Глава первая
НОЧНОЙ БЕГЛЕЦ
Ненастным осенним вечером, когда небо было затянуто серой пеленой и моросил дождь, а порывы ветра срывали с деревьев пожелтевшую листву, над Москвой летела птица. Своими очертаниями напоминала сверхзвуковой самолёт «Конкорд». Но перья её уже отяжелели, взмахи крыльев становились реже, ей было всё труднее удерживаться на прежней высоте. Наконец, окончательно потеряв силы, птица тяжело спланировала на вершину одной из высоток и, словно мокрое пальто, шлёпнулась на террасу. Её затуманившиеся глаза закрылись.
Книжные человечки высыпали из библиотеки и окружили пернатое чудовище. На когтистой лапе блеснуло кольцо с гравировкой: «Петербургский зоопарк. Сокол-сапсан обыкновенный, кличка Ураган». Буквоедов осторожно поднял птицу и внёс в помещение редакции.
Только на другой день ночной гость, выспавшийся и накормленный, рассказал человечкам свою историю. Птичий язык невероятно труден для понимания, поэтому здесь читатель найдёт лишь только эпизоды этой истории, имеющие значение для последующих событий.
Сокол по кличке Ураган появился на свет в неволе. В зоопарке у него была своя небольшая скала под высоким решётчатым куполом, приличное гнездо, кормёжка и толпы зевак, без устали восхищавшихся его красотой и горделивыми повадками.
Конечно, запертый в клетке он не мог показать всего, на что способен, а потому прозвище Ураган по-настоящему имело место лишь на табличке и в отчётных документах. Однако в перспективе у него была невеста, которую не так давно выписали из Америки, а может быть даже и птенцы. Такое будущее примеряло его с жизнью и смертью под металлическим шатром. Он родился в неволе и о существовании другой жизни мог судить только по хвастливым рассказам птиц и зверей, которые начинались в зоопарке после закрытия.
Но вот внезапно, без видимых причин, доброго и заботливого директора зоопарка уволили, а его место занял совершенно другой мужчина. И после этого жизнь питомцев сделалась невыносимой. Вся их еда – крупа, мясо, овощи, фрукты – казались теперь несъедобными. Воду в бассейнах не меняли, за чистотой в клетках не следили, а посетителям на каждом шагу предлагали идиотские развлечения и спиртные напитки в многочисленных буфетах.
Прежний директор, а его звали Иван Андреевич Корнеев, очень любил своих животных, многие из которых родились у него буквально на руках. И он был ещё не такой старый, чтобы уходить на пенсию. Однако у нового директора имелись связи, и он прогнал Ивана Андреевича, не разрешив ему работать в зоопарке даже сторожем или уборщиком. А своей охране и дворнику он велел вообще не пускать прежнего директора за ворота.
Этого нового директора, хотя он был очень молодой, все звали «дядя Петя». Фамилия у него была Толстомясов.
Но Иван Андреевич всё равно приходил в зоопарк, переодевшись и наклеив на лицо бороду. Звери его тут же узнавали и бросались к решёткам, скулили и жаловались на свою новую невыносимую жизнь. А Иван Андреевич их понимал и кормил булкой, которую покупал на деньги из своего безработного пособия.
Травоядные пока ещё как-то держались, но хищники, которым необходимо есть мясо, настолько исхудали и рычали так жалобно, что бывший директор сам был готов завыть от отчаяния. Он не мог, конечно, покупать хищникам мясо, потому что уже сам из-за нищеты питался чёрт знает чем.
И вот первым взбунтовался сокол Ураган, который готовился к прибытию американской невесты и которому гордость не позволяла предстать перед ней в таком жалком, общипанном виде. Однажды ночью он перебил клювом ржавое звено решётки и взлетел в тёмное небо. Всю ночь и весь день он летел по направлению к югу, пока окончательно не выбился из сил и не упал на террасу одной из московских высоток.
Глава вторая
ПРОВОДНИК НА ГРАНИ НЕРВНОГО СРЫВА
В тот же день Буквоедов стоял в тамбуре поезда «Красная стрела» и уговаривал хмурого проводника взять посылку. В заколоченном фанерном ящике находилось якобы чучело лисы.
– Поймите же вы, – настойчиво врал Буквоедов, – выставка в Зоологическом музее откроется завтра ровно в полдень, и посетители огорчатся, не обнаружив на выставке этот редчайший экспонат.
Произнося такое, Мастодонт Сидорович прикрывался шарфом, чтобы скрыть краску стыда на своём лице. А проводник, которого, как всех проводников, звали Петрович, ломался, набивая себе цену.
– Чего ж необыкновенного… лиса, – говорил он, встряхивая ящик, тянувший килограммов на пять. – Её на воротник надо, а не в музее выставлять.
– Животное чрезвычайно редкой породы, – гнул свою ошибочную линию Буквоедов. – Не трясите, что вы делаете. Она там соломой обложена. Я сам не могу поехать, безотлагательные государственные дела удерживают в столице…
– Правила очень строгие, – вяло отпирался проводник. – Мало ли что у вас там внутри – а вдруг бомба?
– Вот держите, возьмите за труды… – Буквоедов, наконец, сделал то, с чего следовало начинать.
– Если такая редкая порода и для выставки – сделаем, о чём речь, – моментально вошёл в положение Петрович и отнёс посылку в служебное купе. – Кто встречать-то будет? – высунулся он из окна.
– А вы её на перрон только поставьте! Её сразу и заберут!
– Только потом я уже не отвечаю! – предупредил проводник.
– Разумеется, не беспокойтесь, обязательно заберут!.. – крикнул Буквоедов уже вдогонку поезду и зашагал в чрево вокзала.
Весело постукивая колёсами, поезд мчался вперёд, в ночную мглу. Ящик с чучелом стоял на верхней полке за стопками чистого белья и никому не мешал. Но вскоре Петровичу послышалась, какая-то возня и попискивание. А поскольку он не употреблял перед рейсом ничего кроме пива, этот странный факт привёл его в некоторое замешательство. «Уж не всучил ли мне этот гражданин живую лисицу?» – подумал он, снял ящик с полки, поставил на колени и прижался ухом к фанерной крышке.
Теперь ему стало казаться, что внутри верещат тоненькими человеческими голосами. И от этого ему спокойней не стало.
Послушав и подумав хорошенько, Петрович решил, что в посылке маленький приёмник на батарейке, который нарочно не выключили, чтобы лиса в ящике чувствовала себя как дома. Однако стук колёс мешал ему расслышать звук хорошенько, поэтому он с нетерпением ждал ближайшей остановки поезда.
Наконец, на станции Бологое, сделалось тихо. Петрович приник к ящику и, к своему ужасу, вполне отчётливо разобрал следующие слова:
– Лучше всего самим раздобыть доказательства. Отправим материалы в Москву, а уж там знают, что делать. Фактов о его служебных злоупотреблениях, которыми мы уже сейчас располагаем, хватит на двоих.
– В тюрьму! Несомненно! В тот же час! – лютовал другой.
– Есть основания подумать о высшей мере, – сказал третий.
Петрович резко отпрянул от ящика, словно это был не ящик, а раскалённая электрическая плита. Говорили о нём. Он давно ждал этого и боялся. Боялся, что когда-нибудь за ним начнут следить. Были, были у него на совести служебные злоупотребления. И провозы за взятки безбилетных пассажиров, и мухлевание с комплектами чистого белья, и посылки – вплоть до живой дойной козы и контейнера с мотороллером. Всё это и ещё многое другое, чего сразу и не упомнишь, должно, должно было когда-нибудь ему аукнуться.
И вот это началось. В посылке несомненно приборчик, который его подслушивает. Оперативники держат между собой связь по рации, это их голоса слышатся изнутри.
Чему быть, того не миновать. А сейчас – пусть прослушивают. Всё, как есть!
Петрович тихонько отставил ящик, шумно раздвинул дверь и сказал с притворным южным акцентом, будто с перрона:
– Командыр, возми дэнги, надо ехать!
– Нет! – воскликнул он же сам негодующе, отскочив к окну и приняв театральную позу. – Как вы смеете предлагать мне такое! Уберите, уберите свои деньги и отправляйтесь в кассу!
В эту минуту в дверях появилась проводница Тамара из соседнего вагона. Внимательно оглядев полки, затем самого Петровича, она деловито поинтересовалась:
– Сколько принял? Работать можешь?
– Трезвый я, трезвый, – зашептал Петрович выталкивая коллегу за дверь. – Иди отсюда, не мешай…
Но Тамара подставила ногу под дверь и осталась на месте.
– Погоди, я по делу. Двоих возьмёшь до Питера?
Петрович сделал круглые глаза, отчаянно зажестикулировал и силой вытолкал проводницу за дверь.
– Что вы такое говорите, Тамара Алексеевна! – воскликнул он в сторону ящика. – Да в своём ли вы уме?! Разве такое было когда-нибудь, чтобы я брал деньги с безбилетных пассажиров?! Извольте пройти к себе в вагон и заняться своими непосредственными обязанностями!
За дверью послышалось ворчание по поводу того, что «допился до чёртиков», и удаляющиеся шаги. А Петрович снова припал ухом к фанерной крышке.
– …А если доказательств не хватит? – тоненькими голосами рассуждали оперативники. – Если выкрутится?..
– Тигров к нему приведём. Пускай тиграм объясняет про доказательства. Фамилия у него подходящая…
Петровича передёрнуло. Фамилия его была Могилевский, а «тиграми» проводники называли банду вымогателей, наводивших ужас на всю железную дорогу.
Обмякнув и сделавшись бледным как наволочка, Петрович лёг. Полежав и подумав, он решил выйти на ближайшей станции, добраться электричками до посёлка Кузьмолово и отсидеться там на даче у знакомых, отправив по почте заявление с просьбой уволиться с работы. Но от полученных переживаний как-то незаметно заснул и проспал до самого Питера.
В восемь часов утра поезд подошёл к Московскому вокзалу. Петрович выставил ящик на перрон и стал смиренно ждать, когда его арестуют. Но случилось другое: в ящике щёлкнуло, передняя стенка отлетела, изнутри выскочила маленькая рыжая дворняга и почесала в сторону вокзала.
Дрожащими руками Петрович поднял ящик. Внутри не было ничего, кроме плотно примятого, по форме собаки, сена.
– Если это была лиса… – произнёс он вслух, – то я – тигр!
Выходящий из вагона последний пассажир с опаской на него покосился.
– Чего стоишь! – прикрикнул бригадир. – Постели сдавать.
Качая головой и бормоча себе под нос несвязное, Петрович принялся собирать в вагоне постельное бельё.
Глава третья
ПРОСЛУШКА УСТАНОВЛЕНА
Буквоедов лишь отчасти обманул проводника, сказав ему, что в посылке находится чучело лисы. Механическая собака, в которой человечки отправились на задание, действительно называлась «Лиса». И поскольку это была не живая собака, а обтянутый синтетической шкурой механизм, назвать его чучелом было с его стороны почти корректно.
Благополучно прибыв в Петербург, человечки отправились прямо в зоопарк. Погода стояла солнечная, хотя и прохладная. Ловко лавируя между ног и чемоданов, рыжая дворняга выбежала из вокзала на Знаменскую площадь и устремилась по заданному маршруту. Знаменская улица – Воскресенский проспект – набережная Невы – Троицкий мост – Александровский парк… и вот сидевшие внутри механической собаки человечки увидели перед собой высокую металлическую ограду.
У парадного входа не было ни души. Обращала на себя внимание табличка с предупреждением: «Вход с собаками строго запрещён».
– В нашем конкретном случае, – заметил Мямлик, – следует ещё разобраться, кто с кем – мы с собакой, или собака с нами…
До открытия оставалось два часа. «Лиса» прилегла под козырьком билетной кассы будто подремать. Из-под прикрытых век её зрачки-объективы внимательно следили за окружающей обстановкой. На экране бортового компьютера появилась доска с прейскурантом цен:
САФАРИ ПО-ЛЕНИНГРАДСКИ (ДУХОВОЕ РУЖЬЁ, ПРОБКА)
ЧЕЛОВЕК ПРОТИВ КЕНГУРУ (КУЛАЧНЫЕ БОИ)
КОММУНИКАТИВНАЯ ПАЛКА (С ЭЛЕКТРОШОКЕРОМ ИЛИ БЕЗ)
КОНКУРСЫ: «ПЕРЕПЛЮНЬ ВЕРБЛЮДА»,
«ПЕРЕОБЕЗЬЯННИЧАЙ ОБЕЗЬЯНУ»
ПИВО И ДРУГИЕ НАПИТКИ.
– Что-то мне не очень нравятся эти «электрошокеры» и «другие напитки», – сказал Мурзилка. – Однако не будем делать преждевременных выводов.
В половине одиннадцатого ко входу подкатил здоровенный сверкающий автомобиль, из которого вышли трое: толстомордый детина в малиновом пиджаке и двое охранников в чёрных кожаных куртках.
– Предположим, что это новый директор, – сказал Мурзилка. – Но почему же до сих пор нет ни одного посетителя?
– А там ещё одна табличка висит, – Шустрик навёл глаза-объективы «Лисы» на объявление в окошечке кассы:
САНИТАРНЫЙ ЧАС ДО 19.00 (ЕЖЕДНЕВНО)
– Час… – повторил Мямлик. – Впрочем, где-то написано, что время – понятие относительное.
Тут директор заметил бесхозную собачонку и сделал знак одному из охранников. Подбежав к «Лисе», тот махнул ногой, словно собирался забить мяч в ворота… Но ещё быстрее сработала система самозащиты: дворняга увернулась от удара и цапнула обидчика за ногу. Под дружный хохот он схватился за прокушенный ботинок и взвыл от боли.
А маленькой рыжей дворняги уже и след простыл.
– Порядок, шеф, – доложил Шустрик, сидевший за пультом управления в головном отсеке. – Мы приклеили жучка к его штанине. Можем прослушивать и записывать их разговоры.
– Один-ноль в нашу пользу, – отметил Мурзилка.
– Игра без правил… – сокрушённо вздохнул Мямлик.
В одиннадцать пришёл кассир, наверное студент, потому что сразу разложил в будке конспекты и учебники. Пока ещё никто не торопился покупать билеты. Случайно проходивший мимо ребёнок с мамой заголосил было, что он хочет смотреть зверей, но мама дёрнула его за руку и прибавила шагу.
– Вот ещё новости, – сказала она сердито. – Здесь только для взрослых… идиотов.
– Почему?! – изумился ребёнок.
– Потому что безобразничают…
И они скрылись из виду.
– Каков расклад, – заметил на это Мямлик. – Детей не пускают вообще, взрослые безобразничают. Чем занимаются звери – вот вопрос.
Ограда вокруг зоопарка была высокая, без единой лазейки. «Лиса» попыталась пробежать следом за директорским автомобилем, но дорогу преградил закрывавший ворота дворник. Он с размаху попытался треснуть дворнягу метлой по морде, но удара не получилось: метла отлетела в сторону, а в руках у дворника остался один черенок, будто разрезанный пилой.
– Не понял… – промычал дворник, осматривая новую дубовую палку, которой ещё вчера успешно гонял не только собак, но и некоторых людей. – Ой, найду шутника, который подпилил!..
А собака тем временем побежала вдоль внешней стороны ограды, шевеля ушами: автомобиль директора был всё ещё неподалёку. Внезапно у неё под самым носом выскочила из норы тощая крыса. Хвост у неё был длинный, словно шнур от паяльника. «Лиса» вовремя ударила по тормозам.
– Эй! – тявкнул на неё Шустрик через синтезатор звука голосом собаки. – Шушара! Куда прёшь под колёса!
Заметив, что в голосе дворняги нет враждебности, крыса подняла морду.
– Сама ты шушара, – ответила она приветливо. – Меня Шнуром кличут.
– Конгениально, – оценил Мямлик крысиное прозвище.
Шнур отпрыгнул в сторону.
– Ты чего это… – сказал он подозрительно. – На разные голоса?
– А мы, то есть я, в цирке работаем, – объяснил Мямлик. – У нас в цирке ещё не такое услышишь.
– В цирке? – успокоился Шнур. – Я раз был в цирке. Там хорошо – тепло, сытно. Только чужих не жалуют.
– Прогнали? -сочувственно поинтересовался Мямлик.
– Прогнали. У них там своя мафия. Зажирели так, что в норы не пролезают. Я сюда, в зоопарк подался. Четыре месяца обитал, а теперь и отсюда бегу.
– А что так? Тоже мафия?
– Нет здесь никого. Все давно разбежались, я последний…
– Из могикан. Кто же вас распугал?
– Никто не распугал. С кормёжкой тут стало плохо. Вчера самого едва не слопали в террариуме. Да и вообще… теперь всё по-другому.
– Куда двинешь?
– Тут через дорогу Сытный рынок. Люкс, парадиз, ассортимент! Во сне не привидится! Портовые склады рядом не стояли… – горло шнура спёр голодный спазм. – Паровое отопление, подвалы…
– Мафия? – сочувственно сказал Мямлик.
– Она… – опустил голову Шнур. – Везде, буквально везде всё схвачено, в любой приличной дыре. Если ты не кум и не сват – нечего ловить. А в канализацию я не пойду, там одни психи. Лучше сдохну.
Шустрик попытался ободрить несчастного:
– Ты вот что, приятель: не переживай. И никуда отсюда не уходи. Скоро здесь всё будет как раньше, и даже лучше. Верно тебе говорю, информация из надёжного источника. Тут уже о-го-го! какие силы работают. Волшебство! Такая, веришь ли, начинается проверка, что никого не пощадят. А где, между прочим, обитает здешняя администрация?
– Вон, зелёный домик у забора…
– А, ну пока!
Шнур удивлённо смотрел вслед дворняге, которая искала администрацию зоопарка.
Зелёный домик оказался неподалёку, и в динамиках салона прорезались голоса дяди Пети Толстомясова и двух его подручных. Этих двоих, кстати говоря, звали Балда и Крокодил Гена. Говорили о доходах. Балда предлагал повысить цены на входные билеты, дядя Петя против этого решительно возражал.
– Входную плату поднимать не будем, – говорил он. – Надо будет, мы её ещё и понизим. Даром будем пускать, если надо. Не отпугивать нам надо посетителя, а наоборот заманивать. Пусть он только придёт, а уж мы из него всё, что только есть в карманах, вытряхнем.
– Как бы звери не передохли раньше времени, – проворчал Крокодил Гена.
– Будут звери, будут… Совсем без зверей пока нельзя. Операцию «МЖ» начнём через пару дней. Завтра сюда придёт человек, с которым будем договариваться, прицениваться. Всё, хорош дымить, поехали на рынок.
Глава четвёртая
У МИЛИЦИИ ДЕЛА ПОВАЖНЕЕ
Как только грузовичок скрылся из виду, к ограде зоопарка, крадучись и озираясь, приблизился мужчина. Лицо его было скрыто густой бородой, на глаза надвинута шляпа. В руке он держал битком набитый полиэтиленовый пакет.
Здесь, в стороне от парадного входа, красивая чугунная ограда заканчивалась и до самой Невы тянулся крашенный дощатый забор.
Подозрительный тип перебросил пакет через забор, подпрыгнул, уцепился за край и начал подтягиваться. Шаркая ногами по гладкой поверхности, он уже почти дотянулся до края локтями, но сорвался и едва не сел в лужу.
Вторая и третья попытки тоже оказались неудачными.
Тип огляделся по сторонам и, заметив валявшуюся в стороне гнилую доску, приставил её к забору. С помощью доски он сумел вскарабкаться на самую кромку. Оттуда он спрыгнул внутрь, тяжело грохнувшись на землю и крякнув. Подобрал свой пакет и, слегка прихрамывая, направился в сторону клеток.
Завидев или почуяв его издалека, звери радостно зарычали, заржали, запищали и затрубили. А бородатый лазутчик начал подходить то к медведю, то к уткам, то к слону, то к верблюдам или зебрам и давал каждому по куску булки. Звери жадно глотали и ласкались к его руке словно огромные котята.
Но вдруг что-то случилось: хищники зарычали, птицы залопотали, слон затрубил тревогу. В тот же миг на спину доброго дяденьки обрушились грабли. Шляпа слетела с его головы, окладистая борода, державшаяся на резиночке, съехала набок. Теперь всякий узнал бы в нём прежнего директора зоопарка Ивана Андреевича Корнеева.
– Ах ты шпиён! – орал дворник, колошматя несчастного по спине и по голове. – Ах ты вредитель! Куда, куда побежал? А ну, стой! А вот тебе! Вот тебе! Не велено тебе сюда приходить, понял? Понял? Понял? Понял?..
Закрывая голову руками, прежний директор опрометью выбежал из зоопарка.
Потирая ушибы и пряча в карман фальшивую бороду, поплёлся прочь. А сзади, вслед ему, ещё долго неслись ругань и угрозы дворника.
А ещё раньше, нынешним утром, Корнеев заявился в районное отделение милиции. Он хотел решительно потребовать, чтобы там приняли какие-нибудь меры. Он не мог больше наблюдать, до какого ужасного состояния довели его питомцев и какие безобразия устраивают по вечерам в зоопарке. Иван Андреевич приходил в милицию не первый раз, его здесь уже знали и дальше окна дежурного не пропускали. А некоторые вообще принимали его за сумасшедшего.
Но в этот день Иван Андреевич специально пришёл рано утром и стал ждать на улице.
Начальником Петроградского отделения, через дорогу от которого находился зоопарк, был полковник Мудрый. Люди его уважали, и он не имел такой привычки отфутболивать граждан, какими бы странными не казались их заявления. Если даже к нему приходили не по делу, он внимательно выслушивал посетителя и подробно объяснял ему, что в действительности надо делать и к кому обращаться, а то и помогал правильно составить заявление.
Полковник Мудрый пригласил бросившегося к нему на улице Ивана Андреевича в кабинет, усадил в кресло и выслушал. После этого он закурил папиросу, в задумчивости подошёл к окну и сказал:
– К величайшему сожалению, гражданин Корнеев, состояние правопорядка в нашем городе ещё таково, что милиция обязана защитить от негодяев в первую очередь людей… Каждый день наши сотрудники самоотверженно идут под бандитские пули, стоя на страже покоя мирных граждан. Мы не можем сегодня помочь зоопарку. У нас нет для этого свободных сотрудников. Тем более, что у господина Толстомясова большие связи и нам так или иначе помешают довести это дело до конца.
Иван Андреевич опустил голову.
– Но если бы ко мне на стол, – продолжил полковник Мудрый, – легла папка с надёжными доказательствами его злоупотреблений, я в тот же час дал бы ход этому делу. Не взирая ни на какие связи.
В глазах Ивана Андреевича появился проблеск надежды.
– А сейчас, – полковник Мудрый затушил папиросу, – мне уже пора ехать на задержание бандита Живоглотова. Где, как я опасаюсь, не обойдётся без человеческих жертв.
Корнеев смутился, поблагодарил за оказанное ему внимание и торопливо вышел.
Это, конечно, не дело, – рассуждал он про себя, – отвлекать милицию от её опасной и самоотверженной работы. Но он сам может и обязан найти доказательства вины Толстомясова и положить эти доказательства на стол начальника милиции.
И несчастный Иван Андреевич отправился к своим ещё более несчастным зверям, чтобы покормить их булкой, купленной на свои собственные последние деньги. Чем закончилась эта его затея, мы уже знаем.
Но визит к начальнику отделения не прошёл даром. Едва дверь за посетителем закрылась, полковник Мудрый снял трубку и сказал дежурному офицеру:
– Я видел, там у нас болтается лейтенант Стрельцов. Он ведь на беллютене? Пусть сейчас заглянет ко мне.
В кабинет вошёл молодой человек в гражданской одежде с подвязанной на груди правой рукой. Он открыл рот, чтобы доложить по всей форме, но командир строго прервал его:
– Почему не соблюдаете предписанный вам постельный режим, товарищ лейтенант?
– Належался, товарищ полковник. Устал отдыхать.
– Я почему-то так и подумал, когда вас увидел. К работе я, естественно, вас не допускаю, но моё личное поручение, если хотите…
– Хочу, товарищ полковник!
– Погуляйте вечером по нашему зоопарку. Есть сигналы о серьёзных нарушениях.
– Вас понял, товарищ полковник! Есть погулять по зоопарку!
Полковник Мудрый отпустил Стрельцова. А сам, ловко передёрнув затвор табельного пистолета и поставив его на предохранитель, отправился на задержание банды Живоглотова.
Глава пятая
СТРАННОСТИ КОРМЁЖКИ
Грузовичок въехал на территорию Сытного рынка и зарулил в один из подсобных двориков. Закрылись железные, на механическом ходу, ворота. Никто не заметил, как во двор юркнула и притаилась за помойными баками рыжая собачонка.
Вышел директор рынка – Михаил Амбросиевич Деляга – небольшого роста, упитанный, с бородкой клинышком и в пенсне. Поверх костюма на нём был надет совершенно новый ватник, в руке он держал калькулятор.
Деляга поздоровался с Толстомясовым, заглянул в кузов и приказал своим рабочим разгружать. На склады и в холодильники поплыли замороженные мясные туши, ящики и мешки, набитые бакалеей, фрукты и овощи.
– Всё! – торжествующе воскликнул Шустрик. – Попались! Продукты продают, зверей не кормят! Доказательство – видеозапись! Задание выполнено, товарищ редак…
В этот момент Шустрик осёкся на полуслове. Рабочие, закончив разгружать машину, тут же начали загружать в кузов точно такие же продукты. Даже ещё более свежие и крупные с виду чем те, которые привезли.
– Так, – сказал Мурзилка, почесав затылок. – Ничего не понимаю.
– Задание выполнено, товарищ редактор, – сказал Мямлик. – Разрешите уйти по собственному желанию, без скандала.
Деляга и Толстомясов распрощались, машина тронулась. «Лиса» побежала следом через открывшиеся ворота.
Грузовичок опять въехал в зоопарк, подрулил к складу, и Балда с Крокодилом Геной выгрузили продукты под навес.
– Немая! – крикнул Толстомясов. – Кормить!
Появилась сухонькая невзрачная женщина в спецовке. Поджав губы, она деловито нарубила мясо, свалила его на тележку и покатила к хищникам. Однако те, при виде мяса и самой женщины, радости не выразили. Не смотря на то, что рёбра у них торчали под шкурами уже во все стороны. Немая стала бросать куски за решётку, а ослабевшие тигры нехотя подходили и поедали эти куски с таким отвращением, будто это было не мясо, а куски войлока. Временами кто-нибудь из них переставал есть, отходил в сторону и издавал рык отчаяния.
– Что-то не то… – бормотал Мурзилка, открыв вентиляционную заслонку и принюхиваясь, – что-то здесь не то…
– Подсыпают! Отраву! – гневно воскликнул Шустрик.
Мурзилка в который раз почесал затылок и неуверенно пробормотал:
– Дорогая земля в центре города?..
Потом немая кормила других животных. И в каждой клетке разворачивалась та же неприглядная сцена.
Короткий северный день клонился к вечеру. Специальные агенты отдела расследований ничего не расследовали и ничего не поняли. С каждым часом они имели всё больше несуразностей и загадок.
Глава шестая
ПАРЕНЬ НЕ ПРОМАХ
Лейтенант Стрельцов, невзирая на подвязанную на груди правую руку, был полон решимости выполнить поручение командира. А именно, «погулять вечером по зоопарку». К этому делу он отнёсся со всей серьёзностью оперативника. Он надел спортивный костюм и кожаную куртку, нарисовал себе татуировку, означавшую, будто он сидел в тюрьме, и придумал подходящую легенду о полученной ране. В довершение он посетил парикмахерскую и постригся так коротко, что пальцам было не за что ухватиться. Теперь всякий с первого взгляда понимал, какого поля ягода этот парень.
Лейтенант Стрельцов очень любил животных. Он буквально не мог пройти мимо какой-нибудь бездомной собаки или кошки. И теперь, пользуясь случаем, он решил разобраться с безобразиями в зоопарке самым решительным образом. А навыки «разбираться» у него были: за плечами служба в десантных войсках, случаи задержания вооружённых преступников, завидные смекалка и отвага.
Начинало темнеть, над зоопарком зажглись гирлянды разноцветных лампочек, музыка заухала так, что всё завибрировало. К главному входу потекла шумная, пёстро разодетая толпа. Купив в кассе билеты, молодёжь с воинственными криками устремлялась за ворота.
Прогуливаясь по знакомым с детства дорожкам, Стрельцов поначалу испытал недоумение, а затем возмущение от увиденного. На каждом шагу стояли игровые автоматы и лотки с горячительными напитками. Гремела музыка и мигали прожектора, словно на дискотеке. Зазывалы приглашали публику поучаствовать в жестоких аттракционах. А звери, ещё недавно совсем ручные, жались по углам и смотрели на человека со страхом и злобой.
Стоявший возле загона с зебрами размалёванный клоун приглашал публику поучаствовать в «Сафари по-ленинградски». Заплатившему три игровых жетона выдавали заряженное пробкой духовое ружьё, дуло у которого было толщиной с водопроводную трубу. «Охотник» прицеливался в животное, находившееся к нему ближе прочих, и палил из ружья в упор. С оглушительным хлопком пробка летела в цель, а чаще мимо, и перепуганные зебры начинали в панике метаться по загону под хохот нетрезвой публики.
Недалеко от «сафари», в клетке с кенгуру, проводились боксёрские поединки. Желающий мог совершенно бесплатно получить боксёрские перчатки и сразиться в кулачном бою с австралийским сумчатым. Стоя на задних лапах и опершись о свой мощный хвост, кенгуру молотил противника передними лапами столь энергично, что редко кто выходил из клетки без посторонней помощи. В окошке тотализатора принимали ставки на победителя. И поскольку уставший кенгуру иногда проигрывал, страсти здесь бушевали не меньшие, чем на матче профессиональных тяжеловесов.
Возле клеток с тиграми и львами можно было взять за жетон «коммуникативную палку простую» или, за два жетона, «коммуникативную палку модернизированную». Эти палки любители просовывали через прутья решётки и пытались расшевелить ими измученных хищников. «Модернизированная» была снабжена электрошокером, при соприкосновении с которым било током. Попасть этой палкой в чувствительный нос тигра считалось верхом живодёрского пилотажа.
Повсюду была грязь. В бассейне белого медведя, который уже давно перестал быть белым, плавали пустые бутылки и окурки.
«Что же это делается… – говорил про себя Стрельцов, изо всех сил сжимая кулак здоровой левой руки. – Откуда они только берутся…»
И, прежде чем обдумать хорошенько свои действия, он вырвал из чьих-то рук «коммуникативную палку». Пьяный, который тыкал этой палкой в морду усталого льва, качнувшись, поднялся с корточек. Стрельцов треснул палкой о каменный поребрик, и та разлетелась в щепки.
– Ну ты, больной, – промычал пьяный. – Жить надоело?..
На аллее показались дядя Петя и двое его подручных. Они неспешно гуляли, осматривая свои владения. Понаблюдав со стороны и убедившись, что коммерцию портит какой-то одиночка с подвязанной бинтом правой рукой, дядя Петя негромко распорядился:
– Наведите порядок.
Крокодил Гена и Балда только этого и ждали. Они велели зевакам разойтись, приблизились к незнакомцу вплотную и прижали его своими животами к прутьям решётки.
– Слушай, ты, инвалид, – прохрипел в Гена в самое ухо Стрельцову, – надо бы заплатить за порчу имущества.
– И за нарушение порядка, – прохрипел Балда в другое ухо.
– Сколько всего? – поинтересовался Стрельцов.
– Всё, что есть, отдашь, – сказал Гена, сжал его воротник и ударил кулаком в подбородок.
– Карманы выворачивай, – приказал Балда, взялся за воротник с другой стороны и тоже ударил.
Стрельцов опустил глаза… и вдруг внезапно протаранил Гену головой в нос, отбил левой рукой кулак Балды и отскочил.
Гена вытер нос рукавом, увидел кровь, покачал головой и сказал:
– Ну всё, конец тебе, инвалид…
Не дожидаясь конца, «инвалид» атаковал первым. С быстротой молнии он ударил Гену ногой в живот, схватил здоровой рукой «коммуникативную палку модернизированную» и принялся лупить ею Балду по голове. Электрические разряды сверкали и трещали, Балда едва успевал закрываться руками. Через пару секунд он рухнул посередине аллеи, раскинув руки и ноги на подобие морской звезды.
Стрельцов не спеша приблизился к Гене, который всё ещё стоял согнувшись и выпучив глаза, и, крутанувшись, нанёс ему удар в грудь такой силы, что тот перелетел через поребрик и – о ужас! – шлёпнулся в бассейн с крокодилом.
Холодная вода быстро привела Гену в чувства. Побарахтавшись, он понял, что в бассейне не глубоко и он может встать на ноги. Стоя по грудь в мутной воде он протёр глаза… и увидел перед собой зубастую пасть настоящего крокодила. Тут бедняга заорал таким голосом, что крокодил от неожиданности захлопнул пасть и замер.
Стрельцов сам испугался того, что сделал. Он схватил с пожарного щита багор, подцепил Гену за воротник куртки и выволок его на сушу. Но в последний момент крокодил всё-таки опомнился, изловчился, выпрыгнул из воды и цапнул своего тёзку за брюки. В этот момент Гена, непрерывно вопивший, сорвал голос.
Как только всё кончилось, на месте происшествия снова появился дядя Петя. Шумно отдавая распоряжения направо и налево, он велел отнести пострадавшего в медпункт.
По причине слабости крокодила, укус оказался несерьёзным. Растерявшийся доктор, до того как смазать царапины йодом, сделал пострадавшему два обезболивающих укола. От этого стало только хуже: не чувствуя больше своих ног, Гена вообразил, что ноги откушены напрочь, и лишился чувств.
Постепенно зеваки разошлись, аттракционы снова заработали. Дядя Петя приблизился к Стрельцову, который не думал убегать.
– Здорово дерёшься, – похвалил он. – Сам-то откуда будешь?
Стрельцов промолчал: люди такого круга болтливых не уважают.
– Хочешь у меня поработать? Вместо этого… – Толстомясов кивнул в сторону медпункта.
Стрельцов криво усмехнулся:
– Естественный отбор?..
– А хоть бы и так. Плачу хорошо, не пожалеешь.
– Это не помешает? – Стрельцов кивнул на подвязанную руку.
– Не помешает, – хохотнул дядя Петя. – Видели. Не помешает. Как звать-то тебя?
– Лёхой зовут.
– Документы не спрашиваю. Пойдём, Лёха, поговорим.
И Толстомясов повёл Стрельцова к себе в контору.
Очухавшийся от ударов электрической палкой Балда, пошатываясь, поплёлся за ними следом.
К утру вакханалия начала понемногу утихать. В половине пятого дворник вывел последнего пьяного. На ажурных воротах появился амбарный замок, а на кассе табличка: «Санитарный час до 19.00». До вечера издёрганные звери могли отдохнуть и поспать.
Заснул в кресле головного отсека и Мурзилка. За ночь он так переволновался, что незаметно для себя сгрыз целую сушку с маком, в дырку которой он мог бы пройти, почти не пригнув голову.
Пропылесосив кабину от крошек, Шустрик спустился в салон и затянул неспешный разговор с Мямликом. Они были одушевлёнными игрушками, а потому никогда не ели, не пили и не спали. Транспортное средство механическая собака «Лиса» лежало на газоне в ворохе сухих листьев и было совершенно незаметно даже с расстояния одного шага.
Глава седьмая
ПАТОЛОГОАНАТОМЫ, ЧАСОВЩИКИ, ЭЛЕКТРОНЩИКИ
Ровно в полдень на расположенной совсем близко Петропавловской крепости выстрелила пушка. Звери, привыкшие к ежедневной полуденной стрельбе, не повели ухом. На центральной аллее появились директор Толстомясов, его старый подручный Балда, новый подручный Лёха и ещё какой-то плюгавый старикашка в пальто с меховым воротником. Заработала прослушка, в салоне стали слышны голоса.
– Что же это они у вас так пооблазили, – ворчал старикашка. – Каков исходный материал, таков результат. Подкормите их, молодой человек, подкормите хотя бы за недельку до…
– Я понял! – перебил его Толстомясов. – Я вас понял, господин Формалинов. Подкормим, не сомневайтесь. Сами не доедим, а зверей накормим. Накормим так, что морды будут лосниться.
– Да, вы уж позаботьтесь. Как только шёрстка заблестит, замеры произведём. В таком состоянии с ними работать нельзя, ни в коем случае. А как только замеры произведём, приступим к…
Тут дядя Петя, который не хотел, чтобы новенький услышал лишнее, снова перебил старичка:
– Один секунд. Лёха, ты вот что… Сходи, прошвырнись по территории. Осмотрись, покури, воздухом подыши…
Лёха кивнул и отправился в обход территории.
– Этому, с рукой, не доверяет, – отметил Шустрик.
– Стало быть есть, что не доверять, – сказал Мямлик. – Этому не доверяет, а с нами поделится. Всем самым сокровенным. Он как бы нам доверяет в полной мере, как самому себе.
– Пальтом за колючки зацепился.
– Надо взять ворсинки на анализ. Из анализа какой-нибудь микроскопической ерунды опытный сыщик может узнать для себя многое. Правильно, шеф?
Мурзилка пожал плечами. В отличие от Мямлика, он не читал запоем детективные романы. Тем не менее, он направил «Лису» к кустам шиповника и взял ворсинку от пальто незнакомца на химический анализ.
А из динамиков, между тем, слышался такой разговор:
– Заказ необычный, работа сложная. Плавная ротация на протяжении одного года вас устроит? – говорил старикашка.
– Что? Года? Это вы, типа, так шутите, Лев Псоевич? – обиделся Толстомясов. – Никакой плавной ротации! Моментально! Всех разом! Мы можем закрыться на карантин только на две недели.
– Хм… Даже не знаю. Придётся работать по ночам. Мастера дорогие… А ещё придётся нанимать патологоанатомов, часовщиков, электронщиков. Плюс эта ваша секретность… тоже стоит немалых денег.
– Я понял. Типа, доплатить надо, Лев Псоевич. Договоримся. С каждым лично поговорим. Они поймут.
– И последнее на сегодня, – старикашка поднял глаза на дядю Петю. – Мой личный гонорар?
– Так это… Десять процентов от общей суммы.
– Не смешите, я буду работать из половины.
– Батя, ты что, в натуре, сбрендил? Откуда такие башли? Двадцать пять – и по рукам!
– Господин Толстомясов, таким смехотворным предложением вы оскорбляете не только меня…
Дядя Петя и старикашка начали долго и изнурительно торговаться.
А в это время, в дальнем конце зоопарка, через ограду перелетел битком набитый рюкзак, и следом показалась голова Ивана Андреевича Корнеева. Убедившись, что поблизости нет дворника, бывший директор неловко перевалился через ограду, сорвался и с треском повис на разорванном воротнике. Ему сдавило шею, он начал задыхаться, и попытался позвать на помощь. Но вместо крика у него получался слабый писк и шипение проколотой велосипедной шины.
Но вот сильная рука взяла его за шиворот и поставила на твёрдую землю.
– Гражданин Корнеев! – строго сказал Стрельцов, едва сдерживая улыбку. – Вы всё никак не угомонитесь!
– Ах… Товарищ лейтенант… Пардон… Не ожидал увидеть вас здесь… – залепетал Иван Андреевич, ещё не понимая, пугаться ему или радоваться. В конце концов он решил, что надо радоваться. – Вы здесь! Это очень, очень хорошо, что вы здесь! Вы представить себе не можете, какие безобразия… Но, что с вами? Почему вы так странно одеты и вообще…
– Не беспокойтесь, я всё ещё милиционер, хотя и не на службе. Я выполняю личное поручение командира.
– Ага! – догадался Иван Андреевич. – Так значит, товарищ Мудрый всё-таки внял голосу, так сказать, вопиющего… А что у вас с рукой? Надеюсь, мои питомцы не имеют к этому отношения?
– Не имеют, не имеют, – Стрельцов огляделся по сторонам. – Это другого рода хищники. Вы бы сюда не ходили, Иван Андреевич. Вашим делом, как видите, серьёзно занимаются.
– А я никому не скажу, что вы из милиции! – пообещал Корнеев.
Стрельцов снова тревожно огляделся. В пределах видимости, по счастью, никого не было.
– Чем это у вас рюкзак набит?
– А… листья капустные, картошечка некондиционная обрезанная, яблочки, ягодки подавленные… Они там знаете – чуть примялось и уже в отходы. А я всё соберу, переберу, обрежу, перемою – так и набирается…
– В смысле – где?
– Ну там, на рынке. Я ведь ночным сторожем устроился. Нарочно, чтоб поближе к продуктам питания. То есть, не для себя, конечно, вы понимаете…
– Я понимаю… – Стрельцов смотрел на прежнего директора с уважением.
– Я вот что вам скажу, товарищ лейтенант, – Корнеев заговорил таинственным шёпотом. – Там, на этом рынке, очень странные дела происходят, очень странные! Тёмные делишки! Это вам нужно обязательно самому всё проверить!
– Хорошо-хорошо, это после. Сейчас другая задача. Так вы пока не ходите сюда, Иван Андреевич. Тут, кажется, всё серьёзнее, чем даже вы думаете.
– Ага! Вы заметили! Замечательно, просто замечательно! Хорошо, я не буду. Только разрешите, я бегемота покормлю. Он совсем уже ослаб, просто разрывается сердце…
– Ладно, кормите, пока дворника нет. Но имейте в виду: в случае чего вступаться за вас не буду. Вы меня не знаете, я вас не знаю.
– Слушаюсь, товарищ лейтенант!.. – Корнеев зажал себе рот ладонью и сделал испуганные глаза: – То есть, я вас не знаю, гражданин! И вообще никогда не видел!..
Стрельцов вернулся к своему шефу. Подозрительного старикашки в меховом воротнике уже не было; дядя Петя и Балда сидели в конторе.
– Через пару дней начнём усиленную кормёжку, – говорил Толстомясов. – Мясорубку выключаем, цех закрываем. А, Лёха! – заметил он Стрельцова. – Одной рукой сможешь грузить? Поехали за продуктами. Вопросов не задавай; придёт время, всё узнаешь.
И снова, как вчера, грузовичок въехал в один из двориков Сытного рынка. И снова из него выгрузили одни продукты, а загрузили другие, точно такие же. И Стрельцову казалось, что эти другие продукты выглядят и пахнут довольно странно.
Глава восьмая
ВЫЙТИ ИЗ ИГРЫ, ПОКА НЕ ПОЗДНО
После обеда дядя Петя прилёг поспать прямо в конторе, на кожаном диване. Балда тоже похрапывал, развалившись в кресле. Стрельцов тихонечко вышел и отправился в своё отделение милиции, находившееся неподалёку.
Голова полковника Мудрого была перевязана бинтом. Выглядел он вообще неважно и посмотрел на Стрельцова, можно сказать, с неприязнью. Из разговоров в дежурке Стрельцов знал, что вчерашняя операция по захвату банды Живоглотова закончилась неудачно. Большую часть бандитов удалось взять, но сам главарь и несколько его дружков скрылись в неизвестном направлении. Травму же полковник получил у себя дома. Жена треснула его по голове пустым кофейником – из-за того, что он должен сидеть в кабинете, а не лезть под пули вместе с группой захвата. Вот именно в этом она была права.
– Разрешите обратиться, товарищ полковник, – заговорил Стрельцов без энтузиазма, уже понимая, что хорошего разговора не будет.
Мудрый не произнёс ни звука.
– Я хочу сказать, товарищ полковник, что это дело в зоопарке надо раскручивать.
Мудрый молчал.
– Там действительно уже какой-то притон. Шпана собирается со всего города. Напиваются, шумят до утра, животных мучают. С кормёжкой много непонятного…
Мудрый холодно и с расстановкой проговорил:
– Вам чего от меня надо?
После этого обращения на «вы» Стрельцов окончательно потерял почву под ногами.
– Так это… товарищ полковник… два человека надо. Но это не обязательно! Главное – аппаратуру какую-нибудь для прослушивания. Я там устроился охранником, но мне ещё не доверяют. Приходят подозрительные личности, ведут переговоры о крупных денежных суммах… Послушать бы, о чём говорят.
– Аппаратуры захотел, – произнёс Мудрый еле слышно, и Стрельцов попятился к дверям. – А вот вся наша аппаратура!..
И командир внезапно грохнул о стол табельный пистолет системы Макарова.
Во всём отделении милиции сделалось тихо.
– Вот наша аппаратура! Только вам, Стрельцов, – Мудрый взял себя в руки, сбавил тон и убрал пистолет, – сейчас и такой аппаратуры не положено. Потому что ты болен и не имеете права находиться при исполнении служебных обязанностей. Лежать в постели, пока не выпишут, и я не увижу об этом справку! А когда выпишут, вы будешь работать не в зоопарке, а дежурить по отделению – месяц, год… до посинения! И если вы сию же минуту не скроешься с моих глаз…
Этого повторять не требовалось.
Вернувшись в контору, Стрельцов услышал за дверью голоса:
– Когда провернём план «МЖ», всю эту шпану разгоним, – говорил дядя Петя, чавкая и позвякивая приборами (после дневного сна ему приносили из ресторана подкрепиться). – Будем пускать только солидных людей. Казино, стриптиз, аукцион мехов, туда-сюда… Будут «МЖ» – будет всё. Отгрохаем здесь настоящий Лас-Вегас. Что, Лёха, был ты когда-нибудь в Лас-Вегасе? А-а, то-то. А я был. Некоторые все деньги ещё у входа просаживают – через автоматы. Так им, виш-ли, бесплатный билет домой просто так дают. Чтобы нищие не болтались, не попрошайничали. Эх, большое дело можно замутить. Земля – Клондайк! Казино – это для начала, для раскрутки. Только бы денег нарыть. Из-за денег стоим.
«Что ещё за „эмже“? – удивился Стрельцов. – Туалеты?.. Монеты-жетоны?..» За неимением специальной аппаратуры он подслушивал из-за двери при помощи собственного живого уха.
– Вам надо кредит взять, дядя Петя, – предложил Балда. – Или с кем-нибудь войти в долю.
– Думал. Всё думал-передумал. Горчичку передай… Про кредит можно забыть. А вот надёжного человечка я бы взял в долю. Только где такого найти – надёжного и с деньгами?
– Дядя Петя, – подумав, сказал Балда. – А ведь я знаю такого… человечка. Матёрый, доложу я вам, человечище. Про Живоглотова слыхали?
– Так ты с Михасём знаком? – перестал чавкать дядя Петя.
– Так, немного. Жили на одной улице. Земляки мы с ним.
– Да ведь, говорят, нынче их взяли?
– Взяли, да не всех. Тех, которые поумнее, тех не взяли. А Михась теперь на дно ляжет – ему самое время денежки вложить, чтобы они работали.
– Ага. – Дядя Петя чего-то шумно выпил, снова зачавкал и зазвенел приборами. – Так-так. Вложить. А нас с тобой, типа, не уложат? Шучу. Мысль неплохая, молодец, Балда. Человечек он надёжный. И сам болтать не будет, и язык в случае чего быстро подрежет кому надо. Крыша опять же… Ты вот что, устрой-ка нам встречу в верхах. Сумеешь?
– Да хоть сегодня устрою.
– Ты что же, знаешь где он сейчас прячется?
– Знать-то я этого, конечно, не знаю. Только есть один способ передать.
– Ну так ты и не болтай.
– Не болтаю…
Стрельцов, обалдевший от свалившейся на него оперативной информации, на цыпочках вышел из конторы и отдышался. Затем снова вошёл, хлопнув дверью и стуча по полу ботинками. Покусывая спичку, чтобы скрыть своё волнение, молча уселся в кресло.
– Так ты чо там мне, типа, про ограду говорил? – подмигнув Балде заговорил Толстомясов.
– Так э-э… Подкрасить кое-где, подмазать…
А Стрельцов, глядя отсутствующим взглядом куда-то в сторону, грыз спичку и лихорадочно думал. Доложить обо всём Мудрому и выйти из игры? Или самому… Вчера он намекнул дяде Пете, будто имел дела с Живоглотовым. Он был уверен, что ещё до утра банду схватят. Теперь же – кто знает, как оно всё обернётся…
Глава девятая
ОДИНОЧКИ ПОБЕЖДАЮТ ТОЛЬКО В КИНО?
В заброшенной деревне Нехрюкино, в стоящем на отшибе сером покосившемся домишке, нашли себе убежище остатки банды Живоглотова. Весь день и всю ночь они уходили от погони, путая следы, по лесам и болотам. И вот теперь, обсохнув и поспав немного, они ели печёную в золе картошку, обжигаясь и хрипя от жадности.
Их было шестеро: Очкарик, Клоп, Пузо, Скелет, Кривой и сам главарь – Михась Живоглотов, жестокий и хитрый.
Если Михась с кем-то советовался, то разве что с Очкариком, потому что Очкарик был умный, а попал в банду из-за того, что погорел на компьютерном взломе и ударился после этого в бега.
Поев картошки, Михась обтёр руки о рубаху, посмотрел на часы и приказал:
– Эй, Скелет, а ну, включи радио.
Тут же в избе зашептал динамик маленького карманного приёмника. В это время бандит слушал по радио городские объявления. Если звучало объявление об утере паспорта за номером таким-то, он уже знал, что это телефонный номер, по которому его просят позвонить.
Михась вынул из кармана трубку и набрал указанный номер.
– Здорово, зяма! – послышалось в трубке. – Это Вася, землячок твой. Помнишь Васю Болдина?
– А, это ты, фраерок, – вспомнил Живоглотов мальчишку со своей улицы. – Ну, чего тебе? У меня менты на хвосте.
– Знаю. Дело на миллион, Михась, поговорить надо.
– Это у тебя-то, сявка, на миллион? Иди, за бегемотом прибери, он у тебя уже обделался.
Дружки захохотали.
– Не у меня, дело, – пояснил Балда, – у моего босса, у дяди Пети… в дело вложиться.
– А дело верное?
– Плохого не посоветую.
– Ладно, приеду. Скажи своему дяде, чтоб ждал сегодня.
Михась дал отбой и спрятал трубку обратно в карман. Обведя тяжёлым взглядом своих приспешников, указал на Клопа, неприметного с виду замухрышку:
– Ты поедешь.
С наступлением темноты в зоопарке снова вспыхнули разноцветные огни, загремела музыка. Нетрезвые посетители перекрикивали друг друга возле буфетных стоек. А по центральной аллее неторопливо прогуливался директор Толстомясов и два его охранника – Балда и Стрельцов. К этому времени Стрельцов твёрдо решил, что не будет докладывать Мудрому о подслушанном разговоре. Он воображал, как втолкнёт закованного в наручники бандита в кабинет и негромко скажет: «Кажется, этого гражданина разыскивает милиция…»
Рисуя в своём воображении подобные картинки, Стрельцов не заметил, как возле них появился маленький плюгавый субъект. Сначала он завёл разговор с Балдой, а потом и с дядей Петей.
– Пошли в контору, – сказал Толстомясов.
Все четверо зашли в директорский кабинет. Клоп сел в кресло, прикурил папиросу, взглянул на Стрельцова и неожиданно произнёс:
– Ну, здравствуй, мусорок.
Стрельцов получил сзади удар по голове и потерял сознание.
Спустя полчаса директорский джип покинул территорию зоопарка, пересёк город и помчался по Московскому шоссе в сторону заброшенной деревни Нехрюкино. За рулём сидел Балда, рядом с ним – дядя Петя. Позади на полу лежал связанный по рукам и ногам лейтенант милиции Стрельцов. Клоп поставил на него ноги и стряхивал пепел нарочно ему на голову.
«Надо было доложить командиру, – приходя в себя, подумал Стрельцов. – Герои-одиночки побеждают, наверное, только в кино…»
Глава десятая
ПРОБЛЕМЫ, КОТОРЫЕ ТРЕБУЮТ РЕШЕНИЯ
Книжные человечки внимательно следили за развитием событий. Они не бросились вдогонку за директорским джипом; закреплённый на штанине у Балды электронный жучок-маячок указывал точное местонахождение автомобиля. Мурзилка объявил экстренное совещание.
– Мы убедились в том, что в зоопарке творятся возмутительные безобразия, – сказал он.
– Это наша проблема номер два, – сказал Мямлик.
– Мы узнали, что на рынке для чего-то обменивают продукты, которыми затем кормят зверей.
– Проблема номер четыре, – сказал Мямлик.
– Только что, на наших глазах, бандиты захватили милиционера.
– Проблема номер один, – сказал Мямлик.
– Какая же «три»?! – Шустрик изумлённо воззрился на своего друга.
– «МЖ», – ответил Мямлик.
Мурзилка раскрутился в кресле.
– «МЖ»… Что бы это значило? Они говорят, что после операции «МЖ» зоопарк превратится в один сплошной Лас-Вегас… Хорошо, пусть «МЖ» будет нашей проблемой номер три.
– Она же и есть два, – окончательно запутал всех Мямлик.
В этот вечер полковник Мудрый лёг спать пораньше. Он очень устал и у него болела голова. Но едва только он расслабился и задремал, как у самого его уха противно засигналил телефон.
– Алло, – проговорил он слабым голосом.
Лежавшая рядом супруга, волосы у которой были закручены на бигуди, заворочалась и заворчала.
– Товарищ полковник, примите экстренное сообщение! – послышался в трубке незнакомый и довольно странный голос.
– Кто говорит?
– Из отдела расследований газеты «Книжная правда»!
– Какой газеты?..
– Неважно какой газеты, – ответил другой не менее странный голос. – Если хотите накрыть Живоглотова и его сообщников, записывайте координаты.
Роняя и опрокидывая в темноте всё подряд, Мудрый разыскал карандаш, бумагу и затем включил лампу.
– Кстати, имейте в виду, – заговорил третий, – у них заложник…
– Что? Кто!..
– Непосредственно ваш подчинённый, лейтенант Стрельцов. И я думаю, что это ваша проблема номер один.
Глава одиннадцатая
МЯСОРУБКА
Предоставив милиции действовать, человечки отправились на Сытный рынок. Там, под покровом ночи, они надеялись как-нибудь прояснить, по определению Мямлика, проблему номер четыре.
В огромном торговом зале пахло землёй, картошкой и апельсинами. Прибор ночного видения показывал на экране контуры ящиков, мешков и прилавков. Мурзилка включил микрофон, «Лиса» поводила ушами. В динамиках послышалась мерная производственная возня: гул электромотора и мощное чавканье. Источник находился поблизости от того самого дворика, в котором происходил таинственный обмен продуктами. Разгадка была близка…
Внезапно в прибор ночного видения ударил свет фонарика, и «Лиса» на мгновение ослепла. Шустрик переключил режим светопередачи, и человечки увидели того, кто светил. Это был Иван Андреевич Корнеев, который работал теперь на рынке ночным сторожем. Он ходил по торговому залу и при свете фонарика подбирал съедобные остатки для своих питомцев.
– Собачка… – проговорил он рассеянно. – Как же ты попала сюда?
Он наклонился и погладил рыжую дворнягу.
– Странная собачка… – Иван Андреевич поднялся с корточек. – Как будто не живая. М-да… Ладно, я пойду. Мне тут нужно один замочек открыть…
Уже вторую ночь Корнеев пытался проникнуть в секретное помещение, которое директор рынка Михаил Амбросиевич Деляга отгородил стальной дверью и в котором, по убеждению Ивана Андреевича, творились те самые «тёмные делишки», о которых он говорил сегодня днём лейтенанту Стрельцову. На этот счёт у него была своя собственная теория. Он предполагал, что в продукты здесь добавляют некое вредное вещество, из-за которого звери болеют и теряют в весе. Он думал, что новый директор хочет уморить животных, а затем распорядиться землёй в своих интересах. И он был не очень далёк от истины.
Корнеев остановился перед железной дверью и начал ковырять замочную скважину собранными у себя в квартире старыми ключами. Провозившись минут десять, он с радостью ощутил, как один из них поворачивается в замке. Ещё немного усилий, и тяжёлая дверь поддалась под его ладонями и медленно растворилась внутрь. «Лиса» мгновенно проскочила в помещение и спряталась под лавку.
В глаза Ивана Андреевича ударил яркий свет. Он заслонился, медленно отнял руку и осмотрелся. Два мужика в клеёнчатых фартуках работали на огромной мясорубке, возвышавшейся на специальном дощатом помосте. Они что-то сыпали, пихали и пропихивали толкушкой в жерло. Несколько женщин раскрашивали висевшие на крюках мясные туши, разложенные на столах фрукты и овощи…
Мясники увидели сторожа, сорвались с места, схватили его, скрутили и стали бить. Потом один из них подошёл к телефону и заорал в трубку:
– Алло, Амбросиевич? Лазутчика поймали! А?.. Новый ночной сторож. Тихоней прикидывался, листики капустные собирал. А?.. Отмычками, ключами, то есть. Целую связку притащил, специально готовился. В чулан? Вас дожидаться? Хорошо, понял!
Связанного по рукам и ногам Корнеева запихали в чулан и оставили лежать в темноте на каменном полу.
Работа в цеху возобновилась. Суть процесса сводилась к следующему. В мясорубку пихали размоченные в воде рулоны туалетной бумаги и сыпали соевую муку. Из дырочек лезла похожая на глину серая масса. Эту массу выкладывали в форму и обжигали в шкафу, затем вешали на крюк и толкали к женщинам, которые стояли наготове с кисточками и красками.
– Всё ясно, – сказал Мурзилка. – Проблему номер четыре можно закрыть и передать в милицию. Надеюсь, что в это время гражданин Толстомясов уже арестован и даст все необходимые показания.
Глава двенадцатая
РВАТЬ КОГТИ
Но гражданин Толстомясов арестован не был. Не был арестован и гражданин Живоглотов вместе с остатками своей банды. Прибывшая в Нехрюкино под руководством полковника Мудрого группа захвата обнаружила в указанном месте только избитого и связанного Балду, который сам толком не понимал, что произошло.
А произошло вот что.
Поздним вечером вернулся Клоп – вместе с директором зоопарка, Васей Болдиным и связанным по рукам и ногам милиционером. Последнее обстоятельство было Живоглотову на руку: заложник мог пригодиться на крайний случай. Он велел Очкарику проверить людей и автомобиль – нет ли какого-то подвоха. Вооружившись специальным приборчиком, тот обшарил автомобиль изнутри и снаружи. Забрался под днище, в самую грязь, и сказал оттуда, что «всё чисто». Потом проверил лежавшего на заднем сидении Стрельцова, потом Клопа, потом дядю Петю и, наконец, Балду. Поводив приборчиком по его штанине, Очкарик на мгновение замер, затем повернулся к шефу и сказал:
– Михась, это подстава. Надо рвать когти.
Первым на эти слова неожиданно отреагировал дядя Петя. С проворством, которого от него трудно было ожидать, Толстомясов бросился к своему автомобилю. Сшибая всех на своём пути, он в два счёта оказался за рулём и, пробуксовав всеми четырьмя колёсами, сорвался с места.
Когда бандиты утёрли грязь с физиономий и протёрли глаза, машины не было ни видно, ни слышно.
Михась подошёл к Балде вплотную и некоторое время молча дышал на него.
– Ты… меня… мусорам сдал? – произнёс он наконец.
Потерявший от страха способность говорить, Балда энергично замотал головой.
– А может, и не ты… Всё равно, бейте его, ребята.
Били второпях, но от души.
Вцепившись в руль, Толстомясов долго носился впотьмах по бездорожью, пугая мощными фарами ежей и лягушек. Наконец, совершенно случайно, он вылетел на шоссе. Загудев, рискованно вильнул в сторону бензовоз.
Проехав несколько километров по ровному, освещённому асфальту, дядя Петя постепенно обрёл способность соображать. Он остановился у обочины и вытащил из кабины Стрельцова. Разрезал верёвки, хлопнул дверцей и умчался по направлению к городу.
А Стрельцов поднялся, размял ноги и тоже пошёл по направлению к городу, голосуя на ходу попутные машины. Но никто и не думал останавливаться.
Банду Живоглотова удалось обнаружить только засветло, когда над местностью начали кружить вертолёты. После непродолжительной перестрелки всех шестерых уложили носами в мокрые листья и защёлкнули за их спинами наручники. Полковник Мудрый, находившийся в самом центре событий с пистолетом в одной руке и с мегафоном в другой, улыбнулся впервые за последние двое суток. Даже касательная рана на виске, которую он получил, едва не напоровшись на сук, ничуть его не раздосадовала.
Приблизительно в это же время происходило задержание на Сытном рынке.
Едва Михаил Амбросиевич Деляга, заявившись в свой подпольный цех, начал допрашивать ночного сторожа, двери слетели с петель, и в помещение ворвались вооружённые люди в масках и камуфляже. Это был специальный отряд по освобождению заложников, который явился выручать Ивана Андреевича.
Всех работников цеха арестовали и увезли.
Потом приехала «Скорая», потому что у директора рынка сделалось плохо с сердцем.
А потом приехали санитарные и налоговые инспекторы, которые долго и дотошно разбирались с этим хозяйством.
Пару дней спустя в прокуратуру пришло письмо. А в конверте был только миниатюрный диск с записью всего, что происходило в цехе с того момента, как туда вошёл ночной сторож. Съёмка была сделана качественно, профессионально, со звуком, с крупными и общими планами. Ракурс же был довольно странный – такой, как будто оператор был маленький и сидел под лавкой.
Глава тринадцатая
СЛЕДУЮЩАЯ ОСТАНОВКА – УЛИЦА СЧАСТЛИВАЯ!
Предоставив компетентным органам разбираться во всём до конца, человечки вернулись в зоопарк. «Лиса» улеглась в ворох опавших листьев, Мурзилка прилёг поспать, Шустрик и Мямлик болтали о том о сём.
– А как же немая? – сказал Шустрик. – Ей совсем ничего не будет? Ведь это она кормила зверей туалетной бумагой.
– Напугай её, – посоветовал Мямлик, – чтобы дула отсюда и не возвращалась.
Шустрик так и сделал. Подвёл собаку к сердитой тётке с вечно поджатыми губами и надавил на кнопку с надписью «Звуковой шок». «Лиса» тявкнула за спиной у женщины столь громко и внезапно, что где-то стукнулись автомобили, переливами зазвенели трамваи, а звери в клетках проснулись и жалобно заворчали.
Примерно с минуту немая стояла в столбняке, затем медленно повернулась и взялась обеими руками за сердце.
– Господи, неужто собачка так тявкнула?.. – бойко заговорила она с лёгким украинским акцентом. – Маленькая, а голос будто… Ой, Господи, да как же это… Никак я заговорила… Ой, да что же это… Раз-два… Раз-два-три… четыре-пять… вышел зайчик погулять… Как же это чудо свершилось, граждане хорошие?.. Ой, граждане, я ведь теперь говорить могу! Двадцать лет молчала, муки адовы… Господи, радость-то какая! Могу хоть щас эту поганую работу бросить! Вот ведь оно мне, за страданья-то… Я ведь всю жизнь мечтала кондуктором, остановки объявлять. Товарищи! Не забывайте оплачивать!.. Ой, как хорошо выходит!.. Ни минуты здесь больше не останусь, в этом поганом месте, ещё сообщу куда следует, какие безобразия… Завели моду кормить не поймёшь чем. Раньше хотя бы кусочек домой унесёшь, а теперь только плюнешь да перекрестишься… Ничего, кому положено, те разберутся! Товарищи! Дорогие мои пассажиры! Следующая остановка – улица Счастливая! Граждане дорогие! Сегодня всех – бесплатно! Получите по конфетке! Граждане-товарищи! Усаживайтесь поудобнее, да посмотрите вокруг себя – красота-то какая!..
Выкрикивая от переполнявшего её счастья тому подобную радостную чепуху, бывшая немая скрылась за поворотом аллеи.
– Шустрик… – произнёс Мямлик, помолчав. – А ты уверен, что, как бы это… наказал её?..
Шустрик так и не нашёл, что ответить.
– Здорово, рыжая! – послышался снаружи знакомый голос.
Перед самой мордой «Лисы» стоял Шнур.
– Ну, где же твои перемены? Не видно никаких перемен, рыжая твоя морда. Вчера старый директор принёс рюкзак нормальной жратвы, так мне всё равно не досталось. Надо, надо мотать отсюда, рыжая, пока ещё снег не повалил. Говорят, на мясокомбинате на днях многих потравили – так я думаю, может, пожить там вволю, напоследок, до следующей травли…
Шустрик включил синтезатор голоса.
– Завтра! – поспешил он заверить несчастного. – Завтра же будет прежний директор. Этот сбежал.
– Да ну! – обрадовался Шнур. – Уличили, значит, ворюгу! Жалко, что сбежал: тюрьма по нему плачет. А наворовал много – деньги пачками лежат в сейфе.
– Что?! – выкрикнул Мурзилка своим голосом. – Деньги в конторе?!
Шнур в испуге отпрыгнул метра на два.
– Деньги до сих пор ещё в сейфе? – Мурзилка заговорил через синтезатор.
– Тьфу ты! – успокоился Шнур и снова подошёл к «Лисе». – Ты эти свои цирковые замашки брось, до инфаркта доведёшь. Денежки его там, в сейфе, сам видел. В контору лезть риск, конечно, большой, зато тепло и объедки – деликатесы, прямо из ресторана. Только об этом никому, цыц! Ну, про объедки…
А рыжая его уже не слушала. Сорвавшись с места, во весь опор она мчалась к домику «Администрация». Толстомясов должен был прийти за деньгами, он мог появиться здесь в любую минуту.
Глава четырнадцатая
КОШМАР НА КРОНВЕРКСКОМ
Минуло не более получаса. К появлению Толстомясова всё было готово.
– Вот он, – сказал Шустрик.
Беглый директор крался к своей конторе, перебегая от дерева к дереву на цыпочках и пугливо озираясь. Взбежав на порог, юркнул за дверь конторы.
Включил свет, внимательно огляделся. Всё на своих местах. Значит, его ещё не хватились по-настоящему… Дрожащими руками Толстомясов выбрал из связки необходимый ключ и двинулся к сейфу. Но что это? Из замочной скважины бронированной дверцы торчит свёрнутая в трубочку бумажка. Это записка; микроскопический текст будто бы отпечатан на крошечном принтере.
Гражданин Толстомясов, вы полностью и окончательно изобличены. Только чистосердечное признание может в какой-то степени облегчить вашу участь. Ваш незамедлительный, буквально не сходя с места, телефонный звонок в милицию будет означать согласие. Попытка бегства с преступно нажитыми деньгами будет означать ваш отказ, который будет иметь ужасающие последствия. Возможно, вас съедят.Общественность зоопарка.
Последняя фраза ультиматума и нелепая подпись дядю Петю не напугали, а лишь заставили на секунду замешкаться и недоумённо пожать плечами. Он смял и бросил записку, тут же о ней позабыв. Открыл сейф и набил карманы своего пиджака пачками денег. Вышел из конторы, стрельнул глазами по сторонам и быстро-быстро зашаркал по сухим листьям в сторону выхода, где стояла его машина.
И тогда это началось.
Повсюду позади себя Толстомясов вдруг услышал множественный металлический скрип и лязг. И эти звуки, значение которых он понял со всей пронзительностью и внезапностью, заставил его разом взмокнуть. Он замер на месте и медленно обернулся.
Из открывшихся по чьей-то злой воле клеток, вольер и загонов выходили звери. Хищники с оскалившимися зубами и травоядные с острыми рогами, когтистые птицы и огромные пресмыкающиеся – все они шли, ползли, летели и скакали прямо на своего мучителя. Африканский слон бежал на Толстомясова, ломая сучья деревьев и сотрясая землю.
Заголосив не своим голосом, дядя Петя рванулся к выходу.
– Дворник! Закрывай! Закрывай!..
Но вместо этого дворник отбросил метлу, заскочил в будку для инвентаря и замер по стойке «смирно».
А слон уже сорвал хоботом створку ворот, и наступил передними ногами на крышу автомобиля. Кабина смялась под его весом словно консервная банка, дядя Петя едва успел выскочить наружу.
Между тем, отброшенная слоном створка ворот угодила в будку для инвентаря, и будка рассыпалась. А там, посреди досок, мётел и грабель, остался стоять дворник, и его с интересом обнюхивали голодные тигры.
А дядя Петя снова нёсся вперёд со скоростью пушечного ядра. За ним, позади него, по сторонам, впереди и над ним – топали, рычали, щёлкали зубами и хлопали крыльями питомцы зоопарка.
– Милиция! – завопил он, увидев через дорогу отделение. – Милиция!!
Взбежав на порог, он забарабанил в дверь руками и ногами.
– Откройте! Я сдаюсь! Чистосердечное признание! Пустите!! Пощадите!!!… – на последнем слове голос Толстомясова сорвался на рыдания.
Тяжёлое рычание послышалось сзади. Беглец обернулся и увидел льва. Разинув пасть, зверь изготовился на него прыгнуть.
У дяди Пети спёрло дыхание, он закатил глаза и стал падать.
В это мгновение дверь приоткрылась, его схватили за шиворот и втащили внутрь.
Движение на Кронверкском проспекте было остановлено, на прилегающих улицах образовались заторы, пешеходы попрятались по парадным. Из-за оконных стёкол на зверей смотрели совершенно обалдевшие работники милиции.
Наконец сообразили найти прежнего директора зоопарка. Иван Андреевич, который в это время отсыпался, тут же прибежал и развёл зверей по клеткам. Потом отбил замок склада и накормил питомцев настоящими, доброкачественными продуктами.
На место происшествия приехали съёмочные бригады, репортёры столпились у ворот и разбрелись вдоль ограды. Чтобы разрядить обстановку, полковник Мудрый согласился дать пресс-конференцию. Говорили за него лейтенант Стрельцов и Иван Андреевич Корнеев.
Неожиданно приехал губернатор. На носу были выборы, и ему хотелось выступить перед общественностью в роли защитника животных. Поговорив вообще, о достижениях, он торжественно восстановил Ивана Андреевича в прежней должности и распорядился незамедлительно перечислить на счёт зоопарка крупную сумму из городского бюджета.
Репортажи с этого стихийного мероприятия вечером крутили по всем каналам. Даже скромно державшаяся в стороне рыжая собачонка случайно попала в кадр крупным планом.
Глава пятнадцатая
ТАЙНА ОПЕРАЦИИ «МЖ»
Тем же вечером, распрощавшись с заметно повеселевшим Шнуром, «Лиса» отбыла в Москву.
Для того, чтобы попасть в поезд, человечки разыскали тот самый вагон, в котором приехали. Петрович узнал собаку и трясущейся рукой вынул у неё из-под ошейника бумажку. Он долго не мог ничего разобрать, и лишь использовав очки как увеличительное стекло, разобрал микроскопические буквы:
Уважаемый товарищ проводник.М, Ш и М.
Хозяин этой тихой и послушной собаки встретит Вас на перроне Ленинградского вокзала. Его благодарность за Вашу услугу выразится 200 (двумястами) условными евроединицами.
Петрович наклонился, вглядываясь в ошейник. Ему вдруг показалось, что в некоторых заклёпках поблёскивают стёклышки крошечных объективов (на самом деле это были капельки заморосившего дождя). «Несомненно, – подумал Петрович, – что если в одних заклёпках спрятаны объективчики, то в других спрятаны микрофончики…»
– Перевозка мелких домашних животных, в случае должного присмотра со стороны хозяина либо же взявшего на себя эту ответственность проводника, не возбраняется, – проговорил он голосом диктора.
За истекшие два дня Петрович вызубрил наизусть должностную инструкцию, которую другие проводники в глаза не видели. Форма на нём была чистая и выглаженная.
«Лиса» махнула хвостом, шмыгнула в служебное купе и запрыгнула на верхнюю полку. Там она просидела всю ночь без движения. А Петрович тоже сидел внизу, выпрямив спину, приподняв подбородок и даже брови. На остановках он выходил с флажком и, двигаясь по военному чётко, делал всё, что положено. Во время длинных перегонов он мыл туалеты, подметал в проходе и кипятил воду в «Титане». Возвращаясь в служебное купе, он снова садился на краешек нижней полки и говорил, будто про себя, что-нибудь такое:
– Рулончик-то в туалете я свой, импортный повесил. Ничего, не обеднею – главное, чтобы пассажир был доволен. Такие уж у меня порядки заведены…
Тем временем, пока Мурзилка трудился над текстом репортажа, а Шустрик считал столбы, мимо которых проносился поезд, Мямлик листал электронные справочники и ломал голову над не дававшей ему покоя загадкой аббревиатуры «МЖ».
– «Мелкое жульничество», «монитор жидкокристаллический», «мистическое жертвоприношение»… – гадал он вслух на все лады.
На ум приходила только одна чепуха, местами граничащая с бредом сумасшедшего. Но вот в голове Мямлика что-то щёлкнуло.
– Есть. Готово, – произнёс он после затянувшейся паузы, во время которой Шустрик перестал считать столбы, а Мурзилка потерял мысль.
– Шеф, помните этого типа, который приходил вчера к Толстомясову? Того, с которым работают патологоанатомы, часовщики и электронщики?.. Мы взяли ворсинку от его пальто с меховым воротником.
– Помню.
– Что там на ней было?
– Мышьяковистокислый натр.
– Как его применяют?
– Это какой-то яд… Не думаешь ли ты, что зверей собирались отравить?
– Операция «Мёртвые животные»? Грубовато, шеф. Но, очень близко от истины. Горячо, совсем радом. Сделайте ещё один маленький шажок. Ну?..
Мурзилка энергично потёр виски. Шустрик даже не пытался.
– Ну?..
– Говори!
– Этим ядом пользуются для своей работы таксидермисты.
– Кто?!
– Мастера по изготовлению чучел животных.
– Чучел?!!
– Вот именно. Старичок Формалинов и есть такой мастер. В этом весь фокус. Звери создают кучу проблем. Даже маленькая собачка в доме – обуза, непосильная для большинства горожан. Что уж тут говорить о целом зоопарке с крокодилами, павлинами, зебрами, питонами, слонами… Часовщики, электронщики и патологоанатомы понадобились ему для изготовления механических животных.
– «МЖ», – сказал Мурзилка.
– Они хотели сделать из живых зверей механические чучела. Чтобы с виду в зоопарке был полный порядок. И никаких расходов на содержание. Они собирались сделать чучела из живых зверей…
Впечатлительный Шустрик ахнул и, чтобы не перегорели предохранители, отключился. Мямлик вынул изо рта жевательную резинку и прилепил ему на нос-лампочку.
Точно по расписанию поезд прибыл на Ленинградский вокзал. Буквоедов уже стоял на перроне. В одной руке он держал объёмистую спортивную сумку, в другой – прозрачную пластиковую папку с бумагами.
«Лиса» выбежала из вагона и запрыгнула в сумку. Мастодонт Сидорович застегнул молнию, шагнул к вытянувшемуся по струнке проводнику.
– Это вам, – протянул он обещанное вознаграждение.
– Благодарствую, – шепнул Петрович, мгновенно спрятав деньги и стрельнув глазами по сторонам.
– И это тоже вам, почитаете на досуге, – Буквоедов отдал проводнику папку с бумагами. – Надеюсь, это избавит вас от излишней нервозности и подозрительности.
Это была свежая распечатка мурзилкиного репортажа, который назывался «Тайна операции „МЖ“. Там и про Петровича было написано.
ЭПИЛОГ
На другой день после описанных событий полковник Мудрый принял раннего посетителя. Это был плюгавый старичок в пальто с меховым воротником, распространявший вокруг себя странный и неприятный запах.
– Вы ко мне? – поинтересовался Мудрый, брезгливо поводив носом. – По какому делу?
– Моя фамилия Формалинов, – вкрадчиво и взволнованно заговорил старичок. – Я таксидермист, специалист по изготовлению чучел животных. Домашних животных… Кошечек, собачек, попугайчиков, морских свинок и прочих, я прошу прощения, тварей, изволивших почить своей собственной естественной смертью.
– Чего же вам от милиции надо?
– Я пришёл, чтобы дать показания. Свидетельские показания. Добровольно. Убедительно прошу отметить это обстоятельство в протоколе…
О событиях в зоопарке и о том, что дядя Петя арестован, Формалинов узнал из вечерних новостей. Всю ночь после этого он ходил взад-вперёд по комнате, гадая, выдаст или не выдаст его Толстомясов. К утру он решил рассказать в милиции всё как было, чтобы не брать на себя лишнего.
Кстати говоря, дяде Пете и в голову не приходило рассказывать о механических животных, которые существовали пока ещё только в его воображении.
Дворник остался работать в зоопарке и по вечерам гоняет от ворот пьяных, которые ещё тянутся сюда по привычке. Бывшая немая работает кондуктором в трамвае шестого маршрута и всякий раз, проезжая мимо главных ворот, машет ему рукой.
Проявив выдержку в голодное время и оставшись в зоопарке последним, Шнур стал здесь первым для новичков. Он пользуется заслуженным авторитетом и за зиму основательно разжирел.
Дядю Петю приговорили к трём годам принудительных общественно-полезных работ. Он трудится подсобным рабочим на производстве прессованных удобрений в фирме «Вольный дух». И он пропах этим духом до такой степени, что не проветрится уже, наверное, за всю жизнь.
Охранников Балду и Крокодила Гену, очень сильно подпортивших себе репутацию, никто не хотел брать на работу. В конце концов они устроились санитарами в Боткинских бараках. Благодаря доступности казённого спирта, оба они постоянно навеселе и скоро вообще перестанут что-либо соображать.
Директор Сытного рынка Михаил Амбросиевич Деляга получил год с конфискацией. Всё время, пока шло следствие, ему давали в камеру еду исключительно его собственного производства, запасы которой скопились в холодильниках подпольного цеха.
Старичка Формалинова отпустили, учтя его добровольное признание.
Лейтенант Стрельцов за проявленную инициативу и смекалку получил денежную премию, а полковник Мудрый помирился с женой и заметно повеселел.
Сокол Ураган обзавёлся семейством. Перелёт из Петербурга в Москву через дождь и снег произвёл на него столь тягостное впечатление, что навсегда отбил охоту к вольной жизни.
На полученные от губернатора деньги Иван Андреевич Корнеев обустраивает зоопарк. Он безумно любит своих зверей и те, как могут, отвечают ему взаимностью. Когда он подходит к клетке, самый свирепый хищник начинает мурлыкать и тереться мордой о его руку. В такие минуты глаза Ивана Андреевича становятся мокрыми от слёз.
По поводу этого материала у Мастодонта Сидоровича к Мурзилке не было совсем никаких претензий. А если даже и были, то он на этот счёт промолчал. И даже наоборот, похвалил сотрудников от всей души. Потому что его самого за эту работу крепко похвалили «там, наверху».
Совершенно неожиданно претензию Мурзилке высказали два его помощника.
– Чудовищная ошибка!.. – волновался Шустрик.
– Действительно, шеф, – проворчал Мямлик. – Вы тут немного того… приврали.
– В каком месте? – строго поинтересовался Мурзилка, только делая вид, что не понимает.
– Когда мы будто бы открыли все клетки и будто бы все звери гнались за Толстомясовым до самого отделения милиции.
– Ну так что же вам не понравилось? Автор имеет право на некоторую долю вымысла. У нас газета «Книжная правда». А в книгах – своя правда. Особенная. Может быть, ещё правдивее, чем в жизни. Да, в одном месте немножко приукрасил. Для пользы дела. Зато всё остальное – правда!
С этим последним замечанием Шустрик и Мямлик охотно согласились.