Судебно-медицинский институт располагался у самой Сены, напротив вокзала Аустерлиц. Пройдя через массивную входную дверь выложенного красным кирпичом здания, Штерн направился к стоявшему у кофейного автомата мужчине, который, несмотря на вывешенные в холле многочисленные запрещающие таблички, вовсю дымил сигаретой. Завидев Штерна, курящий — одет он был в давно вышедший из моды костюм — поднес к губам пластиковый стаканчик, который держал в руке.

— Комиссар Лопез, полагаю.

— Мсье Штерн… Только что узнал о вашей ассистентке и Вермеере… Весьма сожалею.

Глаза Лопеза говорили прямо противоположное, по крайней мере, в том, что касалось голландца.

— Благодарю, комиссар. Чем могу служить? Надеюсь, вы понимаете, что, учитывая обстоятельства, времени у меня не так уж и много. Мне бы хотелось как можно скорее вернуться в больницу.

— Перейдем тогда прямо к делу. Вам известно, где сейчас Сорель?

— Последний раз мы с ним общались вчера вечером. Сорель остановился в «Георге V». Вы без труда узнаете номер его комнаты, если захотите с ним побеседовать. Он уже большой мальчик. Я не хожу за ним по пятам.

— А не мешало бы. Пройдемте со мной.

Лопез опустил окурок в стаканчик и выбросил все в мусорное ведро. Даже не взглянув, следует ли за ним Штерн, он зашагал по длинному коридору, приведшему их к двойной автоматически закрывающейся двери. «Вход только для персонала», гласила имевшаяся на ней табличка.

Толкнув одну из створок, комиссар дождался, пока Штерн переступит порог, после чего последовал его примеру. В нескольких метрах от первой двери обнаружилась другая — металлическая. Подойдя к ней, Лопез нажал на кнопку встроенного в стену звонка, и с другой стороны двери послышалась переливчатая трель.

— Да? — ответил по интерфону чей-то голос.

— Лопез.

Прожужжал, и Лопез жестом предложил Штерну проследовать в комнату. Навстречу им вышел молодой мужчина в белом халате.

— Позвольте, мсье Штерн, — промолвил Лопез, — представить вам Стефана Барбе, одного из наших судмедэкспертов.

Штерну никогда не доводилось встречать судебно-медицинского эксперта. Сам толком не зная почему, он всегда полагал, что подобного рода специалисты должны обладать недюжинными физическими качествами; Барбе же являл собой полную противоположность сложившемуся в его сознании стереотипу — юношеское лицо; растрепанные волосы, уложенные гелем; наушник, свисающий с ворота футболки-поло. Вытащив второй из уха, мочку которого украшало небольшое серебряное колечко, судмедэксперт протянул Штерну руку.

— Рад познакомиться.

— Взаимно.

Барбе указал на многочисленные ящики из нержавеющей стали, ряды которых высились в глубине прохладной комнаты.

— Приступим?

— Для этого мы и здесь, — последовал ответ Лопеза.

Пристально взглянув на Штерна, Барбе перевел взор на комиссара.

— Вы его подготовили? — спросил он у полицейского.

— Подготовил к чему? — встрепенулся Штерн.

— Лопез говорил вам, в каком состоянии пребывает труп?

— Вообще-то, он и вовсе не упоминал ни о каком трупе.

Барбе бросил раздраженный взгляд на комиссара, но тот лишь пожал плечами.

— Утром из Сены, неподалеку отсюда, выудили жмурика, — пояснил он.

— Каким образом это касается меня? — поинтересовался Штерн.

Лопез кивнул судмедэксперту, и Барбе выдвинул один из расположенных на средней высоте ящиков. Лежавший там труп был покрыт белой простыней.

Барбе откинул верхнюю часть покрывала, и взору Штерна предстало лицо Сореля.

— Узнаете? — спросил Лопез.

Штерн ответил не сразу.

— Вы спрашиваете официально? — вымолвил он наконец.

— Абсолютно.

— Да, это Жюльен Сорель, отвечавший в нашем Фонде за безопасность. Могу я узнать, как он умер?

— Он был убит, — произнес судмедэксперт.

Хотя Штерн и был готов к подобному ответу, переполнявших его эмоций он скрыть не сумел.

— Когда это случилось? — спросил он.

— Точное время смерти мы сможем назвать лишь после вскрытия, но я склонен полагать, что он умер этой ночью, самое позднее ранним утром. В любом случае — в воде тело пребывало недолго.

— Почему вы решили, что Сорель был убит? На его лице нет никаких следов побоев.

Судмедэксперт помрачнел.

— Его пытали. Я насчитал около пятидесяти надрезов на грудной клетке, руках и ногах, а также порядка тридцати переломов костей и примерно столько же ожогов, оставленных, если исходить из длины и глубины ран, паяльником.

— Боже мой… — прошептал Штерн. — Значит, он был еще жив, когда…

Барбе кивнул.

— Все говорит в пользу того, что смерть наступила вследствие обильной геморрагии, и, судя по количеству ран, я могу с уверенностью заявить, что они были нанесены еще при жизни.

— Проще говоря, его разделали, как свинью, — заметил Лопез. — И пищал он, должно быть, не меньше.

Комиссар посмотрел на восковое лицо Сореля.

— Послушайте, этот Сорель был тот еще мерзавец. Вряд ли кто-то станет его оплакивать, и уж точно не я. И все же, несмотря ни на что моя задача — арестовать того, кто проделал с ним это.

— Зачем вы говорите все это мне? — спросил Штерн. — Вам что, для выполнения вашей работы необходимо мое согласие?

— Разумеется, нет. Но все, что касается Сореля, покрыто непонятным мне мраком тайны, да и силы мои небеспредельны. Мне нужна ваша помощь. Я не прошу многого — просто укажите мне верный путь, а уж там я как-нибудь разберусь.

— Не могу, комиссар.

— Почему?

— Потому что начальству Сореля вряд ли понравится, если я раскрою вам природу его миссии в нашем Фонде. Французским властям известно, чем он занимался. Этого вам должно хватить.

Лопез задумчиво почесал подбородок.

— Что ж, раз вы так полагаете…

Он резко сорвал покрывало, обнажив труп Сореля.

Штерн в ужасе отпрянул — зрелище было не из приятных.

Лопез выглядел весьма удовлетворенным произведенным эффектом.

— Как вы можете заметить, — промолвил он, — убийцы не тронули лишь лицо и пальцы.

Шагнув вперед, Барбе встал между комиссаром и трупом. Без единого слова он вернул покрывало на место и задвинул ящик.

На то, чтобы прийти в себя, у Штерна ушло несколько секунд.

— Действительно, — проговорил он наконец. — Лицо и ладони остались практически нетронутыми. Почему, как думаете?

— Вероятно, — предположил Лопез, — они хотели, чтобы Сореля идентифицировали как можно скорее.

— Но какой в этом смысл?

— Это послание, мсье Штерн, и я полагаю, адресовано оно именно вам. Похоже, кто-то решил произвести в вашем Фонде серьезную чистку.