Сэм внес в гостиную и водрузил на журнальный столик у дивана три альбома и коробку с фотографиями. Марсия старалась сидеть прямо, сохраняя чуть ли не царственную осанку, но на огромном диване, где с успехом разместился бы весь Чикаго, выглядела слабой и легкоуязвимой.

Проследив глазами за действиями Сэма, она перегнулась вперед и чуть ли не благоговейно дотронулась до альбомов.

Сэм уселся рядом. Проклятие! Ему никак не удавалось выкинуть из глупой башки мысль о том, что Марсия здесь для того, чтобы посмотреть фотографии Кайлы, а не побыть с ним. Она же сама яснее ясного это растолковала, говоря о материнской любви.

Ему не верилось, что она может любить Кайлу сильнее, чем он, просто это, – видимо, иная любовь, более всепоглощающая, что ли, более исключительная. Он, например, существует для нее сейчас лишь постольку, поскольку должен показать фотографии Кайлы.

Сэм подвинул коробку с фотографиями рывком, так, что они разлетелись по полу. Но даже это не умерило его раздражения.

Марсия наклонилась, подняла несколько штук и тут же бегло их просмотрела.

– О, вот эта, в шалашике на дереве, восхитительна. – Она держала в руках снимок, сделанный года два назад. – Вы построили шалаш специально для нее?

– Мы строили вместе, – уточнил Сэм, склоняясь ближе к Марсии, чтобы получше рассмотреть фотографию. – Она всегда так и рвется помогать мне. Посмотрите-ка вот сюда. Видите темное пятно на поднятом кверху большом пальце? Этим жестом Кайла хочет не одобрение мне выразить, а показать свое боевое ранение. Она получила его, забивая гвоздь. Не знаю даже, чем она больше гордилась – самим шалашом или этим ушибом.

Марсия также нагнулась пониже, и Сэм почувствовал легкий аромат цветов и дождя.

Внимательно осмотрев пятнышко, о котором он говорил, она подняла глаза на Сэма, и он, растаял. Как приятно вместе с Марсией гордиться Кайлой, радоваться за нее! Его связывает с Марсией любовь к двум девочкам… Но как ни странно, она же их и разъединяет.

Словно прочитав его мысли, Марсия отвернулась и взяла следующее фото.

– Репетиция танца, да?

Сэм горестно охнул и со смехом отмахнулся от снимка.

– Но она же выглядит восхитительно, – запротестовала Марсия. – В этом синем трико, шляпке в бело-красную полоску, с подобранными наверх волосами… А улыбка – ну просто ангельская… Нет, нет, она прелесть.

Сэм перегнулся вперед и забрал фотографию из ее рук.

– В тот вечер она покрыла нашу семью позором.

– Что случилось? Кайла сбилась с ритма? Забыла какое-нибудь па? Держалась скованно? Но нельзя же ее за это порицать, она была тогда совсем еще крошкой.

– Да, здесь ей шесть лет. – Он покачал головой. – Нет, она не сбилась с ритма, не забыла ни одного па и держагтеь более чем непринужденно.

– Так что же произошло?

Сэм вдруг почувствовал нежелание делиться с Марсией своими воспоминаниями. Но тут же спохватился – делись не делись, они все равно останутся при нем.

– Примерно через полгода после смерти Лизы Джордж и Ирен – родители Лизы – пожелали, чтобы Кайла посещала школу танцев. Самой Кайле этого страшно не хотелось. Уже тогда она мечтала только о бейсболе. Но я решил, что Ирен лучше моего знает, что нужно девочке, а что – нет, и записал Кайлу в танцкласс. И она стала его посещать под моим бдительным присмотром, хотя ей иногда удавалось выпросить у меня отгул.

По мере рассказа Сэм воодушевлялся все больше: ему было приятно иметь своим слушателем человека, который смотрит на Кайлу такими же восхищенными, как и он, глазами.

– Пришел день их выступления. Зал был набит родственниками и друзьями артисток, Джордж с Ирен тоже пришли. Ирен и сделала этот снимок еще до начала выступления. Вглядитесь повнимательнее в глаза Кайлы. На кого она больш походит – на ангела или на бесенка? Мы могли бы предчувствовать, что она замышляет каверзу, слишком послушной была она в то утро.

В ожидании забавного рассказа о шалости дочери Марсия невольно заулыбалась.

– Итак, занавес поднимается, на сцене пятеро очаровательных девчушек. Зал взрывается аплодисментами. Затем начинает играть музыка, девочки начинают танцевать, и весьма неплохо, если учесть их возраст, а у Кайлы – количество пропущенных занятий. Кое-кто из них сбивается, забывает сделать то или иное движение. Кое-кто, но не Кайла. Она делает все безукоризненно, словно по вдохновению. Под конец все танцовщицы сдергивают со своих голов шляпки, И Кайла бросает свою в зрительный зал, в точности подражая выступлениям стриптизерок.

– Что-о-о? – У Марсии глаза на лоб полезли, ладонями она зажала рот.

– Она углядела все эти движения в каком-то фильме, и вот, стоя на сцене, начала притопывать, раскачиваться, вилять задом, а затем вытащила шпильки и распустила волосы по плечам. Даже схватилась за бретельку трико, вознамерившись, видно, стащить его с себя но преподавательница успела удержать ее руку.

Марсия расхохоталась.

– Что же было с Ирен?

Сэм завел глаза.

– Ирен возмутилась до глубины души. Чуть было не отреклась от нас обоих. Но больше она никогда не приставала к Кайле с уроками танцев.

Марсия снова пригляделась к фотографии.

– Маленькая негодница! – проговорила она с божанием.

– Ну, вы еще ничего о ней не знаете! – Он наклонился за следующей фотографией, она – тоже, они столкнулись плечами, руки их сплелись.

Точно так же сплелись и их судьбы, подумал Сэм, встретившись взглядом с Марсией.

Он ощушал пальцами ее гладкую теплую кожу. Хотелось погладить всю руку до плеча, затем атлас ее лица, полные розовые и без помады губы.

Она быстро убрала руку, и Сэм как ни в чем не бывало принялся разбирать фотографии.

– Вот, взгляните на эту – сделана на празднике в честь окончания начальной школы.

– А кто эта маленькая черноволосая девочка? – поинтересовалась Марсия, поднимая с пола очередной снимок. Голос ее слегка дрожал – только это выдавало волнение, которое она испытала при соприкосновении их рук. Что еще раз убедило Марсию в том, насколько правильнее держать себя в узде. Может, она ему нравится не меньше, чем он ей, но у нее есть своя шкала ценностей, в которой Сэм занимает далеко не первое место.

– Впечатление такое, что у нее синдром Дауна.

– Точно. Это Мелинда. Родители настояли, чтобы она училась в обычной школе, а ее там подняли на смех. Вы же знаете, какими жестокими бывают дети. Кайла, ей тогда исполнилось восемь, взяла девочку под свою опеку, и больше никто не смел ее дразнить.

Слезы застилали глаза Марсии.

– Она – сама доброта.

– Да, у Кайлы доброе сердце, – согласился Сэм. – Она не выносит, когда кого-нибудь обижают.

– Как мало я знаю о моей дочке, – прошептала Марсия.

После этих слов Сэму захотелось рассказать ей обо всем, что говорила и делала Кайла после того, как ее принесли из больницы домой.

– Вы позволите мне взять кое-что из фотографий и заказать себе копии?

Сэма будто кто подменил. Как только она пожелала завладеть частью жизнеописания Кайлы, в нем заговорило нежелание пойти ей навстречу и даже какой-то страх.

– Но конечно, – поспешила добавить Марсия, прочитав, очевидно, мысли Сэма на его лице, – если вам не хочется расставаться с ними хоть на время, я снимаю свою просьбу. Тогда, быть может, вы сами закажете мне копии, а я за них заплачу. – Голос ее дрожал от неуверенности.

– Выберите, какие вам нравятся, и возьмите с собой, – великодушно предложил Сэм, переборов себя. – Закажете копии одновременно с фото Дженни. У меня есть и несколько видеофильмов, тоже могу дать. – Он готов был дать все что угодно в наказание за свой эгоизм. Кайла всегда утверждала, что унаследовала доброе сердце от него. Быть может, она и права.

– Видеофильмы! Это было бы замечательно! – Марсия пришла в такой восторг, словно выиграла крупный приз в лотерее.

Теперь Сэм обратился к альбомам, оформленным еще Лизой. Он выбрал самую раннюю дату на корешке и разложил альбом на коленях. Пусть и отсюда возьмет, что ей особенно понравится.

Она хочет иметь как можно больше снимков Кайлы… Имеет на то право.

Марсия не спускала глаз с больших рук Сэма, бережно открывших альбом. Желание увидеть младенческие снимки дочери было столь сильно, что причиняло Марсии физическую боль, тем более что подписи были сделаны рукой Лизы.

Первое, что она увидела, когда альбом раскрылся, был молодой Сэм во фраке, стоящий рядом с улыбающейся невысокой брюнеткой в белом платье и белой же вуали.

– Ну, наши свадебные фото вам, конечно, не интересны, – сказал Сэм, быстро листая страницы.

Марсия пришла в ужас: ей было настолько тягостно смотреть на Сэма, целующего другую женщину, что не оставалось сомнений: она завидует Лизе не только потому, что та заняла ее материнское место.

Сэм тем временем дошел до младенческих снимков Кайлы, и это отвлекло ее внимание от видов семейного счастья Сэма. Вот Кайла такая, какой ее впервые увидела в больнице Марсия.

– Зевает! Что за прелесть!

– Да, – согласился Сэм, – прелесть.

– В шесть месяцев уже пытается ползти? Значит, она была развита не по возрасту.

– Нет, просто очень подвижная особа. Скучно лежать без движения целый день, когда вокруг столько интересного.

Сидя вот так рядышком на диване с лежащим на их коленях альбомом, любуясь то беззубой улыбкой Кайлы, то ее пухлыми ножками, они очень напоминали самых обычных родителей, восхищающихся своим ребенком.

Эту обманчивую идиллию нарушали лишь то и дело попадавшиеся под руку снимки Лизы, с материнской улыбкой ласкающей Кайлу. Марсия явно ревновала Лизу, которой принадлежали детские годы Кайлы. В то же время она проникалась все большей симпатией к веселой хорошенькой женщине, которая так любила Кайлу и так рано ушла из жизни. Если уж Кайле суждено было иметь неродную мать, то благодарение Богу, что ею оказалась Лиза.

Сэм закончил листать этот альбом и взялся за второй. Его открывала фотография, сделанная на первом дне рождения Кайлы. Девочка сидела на коленях у Лизы, а Сэм стоял, положив руку ей на плечо, и с улыбкой смотрел на свое семейство. Снимок болью отозвался в сердце Марсии, напомнив, чего она была лишена. Рядом была помещена фотография, от которой Марсия никак не могла оторваться: Лиза и Сэм, держась за руки, с любовью смотрят друг на друга. И Марсия ощутила непреодолимую потребность, которую не могла больше игнорировать. Ей хотелось, чтобы Сэм смотрел на нее тем же взглядом.

Тут она почувствовала, что их бедра соприкасаются. Может, один из них пододвинулся поближе? Ведь усаживались они, безусловно, совсем иначе.

Ответить на этот вопрос она не сумела. От наплыва чувств голова ее пошла кругом.

Не в силах совладать с собой, она подняла взгляд от альбома. Глаза Сэма расширились, затем потемнели, в них мелькнуло страстное желание. Ноздри его слегка раздулись. Ей следует немедленно возвратиться к изучению альбома. Отодвинуться подальше от Сэма. А лучше всего подняться, добежать до своей машины и мчаться отсюда без остановки. Только за крепко запертыми дверями своей квартиры можно вздохнуть спокойно.

Но Марсия, точно окаменев, не двигалась с места.

Впрочем, слово «окаменев» в данном случае не годилось. Про ее тело этого никак нельзя было сказать.

Какой-то миг она надеялась, что Сэм отвернется и тем спасет их обоих.

Вместо этого он притянул ее к себе, губы его нашли ее рот. Она повернулась всем корпусом и тесно прижалась к нему, а альбом упал на пол.

Губы у Сэма были мягкие и теплые, как вечерний воздух, струившийся в открытые окна. Он гладил ее спину, прижимая все теснее к своей могучей груди.

Сейчас, сейчас она вырвется из его объятий и убежит. Вот только еще одну секундочку понаслаждается этой неизъяснимой лаской. В жизни она ничего подобного не испытывала, еще несколько мгновений, и все!

Кончик его языка уперся в ее рот, и она покорно раскрыла губы, запуская руки в растрепанные волосы Сэма.

Пора, наверное, остановиться, подумала Марсия, но почему пора – никак не могла припомнить. Он процеловал дорожку на ее шее, и она, невольно откинув голову назад, застонав от блаженства. Теплое дыхание Сэма, соприкасаясь с ее телом, разжигало в нем огонь желания.

Руки ее соскользнули с его головы на лицо. Щетина, отросшая за день, щекотала пальцы, вызывая невероятное возбуждение. А тут еще резкие мужские запахи, смесь жаркого лета с бейсбольными играми, напомнили ей о мирах, про которые она и думать забыла.

Он поднял голову, глядя на нее полузакрытыми, затуманенными от страсти глазами, дыша, как и она, прерывисто. Обхватив ладонью ее щеку, он прошептал:

– Марсия, мы…

Тут зазвонил телефон, обрывая его на полуслове. Сэм тихо выругался, затем улыбнулся.

– Подержите мое место, ладно? – Передвинувшись на другой конец дивана, он взял трубку. – Алло!

Марсия откинулась на диванные подушки, стараясь дышать равномерно, чтобы успокоить дико бьющееся сердце. Ей было неясно – рада она этой помехе или жалеет о ней. Телом она, бесспорно, жалела, но рассудком возмущалась легкостью, с какой сдала свои позиции Сэму.

И виной тому было не только жгучее желание, овладевшее ею. Оно, разумеется, сыграло свою роль, но тому, что произошло, способствовал весь проведенный с Сэмом день, увенчавшийся просмотром милых для их родительских сердец фотографий. Они рассказывали друг другу о себе, обнажая души, делились мыслями, чего она не делала давным-давно. По-настоящему Марсия была откровенна только с одним-единственным человеком – со своим отцом.

Она понимала Сэма, чувствовала, что он понимает ее, и эта непринужденность в общении была очень приятна. Может, он и прав, и в конце концов совместными усилиями они преодолеют все трудности. Может, даже хорошо, что она ослабила бдительность, доверившись своим чувствам.

Сэм положил трубку и снова придвинулся к ней. Улыбка играла на его губах, которые так недавно прижимались к ее рту. Хоть бы это повторилось, промелькнуло в ее голове. Сэм положил руку на спинку дивана позади нее, и она вздрогнула всем телом в ожидании ласки.

– Как вы, должно быть, слышали, это была наша… это была моя… это была Кайла, – сообщил Сэм.

Марсия улыбнулась многотрудным попыткам Сэма правильно назвать Кайлу. – Я думала о своем и ничего не слышала.

– Ну, вы ничего не потеряли. Она, видно, хотела лишь проверить правильность своих предположений, что я нахожусь в вашем обществе.

– И что же? Как она отреагировала на то, что я здесь?

– Рассмеялась. И никак не могла остановиться. Сказала, что хотела еще раз подтвердить приглашение вам на день рождения. – Он положил руку на ее плечо, привлекая к себе.

– Приду во что бы то ни стало. – Марсия положила руку ему на шею, приятно поражаясь сильным мускулам и сухожилиям под теплой кожей. – Кстати, моя мать спрашивает, нельзя ли ей тоже прийти.

Сэм весь напрягся.

– После всего, что наделала, ваша мать хочет прийти на день рождения Кайлы?

Марсия убрала свою руку. Жаль, конечно, что она нарушила интимную атмосферу их общения, но ведь надо было наконец решить мучивший ее вопрос.

– Все так. Но это не я придумала. Мама хочет познакомиться с Кайлой.

Лицо Сэма исказила недовольная гримаса, он отодвинулся от Марсии.

– Ни в коем случае. Какую же черствую надо иметь душу, чтобы отдать родную внучку чужим людям! Я не допущу, чтобы она познакомилась с Кайлой. Эта женщина…

– Эта женщина приходится Кайле бабушкой И вы не имеете права препятствовать ей общаться с внучкой.

Куда вдруг девался благодушный мужчина, от одного прикосновения которого она начинала таять! Перед ней стоял человек, твердо державший в руках бразды правления жизнью своей дочери.

Марсия и рассердилась на его диктаторский тон, и испугалась, дочь снова ускользает от нее. Как будто она уже принадлежала ей, хотя бы отчасти.

И зачем она столько рассказала ему о своей личной жизни, позволяла себя обнимать и целовать! А главное – зачем она так этому радовалась!

– В моем доме я вправе поступать как захочу. – Сэм говорил тихим, но решительным голо сом. – Кайла пока что не знает даже, кем являетесь вы. И я ни за что не пущу к себе бабушку, которая ее предала. Вы представляете себе, как это может повлиять на Кайлу? Мы с вами, по-моему, договорились – надо действовать постепенно, исподволь подготовить Кайлу, а не метать в девочку ручную гранату, да еще в день ее рождения.

Марсия как ужаленная вскочила на ноги.

– Мы договорились?! Это вы продиктовали мне условия, а я с ними была вынуждена согласиться, у меня не было выбора. Я желаю моей дочери только самого лучшего и первая признаю, что не знаю, как все обернется. Но одно мне ясно – вы этого тоже не знаете, а следовательно, пора вам прекратить устанавливать правила.

Сэм также поднялся с дивана и возмущенно воздел руки кверху.

– Какие правила? Мы что ведем спортивные игры? Никаких правил нет. Мы беспомощно барахтаемся, стараясь действовать так, чтобы не очень травмировать Кайлу. Какие такие правила вы бы хотели ввести?

Марсия укоризненно покачала головой. Она готова была поклясться, что мягкая теплая августовская ночь внезапно стала холодной. Она вышла из своего заветного уголка и бросилась в объятия Сэма, и вот чем это кончилось. Снова она оказалась на обочине жизни Сэма и Кайлы в качестве постороннего зрителя.

Она позволила Сэму взволновать ее до глубины души, но растрогать его не смогла. Он по-прежнему ее противник, человек, которому она никак не. может доверять. И он один принимает решения, касающиеся ее жизни, – ее дочери.

– Уж не знаю, какие правила следует нам принять, Сэм, – тихо произнесла она. – И как это делается, мне тоже неизвестно, но одно я знаю точно: каким-то образом я должна занять свое место близ Кайлы – место матери. Вы много говорили о том, как ее любила Лиза. Поверьте, я люблю ее так же, а скорее всего даже больше. Я уже прошла все семь кругов ада. И никакие ваши заявления и поступки не остановят меня – я хочу возвратить себе дочь.

Губы Сэма сжались в тонкую линию.

– Понимаю.

От его спокойного, но затаившего угрозу тона у Марсии по спине пробежал холодок.

– Дом этот принадлежит вам, поэтому приводить сюда мать на день рождения я не собираюсь, но сама приду и хочу открыть Кайле глаза на все.

– На дне рождения? – Он покачал головой. – Ни в коем случае. Забудьте об этом.

– Ну… хотя бы на следующий день.

В наступившей тишине был отчетливо слышен каждый звук. Вот завел свою песню сверчок. Где-то в старом доме скрипнула высохшая половица. По улице проехал автомобиль.

Вид у Сэма был утомленный, карие глаза потухли. Глубоко вздохнув, он отвернулся от Марсии.

– Хорошо. Согласен. В следующее воскресенье, – бросил он, выходя на кухню.

Марсия нашла свою сумочку и какое-то время смотрела на стопку фотографий, отобранных ею для дублирования. Но взять их с собой так и не решилась.

Оказывается, на улице стояло лето. И было тепло. Влажный воздух, обволакивая Марсию, грозился се задушить.

Она победила. Она приняла решение и смогла его отстоять. Есть чем гордиться.

Но почему-то победа доставила ей не больше радости, чем доставило бы поражение.