Глава первая

В июне в Вашингтоне, округ Колумбия, было душно и мерзко. От жары одежда липла к телу, словно второй слой кожи. Казалось, что, если стянуть с груди майку, заодно сдерешь и пару сантиметров собственной плоти.

Шагнув из здания аэропорта, я оказалась под затянутым тучами небом. Солнца не было и в помине. Непривычная картина, учитывая, что последний месяц я провела на Гавайях.

Я оглядела ряды за рядами ждущих автомобилей. Перед одним из них, блестящим черным лимузином, стоял высокий тип с табличкой: «Сандерс». Я решила, что это за мной.

– Я Миа Сандерс, – сообщила я водителю, протягивая ему руку.

Тот ее пожал.

– Я Джеймс, ваш шофер. Пока вы будете жить с мистером Шипли, я отвезу вас, куда потребуется.

Он открыл багажник и зашвырнул туда мой чемодан, после чего распахнул дверцу для меня. Я забралась в машину, стараясь, чтобы мои потные бедра не оставили отпечатков на мягкой коже сиденья. Когда я садилась в самолет, широкая юбка казалась отличным выбором. Но сейчас я поняла, что следовало бы ограничиться обычным спортивным костюмом. Я провела ладонями по ляжкам, втайне мечтая о полотенце.

– Здесь всегда так влажно? – спросила я, доставая из сумочки мобильник и нажимая на кнопку включения.

– В июне? Ну, тут или чертовски жарко, или льет дождь, или стоит чудная погодка. Вероятно, за месяц вам придется столкнуться со всем этим. Хотя соглашусь, что в этом году температура зашкаливает.

Мой телефон начал негромко вякать. Серия быстрых гудков, означающая, что за время полета меня засыпали сообщениями.

От: Сексуального самоанца

Кому: Миа Сандерс

Подружка, тебе предстоит кое-что объяснить. Ты сбежала. Нехорошо.

Я пролистала страницу вниз, чтобы прочесть остальные сообщения.

От: Сексуального самоанца

Кому: Миа Сандерс

Подарок… нет слов.

От: Сексуального самоанца

Кому: Миа Сандерс

Я так зол – ты украла у меня прощальный поцелуй.

Тут мои пальцы заплясали по клавиатуре.

От: Миа Сандерс

Кому: Сексуальному самоанцу

Поцелуй свое «навсегда». Это исцелит тебя от всех печалей.

Тут я фыркнула самым неподобающим юной леди образом, и взгляд шофера в зеркале заднего вида метнулся к моему лицу. Джеймс вопросительно поднял брови, но в ответ я молча мотнула головой и уставилась на остальные сообщения.

От: Уэса Ченнинга

Кому: Миа Сандерс

Ты так и будешь молчать? Прошел уже месяц. Не заставляй меня гоняться за тобой.

И снова мои пальцы пустились в пляс. Иначе невозможно описать ту скорость, с которой я набила ему в ответ максимально фривольное сообщение.

От: Миа Сандерс

Кому: Уэсу Ченнингу

Не сомневаюсь, что все это время Джина не давала тебе заскучать. Видела, как вы радостно лижетесь на обложке «Скандальчиков».

Я добрых двадцать минут варилась в собственном негодовании, каждые две секунды поглядывая на экран мобилы, прежде чем он, наконец, ответил. Он – в смысле Уэс, а не Тай, но я пыталась заставить себя успокоиться, так что даже не стала читать его смс. Вместо этого я принялась вспоминать своего сексуального самоанца.

Я искренне надеялась, что Тай в данный момент собирается на первое свидание с Эми. У меня сердце трепетало при мысли о том, как Вселенная бросила ее прямо ему в объятия. В самом буквальном смысле. Она шлепнулась на него во время нашего прощального ужина прошлой ночью. Разумеется, я надеялась, что она – именно та, единственная. Мысленно я сделала заметку – надо будет связаться с Таем через недельку, чтобы проверить, как у них там все продвигается. Внутренний голос говорил мне, что Эми – та самая. Его «навсегда». Что касается меня, то я не знала, когда это произойдет. Определенно не до конца этого года. Однако мысли о Тае и о будущем не погасили моего горячего желания как можно скорей прочесть сообщение Уэса.

От: Уэса Ченнинга

Кому: Миа Сандерс

Ревнуешь?

Может ли женщина отрезать мужчине член, если он от нее на расстоянии трех тысяч километров? Возможно, стоило нанять киллера. У меня была заначка в банке на случай непредвиденных обстоятельств. Это заставило меня захихикать. Откромсать ему член с помощью тех денег, которые я получила за секс с ним. Я покачала головой.

Что за игру он вел? Должна ли я ответить или лучше оставить его в подвешенном состоянии? Ему явно не понравился месячный перерыв в нашей переписке. И поделом. Он резвился со своей красоткой модельной внешности, Джиной де Лука, в то время как я трахала сексуального самоанца.

Это. Все. Неважно.

Я могла повторять себе это снова, и снова, и снова, но конечный результат слаще не становился. Я не могла полностью подавить чувства к нему. Уэс всегда будет много для меня значить. Мысль, что я не знаю, чем он занят и с кем он этим занят, глодала меня как пиранья, рвущая сырое мясо.

Конечно, Тай здорово помог мне отвлечься. Это было весело. Каждый день с ним казался увлекательней предыдущего, а каждая ночь горячее любых моих фантазий. Было легко отложить свои чувства к Уэсу в долгий ящик, пока я наслаждалась всем тем, чем и пристало наслаждаться молодой женщине, которой еще не исполнилось двадцать пять. Однако сейчас это уже не работало.

– Нам еще долго? – спросила я Джеймса.

Его фуражка качнулась.

– Прошу прощения, мисс, в это время всегда ужасные пробки.

Сорок пять минут. Куча времени. Если Уэсу хочется поговорить, я дам ему шанс. Технически говоря, мы все еще оставались друзьями.

Я вытащила телефон и набрала его номер, напуская на себя спокойствие, которого вовсе не чувствовала.

– Она жива!

Дышащий Калифорнией, хрипловатый голос Уэса в трубке внезапно затронул очень глубокие струны моей души.

– С трудом, хо-хо. Что за фигня насчет моей ревности? Ты же знаешь, я не ревнива.

Ложь.

Уэс медленно втянул воздух, может, даже вздохнул. На заднем плане раздавался шум океана. Может, мистер Ченнинг даже был на пляже и только что вышел из воды после серфинга. Эти милые сердцу звуки даже сквозь фильтр телефонной трубки заставили меня тосковать по дому.

– Я подумал, что, если спровоцирую тебя, ты позвонишь.

– Уэс, в чем дело?

Даже в моих собственных ушах это прозвучало довольно сварливо и злобно, чего я совсем не хотела.

– Ты скажи мне. Как, повеселилась на Гавайях?

Похоже, он копировал мой тон.

Я вспомнила Тая и то, как я вылизывала линии племенных татуировок у него на плечах, груди, ребрах, талии и бедрах. Весь месяц это было моим любимым времяпрепровождением. Ням-ням.

Страстное «да» слетело у меня с губ прежде, чем я успела убрать из голоса желание.

Уэс хмыкнул.

– Что, так хорош? Клиент или местный?

Напряжение между нами на секунду спало.

Я закрыла глаза.

– Это имеет значение?

– Все, что касается тебя, имеет для меня значение. Разве ты этого еще не поняла?

Он говорил искренне, но с ноткой сожаления в голосе. Его маска невозмутимости трещала по швам, и мы оба это видели.

– Уэс…

Он втянул воздух сквозь сжатые зубы.

– Да, ты отправилась на Гавайи и трахалась там с кем тебе заблагорассудится, и я не собираюсь делать вид, будто это меня не волнует, – но ты злишься на меня за то, что я занимаюсь тем же самым с Джиной.

Конечно, это довод. И весьма солидный. Но в том-то и заключается противоречие между разумом и сердцем. Они редко пребывают в гармонии, и мир им видится по-разному. В его словах могло быть больше смысла, чем в учении Дипака Чопры, однако фактов это не меняло. То, что он был с Джиной, ранило меня. Глубоко ранило. Мы оба причиняли друг другу боль, и ни один не мог найти выхода из этого дурацкого положения.

У меня перехватило горло, однако я с трудом выдавила:

– Слушай, Уэс. Прости меня. Я понимаю, о чем ты говоришь. И ты прав.

– И это значит, что ты вернешься домой?

Его вопрос словно полили двумя щедрыми ложками надежды.

Домой. Но где мой дом? В Калифорнии, в крошечной квартирке, куда нога моя не ступала уже пять месяцев? Или в Вегасе, в той развалюшке, где я провела детство? Или на побережье Малибу, в объятиях мужчины мечты, владевшего куда большей частью моего сердца, чем мне бы хотелось признать?

Облизнув губы, я громко фыркнула.

– Уэс, ты же знаешь, что я не могу это сделать.

Он негромко и протяжно застонал – и звук ножом вонзился мне в сердце.

– Неправда. Ты можешь. Но не хочешь, – сказал он, подчеркивая каждую фразу.

Я тряхнула головой, пытаясь избавиться от паутины эмоций, затеявших марафон у меня в черепушке.

– Я не могу позволить, чтобы ты оплатил долг моего отца.

– Опять же, – со вздохом повторил он. – Ты можешь. Но не хочешь.

С каждым словом его голос звучал все более устало. И все из-за меня. Именно я причиняла эту боль ему, нам обоим. Эти разговоры с каждым разом давались мне все тяжелее, а впереди было еще целых полгода. И пока что нам не слишком удавалось остаться друзьями. Мы постоянно ранили друг друга, причем без всяких сознательных усилий.

В разговоре возникла огромная пауза. Я отчаянно пыталась придумать, что же сказать, но в голову ничего не приходило.

– Когда я снова увижу тебя? – в конце концов нарушил молчание Уэс.

Он все еще хотел меня видеть? Я не понимала этого мужчину. Черт, да я большинство мужчин не понимала, но его в особенности.

– Э-э, не знаю. Я только что сошла с самолета в Вашингтоне, округ Колумбия. Буду спутницей пожилого богатея.

В трубке зазвенел смех Уэса.

– Старого пердуна? Ну что ж, по крайней мере, я знаю, что ты не прыгнешь в постель к старикашке, которому надо прописывать виагру.

– Некрасиво! – шутливо упрекнула его я. – К тому же у него есть сексуальный сынишка-сенатор. Ты же знаешь, я и мужчины у власти…

Смех Уэса мгновенно умолк, и мир, воцарившийся между нами на секунду, разлетелся вдребезги. Вновь повисло напряженное молчание.

– Ты же шутишь? – спросил он.

Он проглотил наживку.

– Не-а.

– Дери меня горой, – простонал он.

– С удовольствием, не считая горы, – даже не подумав, выпалила в ответ я.

– Когда? – немедленно поинтересовался он.

– Когда встретимся в следующий раз, глупый.

– А именно?.. – продолжал Уэс, но я уже не была уверена, что он шутит.

Наши отношения двигались такими немыслимыми зигзагами, что каждый следующий шаг давался с трудом.

– Не знаю. Встретимся, когда встретимся, – сделала свой ход я.

– Почему я? – громко и безнадежно спросил Уэс.

Это прозвучало как слова человека, который глядит в небо, широко раскинув руки, и упрекает в своих бедах творца.

– Какого черта я схожу с ума по такой ненормальной, как ты?

Затем он рассмеялся тем низким горловым смехом, который так мне нравился и который принадлежал только ему, ему одному. Тем самым, от которого мое сердце начинало биться так яростно, что приходилось прижимать руку к груди, чтобы оно не выскочило наружу.

Я пожала плечами, но он не мог это видеть.

– Если Вселенная выдала тебе паршивый расклад, ставь против крупье. Пока, Уэс.

Не дожидаясь, пока он попрощается, я оборвала звонок и несколько раз глубоко вздохнула. Пришло время вернуться к текущему заданию, Миа. Уоррен Шипли. Твой следующий клиент.

* * *

Уоррен Шипли не приветствовал меня у входа в свой особняк. Нет. Мужчина, стоявший на вершине каменной лестницы и наблюдавший за тем, как я выхожу из лимузина, выглядел так, словно только что сошел со страниц журнала «Джи-Кью». Аарон Шипли, сенатор-демократ от Калифорнии, прислонился к белой колонне. Я успела повидать и красавцев, и гигантских альфа-самцов, способных одним ударом ладони расколоть деревяшку, но ни на ком из них костюм не сидел так, как на этом парне. Абсолютное совершенство.

Темно-серая ткань идеально облегала его широкие плечи, узкую талию и длинные ноги. Костюм сидел так, словно был пошит специально на него. Как, вероятно, и было. Глаза сенатора прятались под парой черных очков «Рэй-Бан». Густые каштановые волосы взъерошены, словно он только что выбрался из постели, но при этом прическа вполне соответствовала популярному в последнее время стилю. В его случае это работало дьявольски эффективно – вид собранный, но с легкой перчинкой. Убийственная комбинация для девчонки вроде меня. Да, черт возьми, для любой девчонки.

Лощеный, словно серо-стальной «Ягуар», он медленно спускался по ступеням на усыпанную гравием подъездную дорожку. Большинство попыталось бы встретить его на полпути, поднявшись на двенадцать или около того ступеней. Но я не принадлежу к большинству женщин, а он, определенно, – к большинству мужчин. Я с наслаждением наблюдала за его спуском. Вокруг него витала атмосфера значительности, окутавшая Шипли-младшего, словно облако дорогого, резковатого одеколона. Я наблюдала за каждым его изящным, уверенным шагом, практически тая в источаемых им лучах власти. Если раньше я жаловалась на влажность, то что же сказать сейчас – на затылке выступил пот, и одинокая капля стекла по позвоночнику, отчего в каждом нервном окончании вспыхнули искры желания.

– Вы, должно быть, мисс Сандерс, – прямо, но доброжелательно произнес он, протягивая мне руку.

В ту секунду, когда наши пальцы соприкоснулись, мою ладонь как будто пронзило током. Я попыталась вырвать руку, но он только сжал сильнее.

– Любопытно, – протянул сенатор. – Я редко ощущаю чью-либо сущность после единственного рукопожатия.

– Мою сущность?

Таинственная улыбка скользнула по его аппетитным губам – не слишком тонким и не слишком пухлым. Как в случае с тремя медведями и их стульями, эти были как раз по моей мерке. Он все еще не отпустил мою руку. Вместо этого он повернул ее ладонью вверх, продолжая сохранять контакт. Даже этого простого прикосновения кожи к коже мне хватило, чтобы неистово желать большего. Он сдвинул очки на лоб движением, явно не подобающим политику его ранга. Предполагается, что мужчины вроде него должны быть унылыми занудами, способными говорить только о правительственных делах и т. д., и т. п… тут мои размышления прервались, потому что взгляд сенатора буквально впился в меня. Его глаза смахивали на две одинаковых конфетки «Поцелуи Херши», но вот таяла от них почему-то я. Большой палец Шипли-младшего прошелся по тыльной части моей кисти, и я глубоко вздохнула.

– Твоя сущность – это твоя жизненная сила, твой магнетизм. Когда мы прикоснулись друг к другу, я ощутил его заряд. А ты это почувствовала?

Я деревянно кивнула, не отрывая взгляд от этих шоколадных очей и попутно отмечая прямой нос, высокие скулы и точеную линию подбородка.

– Вот я сжимаю наши ладони сильнее, – тут он прижал второй рукой мою, стиснутую в его пальцах, – и теперь это ощущается намного отчетливей.

Я облизнула губы, мой собеседник заломил бровь. Теперь он смотрел прямо на мой рот, и я почувствовала, как слабеют колени.

Все мои силы ушли на то, чтобы не облизнуться вновь.

– Идем внутрь, – сказал он.

Готова поклясться, что от последнего слова электрический разряд пронзил мой центр удовольствия, который запульсировал и забился, отмеряя свое собственное время. Сенатор сказал что-то еще, но он потерял меня на слове «внутрь». Отпустив мою руку, он приложил ладонь к моей щеке. О боже, это понравилось мне в миллион раз больше, но заодно заставило вернуться к реальности.

– Миа, ты в порядке? – спросил Аарон, обшаривая взглядом мое лицо.

Между его бровей залегла морщинка, выражавшая тревогу и озабоченность.

– Я сказал, идем внутрь, отец ждет.

Моргнув несколько раз, я заставила себя сосредоточиться.

– Ах да. Извините, – пробормотала я и тряхнула головой, пытаясь избавиться от дымки вожделения. – У меня был очень долгий перелет. С Гавайев прямо сюда, с несколькими пересадками. Я не спала всю ночь.

Пересадки означали бешеный галоп к очередному выходу, чтобы не пропустить мой рейс. Я бы с радостью пристукнула тетю Милли за то, что она мне забронировала рейсы с пятидесятиминутными промежутками между ними. Времени на пересадку не оставалось от слова «совсем». О походах на горшок не могло быть и речи, а в самолете это не разрешалось до взлета и набора определенной высоты. Ну и плюс один многочасовый перелет с посадкой на следующее утро. Не лучший опыт путешествий в моей карьере.

Аарон щелкнул языком и покачал головой:

– Звучит жутковато. Давай я представлю тебя отцу, после чего Джеймс покажет тебе твою комнату, чтобы мы смогли быстренько перепихнуться…

– Что?! – я остановилась на верхней ступеньке и прижала ладонь к виску.

«Перепихнуться»?

– Я сказал, что представлю тебя отцу, а затем отведу в твою комнату, чтобы ты смогла хорошенько передохнуть. Смена часовых поясов – дело непростое.

– Ах, передохнуть.

Я закрыла глаза и мысленно расхохоталась.

– А что, по-твоему, я сказал? – улыбнулся он, демонстрируя ряд самых великолепных на свете зубов.

Его лицо вполне могло украсить обложки журналов. Ах да, уже украшало. Ну, неважно.

– Я подумала, что вы предложили мне перепихнуться, – со смехом ответила я.

Тут уже он застыл на месте, а, точнее, на площадке перед входными дверьми.

По его губам скользнула лукавая ухмылка.

– Что ж, это тоже можно организовать – хотя папе вряд ли понравится, если я начну злоупотреблять ситуацией прежде, чем накормлю тебя и выведу в свет.

Подмигнув, он опять взял меня за руку. Все тот же звенящий разряд пронзил наши ладони, вновь пробуждая магнетическую энергию.

Проходя в дверь, Аарон чуть повел плечами и искоса взглянул на меня:

– Ты тоже это чувствуешь?

Господи, лучше бы я ничего не чувствовала. Но вместо того чтобы соврать, я зажмурилась, задержала дыхание и кивнула.

* * *

Стоя на подъездной дорожке, я подумала, что особняк выглядит великолепно. Но это было несравнимо с тем, что я увидела, войдя внутрь. Из холла на второй этаж вела двойная лестница, устланная желтым ковром. Она напомнила мне дорогу, вымощенную желтым кирпичом, по которой Дороти бежала вприпрыжку навстречу своей судьбе. Если бы не смертельная усталость, я бы тоже запрыгала. Это была не просто роскошь. Дом Уэса в Малибу, красивый и уютный, вероятно, стоил немало. Переоборудованный склад Алекса выглядел невероятно и был отлично обставлен. Пентхаус Тони и Гектора тоже казался шикарным, но тут речь шла о совершенно других деньгах. Когда тетя Милли говорила о «потомственном богатстве», я, честное слово, и не представляла, во что ввязываюсь. Политика, правительство? Конечно, я предполагала, что это будет красивый дом, но то, что я увидела, вполне бы подошло английской королеве-матери. Сводчатые потолки, карнизы, лепнина и огромные окна с пышными портьерами винного цвета. Мои ступни утонули в ковре, так что захотелось скинуть сандалии и идти босиком, погружая ноги в это бархатное великолепие.

– Это невероятно.

Аарон улыбнулся и окинул комнату равнодушным взглядом.

– Моя мать была неплохим декоратором.

– В самом деле? Наверное, она этим очень гордится. Выглядит просто чудесно.

– Она умерла много лет назад, но да, толпы восторженных почитателей ее таланта ей определенно нравились. Как и то, что журналы по дизайну интерьера делали снимки разных комнат. Пару раз она попадала на обложку. Этот дом был ее гордостью и отрадой – разумеется, после того, как я уехал учиться.

Тут он ухмыльнулся и подмигнул.

Похоже, с эго у Аарона Шипли все было в порядке. Я молча шла за ним, пожирая взглядом обстановку, пока мы не очутились перед двустворчатыми дверьми. Из-за двери доносился звонкий смех, словно кто-то там славно веселился. Аарон громко постучал – однако распахнул дверь, не дожидаясь приглашения, словно имел на это право.

– Ах, Аарон, мальчик мой! Заходи, заходи. Мы с Кэтлин как раз обсуждали незадачу, приключившуюся на кухне на прошлой неделе.

Хозяин дома указал на женщину, одетую в темно-синюю юбку-карандаш. Еще на ней была кремовая шелковая блузка, застегнутая на все пуговицы и аккуратно заправленная в юбку, и белый кружевной передник на талии. Вероятно, женщина была из прислуги.

– Видишь ли, поставщик, обслуживавший банкет на прошлой неделе, решил, что я хочу…

– Отец, – резко оборвал его Аарон, что мне показалось довольно грубым и неприятным.

Его сексуальная привлекательность резко пошла на убыль в моих глазах.

– …прибыла мисс Сандерс.

Сенатор потянул меня за руку, и я оказалась лицом к лицу с точной, хотя и более выдержанной копией Шипли-младшего.

– Что ж, в жизни ты еще красивее, чем в своем профиле на сайте. Мисс Милан знает наверняка, как произвести впечатление. Она нам идеально подходит, как ты считаешь, Аарон?

Аарон обшарил меня взглядом с ног до головы.

– Да, идеальная кандидатура для привлечения внимания твоих партнеров.

– Подойди сюда, милая. Я Уоррен Шипли, – жизнерадостно заявил хозяин.

Вместо рукопожатия он заключил меня в отеческие объятия.

– Вы совсем не такой, как я ожидала.

Он отошел на шаг и улыбнулся, глядя мне в глаза. Грязный старый извращенец, стоя на таком же расстоянии, наверняка бы уставился на мою грудь. Похоже, тетя сказала правду. В этом смысле я его не интересовала.

– Спасибо, что приехали. Ситуация сложилась необычная, но мисс Милан уверила меня, что вы будете отличной кандидатурой. И, судя исключительно по вашей внешности… я уже могу сказать, что они у меня с руки будут есть.

 

Глава вторая

– Судя исключительно по моей внешности? Что вы имеете в виду?

Брови у меня невольно сошлись к переносице.

Аарон, стоящий у меня за спиной, фыркнул и положил ладонь мне на талию… а, точнее, несколько ниже. Настолько низко, что вполне мог ощутить сквозь ткань юбки округлость моей задницы. Затем он похлопал меня по попке и прошествовал к письменному столу своего отца, на который и уселся, скрестив руки на груди.

Я уже готова была выпотрошить его за то, что он хлопнул меня по заднице, словно давнюю подружку, но тут он снизошел до объяснений.

– Отец нанял тебя, потому что ты молода, хороша собой и будешь выглядеть чертовски сексуально в коктейльном платье. Ты ведь слышала термин «конфетка», так?

Поджав губы, он снова оглядел меня с ног до головы. Хотелось бы мне, чтобы этот взгляд вызывал отвращение, но нет. Такое открытое восхищение от человека его статуса и масштаба казалось чем-то запретным. Богатый политик, меряющий взглядом девушку из сопровождения – чертовски сексуально.

– Так кем же я вам прихожусь согласно сценарию, мистер Шипли? – спросила я, оборачиваясь к Шипли-старшему.

Уоррен Шипли бросил взгляд на Кэтлин, которая опустила глаза и отвернулась с болезненным выражением на тонком лице.

– Думаю, мне лучше уйти, чтобы вы могли обсудить дела, – дрогнувшим голосом сказала она и поспешно удалилась.

Она вышла из комнаты такими легкими шагами, что я их даже не услышала. Вероятно, если вы работаете прислугой, то быстро обучаетесь искусству передвигаться бесшумно и никого не беспокоить.

Отец Аарона поднял руку, явно собираясь что-то сказать этой женщине, но Аарон схватил его ладонь и прижал к столу. Уоррен расправил плечи и опустил голову.

– Милая, мужчины того типа, с которыми мне приходится иметь дело, принадлежат к «одному проценту», как и я сам. У них больше денег, чем может понадобиться тысяче человек в течение всей жизни, и они используют эти деньги, чтобы проворачивать крупные дела. Я просто играю по их правилам.

Это поставило меня в тупик, поскольку единственный «один процент», о котором я слышала, был нелегальной группировкой байкеров на задворках Вегаса.

Я сердито подбоченилась и заявила:

– Это совершенно не объясняет того, зачем я здесь.

Уоррен прочистил горло и потер щетинистый подбородок. Похоже, ему было крайне неудобно продолжать эту беседу.

– Ты выступишь в роли папиной шлюхи, – без всяких обиняков объявил сенатор.

Ни грамма тактичности в его тоне.

Я резко вскинула голову и скрестила руки на груди.

– Прошу прощения? Я не сношаюсь с клиентами, если, разумеется, мне этого не хочется. Хочется – ключевое слово.

– Нет-нет-нет, милая. Я вовсе не хочу этого…

Судя по голосу, Уоррену было так же неловко, как и мне. Он оглянулся на Аарона за помощью – других предположений у меня не было – в прояснении ситуации. Аарон закатил глаза и встал.

– Миа, все эти мужчины ходят под ручку с красивыми женщинами. Как правило, это шлюхи, охотящиеся за деньгами. Их функции ограничиваются хорошеньким личиком, способностью выдоить как можно больше бабла и трахать своих мужчин когда и где тем заблагорассудится.

– Господи Иисусе, сынок. Тебе обязательно быть таким грубым? – сказал Уоррен, вставая и подходя ко мне.

В его глазах светилось нечто весьма близкое к стыду.

– Миа, я не собираюсь плохо с тобой обращаться, но мне надо поддерживать хорошие отношения с этими людьми, чтобы продвигать свои планы застройки и новую благотворительную программу. И всех их сопровождают очень молодые и красивые девушки. Если угодно, это отвратительная традиция, навязанная нам общественным статусом. Мне нет до нее дела, но я буду играть по каким угодно правилам, лишь бы добиться своей цели. И, чтобы сделать это, мне нужна поддержка нескольких очень влиятельных бизнесменов и политиков. В противном случае они просто растопчут мою программу, и все планы пойдут коту под хвост.

– Похоже, вы потратили немало сил, обдумывая все это.

– Да, а также денег и времени. Больше, чем готов признать, – подтвердил он.

Аарон снова покачал головой.

– Отец у нас что-то вроде современного Дон Кихота. Он строит медицинские учреждения, где будут оказывать помощь гражданам стран третьего мира. Чтобы взяться за это, с одними странами надо заключить торговые соглашения о прививках за малую часть их настоящей стоимости. В других надо установить контакт с членами правительства, а также обеспечить безопасный проезд наших представителей по территории. Потребуются одобренные правительствами законодательные акты, чтобы разрешить представителям нашей организации въезд и выезд из США, отправлять на места врачей и медицинский персонал и так далее. В общем, что-то вроде Красного Креста, «Лайонс интернэшнл» и «Врачи без границ».

– Вы хотите помочь спасать жизни людей в странах третьего мира? Но я не вижу, в чем тут проблема. Разве правительственные чиновники не должны наброситься на такую возможность, особенно учитывая, что все это будет делаться не за счет налогоплательщиков?

Уоррен взял мое лицо в ладони и заглянул глубоко в глаза. Его собственные, карие, лучились теплом и добротой.

– Кое-кто да, милая. Кое-кто. Но есть много бюрократических препон. Больше, чем ты способна себе представить.

Он опустил руки и, отступив назад, прислонился к столу.

– И чтобы обойти эти препоны, мне придется взять в команду несколько очень влиятельных парней. А еще есть другие, те, кто хочет получить от нашей семьи определенные услуги, которые мы не можем оказать.

Тут он взглянул на Аарона. Аарон вздохнул и коротко кивнул. Уоррен не мог рисковать политической карьерой сына ради своих планов. Именно в тот момент я и поняла, что Уоррен Шипли – хороший человек. Что касается его сына, то окончательный вердикт пока не был вынесен.

– Так где же в игру вступаю я? – пожав плечами, спросила я.

Вместо ответа Аарон подошел ко мне и положил руку на шею сзади. Его ладонь была теплой, а пальцы крепко, но не слишком, сжали мой затылок.

– На всяческих сборищах и вечеринках. Твоя задача – выглядеть сногсшибательно, улыбаться, цепляться за папу так, словно ты его юная любовница, и на этом все.

Тут явно не помешала бы большая красная кнопка с надписью: «Это было легко».

– А как насчет тебя? – поинтересовалась я, облизнув губы.

Он снова уставился на меня с напряженным вниманием, которое мне, скорее, нравилось. Если бы не присутствие его отца, не сомневаюсь – Аарон Шипли уже прижал бы меня к ближайшей стене и шарил бы губами по моему телу.

Сенатор издал что-то вроде горлового урчания – такого, что звук отдался даже у меня в пятках. Аарон наклонился ближе, и я почувствовала его дыхание на своей щеке, когда он прошептал:

– Насчет меня. Ну, я смогу приударить за юной подружкой отца при закрытых, так сказать, дверях.

Заломив бровь, он шагнул назад и залихватски мне подмигнул.

Хлопнув руками по бедрам, я громко спросила:

– Так когда же мы начинаем?

* * *

Прошло всего несколько дней, и вот я уже на одном из благотворительных вечеров мистера Шипли – оглядываюсь, словно дикая газель, угодившая в перекрестье прицела охотничьего ружья. Когда я была с Уэсом, он заякоривал меня в этом высшем обществе, создавал ощущение, будто я туда вписываюсь. Но не на сей раз. Мысленно я сделала себе щедрую инъекцию самоуверенности, четко определила цели и приготовилась к сражению. Эта комната напомнила мне пышные приемы Уэса в Малибу, только намного выше классом. Никаких блесток и страз. Нет, на мне было платье «Дольче и Габбана», сшитое специально для мистера Шипли в качестве персональной любезности. С полностью открытой спиной, от шеи и до задницы, но закрывавшее все спереди. Уоррен ничего не сказал о гардеробе, набитом дизайнерскими шмотками, и только покраснел. Я сделала фотографии платьев и отослала их Гектору, своему приятелю-гею из Чикаго. Он ответил смской, гласившей примерно следующее: «Чика, ты владеешь вселенной. Как мне получить билет на небеса?».

Оглядев комнату, я была искренне поражена количеством мужчин за пятьдесят в роскошных костюмах и под ручку с девицами, вполне годившимися им в дочери – или даже во внучки. Украдкой вытащив мобильник, я сделала снимок гигантского зала вместе с гостями. Мы были на местном благотворительном вечере, организованном одним из «друзей» Уоррена. Я ставлю тут кавычки, потому что, как Уоррен признался мне, очень мало кто из «одного процента» дружил по-настоящему. Дружба продолжалась ровно столько, сколько длилась следующая сделка. Если в результате «друзья» не приближались к поставленной цели или не зарабатывали кучу бабла, то эти отношения больше не представляли никакой ценности. Дружба врозь. Честное слово, меня от такого тошнило, но мне платили за то, чтобы я была здесь. Так что я была вынуждена проходить ускоренный курс лицемерия.

От: Миа Сандерс

Кому: Шлюшке-потаскушке

Придумаешь название?

От: Шлюшки-потаскушки

Кому: Миа Сандерс

Да легко! Детский день на Капитолийском холме!

Я чуть не лопнула. Смех вскипел во мне так быстро, что я подавилась шампанским, которое вальяжно прихлебывала, и закачалась на шпилосах. Боже, до чего же я любила эту женщину!

– Осторожней.

Пожилой джентльмен схватил меня за руку выше локтя и помог удержаться на ногах.

– То, чем вы подавились, стоит весьма дорого. Хотя, думаю, есть и худшие виды смерти, чем захлебнуться шампанским по пять сотен за бутылку.

Глядя на мои заслезившиеся глаза, он громко хмыкнул. Кончилось тем, что я окатила брызгами шампанского, оставшегося у меня во рту, какое-то невинное, подвернувшееся под руку растение. После чего закашлялась, судорожно стараясь отдышаться. Мимо проходил официант с подносом, уставленным стаканами с водой. Седовласый джентльмен ловко подцепил один из них и протянул мне. Я с благодарностью опрокинула воду в глотку, смывая остатки шампанского, попавшего не в то горло.

– Ох, извините, – сказала я, откашлявшись и картинно выпятив губки.

Мужчина, которому наверняка стукнуло шестьдесят пять, если не все семьдесят, потрепал меня по щеке, словно я была его любимым домашним зверьком.

– Не беспокойся, малышка. Кто твой папочка?

Еще секунду назад он вел себя как добрый дедушка, а сейчас превратился в настоящего хищника.

Я невольно нахмурилась.

– Прошу прощения, вы о чем?

– Не будь дурочкой. Кто о тебе заботится?

Он облизнул свои сухие, потрескавшиеся губы. Старик дышал открытым ртом, обдавая меня вонью сигар и спиртного. Я отпрянула и сглотнула, преодолевая рвотный позыв.

За спиной старика прочистили горло.

– Кажется, вы нашли кое-что, принадлежащее мне, – произнес Уоррен Шипли.

С гневной гримасой на лице он смотрел на руку второго мужчины, по-прежнему сжимавшую мой локоть.

– Уоррен, я и понятия не имел, что ты наконец-то обзавелся овечкой, – с ухмылкой ответил пожилой джентльмен, жадно пожирая взглядом все изгибы моего тела. – И какое же прелестное маленькое создание. Не хочешь поделиться?

Его голос стал вкрадчивым. Удерживать рвоту с каждой секундой становилось все труднее.

Уоррен громко расхохотался. Утробным раскатистым смехом, слышным во всех уголках зала.

– Боюсь, что нет, старина. В свои годы я становлюсь эгоистом, Артур.

Артур выпустил мою руку. Я инстинктивно потерла то место, за которое он держался. Уоррен заметил мое движение, и его лицо посуровело. Он шагнул ко мне и легонько обнял за талию.

– Это Миа, моя подопечная. Миа, познакомься с Артуром Бротоном.

Уоррен чуть стиснул меня, и я протянула руку для рукопожатия.

– Приятно с вами познакомиться, мистер Бротон.

Для пущей достоверности я прильнула к Уоррену. Он прижал меня к себе крепче – настоящий оплот, сильный и твердо стоящий на ногах. Эта сила не давала угадать его истинный возраст.

Нагнувшись, мистер Шипли поцеловал меня в висок.

– Миа, тебе явно надо освежиться. Иди и возьми себе что-нибудь выпить. Я подойду через пару секунд.

Я кивнула, и он легонько хлопнул меня по заднице. Не то чтобы по-товарищески, как Мейсон, мой старый клиент и друг, своих братанов из высшей бейсбольной лиги – да и меня, если говорить начистоту. Скорей, потрепал по-отечески. Ладно, по крайней мере, он не лапал молоденькое мясцо, как многие из этих мужчин.

Я прошла мимо целой галереи старикашек, за чьи локти цеплялись юные красотки с упругими телами. Я практически видела крошечные наручники, не дававшие этим дамочкам отойти, прочно приковывающие их к кошелькам мужчин. Гадость.

Бармен протянул мне новый бокал шампанского. Я проглотила шипучку, поставила бокал на стойку и попросила еще.

– Полегче, тигрица. Не стоит валиться с ног в пьяном угаре и портить папочкину репутацию, – заявил Аарон, усаживаясь на табурет рядом со мной.

– Не понимаю, зачем я здесь, – ответила я, покачав головой и поджав губы.

– Ты уже делаешь свое дело. Хорошо выглядишь и доказываешь этим стариканам, что отец – один из них. Видишь, как он оживленно беседует с Артуром Бротоном?

При звуках имени старого извращенца, хватавшего меня за руку, я вся передернулась.

– Ага.

Аарон кивнул, указывая на сладкую парочку.

– Он владеет портами, через которые отец намеревается вывозить медикаменты. Портовое начальство всех стран, где он успел поработать, у него в кармане. Отцу этот парень нужен, чтобы было, куда ставить суда.

Я медленно выдохнула, выставила вперед грудь и расправила плечи.

– Но почему? То, что он делает, – это благая, добрая, гуманитарная миссия.

– Так и есть, – хмыкнул Аарон, – но это не приносит никакой прибыли. К тому же отправлять американцев в страны третьего мира и строить там медицинские учреждения просто опасно. Я использую термин «учреждения», но скорей речь идет о бункерах и палаточных лагерях. И это только первый шаг. И произойдет только в том случае, если он уговорит Артура впускать и выпускать корабли, а, значит, потерять потенциальную прибыль и использовать рабочую силу во имя благотворительности. Задачка не из легких. Плюс ему надо найти компанию-перевозчика, врачей, миссионеров, вооруженную охрану и так далее. На карту поставлено куда больше, чем ты думаешь.

Ничего себе. Уоррен и в самом деле был супергероем нашего времени. Доставка лекарств в страны третьего мира, готовность рискнуть многим во имя человечества. Невероятная самоотверженность. В кои-то веки я была искренне рада тому, что мне попался такой клиент.

– И как же я могу помочь?

Аарон поднял руку и погладил меня по щеке большим пальцем.

– Ты можешь расслабиться. Просто сидя здесь, ты создаешь впечатление, будто папа – один из больших парней с их хорошенькими безделушками.

Не сомневаюсь, что после его слов глаза у меня вспыхнули адским пламенем, потому что Аарон рассмеялся и быстро добавил:

– Нет, мы не считаем тебя безделушкой. Боже. Ты такая чувствительная.

Я закатила глаза и фыркнула:

– Прошу прощения. Может, я слегка не в своей тарелке. Это не похоже на то, к чему я привыкла.

Он придвинулся чуть ближе, так что я почувствовала запах его одеколона – нотки яблочного аромата и дорогой кожи.

– Так к чему же ты привыкла?

Он говорил самым завлекательным тоном, немедленно пробуждающим во мне женское начало.

Передернув обнаженным плечом и глядя поверх него, я картинно захлопала ресницами.

– С каждым по-разному.

– В самом деле? А если бы мне, к примеру, захотелось вступить в мутные воды этого «по-разному», пока ты здесь… тебя бы это заинтересовало? Со мной, не с отцом.

Я прикусила губу и шумно вдохнула. Наклонив голову к плечу, я вгляделась в шоколадные глаза Аарона. Застенчивым этого парня трудно было назвать. От того, как он смотрел на меня, каждый сантиметр моей кожи пронзило желанием, похотью, вожделением и неистовой жаждой. Дрожь возбуждения всколыхнула мою грудь и, скатившись вниз, угнездилась между ног. Сенатор положил ладонь мне на колено и принялся медленно чертить круги по обнаженной коже. Возбуждение, охватившее меня пару секунд назад, переросло в кипящий котел нервной энергии. Похоже, галантный мистер Аарон Шипли отлично умел играть в забавную игру под названием «Предвкушение» и наслаждался процессом. В искусстве искушения он явно достиг небывалого мастерства. И я поддалась этому искушению… со страшной силой.

Прежде чем я окончательно слетела с катушек и, наклонившись вперед, откусила кусочек того, во что мне сейчас нестерпимо хотелось впиться зубами, к нам вернулся Уоррен. На его чуть тронутом морщинами лице сияла широченная улыбка.

Хлопнув в ладоши, он объявил:

– Шампанского, старина. У нас есть повод отпраздновать!

Бармен протянул ему бокал шипучки.

– В самом деле, отец? Рассказывай. Я уже практически, – тут Аарон метнул взгляд на меня, и весьма обжигающий взгляд, – задыхаюсь от предвкушения.

Следующие полчаса Уоррен детально описывал соглашение, заключенное с Артуром Бротоном по вопросу портов. Оказалось, что Артуру необходим солидный благотворительный фонд для списания налогов, а также положительные отзывы в прессе о его компании. В последнее время о нем часто отзывались отрицательно в связи с торговлей в Азии. Новости, в которых он будет фигурировать как человек, предоставивший порты для импорта медикаментов и оборудования, а также перевоза специалистов в страны, остро нуждающиеся в помощи западной медицины, оказались бы для него отличным деловым решением. И, конечно, он не мог упустить такую возможность.

– Спасибо, Миа. Ты уже помогаешь мне попасть в те круги, которые необходимы для продвижения программы.

Обернувшись, я нахмурилась.

– С чего вы так решили? Я ничего не сделала.

– Напротив. Артур избегал меня, поскольку считал, что у меня к нему какие-то претензии из-за контракта, заключенного с конкурентами «Шипли инкорпорейтед». Что, кстати, абсолютно апокрифично.

Аарон кивнул. Я сделала вид, что понимаю значение слова «апокрифично» – скорей всего, нечто вроде «ложно» или «недостоверно».

– Ты дала мне отличный предлог для того, чтобы завязать с ним разговор. Мы пару секунд побеседовали о тебе, а затем перешли к деловым вопросам. Сработало, как по мановению волшебной палочки.

Широко улыбнувшись, он допил свое шампанское.

Сказать на это мне было нечего. Я и впрямь чувствовала себя не в своей тарелке. Оставалось лишь смириться с обстоятельствами. Я подняла бокал в шутливом салюте.

– Тогда рада, что смогла помочь, – со смехом сказала я и прикончила остатки шипучки, прежде чем мы покинули высокое собрание.

Что ж, ночь была длинной, разговоры – занудными. Пару недель такой жизни грозили превратиться в такую же скукоту, как исторический раздел районной библиотеки. Ничего, кроме стариков, коммерческих сделок и охотящихся за деньгами потаскушек. Надо было придумать, как принести больше пользы.

Именно над этим вопросом я размышляла, шагая позже вечером по высоким, темным коридорам особняка Шипли в поисках кухни. В конце одного из этих туннелей замерцал неяркий свет. Через каждые три метра тут были расставлены скульптуры и висели картины разных временных периодов. Этот дом больше смахивал на художественный музей, чем на жилье. Ни одной семейной фотографии на стенах. Никаких памятных вещиц, которые можно было бы отнести к юности Аарона. Только тяжеловесные древности и дорогущие произведения искусства, не имеющие никакой личной ценности. То были предметы старины, давно забытой нынешним поколением обитателей дома, или же их просто купили для придания дополнительной пышности обстановке. Это меня опечалило, поскольку некоторые из выставленных тут произведений были неподдельными жемчужинами. Вместо того чтобы пылиться и просто заполнять место в огромном полупустом особняке, они должны были стоять на пьедесталах, на ярком свету.

Коридор вывел меня в огромную и не менее роскошную кухню. Оборудование из нержавеющей стали, холодильник с четырьмя стеклянными прозрачными дверьми. За одной лежали сыры, молоко, фрукты и овощи. Обычные обитатели любого холодильника. За другими виднелось множество разных цветов.

– Ох, я вас не заметила, – оживленным голосом произнес кто-то сбоку от меня.

Обернувшись, я увидела экономку Кэтлин.

Улыбнувшись, я помахала ей.

– Не могла заснуть. Пока еще не привыкла к местному времени.

Женщина вошла в кухню, прошла к шкафчикам и вынула оттуда пару тарелок.

– Хотите сэндвич?

Рот у меня моментально наполнился слюной.

– Вы еще спрашиваете. Последние два дня я питалась одними деликатесами. Добрая старая индейка с сыром – это было бы просто божественно.

Кэтлин мягко улыбнулась, но улыбка не достигла ее голубых глаз. Каждые пару секунд экономка поглядывала на меня. С привычной сноровкой она приготовила нам по сэндвичу. И хотя Кэтлин по-прежнему не сказала ни слова, я видела, что ее что-то беспокоит.

– Знаете, вы можете спросить меня о чем угодно. Я отвечу честно. У меня есть ощущение, что вы не понимаете, зачем я здесь.

Женщина покачала головой, скрестила руки на обтянутой халатом груди и потупилась.

– Я работаю в сопровождении; Уоррен меня нанял, – честно призналась я.

Глаза Кэтлин стали огромными, как бескрайнее голубое небо. Одна ее рука метнулась к груди, а второй ей пришлось вцепиться в разделочный стол, чтобы удержаться на ногах.

– Понимаю.

Как я ни старалась не лезть в чужие дела, но было очевидно: у нее что-то есть с Шипли-старшим.

– Это не то, что вы думаете… – начала я, но женщина принялась отступать, пока не уперлась в холодильник.

– Неважно, что я думаю. Я… Я просто прислуга.

Нахмурившись, она повторила шепотом:

– Я просто прислуга.

Прислонившись бедром к кухонному прилавку, я дождалась, пока она взглянет на меня. Глаза Кэтлин налились слезами, и это разбило мне сердце.

– Я с ним не сплю. Ничего подобного.

Она вскинула голову.

– Но вы же из сопровождения. Вы только что сказали…

– Я сказала, что работаю в сопровождении, – перебила ее я. – Меня наняли как личную спутницу, чтобы сопровождать его на официальные мероприятия. Но не в постели – судя по всему, эта должность уже занята.

Тут я улыбнулась, а Кэтлин покраснела.

– Не понимаю, о чем вы, – поспешно выпалила она и еще сильней запахнула халат на груди, хотя и так ничего не было видно.

– Разумеется, понимаете.

Для меня никаких неясностей тут не оставалось. На столе лежали два приготовленных ею сэндвича. Один в два раза больше другого. Угу.

– А для кого второй?

И снова ее милые щечки нежно порозовели.

– Я что-то проголодалась.

– Ага, после сеанса хорошего секса и у меня обычно прорезается аппетит. Идите, отнесите сэндвич своему мужчине. Я не собираюсь выбалтывать ваш секрет.

Я подхватила тарелку с сэндвичем поменьше и развернулась, чтобы уйти в свою комнату. Ночные телепрограммы ждали меня с нетерпением.

– Миа, он не хочет, чтобы кто-нибудь знал. Это ему повредит.

Это меня зацепило, и я развернулась на сто восемьдесят градусов.

– Повредит ему? Каким образом?

Плечи Кэтлин поникли.

– Я растила Аарона после смерти его матери. Он не поймет. Мы с его отцом договорились ничего ему не рассказывать.

Она по-прежнему стояла, понурившись и медленно покачивая головой.

– К тому же я не из богатой семьи. У всех бизнесменов жены что-то собой представляют. А я – никто.

Я потянулась к ней, но она отстранилась.

– Все в порядке. Я сама сделала такой выбор. Не будь я так безумно в него влюблена, я давно бы уже ушла. Но уж лучше он будет принадлежать мне хотя бы по ночам, чем вообще никогда.

Конечно, я не могла с этим согласиться, но стоило мне открыть рот, как Кэтлин схватила меня за руку и подошла вплотную.

– Спасибо, что беспокоитесь обо мне, но вы не знаете ни его, ни меня. Мы были бы крайне признательны за ваше молчание.

Она ждала ответа, а я молча стояла там и не находила слов.

– Если вы так хотите, – в конце концов выдавила я.

– Да. Благодарю вас. До встречи утром. Мистер Шипли уведомил меня, что собирается взять вас на несколько мероприятий. Я рада была узнать, зачем вы здесь. Спасибо за вашу искренность, Миа. В этих кругах она редко встречается.

Ее губы изогнулись в легкой улыбке, которую я уже видела в кабинете во время нашего вчерашнего знакомства и дважды за сегодняшний вечер. Следовало признать, что это меня успокоило. Кэтлин вышла, оставив меня с сэндвичем и идеей небольшого побочного проекта. Разумеется, надо было выяснить, испытывает ли Уоррен те же чувства к милой экономке, что она к нему. Еще следовало прощупать почву с Аароном и понять, что он думает о Кэтлин и об их фамильной истории.

У меня было сильное подозрение, что прощупывание Шипли-младшего – работенка не из легких, но кому-то надо было этим заняться. Хихикнув над собственной, не слишком удачной шуткой, я вновь нырнула в лабиринт коридоров, ведущих к моей спальне. Завтра меня ждал новый день.

 

Глава третья

Полусонная, я вошла в то, что, по всей вероятности, было столовой. Эврика! Мне удалось ее обнаружить. Оглядев помещение, я испустила тихий стон. Ко мне приблизилась Кэтлин в полном боевом облачении: юбка-карандаш, шелковая блузка и каблуки. Выглядела она очень свежо и мило. Ее седеющие светлые волосы были стянуты в тугой узел, так что не выбивалась ни одна прядка. Было семь утра, и я заметила на лице Кэтлин легкий макияж. Изящный и вполне подходящий ей по возрасту и типу внешности, но, черт возьми, в семь утра! Кто выглядит настолько безупречно в такую рань?

Кэтлин указала мне мое место за столом, по левую руку от Уоррена. Я плюхнулась на стул, как слон, и сдула со лба растрепавшиеся волосы. Уоррен опустил уголок газеты и улыбнулся.

– Доброе утро, Миа. Надеюсь, вы хорошо выспались?

Его взгляд скользнул по моему топику и хлопковым пижамным штанам. Разумеется, я привезла с собой майку цвета ядовито-розовой жвачки и разноцветные полосатые штаны, вполне соответствующие моему несолидному двадцатичетырехлетнему возрасту. Я вполне могла быть внучкой этого мужчины, но вместо этого изображала его любовницу.

– Я знаю, что вы хорошо выспались, – хмыкнув, со значением произнесла я.

Уоррен опустил газету на колени и поставил локти на основательную дубовую столешницу.

– Похоже, вам стала известна кое-какая личная информация. Не хотите ли поговорить об этом? – прямо и без всякого намека на озабоченность поинтересовался он.

Кэтлин, наливавшая кофе мне и вновь наполнявшая чашку Уоррена, отвела взгляд.

– Не особо. Не хотите ли поговорить о том, зачем вы наняли девицу из сопровождения, когда ваша подруга подает вам завтрак? – дерзко ответила я, отлично понимая, что перехожу всякие границы дозволенного женщине в моем положении.

Последнее, что мне было нужно, – это лишиться пачки банкнот, прежде чем смогу переправить их Блейну, этому грязному крысюку и моему бывшему бойфренду.

Уоррен поморщился и сжал губы так сильно, что они побелели.

– Хотелось бы, чтобы вы помнили свое место. Личные вопросы вас не касаются.

Что ж, серьезный аргумент.

– Прошу прощения – вы правы.

Мне так и хотелось попросить у Кэтлин ломтик пирога смирения вместо яичницы и бекона, которые она положила мне на тарелку. Однако, подавив свой порыв, я опустила голову и взялась за вилку. Тоже тяжелую и основательную. Стоившую, вероятно, больше, чем месячная аренда моей квартирки.

Запихивая еду в рот, я попыталась сидеть прямо и вести себя пристойно. Однако в ту же секунду, как Кэтлин вышла из комнаты, я отложила вилку и обернулась к Уоррену.

– Послушайте, я извиняюсь.

Уоррен свернул свой «Вашингтон пост» и положил на стол.

– Думаю, дело в том, что мне сложно понять, зачем я здесь, если у вас и так уже есть прекрасная женщина, готовая выполнять все ваши пожелания.

Уоррен задумался, глядя мне в глаза.

– Кэтлин живет в нашей семье с тех пор, как Аарон был маленьким мальчиком. Она помогала растить его, когда он лишился матери. Что-то большее между нами появилось лишь недавно.

Уоррен набрал полную грудь воздуха и вздохнул.

– Если честно, я даже не представляю, как к этому подступиться. Роман с прислугой бросит тень и на меня, и на мой бизнес. И я не уверен, примет ли это Аарон или нет. Он очень любил свою мать. Ее смерть была тяжким ударом для всей семьи.

– Но ведь именно Кэтлин помогла вам удержаться на плаву?

– Да, именно так. Если бы не ее забота, все могло бы быть куда хуже.

– Тогда в каком-то смысле вы ей обязаны.

При этих словах глаза Уоррена гневно сверкнули, однако я продолжала:

– Я так и поняла после нашего с ней ночного разговора; и, кстати, она мне ничего не сказала.

– Я был с Кэтлин больше года, и она ни словом не обмолвилась ни единому человеку. Я знаю, что ей можно доверять.

– Тогда почему вы не доверите ей свое сердце? Выведите ее на свет. Разве она этого не заслужила?

Он провел рукой по подбородку и сжал зубы.

– Может, вы не любите ее так, как она любит вас? Может, для вас она просто подстилка?

Уоррен резко вскочил и швырнул свою салфетку на стол.

– Я не позволю вам говорить со мной таким тоном и обвинять меня в подобных гнусностях. Время, проведенное с Кэти, было особенным, и… и, постойте… Вы сказали, что она меня любит?

Я кивнула. Уоррен сунул руки в карманы и принялся раскачиваться на каблуках.

– В самом деле? Она именно так и сказала?

Гнев сменился задумчивостью за каких-то двадцать секунд. Возможно, это мой личный рекорд в искусстве сводничества.

– Ага, прошлой ночью. Сказала, что не поддерживала бы эту тайную связь с вами, если бы не была так безумно в вас влюблена.

На сей раз Уоррен тяжело осел на стул.

– Будь я проклят.

– В смысле вы не знали?

Не сомневаюсь, что я произнесла это до крайности удивленным тоном, потому что и была крайне удивлена. Я провела здесь всего два дня и была уже абсолютно уверена, что эта женщина беззаветно влюблена. Как же он мог спать с ней весь прошлый год и ничего не подозревать? Может, это в нем говорил политик. Вечные подозрения, что у каждого есть своя скрытая цель. Мир стал бы намного лучше, если бы каждый открыто говорил то, что думает, и жил в согласии с золотым правилом – не делай другим того, чего не желаешь себе.

Уоррен тряхнул головой и прижал ладонь ко рту.

– Все это время…

– Вот-вот. Вы могли бы кувыркаться с ней в постели куда дольше.

В ответ Уоррен громко хмыкнул.

– Да, милая моя Миа, вы та еще штучка, хотя и в прелестной упаковке.

– Штучка? – пожала плечами я. – Что ж, меня и похуже обзывали.

Я ухмыльнулась, и Уоррен накрыл мою ладонь своей.

– Благодарю вас. Я пока не знаю, что делать с этой информацией, зато знаю, что надо продолжать продвигать мой план. Проект может пострадать, и после вчерашней победы нужно ковать железо, пока горячо. Вы понимаете? Мне надо, чтобы вы делали то, для чего я вас нанял.

– Конечно. Все, что потребуется.

– Хорошо. Просмотрите этот список приемов и распланируйте свое время на следующие несколько недель. Что касается остального, то вы совершенно свободны. По-моему, Аарон предложил показать вам город, если вы, конечно, хотите.

Я энергично закивала. Неизвестно, когда я в следующий раз попаду в столицу нашей страны. Мне хотелось впитать все виды и достопримечательности города.

Уоррен снова потрепал меня по руке.

– До пятницы я буду занят. Нам надо будет посетить благотворительный ужин, организованный местным представительством ООН для различных некоммерческих организаций. А в субботу нас ждут на чаепитии у теперешней пассии Артура. Туда придут, по меньшей мере, еще десять женщин, с которыми тебе придется подружиться. Если ты впишешься в их компанию, то меня пригласят на мероприятия, организованные их мужчинами. А для следующей фазы плана мне необходимо, чтобы эти люди приняли меня в свой внутренний круг. Готова к испытанию?

Приложив руку ко лбу, я отдала честь.

– Так точно, сэр!

– Да, ты определенно та еще штучка. А пока развлекайтесь с моим сыном. В последнее время он появлялся тут нечасто, но теперь, когда ты здесь, он порадовал нас своим присутствием уже дважды за два дня. Любопытно, если не сказать больше.

– М-м-мда, любопытно, – подытожила я и допила свой кофе. – Тогда до пятницы, Уоррен.

– До пятницы, Миа.

* * *

От: Сексуального самоанца

Кому: Миа Сандерс

Чтобы вечно тебя помнить.

Текстовое сообщение от Тая поставило меня в тупик, пока я не получила вторую смску с фотографией его правого плеча. На снимке поблескивала новенькая чернильно-черная татуировка, красовавшаяся на прежде девственно-чистом правом плече моего туземца. Самоанский символ дружбы. Тот же символ, который изобразила для меня местная художница и картинку с которым я оставила Таю на память. Тай вытатуировал его на собственном теле. В честь меня. На той стороне, что оставил только для себя. Татуировка была большой, аутентичной на вид и показалось мне просто невероятно прекрасной.

Я вывела на экран список контактов и нажала кнопку вызова. Раздалось несколько гудков, после чего ответила какая-то женщина.

– Привет, телефон Тая, – мило хихикнула она.

– Э, привет. Это Миа. Можно поговорить с Таем?

– Миа! – с небывалым энтузиазмом возопила незнакомка. – Малыш, это Миа!

Малыш. Эта женщина назвала Тая «малышом», причем самым собственническим тоном. Скрестив пальцы, я замерла в ожидании.

– А кто это? – спросила я, надеясь, что угадала верно.

– Это Эми. Помнишь, ты свела нас с Таем в ресторане на прошлой неделе?

Я не смогла удержаться и вскинула кулак в воздух. Затем бесшумно подпрыгнула и сплясала победный танец, включая вышеупомянутый кулак. Натанцевавшись, я вновь переключила внимание на мобильник.

– Да, конечно. Как у вас дела? – заговорщицки поинтересовалась я.

Никогда не утверждала, что я чем-то отличаюсь от обычных девочек. По крайней мере, в той части, которая касается свежих сплетен.

– Ох, Миа, все просто чудесно, – зашептала она. – Я абсолютно…

Вдох.

– …Ну… ты знаешь… он такой…

Снова пауза.

– Идеальный? – подсказала я этой влюбленной по уши и путающейся в словах девчонке.

– Ага. Миа… последняя неделя… это было что-то нереальное. Большое тебе спасибо, – хрипло, как будто задыхаясь от волнения, договорила она.

Улыбнувшись, я откинула руку и обернулась к окну, за которым открывались холмистые ландшафты поместья.

– Не благодари меня. Это все судьба. Я рада, что у вас все срослось.

– Тай хочет поговорить с тобой. Пока, – сказала Эми, но мне показалось, что ее голос доносится из глубокого туннеля и становится все тише и тише – пока не сменился знакомым мне и долгожданным рыком.

– Подружка, вижу, ты получила мое сообщение.

– Татуировка… Тай, это прекрасно.

– Так же, как и ты, и то, что было между нами.

Это сильно меня ударило – прямо в грудь, которую, казалось, на секунду обхватили его сильные, несущие покой руки.

– Я не хочу забыть то, что нас объединяло, только потому, что это изменилось. И не хочу забыть тебя. Мы всегда будем рады видеть тебя здесь, на Оаху, в качестве члена нашей семьи. Миа, мы с тобой друзья. Друзья до последнего. Так уж устроено у нас, у самоанцев. Так устроено у меня. Понимаешь?

Я покачала головой и широко улыбнулась, хотя он не мог этого видеть.

– Да, Тай. Я понимаю и обожаю это в тебе, в твоей самоанской культуре и традиционных ценностях. А теперь скажи, как у тебя с Эми?

– Уехала меньше недели назад и уже готова покопаться в грязном бельишке, да, подружка?

Мне нравилось, когда он использовал эту кличку – долгое рычащее «р-р-р» и протяжное «а».

– Кое-что никогда не меняется, – рассмеялась я, и он хмыкнул в ответ.

– Пока что все хорошо. Похоже, ты была права – кажется, я нашел это.

Мурашки возбуждения и тот внутренний холодок, который пробирает нас всякий раз, когда мы готовы услышать нечто значительное, пронзил каждую мою клеточку.

– Да?

– Да. Я нашел свое «навсегда». И, Миа, это намного, намного больше, чем я когда-либо мог представить.

У меня стиснуло грудь, сердце бешено застучало.

– Ох Тай, я так за тебя рада! Ты это заслужил.

– Как и ты, подружка. Когда же ты пустишься на его поиски?

– Не знаю, Тай. У меня ведь нет мамочки-ясновидящей, предсказывающей мне будущее, верно?

Мы оба рассмеялись.

– Тай, а Эми знает? – спросила я, намотав на палец прядь волос и закусывая самую толстую ее часть.

Отвратная привычка, выдающая мою нервозность, но обычно мне удается сдерживаться. Но не сейчас. Оба мы знали, что для нас единственный способ остаться друзьями – это рассказать Эми о наших отношениях в течение моего месяца на Гавайях и надеяться, что она отнесется к этому спокойно.

– Расслабься, подружка, ей все известно. После третьего свидания и перед тем, как, эм-м-м, ну ты знаешь… повысить градус отношений…

Тут я захихикала, но задержала дыхание, желая услышать все до конца.

– …прежде чем мы перешли на этот уровень, я рассказал ей. Все.

– Все? И про джип, про океан, про стену?

От унижения у меня помутилось в глазах, и мурашки стыда побежали по коже, щекоча шею и зажигая румянец на щеках.

– Нет. Господи. Я не такой дурак. Просто я был честен. Сказал, что у нас были очень бурные, возможно, даже судьбоносные отношения, но теперь все это кончено, и мы просто стали друзьями навеки. Эми такое понимает. И она не ревнует. То, что уже произошло между нами в течение этой недели, настолько… правильно. Миа… Я собираюсь жениться на этой девушке. Скоро. Может, на следующий год ты снова приедешь на острова.

– Я приеду. Тай, я так счастлива за тебя. Все это совершенно заслуженно.

– Спасибо, подружка. Тебе понравилось тату?

Его голос сделался раскатистым и бархатистым – он явно напрашивался на комплимент. Это напомнило мне о том, как неделю назад он напрашивался на нечто другое – а именно, возможность забраться ко мне в трусики, и как можно чаще.

– Очень.

Настолько, что у меня появилась идея, совершенно безумная и чудесная. Кое-что, чего я никогда прежде не делала и что останется со мной до конца моих дней.

– Спасибо, Тай. Передай Эми мои поздравления и дай знать, когда задашь ей главный вопрос. Но потерпи хотя бы один месяц, ладно, донжуан?

Он засмеялся тем густым самоанским смехом, которого мне так не хватало последнюю неделю.

– Не вопрос. Береги себя и сообщай регулярно, как у тебя дела. Каждую неделю или две. Обещай мне.

– Ладно, ладно. Обещаю.

– Если что-то случится с тобой, Миа, я вскочу в первый же самолет и надеру задницу кому угодно. Я защищу тебя, подружка. Если я тебе понадоблюсь, только позови. Эми знает и согласна с этим. То, что ты делаешь, твоя работа – она может быть опасна, но я все понимаю. Семья – самое главное.

– Да, Тай. Кажется, никто не понимает этого так, как ты. Семья – самое главное.

– Позаботься о своем tama, подружка.

Он использовал самоанское слово, обозначающее «отец».

– Но до тех пор, пока ты не найдешь своего суженого, я здесь. Старший самоанский братец, которого у тебя никогда не было.

– От разврата до брата?

Тай хмыкнул.

– Ты поняла суть. Обещай, что не станешь собой рисковать.

– Не стану. Люблю тебя, Тай.

– Люблю тебя, подружка. Друзья навсегда.

– Друзья навсегда.

Я разъединилась и шумно выдохнула. Все вокруг двигались вперед, все, кроме меня. Мне предстояло еще шесть месяцев пахать на Блейна, чтобы освободить папу. Хотя, будь моя воля, не такую жизнь я бы себе выбрала. Конечно, работать эскортом для богатеев оказалось не так уж и плохо. Если вспомнить все сначала, мне, по сути, крупно повезло.

Уэстон Чарльз Ченнинг Третий. Я захихикала, вспомнив, как издевалась над Уэсом из-за числительного в конце его фамилии. Уэс отлично разыгрывал карту почтительного сынка.

Он был убийственно привлекательным, легким в общении, трудолюбивым и умел наслаждаться простыми радостями жизни. Время, проведенное вместе с ним, превзошло все мои ожидания. Он умел превратить самую пугающую ситуацию в ненапряжную прогулку. Я научилась серфингу и обнаружила, что не все мужчины слеплены из одного теста.

Мужчины, с которыми я была до него – те, кому я посвящала всю себя, – причиняли мне боль, ломали и мучили меня и превратили в циника, не верящего в любовь. Уэс вернул мне веру в мужчин и надежду, что я тоже смогу получить то, о чем мечтает каждая женщина во вселенной. Настоящую любовь. Но только не сейчас. И все же с Уэсом я впервые поняла, что значит быть любимой – чувство, которого я теперь никогда не забуду и не откажусь от него. Та ночь была самой прекрасной в моей жизни. Я наконец-то ощутила себя цельной… любимой. И неважно, что сулит мне будущее, это останется со мной навсегда.

Алек Дюбуа, мой сыплющий непристойностями француз, был вторым. Боже, он был таким милым. От длинных волос, собранных в этот уникальный мужской пучок на затылке, до комбо из бороды и усов – так и хотелось его съесть. От одного воспоминания об этой пышной, тяжелой гриве по позвоночнику побежали пузырьки желания. Я провела почти весь месяц, не отходя от него, но это меня ничуть не огорчало. Его творения, созданные им картины показали миру ту часть меня, которую я всегда скрывала от чужих глаз. Уязвимая, несовершенная, одинокая, сгорающая от желания и потерянная женщина, которой я стала за свои двадцать четыре года, так ясно проступала на его полотнах. Вся его кампания «Любовь на холсте» была посвящена мне, и я впервые почувствовала себя красивой. Он заставил меня взглянуть на себя в новом свете, и мне понравилось то, что я увидела. Даже слишком. И, что еще лучше, я не возражала против того, чтобы мир увидел меня такой, и теперь каждый день стремилась быть достойной того прекрасного образа.

Тони Фазано и Гектор Чавес, мои мальчики из Чикаго. Странно, но всего лишь вспомнив их имена, я почувствовала себя одинокой. С ними я узнала, что такое дружба. Узнала, что неважно, как выглядит любовь, или на какой риск нам приходится идти ради нее, но сделать это необходимо. Если то, чего мне хочется добиться в любви и в жизни, действительно предначертано судьбой, то в конце все окупится. Я отчаянно держалась за эту мысль – мне оставалось лишь надеяться, что однажды она станет правдой и для меня.

Мейсон Мёрфи, надменный, дерзкий бейсболист с золотым сердцем (и это можно было обнаружить, если порыться достаточно глубоко), стал для меня братом, которого у меня никогда не было. Ему нравилось прикидываться кем-то другим, как и мне, но если удавалось заглянуть в его сердце, то обнаруживалось, что Мейсу хочется того же, чего и всем нам. Дружбы, товарищества, дома и человека, которых он мог бы назвать своими. И теперь у него было все это… с Рейчел. Она стала для него всем перечисленным и даже больше. Время, проведенное с Мейсом, помогло мне понять, что не стоит притворяться тем, кем ты не являешься – это лишь повредит тебе и окружающим.

И, наконец, мой милый, любящий, сексуальный самоанец. Боже, при одном воспоминании об его великолепной, твердой длине местечко у меня между бедер начало ныть. Пока что он был у меня самым большим, и это при том, что Уэс и Алек отнюдь не страдали слабостью в постели. Тай – сплошное веселье, дружба и секс. За месяц с ним у меня было больше секса, чем у большинства незамужних женщин – да и у семейных пар, что уж там говорить – за целый год. Мы не могли оторваться друг от друга. Как будто нам обоим надо было что-то доказать. После всего сказанного и сделанного время, проведенное вместе, прочно скрепило нашу дружбу – так, как невозможно было бы без физической близости. Я знала, что он будет готов помочь мне в любой момент до конца моих дней. Его культура и та любовь, что он дарил своим друзьям, были всеобъемлющими и не признавали временных ограничений.

Воспоминания о каждом из месяцев этого года и о том, что я пережила, укрепили мою решимость. Если я не сделаю этого сейчас, не сделаю уже никогда.

Выйдя из комнаты, я сбежала по лестнице и резко затормозила. Джеймс, сидевший в гостиной, поднял голову.

– Мисс Сандерс, вас нужно подвезти?

– Да! У тебя есть сейчас время?

– Разумеется, – кивнул он и махнул рукой, пропуская меня вперед.

Когда мы погрузились в лимузин, я вытащила мобильник, запустила поиск «Гугл» и обнаружила в точности то, что мне было нужно.

– Куда? – спросил Джеймс, пока мы двигались по длинной извилистой подъездной дороге.

– В «Пинз энд нидлз».

– Тату-салон? – удивился он.

– Ага. И поспеши, пока я не передумала.

 

Глава четвертая

Гудение тату-машинки пробивалось сквозь глухой гул салона. Несколько клиентов сидели на черных кожаных креслах, точно таких же, как мое. Одному парню делали татуировку молний по бокам выбритой почти налысо головы. Лишь посередке тонкой полоской пробивался пушок. В мочках ушей у него зияли здоровенные проколы, украшенные кольцами размером с четвертак, а на лице было больше железа, чем в байке, на котором он прикатил. Мотоцикл был клевый. Я сразу же затосковала по оставшейся дома Сьюзи. Вздохнув, я снова уставилась на типа, решившего, что украсить татуировками голову – отличная идея.

Пока игла вгрызалась в мою плоть, я размышляла о том, что этот парень станет делать с такими мочками, когда ему стукнет семьдесят. К тому времени они наверняка отвиснут, особенно если он растянет их еще больше. Вероятно, двадцатилетних скинхедов такие вопросы не беспокоят. Возможно, он и не рассчитывал дожить до семидесяти – и, судя по тому, как этот чудила непрерывно дергался, словно дико куда-то спешил, ранняя могила была не за горами.

Дальше по проходу сидела девчонка типа Барби. Судя по всему, она решила запечатлеть на пояснице имя своего парня. Я негромко захихикала, потому что знала наверняка – с того момента, когда человек делает себе татуировку с именем своего мужчины (или женщины), он обречен. Те, кто решался на такое, считали, что это правило к ним не относится, и готовы были испытать судьбу. Не слишком умно. От смеха у меня дернулась нога, и я поморщилась, когда мастер сильней сжала мою левую лодыжку. С черной спиральной надписью было почти покончено, после чего оставался одуванчик.

Кожа на ноге уже потеряла чувствительность. Первые двадцать минут боль была очень острой – странное ноющее ощущение, раздражавшее и доставляющее удовольствие в равной степени. Поговорка, гласящая, что боль и наслаждение – две стороны одной монеты, абсолютна верна. Но сейчас я уже привыкла и к тому и к другому. Каждый раз, когда мастер бралась за свою машинку, чтобы добавить еще чернил, и прижимала этот огненный наконечник к моей коже, легкий разряд возбуждения проходился по моим нервным окончаниям, словно бенгальский огонь на День независимости.

– Маск – необычное имя, особенно для девушки, – без затей заявила я, пытаясь завязать разговор с миниатюрной азиаткой, работающей над моей татуировкой.

Она улыбнулась, в том числе и глазами. Я как будто заглянула в беспросветно-черные глубины галактики с крохотными белыми звездочками пылающих газовых облаков. На ее губах была ярко-красная помада, а на нижней, сбоку, тоненькая серебряная сережка-пирсинг. Азиатское происхождение было заметно по красивому оттенку гладкой кожи, контрастирующей с эбеново-черными, собранными в блестящий узел на затылке волосами. Если бы не пирсинг на губе и татуировки на предплечьях, она бы отлично вписалась в обстановку любого из правительственных офисов.

Маск наклонила голову и сосредоточилась на буквах, которые выводила на моей коже.

– Это сокращение от Маскатан. «Маск» американцам произносить проще.

В ее голосе не было и намека на азиатский акцент.

– Так ты не американка?

– Американка. Но родным и друзьям легче выговорить мое полное имя, чем туристам и местным, приходящим за татуировкой.

Она мягко улыбнулась.

– Ну, я думаю, что твое полное имя звучит красиво, но Маск – это так круто, что я, пожалуй, остановлюсь на нем.

– Моя семья родом из Брунея, в сердце Юго-Восточной Азии, но я родилась уже в Штатах.

– Здорово.

– Благодарю вас, – сказала она, после чего выпрямилась и принялась изучать свою работу, поворачивая мою ногу то туда, то сюда в свете ярких ламп.

Вдоль всей боковой части ступни, примерно в двух сантиметрах от пятки и до самых пальцев, бежала надпись, на которой я остановилась. До стопы еще оставалось сантиметра два с половиной. Когда Маск спросила у меня, чего именно я хочу, я моментально это поняла. Мы выбрали понравившийся мне шрифт, и теперь с этой частью было покончено.

– Посмотрите, прежде чем я приступлю к одуванчику.

Я повертела ступней так и этак, кривясь, когда кожа натягивалась над поврежденной тканью. Татуировка была прекрасной, именно такой, как я себе представляла.

– Мне очень нравится.

– Хорошо. Тогда одуванчик сделаем тут.

Она провела пальцем, указывая на свободный участок над пяткой, примерно в десяти сантиметрах вверх по лодыжке. Я кивнула.

– На летящих пушинках будет по одной букве из тех, что вы выбрали для стебля. Без имен, да?

Она встретилась со мной взглядом и ухмыльнулась.

– Так и есть.

На сей раз я откинулась на спинку кресла и предоставила Маск возможность без помех заниматься ее работой. В ту же секунду, когда игла коснулась лодыжки, вновь вернулась колющая боль. Она будто впилась в меня жалом, распространяясь вверх по ноге. Я стиснула зубы, дожидаясь того момента, когда боль вновь превратится в удовольствие. Примерно через десять минут я уже парила на чистом эндорфиновом облаке.

– Я закончила с У и А.

Маск кивнула на мою ногу, где две маленьких пушинки неслись через строку текста в компании еще нескольких. Только эти две отличались от остальных. На одной была буква У, символизирующая месяц, проведенный с Уэсом, а на другой А – в честь Алека.

– Объясните еще раз, как вам сделать Т и Г.

– Если можно, мне бы хотелось, чтобы они как бы переплетались, сливаясь в одну пушинку.

Маск снова оглядела мою ступню, снова повертела ее туда-сюда под лампой, затем коротко кивнула и вновь приступила к работе.

– Закончила М и ту Т, которая без Г. Еще набросала парочку пушинок без букв, – сказала она, указывая на несколько обычных пушинок, перемежавшихся с особенными. – Но вы упоминали, что, возможно, захотите дополнить татуировку позже в этом году, так что я оставила немного свободного места на ступне.

– Ага, – кивнула я. – Если год пойдет, как запланировано, то, вполне вероятно, у меня появятся новые пушинки с буквами.

– Думаю, татуировка получилась хорошо и незавершенной не выглядит, но любой мастер с легкостью сможет ее дополнить – хотя, конечно, я предпочла бы, чтобы вы обратились ко мне. Мне хочется, чтобы мои татуировки оставались моими, понимаете?

– Абсолютно, – ответила я, вскинув руки. – Я вернусь ближе к концу года, если почувствую, что ее надо дополнить. Обещаю.

Я протянула мастеру руку, и она ее пожала.

– Отлично. Проверите работу?

Одуванчик выглядел невероятно реалистично. Он чудесным образом обрамлял текст, показывая, насколько я хочу подчеркнуть надпись, и в то же время придавая ей дополнительный смысл. В порыве ветра можно было разглядеть каждую пушинку одуванчика. На пяти из пятнадцати были буквы, переплетающиеся также и на стебельке цветка. Уэс, Алек, Мейсон и Тай получили по одной букве, вытатуированной на стебле. Тони и Гектор были представлены дуэтом ТГ, обе на одной крошечной пушинке.

От меня не ускользнул и весь смысл того, что какая-то частичка этих мужчин теперь всегда оставалась со мной – мы вместе шагали по жизненной дороге каждый божий день. В глубине души я знала, что это необходимо мне, чтобы вынести оставшуюся часть года. Присутствие этих мужчин, первых букв их имен вокруг того изречения, которое стало моим персональным девизом, было идеальной нотой. Я снова взглянула на надпись, восхищаясь скрытым в ней смыслом, ставшим частью моей жизни и правды и навеки запечатленным на моем теле.

Доверься пути…

* * *

Я вернулась в особняк и, хромая, стала подниматься в свою комнату. Нога болела.

– Пресвятые небеса, что случилось? Вы поранились?

Кэтлин взбежала по лестнице, взяла меня за плечо и прижала к груди, и мы вместе преодолели последние ступеньки. Она поддерживала меня, пока я шла в сторону своей спальни, что заняло неприлично много времени. С каждым шагом становилось все больнее, и уж точно намного больнее, чем во время самого татуажа.

Когда мы, наконец, дошли до комнаты, я допрыгала на одной ноге до кровати и тяжело на нее повалилась.

– Что с вами? – спросила Кэтлин, пристально разглядывая каждый сантиметр моего тела, – пока ее взгляд не упал на блестящее пятно на моей ноге, где Маск размазала вазелиновое масло.

– Боже мой! Похоже, вы сами над собой потрудились.

Она нагнулась и осмотрела этот участок кожи.

– Выглядит очень красиво, и, похоже, смысл этих слов очень для вас важен.

Я улыбнулась, преодолевая боль.

– Да, верно. Спасибо. Не знаю – я просто проснулась сегодня утром и почувствовала, что должна это сделать. И поскольку мне не надо присутствовать ни на каких приемах еще несколько дней, сейчас было самое удачное время.

Кэтлин согласно кивнула.

– Я принесу вам чай и печенье. Давайте устроим вас поудобней.

Она взяла подушку и аккуратно подложила мне под ногу, стараясь не касаться свежей татуировки. Затем экономка взбила подушку и легонько наклонила меня вперед, чтобы подложить еще одну мне под спину.

– Так лучше?

Рассмеявшись, я откинула голову и взглянула на эту милую женщину. Любой, кто достоин называться мужчиной, подхватил бы ее на руки и постарался удержать, а не стал бы нанимать девицу из сопровождения, чтобы не потерять лицо перед большими шишками. В ту секунду мое мнение об Уоррене резко ухудшилось, хотя, конечно, не мне было судить.

– Знаете, я же не больна. Просто набила себе тату.

Мы обе захихикали, и Кэтлин расправила одеяло поверх моих ног.

– Верно, но болит все равно. Позвольте мне о вас позаботиться. Будет приятно, для разнообразия, похлопотать вокруг женщины, а не двух колючих мужчин, считающих, что прекрасно справятся со всем сами.

Она подмигнула мне и улыбнулась той нежной, быстрой улыбкой, которая принадлежала ей и только ей одной. Кэтлин была доброй женщиной, с сильной волей и мягкими манерами. Я поняла, что мне нравится тихое упорство, с которым она исполняет свои обязанности. Для меня она была истинным воплощением тактичности. Может, мне следовало взять у нее пару уроков.

Вернулась Кэтлин не с пустыми руками. Она принесла не чай, а вино, закуски, журналы и шоколадки.

– К чему все это? – спросила я, пока она пристраивала поднос.

– Мне редко удается посидеть с девочками. И, если вы не против, мне хотелось бы узнать вас получше.

Улыбнувшись, я подвинулась в сторону, освобождая ей посадочное место.

– Черт, да! Дайте-ка мне стаканчик хорошего пойла.

Ее глаза загорелись и блеснули, как бриллианты в десять каратов.

– А это отличное пойло. Прямо из личных запасов мистера Шипли.

Я вытаращилась на нее.

– А вы уверены, что нам можно это пить? Он не разозлится, когда обнаружит, что пара бутылок тю-тю?

Кэтлин решительно покачала головой.

– Я сплю с боссом. И поверьте, у меня найдутся способы его умаслить. К тому же он сказал, что я могу брать все, что пожелаю, а эти бутылки хранятся у нас уже долго. Он не в таком восторге от «Зинфанделя», как я.

– А-а-а, понятно. И каково это?

Кэтлин вопросительно подняла брови.

– В той части, которая касается перепихона с собственным боссом.

Я хмыкнула, и Кэтлин меня поддержала. Хотя, честно говоря, мне было отлично известно, каково это – укладываться в постель с мужчиной, который тебе платит. С другой стороны, ни с кем из них я не провела больше месяца, а она тут уже не один десяток лет.

Кэтлин медленно вдохнула и уселась на кровать рядом со мной, откинувшись на подушках. Отхлебнув вина, она задумалась над моим вопросом.

– Не так плохо, как кажется на первый взгляд. Мы с Уорреном были друзьями на протяжении тридцати лет. Я влюбилась в него еще тогда, когда была жива его жена. А потом, когда она умерла – ну, он нуждался во мне. Прошли годы, прежде чем мы вступили в тайную связь. А теперь мы спим вместе почти каждую ночь.

Хотя то, что она описывала, походило на полноценные отношения, кое-что Кэтлин все же скрывала.

– Тогда почему у меня создается впечатление, что все пошло не совсем так, как предполагалось?

Кэтлин пожала плечами и вздохнула.

– Просто я думала, наверное, что к этому времени мы уже перестанем скрывать нашу связь. Что он не будет стесняться меня.

Глаза экономки подозрительно заблестели, и она тихонько шмыгнула носом.

– Мне не кажется, что он вас стесняется, – покачав головой, возразила я. – Но после того как я побывала на этих приемах, должна сказать, что вы бы там смотрелись белой вороной.

Я оглядела прекрасно отглаженную блузку, кружевной передник и юбку-карандаш, так выгодно подчеркивающую фигуру Кэтлин. Определенно. Она на несколько порядков выше всех этих молоденьких шлюшек, с которыми дефилировали мужчины из круга Уоррена. Женщин вроде меня. Я с трудом подавила рвотный позыв.

– Понимаю, – сказала она, но с тем же успехом могла бы и выругаться.

Просто для этого Кэтлин была слишком воспитанной.

Я взяла ее за руку и крепко сжала пальцы, дожидаясь, пока она встретится со мной взглядом.

– Ты не понимаешь, но я тебе покажу.

Ерзая, как на иголках, я сунула руку в задний карман и вытащила свой мобильник. После чего вывела на экран тот снимок, что отправила Джинель на прошлой неделе.

– Вот с чем тебе пришлось бы бороться, – сказала я, протягивая телефон Кэтлин.

Она довольно долго рассматривала фотографию.

– Эти женщины настолько молоды, что вполне годятся им в дочери, – произнесла Кэтлин, поднося чуть дрожащую руку ко рту. – А кое-кто и во внучки.

– Ага, – кивнула я. – Вот почему я здесь.

Ее лицо исказила гримаса ужаса.

– Нет-нет, это не то, что ты подумала. У него вообще-то вполне альтруистичные мотивы.

Тут Кэтлин закатила глаза, а на ее лице появилось выражение из серии «боже, какая я глупая!».

– В общем, звучит это довольно странно, но я его понимаю. Ему нужна собственная шлюшка, – продолжила я, обводя руками свои отнюдь не миниатюрные формы. – Чтобы он мог выглядеть, как один из них. Но все это ради благородной цели. У него есть проект, для продвижения которого нужна поддержка всех этих богатеев и занудных политиков. И все ради того, чтобы доставлять в страны третьего мира необходимые лекарства и вакцины.

Похоже, Кэтлин об этом слышала, потому что энергично закивала и подалась ближе ко мне.

– Знаешь, Уоррен об этом упоминал. Он носится с этой идеей уже много лет. Если честно, я уже решила, что он поставил на ней крест.

Тут она презрительно фыркнула и добавила:

– Еще один подвиг в память о ней.

Тон, которым она произнесла «в память о ней» был довольно неприятным, граничащим с издевкой.

– «В память о ней»? Что ты имеешь в виду?

Тут Кэтлин ответила так, как я и представить себе не могла. Она поднесла бокал с кроваво-красным напитком к губам и заглотала спиртное в один присест.

– Кэтти Шипли.

– А кто такая Кэтти Шипли? – окончательно запутавшись, спросила я.

– Покойная жена Уоррена.

– Ах, эта Кэтти Шипли.

Я всосала остатки своего вина и, выждав пару секунд, спросила:

– А к чему такой тон?

Кэтлин потерла лоб и вытащила невидимую заколку. К моему величайшему изумлению, по ее плечам рассыпалась пышная грива прекрасных, густых, вьющихся волос.

Тряхнув головой, она пару раз провела по волосам руками и вздохнула.

– Не то чтобы я ее не любила. Долгое время она даже была моей лучшей подругой. Но мне не нравится то, что Кэтти мертва уже двадцать пять лет, а Уоррен по-прежнему любит ее. Нельзя завоевать сердце мужчины, если оно все еще принадлежит его покойной жене.

Плечи Кэтлин поникли. Я взяла ее под локоть и прижала к себе.

– Честное слово, не может все быть так плохо.

– О нет, – насмешливо бросила она. – Значит, ты полагаешь, что я батарейка «Энерджайзер»?

С внезапной прытью она вскочила с кровати и ринулась к двери. Я осталась сидеть на месте, как громом пораженная. И вообще, при чем тут батарейка «Энерджайзер»? Клянусь, пожилые люди иногда несут страшную чушь.

Прошло несколько минут, и я уже начала волноваться, что каким-то образом ее оскорбила. Я мысленно промотала весь наш разговор – и, хотя беседа была по меньшей мере неловкой, мне показалось, что я не сказала ничего такого, ради чего надо было пулей вылетать из комнаты. Прежде чем я успела обдумать свои слова еще раз, дверь распахнулась, и на пороге показалась Кэтлин, толкающая перед собой столик на колесиках для перевозки еды. Вроде тех, на которых прислуга в особенно шикарных отелях доставляет вам ужин в номер.

– Что это? – спросила я, окончательно утрачивая понимание происходящего.

Не прошло и секунды, как Кэтлин уже стояла рядом с кроватью.

– Давай, перелезай сюда, – она похлопала по столешнице своей тележки. – Я должна показать тебе кое-что, и тогда ты убедишься, что я права.

– В чем?

Я вприпрыжку добралась до тележки, и Кэтлин помогла мне сесть. Затем она выкатила меня из комнаты и покатила по коридору.

– В том, что он еще не забыл Кэтти!

Вцепившись в тележку, я передернулась.

– А если я скажу, что верю тебе, ты не будешь больше пугать меня до чертиков и таскать мою покалеченную задницу по Замку-с-Привидениями на этой утлой таратайке? Если ты нечаянно толкнешь меня слишком сильно, то я слечу с лестницы.

Кэтлин остановилась и успокаивающе похлопала меня по спине.

– Я постоянно катала по дому Аарона на такой штуковине. Он это просто обожал. И это совершенно безопасно. Так что не волнуйся. К тому же у нас есть прекрасная страховка. Ты до конца жизни не будешь нуждаться в деньгах, если и в самом деле покалечишься на службе у Шипли.

Это меня ничуть не утешило.

– Но не в том случае, если я сверну себе шею! – возразила я.

– Расслабься, мы уже приехали.

Она остановилась перед двустворчатыми дверьми в конце очень длинного коридора и вытащила из кармана передника связку ключей. Когда я говорю «связку», то имею в виду солидное кольцо с таким количеством ключей, которое могло бы обеспечить безбедное существование любому слесарю лет на двадцать вперед.

Быстрым движением Кэтлин отперла дверь и распахнула обе створки. Я соскользнула с тележки, встала на здоровую ногу и на цыпочках вошла в комнату. Туго натянутую на опухшей ступне кожу все еще простреливало болью, но вино помогло сгладить неприятные ощущения.

Выйдя на середину комнаты, я остановилась и огляделась. Это помещение было гигантским. Похоже, оно занимало чуть ли не все крыло особняка – наверное, не меньше двухсот квадратных метров. Две стены были целиком завешены портретами темноволосой, голубоглазой молодой женщины. Они охватывали временной промежуток с ранней юности и до, вероятно, лет тридцати с небольшим. Я медленно подошла к одной из стен и потрогала несколько фотографий в рамках. Женщина была поразительно похожа на Аарона. На некоторых снимках эта молодая дама держала на руках Аарона, которому, должно быть, исполнилось не больше трех-четырех лет.

Осматривая остальную часть комнаты, я заметила туалетный столик. На нем лежали щетка, гребенка, тени и помада, стояли тюбики с кремом и флакончики духов – они словно ждали, что их владелица снова присядет у зеркала, чтобы подготовиться к вечернему выходу в свет.

Продолжая двигаться вдоль стены, я заметила большой стеклянный ящик по меньшей мере полтора метра в длину и около полметра в ширину. Внутри лежали невероятные наборы серег, ожерелий, браслетов и колец – такие можно обнаружить лишь в очень дорогом ювелирном магазине. Все это были изделия самого высшего класса и, вероятно, продались бы за десятки тысяч долларов или больше.

Дальше шли ряды за рядами вешалок с женской одеждой. Ни на одном платье не было ни пылинки, хотя одежда провисела тут, вероятно, несколько десятков лет. Однако выглядели эти наряды так, словно владелица могла в любой момент надеть их.

Там были и книги, милые безделушки, множество фотографий маленького Аарона – все те реликвии, что превращают дом в семейное гнездышко, перенесли в эту комнату.

– Это что такое? – спросила я у Кэтлин.

От шока я едва могла говорить – горло сжалось, и из него вырвался лишь хриплый шепот.

Кэтлин, облокотившись о туалетный столик, провела пальцем по щетке для волос с позолоченной ручкой.

– Ровно то, что ты видишь.

Подпустив в голос как можно больше сарказма, я ответила:

– Боже правый! Лично я вижу святилище мертвой женщины.

– Кэтти Шипли продолжает жить, хотя мертва уже двадцать пять лет.

 

Глава пятая

– Какого черта вы обе тут делаете?

Раздраженный голос, принадлежащий не кому иному, как самому Уоррену Шипли, прогремел у меня за спиной, и я крутанулась на месте.

– Э, прошу прощения, мистер Шипли, – начала объяснять Кэтлин, но я тут же ее перебила.

Пожав плечами, я пропрыгала на одной ноге к Уоррену и встала перед ним.

– Извините, Уоррен. Мне стало любопытно. Это была единственная запертая дверь во всем доме. И теперь я знаю, почему. Кэтлин как раз говорила мне, как неприлично врываться на вашу личную территорию.

Нацепив на лицо виноватую улыбку, я покосилась на Кэтлин, а затем похлопала Уоррена по груди – словно то, что я здесь увидела, не имело никакого значения. Хотя значение как раз было. И огромное.

– Я никому не выдам вашу тайну, – добавила я и направилась к выходу. – Ох, у меня нога болит, так что я, пожалуй, залягу в постельку.

Уоррен, должно быть, оправился от шока, в который его погрузил вид посторонних в святилище его мертвой супруги, и остановил меня, твердо взяв за руку.

– Что с вами произошло?

– Ничего.

Я приподняла ногу, и свет ламп в коридоре блеснул на свежих чернилах.

– Сделала сегодня татуировку.

Уоррена, похоже, легко было шокировать – он ахнул и вцепился в мою ногу, разглядывая татуировку. Я уже устала держать ногу на весу, когда мистер Шипли поднял меня на руки и усадил обратно на тележку.

– Как удобно, что этот столик на колесах оказался прямо здесь, верно?

Его густые брови сошлись к переносице.

– Э-э, да. Я хотела пойти на кухню и сделать себе что-нибудь поесть, но прыгать на одной ноге и тащить в руках поднос – это напрашиваться на катастрофу.

Я хлопнула рукой по тележке и удовлетворенно прислушалась к гулкому звону, похожему на звук гонга.

– Нашла эту малышку, и вуаля! Решила, что сработает, как часы. К тому же я могу опираться на нее и отталкиваться здоровой ногой.

Я выдала ему свою лучшую комбинацию улыбки и губок бантиком.

– Угу, – проворчал Уоррен, явно не убежденный моими словами.

Судя по его тону, он не купился на эту многослойную ложь, но пока что не пытался меня остановить.

Кэтлин, однако, была не в настроении для игр.

– Прошу прощения, мистер Шипли. Я отвезу Миа в ее комнату, чтобы она могла отдохнуть.

– Я ожидаю, что ты вернешься ко мне в комнату, и мы это обсудим, Котенька.

Когда мы были уже вне пределов слышимости, я откинула голову и снизу вверх уставилась на Кэтлин, катившую меня по коридору.

– Котенька?

Ее губы изогнулись в робкой, но милой улыбке.

– Ты всюду суешь свой нос. И впутываешь меня во всяческие неприятности.

Это меня зацепило.

– Я! Это тебе понадобилось показать мне, что Уоррен все еще любит свою покойную жену. И то, что он нас застукал, – целиком твоя вина! Я просто пыталась спасти твою задницу.

Кэтлин тихонько хмыкнула. Прозвучало это как перезвон маленьких колокольчиков.

– Ох милая, если бы я хотела спасти свою задницу, то не проторчала бы здесь тридцать лет, верно? А пока что местонахождение моей задницы меня полностью устраивает.

Однако оттенок недовольства в ее голосе остался. Это святилище доказывало, что Уоррен все еще не забыл мать Аарона. Может, некоторые просто не в силах отказаться от своей первой любви. Черт, я надеялась, что это не наш случай. Лично моя первая любовь была абсолютно дерьмовой. Вообще моя любовная жизнь сильно напоминала грациозные прыжки с трамплина в бассейн с жидким калом. Хоть бы Господь сжалился надо мной и послал мне настоящего мужчину. Мужчину, который заставит меня забыть обо всем этом и с которым будет просто… легко.

В моем заднем кармане загудел телефон. Звук отразился от металла тележки и получился неожиданно громким. Мы с Кэтлин обе чуть из шкуры не выпрыгнули, а потом расхохотались, осознав идиотизм ситуации. Нас застукали за проникновением в тайное и довольно шизофреническое святилище; Кэтлин катила меня по коридорам Замка-с-Привидениями на продуктовой тележке после того, как я нанесла пожизненное клеймо на свое тело, – а теперь нас пугали звонки в ночи. Вся сцена была крайне комической. Наверняка нам удалось бы сорвать куш на Бродвее со своей буффонадой.

Когда мы добрались до двери, я поблагодарила Кэтлин за поездку, на одной ноге пропрыгала в свою комнату и рухнула на кровать, держа телефон в руке.

От: Уэса Ченнинга

Кому: Миа Сандерс

Ты мне приснилась прошлой ночью. Мы снова были у меня в бассейне. А над нами – только ночное небо, усеянное звездами. Ты раскинулась, широко раздвинув ноги, а мои губы и язык были заняты тем, что так тебе нравится. Помнишь? Помнишь, как легко я мог заставить тебя растаять? Заставить тебя кончить только с помощью рта. Боги, как мне этого не хватает. Твоего вкуса на моем языке. Словно чистый мед. Скажи, ты думаешь обо мне сейчас?

От: Миа Сандерс

Кому: Уэсу Ченнингу

Да.

От: Уэса Ченнинга

Кому: Миа Сандерс

Докажи это. Покажи мне.

Пресвятая мать всех горячих жеребчиков. Я перечитала сообщение Уэса по крайней мере пять раз. Достаточно, чтобы по телу побежала нервная дрожь, как будто меня поджаривали изнутри. Он хотел, чтобы я ему показала. Я никогда прежде ни с кем не обменивалась сексмсками. Но у этой идеи определенно были свои достоинства. Я была на взводе, как, очевидно, и он. Так кому же от этого станет хуже? Однако тихий внутренний голосок, твердивший, что это только все усложнит, долбил мое подсознание, словно дятел – древесный ствол.

Тук, тук… тук-тук… туктуктук.

Естественно, будучи круглой идиоткой, я извлекла из загашника свой ментальный пневматический пистолет и метким выстрелом сбила дятла с его насеста. Затем поспешно избавилась от одежды, оставив только лифчик и трусики. Сексуальный розовый комплект с фестончиками кружев по краю. От такого прикида у него точно крышак сорвет. Держа телефон на уровне подбородка, я скрестила ноги так, чтобы это выглядело небрежно и в то же время сексуально в неярком свете спальни, и сделала снимок.

От: Миа Сандерс

Кому: Уэсу Ченнингу

Как тебе это?

Отослав фото, я начала ласкать бедра – лишь кончиками пальцев, водя ими вверх и вниз по ноге. Потом, переключившись на то, что выше, добралась до груди и стиснула ее сильней, чем обычно, – но я представляла сейчас, что меня касаются руки Уэса. Он никак не мог насытиться моим телом и часто в пылу страсти сжимал меня так, словно я была последней женщиной на Земле. Жестко, по-мужски. Такие моменты мне нравились. Они заставляли меня чувствовать себя желанной, вожделенной – словно ничто в мире не могло разделить нас.

Телефон пискнул, и я поспешно села, чтобы взять его. Ох, младенец Иисус и все создания земные, прекрасные и восхитительные.

От: Уэса Ченнинга

Кому: Миа Сандерс

Ну вот, теперь у меня встал.

Его снимок был почти точной копией моего, только Уэс был в плавках, весьма соблазнительно вставших домиком. Его пресс отлично просматривался на фотографии, и в тот момент я бы все отдала за возможность пройтись языком по каждой напряженной мышце, а в особенности по весьма крупному отростку, заметно приподнявшему его плавки.

Между бедер начала скапливаться влага. Желание горячей струей неслось по жилам. Я потерлась одним бедром о другое, пытаясь снять хотя бы часть напряжения, но от трения жажда лишь усилилась.

От: Миа Сандерс

Кому: Уэсу Ченнингу

Хотелось бы мне, чтобы ты был здесь. С удовольствием разрешила бы возникшую у тебя большую проблему.

От: Уэса Ченнинга

Кому: Миа Сандерс

В самом деле? Что ж, похоже, придется нам использовать собственную фантазию. Начнем с твоих рук. Оттяни чашки бюстгальтера и погладь свою грудь. Боже, до чего же она мягкая и сексуальная. Вспомни, что ты чувствовала, когда я стягивал лифчик вниз и подносил ее ко рту. Как я кусал ее, чтобы ты начала извиваться. Ущипни-ка для меня свои милые розовые сосочки. Смочи пальцы и начни нежно, а потом жестко, как сделал бы я.

Святые угодники. Этот мужчина находился в трех тысячах километрах отсюда, и все равно мог заставить меня кончить с помощью простой смски. Растворяясь в дымке желания, которую мог навеять с такого расстояния один только Уэс, я оттянула вниз ткань лифчика. Моя грудь, тяжелая и пышная, только и ждала ласки. Я зажмурилась, облизнула кончики пальцев и обвела ими напрягшиеся соски. Затем, как и попросил Уэс, сжала их между большим и указательным пальцами и оттянула, прежде чем хорошенько ущипнуть. От остроты ощущения, всколыхнувшего грудь и прочно угнездившегося между ног, я громко вскрикнула. Ткань моих трусиков промокла насквозь. Киска пульсировала, отчаянно стискивая пустой воздух и страстно желая наполниться.

Пришло еще одно сообщение.

От: Уэса Ченнинга

Кому: Миа Сандерс

Ты уже намокла, милая? Внизу все зудит и готово к тому, чтобы быть хорошенько оттраханным?

Попадая мимо клавиш и тяжело дыша, я набила ответный текст.

От: Миа Сандерс

Кому: Уэсу Ченнингу

Это пытка.

От: Уэса Ченнинга

Кому: Миа Сандерс

Я знаю, малышка, но просто оставайся со мной. Опусти руки на свою тонкую талию. Обведи пальцем пупок и пощекочи кожу, так, как это делал я. Ты помнишь? Конечно же, да. А теперь опусти эту руку ниже, туда, где тебе больше всего меня не хватает, но не вторгайся пока в этот кусочек рая. Поиграй со своим горячим маленьким клитором. Готов поспорить, что он сейчас твердый, как камень. Крошечный, напряженный, круглый кусочек плоти. Будь я рядом с тобой, лизал бы его, пока бы ты не кончила. Я бы водил языком вокруг этого горячего бугорка, набитого нервными окончаниями, и засосал бы его так сильно, что ты сжала бы ногами мою голову, удерживая на месте, не давая уйти. А теперь поласкай себя.

Я пропала. Полностью погрузившись в фантазию, я сделала в точности то, что он говорил. Пощекотала живот, обвела влажным пальцем пупок – именно так Уэс вылизывал себе тропу к тому, что он называл раем. Мое дыхание участилось. Я чувствовала, как кончики волос щекочут напрягшиеся, торчащие соски, изнемогающие от жажды прикосновений, засосов и укусов. Я медленно запустила руку под кружево, скрывавшее мою киску. Мокрая. Из нее чуть ли не капало. Только Уэс способен был сделать это со мной. Просто несколько слов в текстовом сообщении – я и превращаюсь в бешеный котел неистовых желаний. Я желала, чтобы он ласкал меня. Пробовал меня на вкус. Занимался со мной любовью.

Повинуясь его требованию, я занялась своим клитором. Затеребила его, чуть поддразнивая – как всегда делал Уэс перед тем, как пойти на штурм основных укреплений.

Пришло очередное сообщение.

От: Уэса Ченнинга

Кому: Миа Сандерс

Я представляю твой вкус и поглаживаю свой член, думая о тебе, о твоей киске. Твоя щелка теплая, сладкая и сочная, как только что сорванный с дерева персик. Вспомни, как я забирал в рот как можно большую часть этой вкусной красавицы и сосал…

Вот черт. Его слова разожгли свирепый огонь, обжигавший даже с расстояния три тысячи километров. Я продолжила чтение, одновременно пощипывая и подергивая клитор и покачивая бедрами вверх и вниз.

От: Уэса Ченнинга

Кому: Миа Сандерс

Я сосал бы так сильно, что ты бы закричала. И после того, как ты бы кончила, я бы начал все заново. К тому времени, когда я оторвался бы от тебя, твоя щелка молила бы о том, чтобы ее наполнили. Ты уже дошла до этого? Готова принять мой член? Спорю, что так и есть. Не стесняйся. Засунь внутрь два пальца и сделай это пожестче, милая. Представь, что я проникаю в тебя первый раз.

Я не могла остановиться, как будто была марионеткой, а он – кукловодом. Я с силой сунула два пальца внутрь, как он и велел, и вскрикнула от легкой боли, которая обычно сопровождает быстрое вторжение. Длилась она всего секунду, но этого хватило, чтобы убедить мой мозг, будто в меня вошел Уэс. Не считая, конечно, того, что два пальца не шли ни в какое сравнение с его достоинством. Но сейчас пришлось удовольствоваться этим.

От: Уэса Ченнинга

Кому: Миа Сандерс

Приятно ли тебе с пальчиками внутри, милая? Но не так приятно, как если бы внутри был я. А теперь поработай этими пальцами. А второй рукой потереби свой милый маленький клитор, который я так люблю покусывать. Трахай себя, пока не кончишь. Кончи для меня, милая.

Я не могла устоять. Мои пальцы двигались на автопилоте, мозг использовал те образы, что Уэс создал для меня. По коже, покрывшейся тонкой пленкой пота, побежали мурашки. Каждая пора трепетала от остроты наслаждения, пронзавшего мое тело. Жар все нарастал, пока блаженство не свилось тугим кольцом и не лопнуло, расплескиваясь из самой глубины до тех пор, пока под моими закрытыми веками не заплясали многоцветные звездочки. Оргазм накрыл меня, царапая и кромсая когтями нервы, и вот, наконец, эйфория перехлестнула через край, даря мне желанное освобождение.

Еще несколько сокращений, от которых мои бедра оторвались от дивана, а недавно татуированная ступня чуть не взорвалась от боли, – и я обессиленно рухнула на простыни.

От: Уэса Ченнинга

Кому: Миа Сандерс

Ты заснула?

Последнее сообщение Уэса меня рассмешило.

От: Миа Сандерс

Кому: Уэсу Ченнингу

Извини. Ты отправил меня в одиночный рейс.

От: Уэса Ченнинга

Кому: Миа Сандерс

Но я был там с тобой, милая. Ты была не одна. Я представлял, как ты ласкаешь себя, думая обо мне, и кончил сильнее, чем когда-либо со времен Чикаго.

И этого хватило, чтобы маленький и чистый пузырь счастья, созданный им для меня, лопнул.

Чикаго.

Там в последний раз между нами была физическая близость. Три долгих месяца назад. С тех пор я прибегла к скорой сексуальной помощи Алека и провела месяц с Таем. А он все это время провел со знойной актрисой, той самой, которую все таблоиды окрестили самой красивой женщиной года. И мой Уэс трахал ее. Регулярно. Теперь разрыв со мной стал для него лишь вопросом времени. Может, мне следует облегчить ему эту задачу. И первой порвать с ним.

Но если быть с собой честной, я не знала, смогу ли навсегда вышвырнуть Уэса из своей жизни. Между нами осталось слишком много недосказанного и недоделанного, плюс обещание большего в дальнейшем. Хоть я и не была уверена, что мы оба сможем хранить это обещание еще долгие шесть месяцев. Пускай мы провели вместе так мало, казалось, что наша история длится уже годами.

Но я не могла передать все это смсками. Набрав полную грудь воздуха и вздохнув, я нажала на кнопку вызова.

Когда Уэс ответил, голос у него был немного сонный.

– Эй, красотка, а я уж было решил, что после случившегося ты будешь отмалчиваться как минимум неделю-две.

Он хмыкнул, и этот сексуальный смешок был еще одной соломинкой, рухнувшей на спину моего перегруженного либидо. Черт меня побери, этот парень мог просто дышать – и я уже хотела его с такой яростью, как никого другого.

– Уэс, нам надо об этом поговорить. О том, что мы делаем друг с другом…

Последняя фраза повисла в воздухе.

Уэс громко вздохнул – глубокий рокочущий звук. Это напомнило мне о тех минутах, когда я лежала на его обнаженной груди и прислушивалась к стуку сердца и шуму вырывающегося из легких дыхания. Одно из лучших утешений в мире – забыться в его руках. Ах, если бы и все остальное в жизни так успокаивало.

– Давай не придавать этому слишком большого значения. Просто два человека, нравящихся друг другу, решили снять напряжение.

– Так вот как ты намерен это представить? – презрительно фыркнула я.

– Ничего я не представляю. И ничего не изменилось. Ты знаешь, на чем стою я, на чем ты. Но это не значит, что мы не можем время от времени встречаться где-то на полпути и вспоминать о том, как хорошо нам было.

Что ж, правда в его словах была.

– Я так устала.

– В чем дело, милая?

Уэс отчего-то всегда мог настроить меня на благодушный лад. Заставить поверить, что происходящее между нами вполне имеет право на жизнь. И пока что мне надо было верить в это и верить в него.

– Вашингтон, округ Колумбия, полон меркантильных шлюх и старых вонючих козлов со слишком глубоким кошельком и совсем уж непомерными полномочиями.

Уэс громко рассмеялся.

– Верно подмечено. Так в чем же проблема? Тот мужик, что тебя нанял, хочет, чтобы ты его не только сопровождала?

Я мотнула головой и старательно изобразила рвотный позыв, на что Уэс ответил раскатистым смехом. Боже, я любила каждую нотку этого смеха. Без особых усилий он развеивал все тревоги.

– Уоррен – хороший человек. И я его в этом плане совершенно не интересую.

– Трудно поверить, – хмыкнул Уэс.

– Я не в его вкусе.

– Миа, милая, ты во вкусе любого мужчины.

Я закатила глаза и принялась накручивать волосы на палец. Затем, опустив взгляд на свеженькую татуировку, я задумалась над словами Уэса.

– Неважно. Просто мне тут как-то не по себе. Не понимаю точно, чего от меня хотят.

– В смысле?

– Ну, Уоррен нанял меня, чтобы таскать в качестве украшения на приемы, – так он сможет вписаться в компанию других богатых стариканов. У всех там на локте висит по юной красотке. Но у него дома есть женщина, с которой он спит уже много лет, но все равно прячет ее от других.

– Ха. Это странно. Как думаешь, почему?

– Не знаю, – ответила я, пожав плечами.

Перед моим мысленным взором мелькнул образ его святилища.

– Может, он все еще любит свою покойную жену. Но она умерла двадцать пять лет назад. Это странно. И у него дома работает помощница по хозяйству, с которой у него уже много лет тайная связь, но все это скрывается. Не знаю, мне почему-то не нравится, что он держит женщину при себе в качестве грязного маленького секрета.

– Мне тоже. Как думаешь, ты сможешь заставить его понять, что это неправильно? Ты в этом чертовски хороша.

– Вероятно, это будет повеселее, чем просто сидеть в этом Замке-с-Привидениями, с развлечениями в виде выходов в свет и спонтанного решения набить себе тату.

Уэс молчал так долго, что я взглянула на экран мобильника, проверяя, не прервался ли звонок и не разрядился ли аккумулятор.

– Уэс?

– Извини, милая. Просто я представлял тебя с татуировкой. Черт, у меня опять встал.

– Может, мы сможем что-то с этим сделать, – ухмыльнулась я.

– Вот как?

– Ага. Закрой глаза и представь, что я покрываю поцелуями твою грудь, опускаясь все ниже…

 

Глава шестая

– Милая, посиди тут немножко с другими дамами, пока мы с мужчинами потолкуем о делах.

С этими словами Уоррен бросил меня на произвол судьбы у стола, где сидели еще семь женщин. Все они выглядели совершенно одинаково: короткие облегающие платья, длинные пышные волосы и много весьма дорогостоящих побрякушек в ушах, на шеях, запястьях и пальцах. Эти дамочки состояли на содержании и не стеснялись щеголять этим.

– Привет, я Миа, – неловко помахала им я.

Все, за исключением одной, приветствовали меня ненавистными взглядами.

– Привет. Я Кристин Бенуа, и единственная тут состою в законном браке со своим мужчиной. Остальные девочки ведут себя малость стервозно. Им не нравятся новички, лезущие под свет софитов, ведь так, дамы?

Надув губки, она одарила их язвительной ухмылкой, а затем протянула руку, чтобы пожать мою – и чуть не ослепила меня гигантским бриллиантом в обручальном кольце.

– Серьезный камешек! – возопила я, весьма бесцеремонно схватив ее за запястье.

Я и вправду никогда не видела такого огромного бриллианта.

Кристин с готовностью подняла руку, и все ее лицо вспыхнуло от радости.

– Ну еще бы. Мой папочка отлично обо мне заботится. Пять каратов, кроме тех пяти, что окружают мою принцессу.

Она указала на алмаз прямоугольной огранки, ослепивший меня. Для того, чтобы смотреть на него, требовалась пара солнцезащитных очков – казалось, отражающиеся от него лучи что-то передают морзянкой.

– Ох, заткнись уже, Кристин. Если старый Бенуа наконец-то нацепил тебе на палец колечко, это еще не значит, что ты должна тыкать нас в него мордой каждый божий день.

Я оглянулась на кривящуюся брюнетку. Ее безымянный палец, разумеется, не был украшен гигантским камнем. Но, конечно, бесилась она вовсе не поэтому. Я украдкой закатила глаза и сделала вид, что все еще ахаю над кольцом.

– Оно прекрасно, Кристин. Ты сказала, что замужем за мистером Бенуа? Значит, вы приехали из Канады?

В моей голове заорал гигантский будильник.

Динь-динь-динь.

Бенуа был одним из тех, с кем желал договориться Уоррен. Судя по всему, у этого парня корабли стояли по всему восточному побережью Канады. Уоррен говорил про порт Ярмут, расположенный в заливе Мэн на юго-западе Новой Шотландии. Идеальный плацдарм для переправки оборудования и материалов в Великобританию, где все это можно было погрузить на торговые суда и отправить в Мали, одно из беднейших государств Африки. Похоже, мне повезло. Возможность помочь Уоррену свалилась прямиком мне на голову, приняв форму десятикаратного кольца с бриллиантами на пальце миниатюрной блондинки.

Силиконовые губки Кристин изумленно приоткрылись.

– Да! Мы из Канады. Мой Фрэнсис здесь по делам. Я заметила, что ты пришла с мистером Шипли, – тут она дружески ткнула меня в плечо. – Пожалуй, он самый красивый из собравшихся здесь… не считая моего мужа.

Кристин кивнула, указывая на мужчину ростом не выше метра семидесяти трех-четырех, и это при хорошем раскладе. Слава богу, что она была такой крошкой. На своих шпильках я бы возвышалась над этим парнем, как каланча. Мужчина мог похвастаться седыми усами и густыми седыми волосами. Что ж, у него, по крайней мере, имелись волосы. Пропорция волосатых и лысых в этом изысканном обществе была примерно пятьдесят на пятьдесят. Наклонив голову к плечу, я взглянула на мистера Бенуа, а потом снова на женщину, которая была по меньшей мере на тридцать пять лет младше него.

– А можно спросить – сколько лет твоему мужу?

Ее глаза блеснули чуть ли не ярче бриллианта в кольце. Судя по хорошенькому личику Кристин, мой вопрос ничуть ее не обеспокоил.

– В этом году ему исполнится шестьдесят шесть.

– А тебе?

– Мне двадцать пять.

Я усваивала эту информацию, прихлебывая из бокала с шампанским, который успела урвать прежде, чем Уоррен бросил меня на растерзание волкам.

– И тебя не беспокоит сорок один год разницы в возрасте?

– Боже, нет, – ответила она, тряхнув головой. – Он так добр ко мне. Вытащил меня с улицы, снял для меня квартиру, помог сдать экзамены на получение аттестата, а потом отправил в колледж. Теперь у меня степень бакалавра, и я работаю в генеральном офисе «Бенуа шиппинг инкорпорейтед».

Я кивнула, по-прежнему ничуть не удивленная ее историей.

– Я отвечаю за все новые маркетинговые кампании. Мы сидим в одном офисе, иногда играем в «Спрячь перчик», чтобы снять стресс, а потом возвращаемся к работе.

Спрячь перчик.

– Ты только что сказала «спрячь перчик»?

Кристин кивнула, совершенно не заботясь о том, что посторонние могут услышать нашу беседу. Похоже, словосочетание «открытая книга» очень точно описывало ее характер.

– Ага. Когда мы устаем, или нам становится скучно, или, ну ты понимаешь, просто хочется потрахаться, он ставит меня рачком у своего стола или у моего и трахает до потери сознания. Он в этом деле просто чемпион, и с ним я кончаю сильнее, чем с любым из своих прежних партнеров. Наверное, потому, что он, ну, типа, принимает эти маленькие голубые пилюли. От этого у него член все время стоит как железный. А я только рада ему услужить. И хочешь узнать секрет?

Секрет. От женщины, трахающейся с парнем, практически годящимся ей в дедушки, использующей оборот «спрячь перчик» и хвастающей до нелепого активной сексуальной жизнью со стариком… Да, да, я определенно хотела знать ее секреты. Я не сомневалась, что они взорвут мне мозг.

Кристин наклонилась ближе и шепнула мне на ухо:

– Мы ожидаем первенца.

Помните тот кадр из мульта, где у Йосемити Сэма взрывается черепушка и валит дым из ушей? Услышав, что Кристин беременна от типа в три раза старше нее, я ощутила примерно то же самое. В ушах легонько зазвенело, и я почувствовала, что мне надо присесть. Усевшись, я ощупала свою голову.

– Ты, кажется, немного перегрелась, Миа, – заявила Кристин с явным беспокойством за мое здоровье.

– Может, ты проводишь меня в туалет, и мы там поболтаем.

Мне надо было это переварить. Ее муж владел транспортной компанией, необходимой Уоррену для перевозки грузов в Великобританию. И я решила, что помогу планам Шипли осуществиться. Если для этого надо было подружиться с беременной женой Бенуа, что ж, я готова принести эту жертву. К тому же она и в самом деле была очень милой, хотя и малость не в себе.

* * *

– Так что видишь, эти вакцины и лекарства спасут бесчисленное множество жизней.

Кристин ахнула, поднеся ладонь к своему пока еще не округлившемуся животу.

– Боже мой. Мы просто обязаны помочь! – убежденно воскликнула она.

Я закивала в ответ.

– Тогда ты, может, замолвишь Фрэнсису словечко за Уоррена? – предложила я, сочтя это наилучшим решением.

– О нет, – ответила Кристин, замотав головой, – я сделаю кое-что получше.

Она вытащила из сумочки мобильник, нажала на пару кнопок и поднесла аппарат к уху.

– Фрэнни, пупсик… – тут она хихикнула. – Конечно же, я всегда готова принять твой большой член, малыш, и ты это знаешь.

При мысли о том, как ее жарит этот старикашка, мой рот заполнился кислой слюной, как перед блевотой.

– Ах, я знаю, пупсик, я тоже этого очень хочу. Очень-очень. Так сильно, что аж зубы сводит, но мне надо кое о чем с тобой поговорить.

Я подождала, пока Кристин перескажет Фрэнсису практически все, что я говорила о проекте Уоррена и о том, как они могли бы помочь.

– Да, пупсик, это будет нашим благотворительным пожертвованием в текущем году. И я могла бы даже запустить кампанию, пропагандирующую нашу благотворительную деятельность совместно с «Шипли инкорпорейтед».

После еще парочки «ага» и «гм-гм», она повернулась ко мне боком. Ее рука соскользнула с шеи на грудь, а пальцы решительно сжались.

– Да, они хотят, чтобы их потискали. Когда я представляю, как ты трахаешь меня прямо здесь и сейчас, я вся горю. Ты мог бы опуститься на колени и полизать мне? Да, из-за малыша я вся на взводе. Я знаю, что ты сегодня уже дважды меня оприходовал…

Тут она вздохнула, а потом проскулила:

– …но на этот раз мне нужен твой ротик…

Услышав ответ, Кристин практически запрыгала от радости и захлопала в ладоши.

– Отлично, Фрэнни, я буду ждать тебя в дамской комнате, влажная и готовая. И не заставляй меня ждать слишком долго, а то я начну игру без тебя.

После этого Кристин оторвалась от телефона. Ее грудь тяжело вздымалась.

– Мы стопроцентно организуем поставки для компании Шипли, – объявила она.

Мне тоже захотелось запрыгать от радости и отметить свой триумф, но Кристин принялась беззастенчиво мять свои сиськи.

– Как насчет тройничка? – спокойно поинтересовалась она. – Фрэнни обожает, когда я привожу кого-нибудь из своих подруг. Он классно жарит нас обеих, а я не прочь поделиться, если дело происходит не в брачной постели. Она только для нас двоих.

Я распахнула и вновь захлопнула рот, как будто задыхалась. Я и вправду не могла дышать. Пока я пыталась переварить то, что она сказала, в мозгу мелькали какие-то дикие картины. Кристин только что предложила мне любовь на троих с ее мужем. С ее старым, смахивающем на дедушку мужем, в дамской комнате. Я замотала головой.

– Э, нет, но я буду очень рада передать своему, э-э, папочке, что Бенуа примут участие в проекте.

– Супер.

Она просунула пальцы под бретельки своего и без того миниатюрного платья и скинула его на пол, оставшись лишь в крошечных красных стрингах. Вообще без ничего, кроме стрингов. Какого хрена? Я развернулась на месте, чтобы оставить ее наедине, – и как раз в эту секунду в туалет вошел не кто иной, как старина Фрэнсис Бенуа.

– Начала без меня, тыковка моя? – поинтересовался он, окидывая взглядом свою практически голую жену и меня.

– Не могу терпеть. Дай мне свой член, папочка, я пососу его, пока ты будешь сосать меня.

– Девочка, что я тебе говорил насчет раздевания в общественных местах? – с упреком произнес он, хотя, похоже, увиденное его не особенно шокировало. – Придется за это нарушение лишить тебя карманных денег.

– Но я ничего не могу поделать, – простонала она. – Я так хочу тебя.

Тут явно пришла моя очередь вставить реплику.

– Э, я, пожалуй, пойду к своему… Уоррену, – сообщила я, не в силах вновь назвать его «папочкой».

Слишком уж это было противно.

Когда я стояла уже на пороге дамской комнаты, Кристин у меня за спиной ахнула и простонала:

– О-ох, сейчас я поскачу на твоем жеребце! Я люблю тебя, Фрэнни, обожаю тебя. Я обожаю тебя трахать.

– Садись на него, тыковка. Да, вот так: трахай меня, пока не кончишь так сильно, что не очнешься до вечера. Боже, эта беременность меня доконает, – ответил ее супруг с сильным канадским акцентом.

На ее месте я бы начала серьезно беспокоиться об его здоровье. Возраст инфарктов стремительно приближался, и если Фрэнсис мешал голубые таблеточки со спиртным и непрерывно занимался разнузданным сексом с двадцатипятилетней, повод для волнения у него точно был.

На выходе из дамской комнаты меня ждал Уоррен. Когда я схватила его за запястье, он тревожно взглянул на меня.

– Давайте-ка уберемся отсюда подальше, – выпалила я.

– Почему? Фрэнсис сказал, что хочет поговорить со мной об использовании его кораблей для транспортировки медикаментов в Мали.

– Я знаю, я обо всем договорилась с его женой. Но они в данный момент не расположены к беседе, и, если вы войдете туда, пригласят вас поучаствовать в своей маленькой публичной сексападе, – предостерегла его я.

Уоррен передернулся.

– Понял. Тогда подождем их у бара. Расскажете мне, о чем вы там говорили. Позволите?

Он подал мне руку как истинный джентльмен. Как дедушка внучке, а не как старый козел – своей сексуальной куколке. Да, у него были идеальные манеры. Что ж, по крайней мере, мне достался достойный мужчина. Хотя и Фрэнсис перестал мне казаться таким уж плохим – естественно, после того как я смирилась с фактом, что он женился на женщине в три раза младше себя и заделал ей ребенка. Я вздрогнула. Уоррен остановился, снял с себя пиджак и накинул мне на плечи.

– Спасибо.

– Не за что. А теперь расскажите, что у вас там произошло.

* * *

Судя по всему, заполучить канадские корабли было жизненно важно для запуска проекта Уоррена. Мы сидели у барной стойки посреди этого чопорного приема и опрокидывали стопку за стопкой невероятно дорогого первоклассного виски. К нам присоединилась даже Кристин – она посасывала свои безалкогольные коктейли и явно наслаждалась происходящим. Судя по всему, после сексуальной разрядки она и вправду становилась отличной девчонкой.

Примерно в два ночи шофер Джеймс помог мне и Уоррену подняться по каменной лестнице к особняку. По дороге мы распевали весьма идиотскую версию «Жил-был Анри Четвертый» так громко, что, когда в фойе включился свет, мы оба были изрядно потрясены. Кэтлин, прислонившаяся к перилам лестницы, смотрела на нас, скрестив руки на груди и неодобрительно поджав губы.

– Хорошо провели вечер? – неопределенным тоном спросила она.

Уоррен метнулся к ней со скоростью, более подобающей мужчине в два раза младше него. Он заключил Кэтлин в объятия, после чего выпростал руки и пустился с ней в пляс. Он вертел ее то в одну сторону, то в другую, то опускал практически к самому полу. Я захлопала в ладоши и закачалась, после чего мне пришлось схватиться за Джеймса. Тот сжалился надо мной и тоже закружил в танце рядом с Уорреном и Кэтлин. Мы четверо плясали какое-то время, а затем наши партнеры повели нас вверх по ступенькам.

– О черт, постой. Уоррен, чувак… не забудь рассказать Кэтлин о нашем выигрыше!

Он рассмеялся, а я всей тяжестью повисла на Джеймсе. Без лишних комментариев шофер взвалил меня на плечо, где я и повисла мертвым грузом. Но не забыла при этом хлопнуть его по неожиданно крепкой заднице.

– Круто! – возопила я, но тут вспомнила, что хотела сказать что-то еще.

– Постой…

Я снова шлепнула его по заднице. Он со смехом остановился и попытался схватить меня за руки.

– …и расскажи ей о той жуткой секс-сцене в сортире!

Уоррен так расхохотался, что уселся прямо на пол. Я хотела помочь ему, но, увы, и сама висела вниз головой.

– Котенька, милая, ты ни за что не угадаешь, чем занимались старик Бенуа и его маленькая сочная женушка! – заявил Уоррен.

– Уверена, что ты все мне об этом расскажешь, – ответила она, потрепав его по плечу. – Но сначала мы должны уложить тебя в кроватку.

– Ты же знаешь, что я никогда никому тебя не уступлю, да? – серьезно спросил Уоррен у своей Котеньки.

Джеймс снова пришел в движение. Я снова огрела его по пятой точке, но на сей раз он ответил мне взаимностью.

– Можешь не дергаться? Ты и без того немало весишь.

Я приподнялась, пытаясь заглянуть ему в лицо.

– Ты что, назвал меня жирной?

– Это вряд ли. Но сейчас, напившись вдрызг, ты тоже совсем не перышко! – срезал меня он.

Я капризно захныкала как маленький ребенок.

– Но мы упускаем самое лучшее. Он как раз собирался признаться ей в любви.

Джеймс покачал головой и сжал меня покрепче. Время летело с сумасшедшей скоростью – наш шофер каким-то образом ухитрился доставить меня в мою спальню куда быстрей, чем мне представлялось возможным. Впрочем, когда я навеселе, то внутренние часы у меня пошаливают.

– Все знают, что он влюблен в мисс Кэтлин. Он любит ее уже очень давно.

– Но святилище! – возмутилась я, спьяну забыв о том, что стоит держать язык за зубами.

– Он не знал, что делать с вещами Кэтти. Думал, что, может, Аарон женится и обзаведется детьми и захочет что-то из этого забрать. К тому же он не хочет причинять боль сыну. Старик более сентиментален, чем кажется на первый взгляд, – почти раздраженно фыркнул Джеймс.

Ладно, неважно, – то, что он сказал, действительно многое меняло. Джеймс сгрузил меня на кровать. Затем подошел к шкафу, вытащил майку и пару пижамных штанов и швырнул на постель.

– Вот твой пеньюар. И пожалуйста, не говори, что тебе нужна помощь.

В ответ я расплылась в призывной улыбке.

– А ты не предлагаешь помочь? – ехидно поинтересовалась я, окончательно поглупев от виски.

– Черта с два. Жена нарежет из моей жопы полоски мяса и скормит нашим псам. И это после того, как ее братья переломают мне все кости, – рассмеялся он.

– О-о, а у тебя есть жена? – спросила я, зарываясь в подушку.

– Ага. У меня есть жена – редкостная стерва, в которую я влюблен со всеми потрохами. Я никогда не изменю ей, – поведал мне Джеймс, расстегивая на мне туфли и снимая их. – Кстати, прикольная татушка. Хорошо, что туфли ее не натерли. Судя по виду, уже почти зажило.

– Хорошо, – сказала я, имея в виду его жену, а не татуировку.

А затем, как и всякая пьяная в стельку девица, утратившая последние остатки разума, я вывалила ему личную информацию, которой в других обстоятельствах делиться бы не стала.

– А знаешь, у меня есть Уэс.

Я вспомнила о нашем сеансе сексмсок раньше на этой неделе, и температура у меня сразу подскочила.

– У тебя есть Уэс, – повторил Джеймс, явно позабавленный моим откровением. – Предполагаю, что это мужчина.

Он со смехом протянул мне пижаму, которую достал из шкафа. Или, скорее, хлестнул меня ей по лицу.

– Ну, он не совсем мой, но больше мой, чем чей-то еще.

– Понятно. Запутанная история.

Боже, он и не представлял, насколько.

Джеймс помог мне опереться на подушки, но тут я объявила:

– Кажется, меня сейчас стошнит.

Поворчав, он отвел меня в ванную, где я и провела остаток ночи, извергая содержимое желудка в унитаз. В какой-то момент Джеймс ушел, и рядом очутилась Кэтлин. Как алоэ на ожог, она положила прохладное полотенце мне на затылок и успокоила, шепча нежные слова и легонько поглаживая по волосам и спине. Колени болели после многочасового – по ощущениям – стояния на плитке. Я не понимала, который сейчас час и где я нахожусь. Чувствовала только, что умираю.

Когда наступило утро, меня посетило похмелье размером с Техас. Халат на мне висел вкривь и вкось, но это беспокоило меня в последнюю очередь. Казалось, при каждом шаге строительный рабочий долбит мне череп перфоратором. Добравшись до обеденного стола, я обнаружила, что Уоррен выглядит немногим лучше. В первый раз я увидела его не в костюме, а в сатиновой мужской пижаме. Будь я в форме, отпустила бы по этому поводу шутку-другую, но весь ум и чувство юмора вылились из меня с последними сухими рвотными спазмами.

– Дерьмово выглядите, – заметила я, глядя на него одним глазом.

Во второй глаз, похоже, вогнали гвоздь – и он вонзался все глубже в роговицу с каждым лучиком света. Лучше уж было держать его закрытым.

Налитые кровью глаза Уоррена окинули меня взглядом – начиная с пожеванной пижамы и заканчивая крысиным гнездом на голове, которое я еще недавно считала шикарной гривой. Увы, не сейчас. Сейчас я даже не могла продрать их гребнем. Когда я попробовала, мне почудилось, что за волосы тянут крошечные волосяные гномики, пытающиеся выдрать каждую прядку с корнем. Голова превратилась в запретную зону до тех пор, пока я не вылью на нее солидную порцию кондиционера.

– Рыбак рыбака видит издалека, – проскрипел Уоррен сквозь сжатые зубы, прижимая руку к виску. – Боже, сколько мы вчера выпили?

– Э, ну скажем так – больше, чем нужно.

В столовую вошла Кэтлин с тарелками, нагруженными беконом, сосисками, бисквитами и мясной подливкой. Похмельный завтрак для любого профессионального алконавта. Мне захотелось рухнуть на колени и поцеловать ее ноги в хорошеньких туфельках на шпильках.

– Я так тебя обожаю, – заявила я, глядя на нее, как на второе пришествие Иисуса.

Она потрепала меня по голове, словно я была ее верным песиком.

– Я знаю, милая. Ты несколько раз повторила мне это прошлой ночью, когда уверяла, что не участвовала в тройничке с Уорреном, канадцем и… кто там был еще… ах да, беременяшкой.

Уоррен подавился кофе, а я застонала.

– Прошу прощения. Я явно вышла за грань. Ну, в смысле последние пять стопок точно были лишние.

– Еще ты постоянно твердила о Джеймсе.

– О нашем шофере? – спросил Уоррен.

– Да, дорогой. Ты говорила, что он очень сексуальный, милый, и что у него есть подлюка-жена, в которую он влюблен по уши.

Уголки ее губ поднялись в легкой улыбке, которую я так полюбила.

Я запихнула в рот огромный кусок бисквита, сдобренного подливкой, после чего ткнула вилкой в сторону Кэтлин.

– Эта часть чистая правда. Он сам признался!

Оба они засмеялись, и мы принялись за еду. Мы с Уорреном вели себя тише воды, ниже травы, как и подобает горьким пьянчужкам. Если честно, это был один из самых странных завтраков в моей жизни. Покончив с едой, я отправилась в душ, а затем вернулась в постель, чтобы проспаться после выпитого виски.

 

Глава седьмая

Я ощутила щекотку – вдоль лодыжки, затем вверх по голени – как будто кто-то вел кончиками пальцев по обнаженной коже. Я перевернулась на спину, и передо мной предстал он, во всем своем зацелованном солнцем великолепии. Свет плясал в его растрепанных рыжеватых волосах. И его глаза, господи боже, его глаза сияли наичистейшей небесной лазурью. Все, что он не говорил вслух, так ясно виднелось в их бездонной глубине. Мне хотелось глядеть в них вечно.

– Ты здесь, – шепнула я.

– Я всегда здесь.

Он провел мозолистым пальцем по моей груди, в которой истошно билось рвущееся наружу сердце. Его прикосновение было словно огонек спички – зажегся фитиль, и раздался взрыв, слишком мощный, чтобы сдержать его.

Наши руки и ноги сплелись. Я оседлала его тонкую талию, он прижался губами к моим губам. У него был вкус земли, вкус океана, вкус всего самого прекрасного на свете. Я покусывала, посасывала и облизывала его кожу так неистово, словно мне никогда больше не представится такой шанс.

– Уэс, – шепнула я прямо в его приоткрытые губы.

– Миа.

Когда он заговорил, я ощутила движение его губ.

И больше ничего не нужно было говорить. Наши тела двигались инстинктивно. Руки ласкали разгоряченную плоть. Зашелестела ткань, и моя ночная рубашка оказалась на полу, а я осталась лишь в паре промокших трусиков. Мускулистые руки поднимают меня, и вот я уже стою над ним на коленях, а его голова так близко к тому местечку, где он мне нужнее всего.

Долго ждать мне не пришлось. Уэс приподнял голову и прижался лицом к моей киске, трусикам и всему остальному, пустив в ход свой искусный рот. Похоже, у него была автоматическая наводка на мой клитор – глаза Уэса были закрыты, но, когда он отвел полоску ткани в сторону, его язык в точности выцелил мою оргазм-кнопку. Он теребил и подразнивал этот опухший, ноющий комочек желания, пока я не начала трахать воздух. Вцепившись в изголовье и вонзив ногти в благородную древесину, я прогнулась, плотней прижалась ко рту Уэса и принялась тереться влажной плотью о его лицо. Но это лишь усилило его голод. Уэсу нравилось, когда я теряла контроль.

– Сильней, – выкрикнула я.

– Ты получишь все, что я для тебя приготовил… а это немало. Раздвинь ножки, милая, я хочу проникнуть в тебя глубже.

Зарычав, Уэс впился зубами в мясистую часть моего бедра и начал дергать трусики, пока ткань, судя по ощущениям, не порвалась. Я взвыла от желания и двинула бедрами вперед, выполняя его команду. Не прошло и секунды, как его рот уже был, казалась, повсюду.

Неистовствуя.

Пожирая.

Присваивая.

Каждая встреча с Уэсом отличалась от предыдущих. Когда я была с ним, мы настолько терялись друг в друге, что превращались в одно тело с двумя душами.

Что-то продолжало щекотать мое бедро ровными круговыми движениями.

Я передернулась и ахнула – разум пытался что-то донести до меня сквозь дымку вожделения.

Сильная рука скользнула по моим ребрам, по груди и сжала затылок.

– Вернись ко мне, детка. Я здесь, с тобой.

Уэс потянул меня вниз, а сам приподнялся – его мускулистая грудь терлась при этом о мою до тех пор, пока соски не начали ныть и пульсировать. Его губы накрыли одну из розовых чашечек. Во мне вновь начало нарастать наслаждение, распространяясь вдоль каждого нерва. Новая волна возбуждения накрыла самое средоточие моей киски, готовя ее к сеансу невероятного траха. Я хотела его. Мне было нужно, чтобы он наполнил своей сутью мое тело и душу.

Уэс наклонил меня назад, пролизывая дорожку от одной моей груди до другой. Он щекотал набухший бутон самым кончиком языка. Сосок напрягся и потемнел, став из смугло-розового багровым. Уэс втянул в рот столько, сколько смог, попутно тиская тугую плоть груди ладонью. Он был явным сиськопоклонником – воздавал должное моим близняшкам, словно двум богиням, достойным преклонения колен. Что он, впрочем, зачастую перед ними проделывал.

Время летело незаметно. Я огляделась и поняла, что комната выглядит как-то незнакомо. Ее края были размыты и затянуты дымкой.

– Эй… я здесь. Останься со мной. Позволь мне любить тебя.

Я покачала головой. Щекотка ползла по позвоночнику, и на задворках сознания всплывала мысль, что что-то не так.

– Я не знаю, как, – призналась я, озвучивая свой глубочайший страх.

Глаза налились слезами.

– Я покажу тебе.

Он направил член и вошел в меня, сантиметр за восхитительным сантиметром, пока я не выгнула спину, положив ладони ему на грудь и принимая возникшую между нами связь.

– Вот и все, просто расслабься и следуй ритму.

Двигая бедрами, я встала на колени и вновь впустила его в меня. Снова и снова. Я смотрела, как он закрывает глаза – хоть и предпочла бы, чтобы они оставались открытыми. Эти глаза привязывали меня к нему, удерживали рядом с ним, но когда они закрылись, все изменилось.

Я ускорилась, резко приподнимаясь и насаживаясь на член. Уэс глухо застонал. Комната вокруг нас завертелась колесом – удовольствие все обострялось, и я уже задыхалась, с трудом переводя дух и скача на нем изо всех сил. Затем я вскрикнула и открыла глаза. Все вокруг было размытым – наслаждение медленно отступало, катясь сквозь мою плоть волной, такой огромной, что, казалось, я умираю. Конец страсти, конец наслаждения, конец… сна.

Щекотка обернулась теплой рукой, гладящей меня по спине, скользящей вверх и вниз – но это была рука не Уэса. Между ног у меня горел огненный пик желания, а Уэс навис надо мной – его руки удерживали меня на месте, член ввинчивался в меня. Я мощно кончила, подпрыгивая на его члене, пока он омывал мою матку струей своей спермы.

– Мне тебя не хватает, – шепнула я в его губы, отчаянно присасываясь к каждой из них.

Уэс распахнул глаза.

– Не уходи. Ты нужна мне, – произнес он в тот самый миг, когда я услышала другой голос.

– Просыпайся, Миа.

Затем я почувствовала, как чья-то ладонь охватывает мою обнаженную грудь. Но, опять же, ладонь не Уэса.

Уэс покачал головой.

– Помни меня.

А затем я открыла глаза и обнаружила, что не лежу голышом на груди Уэса. То есть голой-то я как раз оставалась, но на сей раз холодная пятерня ритмично тискала мою сиську, а вторая пробиралась вниз, к узкой полоске волос у меня на лобке.

– М-м-м, это мне нравится. Очень сексуально, – резко прозвучал в ушах чей-то низкий голос.

На меня навалилось тяжелое тело. В воздухе разлился запах кожи и яблок. Я что было сил уперлась ладонями в стену дорогой ткани.

Аарон приподнялся. В его глазах темными омутами плескалось желание.

– Ты проснулась, – широко ухмыльнулся он и встал.

Схватив простыню, я натянула ее себе на грудь.

– Что ты тут делаешь и какого черта ты меня лапал?

Аарон повел плечами, сбрасывая с них пиджак. Затем сенатор сложил его и аккуратно положил на скамеечку в ногах кровати. Рациональная часть моего сознания отказывалась нормально функционировать после ночной пьянки и сна, в котором я занималась любовью с Уэсом.

– Не притворяйся, что тебе это не нравилось, – насмешливо протянул Аарон. – Я слышал, как ты стонала, вздыхала, облизывала свои сладкие губки…

Тут он ослабил узел на галстуке.

– …и терлась одной ногой о другую, словно хотела, чтобы тебя взяли. Вынужден признать, что это было чертовски соблазнительно.

Сняв галстук, Аарон уложил его на пиджак, а потом начал расстегивать пуговицы рубашки.

Я несколько раз моргнула, стараясь прочистить мозги.

– Что ты делаешь?

Его рубашка уже была расстегнута, обнажая широкую грудь, скульптурный живот и полоску волос. Если бы я не пришла в такое замешательство от происходящего и окончательно проснулась – не говоря уже о двойной дозе убойного похмелья, – то отреагировала бы куда быстрее.

Аарон, в широко распахнутой рубашке, поставил колено на край кровати, и мои глаза округлились.

– У меня была назначена встреча с отцом, но он оказался занят. Ему требовалась пара минут.

С этими словами он продолжал перемещаться вдоль кровати.

– Я подумал, что побуду хорошим сынком и навещу нашу гостью.

Аарон зажал меня, упершись в кровать руками по обе стороны от моих бедер.

– К моему глубочайшему восторгу, ты металась голышом по кровати и явно нуждалась в ком-то, кто поможет тебе снять напряжение.

Он провел пальцем по моей руке, от плеча до кисти, в которой я по-прежнему сжимала простыню. Я вздрогнула, но не от возбуждения.

– Аарон… – мой голос дрогнул, и его глаза сузились. – Я нехорошо себя чувствую. Мы с твоим отцом слишком много выпили прошлой ночью. Мне надо проспаться. И ты не должен был входить в мою комнату, не постучавшись.

Он подался ближе и повел носом, вдыхая запах моих волос. По всему телу у меня бежали мурашки, а тревожные сирены в мозгу просто надрывались.

– Я постучал. Ты не ответила.

– Потому что я спала.

– Знаю, но сейчас ты не спишь. Сейчас ты вполне себе бодрствуешь и вполне голенькая. Думаю, нам надо что-нибудь с этим сделать.

Его губы прижались к моей шее.

– М-м-м, какая сладенькая. Чистый мед.

Чистый мед.

Я судорожно сглотнула, чувствуя, как кислая рвота поднимается по пищеводу и заполняет глотку. Если Аарон не подвинется, я блевану прямо на него – и так ему и надо после того фокуса, что он тут выкинул. Я сильно толкнула его в грудь, скатилась с кровати и едва успела добраться до мусорной корзины, стоявшей у стола, прежде чем расстаться со своим завтраком.

– Боже, тебе и правда плохо, – с явным отвращением произнес Аарон.

Он даже не пытался помочь мне, пока я выблевывала содержимое желудка в корзину, кашляя и задыхаясь. Я слышала шелест одежды, и мне оставалось лишь надеяться, что он натягивает ее на себя.

– Кэтлин! – проревел Аарон. – Кэтлин, иди сюда. Миа плохо.

Он продолжал орать, терзая мой и без того исстрадавшийся мозг своими воплями.

Вдалеке послышался стук каблуков. Потом он приблизился, и Кэтлин в своих аккуратных туфельках ворвалась в комнату.

– Ох боже милосердный! Миа, бедняжка моя.

Я с радостью ощутила успокаивающее прикосновение ее прохладных рук к спине. Как сильно это отличалось от непрошеных прикосновений Аарона!

– Разберись с ней. Я буду у отца. До следующего раза, Миа, – хладнокровно заявил он, выходя из комнаты.

Меня вновь скрутили спазмы. После нескольких минут сухой рвоты Кэтлин помогла мне встать на ноги и отвела в душ.

– Милая девочка. Боюсь, как бы у тебя не было алкогольного отравления. Может, мне надо отвезти тебя в больницу.

– У меня нет медстраховки, – ответила я, покачав головой.

Вообще-то теперь, когда я работала на свою тетушку Милли, у меня могла появиться страховка. Надо будет проверить. В любом случае я не собиралась ложиться с больницу из-за того, что перебрала вискаря.

– Все в порядке. Сон, еда и питье, и я буду как новенькая. Плюс не притрагиваться к спиртному еще лет десять как минимум.

– Хорошо, милая, – робко улыбнулась Кэтлин. – Давай-ка уложим тебя.

Кэтлин помогла мне натянуть пару леггинсов. Я настояла на том, чтобы надеть спортивный лифчик и футболку. В этом доме я спала голышом в последний раз.

– А что Аарон делал в твоей комнате, когда тебя голую тошнило в мусорное ведро? – мягко поинтересовалась Кэтлин.

В ее голосе не было и намека на осуждение.

Я сглотнула и вздохнула.

– Не знаю. Думаю, я нравлюсь ему или что-то в этом роде. Но, честное слово, он вел себя неподобающе. Трогал меня во сне; это было жутковато.

При этом вспоминании меня пробрала дрожь.

Глаза Кэтлин широко распахнулись, и я тут же поняла, что лучше мне было держать язык за зубами. Румянец выступил на груди экономки, поднялся по шее и затопил щеки. Лоб нахмурился, глаза превратились в узкие щелочки. Кожа вокруг ее губ побелела, и кроткая Кэтлин неожиданно рявкнула:

– Он трогал тебя, пока ты спала?

– Э, не так, как ты думаешь.

Ну, технически говоря, думала она верно, но для меня это не было поводом что-то предпринимать.

– Но это сексуальное насилие. Его отец просто с ума сойдет от ярости! – заявила она таким жестким тоном, что, клянусь, им можно было резать стекло.

Я покачала головой и положила руки на плечи Кэтлин.

– Все в порядке. Я в порядке. Да, он вел себя слегка неподобающе, но мы флиртовали во время наших последних встреч. Я со всем разобралась. Все в норме. Не надо раздувать из этого скандал. Этого больше не произойдет.

Кэтлин смерила меня ледяным взглядом.

– Миа, – начала она, но я ее перебила.

– Нет, Кэтлин. Я все держу под контролем. Я вообще не должна была ничего говорить. Я со всем справилась, так что волноваться не о чем.

Правда, это тоже было ложью, но я намеревалась все исправить, когда буду чувствовать себя получше и останусь наедине с Шипли-младшим.

Кэтлин глубоко вздохнула, и ее плечи поникли.

– Ты уверена? Уоррен никогда бы не допустил, чтобы мужчина прикасался к женщине без четко выраженного ею согласия.

Я быстро кивнула.

– Знаю, и я все понимаю. Думаю, что-то такое подразумевалось во время наших предыдущих разговоров с Аароном, и он просто решил приступить к делу в неудачный момент. Вот и все. Никто не пострадал. Я в порядке, и я с ним поговорю.

Я подалась ближе и заглянула ей в лицо, чтобы она видела – я говорю искренне.

– Я разберусь с этим сама, ладно?

Коротко кивнув и медленно выдохнув, Кэтлин обняла меня.

– Ладно. Просто дай мне знать, если тебе что-то понадобится. Все что угодно.

Она потрепала меня по спине, словно я была одной из ее детей. Интересно, у нее вообще были дети? Я решила, что спрошу об этом позже, когда тучи рассеются.

– Так и сделаю.

Я крепко сжала хрупкую фигурку Кэтлин, наслаждаясь исходящим от нее чувством материнского тепла.

После того как она ушла, предоставив меня самой себе, и после того как я убрала все последствия своего последнего недомогания, я уселась на кровать и опустила голову на руки. Как далеко бы это могло зайти? Неужели он действительно воспользовался бы моей слабостью? Вся сцена вновь прокрутилась у меня в голове, словно я нажала кнопку перемотки. Остановился бы он, если бы меня не стошнило? Я выкинула из головы эти мысли. Размышляя об этом, я не получила бы ничего, кроме головной боли и сомнений в себе. Когда у меня будет шанс, я поговорю с Аароном. Скажу ему, как неподобающе он себя вел, и совершенно недвусмысленно поясню: того, что между нами возникло, сексуального влечения или как его там, теперь уже нет, и оно никогда не вернется.

Но к чему, черт возьми, был этот сон с Уэсом? Наверное, всему виной сексмски, которыми мы перекидывались на прошлой неделе, и спиртное, творящее с подсознанием странные вещи. Ведь так? Сон казался настолько реальным. Я все еще чувствовала дрожь возбуждения, когда вспоминала то, чем мы занимались.

Испустив протяжный стон, я вытащила мобильник и набрала свою подруженцию.

– Эй, ты что, читаешь мысли или вроде того? – проворчала она в трубку.

– А в чем дело? – спросила я, наконец-то, впервые за этот день, собрав все мозги в кучку.

Джин не восклицала «ой-вэй» и не вскидывала руки к небесам, как другие люди. Если ей что-то не нравилось, она так и говорила, а не дулась месяцами, накапливая обиду.

Джинель некоторое время молчала, после чего щелкнула языком.

– Я как раз сидела тут и крутила в пальцах незажженную сигарету, убеждая себя, что не надо ее закуривать.

Мне знаком был этот тон. Сожаление.

Я закрыла глаза и спросила:

– Джин, детка, сколько ты уже в завязке?

– Три месяца, две недели и два дня.

Она выпалила эти цифры, словно отмечала на своем внутреннем календаре каждый день без сигареты, как алкоголик – без выпивки.

– И ты так хорошо справляешься. Не делай этого. Ты же была так рада, что бросила… и помнишь об этой шоколадке с арахисовым маслом, о которой ты мне писала? О той, которую ты съела и вдруг почувствовала, что пробуешь ее как будто в первый раз, теперь, когда твои вкусовые сосочки очистились от раковых палочек?

В трубке раздался тяжелый вздох.

– Да, и это было действительно вкусно. Все еще не могу поверить, насколько. В смысле кто устоит перед шоколадными конфетами с арахисовым маслом «Риз»? Они практически лучшее лакомство в мире…

– Верно.

– …и я как будто никогда не пробовала ничего вкуснее. Курение убивает вкусовые сосочки, – хладнокровно констатировала она.

– И ты же помнишь, горячие парни не любят трахаться с курящими телками.

Это был мой туз в рукаве. Джин страдала горячепарнеитом и не решилась бы упустить шансы закрутить роман с сексуальными красавчиками.

В мои барабанные перепонки ввинтился длинный и усталый стон. Затем я услышала странный, приглушенный расстоянием звук, словно кто-то топтался по гравию.

– Что это было? – спросила я.

– Это я раздавила свою сигаретку. Не могу поверить, что чуть не просрала поцелуи горячих жеребчиков. Ты и в самом деле моя лучшая подруга.

Я склонила голову к плечу и улыбнулась:

– Эй, кто-то же должен оберегать тебя и заботиться о том, чтобы тебе доставался самый сексуальный секс.

– Наверное, я просто скучаю по тебе и по Мэдди.

Я не смогла сдержать нотку беспокойства, прозвеневшую в голосе:

– А что происходит?

– Теперь, когда у Мэдди появился Мэтт, она не хочет тусоваться. Ты уехала, а девчонки из шоу – просто злобные стервы. Не знаю…

Тон у нее был, и правда, печальный и опустошенный.

– Когда я отдыхала с вами двумя на Гавайях, это было, считай, лучшее время в моей жизни. А потом ты свалила в Вашингтон, чтобы тусить со стариканом, Мэдди вернулась к своему парню, а мне остались одни членоголовые, пускающие слюни от нашего шоу.

– Тебе одиноко?

– Да, наверное, – неохотно призналась она после долгой паузы. – Это был долгий год. Когда ты уехала в Лос-Анджелес, я решила, что справлюсь с этим, потому что собиралась в какой-то момент к тебе присоединиться. Но сейчас я не знаю – иногда мне кажется, что я никогда не сумею выбраться из Вегаса.

– Сумеешь, детка, если захочешь. Как насчет такой идеи – когда этот год закончится, неважно, куда я поеду, я заскочу за тобой и заберу с собой.

– Даже если решишь остаться с тем парнем?

– Ага, даже если решу, – громко расхохоталась я. – Мы же не обязаны жить в одном доме, верно?

– Не хочу делить ванную с твоей грязной жопой. Ты же чертова неряха. Не могу представить того, кто захочет с тобой жить.

Вот почему мужчине, с которым я буду, потребуется прислуга. Гейл с этим разберется.

– Черт… – выругалась я, осознав, в каком направлении движутся мои мысли.

– Что?

На сей раз ее голос прозвучал взволнованно.

Я зажмурилась, пытаясь понять, хочу ли я выложить ей то, что происходит у меня в голове. Блин горелый. Джинель была моей лучшей подругой. Только ей я и могла рассказать об этом, и только она сумеет вернуть меня с небес на землю.

– Когда ты сказала насчет ванной…

– И не подумаю извиняться. Это истинная правда.

– Я в курсе. Когда ты это сказала, я подумала, что у Уэса есть Гейл, и она убирается по дому, так что мне не придется беспокоиться о чистоте ванной.

– Нет, ты не могла! – громко ахнула Джинель. – Как ты собираешься вынести оставшуюся часть года, если думаешь об этом?

Застонав, я запустила пальцы в волосы.

– Знаю. И это еще не самое худшее.

– Что-о-о-о-о? – протянула она. – Давай, выкладывай все. Как на духу.

– На прошлой неделе мы обменялись сексмсками, а потом я видела сон, где мы с ним занимались сумасшедшим сексом.

Я выпалила свое признание с дикой скоростью, как будто думала, что, чем быстрей говорю, тем меньше смогут меня обжечь эти слова.

– В самом деле? Сексмски? Ха. Можешь послать мне переписку?

Серьезно? Я тут обнажаю свою душу, а она хочет почитать сообщения?

– Ты что, издеваешься? Эй, моя чертова Лучшая Подруга… попробуй побыть ей для разнообразия!

– Ну ладно, ладно. Извини, я отвлеклась. Это так сексуально. Ну, сейчас серьезно. Тебе это понравилось?

– Да, но суть не в этом.

– Нет, но было здорово? – продолжила она.

– Да, по-моему, мы оба классно оттянулись.

– А сон был классный?

Рассмеявшись, я честно ответила:

– Ага.

Конечно, был – вплоть до момента пробуждения. Но об этом я не собиралась рассказывать Джин. Она взбесится, опустошит свою кредитку и примчится сюда, чтобы надрать задницу некоему политику.

– А ты чувствуешь, что у тебя перед ним какие-то обязательства? Например, что должна хранить ему верность?

Над этим я задумалась и думала до тех пор, пока она не добавила:

– А он собирается перестать встречаться с актрисой?

– Нет, не собирается. По крайней мере, я ничего такого не слышала.

При одном лишь упоминании о ней в мое сердце, казалось, вонзился острый кол. Приступ гнева был таким сильным, что волосы чуть не встали дыбом, а кровь как будто вскипела.

– Но если подвести итог, вы с ним отлично развлеклись?

– Ага, – согласилась я, не понимая, к чему она клонит.

– Тогда зачем ты пытаешься увидеть в этом нечто большее, чем есть на самом деле? Вы просто немного расслабились. Разве ты не говорила, что научилась этому на Гавайях с Таем?

В словах моей закадычной подружки был смысл. Очень много смысла. Даже сам Уэс сказал, что не следует придавать этому слишком большого значения. Что надо наслаждаться тем, что у нас есть. Помнить, как хорошо нам было. И, о господи боже, хорошо – это еще слабо сказано.

– Нет, ты все верно понимаешь. Просто у меня не очень получается разделять. В смысле когда я с каким-то парнем, я с ним на сто процентов, а когда я не с ним, то не с ним. Но с Уэсом так получается… как будто постоянно есть что-то, преследующее меня.

– Ты любишь его, – ровно сказала Джин – просто констатируя то, что казалось ей фактом.

Внезапно все мое тело и подсознание пронзила паника. Мне почудилось, что даже воздух вокруг меня заряжен нервическим страхом. Не в силах ответить, я трусливо увильнула от разговора.

– Джин, детка, мне надо бежать. Босс зовет меня. Люблю тебя, шлюшка. Я скоро тебе позвоню. Пока!

Когда я нажимала на кнопку «отбой», мои пальцы дрожали.

 

Глава восьмая

Я долго и напряженно размышляла о том, что Джинель сказала мне сегодня по телефону. Любила ли я Уэса? Конечно же, у меня к нему были очень сильные чувства. Более сильные, чем я когда-либо решусь признаться ему. Однако я остерегалась называть это любовью. С Алеком, Мейсоном, Тони, Гектором и даже с Таем три эти слова – «я люблю тебя» – так легко срывались с моих губ. Но не с Уэсом. Почему? Что удерживало меня? Наверное, в глубине души я понимала, что, произнеся эти слова, дам почву для надежды и верности. А значит, не смогу просто помчаться навстречу новым ощущениям, завершить этот год, меняя парней каждый месяц, и выплатить папин долг.

И, хотя между мной и Уэсом определенно что-то происходило, я ни за что на свете не готова была в этом признаться. Попытайся мы назвать наше чувство его истинным именем, это могло уничтожить нас – или, наоборот, сделать ближе. В любом случае моя судьба была бы решена – и сейчас, когда до выплаты долга оставалось еще больше шести месяцев, я не могла позволить себе принять такое решение. Если, конечно, не хотела, чтобы меня выручил Уэс.

Но как бы сильно Уэсу не хотелось выплатить долг моего отца, я понимала, что буду сожалеть об этом до конца своих дней. Я буду ему обязана. А что, если у нас с ним не получится? Тогда окажется, что он заплатил миллион долларов – точнее, пятьсот тысяч, если взять текущие цифры, – чтобы освободить меня и мою семью, а я просто уйду? Я буду должна ему кучу денег без малейшей возможности когда-нибудь вернуть этот долг. Тетя Милли дала мне шанс исправить папины ошибки и разделаться с чувством вины за свою роль в знакомстве отца с Блейном. Надо было держаться за эту возможность, как бы она ни выглядела со стороны, и оставаться твердой в своем решении.

Миа Сандерс была эскортом. И я останусь эскортом еще шесть месяцев, выплачу этому козлу, своему бывшему, папин долг, удостоверюсь, что моя сестренка все еще счастлива с Мэттью, а уж потом постараюсь понять, что остается делать мне.

Вернув себе решимость, я подошла к гардеробу и изучила его содержимое. Мой взгляд упал на золотое платье в обтяжку. Идеально для пышного благотворительного приема, который должен был состояться этим вечером. Уоррен организовал нам перелет в Нью-Йорк, где мы зависнем на пару дней, чтобы он смог встретиться с большими шишками в деловой обстановке и потолковать о своем проекте. У «Шипли инкорпорейтед» был офис и в Нью-Йорке, что упрощало нашу поездку. Конечно, я летала в Нью-Йорк по делам с Мейсоном, но все равно была полна предвкушений. Мне оставалось чуть больше недели у Шипли, после чего меня ждал следующий пункт назначения. И это напомнило мне о том, что тетя Милли пока не объявлялась.

Вместо того чтобы дожидаться звонка от нее, я решила на сей раз позвонить сама. Я набрала ее номер, параллельно вытаскивая из шкафа одежду и раскладывая ее на кровати. Кэтлин попросила меня выложить те вещи, которые я планирую взять с собой, после чего она разберется с их перевозкой. Звучало это так, словно она с нами не полетит. Я не знала, почему, и собиралась спросить Уоррена. Он стал чуть более откровенным со мной с тех пор, как мы вместе здорово загуляли, отмечая грядущее сотрудничество с Бенуа в Канаде.

– «Эксклюзивные эскорты», офис мисс Милан, говорит Стефани. Чем я могу вам помочь? – отозвался бойкий голосок.

Я закатила глаза. Каждый раз, когда я слышала фальшивое имя своей тетки, это напоминало мне о том, насколько фальшив весь ее бизнес. Не поймите меня неправильно. Я была очень благодарна за возможность заработать то, что сейчас зарабатывала, и выплатить папин долг – однако ни за что бы не выбрала такой способ, если бы не острая необходимость поднять кучу бабла за очень короткое время.

– Привет, Стефани. Это Миа, племянница Милли. Она в офисе?

– Милли? А кто это?

Вздохнув, я хлопнула себя ладонью по лбу.

– Прошу прощения, Милли – это прозвище. Я так называю свою тетушку, мисс Милан, – солгала я.

– О! Как забавно. Подождите секундочку, я ей позвоню.

Чириканье секретарши терзало мои измотанные нервы, как наждак. Будь моя воля, я бы вырвала из ее горла эту певчую птичку и отпустила на волю.

– Мисс Милан готова поговорить с вами, – сообщила она, возвращаясь на линию.

Мне так и хотелось сказать: «Понятное дело, я же ее родственница», но вместо этого сдержала язвительный комментарий и просто ответила:

– Спасибо, Стефани.

– Не за что! – хихикнула она, и в трубке раздались гудки, а затем бархатистый голос моей тетушки.

– Миа, куколка, как там поживает моя любимая племянница и сотрудница?

Мои брови сами по себе взлетели вверх.

– А я уже твоя любимая сотрудница?

– Да, милая. Разумеется. Мы неплохо зарабатываем на твоих ежемесячных эскападах. Жаль, что мы с самого начала не ограничили их двумя неделями и не выставили ценник в семьдесят пять тысяч.

Готова поклясться, что глаза выскочили у меня из орбит, как в этих дурацких мячиках-антистрессах. В тех, где сжимаешь тело, а глаза радостно выскакивают наружу.

– Серьезно?

– Ага. Тебя не только забронировали до конца года, но у меня сейчас образовался список ожидания из шести джентльменов, готовых принять тебя в любое время, если у нас будет отказ.

Мне пришлось взять короткую паузу и несколько раз моргнуть, чтобы мозг справился с полученной информацией.

– Ни фига себе. До сих пор не могу представить, чтобы кому-то понадобилось мое общество за сто косарей, не говоря уж о шестерых в списке ожидания. Офигеть!

– Хм-м. Ну, это просто доказывает, что приятное общество не так-то легко отыскать. Особенно в сочетании с редкой способностью не только помогать в делах, но еще и знать свое место и выглядеть при этом сногсшибательно. Как там тебя приняла столица нашей родины?

Я уселась на кровать рядом с одеждой, собранной в дорогу, и ощупала пару вещей. Они действительно были исключительного качества: сшиты из самой лучшей ткани и подогнаны точно по моей фигуре. Каждая вещь выглядела невероятно и придавала мне уверенность, которую я отнюдь не испытывала, расхаживая в футболках и водолазках. Как говорится, одевайтесь для работы мечты, а не для той, что у вас есть.

– Нормально. Уоррен, по-моему, доволен.

– О да. И даже очень. Получила твой гонорар на неделю раньше, плюс еще дополнительные двадцать пять тысяч. Есть что-то, о чем мне следует знать?

– Какого хрена?

Это меня изрядно озадачило. У него не было ни малейшей причины переводить эти дополнительные двадцать пять штук.

– Мы с ним не спали. Понятия не имею, зачем он их прислал. Может, это ошибка?

На другом конце линии послышалось интенсивное клацанье клавиш. Я сжала мобильник так сильно, что ладонь заболела там, где в нее впилось ребро телефона.

– Нет. Ах, вот. Это бонус.

– Бонус? Не врубаюсь.

– Мелким шрифтом в договоре прописано, что если клиент исключительно доволен и желает выслать дополнительное вознаграждение в качестве бонуса, он может это сделать.

Тут тетя Милли рассмеялась.

– Обычно так мы отслеживаем деньги в тех случаях, когда у девушки отношения с клиентом, но в письме он недвусмысленно заявляет, что бонус она получает за непревзойденные деловые качества.

– Бенуа… – шепнула я.

– Что, милая?

– Ох… ну я… м-м-м… подружилась с одной из молоденьких женушек. И эта женщина уговорила своего мужа предоставить Уоррену кое-что, в чем он реально нуждался для успешного запуска своего проекта. Не знала, что это настолько важно, и что он переведет мне двадцать пять тысяч бонуса.

Я тут же поняла, на что потрачу большую часть этих денег. На свадьбу моей сестры с ее мужчиной мечты. Я отложу десять или пятнадцать тысяч и организую для нее свадьбу века, причем оплаченную ее собственной родней, а не его. Рейнсы, конечно, были чудесными людьми, и им явно не терпелось включить мою сестру в свое растущее семейство, но Мэдди была моей сестрой. И моей ответственностью, пока кольцо не окажется у нее на пальце. Мне не терпелось ей рассказать!

– В любом случае, куколка, ты придешь в восторг от своего следующего клиента.

– Пожалуйста, – взмолилась я, скрестив пальцы, – скажи мне, что он красавчик и живет где-нибудь на юге.

– Ох, сладкая моя, только фото может воздать ему должное. Высылаю прямо сейчас.

Я снова услышала, как она клацает ногтями по клавишам.

– Его зовут Антон Сантьяго, но представь себе… он известен как Мексиканский Мачо.

Тут она захихикала и, наверное, попыталась прикрыть ладонью рот, потому что звук получился приглушенный.

– Мексиканский Мачо? С какого бодуна он решил так назваться?

– А ты открыла фото?

Глядя на экран, я нажала кнопку громкой связи.

– Так, ты на громкой связи; давай я проверю почту.

Нажав пару кнопок, я зашла в свой почтовый ящик и открыла сообщение тетки. Весь экран заполнила фотография. Знаете это выражение: «Лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать»? Точней и не скажешь.

– О боже, какой миленький мексиканец. Это мой клиент? А разве он не…

– Знаменитый хип-хоп-певец, да, – прямо ответила тетя, но звоночек у меня в мозгу пока молчал.

Я была слишком поглощена тем, что мысленно облизывала экран своего смартфона.

На фото был стройный мужчина в черных мешковатых джинсах, из-под которых выступали добрых два сантиметра ткани – без сомнений, его нижнее белье. Ярко-красная полоска с буквами M&S, которые, как мне было известно, обозначали модный бренд «Маркс энд Спенсер» родом из Великобритании. Гектор, мой ПНВВ – Парень-на-все-времена, по его утверждению, достаточно натаскал меня в области дизайнерских домов, чтобы я не терялась. Симпатичная полоска хлопка обтягивала соблазнительно узкую талию Антона. Мой взгляд поднялся по скульптурному животу, блестящему от пота, к кубикам весьма накачанного пресса. Затем я обратила внимание на жилистую шею. Парень опирался на что-то вроде турника. Его запястья были обмотаны полосками белой ткани, вроде той, что используют боксеры, а пальцы сжимали перекладину.

Все это было совершенно восхитительным, но ничто не предвещало того, что я увижу выше – а именно лицо. При виде такого лица зарыдали бы сами ангелы. Кожа цвета мокко, иссиня-черные волосы и светло-ореховые глаза. Цвет глаз у него был чем-то средним между зеленым и карим, но на фоне темной кожи они выделялись не меньше, чем мои. И я отнюдь не льстила себе. С самого рождения я слышала, какие у меня невероятные глаза. Стоило мне выйти из дома, как совершенно случайные прохожие начинали талдычить мне, какими крутыми, или потрясными, или чудесными им кажутся мои светло-зеленые глаза. Но у этого парня, моего следующего клиента, мистера Мексиканского Мачо, глаза были просто ослепительные.

Я оглядела фотографию целиком. С шеи латиноса свисала массивная золотая цепь с подвеской в форме крупного, сплошь усыпанного бриллиантами сердца, лежавшего у него на груди. На любом другом это смотрелось бы слишком кричаще или безвкусно. Но ему это только добавляло оригинальности и вполне подходило к образу мексиканского мачо-сердцееда, которым он представлялся. Пара пухлых ангельских губ изгибалась в сексуальной ухмылке, и я с первого же взгляда поняла, что хочу к ним присосаться.

– Чио-о-орт, – протянула я, старательно имитируя мексиканский акцент.

– Так и подумала, что тебе понравится, – хмыкнула Милли. – Ну что, ты прощаешь мне старичка-бодрячка?

Она имела в виду Уоррена, моего шестидесятипятилетнего клиента.

– О да, абсолютно.

– Отлично. Я вышлю тебе детали и все организую. На сей раз твое выступление состоится в Майами, штат Флорида.

Майами? Я едва сдержала восторженный вопль.

– Еще вопросы есть? – поинтересовалась Милли.

– Ага, один большой вопрос. Зачем он меня нанимает?

На том конце линии воцарилось гробовое молчание. Я плюхнулась обратно на кровать.

– Тетя…

– Он хочет, чтобы ты сыграла главную роль в его новом видеоклипе. Какой-то сингл, который он собирается выпустить позже в этом году.

– В видеоклипе? То есть в музыкальном клипе? То есть мне придется играть и танцевать?

Что касается игры, то тут не было ничего особо страшного. По крайней мере, это было ближе к тому, чем я изначально планировала заниматься.

– Да, милая. Тебе придется делать то, что им нужно. Не знаю. Выглядеть сексуально, делать вид, что влюблена в мистера Мачо, танцевать, ну, ты в курсе, что там нравится смотреть нынешней молодежи.

Я издала стон, подобный сипению издыхающего кота.

– Тетя, но я не танцую.

Она задумчиво причмокнула.

– Ну, полагаю, они научат тебя, так ведь? Он хочет тебя. Увидел твои портреты из серии «Любовь на холсте» и, похоже, даже купил одну из картин. А когда он наткнулся на снимки гавайской рекламной кампании и твои фото в желтой прессе с Уэстоном Ченнингом и Мейсоном Мёрфи, то решил, что ты будешь идеальной партнершей для его ролика. Что бы это ни значило.

Я покачала головой и громко выдохнула, так, что даже щеки раздулись.

– Ладно, наверное, я просто посмотрю, как оно пойдет. Но Майами – это здорово.

– Рада, что ты так считаешь, куколка. Мне надо идти, клиент ждет.

– Давай, а нет, стой! Еще одно: Мэдди обручилась.

– Прошу прощения? Я только что отправила этой девочке подарок на ее двадцатилетие. Подарочную карту «Старбакс», чтобы она год могла спокойно пить кофе. Так что значит «обручилась»?

Тон у нее был слегка недоброжелательный, и я понимала, почему. Тетя Милли не верила в святость брачных уз. Черт, да и я сама, кажется, в нее не верила после всего, через что прошли мои родители и Милли.

– Говорит, что она любит этого парня. И только что с ним съехалась. Я познакомилась с парнем и с его семьей. Они очень милые… и даже нормальные. Очень похожи на идеальную семейку из телешоу.

– Эти, как правило, самые чокнутые.

Только она использовала другое слово – из того репертуара, которым пользовалась крайне редко.

– Знаю, но на меня они произвели очень хорошее впечатление. К тому же Мэдди и ее парень хотят сначала закончить бакалавриат, а потом, через пару лет, жениться.

Милли громко фыркнула – похоже, новости совершенно вывели ее из себя.

– Только если она до этого не забеременеет. Тогда все ее мечты о карьере ученого и все те усилия, что ты приложила ради оплаты ее обучения, пойдут прахом. Пуф-ф. Исчезнут в мгновение ока, и их место займет сопливый, обкаканный, плаксивый комок мяса, который связывает тебя по рукам и ногам до конца твоих дней.

– Ого, ну давай, не стесняйся в выражениях, скажи, что ты чувствуешь, – бросила я в ответ, стараясь разрядить обстановку.

– Я чувствую, что она слишком молода, чтобы связывать свою жизнь с каким-то юнцом, страдающим от сперматоксикоза.

Я прикусила губы, пытаясь придумать, чем бы успокоить тетю.

– Я прослежу за тем, чтобы она была осторожна, и чтобы эти двери не открылись раньше времени. Но они и в самом деле собираются подождать еще пару лет. Что же касается ее переезда к нему, то, честно говоря, для меня это большое облегчение.

– Если речь о деньгах, то я пошлю ей столько, сколько понадобится до конца года.

– Не о деньгах, тетя Милли. Речь о том, что она влюблена, и об ее безопасности. Наш район не самый безопасный, и в папином доме она совершенно одна. Джинель проезжает мимо время от времени, но, как ты и говорила, Мэдди молода, а также красива и наивна. Я не хочу, чтобы она пострадала. Если игры в домашний очаг с женихом помогут уберечь ее, то я целиком за.

Тетя Милли громко вздохнула. Дыхание у нее стало еще более прерывистым, чем раньше.

– Хорошо. Я просто волнуюсь за нее.

– Я тоже, но все нормально. Я буду держать тебя в курсе.

– Да уж, пожалуйста.

– Люблю тебя, тетя Милли.

– Я тоже люблю тебя, моя дорогая девочка.

И звонок оборвался.

Да уж, вот сюрприз так сюрприз – я нарвалась на крайне неловкий разговор, которого вовсе не ожидала. Конечно же, светлым моментом в нем был сексуальный Мексиканский Мачо. Я сделала мысленную заметку, что надо бы скачать несколько его песен на мой айпод – так я смогу послушать их в самолете и ознакомиться с его музыкой, прежде чем начну представлять его пассию в новом музыкальном видеоклипе. Единственная проблема заключалась в том, что эта конкретная белая девушка танцевать не умела. Я даже не понимала, о чем ведется речь, когда люди говорили что-то вроде «руки в потолок» или «потряси булками». В одной песенке, под которую я иногда приплясывала, говорилось что-то вроде: «Она грохнулась на пол… придвинулась ближе… и заерзала ниже, и ниже, и ниже…». С какой стати шлепнуться на пол и заерзать ниже вдруг стало сексуальным? И вообще, эта женщина сидела или стояла на коленях? Наверное, стоять на коленях – это сексуально, если девчонка изображает минет, но вряд ли такое может стать популярным движением в танце.

Ну ладно. Может, посмотрю пару его клипов на ютьюбе, чтобы грохнуться на пол и заерзать ниже, не выставив себя при этом полной идиоткой.

* * *

Когда я выложила на кровать всю одежду, то отправилась в путешествие по огромному особняку в поисках Кэтлин и Уоррена. Первым я обнаружила Уоррена в его кабинете. Я легонько постучала в дверь, не желая мешать.

– Входите, – раздался его низкий голос, приглушенный толстой дверной панелью.

Когда я вошла, он поднял голову и прекратил писать то, что писал.

– Готова к вечернему вылету?

– Ага. Эй, у меня есть вопрос, если вы не возражаете.

Кустистые брови Уоррена поползли вверх. Жестом он пригласил меня сесть в кресло напротив его стола.

– Кэтлин летит с нами?

– Нет. А в чем дело? – сказал он, покачав головой.

На сей раз вверх поползли уже мои собственные брови.

– Просто мне кажется странным, что вы не берете с собой свою женщину.

Он отложил ручку и, сложив пальцы домиком, опустил на них подбородок.

– Если честно, мне никогда не приходило в голову, что ей будет интересна эта поездка.

– Когда она в последний раз была в отпуске?

Уоррен, похоже, задумался над моим вопросом. Его взгляд рассеянно скользнул по комнате и уперся в окно.

– Не припоминаю.

– А когда вы в последний раз водили ее поужинать в ресторан?

Он резко откинул голову.

– Поужинать в ресторан? Но она готовит ужин для меня. Это входит в ее обязанности. С какой стати мне водить ее по ресторанам?

Я зажмурилась, медленно выдохнула и сосчитала до десяти.

– Уоррен, я скажу сейчас кое-что неприятное, но это для вашего же собственного блага, и, думаю, вы с этим справитесь.

Его глаза сузились, лоб прорезала вертикальная морщина. Он явно нервничал.

– Вы плохо с ней обращаетесь.

Потрясенное выражение на лице Уоррена изрядно меня удивило. Неужели он услышал что-то новое?

– Прошу прощения. Кэтлин ведет все хозяйство, спит рядом со мной каждую ночь, покупает отборные цветы, продукты…

– Но все это для вас!

Я выпалила последнюю фразу так яростно, что Уоррен только молча открыл и закрыл рот.

– Извините.

Перегнувшись через стол, я накрыла его ладонь своей.

– Уоррен, вы заперли ее в этом доме как служанку, не как свою подругу. Вы не приглашаете ее на свидания, не дарите ей цветы…

Он открыл было рот, чтобы возразить, но я быстро пресекла эту попытку.

– Вы поручаете ей покупать цветы для вашего дома. Но это не то же самое, что выбрать букет самому и подарить его или отправить с посыльным любимой женщине.

Уоррен откинулся на спинку кресла.

– Продолжайте. Вам явно есть что еще сказать. Говорите.

Я облизнула губы.

– Эта женщина любит вас. Она готова пойти ради вас на все, а вы тем не менее прячете ее здесь как постыдный секрет.

Все его лицо налилось краской.

– Она это вам сказала?

– Не такими словами, – ответила я, покачав головой, – но суть от этого не меняется. Она встречает вас с работы каждый день; вы позволяете ей прислуживать за столом, но никогда не едите с ней – и при этом ожидаете, что она будет просто спать с вами и принимать все это как должное?

– Я… я… ах, похоже, вы поставили мне шах и мат, милая. Даже не знаю, как на это ответить.

Он провел рукой по своим волосам цвета перца с солью.

– Просто я замечаю, как вы на нее смотрите. Вы же любите ее, верно?

Без малейших колебаний Уоррен ответил:

– Разумеется, я люблю ее. Я люблю ее долгие годы и никогда ей не изменю.

– Тогда зачем вы выставляете напоказ меня в качестве своей молоденькой шлюшки, когда у вас есть прекрасная женщина, в любой момент готовая принарядиться и пройтись с вами рядом, хотя бы ради того, чтобы вас поддержать. И более того – пригласите ее на свидание. Купите ей подарок. Да просто принесите ей букет, даже если нарвете его в собственном саду.

Я кивнула на окно и зелень парка за ним.

– Расскажите о ней своему сыну. Перестаньте прятать ее по темным углам. Она всего лишь хочет быть с вами, по-настоящему быть с вами во всех смыслах этого слова.

Уоррен кивнул и перевел взгляд на окно. Сейчас его мысли явно были заняты чем-то другим. Оставалось лишь надеяться, что он прислушается к сказанному мной и предпримет какие-то действия. Вера – наше все, и я твердо верила, что он придет к правильному решению.

Я поднялась с кресла и двинулась к выходу.

– Миа?

Волоски у меня на затылке встали дыбом. Лишь бы Уоррен не выпотрошил меня живьем за то, что я так нагло вторглась в его личную жизнь.

Развернувшись, я встала лицом к нему. По привлекательному лицу моего работодателя скользнула мягкая улыбка.

– Благодарю вас за то, что набрались смелости и поставили старика на место.

Этим он заслужил широченную ухмылку.

– Всегда готова.

– Когда увидите Кэтлин, пригласите ее ко мне.

– Уверена, что она с радостью примет приглашение, – подмигнула я и опрометью бросилась из его кабинета, чтобы найти упомянутую Кэтлин.

Ясно было, что в семействе Шипли грядут большие перемены, и определенно к лучшему.

 

Глава девятая

Нью-Йорк оказался всем тем, о чем я мечтала, и даже большим. Город был полон людей, огней, огромных зданий и, что лучше всего… разнообразия. Все национальности, цвета кожи, вероисповедания и этносы смешались в огромном плавильном котле человечества. От чего я была в полнейшем восторге. Каждая благословенная секунда этого шума и давки, когда люди толкали друг друга и петляли, словно мыши в лабиринте, пытаясь добраться до нужного им места, была для меня новым опытом. Частью моей жизни, которую я не смогу забыть, как бы ни пыталась. В этом бессонном городе жизнь просто перехлестывала через край.

– Миа, дорогая, ты идешь? – спросила Кэтлин, придерживая дверь весьма пафосного отеля.

«Фор сизонз» славился своими неподъемными ценами, которые были по карману лишь знаменитостям и богачам из категории «однопроцентников». И, глядя на панораму этого невероятного города глазами младенца, впервые увидевшего мир, я понимала, что влюблена. Неважно, что я была только бесплатным приложением к своему клиенту, работала эскортом и выглядела со стороны продажной шлюшкой. Да плевать на все это. В тот момент я ощущала лишь глубочайшую радость от того, что мне довелось испытать нечто, не доступное для меня в любых других обстоятельствах.

– Иду, – шепнула я, не в силах оторвать взгляд от величественного зрелища: вонзающиеся в небо прямоугольные громады с их плоскими или остроконечными крышами.

Уникальная, филигранная архитектура придавала каждому зданию собственный шарм, и каждое из них чем-то выделялось на фоне нагромождения городских построек.

Рука легла на мое предплечье и потянула вперед.

– Идем, городская штучка. Вид из нашего люкса на пятидесятом этаже просто снесет тебе крышу.

Я широко распахнула глаза.

– Мы будем жить на пятидесятом этаже?

– Ага, – хмыкнула Кэт.

– А сколько тут вообще этажей? – спросила я, запрокидывая голову, чтобы разглядеть верх здания.

Оно было не самым широким – всего четыре окна по фасаду – но определенно обладало собственным очарованием. Архитектор явно провел над проектом немало времени, придавая постройке своеобразие. Контуры здания были не резкими, а плавными, закругленными, и оно состояло из нескольких уровней, постепенно сужавшихся от основания к вершине.

– Пятьдесят два. Уоррена огорчило, что нас не поселили в пентхаусе, так что лучше об этом не упоминай.

Как будто такое вообще могло прийти мне в голову!

– Несколько других участников приема забронировали два верхних этажа для себя и сопровождающих, – продолжала объяснять Кэтлин, втаскивая меня в шикарный холл.

Мои каблуки громко зацокали по мраморному полу. Темные мраморные плиты были сложены в некое подобие паучьей сети с широкими и неожиданно белыми стыками. Казалось бы, они должны были покрыться грязью – особенно в городе, где топчутся миллионы людей и погода отличается полной непредсказуемостью. Коридорный повел нас к лифту мимо белых каменных колонн. Уоррен уже зарегистрировался и теперь ждал нас у тележки с багажом, куда и притащила меня Кэтлин.

Войдя в номер, я чуть языком не подавилась. Никогда еще не видела настолько красивой комнаты.

– Насколько я понимаю, жилищные условия вас устраивают, мисс Сандерс? – насмешливо поинтересовался Уоррен.

Слов у меня не было. Шок лишил меня дара речи. Вместо ответа я просто кивнула и принялась жадно разглядывать обстановку. Основными цветами здесь были золотой, белый и кремовый, что делало атмосферу комнаты утонченной и одновременно уютной. Как будто тут можно присесть и зависнуть надолго… может, даже навсегда. Большую часть стен занимали панорамные окна, откуда открывался потрясающий вид на город во всем его великолепии.

Комната была совершенно невероятной. В углу стоял черный блестящий рояль, как будто ожидавший, что кто-нибудь приласкает его клавиши из слоновой кости. Жаль, что у меня не было ни малейших музыкальных способностей. То есть, технически говоря, я могла верно воспроизвести мелодию. Большая часть актеров могла, и я не была исключением, но никаких особых дарований по части музыки у меня не имелось. Это вообще сошло бы за мою краткую характеристику. Девчонка на все руки, в лучшем случае середнячок, талантов ноль.

Кэтлин запорхала по комнате, восхищенно охая и ахая и цепляясь за руку Уоррена. Их отношения, тянувшиеся последние несколько лет, наконец-то были явлены миру. Кэтлин в самом буквальном смысле светилась от радости. Казалось, восторг хлещет из каждой ее поры.

В каком положении в результате оказывалась я, оставалось непонятным, но не очень-то меня беспокоило. Если эти двое были счастливы и их отношения прогрессировали, а я по-прежнему получала свой гонорар, то, по-моему, все шло как нельзя лучше. Хотя это и в самом деле ставило под вопрос мою роль в завтрашнем благотворительном вечере и последующих приемах. Надо ли мне было по-прежнему прикидываться его маленькой шлюшкой, или подругой, или спутницей? Возьмет ли он с собой Кэтлин?

Однако едва я вошла в ванную, как все эти вопросы вылетели у меня из головы. Ну и роскошь! Быстро захлопнув дверь, я провела пальцем по белой мраморной раковине и уселась на край квадратной ванны. Да, квадратной и размером с хорошую двуспальную кровать. Туда с легкостью могла бы влезть какая-нибудь парочка и приступить к весьма основательным водным процедурам. В зеркале, висящем на противоположной стене, я заметила хмурящуюся девушку, глядящую прямо на меня. Да, этой девчонке не светило заняться водными видами спорта в грандиозной, единственной-за-всю-жизнь ванне. Вздохнув, я перевела взгляд на панорамное окно… в ванной комнате. Вероятно, там установили стекла, прозрачные только с одной стороны – иначе любой парень с фотиком и телескопическим объективом мог бы отлично порезвиться, снимая голых звезд.

Только встав на ноги, я поняла, насколько устала. И не только от перелета. Устала от непонимания того, что я делаю. Устала жить с чужими людьми – пускай они и были добрыми, невероятно щедрыми и, по большей части, красавчиками, горячими, словно шоколадная помадка, стекающая по горке прохладного ванильного мороженого. А затем, подобно застывающему бетону дорожки, реальность больно ударила мне в лицо. Моя жизнь не принадлежала мне. Моя младшая сестренка переехала жить к мужчине, которого я видела всего один раз. Один раз! Даже папа такого бы не разрешил. И да, папа. Я оставила его в коматозном состоянии в санатории для выздоравливающих. Что, черт возьми, со мной не так? Понятно, что весь этот год превратился в кошмар по его вине, и я должна была на него злиться, но я знала своего отца. Он никогда не пожелал бы такого для меня. Перевернуть с ног на голову мою жизнь, жизнь Мэдди, и ради чего? Чтобы откупиться от громилы, с которым я когда-то трахалась и которого, как мне казалось, любила? Нет, он позволил бы Блейну довершить начатое, лишь бы спасти меня от такой жизни. Жизни девушки из сопровождения.

Покачав головой, я потащилась в комнату, отведенную Уорреном для меня. Когда мое лицо погрузилось в белые подушечные облака, я вспомнила о том, как проделала то же самое в другой комнате, в трех тысячах миль отсюда. Та комната принадлежала мужчине, который, как я считала, не мог полюбить меня навечно, который наверняка оставит меня. Он изранит мою душу, как и все остальные, и затопчет последнюю искру надежды и веры в противоположный пол. А если совсем откровенно, больше всего я боялась, что он не сможет соответствовать своему образу из моих самых темных, глубоких, потаенных фантазий – не сможет стать мужчиной, совмещающим в себе все. Преданным, любящим, заботливым мужчиной, о котором я мечтала все старшие подростковые и ранние юношеские годы, в чьих поисках я их провела – и лишь для того, чтобы потерпеть сокрушительное фиаско. И теперь я не знала, кто мы друг другу, – не считая, конечно, дружбы «с бонусами». Зато я знала, что готова на многое, лишь бы этого не выяснять. По крайней мере, до конца года.

Цель была поставлена четко и ясно видна. Блейн получал свои ежемесячные платежи, кровавые денежки текли на его банковский счет, что гарантировало безопасность моего отца, Мэдди и мою собственную. Пока что.

* * *

Если бы какой-нибудь террористической группировке пришло в голову разрушить экономику Соединенных Штатов, все, что ей бы потребовалось, – это разнести в труху Брайант-парк нынешним вечером. Здесь присутствовали все крупные благотворительные фонды, а не только наш. Каждый был представлен отдельным киоском. Киоски выстроились на засыпанном гравием кольце вокруг центральной, заросшей травой площадки. Над травой были протянуты десятки светящихся гирлянд. Многочисленные столики на высоких ножках, покрытые серебряными скатертями и украшенные декоративными светильниками, стояли через каждые два-три метра. Здесь собрались представители всех крупнейших корпораций, какие только можно представить. Я была практически уверена, что заметила Трампа и Гейтса, расхаживающих среди других знаменитостей и целой армии правительственных чиновников. То тут то там блистали популярные кинозвезды, и мне приходилось сдерживаться изо всех сил, чтобы не превратиться в обезумевшую фанатку. Воистину, это был пир богатейших из богатейших.

Пока я пялилась на огни, людей и слушала музыку, струившуюся из спрятанных динамиков, меня вдруг подбросило вверх. Затем меня закрутили в воздухе, прижали к твердой груди и сжали, как в тисках. В ноздри ударил запах одеколона с примесью мужского пота, и я улыбнулась.

– Отпусти меня, ты, оглобля здоровенная! – вскрикнула я, отчаянно пинаясь.

Мое тело заскользило вниз по очень крепкой, мускулистой груди, отлично мне знакомой – но не так, как вы подумали. Мужские ладони прижались к моим щекам, а зеленые глаза, которыми я так восхищалась, радостно сверкнули.

Свет гирлянд запрыгал в медно-рыжих волосах, и я положила руки на плечи своему пленителю.

– Скучала по мне, сладенькая? – спросил он, целуя меня в лоб так, как брат мог бы поцеловать сестру, с которой давно не виделся.

– Мейс, – улыбнулась я и крепко его обняла.

Он был кем-то знакомым в целом море чужаков. Я вцепилась в его высокое, сильное тело как пиявка, не собираясь отпускать свою добычу.

Мейсон решительно взял меня за руки и потянул в сторону. Он вгляделся в мое лицо и прищурился.

– У тебя усталый вид.

Я громко фыркнула. Конечно же, никто этого не замечал, кроме мужчины, с которым я провела месяц и который стал одним из лучших моих друзей.

«Они не знают тебя», – насмешливо шепнул тихий голосок у меня в голове.

– Это как, такой способ сказать мне, что я дерьмово выгляжу? – обиженно выпятив губки, протянула я.

Мейсон обшарил взглядом мое тело, задержавшись на облегающем золотистом платье, подчеркивающем каждый изгиб, – и я имею в виду каждый изгиб. Оно было настолько облегающим, что надеть что-то под него было невозможно. По лицу Мейсона скользнуло весьма небратское выражение.

– Это не относится к твоему платью, сладенькая. Тело у тебя все еще на сто процентов факабельное.

Я отпихнула его и сделала вид, что меня тошнит.

– Где Рейчел? – спросила я, и тут же на горизонте нарисовалась ее модельная фигурка, движущаяся к нам.

Мейсон следил за тем, как она идет от бара, держа в руках два бокала шампанского. На ней было сногсшибательное, отпадное белое платье. Выглядела она просто шикарно.

– Недалеко от меня, как и всегда, скажу я тебе без затей.

Бостонский акцент в его речи стал гуще. Мейсон облизнул губы, и его фирменная сексуальная ухмылка переросла в совершенно кошачий улыбон.

– Что ж, ты счастливчик, – пошутила я.

– А я, думаешь, не в курсе? – ответил он, подмигнув мне и хлопнув по плечу.

Когда Рейчел подошла ближе, она просияла. Ее золотистые волосы так и вспыхнули в свете гирлянд, а щеки мило зарозовели. Протянув Мейсу стаканы, она заключила меня в объятия.

– Миа, боже мой. Что ты тут делаешь?

Откинувшись назад, я чуть отстранила ее.

– Я? А что вы двое тут делаете? – спросила я, кивнув сначала на нее, а потом на Мейсона.

– Все ради имиджа, – пожал плечами он. – Это самый крупный благотворительный вечер в году.

Обхватив рукой плечи Рейчел, Мейс добавил:

– Мой пиар-агент считает, что присутствие на таких мероприятиях необходимо для укрепления связей со спонсорами.

Рейчел протянула мне один из бокалов, изначально, видимо, предназначавшийся Мейсону, – но он не возражал. Он расплывался в улыбках, переводя взгляд с меня на Рейчел и снова на меня.

– Она права, – заметила я, принимая бокал и отхлебывая шампанское. – Благодарю.

Мы немного поболтали, делясь последними новостями. Я понятия не имела, где Уоррен и Кэтлин. Вероятно, Уоррен представлял собравшимся свою настоящую пару. А я торчала здесь в основном для того, чтобы он не предстал перед публикой в плохом свете. Если я пришла на прием, они вряд ли решат, что Уоррен со мной поссорился или что он встречается сразу с несколькими женщинами, – а это могло бы рассердить Бенуа. И, хотя я теперь, скорей всего, выглядела разменным товаром, но на самом деле это относилось ко всем шлюшкам-золотоискательницам и не было чем-то новым для мужчин, с которыми я встречалась прежде. За исключением, разумеется, шестидесятишестилетнего мистера Бенуа и его двадцатипятилетней беременной супруги.

Стоило мне о ней подумать, как она уже была тут как тут. Кристин Бенуа махала мне с противоположной стороны лужайки.

– Ребята, может, пересечемся через часок? Мне надо поработать над укреплением связей для моего клиента.

Рейчел снова меня обняла.

– Миа, у меня не было возможности поблагодарить тебя. Сказать, как много для меня и для Мейса значит то, что ты сделала. Мы… мы просто любим тебя как родную, да?

«Мы любим тебя, как родную».

Пока Рейчел мизинцами вытирала слезы с уголков глаз, Мейсон тоже заключил меня в объятия.

– Знаешь, а она права, – шепнул он мне на ухо. – Мы действительно любим тебя как родную. В любую минуту, когда ты захочешь вырваться отсюда, приезжай в гости. Билет с твоим именем ждет тебя. Ладно?

Он отодвинулся и наклонился так, что его зеленые глаза оказались как раз напротив моих зеленых глаз.

Я кивнула, чувствуя комок в горле.

– Я серьезно. Если кинешь смску о том, что хочешь приехать в Бостон, я забронирую для тебя билет. Поняла?

Широко улыбнувшись, я поцеловала его в щеку.

– Поняла, братик.

Затем я подмигнула и отступила на шаг. Он обнял Рейчел за талию, прижимая к себе. Это было чудесное зрелище. Настолько чудесное, что я вытащила из сумочки мобильник и запечатлела его на веки вечные. Однажды, когда у меня появится свой дом, я распечатаю эту фотографию и повешу ее на стену или поставлю на каминную доску. Снимок, зафиксировавший тот момент, когда эти люди сказали мне, что я им как родная, и что они меня любят.

Развернувшись, я помахала рукой.

– Поболтаем позже, ладно?

Оба они помахали мне в ответ, и я направилась через лужайку к Кристин.

Маневрируя между мужчинами в смокингах и женщинами в новейших нарядах от кутюр, я размышляла о том, что они сказали. Они любили меня и считали родней. Двое людей, с которыми я общалась всего месяц, признали меня своей. Членом семьи. Понятно, что не родней по крови – это было невозможно, – но по их собственному выбору.

«Друзья – это родные, которых ты сам себе выбираешь».

Они, как и Тай, Тони и Гектор, в той или иной мере считали меня родней. Мои отношения с Уэсом и Алеком были абсолютно иными. Но что касается остальных, то именно это, больше чего-либо другого, помогало мне справиться с усталостью и с сомнениями, мучившими на протяжении всего этого путешествия длиной в год. Его обязательной частью стали люди, занимавшие место в моем сердце и в моей душе. Мужчины и женщины, которые останутся со мной навсегда… и дополнят то, что я считала сейчас своей семьей. Именно ради них я решилась на это путешествие – не в меньшей, если не в большей степени, чем из-за папиного долга. Прежде была я, был папаня, Мэдди и Джинель. И, конечно, где-то там на горизонте маячила тетя Милли. Но теперь я поддерживала связь с этими людьми. Рассказывала им смешные случаи по телефону. Переписывалась по электронной почте. Думала об этих мужчинах и женщинах, когда попадала в места, чем-то напоминавшие мне о них. Так же, как обычно, происходит с твоей родней по крови, только они были лучше, потому что сами выбрали меня.

Возвратив себе душевное равновесие, я нырнула прямиком в объятия Кристин. Эта миниатюрная беременная секс-маньячка так и лучилась улыбкой, паря в облаке распушившихся волос. Платье-комбинация, выбранное ей для сегодняшнего вечера, подчеркивало небольшой беременный животик, на котором покоилась ее рука. Я отвела ее ладонь и развернула Кристин боком.

– Боже правый. Я вижу твой животик! – воскликнула я, и она энергично закивала.

Затем Кристин возбужденно зачастила:

– Знаю! Удивительно, правда? Он появился всего пару дней назад, и опа – все вдруг могут видеть доказательство нашей с Фрэнни любви. Через неделю мы узнаем пол!

Кстати о Фрэнсисе Бенуа – он подошел к жене сзади и положил ладонь ей на живот.

– Как поживает моя тыковка и наш пупсик?

Глаза Кристин вспыхнули, словно сотня свечей на именинном торте. Язык ее тела ясно говорил, как сильно и искренне она любила своего мужа – прижалась к нему, погладила его руку, лежащую на небольшой выпуклости. Конечно, передо мной стояла необычная, нетрадиционная парочка, и уж совсем странно было наблюдать за тем, как мужчина на сорок лет старше Кристин жадно присосался к ее шее – но кто я такая, чтобы их осуждать? Ну ладно, может, я чуть-чуть их осуждала. В свою защиту скажу, что так поступил бы любой человек в здравом уме.

– Я как раз рассказывала Миа, что скоро мы узнаем пол ребенка.

Фрэнсис кивнул и поцеловал ее в висок.

– И да, Миа, с нашей стороны все готово для запуска проекта.

Я широко распахнула глаза.

– Так скоро?

– Ага. Мы с Фрэнни понимаем, насколько это важно. Посидели немного допоздна на работе на прошлой неделе и заплатили паре работников сверхурочные, но с нашей стороны все готово. Когда прибудут товары и люди, мы разработаем график перевозок в Великобританию.

Я запустила руку в волосы, откинув их со лба.

– Не могу поверить, что вы все это сделали. Уоррен уже в курсе?

– Только что ему рассказал. Кстати, он вас искал. У вас двоих все в порядке? – с необычным для такого человека интересом к чужим делам поинтересовался он.

– Все отлично. Спасибо, что спросили.

Я еще пару раз поздравила их с грядущим событием и с успешным началом работ и огляделась в поисках Уоррена. Но вместо этого мой взгляд упал на совершенство в смокинге. Сенатор Аарон Шипли так и пожирал меня глазами. На секунду мне даже понравилось это очевидное одобрение, но тут он начал проталкиваться ко мне сквозь толпу гостей, подходя все ближе. Его сопровождал полный стакан янтарного цвета жидкости. Остановившись примерно в трех метрах от меня, он поднес стакан к губам и выпил одним глотком. Взгляд у него был остекленевший и тяжелый – все следы лощеного, сексуального красавца, с которым я познакомилась несколькими неделями раньше, начисто исчезли. В его походке проглядывал хищник, лапавший меня, пока я спала.

Вот дерьмо.

– Милая, милая Миа. Похоже, твой спутник выбрал себе другую партнершу для танцев.

Поджав губы, Аарон подошел еще ближе и положил руку мне на бедро. Его пальцы сжались.

Я попыталась оттолкнуть его, но он обхватил меня за талию. Пожалуй, не стоило устраивать публичную сцену, чтобы избавиться от его рук. Он был сенатором от Калифорнии, а я – никем. Безымянным лицом, последние несколько недель маячившим рядом с его отцом.

– Ты можешь отпустить меня?

Я пихнула его в грудь, пытаясь вывернуться из непрошеных объятий. Куда там. Он держал меня крепко.

– А ну-ка пошли, Миа. Я только что узнал о том, что мой папочка трахал мою няньку с тех пор, как умерла наша мамочка. Черт, да, может, и до этого. Я не в настроении для твоих выкрутасов.

– Неправда, – мотнула головой я. – Эти отношения развивались несколько десятилетий. Поговори с ним, Аарон. Позволь ему рассказать тебе, как все это произошло.

Его губы побелели и сжались в ниточку. Он тащил меня сквозь толпу, оставляя синяки на нежной коже бедра. Оглянувшись через плечо, я перехватила взгляд Рейчел. Вид у нее был встревоженный. Глядя в мою сторону, она положила руку Мейсону на плечо. К сожалению, он был погружен в разговор с группой мужчин, вероятно, фанатов. Поболтать со знаменитым питчером бостонских «Ред Сокс» было круто, независимо от того, насколько ты богат. Не говоря уж о том, что это могло привести к новым рекламным и спонсорским контрактам.

Прежде чем я успела опомниться, меня уже выволокли с зеленой лужайки, провели мимо киосков благотворительных фондов, выстроившихся вокруг нее, и втащили вверх по каменным ступеням. В конце концов, Аарон затолкал меня на колоннаду Нью-Йоркской библиотеки. Библиотека была заперта и не освещена. Кое-где виднелись темные углы, куда и тянул меня Аарон.

Наконец-то мой отуманенный шампанским мозг осознал, что мы отправились отнюдь не на увеселительную прогулку. Аарон тащил меня куда-то с определенными намерениями и не собирался отступать. Я развернулась и вырвалась у него из рук.

– Какого хрена, Аарон? – выдохнула я, раскидывая руки и оглядываясь.

Вокруг не было ни души. Мы находились, по крайней мере, в полусотне метров от лужайки, и я прокляла себя за то, что позволила ему увести себя так далеко от вечеринки и от свидетелей.

– Ты думаешь, что ты особенная, да?

Его слова так и сочились злобой.

Я покачала головой, стараясь говорить как можно спокойней.

– Вовсе нет. Вообще-то скорей наоборот.

Он нахмурился и двинулся вперед, так что мне пришлось вскинуть руки, чтобы удержать его. Но это не остановило Шипли-младшего. Он продолжал напирать, так что вскоре я уткнулась спиной в бетонную стену в каком-то темном углу. Еще пару шагов, и его грудь уперлась в мою. Я пыталась сообразить, как бы получше разобраться с этим, но шампанское притупляло рефлексы.

– Аарон, ты не хочешь этого делать.

Его нос скользнул вдоль моего виска. По позвоночнику побежали мурашки, тонкие волоски на затылке встали дыбом.

– Конечно же, хочу.

Я снова толкнула его в грудь, с нулевым результатом. Аарона никак нельзя было назвать щуплым, и сейчас его массивное тело преграждало мне путь к отступлению.

– Пытаешься сбежать, маленькая шлюшка, – пьяно протянул он и хмыкнул.

– Я не шлюха, Аарон. И тебе это известно.

Он укусил меня в основание шеи, там, где она переходила в плечо.

– Мне известно, что мой папаша нанял тебя, чтобы ты изображала его шлюшку перед богатенькими дружками-извращенцами. И мне известно, что ты работаешь в сопровождении и получаешь помесячную оплату. Пришло время отработать папашины денежки, – в пьяном угаре заявил он.

Вот тут я заработала кулаками, но не могла толком размахнуться. Я неплохо съездила ему по рту, разбив губу, прежде чем он одной рукой сжал мои руки, а второй – тело. Он вдавил меня в бетонную стену с такой силой, что ссадил нежную кожу на шее. Потом Аарон принялся тереться об меня, еще больше раздражая ссадину.

Я закричала, но он прижался губами к моему рту. Все, что можно было услышать, – это приглушенные вопли словно из-под воды. Затем раздался тошнотворный звон расстегиваемой пряжки и треск молнии на штанах – мой личный похоронный колокол. Я закричала громче, но он ударил меня по губам и стукнул головой об стену. Все окуталось дымкой. Я почувствовала, как на мне задирается платье. Прохладный воздух коснулся обнаженной кожи. От удара в глазах заплясали звезды. После того, как ваше мягкое тело приложили о твердую стену, мыслить здраво довольно проблематично. Пальцы Аарона скользнули по моему животу и грубо сжали киску. Во рту появился вкус желчи, и я закашлялась, задыхаясь.

– Я сейчас оттрахаю тебя так жестко, как ты, шлюха, заслуживаешь. Долбаная шваль, – проревел он, брызгая слюной мне в лицо.

Аарон уже не был тем мужчиной, с которым я познакомилась по приезде. Не был тем, с кем я пару раз мило поболтала, с кем флиртовала. Нет, сейчас он был тем, кто без малейших угрызений совести лапал меня во сне. Мой первый звоночек, который ясно подсказал – с молодым сенатором что-то не так.

Я ощущала, как головка его члена утыкается мне в пах, как он ведет ею по внутренней части моего бедра.

– Нет, – прошептала я и замотала головой, лишь для того, чтобы получить в ответ омерзительную ухмылку.

Я закричала, и он зажал мне ладонью рот, заглушая звук. Я впилась в ладонь зубами. Он выругался и снова треснул меня головой об стену. На сей раз я сползла вниз, почти не чувствуя собственного тела. Еще пару секунд – и я потеряю сознание, и тогда он возьмет меня. Может, так даже лучше. Лучше не знать, что он делает со мной, чем находиться в сознании и ощущать все те гадости, что он будет вытворять с моим телом. В ту секунду я молилась о благословенной черноте.

 

Глава десятая

– Готова к тому, чтобы тебя хорошенько вздрючили?

Это было последним, что я услышала, и произнесено оно было с величайшим презрением. Не думала, что такое может вырваться из уст молодого, всеми обожаемого сенатора. Человека, которому в самом скором времени прочили президентство.

Я ожидала первого толчка, но вместо этого моей кожи коснулся прохладный ветерок. Вес, который прижимал меня к стене, исчез. Сквозь шум в ушах и истошные удары сердца я смутно различила звуки борьбы, кряхтение и как чьи-то ноги скребут по бетону. Мои колени подогнулись и врезались в бетонную дорожку, и я тяжело осела на землю, не в силах удержать равновесие.

– Я тебе сейчас покажу, что такое хорошая вздрючка, ты, долбаный кусок дерьма! – проревел Мейсон.

Я подняла голову. В висках гудело, словно вокруг меня вилась стая разъяренных пчел – но все же сквозь туман замешательства я разглядела, что Мейсон сцепился с Аароном в настоящем бою без правил. В какой-то момент Аарон, очевидно, успел снова надеть штаны, потому что в этом поединке не было обнаженного тела – только неотразимо привлекательные мужчины в смокингах. Моргнув, я заметила в отдалении Рейчел – она бежала к нам сквозь толпу. Сначала под ее каблуками скрипел гравий, потом они громко зацокали по камню ступеней.

– Боже мой! Мейсон, где Миа? – вскрикнула Рейчел.

Я попыталась ответить, но голоса не было. Парочка лишних ударов по голове временно лишила меня дара речи.

Мейсон размахнулся и врезал кулаком прямо в лицо Аарону. Изо рта сенатора выплеснулась кровь, окрасив алым серый бетон. Глаза у меня закатились, и я поняла, что меня сейчас стошнит. Содрогаясь от рвотных позывов, я слышала, как Мейсон что-то говорит, но не могла разобрать, что. Я растянулась на влажных, прохладных камнях и прижалась к ним щекой и виском, стараясь унять боль, постепенно охватывающую каждую клеточку моего тела. Кипящая вулканическая кислота у меня в желудке прорывалась наружу, круша внутренности. Рвота подступала к горлу. Меня выворачивало наизнанку, а я едва могла приподнять или повернуть голову.

– Миа, нет. О господи, милая.

Голос Рейчел пробился сквозь дымку беспамятства, и я почувствовала, как она приподнимает меня и укладывает себе на колени.

– Малыш, она голая от талии и ниже и избитая.

Она одернула мое платье, прикрывая голые ноги и прочее. Ее пальцы легонько ощупали ссадины на моей спине и липкую субстанцию на голове. Похоже, библиотечной стене достался немаленький кусочек моей спины.

– Ей надо в больницу, – дрожащим голосом прокричала Рейчел.

Издалека донеслось мощное рычание и звуки ударов. Большие, тяжелые капли какой-то жидкости закапали мне на щеки. Одна стекла вниз, на губу. Я облизнулась, почувствовала соленый привкус и поняла, что это слезы Рейчел. Рейчел наклонилась ниже и поцеловала меня в лоб.

– Все будет хорошо. Мы о тебе позаботимся.

В какой-то момент надо мной все-таки сомкнулась чернота.

* * *

Химический запах больничных обезболивающих защекотал нос. Я облизнулась, но не почувствовала ничего, кроме жесткой текстуры бинтов. Еще до того, как глаза открылись, мне в губы мягко ткнулась трубочка. Я жадно присосалась к ней, втягивая воду. Ранка на моей распухшей губе – там, где Аарон впился в нее зубами, – отозвалась жгучей болью. Я открыла глаза и обнаружила, что надо мной склонилась Рейчел. И еще что-то теплое и тяжелое лежало у меня на руке. Переведя взгляд вниз, на гору одеял, я обнаружила медно-рыжую шевелюру и широкую пятерню, обхватывающую мою ладонь. Костяшки пальцев у обладателя пятерни были ободраны до крови. Шевельнув второй рукой, я погрузила пальцы в шелковистую роскошь волос Мейсона.

Он медленно приподнял голову. Его зеленые глаза потемнели от грусти. Я выдавила из себя настолько широкую улыбку, насколько позволяла опухшая губа. Мейсон перевернул мою руку и поцеловал ладонь.

– Как самочувствие, сладенькая?

Я несколько раз моргнула и мысленно провела инвентаризацию частей своего тела. На коленях, похоже, остались синяки, спина болела так, словно ее жарили в адском пламени, но хуже всего был гулкий барабан у меня в голове.

– Он меня?.. – Я остановилась, не в силах произнести это вслух.

Рейчел погладила меня по макушке, то и дело отводя с лица непослушные локоны. По ее щекам катились слезы. Мейсон сжал зубы и мотнул головой.

– Нет, не успел. Слава богу. Если бы он…

На лице Мейса появилось яростное выражение, которого я у него никогда прежде не видела. Что-то среднее между злобой и чистой ненавистью.

– Я бы прикончил его голыми руками. Но и так состояние у него неважное. Копы арестовали его за нападение. Он может послать своей чертовой карьере прощальный поцелуй.

Я зажмурилась и дала волю слезам.

– Господи, надо было действовать решительней, когда я проснулась и обнаружила, что он лапал меня во сне…

– ЧТО?!

Мейсон заорал так громко, что барабанщик у меня в голове решил поддать жару. Он застучал с таким энтузиазмом, что мне пришлось прижать руки к вискам. Обе ладони болели и были ободраны.

– Мейс… – выдохнула Рейчел, хватая его за руку и утихомиривая.

– Ее голова, малыш, – напомнила она. – Сотрясение – это тяжело, и ей больно. Я вижу по ее лицу.

Мейсон наклонился и покрыл поцелуями весь мой лоб. Следует признать, что после такого дерьмового вечера это было необычайно приятно – но слезы не просушило. Они текли ручейками у меня по щекам. Кожу на лице пощипывало от такого количества соли. Мейсон тихонько шептал мне утешения, говорил, что позаботится обо мне. Что родные заботятся друг о друге.

Пока Мейсон утешал меня, Рейчел говорила с кем-то по телефону.

– Да, она в порядке. У нее была тяжелая ночь. А кто это? Ах да, она была с вами на Гавайях. Да, один сенатор сильно ее потрепал, но сейчас она в норме. Прошу прощения? Что вы собираетесь сделать? Алло?

– О нет. Кто это был? – окликнула я Рейчел.

Держа телефон в руке, она взглянула на экран.

– Тут написано: «Сексуальный самоанец».

Я зажмурилась и застонала.

– Значит, ты сказала Таю, что я угодила в больницу после побоев, полученных от сенатора? – спросила я.

Голос у меня при этом был натянутый, как пара джинсов шестого размера на моей попке, толком не влезающей даже в восьмой.

– А это плохо? – поинтересовалась Рейчел, улыбаясь своей типичной улыбкой.

Она и понятия не имела, какую лавину дерьма спустила с цепи. Я протянула руку к телефону. Рейчел вложила мобильник мне в ладонь, и я принялась отчаянно соображать, как бы остудить пыл этого большого самоанского удальца, – но тут гудение в ушах усилилось, голова закружилась, и я вновь почувствовала тошноту. Решив, что могу позвонить Таю позже, я отключила телефон.

– Больше не отвечай на звонки. Ни к чему хорошему это не приведет.

– Почему? – нахмурилась она.

– Неважно, я сама со всем разберусь, – ответила я, устало закрывая глаза.

Меня будили еще четыре раза за ночь, чтобы проверить, как я переношу сотрясение мозга. Когда я проснулась окончательно, мою руку сжимала другая, намного более широкая ладонь. Еще одна обнимала меня за шею, причем большой палец был твердо прижат к пульсу. Еще не видя своего гостя, я почувствовала его запах. Это сочетание дыма, дерева и океана навеяло на меня невероятное чувство покоя. Мне даже не нужно было открывать глаза, потому что я и так знала, что увижу.

– Я чувствую тебя, подружка.

Его палец двинулся вдоль пульсирующей у меня на шее жилки.

– Открой эти красивые глазки для меня.

Рокочущий голос Тая успокоил мои измочаленные нервы. Впервые за три недели взглянув на своего сексуального самоанца, я залилась слезами. Его черные глаза пылали едва сдерживаемой яростью.

– Никто не хочет назвать мне его имя. Кто посмел непрошеным прикоснуться к тебе? – издевательски тихо спросил он.

Я не привыкла к такому Таю Нико. Когда он говорил, слышали все. Он был здоровенным парнем, и его голос разносился далеко.

Я медленно вдохнула и вздрогнула от пронзившей спину и голову боли. Взгляд Тая стал еще темнее, если это вообще возможно. Стиснув его руку, я попыталась пожатием выразить то, что не могла передать словами. Он закрыл глаза, наклонился и нежно меня поцеловал.

– Никто не смеет причинять боль моей ‘aiga. Моей семье.

Он ударил себя по груди, словно могучая горилла. И снова это же слово. «Семья».

– Тай, который сейчас час? Ты что, сел в самолет сразу после звонка?

Он коротко кивнул, и я опустила голову от стыда. Все эти чудесные мужчины, беспокоящиеся обо мне, опекающие меня. Не так-то просто это было переварить. Да еще вдобавок к тому аду, через который я прошла прошлым вечером.

– Я хочу, чтобы ты вернулась со мной на Гавайи. Мы с Эми будем ухаживать за тобой. Tina с радостью тебя понянчит.

– Ты же знаешь, что я не могу это сделать, Тай. Мне надо работать.

Я снова прижала пальцы к вискам.

– Пресса просто в экстаз придет. Черт, что же мне делать? Шипли – очень известное имя, а Уоррен… о господи, его сын.

По моим щекам покатились слезы, и я закрыла лицо руками.

– Уоррен позаботится о том, чтобы его сын понес заслуженное наказание за свои поступки, – раздался громовой голос самого Уоррена Шипли. – Милая девочка… – взволнованно произнес он, подходя к моей кровати.

Кэтлин спешила следом за ним, но ее рот был прикрыт ладонью – она молча плакала.

– Я прошу прощения за то, что сделал Аарон. Мы бы пришли раньше, но нас задержала полиция и ополоумевшая пресса. Это целиком моя вина.

Я попыталась не выдать голосом клокотавшие во мне эмоции, но это не сработало.

– Нет, Уоррен. Это целиком его вина.

– Я знал, что он становится неадекватным, когда выпьет. Вот почему он редко употреблял алкоголь. В прошлом у него были проблемы со спиртным – напившись, он вел себя агрессивно, но я считал, что все это позади. Естественно, до того момента, когда я сообщил ему о наших с Кэтлин отношениях. Казалось, в нем что-то сломалось.

– В нем определенно что-то сломается, – прорычал Тай, сидевший рядом со мной.

Уоррен быстро перевел взгляд на Тая, а потом принялся медленно поднимать голову, глядя, как тот поднимается. На лице мистера Шипли появилось ошеломленное выражение. Такое в присутствии моего самоанца происходило часто. Он был необычайно высок и внушителен, и красив как бог.

– Я так понимаю, это твой друг?

Тай снова стукнул себя по груди жестом альфа-самца.

– Родственник.

Улыбнувшись, я потрепала Тая по руке и потянула вниз, вновь заставляя сесть. Он тихо уселся, целиком сфокусировав взгляд на мне – как будто остальные собравшиеся в комнате были облаком докучливой мошкары и раздражали его одним своим присутствием. Боже, я обожала Тая.

– Что ж, в качестве извинения мы готовы полностью оплатить твои больничные счета, обеспечить наилучший уход после выписки и предоставить любую сумму в качестве компенсации за ущерб и потраченное время. Как бы мне ни было отвратительно то, что произошло, – и поверьте, Миа, все это ужасает меня больше, чем вы в состоянии представить, – хрипло произнес Уоррен и нахмурился так сильно, что морщины проступили на его лице намного отчетливей, чем прежде, – но я вынужден думать и обо всех тех людях, которым пытаюсь помочь. Если о случившемся станет известно, это не только политическое самоубийство моего сына и крах моего проекта, но и ставит под угрозу все те жизни, что мы собирались спасти…

Он тряхнул головой и потупился от стыда, не в силах продолжать.

– Господи Иисусе. Они хотят замять все это. Из-за политика? – сказал Тай дрожащим голосом. – Подружка, так не пойдет. Должно свершиться правосудие…

Но тут я оборвала его.

– Тай, на кон поставлено больше, чем тебе известно. И я все тебе объясню. Позже. Когда мы останемся наедине, обещаю.

Я встретилась с ним взглядом, молча умоляя послушаться меня и сбавить обороты. Он сжал губы и заломил бровь, но ничего не сказал, лишь крепче сжал мою ладонь. Затем, глубоко вдохнув и медленно выдохнув, я произнесла слова, которые не ожидала услышать от себя даже в страшном сне.

Я давала потенциальному насильнику возможность уйти безнаказанным. Мне пришлось собрать все свои душевные силы и вспомнить обо всех тех мужчинах, женщинах и детях, которые никогда не получат современных лекарственных препаратов и медицинского обслуживания, как в Штатах. Если проект Уоррена не осуществится, помощи им не видать. Он потеряет всех инвесторов, а в особенности мистера Бенуа, если правда выплывет наружу. С другой стороны, прессе не понадобится приложить много усилий, чтобы раскопать информацию о моих нанимателях. Это негативно повлияет не только на жизнь семейства Шипли, но также и тети Милли, Уэса, Алека, Тони, Гектора, Мейсона, Д’Амико, привлекшего меня в прошлом месяце к своей рекламе купальных костюмов, Тая и всех их близких.

Приняв окончательное решение, я изложила его Уоррену в единственной форме, которую можно было счесть хотя бы отдаленно разумной – и после которой мне не стыдно будет взглянуть на свое отражение в зеркале завтра поутру.

– Уоррен, я не скажу ни слова и не буду выдвигать обвинения, но у меня есть определенные условия.

Уоррен взял мою свободную руку и кивнул. Кэтлин продолжала плакать.

Я медленно перечислила все то, что считала правильным.

– Он пройдет программу реабилитации. Мне плевать, будет ли это частная, анонимная клиника. Пусть возьмет отпуск по семейным обстоятельствам. Придумайте что-нибудь. Как бы то ни было, ему нужна помощь. Еще ему потребуются занятия по управлению гневом с квалифицированным специалистом.

– Договорились, – ответил Уоррен без малейших колебаний.

– И я хочу, чтобы он от руки написал письмо, в котором бы пообещал, что обратится за помощью, и чтобы оригинал передали мне. В письме будет сказано, что он сделает все перечисленное или я обращусь к журналистам, независимо от того, истечет или нет срок подачи иска. Я поделюсь этим письмом с прессой и подробно опишу, почему ему следует обратиться за помощью. Вы это поняли?

Уоррен кивнул и поцеловал мне руку.

– Миа… мне так жаль. Милая девочка, мне так жаль. Благодарю тебя, благодарю тебя за твою доброту.

– И последнее… деньги.

– Все что пожелаешь. Миллионы, любая сумма.

Это заставило меня замолчать. Уоррен готов был заплатить мне миллионы долларов, лишь бы уберечь сына от неприятностей и спасти свой проект. С другой стороны, с таким богатством, как у Уоррена Шипли, миллионы, вероятно, лишь капля в море. Мне было противно думать, что он пытается подкупить меня, – но я знала, какое у него сердце. Несомненно, единственной его целью было помочь мне, облегчить боль любым доступным способом. Деньги – вполне обычный подход для того, кто родился с серебряной ложкой во рту.

– Ни монетки. Я не возьму ни цента. Никаких соглашений и денег, заплаченных за молчание. Я не шлюха – я женщина, которую он оскорбил. Он должен был отправиться в тюрьму за то, что сделал со мной, Уоррен, – но ради вас и ради той помощи, которую вы пытаетесь оказать неимущим жителям других стран, я отступаю. Я готова пойти против всех своих убеждений, чтобы ничто не могло помешать развитию этой программы. Не заставляйте меня пожалеть об этом.

По лицу Уоррена скатилась пара слезинок, но он поспешно их стер. Я похлопала его по щеке. По его глазам было видно, что он меня понял. Что ему ясны мои предпосылки и то, чем я жертвую, и что он уважает масштаб этой жертвы. Уоррен двинулся к выходу. Кэтлин обняла меня в той материнской манере, которую я так любила, и залила слезами больничную рубашку, крепко прижимая меня к себе. Ссадины на спине начали ныть. Стоически, как воин, только что покинувший поле битвы, я сцепила зубы и, невзирая на боль, обняла Кэтлин в ответ. Ей это нужно было не меньше, чем мне.

* * *

Несколько дней после выписки я оставалась в Нью-Йорке, и вокруг меня хлопотали Мейсон, Тай, Рейчел и Кэтлин. Уоррен держался на расстоянии, хотя и посылал мне цветы дважды в день. Мейсону и Таю понадобилось все это время, чтобы справиться с душившим их гневом. Любопытно, что эта парочка мгновенно поладила – они перекидывались шутками, как старые приятели, и подкалывали друг друга на тему спортивных команд и различий между жизнью на материке и на островах.

В конце концов, я уговорила Тая вернуться обратно к семье и к его девушке. Эми всячески поддерживала меня, посылая смешные смски и картинки, чтобы поднять мне настроение. У нее было доброе сердце, и я искренне радовалась тому, что Тая ждет дома такая девушка.

В последний день перед отъездом Тая мы сидели на балконе «Фор сизонз», наслаждаясь видом.

– Офигительно, да? – сказала я, махнув ногой в сторону панорамы нью-йоркских небоскребов.

– Я предпочитаю простор океана и пальмы огромным зданиям и городским огням, – пожав плечами, ответил Тай, – но понимаю, что кому-то это может показаться привлекательным. Слишком многолюдно, слишком суматошно – слишком много всего для меня.

Я поразмыслила над тем, что он сказал. Слишком много всего. Да уж, тут Тай не ошибся.

Я поменяла позу, скрестив ноги. Взгляд Тая уперся в окончательно зажившую татуировку. Он широко улыбнулся – и это была не обычная его сексуальная усмешка, а настоящая сияющая улыбка во все тридцать два зуба. Взявшись за мою лодыжку своей широченной лапой, он положил мою ногу себе на колени. Я развернулась в кресле так, чтобы он мог спокойно рассмотреть татуировку.

– «Доверься пути», да? – сказал он, отрывая взгляд от надписи и глядя мне в глаза.

– Ага.

Он провел пальцем по строке текста, а затем и по одуванчику, на каждой пушинке которого было по маленькой буковке. Его большой палец замер на Т, вытатуированной на одной пушинке. Жар, производимый этим пальцем, проник мне под кожу, волной раскатился вверх по ноге и добрался до того местечка, которое было очень близко знакомо с Таем. Вообще-то я твердо уверена, что с момента отъезда моя киска писала Таю оды и любовные письма с мольбами о возвращении. Но, с другой стороны, в глазах моего самоанца уже не было прежней страсти. Похоже, теперь этот взгляд принадлежал светловолосой феечке, ожидавшей его на Гавайях.

– Что означают эти буквы? – спросил он.

Поначалу я хотела напустить на себя непроницаемый вид и спросить: «Какие еще буквы?» – но Тай никогда не лгал мне, и я должна была отнестись к нему с тем же уважением.

Приподняв ногу выше, я указала на все буквы по очереди.

– Каждая из них соответствует мужчине, оставившему заметный след в моей жизни. Они напоминают мне о том, что все пережитое было предназначено мне судьбой и что, пока длились эти дни, я чувствовала себя по-настоящему любимой.

На глазах у меня выступили слезы. Я резко вдохнула, не давая им пролиться, и громко сглотнула.

– Это в честь меня? – спросил Тай, обводя одинокую Т.

В тот момент меня переполняло такое количество эмоций, что я не могла говорить и просто кивнула. Тай нагнулся и поцеловал буковку.

– Это мне по душе, подружка; часть меня всегда остается с тобой.

В ответ я наклонилась влево и поцеловала татуировку у него на правом плече – ту, что обозначала дружбу на самоанском. Ту, которую он сделал в честь меня и времени, проведенного вместе со мной. Тай потрепал меня по голове, и я прижалась к нему.

– Ты должен вернуться домой, – напомнила я ему.

– Там меня многое ждет, – серьезно ответил он.

– Знаю. Люблю тебя, Тай. Спасибо, что приехал.

– Никогда не сомневайся в том, что тебя любят, подружка. Мы сами создаем свою семью, и я всегда приду к тебе на помощь.

Тай улетел той же ночью. Первым же рейсом на Оаху. С собой он забрал еще одну часть моего сердца и укрепил меня в убеждении, что всегда придет на помощь, когда я буду нуждаться в нем.

* * *

Следующие несколько дней я провела в Бостоне с Мейсоном и Рейчел. Мейсон вел себя так, словно я только что пережила смертельную болезнь. Он носился со мной, как будто я была совершенно сломлена произошедшим. Что, конечно, не соответствовало истинному положению вещей, но я не замедлила этим воспользоваться. Снова потусить с Мейсоном, повидать его братьев и приятелей по команде – что могло быть лучше. И опять же я убедилась, какую важную роль они играют в моей жизни. Меня окружали люди. Много людей, на которых я могла рассчитывать в трудной ситуации. Те, кто поможет мне встать на ноги, защитит меня, будет драться за меня – и, что важнее всего, те, кто меня любит.

Собирая сумку, я обнаружила свой блокнот и ручки. Уоррена и Кэтлин не было рядом, но я все равно решила, что они заслуживают какого-то напоминания о месяце, проведенном вместе со мной. В ящике стола я нашла конверт и вывела на нем адрес Замка-с-Привидениями. Обратного адреса у меня, по сути, не было – ведь я не жила в своей студии в Калифорнии, поэтому на другой стороне конверта я просто написала «Миа Сандерс».

Уоррен и Кэтлин,

Прошу прощения, что все так закончилось. Я знаю, что вы никому не пожелаете того, что случилось со мной, и ни в чем вас не обвиняю. Благодарю за то, что переслали мне подробности лечения Аарона. Мне немного легче пережить то, что произошло, теперь, когда я знаю, что он получит помощь. Искренне желаю ему обрести душевный покой, в котором он так нуждается.

Кристин Бенуа сказала мне, что первая перевозка грузов в Великобританию запланирована на следующий месяц. Невозможно выразить словами, насколько я рада была это услышать. Осознание того, что множество достойных людей получит необходимую им помощь и сможет прожить долгую и счастливую жизнь, искупает все.

Я хочу, чтобы вы оба знали – время, проведенное вместе с вами, было очень приятным. Развитие ваших отношений в долгосрочную и прочную связь поистине вдохновляет.

Спасибо, что впустили меня в свою жизнь.

Миа

Я сложила письмо, засунула в конверт и попросила Рейчел отправить его. На сей раз я не пыталась сбежать, пока они оба спали, и позволила им подбросить меня в аэропорт. Это было меньшим, что я могла сделать после того, как они поспешили мне на помощь и заботились обо мне последние полторы недели.

Мы попрощались и обещали друг другу оставаться на связи, как и всегда. Пока что мне было очень легко поддерживать связь со своими новыми друзьями. Может, потому, что других у меня не было, не считая оставшихся дома Мэдди и Джинель.

Откинув спинку самолетного кресла, я задумалась о прошедшем месяце. От сводничества до сексмсок и дьявольски сексуальных сновидений, тайных деловых сделок, помощи странам третьего мира, канадских нимфоманок и нападения с целью изнасилования – это был тот еще месяцок. За это время я усвоила три вещи, неустанно пылавшие теперь у меня в мозгу.

Первое: Уэс был моим чертовым криптонитом, и мне следовало вести себя осторожней, если я собиралась пережить оставшиеся шесть месяцев. Второе: никогда не суди о книге по обложке, даже когда эта обложка включает убийственно сексуальные костюмы, политическую карьеру и неисчислимые богатства. И третье: друзья – это семья, которую мы сами себе выбираем, а у меня были лучшие в мире друзья и лучшая родня.

Да, жизнь потчевала меня сюрпризами, но зато я жила на полную катушку. Сполна проживала каждый новый день со всеми его ощущениями. Принимала и хорошее, и плохое, и даже отвратительное, потому что все это было частью одного процесса. Как и гласила моя татуировка, мне надо было «довериться пути».

И теперь мой путь вел меня к звезде хип-хопа с кожей цвета мокко. Клиента звали Антоном Сантьяго, и он собирался снимать со мной музыкальный видеоклип. Говорят, что белые парни не умеют прыгать – ну что ж, а эта белая цыпа не умеет танцевать. Июль, судя по всему, обещал быть интересным.