Внезапно я почувствовал сильный удар кулаком в левый висок. Поскольку ни к чему подобному я не готовился, я даже не попытался защититься. И вот, уже во второй раз за три дня, я грохнулся наземь в полубессознательном состоянии.

Перед тем, как сознание покинуло меня окончательно, я успел подвести итог. Алекс Кантор : 0, остальное человечество : 2. Достаточно почетный проигрыш.

Похоже, у меня вырабатывалась скверная привычка — получать тычки, не давая при этом сдачи. Даже у Фрезера в конце карьеры результаты бывали получше.

Оглушенный, я погружался в новое измерение, наполненное ослепительными красками. Все воспоминания прошлой недели смешались в неудобоваримый коктейль. Я летал как безумный среди каких-то разрозненных образов. Например, я пронесся мимо обнаженной груди Лолы и чуть было не врезался в идол «Кэмпбелл» работы Сэма.

Издалека, через окружавший меня разноцветный туман донесся утробный голос:

— Мразь! Чертов ублюдок!

Восковая мадонна со смешными крылышками открыла мне объятия. Я оттолкнул ее, даже не удостоив взглядом. Вдали я заметил соблазнительные бедра Сары Новак и устремился к ней. Я протянул руку к этому обворожительному видению, готовясь насладиться каждой частицей полицейской плоти.

Однако попка инспекторши внезапно исчезла. Кто-то схватил меня за воротник и поставил на ноги. Я приоткрыл глаза. Не настолько, чтобы сразу вернуться в безжалостную реальность. Но, увы, достаточно, чтобы узнать лицо стоявшего передо мной человека.

— Почему ты всегда ведешь себя как безмозглый кретин? — спросил Кемп.

Он изрыгал ругательства, багровея от злости. Его рука взмыла над моей головой. Я подумал, что он доведет дело до конца и проломит мне череп. Но он удовольствовался тем, что пригнулся к самому моему лицу.

Мои обонятельные каналы наполнились испарениями его духов. Он пользовался чем-то довольно вульгарным (по-моему, я узнал «Фаренгейт»), что прекрасно дополняло его облик.

— Что это была за чертовня с галереей позавчера? — прошипел он. — Я пришел на встречу и увидел кучу легавых. Ты вроде бы еще кого-то убил?

Я поспешил восстановить истину.

— Не я. Лола. А наречие «еще» представляется мне неуместным. В том, что касается убийств, я невинен, как Бритни Спирс.

Да, сравнение я подобрал неудачное. Наверное, лучше было бы упомянуть Мать Терезу или Жанну д'Арк, хотя в последнем случае мне могли бы приписать еще более воинственные наклонности. Впрочем, мои слова произвели должный эффект, потому что Кемп ослабил хватку.

Я рухнул как мешок. Мой затылок снова стукнулся о землю. Благодаря вмешательству провидения мне удалось не раскроить черепную коробку о бордюр какого-то надгробия. Но от этого боль в виске, куда меня ударил Кемп, не стала меньше.

Да, по части ударов милашка Томас мог соперничать с Максом Шмелингом. Не прошло и семидесяти лет, как Германия снова обрела тяжеловеса, достойного такого сравнения. Из осторожности я решил оставить свои соображения о его великолепных природных данных при себе.

Я с трудом поднялся. Я никогда не любил драк, в которых перевес сил был настолько не в мою пользу. В таких случаях сами собой напрашивались короткие переговоры.

— Спокойно, — сказал я на всякий случай. — Мы можем нормально поговорить?

— Я проверил счета Наталии за последние два месяца, — ответил мой добрый тевтонский друг. — Она не переводила никаких сумм, достаточных, чтобы купить твою картину. Зачем ты мне наврал?

— Ошибаешься. Видимо, ты что-то пропустил. На днях я покажу тебе счет. Он у меня в сейфе.

— Мать твою! — заорал Кемп. — Мне осточертели твои идиотские игры, Алекс. Если и дальше будешь продолжать в том же духе, то долго не протянешь. Ты плохо кончишь, я это тебе гарантирую.

Он сделал шаг в мою сторону, вид у него был угрожающий. Я попятился и наткнулся на какой-то памятник.

— О'кей, ладно... — произнес я, стараясь удержать равновесие. — Я все тебе объясню. Я хотел зазвать тебя в галерею, чтобы поговорить. Я не придумал другого предлога. Признайся, ты же клюнул. А если подумать, это же было забавно, правда?

— Нет.

Ладно, согласен, Кемпа эта выдумка позабавила меньше, чем меня. Но, насколько я знал, его чувство юмора нельзя было считать эталонным. Если кто-то собирал компанию, чтобы повеселиться, о нем вспоминали в последнюю очередь. Его присутствие часто просто замораживало людей.

— Точно? — настаивал я.

— Точно.

— Правда?

— Да.

Этот немногосложный диалог напомнил мне сборник афоризмов Сильвестра Сталлоне. Чтобы выдержать роль, я чуть было не начал подпрыгивать на месте, делая вид, что бью кулаками по развешанным вокруг бычьим тушам. Последние крохи здравого смысла уберегли меня от этого.

Кемп действительно был готов спустить с меня шкуру. Этот мерзавец вполне мог проделать такое, во всяком случае, физически. Его просто распирало от желания причинить мне какой-нибудь вред.

Я понимал это по его покрасневшему лицу и по всполохам ненависти в глазах.

В отчаянии я огляделся, надеясь привлечь внимание какого-то неведомого спасителя. Я никого не увидел. Казалось, на кладбище не осталось ни одного посетителя.

Кемпу не составит труда меня уничтожить. Я уступал ему килограммов двадцать в весе и сантиметров десять в росте. Несколько правильно рассчитанных ударов кулаком, и все расхождения между нами разрешатся сами собой. Потом ему будет достаточно взломать кованую дверь какого-нибудь старого склепа и сунуть туда мой труп.

Идеальное убийство. Найдут меня только в следующем веке. Мое исчезновение сочтут побегом. Сара Новак выпустит международный ордер на мой арест, в течение какого-то времени полиция будет делать вид, что ищет меня, а потом обо мне все забудут.

Эта перспектива меня совершенно не устраивала, причем по очень простой причине: я не хотел закончить свои дни в чужой могиле. Я хотел получить собственную могилу, на которой будет установлен памятник с моим именем и с фотографией в обрамлении фарфоровых цветочков. Я хотел, чтобы Лола приходила туда поплакать каждую неделю и чтобы она до ломоты в спине протирала мрамор влажной тряпкой.

Мне хотелось, чтобы она помучилась. Она этого заслужила.

И даже при таких условиях я еще не был готов к смерти. Значит, требовалось как можно скорее урезонить этого фанфарона Кемпа. Может быть, его умиротворит музыка? Повинуясь какому-то инстинкту, я начал насвистывать мелодию из «Глаза тигра».

«Дух Рокки, — думал я, сосредоточиваясь на каждом слове, — помоги мне. Молю тебя. Я по двадцать раз посмотрел каждый эпизод. Я ревел, как девчонка, когда Аполло Крид умер на ринге. Хотя бы за это я заслуживаю помощи».

— Заткнись! — занервничал Кемп.

Не желая подчиняться натиску грубой силы, я продолжал свистеть так громко, на сколько хватало силы в легких.

Наступил торжественный момент. Я превратился в последний оплот свободы, противостоящий угнетателю-кровопийце. Мелодия «Глаза тигра» с удвоенной мощью взвивалась в весеннее небо неподалеку от того самого места, где каждый год гремел «Интернационал» в исполнении хора последних коммунистов.

Этого Кемп больше вынести не мог. От его могучей затрещины я перелетел через памятник, на который опирался.

«Спасибо, дух Рокки, дело того стоило...»

Как ни странно, мой кульбит, казалось, успокоил Кемпа. Он опустился на колени возле меня. Я вытянул руки навстречу ему, чтобы защитить лицо.

— Ну, ладно, — сказал он. — Хватит ребячиться. Давай сядем и поговорим, а?

Я кивнул. Во рту еще все горело от удара.

— Драться больше не будешь? — жалобно проскулил я.

— Буду держать руки в карманах.

Брюки у меня были разодраны в клочья, пиджак порван на локте, тело превратилось в сплошной синяк, но свобода мнений восторжествовала. От прилива героизма у меня даже порозовели щеки. Я мог вести переговоры, ничего не стыдясь.

Я решил играть с Кемпом по-честному.

— Тем вечером я хотел заманить тебя в ловушку. Разговорить тебя и записать твои признания, чтобы передать их в полицию. Я приготовил «магнум», чтобы тебя напугать.

Моя исповедь произвела на Кемпа странное впечатление. Он побледнел и сел на могилу напротив меня. Я воспользовался этой минутной слабостью, чтобы закрепить свое преимущество.

— Я не верю, что ты никак не причастен к смерти Наталии, — обвинил его я. — Я убежден, что ты что-то скрываешь.

— Например?

— Почему Наталия меня бросила? У нас все шло хорошо. Разрыв спровоцировало что-то извне. Думаю, что ты приложил к этому руку. Рано или поздно, но я выясню, что ты скрываешь.

Кемп заколебался. Он отвел глаза, потом закрыл лицо ладонями. Он долго сидел в полной прострации, прежде чем снова отважился взглянуть на меня.

— Ну, раз уж мы откровенничаем, я тоже буду честен. Теперь, когда Наталии уже нет, ты имеешь право все знать. Она забеременела от тебя. Убедившись в этом, она сразу позвонила мне. Она была вне себя от радости. Она думала о том, чтобы закончить карьеру и окончательно связать свою жизнь с тобой. Я не мог вынести этого. Я запаниковал.

Это признание застало меня врасплох. Я ждал чего угодно, только не этого.

— И ты уговорил ее бросить меня? Только ради ее проклятой карьеры топ-модели?

— Мы положили на это столько сил! У нее впереди было еще несколько лет прекрасной работы. Она могла бы достичь еще большего!

— А ребенок?

На лице Кемпа появилось смущенное выражение. Он вдруг утратил всю свою уверенность. Я понял, что соотношение сил изменилось.

— Она... она сделала аборт, — пролепетал он. — За месяц до смерти. Я сказал ей, что резкий разрыв упростит ситуацию. Она не хотела, чтобы ты узнал.

Это открытие окончательно добило меня. Я недоверчиво смотрел на Кемпа.

— Ты манипулировал ею, скотина! Ты загубил наши отношения, чтобы они не вредили твоим собственным интересам! Не понимаю, почему Наталия тебя слушалась. Она была не из таких.

— Я знал о ней такое, чего не знал никто, включая тебя. То, что следовало держать в тайне. Я пригрозил, что выступлю с разоблачениями в прессе.

— Ты ее шантажировал? Чем?

— Тебе лучше оставаться в неведении. Правда.

Я уже не мог контролировать себя. Одним рывком я вскочил на ноги. Меня охватила безумная ненависть, меня просто трясло от бешенства.

— Говори...

— Алекс, я думаю, что...

— Я попросил тебя сказать все, — перебил я. — Давай покончим с этим раз и навсегда.

— Ну, как хочешь... Я встретился с Наталией не так, как об этом писали в газетах. Девочка-подросток, гуляющая с матерью, агент, случайно заметивший ее в торговом центре и уговоривший приехать на пробы в Париж... Все это ложь. Мы придумали для публики красивую историю, правда была слишком гадкой. Я увидел ее на улице. Когда я ее окликнул, она отнеслась ко мне как к очередному клиенту.

— Я что-то не понимаю...

— Я ее нашел на панели. Она с четырнадцати лет занималась проституцией, чтобы заработать на кусок хлеба. Сирота, спала где придется. Чем еще она могла жить? В то время на улицах Будапешта шлялись десятки таких девчонок. Она была всего лишь одной из многих несчастных. Она держалась благодаря героину и водке. Меньше чем за десять долларов она соглашалась на все. Настоящая находка за такие деньги.

— Я тебе не верю. Это невозможно.

— А как ты думаешь, почему она так и не познакомила тебя со своей семьей? У нее не было семьи, вот и все.

Он погрузился в воспоминания. На его губах показалось подобие улыбки.

— Я спас ее, Алекс. Я подарил ей настоящую жизнь. Без меня она сдохла бы, как последняя шавка, на своей панели! Видел бы ты ее... Зима, всюду снег. Она тряслась в дрянном пальтеце. Кожа да кости. Она обслуживала клиентов на грязной лестничной площадке. И, несмотря на это, она была восхитительна. Я сразу же понял, что в ней заложен огромный потенциал. У меня она бросила все — траханье, наркотики, выпивку. Вначале было трудно, но к моменту встречи с тобой она уже была чистой.

— Невозможно, — повторял я, мотая головой.

— Можешь прятать голову в песок, если тебе так легче. Наталия была шлюхой, а я сделал ее звездой. Я вкалывал как лошадь, чтобы добиться этого. Я собрал ее по кусочкам. Я придумал ее лицо, тело, стиль. Благодаря мне она стала эталоном для всего мира. Я работал днем и ночью в течение пяти долгих лет, чтобы слепить ее, но результат того стоил. Я был рядом с ней с самого начала, когда у нее были ломки, и потом, когда пришел успех и нужно было составлять расписание всех этих съемок, и давать интервью, и вести переговоры с модельерами. Я не считался со временем, можешь мне поверить. И делал это не ради денег, а потому, что любил Наталию, как отец любит дочь. Она не имела права покинуть меня.

Не дожидаясь команды мозга, мой кулак врезался Кемпу в губу. По его подбородку потекла струйка крови. Он даже не шевельнулся, чтобы закрыться. Просто поднялся и встал передо мной.

— Можешь думать обо мне что угодно, Алекс, но я любил ее больше всех на свете. Если сегодня кто-то и должен оплакивать Наталию, то это я. Я не знаю, кто ее убил. Более того, мне наплевать, я не хочу знать, кто это сделал. Моя Наталия умерла, и никто не вернет мне ее.

— Бред сивой кобылы! Тебя интересовала только собственная выгода. Ты хоть на минутку подумал о ней, о том, чего она действительно хотела?

— Бедный мой Алекс... — вздохнул Кемп. — Ты так и остался ребенком. Ты мыслишь примитивно. Добро против зла, победа или нокаут, и все, что из этого вытекает... Если бы жизнь была устроена так просто, ни от кого бы это не укрылось.

Кемп пожал плечами и медленно побрел к выходу. Я не сделал ничего, чтобы помешать ему. Я остался один на этом огромном кладбище, в окружении теней всех тех, кого потерял, так и не успев узнать.