По дороге к дворцу стали попадаться люди, по большей части беженцы и погорельцы, но были и горожане. Многих из них Алексиор знал, столько раз с ними здоровался. Когда-то. Но в длинном белом плаще с капюшоном, полностью скрывавшим верхнюю часть лица, он прошел неузнанным между согражданами.
И только один человек безошибочно узнал его в толпе. Из переулка на шум выглянула девчонка в оборванном коричневом плаще, измазанная сажей. Она сначала замерла при виде его как вкопанная, а потом вдруг подбежала, схватила за руку и потащила за собой. Он попытался освободиться, но та прижала палец к губам и шикнула, оглянувшись по сторонам:
- Не шуми, Алексиор!
- Нильда... - он был потрясен, - Как ты...?
- Узнала? - она провела руками по его плечам, словно желая удостовериться, что он ей не привиделся, - Я тебя вижу. Вижу твою суть, - потом взглянула внимательнее и добавила, - И вторую твою суть тоже.
Тут она тихо рассмеялась и одновременно заплакала, потом махнула рукой:
- Не обращай внимания, это от радости... Пошли, там Голен, Ширас. Там наши!
Наши! Господи, каково было услышать это слово... Нильда что-то шептала, таща его за руку в сторону старых сараев. А потом была встреча с Голеном, непрошенные слезы, братские объятия.
- Твои ноги, - горестно прошептал Алексиор.
- Твои глаза... волосы, - в тон ему ответил друг.
В сарай вихрем влетел Ширас, сжал Алексиора в объятиях.
- Брат!
- Спасибо, что вытащил Голена, - проговорил ему на ухо Алексиор.
- Э! О чем ты говоришь, Ароис! Это он, этот многоуважаемый колдун вытащил меня из вашей кутузки, - потом его лицо мгновенно помрачнело, - А сейчас мне надо вытащить оттуда мою драгоценную красноволосую женщину!
Ширас вскинул руки в жесте, выражавшем крайнее нетерпение.
В этот момент к ним подошел один из его полусотни и что-то зашептал на ухо. Шираса словно подменили, он взорвался болезненным криком, а потом кинулся со всех ног в сторону дворца.
- Что случилось? - успел спросить Голен у человека, принесшего весть.
- Царица сказала, что ее нет в застенке. И она не знает, где девушка.
Алексиор напрягся, а потом шагнул за ними вслед. Голен взглянул на своего друга и догадался, что тот собирается сделать.
- Эта женщина не успокоится, пока не получит меня, - глухо пробормотал Алексиор.
Друг хотел было возразить, но вдруг понял - слова бессмысленны. Именно для этого Алексиор вернулся, потому что иначе ее не остановить.
- Мы пойдем с тобой, - только и сказал он.
Они немного отстали от Шираса, бегом побежавшего отбивать свою женщину силой. Отстали, потому что многие хотели пойти. Мало ли, что произойдет там, на площади перед дворцом, а по закону фиордов, своих в беде не бросают.
***
Только выйдя на крыльцо, царица Онхельма поняла, почему ей все это казалось подозрительным и вызывало внутреннее неприятие.
Недобитые советники. Все тут, кроме Мариэса. Еще и наместники из провинции, и дворянство. Хорошо еще, их не слишком много! Она скрипнула зубами, но приветствовала 'свой народ'.
И тут прозвучали слова:
- Царица должна предъявить народу символы власти.
Ей кровь ударила в голову, так захотелось спалить всех синим пламенем, но нельзя же спалить весь 'свой народ'. Онхельма указала пальцем на своих советников и прямо обвинила их в государственной измене и подстрекательстве к бунту. А к 'народу своему' обратилась с пылкой речью, смысл которой сводился к тому, что заговорщики пытаются очернить ее и незаконно захватить власть.
И речь была убедительной. Ее прекрасные глаза сверкали праведным гневом. Слова, шедшие из глубины души, подсказанные ей внутренним советчиком, были такой смесью лжи и полуправды, что умы людей невольно поколебались, теряясь в сомнениях.
Но в этот момент на площадь влетел разъяренный Ширас с саблей наголо.
Своим внезапным появлением он сбил настрой. Паутина лжи, которой Онхельма опутывала толпу, распалась.
Со всех сторон разом раздались крики, звон оружия. Онхельма отдала приказ арестовать всех, кто посмел сюда явиться. Стража окружила царицу кольцом, завязался бой, и дворцовая площадь окрасилась первой кровью. Ширас со своей полусотней рубился с объединенным отрядом личной охраны царицы, а отряды стражи песнили делегатов из провинции. Вот уже появились и первые арестованные.
И тут Онхельма увидела его.
Белый плащ откинут на плечи, белые волосы струятся по плечам, нечеловеческие голубые глаза смотрят на нее. Царица не поверила своим глазам. ОН?! Откуда...
Он пробирался между двигавшимися в схватке вооруженными людьми так, словно они были статичными фигурами, ни один клинок не коснулся его. А, пройдя между стражами, закрывавшими собой царицу, просто сказал:
- Отпустите народ, государыня. Я тот, кто вам нужен.
После повернулся лицом к площади негромко признес:
- Довольно.
И, как ни странно, его тихий голос был услышан. Бой прекратился. А Онхельма, смотревшая на него как завороженная, наконец, смогла взять себя в руки и ушла внутрь, уводя Алексиора за собой. Она не могла поверить тому, что ОН, этот юноша, поразивший ее, пришел к ней. Пришел сам. У нее слегка кружилась голова.
Алексиор шел за женщиной молча.
Она лишила его всего. Отняла все, что было ему дорого. Уничтожила. А теперь могла бы отправить его на эшафот и, наконец, казнить.
Но она его не узнала. Но, даже не узнав, все равно продолжала его желать. И это вызывало в нем гадливую жалость. Он был готов скорее умереть, чем испачкать руки ее кровью.
Кровью...
- Кровью, - пришла мысль от дракона, - Напои ее своей кровью.
Онхельма что-то говорила, он почти не слушал.
Ужин? Пусть будет ужин. Не важно, что вечер еще не наступил.
Алексиор узнал покои, которые отвела ему гостеприимная государыня. Это была ее спальня. Не желает ли перед ужином принять ванну? Хорошо, он примет ванну.
Когда одетый Алексиор вышел из ванной, Онхельма уже ждала его. В спальне мягкий полумрак. Плотные шторы задернуты. Накрытый стол. Свечи. Его чуть не вырвало.
Но он вежливо поблагодарил женщину и сел за стол напротив. Онхельма изучала его, незаметно поглядывая из под ресниц.
- Как тебя зовут? - голос чуть подрагивает от волнения.
- Ароис.
Снова недолгое молчание.
- Кто ты, юноша? И почему ты кажешься мне знакомым?
- Кровь, - напомнил дракон.
Алексиор посмотрел женщине в глаза и спросил:
- Ты хочешь знать обо мне все?
О да! Она хотела! Она его хотела! Но его загадка не давала ей покоя.
- Ты ведь любишь кровь. Моя кровь расскажет тебе все, что ты хотела знать.
С этими словами он закрыл глаза и откинулся на спинку стула.
Онхельма не могла поверить. Идеальный любовник для идеального наслаждения. Слишком хорошо, чтобы быть правдой.
Раздались шаги, легкий звон металла. Потом чуть охрипший голос Онхельмы произнес:
- Я хочу из шеи.
Не открывая глаз, Алексиор кивнул, мысль о том, что она будет к нему прикасаться, заставила его внутренне содрогнуться. Но если дракон внутри него настаивал на крови, очевидно, он знал, о чем говорил. Ему пришлось встать, потом к его шее прижались губы... Не вырываться... Не вырываться...
Укусила. Надо вытерпеть!
Это продолжалось всего пару секунд.
- Кто ты...? - в ужасе пролепетала колдунья отшатнувшись.
- Ты знаешь, кто я, - ответил он, - Сама скажи.
- Алексиор... Наследник...
Потом Онхельму буквально оторвало от него и бросило на пол. А потом с ней стало твориться что-то ужасное.
Глубая кровь дракона растекалась по ее губам, заставляя женщину корчиться в судорогах. Его кровь - тот страшный яд, разъедавщий ее душу изнутри, вызывая в памяти все отвратительные преступления и страшное раскаяние, стыд, страх перед неотвратимым наказанием. Кровь дракона стала очистительным огнем, уничтожившим зло, скрывавшееся в ней.
Но вместе со злом выгорал и колдовской дар, полученный ею когда-то, а с ним и красота. От золотых волос остались жалкие пегие сосульки, глаза выцвели в блеклый серый цвет, кожа сделась землистого оттенка.
Но страшнее всего была терзавшая ее жуткая душевная боль. Теперь Алексиору действительно стало жаль ее, и в этот момент дракон занял его место.
- Что ты отдала за свой дар, Беатриса? - спросил он у несчастной.
- Свою любовь, - всхлипывая, прошептала она, а из-под прикрытых век безостановочно текли слезы.
- Если хочешь, возьми ее обратно и отдай мне ключ.
Получить назад то запретное, чего ей хотелось больше жизни?!
Ему не пришлось объяснять, что за ключ он имел в виду, женщина закивала, сама вытащила его и с готовностью отдала. А после благодарно улыбнулась сквозь слезы, вытянулась на полу и затихла.
Дракон отступил, а Алексиор понял, что эта женщина, царица Онхельма, которую на самом деле звали Беатрисой, мертва.
Так странно и страшно закончилось ее правление, начавшееся с любовного приворота и закончившегося хаосом и кровопролитием.
Наследнику оставалось открыть хранилище, взять оттуда символы власти и показать их народу.
Впрочем, еще очень много чего оставалось, но дракон отказывался ждать. Как только царское кольцо и печать были переданы советникам, он сорвался в фиорды.
Алексиор ощущал бешеное нетерпение дракона, но все еще не мог понять.
- Астерион, что ты хочешь найти там?
- Там она! Понимаешь, она! ОНА!
И тут внутренний трепет передался Алексиору:
- Евтихия...?
- Евтихия! Голубка! Она птица, голубка! Ты понимаешь?
Он не понимал, но почему-то поверил.
Много голубей было в фиордах.
Но, увы, не было среди них Евтихии.
***
Голубка Евтихия в это время направлялась на корабле Ли Сан Фу далеко на восток.
У них, у девушки и у птицы, созрел тогда чудесный план. И все было бы хорошо...
Но дело в том, что капитан 'Ласточки' был опытный птицелов. Когда он вышел, чтобы проследить за тем, как его судно проходит по усыпанному мелями песчаному мелководью черного берега, две заговорщицы решили притвориться мертвой. Справедливо полагая, что, увидев мертвую птицу, тот откроет клетку, а окно каюты открыто - и...
Провести Ли Сан Фу не удалось. То есть, он, конечно, заохал и засуетился, когда увидел, что птичка лежит на спинке, безвольно раскинув крылья, скрюченными лапками кверху, и бросился открывать клетку. Только сперва он закрыл окно! Евтихии удалось вылететь из клетки, но полеты ее по каюте недолго продолжались, ловкий и пронырливый Ли Сан Фу быстро изловил голубку.
- А ты хитрая? Да? - хиыкнул он, - Но я гораздо хитрее.
Говоря это, он вытащил из ящика своего стола тонкую стальную цепочку с крохотными кандалами на конце, и защелкнул стальные браслеты на тонких лапках птицы.
- Моя дивная голубка, ты далеко не первая птица, которая пыталась упорхнуть от меня. И никому еще это не удавалось! Поверь.
С этими словами он пристегнул цепочку к клетке изнутри.
- Прости, но придется ограничить твою свободу. Но ты сама в этом виновата.
Евтихия молчала. Она решила игнорировать мерзкого рабовладельца. Тот только посмеялся и сказал:
- Я скоро вернусь, веди себя хорошо и делай глупостей.
И действительно, он скоро вернулся, очевидно, ехеть в Магрих передумал, а сбыл товар тут же на месте. И в тот же день они отплыли обратно.
В далекую страну Ши-Зинг.
Ни Нириелю, который метался от одного берега до другого, ни Фаэту, пытавшемуся хоть как-то искупить свою вину, так и не удалось найти ее.