С синтезатором я разобрался быстро и стал забивать барабаны для фонограмм. Работы было много, но она мне нравилась. Во-первых, я занимался тем, что мне было по душе, во-вторых, меня никто не трогал. Я сидел в наушниках, и внешняя суета меня не касалась, а в-третьих, время за этим занятием пролетало настолько быстро, что, приходя под вечер в барак, я еле успевал справиться с делами отряда. Еще мне нравилось работать в клубе из-за того, что синтезатор стоял в кабинете, ответственным за который был Мишаня. Мишка, после того как его достали всякие секретари, поставил мусорам ультиматум: или ему дают кабинет для работы, или работать он не будет вообще. Конечно, за такие выходки его запросто могли посадить в изолятор, но так как работу он знал лучше самих мусоров, плюс к вопросу об отдельном кабинете приложил усилия Леха Иванов, комнату Рябошу дали. И вот теперь мы могли работать с ним вместе. Это радовало. Единственным неудобством был Андрей, но в отношениях с ним я решил действовать его же методами. Так как он был из разряда людей коммерческих, то и поступал я с ним соответственно. Если он просил сигареты, я давал ему в долг, если садился с нами чифирить, то каждая третья кружка чая была заварена из его сбережений. По-другому с ним было нельзя. В клубе нас никто не трогал, никто не стоял над душой. Более того, туда боялись заходить козлы. После того, как председателем СКК стал Леха, козлы дорогу в клуб забыли.

  Леха – парень тридцати лет из города Ртищев Саратовской области. Если бы наша зона была «черной», то стопудово Леха был бы на ней положенцем. Я точно не знаю, чем он занимался на воле, но  уверен - не картошку растил. Помимо того, что его уважали все зеки зоны, его и мусора обходили стороной. Леха был единственным человеком в лагере, который разговаривал с Сергеевым на ты. Майор Сергеев, встречи с которым избегали все, с Лехой общался на равных. И не потому что Иванов был сукой или козлом. Нет. В те времена, когда Леха приехал в лагерь, Сергеев был начальником штрафного изолятора. Тогда зона еще не была настолько красной и режимной, но свои порядки мусора уже наводили. Леха отказался подниматься в зону и его пустили под очень жестокий пресс и закрыли в изолятор. После того, как он оклемался от побоев и отказался во второй раз подниматься в лагерь, его чуть не убили. И вот, когда этот парень, еле живой, корчился от боли на холодном полу камеры изолятора, в хату зашел Сергеев и кинул Лехе пачку сигарет. Вообще-то, курить в изоляторе строго запрещалось, но мусор сжалился и решил сделать несломляемому зеку подачку:

  - На, покури, - Сергеев стоял в дверном проеме, глядя, как Леха с трудом поднимается с пола.

  - Пошел ты нахуй со своими сигаретами! - с этими словами Иванов поднял пачку с пола, и что было сил, бросил в мусора.

  Сергеев ушел, лязгнув запорами тяжелых камерных дверей (тормозов), но с тех пор зауважал этого зека.

  В зоне Леха побывал на многих должностях, и везде, где он рулил, был порядок. Не мусорской порядок, а пацанский. Конечно, и страдал Иванов за этот порядок тоже очень часто. Во-первых, он чаще всего ненадолго задерживался на какой-нибудь из должностей, так как все тот же Сергеев снимал его и сажал в изолятор. Во-вторых, несмотря на его положение, его тоже отправляли на исправленческие работы. Но в изоляторе теперь Леха сидел иначе. В отличие от первого раза, теперь он просто отдыхал. Его не напрягали режимом, разрешали курить, да и жратву ему приносили свои пацаны из зоны. Зеки всегда были на его стороне, а мусора хоть и видели, что он нарушает режим, его практически не трогали, так как сами частенько делали через него свои дела. Так как Иванов разговаривал с майором, не мог себе позволить ни один мусор. И если у какого-нибудь мусора возникали проблемы с Сергеевым, он шел к Иванову и просил посодействовать. Звучит нелепо, правда? Но факт остается фактом, Леха был авторитет. И поэтому клуб вздохнул с облегчением, когда Иванова поставили здесь рулем.

  Что самое интересное, он никогда не козырял своей значимостью и положением. Увидев, как парни из цирковой студии жонглируют гирями, он попросил научить и его. Научившись этому ремеслу, он стал ползать по канатам с акробатами из той же цирковой студии. За что бы он ни брался, все доводил до конца. Ну а в то время, когда я пришел работать в клуб, Леха познавал новый вид творчества – клавиши. И поэтому он просиживал вместе с нами в кабинете дни напролет, забивая в синтезатор после моих барабанов остальные инструменты.

  В клубе было хорошо, но из-за него я практически совсем забил на отряд. А так делать тоже было нельзя. И я стал придумывать способ, как передать все свои дела кому-нибудь другому.

  Если в зоне ты занимаешь какую-нибудь должность, то соскочить с нее можно только в том случае, если найдешь себе замену. Другой вариант – изолятор или свинарник, если летом, а если зимой, то «топка».

  «Топка» - один из видов исправительных работ для зеков. То, что в лагере не было воды после дождя, я уже рассказал. Вот то же самое было и со снегом. Если в зоне выпадал снег, то его сразу убирали - сначала лопатами закидывали на бордюр, после чего полностью очищали асфальт с помощью скребков и метелок. И вот, исправленцы занимались тем, что брали огромную телегу-прицеп, одно колесо у которой было постоянно спущено, и вручную толпой толкали ее вокруг зоны, останавливаясь возле каждой локалки и собирая снег с бордюров.

  Снег загружался в телегу и ее толкали дальше. Чтобы читатель понял, как это выглядит, я скажу лишь то, что телега эта была от какого-то трактора или машины, и для того, чтобы поднять сам прицеп для управления этой бандурой, нужно было минимум человека четыре. А остальные человек десять толкали телегу сзади. Это был адский труд. Телега постоянно пыталась уехать в сторону из-за того, что одно колесо не работало. Зеки раскачивали ее и толкали, толкали. Метр за метром, от одного барака к другому. После того, как телега объезжала всю зону, его подвозили к бане, где стояла сама «топка». Это было сооружение в виде высокого кузова, под которым горел костер. В кузове этом был слив в канализационную трубу. Весь снег, собранный с территории зоны загружали в этот кузов и топили, превращая его в воду, которая уходила в трубу. Если осадков выпадало много, и исправленцы не успевали собирать все, то снег таскали обычные зеки вручную на своих одеялах, после чего спали под этими самыми одеялами. Представьте только: зима, мороз, барак отапливается плохо, а ты спишь под мокрым одеялом, которое к утру становится фанерным.

  Поэтому я и искал себе замену, но все мои попытки обламывались, так как контингент в бараке оставлял желать лучшего.