— А почему у меня «четверка» за полугодие по истории?

Весь класс, в котором вел историю директор школы, уже вышел, а эта ученица осталась. И теперь стояла перед ним в позе и с выражением лица богини справедливости и правосудия.

В классе эту девочку немного недолюбливали за постоянно недовольное выражение лица. Она смотрела вокруг как-то слегка высокомерно. И говорила со всеми как-то нехотя, «через губу». Когда говорила о школе, учителях, предметах, одноклассниках, так и слышалось, что все время подразумевается «ЭТА школа», «ЭТИ одноклассники», «ЭТИ учителя», теперь вот «ЭТА история»…

— У тебя «четверка», потому что ты не отвечала темы, а тесты сдала на «четверку», — спокойно ответил директор школы. Он всегда старался говорить спокойно. И с учениками, и с учителями.

— А вы меня не спрашивали!

— Как же мне тебя спрашивать, если ты руку не поднимаешь и желанием не горишь? Вон, кто знал — руку поднимали. И кому надо было — тоже руку поднимали. Ты или не знала, или тебе не надо было…

— Я знала! А вы мне — «четверку»!

— …И что теперь? — он без всякого интереса смотрел на нее. Внизу уже ждали завучи, надо было назначать педсовет, надо еще проверить, что там получается с расписанием на третью четверть, надо обязательно позвонить коммунальщикам, чтобы за зимние каникулы не выстудили школу, надо проверить классные журналы выборочно (есть список, за кем нужен глаз да глаз)… Дел еще много. А тут вот еще и разговоры с учениками.

— Примите у меня зачет!

— Что, прямо сейчас? Только что был урок. На уроке ты руку не подняла. А после урока, извини, у меня уже намечены дела.

— Но я же готовилась! Примите зачет!

— Не сегодня, извини. Дел много, — он захлопнул журнал, сунул его подмышку и пошел совещаться с завучами.

На другой день она встречала его у порога школы, к открытию.

— А сегодня вы примете зачет?

— Сегодня у меня совещание в Гороно, а потом совещание по теплу в исполкоме… Так что — нет.

— А когда? — она стояла и ждала с таким выражением лица, что было ясно: будет ходить и долбить в одну точку столько, сколько понадобится.

— Вот ведь, какая… Настойчивая…, — директор подумал минуту, глядя на нее. — Ну, готовься. В пятницу. У меня в кабинете. В два часа, сразу после уроков.

— Хорошо, — кивнула она. — Я приду.

В пятницу ровно в два часа дня в дверь кабинета директора раздался стук:

— Можно? Я на зачет!

Он поднял голову от бумаг, в которых закопался по уши, посмотрел непомняще.

— А-а-а… Да-да. Зачет. Сходи-ка за вашим журналом, скажи, что директору на зачет. Скажи, сейчас же и отдадим.

Через пять минут журнал лежал на его столе.

— Та-а-ак, — открыл он нужную страницу. — Значит, говоришь, учила? Готовилась, говоришь?

— Да! — подняла она нос кверху. — Я готовилась!

— Ну, что ж…, — он поставил жирную «пятерку», зачеркнув «четверку» и написав сбоку, что исправленному можно верить. А потом закрыл журнал, протянул его ученице, стоящей перед столом.

— Все. Можешь отнести…

— Как это?

— Ну, ты же готовилась? Ты же считаешь, что знаешь на «пятерку»? Что «четверка» тебе — незаслуженно? А я тебе доверяю. И если так, то зачем нам тратить время и нервы?

— …Я же готовилась! Я ночью читала! — краска бросилась в щеки, заблестели предательской слезой глаза.

— Я верю. Поэтому, смотри, поставил тебе твою «пятерку». Ты же этого от меня хотела? Все. Можешь идти.

— Вы издеваетесь?

— Нисколько. Ты учила. Я тебе верю. Оценка, которую ты из меня выжимаешь, поставлена. Какие еще могут быть вопросы?

Она еще с минуту постояла перед его столом, но директор уже опустил голову к бумагам, на которых требовалось вывести подпись и пришлепнуть печать: та еще работа, требующая сосредоточенности. Повернулась, медленно вышла, аккуратно прикрыв дверь.

Больше до конца года индивидуальных зачетов она не требовала.

За год по истории у нее красовалась «четверка».