Несмотря на то что у Ханта их небольшая компания собиралась нечасто, Цезарь в этот раз не хотел ехать вообще: Мария была на последнем месяце беременности и, по мнению её ставшего в эти дни чересчур мнительного мужа, должна была безвылазно сидеть дома — «на всякий случай». Однако Мария, даже не прибегая к сложным медицинским терминам, быстро доказала ему, что он не прав, так что они всё-таки отправились на этот сбор — всей семьёй — и, конечно, приехали последними.

— Я дико извиняюсь, — улыбалась Мария, которую с почестями вела в гостиную восхищённо рассматривавшая её Табита. — Цезарь считает, что женщин на сносях нужно приковывать за все конечности к батарее… и, конечно же, в детской комнате, чтобы вдохновлялись на благополучные роды. Много наших в этой битве полегло…

— Сколько тебе осталось ходить? — полюбопытствовала Табита.

— Примерно месяц.

— И кто будет, знаете уже?

— Да, двойня. Мальчики. Молитвы Цезаря были услышаны.

— Вот давай без этого, — усмехнулся Цезарь, помогая ей усесться. — Я бы и девочек пережил… А где Стас-то?

— Уверена, где бы он в этот раз ни прятался, Клео его найдёт, — рассмеялась эрбисса, и дочка Шштернов, шестилетняя бойкая девчушка, от которой на улицах не было покоя ни единому не успевшему вовремя удрать животному, а в гостях у Ханта и Табиты — самому младшему из Рассильеров, Стасу, будто дождавшись наконец разрешения, с улюлюканьем умчалась вверх по лестнице, в комнаты к подросткам.

— Да уж, от неё не спрячешься… Я вроде видел кучи обуви в прихожей, где народ-то?

— В саду, у Дамиана очередная суперзадумка, он её показывает всем — и особенно тем, кто ничего не понимает. Лучше бы и дальше в компе ковырялся, инженер, блин, — Табита села рядом с Марией и предложила ей чай. За прошедшие годы совместной жизни с Хантом (поженились они, кстати, через месяц после знакомства и до сих пор не могли внятно ответить, как так вышло) из агрессивной, всеми недовольной «бой-девицы» Табита перешла на стадию человека более счастливого и уравновешенного, хотя большую часть своих индивидуальных особенностей сохранила и отрабатывала их дома, на муже. Хант же не изменился совершенно — ну, разве что стригся теперь чаще.

— Зато весело, — пожал плечами Цезарь, пододвигая к себе бутылку с лимонадом и стакан. Со стороны выхода на задний двор уже слышались приближающиеся возбуждённые голоса, и надо было успеть хоть немного промочить горло, пока его не забросали вопросами насчёт работы и будущих детей.

— О да, разработка систем слежения на самообучающихся микророботах — это вам не салат резать… Ну что, всех замучил, непризнанный гений? — поприветствовала входящего первым в гостиную мужа эрбисса, и тот изобразил на лице оскорблённость в лучших чувствах.

— Как же всех, когда тут целых две пары ничего не слышавших ушей? Привет, Цезарь, Мария! Ваша дочурка уже выполняет священный долг всех женщин — играет симфонию страдания на мужских нервах? — Хант обменялся с Цезарем рукопожатием и сел в одиночно стоящее кресло. Вошедшие вслед за ним Сэра и Энгельберт устроились вдвоём на последнем оставшемся свободным диванчике возле накрытого закусками столика — причём вельк явно старался отсесть от девушки подальше.

— Чувствуется весь пережитый опыт в твоём тоне, — рассмеялась Мария. — Что ты там наизобретал уже со своим побратимом? Бери с него пример: сколько там у него уже детей, двое? А у вас?

— У нас тоже двое, — хмыкнул Хант, откупоривая бутылку лёгкого белого вина. — И вообще, почему детные пары только и говорят бездетным, что о количестве детей?

— Ответ содержится в определении каждой из обозначенных тобой пар… Так что ты изобрёл-то?

— Пока ничего особенного, я же только начал этим заниматься. Ищу способ преодолеть блокирующие сигнал приборы, по нарастающей сложности. За счёт ИИ. Бета-образцы… Ну что, за встречу? Когда мы в предыдущий раз собирались?

— Полгода назад, — Сэра первой подняла бокал. Они чокнулись и, делая глоток, Цезарь мимолётно оценил её сегодняшний образ — непривычно не бросающийся в глаза. Тяжёлые, густые волосы вельки были лишены всех стандартных украшений и собраны в хвост, губы и глаза едва-едва тронуты косметикой, а крепкое молодое тело на удивление не выглядывало бледной кожей из каждого выреза по причине отсутствия последних. И вообще велька смотрелась какой-то болезненно сосредоточенной — с чего бы, интересно?

— Срок, — глубокомысленно заключил Хант, отставляя бокал. — Как у вас там, в Обители зла? Великий и ужасный как-то попритих в последнее время — готовит небось что-то ужасное?

— Могу о вашем Сами-знаете-ком сказать то же, — хохотнул Цезарь. — Прямо не год, а отпуск какой-то. Ладно Аспитис, он всё-таки от вас сигналов ждёт. А Эдриан-то что затих?

— Эдриана не видно и не слышно уже года полтора. Ходят слухи, он совсем слёг и все вопросы за него решает советник. Причём не похоже, чтобы он придерживался той же линии, что наш самодержец. Рэкс всю агентуру на уши поднял, пытаясь разгадать их коварный план, но там явно нечего разгадывать. Ну, кроме того, что уже имеется. Его болезнь и так далее…

— Вы действительно считаете, что Тэнну это не надо — гробить Рэкса? — подал голос Энгельберт, который задумчиво покачивал бокал в длинных пианистских пальцах. Взгляд его холодно-голубых глаз при этом блуждал, казалось, где-то в совершенно иных материях, а уж расслабленная поза — свободная рука на спинке дивана, нога на ногу — вовсе переводила его из разряда посвящённого в тайну личного водителя-телохранителя в ранг чуть ли не главного советника при президенте. По мнению Цезаря, вельк стал чересчур уж много мнить о себе в последнее время — но на него, по крайней мере, можно было положиться, и за это прощалось всё остальное.

— А чёрт знает, что Тэнну надо, он — лошадка тёмная, — поморщился Хант. — Не так уж давно всё было ясно как день: кто друг, кто враг и кто какие цели преследует, а вот гляди ж ты: опять куда-то повернулось. Вызнать бы эту их главную тайну…

— Про болезнь?

— Ну да, наверное. Согласитесь, странно, что два родных брата так разительно отличаются друг от друга: один чуть ли не бессмертен, а второй на ладан дышит. И детей у него нет. Вопрос ещё, зачем ему с такими обстоятельствами вообще безграничная власть сдалась. Избавится он от Рэкса, потом-то что? Тэнну её отдаст, а сам почиет без наследников? Нелогично.

— Это ты явно от Рэкса набрался, — заметил Цезарь. — Не все в ладах с логикой. Он может просто хотеть её — власть. И плевать на всё остальное. А ещё завидно: как так, Аспитису всё, а ему ничего?

— Ну может быть, — согласился Хант. Сэра тем временем предложила Энгельберту тарелку с нарезкой — тот с презрительным выражением на породистом лице отказался и тут же, словно демонстративно, взял себе со стола точно такую же. Цезарю даже на мгновение показалось, что Сэра сейчас опрокинет на него эту отвергнутую тарелку — и это, пожалуй, стало бы верным поступком, его давно пора было поставить на место, — но девушка лишь поджала губы и вернула закуски на стол. Что-то близилось.

— А как там Роза с Борисом? — полюбопытствовала Мария, которой, конечно, вина не досталось, — она с видом полного удовлетворения жизнью попивала лимонад. — В прошлый раз вы вроде рассказывали, с нарушениями мозговой деятельности она справилась? И тот никин — не объявлялся?

— Филин-то? — Табита криво улыбнулась. — Его как распяли тогда за все чужие прегрешения и сослали обратно, о нём ни слуху ни духу. А Борис — да, почти поправился. Роза что-то нахимичила там на основе своих прежних разработок по альмеге — он как новенький стал! Мелочь осталась — докрутить винтики в мозгу. Хоть связно разговаривает уже — и слава ангелам.

— На альмеге? — Цезарь подобрался. — Это что-то новенькое, мы не в курсе, Аспитис сказал бы, если бы она выходила с ним на связь…

— Нет, она не выходила, — Хант покачал головой. — Роза и Рэксу ничего подробно не объяснила, сказала, не до конца ещё исследовала этот эффект, а о сырых выводах заявлять не собирается… Вы её знаете — ну, хотя бы представляете себе, — она же…

Грохот выпавшей из пальцев Энгельберта на стол тарелки заставил его осечься, оба — эрбис и терас — отвлеклись от разговора и обернулись на велька, по рукаву рубашки которого расплывалось мокрое пятно от только что опрокинутого на неё бокала с вином, ранее принадлежащего Сэре. Сама велька уже торопливо делала два дела одновременно: поднимала с пола бокал, благодаря ковру не разбившийся, и промакивала крахмально белую ткань рубашки.

— Просто, я не специально, — сказала она Энгельберту, и тот процедил сквозь зубы:

— Да ты издеваешься.

— Я правда не специально! Ты потянулся к столу одновременно со мной, я среагировать не успела!

— Ну как обычно, да.

— Знаешь что? — Сэра вскочила с диванчика, раскрасневшаяся и очень опасная. — Пойдём поговорим! Давно хотела с тобой с глазу на глаз поболтать!..

— Да пошли, — Энгельберт тоже поднялся, демонстративно швырнув на своё место оставленное у него на коленях полотенце.

— Мы на пару минут, — извинилась перед хозяевами велька и размашистым шагом двинулась в сторону кухни.

— У них всё то же? — спросила Табита, когда вельки исчезли из гостиной. Цезарь закатил глаза.

— О да. Сэра — упёртая, для неё слова «нет» не существует. Энгельберт, конечно, вроде ещё на пальцах не объяснял ей, что им не быть вместе, но вот, видно, и подошло время. Хотя подходят они друг другу неплохо.

— Противоположности притягиваются? — хмыкнул Хант, пододвигая Табиту к себе и целуя её в висок.

— Примерно. С ими подобными они с ума сойдут, это ежу понятно.

Все четверо прислушались: голос Сэры с кухни звучал уже на повышенных тонах и с истеричными нотками. Потом что-то грохнуло, и велька возникла на пороге гостиной с разметавшимися по плечам волосами и злая как чёрт.

— Я прошу прощения за сцену, — подчёркнуто корректно сказала она. — И за несвоевременный уход. Мне надо…

— Проводить? — вскочила Табита, и Сэра мотнула головой.

— Нет. Простите меня. Рада была повидаться.

Тенью она проскользнула к выходу и бесшумно испарилась из дома. Хант со вздохом налил всем ещё вина, а Мария выразительно посмотрела на Цезаря.

— Понял, — тот с готовностью поднялся. — Пошёл вправлять мозги.

Вступив в светлую, небольшую, но грамотно обставленную кухоньку, Цезарь сел за стол напротив Энгельберта, рассеянно крутившего в пальцах зубочистку.

— Ну и что у вас произошло? — осведомился терас, отбирая у него отвлекающий его предмет, и вельк раздражённо выдохнул.

— У кого «у нас»? Это у неё вечно что-то случается. Психованная.

— Психованная не была бы вторым человеком в личной гвардии Мессии-Дьявола.

— Ну не знаю, я не до конца вообще понял, за что её ценят.

— Ты просто с ней ни разу не работал. Сэра, конечно, девушка взбалмошная и порывистая…

— Отличные качества для спецназовца, — съязвил вельк, и Цезарь прожёг его взглядом.

— Не тебе судить. Крепче за баранку держись, шофёр.

— Я вообще-то тоже некоторые поручения выполняю.

— Благодаря Сэре.

— Слушай, я понял, что в вашей компании все на стороне этой супердевушки. Из своих воспоминаний могу сказать, что я видел только топанье ножкой, неспособность воспринимать адекватно чужое мнение, заискивание перед великими, кручение филейной частью направо и налево и полное раболепство перед собственным «хочу», — отчеканил Энгельберт. — Простите, конечно, но это совершенно не мой тип девушки.

— Что она хоть тебе сказала?

— Ну а как сам думаешь? В любви призналась, хотя и допустила, что мне этого не понять. Спасибо и на этом. Мне и правда не понять, как можно не видеть очевидных вещей — например, что мне абсолютно на неё плевать.

Цезарь помолчал, разглядывая его, воплощение чей-то навязчивой идеи об идеальном муже-военном — даже странно, чем он так запал в душу Сэре, всегда на дух не переносившей подобных педантов и упрямцев, — и спросил:

— Неужели она совсем тебе не нравится?

— Да мне вообще вельки не нравятся, — безмятежно отозвался Энгельберт, уже успокоившийся и тем самым раздражающий Цезаря. — Красота у них… топорная. Ауриссы лучше. Хрупкие, тонкие. Золото. Глаза светятся.

— И много у нас успешных аурисс-оперативниц?

— А ты девушек по этому меришь? Да уж, точно на своей Марии по залёту женился! — вельк рассмеялся, и Цезарь даже на мгновение задумался, не дать ли ему в глаз за подобные слова. — Я жену хочу, не агента. Чтоб детей растила, нормальных, адекватных детей. Представь, что у Сэры выйдет, кошмар. К тому же у меня уже есть девушка — всё, я сказал это, отстаньте.

— У тебя есть девушка?..

— Да. Аурисса. А Сэру — получите, распишитесь, — он встал из-за стола и придирчиво осмотрел уже подсыхающий рукав рубашки. — Развлекайтесь тут. Я — домой. Стыдно за всё это.

Цезарь пронаблюдал, как Энгельберт, похоже, ни грана не переживая из-за расстроившейся по его вине Сэры, чуть ли не насвистывая уходит из кухни, и внутренне вздохнул. Их часть гвардии — он, приближённые к нему хаен Сорен и кункан Бохай и главный инструктор и наставник Бертель — сблизилась с Энгельбертом только ради Сэры и по её наводке, в противном случае они, пожалуй, оставили бы его просто выполнять функции водителя и личного охранника Аспитиса. Кроме надёжности, его просто не за что было ценить — что же, Сэра ведётся на одну неё? Из обрывочных слухов Цезарь знал, что в подростковом возрасте она так же безответно влюбилась в Рэкса, показательный, конечно, пример, но они же небо и земля с Энгельбертом. На черта он ей сдался, этот франт?

Вернувшись в гостиную, терас только неопределённо пожал плечами в ответ на вопрошающие взгляды собравшихся и сел обратно на своё место, приказав себе не лезть больше в чужую личную жизнь.

Вволю нарыдавшаяся ночью в бок своей флегматичной кошке Сэра поутру, относительно приведя себя в порядок и откровенно забив на работу, отправилась жаловаться своей единственной почти подруге — ауриссе Дарси, живущей в том же квартале, полностью застроенном пятнадцатиэтажными многоквартирными домами для агентов МД. Она и Дарси вместе учились в том специнтернате, готовившем лучших спецназовцев для личных нужд Аспитиса, только в ауриссе не хватило таланта и целеустремлённости, чтобы пробиться хотя бы во вторую десятку приближённых, поэтому она занимала последнее место в рангах гвардейцев и сейчас работала на охране важного правительственного объекта — семьи учёных-биохимиков Берссов.

Слушательница из неё получилась неплохая, а на остальное Сэра и не обращала внимания. Она догадывалась, что Дарси слегка завидует ей из-за её положения, и в свою очередь вечно выдумывала для неё разные способы хоть немного продвинуться вверх по карьерной лестнице, но все они неизменно проваливались из-за общей психической неустойчивости ауриссы и её слишком большой неуверенности в себе. Кажется, ей не светило пройти дальше обычной охранницы — пусть и личных учёных Мессии, — поэтому особо разговаривать им было не о чем, и, если бы не появление в жизни Сэры несчастной любви, она перестала бы общаться с Дарси примерно в тот самый момент, когда шесть лет назад убедилась, что тянуть её за собой бесполезно.

Дарси встретила вельку уже одетая как на выход и, только завидев её, всплеснула руками.

— Ты что, прорыдала всю ночь? Или выпила вчера много?

— Первое, — мрачно ответила Сэра, проходя в её небольшую двухкомнатную квартиру и скидывая в коридоре с ног ботинки на высокой платформе. — Запиши вчерашнюю дату: 32 апреля 2647 года, Энгельберт Соловьёвых официально отшил Сэру Белых по причине их полного мезальянса. Подпись доверенного лица. Печать.

— Ого, — Дарси сделала большие глаза, мигом став похожей на говорящую куклу человеческого роста, и Сэра на мгновение испытала к ней неприязнь: у этой фарфоровой барышни с жёлто-зелёными глазами-бериллами, чувственными губками и модельной фигуркой в принципе никогда не было проблем с отношениями. — А что такое мезальянс?

— Несоответствие по статусам, хотя он наверняка имел в виду что-нибудь ещё, — Сэра прошла на кухню и села на диванчик уголка. — Я же по рангу выше. Наверное, то, что он весь такой из себя уверенный и знающий что делать, а я дурная психопатка. В принципе, завуалированно именно это он мне и заявил.

— То есть ты ему наконец призналась? — Дарси тоже села, рядом, и сочувственно обняла её за плечи. — Не повезло-о…

— Ему — да. А я переживу. Пошёл он…

— Ты же шесть лет его добивалась, нет?

— Слушай, не сыпь мне соль на раны, а? Ещё через шесть найду кого-нибудь другого.

— Конечно, найдёшь! — горячо проговорила аурисса. — Ты же… ну, классная, в общем. Не знаю, зачем ты вообще на нём зациклилась. У вас в гвардии больше вельков нет?

— Ты вообще-то тоже «у нас в гвардии», — фыркнула Сэра, и Дарси замотала головой.

— Я не в гвардии, я рядом…

— Ладно тебе прибедняться. Да, там есть ещё двое моего почти возраста, чуть постарше. Но они уже женатые.

— Это проблема разве?

— Ну кому как. Я своего хочу, а не чужого.

— Сам факт того, что мужчина женат, уже говорит о том, что он не дефектный. Как Энгельберт.

— Мощно ты его… Впрочем, оставим, у нас разные на это взгляды…

— Я не совсем понимаю, почему ты так за него цепляешься. Нет, конечно, вельки очень красивые, — Дарси мечтательно закатила глаза. — Холодная красота. За каждым — как за каменной стеной. Не то что парни моей расы: любой вельк ауриса через коленку переломить может. Рыжики, — она пренебрежительно сморщила нос. — Хотя серебряные ничего, но у них и комплекция немного отличается.

— Я смотрю, ты подробно изучила данный вопрос, — весело фыркнула Сэра: она потому и ходила к Дарси жаловаться, что та своими замечаниями не к месту отвлекала и невольно смешила её.

— Мне много попадалось аурисов, которые на меня слюни пускали, уже как облупленных знаю. Так что тебя в нём так цепляет?

— Да я говорила уже, и ты — только что. Стена. С ним не страшно.

— Как будто ты чего-то боишься.

— Почти нет, но мне хотелось бы не бояться не потому, что это я такая классная, как ты выразилась, а потому что кто-нибудь обязательно меня прикроет.

— А Цезарь и остальные? Разве они не следят за этим?

— Ну это другое.

Дарси непонимающе моргнула.

— Для меня одно и то же.

— У тебя просто всегда был кто-то, кто решает за тебя. Не с чем сравнивать, — улыбнулась ей Сэра, ощущая, как кирпичики её мировосприятия потихоньку складывают обратно её непробиваемый барьер, отгораживающий её от всех невзгод за неимением в жизни живого человека для той же цели.

— Наверное… В общем, не переживай! Тебе не сорок лет, найдёшь себе ещё достойного! — Дарси мельком глянула на часы на микроволновке и вскочила. — Ой, время уже! Ко мне скоро должен мой парень подойти! Прости, забыла совсем!

— Надеюсь, это не Лео?

— Боже упаси. С моим начальником отношения у нас только портятся, — поджала губы аурисса, и Сэра удивилась её неожиданной суровости. — Надоел, сил нет…

— Если что, обращайся, призовём к ответу! — пообещала ей велька и тоже встала. — Я тогда пойду. Спасибо, что подняла мне настроение.

— Всегда пожалуйста, — заулыбалась Дарси.

Уже на выходе из подъезда Сэра столкнулась с Энгельбертом — впервые увиденном ею здесь за всё время её хождений к Дарси. В руке он нёс большой букет роз, и нужно было быть совсем дурой, чтобы не догадаться, к кому он идёт. Завидев друг друга, они на несколько секунд замерли как вкопанные, а потом, всё так же молча, разминулись: он — почему-то с отведённым взглядом и она — с гордо вскинутой головой и уже набегающими на глаза слезами.

Цезарь о Дарси знал немного — конечно, именно он по рекомендации (весьма настойчивой и не предполагающей отказа) Сэры год назад устроил её в качестве охранницы к Берссам, когда оттуда из-за разлада с начальством службы ушёл предыдущий сотрудник, но тогда он ограничился лишь скрупулёзным изучением списка её личных заслуг и общих характеристик и не вдавался в подробности её внутреннего мира и жизненных проблем. Работница она была ответственная, чего нельзя было заключить по внешнему виду, звёзд с неба, правда, не хватала, однако от коридорного охранника этого не требовалось. Главное, что Леону Мариавелю она понравилась и он ни разу с тех пор на неё не жаловался. Вкупе с тем, что он сам никогда не был уличён в нарушении должностных инструкций, Цезарь был более чем удивлён, когда по приходе в лаборатории Берссов по просьбе Аспитиса не обнаружил на своём месте ни одного из охранников.

Найдя Берссов, опять работавших при малолетнем сыне, который в этот раз развлекался уже с какими-то химреакциями, Цезарь передал им сообщение Аспитиса и поинтересовался:

— А где ваша охрана ходит, не знаете?

— У нас есть охрана? — наморщил лоб Детлеф и тут же, озарённый, кивнул: — А, ну да, эта парочка, аурисса и пеланн, вечно маячащие где-то на краю зрения… Да кто их знает, мы не интересуемся. Посмотри на терминале.

— Посмотрю. Я на всякий случай спросил, — Цезарь козырнул им и покинул кабинет. Терминал поиска агентов на территории организации в Канари по личному маячку находился совсем недалеко, и, введя поочерёдно запросы, терас выяснил, что оба охранника расположились чуть ли не в кабинете по соседству. Цокнув языком, с уже вертящейся на нём укоряющей речью, Цезарь быстро опознал нужный кабинет. Он оказался заперт, но его карточка давала доступ в любые помещения МД — даже в личный кабинет Мессии, — так что терас не стал стучаться, а сразу заставил дверь открыться и шагнул внутрь, немедленно замирая на пороге. Картина ему представилась впечатляющая.

Дарси и Леон занимались сексом — любовью это не поворачивался назвать язык. Скованные наручниками руки ауриссы, казавшейся рядом с пеланном чуть ли не младшеклассницей, были заведены за спину и пристёгнуты к кобуре на плечах, из-под распахнутой форменной рубашки выглядывала обнажённая грудь, штаны спущены до колен, а саму девушку с зажатым ладонью ртом Леон прижал к стене, двигаясь позади неё рывками и как будто с остервенением. Цезарь вскинул брови, мгновенно закипая.

— Так-так, — холодно проговорил он, и оба любовника повернулись к нему, расширяя глаза в ужасе застигнутых врасплох. — Достойное занятие для охранников личных учёных Мессии. Через пять минут жду обоих в моём кабинете.

Больше не удостоив их взглядом, Цезарь развернулся и вышел из кабинета. Он отзвонился Аспитису, чтобы сказать о переданном сообщении, и зашагал к себе, уже готовя для нарушителей устава достойную казнь.

В кабинете неожиданно обнаружились Сэра и Энгельберт, явно пришедшие отдельно друг от друга и сейчас подчёркнуто смотрящие в разные стороны.

— Что бы у вас ни было, это подождёт, — сказал обоим Цезарь, проходя к своему столу и разворачиваясь лицом к двери. — Сейчас тут будет разнос. Можете поприсутствовать, если интересно.

— Меня вообще-то Аспитис отправил, — заметил Энгельберт, но Цезарь только сверкнул в его сторону глазами.

— Было бы что-то важное, он сказал бы мне сам. Знай своё место.

Сэра едва слышно фыркнула, и Энгельберт, кажется, с трудом сдержался, чтобы на это не ответить в присущем ему стиле. Цезарь взглянул на часы, и именно в этот момент в дверь осторожно постучали.

— Входите, — провозгласил терас. Леон ступил к нему первый, с высоко поднятой головой, прямой как струна, а следом — смотрящая в пол Дарси, пунцовая до корней волос. Пеланн, высокий, крепкий, с грудью бочонком, узкими бёдрами, громадными руками и густой гривой соломенно-каштановых волос, на висках чуть ли не сразу переходящих в густые, тоже двуцветные брови, напротив уступающего ему по всем параметрам Цезаря стоял той самой горой, которая, согласно преданию, должна сама прийти к Магомету. Цезарь смерил его взглядом и спросил:

— Итак? Как вы двое будете объясняться? Меня не интересует то, что вы занимались сексом в наших галереях, это оставим вашим собственным понятиям о нравственности и уместности. Меня интересует, почему вы делали это во время несения службы, вдвоём, не оставив хотя бы одного заместителя?

Он слишком был сосредоточен на провинившихся, чтобы заметить, как при первом его заявлении синхронно дёрнулись, словно от удара, и Энгельберт, и Сэра. Но если первый только в гневе сжал кулаки и сузил глаза, сверля взглядом Дарси, то вторая, немедленно оправившись, опередила уже открывшего рот Леона и заявила:

— А потому что Леон не смог устоять перед такой вкусной конфеткой, да, Леон?

На Сэру уставились все — с одинаковой долей ошеломления. Не давая пропасть эффекту, велька с напором продолжила:

— Ты, Леон, молчи, я за тебя всё скажу. У Дарси есть с кем спать, — она ткнула пальцем в сторону Энгельберта, — так что по своей воле она бы этим с тобой заниматься не стала. Пару дней назад она мне пожаловалась, что ваши отношения ухудшаются, — что, сорвало тебя наконец? А ещё как удобно, да, предохраняться не надо, всё равно не залетит, — раз! Противопоставить она тебе ничего не может, потому что в полтора раза мельче тебя, — два! И пискнуть в сторону вышестоящих не посмеет, потому что ты ей всю жизнь испортишь, — три! Достаточно доказательств? Будешь отрицать?

Дарси уже кусала губы, и глаза её бегали. Энгельберт не отрываясь и как будто задумчиво рассматривал горящую праведным негодованием Сэру, Леон же, проморгавшись, повинно склонил голову.

— Отрицать не буду, так всё и было, — твёрдо сказал он Цезарю, и рот Дарси распахнулся сам собой. — Я её вынудил. Не насиловал, нет, просто вынудил, не знаю, что на меня нашло. Готов понести любое наказание.

Цезарь мельком оглянулся на Сэру и решил ей довериться, хотя ему и казалось, что она тоже что-то подтасовала и что ситуация куда сложнее, чем представляется сейчас. У него ещё будет время с этим разобраться, наедине с Леоном и — отдельно — с Дарси, если её показания вообще стоит учитывать.

— Отстранён на неопределённый срок, — сухо сказал он пеланну. — Жду рапорт в ближайшее время. Дарси свободна. Вопрос с заменой второго охранника будет решён сегодня же, пока иди работай.

Дарси, всхлипнув, закивала и отступила к двери, где тут же к ней подскочила Сэра. Вдвоём они вышли первыми, потом к порогу шагнул Леон, и ступивший к нему Энгельберт бросил ему в лицо:

— Ты ещё за это ответишь!

— Не стоит, — пеланн посмотрел на него сожалеюще и устало, чем совершенно выбил велька из колеи. Дверь перед Леоном отодвинулась, и, как только он ушёл, Цезарь вернул Энгельберта в реальность:

— Так что ты там хотел?..

Цезарь в общем-то не удивился, когда Аспитис по окончании его заявления об отстранении начальника службы охраны Берссов и прошении о назначении замены предложил занять этот пост ему. У них не ожидалось никаких крупных операций в ближайшее время, и, пока будет проводиться служебное расследование по поводу поведения Леона и Дарси и решаться их дальнейшая судьба, Цезарь как раз сможет отдохнуть и поближе познакомиться с его персональными гениями. Терас пожал плечами и согласился. Он и сам хотел подробнее понять то направление, в котором работали Берссы, и заодно лучше присмотреться к Дарси.

В первую же свою смену — дневную, потому что ночная была надёжно занята третьим коридорным охранником, рейтером Джорданом, Цезарь к середине дня почти умер со скуки и на последнем издыхании пошёл общаться. С Дарси он пытался разговаривать на рабочем месте, но она оказалась неожиданно молчаливой и как будто старалась держаться от него подальше — неужели и правда было что скрывать? — так что терас выбрал в качестве своей мишени Берссов.

Супружеская пара заметила его не сразу: так они были увлечены своей работой. Насколько уже узнал Цезарь, они и жили в галереях, не отрываясь, так сказать, от процесса, — специально для них были оборудованы недалеко от главной лаборатории жилые комнаты, так что на поверхности эти фанатики появлялись по совсем уж сверхважным поводам. С ними же жил и Алан, похоже, совершенно не нуждающийся в сверстниках, — его Цезарь увидел на своём обычном месте, в конце кабинета, за столом со змеевиками. Терасу мальчик лишь важно кивнул, даже не подняв на него взгляда. Цезарь приблизился к учёным и предупредил о своём приходе вежливым покашливанием.

— Да-да, здравствуй, Цезарь, — поприветствовал его Детлеф, не поворачиваясь. — Ты присаживайся куда-нибудь, мы сейчас тут доделаем кое-что и постараемся тебя развлечь.

Терас покорно отошёл к соседнему столу и опустился на холодный стул, оглядываясь. Лаборатория у Берссов была огромная, и о предназначении большинства приборов Цезарь даже не догадывался. Он узнал мощный электронный микроскоп — и, пожалуй, всё, потому что никогда особо не интересовался наукой. Что уж там говорить, он до определённого момента даже не мог представить, что способен забраться и в карьере так далеко — хотя Шштерны уже две сотни лет неизменно находились в приближённых рядах Мессии-Дьявола. Любого Мессии…

Загвоздка вышла только с Аспитисом: за него, узурпатора поста и, как многие тогда называли его, «отродье гэшээровских пик», выступил один лишь Лемм, в то время как вся линия отца Цезаря, Клиффорда, во всеуслышание заявила, что никаких Пикеровых в президентах МД не потерпит. Мнения Цезаря, конечно, никто не спрашивал, хотя ему было уже семнадцать и он как раз собирался поступать в Академию МД, чтобы продолжить дело своего рода. Он со своей стороны просто наблюдал за ними: слушал частые гневные споры, происходившие в основном в их доме, так как Лемму было важно убедить в своей правоте брата, а тот плевал на всех с высокой колокольни; иногда сам задавал вопросы, каждому отдельно, чтобы определиться, за кого стоять. Его тоже, как и дядю, не особенно радовала перспектива получить в качестве президента отпрыска Люцесса, совершенно бесталанного и, ко всему прочему, лишь чуть старше Цезаря юношу, за которого, понятное дело, будут говорить другие. Наверное, потому отец и не хотел сильного вождя: как бы он на словах ни желал возрождения «былой МД», больше всего авторитета было у него и на этом основании вырисовывался шанс получить столько власти, сколько он, по его мнению, заслуживал.

Но у Аспитиса была харизма, и он совершенно не напоминал бывшего генштабовца — скорее потомка Стамесовых, их легендарных идейных вдохновителей, на чьей плоти и крови в своё время и была построена настоящая МД. Лемм, кажется, увидел это первым и приложил огромные усилия, чтобы Аспитис получил то, за чем пришёл. С Клиффом они, конечно, рассорились вдрызг, и Лемм уехал с семьёй в Ториту — до 2641 года, когда Цезарь опять встретил его после неудачного нападения на жену и сына Аспитиса. Всё то время, что дядя обивал пороги мало-мальски важных людей в организации, чтобы заручиться их поддержкой, отец только лениво побрёхивал из-за угла, продолжая показывать всем и каждому, что он против насильственной смены власти и за старые добрые традиции, на которых всегда всё и стояло — и будет стоять, если всякие дураки не будут лезть куда их не просят. В итоге как-то само собой получилось так, что Лемм просто сбежал из их новообразованного его же усилиями гадючника, а Клифф легко и непринуждённо занял его место подле Аспитиса как извечный Шштерн на службе у Мессии.

Вот только Цезарь всё помнил и очень жалел, что так и не успел спросить у Лемма, почему он бросил всё на брата — а особенно Аспитиса, за которого столь самоотверженно ратовал. Тут попахивало интригами, а Цезарь люто ненавидел их. Он потому и на дух не переносил отца: тот вечно пытался подкрутить какие-нибудь гайки, чтобы стало ещё чуть-чуть лучше — для него, конечно. Цезарь хотел быть честным солдатом и верно служить, даже уже не как все Шштерны до него, а просто так. Он достаточно покутил в юношестве, больше пугая, чем действительно причиняя кому-то вред, и хотел по окончании Академии нормальной, уставной службы — фас, и нет вопросов.

Хотя, наверное, если бы не открытие этого особенного воздействия майлера на его кровь — тогда, в результате этого самоубийственного похищения девушки Рэкса, — Цезарь, возможно, и дальше раздавал бы бессмысленные тумаки направо и налево. Потеря ориентировки — теперь-то он уже знал, что с ним тогда происходило. Отец упал в его глазах ниже ватерлинии из-за своей наглости, Лемм скрылся за горизонтом, в друзьях не было ни одного нормального человека, одни лизоблюды, в Академии ему прочили великое будущее из-за одной только фамилии, которое он сам никак не мог разглядеть за многослойным туманом, и постоянно где-то на самом краю сознания обитали Страховы. Отец Рэкса ещё в год восшествия на пост Аспитиса благодаря Клиффу безвременно почил, но Рэкс-то был жив — и Цезарь не мог самому себе объяснить эту беспричинную ненависть к нему. Похоже, он просто шёл на поводу у отца, даже этого не замечая…

Однако с майлером всё стало светлее — точнее, перспективнее. Мысля ранее себя лишь придатком великого древнего рода, Цезарь вдруг осознал, что он отличается от всех них до него. И при желании может выделиться и среди сверстников. Он поэкспериментировал с майлером, выявил этот сногсшибательный эффект берсерка, и ему страшно понравилась кличка Моргенштерн, которую выкрикнул кто-то из его команды на операции, впечатлённый его успешным выступлением. Заслужить признание не интригами, не фамилией, а боевым стилем, генными особенностями, верностью — это ему подходило куда больше.

Совсем чуть-чуть его поколебала на этом пути Мария с их незапланированным ребёнком, но кем надо было быть, чтобы помахать ей ручкой и пойти искать себе новую, небеременную пассию? Плюс тогда рядом с ним уже был Хант, одного выразительного взгляда которого хватило, чтобы перестать размышлять в ненужном направлении. Его ещё мотало как лист на ветру, но постепенно он уже твёрдо вставал на ноги. И вот — гвардия. Предел всех целей и мечтаний.

Ну а благодаря Берссам Цезарь, возможно, и в вирусологии слегка просветится. Он вскинул руку с часами — за воспоминаниями незаметно пролетело целых десять минут. А Детлеф и Карина, кажется, даже не изменили позы. Какие всё-таки планы у Аспитиса на этот вирус? И, если у Берссов получится эти планы воплотить в жизнь, поспособствует это возможному объединению или, наоборот, окончательно отодвинет его? Цезарь не сказал бы, что так уж хотел его, но нельзя было отрицать, что их войнушка затянулась: сколько, в конце концов, можно перетягивать друг на друга одеяло? Особенно рядом с такими, как Зебастиан…

— Ну ладно, хватит пока, — Детлеф резко вскинул голову, вытянул руки, чтобы хрустнуть суставами, и отъехал на стуле от ещё одной непонятной машины прямо к Цезарю, отчего тот даже вздрогнул. — Прости, что заставили тебя ждать. Ты что-то узнать хотел или правда со скуки зашёл?

— И то, и другое, — улыбнулся Цезарь. — У меня всегда плохо выходило быть охранником: сдохнуть же можно, ничего не делая.

— Охранником? Ты вроде в гвардии. В отпуске, что ли?

— Нет, заменяю одного недобросовестного сотрудника, пока его допрашивают. Так зачем вам эта альмега, я не совсем понимаю? Ищете панацею от всех болезней?

— О нет, — Детлеф рассмеялся, а Карина фыркнула со своего места, явно совмещая приятное с полезным: работу с участием в разговоре. — Панацею наши наставники искали — такие идеалисты были, даром что карьеру начинали в МД. Вот у них, да, была мечта — доработать штамм вируса так, чтобы его можно было внедрить каждому человеку и не давать никому умирать ни от лемета, ни от самеха, ни от остальных смертельных болезней…

— Полная планета бессмертных, так, что ли?

— Почти, — Детлеф хмыкнул. — В идеале альмега и от старости должна спасать. Они о таком далёком будущем не думали и не распространялись, кто бы им дал создавать эликсир бессмертия, когда нам это противопоказано: деваться-то отсюда некуда. Так что…

— В смысле «некуда»? — нахмурился Цезарь, обнаруживая ещё один пробел в знаниях. Сильвис как-то странно посмотрел на него и отмахнулся.

— Частности. В общем, они просто работали. И с нами поделились — мы тогда были неразлучными друзьями с Рогеро и Элишей Сетте. Всё было здорово, пока Рогеро не возомнил, что над этим ящиком Пандоры нормально трудиться выходит только у него. Поссорились. Зорины собрались и ушли в ГШР, а все наработки с собой забрали. Пять лет простоя — и их загадочное убийство. ГШР по непонятной причине отправляет все их данные обратно, но мы четверо уже притихли: тогдашнему президенту не понравились перспективы развития отрасли, мнительный он был, скорее всего, посчитал, что мы универсальный яд против него готовим. Мы что смогли спрятали и дождались Аспитиса. Нам-то эта панацея на черта ни сдалась — ни к чему всех неуязвимыми делать, куда интереснее сделать такими ограниченную группу людей, универсальных солдат. Стреляешь в него, а он только дёргается и дальше на тебя идёт. Чем не прелесть? Ещё одна ступень эволюции человека, не находишь?

Цезарь покачал головой. Оказывается, его служба — ещё не предел?

— Аспитис всегда этим грезил, — вдохновенно продолжал Детлеф. — Он считает нас недостаточно совершенными. Мне кажется, отец зря его в детстве наедине с трудами земных философов оставлял, ну да ладно. Аспитис хочет достичь большего. И мы тоже верим, что в человеке скрыт неисчерпаемый потенциал — нужно только подобрать подходящий ключик. Альмега — первый из опробованных нами. Сам Мессия — этакая ослабленная версия тех, кого он хочет видеть в своих солдатах. Быстрое зарастание любых по сложности ран, впрочем, трёхкратный разрыв сердечной мышцы я не беру… Т-киллеры, мгновенно справляющиеся с любым чужеродным веществом. Замедленное старение — он и в шестьдесят будет выглядеть, как в тридцать пять! Альмега сидит в его клетках и работает как часы. Вот только мы никак не можем понять принцип этой работы, потому и бьёмся тут как рыба об лёд…

Он сокрушённо вздохнул и закрутился на стуле. Карина мягко подала голос:

— Ты аккуратней, голова кружиться будет… А ещё, Цезарь, альмега способна поднять все нервные цепи. Ты разве не хотел бы двигаться и реагировать хотя бы в два раза быстрее своих врагов?

— Я достигаю этого майлером, — усмехнулся Цезарь, и она наконец повернулась к нему, недоуменно моргая.

— Майлером? Это какой-то стимулятор?

— Да, не особо популярный, он мало кому подходит, потому что от него очень неприятный отходняк. Но в соединении с моей кровью — а ещё желательно с каким-нибудь транквилизатором — он на пятнадцать-двадцать минут, как вы выразились, поднимает мне все нервные цепи. Потом, правда, час дышать тяжело, но это мелочи.

— Как интересно, — Детлеф прекратил вращаться и впился в Цезаря загоревшимися фанатичным блеском глазами. — Вот, Карина, а ты всё сетовала, что нам не с чем на симпозиум ехать! Объект исследования сам пришёл!

— На какой симпозиум? — насторожился Цезарь.

— Через две недели у нас выездная конференция в На-Риву для всех окрестных учёных МД. Там-то мы тебя и покажем! — Детлеф предвкушающе потёр руки, и терас отодвинулся от него.

— Меня показывать не надо, я не зверь в зоопарке. Кровь могу предоставить, да. Но не больше!

— Мда, пожалуй, не стоит военные тайны открывать направо и налево… Ладно, мы что-нибудь придумаем. Сестра, анализ!

Карина закатила глаза и встала, чтобы подготовить шприц для забора крови. Цезарь же между делом спросил:

— А убийство Зориных так и не раскрыли?

— Им машину подорвали. Ни следов, ни зацепок. То, что дочка выжила, не сразу-то стало известно, — пожал плечами Детлеф, уже закатывавший терасу рукав и протиравший ваткой локтевой сгиб.

— А это не могли сделать Сетте? Всё-таки учителя им, кажется, откровенно мешали.

— Знаешь, Рогеро, конечно, вредный всегда был и подставить мог, если ему это было выгодно, но организовать убийство — да он и мухи не обидит!

Подошедшая со шприцом Карина на несколько секунд замерла.

— Слушай, а Инай? Он же бывший гвардеец, той ещё, старой гвардии, там все ненормальные были…

— Ну тоже вспомнила! — пренебрежительно фыркнул Детлеф и кольнул Цезаря в вену. Тот решил не давать им отвлекаться: ему почему-то казалось очень важным подробнее про это всё услышать.

— Что за Инай? — полюбопытствовал он.

— Это его младший брат. Он у них сейчас там на Севере в шахтах за главного, Рогеро с Элишей слишком белоручки для этого, — отозвался сильвис. — Так сколько ему тогда было? Двадцать четыре? И чтоб никто не нашёл? Маловероятно. Скорее кто из своих от них избавился. Чтобы смуту гениальными разработками не вносили.

Он отошёл к столу, чтобы сразу, хотя бы поверхностно, оценить состав крови Цезаря, а терас всё пытался сложить в голове эту неожиданно выпавшую ему головоломку: так внезапно навострившегося на Дарси Энгельберта, невозможное нарушение устава Леоном, давно и отчего-то безропотно сидящих на Севере честолюбивых Сетте и совсем близкий симпозиум для Берссов, до этого почти не покидавших защищённых галерей.

Для Дарси замена Леона Цезарем стала началом чёрной полосы в её жизни. Терас совершенно не поддавался её очарованию, не давал уходить на обед дольше, чем разрешалось по уставу, и вообще, как ей казалось, третировал её почём зря. С Леоном уже было всё схвачено, он, что называется, прочно висел на её крючке готовый сделать для неё что угодно, стоило только поманить за собой в какой-нибудь свободный кабинет. С его помощью Дарси надеялась однажды наконец выбиться в люди, пусть для этого и приходилось воплощать все его отдающие садизмом фантазии. Вот только оказалось, что Леон и сам давно уткнулся носом в потолок и прошибать его лбом не намерен. Ну как тут обойти Сэру?

И надо было Цезарю прийти именно в тот момент, когда они на пять минут всего уединились! Рок какой-то. Дарси была уверена, что этот самый рок преследует её с того дня, как в интернате серой мышке Сэре, на фоне которой она смотрелась просто супермоделью, пришло в голову добиться наконец всеобщей любви и внимания, изменив для того весь внешний вид и манеру поведения. Она преобразилась в один день, распугала всех врагов и стала на слуху у каждого. Её либо любили, либо ненавидели, и даже Инай — Инай! — на неё плотоядно облизывался, хотя клятвенно заверял Дарси, что терпеть не может велек и вообще навеки влюблён в неё, пусть она и младше его на тринадцать лет и вообще ещё школьница…

Этот невероятный взлёт! И Дарси оказалась далеко внизу. Вот уж правда, выехать на одной только наглости… Она должна была это сделать, у неё уже были навешаны звоночки, Инай столько ей обещал… А в итоге что? Его сослали на Север, её же взяла под своё крыло Сэра. Дарси сцепила зубы и терпела: улыбалась ей, пыталась даже следовать её советам — но там столько всего надо было делать, Сэра и сама бы ничего не добилась, вздумай пойти по ей же придуманной дорожке. Ей же просто везло всю жизнь, всё с неба на голову валилось. Какие-то связи через личного водителя Аспитиса, потом вон под следующего начала клинья подбивать. И насчёт этого, заметьте, не распространяется, ну конечно, надо ей личными секретами делиться. Только о любви талдычит. Какая там любовь, чистая корысть и подсиживание…

Вот у них с Инаем любовь, да. Она же всё ещё поддерживает с ним связь, хоть он и на Севере и приезжает так редко. С Леоном и Энгельбертом секс, а с ним — любовь. Вот бы он и сейчас приехал, хоть кому-то на этого тирана Цезаря пожаловаться…

Прошло две недели их совместной работы на охране, и Дарси чувствовала себя совершенно выжатой. Цезарь определённо в чём-то подозревал её, и где-то ещё допрашивали Леона, а с него станется забыть своё напускное благородство и рассказать наконец, что никого он не вынуждал, что Дарси сама к нему прыгает, потому что у них взаимовыгодный обмен. Её же тогда совсем попросят из гвардии, и что делать? На Север к Инаю? В породе копаться…

Вечером Дарси возвращалась домой как в тумане, поэтому, по подъёме на свой этаж, по привычке толкнув входную дверь, даже не удивилась, что та не заперта. Только пройдя в гостиную и скинув туфли, она замерла столбом на пороге, при виде вольготно расположившегося на её диване человека сразу возвращаясь в реальность. А осознав, кто это, пришла в себя полностью и, завизжав от радости, бросилась ему на шею.

— Ну ты потише, — попросил чёрно-серебряно-волосый разноглазый аурис, когда их губы наконец оторвались друг от друга. — А то соседи подумают, что я тебя тут убиваю с особой жестокостью.

— Да пошли они! — Дарси плюхнулась к нему на колени и зарылась носом в волосы. — Что ж ты не предупредил, что приедешь, Инай? Ты был совсем недавно, я и ждала повторения так скоро. Хоть бы поесть приготовила…

— Я от себя сам не ожидал. Очнулся уже в самолёте. Там, сама знаешь, не ловит… Ну как ты тут, малышка? — Инай по-хозяйски обнял её за талию, и Дарси недовольно дёрнула ногой.

— Ужасно! Моего начальника отстранили из-за ерунды, а на его место пришёл командир гвардии Мессии, всех строит, особенно меня! Туда не ходи, сюда не смотри, перекур давно кончился… Я им там что, цепная собака, что ли? Энгельберт тоже… это личный водитель дефис телохранитель Аспитиса. Ходит вокруг меня, мёдом намазано? Не отобьёшься вообще! А Сэра вообще всех под себя подмяла, куда взлетать-то выше? Вся такая из себя… Как будто я ноль, понимаешь? Круглый такой нолик! Всем плевать, чего я хочу!..

— Мне не плевать, — лучезарно улыбнулся ей Инай. — А чего ты хочешь?

— Опустить всех одновременно куда пониже, — мстительно проговорила Дарси, и он рассмеялся.

— А мы с тобой похожи! Мне тоже жуть как надоело сидеть на этом Севере! И брат ровным счётом ничего не делает, чтобы вылезти из грязи обратно в князи! Берссы, я посмотрю, тут только процветают…

— О, ещё как. Аспитис им чуть ли не красную дорожку стелет. Скоро отправит меня Детлефа ублажать, чтобы у того был полный набор…

— Ну всё, всё, не преувеличивай и губки не надувай, красавица моя, — Инай перехватил её поудобнее и горячо зашептал на ухо: — У меня есть отличная идея, как избавиться сразу от обеих наших проблем. Я, собственно, за этим и приехал.

— Серьёзно? — удивилась Дарси, у которой никак не получалось оторвать взгляда от его магнетических зелёно-карих глаз.

— Ну а как же. Я там прозябаю в пыли и безвестности, ты здесь — а ведь всё может быть по-другому! Я этот криминал, в который по милости Аспитиса по макушку уже вляпался, на одном агрегате вертел… Если мы подставим этого твоего командира гвардии, а ты всех спасёшь, тебя начнут слушать. И ты убедишь Аспитиса вернуть мою семью в Канари.

Дарси несколько секунд хлопала глазами, потом замотала головой.

— Командира не получится, на симпозиум кортеж поведёт мой бывший начальник: его восстановили в должности, Цезарь вряд ли захочет оставаться со мной ещё хотя бы один день…

— Симпозиум? Какой симпозиум?

— Завтра в ночь выезжаем. Ты видел, сейчас ливни, так что наш аэропорт закрывают, завтра шторм. Берссов повезут до Коолдейла, там заканчивается вроде как фронт. Кортеж Леон поведёт, все Берссы поедут. Плюс я и Сэра с Энгельбертом в качестве сопровождения, причём они сами вызвались. Так что…

— Ну это неважно, — Инай в возбуждении схватил её за руку. — Какая разница, кого подставлять? Ты по-любому продвинешься! Точный путь знаешь?

— Ну конечно, — она аккуратно освободилась, наклонилась, подняла с пола сумку, где лежал планшет, и, найдя карту, протянула её Инаю. Тот впился в неё глазами и спустя одну томительную минуту начал говорить взахлёб:

— Тут есть мост через реку, четырёхполосный, падать не очень далеко, но всё равно опасно. Ты знаешь расположение машин?.. А, вот, соседний файл. Во главе — Энгельберт, в центре — Леон со всеми Берссами, и вы с Сэрой по краям. Отлично! Я жахну из ракетницы точно перед машиной Энгельберта, и… Или, хочешь, по ней? Избавишься от приставучего кавалера? — он подмигнул ей, и Дарси вышла из ошеломления.

— Откуда у тебя ракетница? — тупо спросила она, чувствуя, как по спине бегут мурашки. Инай покачал указательным пальцем.

— Маэстро не должны раскрывать свои секреты… Так вот, дальше. От взрыва все перепугаются — и ты одна будешь в силах производить хоть какие-то адекватные действия. Проконтролируешь, чтобы Леон не впечатался со своим ценным грузом в отбойник или, того хуже, в реку, бросишься всё организовывать, вызовешь помощь… В общем, поднимешься — а его понизят. Сэра там вообще расшибётся, пока в себя придёт, поздно будет. Ну так как? Грохаем твоего поклонника, нет?

Дарси закрыла недавно опять распахнувшийся в потрясении рот и замотала головой.

— Не надо никого грохать! И вообще… страшное ты что-то предлагаешь. А если промахнёшься?

— Милая моя, я палил по разным мишеням, ещё когда ты только манную кашу распробовала и нашла её отвратительной. Кто, в конце-то концов, был вашим инструктором по оружию? Ты забыла, где мы с тобой первый раз… — он многозначительно положил ей руку на грудь, и она неохотно признала:

— Ну допустим…

— И мы с тобой наконец сможем быть вместе — плохо разве? Ты мне не доверяешь, что ли? Готов ручаться, там вообще никто не пострадает, так, машинки побьются… Соглашайся, от тебя не убудет!

— Точно не промахнёшься? — Дарси напряжённо кусала губы. — Там дождь будет как из ведра.

— Когда это кому-то мешало? По рукам?

— Ладно… — она и сама не поверила, что сказала это. Инай поощрительно поцеловал её и запустил руку глубоко в декольте.

— Отлично! А теперь иди ко мне. Мне через час уезжать, буду готовиться, чтоб комар носа не подточил.

Инай постарался сделать всё, чтобы Дарси расслабилась и забыла о своих сомнениях и страхе: он кожей чувствовал, что решается его судьба, и поэтому всё должно было быть проделано безукоризненно. В последние два года маниакальная стадия становилась у ауриса всё продолжительнее, и именно на ней он готов был зубами грызть скалы, лишь бы выбраться из степного капкана и вернуть всё как было: своё место в гвардии, уважение к их семье, брата в фавор к Мессии — и забыть, забыть как страшный сон и Север, и близнецов-наркоторговцев. Он ждал этого шанса и не мог его упустить. Зачем ещё надо было наведываться к этой дурочке, как чтобы не поймать однажды за хвост свою синюю птицу?

В этот ливневый, тёмный вечер, когда кортеж Берссов по пустому шоссе ровным строем приближался к месту, Инай уже был на близко расположенной башне ЛЭП — он и там всё подготовил, чтобы в нужный момент без проблем взобраться на удобную позицию с тяжёлым орудием. Машин ехало почему-то пять, а не четыре: ещё одна держалась позади, замыкая ромб, но Берссы по-любому были в центре, учёных всегда так перевозили. Он выстрелил почти не целясь: все карты были его, мир лежал там, у подножия ЛЭП, и Инай просто не мог не попасть.

Выпущенная им ракета разнесла центральную машину точно в тот момент, когда под ней, с обратной стороны моста, разорвалась заранее закреплённая там бомба: Инай нажал на кнопку пульта секунда в секунду. Двойной взрыв образовал разлом, и в него канул остов мгновенно сгоревшего главного автомобиля, следом понесло и правый: его задело и водитель даже не успел среагировать. Левый сначала врезался в отбойник и только потом от удара ушёл в дыру — и в реку. Самый первый потерял управление — Инай с удовлетворением пронаблюдал, как он, вихляя, несётся в сторону отгораживающего борта, пробивает его и тоже падает в воду. Кто бы там ни сидел, с ними со всеми покончено.

Весь охваченный мгновенно взлетевшим настроением, Инай не стал заострять внимание на том, что последняя, замыкающая машина провалилась в разлом как будто с некоторым запозданием, успев чуть притормозить, и что прежде оттуда выпрыгнула на дорогу чёрная фигурка, по инерции прокатившись до самого борта. Он взвалил на плечо ракетницу и, натянув поглубже капюшон дождевика, пошёл спускаться.

Единственным, кто хоть что-то сообразил в случившемся, была Сэра. Когда едущую впереди машину с Детлефом и Кариной, ведомую Леоном, вдруг поглотил неизвестно откуда взявшийся взрыв и тут же снизу тоже загрохотало — да так, что служебный автомобиль вельки подпрыгнул на полотне, — она нажала на тормоза на одном только рефлексе. Сэра видела, как в мосту открылась зияющая пасть, куда отлетел отброшенный на разделительный барьер Энгельберт, как потеряла управление Дарси, явно покорёженная взрывом вместе с машиной, и — пропала с моста вправо, в дождь и пустоту. Какие-то доли секунды — ехавший впереди Цезарь, в салоне которого находился Алан (это решилось в последний момент, словно божественное провидение), выруливает вслед за Дарси с моста — но их хотя бы не задело, значит, есть шанс. В эти же секунды Сэра распахнула свою дверь и выпрыгнула на мостовую, чтобы кубарем, почти сгруппировавшись, пролететь до борта и руками смягчить удар о стальные перила, для них всех вдруг оказавшиеся такими хлипкими. Её машина тоже провалилась в разлом, ощерившийся прутьями арматуры и продолжавший в тон ливню сыпаться бетоном, в голове гудело и звенело, но какое сейчас Сэре было дело до этих мелочей! Она послала общий сигнал SOS и не раздумывая сиганула в воду, надеясь спасти хоть кого-то.

Под ними была обычная небольшая речка, на берегах которой Сэра пару раз даже устраивала пикники, сейчас, с продолжительными ливнями, превратившаяся в форменное бедствие. Вельку едва не унесло сразу с погружения в воду, но она смогла нырнуть — вслед за почти скрывшейся уже машиной Дарси. Цезарь спасёт Алана, они оказались в наилучшем положении — как будто знал, чёрт подери! — Энгельберт тоже мог ухитриться вовремя оценить ситуацию, а Дарси так и захлебнётся там, если её не вытащить. Эти разрозненные мысли, только потом сложившиеся в логически обоснованное поведение, метались в голове Сэры, пока она, борясь с течением, гребла к уходящей всё глубже машине. В мутной чёрной воде было почти ничего не разглядеть, но вот мелькнули лучи света от так и не выключенных фар её собственной «гарпии», и велька увидела, что дверца водительского места вмялась внутрь, а стекла нет вовсе и там, в салоне, полностью захлёстнутом водой, — бесчувственная Дарси.

Машина, к счастью, тонула медленно, и Сэра изловчилась ухватить ауриссу за уже переломанную руку и извлечь из салона. Вся левая сторона её тела представляла из себя кровавое месиво, опалённое, истыканное осколками, но был крохотный шанс, что она выжила, поэтому Сэра должна была попытаться. Поймав разметавшиеся в воде волосы Дарси, она потащила её к поверхности — кажется, воздух кончается, немудрено так и обеим тут остаться…

Стоило только вынырнуть, как их потащило вперёд, и всё, что Сэра могла делать, это держать ауриссу над водой. Их относило от моста, но здесь недалеко проходила параллельная реке дорога с фонарями, и в их дрожащем свете велька с ужасом увидела множество снесённых когда-то разлившейся рекой деревьев, на которые их с Дарси и мчали волны. Она развернулась спиной и именно ей и встретила первый ствол — чуть дух не вышибло. На миг уйдя опять под воду, Сэра вдруг совсем рядом заметила Энгельберта с совсем чёрной головой — его, похоже, разбило о такое же дерево, и она рванулась, чтобы свободной рукой ухватить его. Удалось, теперь их троих безжалостно мотала река между мёртвыми ветвистыми стволами, каждый потенциально способный запутать и утопить.

Чудом Сэра избежала этой участи. Деревья кончились так же внезапно, как появились, и она опять развернулась лицом по течению, надеясь разглядеть, когда будет изгиб русла, чтобы выбраться там на берег. Он оказался совсем близко, и оттуда уже кто-то махал ей, вот только течение убыстрилось — велька вдруг с подступившей к горлу безнадёжностью осознала, что не преодолеет его одна, с двумя полуживыми телами, камнями тянущими её на дно. Что ж, придётся выживать здесь. И она почти примирилась с продолжением этого жуткого путешествия, когда рядом вынырнул Цезарь.

— Давай помогу! — крикнул он, почти неслышимый за рёвом реки, и, молниеносно исчезнув из поля зрения, возник возле Энгельберта, закидывая его руку себе на плечо. — Выплывешь?

— Теперь да! — Помощь придала Сэре сил. Терас отгрёб от неё, косаткой устремляясь к берегу, будто назло всем физическим законам, и она собралась с духом, чтобы последовать за ним. Чуть-чуть осталось. И всё…

Велька не запомнила, как добралась до берега. Осознание действительности вернулось к ней, когда она, перевалив Энгельберта через колено, методично сжимала и разжимала с боков его грудную клетку, каждым движением выталкивая из него новые порции воды. Он никак не хотел приходить в себя, и Сэра, убедившись после поднятия его ног уже из другого положения, что воды в нём не осталось, принялась делать вельку искусственное дыхание, уже готовясь к тому, что придётся заодно проводить и непрямой массаж сердца.

Но Энгельберт очухался раньше. В очередной раз, когда Сэра резко вдохнула в него воздух, он изогнулся и закашлялся, перекатываясь на бок, и она с облегчением села на землю, поворачиваясь к Цезарю. В метре от него, обхватив руками колени, сидел Алан, остановившимся взглядом наблюдая за тем, как терас устраивает на подстилке из веток Дарси.

— Жива она? Не зря я её тащила? — устало спросила Сэра, и Цезарь кивнул.

— Дышит. Даже воды не наглоталась, видно, из-за спазма. Чёрт, ты молодец, Сэра. Нас так унесло, что возвращаться было без толку. Всех вытянула, так держать.

— Не забудь мне орден выписать, — отозвалась Сэра и с удивлением осознала, что она в сложившейся ситуации ещё способна шутить.

— Что это, чёрт подери, было? — хрипло спросил подползший к ней Энгельберт, упавший вдруг головой на колени, и Сэра с содроганием рассмотрела огромную ссадину у него на макушке.

— Диверсия, — мрачно отозвался Цезарь, темп речи которого ощутимо замедлился. — Нас ждали…

Сэра обеспокоенно глянула на него: она знала, как терас выходит из-под воздействия майлера, и в этот раз стимулятор явно взял из него больше, чем организм мог позволить. Лицо Цезаря было пепельно-серым — словно перед ними был эрбис, а не терас, его било крупной дрожью, и реагировал он на окружающий мир рывками, на каждый доносившийся звук по отдельности. Сэра машинально погладила Энгельберта по здоровой части головы, размышляя над тем, что командование явно надо брать ей — и потому стоит побыстрее решить, что им делать дальше.

Но им не дали спокойно отсидеться даже пять минут — вдруг где-то совсем близко послышался треск и без того уже бурей поломанного камыша, и все находившиеся в сознании подобрались, готовясь встретить их недавнего подрывника — кто ещё мог в такую погоду оказаться здесь? Сэра не успела даже сложить с себя Энгельберта, как прокладывавший себе дорогу появился на их кромке берега. Дождь уже поутих, поэтому было отлично видно, что это хорон, без какой-либо защиты от ливня, более того, в домашней одежде, грязной и мокрой в каждом сантиметре ткани. Один глаз хорона закрывала чёрная повязка, а второй был закрыт сам по себе, тем не менее он, шатаясь, шёл — целенаправленно к воде, очевидно не замечая их, оскальзываясь и спотыкаясь. И, как будто этой фантасмагории было мало, откуда-то издалека донёсся заунывный, безнадёжный женский голос:

— Бори-ис! Куда ты делся? Бори-и-ис!..

Тряхнув головой, чтобы избавиться от ощущения творящегося вокруг неё ужастика, Сэра сразу вспомнила, где они находятся географически, так что сомнений не осталось. Цезарь тем временем сообразил схватить проходящего мимо него прямо по рукам на земле хорона за штанину и уберёг того от погружения во всё ещё яростно ревевшую реку. Борис от неожиданности запнулся, потерял равновесие и с характерным мокрым звуком шлёпнулся в грязь, немедленно начиная отфыркиваться. Зовущая его уже шла к ним — её яркий жёлтый зонт, как только ещё не унесённый штормом, Сэра сначала разглядела призрачным облаком над камышами, а потом и совсем близко, когда артау наконец победила бурелом и оказалась рядом с ними.

— О, знакомые все лица, — порадовалась Роза, оглядев их небольшую компанию и останавливая взгляд на уже проснувшемся и очень недовольном Борисе. — Что, искупаться решил, муженёк? Не хочу я быть бомжом, лучше буду я моржом?

— Откуда ты только это взяла? — закатил свой единственный глаз Борис, поднимаясь и начиная безуспешно отряхивать пижаму. Роза подошла совсем близко, внимательно рассматривая сразу всех и оценивая их повреждения.

— Мешаешь тут людям терпеть бедствие, — рассеянно договорила она подтрунивание над мужем и опустилась на корточки перед Цезарем. — Ты расу, что ли, сменил? Говорить можешь? Ну-ка подними одновременно обе руки и улыбнись!

Цезарь безропотно выполнил всё, хотя и с заторможенностью, но, судя по облегчённому вздоху Розы, правильно. Артау отступила от него к Сэре и Энгельберту — на пару секунд, травмы у них оказались неопасными, а потом зависла над Дарси. Борис тем временем подошёл к Алану и нажал ему на нос пальцем, из-за чего тот вышел из своего остекленевшего состояния и гневно посмотрел на него.

— Есть контакт, — удовлетворённо резюмировал хорон. — Ну что там, Роза? Не закапывать пока?

— Шуточки у тебя, — отмахнулась та, вставая. — С девушкой всё плохо, её надо срочно на больничную койку. К счастью, медкомната у меня подготовлена. Надо идти.

— Я донесу, — вызвался Цезарь, вроде чуть отошедший. Ногами он переступал не совсем уверенно, но ему явно было лучше, так что никто не стал возражать. Сэра помогла подняться Энгельберту, который определённо пребывал в непрекращающейся прострации, Борис же присел спиной к так и не шелохнувшемуся больше Алану.

— Забирайся, кадет. Тебя же снесёт тут. Главное, не проси у Розы зонтик, я поражаюсь, как она от нас не улетела на нём ещё в такой шторм… Роза, дорогая, а зачем ты зонт-то взяла?

— По привычке! — состроила мину артау. — Я плохо соображаю, когда муж идёт в ливень лунатить к реке… Все готовы? Тогда идём, тут недалеко.

Поскольку Алан так и не отреагировал, Борис подсадил его сам и замкнул их угрюмое шествие. Вслед за Розой, а точнее за её хорошо различимым в полутьме и дожде зонтом, они двинулись через камыши вверх по пологому скользкому склону берега в другую топь, чтобы в итоге добраться до их с Борисом спрятавшегося в саду особняка.

Сэра вообще ни о чём не думала. Звон в её голове всё нарастал, дождь заливал глаза, ноги заплетались — сколько же сразу появилось неудобств, стоило только схлынуть адреналину. Она ощущала себя только что пропущенной через мясорубку, свеженьким мягким фаршем, и, если бы не тяжесть Энгельберта на плече, едва слышно ругавшегося сквозь зубы почти на каждую попадавшуюся им ямку-кочку, велька и вовсе бы не осознавала происходящего. Дом появился для неё неожиданно, сразу входной дверью с рядом расположенной табличкой с адресом, и за дверью была тишина и тепло, так что пришлось приложить определённые усилия, чтобы не осесть на пол прямо в прихожей, представшей этакой мистической обителью избавления от всех страданий.

Роза захлопотала. Прежде чем увести Цезаря с Дарси на руках в свой медкабинет, она отдала все приличествующие наставления Борису, и по её уходе всем распоряжался он, насмешливый, флегматичный и надёжный. Сэру с Энгельбертом пока оставили в гостиной, Алана же Борис утащил в горячую ванну, обещав вернуться с аптечкой и получше рассмотреть ссадины вельков. Оставшись одни, они молчали, слушая стук капель по карнизу и порывы ветра, пока Энгельберт сипло не проговорил:

— Цезарь чувствовал, что так будет. Он ведь не должен был ехать. И тогда Берссы погибли бы все. Та сволочь, видно, так и замыслила. Некого было бы спасать. Да и вести машину должен был я — точнее, хотел, не успел предложить. Тебя не удивляет, как мы так выпутались?

— В мою первую серьёзную операцию меня вообще переехала вражеская машина, а я отделалась только переломами, — слабо улыбнулась Сэра. — Так что меня уже сложно удивить. Это хорошо, что ты смог выбраться. После вытаскивания Дарси я бы уже не успела тебя достать.

— А ты собиралась?

— Ну конечно. Просто подумала, что тебя задело слабо, так что ты должен вылезти сам, плюс отбойник, было время оклематься… Ну, вообще я не думала действительно так, одни рефлексы. Но получилось правильно. Когда знаешь свою работу, оно всё выходит само собой.

Энгельберт ничего не ответил, лишь привалился к ней плечом, и Сэра тихо спросила:

— А ты… в самом деле хочешь быть с Дарси?

Он дёрнул свободным плечом, и Сэра не стала продолжать расспросы. Спустя пару минут пришёл Борис — уже переодевшийся, с подсушенными волосами, в чёрной футболке с черепом и в шортах — вместе с повязкой на глазу и круглой серьгой в левом ухе образ пирата был полным. Хорон быстро оценил поверхностные повреждения Сэры, которая со слабым удивлением узнала, что получила всего-то несколько синяков и царапин — даже там, на месте перехода шеи в спину, был всего лишь синяк, пусть и большой, — и вплотную занялся запёкшейся раной Энгельберта. Почти сразу было решено вколоть ему обезболивающее и отправить мыть голову, чтобы очистить ссадину, так что Борис снабдил их сменной одеждой и показал, где ещё один душ.

В душе Энгельберт стал раздеваться без вопросов, и Сэра, не успевшая сообразить выйти, так и не смогла оторвать взгляда от этого стриптиза. Быстро ополоснувшись, вельк попросил её промыть ему волосы, потому что транквилизатор наконец подействовал в полной мере, и минут семь она разбирала его слипшиеся от крови косы и вымывала из раны грязь. Кожа там оказалась стёсанной до кости — Энгельберт, чувствовавший себя всё хуже и хуже, предположил в том числе и сотрясение. Верхняя часть его спины была сплошной фиолетово-багровый синяк с кровоподтёками — в этом плане ему повезло меньше, чем Сэре. По окончании ванной процедуры Сэра отослала его к Борису на оказание срочной медпомощи, но он остался с ней, до тех пор пока она тоже не обнажилась и он не убедился, что и под одеждой нет ничего, кроме нестрашных гематом и царапин. Несколько обидно было осознавать, что он не обратил совершенно никакого внимания на сам факт того, что она оказалась перед ним голой, но, наверное, в их ситуации по-другому и быть не могло. Завершив скрупулёзный осмотр, Энгельберт оделся и ушёл, и Сэра осталась отмокать под душем.

Она не позволяла себе вдумываться — страшные воспоминания о смерти Берссов и Леона отгоняла от себя как могла: они грозили потопить не хуже взбесившейся реки. Смыв всю грязь, Сэра наскоро оделась в домашний комплект из толстовки и бриджей, сунула ноги в тёплые тапочки и пошла искать остальных обитателей дома.

Все уже собрались на кухне за чаем и пирогами — кроме Алана, похоже, не пожелавшего покидать своё новое укрытие от вдруг жестоко расправившейся с ним жизни. Сэра мельком подумала, не сделает ли он с собой что-нибудь там, в ванной, когда окончательно поймёт, что навсегда потерял родителей, но Борис, ставивший перед ней дымящуюся кружку, угадал её мысли:

— АНД присматривает за ним. Всё будет хорошо. Вы сигнал SOS посылали?

— Посылали, — кивнула Сэра. — Только средства связи почти все утопились вместе с машинами, может, конечно, и успели что засечь, только как они нас тут найдут?.. Цезарь, что с Дарси?

— Роза пока разбирается, — отозвался терас, явно полностью пришедший в себя после отходняка. — Сказала, придёт, всё сама расскажет. Потом и отзвонюсь от Бориса в Управление. Будет у нас ещё один висяк, как с Зориными…

— Это в смысле? — не понял Борис.

— Им тогда тоже машину подорвали. Явно один и тот же почерк. Только Роза от всех спряталась, а Алан будет на виду. Есть, конечно, небольшой шанс, что убийца за ним вернётся, но, с другой стороны, что ему семилетний мальчишка?

— Мне больше интересно, кто весь наш маршрут слил, — зло проговорил Энгельберт с наполовину замотанной головой. Он обвиняюще ткнул пальцем в Цезаря: — Вот ты! Почему ты решил поехать с нами? Почему в последний момент поменял расположение пассажиров? Ты знал, что по нам жахнут?

— Интересно, какие цели я в таком случае преследовал, — недобро сощурился Цезарь. — И зачем тогда отсадил Алана — не проще было покончить сразу со всеми?

— Да, зачем ты его отсадил?!

— Мне неохота перед тобой оправдываться, но я снизойду, раз уж Сэра чуть не захлебнулась, пока тебя вытаскивала. Я просто не хотел, чтобы все ехали в одной машине, — как раз на такой случай. Инструкция рекомендует перевозить всех вместе, чтобы не распылять силы при защите, но явно не учитывает вот таких инцидентов, когда кто-то сверху стреляет ракетами. Или чем там ещё…

— Кто ещё знал, что мы именно сегодня и именно в это время выезжаем? Сколько человек? — продолжал допытываться Энгельберт, не обращая внимания на его язвительный тон.

— Только мы да Аспитис с советниками, — смирился с его поведением Цезарь. — И ни у кого никаких претензий к Берссам. Однозначно висяк.

Вельк откинулся на стуле, барабаня пальцами по поверхности стола: похоже, его бурлящая ненависть к неизвестному стрелку пересилила даже общее болезненное состояние. Сэра отпила чаю, отгораживаясь этим от разговора. Горячая жидкость согрела всё нутро, и мир вокруг сразу стал намного добрее.

Какое-то время они в молчании пили чай, потом пришла Роза, и Борис вскочил, чтобы и ей поставить кружку.

— Я вызвала нашего хирурга с ассистентами, они тут недалеко, — сообщила артау, под уставшими глазами которой залегли тени. — Везти её куда-то сейчас боязно, а у меня тут всё есть, Бориса как-никак выхаживала два года. Жить будет, хотя уже и не красавицей…

— Ты не сможешь с ней сделать то же, что и со мной? — почти утверждая спросил Борис. Роза вздохнула.

— На выведение этого штамма я потратила полтора года и то, как видишь, недоработала до конца. Он подействовал только на тебя, никому другому он не поможет. Да и не происходит дважды одно и то же чудо. Ничего, у неё не всё так страшно, как было у тебя, затянется. И ребёнка мы сохраним.

— Какого ребёнка? — вскинулся Энгельберт, и артау понимающе посмотрела на него.

— Полтора месяца сроку, был бы старше, потеряли бы, повезло. Всё будет хорошо, не переживайте. Утром, наверное, даже придёт в себя. А пока допивайте чай и идите отдыхайте. Где мальчик-то?

— В ванне, — отозвался Борис. — Судя по картинке монитора, сидит под душем и не шевелится. Пойду с ним пообщаюсь. Расположишь гостей?

— Конечно, — улыбнулась Роза, и он, на ходу поцеловав её в макушку, убежал из кухни к Алану. Сэра и Цезарь же неотрывно смотрели на Энгельберта: терас изучающе, а велька — со смешанными чувствами. Энгельберт под их взглядами залпом осушил чашку и с грохотом отставил её.

— Ничего не знаю, — отчеканил он, отворачиваясь.

— Всё, хватит болтать, — спасла их всех от неловкой ситуации Роза. — Попрошу на второй этаж. Манхольм вот-вот приедет.

Она уложила их в одной комнате, и Сэра уснула сразу же, едва голова коснулась подушки. Её потрясения, пережитые этим длинным вечером, перешедшим под шум ливня в непроглядную ночь, пришли к ней во сне: вода, беспомощность, невозможное напряжение сил, боль, кровь, Энгельберт… Она открыла глаза, когда в комнате чуть посветлело, с чувством, будто и не спала вовсе. Тишина — дождь прекратился, но всё равно за окном было серо и гнуло деревья. Цезарь спал прямо под ногами, отвернувшись ото всех, Энгельберт — на соседней кровати, полубоком — их взгляды встретились, когда Сэра повернулась к нему, но никто не сказал ни слова. Велька встала, чтобы найти Дарси.

АНД в коридоре подсказал Сэре, где медблок, так что не пришлось ломать себе голову. Через минуту она уже была там, в небольшой комнатке в подвале, оборудованной как палата в интенсивной терапии, и, остановившись у постели ауриссы, подключённой ко всем возможным системам мониторинга, с жалостью рассматривала её.

Дарси уже наложили швы и шины, забинтовали с ног до головы, и видно было только ту половину лица, которую не задело взрывом. Оказалось, аурисса не спит — она чуть шевельнулась на шелест шагов, и здоровым, но заплывшим глазом взглянула на Сэру. Велька подошла совсем близко, успокоительно ей улыбаясь.

— Держись, — ласково сказала она. — Мне так повезло, что я смогла тебя вытащить, теперь дело за тобой. Справься, ладно?

Сухие губы ауриссы задрожали, и из глаза покатились одна за другой слёзы.

— Берссы… погибли, да? — чуть слышно спросила она. Подступивший к горлу ком не дал Сэре ответить, и она лишь кивнула.

— Сволочь, — выдохнула Дарси. — Он их убил… А обещал, что… Алан — живой?

— Алан — да. Он же был с Цезарем. Все выбрались, кроме центра, — Сэра ощутила холодок. — Кто — он?

— Телефон… есть?

— Зачем тебе?

— Выгоню на флажки… Дай, — она протянула дрожащую руку, и Сэра не посмела возражать. Она убежала из комнаты, только на лестнице сообразив, что АНД можно вызвать отовсюду. По её запросу он с готовностью преподнёс ей радиотрубку, и велька вернулась к Дарси. Та продиктовала ей цифры, попутно спросив адрес дома, в котором они находились, — Сэра сказала его даже не задумываясь, — и уже сама прислонила её к уху.

— Ты почему телефон не брал, когда я тебе звонила? — срывающимся голосом сказала Дарси, когда ей наконец ответили. — Я не совсем понимаю, зачем ты это сделал, Инай… но я всё равно тебя люблю. Мы выбрались, я и Алан, внизу по течению реки нас вытащила семейная пара, мы сейчас у них, я спросила адрес, Купельная, 37, только своим я пока говорить не буду, слишком долго объясняться… Я бы очень хотела, чтобы ты приехал, мне страшно, Инай, я совершенно не знаю, что теперь делать… Буду ждать.

Она отключила телефон и положила его рядом с собой, начиная задыхаться от слёз. Сэра опустилась на пол, ошеломлённая.

— Так это ты нас сдала?..

— Я, я… Какая же я была дура! Я только Леона хотела подставить… а он их всех убил! — её затрясло, и подушка под головой была мокрой — а отчаяние на лице вдруг сменилось ненавистью. — Встретьте его как подобает. И про меня всем расскажи, ладно? Я виновата. Я хотела стать лучше тебя, и Леона, и вообще всех. А в итоге всё погубила…

Дарси зажмурилась, всхлипывая и почти что воя, и Сэра не нашла ничего лучше, кроме как погладить её по руке и уйти. Около десяти часов за ними должны были приехать Сорен и Бохай, которых перед сном вызвал Цезарь, — наверное, стоит остаться здесь, чтобы поймать Иная.

По возвращении в комнату она растолкала Цезаря и пересказала всё узнанное от Дарси. Терас в ответ лишь многозначительно хрустнул пальцами.

— Я сам его встречу, — предвкушающе пообещал он. — Змея подколодная. Место для своей семейки небось готовил — неужели нельзя было просто попросить? Отряд ещё до них тогда не доехал: он же их, наверное, и похоронил в своих шахтах. Подождём. Не приедет сегодня, я оставлю тут охрану, чтобы его встретили потом. А то просто все дружно отъедем на Север и разнесём их по камушку.

— Ты что будешь делать, Энгельберт? — Сэра повернулась к мрачно слушавшему их вельку. — Позаботишься о Дарси? Ей сейчас нужна поддержка, она легко переключится на тебя. Ребёнок опять же…

— Это не мой ребёнок, — глухо проговорил Энгельберт. — Я с ней только месяц и вообще предохраняюсь. Наверняка от кого ещё залетела, шлюха, от того же Иная… Сослать её по выздоровлении к чёрту на куличики, и дело с концом. Не нужна она мне. Я через неё пытался докопаться до Леона, видел его пару раз с подозрительными лицами, теперь, конечно, и не узнаешь…

— Это что за самодеятельность? — вскинул брови Цезарь, и вельк пренебрежительно усмехнулся.

— За неё и поплатился. Ты прав, Цезарь, я зарвался. Хорошо, что всё до чего покруче не докатилось. Я просто водитель и охранник. Да, умелый, профессиональный, способный защитить, если что. Но надо знать своё место. Простите все за резкие слова. Особенно ты, — он резко повернулся к Сэре. — Я не видел, какая ты. Прости.

— Ничего, всё в порядке, — деревянно отозвалась велька.

— Удачно поговорили, — хмыкнул Цезарь. — Запрошу шефа о дальнейших действиях. Отдыхайте пока.

Он поднялся и вышел. Энгельберт же стянул Сэру за руку на свою кровать и, винясь, крепко обнял, не дав вставить и слова. Растаявшая в его руках велька разом простила ему всё пренебрежение и ранее обидное и с воодушевлением решила, что, пожалуй, тоже дождётся Иная.

* * *

Дядя отсутствовал два с половиной дня, и Брутус успел по нему соскучиться. Когда под утро Инай наконец вернулся — Брутус видел его из окна своей комнаты, где приходилось спать, пока дяди не было, — и сразу прошёл к себе, аурис выждал десять минут, чтобы дать ему принять душ, и заторопился к нему — наконец опять почувствовать себя любимым и нужным.

Только рассветало, и на улице было холодно. Не накинув ничего поверх футболки, Брутус промёрз быстрее, чем дошёл до домика Иная, и к нему захотелось ещё больше. Он бесшумно отворил дверь — как же без сюрприза для обожаемого дяди! — и почти было устремился к нему в комнату, как расслышал доносящиеся оттуда звуки и замер в сенях.

Инай часто водил к себе женщин их посёлка — как незамужних, так и прочно состоящих в браке, — и Брутус не особо возражал: Инай ведь не любил ни одну из них, по его словам, он вообще не любил по-настоящему никого, кроме Брутуса, и там, на периферии, родного брата с его женой. Именно мать Брутус и узнал по частому придыханию, слышимому в комнате Иная, и так и застыл, не веря своим ушам и случившемуся предательству.

Ещё полминуты, и они закончили: издавшая блаженный стон Элиша, и довольно рыкнувший Инай. Брутус сжал кулаки, вне себя от злости готовый ворваться туда и разметать их по стенам, своих новообретённых врагов, но они вдруг заговорили, и он остался подслушивать.

— У меня новость для тебя. И для Рогеро тоже, — часто дыша, сказал Инай. — Как он, кстати? Ни в чём тебя не подозревает?

— Как будто когда-то он видел что-то, кроме работы, — презрительно фыркнула Элиша и жадно спросила: — Что за новость?

— Берссов больше нет. Мне их сдали, и я разнёс всю семейку из крупного калибра. Скоро нас попросят обратно, будь уверена. Наконец вернёмся домой! Ну, разве не здорово? Что ты молчишь?..

Судя по звукам, Элиша вскочила с кровати и тут же закричала на него:

— У тебя совсем крышу снесло?! Что ты творишь? Они нас позовут, да! Чтобы расстрелять у стены! Слишком много совпадений, Инай! Чем ты думал, идиот?!

— Ну тихо, тихо, — в голосе ауриса появились металлические нотки. — Никто и не свяжет. Сливший мне информацию утоп вместе с ними. Ни свидетелей, ни зацепок. Как с Зориными тогда. Мы в выигрыше, Элиша.

— О, про Зориных даже не вспоминай, мразь! Зря Рогеро тебя покрыл, когда тебя подозревали! Мы всё доверие потеряли — ты потерял, Аспитис тебя насквозь видит! И сейчас разглядит твою мерзкую душонку, понятно? Хоть бы спросил! Сколько можно резать всех направо и налево?..

— Успокойся, окей?

— Успокоиться? — Элиша задохнулась, и Брутус услышал звук звонкой пощёчины. — Вали отсюда на все четыре стороны, подонок! Чтобы духу твоего здесь не было! Рогеро я во всём признаюсь, и он всё равно меня поддержит! Вали, нет у тебя больше семьи! Не тяни нас за собой в болото!

Повисла мёртвая тишина, которую нарушил срывающийся голос Иная.

— Я же для вас стараюсь… Я вас из этого самого болота на своём горбу вытащил! Я отобрал всё у Зориных — для вас, и только ваша бездарность выделила Берссов! Я нашёл вам трианг, деньги! Как ты смеешь мне это всё говорить?!

— Ещё не то скажу, если не уберёшься!.. Отпусти меня, понял, а то весь посёлок тут соберётся! Отпусти, сволочь!..

Брутус не выдержал — он влетел в комнату, и Инай при его появлении перестал заламывать Элише руки. Он спал с лица, видно, осознав, сколько услышал и понял его племянник.

— Вон, — прошипел Брутус. — Предатель. Ненавижу. Убирайся отсюда, пока я отцу всё про нас с тобой не рассказал. Ты, мама, кстати, лучше обо всём молчи. Что стоишь, Инай? Меня плохо слышно?

Инай отпустил Элишу и начал одеваться. Он совсем посерел, сник, а в глазах, которые перед уходом он последний раз вскинул на Брутуса, стояло безумие — мрачное, тягучее, глухое, так не подходящее ему.

— Прости, — одними губами проговорил он и исчез за дверью.

Когда он уже был на крыльце, с незнакомого номера ему позвонила Дарси, и, внимательно выслушав её, Инай остервенело швырнул телефон в стену своего бывшего дома. Вот теперь всё точно кончилось. Его семья отреклась от него, его смысл жизни — вся жизнь, — его Брутус назвал его предателем и выгнал, а они — живы. Последний Берсс, Дарси-подстилка, с младых лет готовая пасть куда угодно низко, лишь бы подняться чуть выше своего паршивого плинтуса, — они будут ходить и дышать, когда для него всё кончилось? Жить, когда ему хочется просто лечь и сдохнуть?

Она всё ещё любит его и потому дала наводку. Через пять часов максимум они зальют своей кровью весь пол того дома, который помог им выжить. А потом…

Как там иногда поговаривал Брутус: «…и очистит всё священный огонь»? Лучшее избавление от боли — это просто ещё большая боль…

Самолёты в Канари летали чуть ли не каждый час из ближайшего к ним крупного города, так что уже спустя час Инай сидел в салоне, не чувствуя ничего, кроме жажды крови. Его перекосило в чёрную тоску, и за её душным туманом едва-едва проступали важные мысли о подготовке будущего убийства. Схрон оружия — всё там же. Не забыть бензин. И удостовериться, что нет оцепления дома, — вдруг Дарси всё же вызвала помощь? Хотя тогда она не стала бы предупреждать его. Влюблённая идиотка, источник его новостей — а теперь проблем. Её можно отблагодарить за верность и убить побыстрее.

Тёмный, как будто всё ещё спящий дом, хотя уже перевалило за полдень, Инай нашёл быстро: коттеджный посёлок располагался в двух километрах вниз по реке от сейчас закрытого из-за взрыва моста. Ливень припустил с новой силой, когда аурис приблизился к дому, — гимн органных труб, антураж для торжества мести, чтобы всё было чин по чину. Инай обошёл особняк по периметру — свет горел в задней комнате, и там сидел Алан. Работающий телевизор мельтешил картинками, брюзжал звуком — интересно, его вообще было слышно за шумом стучащего по крыше дождя?

Задняя дверь оказалась незапертой, и Инай ступил в дом, чутко прислушиваясь и изо всех сил напрягаясь, чтобы быть в тонусе: его психические реакции отказывали, а лекарство он не взял, зачем оно самоубийце? Ни единой души вокруг, куда же спряталась крошка Дарси? Инай достиг комнаты, где сидел Алан, вскинул пистолет и поздоровался:

— Здравствуй, малыш. А где все?

Сильвис на диване не шелохнулся, и аурис шагнул к нему, хватая за плечо, чтобы развернуть к себе. Манекен под его рывком мотнулся, слепо уставясь в потолок стеклянными глазами, и Инай выпустил его, отступая и едва удерживаясь на ногах от вдруг охватившей его дрожи.

— Брось оружие, — спокойно посоветовали ему откуда-то справа, и он медленно обернулся. Из-за шкафа вышел жёлтый, как солнце, терас, поигрывающий длинноствольным пистолетом. Ещё шорох, с трёх сторон сразу, — хаен, кункан, велька. Инай опустил руку, и она плетью повисла вдоль тела.

— Почти, — поощрил его терас. — Осталось пальчики разжать… Вот, хороший аурис. Если заведёшь руки за спину, цены тебе не будет. Сорен, помоги ему, он что-то тормозит слегка.

Как в тумане Инай наблюдал за идущим к нему расслабленной походкой хаеном, чёрной тенью с ослепительно белыми полосами на обнажённых сухих руках. Что-то оставшееся в самой глубине души всколыхнулось в аурисе, и он бросился на него, молниеносно вынимая длинный нож, и хаен, конечно, немедленно уложил его носом в пол, прижав сверху тяжёлым военным сапогом.

— Тпру, Буцефал, — прикрикнул он. Инай ощутил, как его профессионально демобилизуют подручными средствами, но сил сопротивляться больше не было. Внутри вообще стояла гулкая пустота и тишина, как будто его самого уже и не было там, в голове. Он почувствовал на губах солёный привкус вперемешку с горечью и металлом и криво ухмыльнулся. Дурацкая была идея.

«Плачьте о душе…»