За все двадцать пять лет принц Джонах умудрился так выстроить свою жизнь, что о его истинном характере и способностях не знал никто. Его считали изнеженным развращенным юнцом, который спит с мужчинами и женщинами без разбору. Вечно окруженный толпой таких же как и он бесстыжих и развратных мальчишек, вечно праздный. Испорченный. Бесполезный.

Никто не подозревал в нем железной воли и огромной магической силы. Он спал со своими приближенными? Да, он ими питался. Всегда подбирал себе в свиту юнцов, обладающих хоть минимальными магическими способностями и питался их магической силой и жизненной энергией. И пусть ради этого приходилось с ними спать, он делал это с удовольствием. И копил свою силу, наращивал резерв.

Конечно, магический дар надо было развивать, учиться. Джонах учился тайно, так, чтоб никто до поры до времени ничего не заподозрил. Рано оставшись без матери, младший принц рос без любви при дворе своего отца Угарта. Третий сын, третий наследник, рожденный так, на всякий случай, его участь была предопределена с самого начала.

Поэтому на его праздную жизнь и уродливые выходки и смотрели вполглаза, не возлагая на него никаких надежд.

Собственно, лелеять бы ему свои скрытые амбиции всю жизнь. Но Гордиан, его старший брат, женился в четвертый раз. И в жены посмел взять женщину, против которой выступал весь двор. Проигнорировав при этом честолюбивые планы главы королевского совета. Лорд Балфор ему этого не простил.

Вот тогда Балфор впервые и обратил внимание на бесполезного младшего принца. Потому что средний принц Рихарт давно жил своей жизнью и делами Аламора нисколько не интересовался. Оказалось, что бесполезный принц может стать очень полезным, надо просто немного подвигать фигуры на политической игровой доске.

Заманчивые намеки сделали свое дело, принц Джонах уцепился за предоставленную ему возможность зубами. И в конце концов, перехитрил в этой тайной войне всех. Убрать со своего пути старшего брата Гордиана удалось виртуозно, на него не пало ни одного подозрения. Просто никто и не знал, что кабан, задравший короля, был под его ментальным контролем. Очень полезно скрывать свои возможности.

Но после Гордиана осталась его вдова, Линевра. Джонах с самого начала подозревал в королеве из постоялого двора нужный ему дар. Однако после того, как с ней произошел тот странный случай в пещере священного источника, Линевра неуловимо, но кардинально изменилась. Сила ее теперь ощущалась огромной. Так, что могла насытить и переполнить его резерв. Джонаху стало невыносимо находиться рядом и не иметь возможности до нее добраться. Он и собирался добраться, но приходилось помнить о договоренностях с Балфором.

Известие, что Рихарт возвращается, изменило все. С одной стороны, оно означало крушение честолюбивых надежд Джонаха, а с другой — развязывало ему руки. Пусть Рихарт вооружен и защищен своими людьми, нападения от Джонаха не ждал, а значит, не был к этому готов. Тем более что он не мог даже подозревать, какое и откуда последует нападение.

Джонах легко смог устранить старшего брата, а потому считал, что устранить среднего тоже не будет проблемой. Просто потребует большого выброса силы. За силой он и ходил к Линевре, а получив желаемое, отправился приводить в исполнение план, который должен был принести ему корону.

Принц очень торопился, надо было успеть все сделать и вернуться к ритуалу.

Он рассчитал все. Кроме тех факторов, о которых не мог знать. Например, не мог Джонах знать того, что ведьма Линевра на самом деле совершенно другая женщина, пришедшая из другого мира. И управлять ею с помощью подавления и запугивания не удастся. Что она примет собственное решение, и тем самым лишит его источника силы, от которой в тот момент отчаянно зависело слишком многое.

Как оказалось, принц многого не мог предположить.

* * *

Отряд уже давно пробирался по скальному участку. Дорога петляла вдоль высокого берега быстрой реки. С одной стороны почти отвесная стена, с другой крутой обрыв. Ехать приходилось по два всадника в ряд, оставляя незанятой узкую обочину. Так что весь отряд, в котором было больше сотни человек, растянулся длинной гусеницей, двигаясь так быстро, как это позволяла каменистая ночная дорога.

Время было уже перед рассветом, час, когда ночь темнее всего. Людей потихоньку начала одолевать усталость. Вадим, усталости не чувствовал, его угнетали мысли, все казалось, упускает что-то, опаздывает. Они с Селимом ехали в хвосте. Араб покачивался в седле, глаза осоловелые, похоже дремал, или впал в какой-то транс, его от местного энергетического коктейля откровенно перло и штырило.

Тишина, ночь, все залито серебристым светом луны и спокойствием.

Но что-то внутри внезапно завибрировало, заставив Вадима напрячься.

* * *

Можно сказать, Селим был слегка под кайфом, чудесное состояние расслабленности, силы, полета. Даже кошмарный русский в таком состоянии не казался таким пугающим как всегда. Подумаешь, вдруг засветились глаза, ничего особенного.

* * *

Прежде, чем попасть на место, Джнаху следовало избавиться от свидетелей так, чтобы никто не заподозрил, куда и зачем он отлучался. Конечно, его свиту немало озадачил внезапный отъезд на охоту ночью. Но принцу никто не посмел возражать.

Недалеко от замка в горах был охотничий домик. там Джонах пожелал остановиться на ночлег, чтобы с утра заняться охотой. То небольшое время, что оставалось для сна, принц изволил провести в постели, захватив с собой одного из своих любимцев. После того, как Джонах, двусмысленно ухмыляясь, запер дверь спальни, уединение принца никто не посмел бы нарушить.

А потому никто и не знал, что наскоро подпитавашись от любовника, принц усыпил его и ушел в портал, отрытый прямо оттуда, из спальни.

Создание портала отняло немало сил, но сейчас Джонах был полон под завязку, в принципе, того, что он взял у ведьмы, хватило бы с лихвой, но он хотел подстраховаться. Потому что для начала драгоценного братца Рихарта предстояло еще отыскать.

Вынесло Джонаха в скалах. Он очень надеялся, что братец не успел преодолеть этот участок дороги, потому что для его замыслов, каньон был идеальным местом. Увидев издали хвост вооруженного отряда, быстро продвигавшегося по узкой дороге, маг даже покрылся мурашками от предчувствия удачи. Почти угадал, почти попал.

В следующий раз он вышел чуть дальше, впереди. Выбрал подходящее место и приготовился ждать. Скалистые стены каньона отражали звук, топот копыт доносился до него издалека.

Еще немного, еще…

Показались первые всадники, пристально всматриваясь усиленным магией зрением, Джонах искал брата. Рихарт мог измениться за те несколько лет, что они не виделись, но аура, кровь, все это не могло обмануть мага.

И он его нашел, Рихарт ехал в середине отряда.

В какой-то момент Джонаху показалось, что он зацепил отзвук сильнейшей магии, но какой-то… теневой, дальней, будто не от мира сего. Решил, что показалось. Легенды о тенях давно уже стали сказками в Аламоре. Да и не время было отвлекаться, то, что задумал маг, требовало концентрации и огромного напряжения сил.

Сюда бы сейчас ведьму с ее кровью… подумалось Джонаху. Мысль о Линевре вызвала сильнейшее возбуждение, он поклялся себе, что грядущей ночью получит от нее все сполна, и никакие отговорки вдовушке не помогут. Мысленно представляя, как подомнет под себя холодную гордячку и возьмет ее тонкое упругое тело, раскинул руки, а потом сжал кулаки и, резко отпуская, мысленно рванул скалы вниз.

Высокие, почти отвесные стены каньона зашатались и начали осыпаться острыми валунами, погребая под собой всадников. Огромный выброс энергии опустошил Джонаха, едва хватило сил метнуться в портал. Выбросило полуживого в спальне.

Там царил уютный полумрак, его любовник продолжал спать, так ничего и не заметив. Собственно, он бы и не заметил, отсутствовал Джонах очень недолго. Хорошо. Едва немного отдышался и смог двигаться, полез в постель. Теперь принцу можно было спокойно дожидаться церемонии, коротая состоится на закате, а до того времени отдыхать.

Корона, власть, ведьма с ее безграничным запасом силы… Все это, считай, уже принадлежало ему.

* * *

В какой-то момент своего блаженного состояния Селим прозевал, что происходит вокруг. А когда понял, что что-то не так, увидел как русский быстро пробирается по обочине к местному королю. Сначала мысленно махнул рукой и хотел было снова погрузиться в приятные мысли о бизнесе, но тут картинка стала катастрофически меняться.

Вдруг задрожала и стала оседать дорога, а потом отвесная каменная стена над ними вспучилась. Его конь, разъезжаясь копытами, поехал по осыпавшимся камням вниз, а сверху, словно в замедленной съемке, полетели огромные каменные глыбы с острыми рваными краями.

Это произошло спонтанно и мгновенно. Он даже не успел толком испугаться.

Может быть, не будь Селим в тот момент под действием местного наркотика, реагировал бы по-другому, может быть сначала подумал бы и принял какое-то взвешенное решение, но увы.

В себя он пришел уже сидя в своем спасительном саркофаге.

А когда понял, что произошло… Что он потерял там, в той каменной мясорубке проклятого русского, и теперь ему никогда не выбраться отсюда живым — пристрелят головорезы, поставленные сторожить единственный выход. От осознания всего ужаса положения, в которое он попал, несчастный просто потерял сознание.

* * *

С того момента, как Вадим ощутил неведомую опасность, за него казалось думал и действовал кто-то другой. Даже не так. Это были словно скрытые глубоко внутри резервы и возможности его организма. Потому что он ощущал себя так по-новому и ярко, весь мир вокруг обрел новые, иные оттенки и очертания. Миллион звуков, колебаний — и все это отслеживалось мгновенно, откладывалось в мозгу. Мгновенно обрабатываясь, становясь информацией.

Вадим никогда не представлял себе, каково это. Не видел ничего подобного, не ощущал. А сейчас почему-то сразу понял — рядом работает маг. Необычнее всего было чувствовать движение магической энергии. Она текла, светясь, завихриваясь силой.

И трансформировалась в смертельную опасность.

Все это отслеживалось уже механически, а сам он в это время прорывался вдоль цепочки всадников к Рихарту. Понятно, что отряд подвергся магическому нападению, об этом следовало предупредить короля. Едва успев до него добраться, стал сбивчиво объяснять. Но тот уже и так почувствовал неладное, безошибочное чутье воина не подвело.

Вскинув взгляд вверх, Рихарт успел заметить фигуру мага. А заметив, похоже, узнал. Голубоватое свечение, охватившее мага в миг высочайшего напряжения, ярко высветило и лицо, и фигуру.

Однако удивляться и рассуждать на эту тему у них просто не осталось времени, потому что вокруг начался ад.

И опять Вадим не понял, что произошло, но схватил короля за руку и дернул в сторону. Кони шарахнулись, столкнувшись боками, испуганно заржали. Возможно страх животных, у которых земля уходила из-под ног, подхлестнул, а может быть, инстинкт самосохранения, только Вадим выкинул вверх руку и что-то, чего он и сам не слышал, прокричал.

Весь этот осыпающийся, рушащийся массив на миг вздрогнул и застыл, а потом снова пришел в движение. Но теперь уже над ними из летящих сверху глыб сформировался защитный свод, а дорога под ногами коней перестала оседать, а медленно, равномерно поплыла и в конце концов, замерла, неожиданно образовав вокруг них пещеру.

Они с королем и еще несколько всадников остались целыми и невредимыми, укрытые в этой полости, возникшей под толщей обрушившегося склона. В первый момент, когда стих грохот и осела пыль, никто не смог вымолвить ни слова. Но постепенно дар речи вернулся, а с ним и понимание.

Король Рихарт поклонился Вадиму, приложил руку к сердцу и сказал:

— Кто бы ты ни был странник, владеющий силой тени, я твой вечный должник.

Что отвечать на это Вадим не знал, он просто поклонился в ответ, постепенно осознавая, что произошло. Первая мысль — надо срочно найти своего вечно трясущегося проводника. Стал пробираться к выходу, куда все еще тянулся щлейф белой пыли.

Вторая мысль оказалась правильной. Никого из тех, кто попал под завал, нет в живых. Попытался ворочать каменные глыбы, но даже сдвинуть не смог. Сила, что неожиданно появилась ниоткуда в момент опасности… ее просто не было. В ту минуту он был просто человек.

Просто человек. Просто оказавшийся посреди чужого мира. Один.

Пока рядом был Селим, всегда оставалась возможность мгновенно исчезнуть отсюда, уйти от опасности, оказаться опять в своем родном уютном мире.

Теперь все было по-настоящему.

Все прежнее потеряло смысл.

Браслет…? Вадим вдруг расхохотался, почувствовав себя свободным. Словно какой-обруч сдавливавший душу, отпустил, дал возможность дышать полной грудью.

Браслет стал просто украшением. Просто украшением на ее красивой, тонкой и сильной ручке, к которой так хотелось прикоснуться. Все в жизни потеряло смысл, кроме одного. Теперь еще важнее стало найти эту женщину.

Мирослава. Мира. Мирочка…

* * *

С точки зрения лорда Балфора пожелание вдовствующей королевы исчезнуть было идеальным решением проблемы. Он уже дважды пытался ее убрать, и оба раза безуспешно, даже поверил в ее неуязвимость. И тут она сама умоляла его об этом!

Он еле сдержался, с трудом скрыв свою радость. А потом сделал все, чтобы вдовушка никогда не доехала до Вдовьего замка.

По-хорошему, дальнейшая судьбы вдовствующей королевы его вообще не волновала, главное, чтобы она больше никогда не возникала на пути у него и его дочери.

Также Балфор понимал, если вдову оставить в замке, принц Джонах никогда от нее не отстанет, а его он все еще не списал со счетов. Такая фаворитка в конкурентках у Элвины ему совершенно не была нужна.

К тому же, одному Богу известно, как пройдет ритуал, и кто из братьев в итоге станет королем. Ссориться с принцем у Балфора не было никакого резона. И оставалась еще леди Одри Остейр, проблемы с ее родней — совершенно лишнее.

Одним словом, королеву Линевру следовало убрать, и обставить все так, чтобы на него в любом случае не пала тень подозрения.

* * *

Небольшой кортеж быстро продвигался по лесной дороге, ведущей к Вдовьему замку. Мирослава торопилась, понимая, что надо укрыться там раньше, чем за ней отправят погоню, а что принц Джонах вышлет погоню, она не сомневалась. Хотя, если честно, даже стены Вдовьего замка не казались ей надежной защитой против этого аморального типа.

Подумать только! Он беззастенчиво признался ей в том, что убил Гордиана. Брата, который в какой-то мере заменил ему отца. Впрочем, Мирослава понимала, что нормальных человеческих отношений между братьями не было. И все-таки.

Все-таки. Ведь он был уверен, что говорил это Линевре. Женщине, которая Гордиана любила. Говорил, сознательно причиняя боль, ломая страхом, угрозами. Лишая воли к сопротивлению.

Когда вспоминала, как этот… принудил ее поделиться силой, Мирославу передергивало от отвращения. Ее заливало краской стыда, дикой досадой от собственного бессилия. А под этим всем поднималась глубинная злость.

Одри не спрашивала ее ни о чем больше. Видимо, достаточно красноречивым был вид королевы. Женщины молчали, каждая о своем. Уезжая из замка, обе уносили в сердце надежду, что положение исправится, и им не придется больше дрожать за свою жизнь и страшиться будущего. Надежду, но не уверенность.

Они ехали уже около двух часов. Мирослава глубоко задумалась и ушла в себя, а Одри сморил сон. Она прикорнула, сжавшись в комочек на неудобном сидении. Повозка раскачивалась и тряслась на ухабах, слышался мерный топот копыт да свист хлыста, которым кучер нахлестывал четверку коней.

Внезапно снаружи донесся странный шум, повозка остановилась. В окне появилось освещенное факелом лицо Эрвига:

— Миледи, дерево упало на дорогу. Придется немного подождать.

Мирослава немедленно встрепенулась, ужасно знакомой показалась эта ситуация, благо, столько разных костюмных фильмов за свою земную жизнь пересмотрела. Так и знай, сейчас из леса появятся по их душу разбойники.

— Эрвиг, умоляю тебя, будь осторожен. Там скорее всего засада.

— Знаю, миледи, — глухо проговорил он, бросив быстрый взгляд на на Одри.

Девушка все еще спала. Шум не разбудил ее, но теперь, от звуков их голосов стала ворочаться, пытаясь устроиться поудобнее и не упустить остатки сна. В глазах Эрвига было столько сосредоточенности и понимания, столько глубоко затаенной тоски. Телохранитель отошел. А Мирослава поняла вдруг, он же умирать собирается. За нее, за Одри.

За Одри. Интересно, эти двое хоть открыли друг другу свои чувства, или так и собираются…

— Подожди, Эрвиг… — пробормотала Мирослава и, стараясь не шуметь, вылезла из повозки.

Мужчины, озираясь по сторонам, дружно старались столкнуть ствол, перегородивший дорогу, в сторону. Их тревога звенела в воздухе, ощущалась привкусом на губах. Понятно, что ничего хорошего такая задержка в пути не сулила, они торопились как можно скорее расчистить дорогу.

Эрвиг на миг повернул голову в сторону повозки и засек ее.

— Куда вы?! Миледи! Немедленно вернитесь! Там вы хоть в относительной безопасности! — рявкнул, резко к ней оборачиваясь.

Он был серьезен, даже сердит, и решительно направлялся к ней с намерением затолкать обратно в повозку. Но Мирослава не собиралась его слушать. В этот момент страха не не было, она отчетливо понимала, что несет ответственность за этих людей. И это ее обязанность их защищать.

— Миледи! Вернитесь немедленно! — повторил недовольно.

— Не кричи, Эрвиг, разбудишь Одри, — спокойно ответила королева.

Чтобы снова увидеть, как его взгляд устремляется в сторону повозки и в нем мелькает боль.

— Черт! — тихонько выругалась Мирослава. — Ты хоть раз сказал ей, что любишь?

Эрвиг дернулся как от удара, смешался, опустив глаза, потом выдавил на грани слышимости:

— Какое я имел право. Кто я и кто она? Разве я могу дать ей то, что нужно…

— Откуда ты знаешь, что ей нужно?!

Неизвестно, сколько бы они еще препирались, но в этот момент в землю недалеко повозки вонзилась первая стрела. Эрвиг немедленно выхватил меч, заталкивая Мирославу за спину.

— В повозку, миледи! Живо! — прорычал он и двинулся вперед, навстречу невидимой опасности.

Однако невидимой опасность оставалась недолго. Мирослава шагнула было к двери повозки, но замерла, наблюдая как из леса один за другим появляются вооруженные луками и арбалетами люди. По виду явно не с добрыми намерениями поприветствовать вышли. Картина напомнила Мирославе напомнила момент из Шрека.

— Робин Гуды хреновы, — хмыкнула она. — Щас запоют и затанцуют…

Видимо, это было реакцией на стресс, в какой-то момент человек просто устает бояться. Но немногочисленная охрана вдовствующей королевы думала совершенно иначе, им было не до смеха. Воины напряженно застыли на своих местах. Мечи обнажены, приготовились биться.

Но воинов катастрофически мало, а разбойников все прибывало и прибывало. Мирославе не составило труда понять, их тут перестреляют за пару минут, даже не вступая в бой. В повозке зашевелилась Одри, пытаясь потихоньку выглянуть из-за занавески. Мирослава шикнула на нее:

— Быстро спряталась! Ложись на дно сейчас же!

А потом обратилась к Эрвигу:

— Надо спросить, чего они хотят. Попробовать предложить выкуп, может быть удастся. В конце концов, убить нас они всегда успеют.

Тот досадливо дернул шеей и раздраженно зашептал:

— Какого черта, миледи… Я же просил укрыться в повозке. Как мне теперь вас защищать, когда они вас уже увидели?!

— Переговоры, Эрвиг! Это наш единственный шанс.

— Хорошо, но вы все же спрячетесь в повозке! — прошипел он, вытаскивая из-за пазухи белый носовой платок.

— Ага. Спрячусь я, как же! — буркнула про себя Мирослава, но в повозку все-таки полезла.

— Миледи… Что там? — испуганно зашептала Одри.

— Засада, — коротко ответила Мирослава. — Попробуем предложить выкуп.

Неизвестно почему, но ей нисколько не было страшно, хоть она и понимала, что ничего хорошего их не ждет. В лучшем случае возьмут в плен и запрут где-нибудь, пока за них не заплатят выкуп. А в худшем…

В худшем случае судьба несчастной убитой Линевры исполнится по-настоящему. А она, Мирослава, наконец избавится от всех своих проблем. И от глупой жизни в придачу. Прошлое промелькнуло перед глазами, мгновенно и одновременно очень подробно. Ах-ах-ха… Она-то думала, Вадим Балкин самое страшное, что могло быть в ее жизни… Мирослава невольно улыбнулась, вспоминая их последнюю встречу и его прощальный взгляд.

А потом пришло спокойствие кристально чистой работы мысли.

Нетрудно догадаться. Балфор тайно помог ей убраться из замка, но он же ее и продал, потому что никто кроме него не знал. Понятно, она ему мешала с самого начала фактом существования. Но зачем умирать всем этим людям вокруг, если именно на нее объявлена охота?

Эрвиг только вышел вперед, махнув белым платком, как у ног его тут же с жужжанием воткнулись в землю две стрелы, а среди разбойников наметилось движение и донесся шум.

И вот начался обмен любезностями. Тонкий разговор на некоем, понятном обеим сторонам сленге. Разговор шел обстоятельно, с соблюдением всех парламентских тонкостей.

— А Эрвиг-то у нас дипломат, — подивилась королева.

— Да, миледи, он многое может… — прошептала Одри, с затаенной гордостью глядя на телохранителя.

Мирослава подумала, что ее прямой долг помочь этим двоим. И как только удастся уйти обратно в свой мир, заберет с собой обоих.

А тем временем обмен любезностями плавно перерос в торг. Кончилось это тем, что разбойники дрогнули и дружно зашумели:

— Какого черта? Зачем нам их убивать, если можно получить за них деньги?

— Черт бы вас побрал! Мы уже получили деньги! И за деньги придется отчитаться! — орал главный.

— Так представьте доказательства тому, кто вас нанял, — предложил Эрвиг.

Несколько секунд стояла звенящая тишина, предложение осмысливали, а после этого заговорили все разом. Собственно, теперь можно было немного выдохнуть, убивать их не станут.

Мужчинам пришлось сдать оружие, их связали.

Женщин связывать не стали, сочтя неопасными. Вытряхнули из повозки, забрали верхнюю одежду, оставив только нижние платья. Вот когда Мирослава возблагодарила Бога за здешнюю капустную моду надевать на себя по три-четыре платья зараз. Лошадей из повозки выпрягли, а саму повозку, предварительно выпотрошив, сожгли.

А потом, как покончили с организацией правдоподобной сцены нападения и жестокого убийства, предводитель разбойников скомандовал уходить. Пленных погнали в середине. Эрвиг был мрачен, как туча, его угнетало беспомощное состояние. Зато обе женщины вздохнули с огромным облегчением, просто оттого что он оказался рядом, Одри даже плакать перестала.

— Я бесполезен, миледи, — проговорил телохранитель убитым голосом.

— Эрвиг, прекратить есть себя поедом, ты провернул великое дело! — воскликнула Мирослава.

— Да, а кто будет выкуп платить? — резонно заметил он.

— Моя родня… — начала Одри.

Мирослава нахмурилась, это конечно немаловажный момент. Вот будь она дома…

А потом подумала вслух:

— Главное, что мы живы и мы вместе, а дальше видно будет.