«Чого ж не взяти, як дают? – Это шо ж… плохо, да?., любити Украину? Кого ж любити, якшо не Днипро, сады и нэньку ридну?.. Ельцина, что ли?»
Леонид Макарович все время переходил с украинского на русский. Ему каждый день приходилось говорить на двух языках, то на русском, то на родном, вот язык и смешался, так ведь все нынче смешалось – свобода, а в Россию, пятки задрав, бегут не только русские или евреи, но и украинцы – даже из Одессы.
Бегут те, кто хорошо знает свой собственный народ. Кто чувствует: рухнут не только зарплаты, сейчас рухнет вся украинская экономика, ибо заводы, раз приватизация, будут поделены так, как учил в «Малиновке» Попандопуло: «Это – тебе, это – все тебе, это – тоже тебе…»
В одну харю, короче. Хохол никогда не заплатит (даже хохлу!) так, как платила Советская власть, когда цены в стране строго регулировал Госплан. Киев и Харьков жили даже чуть лучше, чем Москва, потому что продукты из колхозов здесь, на рынках, были дешевле, в сезон особенно, ведь вокруг Киева и Харькова – одни грядки.
Так вот: если нет контроля, такие, как Попандопуло, быстро выйдут «из берегов» и так всех прижмут-о! «москали» отдыхают…
Гоголь, его Иван Иванович и его Иван Никифорович. Портрет целого народа. Эти люди умеют ненавидеть.
После истории с Черноморским флотом Леонид Макарович неважно спал по ночам. То есть спал-то он как раз хорошо, храпел так, что любимая женщина сбегала за стенку, в соседнюю спальню, благо здесь, в Конче-Заспе, такая резиденция, целый полк поместится, не меньше. А вот засыпал он с трудом: ворочался, ворочался, уже спал, но ему снилось, что он не спит, значит надо лечь поудобнее, на бочок, засунуть под живот подушку, пусть живот в ней, в подушке, утонет, ведь живот у Леонида Макаровича огромный, как дыня, то ж не живот, то одно удовольствие!
На совещаниях (и в любой аудитории) было так. Сначала входил он. Живот. За ним, за животом, – Леонид Макарович. Его живот всегда сверкал, как солнце. И это ведь не просто живот. Его живот – символ плодородия. Новой, свободной, самобытной Украины!
– Обожрался я, Дуня…
Сегодня Леонид Макарович был не в духе.
– Обожрались? – Дуня всплеснула руками. – Опять?
Евдокия Полихата работала в Конче-Заспе четвертый год и берегла Леонида Макаровича как умела: он действительно иногда ел ведрами.
– Раки проклятые, Дуня… Ведро съел.
– Как ведро?!
– Ведро… – застонал Леонид Макарович, – Дюже вкусные, Дуня…
Сегодня воскресенье и вставать неохота: любой отдых, даже плохой, лучше, чем любая, даже самая интересная работа! Сашко, сынок, приволок вчера два ведра раков. Брехал, сам наловил, но это чепуха, конечно, кругом лед, где бы он взял их, этих раков? Наверное, с юга кто-то подкинул, может, и с Севана, из Армении, уж больно они крупные, да и живучие… Ну и поплыл Леонид Макарович, поплыл… а как тут остановишься, если остановиться просто невозможно?..
В шутку Сашко называл Дуню «нянькой». А шо? Если ты Президент, нянька уже не нужна, что ли?..
Почему Ельцин так наивен? И так доверчив? Это ж катастрофа, однако: вокруг Ельцина сейчас – одни приспособленцы и пройдохи. Им бы только навариться, хоть что-нибудь схватить, лучше из казны: человек с врожденной прямолинейностью, Ельцин быстро запутался и не может уже без подсказок. Все киевские жулики нынче в Москве. – Где она, школа Сталина? Куда делась? Сталин не крал. И все знали: Сталин не ворует. А кто крал-то? Скажем… «на старость»? Ворошилов, Каганович, Маленков, Молотов, Булганин? – Сталин осуществил вековую мечту русского народа о равенстве. Он был как все! И все видели: Сталин – как все. Откуда у него этот френч? Почему не костюм и галстук? Потому что если костюм и галстук, значит он – не как все, у простого человека нет привычки носить галстуки!
Настоящий коммунист – это человек, задушивший в себе все гадкое. В такой богатой стране, как Россия, где столько возможностей, на самом деле, построить разные «серые» схемы, где всегда легко что-то украсть, сталинская система управления государством – самая надежная. И самая результативная. Рядом со Сталиным никогда не было приспособленцев. Они здесь не задерживались, не их почва.
Сталин – человек результата. Он не видел людей. Его интересовал только их труд. Результаты труда. Он был как машина, не умевшая стоять на месте. Времени нет! Есть же такие ситуации (перед войной особенно), когда времени нет совершенно!
О сталинской системе управления государством Кравчук судил по Петру Шелесту Первому секретарю ЦК КП Украины. При Шелесте он был всего лишь скромным работником отдела пропаганды ЦК, Шелест, разумеется, его не замечал, но спрос был сталинский, со всех; Шелест – это не Щербицкий, любимчик Брежнева; при Щербицком проходимцы и приспособленцы плодились в ЦК, как кошки, Щербицкий очень любил лесть, любил подхалимов, ну а если царь устает читать сводки с полей, тут же найдутся желающие рассказать царю какую-нибудь сказочку на ночь…
Кравчук гордился своей спальней. В Конче-Заспе спальню отделали по его вкусу: все в золоте, кровать, мебель, картины, а стены – в розовых китайских шелках – нежных, как женские трусики…
Гардины на окнах – черные, здоровенные, тяжелые. Таких тоже, поди, нет ни у кого, в Париже изготовили, в дорогой мастерской. Евдокия жалуется – трудно их пылесосить, а если постирать – то только в Днепре…
Кравчук понятия не имел, что к ним, оказывается, еще и корыто нужно, никто же не подсказал…
«Свобода, свобода… – так и дядько Богдан в годы шляхты не полиз бы в Россию, пид бик к царю, – размышлял Кравчук, – если б царь в подарочек подогнал ему 1100 боевых самолетов, 6100 танков, разные всякие БТР, БМП, ПВО, плюс «Воевода»: 165 ракет с пятью ударами каждая!»
Вчера утром прибыл с докладом Морозов. Из этой армады, 6100 танков, Украина, Морозов уже продали за кордон (Ангола, Эфиопия, Мали, частично – Китай) 1162 танка. А еще: 1221 БТР и БМП, 529 артсистем, 134 боевых самолета, 112 боевых вертолетов и почти все средства противовоздушной обороны, включая С-300 (разобрали на детали и тайно, воровским путем, через Беларусь, перекинули куда-то в Африку)…
Влет уходят! Округа все равно придется распускать: никаких же денег не хватит на их содержание! – Да и с кем воевать-то? С кем, если Леонид Макарович мастерски балансирует сейчас между Востоком и Западом? – А что касается танков, самолетов и всей военной инфраструктуры, то еще год-полтора и украинские полководцы угробят их начисто.
Да: продавать, продавать, продавать! Не дай бог, все эти ракеты полетят – вдруг – в обратную сторону, в жилые дома; так уже было в Крыму, на учениях «Морской узел»: «С-300» почему-то развернулись и вмазали по Феодосии, 26 раненых, трое погибших… А авиашоу во Львове? Это ж надо так постараться: штурмовик так прошелся по трибунам, что срезал людям головы…
Качество труда. Кто, как, когда оценивал – речь об украинцах качество их труда? – А Ельцин… он же теперь кормилец. Кормит Президентов из своих рук. Всем что-то дарит. Вольница! Вся Россия нынче как ярмарка: товаров больше, конечно, чем денег, зато повсюду – гармошки, пьянки-гулянки… а рвань, кстати, подрастает только на ярмарках, здесь всегда есть что украсть, это ж ярмарка!
Кравчук не верил сам себе: приватизировав – за сутки – Киевский, Одесский, Прикарпатский военные округа и пять воздушных армий, Украина сразу, даже без Черноморского флота, вышла на 4-е место в мире по боевому щиту: США, Россия, Китай!
«Еще бы храмы прихватить… – размышлял Кравчук. – Скильки ж там золоту…»
Священник – человек, способный на чудо. Пропагандист тоже способен на чудо, ибо болтовня делает – иногда – чудеса!
Леонид Макарович весь год не отдыхал. Сначала президентская кампания, потом незалежность… – болтовня за болтовней, одним словом, ведь даже уборочная, сельхозработы не выматывают так, как болтовня! Кто сказал, что языком работать легче, чем руками?
Буш – молодец: сразу после Вискулей, уже 25-го, сразу, объявил, что Соединенные Штаты с удовольствием (…он не сказал «с удовольствием», но читалось: одобряем, одобряем, одобряем!) признают шесть новых стран: Украину, Россию, Беларусь, Армению, Казахстан, Киргизию…
А храмы – это круто! Если все теперь украинское, значит пусть церковь тоже будет украинской, пусть она освободится наконец от Москвы, от Алексия… Пусть будет свой Патриарх: родной, шановний, понятный…
Буш говорит – шесть стран. Почему не двенадцать? Почему не все? Армения – да, а Азербайджан – нет? Или Молдова? Грузия, Средняя Азия?..
Расчетливые парни, однако, эти американцы: поторгуются чуток и – признают в конце концов все пространство; они ведь не СССР хотят развалить, а Советскую армию! – Пожалуйста, киргизы, Акаев. Быстро, за неделю, поставили авиабазу НАТО прямо в столичном аэропорту, во Фрунзе! Справа сегодня «Ту-154», слева «Стратофор-тресс», «Локхиды», «Р-16» и другие «атакующие соколы», полоса-то одна!
Неудобно, наверное, размышлял Кравчук, зато не надо сплачувати на новый аэродром! Буш, Америка… они шо ж, дюже богатые, что ли? – И Эльчибей, Снегур… на НАТО сейчас все согласятся, все без исключения, время теперь такое! И Касатонов, между прочим, плохо закончит, тоже вопрос времени: выкинет его Ельцин куда-нибудь подальше от Севастополя, от Черного моря, этот вопрос уже решен…
Буш сначала не поверил, что из каких-то там… Вискулей, из тайги (для них пуща – тайга), звонит Ельцин. Компьютер в Белом доме сразу показывает, откуда идет звонок и что это за линия. Помощники раз двадцать переспросили: как вы докажете, что говорить будет именно Ельцин, Президент России, а не какие-нибудь… баловники, ведь связь – открытая, незащищенная и каждый может подключиться…
Как Ельцин начал в Беловежской Пуще? Оторопели все, а Кравчук чуть-чуть не свалился со стула:
– У меня есть поручение, Леонид Макарович. Президент Горбачев попросил меня узнать: если Кремль учтет все пожелания Киева и лично ваши, Украина подпишет Союзный договор?»
Ельцин… как посредник… между Украиной и Кремлем? И ради этого он примчался в Вискули?
Кравчук сделал вид, что он «чуток недочухил»:
– Горбачев?
– Горбачев, – строго повторил Ельцин.
Никтоненапугаетрусскоготак, какрусский – сам себя! Подкожный страх, – он же исчезает только с кожей.
– Если бы Президент Горбачев, Борис Николаевич, задал мне этот вопрос месяц назад, я бы задумался. И попросил бы: «Дозвольте мне змотавься у Киев, все обговорить в Раде и тут же дать вам ответ».
– Логично, – кивнул Ельцин.
– Но 1 декабря, Борис Николаевич, 32 из 37 миллионов граждан Украины, – театрально продолжал Кравчук, – высказались за незалежнисть, Михаил Сергеевич опоздал. Где он раньше-то был? Робить вид, що управляет страной? И если здесь, в Вискулях, я соглашаюсь с Горбачевым, значит мне треба приехать в Киев и здати свои вноважения… Я ж не могу пойти против воли народа! 32 из 37! Это народ! И вы, Борис Николаевич, поступили бы точно так же…
Кравчук поймал на себе довольный взгляд Бурбулиса.
– Да, Леонид… – согласился Ельцин. – Я бы был там, где народ!
Бурбулис тут же взял слово и предложил считать, что «Советский Союз как геополитическое пространство, как субъект международного права больше не существует»…
Пушкин? Или подделка? Слово «шнапс» – не по-пушкински! На Украине 3,5 миллиона коммунистов. Кто-то из них, хоть бы один, пришел к Раде с протестом, когда Рада ратифицировала Беловежские соглашения? – Значит, каждый, каждый, каждый имеет сейчас право на собственный выбор! – Если Леонид Макарович любит Швейцарию, Женеву, если ему охота (или не заслужил?), чтобы у него в старости все было бы как у людей… Мадонна, Роберт Де Ниро, Онассис… если Сашко, сынок, тоже влюбился в эти роскошные виллы на женевском берегу, то при чем здесь, позвольте спросить, товарищ Трубин, Николай Семенович, Генеральный прокурор Советского Союза. Ему что за дело?! – Трубин очухался только в ноябре, за неделю до референдума. Вызвал его в Москву, на допрос! Из-за Швейцарии. И источников дохода!..
«Купчик» – звали Леонида Макаровича в ЦК КП. Глупо, конечно: с молодых лет он, инструктор-пропагандист (а при Горбачеве секретарь ЦК по идеологии), жил под лозунгом «Навеки вместе!». – Теперь у Леонида Макаровича другой лозунг: «Навеки порознь!».
Опять навеки…
Нет, – зачем все-таки ему, Президенту другой страны, держать ответ перед Трубиным? С Яковлева, с Яковлева берите пример, господа! Не постеснялся же уважаемый Александр Николаевич, секретарь ЦК и член Политбюро, заявить: только сейчас, когда в стране свобода, он стал по-настоящему счастлив; ему не надо больше кривить душой.
Какая трагедия, – да? Вся жизнь – кривая…
Кравчука поразил Володя Литвин, его коллега, тоже бывший партийный работник. Они были в Тбилиси. Литвин навестил Шеварднадзе, в его резиденции за городом. Потом без спроса завалился в номер к Кравчуку:
– Коньяку налейте…
– Или чачу?
– А… все равно!
Кравчук удивился:
– Ти чого же весь… в ходунах?
– Нанули умерла…
– Я знаю. Месяц назад.
– Ничего вы не знаете, шановний Президент! Где Эдуард похоронил Нанули? Сказать?
– Скажи…
– Под окнами своей дачи в Кцаниси. На охраняемой территории, Леонид Макарович! Это значит: их семья столько говна сделала Грузии, что после фильма Тенгиза…
– «Покаяние»?..
– …что после «Покаяния» нет для них в Грузии даже клочка земли! И он, коли помре… там же, под охраной, лежать будэ, иначе их гробы люди тут же спустят в овраг…
Сейчас Леонид Макарович спокоен. Америка – под боком, Буш ждет его с визитом, Трубин исчез вместе с Советским Союзом, живет, говорят, где-то на Клязьме, на шести сотках, и о «хатыньке» в Женеве никто больше не вспоминает, проехали. Да и Сашко пристроен, у него многомиллионный бизнес: пшеницей торгует, а украинская пшеница – это не пшеница, а золото…
Может, Сашко и оружием заняться? Фокин говорит, есть большой интерес к РЛС и объектам КГБ. Они так добротно поставлены, что весь мир могут прослушать, – ну а кто нынче недоволен Кравчуком, кому не нравятся его речи или его живот… что ж, значит скатертью дорога, ненька ридна, и чем больше народу отвалит, тем лучше для тех, кто остался, экология станет лучше, да и пробки в Киеве исчезнут, а то ведь ездить совсем невозможно…