Дело № 1
Белый котёнок по прозвищу Черныш
Глава первая
УСПЕТЬ ДО ПОЛУНОЧИ…
В центре Москвы, в совсем не приметной снизу башенке одной из «сталинских» высоток, обосновалась редакция газеты «Книжная правда». Когда-то здесь находилась маленькая домовая библиотека с открытой террасой, на которой в летнее время можно было посидеть в кресле с книгой или журналом, а то и просто постоять у каменной балюстрады, обозревая красоту столицы с высоты птичьего полёта.
Но вот однажды библиотеку закрыли на ремонт, а потом случилась война, а потом, после войны, было столько забот и хлопот, что дверь осталась заколоченной ещё на многие годы. К тому же старые хозяйственные книги во время войны затерялись, а в новых библиотека вообще не числилась.
В семидесятые годы очередной управдом ушёл на пенсию, а к новому от жильцов посыпались заявки – по поводу замены протекающих труб, ремонта лестниц и квартир. И его совсем не радовала перспектива делать ремонт в старой заброшенной библиотеке.
Однажды он всё-таки позвал рабочих и вскрыл ведущую в башенку дверь. Поморщился, смахнул с лица паутину, чихнул и… чтобы не усложнять себе жизнь, велел рабочим заложить проём кирпичом. После того как лестницу заново отштукатурили и покрасили, вообще никаких следов существования двери не осталось.
А последний жилец, который ещё помнил о библиотеке и особенно о приятных часах, проведённых им на уютной террасе, поел однажды ядовитых грибов, да и помер.
Теперь уже совсем никто не знал о существовании замурованного помещения с полками книг. И только какой-нибудь очень внимательный гражданин, вооружившись биноклем, смог бы разглядеть облупившуюся башенку и полукруглую террасу с каменной балюстрадой.
Однажды над крышей этого дома пролетали два ангела. Они были бесплотные и почти прозрачные. А если кто-нибудь и заметил бы их над своей улицей, то скорее принял бы за облачко пара или неясный блик в оконном стекле.
По должности эти двое были ангелами-хранителями. Но сегодня они выполняли совершенно особенное, из рядя вон выходящее поручение. И об этом чуть ниже.
С высоты своего полёта ангелы наслаждались красотой заката, прозрачностью небесных сфер и свободой манёвра. При этом они не переставали вести свой бестолковый, на первый взгляд, разговор.
– Благолепный был сегодня денёк, – говорил первый. – Уж так ласково пригрело солнышко, что захотелось бросить всё и понежиться часок-другой на пушистом облачке.
– Врать ты горазд, – проворчал второй. – Даром что сегодня первое апреля. С какого боку, интересно, тебя пригрело?
– Нет-нет, мой друг. Разумеется, я выразился не в том смысле, что мог бы почувствовать тепло или холод, но, выражаясь фигурально…
– Лучше бы ты, выражаясь прямо, не болтал чепуху, а смотрел внимательнее по сторонам. Если до полуночи не найдём подходящего места, нас обоих взгреют не фигурально, а очень даже по-настоящему.
Следует пояснить, что у ангелов тоже бывает своё начальство, а этим двум болтунам было поручено найти в центре Москвы подходящее помещение для редакции будущей газеты «Книжная правда». Целый день они прохлаждались, пугали птиц, наводили помехи на телевизионные антенны и, разумеется, не нашли ничего похожего на то, что столь терпеливо и дотошно описывал им накануне дежурный по Департаменту. День подходил к концу, и становилось ясно, что никаких шансов выполнить задание до наступления Второго апреля у них не осталось.
– Посидим немного, во время заката отсюда красивый вид, – предложил первый и, стремительно спикировав в крутом вираже, плавно уселся на каменные перила полукруглой террасы.
Второй повторил его манёвр, и оба ангела, блаженно щурясь и легонько шелестя крыльями, стали смотреть, как пылающий солнечный диск опускается за городские постройки, ярко рассвечивая пелену стелющихся по небу облаков.
Скоро совсем стемнело, и город засиял уютным электрическим светом. Сидя на балюстраде и болтая ногами, ангелы продолжали разговаривать. Возвращаться ни с чем им не хотелось.
– Однажды я устроил своему такую зубную боль, что щека раздулась и оттопырилась дальше носа, – говорил первый. – Малыш разглядывал её на своей физиономии без зеркала.
Второй ангел хихикнул.
– А всё из-за того, что если бы он отправился в гости к ещё одному оболтусу, ему бы там выбили глаз из пневматического ружья.
– Неплохо придумано. Впрочем, на мой взгляд, с зубом ты переборщил. Лет-то ему сколько?
– Шесть с половиной.
– В шесть с половиной уже потерпит. Знаешь, иной раз и самому приходится делать такое, что впору разрыдаться. Вообрази: на прошлой неделе моя девчонка надевает новенькое белое платьице и, совершенно счастливая, идёт гулять. Прохожие оборачиваются на неё с улыбкой. Вдруг – бам-тарарам! – мимо по луже громыхает самосвал. Фонтан грязи, мазута, перепачканная с ног до головы девочка бежит домой, обливаясь слезами
Тут ангелы тоже прослезились и утёрли глаза подолами белых рубах.
– А дело в том, – сдавленным голосом продолжал второй, – что, не устрой я ей такую пакость, через несколько шагов на перекрёстке на неё бы наехал проскочивший на красный свет пьяный водитель
Сдерживая подступившие к горлу рыдания, оба надолго замолчали.
– Вот что приходится – дрожащим голосом закончил второй.
Потом первый, путаясь и сбиваясь, долго рассказывал историю о том, как его малыш разбил цветочный горшок и его не пустили гулять. А иначе его бы во дворе поколотил хулиган из соседнего подъезда. Да ещё в присутствии знакомых девочек.
– Ну и поколотил бы, что с того, – пренебрежительно заметил второй. – Это даже бывает полезно.
– Не всё так просто, – многозначительно произнёс первый. – Чтобы смыть позор, мальчишка научился бы драться, воспитал в себе жестокость, стал бы грозой района и закончил свои дни на каторге.
– Каторги уже нет, – напомнил второй. – Теперь это называется «отбывать срок наказания». Но сюжет ничего, крепкий: и цветочный горшок может явиться критической точкой в судьбе. А сколько приходится отслеживать таких горшков то есть точек, кто бы знал… Что ни говори, а тяжёлая у нас работёнка. Слушай теперь мою душераздирающую историю.
Первый ангел приготовился слушать и основательно разлёгся на перилах.
– Один мальчишка, – начал второй, – пригласил мою крошку в кино, и они договорились встретиться. А парень этот был очень беспокойный: то гвоздь в замочную скважину засунет, то ворох газет в водосточной трубе подожжёт, то консервную банку кошке к хвосту привяжет.
– А что же, твоя девчонка не знала?
– Знала, конечно, но рискнула, потому что её первый раз в жизни пригласили на свидание. А пока она собиралась, парень этот от нечего делать натянул в своей парадной верёвку – там, где лампочка не горела, – чтобы все спотыкались. Да только сам второпях зацепился за эту верёвку и кувыркнулся вниз по лестнице. Ничего особенного, только нос расквасил. Нос распух, а с таким лучше дома сидеть. А моя девчонка замёрзла, устала его ждать, заплакала и вернулась домой.
– Погоди-погоди, а мальчишку, что же, никто не охранял?
– Да случилась какая-то заминка с кадрами. Вроде бы один от него отказался, а другой ещё не успел принять.
– Ну, допустим, бывает.
– Так вот, слушай главное. Без этого носа, который я ему устроил, вырисовывалась такая картина на будущее. Идут годы, эта парочка счастливых идиотов заканчивает школу и сочетается законным браком. Парень поступает в военное училище и делает карьеру. Моя дурёха становится генеральшей. А потом он становится главнокомандующим всех войск, и его супруга ездит в пуленепробиваемом лимузине. Но поскольку её муженёк в глубине души остаётся дворовым хулиганом, то он в один прекрасный день развязывает Третью мировую войну. После этого, как ты сам понимаешь, мы все длинной белой вереницей выстраиваемся на бирже труда ещё какой-нибудь звёздной системы, потому что на Земле охранять уже некого.
Последние слова второй ангел-хранитель договаривал как-то не очень уверенно, и первый, посмотрев на него пристально, сказал:
– Соврал?
– Соврал, – признался второй. – Это тебя с Первым апреля.
– А я и не купился, – презрительно заявил первый. – Ситуации такого уровня решают наверху да ещё у Самого визируют.
– А может, мне доверили? За особые заслуги?
– Ладно, ладно, оба сегодня получим по особым заслугам. Уже без трёх минут полночь. Смотри, как город сияет, в каждом окне люстра
– Только здесь, за нами, почему-то темно. И окна какие-то мутные. Чердак там, что ли?..
– Нет, это не чердак. Здесь раньше была домовая библиотека. В башенке располагался книжный фонд, а здесь, на террасе, читальный зал. Только дверь снаружи когда-то давно замуровали.
– Замуровали… – машинально повторил второй ангел-хранитель.
– Давно…
– И никто не знает…
– И никто не знает… – повторили они в один голос, ошалело глянув друг на друга, и пулей сорвались с места. – Шесть секунд до полуночи! Успеем!..
Глава вторая
РОЖДЕНИЕ ВОЛШЕБНОЙ РЕДАКЦИИ
Той же ночью в заброшенной и забытой людьми библиотеке закипела работа. Большие учёные жабы в клеёнчатых фартуках штукатурили и белили потолки. Крысы в оранжевых комбинезонах циклевали и покрывали лаком паркет. Бобры плотничали на книжных стеллажах. Сверчки отчищали специальными щёточками книги и журналы от пыли, а где требовалось, подшивали переплёт и подклеивали страницы. Улитки вычистили и вымыли до блеска оконные стёкла. Стаи летучих мышей притащили откуда-то на сотнях ниточек кожаный диван, столы и несколько кресел.
Необъятный письменный стол с бронзовыми чернильницами и мраморным пресс-папье бобры основательно подновили, а четыре важные цапли заново перетянули столешницу зелёным сукном. После этого над высокой спинкой кресла на стене возникла солидная медная табличка:
ГЛАВНЫЙ РЕДАКТОР
ГАЗЕТЫ «КНИЖНАЯ ПРАВДА»
Закончив обустройство, работники разбежались. Стало темно, пусто и тихо.
Прошёл час, другой… И вдруг по всей библиотеке сам собою стал разливаться необыкновенный свет. Будто неисчислимое множество крошечных разноцветных светлячков заполнили пространство – все уголки и щели. Грянула музыка, книги и журналы задвигались, зашелестели страницами, ожили, и оттуда, будто из ларцов, стали выскакивать волшебные книжные человечки. Буратино, Чипполино, Незнайка, Мурзилка, Карандаш, Самоделкин, Дюймовочка, Мальвина – все принялись на радостях обниматься, прыгать и кричать, а кое-кто даже заплакал. Уж больно долго пришлось им томиться в пыльных книгах и журналах, в которые никто не заглядывал, кажется, целую вечность. До самого утра в библиотеке царил такой шум и гвалт, что живущий ниже этажом гражданин проснулся среди ночи. Подумав, он решил, что на чердаке завелись совершенно сумасшедшие мыши и что надо бы запустить туда парочку хороших котов.
К утру, когда все наконец угомонились, в кресле за редакторским столом появилось нечто бесформенное, напоминающее не до конца сдутый резиновый матрас. Человечки потыкали в «редактора» пальцами, похихикали и полезли на свои страницы.
Каждый последующий день в библиотеку привозили компьютеры, факсы, ксероксы, телефоны и прочую технику, без которой не обходится ни одна настоящая редакция. Да и сам редактор окреп и уже был похож на резинового пупса. Он ещё не мог держаться прямо, но с каждым днём подрастал, выравнивался и приобретал очертания солидного взрослого мужчины.
Библиотека окончательно превратилась в редакцию. В своём кабинете за большим дубовым столом сидел усатый дядя с сединой в волосах, в строгом двубортном костюме, из кармана пиджака которого торчала золотая ручка. Костюм был не ношенный, но такой, как будто он пролежал на складе или в каком-нибудь гробу лет пятьдесят. Звали редактора хотя и немного страшновато, но солидно: Мастодонт Сидорович Буквоедов. Поначалу он ещё не очень хорошо владел своим новым телом, говорил неуверенно и сильно заикался.
В то время когда редактор крепнул и формировался, волшебные человечки обсуждали, о чём они будут писать в своей газете. Мурзилка помалкивал и скромно держался в стороне. Он был репортёром высшего класса и, вместо того, чтобы болтать, спокойно дожидался, когда редактор вступит в должность и поручит ему серьёзную, ответственную работу.
Прошла неделя, но была готова только одна заметка. Вернее, не заметка, а огромная статья – по астрономии, которую Знайка написал в соавторстве со Стекляшкиным. Впоследствии Мастодонт Сидорович вернул её авторам для переделки, поскольку в ней не было почти ни одного нормального слова, за исключением союзов и предлогов. А кому нравится читать, обложившись словарями, справочниками и энциклопедиями.
Но вот, когда сроки выхода первого номера стали поджимать, главный редактор вызвал к себе Мурзилку и поговорил с ним наедине. А после этого разговора в редакции появились ещё два волшебных человечка – стажёры Шустрик и Мямлик. Буквоедов назначил их помощниками Мурзилки.
Шустрик был сделан из жести, пружинок и шарниров. В груди у него открывалось окошечко, за которым хранились инструменты и запасные детали. На месте носа у него была ввёрнута лампочка, которая загоралась различными цветами в зависимости от его внутренних переживаний. Так что все его внутренние переживания ни для кого не являлись тайной.
Мямлик был сделан из загадочного полимера, похожего на мягкую резину, и отличался невероятной физической приспособляемостью. Его можно было измять так и сяк, истыкать гвоздями, вытянуть и скрутить жгутом, продержать год под прессом в виде тонкой лепёшки, но, стоило его отпустить, не проходило и минуты, как Мямлик, ничуть не смутившись, принимал свою прежнюю форму. По бокам у него были естественные карманы – вроде той сумки, которая имеется на животе у кенгуру, только, конечно, не такие большие.
Шустрик был наивен и впечатлителен. Всё происходящее вокруг он принимал очень близко к сердцу. Мямлик был его полной противоположностью: он обладал холодным, но нерасчётливым умом философа в сочетании с полнейшей непредсказуемостью поступков. Больше всего он любил читать и жевать резинку. Он читал всё, что попадалось на глаза, – от античной поэзии до рекламных объявлений и телефонных справочников.
Шли дни и недели, работа в редакции постепенно набирала обороты. А материалом для первой большой статьи послужили нижеследующие события.
Глава третья
КОТЁНОК ПОЯВЛЯЕТСЯ И ИСЧЕЗАЕТ
Был конец марта, на улицах гремела капель, солнышко начинало понемногу припекать. Сегодня Танюшка, ученица первого класса, особенно торопилась домой из школы. Не болтала с подругами, не глазела на витрины и даже утерпела, чтобы не наподдать подкатившийся прямо к её ногам мяч.
Конечно! До глупостей ли было ей сегодня, когда случилось то, чего все так долго ожидали: у кошки Мурки под утро родилось трое замечательных котят! Сама Танюшка видела их только мельком: беленькие слепые комочки шевелились на дне корзины, а обалдевшая от такого счастья Мурка, которую теперь хотелось называть как-нибудь поуважительнее, облизывала их огромным шершавым языком.
Прибежав домой, Танюшка наконец рассмотрела котят хорошенько. Два были совершенно белые, а один тоже белый, но с чёрными тапочками на лапках, чёрненькими ушками и чёрненьким концом хвостика.
– Это мой! Это мой! – закричала Танюшка и прижала его к груди.
Мурка заволновалась, котёнок тоненько пискнул, а бабушка сказала:
– Этих котят пока ещё нельзя отрывать от матери, потому что она выкармливает их своим молоком. А когда ты лезешь и хватаешь их своими немытыми руками, мамаша волнуется.
– Хорошо, я не буду, – согласилась Таня и аккуратно положила котёнка на место.
Мурка успокоилась и стала его облизывать.
На другой день был выходной, и к Тане приходили подруги смотреть котят. И каждая хотела забрать к себе домой одного, двух или даже трёх, чтобы одному не было скучно. Услышав это, бабушка сказала:
– Нет, дети, так нельзя. По крайней мере ещё месяц они должны быть рядом с матерью. А во-вторых, дорогие мои, пока я сама не поговорю на этот счёт с вашими родителями, о котятах можете даже и не мечтать. Животное в доме не игрушка, это, можно сказать, член семьи. Его нужно воспитывать, его нужно правильно кормить, за ним нужно убирать. А вы не то что за кого-то другого, вы сами за себя ещё не можете отвечать.
– Знаете что, – серьёзно заявила Валечка, – я вам, если что, котёнка верну.
– Вот ещё! – возмутилась бабушка. – У меня здесь не бюро проката.
– А у Нельки большая собака в доме живёт, – сообщила Марина, опасаясь, что ей не достанется котёнок. – Такая собака, что кого хочешь сожрёт и не поморщится
– Моя собака мухи не обидит! – встрепенулась Неля. – Зато у тебя самой брат сумасшедший: он в парадной патрон взорвал, и с одним дяденькой, который спускался по лестнице, плохо сделалось.
Девочки стали ябедничать друг на дружку и чуть не поссорились окончательно. Но бабушка сказала:
– Вот что, сороки. Бездомных котят во дворах полным-полно, на всех хватит. А своих я только вашим родителям отдам, и весь разговор.
Девочки притихли и вскоре разошлись.
Минул месяц, другой, и к концу мая с котятами уже не было никакого сладу: они разбегались по квартире, портили вещи, то там, то здесь пускали маленькие лужицы. Мурка и вся танюшкина семья с папой и мамой во главе едва успевали бегать за ними и затаскивать обратно в корзину. Было понятно, что настало время отдать котят в хорошие руки.
Тем временем приближались летние каникулы. Многие дети собирались разъезжаться кто куда из города. По этой причине или по каким-то ещё другим родители девочек забрали только двух котят, а третий, тот самый, у которого лапки, ушки и хвостик были черненькими, остался. Имя ему уже давно придумали, не очень подходящее, – Черныш. И хотя мама нашла и для него «хорошие руки», Танюшка ни за что не хотела его отдавать. Ни в хорошие, ни в самые что ни на есть распрекрасные руки.
Дело дошло до слёз и истерик, и родители согласились оставить котёнка у себя.
Родители рассудили, что если Мурка когда-нибудь умрёт от старости, то Черныш проживёт у них ещё долгую и счастливую жизнь.
Нужно ли говорить, что после такого решения слёзы у девочки на глазах моментально высохли. Через неделю они с бабушкой, Муркой и Чернышом должны были отправиться на дачу. И Танюшка стала готовиться к отъезду.
Однажды, несколько дней спустя, погода испортилась, небо заволокло тёмными тучами, и зарядил дождь. Танюшка закрылась у себя в комнате и принялась клеить из коробок, картона и цветной бумаги большой кукольный дом. Тут были отдельные комнаты для любимых игрушек, лесенки, балкончики, оконца, гараж с пожарной машиной и мягкая спальня для Черныша. Мурка на жилплощадь не претендовала, её вполне устраивала старая корзина. К тому же для кукольного дома она была великовата.
Ближе к сумеркам все игрушки заняли свои квартиры и сели у окошек. Один только Черныш почему-то не хотел оставаться в домике. Он охотно забирался внутрь, но, покрутившись и что-то пискнув, выбегал наружу. Наверное, ему не нравился свежий запах клея, которым Танюшка скрепляла потолки и перекрытия.
– Это ничего, – решила она. – Клей скоро высохнет, домик проветрится, и тогда уже Черныш не станет больше морщить нос.
Тут бабушка окликнула Танюшку и попросила её вынести мусор. Подхватив мешок и раскрыв зонтик, девочка выскочила во двор.
Вернувшись домой, она занялась убранством комнат внутри домика. Делать мебель оказалось интереснее, чем просто полы и стены, поэтому время пробежало незаметно и настала пора ложиться спать. Только тут девочка хватилась котёнка, и оказалось, что его в квартире нет.
Черныша долго искали всей семьёй, а потом Танюшка вспомнила, что, когда выбегала выносить мусор, дверь в квартиру оставалась открытой и котёнок наверняка припустил за ней следом
С дрожащими губами, готовая вот-вот разрыдаться, Таня схватила зонтик и выбежала во двор искать котёнка.
– Черныш! Черныш! – кричала она, залезая в мокрые кусты и заглядывая в окна подвалов.
Дождь усиливался, внезапный порыв ветра вырвал у Тани из рук зонтик и понёс куда-то в темноту.
Промокшую до нитки и плачущую навзрыд девочку разыскали родители, привели домой, искупали в горячей ванне и уложили спать.
А на другой день у Танюшки поднялась температура, она стала метаться в постели и бредить. Она все время звала котёнка, а Мурка ходила по квартире и протяжно ей вторила. В такой атмосфере завыть были готовы все члены семьи.
Пришёл доктор и прописал лекарства. «Но самое главное, – сказал он родителям, – чтобы ваша дочка скорее повеселела, потому что её болезнь больше от огорчения, чем от простуды».
И действительно, простуда отступила, но девочка не вставала с кровати, ничего не ела и часто плакала. А ночью, во сне, она продолжала искать котёнка, жалобно повторяя его имя.
Каждый день бабушка ходила по дворам, а когда возвращалась ни с чем, Танюшка принималась плакать пуще прежнего.
Глава четвёртая
ПЕРВОЕ ЗАДАНИЕ
В один из таких дней Мастодонт Сидорович Буквоедов вызвал к себе Мурзилку и его помощников.
– Товарищи репортёры, – сказал он с необычайной серьёзностью, – приготовьтесь к выполнению первого ответственного задания.
Репортёры стояли на ковровой дорожке в кабинете главного редактора. А поскольку они были очень маленькие, дорожка казалась им широкой, словно Красная площадь. Громаду письменного стола и голову Буквоедова за ней – соответственно можно было сравнить с мавзолеем, стеной и башней Кремля.
Мурзилка вынул блокнот и карандаш. Шустрик начал слегка потрескивать и мигать оранжевой лампочкой, что означало радостное волнение. Мямлик хлопнул пузырь и начал переминаться с ноги на ногу.
– На улице Загородной, – редактор перешёл к сути дела, – у девочки пропал котёнок. Сам беленький, а лапки, ушки и хвостик – чёрненькие. Девочка уже неделю плачет, не встаёт с постели и совсем ничего не ест.
– Как зовут? – спросил Мурзилка, энергично поскрипывая карандашом.
– Девочку зовут Танюшкой. Только что закончила первый класс, без троек, между прочим. Котёнку два с половиной месяца, кличут его Черныш.
– Странно, – сказал Мурзилка. – Сам беленький, а назвали – Черныш. Его там никто не обижал?
– Нет, тут дело другого рода. Нелепая случайность. Девочка выходила во двор, а дверь не закрыла. Котёнок и побежал куда глаза глядят.
– Так что же мы стоим! – Шустрик засуетился и замигал. – Надо бежать! Надо спешить!! Надо ловить!!!
– Медлить с этим делом нельзя, – согласился редактор и помолчал секунду. – Прыгать с парашютом умеете? – спросил он внезапно.
Стажёры стыдливо переглянулись.
– Было дело, – скромно ответил за себя Мурзилка.
– Тогда – вперёд. На террасе вас уже ждут. Завтра материал должен быть в номере.
– Есть! – вытянулись по-военному человечки.
На террасе стоял новенький, сверкающий краской самолётик. Места для пассажиров были открытые, словно в коляске мотоцикла. Мотор уже негромко шумел, на местах пилотов сидели Винтик и Шпунтик. Пассажиры надели рюкзаки с парашютами, забрались в кресла и застегнули ремни.
– Готовы? – крикнул им Винтик, обернувшись.
– Готовы! – разом ответили Мурзилка и Шустрик.
Мямлик не был готов и потому промолчал.
– Когда дёргать за кольцо парашюта, знаете?
– Знаем!
– Ну, тогда – вперёд!
Мотор набрал обороты, весело зажужжал, и самолёт, сорвавшись с места, легко перемахнул через балюстраду. Через несколько мгновений он скрылся из виду.
– Что дёргать?.. – недовольно проворчал Мямлик, но его никто не услышал.
Крыши домов сияли в первых лучах восходящего солнца. Словно солидный шмель, самолётик жужжал и плавно покачивал крыльями над улицами, домами и зелёными кронами деревьев. Вскоре он приблизился к месту назначения – новому семиэтажному дому на Загородной улице. Прозвучала команда:
– Внимание! Приготовиться к прыжку!.. Пошли!
Самолёт сбавил скорость, снизился и начал кружить над детской площадкой двора, пустынного в это раннее воскресное утро. Парашютистов увидела только одна старушка, которая рано вставала и уже попивала чаёк, сидя возле окна. Необычное зрелище настолько приковало её внимание, что она ложечку за ложечкой сыпала сахар в чашку до тех пор, пока не пролилось через край.
Мурзилка и Шустрик благополучно приземлились в песочницу. Но Мямлика с ними не было; пока они спускались, рядом с ними камнем пролетел вниз пока ещё не опознанный предмет. Долго искать не пришлось, предмет обнаружился неподалёку. На асфальте лежал почти совершенно плоский резиновый блин. И этот блин напоминал очертаниями их друга Мямлика.
– Всё ясно, – сказал Мурзилка. – Он даже парашют не надел…
Друга свернули в рулон, оттащили в сторонку и стали ждать.
Не прошло и минуты, как «блин» сам собой развернулся, напоминая уже не блин, а пышный оладышек с ручками и ножками. Оладышек округлился, поднялся на ноги и повторил как ни в чём не бывало:
– Что дёргать?..
Глава пятая
ПО СЛЕДУ
Как только нелепое недоразумение с Мямликом благополучно разрешилось, волшебные человечки сложили и спрятали два доставивших их на землю парашюта (каждый был величиной с обыкновенный носовой платок).
– Вон её окно, на первом этаже, – показал Мурзилка, сверившись со своей записной книжкой. – Прежде всего нам нужно поговорить с этой девочкой. Но взрослые не должны нас видеть. Надо залезть к ней в комнату через форточку.
Мямлик вразвалочку подошёл к стене дома, приплюснулся животом, руками, ногами и неторопливо полез вверх, словно улитка.
– Он к любой поверхности присасывается, – сказал Шустрик. – Ещё и не отдерёшь.
Мямлик выбрался на жестяной подоконник, прополз вверх по стеклу и исчез в комнате. Вскоре из форточки спустился тросик от игрушечного подъёмного крана. Нахваливая Мямлика за сообразительность, Мурзилка и Шустрик уцепились за крюк и поехали вверх.
Танюшка давно уже не спала, незаметно из-под одеяла наблюдая за происходящим. Она хотя и удивилась, но ничуть не испугалась такого необыкновенного визита. Потому что Мурзилка – это не серый волк и бояться его совершенно нечего. Наоборот, теперь она опасалась, что волшебные человечки, увидев её, сами испугаются и убегут. Поэтому она старалась не шевелиться и даже совсем не дышать.
Однако гости, нисколько не смущаясь, залезли в кукольный дом и появились в окнах, расположенных прямо напротив Танюшкиного носа. Притворяться спящей не имело смысла.
– Вы только никуда не исчезайте, – осмелилась попросить девочка шёпотом. – Вы ведь настоящие?..
Этим утром Танюшка, на радость всем, с аппетитом позавтракала, а потом сказала, что пойдёт погулять. Бабушка вызвалась её проводить, но девочка столь резко запротестовала, что мама и папа согласились отпустить её одну, только бы она опять не уткнулась в подушку и не заплакала.
Едва Танюшка захлопнула за собой дверь квартиры и выпустила из карманов человечков, как Мурзилка сделал всем знак молчать и не шевелиться. Вздёрнув нос и внимательно принюхиваясь, он обошёл лестничную площадку.
Тут следует сказать, что Мурзилка обладал редким и даже феноменальным нюхом. Улавливая самые тончайшие оттенки запахов, он шёл по следу лучше розыскной собаки. И хотя с момента пропажи котёнка прошла неделя, он сразу взял след. Нос его возбуждённо задвигался, ноги сорвались с места и понесли вперёд так, что туловище едва поспевало за ними следом. Шустрик побежал за ним; Таня, подхватив Мямлика, – за ними.
Компания долго кружила по улицам, дворам и подвалам, пока Мурзилка не остановился перед низенькой бетонной будкой. Кругом был заросший редкими кустами и крапивой пустырь. Мурзилка просунул голову в темноту, понюхал, фыркнул с отвращением и отскочил.
– Ну! Что? – воскликнула Танюшка в нетерпении. – Он там?..
– Думаю, что он был там. Но залезать ему туда категорически не следовало.
– Черныш! Черныш! – закричала Таня, приблизившись к решётке, и в нос ей ударил затхлый подвальный запах. – Ах!..
– Крысы, – сказал Мурзилка. – Огромные и злые. Не надо было ему туда соваться.
Танюшка зажала рот и сделала огромные глаза.
Мямлик распластал по решётке ухо, сделавшееся огромным, словно почтовая марка. Но работавший вдалеке экскаватор столь мощно рычал и сотрясал землю, что даже такое уникальное ухо не смогло разобрать ничего, кроме невнятного шороха, доносившегося из самой глубины колодца. Внизу было забытое всеми и заброшенное бомбоубежище.
Глава шестая
ЧЕРНЫШ
Феноменальный нюх не подвёл Мурзилку. В тот день, когда девочка вышла во двор, чтобы вынести мусор, Черныш, любопытный, как все двухмесячные котята, выскочил за ней следом. На улице его моментально окатил дождь, и он, напуганный столь необъяснимым явлением, кинулся было обратно. Но вдруг из парадной донеслось гулкое рычание и в темноте, словно привидение, высветилась бульдожья морда величиной никак не меньше экрана телевизора. Старого доброго пса, который в жизни мухи не обидел, знали и любили все жильцы дома. Не знал его только Черныш. И если бы шёрстка у котёнка не была мокрой, она бы поднялась дыбом от страха. Пулей он промчался вдоль фасада и нырнул в ближайший подвал.
Дождь кончился, и засветило солнце. Но Черныш, вместо того чтобы вернуться домой, погнался за бабочкой и постепенно очутился в совсем уже незнакомых местах. Опомнился он на пустыре, когда солнце почти совсем закатилось за горизонт.
Оглядевшись, Черныш с удивлением увидел вокруг себя множество собак. День разношёрстная компания провела возле одной очень хорошей фабрики-кухни, и теперь собаки валялись на травке, намереваясь выспаться здесь до утра. Они были настолько сытые, что на крошку котёнка поленились даже взглянуть.
Но Черныш этого не знал. Он запаниковал, заметался и в конце концов протиснулся через прутья какой-то ржавой решётки. Он думал, что снова лезет в подвал, но лапы его тотчас потеряли опору, и он полетел в темноту, издавая такой пронзительный писк, что некоторые из собак поднялись на передние лапы и заводили мордами по сторонам.
«Это конец», – успел подумать котёнок и шлёпнулся в грязь.
Побарахтавшись, Черныш нащупал край и вылез на твёрдую поверхность. В обе стороны уходил довольно просторный туннель, а в полу был жёлоб для стока, в котором копилась давно уже никуда не утекавшая грязь. Из темноты к нему стали приближаться звери с острыми вытянутыми мордами и злыми, блестящими, как бусинки, глазами.
– Это ещё что за одуванчик… – послышался грубый голос.
– Похоже на кота, шеф, – ответил другой.
Крысы обступали Черныша всё более плотным кольцом, и он сжался в комочек.
– Я ещё не видал здесь живых котов, – проворчал «шеф», у которого было прозвище Пила.
– Загнали собаки? – предположила крыса по прозвищу Спиноза.
– Даже искать не надо, – зашептал вожаку подхалим по прозвищу Вонючка. – Вот он, ужин, сам вам и свалился.
– Наверное, у него нежные косточки, – прошептал Пила, обнюхивая котёнка. – Эта крошка в моём вкусе.
И он раскрыл свою огромную пасть с острыми зубами.
Другие крысы притихли.
Черныш покорно зажмурился и подумал: «Теперь уж точно всё. Недолго мне пришлось погулять…» В одно мгновение жизнь промелькнула перед его глазами. Корзина, тёплая большая мама, две беленькие сестрёнки, девочка, кукольный дом, открытая дверь, льющаяся с неба вода, подвал, бабочка, пустырь, собаки, тёмная дыра и падение… Не густо. А жизнь могла быть такой прекрасной…
Почему так долго? Черныш открыл глаза.
Вокруг никого.
Но вот по стенам туннеля пробежал свет. Черныш обернулся и увидел высокую фигуру с фонарём. Радостно попискивая, котёнок бросился навстречу. Ура, ура! Его нашли! Его заберут домой, и всё в его жизни будет замечательно…
Но едва он приблизился к человеку, шею ему затянула петля, он взлетел вверх, а затем погрузился в темноту.
Глава седьмая
ПЕРЕГОВОРЫ
Первым в дыру полез Шустрик. Его лампочка осветила темноту, и он крикнул:
– Спуск возможен! На внутренней поверхности есть лестница!
Мурзилка полез за ним и убедился, что лестница действительно есть. Но не такая, какая бывает в жилых домах. Из бетона торчали железные скобы, расстояние между которыми было никак не меньше двух мурзилкиных росточков. Во время спуска по такой лестнице приходилось исполнять номера не хуже цирковых. Шустрик цеплялся ногами за перекладину, а Мурзилка, ухватившись за его руки, спускался на следующую, и так до самого дна.
В то время, пока они выполняли это упражнение, мимо прямо по стене прополз Мямлик. Глядя ему в лицо, Мурзилка подумал, что за этой благодушной физиономией этого простака, кроется весьма загадочная натура.
Оказавшись на дне тоннеля, прислушались и осмотрелись.
– Вижу крыс, – доложил Шустрик. – Крысы приближаются к нам.
Теперь и Мурзилка их увидел. Такие крысы-мутанты, выросшие в подземелье, запросто нападали на больших собак.
Неспешно перепрыгивая через жёлоб со стоячей грязью, демонстрируя горы мышц под толстыми шкурами, крысы обступили человечков тесным полукругом. Мурзилка прижался спиной к стенке колодца и мелко задрожал. Шустрик и Мямлик сделали шаг вперёд и сомкнулись плечом к плечу, геройски заслонив патрона своими несъедобными телами.
Самый наглый, по прозвищу Грязнуля, подошёл к Шустрику и, не успел тот моргнуть глазом, откусил у него лампочку.
Оставшись без носа, Шустрик на секунду растерялся, но тут же достал из своего внутреннего ящичка запасную, вкрутил, и она засветилась ярче прежней.
Грязнуля тем временем, похрустев стеклом, принялся недовольно отплёвываться.
Быстро смекнув, что к чему, голос подал главарь по прозвищу Пила.
– Сожрите этих двоих, а пушистого оставьте мне, – властно прохрипел он. – Плакса, Обрубок!
Разинув пасти, крысы прыгнули на человечков.
Но в следующее мгновение Плакса взвыл от боли и отскочил: попытавшись раскусить стального Шустрика, он сломал два своих лучших передних зуба.
Не лучшим образом дело обстояло и у крысы по прозвищу Обрубок. Этот настолько увяз в коварной массе толстенького Мямлика, что не мог ни сжать, ни разжать челюсти, ни издать ни звука. В ужасе выкатив глаза, он дёргался и вертел обрубком хвоста.
А Мямлик крепко стоял на своих ногах-присосках.
– Должен признаться, мон шер, я давно подумывал о меховой вещице в таком роде, – заговорил он вдруг голосом бездельника, примеряющего шубу в дорогом магазине. – Не всем же дано от природы быть мягкими и пушистыми… За внешней привлекательностью иной раз кроется нечто убийственное… Пожалуй, я тоже перекрашу этот воротник в жёлтый.
«Воротник» задёргался всем своим жирным телом, однако Мямлик снова устоял на ногах без видимых усилий.
Увидев такой поворот событий, Пила на всякий случай отказался от своего намерения съесть Мурзилку. Другие крысы тоже порядком струсили, а струсив, зауважали этих, оказавшихся им не по зубам, странных существ.
Стало тихо и слышно, как отбивают дробь маленькие мурзилкины зубки.
– Поговорим, – предложил Пила, нарушив всеобщее молчание.
– Поговорим! – согласился Шустрик, и новая лампочка замигала зелёным светом.
Две крысы подставили вожаку подобие кресла – женскую туфлю на каблуке, а подхалим Вонючка вдобавок сунул ему в зубы зажжённый окурок.
Пила развалился в туфле, пыхнул окурком, шумно и глубоко затянулся, выдохнул и сдавленным голосом произнёс:
– Некоторые недомерки думают, что здесь можно запросто шляться и портить настроение другим…
Тем временем, пока Пила дымил окурком и разглагольствовал о каких-то местных законах и понятиях, челюсти Обрубка наконец-то высвободились из тела Мямлика, и он с жалобным писком метнулся за спины других крыс. Ещё две недели после этого он ходил с распухшей мордой и питался жижицей из лужиц.
Наконец Пила докурил, договорил и, помолчав, обратился к чужакам по существу:
– Слушайте, ребята, а вам чего вообще-то здесь надо?..
Человечки рассказали о котёнке и с величайшей радостью узнали, что крысы не успели его съесть. Но известие о том, что Черныша унёс к себе домой известный всей округе медик-живодёр, снова вселило в них тревогу.
Глава восьмая
ЯРКАЯ ЛИЧНОСТЬ
Модест Аполлинариевич Скипидаров был когда-то подающим надежды учёным. Он работал в научно-исследовательской лаборатории, изобретая разные полезные лекарства. У него было будущее светилы медицины, а может быть даже нобелевского лауреата. Однако, при всём этом, Скипидаров был человеком заносчивым и злопамятным. Где бы ему ни приходилось работать, он не ладил ни с начальством, ни с коллективом. После очередной ссоры Модест Аполлинариевич, вместо того чтобы сделать разумные выводы на будущее, начинал строить обидчикам мелкие пакости. То молоденькой лаборантке в сумочку подбросит лабораторную мышь, то начальнику на кресло кнопок насыплет.
Поскольку Скипидаров, что ни говори, обладал незаурядным талантом, его выходки долго терпели. К тому же он стоял на пороге важного, сенсационного открытия – универсальной вакцины от всех болезней. И все с трепетом ждали этого открытия.
Такое попустительство и безнаказанность самому Скипидарову только вредили. Он затеял несколько безобразных ссор в кабинете начальника, во время одной из которых пригрозил повеситься, чтобы его, начальника, посадили за это в тюрьму.
А потом произошло худшее. Плавно и незаметно для всех Модест Аполлинариевич пристрастился к медицинскому спирту. Работа по созданию чудо-вакцины заглохла, а Скипидаров только и делал, что шатался по лаборатории с папироской в зубах в состоянии подпития, пугая подопытных зверей и сослуживцев. От него начали прятаться, и если ему не к кому было прицепиться, он находил палочку или прутик и дразнил через решётку животных – крыс, кроликов, собак или обезьян.
Однажды он доигрался, и больная собака цапнула его за руку. Ему было необходимо провести курс уколов от бешенства, но обязательным условием такого лечения был временный отказ от употребления медицинского спирта, к которому он уже сильно привык. И Скипидаров решил, что совсем не будет лечиться.
После укуса он стал пить больше прежнего и вроде как замкнулся в себе, вынашивая, как опасались коллеги, планы какой-то особенно изощрённой мести.
И вот однажды начальник лаборатории увидел на рабочем столе Скипидарова записку такого содержания:
Главному прокурору г. МосквыМ. Скипидаров
ПОСМЕРТНАЯ ЗАПИСКА
В моей трагической, нелепой и преждевременной смерти прошу винить весь коллектив, включая подопытных животных. А также непосредственно заведующего лабораторией, который меня постоянно третировал, подавляя мою творческую личность.
Конечно, Скипидаров никогда бы добровольно не причинил себе вреда, потому что он был не только алкоголиком и мерзавцем, но ещё и самовлюблённым, трусливым эгоистом. А люди такого сорта скорее утопят десятерых товарищей, чем пожертвуют кончиком собственного ногтя. Скипидаров хотел в своей манере припугнуть начальника, а заодно и всех остальных. Но эта последняя затея вышла ему боком: в тот же день начальник выгнал его с работы.
Назло всем Скипидаров решил продолжать исследования у себя дома и завершить открытие чудодейственной вакцины. Кое-что просочилось в западные журналы, и ему из-за границы начали поступать заманчивые предложения. Долгое время Скипидаров не отвечал, набивая себе цену. В своей однокомнатной квартире на последнем этаже девятиэтажки он оборудовал зверинец с подопытными животными, лабораторию и собственное жильё. Чтобы иметь средства к существованию, он подрабатывал, купируя на дому владельцев хвосты у породистых собак. Он печатал в рекламных газетах объявления, ему звонили, и Модест Аполлинариевич, если не был слишком пьян, торопился по вызову. Его внешность, в особенности грязный медицинский халат с бурыми пятнами на животе, с первого взгляда не внушали хозяевам доверия. Но предъявляемый незамедлительно солидный диплом медика разрешал сомнения.
На заработанные деньги Скипидаров покупал необходимые для работы ингредиенты (в том числе спирт), клетки и корм для подопытных животных. Этим кормом он, кстати говоря, питался и сам, постепенно забыв о нормальной человеческой еде. По этой причине или по какой-то ещё другой у него начался усиленный рост волосяного покрова на спине, груди и отчасти на ушах. Но Модест Аполлинариевич уже не обращал внимания на подобные мелочи.
Каждый вечер, когда начинало темнеть, Скипидаров брал палку с верёвочной петлёй, холщовый мешок и отправлялся на отлов животных для опытов. Чтобы выглядеть незаметнее, он надевал сапоги, серый бесформенный плащ и засаленную шляпу с обвисшими, как у поганки, полями. На ближайшей помойке он набирал в пакет объедков и отправлялся на пустырь. Там он подманивал одну из бездомных собак, набрасывал ей на шею петлю, придушивал и сажал в мешок.
Когда собаки начали узнавать его за километр и разбегаться, Скипидаров принялся таким же манером отлавливать по подвалам бездомных кошек. Но тут он встретил неожиданный отпор со стороны жильцов, которые знали и подкармливали своих несчастных любимцев.
Потерпев неудачу с кошками, Скипидаров разыскал в одном из подвалов вход в заброшенное бомбоубежище и отправился туда ловить крыс. Но те крысы, которые водились в бомбоубежище, сами могли съесть Скипидарова. И если бы он появился в туннеле ещё хоть раз, то уж наверняка оттуда бы не вышел.
Не поймав ни одной крысы и удовольствовавшись двухмесячным котёнком, Модест Аполлинариевич вернулся домой. Для опытов Черныш был ещё слишком мал, и поэтому в течение следующей недели, когда его повсюду искали, он просто сидел в клетке и подрастал.
В тот день, когда волшебные человечки вместе с Танюшкой отправились разыскивать котёнка, Скипидаров вернулся домой не только с пустым мешком, но и с разорванными штанами и синяком под глазом. Отчаявшись поймать бездомного пса, кошку или, на худой конец, крысу, он решил покуситься на породистую собаку – одну из тех, которых обеспеченные хозяева выгуливали на окраине пустыря. Здесь были протоптаны дорожки, росли деревья и кустарники. Собачники хорошо знали друг друга, при встрече они беседовали о жизни и перспективах своих ухоженных питомцев.
Засев в кустах и дождавшись, когда к нему приблизится какой-нибудь не слишком крупный экземпляр, Скипидаров привычно накинул собаке на шею петлю, придушил и сунул в мешок.
Но едва он успел перевязать мешок тесёмкой, небо скакнуло к его ногам, искры посыпались из глаз, а он сам оказался лежащим на траве, оглушённый профессиональным боксёрским ударом.
Очнувшись, Скипидаров увидел хозяина таксы – одетого в красную футболку атлетически сложенного молодого человека. Неподалёку толпились другие владельцы собак. «В милицию сдать… Сами морду набьём…» – доносились обрывки фраз. Не дожидаясь расправы, Скипидаров вскочил на ноги и помчался к своему дому со скоростью страуса. Однако некоторые из особо резвых и натасканных псов пустились за ним вдогонку и несколько раз хорошенько его цапнули.
Вернувшись домой, Скипидаров выпил залпом стакан медицинского спирта и прижёг тем же спиртом укушенные места (для чего ему пришлось воспользоваться зеркалом). Два последних оставшихся у него кота смотрели на него, как ему показалось, со злорадством.
– Всё, – сказал Скипидаров, кивнув на Черныша, – ты будешь следующим.
Модест Аполлинариевич был в отчаянии не только из-за того, что его покусали собаки. Ровно месяц тому назад он подписал договор на своё будущее изобретение с представителями одной из непрерывно с кем-то воюющих южных стран. Согласно этому договору, в случае успеха ему обещали выплатить миллион долларов, и обрадованный Скипидаров подмахнул документ почти не глядя. Только после он разглядел внизу пункт, набранный очень мелким шрифтом:
«В случае несоблюдения условий Настоящего договора, в соответствии с традициями нашей страны, Исполнитель будет наказан позорным отсечением шарам-баран».
Что такое «шарам-баран», Скипидаров не знал, но справедливо опасался, что это может быть очень больно.
Три суровых восточных визитёра оставили приличный аванс – тысячу долларов – и эти деньги совсем затуманили нетрезвую голову Модеста Аполлинариевича. Значение приписки осталось где-то за границами его понимания.
Указанный в договоре срок истекал, аванс был растрачен, а чудо-вакцина существовала только в теории. Для решающего прорыва были необходимы какие-нибудь дни или даже часы экспериментов, а самое главное – подопытные животные. Угроза отсечения «шарам-баран» впервые представилась Скипидарову реальной угрозой.
Между тем, у него оставались только два кота – Черныш, который был ещё слишком мал для проведения опытов, и Кувалда – гроза всей округи, настоящее чудовище, к которому Скипидаров вообще боялся подходить. Трудность заключалась в том, что оба кота сидели в одной клетке.
На первых порах учёному живодёру удалось отловить столько бездомных кошек и собак, что заготовленных заранее клеток не хватило. Тогда он отправился на местный блошиный рынок и скупил там все имевшиеся клетки – для птиц, хомяков, ежей, ужей и один аквариум. Теперь эти опустевшие грязные клетки громоздились в комнате и на кухне, занимая большую часть полезной площади.
Кот по прозвищу Кувалда был во всех отношениях редкий экземпляр, олицетворявший собою ночные кошмары всех бездомных котов района. Являясь грозой для котов, он в то же время был лихим донжуаном, избранником не только бездомных кошек, но и, к ужасу хозяев, некоторых домашних красавиц. Если разобраться, то добрая половина подвальных котят всех мастей могла бы назвать его своим отцом. Однако Кувалда не терпел родственных отношений, предпочитая гордое и загадочное одиночество. Это был короткошёрстный мускулистый зверь с тяжёлыми лапами и бульдожьей хваткой. Непобедимый в драке, он играючи справлялся с двумя десятками отчаянных забияк. Ночью Кувалда выходил на пустырь охотиться на крыс, которые, в свою очередь, выходили туда охотиться на бездомных собак.
Если же он отправлялся днем на прогулку, все находившиеся во дворе кошки и собаки сразу вспоминали о каких-то важных делах и незаметно исчезали. Лишь пара-тройка подхалимов и сплетников услужливо вились возле него, мурлыча о последних новостях и восхищаясь грациозной игрой его мускулов.
Следует заметить, что Кувалда никогда не задирался первым, тем более без причины. Это был спокойный и рассудительный кот, способный в одно мгновение преобразиться в дьявольское отродье.
Скипидарову удалось взять Кувалду на пустыре в тот момент, когда тот душил пойманную крысу. Человек, подкравшийся сзади, набросил коту на шею петлю, и тот очнулся уже в клетке. И не просто в клетке, а в такой, которая пахла канарейкой и в которой уже сидел дрожащий от страха двухмесячный котёнок. Вполне возможно, что его родной отпрыск…
Первые дни Кувалда не обращал на соседа ни малейшего внимания, но со временем начал относиться к Чернышу по отечески покровительственно, называя его ласково «малыш».
– Не дрейфь, малыш, – сказал он, услышав последнюю угрозу Скипидарова. – До нас ему не добраться. По крайней мере, пока я жив.
Скипидаров действительно не мог добраться до Черныша, потому что боялся открыть клетку. Попытки просунуть через прутья шприц со снотворным тоже ни к чему не привели: в мгновение ока Кувалда успевал извернуться винтом и перекусить шприц пополам.
Теперь же, когда время загнало Модеста Аполлинариевича в тупик, ему оставалось только одно: убить большого кота и забрать маленького. И тогда, может быть, последний эксперимент даст ему недостающее звено формулы вакцины…
Скипидаров нашёл на стройке подходящий стальной прут, взял напильник и принялся затачивать конец прута на манер шпаги.
Глава девятая
ТРИ СОБЫТИЯ
Скипидаров торопился не зря. В то время, пока по дому разносился неприятный визг напильника, в разных частях города произошло три события, которые могли резко переменить планы изобретателя.
Первое событие заключалось в том, что из здания аэропорта Шереметьево неторопливо и важно вышли трое. Они были во всем чёрном, на головах у них громоздились невиданных размеров папахи, а физиономии скрывали густые чёрные бороды. На чёрных расшитых поясах висели длинные, до самых колен, кинжалы в богатых ножнах.
Выйдя на солнце, чёрные незнакомцы гордо сверкнули глубоко посаженными глазами, медленно повертели смуглыми носами и зашагали в сторону стоянки такси.
Один из них был огромный, другой поменьше, а третий совсем маленький.
Выбрав самую большую и ярко окрашенную машину, залезли внутрь, расположились на заднем сиденье, и маленький сказал:
– Собачниковский переулок. Бистро поезжай.
– Какой-какой? – не понял водитель. – Очаковский, может быть?
– Очаковский, да. Давай бистро поезжай. Денег получишь.
Второе событие было шумным, многолюдным и происходило в Очаковском районном отделении милиции. Здесь собрались владельцы породистых собак, которые от дворников и местных мальчишек узнали домашний адрес Скипидарова. Каждый из них желал выступить свидетелем попытки похищения несчастной таксы и имел на руках заявление с требованием привлечь похитителя к ответственности.
В милиции Скипидарова знали как ловца бездомных кошек и собак, но законов, карающих за такого рода деяния, в Уголовном кодексе не существовало. Теперь же у любителей животных появились наконец реальные основания привлечь экспериментатора к ответственности.
Не выдержав организованной собачниками осады, начальник отделения велел выслать по адресу подозреваемого наряд милиции и всё хорошенько проверить. Машина с нарядом поехала в сторону квартала новых девятиэтажек, а за ней следом потянулась вереница личных автомобилей с разгневанными мстителями.
Третье событие, которому надлежало изменить планы Скипидарова, могло привидеться ему разве что в белой горячке. В то время, пока он был занят своим делом, и стальной прут вместе с последними повизгиваниями напильника уже превратился в смертоносное оружие, входная дверь слегка приоткрылась и в его квартиру вошли человечки не больше оловянных солдатиков. Этих человечков Скипидаров, на его счастье, не увидел.
Мурзилка, Шустрик и Мямлик легко справились с дверным замком, а попав в квартиру, сразу подбежали к клетке. Коты смотрели на них с интересом, но без удивления.
– А это кто – цыплёнок? – поинтересовался Черныш, который видел цыплёнка на картинке в книжке.
– Сам ты цыплёнок, – прохрипел растерявшийся Кувалда. – Это… это… Да кто бы вы ни были, тысяча чертей, открывайте скорее клетку, он уже идёт!..
И действительно: пол содрогался от шагов двухметрового медика-убийцы.
Человечки метнулись за клетку, Кувалда загородил их своим телом.
– Так-так-так… – взволнованно бормотал Скипидаров, трогая большим пальцем острие прута. Лицо его было влажным от пота, стёкла очков замутились. – Так-так-так… Надо накинуть халат, иначе кровь… Брюки совсем новые. Проклятые собаки, порвали зелёные, самые лучшие…
Перескакивая с одной мысли на другую, Скипидаров отвернулся, надел медицинский халат серого цвета с бурыми пятнами на животе, налил в стакан спирта, разбавил его водой из-под крана и медленно выпил. Затем обернулся, и, сверкнув треснутыми очками, крепко стиснул в дрожащей руке заострённый прут…
И тут ему показалось, что картина каким-то образом переменилась. Модест Аполлинариевич снял очки и протёр стёкла полой халата…
Однако надеть их снова он уже не успел. То, что изменилось в окружающем его мире, было распахнутой дверцей пустой клетки – той самой, в которой ещё минуту назад находились его коты…
В то же мгновение Кувалда прыгнул на него со шкафа, повалил на пол и впился когтями в небритые щеки. Скипидаров выронил прут и заорал. Он пытался отнять от лица шипящее, словно змея, чудовище, но от этого делалось только хуже: чем сильнее тянул он от себя зверя, тем глубже впивались ему в уши, щёки и лоб стальные крючки.
В дверь решительно зазвонили и застучали. Кувалда выпустил свою жертву и запрыгнул на шкаф, готовый сразиться с сотней-другой чертей, если они пришли к Скипидарову на подмогу.
Но это были не черти. Когда Модест Аполлинариевич открыл дверь, рассчитывая на помощь соседей или дворника, к своему разочарованию, а затем и страху, он увидел трёх разновеликих чёрных людей в папахах – огромного, поменьше и совсем маленького.
Восточные заказчики оттеснили хозяина внутрь квартиры и брезгливо оглядели обстановку. Коротко перемолвились на своём языке. Затем средний протянул руку и отчётливо выговорил:
– Вакцина.
Утирая с лица кровь засаленным кухонным полотенцем, Скипидаров что-то залепетал о близящейся окончательной стадии эксперимента. Но его не дослушали.
– Аванс, – пробасил крупный и тоже протянул руку, похожую на лопату.
Скипидаров снова залепетал о неизбежных накладных расходах, и его снова не дослушали.
– Шарам-баран! – пропищал маленький, и все трое вдруг выхватили кинжалы, которые огнём вспыхнули в отблесках кровавого заката.
Скипидаров ахнул, закатил глаза и с грохотом повалился на штабеля клеток, рухляди и пустых бутылок.
Воспользовавшись замешательством, Кувалда, Черныш и волшебные человечки выскользнули из квартиры. Обливаясь радостными слезами, девочка подхватила котёнка и покрыла мордочку поцелуями.
– Ну, бывай, малыш, – сказал ему Кувалда. – Пойду прошвырнусь по чердакам. А ты выходи во двор, никого не бойся. Поболтаем…
И Кувалда исчез за чердачной дверью. Он не любил парадных лестниц.
А к парадной уже приближалась шумная кавалькада. Впереди – милицейская машина с включённой сиреной и мигалкой; за ней – длинная вереница частных автомобилей, принадлежащих владельцам собак. Все они направлялись к Скипидарову.
Танюшка рассовала волшебных человечков по карманам, крепче прижала котёнка к груди и побежала к своему дому.
Глава десятая
ПРОЩАНИЕ И ПЕРВЫЙ РАЗБОР ПОЛЁТОВ
Эту ночь Мурзилка, Шустрик и Мямлик провели в кукольном доме. Оба стажёра вообще-то никогда не спали, но, чтобы сделать Тане приятное, улеглись в маленькие кроватки и укрылись маленькими одеялами. Всю ночь они смотрели через свои маленькие окошки в большое окно комнаты и терпеливо дожидались рассвета.
Мурзилка, который наоборот очень любил поспать, в эту ночь писал свою первую статью в «Книжную правду». Статья называлась «Белый котёнок по прозвищу Черныш». С этим названием Мурзилка мучился битый час, ему казалось, что в названии есть некая подтасовка, сделанная для красного словца: котёнок всё-таки был не совсем белый – «тапочки» на ногах, кончики ушей и кончик хвоста были чёрные. Однако нос у Черныша был розовый, а значит, и вся масть белая… Розовый нос разрешил все сомнения, и название было сохранено.
Своим мелким аккуратным почерком Мурзилка исписал блокнот от корки до корки. Кроме того, имелось много фотоснимков – начиная от полёта с Винтиком и Шпунтиком и заканчивая жуткой сценой нападения Кувалды на Скипидарова.
Совершенно счастливой Танюшке родители разрешили взять вымытого котёнка в кровать, и она во сне улыбалась. А Черныш то и дело тревожно вздрагивал, потому что ему снились то крысы, то собаки, то клетка в квартире спятившего медика-живодёра.
Едва солнце осветило двор, Шустрик и Мямлик разыскали и упаковали спрятанные во дворе парашюты. Потом они разбудили Мурзилку и Танюшку, а затем все вместе отправились на крышу. Сюда, на крышу семиэтажки, за ними с рассветом должен был прилететь самолёт. Именно так было предусмотрено планом с самого начала.
– Летит! Летит! – воскликнула девочка, указывая на приближающийся самолётик.
Пилоты Винтик и Шпунтик покружили вокруг Танюшки и посадили машину прямо у её ног.
До того как пассажиры заняли свои места, девочка каждого из них поцеловала прямо в макушку. На глазах у неё были слезы, она вздрагивала от утренней прохлады. Мало кому удаётся встретиться наяву с волшебными человечками, и она знала, что больше их никогда не увидит.
Мурзилка, Шустрик и Мямлик заняли свои места, моторчик зажужжал, шасси оторвались от покрытой толем поверхности. Сделав над головой девочки широкий круг и взмахнув крылом, самолётик взмыл вверх и скрылся за кронами деревьев. Таня утёрла слёзы и медленно пошла к своей лестнице, чтобы на цыпочках вернуться и снова незаметно юркнуть под одеяло.
– Товарищ редактор! – доложил Мурзилка по телефону. – Задание выполнено, возвращаемся на базу!
– Молодцы! – похвалил разбуженный в своей постели редактор. – Оставляю для вашего материала передовицу и две полосы в центральном развороте!
– Четыре! – прокричал Мурзилка. – Дело оказалось сложнее, чем можно было предположить!
– Хорошо! Жду!
Вечером в коридоре редакции уже висел свежий оттиск первого выпуска «Книжной правды». Таланты проявили многие знаменитости.
Тюбик и Карандаш сделали художественное оформление.
Поэты Цветик и Пегасик опубликовали стихи о лете.
Мальвина и Дюймовочка – выкройку нарядного кукольного платья.
Винтик, Шпунтик и Самоделкин – схему парового самоката из пустых катушек, свечки и выеденного яйца.
Знайка и Стекляшкин – статью об астрономии, которую редактор перед сдачей в набор сократил в восемнадцать раз.
Карлсон, который живёт на крыше, сам ничего не написал, но дал газете пространное интервью, в котором местоимения «я», «мне», «меня» и тому подобные употребил сто двадцать шесть раз, в то время как весь текст интервью состоял всего из двухсот одиннадцати слов.
Буратино нарисовал карикатуру на редактора, а Пьеро приписал снизу язвительные стишки. (Редактор пропустил рисунок без претензий, завоевав тем самым симпатии коллектива.)
Чипполино обнародовал свои любимые рецепты итальянской кухни.
Лиса Алиса и кот Базилио дали объявление о сборе средств на благотворительность.
Самый ударный материал принадлежал, конечно, нашим героям. Написанный Мурзилкой репортаж, иллюстрировало множество им же сделанных фотоснимков. К героям то и дело подходили с поздравлениями. Наконец и сам Мастодонт Сидорович Буквоедов пригласил их к себе в кабинет.
– Ну что ж… – проговорил редактор, удовлетворённо потирая руки. – Наш дебют, наши начинания одобрены там. – Он указал на потолок. – Наверху.
Герои задрали головы, а затем скромно потупились.
– Конечно, кое-где пришлось пройтись редакторским карандашом… Все эти крысы, подвалы, людоеды…
– Людоедов не было, – возразил Мурзилка, – был только один живодёр.
– Хорошо, хорошо, хватит и одного. Наконец…
Редактор сделал паузу и подёрнул щекой.
– Неумеренное выпячивание своей собственной роли в этом деле. Это касается и вас, товарищи стажёры. На будущее имейте в виду: личность репортёра должна находиться, так сказать, за кадром. Строго говоря, вы трое – это всего лишь три меленькие подписи в конце материала.
Все трое, каждый на свой лад, вздохнули.
– И, наконец, я строго-настрого запретил употреблять в газете непонятные иностранные слова! – редактор стукнул по столу кулаком.
– Иностранные слова?.. – удивлённо переспросил Мурзилка. – Где вы нашли?
– Вот! Хотя бы это, – Буквоедов прочёл по слогам выражение, жирно подчёркнутое красным и вдобавок отмеченное на полях несколькими вопросительными и восклицательными знаками. – Вот это самое: «ША-РАМ – БА-РАН». Что это такое? Кто такой?..
– По правде говоря, мы сами не знаем, – признался Мурзилка. – Просто они так говорили.
– Они так говорили, а мы не будем. Мы напишем по-другому. Например: «Мероприятие по экстренному разрешению конфликта».
Мурзилка только пожал плечами: спорить с редактором – пустое дело.
– А вообще – молодцы! – снова заулыбался Мастодонт Сидорович. – Что вернули девочке котёнка – это хорошо, замечательно! Там, наверху, – он снова благоговейно поднял глаза к потолку, – нас одобрили! И ждут второго выпуска! Такого же непримиримого, острого, принципиального! Так что работайте, товарищи. Жму руки.
Редактор поднялся, вышел из-за стола, склонился в три погибели и протянул каждому из посетителей указательный палец.
– Будем стараться! – сказал Шустрик, обхватив палец.
– Не сомневайтесь, – пообещал Мямлик.
А Мурзилка только кивнул и промолчал. Давать обещания наперёд было не в его правилах.