Владыка Зимруд ушел в свои покои не сразу, он еще какое-то время сидел на зеленной лужайке террасы перед тронным залом. Прямо на траве. Его мучили неведомые предчувствия и воспоминания. Всему виной было предстоящее замужество его девочки Янсиль. Царь понимал, что нельзя держать ее при себе вечно, но и расстаться с ней было для него тяжело. Такие вещи, хоть и ждешь их и готовишься, всегда происходят нежданно. Его маленькая дочка повзрослела нежданно. Живой портрет его Нитхиль.

Царь вспомнил свою первую, самую любимую, единственную любимую жену. Когда он впервые ее увидел, ей было двенадцать лет, он еле дотерпел, пока девушке исполнилось четырнадцать. Как он ее любил… Зимруд вздохнул, на его глаза навернулись слезы. Они прожили вместе пять лет, пять безумно счастливых лет. А потом какая-то непонятная болезнь за несколько дней унесла веселую, смешливую, светлую девочку с зелеными глазами и золотистыми, как солнечные лучи волосами.

А теперь ему придется расстаться с Янсиль. Владыка почему-то страшился будущего, его беспокоила судьба дочери и судьба царства. В конце концов, у него ведь может так и не родится сын, и муж Янсиль станет его наследником. У него нет права на ошибку.

* * *

Властитель пустыни Зимруд был если не образцовым, то очень хорошим правителем, он всегда пекся о благосостоянии своего народа, следил, чтобы не было притеснения или беспорядков. Имея практически неограниченную власть, Владыка не был испорчен вседозволенностью. Сам он был человеком верующим, это делало его снисходительным к слабостям других, однако, были вещи, которых он не принимал.

Зимруд всегда помнил, что Создатель не терпит лжи, а такие вещи как супружеская измена, проституция, мужеложство, злое колдовство — это ложь по умолчанию. Он, скрепя сердце, позволял содержать дома увеселений, в которых жили проститутки, но следил, чтобы со временем этих женщин выдавали замуж за того, кого они выберут сами. Не важно, пусть женщина хоть сто раз шлюха, у нее все равно есть сердце, а в этом сердце есть любовь.

Скажете, что царь был романтик? Да. И он этого не стыдился. Зимруд считал, что лучше быть романтиком, чем циником. Если бы не умерла его любимая Нитхиль, он оставался бы ей верен до конца своих дней. Он и сейчас, имея столько жен и наложниц, прежде всего, узаконивал отношения, чтобы войти к этим женщинам с чистой совестью. К сожалению, он их не любил, и это его огорчало. А в дружбе Владыка Зимруд был верен и честен, и считал, что любить друга можно больше жизни, но путать любовь и секс нельзя.

Колдунов не слишком жаловал и их услугами пользовался лишь в экстренных случаях, для раскрытия преступлений. А злых колдунов сразу высылал из страны.

Властитель хотел, чтобы в его владениях царил мир. И покой. И совершенно не хотел навлечь на свою страну гнев Божий. Ибо свежа была у всех в памяти судьба двух городов соседнего царства, подвергшихся за такие непотребные забавы уничтожению небесным огнем. Царю положительно не хотелось, чтобы его любимый Симхорис, а главное, предмет его гордости — прекрасный дворец с дивными садами, подвергся уничтожению огнем из-за невоздержанности и распутства его подданых.

Если бы Властитель знал, что зло уже пустило корни прямо в его доме, что оно прямо сейчас наблюдает за ним ясными глазами юного гостя — северянина…

Разумеется, в стране, в Симхорисе, да и в самом царском дворце прямо под носом у Владыки Зимруда творилась масса мелких и крупных преступлений, потому что уследить за всем, увы, невозможно. Но любое тайное дело со временем становится явным. И царский советник, и лекарь, прекрасно знали, что Владыка не приветствовал однополых развлечений, а попасться на таком деле — верный способ навсегда потерять его расположение и доверие.

Просидев пару часов на террасе, Владыка Зимруд понял только одно, будь ты царь, или самый последний нищий кочевник в пустыне, твоя гордыня ничто. Тебе все равно придется пройти через то, что тебе неприятно и делать то, чего совсем не хочется. Он встал, провел ладонью по лицу, словно стирая грустные мысли. Завтра утром он зайдет к Янсиль и скажет ей… Объявит ей свою волю.

* * *

Вельможный князь Баллерд, войдя в покои своей племянницы Элении, застал ее за вечерним туалетом. Служанка причесывала длинные светлые волосы девушки костяным гребнем, а принцесса сидела, закрыв глаза и откинувшись на невысокую спинку кресла перед зеркалом. Он замер на пороге, проникаясь желанием, племянница была хороша, а у князя давно не было женщины, тем более такой, как она. Он сам воспитал в девушке страсть к жестоким наслаждениям, она знала, чего хочет, была лишена стеснения и ни в чем не уступала ему. Князь поправил ставшую тесной одежду, в этот момент Эления, словно почувствовав его взгляд, открыла глаза и уставилась на Баллерда в зеркало. Он нахмурился, дерзкая девчонка, следует ее наказать, вслух сказал:

— Наша миссия увенчалась успехом, через три дня ты выедешь в Симхорис, твой жених ждет тебя с нетерпением.

Эления фыркнула, властным и пренебрежительным жестом отпустила служанку, потом повернулась вполоборота к князю и недовольным тоном выдала:

— Шестой женой. Великое счастье!

— Не беспокойся, — он стал подходить ближе, — Я позабочусь о том, чтобы ты стала первой.

— Когда? Через сто лет?

— Нет, очень скоро.

И Эления отвернулась к зеркалу, игнорируя его, но Баллерд уже стоял у нее за спиной. Он лениво потянулся, взял легкий шелковый шарф с ее туалетного столика и неторопливо обвил им шею девушки. Она не шевелилась, лишь задышала глубже, и глаза подернулись дымкой желания.

— Закрой дверь, — шепот Элении был слегка хриплым.

— Зачем?

— Могут войти…

— И что? — его голос тоже был хриплым от нахлынувшего желания, — Думаешь, это помешает мне наказать дерзкую девчонку, как она того заслуживает?

Легкий стон страсти сорвался с ее губ, когда он чуть сильнее затянул на ее шее шарф.

— Баллерд, я скучала… Аххххх…

— Придешь в башню, поняла? — он затягивал и отпускал шарф и гладил ее тело поверх ночной рубашки, спускаясь все ниже.

— Да-а-а… Ммммм… Когда…

— В полночь. Надо будет многое обсудить.

Девушка тут же включилась, Баллерд выше всего ценил в ней именно ее холодный, циничный ум. Он еще раз погладил тело племянницы, чуть задерживаясь на нежных местечках, он знал, что Эления не любит оставаться неудовлетворенной, что это ее злит, но его-то развлекает. Когда она злая, она отдается с куда большей страстью. Потому он поймал ее недовольный взгляд в зеркале и повторил:

— В полночь. И захвати, сама знаешь что.

Это небольшое замечание заставило глаза девушки загореться ярче, она почти простила своего любовника, но тот ухмыльнулся, поняв ее настроение:

— И не рассчитывай, что легко получишь то чего, тебе хочется.

Она надула губы, но Баллерд, увидев недовольную гримасу, только рассмеялся и ушел.

* * *

Наступала ночь. Дагон был в саду, скрытый зарослями напротив бассейна. Янсиль опять сидела на краешке, опустив руку в воду. Рыбки не боялись ее, подплывая к самым пальцам, словно выпрашивая лакомство. Девушке было тревожно, незнакомые чувства теснили грудь. Лейон, Лей, золотистый свет… Только он царил в ее мыслях. Потом она почему-то вспомнила, как странно вел себя сегодня Дагон, съежилась от неприятного предчувствия и тяжело вздохнула. Этот тяжелый вздох заставил темного напрячься и сдавил ему сердце. Она печальна. Отчего? Он ее утешит, он здесь для того, чтобы ласкать и утешать ее.

Он дождался, пока девушка уйдет к себе, потухнет свет, а после, накинув полог невидимости, вошел. Чтобы смотреть, как она спит, касаться ее, гладить и нежить невесомыми нитями тьмы, шептать ей слова любви. Девушка застонала во сне, повернув к нему голову, но не проснулась. Дагон, замерший от этого ее движения, поняв, что его принцесса продолжает спать, сбросил невидимость и дотронулся до ее руки кончиками пальцев, кисть слегка дрогнула, но девушка не проснулась, тогда он осмелел и прикоснулся к кончикам пальцев поцелуем. Янсиль зашевелилась во сне и отняла руку, темный склонился над ней:

— Янсиль… нежная моя… позволь мне, позволь…

И приник в невесомом поцелуе к ее губам. Девушка проснулась почти мгновенно, он еле успел скрыться. А Янсиль долго сидела, прижавшись к изголовью и водя кончиками пальцев по губам. Странный ей сон снился, очень странный… Ей снился Дагон. И ей было страшно.

* * *

Баллерд ждал Элению в той самой башне, которая пользовалась у всего Фивера самой дурной славой и внушала ужас всем слугам, потому что по ночам оттуда доносились странные звуки. Слуги шептались, что в башне живет чудовище, которое пожирает несчастных, попавших в его лапы, но сперва страшно их пытает, исторгая нечеловеческие крики и стоны. По-хорошему, слухи были недалеки от истины. Башня была излюбленным местом развлечения вельможного князя, там он предавался своим маленьким грязным удовольствиям, там же и Грофт проводил особо важные ритуалы.

Грофт. Князь слегка улыбнулся, вспомнив, как наказывал колдуна.

Часы пробили полночь. Неслышно открылась дверь и в комнату скользнула Эления.

— Я скучала без тебя, — она собиралась подойти.

— Стой, где стоишь. Ты принесла смазку?

— Да, но теперь я кое-что в нее добавила. Для остроты ощущений, — она таинственно улыбнулась своему любовнику.

— Положи на стол и иди к кровати.

Да! Именно этого она и хотела. Но не стоит показывать, как ей не терпится. Перед кроватью было два столба с закрепленными на разной высоте кольцами, к ним она и подошла.

— Ты обещал что-то обсудить.

— Молодец, о деле не забываешь, — Баллерд усмехнулся и пошел к ней, — Раздевайся, встань как надо и подними руки.

Сегодня он хотел видеть ее грудь, пока будет рассказывать, а потому закрепил девушку так, грудь торчала кверху, и слегка прищемил зажимами. Девушка заерзала, за что и получила плетью по оттопыренному заду. Ему иногда хотелось изодрать в клочья кожу на этом заду, но, увы, нельзя.

— Стой спокойно. А то так и оставлю. Поняла?

— Да.

Князь продолжал увешивать ее тело мелкими садистскими безделушками, а любительница острых ощущений только страстно вздыхала, зная, что излишняя болтливость ему не понравится. Баллерд счел, что достаточно раздразнил ее любопытство и начал говорить:

— Твой будущий муж редкостный простофиля, ты сможешь его с легкостью прибрать к рукам. Разумеется, с моей помощью, — рассказывая, он постепенно подвязывал на ней тугое плетение ремней и веревок, так как она любила, — Так вот. Ты станешь его любимой и единственной женой. Чуть расставь ноги. Молодец. Я тебе помогу, а потом настанет время лечить твоего мужа, настойки Грофта в этом деле тебе помогут. А ты уговоришь своего идиота-мужа отдать мне в жены принцессу.

Плеть уже вовсю гуляла по выпяченному заду Элении, доставляя обоим видимое удовольствие. Они ненадолго отвлеклись от разговора, увлекшись собственно действием. Дошла очередь и до смазки и и для других игрушек. Но о беседе князь не забывал:

— А когда он отдаст за меня свою дочь, можно будет чуть-чуть увеличить дозу. И вот, ты вдова!

— И какая мне выгода становиться вдовой?

— Не перебивай, глупая девчонка. За эту дерзость ты не получишь главного, пока не удовлетворишь меня.

И довольно быстро отвязал ее, оставив слегка разочарованной, но то, что предстояло впереди, ей тоже нравилось. Они поменялись местами. Баллерд взялся руками за кольца, намотал ремни на запястья и велел ей:

— Давай.

— Э, нет. Сейчас я тебе оставлю удовольствие, какого ты не ждешь. Раздвинь ноги. Пошире. Кому сказала!

Щелкнула плеть, и он, задрожал от предвкушения неведомого удовольствия. Баллерд ожидал, что Эления его выпорет, как обычно, а дрянная девчонка решила удивить? Отлично, посмотрим, что она придумала. Она завязала ему глаза и велела продолжать рассказывать, что-то делая за его спиной. Потом пристегнула его ноги, зафиксировав их широко расставленными.

— Ты вдова, а моя маленькая жена Янсиль может случайно упасть с террасы. Знаешь, какие там высокие террасы? Нет? А на них висячие сады. Упадет, разобьется…

— Сейчас я привяжу тебе руки, а потом ты получишь мой главный подарок.

Баллерд задышал чаще и сглотнул от нетерпения.

— Продолжай, — щелчки кнута за спиной.

— Ты вдова, я вдовец, что мешает нам пожениться? Мы получим страну пустынь, а к тому времени, я надеюсь, мой упрямый братец Александр, твой папенька, наконец, освободит для меня трон. И ты станешь женой царя Фивера и Властителя пустыни.

— Мне нравится твой план. А теперь я тебя порадую.

Она взяла смазку и щедро прошлась ею по самой внушительной из имевшихся в наличии игрушек. Следующие пятнадцать минут были для Баллерда разными. Непривычными, болезненными, унизительными, возмутительными, но не лишенными удовольствия, которое он все-таки получил. Хоть и крепился как мог. Да, уж, удивила, дрянная девчонка, позабавила. Пока она отвязывала князя, тот уже придумал, чем отплатит ей, а глаза Элении были жадны и бесстыдны.

— Говоришь, стану женой царя Фивера и Властителя пустыни?

— Да. Заткнись и поворачивайся, дрянь. Сейчас ты получишь, то, на что напрашивалась.

Он не стал сообщать ей, что не только Янсиль может упасть с высокой террасы и убиться насмерть, но и жена царя Фивера и Властителя пустыни вполне может упасть, прогуливаясь по краю. Ему и одному будет очень уютно на троне. А Эления в свою очередь, тоже не стала озвучивать своих мыслей о том, что неплохо будет овдоветь еще раз, и настойки Грофта ей в этом помогут. А на троне она будет не хуже смотреться и без Баллерда. Эти мысли несказанно их возбуждали, мысленно приговорив друг друга к смерти, и занимаясь самым извращенным сексом, они уже представляли себе, что делают это с трупами. А это было ново, необычно и вызывало неудержимую волну похоти.