Марсель, 9 ноября 1600 года

Сегодня в городе праздник: ждут новую королеву Франции. Позавчера она была в Антибе, вчера в Тулоне, а сегодня в Марселе заканчивается ее двадцатитрехдневное плавание из Ливорно. После вступления в брак с Генрихом IV по доверенности 5 октября в соборе Флоренции Мария Медичи, дочь покойного великого герцога Франческо-Марии I Тосканского, племянница правящего Великого герцога Фердинанда I, его брата, официально стала королевой Франции.

Какого только терпения и упорства ни потребовалось флорентийской принцессе, чтобы этого добиться. Она родилась 26 августа 1573 года — следовательно, ей уже исполнилось 27 лет. Никто не будет отрицать, что время для первой любви уже прошло. Впрочем, любовь занимала слишком мало места в жизни принцессы: закончилось ее не особенно веселое детство, и она сразу же стала ставкой в политике брачных союзов — и политики вообще — великих держав христианской Европы.

 

Детство принцессы

Мать Марии Медичи, эрцгерцогиня Жанна Австрийская, умерла, когда принцессе исполнилось только пять лет, оставив своему мужу Франческо-Марии I Медичи четверых детей: сына Филиппа и трех дочерей — Элеонору, Анну и Марию. Через два месяца после смерти Жанны Франческо-Мария женился на своей любовнице Бьянке Капелло и, оставив своих детей во дворце Питти, обосновался вместе с ней в имении Пратолино.

Мария Медичи не выносила присутствия Бьянки рядом с отцом: позже она признается, что глубоко презирала его за то, что после первого брака с Жанной Австрийской он женился на вдове простого флорентийца. Желая показать неодобрение, Мария, любившая веселье и роскошь, отказывалась посещать праздники, охоты, балы и спектакли, которые организовывала Бьянка.

Эти годы остались в памяти как череда несчастных случаев и траура. Три раза в ее комнату ударяла молния. От землетрясений качался дворец Питти. Как-то принцесса чуть было не утонула недалеко от Пизы. В 1583 году она теряет брата Филиппа, в начале 1584 года от продолжительных носовых кровотечений внезапно умирает старшая сестра Анна — веселая и жизнерадостная девушка, ей было всего 15 лет. Через несколько месяцев другая сестра, Элеонора, покидает дворец Питти, выйдя замуж за герцога Мантуанского. Одиннадцатилетняя Мария остается одна, почти без родственников, без друзей.

Ее воспитанием занималась Франческа Орсини, состоявшая с Медичи в родстве: она должна была воспитать Марию в благочестии, почтении к отцу и, главное, скромности. Великий герцог согласился, чтобы ее кузен Вирджинио Орсини воспитывался вместе с ней. Он станет первой любовью принцессы и много лет спустя вызовет ревность Генриха IV. Об этой юношеской идиллии практически ничего не известно: только намеки Сюлли и принцессы де Конти.

Занятия поглощают большую часть времени принцессы: девушка изучает историю, любит химию и ботанику, сильна в математике. Она с жаром занимается живописью, скульптурой, гравюрой. Ее страсть — музыка, игра на гитаре и лютне. Любимое развлечение — концерты, бывшие в большой моде при дворе Великого герцога. Принцесса прекрасно разбирается в драгоценных камнях — впрочем, как и всех Медичи, более прочих ее волнуют бриллианты и жемчуг.

Кроме Вирджинио Орсини у нее появляется подруга, на пять лет старше, — Леонора Галигаи. Она не знатного происхождения, кажется, дочь плотника, по характеру «приятная и забавная». Мария Медичи очень полюбила Леонору, которая с ней проводит все время, слушает ее, ей советует. Леонора привязалась к Марии и преданна ей. Между собой девочки очень рано привыкли говорить друг другу «ты».

19 октября 1587 года Великий герцог Тосканский внезапно умирает — ему было только 47 лет. На следующий день умирает Бьянка Капелло. Поговаривали об убийстве, отравлении. Франческо-Марии, не имевшему сына, наследует его брат — тридцативосьмилетний кардинал Фердинандо, который оставляет кардинальский сан, чтобы стать Великим герцогом Тосканским под именем Фердинанда I. Он очень любит свою племянницу Марию. 30 апреля 1589 года он женится на Кристине Лотарингской — племяннице Екатерины Медичи. Великой герцогине, как и Марии, 16 лет. У них пока прекрасные отношения, и праздники сменяют друг друга во дворце Питти.

 

«Незнатная» невеста для Европы

Мария Медичи представляла собой прекрасную партию. Медичи были главными банкирами Европы, и принцесса Тосканская могла претендовать на брак с самыми могущественными суверенами христианского мира. Кандидатов предлагала Испания: сначала Алессандро Фарнезе, герцога Пармского, друга и союзника Испании, одного из великих военачальников своего времени, но у того были свои матримониальные планы; потом — герцога Брагансу, наследника бывшей правящей фамилии в Португалии. Его имя одно из самых известных, но Португалия — всего лишь провинция в составе Испании. Фердинанд хочет для своей племянницы гораздо более выгодной партии и не может согласиться на брак, который сведет ее до уровня всего лишь одной из знатных дам, не более.

Мадридский двор предлагает великолепную партию: эрцгерцог Матьяш (Матвей) — наследник и брат правящего императора Рудольфа II. Великий герцог необычайно польщен, но переговоры о браке настолько затянулись, что, отчаявшись, Фердинанд начал искать другого претендента.

Его жена, Великая герцогиня Кристина, будучи сама из семьи могущественной и влиятельной при Французском дворе, подумала об одном из своих родственников — принце де Водемоне. Фердинанд готов уступить настояниям жены, как вдруг разражается страшный скандал — Мария Медичи не согласна. Однако с каких это пор девица на выданье противится воле своего отца или законного опекуна?!

Причина упрямого и окончательного отказа — предсказание. Одна сиенская монахиня, Пасситея, предсказала Марии Медичи, что она станет королевой, а это значительно сузило поле поиска: в Англии уже правила королева Елизавета, поэтому оставались только Франция и Испания. Леонора считала, что Франция — лучше. Поэтому упрямая Мария решила, что она станет королевой Франции и никакой другой страны.

Великая герцогиня с большим неудовольствием восприняла отказ Марии и чуть было не выгнала Леонору. Но та выторговала разрешение остаться, пообещав принять сторону Великого герцога; оценив ум маленькой Галигаи, он решил, что девчонка может быть ему полезна.

Но вскоре стало ясно, что в дураках оказался сам Великий герцог: Леонора опять поддерживала Марию в решении отказаться от нового, более чем почетного, предложения: речь шла о самом императоре Рудольфе или его наследнике. Привлеченные большим приданым Марин, они не хотели, чтобы все уплыло к принцу де Водемону. Если бы Мария вышла замуж за Рудольфа, Фердинанд дал за ней 600 000 экю приданого, и только 400 000, если бы она вышла замуж за его брата. Предложение это, хотя и странное, было весьма заманчивым, и Фердинанд согласился.

Мария снова отказалась, и герцог едва не наказал Леонору за предательство, но выяснилось, что Леонора и Мария были правы, не доверяя Вене.

Рудольф совсем не торопился назвать будущего мужа Марии. Он даже отказывался назначить день свадьбы. В конце концов Великий герцог пришел к убеждению, что уклончивость венского двора не случайна: единственной целью было помешать ему выдать племянницу замуж против желания дома Габсбургов. Так и не получив четкого ответа от императора, Фердинанд забрал свое слово и принялся искать новую партию, выгодную и соответствующую амбициям Марии Медичи.

Предсказание Пасситеи начало сбываться: вскоре начались переговоры с Французской короной.

Следует объяснить, каким образом Великий герцог пришел к мысли о браке с королем Франции — еретиком и уже женатым.

Прежде всего, не следует забывать о давних и тесных связях Франции и Тосканы. Екатерина Медичи, ставшая женой Генриха II, привлекла во Францию множество флорентийцев. Кроме того, Великие герцоги Тосканские были главными банкирами французского короля. К 1599 году Франция задолжала Медичи астрономическую сумму — 1 174 147 золотых экю.

Собственно, из-за денег в 1592 году и послал Генрих IV кардинала де Гонди, флорентийца по происхождению, к Великому герцогу. Но начавшиеся по поводу нового займа переговоры перешли на почву политики. Теперь Генрих взял управление страной в свои руки, много говорили о его обращении: это радовало Великого герцога и он даже охотно согласился использовать свое влияние, чтобы ускорить получение папского отпущения грехов для короля-еретика.

Гонди воспользовался этим, чтобы сделать несколько замечаний личного порядка, касающихся Генриха IV. Уже двадцать лет тот состоял в браке с Маргаритой де Валуа. Но у них не было детей, и все знали, что уже долгое время они живут отдельно друг от друга. Король намерен теперь обеспечить будущее династии. Он хочет просить папу о расторжении брака с Маргаритой де Валуа. Не может ли Великий герцог в этом помочь, и почему бы затем не обсудить возможность брака его племянницы и короля Франции?

В этом месте Великий герцог стал более внимателен к словам кардинала: он пообещал свою помощь при папском дворе, мимоходом дал несколько советов, как бороться с лигой, а под конец в общих чертах набросал вместе с Гонди проект брачного договора между Генрихом IV и Марией Медичи. Речь шла о приданом в миллион экю. Великий герцог с удовольствием согласился на выплату Францией своего долга, но Гонди предпочитал, чтобы крупная сумма была выплачена наличными. Все эти разногласия были незначительными: главное, было достигнуто принципиальное согласие по поводу самого брака.

Генрих IV был удовлетворен результатами миссии Гонди и через своего чрезвычайного посла де Ла Клиеля выразил официальное согласие относительно пунктов, по которым договорились Великий герцог и Гонди.

Великий герцог очень серьезно воспринимает возникшее сближение и начинает все более и более активно вмешиваться в дела Французского королевства. Мальтийский рыцарь Джакопо Гиччардини, поступивший на службу в армию Генриха IV и регулярно переписывающийся с Фердинандом, дает тому совет принять католичество.

Но Фердинанд не ограничивается только добрыми словами: по просьбе короля, он открывает ему кредит у своего представителя во Франции Жерома Гонди. Великий герцог был одним из первых суверенов, которым король сообщил о своем обращении.

Затем Фердинанд сыграл значительную роль в переговорах со святым престолом. Несмотря на то, что папа был из семьи Альдобрандини, имевшей давние разногласия с Медичи, он был еще и флорентийцем: солидарность земляков в таком важном деле, как примирение короля Франции с католической церковью, оказалась сильнее мелких распрей. Папа хотел, чтобы в обмен на отпущение Генрих согласился вернуть во Францию иезуитов. Однако король отказался. Но Фердинанд смог добиться от папы в сентябре 1595 года безусловного отпущения, несмотря на сильный нажим, которому подвергался понтифик со стороны испанцев.

Как раз в 1595 году отношения между Парижем и Мадридом ухудшились настолько, что Генрих объявил Испании войну. А это значило новые расходы, новые займы, которые Фердинанд поспешил обеспечить. Положение французского короля стало критическим. Сильная испанская армия вступила в Бургундию, губернатором которой был герцог Майеннский, он немедленно присоединил свои силы к испанскому войску. В Бретани бунтовал герцог де Меркер. Границам в Пикардии угрожала еще одна испанская армия. Генрих поручил Арлею де Сансе, которому он полностью доверял, привезти из Флоренции 100 000 экю под конвоем пяти рот всадников и 200 пеших солдат.

О браке с Марией Медичи уже забыто, и настроение Великого герцога начинает портиться. Пусть хотя бы вернут ему долги! Но Французское королевство обескровлено. Война с Испанией, гражданская война против остатков лиги.

В 1596 году с лигой покончено. Все ее предводители, в том числе герцог Майеннский и герцог де Меркер, стали союзниками Генриха IV в обмен на щедрые вознаграждения. «Операция по покорению» обошлась королю в 32 миллиона ливров. Естественно, флорентийским банкирам придется подождать. В 1597 году после потери Амьена финансовое положение становится настолько катастрофическим, что великому герцогу ничего другого не остается, как в качестве залога захватить замок Иф и острова Поммег и Ратонно.

Под угрозу поставлена честь французского короля. Но правительство решает проглотить свою гордость и попытаться договориться с Фердинандом. Его снова просят помочь в расторжении брака Генриха IV и Маргариты де Валуа.

Министры короля во главе с Сюлли не зря вытащили на свет божий старый план брака Марии Медичи и Генриха IV. Необходимо срочно осуществить его, потому что король решительно настроен жениться на Габриэль д’Эстре, от которой у него двое сыновей — Сезар и Александр де Вандом. Это было бы грубой политической ошибкой. Избранница короля не особенно родовита. Традиции французского дома требуют, чтобы король взял себе в жены принцессу из правящей европейской фамилии. Сама Маргарита готова согласиться на развод, но не желает, чтобы ее место заняла Габриэль д’Эстре — она даже тайком написала папе, прося его чинить препятствия при процедуре расторжения ее брака. Но Генрих IV держался стойко и приказал начинать приготовления к свадьбе с Габриэль, как вдруг 10 апреля 1599 года она умирает, скорее всего, отравленная, к чему явно приложил руку банкир Дзаметто — друг Генриха IV.

Нет никаких сомнений в том, что существовал заговор с целью устранения Габриэль. В судорогах, она требовала позвать короля с такой настойчивостью, что были вынуждены послать гонца в Фонтенбло за Генрихом. Он вскочил на лошадь и помчался в Париж. В нескольких лье от столицы другой гонец, выехавший ему навстречу, сообщил, что его любовница умерла, а спутники короля уговорили его вернуться в Фонтенбло. Но Габриэль была жива еще три дня.

Эта смерть решала многие проблемы. Прежде всего она ускоряла расторжение брака короля. С другой стороны, давала возможность успешно закончить переговоры о браке Генриха IV с Марией Медичи.

 

Брак по расчету

Сен-Симон прекрасно сформулировал то, что лежало в основе правления Генриха IV: «Крупные суммы, взятые в долг у Великого герцога, и надежда получить новые займы, уважение к его персоне в Европе, недостаток принцесс на выданье скрыли, как могли, первый пример мезальянса, который Генрих показал будущим поколениям». Главное заинтересованное лицо высказывается по этому поводу совершенно определенно: «Я отношусь к тем людям, которые полагают, что удачный брак должен покрыть часть их долгов», — писал Генрих своему послу в Англии.

Фердинанд поспешно отвечает на предложения Франции: во-первых, потому что ищет ее поддержки, чтобы противостоять союзу своих давних соперников — семьи Альдобрандини и Испании, а во-вторых, потому что Марии Медичи уже исполнилось 27 лет — в то время это был критический возраст для вступления в брак. Кроме того, Великий герцог боялся, что уже не сможет найти ей достойную партию.

В мае 1599 года Генрих IV отправляет Гонди во Флоренцию. Великий герцог в принципе согласен. Разногласия начинаются, когда речь заходит о деньгах. Гонди помнит, что разговор шел о сумме в миллион экю. Фердинанд же считает, что приданое его племянницы не должно превышать 500 000 экю, из которых 400 000 пойдут в счет уплаты долга, а 100 000 будут выплачены наличными. Великий герцог уточнял, что наличные будут выплачены в Марселе, куда он отправит Марию Медичи за свой счет, и будущая королева Франции отправится в путь из Ливорно со свитой в 24 галеры.

Узнав о требованиях Великого герцога, Генрих заявил, что не пойдет ни на какой компромисс и требует миллион экю, поскольку это достойно его титула. Сумма была определена еще в 1592 году. В таких обстоятельствах он готов отказаться от брака. Окружение короля в Париже было готово пойти на уступки: их тревожило, что через несколько недель после смерти Габриэль д’Эстре Генрих попал в сети к новой любовнице — Анриетте д’Антраг. Генрих собственноручно написал обещание, заверенное министрами, что женится на ней, если в течение полугода она забеременеет и у нее родится сын.

Гонди, со своей стороны, пытается добиться понимания от правительства Флоренции. После продолжительного торга, великий герцог предложил сумму приданого в 600 000 экю, на которую Генрих, не моргнув глазом, согласился: 250 000 пойдут в уплату долга, а 350 000 будут выплачены наличными.

В итоге сделка оказалась не так уж плоха и Сюлли с полным правом мог заметить, что еще ни одна королева Франции не приносила своему супругу такого большого приданого. 30 декабря 1599 года Генрих согласился заключить брак на этих условиях.

Последнее слово по поводу делового брака принадлежит Сюлли: «Не подобает человеку вашего ранга брать жену ради денег, равно как и Великому герцогу не приличествует покупать ваш союз за определенную сумму».

7 марта 1600 года в Париже, в доме коннетабля Монморанси, канцлер Помпонн де Бельевр, сеньор де Криньон, и Максимильен де Бетюн, сеньор де Рони (оставшийся в истории под именем Сюлли), каноник Баччо Джованнини и его секретарь из флорентийского посольства от имени короля Франции и великого герцога Тосканского подписали конвенцию о финансовых условиях брака между королем и принцессой Марией, в соответствии с которой брак принесет королю Франции 350 000 экю наличными и избавит его от части долга в размере 250 000 экю по отношению к Великому герцогу. Брачный контракт повторяет положения конвенции и кроме прочего предусматривает следующее:

— бракосочетание будет произведено по доверенности во Флоренции;

— принцесса отказывается от всех прав на наследство своих родителей;

— король Франции обеспечит королеве ежегодную ренту в 200 000 золотых экю, гарантированных различным заложенным с этой целью имуществом.

В других положениях предусматриваются формы возвращения приданого, если Мария Медичи будет отослана во Флоренцию, гарантии в этой связи, права детей.

25 апреля 1600 года Брюлар де Сильери подписывает контракт от имени короля Франции с Великим герцогом Тосканским и Марией Медичи. Осталось определить дату и город, где Генрих встретится с Марией.

Генрих IV видел Марию только на портрете, семнадцатилетней. Теперь ей 27. Картина Рубенса «Представление портрета королевы Генриху IV» — одна из самых прекрасных в его серии «История Марии Медичи». Лицо Генриха выражает удивление и восхищение при виде будущей супруги: глаза игриво блестят, бородка воинственно вздернута — все это красноречиво свидетельствует о чувствах Великого Повесы.

Желая побольше узнать о принцессе Тосканской, Генрих просит Шарля де Невилля, сеньора д’Алинкура, посланного с миссией в Рим, заехать во Флоренцию и со всей тщательностью рассмотреть Марию. Д’Алинкур не скупится на похвалы: Мария Медичи высокого роста, взгляд высокомерный, благородная стать, у нее лицо с крупными чертами, светлая кожа и двойной подбородок, что по канонам той эпохи считалось очень красивым. Дородность при ее росте придает ей величественность и внушительность. Генрих, можно сказать, попался: пышные формы принцессы гораздо приятнее впалых ребер повелительницы его чувств Анриетты д’Антраг!

Довольный отчетом д’Алинкура, Генрих направляет счастливой избраннице письмо с официальным предложением. Сквозь условности стиля ясно выражено нетерпение познакомиться с этой, если верить д’Алинкуру, полной прелести женщиной. Генрих дает ей обещание хранить верность, хотя будущее покажет, насколько оно недолговечно. Но пока он искренне в это верит и полон желания заключить союз — прочный и основанный на доверии.

 

Война в Савойе

Обострение отношений с герцогом Савойским становилось неизбежным, и это в немалой степени способствовало быстрому подписанию соглашения между Францией и Савойей: состояние королевской казны после тридцати лет войны было таково, что снова приходилось прибегать к помощи флорентийских банкиров.

Савойей в те времена называли княжество, состоявшее из трех территориальных блоков: первый, между Бургундией и Роной, объединял Бресс со столицей в Бурге, Бюже, частично Жекс, Вальроме. Второй блок составляла собственно Савойя со столицей в Шамбери и двумя находящимися в подчинении провинциями — Тарантез и Морьенн. Третий блок был расположен в Италии и включал в себя Пьемонт со столицей в Турине.

Франция и Савойя враждовали из-за маркграфства Салюс. Во время религиозных войн герцог Савойский захватил эту территорию Франции на равнинах Северной Италии. Вервинский договор 1598 года, заключенный между Францией и Испанией и ратифицированный самим герцогом Савойским, признавал права Франции на Салюс и обязывал герцога вернуть маркграфство. Но только после угроз Генриха IV герцог отправился в Париж, где между Францией и Савойей был подписан Парижский договор, по которому герцог мог выбирать одно из решений: либо вернуть маркграфство, либо сохранить его, отдав взамен принадлежащие ему Бресс, Бюже, Жекс и Вальроме. Воспользовавшись пребыванием в Париже, герцог заручился поддержкой одного из ближайших соратников короля — Бирона, с которым составил заговор против Генриха IV.

Герцог возвращается в Савойю, а в это время в Париже Бирон доказывает, что Салюс Франции не нужен и лучше от него отказаться сразу и безоговорочно. Таким образом, герцог выигрывает время, что позволяет ему, удерживая Салюс, дать возможность губернатору испанского Миланского герцогства собрать армию в 40 000 человек.

У Генриха практически не оставалось выбора: либо не обращать на это внимания и таким образом проявить слабость в отношении принца второго порядка в Европе, рискуя при этом мятежами в подвластной Бирону Бургундии, либо потребовать от герцога выполнения положений Парижского договора, а это значит — война. Генрих выбирает второе (стремясь при этом нанести двойной удар: заставить герцога выполнить договор и уничтожить в зародыше заговор Бирона) и поручает Сюлли готовить военный поход против Савойи: к июню тот собрал в Лионе 30 000 солдат, 40 пушек, тысячи ядер и сотни тысяч фунтов пороха.

Срок ультиматума истек в июне, а герцог не торопился выполнять условия договора — он надеялся на успех заговора Бирона, который должен был избавить его от короля Франции в ближайшие недели. Тогда Генрих отправляется в Лион вместе с Бироном — главным маршалом. Чтобы не вызывать подозрений Бирона, Генрих доверяет ему часть армии и окружает безгранично преданными королю офицерами.

Герцог Савойский встревожился и направил в Лион послов с предложениями по договору, но дал им тайные указания затянуть переговоры до зимы, когда любые военные действия в гористой Савойе становятся невозможны. Сначала Сюлли, а потом Генрих поняли хитрость послов герцога Савойского, и 11 августа король издал манифест об объявлении войны.

Поглощенный подготовкой к войне, Генрих тем не менее не забывает о Марии Медичи. Его письма становятся более живыми, более раскованными. Он сообщает будущей супруге о делах королевства: «Герцог Савойский хитрил до последнего, но я так давил на него, что не оставил ему никакого выхода. И если он не выполнит мои требования, то следующее письмо к вам я направлю из Шамбери». А дальше «старина Генрих» непринужденно продолжает: «Раз уж Вы так печетесь о моем здоровье, то советую Вам заботиться о Вашем, чтобы, когда Вы приедете, мы смогли сделать красивого ребенка, который заставит радоваться наших друзей и плакать — наших врагов. Вы хотели знать, как одеваются во Франции, — посылаю Вам кукол и пришлю очень хорошего портного. Я уже пишу Вам свободно, поступайте и Вы так же, потому что мы связаны узами, которые даже смерть не сможет разорвать».

Все еще жива память о рыцарях, а Генрих IV — прямой наследник тех королей, что шли на войну под знаменем с гербом дамы сердца.

А вот теперь — война! Генрих доверяет Бирону армию, с которой тот, вопреки своей воле, захватывает город Бург! Только крепость сумела устоять перед яростным натиском французов.

Основное наступление на Монмелиан и Шамбери ведет армия Ледигьера, к которой присоединился король. 17 августа сдается город Монмелиан, а 20-го и 21-го — город и крепость Шамбери. Ничто не может остановить продвижение королевских войск: во всей Савойе верность герцогу сохраняют только три крепости: Бург-ан-Бресс, Монмелиан и форт св. Екатерины.

24 августа Генрих из Шамбери снова пишет Марии: «Если мне придется вступить в бой за Вашу любовь, я буду драться на шпагах. Я думаю, что Вы избавили бы меня от необходимости предоставлять такое доказательство моей любви, но в том, что касается войны, я не прошу советов у женщин».

Каков тон! Это король Франции! Влюбленный, галантный, но при этом властный и не позволяющий навязывать ему манеру поведения. Женщины могут быть красивыми, нежными, влюбленными, но не имеют права вмешиваться в войну — привилегию мужчин. Это и нетерпеливый муж, спешащий закончить формальности брака по доверенности и увидеть свою жену.

Савойская война вступила в свою финальную стадию. Теперь герцог надеется только на Бирона, который и сам жаждет отомстить королю. Вместе они договариваются организовать покушение на короля. Но в последний момент Бирона обуяли угрызения совести, и он обо всем рассказал Генриху IV. Король простил его в обмен на обещание прекратить всякие отношения с герцогом Савойским.

В ноябре крепость Монмелиан и форт св. Екатерины сдаются — герцог не решился вступить в бой с Генрихом. В начале декабря у герцога остается только крепость Бург. Он вынужден просить мира. Условия просты и соответствуют положениям Парижского договора — герцог всего лишь оттянул его исполнение на год. Кроме того, он отдает королю Франции все оружие, которое тот захватил в качестве трофеев, а за свои хитрость и двуличие выплачивает 300 000 ливров, что с лихвой покрывает все издержки Генриха на военную кампанию. Мирный договор подписан 17 января 1601 года в Лионе, где Генрих вот уже месяц ожидает приезда новобрачной.

 

Памятная свадьба

20 сентября в Ливорно прибывает герцог де Бельгард в сопровождении сорока дворян, составляющих цвет французской знати. Он привез документы, необходимые для заключения брака по доверенности. Папа, который столько сделал для его осуществления, хотел было провести свадебную церемонию сам, но чтобы не откладывать ее, он отправил племянника, кардинала Альдобрандини, от его имени благословить брак во Флоренции.

Кардинал прибыл в столицу Тосканы 4 октября 1600 года. У ворот города его встречал Великий герцог. В свите шли монахи и белое духовенство, за ними — городские герольды, придворные и офицеры великого герцога, сам Великий герцог и кардинал. Далее — пятьдесят всадников, лучники, группа флорентийских дворян, багаж кардинала, еще группа флорентийских дворян, затем шестнадцать прелатов в сопровождении представителей самых благородных фамилий Рима. Заключали шествие пятьдесят дворян из личной охраны Великого герцога. У дверей собора кардинал преклонил колени на ступеньках и поцеловал протянутое ему распятие, после чего вместе со свитой направился во дворец Питти, где его ждал двор Великого герцога.

На следующий день в соборе Флоренции состоялась церемония бракосочетания. Кардинал занял место под золотым балдахином справа от алтаря. Мария Медичи — напротив кардинала рядом с дядей, великим герцогом, под другим балдахином слева от алтаря. Затем Бельгард подвел ее к кардиналу, а Великий герцог стал слева от него. Фердинанд показал доверенность короля Франции, позволяющую от его имени вступить в брак с принцессой Марией. Кардинал показал доверенность папы на проведение брачной церемонии. Два прелата громко огласили оба документа. Затем кардинал услышал «да» от Марии Медичи и Фердинанда и объявил их связанными брачными узами. По всему городу раздавались залпы пушек и стреляли из мушкетов.

Вчерашняя «незнатная невеста для Европы» теперь должна выполнить поставленные перед ней Великим герцогом, Испанией и папой задачи: родить детей Генриху IV, чтобы укрепить католическую партию во Франции и окончательно возвратить королевство в лоно римской апостольской церкви.

В вихре пышных празднеств, сменяющих друг друга, практически незамеченными проходят два события: дают первую в истории музыки оперу — Эвридика Пери, а герцог Мантуанский, женатый на Элеоноре, сестре Марии Медичи, представляет новой королеве Франции молодого и необыкновенно талантливого художника, которого он принял к себе на службу — Питера Пауля Рубенса. Никто и не подозревает, что через двадцать пять лет он напишет для Марии Медичи знаменитую серию картин, представляющих хронику ее жизни.

Во дворце Питти состоялся грандиозный бал, за которым последовал роскошный и чрезвычайно утонченный ужин. Мясо подавалось выложенным в форме редких животных: слонов, жирафов, крокодилов. С оливковых деревьев свисали яблоки, сливы и самые редкие фрукты. Когда настало время подавать десерт, стол для почетных гостей разделился на две части и между ними как из-под земли появился еще один стол с фруктами и сладостями. Затем исчез и этот стол и на его месте появился другой, сверкающий драгоценными камнями, за ним третий — с фруктами и фонтанчиками по краям, а в это время в зал было выпущено около тысячи птичек. Хор славил добродетели Генриха IV и новой королевы Франции.

 

Прощай, Тоскана!

13 октября Мария Медичи выехала из Флоренции в Ливорно, где она сядет на корабль, который увезет ее в Марсель. За несколько часов до отъезда прибыл нарочный из Франции с письмом от Генриха: «Женушка, любите меня, и тогда Вы будете счастливейшей из женщин».

Марию сопровождают Великая герцогиня Кристина, государственный секретарь Великого герцога Белизарио Винта, ее личная камеристка Леонора Галигаи и молодой флорентийский дворянин Кончино Кончини, свита в 2000 человек и, конечно же, 350 000 экю приданого.

Мария Медичи навсегда покидает родную Тоскану. Слово флорентиец так и осталось до сих пор синонимом двуличия и изворотливости. Не зря же во Флоренции родился Макиавелли. История княжества, и особенно захватившей в нем власть семьи Медичи, — это череда интриг, убийств и разврата. Медичи всегда стремились к союзу с Габсбургами — только император, теоретический сюзерен Италии, мог утвердить их титул великих герцогов, который они незаконно присвоили. Даже далекая от политики Мария всегда в глубине души считала Испанию и Австрию правомочными сюзеренами среди других стран Запада.

Тоскана — всего лишь маленькое княжество, но личное состояние семьи Медичи позволили Тоскане достойно выглядеть в ту эпоху на общем фоне. Это был мир, в котором все покупалось: убеждения, жизнь врага, дружба главы более сильного государства. У Марии Медичи все останется в памяти, когда после смерти Генриха IV она станет регентшей Французского королевства. Если воздействие оказывалось неэффективным, оставался последний довод — убийство. Семья Медичи прославила себя большим количеством такого рода деяний: дядя Пьетро, например, заколол кинжалом жену Элеонору, Паоло Джордано Орсини, герцог Браччано, задушил жену Изабеллу — тетку Марии, о недостойном поведении Изабеллы поведал ее мужу ее же брат — герцог Франческо-Мария I, отец Марии, любовница которого, Бьянка Капелло, ставшая впоследствии его второй женой, стремясь привязать к себе Великого герцога, купила трех еще не родившихся детей у их матерей: двое первых оказались девочками, которых она приказала задушить, а третьего — мальчика — предъявила Великому герцогу как его.

Таким образом, скрытность и отсутствие угрызений совести еще больше, чем знание изящной литературы и живописи, стали тем багажом, с которым Мария Медичи готовилась отправиться во Францию. Становится понятно, почему, рассматривая кандидатуры принцесс вместе с Сюлли, Генрих был особенно сдержан, когда речь зашла о Марии: «Говорят, что у герцога Флорентийского весьма красивая племянница, но она из самых незначительных княжеских домов христианского мира: всего шестьдесят или восемьдесят лет назад ее предки были лишь именитыми горожанами. Она из того же рода, что и королева Екатерина, которая принесла Франции и мне столько несчастий. Я опасаюсь этого брака: боюсь, что он принесет мне, моей семье и государству много зла». Скорее всего, эта встреча проходила в 1598 году. Спустя два года принцесса Тосканская, ставшая королевой Франции, направляется из Ливорно в свою новую страну.

 

Из Ливорно в Марсель

9 ноября 1600 года новая королева прибыла в Марсель. Марсельцы бесконечно обрадовались прибытию Марии Медичи в их город. На пристани в ее честь были развернуты красные ковры. Мария была несколько разочарована: Генрих ее не встречает. Хотя она знала, что, скорее всего, его не будет, она все-таки надеялась. Затем состоялся грандиозный и бесконечный прием в городской ратуше; балы, пиры, шествия заставили Марию забыть об отсутствии короля.

Великая герцогиня Тосканская официально передала принцессу и ее приданое, после чего отбыла в Ливорно. Белизарио Винта отправится в Лион, чтобы обсудить с королем и его министрами организацию двора королевы и некоторые политические и финансовые проблемы, заботившие Великого герцога Тосканского.

 

Путешествие в Лион

По дороге в Лион была сделана остановка в Экс-ан-Провансе. 6 ноября 1600 года Марии Медичи представили почти неизвестного поэта Франсуа Малерба. Он подарил государыне Оду на счастливое прибытие королевы во Францию:

В поэме мы найдем поэтическое эхо пожелания забеременеть:

После такой изящной поэтической интермедии королева и ее свита продолжили свой путь в Лион. В дороге не обходится без неприятностей: при переходе вброд Дюранса утонул лакей, несколько знатных особ — среди них был посол Флоренции — потеряли равновесие и их сбило с ног течением. Целый день свита Марии Медичи переправлялась через реку, и в итоге основной багаж остался на южном берегу реки.

В Авиньоне Марии был оказан теплый прием. Здесь ее встречали иезуиты, изгнанные из королевства, — ее приезд нес им надежду.

Теперь Мария спешит в Лион, где она встретится с королем. В Валансе она получает письмо от Генриха, где он извещает ее о своем приезде в Лион 9 декабря.

3 декабря 1600 года Мария Медичи торжественно вступает в Лион. У городских ворот ее встречают губернатор и все именитые жители. Дома знати украшены гобеленами и золотым сукном. Вечером город светится от огней и факелов.

Взятием форта св. Екатерины закончилась война в Савойе. Теперь Генрих может ехать в Лион. Вечером 9 декабря он отправляется к коннетаблю де Монморанси и посылает предупредить королеву о своем приезде. Уже около восьми часов вечера.

В это время Мария ужинала в компании дона Антонио (сына, купленного Бьянкой Капелло), своего кузена дона Вирджинио, каноника Баччо Джованнини, посла Флоренции и мадам де Немур, которая рассказывала королеве о французских нравах.

Спрятавшись за спинами обершталмейстера и де Бельгарда, Генрих наблюдает за Марией. Ей сообщают о том, что король здесь. Она тут же встает и удаляется в свои покои.

Тогда Генрих выходит вперед и стучит к ней в дверь, говоря, что он король. Ему открывают, и взволнованная Мария падает к его ногам. Но Генрих подхватывает ее, обнимает, прижимает к себе и покрывает поцелуями ее лицо. После чего просит представить ему присутствующих, Леонору же он целует «по-французски».

Вскоре король заявляет, что хочет пить. Ему подают напитки и собранный наспех ужин. Отведав поданные яства, он галантно заявляет королеве, что своей красотой она превосходит портрет, который ему представили, а кроме того, создается впечатление, что «черты ее свидетельствуют о твердости и мудрости». Рассказывает о войне с герцогом «Несавойским».

Во время всей этой сцены королева, приглашенная за стол короля, наслаждается словами супруга, который выглядит именно так, как она и мечтала, — настоящий солдат, полный величия и достоинства, в кругу подданных, обнаживших перед ним голову.

Ужин закончен. Генрих дает понять Марии, что он устал, и приглашает проследовать в ее спальню. Еще несколько минут с приглашенными, после чего те откланялись и Генрих IV остался с королевой один на один.

На следующий день королева доверительно сообщает мадам де Немур и своему врачу, что «в конечном итоге, все прошло хорошо». Король не скрывает своего удовлетворения. Утром Мария Медичи представила ему Винту, который, в соответствии с протоколом, целует колено Генриха IV, приветствуя от лица Великого герцога и Великой герцогини Тосканских, поздравляет его с победами и просит официальной аудиенции для выполнения своей миссии.

Теперь оставалось провести «настоящую» церемонию вступления в брак, потому что во Флоренции был освящен брак по доверенности. Для этого в Лион приехал кардинал Альдобрандини.

Вот что Винта рассказывает о свадебной церемонии: «В воскресенье, 17 декабря, легат отслужил торжественную мессу. Со всего города собрался народ. В соборе присутствовали великий канцлер со всеми советниками и государственными секретарями, папский нунций, послы Испании, Венеции. Легата сопровождали кардиналы де Жуайез, де Гонди, де Жевр в парадном облачении, расположившиеся на скамье, покрытой коврами, чуть ниже легата, восседавшего под балдахином.

Торжественно явились король и королева. Их кресла стояли под балдахином, напротив алтаря. Король был в очень изящном белом камзоле жениха с вышитым воротничком, пахнущим духами и заколотым золотой брошью с бриллиантами, на голове маленькая изящная шапочка с пером цапли, расшитая драгоценными камнями. Поверх камзола накинут черный бархатный плащ, скрепленный золотыми цепями двух рыцарских орденов — св. Михаила и св. Духа. Король был очень красив, выглядел радостным и благочестивым, что, впрочем, не мешало ему с живостью и любезностью смотреть по сторонам, дабы почтить каждого милостью своего приветствия.

Королева была прекрасна в королевской накидке, на голове корона, украшенная сверкавшими камнями. Лиф ее платья весь кружевной, а само платье расшито золотыми лилиями по фиолетовому бархату. Королева держалась очень скромно, но с большим достоинством, была весела и любезна со всеми. Она общалась с принцами и принцессами очень учтиво, и по всему было видно, что ей привычно одаривать окружающих своей милостью с утонченной приветливостью, не унижая при этом сана.

Что до меня лично, то я не променял бы подобное зрелище на все золото мира. Когда месса закончилась, король и королева, рука об руку, опустились на колени перед легатом, прочитавшим над ними молитвы. После чего Их Величества, легат и кардиналы отправились обедать. Обед затянулся до самого ужина, а потом во дворце начались танцы.

Королеве еще три раза доведется надеть корону — во время вступления в Париж, на коронации в Сен-Дени и когда она умрет. Я прошу Господа, чтобы этот последний раз настал после многих лет счастливой жизни. Народу так хочется, чтобы у нее были дети: говорят даже, что она беременна. Король был без короны: ему надлежит надевать ее только два раза — на церемонии миропомазания и коронации и на похоронах».

Праздники и веселье не дали забыть о политике: кардинал Альдобрандини привез мирные предложения герцога Савойского. Был заключен Лионский договор, который положил конец итальянским притязаниям Франции.

21 января Генрих IV уехал из Лиона. Он направился в Фонтенбло, где его ждала Анриетта д’Антраг, решительно настроенная напомнить ему обещание жениться и потребовать объяснений по поводу брака с флорентийкой, которую всегда считала выскочкой. Но упреки и препирательства явно сменились на нечто прямо противоположное, потому что 27 октября 1601 года, ровно через месяц после того, как 27 сентября 1601 года Мария Медичи родила дофина Людовика XIII, Анриетта д’Антраг тоже родила сына.

 

Генрих IV в 1600 году

В 1600 году Генриху IV исполнилось 47 лет. Сражения и заботы преждевременно посеребрили его бороду и волосы. Даже в порванной, грязной и покрытой пылью дорожной одежде он сохраняет ту величавость, по которой сразу узнаешь в нем короля Франции. Он способен поставить на свое место тех, кто не выказывает ему должного уважения.

Сознавая свой королевский долг, тем не менее признает свои недостатки: «Неудивительно, что воспитанный в распутстве военных лагерей, я приобрел некоторые пороки. Слабости свойственны людям». Но при этом сама мысль, что он позволит им взять верх, возмущает короля: «Я брошу любовниц, собак, замки, празднества и удовольствия, но никогда не упущу ни единой возможности снискать почести и славу и сделаю все, чтобы меня не перестали любить мои подданные, которых я люблю как своих собственных детей».

В глубине души он очень мягок и вежлив, его непринужденность естественна. Самое большое удовольствие — прогуляться по ярмарке Сен-Жермен, поговорить с торговцами. Он обожал ходить в гости и всегда был душой общества. Не боялся, когда в ответ на свои подначки получал отпор, иногда даже грубый. Его чувство юмора было общеизвестно. Однажды пешком со свитой дворян он направлялся в Лувр и встретил женщину, ведшую корову. Он спросил, сколько стоит корова, и женщина назвала цену. Генрих сказал: «Это много, но я вам столько заплачу». Крестьянка кивнула на его разряженную свиту: «Сир, я же вижу, что вы не торговец скотом». На что Генрих с живостью возразил: «Да почему же мне не быть им, кумушка? Вы что, не видите всех этих телят, которые за мной идут?»

У посла Рудольфа II Габсбурга он спросил, есть ли у императора любовницы. «Если они у него и есть, — ответил тот, — император держит это в тайне». Генрих нисколько не смутился: «Правду говорят, что некоторые мужчины имеют так мало достоинств, что вынуждены прятать свои недостатки».

Под постоянной веселостью Генриха скрывалась некоторая меланхолия. Он любил иногда уединиться в кабинете. Сознавая ответственность короля, сказал однажды, что государи «рождаются не для самих себя, а для государств и народов. В этом бурном море у них есть только одно прибежище — могила, и поэтому смерть должна застать их за работой».

Генрих IV — человек образованный. Он очень хорошо знает историю, говорит по-испански и по-итальянски. Любит читать. Когда в 1609 году появляется Астрея, он незамедлительно приходит в восторг и распоряжается читать себе по нескольку страниц во время еды. Он мог бы стать в ряд лучших французских писателей: у него бодрый и импульсивный, иногда поэтический стиль. Государственным делам Генрих посвящает только два часа в день перед утренней мессой. Но министров восхищает глубина его суждений; у него живой и ясный ум, который умеет сразу найти самое лучшее решение в любом запутанном деле.

Самое, наверное, большое удовольствие для него — физические упражнения. Война была важным событием в его жизни, когда же установился мир, он заполнил время охотой и ездой верхом. Из всех французских королей Генрих IV лучше всех знал собственное королевство, проехав его вдоль и поперек. Охота и поездки верхом стали для него как бы продолжением боевой юности. Он не обращал внимания на усталость, был способен спать где угодно и когда угодно, что восхищало Сюлли: «Он бодрствовал и спал, когда хотел, и столько, сколько сам того хотел».

С возрастом здоровье этого неутомимого человека значительно расшаталось. Чревоугодие повлекло за собой приступы подагры, впервые проявившейся в 1602-м. Вскоре его мучения стали невыносимы. В 1605 году Генрих писал Сюлли, что боли настолько сильны, что «если даже речь пойдет о том, что я потеряю половину моего государства, то все равно не буду способен выслушать до конца и принять мало-мальски разумное решение».

Нечистоплотность короля вошла в историю. Часто из соображений экономии он ходил в порванной одежде, нимало не заботясь о чистоте тела: терпеть не мог стричься, как, впрочем, и мыть голову. Эту черту Людовик XIII унаследовал от своего отца, в связи с чем установилась мода на длинные волосы. Поэтому нет ничего удивительного, что от короля дурно пахло. Его любовница Анриетта д’Антраг не раз говорила ему в лицо, что от него «воняет падалью». У него ужасно пахло под мышками. По этому поводу даже шутили. Агриппа д’Обинье как-то сказал: «Настоящего дворянина находят по запаху». Приближенные короля утверждали, что в этом отношении Генрих IV действительно был первым дворянином королевства.

Мария Медичи, задыхаясь от запаха, начнет усиленно пользоваться духами, которые если не уничтожат его, то хотя бы несколько смягчат.

В остальном же Генрих IV — добрый отец, дружелюбный, легкий в общении человек, очень деликатный, нежный, внимательный. Его бурная жизнь оставила на нем свой отпечаток, но он был снисходителен, как человек, который многое пережил. Он любил жизнь, женщин, людей. К несчастью для него самого и Марии Медичи, их характеры были абсолютно не схожи. Принцесса Тосканская в свои 27 лет видела только ограниченный мир дворца Питти, своих камеристок, компаньонок, ее больше интересовали сплетни, разговоры о нарядах и драгоценностях, чем стремление развивать свой ум или обогащать себя опытом повседневной жизни. Конечно, Генрих IV далек от ходячей добродетели. Дамский угодник, он слитком часто попадался в ловушки собственных страстей. Однако к другим был снисходителен. Так почему же он не имеет права на подобную привилегию?

Для новоиспеченной французской королевы общение с королем-всадником, быстрым в любви, ветреным по своей природе, оказалось делом очень трудным. В королевских противоречиях, как в зеркале, отразилось положение Франции 1600 года, которую Мария Медичи открывала для себя с некоторым удивлением.

 

Франция в 1600 году

Строгая нравственность не являлась отличительной чертой Генриха IV и его двора. Вскоре Мария Медичи разделила точку зрения нунция при дворе французского короля: Франция — это «настоящий бордель». Не будем придираться к словам. Диалог Бассомпьера и герцога де Вандома, например, не содержит ничего необычного: «Вы, наверное, примете сторону де Гиза, раз уж вы е… его сестру?» — осведомился герцог. Ответ Бассомпьера: «Ничего подобного, я е… всех ваших теток, но это не значит, что я стал вас любить».

То был грубый мир солдат, который отводил слишком мало времени на словесные прелюдии к любви. Им постоянно угрожала опасность — будь то внезапная смерть по неизвестным причинам, болезнь, с которой врачи пытались справиться только кровопусканием и слабительным, опасность быть убитым на парижских улицах, где каждое утро подбирали до пятнадцати трупов, или, наконец, угроза от вездесущего непознаваемого.

Чтобы защитить себя от сглаза, задобрить судьбу или просто добиться расположения красавицы, использовались всевозможные приворотные зелья, но если они оказывались неэффективными, то всегда оставалась в запасе возможность вступить в сделку с дьяволом. За колдовство наказывали сплошь и рядом, и нужно быть только таким еретиком, как Генрих IV, чтобы для развлечения устроить маскарад ведьм. Большим успехом пользуются труды знаменитых демонологов, и даже будущий кардинал де Берюй написал трактат о формах одержимости и подсчитал воплощения сатаны. Отрицать реальность существования дьявола было так же невозможно, как отрицать существование Бога: и тот и другой были одинаково неприкосновенны.

Ореол святости окружал особу короля Франции. Он не просто человек, такой как все, — ему нет равных даже среди других государей. По своей божественной природе и через миропомазание, которое происходит в день коронации, он получает сверхъестественные способности, лечить золотушных, например. Он больше, чем священнослужитель, он посланник Господа на земле. Его воля — это воплощение воли Божьей во французском королевстве. Когда он открывал рот, все замолкали. Нельзя найти лучшего объединяющего начала для нации, чем король, которому не сидится на месте. Он появляется в самых отдаленных провинциях и делает для объединения французов больше, чем все речи и трактаты вместе взятые.

В то время интеллектуалы развивали идею родины, избранности французов: все более сильным становилось осознание принадлежности к нации, непохожей на все остальные. Но слишком много мешало этому.

Прежде всего, языковая разобщенность: половина подданных короля говорили на местных диалектах. Нормативная французская речь после принятия Франциском I в 1539 году эдикта Вилле-Котре ограничивались только судебными актами.

Кроме того, большие расстояния: новости доставлялись со скоростью движения всадника, то есть 10–15 лье в день. Почтовое дело при Генрихе IV, конечно, развивалось, но отправить письмо из Парижа в Мадрид составляло примерно то же самое, что бросить бутылку в море с тонущего корабля. Французы, по большей части, никогда не удалялись от своей деревни дальше, чем на расстояние двух лье.

Как видите, нет ничего удивительного в том, что все слои французского общества живут обособленно, цепляясь за особые права и привилегии, установленные в каждой общности: жители города — большого или малого, ремесленники, не говоря уже о дворянстве или духовенстве.

Королевство состоит из по очереди присоединившихся провинций. Шесть «областей штатов» (провинций) — Бургундия, Дофине, Прованс, Лангедок, Бретань и Нормандия — сохранили собственные органы управления. Они сами определяют размер налогов в королевскую казну или даже решают вопросы, затрагивающие политические интересы провинции: так, в 1599 год штаты Лангедока решали, признавать или не признавать Генриха IV законным королем.

Во всех провинциях существуют парламентские ассамблеи, политико-административное назначение которых состоит в рассмотрении королевских эдиктов. Они имеют право изменить их или не принять.

Высший государственный орган — Генеральные штаты — представляет всю страну в соответствии с тремя традиционными сословиями: духовенство, дворянство, третье сословие. Их собирают каждый раз, когда речь идет о будущем страны или кризисе общественных финансов.

Монархия постоянно пытается найти новые средства для нужд армии, дипломатии, выплаты субсидий иностранным государям, чтобы заручиться их поддержкой и дружбой. Деньги нужны для содержания двора и выплаты пенсий дворянам. Их требуют восстановление страны, опустошенной тридцатью годами войны, выплата долгов, сельское хозяйство и финансовая система. Не говоря уже о «модернизации» государства: строительстве каналов и дорог, развитии мануфактурного дела.

Король вправе рассчитывать на преданность своей администрации. Должности покупаются и смогут передаваться по наследству в случае выплаты ежегодного налога.

Но феодальные отношения и мышление до сих пор живы: для дворянства король прежде всего сюзерен, а уже потом суверен. Королю приходится постоянно проявлять политическую смекалку и вести переговоры со своими вассалами, вместо того чтобы приказывать и объявлять свою волю. Монарх выносит решения на голосование Королевского совета, даже если последнее слово остается за ним.

Политический строй при Генрихе IV — система далеко не централизованная и монархическая. Здесь все продается: прямые налоги с провинциями и казначеями, косвенные налоги с финансистами, которые их получают от имени короля. Торг ведется с дворянами, чтобы удержать их в подчинении суверену, мятежниками, чтобы добиться их повиновения, вельможами, чтобы умерить их аппетиты, со всеми — а таких очень много, — у кого есть привилегии. Торг, искусство компромисса доведены до совершенства.