Эмили

Я заезжаю на стоянку автомобилей у «Руби», готовая для того, чтобы забрать пьяную задницу Джордана домой. Я не могла поверить, что он слишком пьян, чтобы доехать до дома в шесть часов вечера в субботу. Он не говорил мне, что пойдет сюда. Он говорил, что он пойдет домой, чтобы поработать над своей машиной.

Я не сказала Гаррету, что я ушла по одной очень конкретной причине. Адам был тем, кто мне позвонил. Номер Джордана промелькнул в моем телефоне, но когда я ответила, Адам был тем, кто заговорил. Я чуть не упала. Нет никакой возможности, чтобы Джордан был с Адамом, если только что-то плохое на самом деле случилось. Так что, когда Адам сказал, что звонит мне с телефона Джордана, поскольку знает, что я не отвечу ему, это имело смысл.

Адам сказал, что когда он появился у «Руби», Джордан устроил беспорядок и собирался подраться. Я закончила разговор, сказала Коди, что собираюсь забрать Джордана и помчалась сюда. Джордан болтлив, когда пьян, и ему в конечном итоге не нужно оказаться в тюрьме за драку… снова.

Он не делал ничего подобного годы. Я удивлена, что это случилось. Джордан выглядел прекрасно сегодня. Как обычно дразнил и был беззаботен. Что-то должно было произойти, что заставило его устроить пьяный дебош.

Я действительно хочу, чтобы он не был пьян, поскольку я всё ещё обрабатываю мысль, что беременна. Мне не помешает мой лучший друг сейчас, чтобы всё обсудить. Я не сделала тест, но у меня задержка. Неделя задержки и полный гормональный бардак. Это за пределами ПМС. Мне так не хватает моей мамы прямо сейчас. Именно поэтому я начала сражаться с Гарретом. Я раздражена и напугана. Я хочу к маме. Мне не хватает её с того момента как она умерла, но я не хотела так к ней как прямо сейчас с тех пор, как я была маленькой девочкой.

Я знаю, что всё будет хорошо. Женщины беременеют каждый день, рожают каждый день. Я смогу это сделать. И Гаррет на моей стороне, я знаю, что со мной всё будет хорошо. Мне просто нужно держать моё остроумие при себе и доверять мужчине, которого я люблю.

Я выскальзываю из моего нового «Мини Контримена», что Гаррет купил для меня. Я делаю один шаг, прежде чем рука в перчатке закрывает мой рот, и острая боль от иглы пронзает мою шею. Я хочу бороться, но я мгновенно замедляюсь, пока мое зрение улавливает бегущего ко мне человека, все погружается во тьму.

Помогите!

* * *

— Он это сделает. Едва ли он пустит её, бл*дь, побоку. Нет никакого способа, что он не захочет заплатить, — слышу я хриплый голос женщины, прежде чем хлопнула дверь.

Я нахожусь на кровати, твёрдый матрас с катышками утыкается в мою спину и тонкое одеяло на мне. Комната, в которой я нахожусь практически полностью во тьме, в то время как я пытаюсь разлепить свои глаза. Моя голова ощущается ватной. Я не связана, но боюсь пытаться вставать. Мой пульс учащается, и я начинаю потеть.

Я тянусь вверх и ощупываю свою шею, куда я помню, меня укололи. Там воспаление на ощупь, но других повреждений я не чувствую.

Где я?

Кто забрал меня?

Эти вопросы крутятся в моей голове, когда всполох света появляется слева от меня, прежде чем дверь полностью открывается.

— Хорошо. Ты очнулась, — произносит женщина с хриплым голосом, скользя по мне взглядом.

Мои глаза быстро приспосабливаются к свету, и я изучаю её, пока она идет. На ней обтягивающие черные штаны и ещё более обтягивающая алая украшенная узором рубашка. Её рост должен быть, по крайней мере, шесть футов, а её макияж яркий. С распущенными чернильными волосами до талии и глазами, которые выглядят экзотично. Я не представляю, кто она.

— Улыбайся, — приказывает она, прежде чем щелкает несколько фотографий на свой телефон.

Я не улыбаюсь. Я щурюсь и гримасничаю от яркой вспышки в дюйме от моего лица.

— Гаррет, конечно, решил переключиться на отбросы. Хотя я не удивлена. Я уничтожила его, — говорит она перед тем, как хохочет, словно ведьма.

Моё тело всё ещё вялое от того, чем они меня накачали. У меня непреодолимое желание разорвать ей лицо, но я знаю, что никогда не преуспею в моем текущем состоянии.

— Анжелика, — хриплю я.

Это очевидно теперь. То, как она выглядит. Корыстолюбивая ухмылка на её накрашенных малиновых губах. Я ненавижу её. До глубины моей души, я ненавижу эту женщину, стоящую рядом со мной.

— По крайней мере, ты смышлёная. Это компенсирует твоё уродливое лицо, — насмехается она.

Её оскорбление не задевает меня. Вечное дерьмо от Сары годами закалило меня от этого ребяческого поведения. Плюс, мне все равно, что Анжелика думает обо мне.

— Не думай о побеге. Ты далеко от дома, и никто в округе тебе не поможет. Оставайся в этой комнате и не создавай проблем. Это всё закончится, как только Гаррет отдаст мне мои гребаные деньги. Но если ты хочешь рискнуть, я буду рада отдать тебя некоторым из тех парней там, — угрожает она.

Я не отвечаю. В этом нет смысла. Я не глупа. Ей бы понравилось, если бы люди причинили мне боль. Она — трусиха, которая обожает причинять людям боль. Позор женскому населению. Я бы плюнула на неё, если бы мой рот не был настолько сухим.

Она фыркает на отсутствие реакции с моей стороны, перед тем как выйти из комнаты. Как только я снова остаюсь одна в темноте, я присаживаюсь. У меня кружится голова, но я заставляю себя оставаться в вертикальном положении. Я очевидно здесь ради выкупа. Я знаю, что Гаррет сделает всё, что угодно, чтобы получить меня, но деньги могут стать коварной штукой.

Мы не в кино, где он может пойти в банк и снять все деньги со счета за пять минут. Банки закрыты и не будут открыты снова до утра понедельника. Я проторчу здесь, по крайней мере, ещё полтора дня. Я не думаю, что Анжелика предложит мне еды или воды. Я должна хотя бы больше пить.

Мой папа однажды застрял на миссии и выжил в течение десяти дней при помощи земли. Я — не мой отец. Хотела бы я позволить ему преподать мне больше о выживании сейчас. Хотя я не полностью беспомощна. Я могу импровизировать.

Прежде чем Анжелика заперла меня, я увидела другую дверь в конце комнаты. Здесь не было никаких окон и в основном пронизывающе сырой запах, бетонные стены и проведенный по потолку водопровод — я в подвале. Единственная вещь в комнате — кровать, в которой я лежу, или более правильно сказать — матрас, лежащий на полу.

Я двигаюсь ползком по бетонному полу, пока не достигаю двери, которую Анжелика использовала. Я хочу взломать и открыть её, чтобы убежать к своей жизни, но я не настолько сумасшедшая. Мне нужен план и некоторая сила, прежде чем я попытаюсь провернуть это.

Я следую к соседней двери и легко её открываю. Я шарю своими руками по каждой поверхности и нахожу металлически ощущаемую раковину. Пожалуйста, пусть она работает. Когда я добираюсь до крана, я кручу его и практически чуть ли не плачу, когда ничего не вытекает из него. Я продолжаю пытаться открыть его, но воды нет.

Я раздражаюсь и заваливаюсь на свою задницу, отказываясь плакать. Я нуждаюсь в тех слезах, которые есть в моём теле сейчас.

Я обследую дальше, пока не нахожу унитаз. При этом мой желудок скручивает, я погружаю мои руки в чашу.

Сухо.

В ванной больше ничего нет. Нет ни душа, ни ванны. У меня нет никакой воды.

Я ползу назад к своему матрасу и сворачиваюсь на тонком одеяле, которое пахнет плесенью и рвотой, сдерживая себя от слез.

Мои мысли возвращаются к Адаму. Он видел меня, прежде чем меня схватили? Пробовал ли он освободить меня? Помог ли он им забрать меня? Я не могу найти смысл в чём-либо.

Гаррет. Он будет в ярости. Жестокой, беспощадной ярости, чтобы вернуть меня. И у него будут скованы руки до понедельника, и это сведет его с ума. Это безумие заставит его захотеть прийти за мной без денег.

Джордан. Если он пьян, то недостаточно протрезвеет, чтобы искать меня. А когда он будет способен на это, он будет винить себя за то, что неспособен был сделать это скорее. Вина уничтожит его.

Моему отцу придётся отправить отряд наемников за мной, как только он всё выяснит. Он возьмет оружие в свои руки, и война будет в его глазах. Я знаю, он ни перед чем не остановится, чтобы обеспечить мне безопасность.

Всем людям, которых я люблю, больно прямо сейчас, и я ничего не могу сделать, чтобы помочь им или себе. Я должна выжить. Я должна быть умной. Я должна держать свои эмоции под контролем. Я должна быть сильной ради своего ребенка. Это моё первое испытание в материнстве, и я отказываюсь его провалить.

Я пытаюсь уснуть. Мне необходимо, чтобы наркотики вышли из моего организма, так чтобы я смогла восстановить свою силу. Я хочу найти утешение в тишине этого места, но не могу. Оно жутко тихое, агрессивное и мрачное.

— Помоги мне, Мама. Пожалуйста, — шепчу я, пока закрываю свои глаза, и жду рук ангела, чтобы прикоснулись ко мне.

* * *

Я просыпаюсь с криком от того, что меня стаскивают с матраса за волосы. Мои руки взлетают к корням, пробуя остановить обжигающую боль, пока меня вытаскивают за дверь. Я пинаюсь и царапаюсь, как только могу, от отчаянья, чтобы убраться подальше от мужчины, вытаскивающего меня в другую комнату.

Он отбрасывает меня вперед, и моё лицо врезается в бетон. Струйка крови бежит по моей щеке, когда я поднимаюсь на руки и колени.

— Гаррет, видимо, не так сильно беспокоится о тебе, как я говорила, — рычит Анжелика, отдергивая мою голову назад за волосы. — Ты собираешься убедить его.

Она пихает свой телефон к моему лицу, не позволяя своей хватке ослабнуть на мне. Лицо хмурящегося Гаррета высвечивается на экране, и, наконец, мои слёзы начинают течь.

— Эмили, — болезненно шепчет он.

— Гаррет, — рыдаю я, приближаясь к его лицу.

— Разве это не трогательное воссоединение? — саркастически говорит Анжелика, — Гаррет, я хочу, чтобы ты увидел её ещё один раз, перед тем как я позволю Свитчу разобраться с ней по-своему. Если она не стоит десять миллионов для тебя, я также могу получить кое-что от её использования.

— Анжелика, — рычит Гаррет, сочась ядом. — Что угодно, что произойдет с Эмили, произойдет также с тобой, твоими сестрами и твоей матерью.

— Обещания, обещания, — саркастически комментирует она, но я слышу небольшое опасение в ее голосе.

— Свитч! — ревет Гаррет, и мужчина, который притащил меня сюда, становится за мной.

Я не могу его увидеть отсюда, где меня удерживает Анжелика, но его лицо отображается в углу телефона. Он выглядит как смерть. Нет ничего в его серых глазах, никакой жизни. Его белокурые волосы неопрятные и сальные.

— Притронешься к моей женщине, и я приду за тобой. Я знаю, что у тебя нет семьи и тебе на это плевать, но твоя собака имеет значение, насколько я помню. Эта дворняга с тобой? Её голова будет прибита к моей гребаной стене с твоими яйцами во рту, — рычит Гаррет.

— Пошел на хер, Шарп, — бормочет Свитч, прежде чем щелкает, открывая нож около моего лица. — Я выпотрошу твою суку просто ради забавы, и я сделаю так, что она прочувствует каждое движение моего лезвия.

Он пробегает холодной сталью по моей щеке, пока говорит. Глаза Гаррета становятся полностью черными — они наполнены гневом.

— Я знаю, что у тебя есть наличка под рукой, Гаррет. Прекрати прикрываться банками. У тебя есть час привезти десять миллионов в «Дамочки». Если ты этого не сделаешь — Свитч получит её. Мне насрать, какой силой ты якобы обладаешь. Ты — ничто теперь. Достань, мои гребаные деньги! — вопит Анжелика, прежде чем завершает звонок.

Свитч отрывает меня от Анжелики и тащит назад в комнату, прежде чем швыряет на пол. На этот раз я удерживаю себя, но жду, пока он закроет дверь до того, как начать двигаться. Как только я оказываюсь на матрасе, я использую одеяло, чтобы прижать глубокую рану на моем лбу.

Как Гаррет собирается достать десять миллионов долларов за час? Нет никакой возможности. Я должна выбраться отсюда. Куда-нибудь с телефоном, это всё, что мне нужно. «Дамочки» — это стрип-клуб в Канзас-Сити. Мы должны быть недалеко, если именно там хочет Анжелика, чтобы бросили деньги. Я знаю дороги вокруг города достаточно хорошо, чтобы сориентироваться, как только окажусь на улице.

У меня здесь нет никакого оружия. Нет ничего, чтобы я смогла оторвать со стен, чтобы использовать против Свитча и Анжелики. И если в этом здании есть другие люди, я должна буду отбиваться от них, чтобы сбежать. Я уверена, что я в здании какого-то типа, поскольку комната, в которой я только что была — бойлерная. Время импровизировать.

Я ползу к ванной и проверяю, как прикреплена ручка. Если я смогу вырвать её, то смогу сделать заостренное оружие. Она слегка болтается, и я начинаю виснуть на ней всем телом. Это тот момент, когда Вы нуждаетесь в шпильке. Опять же это не кино, так что на мне нет ничего, чтобы я могла использовать.

Я устала. У меня всё болит. Я голодна. Я под действием гормонов. Я испугана. Но больше всего я безумна. Я пробую использовать это, чтобы получить эту тупую ручку. Я немного видела, когда Свитч вытащил меня отсюда, но видела металлическую лестницу справа. Именно туда я и направлюсь.

После того, как прошла, кажется, целая жизнь, дверь рассыпается на щепки. Трещина издает достаточно громкий звук, чтобы я замерла, ожидая, что дверь распахнется. Но ничего не происходит. Я дергаю ещё некоторое время и возвращаюсь с округлой ручкой, которая помещается в моей ладони с продолжительной зазубренной частью выступающего металла, с другой стороны. Это практически как нож для колки льда. Это оружие.

Единственное, что я могу использовать в этой комнате, — это сама дверь. Мой план состоит в том, чтобы ударить ею того, кто бы ни зашел в эту дверь. Я перекрещиваю свои пальцы на ней, чтобы я смогла дать кому-то хороший сильный удар по голове и устроить свой побег.

Я опираюсь на стену и жду с моей дверной ручкой в переднем кармане, а мои плечи отведены назад — готовы к удару. Мой папа заставил меня изучать самооборону, но я сомневаюсь, что это поможет мне против Свитча. Я собираюсь попробовать все самое лучшее. Я задолжала моему будущему ребенку и себе эту борьбу.

Я отказываюсь сдаваться и позволять этим людям забрать мою жизнь, когда я только начала жить.

Я выбираю жизнь.

Когда дверь открывается, я задерживаю своё дыхание. Свитч смотрит вокруг двери, и я клянусь, что слышу, как моя мама шепчет:

— Сейчас.

— Бл*дь! — ревет он, держась за свой нос.

Он слегка спотыкается, так что я снова бью его. Так что он снова горбится, я хлопаю краем тяжелой металлической двери по его макушке. Он падает на колени, пока безуспешно тянет свою руку за пояс.

— Беги, — я снова слышу голос моей матери.

Я перепрыгиваю Свитча, в то время как он пытается схватить меня за ноги. Я спотыкаюсь немного, прежде чем ставлю свою правую ногу, и бегу к лестнице. Я радуюсь, что никого больше не вижу, пока передвигаюсь. Но для того, чтобы перестраховаться, я возьму с собой своё импровизированное оружие, и оно у меня наготове, пока я поднимаюсь по металлической лестнице.

Свитч кричит на меня, чтобы я остановилась, в то время как он преследует меня. Его тяжелые шаги отдаются по всей лестнице. Я фокусируюсь: сначала одна нога, затем другая. Если я упаду, он достанет меня. Огни наверху мерцают, но не вижу дверь, а я поднялась уже на три пролета на данный момент.

Я следую всё дальше, вынуждая себя не оглядываться на Свитча. Мои легкие горят, а мои ноги кричат на меня, но я их не слушаю. Я заставляю их передвигаться.

Наконец, передо мной дверь. Я тараню её моим плечом и практически падаю, когда она распахивается. Я в подземном гараже. Пустом подземном гараже с яркой оранжевой строительной сеткой и в строительных лесах повсюду.

Я гоню в другой конец по бетону в сторону съезда.

— Стой! — ревет Свитч, а затем пули свистят мимо меня.

Я кричу о помощи во весь голос, пока достигаю съезда и начинаю бежать по нему. Я пытаюсь оставаться с краю, где он не сможет меня пристрелить, так как он продолжает палить в меня.

Когда я достигаю края, мое сердце обрывается. Выход заколочен, а остальное затянуто сеткой. Он достанет меня теперь. Я быстро осматриваю территорию, пока шаги Свитча становятся ближе.

Я вижу крошечный промежуток в древесине и решаю, что это мой единственный выход. Он маленький, но я должна попробовать. Я пропихиваю свою голову и плечи, несмотря на мучительную острую боль, разрывающую мою голень. Он подстрелил меня. Я продолжаю прорываться через свой путь, в то время как его мясистый кулак зажимает внизу мою рану.

Я визжу от боли, пока пытаюсь отбиться от него, падая на землю. Я пинаю и пинаю, прежде чем чувствую ствол пистолета, прижимающейся к моей голени.

— Бл*дь, не двигайся, — кипит он.

Я останавливаюсь, пока он разбивает деревянную баррикаду на щепки. Свитч наклоняется и отрывает моё тело с земли, и я нападаю. Я погружаю зубчатый конец дверной ручки в его шею, и его безжизненные глаза искрятся, поскольку он задыхается, а струя крови брызжет мне в лицо.

Его пистолет выпадает из руки, в то время как я борюсь против него. Я хватаю его пистолет с земли и направляю на него, в то время как борюсь своими ногами. Ручка двери всё ещё в его шее, так что он задыхается и давится, падая лицом на начало мостовой.

Я медленно двигаюсь в обратном направлении, лихорадочно оглядываясь вокруг, чтобы узнать достопримечательность или уличный знак. Я теряю много крови и ужасно хромаю, в то время как двигаюсь. Я не смогу бежать, если Свитч вернется. Однако, судя по тому, как он лежит некоторое время… возможно, он умирает. Моё сердце сжимается от этой мысли, пока я не отталкиваю её. Он собирался убить меня.

И я продолжаю осматриваться, я понимаю, что нахожусь в центре города Канзас-Сити. Всё закрыто. Предприятия не работают. Нет ни людей, ни машин на улице. Сейчас середина ночи, темная и холодная. Всё же я не знаю, на какой я улице. Я должна пойти и обыскать Свитча и забрать его телефон, но я не могу так рисковать.

Так как я достаточно далеко, я отрываю свои глаза от его тела и действительно смотрю, где я. Двенадцатая улица. Здание суда должно быть близко. Я не знаю, есть ли там кто-нибудь, но полицейские всегда вокруг здания.

Я вынуждаю свою раненую ногу хромать дальше, в то время как мое зрение становится туманным. Я опираюсь на фонарный столб, чтобы отдохнуть на мгновение и затем снова передвигаюсь, оглядываясь назад, чтобы увидеть, что Свитч не двигается.

Когда я вижу перекресток с Гранд Бульваром, я знаю, что я близко. Фешенебельный район Канзас-Сити только в нескольких шагах от меня. Между горячими точками ночной жизни и зданием суда я должна увидеть патрульную машину в любую минуту.

Мне смутно известно, что «Дамочки» находятся всего в нескольких кварталах тоже. Я не могу волноваться об этом сейчас. У меня есть пистолет. Мой папа удостоверился, что я знаю, как из него стрелять. Я не великий стрелок, но я знаю, как стрелять из этого оружия, если мне понадобится.

На расстоянии я вижу долгожданные огни патрульной машины «Полицейского департамента Канзас-Сити». Но они поворачивают не туда. Я должна их остановить.

— Помогите! — кричу я во весь голос, размахивая как лунатик.

Они продолжают удаляться.

Я импровизирую.

Я поднимаю пистолет над моей головой и стреляю. Автомобиль останавливается и вспыхивает огнями, делая разворот в мою сторону. Я опускаюсь на колени на тротуар. Когда два офицера подбегают ко мне с оружием на изготовку, я пытаюсь сообщить им, что случилось. Но я не могу разговаривать. Перед глазами рябят точки, и я чувствую, как моё тело покачнулось вперед, прежде чем все погружается во тьму.