Утром никакого телефона в джинсах Адамаса не оказалось, поэтому об их прерванной встрече он вспомнил только к ужину. Кляня всё на свете: и собственную забывчивость, и расписание, по которому сегодня у Джея не было ни одной их пары, и обстоятельства — только из-за них хорон не попался за весь день ему ни разу, — Адамас сразу после ужина прибежал к Джею в комнату. Выслушав историю о том, как он, сам того не зная, запер их со Скоттом на добрых полчаса, пока они не начали стучать в потолок выше живущей Дилайлы — и та в итоге весьма в недобром настроении пришла их спасать, Адамас извинился для верности четыре раза и наконец узнал, для чего вчера его вызывал Джей.

Наверное, если бы краткий пересказ похождений Стаса и Дилана, а также справку о намерениях Брутуса Адамас услышал до разговора с последним и его верным протеже, они впечатлили бы его куда больше и уж точно заставили бы в ответ на откровения Хаса вежливо покивать, а по их отходе свистнуть Бельфегора и поймать их в лесу без лишних сомнений. Но сейчас поверить Джею до конца он так и не смог. Пообещав своему старшему быть осторожным и, если что, сразу звать на помощь, Адамас в задумчивости ушёл к себе — решать, кто из высказавшихся заслуживает доверия больше и, если Хас, стоит ли ему рассказать о том, куда делась половина его отряда, или всё-таки нет.

Неизвестно, до чего Адамас бы додумался (в гордом одиночестве, так как Кристиану он не сообщил и слова), но Хас опять успел заявить о себе прежде, чем могло бы стать поздно. Наступил следующий день, сокращённый по занятиям, так как был субботой, — и сразу, как они кончились, Адамас и Кристиан одновременно получили по смартфону приглашение в онлайн-стратегию на совместную поддержку юного государства с Хасом и, самое удивительное, Шштернами — так как именно с аккаунта в соцсети Десмонда оно пришло.

Немедленно отправившись искать внезапно вовлечённых в их тайну терасов, Адамас и Кристиан наткнулись на них между южной стеной и мужским бараком: близнецы вынесли со своего барака туда плед и удобно расположились на траве вместе со смартфонами.

— Играете? — заговорщицки подмигнул хоронам по их приближении один из Шштернов, и тем ничего другого не оставалось, кроме как принять приглашение в игру.

Адамас никогда особо не жаловал стратегии, предпочитая им шутеры или слешеры, но делать что-то в единой связке с близнецами Шштернами и пока ну очень неизвестной величиной Хасом оказалось слишком большим искушением, и он не смог устоять. Прежде чем принять решение, доверять ли сыну Азата в полной мере, нужно было понять, что он за птица, — а уж как он завлёк к себе вечно подозрительных соглядатаев самого Мессии, и вовсе казалось жизненной необходимостью.

Он и сам не заметил, как втянулся. Из Хаса был неплохой стратег — и они вдвоём замечательно спелись, в противовес терасам и примкнувшему к ним Кристиану. Сначала, первые два дня, это была просто совместная игра, потом Хас стал по чуть-чуть рассказывать о себе и вызывать остальных на ответную откровенность — и связывать их пятерых невидимыми и прочными нитями. Онлайн-игра была отличным местом для переписки, не предназначенной для чужих глаз, — там можно было любые темы загримировать под игровой сленг, — и постепенно Адамас узнал, что с Брутусом Хас всего-то последние два года, а до этого вместе с мамой постоянно разъезжал по Северу, чтобы никто не знал точно, где находится «резиденция» его отца. Азат всю жизнь считал сына неким придатком к власти — чтобы, если вдруг что, было кому выступать от его имени, — поэтому ни о каких родственных отношениях в их семье и речи не шло. До момента случайного сближения с Брутусом Хас воспринимал всё, что было вокруг него, как должное и, только переехав к нему на базу, где когда-то Ове, Стаса, Игната и Дилана готовили к диверсиям, вдруг осознал, что из-за отца мир закономерно катится в пропасть и лишь они могут этому помешать.

Что-то, конечно, во всём этом не складывалось — например, вопрос Стаса и Дилана, которые по обеим версиям — и Джея, и Хаса — вели себя нелогично и чересчур уж легкомысленно, — но Адамас быстро перестал об этом думать. Уже по истечении первой недели их общения с Хасом — кажется, имеющим в жизни ровно те самые проблемы, что и сам Адамас — он окончательно поверил в возможность склеить этот давно лопнувший по швам мир и не мог думать ни о чём другом.

К тому же с ними были Шштерны. Благодаря общению в игре и вне игры Адамас даже научился их различать, что уж говорить о том, чтобы понять, что без весомых доказательств они бы и собственному отцу не поверили. По крайней мере Десмонд — он хоть и был намного мягче и добрее брата и вообще куда больше похож на подростка, тем не менее намного заметнее стоял за оправданность любых, рискованных или не очень, действий и потому вряд ли спустил бы Брутусу то тяжёлое ранение Цезаря, если бы не посчитал, что по-другому получиться и не могло. Впрочем, обоим братьям было свойственно тщеславие, отлично видное по их стилю игры, где они оба были готовы отдать последнее, лишь бы даже формально победить, и где-то на самом краю сознания Адамас всё же допускал, что они могли согласиться на союз с Хасом только для того, чтобы потом эффектно его скрутить, — не важно, правду говорят они с Брутусом или нет.

Однако, пока суть да дело, время шло, и разговоры о великом предназначении трёх «наследных принцев» и их верных соратников, которые наконец объединят вечно враждующий мир, всё глубже проникали Адамасу в сознание. Идущая война — уже не эта, энная по счёту с Севером, а всеобщая, многосотлетней давности — и в самом деле стала его частью: он жадно слушал Эриха на уроках истории, засыпал и просыпался с мыслями о политике ГШР и МД, стремясь верно понять закономерности, и всё хотел ещё разок поговорить с Бельфегором о той бывшей дружбе своего отца и Аспитиса, но никак не находил для этого времени. Его собственная избирательная память, благополучно отложившая на самое дно всё связанное с ГШР, что отец и его друзья сообщили ему за эти годы, неохотно отдавала информацию — и в какой-то момент Адамас осознал, что ненавидит того себя, жившего в нём до новогодней ночи. Так легко и безвозвратно отречься от своего наследия, фамилии, самой сущности, вполне успешно передавшейся от отца, — да как сам отец-то находил в себе силы с ним все эти годы разговаривать?!

Впрочем, кое-что продолжало цеплять его — слова Хаса в их первую встречу о том, что за прошедшие с момента ссоры пятнадцать лет у Рэкса было минимум пять шансов, чтобы подмять под себя МД, а он этого не сделал. Оказавшись утром в воскресенье спустя две недели после этой самой первой встречи в неожиданном одиночестве — Кристиана позвал в другую онлайн-игру Токкин, а Шштерны зависли на очередной тренировке с остальными членами отряда, — Адамас включил себе музыку в наушниках, растянулся на кровати и заставил себя вспоминать. Он тоже точно знал об этом — и не от третьих лиц, а видел и слышал собственной персоной, да и вроде совсем недавно даже с кем-то это обсуждал, — значит, этот эпизод имел место, когда он был в галереях ГШР второй раз — между посещением в восемь лет, благополучно забытым и так и не встававшим в памяти, и тем недавним, после позорного провала в клубе. Как-то с этим ещё связан Вэлиант — ну да, они познакомились нормально именно там и тогда. Потому что приведший Адамаса на экскурсию отец оказался слишком занят — вот уж совпадение, — и его сын сбежал из кабинета и пошёл гулять по галереям. Но до Вэлианта было что-то ещё…

Воспоминание вспыхнуло перед глазами подобно фейерверку, яркое и невероятное по своей важности, и Адамас с чувством укусил себя за руку до крови — в наказание, что посмел похоронить это среди всякой мелочи типа цвета рабочего стола от 2658 года, и начал осторожно разматывать клубок деталей, чтобы не упустить ни одну.

Его второе посещение галерей состоялось, когда Адамасу было четырнадцать, то есть всего-то два года назад — а сейчас казалось, что в другой жизни. Рэкс собирался отвести его на более полную экскурсию лет с одиннадцати, но каждый раз, как ему удачно ложились звёзды, Адамас обязательно устраивал что-нибудь, чтобы не идти. Так они дотянули до 2662 года, когда хорон просто не успел узнать об экскурсии вовремя и отец оттащил его туда буквально за шкирку.

Они пришли в его кабинет в центре Канари — Адамас вспомнил, как демонстративно заслонился от отца школьной сумкой, в которой было что угодно, кроме необходимых в этот день учебников и тетрадей, и отец вежливо попросил его убрать этот отвлекающий предмет, чтобы он мог начать. Его сын, опять же напоказ, достал свой нетбук — «чтобы записывать», — с удовлетворением отметил, что улыбка у отца уже не такая вежливая, и тут у того завибрировал сотовый.

— Прости, — бросил сыну Рэкс и поднёс телефон к уху (гарнитуры он не признавал, так как даже от ИД-чипа у него часто болела голова). — Что-то срочное, Кит? Я… Что? Когда? По чьему приказу? Очень смешно. Уже иду.

— Опять очень важные дела? — притворно сочувственно спросил Адамас, и Рэкс спрятал телефон, хмурясь.

— Важнее некуда. У нас в казематах Аспитис Пикеров собственной персоной плюс один. То есть ещё с Цезарем Шштерном. Посиди пока тут, у тебя наверняка есть с собой развлечение.

— Ты пойдёшь зачитывать ему приговор? — уже искренне восхитился Адамас.

— Конечно. Всю тысячу, что уже накопилась, — с этим то ли саркастическим, то ли серьёзным замечанием Рэкс стремительно вышел из кабинета, и дверь с шумом задвинулась за его спиной.

Адамас тут же соскочил со стула, на котором сидел, и, поставив вместо него сумку, начал в ней рыться. Раз сейчас всё столичное Управление на ушах, он может пройтись по всем возможным местам — и ни у кого не найдётся времени поинтересоваться, куда это четырнадцатилетний подросток собрался. В крайнем случае можно будет сказать, что его отец велел ждать его здесь. А с той штукой, которую ему на днях вручил Кит, ему откроются почти любые двери. Главное, на самого благодетеля не напороться.

Нужный девайс оказался на самом дне сумки — дешифратор, взломщик электронных замков, настроенных на опознание ИД-чипов, вживлённых в ладонь. Чипам как разработке был всего год, но с ними ходил уже весь мир — и очень много людей жаждали узнать, как бы так поменять себе личность без вызова спецназа ГШР к себе на дом. Как объяснил Кит, самая действенная модель и её чертежи имелись только в распоряжении Генштаба — чтобы, как говорится, было с чем сравнивать кустарные или эмдэшные аналоги, — и именно её прототип начальник службы собственной безопасности одолжил сыну своего лучшего друга в целях самообразования. Адамасу и правда неплохо давалось это самое «хакерство» и всё ему потворствующее (уж лучше это, чем политика), и до конца недели он должен был понять принцип действия взломщика ИД-сканеров и отчитаться Киту. Что ж, полевые испытания настали раньше, ничего не поделать.

С замком кабинета Рэкса дешифратор справился на ура, и, спрятав его в кармане рядом с телефоном, Адамас отправился на прогулку. Управление и правда бурлило — неужели это первый раз за долгое-долгое время, как в застенки ГШР попал сам лидер противоборствующей организации? Мимо с любопытством осматривавшегося хорона то в одну, то в другую сторону пробегали агенты — в одиночку, по двое, по трое, то взахлёб обсуждавшие новость, то переговаривавшиеся с кем-то по телефону, — и решительно никто не обращал на него внимания. Так Адамас дошёл до лифта, немного подумав, щёлкнул самый нижний этаж и в гордом одиночестве вышел из кабины в пустых, серых и как будто стылых помещениях без каких-либо табличек на стенах.

Коридор от лифта закончился за первым же поворотом — наглухо закрытой дверью. Подходя, Адамас уже достал дешифратор, хотя и сомневался, что от него в таких странных и явно секретных помещениях будет толк, однако он даже не понадобился: дверь оказалась незапертой, стоило только на пробу чуть толкнуть её. Начался ещё один, на этот раз очень длинный коридор с одинаковыми железными дверьми с небольшими окошками по обе стороны, тоже без единой живой души и звука, с ровным мертвенным светом ламп на невысоком потолке. Тут вряд ли имелось что-то интересное, но было бы забавно осесть где-нибудь в подобном месте, чтобы отец потом сбился с ног, разыскивая его, и потому Адамас дошёл до конца коридора, повернул в единственном доступном направлении — налево (правый ход перегораживала неоткрывавшаяся дверь без намёка на сканер), — там опять повернул, для разнообразия направо, — и вышел в куда более просторное помещение, противоположную сторону которого занимали определённо тюремные камеры с решётками — и в одной из них сидели люди.

Более того, с другого конца помещения к этой камере торопливо шёл уже знакомый Адамасу персонаж — главный безопасник ГШР и хозяин супердешифратора Кит Гасспаров. В этом коридорчике хорон был как на ладони, а послушать, о чём Кит будет разговаривать с заключёнными, хотелось очень, поэтому Адамас молнией метнулся за стоящий у ближайшей к нему стене стол со стулом и выключенным моноблоком, наверняка принадлежавший почему-то отсутствовавшему охраннику, и в следующий раз выглянул уже оттуда.

Кит в два щелчка отпер камеру и шагнул внутрь. Адамас различил, что оба пленника сидели в наручниках и дополнительных кандалах на щиколотках, цепочки от которых уходили в пол, причём тот, более удалённый от решётки, к которому приблизился сильвис, кажется, за пояс был прикован ещё и к стене. Кит сделал какое-то движение руками — и заключённый дёрнулся, будто ловя что-то в воздухе.

— Развлекайтесь, — тихо сказал Кит. — Командир на подходе.

Он вышел из камеры, закрывая за собой дверь, и поспешил обратно, а ничего не понявший Адамас смог наконец нормально рассмотреть заключённых. Близко сидящий к решётке был в чёрной форме с заметной буквой «М» на рукаве, ярко-алого цвета, голову он откинул на стену — на смуглом виске виднелась запёкшаяся ссадина, блестящие чёрные волосы рядом слиплись от крови. По профилю Адамас понял, что это хорон, лет сорока, — судя по то и дело раздувающимся ноздрям, дышал он тяжело и с усилием, и, осознав это, Адамас получше присмотрелся к его форме: так и есть, на груди она вся была в крови.

Второй заключённый выглядел не лучше: у тераса примерно возраста хорона лицо было землистым, а над левой бровью свисал лоскут кожи, открывавший кровоточащую на лбу рану. Вся видная голая кожа — на лице, руках — была в крови, но, раз он отреагировал на Кита, значит, чувствовал себя более-менее приемлемо. Уж не… Аспитис и Цезарь ли это, из-за которых сейчас сходит с ума ГШР?..

Оторопев от этой догадки, Адамас вздрогнул, когда совсем близко от него, на этот раз справа, с лязгом открылась не видная с его места дверь. Это просто обязан был быть Рэкс — по всем законам удивительных совпадений, — но напротив камеры остановился совсем другой хорон, и его Адамас определил сразу, благо что его фото совсем недавно видел у отца в кабинете. Президент ГШР Эдриан Пикеров.

— Приветствую, брат, — с каким-то тайным смыслом поздоровался беловолосый хорон, выглядевший в сравнении с Аспитисом стариком. — Сколько лет-то уже не виделись? Двадцать восемь, если не ошибаюсь?

— Даже жаль, что нарушилась столь славная традиция, — со слабой улыбкой отозвался Мессия, и Эдриан распахнул дверь его камеры, делая ещё шаг, чтобы оказаться чётко напротив него. Аспитис вдруг встал — они были почти одного роста, только один солдат, пусть и ослабленный тяжёлой раной, а второй — просто высохший старик. Адамас припомнил цифры: Эдриану в этом году ровно шестьдесят, а Аспитису пятьдесят пять, невозможно, чтобы они настолько разнились во внешности.

— Всё когда-то прерывается, — со смешком заметил Эдриан. — Сегодня к традиции добавится и твоя жизнь, дорогой брат. Я многое сделал, чтобы твой вечный защитник Страхов дал нам эти пять минут побыть наедине, жаль, его прихода ты уже не увидишь.

— Ты собрался убить меня? — хмыкнул Аспитис. — Во мне уже три пули, а я всё ещё с тобой разговариваю. Хочешь добавить? А дыра в груди в связи с твоим визитом не будет выглядеть подозрительно?

Цезарь за Эдрианом дёрнулся, звякнув наручниками, и беловолосый — или уже седой? — хорон презрительно фыркнул.

— Я не ношу при себе огнестрельного оружия, я управленец, а не солдафон, как ты. Я вижу в твоей груди два металлических осколка, третий там будет к месту. Ну а до сердца он дошёл — вот же совпадение, — когда ты встал, чтобы поприветствовать меня…

Адамас увидел, как левая рука Эдриана потянулась к карману, и буквально задохнулся от осознания той подлости, которую президент собирался совершить. Да, Мессия — их злейший враг и лучше бы его не было, но не вот так же, когда он даже не может защититься! Вскочив, Адамас ринулся к камере.

Он толкнул Эдриана именно в тот момент, когда он уже поднёс тонкое металлическое лезвие к сердцу собственного брата, даже не отведшего взгляд, и оно лишь чиркнуло по нагрудному карману, выпадая из его узловатых пальцев. Эдриан резко повернулся к Адамасу, замахиваясь, чтобы затрещиной отбросить от себя, но позади него снова звякнуло — и в следующую секунду освободивший руки Цезарь ударил президента в затылок. Адамас едва успел отскочить от рухнувшего на него тела, а Аспитис изумлённо присвистнул.

— Вот это бунт. Откуда ты взялся, мальчик?

— Мимо проходил, — Адамас отступил от него к решётке, развернулся — и натолкнулся взглядом на отца, впервые на его памяти выглядевшего по-настоящему ошарашенным.

— Что ты здесь делаешь, сын? — он оценил обстановку в камере и одним движением выдернул Адамаса из неё. — Цезарь, Мессия, насколько я помню, со мной не разговаривает, ты объяснишь, что произошло?

— Всего-то встреча двух родных братьев, — ухмыльнулся терас, обнажая розовые зубы. — Чуть не закончившаяся смертью младшего из них.

— Как и всегда бывает, кто-то не учёл подростка, — улыбнулся Рэкс. — Ключ у вас есть. Выбирайтесь. Ближайшие десять минут путь свободен.

Он достал что-то из кармана и, подойдя к Цезарю, вложил ему в ухо. Тот немедленно поморщился.

— Плохо, если перестанет пищать, — подмигнул ему Рэкс. — Означает, что вы идёте не той дорогой. Обезболивающие нужны?

— Нет, спасибо, — Цезарь мотнул головой и остановил взгляд на молча наблюдавшем за ними Адамасу. — И твоему сыну спасибо. Он похож внешне на Квазара. Ты специально?

— Конечно, сам сидел гены подбирал… Удачи. Это я забираю.

Нагнувшись, Рэкс поднял Эдриана с пола, взвалил его себе на спину и, махнув рукой Адамасу, пошёл в ту же сторону, где скрылся недавно Кит. Всё так же молчащий сын последовал за ним.

За дверью этого помещения их уже ждал личный телохранитель Рэкса Керен. Хорон передал ему бессознательное тело Эдриана и взял Адамаса за плечо.

— Керен, ты знаешь, что делать. Я сейчас к Киту, а там к Лемму, найдёшь меня. Адамас, пошли.

До лифта пришлось миновать в два раза больше коридоров, чем раньше, но больше Рэкс не проронил ни слова. Адамас тоже молчал, переваривая увиденное и услышанное, и только в лифте заговорил:

— Почему ты отпустил его?

— А почему нет? — отстранённо ответил смотревший в потолок Рэкс. — Лучше ты скажи, зачем ты сбежал, когда я сказал сидеть в моём кабинете?

— Вот затем и сбежал! Так почему ты его отпустил? Разве это не большая удача, что сам Мессия-Дьявол попал к нам в плен? Поднапрячься — и можно подмять весь МД за пару дней!

— Такой цели я не преследую, — Рэкс усмехнулся, подчёркнуто не глядя на уже сжимавшего кулаки сына.

— А какую ты преследуешь? — выкрикнул Адамас. — Сдать ГШР ему с потрохами? Ты поэтому всю власть забрал себе — чтобы более адекватный Эдриан тебе не мешал?

Двери лифта разъехались в стороны, открывая вид на коридор с синим полом и серебристыми стенами — в противовес зелёному ковру и белым стенам того этажа, где работал Рэкс, и он первым вышел из лифта.

— Любопытно, — сказал он Адамасу. — Раз он такой адекватный, что ж ты ему помешал захватить с потрохами МД?

— Потому что так не делается, чего непонятного?! Одно дело суд, другое вот такая подлость!

— В самом деле? Так я тебе больше скажу: в нашем общем договоре, заключённом с МД ещё в незапамятные времена, прописана недопустимость нападения на главу противостоящей организации. Никто, конечно, этого уже не помнит, да и Эдриан нарушал это правило — сегодня вот юбилей — десять раз… Может, конечно, так и надо, не знаю, я не настолько адекватный, — Рэкс остановился перед двустворчатой серебристой дверью, коснулся ладонью сканера и втолкнул сына в открывшийся кабинет. — Только вот Аспитис, например, не нарушал договора ни разу — даже по отношению к своему брату. И я предпочитаю отвечать ему тем же. Принимай, Кит!

* * *

Адамас отвлёкся от созерцания лица своего отца и обернулся. Кабинет, в который его втолкнули, восхитил его: он весь был в мониторах, моноблоках, проводах и непонятных гаджетах — настоящая обитель истинного айтишника. Кит поднимался из-за одного из дальних столов, одновременно придавая пластичному лицу максимально страдальческое выражение.

— Гидом с этого момента работаю я? — со вздохом поинтересовался он, пока Рэкс с Адамасом подходили к его столу.

— Ты понижен до няни, — хмыкнул его друг. — Сам понимаешь, какой кипеж поднимется, когда все узнают, что Аспитис сбежал вместе со своим личным гвардейцем. Что осталось на камерах?

— О, ну, наш гениальный президент, конечно, расстарался, как перед проверкой, — усмехнулся Кит, усаживаясь обратно и разворачиваясь к одному из мониторов позади себя. — Звук не писался. Сканеры были отключены, чтобы никто не знал, что он приходил. Если бы ему дали уйти — дал, твой сын, — его наблюдатель и его посещение бы стёр. Но ты появился слишком быстро, он запаниковал и свернул удочки на первой же секунде триумфального падения Эдриана. Посему запись у меня. И вот какая.

Он щёлкнул, не глядя, по клавиатуре, и на мониторе появилось помещение камер. Эдриан пришёл, зашёл и почти сразу вышел, оставив незакрытой дверь и что-то обронённое на полу, — только заранее знающий обо всём произошедшем человек понял бы, что его заход просто прокрутился обратно. Ну, или очень внимательный — но таких сторонников у президента давно уже не было.

— Это так трогательно, — Кит вытер воображаемую слезу. — Двадцать восемь лет всё-таки не виделись. Ну поговорили, с кем не бывает, расчувствовались, подумаешь, дверку закрыть забыл да ключик выронил. Удобоваримая версия, от Эдриана ничего нормального никто и не ожидает. А будет артачиться, я ещё и покушение туда добавлю…

— Спасибо, Кит, — с чувством сказал Рэкс. — Что бы я без тебя делал… А что на полу на самом деле?

— Ну ты даёшь, — с укором глянул на него сильвис. — То лезвие, которым он собирался заколоть Аспитиса. Просто другой кадр. Заработался, друг.

— Мой сын, в конце концов, спас жизнь Мессии-Дьяволу, я слегка не в себе от гордости. Ладно, последи за ним, я постараюсь вернуться побыстрее. — Кит возвёл глаза к потолку, шутливо вскидывая в молитве руки, и Рэкс улыбнулся Адамасу: — А ты не забывай, что твой нетбук у меня. Не скучайте!

Адамас с Китом синхронно проследили за ним взглядом, пока не закрылась дверь, потом сильвис прищурившись глянул на хорона:

— Как ты сбежал из его кабинета?

Адамас достал из кармана дешифратор, и Кит рассмеялся:

— Теперь я ещё и соучастник, ну спасибо!

— А на вашем кабинете сработает? — поинтересовался Адамас.

— Защита, конечно, тут моя, но и девайс мой. Я не проверял, — ухмыльнулся сильвис.

— Мне можно?

— Ну давай.

Адамас прошествовал к двери и поднёс дешифратор к сканеру. На этот раз гаджет реагировал дольше, но в итоге всё равно створки двери раздвинулись в стороны. Показав Киту большой палец, Адамас шагнул через порог и побежал прочь от кабинета.

Остановился он только после третьего поворота и второй лестницы вниз — от греха подальше Адамас решил больше не ездить на лифтах. Погони вроде не было, и он, отдышавшись, двинулся вперёд по коридору — широкому, с редкими бронзовыми дверьми с номерами и с одним только человеком у фальшивого окна. Ему даже стало любопытно: остановит его этот человек или нет?

По приближении человек оказался хиддром — долговязым парнем лет двадцати в рабочем белом халате с синей полосой поперёк рукава. Адамас замедлил шаг, вглядываясь в его лицо и гадая, правда ли он его уже где-то видел или ему это кажется, потому что хиддров он в жизни встречал мало и они все были для него на одно лицо. Парень сосредоточенно рассматривал картинку на окне — огромный водопад в скалах, кажется, даже издававший едва различимый гул — и даже не шелохнулся, когда Адамас был в шаге от него. Но стоило только его миновать, как в сторону хорона метнулась длинная рука и крепко ухватила за капюшон толстовки.

— Оп-па! — порадовался хиддр. — А мне только Кит позвонил с просьбой тебя задержать. Если бы я был тобой и бегал от властелина всех камер Генштаба, не попадался бы хоть людям на глаза.

— Я учту, — Адамас дёрнулся, но хиддр держал крепко, и пришлось смириться с неизбежным. — А ты вообще кто?

— А говорят, у Страховых память хорошая, — ухмыльнулся пленитель. — Когда тебе и Кристиану было одиннадцать, я с вами почти неделю нянчился. Неужели я был так ужасен, что ты предпочёл об этом забыть?

— Вэлиант?..

— Ну слава ангелам.

— И что ты тут делаешь? Ты вроде, — Адамас опять был вынужден вспоминать года рождения, — только в Академии учишься? Третий курс?

— Второй, — Вэлиант враз помрачнел. — Второй у меня курс. В первый год не прошёл по экзаменам.

— Сочувствую, — хорон похлопал его по руке, удерживающей толстовку. — И чего мы ждём?

— Сейчас мой отец подойдёт, заберёт тебя, ему всё равно к Киту… А вот и он!

Адамас повернулся: из-за того поворота, докуда он стараниями Вэлианта так и не дошёл, к ним приближались двое: хиддр и рейтер. Рафаэль и Теодор Цессейский — вот уж его Адамас не забыл бы, даже если бы захотел, слишком уж часто он к ним заходил год назад, когда был у отца стажёром.

— Меня просили тебе передать, — Вэлиант показал на Адамаса отцу, нарочито игнорируя с усмешкой рассматривавшего их обоих сводного брата. — Ты же к Киту?

— Я-то к Киту, — Рафаэль вздохнул и почесал подбородок. — А вот тебе придётся заняться Адамасом на ближайший час. Святозар не смог подойти, а у нас сейчас сбор из-за случившегося в казематах. Может, слышал, Аспитис сбежал…

— И Теодор с тобой? — неприязненно спросил Вэлиант, и рейтер шагнул к нему, сощуривая синие глаза.

— А что такого, брат? Я вроде как лидер группы, которую курирует наш отец. А ты — инженер. Причём не очень-то успешный, прости за грубое слово.

— Да ты других и не знаешь, — окрысился хиддр, и Рафаэль поспешил их разнять.

— Спокойно. Вэлиант, прости, не получится по-другому. По истечении часа, обещаю, я найду тебе другого консультанта.

— Если кто-то посчитает нужным консультировать твои недоделки, — вставил Теодор, и старший хиддр прожёг его взглядом.

— Тео, я что-то непонятное сказал?.. Тут рядом кафетерий, идите хоть пообедайте. Я позвоню.

— Да, отец, — вздохнул Вэлиант и потащил Адамаса вперёд по коридору.

— Во-первых, — хорон предпринял ещё одну попытку вырваться, но опять не преуспел, — я и сам пойду. Во-вторых, Тео напомнил мне мою сестру в её лучшие годы.

— Серьёзно? — хмыкнул хиддр, выпуская его капюшон. — Она тоже смешивала тебя с грязью почём зря?

— Я ей не отвечал, но она пыталась. А чем у вас тут кормят?

— Чем ни попадя. Выбирай что понравится.

Вэлиант шёл размашистым шагом, и Адамас, сильно уступающий ему в росте, едва поспевал за ним. Совсем скоро они вошли в кафетерий, и хиддр сразу отвёл подопечного к стойке с меню. Без особых угрызений совести Адамас набрал себе максимальное количество той еды, которую его мать считала вредной и не очень желанной в их доме, и вместе с Вэлиантом, тоже взявшим себе целый поднос разнообразных блюд, устроился за одним из крайних столиков.

— Теодору вечно достаётся всё самое интересное, — пожаловался хиддр. — Иногда мне кажется, что родной сын моему отцу не я, а он. И это при всём при том, что отец как бы тоже не совсем оперативник, больше аналитик, но вон как спелись.

— Да ладно тебе, — не понял Адамас. — Консультанта тебе ищет. Чем плохо?

— Не нужен мне никакой консультант, я и сам отлично справлюсь! — Вэлиант треснул кулаком по столу, и тарелки, подпрыгнув, зазвенели. — Это же Тео придумал. Он как будто меня подставляет постоянно. Сам же называет мои гаджеты недоделками, и сам внушает отцу, что я заслуживаю взрослого консультанта. Чтобы выставить меня ещё большей бездарью!

Адамас тряхнул головой, пытаясь постичь прозвучавшую нелогичность.

— Если ты сам отлично справляешься, почему говоришь, что взрослого консультанта надо заслужить? — осторожно спросил он, и Вэлиант отмахнулся.

— Да это я оговорился, не важно. Тео из кожи вон лезет, чтобы меня унизить. Когда я не прошёл с первого раза в Академию, он чуть ядом не изошёл. Я что, виноват, что меня не понимают? По его мнению, я плохо стараюсь. А по-моему, если у тебя талант, книжки уже не нужны.

— А у тебя талант?

— Ну конечно, я же всё-таки поступил на самый сложный технический факультет, пусть не сразу, но там конкурс под сто человек на место! — Вэлиант с чувством откусил от котлеты. — Правда, та же фигня начинается: если я буду книжки читать, когда мне творить?

— И что ты творишь? — Адамас уже искренне забавлялся с него.

— Вообще, у меня мечта усовершенствовать существующие механические заменители утраченных конечностей — в первую очередь рук. А там и остальными имплантами можно заняться. Ты вот — знаешь, что пока нет настоящего рабочего импланта для глаза? Если у человека осталось хоть какое-то подобие сетчатки, что-то видеть с помощью имеющихся будет, а вот до протеза, если глаза нет вообще, техника ещё не дошла.

— Ну, может, у тебя дойдёт.

— Ага, лет через тридцать… Самое обидное, что и отец считает меня посредственностью. Я знаю, он ждёт от меня большего, а у меня не получается. Пока. Поэтому он и ходит с Теодором, — опять помрачнев, Вэлиант отхлебнул чая. Адамас, покончив со своими сверхперчёными колбасками, полюбопытствовал:

— Что ты вообще его слушаешь? Слушать надо друзей, а не братьев с сёстрами. Или родителей. Семью не выбирают — и они этим пользуются.

— Нет у меня друзей, — хмыкнул хиддр. — Одни завистники. Или лизоблюды — я же как-никак сын одного из близких друзей Рэкса Страхова. Вот уж клеймо.

— Не говори… Слушай, а у меня идея. Присоединяйся к нам с Кристианом. Старшего друга нам как раз не хватает. Будешь годика через два сопровождать нас по клубам…

— Вот зачем я вам нужен, — хохотнул Вэлиант, но Адамас видел, что он заинтересовался, и продолжил тему:

— Конечно, не только для этого. Мне жизненно необходимо на кого-нибудь отвлекаться, когда Крис в очередной раз обижается на какую-нибудь мелочь. Ну а тебе будет повеселее: лебезятничать перед тобой нам смысла нет, мы сами с фамилиями, а для завистников будет Тео.

— Я подумаю. У тебя тут что, стандартная страховская экскурсия сорвалась?

— Типа того. Ну и походя я спас жизнь Аспитису Пикерову, — усмехнулся Адамас, и Вэлиант вытаращился на него.

— Серьёзно?! Расскажи!

Терять было нечего, и Адамас кратко пересказал свои приключения, спросив в конце:

— Почему он только его отпустил?

Вэлиант задумчиво помахал в воздухе вилкой с макарониной.

— Мне только одно приходит в голову. Отдал долг.

— В смысле?

— А ты не знаешь? Мне папа рассказывал. Это в 56-м, что ли, было. Твоему отцу тогда разнесли машину, но его телохранитель перед собственной смертью успел его вытолкнуть в последний момент. Только в плен к МД Рэкс всё равно попал. Его привели к Аспитису — и Аспитис почему-то его отпустил, хотя ему такое благородство несвойственно да и охота ещё продолжалась. Подробностей я не знаю, лучше у своего отца спроси. Вот, наверное, Рэкс его и освободил. Чтобы не быть должным.

— Дурость какая-то, — разозлился Адамас, слушавший до этого хиддра с открытым ртом. — Надо пользоваться ситуацией, а не в благородство играть! Вот уж стоят друг друга, что один, что второй. Потому весь мир в такой заднице!

— Ну повлияй на него, — хмыкнул Вэлиант. — Ты же его сын. Он тебя послушает.

— Часто твой отец тебя слушает?..

Хиддр промолчал. Адамас с ненавистью вонзил вилку в особенно поджаристую палочку картошки фри и осознал, что теперь, кажется, презирает отца ещё больше, чем раньше.

* * *

Вспомнив эти свои чувства, Адамас вновь испытал непреодолимое желание дать себе тумака. Как только можно было понять всё настолько превратно? Тем более что отец объяснил вполне понятным языком свой поступок — а ведь тогда, у кабинета, его сын благополучно пропустил это мимо ушей. Дело было вовсе не в благородстве — хотя, конечно, и в нём тоже, — а в той самой дружбе, о которой им рассказывал Хас. Если даже Аспитис, объявивший после известных событий верхушку ГШР своими злейшими врагами, предпочёл помянуть её хоть каким-то добрым словом, что уж говорить о Рэксе, который все эти годы утверждал, что не воюет с МД, а лишь отвечает им на особо чувствительные выпады. Всё-таки к 56-му Мессия гонялся за семьёй Страховых и им приближёнными шесть лет, как ещё объяснить то, что, получив вдруг желанное, он тут же от него отказался?

56-й. Адамас прикусил губу. Интересно, пленение отца случилось до его собственного неудавшегося побега или уже после? И если до, не потому ли отец так разъярился — перепугался, например, что второй раз Аспитис уже не будет столь милосерден, если сын Рэкса попадётся в лапы его подчинённых? Впрочем, если и после, особенно ничего не меняется. Наверняка отца возмутило не неподчинение Адамаса, а его легкомыслие. Их семья в постоянных бегах — а он вот так запросто уходит на ночные улицы, один, в восемь лет. И как только раньше подобное объяснение не пришло ему в голову?

Рывком Адамас встал с кровати и пошёл к выходу из барака. С отцом всё более-менее понятно — осталось поподробнее выяснить обстоятельства, при которых Аспитис поступил так, как ему несвойственно и абсолютно неадекватно ситуации. С этой информацией будет легче потом строить стратегию по слиянию обеих организаций — вдруг окажется, что даже с Аспитисом можно договориться? Как именно всё тогда произошло, точно должен знать Бельфегор. К тому же у Адамаса свободна сегодня минимум половина дня, а с первого визита к Беккеру уже миновало две недели…

Утром в воскресенье Бельфегор, конечно, мог быть где угодно, но первым Адамас решил проверить его барак. У сидевшей на пороге Тинаш, затачивавшей нож, хорон спросил, где их командир, и получил исчерпывающий ответ: хаена показала отставленным большим пальцем куда-то за дом, очевидно на задний двор. Поблагодарив, Адамас поспешил к углу барака, от которого в прошлый раз заглядывал к Бельфегору, и, услышав разъярённый голос собственной сестры, как и тогда, остановился на повороте.

— Признайся честно, ты держишь меня за дуру?! — грозно спросила Миа, и Адамас осторожно выглянул. Хорони, вся напряжённая и раскрасневшаяся, стояла возле когда-то вынесенного стола, за которым Бельфегор, похоже, делал записи, а вольготно расположившийся на стуле вытянув под стол ноги сын Аспитиса с каменным лицом собирал пистолет.

— Мне не совсем понятна суть ваших претензий, госпожа Страхова, — отстранённо проговорил он. — Перед этим упражнением я обозначил все необходимые действия по правильному обращению с моделью АГР-93. То, что у вас заклинило затвор, целиком и полностью ваша вина.

— Да это ты мне его таким подсунул! — Миа хлопнула ладонью по столу в сантиметре от Бельфегора, но тот не дрогнул и веком.

— Однако на ошибках учатся, госпожа Страхова, — продолжил хорон, будто его и не прерывали. — Теперь вы надолго запомните, что нужно делать, чтобы «агран» выстрелил. Какие-то ещё вопросы по занятию есть?

Адамас мысленно присвистнул: невероятно, неужели Бельфегор все эти две недели так общается с Миа? Вот это выдержка!

У Миа, однако, насколько он помнил, с выдержкой было хуже. От последней фразы своего преподавателя она всплеснула руками, топнула ногой и почти крикнула:

— Прекрати так со мной разговаривать!!! Это месть такая, что ли, за то, что я тебе отказала?!

— Это соответствующий вашему происхождению и поведению максимально корректный тон, требуемый для эффективной настройки вас на занятия, — Бельфегор закончил с пистолетом и повернулся к Миа, глядя ей прямо в глаза. — Вы можете подать письменное прошение о пересмотре нашего обращения друг с другом, обещаю ознакомиться с ним сразу по поступлении. А если короче, госпожа Страхова, — он позволил себе слабую улыбку, — не я это начал, и не мне это заканчивать.

Адамас кожей ощутил, как последние остатки терпения оставили его сестру: она оскалила зубы, сжала кулаки, будто вот-вот набросится на обидчика, но также он отлично знал, что обычно происходит после такого, поэтому не стал вмешиваться в их конструктивную беседу.

Миа не отступила от своих привычек: как и ожидал её брат, после этого максимального напряжения она расслабилась в ту же секунду и, так же как Бельфегор, вежливо улыбнулась.

— Я тебя поняла, Бельфегор. Вопросов по занятию нет. Я могу идти?

— Да, вы свободны. Расписание на следующую неделю у вас есть?

— Есть. До следующей встречи.

Мимо Адамаса Миа прошла в полуметре — и даже не заметила его. Покинув свой наблюдательный пост, Адамас двинулся к Бельфегору, уже готовясь поздравить его с тем, что тот умудрился грамотно поставить его взбалмошную сестрицу на место.

На звук шагов Бельфегор обернулся и ухмыльнулся, завидев его, так недобро, что Адамас в нерешительности остановился, так и не дойдя до его стола.

— Вы только посмотрите, кто пришёл, — Бельфегор встал и козырнул ему двумя пальцами. — Что такое? Шштерны слишком заняты, а с Кристианом не о чем разговаривать, и ты решил зайти ко мне? Не прошло и двух недель, как говорится?

Адамас опешил от этой неожиданной атаки, и, пока подбирал нужные слова, Бельфегор сделал три шага к нему и холодно посмотрел сверху вниз.

— Ради всех святых, не списывай это на ревность или обиду, — высокомерно усмехнулся он. — Мне лишь любопытно, сколько стоит твоя дружба. В кафетерии больницы ты заставил этих следопытов отсесть подальше, а уже назавтра — да и во все последующие дни — сам от них ни на шаг не отходишь. Могу сделать вывод: дружбой тут и не пахнет, ни в одном из случаев. Тебе что-то было нужно от меня, теперь — от них. Думаешь, раз я весь тут такой насквозь одинокий, буду ждать твоих визитов затаив дыхание?

— Бельфегор… — попытался вставить слово Адамас, но хорон вскинул руку, призывая его к молчанию.

— Я не закончил, Адамас. Я ничего не имею против взаимовыгодного обмена информацией: я рассказал тебе про то, из-за чего рассорились ГШР и МД, ты мне — о том, стоит ли попробовать увлечь твою сестру. К твоему сожалению, мне больше ничего от тебя не нужно. Но я дам знать, если что-то изменится.

Адамасу стало нехорошо. Они с Бельфегором вроде как и не клялись друг другу в вечной дружбе, но действительно неплохо сошлись во время того визита в больницу — и, не увлекись он так общением с Хасом и близнецами-терасами, он обязательно ещё зашёл бы к нему поговорить. Они ведь похожи, да и сколько можно было бы обсудить по поводу войн или Миа. А теперь своим выступлением Бельфегор загнал в тупик их обоих — ни одного отходного пути, что бы Адамас сейчас ни сказал, всё выйдет глупо и неискренне.

— Можешь не придумывать оправданий, — хмыкнул Бельфегор, кажется, хорошо читавший лица. — Что бы там ни было, ты не меня не впечатлишь. Прав был кто-то сказавший мне, что друзей надо искать в своей возрастной категории. Ты для меня ещё ребёнок, Адамас, пусть уже и совершеннолетний. Вперёд, играй в свои онлайн-игрушки. И вот это забери, много места занимает.

Он достал что-то из кармана форменных штанов и вложил Адамасу в руки, одновременно разворачивая хорона за плечи к тому углу, откуда он пришёл.

— С прошедшим днём рождения, — услышал хорон на прощание и посмотрел на предмет в ладонях — это оказался искусно выточенный нож с орнаментом по лезвию, видным даже за кожаным чехлом. Адамас сунул подарок за поясной ремень и обернулся: Бельфегора на заднем дворе уже не было. С горящим лицом хорон пошёл обратно к себе.

Больше никаких занятий у Бельфегора в этот день назначено не было, и сын Аспитиса хотел было осесть в бараке почитать новости с фронта, но буквально на пороге оказался схваченным заскучавшей Тинаш и был вынужден уйти с ней потренироваться в кейко. Когда они оба выдохлись, вернулись и остальные — как Бельфегор ни отнекивался, пришлось отправляться на обед, а там Унур и Иму, примерно через час, решили устроить ещё один бой и позвали его судьёй, опять без права отказаться. Хорон и сам не заметил, как кончился этот день — в который он заставил задуматься над собственным поведением обоих младших Страховых и не принёсший ему самому ничего, кроме усталости.

Его жизнь вообще, кажется, окончательно стала смесью из тренировок и занятий. После того взрыва эмоций Миа, как это ни удивительно, превратилась в обычную девушку без провокационных шуточек и улыбок, и Бельфегор даже снизошёл до того, чтобы опять обращаться к ней на «ты» и по имени. Она всё так же снилась ему по ночам, и он иногда подвисал, наблюдая на обучении за её движениями и мимикой, но с детства у Бельфегора отлично получалось закрывать душу от причиняющих неудобства чувств — и свою влюблённость он тоже похоронил с успехом. Как и неслучившуюся дружбу с Адамасом, с этого момента ставшего для него просто одним из учеников — талантливым, исполнительным, корректным, перспективным, лучше чуть ли не всех, — но более никак из общей массы не выделяющимся.

От отца вестей не было, и Бельфегору начинало казаться, что он застрял на этой базе до самого выпуска курсантов. Этот факт он принял с честью и не пытался никак разбавить рутину: его подчинённые иногда ездили в город, посещали немногочисленные массовые мероприятия, частенько, подобно Шштернам, зависали в онлайн-играх, шумной компанией захватывая какую-нибудь военную базу, Бельфегор, в свою очередь, даже не искал разговора ни с кем из старших. Единственным его развлечением оставался Скотт, всё не оставляющий попыток расположить к себе Дилайлу.

Его было видно и слышно всегда, и постепенно Бельфегор втянулся в устроенную им мелодраму с элементами чёрной комедии. Эриха от его выходок иногда срывало даже на людях — после их стычки, подсмотренной Бельфегором и Джеем, Скотт каждый раз придумывал что-нибудь новенькое, чтобы унизить соперника, — Дилайла же, наоборот, вроде как начала относиться к его настойчивым ухаживаниям как всетерпимая мать Тереза. Нет-нет да к Бельфегору приходили мысли о том, что поведение эксцентричного повара первичной целью имело разозлить Эриха, а уже потом понравиться Дилайле. Проверяя свои догадки, хорон старался оказываться в самой гуще конфликта и запоминать подначки и их последствия. Тем более что до сих пор Скотту ни разу не сделали сурового внушения за несоблюдение субординации, и рано или поздно терпение Табиты должно было лопнуть.

Дни для Бельфегора летели незаметно, и он даже не понял, когда успел наступить почти конец января. На 33-е число, пятницу, в честь Дня образования МИЦа, был запланирован особенный ужин для всех, и курсантов, чтобы получился сюрприз, попросили до объявления не приближаться к столовой, так что Бельфегор без сомнений выбрал это время для очередного участия в представлении Скотта. Терас не звал никого на помощь, более того, намекнул всем преподавателям, что лучше бы и им потерпеть до сюрприза, но не только Бельфегор решил проигнорировать эту просьбу. Подойдя за час до мероприятия к столовой, сын Аспитиса осознал с удивлением две вещи: во-первых, праздник будет проходить на улице, так как Скотт вместе с другими работниками кухни самозабвенно переносили столы, и, во-вторых, в нём будут участвовать все обитатели базы — потому что рядом с явно ошарашенным Джеем за одним из вытащенных столов сидел хмурый Герберт.

— Нет места лучше родного дома? — поинтересовался Бельфегор, усаживаясь рядом с Джеем и отмечая снежную белизну скатертей. Герберт отвернулся, глядя куда-то в пространство, а рыжий хорон растерянно хмыкнул:

— Не поверишь, я спросил у него то же самое, слово в слово.

— И что он ответил?

— Как и тебе, ничего.

— Ясно, — Бельфегор забарабанил пальцами по столу, наблюдая за Скоттом, лихо управляющим своим маленьким отрядом. — А что, справлять рождение МИЦа будем снаружи?

— Я был уверен, что внутри, — признался Джей. — Пришёл помочь, а тут уже перестановки.

— Они хоть санкционированы руководством?

— А вот сейчас и узнаем, — хорон кивнул на выходящих из-за административного здания Дилайлу и Эриха, пока слишком занятых собственным разговором, чтобы заметить перемены.

— Эрих, опять двадцать пять? — услышали хороны устало-раздражённый голос теры. — Я не хочу начинать всё с начала, я ещё на Новом году тебе сказала! Ты правда считаешь, что за четыре недели я могла передумать?

— Тогда ты даже согласилась на кое-что! — наступал Эрих. — Всё из-за этого чёртового повара, да?

— Я ни на что не соглашалась, я сказала, что подумаю! Тебе не кажется, что ночка на Новый год выдалась та ещё? И Скотт тут совершенно ни при чём! — Дилайла отошла от пеланна на шаг в сторону и наконец посмотрела вперёд. Наблюдавшие за ней увидели, как лицо её вытягивается, а глаза превращаются в узкие щёлочки. Тера выдохнула: — Что за?.. Скотт! Что ты тут устроил?!

— Мы с тобой ещё недоговорили, — Эрих успел поймать её за руку, когда она рванулась к Скотту, в честь праздника раскрасившему свой белый халат в цвета флага и эмблемы МИЦа — и через него явно действовавшему на Дилайлу как красная тряпка на быка.

— Отпусти меня! Если тебе всё равно на этот бардак, мне нет! — рванулась девушка, но пеланн только ближе поддёрнул её к себе. Переведший взгляд на Скотта Бельфегор увидел, как тот поставил на ближайший стол тарелки, которые изначально нёс дальше, и полностью повернулся в сторону парочки, как-то непонятно улыбаясь.

— Мне не всё равно на бардак в наших отношениях! — прошипел Эрих, не выпуская теру. — Ты бросила меня по совершенно надуманной причине, у нас всё было отлично! Теперь же только и слышно: Скотт, Скотт, Скотт! Может, ты на него запала?

— Нет у нас никаких отношений! Но, если тебе так будет проще обо мне забыть, да, я на него запала! Дай-ка докажу! — с ловкостью змеи Дилайла вывернулась из хватки Эриха и, в несколько торопливых шагов дойдя до так и стоявшего столбом Скотта, впилась ему в губы. Кто-то из помощников чуть не выронил тарелки, другой споткнулся, а Бельфегору захотелось включить камеру на телефоне — настолько сражёнными наповал этой выходкой выглядели и Эрих, и сам Скотт.

— Ну а теперь, — Дилайла отстранилась и ткнула указательным пальцем в грудь часто моргающему Скотту, — может, в благодарность за чудесное мгновение ты мне ответишь, какого чёрта ты вытащил столы наружу?!

— А почему нет? — парировал тот, широко разводя руки. — Ночь тёплая, антикомариный спрей убойной силы «Тридцать три комара на кубический сантиметр пространства» распылён, чего в помещении сидеть?

— На каком основании ты занимаешься самодеятельностью? Я повторюсь, это военная база, и…

— О, ради всего святого, — Скотт досадливо сморщил нос, — прекращай строить из себя хранительницу правил. Мне рассказывали, что ты совсем не такая. Была, по крайней мере.

— И кто же это рассказывал? — грозно вопросила Дилайла и вздрогнула, как и все собравшиеся, от прозвучавшего в стороне Эриха спокойного голоса.

— Я рассказывала. Отставить нравоучения, это моя святая обязанность.

Бельфегор с Джеем синхронно повернули головы: близко от пеланна стояла сложившая на груди руки недобро усмехавшаяся Табита. Дилайла отступила от подобравшегося Скотта, и эрбисса медленно подошла к ним, оглядывая обстановку.

— Можешь ответить мне, Скотт, — разрешила она. — На каком основании самодеятельность? Планировалось украсить столовую, а не близстоящие столбы, которых у нас в явном дефиците, я вот вижу только один. И не уверена, что он был здесь раньше.

— Я приношу свои извинения, заведующая Багдассар, — Скотт вытянулся в струнку, вмиг посерьёзнев и как будто слегка погрубев голосом, и Бельфегор впился в него взглядом: поза, тон, угол, с которого было видно его лицо, всколыхнули что-то в памяти, и он должен был понять что. — Мне хотелось сделать сюрприз и вам. К тому же блюда, выбор которых вы предоставили мне, обещают быть душистыми — им было бы лучше на открытом воздухе. Столб мы вкопали сами, наверху ещё должен будет висеть флаг МИЦа, если, конечно, вы разрешите продолжить подготовку здесь.

— А если нет? — хмыкнула Табита.

— В секунду всё уберём, — на лице Скотта не было и тени улыбки — Бельфегор и не подозревал в нём умения быть серьёзным, пусть и исключительно с вышестоящими.

— Ладно, я сегодня добрая. Только не увлекайтесь, до начала меньше часа, а к готовке вы, кажется, ещё не приступали.

— Это вы так думаете, — наконец чуть ожил терас, подмигивая ей. — Основа будет в нашем распоряжении… — он вскинул руку с часами, и воспоминание в голове Бельфегора оформилось окончательно, — через тринадцать минут двадцать пять секунд. Всё под контролем.

— Отлично. Работайте, — Табита улыбнулась ему и неспешным шагом двинулась обратно к администрации. Дилайла посмотрела на Скотта как на зачумлённого.

— А как часто ты выпускаешь нормального себя из тюремной клети? — с подозрением поинтересовалась она, и терас рассмеялся.

— Как только он оказывается мне нужен, — разъяснил он и хлопнул над головой в ладони, привлекая внимание помощников. — Господа, дамы, не отвлекаемся, время ограничено!

За тем, что происходило дальше, Бельфегор уже не следил. У него перед глазами было лицо того солдата-генштабовца, который вместе с командиром их отряда обеспечил поражение аркановских диверсантов во главе с Брутусом. Терас лет тридцати пяти или старше — он с лёгкостью, хотя, кажется, и сам был ранен, помог Бельфегору подняться с земли, когда их четверо врагов отступили. Ещё спросил: «Живой?» — таким тоном, как будто между ними нет различий, кто к какой принадлежит организации, будто и он не сын Мессии-Дьявола, а просто соратник-солдат, за которого и умереть не жалко — просто потому, что они оба на одной и той же войне.

И потом он же отчитывался через несколько часов перед приехавшим Аспитисом — сухо, в максимально корректных выражениях изложил всю ситуацию, единственный оставшийся с Бельфегором из генштабовского отряда, пошедшего дальше сопровождать на Дракон технику. И закончил отчёт словами: «Я приношу свои извинения, Мессия, что мы не смогли помочь спастись всему вашему отряду». Отец тогда высказал Бельфегору многое, чего раньше себе не позволял: в основном по поводу его легкомыслия, чуть его не погубившего, ведь он настаивал, чтобы в сопровождение к Бельфегору пошли его молодые гвардейцы, а тот вместо них взял более опытных бойцов. При этом нападении и полёгших, потому как опыт опытом, а способности и фанатизм иногда оказываются весомее. Бельфегор не хотел окружать себя фаворитами и несколько побаивался непохожести на обычных агентов навязываемых ему гвардейцев — забавно, что именно их ему сюда, на базу, потом и назначили. Свой монолог Аспитис закончил многообещающим: «Вопрос с тобой будет решён в ближайший час, я дам тебе знать», — и вышел из палатки, а терас шагнул к Бельфегору, положил руку ему на плечо и, сказав: «Держись, хуже он тебе всяко не сделает», — тоже ушёл.

Могут ли он и Скотт быть одним и тем же человеком? Рэкс обязан был что-то придумать, чтобы следить за происходящим в лагере, почему не поместить к ним доверенного соглядатая? Правда, такое разительное перевоплощение… Проследив, как Скотт в обнимку с одним из помощников уходит в столовую — уже точно готовить, — Бельфегор встал и, начисто забыв про Джея с Гербертом, направился к административному зданию, узнавать биографию тераса от Табиты.

Праздник прошёл на ура, и разошедшиеся курсанты, которым разрешили сидеть до последнего, даже помогли всё убрать и помыть посуду, прежде чем отправиться по баракам. Весь ужин Бельфегор следил за собравшимися: веселиться у него настроения не было, хотя пару раз и пришлось спешно придумывать тосты. Адамас, конечно, сидел со своей старой компанией — хаен, тамас, тилон, — кажется, со Шштернами они с кузеном общались на меньшей публике. Миа не отходила от Сати: они неплохо сошлись за этот месяц — а больше дочка Рэкса ни с кем и не разговаривала, хотя и казалась компанейской донельзя. Эрих отсел ото всех и, кажется, даже толком не притронулся к еде — неужели и правда поверил, что Дилайла хочет быть со Скоттом? Праздник, по крайней мере, они проводили по отдельности, это определённо была разовая акция. Более того, после этого демонстративного поцелуя Скотт и вовсе избегал её, ужиная с другими служащими и почти не откалывая своих обычных номеров. Получил больше, чем хотел, и не знает, что теперь с этим делать?

Но ещё более интересными выглядели внезапно вернувшийся Герберт и Джей, по неведомой Бельфегору причине о чём-то тихо переговаривающиеся весь вечер напролёт. До пропажи Герберта хорон не замечал за ними собой дружбы, какие-такие у них нашлись общие темы? Раньше эрбис в принципе ходил особняком, что поменялось за четыре недели — и не связано ли это с нападением Брутуса, в котором на стороне лагеря участвовал его кузен Стас?

Джей, конечно, вряд ли бы раскололся, но была надежда узнать хоть что-то косвенно, и Бельфегор проследил, куда по окончании ужина ушёл хорон, чтобы подойти чуть позже и пообщаться. Он видел, что Джей скрылся в административном здании, куда ещё раньше сбежал с уборки столов Герберт, и, вместе со всеми закончив с посудой, был уверен, что Джей улёгся спать в собственной комнате. Однако, когда Бельфегор по тёмным коридорам добрался до неё, дверь оказалась открыта, а сама комната пуста. Вся администрация уже закрылась у себя, погрузив дом в тишину, и, прежде чем уходить отсюда, нужно было проверить ещё одно место.

Ход на крышу, где раньше Бельфегор частенько видел Герберта, был через кухню по отдельной винтовой лестнице, сразу через два этажа, — пришлось подсвечивать себе дорогу сотовым, чтобы случайно не навернуться. Перед дверью хорон на несколько мгновений замер, прислушиваясь, но никаких разговоров на крыше не велось, и он толкнул дверь, открывая обзор.

Джей оказался здесь, один. Он устроился на самом краю, свесив ноги, и не шевелясь смотрел куда-то поверх стены и смотровых башен, напоминающих маяки, — то ли в тёмный лес, то ли вообще за горизонт, в синий бархат неба с яркими гвоздями-звёздами. Бельфегор нарочито шаркнул дверью — негромко, чтобы Джей от неожиданности не свалился с крыши, но достаточно, чтобы предупредить о себе, — и хорон обернулся.

— Можно к тебе? — спросил Бельфегор. Джей кивнул.

— Это общая крыша.

— Не настолько большая, чтобы комфортно сидеть по разные концы, — усмехнулся Бельфегор, проходя и садясь рядом с ним. — Я не мог не спросить.

— Да я понял. Тоже не спится?

— Обычно к ночи я валюсь с ног, но сегодня, видно, впечатлений было слишком много. Один Скотт чего стоит.

— Это да, вот уж устроили мыльную оперу, — хмыкнул Джей. — Похоже, теперь он совершенно растерялся. Небось думал, Дилайла никогда не ответит ему взаимностью, а тут такое. И не поймёшь, то ли она в шутку, то ли всерьёз. Как думаешь, она ему правда нравится или так, чтобы было чем заняться?

— Я не думаю, я знаю, — мрачно усмехнулся Бельфегор. — Чтобы было чем заняться. И чтобы позлить Эриха.

— Это он тебе сказал?

— Нет, я сам так считаю. Иначе он вёл бы себя по-другому. Хотя посмотрим, что дальше будет… Ты-то что такой хмурый ходишь? Нежели до сих пор переживаешь из-за понижения?

— Да к чёрту это понижение, — вздохнул Джей. — Просто я работаю тут и с каждым днём осознаю, что совершенно не выполняю своих прямых обязанностей. Более того, я уже вообще смутно себе представляю, в чём они заключаются.

— А изначально какие были? — улыбнулся ему Бельфегор.

— Присматривать за Адамасом и преподавать. Доприсматривался, сам понимаешь. И вроде как с меня это сняли, потому что как вообще можно за ним присматривать, а мне всё равно кажется, что я чего-то недорабатываю…

Бельфегор хлопнул его по плечу.

— Ты слишком много на себя берёшь, Джей, — упрекнул он мягко. — У тебя есть задача, выполняй её. Ты не можешь сделать всего, особенно если этого не приказывали, ты просто солдат, прими это.

— Жизнь меня научила, Бельфегор, что, если не брать на себя больше положенного, ничего не добьёшься — или никто и не возьмёт, — скривил губы помрачневший Джей. — Не лезь я когда-то из кожи вон, не прыгай выше головы, стажёром Рафаэля Талайсибары не оказался бы. Теперь надо соответствовать. Да и сложно быть просто солдатом, когда в одной группе с тобой — синаец и гениальный программист…

— Неужели очередной алмаз вроде Кита Гасспарова?

— Не совсем, он больше механик, инженер, но в такой области, что там без программирования никак. Тоже у нас проходит некое подобие стажировки, чтобы потом уйти в более подходящий отдел. Как и Теодор Цессейский. Они все такие талантливые, у меня-то одно упорство да способности. А это совсем другое… Впрочем, не важно. С этим понижением я в группе уже не состою, что париться, — Джей подтянул к себе одну ногу и положил голову на колено.

— Слушай, преподавать у тебя получается очень уж неплохо, сам слышал, как курсанты что-то из тобой рассказанного обсуждают — да ещё и подробно. Может, на этом остановишься? Ты не всесилен.

— А хотелось бы…

— Брось. Посмотри на меня, — Бельфегор ткнул в себя пальцем. — Выше, как говорится, только звёзды. И что? Сижу тут, тоже, вон, преподаю. Потому что когда-то так же решил взять на себя больше, чем мог, и отец меня за это наказал.

— Наказал? Он просто убрал тебя с войны, потому что вдруг осознал, что тебя могут убить. До того нападения он явно об этом не задумывался, — фыркнул Джей, и Бельфегор удивлённо посмотрел на него.

— Странно, Адамас сказал мне почти то же самое.

— Ну, это же очевидно. Ты правда считаешь, что ему настолько на тебя плевать, что он легко и обидит, и потеряет тебя?

— Знаешь, буквально с сегодняшнего дня я в этом уже не уверен, но всё равно, зачем тогда… Ладно, не будем. А как твоя семья отреагировала на твой карьерный взлёт?

— А у меня нет никого. Я оказался в детдоме после того, как мой отец, запойный алкоголик, на моих глазах зарезал мать и то же самое собирался сделать со мной. Совсем двинулся, — глаза Джея вспыхнули мрачным огнём. — К счастью, один из разбросанных им ножей попал мне под руку, я его выставил перед собой, он и напоролся. Мне шесть лет тогда было. До сих пор всё в мельчайших подробностях помню.

— Твой отец был из ГШР? — ошеломлённый рассказанным, Бельфегор постарался задать вопрос максимально осторожно. Джей мотнул головой.

— Нет, обычный смертный. И детдом обычный. Я тогда замкнулся в себе, меня вообще отставшим в развитии из-за психологической травмы посчитали — я ещё три года ни с кем не разговаривал, меня и вовсе перестали замечать. А я вот многое замечал. Например, что наш директор имеет какие-то связи с наркоторговцами — причём, когда объявили о начале КТО на Севере, сношения не прервались, а мы от Севера были очень близко, побоялся бы, что ли. Однажды к нему и нагрянули с проверкой — Рафаэль собственной персоной, один. Свой визит он замаскировал под генштабовскую помощь детдому с недостатком финансирования из-за близости к границе, но директор попрятал на всякий случай детей, которые что-то видели или слышали о его деятельности, благо у нас было куда. Всех, кроме меня. Не уверен, что он в принципе помнил о моём существовании. Я тогда с раннего утра сидел под столом на улице, шёл дождь — кто бы стал там смотреть? Рафаэль уже возвращался, решил пройти через площадку — и заметил меня. Директор долго извинялся, «прямо из-под носа убежал», говорил, сейчас меня высушат, уберут в тепло, я недоразвитый, бедный ребёнок, ничего не понимает. И так меня всё это взбесило, что я всё Рафаэлю и выложил, что знал о дружках директора. Гэшээровцы в момент как из-под земли выскочили.

— И потом ты решил пойти к ним работать? — спросил Бельфегор, донельзя заинтригованный этой историей.

— Я вообще не мог думать ни о чём другом, — улыбнулся Джей. — Рафаэль остался в моей памяти как ангел-судия, чуть ли не в доспехах, я был обязан увидеть его ещё хоть раз. Нам поменяли управляющего, подлатали детдом — и я начал учиться. Я знал, что агент был из столицы, значит, надо было поступать в столичную Академию, а конкурс там о-го-го. Но я поступил, к аналитикам. Жил в общежитии для иногородних, из-за учебников вообще не вставал. На практике всё спрашивал про Рафаэля, и мой куратор пообещал мне, что в случае успешной сдачи экзаменов он сведёт нас поговорить. Я был лучшим учеником факультета, ни капли не сомневался, что сдам на отлично и диплом защищу с блеском. А как узнал, что Рафаэль будет в комиссии, чуть опять не онемел…

— Но защитился? — подмигнул ему Бельфегор, и Джей возвёл глаза к небу.

— Не мог же я перед ним опозориться. Я рассказывал, а он не отрываясь смотрел на меня, как только у меня голос не сорвался. Когда все защитились, он подошёл ко мне, поздравил и спросил, не встречались ли мы раньше. Ну а потом пригласил в свою группу, которой как раз недоставало аналитика с функциями оперативника, Теодору на подхват. И конечно, на стажировку.

— Лучший студент Академии… и ты считаешь, ты хуже их?

Джей пожал плечами, опять поникая и мрачнея. Бельфегор понял, что подбадривающие слова у него кончились, — спросить что ли, в лоб про Герберта? Может, Джей из-за всего этого и переживает и ухватится за шанс исповедоваться? Хорон уже открыл рот, но позади зашуршало, и знакомый голос весело спросил:

— Ночные мужские посиделки? Можно к вам?

Они с Джеем опять обернулись одновременно: у двери на крышу стоял Скотт в очередных драных джинсах и аляпистой футболке с широким воротом. Джей поприветствовал его первым:

— Проходи, третьим будешь. Хочешь поделиться впечатлениями от Дилайлы?

Терас неопределённо хмыкнул и сел по другую сторону от Джея, сразу нагибаясь, чтобы посмотреть вниз.

— Это вы правильно место выбрали, — одобрил он. — Табита с другой стороны, а Эрих и упомянутая тобой Дилайла, к счастью, уехали в город. Мне бы не хотелось обсуждать кого-либо прямо над их головами.

— И куда они собрались на ночь глядя? — усмехнулся Бельфегор.

— А это, знаете ли, не моё и не ваше дело, отпустили, и слава ангелам. Боязно у неё интересоваться.

— Даже после того, что она сделала? — удивился Джей. — То есть вы больше не разговаривали?

— Я же знаю, что она это сделала, только чтобы позлить Эриха, — Скотт почесал отросшую за этот месяц жёлто-чёрную бородку. — К тому же я никогда не планировал дальше. В смысле, что делать, если вдруг она ответит мне взаимностью.

— А что делать, если она узнает, кто ты на самом деле, планировал? — сощурился Бельфегор, и Скотт непонимающе посмотрел на него.

— То есть «кто я на самом деле»?

— Можешь больше не притворяться, Скотт. Давай хотя бы между нами тремя признаем, что ты — агент I уровня Стиан Шшварцзее. Под прикрытием. Следишь за Эрихом и охраняешь Адамаса, — хорон торжествующе улыбнулся, но заслужил в ответ только поощрительную ухмылку.

— Много же тебе понадобилось времени, чтобы наконец заинтересоваться моей биографией. Я рассчитывал минимум на две недели раньше. Совсем вы тут расслабились, господа.

Он вмиг неузнаваемо переменился: голос стал ниже, лицо жёстче, мимика сдержаннее. Теперь Бельфегор видел перед собой и вправду того самого солдата, кто спас его, хотя и отлично загримированного — даже пятна на лице и руках были на других местах. И намного моложе.

— Мы просто полностью полагаемся на руководство, — парировал Бельфегор, пока Джей отходил от этой новости. — Тебя с фронта, что ли, сюда забросили?

— Как и вас, поездом, — кивнул терас. — Ещё вопросы?

— Какие у вас претензии к Эриху? И почему я не в курсе?

— Он всё-таки не твой подчинённый. А претензий есть парочка. Подозрительное поведение и не менее подозрительные контакты со странными лицами, а если учесть, что он бывший шпион, отношение к нему особенное. И ваше, и наше Управления всегда стараются следить за такими людьми, они очень легко могут перейти на третью сторону. Или четвёртую.

— Есть и четвёртая? — сглотнул Джей. Стиан поощрительно улыбнулся ему, а задумчивый Бельфегор уточнил:

— Я правильно понимаю, что в первую очередь это связано с его новым местом работы? Связующий отряд, поэтому ты… Чёрт, — хорон потёр виски, — тогда, после нападения, я не мог говорить с тобой никак иначе, чем на «вы». Это панибратство…

— Оставь, Бельфегор, — отмахнулся терас. — Мне не принципиально. Кстати, ты неплохо держишься здесь, молодец. Вот уж вышколили наследного принца.

— И ты туда же…

— А можно я ещё спрошу? — опять подал голос Джей, и Стиан повернулся в его сторону. — Сколько тебе… вам на самом деле лет? I уровень в двадцать четыре…

— Мне тридцать пять, — улыбнулся терас, и глаза хорона стали ещё шире. — Это долговременный грим, расчёт на месяц. Потом, если так ничего и не случится, придётся обновлять.

— А что-то должно случиться? — насторожился Бельфегор.

— Ну конечно. Половина отряда Брутуса выступила против него, а по нашим данным, их особенности находятся в прямой зависимости от вовремя сделанных инъекций. К концу января кто-то точно активизируется. Я бы даже поставил на то, что именно Брутус. Он подстроит всё так, чтобы выманить их примерно в то время, как они уже ослабнут от своего вируса, и с кое-кем на базе это тесно связано.

— Откуда данные? — краем глаза Бельфегор заметил, что Джей занервничал.

— Я же шпион, — хмыкнул Стиан. — У меня прослушка повсюду. Твои Шштерны, правда, постоянно портят мои жучки, если замечают, они, похоже, уже давно знают, кто я, и не желают посвящать меня в свои тайны. Особенно если учесть, во что они вляпались…

— Ты знаешь, почему они вдруг сблизились с Адамасом?

— Знаю. А вы почему-то всё пустили на самотёк, солдаты. Так уведут кого-нибудь из-под носа, а вы и не заметите. Не забывайте, что вы тоже глаза и уши вышестоящих, а в силу возраста имеете возможность расположить к себе потенциальные цели захватчиков и предупредить диверсию. Особенно это касается тебя, Джей, — Стиан прожёг хорона взглядом, и тот отвёл глаза. — Что бы ни случилось, ты на службе. Не расслабляйся. Ты можешь мне ответить, где пропадал Герберт?..

— Я не настолько близко с ним общаюсь, — тихо отозвался Джей, не поднимая глаз, и Стиан неодобрительно цокнул.

— Плохо, Джей. К нему толком не подобраться, а противостоящий Брутусу Особенный — всё-таки его любимый кузен. Но у тебя есть время это исправить.

— Особенный? — переспросил Бельфегор.

— Это их кодовое название, всех, кто сверхъестественно двигается. Брутус, Стас, Дилан, Ове. Джей, ты услышал меня?

— Я постараюсь, — Джей, всё так же не глядя никому в глаза, под внимательным и острым взглядом Стиана вдруг поднялся. — И мне, пожалуй, пора. Голова кружится, как бы не сверзиться случайно с крыши… Доброй ночи.

Бельфегор и Стиан проследили за тем, как он слегка рассеянной походкой скрывается с крыши, потом терас непонятно усмехнулся и задумчиво уставился на горизонт. Хорон, выждав паузу, заметил:

— Ты спугнул мне его. Я искал Джея, чтобы как раз про Герберта узнать. Но сначала меня отвлекли драматической историей про детство, а потом ты… Это специально?

— В кои-то веки нет, — отозвался Стиан. — Я тоже искал его для этой цели. Однако, похоже, в том, что грызёт Джея на протяжении всего времени, что я здесь, он признается только под пытками. Неудачно.

— Целый месяц?..

— Примерно с нападения. А я никак не могу ни на чём его поймать. Когда Брутус тут недавно на территории появился, чтобы с Адамасом поболтать, я специально завалился к Джею в гости — проверить, имеет ли он с ним сношения, глянуть, так сказать, в лицо. Но эти самые сношения оказались только у Адамаса через Кристиана… Не переживай, так надо, — Стиан подобрал ноги, почти весело глядя на затревожившегося Бельфегора. — Ты спать или ещё вопросы по каким-нибудь другим поводам остались?

— Да, есть, — согласился тот, заставляя себя отстраниться от ранее обозначенной темы и переключиться на другие интересующие его. — С моим отцом так же бесполезно обсуждать щекотливые темы, как с Джеем… так что спрошу тебя. Как ваш отряд во главе с Сейей Лоргеном так вовремя подоспел тогда мне на помощь? Вы мимо проходили или вас заранее направили по такой траектории, чтобы со мной пересечься?

— Второе, — углом губ улыбнулся Стиан, после ухода Джея взявший более лёгкий и дружелюбный тон. — Твой отец связался с Сейей и попросил заглянуть к тебе на огонёк. На всякий случай, мы всё равно было недалеко.

— Мой… что? — Бельфегор заморгал, пытаясь постичь непостижимое.

— Тебя удивляет, что Аспитису небезразличны твои жизнь и здоровье?

— Я на войне с самого начала. И это первый раз, как…

— Может, об остальных ты просто не знаешь?

Хорон молча уставился на собственные колени: если Стиан говорит правду, а по-другому быть и не может, всё дальнейшее поведение Аспитиса объясняется лишь одним… но как сложно в это поверить! Желая отвлечься от мыслей, грозящих перевернуть его мировосприятие с ног на голову, Бельфегор поспешно задал второй важный для него вопрос:

— А ты почему потом со мной остался? То есть я понимаю, очевидно, побег Брутуса и компании воспринялся вами болезненно, но по большей части в этом был виноват я… И, если уж на то пошло, можно было обойтись рапортом или обычным солдатом, который передал бы твои слова…

— Ты столь красноречив, — хмыкнул Стиан, весело блестя глазами. — А хватило бы фразы: «Не многовато ли для меня чести?». Ну, сам посуди, как я мог оставить тебя одного на растерзание твоему отцу? Я, как и Рэкс, отлично знаю его характер. Конечно, вместо ободрения он свалил бы на тебя все грехи, просто чтобы не выбиваться из собственного образа. А так я перенаправил его гнев. При мне он не мог тебе что-либо высказывать, а после поостыл и познакомил уже с действительно важными вещами, а не своим ценным мнением…

— Ну а тебе-то что до этого? — приподнял бровь Бельфегор. — Распёк бы и распёк, как будто первый раз. Знал бы ты, чего я наслушался, когда не признал вины Рэкса в смерти мамы…

— Кажется, ты совсем не хочешь смотреть глубже, дорогой наследный принц. Верхушке ГШР — а я их верный вассал — важнее воздуха как отношение Мессии к Генштабу, так и лично твоё. Но если его мы обрабатываем по привычке, потому что война и так далее, то ты — другое дело. Ты крайне лоялен к Рэксу, к идее объединения, ты даже способен, если понадобится, воздействовать на отца — ну, или хотя бы вовремя остановить его…

— Пока у меня не очень выходило на него воздействовать, — перебил тераса Бельфегор. — Особенно останавливать. И, признаться честно, даже не могу представить, чем можно восстановить меня против отца!

— Не руби с плеча, Бельфегор, — Стиан чуть сощурился, излучая физически ощутимые спокойствие и силу, и Бельфегор заставил ярость, вспыхнувшую в нём, временно улечься. — Может, ты пока ещё не познакомился толком с методами работы лидера ГШР и его команды, но, если мне веришь хотя бы на пару грошей, позволь донести главный принцип. Рэкс не действует с помощью обмана и, конечно, не собирается переманивать тебя на нашу сторону или, того хуже, делать из тебя крысу в собственном Управлении. Ты и сам прекрасно понимаешь своего отца и совпадаешь с нами во взглядах на жизнь. Мы, как можем, охраняем тебя — и от физических, и от моральных потрясений. Кстати, будь Аспитис с этим не согласен, сюда он бы тебя не отослал… Ты — наша надежда, Бельфегор. И твоя неожиданная дружба с Адамасом — тоже.

— Дружба, как же, — Бельфегор ухватился за это слово, потому что остальное слишком потрясло его и он пытался спешно понять, что на самом деле Стиан имел в виду. — Он легко променял меня на ровесников и ещё чёрт знает что, как только узнал всё, что хотел.

Стиан вздохнул, закатывая глаза.

— Бельфегор, ты вроде взрослый лоб уже, через полгода двадцать четыре будет, а не понимаешь простых вещей, — от сквозящего в его голосе упрёка хорону на мгновение стало жарко. — Он же сейчас растерялся совсем. Раньше ему было просто, ненавидеть и презирать вообще легче, чем о чём-то или ком-то заботиться. Он выдумал себе девиантную личность и успешно просуществовал в ней восемь лет, во всех проблемах виня других, а не себя. А тут на минутку заглянул в бездну, до которой таким макаром докатился, и отшатнулся. Только рядом-то никого нормального нет. Собственная сестра вон кидается. И как легко оказалось врагам в таких условиях его сманить. Ты ведь тоже подумал сразу, что неладно что-то там, у них со Шштернами? Ему надели на шею верёвочку и повели, как телёнка, в якобы светлое будущее…

— И куда, прости, враги его сманили? — напрягся Бельфегор. — То есть они действительно что-то мутят с «Арканом»? И поэтому приходил Брутус?!

— Давай на этом остановимся, — мотнул головой Стиан. — Пока я не могу разглашать эту информацию — тебе. Твой отец получит подробный отчёт, но ты со своими высокоморальными принципами можешь мне как нефиг делать всю операцию запороть. — Видя, что Бельфегор опять порывается что-то сказать, терас выставил ладонь и посуровел: — Нет, даже не уговаривай. Ты вроде слушаешься старших? Всё под контролем. А по поводу Адамаса имей в виду: ему очень нужен друг, который будет освещать правильную дорогу. Не в ГШР или МД, в конце концов, не так уж сильно мы отличаемся. Вообще правильную. Сейчас ты не вернёшь его, да. Но однажды вам стоило бы ещё раз сойтись.

— Это вот так у вас незаметно используют людей? — криво ухмыльнулся хорон, отворачиваясь. Стиан вдруг рассмеялся и, поднявшись, хлопнул его по плечу.

— Знаешь, когда меня впервые познакомили с подобными методами, я тоже был удивлён. Правда, не со всеми срабатывает… Ну что, остались ещё вопросы или я пойду наконец спать?

— Один, — Бельфегор вскинул на него голову, испытывая некоторое злорадство от осознания того, что сейчас-то он точно смутит этого самоуверенного и всезнающего шпиона. — Что собираешься делать с Дилайлой? Она, кажется, запала в душу не только Скотту, но и тебе?

— Откуда такая информация? — вскинул брови Стиан, совершенно невозмутимый. Бельфегор с преувеличенным интересом посмотрел в небо.

— Как человек, с месяц страдающий неразделённой и абсолютно ненужной любовью, я начал замечать признаки того же в других людях. Особенно ярко видно, когда эти другие люди уверены, что на них никто не смотрит.

— Уж поверь мне, я всегда знаю, смотрят на меня или нет. От этого порой жизнь зависит.

— Останемся каждый при своём. Так что будешь делать? Например, если окажется, что она и вправду решила ответить Скотту взаимностью?

— Это будет только на руку, — самодовольно усмехнулся Стиан. — Тогда Эрих точно сорвётся и выдаст все свои секреты.

— А потом ты уедешь и Лемм Шштерн не оторвёт ли тебе голову за разбитое сердце дочки?

— Не ищи проблемы там, где её нет, Бельфегор. Если это всё, я, пожалуй, пойду, обращайся, если что.

«Непрошибаемый», — оценил Бельфегор, для вида согласно и прощально улыбаясь козырнувшему ему терасу и устремляя взгляд обратно на небо. Почему все потрясения вечно сваливаются на него одномоментно? И главное, что прикажете теперь делать с полученной информацией по поводу Адамаса? Просто довериться им — как и всегда? Пожалуй, сейчас любое неповиновение может вдруг обернуться катастрофой — как верный «вассал», он просто не имеет права допустить подобное. Во что только Адамас умудрился вляпаться?..

А по поводу «надежды» и прямо-таки материнской заботы старших ГШР о нём, сыне Мессии-Дьявола, Бельфегор подумает как-нибудь потом, в более спокойной обстановке.

* * *

По лестнице в кухню Стиан сбегал не глядя, озабоченный и несколько хмурый: здесь не перед кем было притворяться, а неудача с Джеем и каверзные вопросы Бельфегора по поводу Дилайлы заставляли его беспокоиться. Он быстро прошёл всё административное здание, по-прежнему тихое и тёмное, вышел на улицу, чтобы наконец добраться до своей комнаты в постройке между столовой и «отдыхальной», но, заметив у одного из высаженных им в начале января розовых кустов знакомую стройную фигурку, торопливо надел обратно маску разгильдяя Скотта. Кусты благоухали чуть ли не на всю базу, и обычно демонстративно игнорирующая их Дилайла, сейчас задумчиво рассматривающая один из особенно крупных цветков, явно стояла здесь не просто так. Стиан неслышно приблизился к ней сзади и озвученным далее вопросом заставил вздрогнуть.

— Вот ты и спалилась, Лала! Всё-таки они тебе нравятся?

Обернувшаяся на него Дилайла состроила кислую мину.

— Тебе на лбу, что ли, выбить, что меня нельзя так называть?

— А что такого? Что имя, что прозвище — сплошная музыка для ушей! — Стиан промурлыкал первую же пришедшую в голову мелодию и склонил набок голову, разглядывая обхватившую себя за плечи теру, серьёзную и как будто печальную. — А что на самом деле, красавица, ты тут делаешь?

— Жду тебя. Хотела поговорить. Дома тебя не оказалось, но я увидела тебя на крыше с Бельфегором и решила подождать, когда вы закончите беседу.

— Мне казалось, ты уехала сегодня в город вместе с Эрихом?

— Да, но на въезде мы в пух и прах разругались, и я пошла обратно одна и пешком. Так ты не занят?

— Подожди-подожди, мне интересно, — Стиан выгадывал время, пытаясь успеть просчитать все варианты предстоящего им разговора. — Вы ещё перед праздником разругались, было в принципе удивительно, что ты не отказалась от поездки… Что ж потом передумала? Где ваше постоянство, женщины?

— Там же, где ваше, — недобро улыбнулась Дилайла. — Я уезжала, потому что хотела наконец обстоятельно с ним поговорить, особенно после… ну, ты понял. Но у него зазвонил телефон, очаровательное женское имя на дисплее, и ещё такой громкий динамик, и такая истеричная девушка, жаждущая его вот прям сейчас… В общем, я многое поняла. А он покатился зализывать раны.

— О, — Стиан прикусил губу и за себя, и за Скотта: очередная неудача, чёрный день, впрочем, от даты поглощения когда-то мятежного МИЦа Генштабом, наверное, не стоило ждать ничего хорошего. — Сочувствую, Дилайла. Нет, я не занят. Пойдём общаться?

— Пойдём. Надеюсь, тебе подружки звонить не будут.

Стиан галантно пропустил её вперёд и пошёл следом. Он уже догадывался, что сумрачная и тихая Дилайла собирается ему сказать — никакой Эрих не довёл бы её до такого состояния, к Скотту она была куда лояльнее… и сейчас следовало как можно быстрее придумать, что ей отвечать, чтобы хоть как-то покрыть поражения этого вечера.

У двери в свою служебную комнатку Стиан нагнулся за ключом, спрятанным под ковриком, по ходу проверяя по специально зарубленным на косяке щепкам, не входил ли кто к нему в его отсутствие (предосторожность на всякий случай, чтобы найти среди его вещей что-то компрометирующее, нужно было очень постараться), и, отворив дверь, вошёл первым, включая свет. Дилайла, на удивление никак не прокомментировавшая хранение ключа в неподобающем месте, переступила порог, проходя на середину комнаты и оглядываясь, а Стиан, заперев за ней дверь, так и остался стоять у неё. Больше выходов из комнаты не было: для окон здесь не нашлось места, и от осознания этого ему стало чуть-чуть спокойнее.

— Внимательно слушаю тебя, — терас вырвал Дилайлу из созерцания его хорошо заваленной всякими разностями комнаты. Девушка, опять вздрогнув, обернулась к нему и вздохнула.

— Это… касается того поцелуя, — начала она, и Стиан, вполне в манере Скотта, её весело перебил:

— Да я уж догадался! Пришла договориться о продолжении?

— К твоему сожалению, нет… Впрочем, мне тоже жаль, Скотт. Я это сделала, лишь чтобы его уколоть, нервы не выдержали. Ты неплохой, правда, как бы неуставно ты себя ни вёл, но я не вижу для себя возможности ответить тебе какой-либо взаимностью, — нервничая, Дилайла перешла чуть ли не на официальный тон, а растерянно улыбающийся Стиан мысленно делал ставки, исполнит ли она сейчас худший из предполагаемых им сценариев.

— Почему? — спросил он, не дождавшись продолжения.

— Потому что ты такой же, как Эрих, и…

— Я - такой же, как Эрих?!

— В плане поведения по отношению… ну, к обществу, не вообще. Я и с ним порвала из-за того, что он, как я и ты, яркий, буйный, а я не хочу больше…

— Думаешь, и я бы стал тебе изменять? — опять перебил её Стиан, скрещивая на груди руки и показывая лицом, как он оскорблён и обижен.

— Да при чём тут это… — Дилайла совсем поникла. — Ты мне нравишься как человек, в конце концов, твоей настойчивости можно позавидовать, да и фантазия на высоте. И я уверена, что ты носил бы меня на руках…

— Конечно! Тысячу раз говорил!

— Я тебя и цитирую…

— Так в чём проблема? Хочешь доказательств?

— Скотт, пожалуйста! — она возвысила голос, и Стиан осознал, что вот он — финиш. — Я прошу оставить меня в покое. Я всё для себя решила. Хочешь, будем просто друзьями? Я устала от этого всего, понимаешь?

Да, хуже быть и не могло. Эрих со своей любовницей, с которой встречался, как знал Стиан, ещё во время налаживания работы базы в декабре — и, конечно, так же за спиной у Дилайлы, — само собой, прокололся, но он приполз бы к ней просить прощения: станет он упускать такую партию, как дочь начальника оперативного отделения всего ГШР. Но как провоцировать его на агрессию и в итоге на ошибку, если Дилайла не позволит Скотту и близко к себе подходить? Да, Эрих всего лишь половина его миссии здесь, но это не означает, что от неё можно отказаться.

И, недолго думая, Стиан рухнул на колени, сцепляя пальцы и воздевая их в мольбе к ошарашенной таким поворотом Дилайле.

— Ну неужели я ничего не могу сделать, чтобы уговорить тебя дать мне шанс? — с отчаянием вопросил он, и тера, отойдя от изумления, поджала губы.

— Тебе, как и Эриху, всё по пятьсот раз объяснять? — сухо спросила она. — Я вам что, мёдом намазана? Свет клином сошёлся?

— Я не знаю, почему Эрих за тебя цепляется, но я-то… я тебя люблю, Дилайла, — как будто с усилием признался терас, и она расширила глаза. — Не могу больше ни о ком думать. Как увидел, так всё…

— Странно слышать признания в любви после месяца шапочного знакомства, Скотт, — безжалостно отозвалась Дилайла. — Мы не пара, пойми. Даже если не принимать в расчёт то, что мне не нравится в твоём характере, подумай сам, кто ты и кто я.

— Когда это статусы разделяли людей? Ты ведь даже не знаешь, на что я ради тебя способен…

— Очевидно, задирать моих друзей и знакомых? Или сеять вокруг хаос? Не впечатляет. И последнее, ты меня младше на четыре года. Считаешь, нормально? По тебе видно, что ты подросток ещё, а взросление может затянуться очень надолго… Прости, нет. Я пойду?

Уже рассерженный, Стиан встал и скорее демонстративно, чем по необходимости, отряхнул колени. Он осознал, что умолять Дилайлу бесполезно — на собственном опыте когда-то убедился в силе её упрямства, — и выход оставался один.

— Нет, пока нет, — отрезал он, возвращаясь к себе из шкуры Скотта, и тера, поражённая и его отказом, и непривычно холодным тоном, невольно отступила на шаг. — Позвольте представиться по форме, госпожа Шштерн. Агент I уровня ГШР Стиан Шшварцзее, нахожусь здесь под прикрытием, осуществляю разведку в целях выяснения настоящей личности Эриха Мариавеля и охрану Адамаса Страхова. В связи с нынешними обстоятельствами я вынужден потребовать вашего содействия для успешного выполнения первой части моего задания.

Оторопевшая, молча выслушивающая его Дилайла, вскинувшая бровь при упоминании его настоящего имени, к концу тирады пришла в себя. Глаза её зажглись злым огнём, и она гордо приподняла голову, надменно улыбаясь.

— Содействовать вам, агент Шшварцзее — кстати, спасибо, что представились, не прошло и месяца, — я буду лишь по прямому приказу моего непосредственного руководства. Думаю, вам следует подать письменное прошение Табите Багдассар.

— Госпожа Шштерн, — сдержанно проговорил Стиан, — смею напомнить, что однажды вы уже чуть не сорвали мою миссию своей легкомысленностью и нежеланием подчиняться старшим. Урок не в прок?

— Смею со своей стороны напомнить, агент Шшварцзее, — ядовито улыбнулась Дилайла, — что в ту самую нашу первую встречу ваша так называемая миссия оказалась успешной не вопреки, а благодаря моей легкомысленности.

— Да в самом деле? Как и всякая случайно пойманная на слабости женщина — мной пойманная, Дилайла, — ты поторопилась хоть как-то вырасти в моих глазах и потому поступила так, как поступила, без согласования с вышестоящими. И слава ангелам, что всё кончилось хорошо. Вот уж девушка-проблема…

— Уже нет, Стиан, если ты позволишь. Не ты ли давеча сказал, что я строю из себя хранительницу правил, которой вроде как не являюсь?

— А я строю из себя влюблённого в тебя раздолбая-повара, и лучше бы оно так дальше и оставалось, — криво улыбнулся Стиан, видя, что тера всё больше закипает. — Так что, госпожа Шштерн, раз мы закончили с обменом любезностями, может быть, вы будете последовательны и докажете на деле, что вы более не та легкомысленная особа, которую я помню? Или всё же мне обратиться к вашему руководству?

Ему очень хотелось с ней договориться по-хорошему. Сверлившая его взглядом Дилайла, ещё крепче сжавшая зубы после слов «легкомысленная особа», должна была обидеться, уйти, хлопнув дверью, Стиан не стал бы её задерживать, зато отлично воздействовал бы на её чувство гражданской ответственности — это было бы её собственное решение и его не в чем было бы винить.

Но, конечно же, Дилайла вновь поступила непредсказуемо для него. Сощурившись, она вдруг видимо расслабилась и многозначительно хмыкнула.

— А ты ведь опять кем-то прикидываешься, Стиан, — медленно качнула головой она. — Если бы тебя так уж бесила моя, как ты выражаешься, легкомысленность и ты действительно хотел меня обидеть, ты бы просто выставил меня, а наутро помахал перед носом приказом от Рэкса «о содействии». Почему тебе так важно, чтобы я сама отсюда сбежала? Не хочешь выглядеть в моих глазах циничной сволочью? А кого ты строил из себя тогда, восемь лет назад, в кладовке моего интерната, когда успокаивал меня?

Стиан ухмыльнулся, припоминая. Восемь лет назад, в кладовке её интерната… Единственный за всю жизнь момент слабости. Никогда, ни до ни после, ни в школе, ни в Академии, ни на службе он не считался с чувствами других людей. Люди были лишь объекты, которыми можно было успешно манипулировать, подстраиваясь, втираясь в доверие или, наоборот, раздражая, провоцируя. И с ней он рассчитывал поступить так же. Последний обход перед общением с начальством — нужно было сообщить, что хода на нужный этаж нет, и спросить, в каких пределах он может действовать. Приглушённые рыдания из-за приоткрытой двери кладовки в хозяйственной части интерната. Он заглянул проверить, не ребёнок ли забился туда — их тут хватало, несчастных, брошенных, третируемых, он потому и приехал, — а увидел дочку начальника. Ход на тот самый этаж был близко, и надо было убрать её в жилые комнаты, чтобы не мешалась под ногами.

Стиан сел рядом, представился, объяснил, что он здесь делает — ей незачем было врать, — и вначале и вправду утешал, лишь чтобы она успокоилась и самостоятельно покинула стратегически важную территорию. Дилайла, глотая слёзы, рассказывала, что творят с детьми учителя, воспитатели и директриса, главное зло, — бесценная информация, но, памятуя истории Лемма о его безбашенной и морально сильной дочке, сложно было поверить, что она способна вот так отчаянно плакать от бессилия. И ему стало её жаль, ему по-настоящему захотелось, чтобы она вновь улыбалась, а виновные в её печали получили по полной программе.

Ну а потом, притворившись, что убегает к детям, Дилайла с имеющимся у неё пропуском, никому ничего не сказав, ушла на закрытый этаж и, гордая собой, вернулась с флешкой, на которой хранились все нужные ему документы. Не переносивший вранья в ответ на доверие Стиан высказал ей всё, что думал о её легкомыслии (и «легкомыслие» было там самым мягким словом), забрал флешку и уехал. И больше никому из своих объектов не давал и намёка на свободу действий.

Кроме Дилайлы. Сказал бы по приезде Табите, чтобы она объяснила тере, и кто он, и специфику его миссии, насколько всё было бы проще. Но Стиану, наверное, слишком хотелось вновь попасть в её ураган непредсказуемости, чтобы играть «циничную сволочь».

— В кладовке я никого не строил, веришь? — ответил он Дилайле. — Мне правда было жаль, и я хотел помочь. И тебе, и детям, и штрафникам — покаяться. А ты меня обманула. И сейчас зачем-то выкаблучиваешься.

— Обманула? — вскинула чёрные брови Дилайла. — Я тоже хотела помочь. Ты не говорил, что мне нельзя туда соваться, я и поспешила, пока ты занят беседой с моим отцом. Хотела тебя удивить. Я ведь в тебе… кгхм… — она смутилась, — почувствовала того человека, какого хотела видеть около себя. Вы с папой и Рэксом похожи, я подумала, ты оценишь такой жест и, может быть, потом вернёшься.

— Допустим, — Стиан скрыл удивление. — А сейчас-то что? Почему не хочешь мне подыграть?

— Зачем подыгрывать? Мы можем сделать всё по правде, — Дилайла вдруг подступила к нему и погладила небритую щёку, и теперь уже Стиана охватила дрожь от её прикосновения. — Знаешь, мне почему-то кажется, что у Управления и тогда и сейчас хватало талантливых шпионов, чтобы ко мне засылать. А отец и Рэкс уже второй раз отправляют тебя… Долго к нам ехал?

— Шесть часов… Так, стоп, — терас тряхнул головой, стараясь избавиться от магнетического влияния её хитрых изумрудных глаз. — Что опять за самодеятельность? Во-первых, ты совершенно не знаешь, какой я…

— А ты сам-то помнишь, какой ты? — грустно улыбнулась Дилайла. — Я знавала таких, как ты, «людей без лица», у меня бурная жизнь была в Академии и на стажировке, куча знакомых… Агенты твоего профиля, приходя домой или в свою компанию, снимают чужую личность, как плащ, и вешают на крючок до востребования. А ты, кажется, со всеми ними сросся кожей. Ты разный для каждой ситуации, ты всегда знаешь, что кому сказать, кого сыграть, чтобы своего добиться. У тебя хоть друзья есть, с которыми можно говорить не задумываясь? Семья?

— В друзьях я не нуждаюсь, — высокомерно отозвался Стиан, не понимающий, к чему клонит эта девушка. — У меня есть ведущие меня — я их слушаю и подчиняюсь — и ведомые мной, что у меня там в душе, их не должно интересовать. С ведущими я общаюсь достаточно свободно, что ещё надо? А семья… Мать, отец — прекрасные, добрые люди, жаль, слегка эгоцентричные и консервативные. «Ах, Стиан, милый!», — он вспомнил мать и легко подделал её мимику и слегка истеричную интонацию. — «Почему опять стул посередине комнаты? Нет, тебе не может быть так удобно! И когда ты, наконец, женишься?» Или вот отец, — он нахмурил брови, переходя на глубокий бас и некую рассеянность, — «Сына, я забыл, в каком ты классе?» — «Я в университете учусь на втором курсе, отец». — «А, да. Слушай, ты же нам на даче поможешь?» — «Пап, это не дача, это ферма, ещё сотка — и можно в Тезорский край переезжать. У меня экзамен в понедельник по специальности, готовиться надо». — «А ты не все экзамены в школе сдал ещё?», — Стиан раздражённо закатил глаза, фыркнул, успокаиваясь, уже и сам не замечая, что все чужие личности сошли с него холодным душем, а показываемые Дилайле чувства — свои, собственные. — Как-то так. Потом своими вопросами о женитьбе они меня настолько достали, что я нашёл заштатную актриску, заплатил ей и представил как мою невесту, потом жену. И из себя заодно сотворил нечто ими более удобоваримое. Так и приезжаем иногда. Зато все счастливы. И не надо больше думать, что сломать себе внутри, чтобы кому-то понравиться. Постоянство — то, что тебе так нравится во мне и Лемме с Рэксом — как раз и означает, что человек держится одного направления, несмотря на обстоятельства, а особенно мнения окружающих людей. Других шатает от любого дуновения, вон, возьми Адамаса…

— Адамасу просто надо дать ещё один шанс, — Дилайла, тесно прижавшаяся к нему и молча слушавшая до этого, положив голову на грудь, вскинула глаза, мягко улыбаясь. — Научить, показать, понимаешь? А тебе — начать прощать. Снисходить даже, более подходящее слово. Если всех судить только по поступкам, половину населения надо отправить в трудовые колонии, а вторую, во главе с тобой — помнишь, как началась твоя карьера под крылом Рэкса? да, я читала твоё «особое» досье! — сразу казнить. Скажешь, это правильно?

— Вот уж спор воспитателя с обманщиком, — хмыкнул Стиан, и тера хихикнула.

— Тебя если не убедить вовремя, выйдет, как в том стихотворении: «На севере диком стоит одиноко на голой вершине сосна…»

— Не знаю, откуда это, но ты явно намекаешь на то, что я однажды сдохну в одиночестве. Я понял твою мысль, спасибо. Кто только мне это не говорил, ты бы знала…

Дилайла прыснула, попыталась сдержать смех, не смогла, расхохоталась, уткнувшись ему в футболку, и Стиан возвёл глаза к потолку, тоже улыбаясь.

— На самом деле, — отсмеявшись, она вновь подняла на него свои огромные сильвисские глаза, — там в оригинале дерево было мужского пола, и на своей скале он мечтал о дереве женского… Но да, ты верно уловил мысль! И ты наконец настоящий, как тогда было: сначала тоже разлился мёдом, «не переживай, всё будет хорошо», а потом как припечатал: я её лично вздёрну, выбери материал для верёвки… Думаешь, я забыла? У меня отличная память, Стиан! Особенно на то, что меня впечатлило… — Дилайла нахмурилась, вглядываясь в его левый висок, протянула руку, проводя пальцем по нему и сразу скуле. — А тут пятна загримировали, да? Качественно работаете…

Стиан перехватил её руку, приложил к губам — впервые в жизни не для какой-то высшей цели, а потому, что по всему телу поднималась незнакомая прежде жаркая волна и нужно было хоть как-то её выразить. Свободной рукой Дилайла притянула к себе его голову, затяжно поцеловала, потом вдруг отстранилась, вся, и, заложив руки за спину, прошествовала к кровати, с которой одним взмахом скинула на пол всё там валявшееся.

— В общем, я согласна оказывать содействие, — известила она, присаживаясь на самый край и вытягивая ноги. — Эрих по-любому будет и дальше крутиться вокруг меня. Помучаем его ещё месяцочек, а там можно будет нанести удар в самое сердце и для всех сойтись, а?

— Я так посмотрю, ты уже всё продумала, — усмехнулся Стиан, гася основной свет — остался только побочный, вроде ночника — и шагая вперёд, на две жёлтые звезды глаз теры.

— Ты ждал чего-то другого? Я настолько, по твоему мнению, легкомысленная?!

— По моему мнению, ты иногда слишком много болтаешь…

Дилайла протестующе фыркнула, но он уже целовал её, и никакие слова никому больше не были нужны.