Пусть будет век без боли и войны, И бытие — светло и непорочно. … Я просто сплю, я просто вижу сны, Опять вишу на ниточке непрочной. Я просто жду, надеюсь и дышу С размеренностью звезд, травы, корней, и По ниточке серебряной скольжу, Пляшу и, как паяц, деревенею.

Бог его знает, зачем он меня обидел, Тот светлоглазый, юный мой оскорбитель. Я не вникала — не спрашивать же такое. Будто бы я ему — да что-то плохое, Будто бы стылой тенью я свет затмила, Будто бы море тьмы за спиной штормило И непроглядным мраком тянулось к горлу… Ладно, чего там — я все, что болело, стерла, Выскоблила до стиха усталую душу, Вынесла из обиды себя-хромушу, Вытянула на санках под горку, с горки, Вымела крошки, сушки, сухие корки, А что там было, к чему и зачем он это — Мне и не нужно ответа.

Вычесть лишнее — жизнь наладится, Присчитать себе медный грош: Минус горечь, тоска, нескладица, Плюс — вон тот, до чего хорош! Слово сказано, дело сделано, Прорастает июнь в дожде. Усмехаться ухмылкой деланой, Как виновные на суде, На тетрадных уплыть корабликах… Да гори оно все огнем! Некто взял у тебя два яблока — И грехи теперь все на нем.

Сочтемся, даже и не думай: Налью — так с горкой, пей до дна! — От всей души моей угрюмой, В чужие вросшей времена. И каждый день подобен краю, Но сердца в руки не ловлю. Еще спроси: зачем бросаю. Еще скажи: за что люблю. Прощай, негаданный попутчик, Я в зоологии не спец: Я не ищу дорожных случек И не мечтаю под венец. Но — всклянь — тоска: твое здоровье! Сочтемся за стакан — глоток. Вот так и вытошнит любовью — Интоксикация, браток.

А что тебе, собственно, до Моих сигарет в окно? Я, типа, птица Додо Из тех, кто вымер давно. Оставшийся в камне след Остова и пера. Меня практически нет, Я — поза-позавчера, Спитой (да выплесни!) чай, Гербарий твой к декабрю. Какая тебе печаль, Что я по ночам курю?

Почему бы не играть на маримбе И не пить коктейли где-нибудь в Сочи — И ни ангела в сияющем нимбе, Ни чудовищ, приходящих из ночи, Ни любви тебе, на горло давящей, Ни звезды тебе, на гибель зовущей, Только жизни бы простой, настоящей, Только мелкой чепухи вездесущей, Бытовухи, мать твою, золотая! Незабудок бы тебе вдоль дороги — Чтоб не бредить: «Я летаю, летаю!», От беды когда подкосятся ноги. Чтоб от жизни было до смерти долго — Тыщи дней без этих вот приключений! Чтоб без слова, без тоски и без долга, Без веревки и других развлечений.

Хорош вообще невероятно, Красив, как мог быть только ты, — До дрожи странно и приятно Твои разглядывать черты: О, даже морщась и ревнуя, Хамея от своей любви, Давнишний снимочек целуя В глаза веселые твои, Давнишний снимочек потертый, Такую заваль — нету сил! Гадать — любил, послал бы к черту, Нет — в губы целовать просил.

Среди живых себя не числя, Он жил, покуда было сил, Несвоевременные мысли В неровный столбик заносил. Кому еще судьбу такую, Где свет ли, грязь ли — все равно, Где фотографии тоскуют И ядом полнится вино? Где все печаль, и все — отрава, Где все — примерно как у нас: Беда, бессмысленная слава, И дольний мир, и горний глас, Горчит вода в водопроводе, И медленно вмерзает в лед И жизнь, которая уходит, И смерть, которая придет.