Авторизованный перевод с английского Б. Эпельфельда и Л. Морошкиной

 

От издательства

Почти в самый канун открытия в Бандунге конференции стран Азии и Африки весь мир облетела весть о трагической гибели индийского самолета «Принцесса Кашмира». Лайнер, совершавший специальный рейс в Бандунг с делегатами народного Китая, стал жертвой преднамеренного преступления.

Правящие круги империалистических держав, встревоженные мощным подъемом национально-освободительного движения, охватившего многие страны двух великих континентов, всячески пытались сорвать Бандунгскую конференцию. Бандунг предвещал еще больший распад прогнившей колониальной системы, еще более бурный экономический расцвет молодых государств Востока. Теперь мы воочию видим, какой важной вехой явилась эта историческая конференция на пути окончательного освобождения народов Азии и Африки от колониального ига. После Бандунга, провозгласившего десять знаменитых принципов сосуществования и идеи солидарности в борьбе с колониализмом, прошло всего три года. Но за это время еще сорок миллионов человек сбросили с себя цепи векового рабства. Над Тунисом и Марокко, над Малайей, Ганой и Суданом победно развеваются теперь флаги завоеванной национальной свободы и независимости.

Понимая, что сулит колонизаторам и всему капиталистическому миру Бандунгская конференция, всполошились, подняли голову реакционные силы. Им стало известно, что в числе китайских делегатов будет премьер-министр народного Китая Чжоу Энь-лай, и они решили уничтожить столь представительную делегацию одного из самых больших государств Азии. Такой кровавой ценой они рассчитывали сорвать Бандунгскую конференцию. Из стальных сейфов посыпалось золото в отощавшую мошну чанкайшистской клики. Слуги империализма, позорно доживающие свой век на острове Тайвань, сделали то, что им приказали их хозяева.

Черные силы реакции, вдохновившие чанкайшистское охвостье на это преступление, просчитались. Они намеревались уничтожить премьер-министра народного Китая, но, к счастью, Чжоу Энь-лай полетел в Бандунг на другом самолете. Они возлагали надежды на то, что тайна гибели «Принцессы Кашмира» не будет разгадана, что она вместе с обломками лайнера останется на дне океана. Но трем членам экипажа удалось спастись, и один из них, Анант Шридар Карник, поведал человечеству о том, при каких обстоятельствах произошла катастрофа. О нем, авторе рассказа, который мы предлагаем вниманию читателей, и двух его товарищах, спасшихся вместе с ним, тепло написал в своей вступительной статье к этой книге известный индийский писатель X. А. Аббас. Нам лишь хочется добавить, что героизм этих людей и остальных членов экипажа «Принцессы Кашмира» как бы олицетворяет собой благородство и мужество индийского народа.

Надеемся, что книга Ананта Шридара Карника будет с интересом прочитана советской молодежью, что она вызовет горячий отклик в сердцах широких масс читателей.

 

Вместо предисловия

Как большинство настоящих героев, Анант Шридар Карник совсем не похож на героя. Он даже не похож на авиаинженера. Если бы вам пришлось ехать с ним в одном трамвае, вы приняли бы его за филолога, преподавателя биохимии или астрофизики.

Худощавый, с высоким лбом, он больше похож на ученого или поэта. Когда он впервые пришел ко мне с рукописью под мышкой, я принял его за очередного горе-сценариста, воображающего, что его литературный труд призван спасти кинопромышленность от неминуемого краха. Я, конечно, не предполагал, что передо мной один из тех, кому удалось спастись во время гибели несчастной «Принцессы Кашмира», один из героической тройки, которой пришлось бороться с волнами в открытом море, кишащем акулами, пока онемевшие ноги не коснулись суши.

Анант Шридар Карник — инженер и, по-видимому, очень знающий инженер, но отнюдь не профессиональный писатель. И все же его рассказ, написанный простым безыскусственным языком, звучит правдиво и убедительно. Я считаю, что по двум очень важным причинам этот рассказ заслуживает того, чтобы его прочли не только в Индии, но и за ее пределами.

Первая из этих причин вытекает из заявления, сделанного премьер-министром Индии Джавахарлалом Неру через несколько часов после катастрофы. Он тогда сказал: «Подобная катастрофа очень тяжела в любое время. Но в данном случае, когда на борту самолета находились члены китайской делегации, направлявшиеся на Бандунгскую конференцию, это особенно тяжело и больно. Катастрофа носит необычайный характер. За десять минут до того, как самолет упал в море, мы получили от его экипажа нормальное сообщение. Что-то неожиданное должно было произойти вскоре после этого»[1]Подчеркнуто мною. — X. А.
.

«Необычайный характер» катастрофы, которую пресса вначале представила как трагическую, но вызванную чисто техническими неполадками, начал проясняться, как только трое оставшихся в живых заявили, что самолет был в полной исправности. До момента таинственного взрыва, утверждали они, моторы и другие части самолета работали совершенно нормально; причиной пожара было «инородное тело», никоим образом не связанное с конструкцией самолета. Истинная причина этой трагедии должна быть установлена официальным расследованием после детального осмотра обломков «Принцессы Кашмира», которые упали в море и лежат на сравнительно небольшой глубине.

Такое расследование было вскоре проведено. Специальная комиссия, назначенная правительством Индонезии, пришла к заключению, что причиной несчастья явился взрыв бомбы с часовым механизмом, положенной в углубление правого шасси самолета. Другими словами, «Принцесса Кашмира», ее экипаж и пассажиры оказались жертвами чудовищного заговора.

Вторая и не менее важная причина, почему рассказ Карника имеет огромное значение, состоит в том, что в нем показано поведение простых людей в минуты смертельной опасности.

Когда капитан Джатар и семь членов его экипажа отправлялись в роковой полет, они были ничем не примечательными людьми. Но в те десять трагических минут после взрыва, когда горящий самолет летел над открытым морем, каждый из этих людей проявил удивительную выдержку, смелость и хладнокровие, самопожертвование и необычайную преданность своему долгу — качества, присущие настоящим героям.

И капитан Джатар, который до последней минуты не покинул пилотского кресла, несмотря на угрожающую ему опасность, и совсем еще юная стюардесса Глория Берри, которая надевала спасательные пояса пассажирам, позаботившись о себе в последнюю очередь, как и другие члены экипажа, показали пример подлинного героизма, и ими вправе гордиться не только их коллеги по профессии, но и вся молодежь Индии.

Трое спасшихся после гибели самолета неоднократно подвергались смертельной опасности. Выбравшись из-под обломков самолета, они могли сгореть в воспламенившемся на поверхности воды бензине, могли стать добычей акул, могли утонуть или, наконец, попросту умереть от истощения, голода и жажды. Но они упорно боролись за жизнь, поддерживая друг друга, противопоставляя исключительно неблагоприятным обстоятельствам свое мужество, свою силу воли и настойчивость.

Весь вечер, целую ночь напролет боролась с волнами эта горстка отважных людей. Даже в минуты наибольшей опасности они сознавали, что если не выживут, то мир будет считать гибель «Принцессы Кашмира» обычным несчастным случаем, происшедшим либо из-за неисправности моторов, либо по вине конструктора самолета, пилотов или штурмана, но никто никогда не узнает о подлинных причинах страшного злодеяния.

Преступники, подложившие адскую машину, рассчитывали на полное уничтожение самолета при взрыве над открытым морем. Разве они могли ожидать, что кто-либо из членов экипажа или пассажиров останется в живых?

Штурман Патхак, второй пилот капитан Дикшит и авиаинженер Карник благодаря проявленной ими воле и героизму перед всем человечеством оправдали свой славный экипаж и его командира — бесстрашного пилота Джатара, самолет и авиакомпанию «Эйр Индия Интернейшнл», свою страну Индию, которая доверила им доставить китайских делегатов на Бандунгскую конференцию, где им предстояло выполнить свою миссию по объединению стран Азии и Африки в борьбе за мир и прогресс во всем мире. В то же время эти трое отважных, как и их менее счастливые товарищи, погибшие вместе с самолетом, доказали, что героизм не является монополией немногих «сверхчеловеков» и что простые честные люди перед лицом опасности способны проявлять необыкновенное мужество и беззаветную преданность своему долгу.

 

Из Бомбея в Гонконг

10 апреля 1955 года. Обычный день бомбейского лета — солнечный, ясный и теплый. Приехав после завтрака на аэродром Санта-Круц, я узнал, что вылет «Принцессы Кашмира» задерживается часа на два, так как еще не был закончен технический осмотр самолета. Это меня немного раздосадовало. Согласно расписанию мы должны были завтра поздно вечером прибыть в Джакарту и на следующее утро уже вылететь в обратный рейс. Всякая задержка означала сокращение часов отдыха. И еще беспокоило меня то, что от Гонконга до Джакарты мне предстояло лететь с совершенно новым экипажем.

Вскоре после взлета я зашел в пилотскую кабину.

— Ну, Карник, куда вы летите? В Бангкок, наверное? — спросил меня командир корабля.

— Я, конечно, предпочел бы в Бангкок, — ответил я. — Но на этот раз полечу до Джакарты.

— Вам повезло, дружище, — заметил с улыбкой командир корабля. — Среди пассажиров будет премьер-министр народного Китая Чжоу Энь-лай.

Меня это очень обрадовало.

…После короткой остановки в Калькутте мы взяли курс на Бангкок. Едва самолет оторвался от земли, как раздался приятный голос нашей стюардессы Глории Берри:

— Мы приветствуем всех пассажиров, находящихся на борту «Принцессы Кашмира».

Я знал наизусть, что скажет дальше стюардесса, а потому почти не обращал никакого внимания на ее слова. Ведь точно такое же обращение к пассажирам мне приходилось слышать во время каждого рейса.

— Прошу вашего внимания, — продолжала Глория. — Хочу показать вам, как пользоваться спасательными поясами в случае вынужденной посадки на воду. За каждым креслом имеется такой спасательный пояс, он автоматически надувается, если резко оттянуть вот этот клапан… Хотя авария маловероятна и почти исключена, — закончила успокаивающе стюардесса, — мы все же решили соблюсти общепринятые правила предосторожности в условиях полета над океаном.

Когда, громко щелкнув, репродуктор, наконец, умолк, я вздохнул с облегчением: «Слава богу, может быть, сейчас удастся немного вздремнуть».

…На рассвете 11 апреля мы приземлились в Бангкоке. В шумном коридоре авиавокзала я встретил капитана Джатара. Он, как всегда, был подтянут, красив, на его лице играла приветливая улыбка. В своей тщательно отутюженной офицерской куртке с четырьмя золотыми нашивками он выглядел весьма элегантно. «Однако же славный у нас командир, — подумал я. — Как хорошо, что „Принцессу Кашмира“ из Бангкока в Джакарту поведет именно он».

— Самолет в порядке? — как бы между прочим, спросил капитан Джатар.

— В полнейшем! — уверенно ответил я и продолжал свой путь в ресторан.

Во время завтрака кто-то окликнул меня. Я обернулся и увидел моего старого друга капитана Дикшита. «До встречи в самолете», — сказал он на ходу и торопливо вышел из ресторана. Когда через полчаса я подошел к нашему лайнеру, авиамеханик Декунха уже закончил осмотр, и мы обменялись с ним приветствиями.

…От Бангкока до Гонконга четыре летных часа — расстояние порядочное. И я решил устроиться на отдых в пассажирском салоне, так как в пилотской кабине во время таких длительных перелетов обычно бывает чересчур шумно от разговоров и шуток свободных от вахты членов экипажа.

Моторы работали нормально, и в самолете все обстояло как нельзя лучше. Этого было вполне достаточно, чтобы настроение авиаинженера не омрачалось на протяжении всего рейса. В эти часы я действительно чувствовал себя отлично.

Мы прибыли в Гонконг в конце дня. Стояла прекрасная погода. Ни облачка не видно было в предвечернем синеющем небе. Такая погода — большое счастье для летчиков, особенно в Гонконге с его самым предательским в мире аэродромом, окруженным с трех сторон высокими горами. Самолет может пойти здесь на посадку только со стороны моря, и малейшая неточность, допущенная пилотом во время снижения, обычно кончается катастрофой. Мне не один раз приходилось летать в Гонконг, и всякий раз перед приземлением самолета меня невольно охватывала тревога. Такое же чувство я испытал, когда «Принцесса Кашмира», стремительно приближаясь к горам, коснулась, наконец, колесами бетонной дорожки аэродрома.

Самолет «Принцесса Кашмира».

В Гонконге наш самолет обычно заканчивал свой рейс, но на этот раз нам предстояло продолжить его. Экипаж «Принцессы Кашмира» получил почетное задание — доставить на конференцию в Бандунг делегацию Китайской Народной Республики.

На другой день, как только взошло солнце, я принялся тщательно проверять работу моторов и множества ответственных деталей сложного оборудования самолета. «Принцесса Кашмира» прекрасно проделала путь от Бомбея до Гонконга — мне не удалось обнаружить ни малейшего дефекта в ее могучем организме. И это вызвало у меня, авиаинженера, чувство радости и гордости.

«Примерно через час можно будет выруливать на старт, — решил я. — Скоро „Принцесса Кашмира“ вырвется из плена обступивших ее гор и устремится в густую синеву неба. Удачный взлет, как всегда, будет зависеть не столько от мощности моторов, сколько от искусства пилота».

Пока я размышлял в таком духе, около самолета толпились рабочие и техники авиакомпании «Гонконг эйркрафт корпорейшн»[2]Английская авиакомпания.
— большинство из местных жителей — китайцев. Одни осматривали моторы, другие измеряли уровень масла, третьи проверяли исправность электрической проводки в салоне и пилотской кабине. К «Принцессе Кашмира» подкатила заправочная машина красно-желтого цвета. На редкость проворные и ловкие китайские парни развернули шланг и начали наполнять бензином чрево лайнера. На крыле стоял Декунха, помогая мне следить за заправкой. В это утро мы с ним так и не успели позавтракать.

В момент, когда я был особенно занят, стюардесса сказала мне, что из кабины пропал мой чемодан и что его, возможно, унесли вместе с багажом пассажиров, которые пересаживались на другой рейсовый самолет. Я не мог бросить работу и попросил одного из служащих аэропорта разыскать мой чемодан. Не прошло и минуты, как ко мне подошел представитель нашей индийской авиакомпании в Гонконге.

— Карник, — сказал он, — гляди в оба, особенно присматривай за чужими. Не забывай, что с вами полетят посланцы правительства нового Китая. Не исключена возможность, что враги постараются напакостить.

Я отнесся недоверчиво к этим словам.

— Тоже скажешь, — рассмеялся я. — Следить за порядком и подозрительными лицами — дело полиции и органов безопасности. Ведь я и сам в Гонконге совершенно чужой человек.

На этом наш разговор закончился, и скоро я о нем забыл.

Когда самолет уже был готов к полету и по трапу поднимались первые пассажиры, я почувствовал на себе чей-то взгляд. Обернувшись, я увидел своего коллегу Декунху. У него был очень озабоченный вид.

— У меня тоже пропал чемодан, — шепнул он мне. — Что б это могло означать? Не правда ли, загадочное происшествие?

Я вынужден был с ним согласиться: история с исчезновением наших вещей выглядит весьма странно.

Но мы еще больше удивились, когда спустя несколько минут стюардесса с радостью сообщила нам, что наши чемоданы так же таинственно появились, как и исчезли.

— Ну и чудеса! — расхохотались мы с Декунхой. — Какие честные воры водятся в Гонконге! За пять минут до отправления самолета, рискуя попасть в лапы полиции, они возвращают украденные вещи!

А между тем места в самолете уже были заняты. Я сразу же обратил внимание на то, что почти все пассажиры — китайцы.

«Среди пассажиров будет премьер-министр народного Китая Чжоу Энь-лай», — вспомнились мне слова капитана Джатара. Я пристально всматривался в лица людей и думал: «Который же из них Чжоу Энь-лай?»

Заревели моторы. Набирая все большую и большую скорость, «Принцесса Кашмира», наконец, оторвалась от стартовой дорожки и плавно взмыла в солнечную высь.

— Прошу вашего внимания, — приступила к своим обязанностям стюардесса Глория Берри. — Хочу показать вам, как пользоваться спасательными поясами в случае вынужденной посадки на воду…

Я закрыл глаза. Приятный голос Глории, особенно ее слова о спасательном поясе, которые я уже давно помнил наизусть, приятно убаюкивали меня. На душе у меня было, как никогда, спокойно и радостно. Разве мог я знать, какая трагедия разыграется через несколько часов.

 

Из Гонконга в неизвестность

Солнце ослепительно сияло. Прищурив глаза, я посмотрел вниз на быстро удалявшуюся землю. Громады гор, которые несколько секунд назад казались грозными и неприступными, напоминали теперь цепь небольших холмов. Описав круг над городом, где в этот ранний час уже закипала бурная жизнь, «Принцесса Кашмира» взяла курс на Джакарту. Начался беспосадочный перелет, который согласно расписанию должен был закончиться через восемь с половиной часов.

В полете время тянется бесконечно долго: я попытался уснуть. Но гул моторов назойливо лез в уши, я не мог уснуть и в конце концов решил отдохнуть попозже.

В туристском салоне, предназначенном для тридцати шести пассажиров, никого, кроме меня, не было. Сидеть в «обществе» тридцати пяти пустых кресел не особенно приятно. Становилось скучно, хотя до меня довольно громко доносился оживленный разговор пассажиров и беготня дежурного бортпроводника. Я бесцельно смотрел перед собой, машинально прислушиваясь к ритмичному гудению моторов. «Принцесса Кашмира» плавно, без всякого напряжения неслась в безоблачном небе. По профессиональной привычке, выработанной годами, я мысленно восхищался превосходными летными качествами самолета. Чтобы немного развлечься, я начал просматривать иллюстрированные журналы. Но внимание мое то и дело отвлекали стюардесса и бортпроводники. Мне хорошо было слышно все, что делалось за тонкой портьерой: Глория предлагала пассажирам виски и сандвичи, а бортпроводники Десуза и Пимента разносили прохладительные напитки и сигареты.

Командир корабля капитан Д. Джатар.

Близкое присутствие сандвичей и соблазнительный звон стаканов возбуждали мой аппетит. Захотелось есть. Ведь в Гонконге мне никак не удалось позавтракать. Умывшись, я направился в буфет. В узком проходе салона мне снова встретился Джатар. Посмотрев на мою сонную физиономию, он дружески улыбнулся, точь-в-точь как в коридоре авиавокзала в Бангкоке. На этот раз ничего не сказав, капитан скрылся в пилотской кабине.

Через минуту я заглянул туда. Капитан Дикшит, Пимента и Десуза обменивались шутливыми репликами. Декунха возился с вахтенным журналом, занося в него температуру и давление, а штурман Патхак, склонившись над картой, сообщал капитану Джатару координаты местонахождения «Принцессы Кашмира», летевшей точно по заданному курсу в Джакарту.

Десуза оставил нас на несколько минут и вернулся с крепким горячим чаем. Свежезаваренный, ароматный напиток показался мне божественным. С жадностью осушив стакан, я пожаловался друзьям, что мне никак не удается поспать в самолете.

— Наверное, отосплюсь в Джакарте, — с надеждой добавил я.

— Ты оптимист, — сказал с улыбкой Дикшит.

— Во всяком случае, пессимистом себя не считаю, — ответил я. — Не понимаю, что может помешать нам хорошенько выспаться в Джакарте. Наша «Принцесса» весьма милостива — я хочу сказать, что она в прекрасном состоянии и в Джакарте мне лично не придется с ней долго возиться.

— Достопочтенный мистер Карник, вы, вероятно, забыли о Бандунгской конференции? — шутливым тоном спросил Дикшит. — Едва ли нам удастся достать номер в гостинице. В связи с этим предлагается следующий план: как только китайская делегация сойдет в Джакарте, мы полетим в Сингапур, чтобы предоставить вам возможность передохнуть. В вашем распоряжении окажется добрых четыре часа, при условии, конечно, если «Принцесса» будет вести себя так же, как сейчас.

— В таком случае, милорд, — ответил я тоже в шутливом тоне, — мне нечего здесь торчать. Разрешите удалиться и похрапеть?

Я оставил своих веселых друзей и, съев в буфете сандвич и пару бананов, снова направился в пустующий салон для туристов с твердым намерением поспать. Но, увы, как я ни старался заснуть, мне это по-прежнему никак не удавалось. И опять пришлось перелистывать журналы.

Прошло уже часа четыре с тех пор, как «Принцесса Кашмира» вылетела из Гонконга. Улучив свободную минуту, стюардесса Глория Берри присела рядом со мной, чтобы потолковать о наших общих «сердечных делах». Мы находились с ней в некотором роде в одинаковом положении: у нее был жених, а у меня невеста. И естественно, что разговор зашел о наших предстоящих свадьбах.

Поделившись со мной своими планами на будущее, Глория вдруг замолчала, и ее большие черные глаза затуманились грустью.

— Не нравятся мне что-то эти специальные рейсы, — вздохнула она. — Они кажутся мне небезопасными…

Девушка словно предчувствовала что-то недоброе.

— Уверяю вас, ничего дурного с нами не случится, — успокоил я Глорию.

В ту минуту я не придал ее словам никакого значения, ибо слишком был уверен в надежности нашего корабля.

И действительно, «Принцесса Кашмира» не внушала никаких опасений. Она продолжала полет точно по заданному курсу, стремительно сокращая расстояние, отделявшее нас от Джакарты. Мы уже находились в воздухе почти пять часов. Все больше и больше давала себя чувствовать усталость. Глаза сами собой закрылись, и я тотчас же погрузился в глубокий сон.

 

Жить осталось всего десять минут

Проснулся я так же внезапно, как и заснул. Меня разбудил какой-то зловещий звук. Сразу я не мог разобраться в том, что произошло, и выбежал в общий салон. Глория, Десуза и Пимента, убиравшие посуду, к чему-то прислушивались. Их лица были белы, как тарелки, дребезжавшие на подносах. Я понял, что произошло какое-то несчастье, что странный звук, разбудивший меня, был не чем иным, как взрывом бомбы. Когда я зашел в пилотскую кабину, Декунха с сосредоточенным видом проверял по контрольным приборам исправность моторов. Заметно встревоженные Джатар и Дикшит обменивались многозначительными взглядами, а Патхак стоял навытяжку в ожидании распоряжений. К счастью, с моторами все обстояло благополучно. Капитан Джатар приказал проверить, работает ли микрофон.

Только в эти минуты, полные смутной тревоги и душевного напряжения, до моего сознания дошел трагический смысл опасений Глории и с поразительной отчетливостью вспомнились слова насчет возможных диверсий, сказанные мне в Гонконге представителем индийской авиакомпании.

…Выслушав сообщение о взрыве, пассажиры умолкли, и веселое оживление, царившее в салоне всего несколько минут назад, сменилось тягостным, напряженным молчанием.

Как-то не хотелось верить, что в самолете произошел взрыв. «Быть может, в багажном отделении всего-навсего упал тяжелый ящик и это взбудоражило всех? — успокаивал я себя. — О, если бы то страшное, что совершилось сейчас, оказалось бы только кошмарным сном!»

Но, к сожалению, это не было сном. Один из пассажиров смотрел на меня такими вопрошающими глазами, что сомневаться в причине его беспокойства не приходилось. Да, «Принцесса Кашмира» попала в большую беду. Через выхлопное отверстие в салон уже просачивался белый, как вата, дым. Значит, действительно произошел взрыв. Значит, кто-то преднамеренно положил в самолет «адскую машину».

Автор рассказа авиаинженер А. Ш. Карник.

Поскольку огня не было видно, у меня сначала мелькнула мысль, что бомба взорвалась в нижнем багажнике. А ведь пассажиры находились как раз над ним! Если в салон прорвется пламя, обязательно возникнет паника, которая в таких случаях опаснее всего.

Долго раздумывать было некогда. Схватив электрический фонарик, я бросился к пилотской кабине.

— Капитан Джатар! По-видимому, в нижнем багажнике начался пожар, — доложил я командиру корабля.

Выслушав меня, капитан спокойным голосом отдал приказание Декунхе:

— Ликвидировать огонь в нижнем багажнике.

Я вызвался помочь Декунхе. Мы стали на четвереньки и сразу из двух шлангов направили в багажник сильные струи углекислого газа.

Не дожидаясь команды, стюардесса и бортпроводники начали раздавать пассажирам спасательные пояса. Это было очень благоразумно. Глория, Десуза и Пимента хорошо понимали, что сейчас, как никогда раньше, командир корабля ждет от каждого члена экипажа четкой, слаженной работы.

Выглянув из окна, расположенного ближе к моторной части, я едва не вскрикнул от охватившего меня ужаса: огонь пожирал крыло самолета. Языки пламени, то желтые, то оранжевые, то багрово-красные, поднимались все выше и выше. Алюминий пылал, как бумага; он на глазах плавился и отваливался целыми кусками, исчезая в клубящихся облаках дыма.

Огонь бушевал в таком месте, что потушить его не было никакой возможности. Не приходилось надеяться и на то, что пожар прекратится сам.

Влача за собой зловещий шлейф пламени и дыма, «Принцесса Кашмира» неслась над океаном на высоте 18 тысяч футов. Ближайший аэропорт — Сингапур — находился на расстоянии 160 миль. Положение становилось все более и более трагическим, и капитан Джатар решил посадить горящий самолет на воду.

Смертельная опасность нависла над каждым из нас. Я посмотрел на пассажиров и был поражен их невозмутимостью. То, что мне казалось неизбежным, не случилось: никакой паники не было. Все спокойно сидели на своих местах в ожидании неминуемой катастрофы.

Я снова подошел к окну. Пламя уже вплотную подбиралось к баку. «Пройдет еще минута-другая, и все будет кончено! — мелькнула в голове страшная мысль. — Никогда, никогда больше я не увижу моих родных, мою дорогую невесту». И вдруг на багровом фоне пляшущего пламени возникли созданные моим воспаленным воображением дорогие, милые черты любимой девушки…

Объятый огнем самолет снижался всего несколько минут, но эти роковые минуты показались мне вечностью. На всю жизнь врезались в память мельчайшие подробности разыгравшейся в воздухе драмы.

Огонь достиг окна. В пилотской кабине стало нестерпимо жарко. Джатар и Дикшит старались удержать самолет в равновесии. Они призвали на помощь все свое умение, всю силу воли. Гидравлическая система вышла из строя. С каждой минутой уменьшалась плоскость правого крыла. Это сильно затрудняло управление самолетом.

Патхак стоял за спиной пилотов, пристально всматриваясь в безбрежный простор океана: он высматривал группу островов Натуна, в районе которых решено было сделать посадку. Декунха ни на секунду не отходил от приборов, следя за давлением в кабине и скоростью быстро снижавшегося самолета.

Огонь бушевал с возрастающей силой, угрожая людям мучительной смертью. Но люди проявляли железную выдержку и волю. Никто не покинул своего места, не выказывал признаков боязни или отчаяния. Глория, Десуза и Пимента все время находились в салоне, всячески стараясь отвлечь пассажиров от мрачных мыслей, воодушевляя их своим примером стойкости и бесстрашия.

Вспомнив, что в служебной кабине нет спасательных поясов, я взял несколько и отнес их пилотам. Возвращаясь обратно, я столкнулся с Глорией. Спокойствие, видимо, давалось девушке нелегко. Ее лицо было мертвенно-бледным. Когда через минуту я опять вошел в кабину, Глория надевала спасательные пояса на пилотов. О себе она подумала в последнюю очередь.

Я подошел к капитану Джатару и, стараясь не выдавать своего волнения, сказал ему:

— Через две-три минуты может отвалиться крыло.

— А мы уже садимся, — ответил Джатар спокойным голосом.

Теперь, когда самолет снижался, возникла, пожалуй, самая важная и в то же время трудная задача: нужно было открыть запасные выходы. Я с нетерпением ждал приказания, а оно могло поступить только в том случае, если кабина будет полностью освобождена от давления. Иначе не удастся открыть запасные выходы.

Секунды тянулись как годы. Опасность все возрастала. Огонь уже пробрался в основную часть самолета и достиг мотора № 3. Об этом, заметно волнуясь, доложил командиру корабля Декунха. И тут же последовало приказание:

— Выключить мотор!

После того как кабина была освобождена от давления, капитан Джатар, наконец, сказал, обращаясь ко мне:

— Карник, откройте запасные выходы.

Это требовалось выполнить без всякого промедления. Все выходы должны были быть открыты прежде, чем самолет ударится о воду. В момент удара, даже при самой осторожной посадке, фюзеляж может деформироваться, и тогда вряд ли удастся открыть плотно пригнанные окна и двери.

Наружная обшивка раскалилась докрасна, и в кабине буквально нечем было дышать. В ближайшем от меня окне вовсю полыхал огонь. Я удивился тому, что до сих пор правое крыло все еще не отвалилось.

Часть «адской машины», найденная в обломках «Принцессы Кашмира».

Несмотря на полную безнадежность нашего положения, у каждого теплилась в сердце искорка веры в спасение. Жизнь любого из нас висела на волоске, но никому не хотелось примириться с мыслью о близкой и неминуемой гибели.

Я нажал на затвор окна, выходившего на левое крыло. Окно не поддавалось, и мне стало ясно, что давление в кабине все еще выше атмосферного.

Но медлить нельзя было. Я изо всех сил налег на раму. Она, наконец, подалась, и воздух со свистом устремился наружу. Когда мне удалось открыть еще два запасных выхода, в салон ворвались клубы густого черного дыма. Я остолбенел: вместо того чтобы выходить наружу, дым втягивался внутрь! Это, очевидно, происходило оттого, что самолет летел вниз почти в вертикальном положении. Я бросился в штурманское отделение, чтобы и там открыть запасной выход. Едва я опустил на пол раму окна, как почувствовал, что задыхаюсь от едкого дыма. Страшная слабость овладела мной. Руки стали точно деревянные, ноги подкашивались. Один глоток свежего воздуха вернул бы мне силы, и я смог бы открыть основную дверь. Но сейчас я не в состоянии был сделать и нескольких шагов.

Дым проник и в пилотскую кабину: в ней стало так темно, что на расстоянии шести дюймов ничего не было видно. Джатару и Дикшиту с трудом удалось разглядеть сквозь пелену дыма цепочку островов, пронесшихся под горящими крыльями «Принцессы Кашмира». На островах возвышались горы, и возникла еще одна угроза — при вынужденной посадке врезаться в них.

Но вот откуда-то ударила широкая струя свежего воздуха. Это Дикшит открыл переднее окно пилотской кабины. Все вздохнули с облегчением. Каждый, казалось, не вдыхал, а с упоением пил этот прохладный воздух, напоенный бодрящей свежестью расстилавшегося под нами океана.

Теперь самолет находился всего в нескольких футах от воды. Он вот-вот должен был удариться об нее всей своей тяжестью. Как жаль, что я не успел открыть главный выход! Меня успокаивала мысль, что Десуза и Пимента, возможно, сделали это за меня. «Ведь если главный выход закрыт, — думал я, — пассажирам будет трудно под водой выбраться из самолета».

У меня просто уже не оставалось времени выйти из штурманского отделения, и я решил встретить смерть здесь. Совершенно машинально я положил руки на штурманский стол и, наклонившись, опустил на них голову. Через какое-то мгновение я услышал всплеск воды и тотчас же пол подо мною будто начал проваливаться. Откуда-то сверху с шумом хлынула вода. И вдруг все как-то странно затихло…

 

Из когтей смерти

Больше всего я боялся, что при вынужденной посадке «Принцесса Кашмира» изуродует нас или раздавит тяжестью раскаленного фюзеляжа. К счастью, этого не случилось. Я был жив! Со всех сторон меня окружала мерцающая толща светло-зеленой воды. Отчаянно заработав руками, я вынырнул на поверхность океана и с жадностью вдохнул живительный воздух. Первое, что я увидел после того, как отдышался и пришел в себя, это покачивавшиеся на воде резиновые подушки от кресел и множество различных обломков. Повинуясь могучему зову жизни, я ухватился руками за плававшую невдалеке часть фюзеляжа и повис на ней. Рваные края металлической обшивки врезались в пальцы, причиняя нестерпимую боль. Но эта боль была ничтожной по сравнению с тем, что мне пришлось пережить за последние несколько секунд, когда я находился на волоске от смерти. Ничто не может так сильно подействовать на человека, как ощущение вновь обретенной жизни. — Каким мелким и незначительным кажется все остальное в такие минуты! Но мое сердце снова наполнилось тревогой, когда совершенно неожиданно меня обдало жаром и я почувствовал острый запах бензина, смешанный со смрадом горящего масла и лака. Я обернулся, и моим глазам предстала чудовищная картина пожара — пожара на воде. Передо мной пылал огромный огненный круг, едва ли не достигавший двухсот футов в диаметре. В тускнеющее предвечернее небо поднимались красные языки пламени с черными, как сажа, лентами дыма.

С шипением и свистом вырывались из пробитых баков самолета огненные фонтаны бензина. Тут и там возникали островки пылающего масла, выплывавшего на поверхность воды. Этот огненный шквал находился от меня всего в каких-нибудь двадцати футах. Яркие отблески пламени слепили глаза; отвратительный смрад вызывал головокружение и тошноту. Силы вконец покидали меня. Но вскоре я заметил, что огненный круг делается все меньше и меньше: тонкий слой бензина и масла, державшийся на воде, явно догорал.

Смерть отступила, и я начал оглядываться по сторонам, ища товарищей и хоть какую-нибудь надежду на спасение. Нетрудно представить мою радость, когда примерно на расстоянии четырех миль я увидел небольшую гряду островов. Почти одновременно мое внимание привлекла какая-то белая точка, барахтавшаяся в воде. Она то показывалась над волнами, то снова исчезала в пучине. Точка все увеличивалась, и через несколько минут я уже мог разглядеть ее.

— Дикшит! — вырвался из моей груди радостный крик.

Да, то был Дикшит. Совсем близко от него бушевало пламя.

— Скорей плыви от огня! — крикнул я ему каким-то чужим, истошным голосом.

Он, очевидно, услышал мой вопль и поплыл ко мне.

— Скорее, скорее, капитан! — торопил я Дикшита, сам не понимая, почему называю его капитаном. Ведь он был моим близким товарищем, и, обращаясь к нему, я всегда произносил его фамилию по-дружески — Дикшит или просто Дикки.

Он очень медленно удалялся от огня, и я решил оставить обломок, за который держался, и поплыть навстречу Дикшиту. Но не тут-то было: как только я выпустил из рук обломок, он перевернулся и, став на ребро, начал тонуть, таща и меня за собой в пучину. Уже находясь под водой, я понял, что произошло: рваный край металла зацепил мои брюки. Я изо всех сил ударил ногой по обломку и, освободившись от него, выплыл на поверхность.

Я сильно порезал ногу. Но не это волновало меня в ту минуту. Надо было спешить на помощь Дикшиту. Только сейчас я вспомнил о спасательном поясе и, нащупав клапан, резко оттянул его. Пояс автоматически наполнился воздухом. Теперь я мог держаться на поверхности почти без усилий.

Когда я подплыл вплотную к Дикшиту, он сказал мне:

— Карник, у меня, наверно, сломана ключица, прошу тебя, не оставляй меня.

— Не беспокойся, Дикки! Я не оставлю тебя.

 

Одни в открытом океане

Не проплыли мы с Дикшитом и двадцати ярдов, как услышали знакомый голос. Это был штурман Патхак. Он давно уже заметил нас, но сильное течение относило его в сторону, и ему стоило огромных усилий приблизиться к нам.

Итак, нас уже было трое — трое в безбрежной пустыне океана. Но где остальные? Неужели никому больше не удалось спастись? И как бы в ответ на этот вопрос со стороны причудливых костров, все еще пылавших на воде, послышались крики, а затем донеслись слова, произнесенные по-английски:

— Where are you? Where are you?[3]— Где вы? Где вы?

«Кажется, это Декунха!» — мелькнула в голове догадка. Наши неоднократные попытки прийти ему на помощь успеха не имели. Разве мы могли преодолеть исполинскую силу течения? Но как оставить товарища в беде? Подняв над головой руки, мы крикнули в один голос:

— Плыви за нами!

Впрочем, наш дружеский призыв оказался излишним: человека, которого мы приняли за Декунху, подхватило течение, и он стал заметно приближаться к нам. Вслед за ним плыл еще кто-то. Значит, нас было уже пятеро!

Мы старались, насколько было возможно, держаться вместе, не отрываться друг от друга. Дикшит, Патхак и я плыли впереди, а те двое следовали за нами все еще на далеком расстоянии. Теперь течение помогало нам: оно относило нас на юг, и мы все больше удалялись от огня.

С каждой минутой отчетливее вырисовывались очертания замеченных мною островов. Проплыв ярдов сто, я почувствовал, что течение слабеет. Плыть становилось все труднее. Порой мне казалось, что мы стоим на одном месте. Ценой невообразимых мучений нам удалось приблизиться к одному из трех островов. Мы уже видели его зеленый пологий берег, высокие кокосовые пальмы.

Земля! Нам казалось, что до нее рукой подать, но как мы ни старались плыть быстрее, расстояние между нами и островом почти не сокращалось. Мы уже с тревогой и страхом подумали: не мираж ли это?

А между тем все больше и больше давала себя чувствовать усталость. Каждый из нас страдал от острой боли, которую причиняли увечья. У Патхака в двух местах была перебита рука, у Дикшита сломана ключица, у меня сильно болела порезанная ступня, и я с трудом двигал поврежденной левой рукой. Что касается тех двоих, которые плыли позади и которым мы бессильны были помочь, то никто из нас не знал, в каком они состоянии.

Обсудив создавшееся положение, Дикшит, Патхак и я решили, что один из нас — тот, кто окажется наиболее выносливым, — первым доберется до острова, чтобы быстро принять меры для спасения остальных с помощью местного населения. Я лично сомневался, обитаем ли остров, но Дикшит был глубоко уверен, что там есть люди.

Превозмогая усталость и боль, мы напрягали последние силы, чтобы засветло доплыть до берега. Солнце опускалось все ниже. Вот оно уже коснулось линии горизонта, окрасив в пурпурный цвет небо и воду. Изумрудные острова, озаренные закатом, обрели сказочный вид и еще больше походили на мираж, дразнящий цветущей жизнью. Далеко позади виднелось черное облако дыма — все, что осталось от «Принцессы Кашмира»…

Патхак вырвался вперед на добрых сто ярдов. Согласно уговору он первым пытался достигнуть берега, чтобы организовать нам помощь. Связь с Патхаком мы поддерживали свистками, которыми были снабжены наши спасательные пояса. На поясе у Дикшита имелась даже электрическая лампочка. Когда опустилась темная тропическая ночь, этот крошечный огонек служил для нас маяком, и мы не чувствовали себя такими одинокими в океане.

Один из моторов «Принцессы Кашмира», извлеченный со дна моря.

Дикшит и я продолжали плыть рядом. Мы были уверены, что Патхак либо уже достиг берега, либо скоро доберется до него.

— Я надеюсь, что Патхак разыщет рыбаков и скоро вернется к нам с лодкой, — то и дело повторял Дикшит. Его слова были похожи на бред. Чувствовалось, что Дикки сам мало верит в них, но ему, как и мне, так сильно хотелось жить, что он и мысли не допускал о смерти.

— Я тоже надеюсь, — отвечал я другу не раздумывая. — Наверно, Патхак уже на острове, и скоро мы будем спасены…

Может быть, Патхак действительно достиг берега? Но что с теми двумя, которые плыли позади нас? Где они?

Кругом стояла напряженная тишина. На мои окрики и свистки Дикшита никто больше не отзывался. Неужели нас осталось только двое в открытом океане?

Дикшит боялся, что в темноте мы потеряем друг друга, и ему пришла в голову счастливая мысль. Вспомнив о том, что на спасательных поясах было примерно по футу лишней тесьмы, он предложил связать оба конца. Я с радостью сделал это. Сейчас нам уже не страшна была грозная океанская волна. Прочная парусиновая тесьма, скрепленная морским узлом, надежно связывала нас, и мы действовали отныне как один человек: я греб своей здоровой правой рукой, а Дикшит — неповрежденной левой. Что бы теперь ни случилось, как бы над нами ни потешалась судьба, мы все время будем вместе. От этой мысли стало немного легче на душе. Однако нами скоро снова овладело беспокойство. Течение, которое опять начало усиливаться, мешало держаться нужного направления. В довершение всех бед возникла опасность появления акул: в этой части океана они обычно разгуливают целыми стаями. Кровь стыла в жилах при одной только мысли о встрече с акулами-людоедами.

Чтобы окончательно не сбиться с пути, мы решили плыть как можно медленнее. Важно было также не тратить лишней энергии и сил, иначе мы вряд ли смогли бы продержаться на воде до рассвета. Дикшит и я начали освобождаться от лишнего груза. С неимоверным трудом стянули с себя верхнюю одежду. Вместе с ней ко дну пошли наши очки, бумажники с документами и деньгами, ключи и другие карманные вещи. Кое-как раздевшись, мы легли на спину и, отталкиваясь ногами, едва заметно поплыли вперед.

И я и Дикшит в глубине души понимали, что прежде, чем нас спасут или нам удастся самим добраться до берега (если этому вообще суждено случиться), может пройти много времени. Если же нас ожидает смерть, то она будет медленной и мучительной — смерть от голода, жажды и физического истощения. Это еще больше омрачало наше настроение, и мы старались, как только могли, успокаивать друг друга. В наш тихий, отрывистый разговор часто врывались слова гнева и возмущения по адресу подлых преступников, которые вместе с «Принцессой Кашмира» погубили столько невинных жизней. Мы с Дикшитом поклялись стойко переносить все муки, все испытания судьбы, но спастись, спастись хотя бы ради того, чтобы поведать потом миру об этом черном злодеянии. Мы обязаны выполнить свой гражданский долг перед нашей родиной, помешать клеветникам запятнать честное имя пилота Джатара, дать решительный отпор тем, кто старается нанести ущерб престижу Индии. Да, мы должны жить. Жить во что бы то ни стало!

Дикшит посмотрел на светящийся циферблат своих водонепроницаемых часов. С того времени, как «Принцесса Кашмира» скрылась в волнах, прошло ровно четыре часа. Значит, на всем земном шаре уже узнали о таинственном исчезновении самолета и, может быть, считают нас погибшими.

Смерть по-прежнему подстерегала нас в открытом океане. Неужели четыре часа напряженной борьбы за жизнь окажутся тщетными? А что принесет нам утро — гибель или спасение?

 

Песня среди черной ночи

Непроглядная тропическая ночь только вступала в свои права, и до рассвета было очень далеко. О, как долго нам еще предстояло качаться на волнах в томительном ожидании утра!

— Карник, нам необходимо сделать передышку, иначе мы выбьемся из сил, — сказал мне Дикшит. — Уж лучше кружить на одном месте, чем плыть в неизвестность, навстречу своей гибели. Давай, Карник, ляжем на спину. Это даст нам возможность отдохнуть. А акул нам нечего бояться, — пошутил Дикки, — вряд ли их соблазнит такая добыча.

Мы легли на спину, и нас начала укачивать тяжелая океанская волна.

— А не попробовать ли нам вздремнуть? — вдруг предложил Дикшит. — Сперва ты, а потом я — и так до рассвета.

Сразу я было принял это за шутку. Но, подумав, одобрил идею друга:

— По очереди можно, но сперва вздремнешь ты, а я буду бодрствовать.

Но Дикшит никак не мог заснуть. Единственное, что ему удалось, — это почти неподвижно лежать на воде и ни о чем не думать. Во всяком случае, он дал отдых своим мускулам — и этого уже было вполне достаточно.

Я плыл, работая только правой рукой, а левой поддерживал Дикшита. Мы двигались со скоростью улитки, и это ему, должно быть, чертовски надоело. Вынужденное бездействие и сознание своего бессилия перед несчастьем сильно угнетало нас обоих. И вот совершенно неожиданно Дикшит начал усиленно грести здоровой рукой. Я, не раздумывая, последовал его примеру, и мы снова поплыли с ним вперед — в ночную темень, в неизвестность.

Вспоминая ту ужасную ночь, я часто задаю себе вопрос: откуда у нас взялось тогда столько энергии? Нас мучил голод, томила жажда, невыразимо болели раны, разъедаемые соленой морской водой. Как же мы все это вынесли? Как выстояли? Любовь к жизни, воля к жизни — вот что помогло нам в ту незабываемую ночь пройти через все испытания и вырваться из костлявых объятий смерти.

«Мы в состоянии продержаться до утра, а утром нас спасут рыбаки», — такую мысль все время внушали мы друг другу.

…Проплыв несколько десятков метров, мы вдруг замерли, не смея верить своим ушам: до нас донесся отдаленный рокот мотора. Да, сомнений быть не могло с юга приближался самолет, и вполне вероятно, что он разыскивал нас.

Гул мотора нарастал, и вскоре самолет с ревом пронесся над нами. Мы увидели рубиновый и синий огоньки на его крыльях и два дополнительных красных сигнала на фюзеляже. Это означало, что самолет выполняет специальное задание. К великому нашему огорчению, свет лампочки, направленный Дикшитом в мглистое небо, не был замечен. Мы надеялись, что самолет сделает несколько кругов и тогда ему легче будет нас обнаружить, но наши надежды на это не оправдались. Пролетев над нами, самолет стремительно скрылся в северо-западном направлении, вызвав у нас чувство горького разочарования и досады.

Мы удивлялись тому, что с самолета не заметили достаточно яркого света нашего фонарика. Это было по меньшей мере странно и непонятно.

— Нам нельзя слишком надеяться на постороннюю помощь. Будем лучше рассчитывать на свои собственные силы, — сказал я Дикшиту.

И мы снова поплыли. Во время одной из передышек Дикшит вдруг спросил меня:

— Карник, ты умеешь петь?

Я подумал, что ослышался и попросил повторить вопрос.

— Я спрашиваю, умеешь ли ты петь, дружище? — повторил Дикки.

— У меня, к сожалению, нет такого дара, — ответил я, но если тебе уж так захотелось послушать что-нибудь в моем исполнении, то могу в виде исключения спеть.

— Прошу тебя, Карник… Иначе я с ума спячу от этого дьявольского однообразия, от этого бесконечного купания.

Как было не уважить просьбу друга в такую трагическую минуту? Я запел. И над океаном среди черной ночи поплыла тихая индийская песня. Видимо, знакомая мелодия напомнила Дикшиту о родине, о нашей дорогой Индии, и он поплыл вперед с удвоенной силой.

 

Загадочные огни

Во время короткой передышки Дикшит снова посмотрел на часы.

— Пора бы взойти луне, — сказал он. — Хоть бы на минутку она выглянула из-за облаков.

Но луна и не собиралась показываться. Тучи заволокли все небо, и мы напрасно искали просвета в этой непроницаемой черной пелене, простиравшейся над нами. Такая же мутная неразбериха царила вокруг нас. Разумеется, островов не было видно — они словно растворились в этой таинственной, полной притаившихся опасностей темноте. И опять где-то в глубине души зашевелилось гнетущее чувство тревоги, боязни сбиться с пути и окончательно затеряться в океане.

— Смотри, смотри, кто-то подает нам сигналы! — крикнул Дикшит, прервав мои невеселые размышления.

Дикки был прав: вдали мерцал какой-то слабый огонек.

— Да это же морзе! Проклятые волны мешают разобрать сигналы! — с досадой воскликнул Дикшит, пристально всматриваясь в темноту.

Из членов экипажа «Принцессы Кашмира» только трое знали азбуку Морзе: Джатар, Дикшит и Патхак. Дикки почему-то был уверен, что именно Джатар сигналит в надежде, что его кто-нибудь заметит.

Но как часто мы оба ошибались в ту незабываемую ночь! Мерцающий огонек так же неожиданно исчез, как и возник. То, что Дикки принял за сигналы Морзе, вероятней всего было игрой волн, временами заслонявших своими гребнями вспыхнувший на несколько мгновений тусклый луч света. Но неожиданное появление этого загадочного огонька среди плотно обступившей нас темноты взбудоражило меня и Дикшита. Мы насторожились и еще больше напрягли зрение. Прошло несколько минут томительного ожидания, и слева от нас вновь замигал огонек. Это могла быть лампочка спасательного пояса. Мы с Дикки обрадовались, предположив, что, возможно, кто-то из наших друзей уже подплывает к большому острову и что близится также наше спасение. Как бы в подтверждение этого, приблизительно в двухстах ярдах от нас вспыхнул яркий свет и во мгле возник смутный силуэт шлюпки. По засеребрившейся воде скользнул луч прожектора. Он все ближе и ближе подбирался к нам и, на мгновение ослепив нас, потух.

Стюардесса Глория Берри.

Мы с Дикки по-разному объясняли это немаловажное для нашей судьбы событие.

— Скорее всего, что нас разыскивают, — сказал Дикшит. — Достигнув берега, Патхак сообщил местным жителям о нашем бедственном положении, и сейчас они спешат нам на помощь.

Навязчивая мысль о рыбаках-спасителях, давно завладевшая Дикшитом, показалась мне теперь более реальной. Однако у меня возникло опасение, что шлюпка с прожектором могла принадлежать и сообщникам тех самых преступников, которые погубили «Принцессу Кашмира». Они явились сюда под покровом ночи, чтоб замести следы своего подлого злодеяния. Самолет сгорел, и все, что от него осталось, лежит на дне океана. Теперь надо уничтожить свидетелей преступления, если они еще не стали добычей прожорливых акул.

Чтобы не расстраивать Дикшита, я не высказал ему своих опасений. Дикки энергично замахал здоровой рукой в темноту, где мы только что видели шлюпку, направил в ту сторону свет своей лампочки. Но все было напрасно. Мы опять остались незамеченными.

Это странное обстоятельство до сих пор остается для меня и Дикшита неразгаданной тайной.

Луч прожектора больше не появлялся, и нас снова поглотила густая темень душной тропической ночи.

Мы привыкли к тишине, поэтому внезапный удар грома заставил нас вздрогнуть. Надвигалась буря. Свирепо засвистел ветер, вздымая горы волн. Каскады соленой воды обрушивались на меня и Дикшита с такой силой, что мы несколько раз чуть не пошли ко дну. Нас то подбрасывало на пенистые гребни гигантских валов, то яростно швыряло обратно в бурлящую пучину. Слепящие зигзаги молний, вспыхивавшие в небе, озаряли каким-то неестественно желтым светом разъяренный океан и низко плывшие над ним рыхлые громады туч. Гулкие раскаты грома сливались с воем ветра.

Когда шторм уже начал стихать, длительная вспышка молнии выхватила из темноты один из островов с согнувшимися под напором ветра пальмами. При мысли, что нас не отнесло в сторону, мы спять воспрянули духом, почувствовали прилив новых сил.

Гроза прошла, сменившись бурным тропическим ливнем. Его косые тяжелые струи до боли хлестали по лицу и глазам. Мы пытались поймать губами хоть несколько дождевых капель. Но волны все время обдавали нас целыми потоками горькой морской воды, которая попадала в рот, и мы то и дело захлебывались ею.

Ветер постепенно слабел и, наконец, прекратился вовсе. Воцарилась какая-то странная тишина. Среди посветлевших облаков тут и там возникали синие клочья звездного неба. Вскоре из-за тучи вынырнула долгожданная луна. И сразу все преобразилось. На успокоившейся поверхности океана засверкала широкая лунная дорожка. А справа от нее хорошо был виден пологий берег острова, густо поросшего стройными пальмами. Он находился приблизительно в полумиле от нас. Судя по очертаниям берега, то был явно не тот остров, к которому мы мечтали добраться перед штормом. Но какое это имело теперь значение! Ведь в клочке земли, затерявшемся в океане, как бы сконцентрировались все наши надежды. И мы устремились к нему, до предела напрягая свои истощенные силы.

Течение благоприятствовало нам, и мы довольно быстро приближались к острову. Вот уже заискрился белый прибрежный песок. Еще ярдов сто, и мы будем у цели. Но восемь часов борьбы со смертью измотали нас до того, что руки и ноги перестали повиноваться: мы вынуждены были сделать большую передышку. И это в ста ярдах от берега! Но вот мы снова поплыли, с огромным трудом преодолевая каждый метр. Прошло уже полчаса или, может быть, больше, а мы все еще плыли и плыли. Вдруг моя рука коснулась чего-то холодного и твердого. Это была скала. Я ухватился рукой за шершавый выступ и с ликованием закричал:

— Дикшит, мы у берега. Посмотри, самая настоящая скала!

Я вскарабкался наверх и потащил за собой Дикшита. Мы уселись рядом и, тяжело дыша от усталости, со счастливой улыбкой смотрели друг на друга.

— Живы! — воскликнули мы в один голос.

Да, нам чертовски повезло. Смерть оказалась побежденной. Теперь самое страшное осталось позади.

 

Два Робинзона на маленьком острове

— Хватит сидеть, — торопил меня Дикшит. — Надо скорее перебираться на остров.

Но мне от усталости не хотелось двигаться с места, и я предложил:

— Давай проведем здесь остаток ночи.

Взглянув на светящиеся стрелки часов, которые показывали половину второго, Дикки с беспокойством заметил:

— Сейчас отлив, а когда утром начнется прилив, он смоет нас со скалы. Если мы будем в это время спать, то окажемся в незавидном положении.

Мне все же удалось уговорить Дикки провести на скале хотя бы еще полчаса. Кое-как вытянув одеревеневшие ноги на узком каменном ложе, я призвал всю силу воли, чтобы не заснуть. Пока я лежал с открытыми глазами, борясь со сном, Дикшит терпеливо распутывал узел, который так крепко связывал нас во время самых трудных испытаний.

— Мы с тобой, Карник, будто вновь родились сегодня, — сказал Дикшит, развязав, наконец, тесемки наших спасательных поясов.

— Поскольку отныне нам можно считать себя близнецами, то предлагаю ежегодно двенадцатого апреля справлять наш день рождения, — добавил я.

Тридцать минут пролетели незаметно. Я попробовал встать, но ноги так ослабли, что еле-еле выдерживали вес моего тела. Дикшит же, который гораздо больше пострадал во время катастрофы, чем я, совсем не мог обойтись без моей помощи. Невероятных усилий и мук стоило нам сползти со скалы в воду. А плыть было еще труднее. Меньше ста ярдов оставалось до острова, но каждый фут давался нам ценой огромного напряжения. Мы плыли крайне медленно, лавируя между подводными скалами, которых здесь было много.

Кончились скалы, и вскоре мы почувствовали под ногами гладкое песчаное дно. Теперь нам предстояло пройти по очень мелкому месту не более двадцати ярдов.

Как выразить наше состояние, как передать радость, охватившую нас, когда, сделав последние несколько шагов, мы очутились на берегу!

Обессиленные, но несказанно счастливые, мы растянулись на влажном песке. И как раз в эти блаженные минуты мы услышали рокот моторов. По звуку нетрудно было определить, что летит «Дакота». Мы не ошиблись. Самолет стремительно пронесся над островом и скрылся из виду.

Сейчас мы находились на земле, и гул моторов «Дакоты» нисколько не взволновал нас.

Мы сбросили с себя спасательные пояса и повернулись лицом к морю. Каким спокойным и ласковым казалось оно в сиянии лунной ночи! Мы подумали о своих товарищах. Нам так хотелось верить, что они тоже спаслись и находятся, возможно, поблизости. О Патхаке мы меньше всего беспокоились, ибо знали, что он отличный пловец.

Я помог Дикшиту сесть. Малейшее движение причиняло ему резкую боль. У меня сильно ныла порезанная ступня. В довершение всего с моря подул пронизывающий ветер, и мы оба задрожали от холода. Но смертельная усталость одолела меня: я впал в забытье. Когда я очнулся, в безоблачной синеве неба все так же ярко сиял месяц и верхушки пальм словно светились, тронутые лунным серебром.

Дикшит крепко спал. Я повернулся на бок, чтобы заслонить его от холодного ветра, и снова мгновенно уснул.

 

Мы снова увидели солнце!

Когда я проснулся, уже рассвело, и наш островок выглядел на редкость живописно под первыми лучами солнца. Но мне так мучительно хотелось пить, что ничего, кроме мысли о воде, не шло в голову. До любования ли природой мне было!

Дикшит все еще спал. Я не хотел его будить и один отправился на поиски ручья или родника. Шел очень медленно, едва передвигая усталые, израненные ноги. Глаза мои не пропускали ни одной ямки, ни одной трещины на влажной от росы земле. Хоть бы лужица какая-нибудь попалась! Но воды нигде не было.

Вспомнив о вчерашней буре, я стал искать кокосовые орехи, которые мог сорвать ветер. И опять мне не повезло. На траве лежали только прошлогодние, затвердевшие плоды, в которых уже не было ни молока, ни съедобной мякоти. Я поднял один из них и хотел сбить им с дерева свежий плод. Первая же попытка показала, насколько я ослаб: выше десяти футов мне не удалось бросить орех.

Оставалось только одно — влезть на пальму. У меня явно не хватало для этого сил, но что только не заставят сделать жажда и голод! Я уже начал присматривать подходящее дерево, как вдруг услышал крики:

— Хо-йа!.. Хой-й-а-а!

Ко мне приближалась небольшая группа людей в длинных белых рубахах и черных шапочках. Трое из них держали в руках поблескивавшие на солнце кривые ножи.

Я вздрогнул: «Убийцы!» — молнией пронеслась в голове страшная догадка. В памяти промелькнули картины минувшей ночи: луч таинственного прожектора… Самолет с разноцветными огоньками… Не являются ли и эти странные на вид люди сообщниками тех негодяев, которые причинили нам столько горя? Не разыскивают ли они нас для того, чтобы стереть с лица земли, как свидетелей совершенного ими злодейства?

Я забыл о мучившей меня жажде и, насколько это было в моих силах, поспешил обратно к Дикшиту. Быстро идти я все-таки не мог, расстояние между мною и преследователями сокращалось с каждой секундой.

Я остановился возле спящего Дикки, чтобы в случае необходимости защитить его, даже если это будет стоить мне жизни.

Не прошло и минуты, как люди в черных шапочках оказались не более чем в пятнадцати футах от нас. Они остановились, а один из них — тот, который был без ножа, — подошел ко мне. Согнув руку в локте и слегка наклонившись, он сказал:

— Хай!

Я проделал то же самое и с волнением стал ждать, что будет дальше.

Когда ко мне приблизились остальные, я заметил, что все они чем-то напоминают китайцев и что их кривые ножи не что иное, как безобиднейшая принадлежность земледельца — нечто вроде серпов.

Самый пожилой из незнакомцев с видимым сочувствием посмотрел на мою окровавленную ногу и подошел к Дикшиту, который только сейчас проснулся и не знал, что происходит.

Дикки сделал безуспешную попытку сесть. Я нагнулся, чтобы помочь ему, но двое смуглолицых юношей опередили мое намерение. Они бросили свои ножи на землю и, подбежав к Дикшиту, осторожно приподняли его.

Дикки улыбнулся и жестом попросил у них закурить. Один из молодых людей протянул ему пачку сигарет. Я прочел на этикетке слово «Шанхай». Это несколько успокоило меня, и, желая рассказать, кто мы такие, я начертил на песке самолет и, как мог, изобразил, что он потерпел катастрофу. Затем, показав рукой на кокосовую пальму, я объяснил, что нам страшно хочется пить.

В ответ на мою просьбу старик что-то сказал стоявшему возле него юноше, и тот побежал к бамбуковой роще, а те, что остались с нами, развели костер. Это было как нельзя кстати, так как с моря подул холодный ветер.

Скоро вернулся юноша, неся на плече длинный бамбуковый шест. Подойдя к первой попавшейся пальме, он ловко ударил им по свисавшим с кроны крупным плодам. Несколько орехов упало на землю. Подняв их, юноша срезал ножом верхушки и дал нам по ореху. Мы залпом выпили вкусное кокосовое молоко и с наслаждением съели нежную мякоть.

…Маленький остров, который сразу показался мне таким загадочным и чужим, теперь предстал передо мной совсем в другом свете. А люди, которых я сначала принял за разбойников, явились нашими спасителями. Эти приветливые, добрые люди смотрели на нас с любопытством и жалостью.

Через некоторое время кто-то из них принес термос и алюминиевую миску. Нам налили по стакану горячего чая и угостили свежими лепешками из саго[4]Саго — крупа или мука, получаемая из сердцевины саговой пальмы.
с сахаром. Это было настоящее пиршество!

После завтрака завязалась оживленная беседа на языке жестов и с помощью примитивных рисунков. Чтобы узнать, где живут наши новые знакомые, я нарисовал на песке дом. Потом, изобразив рядом рыбу, я пытался выяснить, занимаются ли они рыболовством.

Старик показал на северную часть острова и пригласил нас последовать за ним. Перевязав Дикшиту больную руку галстуком, который болтался на моем спасательном поясе, я хотел ему помочь подняться. Но нас обоих тотчас же подхватили чьи-то сильные руки, и, поддерживаемые друзьями, мы вместе с ними тронулись в путь. Скоро мы вышли к небольшой бухте, где на воде покачивались три рыбачьи лодки.

Итак, мы снова вернулись к цивилизации: чай, сладкие лепешки из саго, сигареты и, наконец, лодки. Казалось, желать большего уже нельзя было. Все это походило на сон.

Обойдя бухту, мы прошли еще немного и очутились у одиноко стоявшей на берегу хижины. Когда мы вошли в нее, старик куда-то исчез.

Любезно предложив нам сесть, хозяева хижины опять принялись угощать меня и Дикшита горячим чаем с домашним печеньем. Пока мы молча сидели на циновках, наслаждаясь ароматным напитком, юноша — тот самый, что сбивал для нас шестом кокосовые орехи, — раздобыл банку с каким-то снадобьем. Выразительными жестами он дал нам понять, что этим лекарством следует смазать раны. Мы от души поблагодарили юношу, предоставив ему полную возможность стать нашим исцелителем.

К. Декунха.

Утолив жажду и голод, я начал более внимательно присматриваться к предметам домашнего обихода, к подробностям быта наших неожиданных спасителей. По тикавшим на стене часам, по красочной коробке сигарет, предложенной Дикшиту, и по многим другим характерным приметам я предположил, что где-то недалеко отсюда должен быть большой остров. Но как узнать, где он? Как спросить об этом у людей, которым непонятен наш язык?

За открытым окном послышались чьи-то шаги, скрипнула легкая бамбуковая дверь, и в хижину вошел старик. Судя по его улыбающемуся лицу, он вернулся с хорошей вестью.

— Есть лодка… Будем поехать больница, — сказал он на ломаном английском языке.

Старик показал на часы, покачал озабоченно головой, и мы догадались, что предстоит далекое путешествие.

 

Еще один воскресший из мертвых

Через каких-нибудь двадцать минут мы уже находились в лодке, на дне которой были расстелены циновки и стояла большая плетеная корзина. Дикшит лег на одну из циновок, я устроился на корме, а старик и прыгнувший вслед за ним в лодку подросток, по-видимому его внук, сели за весла.

Прежде чем отчалить от берега, старик встал и сотворил короткую молитву. После этого он надел круглую соломенную шляпу с широкими полями и повернулся к жителям острова, которые собрались на берегу, чтобы пожелать нам счастливого пути. Люди в черных шапочках смотрели на нас с любовью и сочувствием. У этих простых тружеников поистине были золотые сердца. Их теплые проводы растрогали меня и Дикшита до слез.

Но вот старик и подросток взмахнули веслами, и лодка быстро скользнула по волнам. Когда мы уже находились на порядочном расстоянии от берега, к нам подплыла небольшая шлюпка, с бортов которой свешивались рыболовные снасти. Сидевшие в ней рыбаки что-то кричали нам, размахивая руками. Старик безуспешно старался объяснить мне и Дикшиту, в чем дело. Было ясно одно: рыбаки сообщили ему нечто очень важное. Впрочем, нам стало все понятно, когда через некоторое время наша лодка и сопровождавшая ее шлюпка подошли к большому острову.

Рыбаки выпрыгнули на берег и подтянули лодку к причалу. Привязав рядом с ней свою шлюпку, они вместе со стариком и подростком помогли Дикшиту и мне выйти из лодки. И тут произошло, пожалуй, самое радостное из всего того, что нам пришлось пережить: среди прибрежных деревьев стоял Патхак! Он был в одних трусах, и на его левой руке белела повязка. Мы первыми заметили его и, чтобы обратить на себя внимание, громко свистнули. Тотчас же раздался ответный свисток, и вскоре мы уже обнимали нашего товарища, а через несколько минут он сидел вместе с нами в лодке, которая опять находилась в открытом море. Старик вынул из корзины и дал Патхаку бутылку с чаем и несколько галет.

С аппетитом позавтракав в подпрыгивавшей на волнах лодке, Патхак принялся рассказывать нам о том, что произошло с ним после того, как мы расстались. Во время шторма его отнесло к острову. С трудом выбравшись на берег, он был твердо уверен, что мы с Дикшитом находимся где-то поблизости. Он пристально всматривался в темноту, звал нас, перебегая с одного места на другое. Чтобы привлечь к себе внимание людей, Патхак воспользовался свистком, висевшим на его спасательном поясе. Пронзительный, резкий звук разбудил сонную тишину. Патхак с волнением стал ждать, не откликнется ли кто-нибудь на его сигнал отчаяния. Уже светало, и он вдруг увидел на соседнем островке группу людей. Не могло быть сомнения, что они заметили его. Но, постояв с минуту, островитяне побежали обратно и скоро скрылись в зарослях бамбука. А когда наступило утро, Патхак услышал свист Дикшита и, наконец, встретился с нами.

Теперь мне стало ясно, что люди, которых Патхак видел на островке, были те самые рыбаки, чья шлюпка присоединилась к нам в открытом море. Заметив человека на необитаемом острове, они поспешили к нему на помощь и случайно встретили нашу лодку.

…Время близилось к полудню, солнце начало сильно припекать. Мы не имели никакого представления, куда именно нас везут и как долго продлится наше путешествие. Нам пришлось потратить немало труда, прежде чем старик понял нас.

— Натуна, Натуна, — произнес он торжественно.

— Так вот оно что! — воскликнул повеселевший Дикшит. — Значит, наш старый добрый капитан держит курс на большую группу островов.

Старик обрадовался, что его поняли и, коверкая английские слова, сказал:

— О, да! Мы скоро будем Натуна… Там доктор… Там больница… Там хорошо…

Три часа, проведенные на морском воздухе, сделали свое дело: нам сильно захотелось есть. Старик, очевидно, заметил, что мы слишком часто поглядываем на корзину, и извлек из нее вареную рыбу и рис. Он разделил все на пять равных порций и каждый с величайшим аппетитом съел свою долю.

Когда старик и его юный помощник снова взялись за весла, мы заметили сверкнувшую в лучах солнца серебряную точку, которая быстро увеличивалась. Почти одновременно на горизонте появилась еще одна такая же яркая точка. Вскоре раздалось все нарастающее гудение авиационных моторов: к нам приближались гидропланы «Сундерлэнд» британского воздушного флота. Теперь их уже можно было хорошо разглядеть. Один из них летел так низко, что мы отчетливо видели наблюдателя, сидевшего у окна в хвосте самолета. Но и сейчас повторилось то же самое, что и раньше: самолеты не обратили никакого внимания на нашу лодку и повернули обратно на запад, откуда прилетели.

— Это явно спасательные самолеты, а раз так, то они должны были сесть на воду и забрать нас, — возмущался Патхак. — Хорошо еще, что мы не тяжело ранены и попали к добрым людям.

— А не прыгнуть ли нам, друзья, в воду и ждать, пока они выудят оттуда наши бренные останки? — пошутил Дикшит.

Невзирая на палящую жару, старик и мальчик продолжали усиленно грести. Их лица посветлели, когда на горизонте стал вырисовываться большой остров. Наша лодка довольно быстро приближалась к нему. Вот уже среди яркой зелени показались первые домики с красными черепичными крышами. Вот как бы из воды возникли пышные кроны деревьев, в тени которых приютились рыбацкие хижины.

— Сидханав… Доктор… Больница… — сказал старик, медленно подбирая английские слова.

— Сидханав! — воскликнули мы с радостью. Уж очень походило это слово на название города. А в городе нас ждало окончательное спасение; там нам окажут медицинскую помощь; оттуда мы через Сингапур вернемся на родину…

 

Нас окружают друзья

У самого берега стояло на якоре небольшое судно. «Может быть, именно оно доставит нас в Сингапур», — подумал я, и при одной лишь мысли об этом стало как-то веселее на душе.

На пристани собралось много народу. Женщины, старики и дети с любопытством рассматривали нас. Всего несколько минут понадобилось для того, чтобы на берег высыпало чуть ли не все население.

Мы пробыли в море пять долгих часов, и каждый из нас вздохнул с облегчением, почувствовав под ногами твердую землю. Десятки дружеских рук протянулись к нам. Когда мы в сопровождении пестрой толпы островитян вышли на ближайшую улицу, из какой-то лавчонки нам вынесли стулья и, усадив, предложили выпить прохладного лимонаду. Каждый старался сделать для нас что-нибудь приятное.

Неожиданно к нам подошел грузный мужчина европейского типа в белой рубашке и коротких защитного цвета штанах.

— Я с парохода «Тепи», — сказал он с приветливой улыбкой. — Где это вас так разукрасило?

Мы, в свою очередь, представились ему и коротко рассказали, что с нами произошло.

— Передайте, пожалуйста, вашему капитану, что нам хотелось бы с ним поговорить, — попросил я моряка, предварительно посоветовавшись с Дикшитом и Патхаком.

— «Тепи» скоро отдаст концы, и мне следует торопиться. Обещаю немедленно выполнить вашу просьбу. — С этими словами он побежал к пристани, где его ждала моторная лодка.

Потом к нам явился полицейский. Пригласив нас зайти в лавку, он с помощью местного учителя, говорившего хорошо по-английски, записал наши имена, спросил, имеются ли у нас хоть какие-нибудь документы. Но, увы, у нас ничего не было. Только у Патхака чудом сохранился лоскут от его форменной куртки с крылатой эмблемой нашей индийской авиакомпании.

Вежливо попрощавшись с нами, полицейский сказал, что он доложит о нас муниципальному комиссару.

Приблизительно через полчаса за нами пришел служащий из муниципалитета. Он сказал, что ему поручено отвести нас в дом, где мы сможем хорошо отдохнуть.

Подойдя к владельцу лавки, чтобы поблагодарить его за радушный прием, я увидел на стене портрет доктора Сукарно. На его голове тоже была черная шапочка.

Мы находились в Индонезии! Мы попали к настоящим друзьям, которые относились к нам, как братья.

Мы вышли на улицу в сопровождении служащего муниципалитета. Было нестерпимо жарко, и раскаленные плиты мостовой обжигали ноги. Из открытых окон и дверей выглядывали люди, провожая нас взглядами, полными любопытства и сочувствия.

Перейдя узкий мостик, перекинутый через канал, мы вскоре очутились возле утопающего в зелени каменного домика.

— Это и есть ваша резиденция, — сказал наш провожатый, гостеприимно распахнув перед нами дверь.

Мы вошли в просторную комнату, где сразу же нас обдало приятной прохладой. Все здесь сверкало чистотой; особенно выделялись три постели, застланные белоснежным бельем. С каким наслаждением растянулись мы на удобных кроватях! Казалось, такого блаженства я никогда еще не испытывал.

Только мы улеглись, как пришел местный аптекарь, которого в этом городке почтительно называли «доктором». Вместе со своим помощником он принялся промывать и перевязывать наши раны. У меня, оказывается, были повреждены не только ступня и рука, но и макушка головы. Я удивился, что раньше эта довольно большая рана не особенно беспокоила меня. «Доктор» молча взял ножницы и выстриг вокруг нее волосы. Затем он попросил своего «ассистента» приготовить все необходимое для хирургической операции. Мне стало немного страшно, когда я подумал, что рану будет зашивать не врач, а самоучка, обитающий на далеком острове. Я спросил Дикшита, стоит ли мне согласиться сейчас на операцию или лучше отложить ее до нашего приезда в Сингапур. Но Дикки решительно посоветовал немедленно дать согласие.

Заметив мои колебания, «доктор» уверил меня, что все будет сделано не хуже, чем в любом госпитале. И я согласился. Мне сделали пенициллиновую инъекцию и зашили рану под местным наркозом. Я поблагодарил «доктора» за быструю и почти безболезненную операцию.

Вскоре после того, как нам оказали медицинскую помощь, в комнату вошли трое мужчин в белой одежде. То были муниципальный комиссар и его коллеги. Они выразили глубокое сожаление по поводу гибели экипажа и пассажиров «Принцессы Кашмира», теплыми, идущими от сердца словами высказали нам свое сочувствие. Мы поблагодарили их за дружеский визит и трогательную заботу, попросили также передать нашу искреннюю признательность жителям острова за их исключительное гостеприимство и проявленное к нам внимание.

Последним посетителем оказался высокий, широкоплечий человек в морской форме.

— Старший помощник капитана парохода «Тепи», — представился он. — Явился по вашей просьбе вместо капитана, который не мог прийти, чтобы лично поговорить с вами. Ему не трудно было догадаться, зачем вы хотели встретиться с ним, и он уполномочил меня передать, что судно готово к отплытию, но задерживается, чтобы взять вас на борт.

Сказав это, помощник капитана позвал юнгу, который стоял за дверью, и мы тут же получили узел с одеждой. Дикшит, Патхак и я с удовольствием надели чистые рубашки и брюки, не обратив ни малейшего внимания на то, что они были слишком велики.

Д. Пимента.

Итак, пришло время расставаться с гостеприимными жителями Сидханава — с чудесным «доктором» и его помощником, с муниципальным комиссаром и владельцем бакалейной лавки — со всеми, кто так радушно встретил нас и проявил к нам столько внимания.

Сотни островитян вышли нас провожать. Недалеко от причала нас дожидались старик и его внук. Мы обняли их, как родных, горячо поблагодарили за все, что они для нас сделали, и направились к пароходу.

Стоя на палубе «Тепи», мы долго махали руками жителям острова.

 

Там, где произошла катастрофа

Когда пароход отвалил от берега, старший помощник представил нас капитану — человеку средних лет, с открытым, приятным лицом.

— Очень рад познакомиться с вами, хотя предпочел бы сделать это при более счастливых обстоятельствах, — сказал он и после небольшой паузы добавил: — Прошу вас, располагайтесь как дома.

Узнав, что мы провели в воде около девяти часов, капитан был поражен.

— И вы ни разу не встретились с акулами? — удивился он. — Ведь эти воды так и кишат ими. Трудно себе представить, как вам удалось уцелеть!

…Было пять часов, но жара нисколько не спала. Чтобы хоть кое-как спастись от тропического зноя, мы спустились в кают-компанию — небольшое, но вполне приличное помещение для такого судна, как «Тепи». Всю «обстановку» кают-компании составляли деревянный стол и четыре стула, привинченные к палубе, но тем не менее здесь приятно было посидеть. Напившись чаю и вдоволь насладившись прохладой, мы через некоторое время снова поднялись на верхнюю палубу.

— А что это за посудина виднеется впереди? — спросил я капитана, заметив вдали какое-то маленькое судно.

— Это индонезийский спасательный катер, — объяснил мне капитан, когда «Тепи» обогнал суденышко. — По всей вероятности, он направляется к месту гибели «Принцессы Кашмира».

Не успел скрыться из виду спасательный катер, как на горизонте возникли четкие контуры военного фрегата.

— «Дампьер»! — воскликнул капитан, взглянув в бинокль. — Мы получили радиограмму, что этот фрегат доставит вас в Сингапур.

Обогнав нас, белоснежный «Дампьер» развернулся на сто восемьдесят градусов и медленно стал подходить к «Тепи». Когда оба судна остановились на достаточно близком расстоянии друг от друга, мы увидели на широкой палубе «Дампьера» построенный в одну шеренгу личный состав фрегата.

К нам подошел капитан «Тепи» и с доброй улыбкой заметил:

— Кажется, вам готовится торжественная встреча.

И действительно, на фрегате нас встретили по всем флотским правилам.

Особенно приветливо и внимательно отнеслись к нам пожилой врач «Дампьера» доктор Корни и молодой офицер, которые доставили нас сюда на шлюпке.

После тщательного осмотра меня оставили на попечение молодого медика, а Дикшита и Патхака увели в судовой госпиталь.

Прежде чем приступить к выполнению предписаний врача, мне захотелось еще раз взглянуть на «Тепи». Я долго стоял на палубе, провожая взглядом удалявшийся от нас пароход. Ведь экипаж этого небольшого торгового судна принял такое горячее участие в нашей судьбе!

Пробыв еще некоторое время на палубе, я с удивлением стал замечать, что «Дампьер» поворачивает обратно к архипелагу. Я спросил офицера, что бы это могло означать.

— «Дампьер» на ночь станет на якорь в районе островов Натуна, — объяснил он мне. — А с утра займется поисками других жертв катастрофы. Только завтра вечером «Дампьер» возьмет курс на Сингапур.

Багровый шар солнца уже висел над самым горизонтом, вот-вот готовый погрузиться в густую синеву океана.

В то время как я любовался величественной картиной заката, ко мне подошел доктор Корни.

— Пора приготовиться ко сну, — сказал он. — Я распорядился, чтобы вам постелили на верхней палубе, так как в каюте очень жарко. Кстати, все наши офицеры в тропиках предпочитают спать под открытым небом.

Последовав совету доктора, я лег на койку, но долго не в состоянии был заснуть. Меня вдруг сильно начало знобить. Я никак не мог согреться, хотя лежал под теплым шерстяным одеялом.

— У меня, кажется, жар, — сказал я господину Корни, когда он пришел справиться о моем здоровье.

— Ничего удивительного, — ответил доктор, — могло быть и хуже. Ведь вы перенесли столько мучений.

В этот вечер я отказался от ужина — такое у меня было скверное самочувствие.

…«Дампьер» стал на якорь приблизительно там, где произошла катастрофа. Всего лишь двадцать четыре часа назад на этом самом месте мы с Дикшитом и Патхаком барахтались в воде и вокруг нас пылали зловещие костры. Я старался представить себе, что могло случиться с теми двумя пассажирами или членами экипажа, которые во время шторма плыли вслед за нами. Я молил бога, чтобы и они остались в живых. В отяжелевшей голове теснились страшные картины пережитых мною злоключений минувшей ночи. Потом все куда-то исчезло, и наступила удивительная тишина. Я впал в забытье.

Меня разбудил молодой врач. Осведомившись о моем самочувствии, он сделал мне укол и перед уходом спросил:

— Не хотите ли вы воспользоваться нашим телеграфом?

Я поблагодарил офицера и набросал на блокнотном листке несколько слов матери.

— Могу ли я отправить еще одну телеграмму? — спросил я.

— Конечно, — ответил врач.

«Совершенно здоров. Скоро приеду», — написал я на другом листке. Эту телеграмму я адресовал своей невесте.

После укола мне стало немного лучше. Теперь я быстро уснул. Но всю ночь мне снились то кошмарные, то приятные сны.

 

Нас осталось трое

Звезды уже погасли, когда я открыл глаза. Было около шести часов. Где-то внизу тихо плескались волны, поднятые свежим утренним ветерком. Мое внимание привлек странный шум, доносившийся с другого конца палубы. Спать мне больше не хотелось, и, опираясь на палку, я заковылял туда. Подойдя поближе, я увидел за бортом четыре шлюпки; две направлялись к Большому острову, а две — к острову с высоким скалистым берегом. Уже при мне с «Дампьера» спустили еще две шлюпки. «С утра наш корабль займется поисками других жертв катастрофы», — вспомнились мне слова офицера, сказанные вчера вечером. Да, сомнений не было, это начались поиски.

— Рано же вы, однако, поднялись! — раздался недалеко от меня знакомый голос.

Обернувшись, я увидел того самого офицера, чьи слова пришли мне только что на память. Подойдя ко мне, он поинтересовался, как спалось на новом месте.

— Благодарю, спал неплохо, — ответил я. — Жалею только, что проснулся слишком поздно. Судя по всему, поисковая операция уже началась.

— Вы не ошиблись, — сказал офицер. — Сейчас и я отправлюсь к месту катастрофы.

— Не взять ли вам и меня с собой. Мне точно известно это место.

— Мы уходим в море на целый день. Вам лучше остаться на корабле, — посоветовал офицер. — Вы и так достаточно натерпелись.

Я понял, что настаивать бесполезно, и, сообщив офицеру возможное местонахождение обломков «Принцессы Кашмира», пожелал ему удачи.

Едва шлюпка, в которую сел офицер, отвалила от «Дампьера», ко мне подошел доктор Корни. Осведомившись о моем здоровье, он предложил пойти в судовой госпиталь на перевязку.

— Там вы заодно увидите своих друзей, — сказал он.

Я невыразимо обрадовался, встретившись в госпитале с Дикшитом и Патхаком. Несмотря на то, что у одного рука была на перевязи, а у другого — в гипсовой повязке, оба выглядели вполне здоровыми и даже веселыми. Доктор Корни подвел меня к ящику для медикаментов и, пригласив сесть, начал разбинтовывать мне голову, руку и ногу. Внимательно осмотрев раны, он смазал их какой-то мазью и сделал новые перевязки.

— Ну, а теперь беседуйте сколько вам заблагорассудится, — сказал доктор, окинув нас троих добрым, понимающим взглядом.

Проболтав почти два часа с Дикшитом и Патхаком, я спустился в кают-компанию. Офицеры уже позавтракали, и некоторые из них перелистывали газеты и журналы. Я подсел к лейтенанту, который присутствовал при спуске шлюпок, и поинтересовался ходом спасательных работ.

Узнав, что лейтенант Хьюз специалист по водолазному делу, я спросил:

— Нельзя ли спуститься к самолету? Ведь только так можно узнать, сколько людей осталось в кабинах и скольким удалось всплыть на поверхность океана.

— Я давно думал об этом, — ответил лейтенант. — Но мы находимся в чужих водах и без разрешения индонезийского правительства не имеем права приступать к подводным поискам.

По счастливому стечению обстоятельств как раз в эту минуту вошел юнга и доложил лейтенанту, что разрешение получено.

— Надо спешить, — протянул мне руку офицер и вслед за юнгой вышел из кают-компании.

Я набросал на листке бумаги план расположения пилотской и пассажирских кабин «Принцессы Кашмира» и через командира корабля, капитана Роу, передал этот листок лейтенанту Хьюзу.

Уже было около одиннадцати часов утра, когда я вернулся к своим друзьям в госпиталь. Между нами опять завязался оживленный разговор.

Нашу беседу нарушило неожиданное появление лейтенанта Хьюза. У него был очень утомленный вид; чувствовалось, что он только что испытал большое физическое напряжение. Зная, с каким нетерпением мы ждем результатов подводных поисков, лейтенант пришел проинформировать нас.

— Опустившись на дно моря, — начал он, — мы вскоре обнаружили какую-то крупную часть самолета. Под ней лежали три трупа. У одного мы нашли в кармане документы на имя Декунхи. По инициалам на кольце, снятом с пальца другого трупа, мы определили, что оно принадлежит Пименте. Третий труп опознать не представилось возможным…

Остальные шлюпки вернулись с поиска поздно вечером. Моряки обыскали все побережье в этом районе, но ни на одном из островов ничего не обнаружили. Если бы, кроме нас, еще кто-нибудь из членов экипажа или пассажиров «Принцессы Кашмира» остался в живых, то об этом, конечно, рассказали бы морякам местные жители. Но многие из островитян даже не знали о случившейся катастрофе. Последняя искорка надежды погасла в наших сердцах: мы поняли, что нас осталось только трое, что все остальные, в том числе и тот, кого мы приняли за Декунху, погибли в ту страшную ночь.

После ужина я вышел на верхнюю палубу подышать свежим воздухом. На море незаметно опускалась ночь. Луна так ярко сияла, что при ее свете можно было свободно читать. В спокойной воде, взъерошенной едва ощутимым ветерком, зеркальным блеском вспыхивали лунные осколки.

Ко мне подошел кто-то из офицеров и спросил, где сегодня поставить мою койку.

— Если можно, там же, где вчера, — ответил я, не раздумывая.

Офицер бросил многозначительный взгляд на черный квадрат ткани, повешенной наподобие экрана, и сказал:

— За этим пологом лежат три мертвеца.

Я уже готов был ответить, что все равно буду спать на верхней палубе, как к нам подошел доктор Корни.

— Вам приготовлена постель в каюте, — сказал он с присущей ему добротой.

Пожалуй, доктор был прав. Разве мог бы я спокойно заснуть, зная, что по соседству со мной лежат три моих бездыханных товарища, которые всего несколько дней назад были в полном расцвете сил?

В эту ночь мне очень плохо спалось. Проснулся я рано утром. «Дампьер», по-видимому, уже находился далеко от островов, так как еще вчера вечером снялся с якоря и взял курс на Сингапур.

Первым долгом я направился в госпиталь. Дикшит и Патхак тоже не спали. У них было приподнятое настроение: доктор разрешил им сегодня встать. Все мы выглядели весьма забавно: Дикшит из-за перевязанной руки не мог надеть рубашку и накинул ее на плечи; Патхак близоруко щурился, потеряв свои очки, с которыми до этого никогда не расставался; мою раненую голову украшала повязка, сильно напоминавшая головной убор бирманца.

…Как описать нашу радость, когда «Дампьер» вошел в Сингапурский пролив! С обеих сторон разворачивали перед нами свою сказочную красоту знакомые берега, покрытые роскошной тропической растительностью.

Как только «Дампьер» отдал швартовы, добрая сотня корреспондентов нацелила на нас свои фотоаппараты. Но репортерам не дали к нам пройти. Меня, Дикшита и Патхака предусмотрительно отвели в каюту капитана Роу, и мы некоторое время даже не знали, что происходит на берегу.

 

Мы летим на родину!

Сингапур… Сколько раз нам приходилось бывать здесь! Ведь через этот город пролегала воздушная трасса «Принцессы Кашмира». Но на этот раз нас вместо гостиницы ожидала больница; предстояли встречи с другими, совершенно незнакомыми нам людьми. А впрочем, и сами мы тоже стали другими…

Казалось, прошла целая вечность, прежде чем капитан Роу вернулся. Вместе с ним в каюту вошли доктор Корни, индийский официальный представитель в Малайе господин Тандон, ответственные сотрудники «Эйр Индия Интернейшнл» капитан Вишванатх и господин Кауль. Все они тепло приветствовали нас и выражали нам свое сочувствие.

Покидая гостеприимный «Дампьер», мы сердечно поблагодарили капитана Роу, доктора Корни и лейтенанта Хьюза за то, что они были так любезны и внимательны к нам.

Несмотря на то, что репортерам запретили подходить к нам, они неотступно следовали за нами. От пристани до санитарной машины нас беспрерывно сопровождали вспышки их «блицев».

В Сингапуре мы пробыли четыре дня. Поднимаясь по трапу на борт самолета «Принцесса Маратха», который должен был доставить нас в Бомбей, я невольно подумал о том, что всего лишь шесть дней назад в такое же солнечное утро прекрасная «Принцесса Кашмира» стояла на гонконгском аэродроме Кай-Так. Все члены экипажа были тогда здоровы и веселы, а сейчас многих нет в живых, а сама «Принцесса Кашмира», разбитая и изуродованная, покоится на дне моря.

Самолет «Принцесса Маратха» плавно приземлился на бомбейском аэродроме Санта-Круц. Последними из пассажиров спустились по трапу Дикшит, Патхак и я. У меня радостно забилось сердце, когда среди встречающих я увидел родных и близких. Они долго не выпускали меня из объятий.

Как приятно было снова почувствовать под ногами родную землю! Семь дней назад я стоял на этом же самом аэродроме. Кто мог тогда знать, что наш рейс так печально окончится у далеких островов Натуна?

…Больше двух лет прошло после гибели «Принцессы Кашмира», но мне кажется, что это произошло только вчера — так живо сохранилось в памяти все, что я видел и пережил в те ужасные минуты. Вот из густых клубов черного дыма возникает бледное лицо неустрашимой Глории, направляющейся со спасательными поясами в пилотскую кабину. Вот, не выпуская из рук штурвала, сидит на своем командирском месте капитан Джатар. Он предпринимает героические усилия, чтобы удержать горящий самолет в равновесии; на его прекрасном лице нет ни тени страха; спокойным, ровным голосом отдает он приказания членам экипажа. А вот смелый и исполнительный Декунха; он не спускает глаз с контрольных приборов, быстро и четко выполняя все распоряжения командира корабля.

Стоит мне только подумать о последних минутах «Принцессы Кашмира», и, словно живые, встают в моей памяти Десуза и Пимента, которые все время оставались с пассажирами и помогали Глории надевать на них спасательные пояса.

Навсегда сохранятся в моем сердце образы и тех одиннадцати пассажиров, которых «Принцесса Кашмира» должна была доставить на Бандунгскую конференцию. Никогда раньше я не представлял себе, что люди способны встречать смерть с таким невозмутимым спокойствием. Мне хотелось как можно ярче запечатлеть это в рассказе, а также показать мужество, верность своему долгу и готовность к самопожертвованию тех моих коллег, которых, увы, уже нет в живых, и тех, что разделили со мной в океане долгие восемь часов борьбы со стихией, когда смерть была нашей постоянной спутницей.

Вот почему свой рассказ о последнем рейсе «Принцессы Кашмира» я с любовью посвящаю светлой памяти капитана Джатара, Декунхи, Пименты, Десузы, Глории Берри и одиннадцати пассажиров — всех шестнадцати человек, которые стали жертвой гнусного преступления и погибли вместе с самолетом.

Пусть же их имена никогда не померкнут!

 

Содержание

От издательства … 3

X. А. Аббас. Вместо предисловия … 5

Из Бомбея в Гонконг … 9

Из Гонконга в неизвестность … 14

Жить осталось всего десять минут … 18

Из когтей смерти … 25

Одни в открытом океане … 27

Песня среди черной ночи … 31

Загадочные огни … 34

Два Робинзона на маленьком острове … 38

Мы снова увидели солнце! … 40

Еще один воскресший из мертвых … 45

Нас окружают друзья … 48

Там, где произошла катастрофа … 52

Нас осталось трое … 55

Мы летим на родину! … 59