За дедом захлопнулась дверь. В квартире стало тихо. Петя прислушался. Совсем тихо? Нет, не совсем.
Чр-р-р-, чр-р-р… — это чирикает счётчик. Он живёт в маленькой-маленькой комнатке, за маленькой-маленькой дверкой и всё время тихонько чирикает.
А в комнате идут часы. Так быстро топают: тип-топ, тип-топ, тип-топ…
Бабушка поставила на газ кастрюли, взяла чайник и отвернула кран в кухне. Др-р-р… — вода ударила в дно чайника и загремела, как гром.
А водопроводная труба пропела: у-о, у-о-а…
— Посмотри-ка за чайником, — сказала бабушка, — а я пойду подмету в комнате. Как вскипит, позови меня.
Сперва чайник стоял холодный. Только синий огонь шипел под ним. И вот: пи-и, пи-и… Кто-то пискнул, как будто в чайник забрался мышонок. И вдруг — бумм! Словно чайник ударили кулаком в дно, и он засипел. Сипел всё громче, потом зашипел. Чайнику стало веселей, он начал что-то бурчать и так разошёлся, что приоткрыл крышку и брякнул ею.
— Молодец! — сказал Петя.
И тут чайнику стало всё нипочём.
Дрын-дрын-дрын! — бренчал он крышкой. А потом уж совсем вышел из себя и стал плеваться кипятком на плиту.
— Что ж ты молчишь? — крикнула Пете бабушка. — Чайник-то уж давно кипит! — и сняла его с плиты.
Чайник сразу перестал веселиться. Как жалко-то!
За обедом Петя всё слушал, как его ложка звенела о тарелку: динь — и в рот! Динь — и в рот! А после обеда он взял карандаш и стал постукивать им по ножкам стула, по ручкам кресла, и все ему отвечали, каждый своим голосом.
Петя подошёл к дивану.
— Ты толстый, — сказал он ему, — ты мягкий, ты не умеешь петь! — и с размаху сел на диван.
Пумм! — отозвалась диванная пружина.
А вечером, когда Петя лёг спать и закрыл глаза, счётчик, чайник, часы, водопроводная труба — все очутились у его постели и подняли шум.
Дрын-дрын-дрын, чр-р-р-р, у-о-а…
«Стойте! — крикнул им Петя. — Не все разом! Пусть будет музыка! Труба, труби! Ты, счётчик, помолчи пока! Чайник, начинай! Теперь — диван. Раз, два!»
И Петя стал махать длинным карандашом, как в парке дирижёр махал военным трубачам. И получилась музыка. Петя махал всё тише, тише, и музыка стала тихая, тихая…