Отображенная в миллионах пикселей на экране компьютера, катастрофа выглядела еще более ужасающей, чем на распечатке Сореля.

Вермеер все же решился. Мерзавец.

Отныне все кто угодно имели доступ к информации, которую Валентина доверила ему по секрету. Она поверила Хьюго, когда он сказал, что будет держать язык за зубами, а ведь должна была в этом усомниться. Соблазн был слишком велик.

Хьюго Вермеер оказался законченным подлецом, но и она проявила себя полной дурой. Прав Сорель.

Все еще не в силах поверить в случившееся, Валентина в очередной раз перечитала главную страницу сайта «Artistic-thruth.com». Теперь она знала текст едва ли не наизусть.

Вермеер озаглавил статью «Парадокс Вазалиса»:

«Таков парадокс Вазалиса: все считали, что он забился в глубокую нору, пал под сокрушительными ударами тупого неверия сомневающихся деятелей науки, а он вдруг, словно птица феникс, восстает из пепла и готов пойти в рукопашную.

Ходят слухи, что один из самых авторитетных наших ценителей искусства — назовем его мсье X и скажем, что нюх на шедевры у него не хуже, чем у других на колебания на бирже — только что расстался с целым состоянием ради некоего источенного червями манускрипта. Для чего понадобился этому эстету сей древний гримуар? Неужто для растопки одного из каминов его легендарного особняка? Мы, дорогие читатели, в этом сомневаемся, да и вы, полагаем, тоже.

Разве что…

Разве что иссохшие листки скрывают совершенно другой текст. И не какой-нибудь, а тот самый. Тот, который все мы мечтаем когда-нибудь прочесть. Текст „De forma mundi“, трактата, который полагали навсегда утерянным.

Вазалиса за написание сего труда сожгли на костре, мы же, в свою очередь, за возможность прочесть хоть одну его страницу готовы продать душу дьяволу.

Мсье X так уверен в успехе, что для раскрытия тайн этой рукописи нанял лучшего из известных нам реставраторов.

Вопрос же в следующем: что сотворит он с „De forma mundi“, возвратив трактат из небытия? Сделает достоянием публики или, по глубоко укоренившейся привычке, продаст за миллионы долларов в какую-нибудь частную коллекцию?

Однозначного ответа на сей вопрос сейчас мы вам дать не можем. Ворчливым фарисеям, конечно же, нет до всего этого никакого дела, но прочие — в том числе, полагаем, и вы, дорогие читатели, — прочитав эту заметку, вздрогнут.

Вот только от чего — от удовольствия или же от досады? Этого мы пока сказать не можем».

Валентина отлично понимала, почему так взбесился Сорель. Вермеер проявил себя во всей красе. Для любого, кто был хоть немного знаком с миром искусства, в его статье не содержалось никаких загадок.

Указав на Элиаса Штерна как на обладателя «De forma mundi» еще раньше, чем Валентина закончит изучать палимпсест, Вермеер не только превратил старика в живую мишень, но и, судя по всему, «помог» Валентине лишиться работы.

Несколькими часами ранее, когда она признала свою оплошность, Штерн не сказал ничего, хотя сама Валентина предпочла бы, чтобы он отчитал ее и в клочья разорвал контракт. Такую реакцию она поняла и даже приняла бы.

Вместо этого Штерн приказал Франку отвезти ее домой. Пообещав позвонить на следующий день, он посоветовал хорошенько отдохнуть и постараться забыть о случившемся. Все это сильно смахивало на тихое, безболезненное увольнение. И хотя подобное расставание было совсем не похоже на ее бурное изгнание из Лувра, результат был тем же.

— Вот ведь мерзавец… — пробормотала Валентина, бросив на экран прощальный взгляд.

Не в силах больше смотреть на злосчастный текст, она выключила компьютер, откинулась на спинку стула и широко потянулась. Строчки статьи продолжали танцевать перед полузакрытыми глазами.

Другие слова, не менее жестокие, накладывались на те, что написал Вермеер. Разница лишь в том, что эти, в отличие от слов голландца, прочитали миллионы. Речь шла о весьма значительной для человечества утрате, вызванной ошибкой одного-единственного человека.

Ее, Валентины Сави, ошибкой.

Одна из газет и вовсе смешала ее имя с грязью, словно она была убийцей, а может, и кем похуже.

Грудь как будто сдавило обручем. Она все испортила. В который уже раз.

Что бы она ни делала, у нее ничего не выходило. Как ни пыталась она выпорхнуть из того садка, в котором билась вот уже два года, все усилия оказывались тщетными. Все впустую.

Дела никогда не поправятся. К прежней жизни уже не вернуться.

Валентина закрыла лицо руками. Даже слезы ее оставили. И только болезненное ощущение собственной никчемности никуда не ушло.

Ее духовные силы были на пределе. Перед ней высилась гигантская стена, и она чувствовала себя слишком одинокой, чтобы попытаться ее преодолеть.

Валентина схватила мобильный и набрала номер Марка Гримберга.

— Да? — послышался его голос.

— Марк… Ты нужен мне. Можешь ко мне приехать?

— Скоро буду.

Обойдясь без лишних вопросов, бывший коллега тотчас же отключился, словно уже понял, что в этот вечер Валентина не откажет.