как всегда, держал палицу и копье… Охотник хорошо запомнил дорогу, которой пришел из степи, и вел орду кратчайшим путем… Когда уставшие люди поднялись на обрыв и вышли наконец в степь, они остановились, чтобы перевести дух. Послышались радостные возгласы. Хотя дождь продолжал хлестать, коччу были счастливы: смертельная опасность, нависшая над ордой, осталась там, позади, за обрывом. Люди подбегали к краю обрыва и, энергично жестикулируя, указывали на бурлящую реку, затопившую долину… Не дожидаясь утра, Экку повел орду к скалам… Там, в пещерах, коччу отдохнут и наберутся сил.

…Этой ненастной ночью в степи бродили дряхлый одинокий мамонт — он искал уединенное место, чтобы лечь в последний раз, — и Ургыж, которого выгнал в степь голод… Старый мамонт, почуяв запах льва, как-то сразу приободрился. Он вскидывал огромную голову и воинственно трубил. Казалось, появившаяся опасность вливала в него свежие силы. Так всю ночь шли под проливным дождем мамонт и лев. К утру они подошли к скалам. Глубокий овраг отделял степь от скалистого кряжа. Мамонт хоботом осторожно ощупывал скользкий спуск. Гигантское животное стояло не шевелясь, как бы в раздумье. Но тут совсем рядом раздался нетерпеливый рев Ургыжа — лев напоминал о себе. Мамонт вздрогнул, стремительно обернулся. Задние ноги его заскользили, разбухший грунт не выдержал тяжести исполина. Вместе с мамонтом на дно оврага свалился большой пласт земли. С протяжным воем прыгнул на упавшего гиганта Ургыж. Клыки льва вмиг прервали жизнь, еще теплившуюся в исполинском теле животного. С довольным урчанием хищник принялся насыщаться и даже не заметил, что в призрачном свете наступающего дня на краю обрыва появились охотники-коччу. В воздухе просвистели копья — они пригвоздили льва к туше мамонта… Коччу шумно радовались своей удаче. Не меньше обрадовались они, подойдя к реке и обнаружив удобные для жилья пещеры. В нескольких десятках шагов от скал плескались волны реки, затопившей болото. Все племя исполнило обрядную пляску медведей. Старый Экку не жалел сил, исполняя танец: он подавал пример соплеменникам, как нужно чтить зверя, покровительство которого так необходимо коччу. Да и было чему радоваться: от пещер близко вода, к реке будут приходить на водопой животные, и глубокий овраг станет для зверей ловушкой.

Старый Экку внимательно поглядывал на Носача, который так же старательно, как он сам, исполнял обрядную пляску. С того дня, как Кул лишился пальцев на руке, его место в ватаге охотников занял Носач, и вождь племени пока ни в чем не мог упрекнуть нового вожака охотников. Когда пляска закончилась и все присели отдохнуть, Экку подозвал к себе Носача.

— Пусть вожак охотников возьмет мужчин, женщин и детей постарше и перетаскает мясо мамонта к пещерам, — сказал он Носачу. Носач топнул ногой в знак того, что понял, и стал быстро собирать нужных ему людей. Экку с удовольствием смотрел, как ловко справлялся с порученным делом охотник. Носач не забыл прихватить с собой несколько тонких жердей; соединенные прочными ветвями и лозой, они превращались в примитивную волокушу.

Когда Носач с частью орды отправился к туше мамонта, Экку со старухой, по имени Кос, — после смерти Зу она стала старшей женщиной племени — принялись за устройство на новом месте. Выбрав неглубокие ниши для жилья, Экку велел разравнять перед ними площадку. В землю плотно вбивались камни: каменный настил был необходим в период дождей. Коччу видели, что старый вождь рассчитывает надолго обосноваться здесь, радовались этому и еще дружнее брались за работу.

Только принялись за устройство очагов — нужно было перед входами в пещеры вырыть неглубокие ямы и обложить их камнем, — как в лагерь, запыхавшись, вбежала быстроногая Кух. Она сбивчиво рассказала, что у туши мамонта их встретили чужие люди. Носач прислал за подмогой. Мужчины и женщины, могущие сражаться, схватили палицы и копья. Старый вождь повел соплеменников на помощь своим…

…Еще до подхода к оврагу Носачом овладело беспокойство. Охотника настораживало, что из оврага не доносился разноголосый птичий гомон. Обычно над павшим животным кружились вороны и другие птицы и еще издалека слышался их крик. Но сейчас в овраге было тихо… Несколько раз по знаку вожака охотников коччу останавливались, внимательно прислушиваясь. Когда же они выглянули наконец из-за скал, то сразу все поняли: у туши мамонта хозяйничали люди. Это были маумы.

Гневный вопль обманутых в своих ожиданиях коччу огласил воздух. Добычей, которая принадлежала им по праву, пользовались чужие!.. Но маумы думали по-другому. Племя Нумка долго шло по следам ослабевшего мамонта и преследовавшего его льва. И вот лев покончил с мамонтом, и мясо последнего принадлежало маумам.

Между коччу и маумами возник спор.

Носач, ударяя себя кулаком в грудь, орал громче всех. Лев растерзал мамонта, а коччу убили льва. Значит, добыча принадлежит только коччу. Маумы доказывали, что они первые увидели мамонта и долго выслеживали его. Дак и Нак, сыновья вождя, находились в овраге, готовясь приступить к разделке мамонтовой туши. Нумк стоял на самом краю обрыва и шумно сопел. Он вовсе не собирался уступать коччу законную добычу своего племени… Все больше и больше маумов спускалось по склону оврага на подмогу Даку и Наку. Тогда-то Носач и отправил Кух к пещерам. Нак, чтобы позлить беснующихся коччу, вырезал из туши огромный кусок мяса и обеими руками поднес его ко рту. Пылкий Пам не сдержался — — он быстро спустился со скалы и в несколько прыжков достиг мамонта. Вырвать мясо из рук Нака ему не удалось: сильным пинком ноги сын Нумка сбросил его с туши. Молодой коччу снова кинулся на врага. Пытаясь снова столкнуть Пама, Нак поскользнулся и упал. С криком торжества юноша схватил выроненное Наком мясо и помчался к своим. Коччу ликовали, они громко приветствовали смелость и ловкость соплеменника.

Нак вскочил на ноги, поднял камень и изо всех сил метнул его вслед убегавшему. Камень угодил Паму в затылок. Юноша, не выпуская из рук куска мяса, замертво свалился на землю.

Яростный крик прокатился по рядам коччу. Носач вскинул дротик, его примеру последовали многие охотники. Еще минута — и пронзенное дротиками тело Нака лежало возле туши мамонта. Эти две смерти заставили соплеменников погибших приготовиться к решительной схватке. Носач и Дак одновременно поняли, что тот, кто завладеет скалой, которая возвышалась над оврагом, завладеет и тушей мамонта. Дак с десятком охотников и Носач примерно с таким же количеством коччу бросились с разных сторон к скале. Коччу оказались ближе и первыми вскарабкались на нее.

Град камней встретил маумов, им пришлось быстро отступить и скрыться за ближайшими скалами. Вскоре на подмогу коччу прибыл Экку с соплеменниками и расположился в стороне, на трех скалах, угрожая маумам Дака с тыла. Не один раз маумы спускались в овраг, пытаясь начать разделку туши мамонта… Крики охотников Экку тут же давали знать об этом Носачу, и камни сыпались на головы смельчаков. Маумы разбегались. Тогда старая Олун велела женщинам принести три бизоньи шкуры. Нескольких мужчин она отрядила в ближайшую рощу, и они вскоре вернулись, неся стволы молодых деревьев. На них укрепили бизоньи шкуры, получился прочный, непробиваемый камнями щит. Под защитой его маумы приступили к разделке туши мамонта. Их ликующие вопли выводили из себя соплеменников Носача, но помешать маумам коччу уже не могли.

Нумк стоял на обрыве, мрачно посапывая. Рыжеволосые коччу потерпели неудачу, думал про себя вождь маумов, скоро сюда придут айхи, и тогда врагам совсем будет плохо!.. Такие же мысли беспокоили Экку и Носача; они то и дело взбирались на верхушку своей скалы и внимательно оглядывали окрестности… Нужно было спешить и Экку с Носачом; увлекая за собой соплеменников, они неожиданно с двух сторон бросились на засевших в скалах Дака с маумами. Основные силы маумов были на дне оврага, и этим воспользовались коччу. Схватка сразу приняла ожесточенный характер. Коччу стремились как можно лучше и быстрее использовать свой численный перевес. Горстке маумов приходилось биться со всеми коччу. Маумы дрогнули, большинство из них кинулось наутек. С Даком, который продолжал отбиваться, осталось всего два охотника. Экку крикнул им, чтобы они бросили палицы. Но Дак не пожелал сдаваться. Ловким ударом палицы он раскроил голову ближайшему коччу и вторым ударом заставил Кэма выронить дубину.

Маумы воспрянули духом, казалось, еще немного усилий — и они прорвут круг врагов. Но тут к Даку кинулся Носач. Не успел маум снова вскинуть палицу, как копье Носача насквозь пронзило его. Разгорелось всеобщее побоище между двумя ордами. Мелькали копья и дубины. Стоны раненых, свирепые крики дерущихся — все смешалось. Многие женщины не отставали от мужчин, особенно самоотверженно они защищали раненых соплеменников. Неожиданно хриплый голос Нумка призвал маумов покинуть место схватки. Старый вождь был сильно удручен гибелью сыновей. Ему хотелось дождаться айхов и вместе с ними расправиться с коччу… Видя, что маумы покидают место схватки и собираются вокруг Нумка, вождь коччу Экку поднял палицу, давая сигнал к новому нападению. Но стоявший рядом с ним Носач схватил старика за руку и заставил опустить оружие. Старый вождь обернулся, и ему стал понятен поступок Носача. К оврагу со стороны степи подходила орда айхов…

 

Глава 22. ПРИМИРЕНИЕ

В голубом просторе неба парит могучий беркут… Огромная птица чуть шевелит крыльями. Глядя на нее, может показаться, что она оцепенела, неподвижно повиснув в воздухе… Но это обманчивое впечатление — она полна жизни, острый взгляд ее устремлен в просторы саванны. Зоркий глаз беркута высмотрел пасущихся в степи сайгаков, их детеныши — верная добыча. Но взгляд крылатого хищника ненадолго задерживается на стаде сайгаков, он переводит его на тушу мамонта, лежащую в овраге. Пониже беркута пролетают грифы. Они кружат над мамонтом, не осмеливаясь, однако, опуститься на него. Громкие крики, скопление людей — вот что тревожит беркута, В скалах неподалеку от оврага — гнездо хищника, а в нем — два его птенца…

Беркут взмахивает крыльями и, описав круг, плавно спускается к скале, на которой сложено гнездо из толстых сучьев. Птенцы встречают его хриплым криком — просят есть. И беркут снова взлетает. Гигантская птица заметила по соседству людей. С гневным клекотом налетел беркут на смельчаков, оказавшихся поблизости от его владений…

В воздух навстречу хищной птице взвился ремень, на конце которого прикреплен каменный шар. Увернувшись от него, беркут взмыл вверх. Глаза хищника, не мигая, глядели вслед быстро уходившим людям… …Корру торопил окха-гухов: ему не терпелось скорее достичь оврага, в котором сражались люди. О побоище он узнал от вернувшегося с охоты окха-гуха.

И вот они на месте. Корру осторожно выглянул из-за выступа скалы. То, что он увидел, не очень удивило его: он и ожидал встретить здесь коччу и маумов. Окха-гухи с интересом и страхом наблюдали за побоищем. Украдкой они поглядывали на озабоченное лицо горбатого охотника… Вились сородичи Корру и Долла с теми самыми рыжеволосыми людьми, которые радушно приняли их… Когда в степи показались айхи, окха-гухи испуганно зашептались… Горбатый охотник догадался, что люди из рода росомах, по-видимому, враждовали с маленьким племенем Гухха. Айхи медленно приближались. И чем ближе они подходили, тем делалось заметнее, как постепенно их передние ряды заполнялись вооруженными людьми… Тогда Корру решил действовать.

Айхи подошли к краю обрыва, впереди с копьем в руках остановился Ахох. На противоположной стороне обрыва друг против друга застыли толпы маумов и коччу. Неожиданно между ними на скале появилась новая группа людей — это были Корру с окха-гухами. Воспользовавшись наступившей тишиной, горбатый охотник заговорил. Его высокий, звонкий голос был слышен далеко. Он говорил, указывая рукой на высокую скалу, которую совсем недавно занимал Носач с охотниками. Пусть на скалу взберутся по два человека от каждой орды, говорил Корру. Палицы и копья брать с собой не нужно. Оттуда люди смогут увидеть каменного медведя, подле которого завтра поутру все они снова соберутся…

Ахох и Экку согласились с предложением Корру. Только Нумк недовольно сопел, однако и он взобрался на высокую скалу. К нему тотчас присоединился Долл.

Скала имела на вершине просторную площадку, вскарабкавшиеся на нее люди удобно разместились, присев на корточки. От коччу пришли Экку и Носач, от айхов — Ахох и Хауб. Корру захватил с собой старого Гухха… В первый момент горбатому охотнику показалось, что он не сумеет себя сдержать и тут же бросится на Зуба Мамонта… Но ободряющая улыбка Долла помогла Корру справиться с охватившей его злобой…

Он помолчал, а потом заговорил. Он говорил с жаром, помогая себе жестами длинных рук. Никто его не прерывал. Лишь один Нумк изредка шумно сопел, но под конец и он стал одобрительно хмыкать носом. Горбатый охотник доказывал собравшимся, что им нет нужды враждовать и пускать в ход палицы и копья… Убил мамонта лев, а съедят мясо люди. На всех хватит мяса, Корру брался помочь вождям поделить тушу… Делать это надо поскорее, а не то мамонт достанется большим зеленым мухам…

Все заулыбались и согласно закивали. Один Гухх ничем не выражал своих чувств: он не понимал слов Корру… Биться из-за пещер тоже нет смысла, продолжал горбатый охотник, маумы скоро уйдут к себе, там у них имеются удобные жилища в скалах. Айхи и сами не захотят поселяться здесь: они привыкли жить у озер, где водится много вкусной рыбы. Ахох весело похлопал себя по волосатым коленям, он был доволен словами Корру… В заключение горбатый охотник сказал: «Здесь останутся жить коччу и окха-гухи». Глаза Ахоха блеснули: «Людей с толстыми носами айхи загнали в болото», — заметил он. Неожиданно окха-гухов под свою защиту взял Носач.

— Болота больше нет, — сказал он, — пусть эти люди вместе с коччу живут в пещерах…

Носач очень походил на окха-гухов, быть может, это внешнее сходство и заставило его заступиться за них…

Не раз горбатый охотник исподтишка поглядывал на Зуба Мамонта, но ничего особенного в поведении Хауба не видел. Вожак охотников-айхов или во всем соглашался с Ахохом, или с безразличным видом что-то чертил камешком у себя на ладони. Корру знал; Боязливая находилась среди айхов. Завтра к каменному зверю придет и она… Корру встал. Вслед за горбатым охотником все повскакали с мест. Корру медленно поднял руку, он указывал в сторону хорошо видневшегося в отдалении каменного медведя.

В лучах заходящего солнца желтый известняк, из которого была высечена исполинская фигура, стал золотисто-красноватым. Создавалось впечатление, будто у зверя огненная шерсть. Люди, онемев от удивления, долгое время не спускали глаз с каменного изваяния. Особенно радовались коччу и айхи. Они тут же исполнили пляску медведей.

Горбатый маум, как и все, не отрывал глаз от своей работы. В эти счастливые для него минуты он позабыл обо всем, кроме каменного медведя…

 

Глава 23. ПОСЛЕДНЯЯ ОХОТА КОРРУ

Небо затянула сплошная пелена туч. Было тихо, пасмурно. Корру неподвижно сидел у подножия каменного изваяния, поджидая людей, которые должны были собраться здесь. Лоб охотника прорезали морщины, он глубоко задумался. Видимо, он не рассчитал правильно время. Сюда нужно было прийти, когда солнце будет висеть над самой головой, а тени станут совсем незаметными. Тучи скрыли солнце, и Корру ошибся — он пришел раньше других. Но не это тревожило охотника. Ведь вместе со всеми придет и Зей. Как она встретит его? Захочет ли она вместе с ним остаться у коччу?.. Вскоре к каменной фигуре медведя стали стекаться толпы коччу, айхов и маумов. Всем хотелось поглядеть на диковинное зрелище. Восторженные крики людей радовали сердце горбатого маума. Еще больше порадовался Корру, когда на каменную террасу вместо Зуба Мамонта поднялся с Ахохом сухощавый охотник, по имени Быстрая Нога.

С айхами пришла и Зей. Лицо юной маумки выглядело озабоченным. Изредка как бы невзначай она бросала взгляды на Корру, но тут же быстро отводила глаза.

Когда на террасу поднялись маумы, Корру удивился: вместо Нумка пришла Олун. Умная, решительная старуха стала вождем рода толсторогих бизонов. Неудачу в схватке с коччу орда не простила Нумку… Вторым посланцем маумов был Круторог.

Разговор между предводителями орд шел о большой совместной охоте. Овраг был подходящим местом, куда людям было удобно гнать добычу. К общему удовольствию, вожди быстро договорились между собой: не было строптивого Нумка; Корру успел подметить, что умная старуха Олун дружески держалась с Ахохом, Экку и Гуххом.

Все уже собирались разойтись, когда из степи прибежал один из охотников-айхов и сообщил, что сюда, к скалам, идет носорог Бесхвостый. Все знали, что страшный зверь не пропускал случая, чтобы напасть на людей. Айхи, коччу, маумы и окха-гухи кинулись бежать к оврагу. Впереди, как самые проворные, мчались Круторог и Быстрая Нога. За взрослыми бежали ребятишки: им тоже хотелось поглядеть, как охотники прикончат гигантского носорога. Когда все прибежали к оврагу, носорог разгуливал по опустевшему лагерю айхов, с бешенством поддевая рогом подвернувшуюся ему жалкую утварь. Многие, глядя на бесновавшегося носорога, в душе радовались, что глубокий овраг отделяет их от него. Хауб дал знак охотникам-айхам собираться, как вдруг вперед выступил Носач. В руке он держал копье.Лицовожака охотников-коччу, обычно суровое, светилось радостью. Он заговорил, обращаясь ко всем собравшимся. В открытой степи носорог покалечит многих людей. Бесхвостого нужно заманить в овраг. Сделать это сможет один охотник. Это сделает он, Носач: у него с Бесхвостым, убившим двух его братьев, свой счет!.. Одобрительный гул голосов прокатился по рядам людей, стоявших у оврага. Все по достоинству оценили смелый замысел охотника-коччу. Экку подскочил к Носачу и звонко наотмашь ударил его ладонью по груди. Этим он выражал ему свое одобрение…

Легким шагом, вскинув копье над головой, Носач стал быстро перебираться на ту сторону оврага. И все люди — охотники, женщины, подростки, маленькие дети, — все устремили взоры туда, где среди разбросанных шкур, среди покинутого айхами лагеря металось толстокожее чудовище, покрытое бурой шерстью. Напряженная тишина воцарилась вокруг… Сквозь тучи пробился солнечный луч. Степь сразу посветлела. Природа словно улыбнулась, и людям не верилось, что сейчас одному из них угрожала смерть.

Носач выбрался из оврага и смело пошел навстречу носорогу, держа высоко над головой копье.

Зверь заметил человека. Не долго думая, он, свирепо похрюкивая, ринулся на охотника. Носач быстро нагнулся, поднял валявшуюся шкуру оленя и в последний момент ловко накинул ее на острый рог животного. После этого он несколько раз взмахнул копьем, стараясь нанести рассвирепевшему зверю чувствительные удары. Толстая кожа животного и быстрота, с которой оно вертелось, мешали Носачу. Но вот носорог остановился, еле переводя дух. Голова его все еще была покрыта шкурой. Этим моментом Носач воспользовался и вонзил оружие в бок животному. Носорог взревел и с такой силой рванулся вперед, что охотник не удержался на ногах и свалился в траву. К счастью для Носача, шкура оленя все еще покрывала голову животного. Охотник успел вскочить на ноги, но и носорог сумел наконец освободиться от шкуры. Взбешенный, он погнался за человеком.

Охотник побежал к оврагу; за ним, не отставая, шумно дыша, мчалось грузное животное. Достигнув обрыва. Носач на миг задержался. Он выбирал место для прыжка, и эта задержка оказалась роковой для него. Он прыгнул, но вслед за ним по крутому склону покатился и носорог. Тяжелая туша исполинского зверя раздавила тело человека. Горестный вопль вырвался из сотен грудей. Всем было жаль смелого охотника…

Носорог, достигнув дна оврага, поднялся на ноги. Он нисколько не пострадал. Отряхнувшись, он стал подниматься по пологому склону на ту сторону оврага, на которой находились люди. Женщины истошно вопили, хватая детей. Охотники подбегали к обрыву и торопливо метали в носорога дротики. Но тот только крутил уродливой мордой и лез выше.

Зуб Мамонта взмахнул тяжелой дубовой палицей, издал воинственный клич и стал проворно спускаться в овраг навстречу носорогу. За ним с дубинами и копьями в руках последовало несколько айхов. Носорог повернулся и, подняв густое облако пыли, сбежал вниз. Казалось, Хауб достиг своего: страшное животное снова очутилось на дне оврага. Айхи дружно нападали на него, но всем стало ясно, что спустившиеся вниз охотники попали в тяжелое и опасное положение. Склоны оврага были крутые и не позволяли в случае нужды быстро подняться наверх.

После того как двое охотников-айхов были растоптано носорогом, а третий айх погиб от копья, брошенного сверху, с обрыва, и предназначавшегося зверю, Ахох, приложив ладони ко рту, издал призывный клич. Вождь айхов требовал, чтобы охотники вернулись. Однако охотники горели желанием схватиться с чудовищем, им хотелось отомстить за гибель людей. Хаубу дважды удалось нанести зверю чувствительные удары палицей. Это воодушевило вожака охотников-айхов. Зуб Мамонта в третий раз взмахнул палицей и нанес носорогу сильный, но неточный удар. Взревев, носорог бросился на человека. Хауб выронил палицу. Ему ничего не оставалось делать, как высоко подпрыгнуть. Он угодил прямо на покрытую шерстью голову зверя, к счастью, миновав острые рога чудовища. Взмахом головы носорог далеко отбросил Хауба. Оглушенный падением. Зуб Мамонта не шевелился. И это его спасло: если бы он побежал, носорог кинулся бы за ним. Зверь наткнулся на лежавший на дне оврага труп охотника и стал с ожесточением катать его по земле и топтать. По рядам стоящих у оврага людей пронесся тревожный шепот: это могло ожидать и Зуба Мамонта, который все еще не приходил в себя…

Корру, как и все, находился у края обрыва. Он стоял, сжимая в руке ремень с каменным шаром. Неожиданно кто-то схватил его за руку. Горбатый охотник обернулся и встретился с глазами Зей. Он невольно вздрогнул. Впервые видел он у молодой маумки такие глаза. Они просили, они требовали. Корру перевел взгляд на распростертое тело Хауба и понял, чего ждет Боязливая от Рыжего Сайгака…

Корру с трудом сдержал охватившее его волнение. Губы его тронула чуть заметная улыбка.

— Рыжий Сайгак сильнее Зуба Мамонта! — негромко проговорил он. — Маум одолеет зверя с острым рогом!..

И, прыгая с бугорка на бугорок, он быстро стал спускаться в овраг.

Люди с трепетом следили еще за одним смельчаком, который не побоялся встретиться один на один со страшным зверем.

Маленький рост Корру и на этот раз помог ему. Носорог заметил горбатого маума, когда тот остановился в нескольких десятках шагов от него. Корру быстро размотал ремень, к которому был прикреплен каменный шар, и со страшной силой стал вращать его вокруг себя. «О-эй! О-эй!»— выкрикивал Корру, стараясь привлечь внимание Бесхвостого. Как раз в эту минуту Хауб очнулся и попытался привстать. Некоторое время носорог не двигался, как бы изучая обоих появившихся в поле его зрения людей. Все же именно Корру привлек его внимание: с коротким ревом остророгое чудовище двинулось к нему. Горбатый охотник, вращая каменный шар, в то же время зорко следил за движениями животного. Носорог не торопился с нападением, он стоял, беспокойно двигая ушами. И тогда Корру сам перешел в наступление. К удивлению стоявших наверху людей, Бесхвостый, испуганно пофыркивая, заметался по оврагу: свистящий в воздухе шар испугал его. Люди ликовали: свирепое чудовище отступало перед человеком! Послышался сильный глухой звук. Каменный шар настиг носорога и нанес ему страшной силы удар. Носорог зашатался, на губах у него показалась розоватая пена. Чувствуя, что развязка близка, люди, толкаясь, сбивая друг друга с ног, устремились в овраг. Носорог, опустив голову, шумно дышал. Корру бесстрашно подошел вплотную к зверю и нанес еще один удар. Подогнув колени, смертельно раненный носорог стал медленно валиться на бок.

Корру, чуть подавшись вперед, стоял рядом с ним, готовясь нанести последний удар. Вдруг в предсмертной агонии исполинское животное резко дернуло головой — острый рог коснулся Корру… Никто сразу не понял, что произошло. Горбатый охотник покачнулся и, будто собираясь отдохнуть, опустился на уже неподвижную тушу носорога. Когда к нему подбежали, он был мертв. На виске Корру алела небольшая, но глубокая ранка — след удара рогом…

…Высоко в небе парил беркут. Пернатый хищник кружил над оврагом: поблизости на скалах было его гнездо. Такого скопища людей зоркому беркуту еще не приходилось видеть. Птица, не мигая, глядела на пляшущие фигурки. Люди праздновали победу над остророгим чудовищем — победу, стоившую жизни смельчаку.

 

Эпилог

Царство зимы окончилось. Тысячи ручейков завели веселые песенки, устремляясь к полноводной реке. Пятна снега исчезали в степи, как шерсть у линяющего оленя. И когда синева небес стала по-весеннему яркой и глубокой, степь зазеленела. Воздух наполнился звонкими трелями жаворонков. Покинули свои берлоги медведи.

Осунувшийся, с всклокоченной шерстью, огромный медведь грузно шагал по степи, потягивая носом. Зверь был стар. В его золотисто-коричневой шерсти поблескивало много белых волосков, особенно их было много на морде у губ. Медведь — это был Шэрк — вскоре миновал глубокий овраг и, не без труда взобравшись на обрыв, пошел по направлению к скале, на вершине которой восседал его каменный собрат.

Он медленно взобрался на площадку у каменной статуи и, как всегда, нашел пищу, сложенную в углу террасы.

Здесь не было летних лакомств, но зато были прошлогодние желуди, коренья и пучки свежей вкусной травы — все, чем можно было заполнить пустое, голодное брюхо…

С противоположных сторон к скале, на которой расположился Шэрк, подходили две группы людей. В одной были молодые охотники. Они шли по следам медведя, держали наготове копья и палицы, внимательно прислушиваясь, не спуская настороженных глаз со скал. Другая группа людей шла открыто, не таясь, переговариваясь между собой… Помимо оружия, с которым первобытный человек никогда не расставался, в руках у них были камни и кремневые орудия, которыми из мягкого известняка высекались фигурки. Обе группы сошлись у высокой скалы, на вершине которой восседал каменный медведь. Молодые охотники жестами показывали на скалу: там, мол, медведь. Из другой группы навстречу им вышел рослый молодой охотник. В знак дружелюбия острие его копья было обращено кверху.

— Сын Зуба Мамонта и Боязливой, — сказал он, — по прозвищу Молодой Мамонт, спрашивает пришельцев, почему они нарушили обычай айхов и коччу, маумов и окха-гухов и хотят охотиться у скалы, где похоронен горбатый маум, по прозвищу Рыжий Сайгак?

Охотники, которые шли по следу Шэрка, были смущены словами. Молодого Мамонта.

Отозвался юноша с открытым мужественным лицом. Улыбнувшись, он объяснил, что они — охотники из рода остророгих туров — первый раз пришли сюда. Долл, вожак охотников-маумов рода толсторогих бизонов, позвал их сюда, сказав, что у оврага будет большая охота.

Молодой Мамонт уселся на корточки, вокруг него разместились остальные.

Не выпуская из рук круглого камня, стал рассказывать:

— Прошло много зим с тех пор, как здесь, в пещере, похоронен горбатый Корру. Наверху стоит медведь, которого он вырезал из камня… Корру примирил враждующие орды. И каждую весну у оврага собираются маумы из рода толсторогих бизонов, айхи, коччу и окха-гухи; они охотятся сообща и потом обмениваются шкурами зверей. Сюда приходит и четвероногий брат Корру — Шэрк. Охотники смотрят на живого и каменного зверей и высекают из известняка маленьких медведей. У большого костра вожди выбирают лучшую фигурку и берут ее с собой на охоту. Она приносит людям удачу…

Молодой Мамонт неожиданно умолк. Послышалось шарканье медвежьих лап. Со скалы осторожно спускался Шэрк..

Старый медведь безбоязненно прошел мимо людей и улегся у входа в пещеру. Морда зверя была обращена к живительным лучам солнца. Нижняя губа его свесилась, обнажив желтые корешки зубов, глаза были прикрыты — он задремал. Шэрк лежал совсем неподвижно… И Молодой Мамонт с товарищами не теряли времени. Когда Шэрк, кряхтя, наконец поднялся и, тяжело ступая, удалился прочь, у каждого ваятеля работа была уже почти закончена. Однако молодые охотники еще довольно долго повозились, тщательно отделывая свои каменные фигурки. Каждому из них хотелось, чтобы его работа была признана у большого костра лучшей.

Наконец счастливые и утомленные напряженной работой Молодой Мамонт с товарищами в сопровождении охотников — остророгих туров направились в степь. Огромный костер, разложенный вождями орд, был виден издалека…