— М-м-м… Ты кто?

Петр смотрел непонимающе на маленькую девочку в своей комнате… Бр-р-р, помотал он головой, отчего опять захотелось прилечь и закрыть глаза. Нет, не девочку — женщину. Все при всем, смотреть, как говорится, приятно. Только вот роста очень маленького. Она стояла над ним, уперев маленькие руки в маленькие бока, и яростно раздувала маленькие ноздри маленького носа.

— Э-э-э…, — помахал он поднятым вверх указательным пальцем. — Белочка-а-а… а нам и не страшно!

— Ты текст свой двумя руками набиваешь? — вполне связно спросило нежданное алкогольное явление.

— Оно говорящее! — восхитился Петр.

Р-раз-два-три! Маленькая ладонь врезала по левой, правой, снова левой щеке… От души врезала, что аж потолок снова закачался в Петиных глазах.

— О-ой… Больно же!

— Ты. Текст, — она показала рукой, как будто пишет. — Пишешь или печатаешь?

— Ик, — прикрыл он рот ладонью.

— Фу-у-у, — помахала она рукой перед собой. — Последний раз спрашиваю…, — и тут вдруг заорала тонко и звонко, до зуда в ушах. — Ты пишешь, гад, или печатаешь?

— П-печатаю…

— Жаль, — вздохнуло видение. И добавило мечтательно. — А то можно было тебе палец сломать… Или два. На левой.

— За что? — глупо спросил Петр и сам рассмеялся такой глупости — кто же разговаривает с видениями.

— И вот это все — мне? — спросило куда-то в воздух, вверх, в потолок, видение. — Мне — вот это? Ну, ладно, ладно…

Она плавно поднялась в воздух — Петр удовлетворенно прикрыл глаза, потому что все подтверждалось. Ну, разве люди летают? Летают черти, ведьмы всякие, некоторым, если не врут, даже ангелы являлись — но это надо было, наверное, очень долго пить. А печень все же не железная.

И тут же скрючился от удара в печень. А в ушах зазвенело от крика:

— Встать! Быстро! Кому сказала! Что? Молчать! Встать! Встать, твою мать! Вста-а-ать!

— Ой, ой, ой, ой, — только поворачивался он на диване, неуклюже сползая на пол.

— Встать!

— Стою уже…

— Молчать! Молчать, пока не спрашиваю! — крик прямо в ухо чуть не выбил барабанную перепонку. — Стоять смирно! Молчать! Ждать команды! Что? Лечь! Встать! Лечь! Встать! Лечь! Встать! Молча-а-ать!

Петр «на автомате» выполнял команды. Ложился со вздохом. Тут же вскакивал. Молчал. Стоял смирно. Но мозги потихоньку просыпались, и начинали свое шевеление различные мысли: что не похоже это на сон, что почему никто не слышит этого крика, что когда пинают — это очень больно, что вообще — кто такая, откуда?

— Шаг вперед! Еще шаг! Что? Молчать! Лечь, встать! Лечь, встать! Шаг вперед! Два шага вперед! Пол-оборота нале-во! Налево! Убью, скотина!

Она так громко кричала, что в старинной люстре, которая досталась Петру в подарок от бабушки, звенели потемневшие от времени хрустальные подвески.

— Ты! Ты, скотина, кто такой? Быстро отвечай! Короче! Короче и яснее! Ты кто такой?

— П-петр, — заикнулся он.

— Молчать! Лечь, встать! Лечь, встать! Мне глубоко наплевать на твое имя! Лечь, встать! Я тебя научу волю любить! Лечь, встать! Кто ты такой — быстро и ясно!

— П-писатель…

— Шаг вперед! Сесть! Писать!

Он повернул голову, но тут же получил пощечину сзади.

— Не вертеться! Сидеть смирно! Руки на клавиатуру! Быстро! Писать! Кому сказано!

«Ну, ни фига себе мы вчера насобачились», — настучали пальцы.

— Так… Насобачились — это хорошо. Но в целом не по теме! Молчать! Сидеть! Писать!

— А что писать… Ой! Больно!

Пинок в бок был увесистым.

«Хорошо, что она маленькая», — подумал Петр. — «А то сломала бы ребро, запросто!»

— Что? Кто? Маленькая? Я тебе покажу — маленькая! Я тебе сломаю что-нибудь и погляжу, какая я маленькая! Молчать! Писать!

Он вывел на экран вчерашний текст, работу над которым прекратил как раз с приходом друзей. Word бесстрастно подчеркнул ошибки и непонятности. Петр почистил немного текст, добавил пару запятых, потом фразу, другую. Ниже записал возникшую мысль, развил ее в целый абзац, а потом, зацепившись, вдруг, не поднимая головы, закончил страницу.

Отвлекся, чуть скосив глаза в сторону: незнакомка с умильным выражением лица, подперев щеку рукой, опертой на подлокотник его кресла, смотрела на него, как смотрела в детстве бабушка.

— А вы, собственно, кто? — осторожно спросил Петр.

— Я-то? Да муза я твоя, дурачок. Вот, помогаю, типа… Что-о-о? Молчать! Сидеть смирно! Писать, твою мать!