Бабушка пришла поздно. Ещё с порога она стала приговаривать:
— Чего принесла! Уж чего я принесла! На, держи, только не разворачивай.
Бабушка стряхнула с платка снег, обмела валенки и села у печки, протянув озябшие руки над чайником.
— Ну, вот я и согрелась маленько, — сказала бабушка, — Давай-ка, Варюша, поедим.
Варя подала узелок, и бабушка вынула тёмные картофельные оладьи.
— Три рубашки скроила, сметала — вот и отблагодарили меня. Ешь, Варюша!
— Дяденька Чапурной приходил, — сказала Варя, запивая оладьи тёплым чаем. — Дожидаться не стал: «Некогда мне», — говорит. Он мне и печку помогал разжигать, а то бы она и до завтра не разгорелась.
— Ну и ложись, пока тепло, — сказала бабушка. — Я укрою тебя, и спи. А к Чапурному я завтра сама схожу. Где ему ходить ко мне! У него и без меня заботы хватит.
«Он про то, что мы в буржуев играли», — хотела сказать Варя, да промолчала: всё равно не поможет.
Варя забралась под одеяло, как была — в платье, в чулках, — и уснула. Бабушка сходила к соседям, вернулась, закрыла трубу, прилегла рядом.
Много ли ребёнку нужно: поела — и спит.
Хорошо, сегодня поесть принесла, а бывает так, что и нечего принести. В Москве теперь редко кто сыт.
Не спится бабушке; лежит, сама с собой рассуждает:
«С октября, с революции, прошло три месяца, а войну всё не кончают. Все ушли на фронт. Остались старые да малые. Про малых-то надо думать, кормить совсем нечем. Варя-то стала какая — одни глаза». Алёша, Алёша! Не вырастил дочку! Оставил на меня, старуху, — шепчет бабушка. — Война… когда она кончится? Когда рабочий народ отобьётся? У рабочих-то ни сапог, ни ружей, а воевать надо за свою, советскую власть. Вот Миша Чапурной вернулся без руки… Сердечный человек! Алёшу не ждать… Лежит он в братской могиле…
— Бабушка, ты чего? — спрашивает, проснувшись, Варя.
— Да вот простыла — кашляю, — говорит бабушка и утирает поскорее слёзы.
Варя опять засыпает. А бабушка всё со своими думами, и сон не идёт. «Чапурной, наверно, насчёт Вари приходил. Хлопочет ребят определить в детский дом. Хорошо бы, а то вместо хлеба стали давать рожь да овёс…»
Бабушка ходит по знакомым шить, иногда берёт с собой Варю.
«Пойдём, — говорит, — там покормят, а с собой вряд ли дадут».
Или, уходя, даёт талончики на обед и велит идти в столовую:
«Захвати вот баночку. Если не съешь, с собой принесёшь».
И Варя стоит в очереди за супом из воблы.
Суп пустой, только что солёный.
Бабушка за день устала. Казалось, как положит голову на подушку, так и уснёт. Да вот не спится. Одна мысль за другой в голове. Как теперь жить?