В славном городе Симхорисе многое изменилось. Владыка Зимруд не стал восстанавливать разрушенный дворец, он так и остался напоминанием потомкам, что гордыня человеческая, заставляющая нас строить себе не жилища, а чудеса света, кроме зависти и горя, ничего не приносит. Там установили простую маленькую часовню, на гранитном полу ее были выбиты имена всех трехсот. Часовня была всегда открыта, чтобы каждый мог помолиться за погибших женщин. Зимруд часто приходил туда и приносил цветы, пусть он и не любил никого их них, но они принадлежали ему. И он их не уберег, и за это винил себя до конца своих дней.

Новый дом себе царь построил рядом. И сады развел. Но теперь не было в его жилище ничего особенно пышного, дом как дом, только чуть побольше, чем у других. А главное, народил детишек! Сначала сына, потом дочку, а потом еще троих мальчишек. Дети, когда выросли часто и подолгу гостили у бабушки Айны, или у старшей сестры Янсиль.

Хорошо и правильно, если царские дети с самого начала знают, как живет их народ, и живут вместе с ним.

* * *

С того страшного дня минуло восемнадцать лет.

Был последний знойный день перед началом сезона дождей. По раскаленной пустыне брел путник.

Он скитался по миру уже давно, а теперь путь его снова лежал через эти земли. Одинокий мужчина, мрачный и измученный постоянным недоеданием и жаждой. Давно надеящийся, что однажды усталость доконает его, он уже не сможет подняться, и наконец, умрет. Ну вот, кажется, сейчас он здесь свалится, и его бессмысленный путь будет закончен. Вот и стервятник, что тащился за ним через всю пустыню, наконец, получит свой обед. Глаза путника закрылись, и он в изнеможении повалился на землю.

Всё. Конец.

Но оказывается любой конец — это только начало.

Потому что прямо за последним каменистым холмом, у подошвы которого рухнул обессиленный мужчина, был оазис. А в этом оазисе пасла коз молоденькая пятнадцатилетняя девчонка. Странно, конечно, и забавно складывается судьба, потому что эта самая девчонка была дочь Владыки Зимруда и его жены Надин, царевна Зумуруд. А жила она как раз в гостях у своей сводной сестры Янсиль. Она, ее старший брат Орег, и младший братишка Фатих.

Лейон и Янсиль обосновались тогда на землях кочевого народа, но стали вести оседлый образ жизни. А с такими помощниками, как великолепная четверка пусть и лишенных силы духов, но все-таки на кое-что еще гожих, сами понимаете, сельское хозяйство в оазисе процветало. Особенно после того, как Иссилион нашел для них несколько артезианских колодцев. А вокруг новых источников образовались новые оазисы. Там даже маленькая деревня поселилась. Где есть вода, там есть жизнь.

Однако стоит вернуться к юной пастушке и ее козам.

Может, она и не нашла бы его, но одна из коз почему-то решила убежать именно туда, где он собирался тихо и мирно скончаться от изнеможения, жары, жажды и голода. Искала Зумуруд козу, а нашла лежащего без сил путника.

Однако… Странно право… Девушкаего перевернула, желая убедиться, что мужчина жив. Он показался ей таким красивым… Несчастным, вконец измученным, но таким красивым… Он был худ, но хорошо сложен. Пропыленная одежда не скрывала широких плеч. Черные волосы, высыпавшиеся из-под головного убора, гордое худое лицо, заросшее черной щетиной, красивой формы твердые губы. Интересно, а как эти губы могут целовать… Сердце девушки в таком возрасте только и ждет, чтобы затрепетать от первой любви.

В общем, именно в этот самый момент путник открыл свои прекрасные черные глаза, и они пораженно уставились друг на друга. Взгляд уперся во взгляд.

— Кто ты, как твое имя? — первой спросила девушка, пока путник гадал, не ангела ли видит он. А то может он уже на том свете?

Но оказалось, что ангел вполне из плоти и крови, потому что тут же начал его немилосердно тормошить.

— Что в имени тебе моем… — через силу смог выдавить из себя мужчина.

Дагон, а это именно его измученное тело сейчас трясла во все стороны Зумуруд, пытаясь привести в чувство, поморщился и добавил обреченно:

— У меня нет его. Нет имени. Дай мне умереть.

Очевидно, после этой тирады именно умереть он и собирался, так как красиво закрыл свои красивые черные глаза и застыл бездыханный. Ну уж нет! У Зумуруд были совершенно другие планы. Наконец удалось встретить настоящего мужчину, который ей понравился, а тот собирается умереть?! Нет, это что за неуважение, она же, в конце концов, принцесса!

Потерявший сознание Даг был немедленно схвачен за ноги, протащен довольно приличное расстояние, стуча при этом головой по всем мелким камешкам, и водворен на тюфяк в хижине. Там в него насильно влили стакан молока и только после этого, наконец, дали уснуть.

Прекрасный мрачный мужчина спал, а девушка любовалась и размышляла. Она его выходит, а потом выйдет за него замуж. Прекрасный план! Иначе и быть не могло.

Ночью пошел дождь.

Проснувшись поутру, Дагон открыл глаза и снова увидел девушку. А вчера-то все казалось, что девушка ему мерещится. Надо же, так похожа на Янсиль… Только волосы темные, а глаза голубые. Он и сам не заметил, как сердце его затрепетало от неведомого предчувствия, и кожа покрылась мурашками.

— Ты проснулся, — девушка смутилась и покраснела.

И от этого стала еще краше.

— Проснулся… прекрасная дева.

Разговор начался незаметно, а потом они незаметно проговорили целый день, Дагон чувствовал себя так, словно действительно проснулся от того черного сна, в котором жил последние восемнадцать лет, проснулся, чтобы жить заново.

А дождь все шел и шел. Три дня подряд. За эти три дня, проведенные вместе, они стали необходимы друг другу. Казалось немыслимым, что когда-нибудь дождь закончится и им придется выйти отсюда. Они не хотели выходить. А больше всего они хотели быть вместе.

Вот теперь-то Дагон понял, что такое любить по-настоящему. Бесцельное существование обрело для него смысл. И горестно стало оттого, что придется исчезнуть из жизни этого прекрасного, искрящегося жизнью создания, но он не мог себе позволить остаться. Дагон не хотел портить ее молодую жизнь. Он изгой, скиталец, ему нигде нет места, что он может дать этому доверчивому юному существу, кроме страданий?! Это разрывало ему сердце, но завтра дождь прекратится, и он должен будет уйти. Об этом и сказал Дагон девушке вечеромнакануне.

Что? Он хочет уйти? У Зумуруд были совершенно другие планы. Она хотела его. Любого, со всеми грехами и сомнениями, со всеми недостатками и мужским самодурством. Хотела!

Если женщина чего-то хочет, мужчине не устоять.

Тем более, если он сам жаждет ее, как измученный путник жаждет воды в знойной пустыне. Не уклониться ему от невинных поцелуев, о которых просит дева. Даже ценою жизни не уклониться. А поцелуи были невыразимо сладки, поцелуи лишили остатков разума.

Счастье любви смывает все. Все, что было когда-то дурного и страшного. В объятиях этой девушки он впервые за много лет почувствовал себя свободным. Не было больше груза вины, тяжести совершенных ошибок. Все сгорело в этом чистом огне. И понял Дагон, что для него ее любовь — это прощение, забвение старого и новая надежда.

А на утро дождь прекратился, и вдруг на их глазах пустыня стала покрываться цветами.

Засушлива и скудна страна пустынь, но дважды в год в период дождей она цветет, превращаясь в дивный сад Господень. Недолог век цветов пустыни, однако нет ничего их прекраснее.

Для Дагона эти цветы были знаком новой жизни. Свободной жизни. Он вдруг догадался, что отныне новое Имя его Свободный, засмеялся счастливым смехом впервые за долгое время и воскликнул в душе:

— Господи, клянусь, теперь ни на что не променяю свою свободу!

Тут ему показалось, что он явственно услышал легкий смех и слова:

— Не спеши клясться, парень. Посмотрим, что ты запоешь минут через десять…

Потому что прямо из-за холма на конях вылетело несколько всадников, закутанных в бурнусы. Они быстро спешились и все скопом, вопя на разные голоса, набросились на оторопевших Дага и Зумуруд. Шум поднялся невообразимый, один из них схватил Дага за грудки и уже собирался впечатать кулак в его физиономию, за то, что тот посмел коснуться его свояченицы, как вдруг изумленно застыл, проговорив:

— Даг? Это ты, старый негодяй?!

— Лей?!

— Даг! Как я рад тебя видеть! Я же говорил, что ты не мог просто так пропасть! Даг!!! Пошли скорее, Янсиль так обрадуется!

На фоне радостного воссоединения друзей несколько потух огонь войны, но через минуту Орег все же спросил:

— Этот тип думает жениться на моей сестре или нет? Черт бы его побрал!

— Хе! Да куда он денется! — смеясь, ответил Лей, — Женится и сегодня же!

Да. Недолго свобода продолжалась. Дагон мгновение был ошарашен, а потом глянул на сияющую Зумуруд, на друга, светящегося радостью встречи, и решил, зачем ему свобода, если он будет одиноким? В душе-то он теперь и так навсегда свободен, не зря же его теперь зовут Свободный! И заорал громче всех:

— Да!!!