Когда Арсению доложили, он рвал и метал.

Обгадили, твари, ему человеческий день, который он собирался провести в свое, человеческое удовольствие! А и наказать вроде некого. Несчастный случай. Ощущал себя полным идиотом. А он этого не любил, очень не любил, когда его выставляли идиотом.

Все под контролем?!

Безопасность?!

Первым делом кинулся взглянуть на тело. Еще полчаса назад дышала, смеялась, козни строила, а теперь лежит на металлическом столе в подвале, в холодильной камере вместе с тушами мороженого мяса. Вся в кровище, ноги залиты, лужица возле бедра. И себя угробила и дитя. Его нерожденный ребенок… Смотрел и зверел.

— Что ж ты сделала, безмозглая, что?

Мелькнула мысль:

— Ты же знал, знал, что она что-то замышляет. Не ожидал?

Но признавать в этом свою вину он отказывался категорически.

— Дура. Дура. Дура!!!

На другую дуру даже смотреть не стал, тварь бестолковая, одни проблемы от нее.

Управляющий суетился, как наскипидаренный, ограждение вокруг зоны отдыха у бассейна сменили меньше чем за час. Да толку от этого… Беда уже случилась. А и оторваться не на ком. Ничего, он найдет на ком!

Арсений М… словно впал в ледяную боевую ярость, превратившись в бездушную машину, в настоящее чудовище.

— Привести ко мне номер 18.

Управляющий странно взглянул на него.

— Что непонятно?

— У нее истерика…

— Очень хорошо. У меня есть средство от истерики. Безотказное.

— А номер 45? — робко спросил управляющий.

— В подвал! На хлеб и воду! Черт бы ее побрал! И ждать моих распоряжений.

Все было исполнено моментально. На сей раз его вообще не тревожили ничьи чувства. Ничьи абсолютно. В его доме кто-то развел беспорядки, и за его обгаженное настроение ответят все.

Что там произошло с девчонкой номер 45, в общей группе никому докладывать не стали, ее просто уволокли, и все. Зареванную Аньку потащили к хозяину, вернулась она оттуда сама не своя, опять вся измазанная. На все расспросы молчала, как пришибленная.

Потом к нему нагнали еще девчонок, и еще. Хозяин напряжение стравливал, раздавая наказания. Секс в ярости тоже может быть хорош, и ощущения будут яркие. Только это все равно остается наказанием. Для всех.

***

Что это могло значить для Александры Савенковой?

Что? Просто понимание, что чудовище остается чудовищем, даже если у него могут случаться припадки человечности. А значит, у нее нет причин для сомнений.

Ближе к вечеру она пошла к Анне. Та лежала пластом в спальне и даже не плакала, а просто смотрела в потолок невидящим взглядом. Но у Саши было для нее кое-что. Оглядевшись внимательно, не работает ли камера, Саша прошептала:

— Аня, как только он пошлет за мной. Если это будет ночью, я постараюсь, чтобы камеры не включались до утра.

— Как…

— Это мое дело.

Анна схватила ее за руку и горячо зашептала:

— Если я вырвусь отсюда, я развалю это к чертовой матери! Слышишь! Развалю! А вас всех вытащу!

— Ладно, — Саша была спокойна с того самого момента, как приняла решение, — Ты себя-то сначала вытащи. Следи за мной и будь осторожна.

— Ты тоже.

Саша уже уходила, когда англичанка резко подскочила и подбежала к ней, крепко прижалась и прошептала:

— Спасибо…

***

А что это могло значить для Ван Ли?

Неожиданное и легкое избавление любимого хозяина от двух недостойных девиц сразу. Правда, они немного смешали ей карты, но это не так уж и страшно.

***

Когда, наконец, вечером схлынула злость, и мозги пришли в норму, отфильтровав все лишнее, страх за Сашку сдавил сердце. Ее надо изолировать, потому что там опасно, там ее жизнь под угрозой. Ему вдруг непреодолимо захотелось спрятать девушку номер 44 от всех, он готов был даже запереть ее в подвал, если это гарантирует безопасность.

Нет, в подвале пусть посидит номер 45. Подумает о жизни, у нее будет достаточно времени для этого. Это же… как надо было его довести! Он же никого не запирал в подвале, для него подвал был символом детских кошмаров. Он же себе клялся! А теперь…

Успокоившись и помыслив более спокойно, Арсений пришел к выводу, что сдавать номер 45 в бордель вроде не за что, эту дуру просто спровоцировали. Но дело-то закончилось трагедией! Но она давно напрашивалась на хорошую трепку и наказание свое заслужила! Заслужила по полной.

Доверенный доложил, что послание номер 18 своему жениху отправила около шести вечера. Оставалось теперь только ждать.

— Распоряжения останутся прежними?

Удивительно, как за последний месяц многое изменилось. Если раньше Арсений даже не поинтересовался бы больше их судьбой, то теперь ему нужно было взглянуть им в глаза, услышать правду.

— Как возьмете, запереть в подвал. Я хочу их видеть. Потом решу, что с ними делать.

— Но у нас там подходящих помещений нет. Было одно, но там номер 45, нежелательно всех…

Дослушивать Арсений не стал:

— Значит создайте! Выбросьте все что можно, но создайте еще две камеры! Делайте, что хотите, но чтобы через три часа было готово!

Доверенного как ветром сдуло. В таком состоянии он хозяина еще не видел.

Воздуха, глоток, воздуха… Необходимо… Арсений задыхался в этом мерзком болоте. А ведь придется еще с тварью Анной разбираться, смотреть в ее глаза сучьи. И с ее хоббитом проклятым. И остальных, кого сегодня не успел, прогнать через постель, чтоб знали, кому принадлежат.

Через себя, через силу. Зачем ему все это?

Зачем?!!!

***

Когда принимается важное решение, касающееся вопросов чести, мужчины приводят свои дела в порядок. Так, во всяком случае, пишут в романах.

— Ну что ж, мамзель Савенкова, мы с вами, конечно, не джентльмены, и не графья перед дуэлью, но понятия о мужской чести имеем. Потому как женская честь, согласно всеобщему мнению почему-то находится между ног. Не пойму, почему так считается, но не суть важно.

— Шовинизм гендерный, матушка. Разумеется, мужскую честь мы с вами имеем. Иногда даже кажется, что лучше было родиться мужиком. Проблем меньше.

— Не скажите, мамзель Савенкова, голубизна теперь цветет пышным цветом, а вдруг вас похитил бы какой голубой извращенец? А? Судьба, она дама упрямая, хотя и веселая. Редко меняет свои решения.

— Ну спасибо, порадовали, матушка, даже от сердца отлегло.

Да, отлегло, она спокойно упорядочила все файлы, которые построила для девчонок и выложила папочки рядком на рабочий стол. Модель замка она так и не успела достроить до конца, но и в таком виде замок был хорош и узнаваем. Добавила еще парочку деревьев к тем лесам, что там уже насадила, отрендерила и поставила картинку на заставку. И папочку на рабочий стол, но отдельно, в сторонке. Ну вот. Итоги ее работы за два месяца. А вообще-то впечатляет. Ай да Савенкова… Почти что ай да Пушкин…

Потом пошла, помылась. Это некий психологический момент, или традиция. Переодеваться во все чистое перед боем.

Вечером за Сашей пришла стальная леди. За всю дорогу до кованых дверей в личные апартаменты хозяина не было сказано ни слова. Мрачный Арсений ждал в холле и тут же увел Сашу в студию. А там, как закрыл дверь, сгреб ее в охапку и прижал к себе. И так стоял долго-долго, будто боялся отпустить. Потом проговорил:

— Спрашивай. У тебя должны быть вопросы.

Саша мрачно усмехнулась:

— Почему сейчас?

— Потому что, — глухо пробормотал он.

То, что он боится потерять ее, так и не прозвучало. А Саша подумала, что Анна должна была успеть. Значит, теперь ее выход. Сенина двойственная натура была для нее как на ладони. Но слишком мало было в этом странном мужчине от Сени, и слишком много от хозяина-чудовища.

— Можно не задавать вопросов, я слишком устала?

— Можно, — он снова судорожно притиснул девушку к себе.

Чудовище, похоже, истерит. Надо бы приласкать его, успокоить. Взяла его лицо в ладони и посмотрела в глаза, полные черти каких чувств, но более всего в них было тревоги. И улыбнулась.

Сначала он не поверил.

Как? Сейчас… Почему…

А потом мысли исчезли, и мир весь исчез, потому что она стала его целовать, разглаживая морщины на его лбу, и приговаривать:

— Сеня, Сенечка…

Мог ли Сеня сегодня думать о каких-то камерах, побегах, следить за кем-то?

***

Что это было? Что Саша сделала?

Просто отпустила себя на свободу. В первый и последний раз. Знала, другого раза уже не будет. И это не было ложью с ее стороны, потому что любить его она не переставала никогда. Даже когда обижалась и ненавидела.