Лек расположился в просторном помещении, которое раньше занимал кто-то из важных церковных иерархов. Здесь была и большая удобная кровать, и стеллажи с книгами, и стол.
Правда, в основном книги были богословские, некоторые и вовсе на непонятных языках. Он устроил Ильру, сходил в подвал и принес немного вина. Ильра выпила его одним глотком, как воду.
– Ложись, – предложил Лек. – Тебе нужно отдохнуть.
Она кивнула. Кажется, она плохо представляла, где находится и что происходит.
Лек подумал – это и к лучшему. Пусть привыкнет.
– А я еще поработаю. У меня теперь будет много работы, – сказал он ей ласково.
Она не стала спорить, сняла давно промокшие башмаки и забралась на кровать. Заснула мгновенно.
Лек несколько минут стоял и любовался ее спящим профилем: такая в тот час она была беззащитная и маленькая. И полностью в его власти…
Вспомнилось, что помощники уже должны бы распаковать инструменты и рабочих ме́хов из лаборатории. Значит, нужно поторапливаться. Узнать, где устроился кузнец. Выяснить, есть ли в городе толковые ювелиры, и договориться с ними. Те, что уже в его распоряжении, не справляются. Узнать, есть ли пригодный для работы материал, и если есть, то какого качества. Генерал Аким не жалея пускал в дело его бессмертных солдат, и результат получился не слишком приятный – из них уцелело чуть больше трех десятков. Значит, нужно снова садиться за схемы, искать способ решить проблему. Надо усилить магическую защиту. Надо подумать, можно ли использовать новые формулы, и если использовать, то как…
Лек, когда на него накатывала волна энтузиазма, переставал замечать все вокруг. Утро или вечер, обедал он или только вчера позавтракал. Когда он работал, дело затмевало все мелкие житейские неудобства. Потому он, вдохновленный и преисполненный неясных надежд, спустился в отведенное ему под мастерские крыло.
Двое младших подмастерьев выносили мусор. Больше никого видно не было. Лек сам принялся распаковывать и расставлять по местам то, что не удосужились распаковать и расставить его подчиненные. Потом он наткнулся на сундук с рабочими материалами последней серии и забыл про уборку – ему пришла в голову интересная идея…
Пришел в себя, когда в окно начал литься слабый утренний свет. Оглядел последствия своей ночной деятельности и подумал, что сегодня обязательно нужно будет собрать всех помощников и проинструктировать их… и подвалы навестить…
Здесь все должно сверкать! Сегодня он, наконец, покажет Ильре и расскажет о том, над чем работал и чем жил все эти годы.
Когда пришел, она уже не спала. Стояла у окна, обхватив себя за плечи.
– Отдохнула? – спросил он у ее спины.
– Лек, где мы?
– У меня. Я тут поселился… конечно, это не самая удобная комната, но зато мастерские близко.
– Мастерские… ты мастер Слова?
– Я больше, чем мастер Слова. Погоди немного, позавтракаем, и я тебе тут все покажу…
Ильра обернулась. Глаза у нее были воспаленные. То ли от болезни, то ли плакала. Сказала утвердительно:
– Это монастырь. Ты один из захватчиков. Ты пришел с ними…
– Они называют себя схарматами. Привыкай, скоро весь город будет знать это слово. Мы служим Великому Схарму. Он древний маг, познавший путь Мудрых…
– Мне надо домой.
– Погоди! Куда ты пойдешь? Ты же больна и устала. И… я тебя столько не видел! Ну, скажи, куда ты торопишься?
– Лек, правда. Я не могу здесь…
– Пообещай, что позавтракаешь со мной. Или нет! Погостишь у меня хотя бы день. Могу поспорить, там, в городе, тебе даже пойти будет некуда. Прости, но… я же видел, твой дом сгорел.
Лек подошел, робко взял ее за руку. Заговорил горячо и быстро:
– Я тебе клянусь, чем хочешь! Здесь тебя никто не обидит! Меня уважают! И тебя будут уважать! Ну, Ильра, останься. Хотя бы на день. Пожалуйста!
Она замотала головой, но тут же пошатнулась и ухватилась рукой за кровать. Даже если захочет, далеко не уйдет…
– Бедная моя… ты же, наверное, давно ничего не ела! Сейчас! Садись к столу… не надо стоять…
Он усадил ее почти силком:
– Погоди, сейчас пошлю за завтраком.
Выглянул в коридор, кого-то окликнул.
В комнату вошел… вошло…
Девушка с ужасом смотрела на сероватую кожу, лоб, закрытый металлическим щитком, пустые, стеклянные глаза. И конечно, никакого дыхания.
Мертвец.
От него словно повеяло холодом.
– Принеси завтрак для двоих. Из общего котла. И побыстрее.
Мертвый ушел. Ильра сидела, закрыв лицо руками.
Он спросил:
– Испугалась? Не бойся, он не укусит.
– Лек… он мертвый…
– Ну да. Мы работаем с мертвыми тканями уже довольно давно. Но его зато практически невозможно убить.
– Боги…
Лек почувствовал ее страх, почувствовал, как ей нужна сейчас его поддержка и защита… это было приятное ощущение. И еще была гордость за хорошо выполненное дело.
– Ильра, представь, какие это замечательные слуги. Они немногословны, исполнительны, все понимают. Они намного маневренней и долговечней обычных механоидов. И мы уже умеем делать их с разной специализацией, представляешь?
– Они же… Лек, они ведь были людьми… живыми людьми. А вы их так…
– Да, я понимаю, к этому трудно привыкнуть. Я называю их неуязвимыми солдатами. И я уже придумал, как их сделать еще надежней.
– Боги, Лек… еще и это. Вы сожгли город, вы хуже, чем убийцы…
– Я предпочитаю говорить, – серьезно сказал он, дотрагиваясь до ее локтя, – что мы освободили город от белой заразы. Подумай, разве эти монахи кому-то нравились?
Она опустила глаза. Не нравились. Она их ненавидела. Всех до единого. Но у нее была причина, еще какая, а ведь…
– Многие в него верили. В Спасителя. Что Он придет, и прекратятся наши мучения земные, и заберет Он все праведные души с собой… чтобы… не помню.
– Так ты жалеешь, что мы их слегка прищучили?
– Мой отец пропал. Во время ночного боя. Он защищал площадь…
– Видишь! Твой отец защищал площадь. Другие тоже сражались. А что сделали монахи? Они же забрали все ценное и сбежали! Бросили вас! Нет, Ильра. Тут не о чем жалеть. Просто сейчас разруха, и всем кажется, что раньше было лучше. Это всегда бывает, когда приходит что-то новое. Вот увидишь! Скоро здесь все изменится…
Она могла бы сказать – вы тоже начали с казней. Чем вы лучше? Но мысли никак не хотели выстраиваться в аргументы. Она только знала, что ей плохо. Что ей надо отсюда уйти, а Лек не понимает…
Лек принял ее молчание за согласие. Улыбнулся.
– А ты училась? Занималась хоть немного? Я бы тебя мог взять к себе. Я тебе покажу. У меня сейчас такие лаборатории! Помнишь наш сарай за домом? Как же мне сейчас смешно его вспоминать!.. У меня же еще подмастерья. И два десятка простых помощников!
Он говорил восторженно и увлеченно, не замечая, как испуганно смотрит на него девушка.
Вернулся мертвый слуга. Расставил тарелки и кружки. Ильра старалась не смотреть.
– Он совсем не пахнет, – с гордостью сказал Лек. – У него усилены кости и поставлена дополнительная защита. Посмотри, он даже красив… по-своему, конечно.
Ничего красивого в ходячем трупе не было. Но Ильра не решилась возражать. Раскрасневшийся Лек был похож на одержимого.
– Ну что же ты! Ешь! Все остынет…
– Пусть, – она сглотнула, – пусть он уйдет.
– Выйди за дверь. Жди приказа.
Мертвец ушел.
Лек сказал, словно уговаривал сам себя:
– Ты привыкнешь! Ты обязательно привыкнешь.
Генерал Аким стоял у окна и смотрел, как двое его парней распределяют пленных.
Весь большой двор был заполнен: сюда в беспорядке сваливали те ценные и нужные вещи, которые схарматы притащили из города. Блеяли привязанные под самым окном козы. На них никто не обращал внимания.
Лек тоже был там. Отыскивал себе подходящий материал.
Аким краем глаза посмотрел на стоящего у того же окна бывшего инквизитора. Выглядел он бледным, уставшим и собранным. Аким удовлетворенно улыбнулся – не то что вчера. Стреляет, конечно, парень хорошо. Но против правды не попрешь – казнь произвела на него сильное впечатление.
– Ну как?
Инквизитор поморщился.
– Плохо. Вы же собрались здесь остаться надолго. Но делаете все, чтобы усложнить себе жизнь…
– Это почему?
Он кивнул на строй изможденных пленников.
– Эти люди – не просто расходный материал для мастера Лека. Это в потенциале выживание всей армии Схарма.
– Мы можем обойтись поставками с равнин.
– Да ну? Тащить караваны через горы? Это хлопотно и дорого. А тут все под боком. Дать обещание горожанам, что их не тронут, договориться со старейшинами… они пойдут на любое соглашение, потому что уже напуганы вчерашним представлением. Монастырь брал очень приличную десятину, ее хватило бы на содержание армии. А если еще и понизить немного этот побор, то можно рассчитывать и на благодарность населения.
– Складно, да не ладно, – хмыкнул Аким. – Мы готовимся к войне, большой и серьезной войне. Этот городишко, так, пробная попытка. Хотелось посмотреть, чего стоят в деле мои парни, да и твари Лека тоже.
– Твари Лека, – задумчиво повторил Дальгерт.
– Так их у нас называют. Это не только трупаки. У него еще птички, собачки, даже два волка есть. Талантливый парень!
– Талантливый, – эхом отозвался Даль, наблюдая, как «талантливый парень» отбирает из толпы парней помоложе и помускулистей.
– А ты что предлагаешь?
– Перестать грабить. Вы не знаете здешний народ. Они могут долго терпеть, но если однажды поднимутся… народный бунт – это страшная штука.
– Поднимутся, эти? После того, что мы им тут показали?
– Убивать можно и не штурмуя крепости. Вам ли не знать. Кинжал в спину, отравленная еда. Драка в подворотне. Мало ли, что может случиться с человеком?
Генерал поморщился. Вообще-то он думал, что не позже, чем через неделю, армия вернется назад, к оставленным квартирам. Однако теперь это было нецелесообразно. Как ни крути, а бывший инквизитор был прав в том, что армии в этом городе зимовать. Нужно многое сделать, и в первую очередь – восполнить отряды тварей. Они очень хорошо себя показали в бою, но для решения основной задачи их надо гораздо больше.
– Если будет нужно, я отдам Леку весь город…
На этот раз инквизитор промолчал.
Аким вздохнул.
– Говоришь, знаешь в лицо всех здешних этих… старейшин?
– Знаю.
– Вот и отлично. Надо их всех собрать…
– У вас в подвалах тоже могут быть нужные люди. То, что они воевали против вас, разумеется, заслуживает наказания, но если вы дадите амнистию, хотя бы некоторым… это тоже поднимет вас в глазах обывателей, не находите?
– Сдается мне, ты переживаешь о ком-то конкретном…
– Возможно, в тех подвалах есть и мои знакомые. Я скажу вам об этом, а вы сами решите, что делать.
– Хорошо. Значит, собрать старейшин… и амнистия. Еще идеи есть?
Дальгерт хмыкнул. Идеи? Сто идей. Тысяча идей!
За день они побывали в мастерских и в лабораториях. Ильра, обмирая от отвращения и от какого-то болезненного любопытства, под руководством Лека пробудила от сна мертвого голубя. Голубя можно было принять за живого только издалека – пух у него давно поредел, местами вылез, а перья в крыло были вшиты грубой нитью.
Лек не оставлял ее ни на минуту. Он хвастался. Наконец-то нашелся человек, который непредвзято и по достоинству оценил бы его идеи и его достижения. Он даже загадал, что непременно расскажет ей о самой сокровенной своей мечте. О тайне, к которой он подобрался так близко, что она уже дышит ему в щеку…
Близость Ильры его завораживала. Каждый ее жест он с нетерпением ловил и запоминал. Кажется, ужас делал девушку еще краше, и он изредка позволял себе ее немного пугать. Совсем чуть-чуть, чтобы повторился в глазах этот внезапный блеск, чтобы замерло, сбиваясь, дыхание…
Вечером Ильра попыталась распрощаться, но Лек это предвидел. О, нет! Теперь он ее не отпустит! Теперь она всегда будет рядом.
– Ильра, я понимаю, тебе здесь непривычно и страшно… но там, в городе, намного хуже. Там пожары. Там… мне трудно об этом говорить, но солдаты – люди грубые, они еще не отошли от своей победы… могут обидеть… и никто не вступится. Прошу тебя, умоляю… я не хочу снова тебя потерять… не могу тебя отпустить туда одну.
Она зажмурилась. Сказала тихо:
– Лек, ну пойми…
– Пойдем, – решительно сказал он. – Я приготовил тебе комнату вдали от схарматов, здесь, на втором этаже. Здесь тихо, никто не ходит. Она чистая, там у монахов никто не жил…
Комната была монашеской кельей, небольшой, светлой, с окошком на закат. Окошко забрано решеткой, но есть и стекло, и ставни.
Ничего лишнего – стол, табурет, кровать и пара сундуков. В одном все еще были какие-то потрепанные тетради, исписанные от руки, второй был пуст.
– Смотри! Потом будешь класть свои вещи.
Ильра кивнула. Она поняла уже, что просто так Лек ее не отпустит. А может, он и прав. Там, снаружи, солдаты грабят город. Там опасно, лучше переждать… хотя бы до тех пор, когда уйдет противная, принесенная простудой слабость.
А Лек… Временами он был ее прежним Леком. Тем неуклюжим, неловким, скромным парнем, который когда-то ее учил мастерству Слова и которому она когда-то нравилась. Временами он ее попросту пугал. То, чем он занимался, вызывало отвращение и страх.
– Ну вот… я пойду? – спросил Лек, оглядывая комнату. Что бы сюда еще принести? Цветы?
– Конечно. Доброй ночи…
Ушел. Потом облизнул губы и прильнул к щелке. Понимал, что это неправильно и, может быть, немного стыдно, но сделать с собой ничего не мог. Да и что такого? Посмотрит немного, и все…
Ильра устала больше от переживаний, чем от ходьбы. Задвинула ставень, зажгла свечку. Стянула тяжелую, пропахшую потом одежду. В свете единственной свечки она казалась Леку сделанной из воска или из фарфора. Она словно светилась изнутри. Лек понял, что сейчас задохнется, и поспешно отпрянул от щели. Голова кружилась. Он, как пьяный, добрался до своей комнаты, нашел кружку с недопитым вином, осушил залпом. Ну все. А теперь – в мастерскую! Сегодня попробуем поработать с живым материалом. Если его выкладки верны, то может получиться что-то невероятное! Лишь бы не потерять это быстрое, яркое настроение, этот кураж…
На второй день рядовые схарматы перестали на него коситься. На третий, после успешного совещания с выжившими городскими старейшинами, генерал похвалил его за хорошую идею в присутствии многих приближенных. Но Даль все еще медлил. Он проверял каждый свой шаг, старался быть на виду. Он обменивался с солдатами скабрезностями насчет монахов, не отказывался от грязной работы, но сам на нее не напрашивался и, уж конечно, всячески пытался закрепить свой статус при генерале. Аким заимел привычку спрашивать его мнения о тех решениях, что связаны с городом. А потом еще и потащил его в подвалы, уточнять, чья амнистия лучше примирит его с городскими и торговыми главами.
Искушение было очень сильно. Но Даль понимал – его будут проверять и перепроверять. Потому в тот раз был предельно честен. И во второй раз тоже. Вообще, недоволен пока что был только Лек – предвидел, что вскоре поток живого материала для его работы оскудеет. Но генерал велел ему не отчаиваться, а перерабатывать пока то, что уже скопилось.
И все же из третьего каземата ему удалось вызволить несколько человек помимо родственников и членов семей городского Совета. И еще. Он, наконец, узнал, в каком из подвалов содержат Добряка Виля и его товарищей по обороне гостиницы.
В караул и на простые патрули Дальгерт не ходил. Он стал чем-то вроде личного консультанта генерала Акима по городским делам. Это не очень нравилось давним сподвижникам генерала – черному старичку по имени Демиан и двум командирам. Лек тоже, можно сказать, возвысился. Ему выделили целый этаж в бывшем учебном крыле и позволили еще расширить штат помощников.
Спуститься в подвалы под благовидным предлогом Далю удалось лишь на третий день после того, как он обнаружил Виля.
Был вечер, и дежурный офицер распорядился выяснить состояние пленных. Если появились трупы, то вынести. О больных сообщить.
В подвалы левого крыла пошел один из помощников Лека, в правое – Дальгерт. Ему в помощь выделили пару тварей. Никто не возражал: подвалы – место сырое и нездоровое.
Дальгерт открыл камеру, приказал заключенным встать вдоль стены. Мертвяки по его жесту остались снаружи.
Даль поставил фонарь на пол, спросил, есть ли больные. В ответ услышал гробовое молчание. Ну понятно. Углядел Виля. Он стоял, ссутулившись, на краю шеренги.
– Ты! – приказал Дальгерт. – Выйди вперед.
Хозяин сгоревшей гостиницы остался стоять, где стоял, подслеповато щурясь на свет.
Даль лихорадочно думал. Мертвяки, конечно, мертвы. Но не факт, что они немы. Оно конечно, до сих пор от них не слышал и слова, а с другой стороны, и нужды такой еще не было. А слух у них хороший. Команды слышат издалека.
Если, вопреки ожиданиям, твари умеют говорить, информация почти наверняка сегодня же будет у Лека, а то и у самого Акима.
– Слушай сюда, старик. Хочешь, чтобы твоя дочурка и дальше оставалась живой и здоровой, выполняй все мои команды!
– Ильры нет, – прохрипел Виль. – И ты, паскуда, это прекрасно знаешь.
Виль плюнул под ноги. Вероятно, потому, что доплюнуть до стоящего у начала шеренги Даля ему не удалось бы.
– Выйди вперед, я сказал. Я не собираюсь препираться.
Виль остался на месте.
Дальгерт позвал мертвяков.
– Смотрите, чтобы никто не дернулся.
Он подошел к старику и вытолкнул его вперед. Ну понятно, ссадины, следы ударов. Но стоять может.
– Да, Леку ты не сгодишься, – сказал он задумчиво. – Староват.
Добавил быстрым шепотом:
– Будьте готовы этой ночью. Перед рассветом.
Он нарочито болезненно толкнул старика к стене.
Тот громко сказал:
– Я понял, понял… про Ильру правда?
Дальгерт не стал отвечать. И так как бы не оказалось, что наговорил лишнего. Неизвестно, знал ли старик Лека раньше.
– Идем дальше, – сказал он своему молчаливому эскорту. Уходя, провернул ключ в скважине два раза – один раз вперед, другой назад. Задвинул все три железных засова.
Вряд ли кто до ночи сюда сунется. Зато в назначенный час Далю не нужен будет ключ, чтобы отпереть эту камеру.
Пленных никто не считает, никто толком не знает, кого куда распихали и какие камеры заполнены, а которые, так или иначе, уже опустели. Надо, кстати, подкинуть Акиму идею. Пусть устроит перепись заключенных. Но не сейчас, а позже, завтра.
А выйти из монастыря можно разными путями. Кроме тех, что ведут на два монастырских двора, есть и тайные. Один – в подземный ход, сейчас обрушенный монахами. Другой – к обрывам, к реке. И про него Дальгерт никому не рассказывал…
План был рискованный и строился лишь на повсеместном разгильдяйстве, царившем в армии Схарма.
Но времени мало – эйфория от блестящей победы уже немного схлынула, начали налаживаться связи с городом… еще немного – и дело дойдет до усиления дисциплины…
Дойдет, обязательно дойдет. Но не прямо сегодня.
Сегодня основные входы в подвальные помещения никто специально не охраняет. Есть охрана во дворе, есть – на входе в бывшую трапезную. Есть караульный пост на верхнем уровне, где у монахов хранился запас вина и снеди. Что еще надо?
Дальгерт покинул монастырь еще до заката.
Его никто не остановил. Ну правильно, к кому ему податься в городе? Как бы ни прирезали от избытка чувств. Но все равно, шел осторожно, выжидая, не проявится ли какой-нибудь наблюдатель.
Но никому не было особого дела до Дальгерта Эстана, вздумавшего провести ночь в своей городской квартире…
Про нее никто из схарматов, к слову, тоже еще не знал.
В доме все было примерно так, как неделю назад, когда он сюда заходил в последний раз. Шторы задернуты, пыль, на столе – обрезки бумаги и нож.
Даль провел остаток вечера и половину ночи за написанием отчета. К нему же приложил и записку от неизвестного священника. Теперь он уже мог читать ее спокойно. Священник перечислял в ней артефакты, хранящиеся в миссиях общин Спасителя по всей территории большой равнины. Список был короткий. Среди прочего упоминалась и Серая Луна, Дальгерт понял, что именно она «ушла» и что именно в этом раскаивался автор записки. Особо отмечалось, что это только те предметы, вокруг которых святые братья заметили нехорошее шевеление. От предложений солидного выкупа до попыток банально украсть.
Наконец, глубокой ночью работа была окончена. Дальгерт тщательно упаковал убористо исписанные листы, обернул в кусок полиэтилена, на всякий случай, от дождя, и туго перевязал.
На улице сильно похолодало, город спал. В разрывах облаков быстро летели звезды. Ну что, все ли продумано?
Наспех составленный план ему уже не казался сколько-нибудь надежным. Слишком много звеньев у цепочки, слишком велика вероятность, что одно из них окажется слабым. Но другой план придумывать поздно.
Река привычно несла свои воды под высоким берегом, продолжала размывать остатки плотины. Дальгерт с трудом смог отыскать тропку, что ведет вниз, к самой воде.
Днем эта тропа казалась ему достаточно широкой. Ночью все выглядит немного иначе, чем днем. По берегу идти стало легче. Да и светлей, хотя луна выглядывала из-за туч очень редко и почти не светила. Дорога известна: семинаристы, да и многие служители, бывало, ходили на речку купаться.
Неприметная дорожка привела его к высокому серому камню, скрывающему зев тайного хода. За маленьким гротом начинались ступени. Дальгерт поднялся на ощупь, нашел нишу с факелами и свечками. Затеплил одну. Дорога предстояла не длинная, но проход узкий, а временами идти было нужно, низко кланяясь полу. Пологий подъем закончился деревянной дверью, запертой на щеколду со стороны монастыря. Даль вынул из сумки нож, просунул в щель и аккуратно откинул щеколду. Итак, вот они, подвалы. Верней, пока это только еще кладовка, в которой палачи и тюремщики держали вышедшее из строя имущество. А следующая дверь уже вела в коридор.
Дальгерт тихонько выглянул – никого. Где-то далеко впереди догорает оплывшая, забытая кем-то из охраны свечка…
Слева и справа вдоль стены тянулись одинаковые двери. За каждой из них наверняка кто-то есть, но устраивать тотальный побег пока в планы Дальгерта не входило.
Пропадет десяток экземпляров потенциального мяса для Лека, и может, никто не спохватится: подвалы пока еще пополняются регулярно. А массовый побег – это уже серьезно. И никакие аргументы бывшего инквизитора уже не спасут. Он сейчас в армии Схарма единственный, кто и монастырь знает, и может иметь причину, чтобы устроить такой побег…
Он поморщился, глядя на себя со стороны. Разве можно решать, кому жить, кому нет? Все здесь живые. И никто не заслужил участи стать тварью Лека.
Когда-то Клим зверел от того, что его подмастерье не может отрешиться от чужого горя. Не умеет проходить мимо и отказывать в помощи. Дальгерт упрямо возражал – разве это кому-то мешает? Я не справляюсь с работой? Наставник хмуро объяснял, что опасность в этой ситуации грозит самому Далю и что однажды умение оценивать ситуацию объективно вступит в конфликт с жалостливостью, и тогда подмастерье влипнет так, как никогда не влипал до этого. Влипнет, потому что не сможет договориться с совестью. Дальгерт был уверен, что всегда есть третий выход, и до определенного момента даже его находил. Но убитые монахи… нет, пока он не в состоянии ни забыть об этом, ни простить себя. И вот снова. Сколько из тех, что заперты сейчас в подвалах, погибнет под пытками? Скольких убьет Лек?
Дальгерт мог бы их сейчас спасти. Запертые замки – ерунда. Можно вернуться в кладовку, взять топор и просто их выбить. Люди, что здесь заперты, понимают, какая судьба им уготована, и когда солдаты Схарма придут подавлять бунт, те будут сопротивляться. И можно быть уверенным – они продержатся достаточно долго, чтобы большая часть сумела уйти к реке.
Думал так, а сам неслышно шел вперед по коридору. По той лишь причине, и нужно быть честным с собой, что иначе ему тоже придется уходить по реке. И тогда у него не будет никаких шансов хоть как-то помочь Ильре, когда ей понадобится помощь.
Виль и его товарищи заперты довольно далеко от этого подземного хода. Свечка осталась позади, Дальгерт успел несколько раз свернуть, когда неожиданно услышал шаги на лестнице, ведущей в верхние подвалы. Он быстро задул свою свечу и отпрянул, но тревога оказалась ложной. Человек не стал спускаться вниз. Зашуршала одежда, послышался легкий вздох, и почти тут же по ступеням зажурчало. Дальгерт переждал, пока охранник уйдет, и двинулся дальше. Нужная дверь теперь была рядом.
Засовы открылись легко, без скрипа. Дальгерт шепотом окликнул:
– Виль, вы готовы?
– Пришел, – констатировали из-за двери.
– Возьмитесь за руки, света пока не будет. И – ни звука!
Он нашарил в темноте чью-то протянутую руку и указал направление. Товарищи Виля молчали, старались даже не дышать.
Дальгерт помнил дорогу очень хорошо, но боялся, что те, кто идут за ним, случайно разомкнут руки, налетят друг на друга или что-нибудь уронят…
Но обошлось. Даль затеплил свечку от той, что все еще мерцала в коридоре. Показал глазами, куда идти.
Дверь кладовки ничем не отличалась от других дверей, но он всегда любил воду и был не дурак поплавать. И уж ее-то, дверь, ведущую к реке, ни с какой другой перепутать не мог…
Когда вышли на речной берег, утро как раз начало подсвечивать быстро бегущие облака. Поднялся ветер, и пламя свечки заметалось, стало маленьким и хрупким. Даль его погасил. Впервые окинул взглядом своих спутников. Они устало опускались на камни, кто-то стоял, ежась на ветру.
– Не стоит задерживаться, – напомнил Дальгерт. – Рассвет. Могут увидеть со стен…
– Парень, ты кто? – спросил один из них.
Вместо лиц – смазанные пятна. Это и хорошо. В случае чего не сможет никого опознать.
– Виль потом скажет. Вы идите.
Виль хмыкнул:
– А я тоже не знаю, кто. Я за этот день знаешь, сколько всего передумал…
Он замялся, и Даль сразу понял, о чем он хочет, но не решается спросить.
– Я не соврал. Кто такой Лек?
– Жил один у нас по соседству… странный парень, умный вроде, но такой… скользкий.
Даль кивнул:
– Он – создатель этих оживших мертвецов.
– Да, я помню, он все время… то крысу дохлую, то еще… а в чем дело?
– Видимо, они с Ильрой были знакомы. Она сейчас с ним. Ничего больше не знаю. Пока не знаю.
– С ним?
– Да, здесь, в монастыре. Но мне к ним не подобраться, он тут важная персона.
Остальные уже ушли далеко по берегу. Можно не бояться, что их заметят.
– Кто ты, Дальгерт Эстан? – медленно спросил Добряк Виль. Спросил словно через силу, так проверяют верность самой невероятной из гипотез.
Что же, он знал, что до этого вопроса может дойти. Значит, теперь уже жизнь Дальгерта Эстана будет в руках хозяина сгоревшей гостиницы.
– У меня есть квартира в городе, можешь пока жить там. Вот адрес и ключ. Там есть еда, какая-то одежда, всем можно пользоваться. Виль, у меня к тебе просьба. Ничего особенно трудного, но сам я в ближайшее время сделать этого не смогу, а сделать надо.
Виль понял, что прямого ответа не получит, и не стал настаивать.
– Я слушаю.
– Вот пакет. Его обязательно сегодня же нужно отнести по этому адресу…
Дальгерт вынул из кармана и протянул собеседнику еще один кусочек бумаги. Он надеялся, что дом Кузнеца пережил маневры армии Схарма. Или хотя бы сам хозяин пережил.
– Спросить Кузнеца. Если дом сгорел, или скажут, что Кузнец там не живет, или что он не принимает заказы, надо пакет уничтожить.
Виль молча кивнул. Забрал Дальгертову посылку, сунул за пазуху измызганной, но еще прочной рубахи. В прощании поднял руку и ушел. Даль дождался, когда он скроется из глаз, и тоже двинулся, стараясь идти как можно ближе к обрыву – стало уже совсем светло.
Начался дождь, но Олег упрямо продолжал сидеть под елью возле сторожки. Дежурный подмастерье уже пару раз звал его в тепло, но мальчик упрямо мотал головой. Ему казалось – только отвернешься, и Клим успеет проскользнуть мимо.
Или придумывалось совсем жуткое. Что разведчик и вовсе не вернется из города. Что с ним случится что-то такое. Как с Миком. Или вернется, но не захочет разговаривать с мальчишкой. Или появится кто-то другой, у кого более важные дела, и Клим уйдет.
Он не рассчитывал время, это не имело смысла. Сегодня часть учеников первого круга уже отправилась на новое место, значит, завтра и ему отправляться. Но шанс встретить старшего разведчика, когда он только возвращается в Убежище, все еще остается. И Олег был готов его использовать, что бы ни говорили по этому поводу остальные. Донимали комары, сырая трава вымочила ноги по колено, было зябко, но он упрямо ждал.
Дождался, когда небо потемнело от хмурых облаков, что опустились к самым макушкам сосен. Клим, чуть прихрамывая, шел по дороге. Торопился.
Олег выбрался из своей засады, окликнул:
– Мастер, подождите!
Тот послушал, остановился.
– Вы меня помните?
– Ты Олег.
– Да. – Мальчик замялся. Он долго придумывал, как подойдет к мастеру и что ему скажет, но с таким трудом найденные аргументы вдруг перестали ему казаться убедительными.
– Ты что-то хотел спросить? – попытался помочь ему Клим.
Олег с облегчением кивнул. Спросить он тоже хотел. Но не это было главным.
– Вы были в городе? Вы видели Дальгерта?
– Дальгерта? Вы знакомы?
– Это он меня привел в Убежище. Так вы его видели?
Клим пожал одним плечом:
– Не удалось.
Мальчик понятливо кивнул. Попросил:
– Научите меня драться!
– Что?
Олег хотел сказать «пожалуйста» и объяснить, зачем ему это нужно. И еще сказать, что это важно, и что он не трус и не слабак, и будет все делать, что скажут, даже если надо будет вставать в пять утра…
Но это вот «что?» прозвучало так холодно и даже презрительно, что Олег проглотил готовое сорваться слово. Сказал:
– Извините.
Можно было уходить.
Он и пошел, быстро, в сторону корпусов. Но не успел сделать и трех шагов, как из-за спины услышал:
– Тебе снится собака.
Настало время Олега оборачиваться и пялиться в удивлении на мастера. Он нехотя ответил:
– Снится. Они говорят, что я трус.
Клим поморщился:
– Хочешь накостылять однокашникам? Чтоб не дразнили?
– Нет. Ну их… хочу, чтобы, когда понадобится, у меня получилось лучше, чем у Мика.
Клим продолжал хмуро смотреть прямо в глаза мальчику, и ему стало неловко. Он сказал:
– Навалять им тоже хочу. Они говорят, Мик не справился с какой-то шавкой…
– Понимаю.
Теперь в молчании Клима крылась надежда, и Олег замер, ожидая.
– Пойдем, что тут стоять. Слушай меня внимательно. Сейчас ты пойдешь на учебную площадку. Найдешь мастера Диану. Скажешь, что это я тебя прислал. Скажешь, что хочешь брать дополнительные уроки фехтования и рукопашного боя. Постарайся быть убедительным. Попроси, чтобы с тобой позанимался… – Клим обрадовался, что не забыл имя молодого мастера, – Фаддей. Запомнил?
Олег кивнул, стараясь не выдать разочарования. Конечно, ему хотелось брать уроки у самого Клима, но если подумать, то у старшего разведчика и так забот хватает.
– Отлично. И передай, что я иду к Нерину. Пусть тоже придет. Потом сходи за мастером Гедой, знаешь, где ее искать? Ей тоже передай.
– Благодарю. Я все скажу. Я пойду?..
– Беги.
Олег умчался, а Клим, тихонько матерясь, отправился к крылечку бывшего административного корпуса. Работать доброй феей ему не нравилось и редко доводилось.
А тут еще повредил руку. Пусть не сильно, но болезненно. И новости такие, что хочется кого-нибудь убить. Мальчишке повезло, он вовремя помянул Эстана: вот этого своего агента Клим прибил бы сейчас с особой жестокостью. Счастье, что его нет под рукой…
Как назло, Нерина в кабинете не оказалось. Пришлось устроиться на подоконнике в холле первого этажа.
Геда отправила Нику в библиотеку, а сама заторопилась к Нерину. От новостей из города зависел план эвакуации. Медицинское оборудование предстояло отправлять одним из первых, и все врачи и подмастерья школы уже начали готовиться к переезду.
Разумеется, дело только в этом, сказала себе Геда, которая весь день поглядывала в окно, сетуя, что из ее кабинета не виден перевал Чертово Седло.
Вымыла руки, наскоро поправила прическу. Возможно, у Нерина уже собрался весь совет, ведь неизвестно, сразу ли Олег побежал ее искать или где-то задержался?
У входа столкнулась с Дианой. Мечница так спешила, что не успела переодеться после тренировки. Рядом с ней, тоже в тренировочном костюме, пыхтел Дамир.
Кивнули друг другу, вместе вошли в корпус.
У окошка, полусидя на подоконнике, разместился Клим. Правой он придерживал нездоровую левую руку.
Геда хищно сощурилась, приказала:
– Ну-ка, показывай!
Клим неопределенно махнул здоровой рукой:
– Я сам тебе скажу, что у меня вывих. Был. Диана, у тебя кто-то дежурил на Седле?
– Двое.
– Плохо дело. Они зачем-то сунулись к городу… В общем, та же история, что с мальчиком. Я надеялся, что не наши. Оба погибли. Окрестности продолжают патрулировать с мертвыми собаками. Предупреждали же…
Диана побледнела и промолчала. Геда потребовала снова:
– Покажи руку!
– Отстань. Так, вижу знакомые уши. Дамир, как успехи?
– Нормально.
Диана кивнула, подтверждая.
– Тогда свободен. Считай, у тебя свободный вечер.
Когда за понятливым Дамиром закрылась дверь, Клим спросил:
– Где Нерин?
– Сейчас придет, – нахмурилась Диана. – Вы зря психуете.
– Я не психую, а тороплюсь. Пойдем наверх.
Долго ждать не пришлось – мастер Нерин появился меньше чем через минуту.
Молча открыл двери, молча пропустил коллег.
Уселись по разные стороны стола. Нерин кивнул, мол, докладывай, какие еще неприятности. Хороших вестей он не ждал.
– Связной погиб.
– И?
– Я был у Кузнеца.
– Да что я из тебя все, как клещами, тяну!
– Этот ублюдок остался в городе.
– Кузнец?
– Какой Кузнец? Эстан, чтоб ему. Передал доклад. Истерический.
– Есть что-нибудь полезное? – вяло спросил Нерин.
– Только то, что этот идиот выжил и продолжает работать. В основном непризнанным святым. И еще немного палачом.
– Палачом. Угу. Дальгерт Эстан.
Клим поморщился:
– Я сам чуть не свихнулся. Тут такое дело… вот. Смотри.
Клим положил перед мастером записку незнакомого священника.
Тот прочитал. Спросил:
– И что?
– Мой бывший подмастерье его убил. Прилюдно. На площади. Схарматы приказали.
– Что?
– Влад на словах просил передать, что раскаивается и что «луна ушла». Очевидно, это он про артефакт, который хранился в монастыре. В его же записке есть некая Серая Луна, думаю, он об этом. Странно, что ни о чем таком не докладывали ни Онутий, ни Эстан. Если бы это была какая-то мелочь, Влад бы про нее не стал вспоминать перед казнью. Значит, это что-то серьезное. Причем такого свойства, что простым послушникам об этой Серой Луне знать не полагалось. Вы ведь тоже о ней не слышали?
– Нет.
Диана успела вставить свой вопрос:
– Кто такой Влад?
Нерин нахмурился и медленно ответил:
– Когда-то был у нас такой мастер. Разведчик, опытный. Мастер Слова. Потом он внезапно уверовал во Спасителя и ушел к белым братьям. И лет десять уже от него ни слуху ни духу. А тут вот какая история.
– Клим прав, он считал ее чем-то важным. Раз перед смертью о ней вспомнил, – потерянно сказала мечница.
– Да. – Нерин потер виски. – А что пишет Даль?
– Что убедил командиров схарматов договориться с горожанами. Что те, похоже, будут здесь зимовать. Имена тут… описания некоторые. А, да, еще Лек. Мастер Слова, который поднимает мертвецов. Есть набросок портрета, есть устное описание… и скажу я вам, чем-то этот Лек насолил нашему Далю. Говорит, было бы неплохо его ликвидировать. Кстати, он считает, что армия остается в городе в основном потому, что им нужно пополнить запас тварей. Их осталось около тридцати, не считая собак и птиц. Все-таки монахи армию Акима потрепали. Рекомендует эвакуировать школу. Советует к городу не соваться…
Нерин сказал:
– А с рукой-то у тебя что?
– Ничего страшного. Уходить пришлось быстро, повредил по пути. Было бы серьезно, сам бы первый к Геде прибежал.
Нерин скептически усмехнулся. Но не стал спорить.
К тому времени из Убежища уже вывезли кухню, запас провизии и самую необходимую часть учебной библиотеки. Остальные книги надежно упаковали и спрятали в подвалах большого корпуса.
Завтра-послезавтра отбудут ученики.
Останутся только некоторые преподаватели, подмастерья и сам Нерин.
По его прикидкам, еще дня четыре, и можно закрывать Убежище.
Клим сказал:
– А я бы остался. И еще человека три бы. Присмотреть здесь. Вдруг кто из наших объявится.
– Оставайся. Возьми вон Дамира своего.
– Я так и собирался сделать.