1

Черная туча появилась на горизонте. Она надвигалась грозно и неумолимо.

– Неужели это все монголы? – невольно вырвалось у кого-то из стоявших на верхней площадке башни воинов. Прикрывшись ладонью от бьющего в глаза солнца, они жадно всматривались в приближающиеся тумены хана Бату. Здесь же находился и Роман Федорович. Упрежденный дальним дозором о вступлении татарской орды в пределы Булгарского царства, он собрал из близлежащих городков и селений мужчин и, вооружив, поставил на стены Ошела. Женщин же и детей Роман Федорович приказал увести подальше от города и укрыть в лесу, тянущемся широкой лентой вдоль Волги.

– Монголы – такие же люди, только помельче. А что их много, так на то они и дикий народ, ни в чем меры не знают. Потому и расплодилось их что мошкары: мелких, злых и кровожадных, – глубокомысленно изрек один из мужиков, утирая слезящиеся от напряжения глаза.

– Может, оно и так, да от татар не отмахнуться, как от комарья, – вздохнул стоявший рядом с Романом чернобородый крутолобый мужик. Его густые черные как смоль волосы трепало на ветру, и он время от времени отводил их рукой со лба.

– Ты бы, Данило, шишак на голову надел, не то стрела, не дай Бог, ужалит, – посоветовал Роман Федорович.

– Хорошо бы, – отозвался тот, – да ни один не налазит, больно большая.

– Вот так дела… – удивленно протянул Роман. – Ты же кузнец! Чего для себя не выковал?

– Не сподобился вот. Все другим доспехи ладил, – развел руками Данила. – Только-то меч по руке и сделал.

Надолго замолчали.

Между тем темная колышущаяся масса татарского войска приближалась, заполняя все пространство от синеющего вдали леса и до берега Волги. Уже стали различимы впереди идущие группы всадников.

– Да сколько же их здесь?! Я отродясь столько народу не ви… – воскликнул кто-то из мужиков, нервно хихикнул и, испугавшись своего смешка, смолк на полуслове.

– Не робей, мужики! – прикрикнул Роман на окружавших его воинов. – Поди, учил я вас не напрасно. Выстоим, пока царь Алтынбек войско приведет. Монголы крепости воевать не горазды. Они в чистом поле числом берут, а здесь ров, стена да мы на стенах. А кроме того, гляньте, – показал Роман рукой в сторону площади перед дворцом брата царя Булгарии, – конное войско. Всадники в тяжелых доспехах, да и лошади железом прикрыты, не чета монголам. На тех, кроме лохмотьев, ничего нет. Осилим! – пытаясь приободрить оробевших от увиденного воинов, уверенно произнес Роман Федорович.

– Хороша конница, слов нет, да всего пять сотен. С таким-то войском только татей по лесам гонять, – невесело проронил кто-то и тяжело вздохнул.

– Э-эй, мужики, князя не видели? – раздался звонкий мальчишеский голос, и в черном проеме лаза показалась вихрастая голова.

– Кому я там понадобился? – откликнулся Роман Федорович. – Тебе, что ли?

– Не-е-е, – замотал головой мальчишка. – Княгиня тебя ищет, – и, угнув голову вниз, прокричал: – Матушка Мария, здесь он!

Вскоре на площадке смотровой башни появилась княгиня. Одетая в чешуйчатую рубаху, перепоясанную широким кожаным поясом, на котором висел короткий меч, за спиной – лук, на голове – шелом с высоким султаном, она, мать двоих сыновей, казалась стройным юношей, еще не вошедшим в зрелую пору. Глядя на жену, Роман залюбовался ею.

– Ты чего удумала-то? – нахмурил брови он. – Не забава, сражение жестокое грядет!

– Напугал, – передернула плечиками Мария.

– Не женское это дело, – уже тише добавил Роман Федорович. – Твое дело за сыновьями приглядывать, а не по крепостным стенам лазить!

– Ты же знаешь, что ни одна стрела, пущенная мной, не пролетит мимо. А что до Федора и Хасана, так с ними Феофан-писец, дед Данила и прислужниц два десятка.

Зная, что жену не переспорить, Роман согласился.

– Но как все стрелы метнешь – домой! – твердо сказал он, и Мария смиренно склонила голову, ибо Роман, приняв решение, был непреклонен.

А между тем тумены хана Бату заполонили видимое пространство. Словно река, встретив на своем пути остров, они обошли его и устремились дальше на север. Уже солнышко склонилось к западу, а татары все шли и шли.

– Да сколько же их? – тихо проговорила Мария.

Заглянув в ее широко распахнутые глаза, Роман прочитал в них недоумение и ужас. Обняв жену за плечи, он так же тихо ответил:

– Много. Одна надежа на Бога да на эти стены.

Ближе к ночи татарское войско встало. Измученные ожиданием, защитники Ошела недоумевали: ни один всадник не приблизился к стенам города ближе полета стрелы.

– Чего они, треклятые, задумали? – переговаривались мужики из полка князя Романа.

– Располагаются на ночлег, будто нас и нет вовсе.

– Поди, пакость какую готовят. Ночи ноне темные, подберутся тайком и навалятся скопом.

– А мы на что?

Но ночь прошла спокойно. Лишь сполохи множества костров да незнакомая речь напоминали, что враг рядом. А когда утром рассеялся стелющийся с Волги туман, взору ошельцев предстала картина, принесшая надежду: дымились головешки потухших костров, а напротив главных ворот от небольшого леска и до реки копошилась серо-рыжая от малахаев и лошадиных крупов масса, на взгляд, тысяч пять-шесть. Остальное войско ушло.

Ближе к полудню к воротам Ошела не спеша подъехали двое всадников на низких лохматых лошадях. Судя по добротной одежде и лисьим шапкам, воины не простые.

– Открывай ворота! Послы хана Челука!

Посовещавшись, на встречу с татарами выехали булгарский воевода Ослак и князь Роман Федорович. Блистая наборными кольчугами, восседая на арабских тонконогих скакунах, они всем своим видом показывали уверенность и силу.

– Хан Челук приказывает вам открыть ворота! Вы все – его добыча! Вы все – его рабы! А рабам не нужно оружие, лошади и дорогие одежды, не нужны дома и женщины. Их удел – пасти ханские табуны. Хан повелевает: всем выйти из города, оставив оружие и лошадей. Кто же воспротивится воле хана, того ждет смерть!

Чуть сдерживаясь от возмущения, Роман Федорович произнес:

– Хан Челук – великий воин. Но мы тоже воины и выйти, сложив оружие, не можем. Передайте своему хану, что мы согласны оставить город только с оружием. Хан Челук не должен препятствовать нашему отъезду.

Татарские всадники, выкатив глаза, зашлись хохотом. Они тряслись, хлопая себя по коленям, животам, показывали пальцами на ничего не понимающих Романа и Ослака. Наконец, отдышавшись, один из послов, выпятив губу, презрительно выдавил из себя:

– У вас всего пять сотен воинов да три сотни рабов на стенах, а вы требуете от хана отпустить вас вольно. Вы – трава под сапогами нашего хана, вы – рабы его.

– Хан Челук – мудрый хан. Он понимает, что такие решения надо принимать обдумав. Я прошу дать нам время на раздумья до заката солнца.

– О чем они говорят? – тихо спросил воевода Ослак, склонившись к самому уху Романа.

– Подожди малость, – отмахнулся Роман.

Но ханские послы, не удостоив ответа, развернули коней и, взвизгнув по-разбойничьи, ускакали.

– Ты еще надеешься, что царь придет с войском к Ошелу? – глядя удаляющимся послам вслед, спросил воевода.

– Нет. Ему теперь не до нас. А время потянуть следует. Ночью попытаемся выйти из города.

– Так что сказали послы? – повторил свой вопрос воевода, и, когда Роман передал содержание короткого разговора, побагровев, Ослак разразился потоком проклятий и угроз. Он готов был броситься вслед татарам, чтобы немедля утолить жажду мести, ибо большего оскорбления, нежели он услышал, воевода и представить не мог. Раб – вот что привело его в бешенство. Роман с трудом унял разгорячившегося воеводу.

– Вот что я тебе скажу, – остановившись в воротах, заявил Ослак, – ночи я ждать не намерен! Прямо сейчас, пока враг не ждет, я ударю всей конницей. Ты видел их вооружение? А лошади?

– Но их много! – возразил Роман. – Они смелы и жестоки. Татары разбили половцев! Покорили много народов, разрушили немало городов…

– Ты со своими рабами можешь прятаться за стенами, но я сделаю так, как решил! – твердо заявил воевода и, рванув поводья, ускакал к ожидавшим его всадникам.

Роман только осуждающе покачал головой, понимая, что воеводу не остановить, и направился к смотровой башне.

«Погубит воевода конницу! Как пить дать погубит!»

Поднявшись на площадку башни, Роман Федорович сердито произнес, обращаясь к своим сотникам:

– Нечего глаза пялить на татарву! К своим мужикам идите. Надо ждать осады. Да булгар, что с вами на стенах, расставьте между нашими, они-то покрепче будут.

– Случилось что? – тревожась за мужа, спросила Мария.

– Сейчас увидишь, – тряхнул головой Роман. – Вон, уже пошли, – показал он рукой в сторону площади.

Казалось, что по серому полотну прошла серебристая рябь. Это воины садились на лошадей, и солнечные блики играли на их доспехах. Еще через мгновение площадь забурлила, заволновалась и потекла, убыстряя свой бег, широким ручьем по улице в сторону ворот. Так колонной, не замедляя движения, чтобы не утерять внезапности, повел воевода Ослак пять сотен закованных в железо всадников на тумен хана Челука.

– Что он делает? Воевода двинулся умом! – вскричал Роман. – Лавой! Развернись лавой! – кричал он, размахивая руками.

Но его могли слышать лишь стоявшая рядом Мария да с десяток воинов на стенах, ибо гул от множества копыт перекрывал все звуки.

Татары заволновались. С высоты башни было видно, как они в спешке садились на лошадей, группами выезжали на открытое место и стекались к всаднику, держащему в руках длинное копье с развевающимся на его конце флажком и конским хвостом. Их становилось все больше и больше, тысяча, две, три… И неожиданно вся эта конная масса, разбухая и разрастаясь, двинулась навстречу булгарской коннице. Ветер дул от реки, и поднятая копытами пыль, словно шапкой, накрыла место сражения. Ничего невозможно было рассмотреть, только треск, словно скованная льдом река вскрылась, прокатился над полем битвы.

– Закрыть ворота! – распорядился Роман, но, когда воротная стража принялась исполнять его приказ, один из булгарских сановников не позволил им этого сделать, крича, что если булгарская конница будет вынуждена отступать, то ей негде будет укрыться. С трудом унял Роман верещавшего сановника. Но лишь створки ворот сомкнулись, как десятка три татарских всадников застучали копытами по мосту, перекинутому через ров. Их тут же отогнали стрелами.

– Знать, Бог за нас, – перекрестился Роман. Он опять поднялся на башню и оттуда пытался рассмотреть, что же происходит на поле битвы, но лишь звон железа, крики, лошадиное ржание доносились до его уха.

Ближе к полудню шум битвы стих, а еще через время пыль улеглась, и взорам защитников Ошела открылась удручающая картина: огромная луговина, изорванная тысячами лошадиных копыт, пестрела разноцветными бугорками. Это были тела убитых и раненых, между которыми сновали маленькие юркие фигурки.

– Что происходит? – недоумевая, воскликнула Мария. – Где же наша конница? Там лишь воины монгольского хана. Даже среди убитых я не вижу воинов в железных доспехах.

– Погибли все, – заскрежетал зубами Роман. – А что воинов в доспехах не видишь, так сняли с мертвых. Теперь за нас возьмутся. Слышишь, как воют. Это злоба их душит!

Только ближе к вечеру татары окружили город. Словно голодные псы, они кружили под стенами, пуская стрелы в его защитников, не решаясь на штурм.

– Может, обойдется и, видя неприступный город, татары отступятся, – с надеждой гадали ошельцы, обозревая с высоты татарскую конницу. Но татары не отступили. Подтащив длинные лестницы, используя волосяные арканы, осыпая стрелами защитников города, они пошли на приступ. Несмотря на то что ошельцев было чуть более тысячи и многие из мужиков никогда не держали в руках оружия, татары ничего не могли сделать. Теряя сотня за сотней убитыми и ранеными, они всякий раз отступали и, передохнув и перегруппировавшись, вновь бросались на город. Сопротивление защитников Ошела все более разжигало жадных до добычи татарских воинов. Город был отдан тумену хана Челука на разграбление за пленение семерых половецких ханов в прошлогоднем походе, и теперь законная, по их понятиям, добыча не давалась в руки. Видя, как гибнут его воины, да еще в самом начале похода, хан Челук приказал:

– Город сжечь!

Сотни стрел огненными дугами устремились к городу. Они втыкались в деревянные крепостные стены, крыши домов, падали в загоны для скота, куда уже немало было завезено сена, и все это занималось пламенем, затягивалось дымом. Мужики бросились было тушить разрастающиеся пожары в городе, но, остановленные криками сотников и десятников, остались на стенах.

– Тушить только стены и ворота! Уцелеют они, будем живы и мы! – передавалось из уст в уста приказание князя Романа. Волею судьбы из всех живших в Ошеле булгарских князей он остался один. Другие же, прослышав про приближение туменов хана Бату, оставили город.

Мария, встав между столбами, поддерживающими башенную островерхую крышу, не торопясь метала стрелы в неосторожно приблизившихся к стенам города татарских всадников. Ее стрелы, направленные умелой рукой, всякий раз находили цель, и уже десятка два татар корчились на земле со стрелами, имеющими алое оперение, не меньше раненных ее стрелами унесли лошади на своих спинах. Меткого лучника заметили и татары. Теперь они уже пускали стрелы не просто в сторону города и его защитников, а стремясь поразить худенького воина в кольчуге и шлеме с высоким султаном. Роману с великим трудом удалось увести свою воинственную жену с башни. Отобрав у нее лук, он не терпящим возражения тоном приказал:

– Немедля иди к детям! Не дай Бог что с ними случится… Пожары кругом!

Поворчав, Мария тем не менее послушалась мужа. Уже издали она прокричала:

– Сюда приведу. Под башней погребец, там отсидимся!

Город пылал. В нескольких местах горели стены, и все меньше оставалось защитников Ошела: кто погибал в огне, кто падал со стрелой в груди, а кто, видя, как гибнет нажитое годами добро, тихонько оставлял свой участок обороны. Этим воспользовались татары, и уже на стенах звенели мечи, падали замертво люди.

Подозвав своего помощника и старого товарища Мирона, Роман приказал:

– Собери наших, кого сможешь, и лошадей тоже приведи. Еще немного, и стемнеет.

– Так все едино ворог везде, не проскользнуть. На две сотни шагов, а то и поболее светло, будто день.

– Что верно, то верно, – согласился Роман. – Но есть одна задумка: посмотри, – показал он рукой, – тень от башни вытянулась и простирается аж до самой ложбины. Коли доберемся до нее, там уж до самой Волги втае пройдем. Только бы лошади ржанием своим нас не выдали.

Из трех сотен русских мужиков из полка Романа Федоровича и полусотни охраны Марии пришло не более полутора сотен. Многие были ранены, обожжены. Оглядев своих товарищей, Роман произнес:

– Оставаться в городе – погибель верная! Потому всем сесть на лошадей, кому не хватит, по двое. Как за ворота выедем, свернуть по правую руку и двигаться к ложбинке. Коли татары заметят, то скакать сколь есть мочи в сторону Волги, прямо на их лагерь, а далее в сторону леса. Там наше спасение. Разбирай лошадей.

Роману и ведомым им людям повезло: одновременно в нескольких местах обрушились участки стен, и татары с криками и воем устремились в образовавшиеся проемы. Незамеченными защитники Ошела проскользнули к ложбине и по ней опустились к самой воде. Роман повел свой потрепанный изрядно полк к лесу, где укрылись от татар женщины и дети. До самого утра они искали их, но безуспешно.

2

Переправив свое войско через Волгу и приказав ему следовать в Городец-Радилов, Роман с двумя десятками верных и отчаянных молодцов пошел в верховье великой реки, туда, где впадает Кама, и, переправившись, вновь оказался на земле булгар. Верный слову, он не мог и не хотел оставлять своего тестя в трудную годину. Алтынбека он нашел в Тухчине. С горечью поведал Роман о сожжении Ошела татарами и о том, что только полторы сотни его защитников укрылось на русском берегу. Не менее скорбными вестями поделился и царь Булгарии: татаро-монголы шли по земле булгар, разоряя город за городом.

– Их очень много. Татары будто муравьи. Давишь, а они все лезут и лезут, и не видно им ни конца, ни края. Только такое же огромное войско в силах их остановить. Может, стоит всем народом переправиться через Волгу и тогда вместе с Русью выступить супротив хана Бату? – предложил Роман царю, но тот только покачал головой:

– Еще сильна Булгария воинами и народ верит мне, что защищу его от врага. Здесь, под Тухчином, дам я сражение, и пусть решит Аллах: жить моему народу или умереть. А ты, благородный князь русов и муж моей Зоры, уходи. Ты не булгарин. Твоя родина там, – показал царь перстом на запад. – Не дал Аллах счастья тебе и моим внукам в Булгарии, может, твой Бог даст им счастья на Руси. Прощай!

Роман не стал перечить царю, понимая, что повелитель должен разделить судьбу своего народа. Он лишь предложил:

– Коли будет на то твоя воля и ты решишь перейти Волгу, знай: великий князь Юрий Всеволодович всегда рад тебе, твоей семье и твоему народу. Он даст тебе землю и волю. Я же последую твоему приказу, и не потому, что боюсь потерять жизнь, а потому, что она принадлежит моим детям и моему князю.

Через две недели Роман Федорович был уже в Городце, где с великой радостью его встречали Мария с детьми, а также Дубрава и Андрейка. Он рассказал о встрече с Алтынбеком и о последних событиях в Булгарии. Безрадостным был его рассказ, тревога и озабоченность сквозили в каждом слове.

Только недельку и пожил Роман в Городце. Вскоре потянулись беженцы из Булгарии. Шли они по одному, по двое, а то и целыми селениями… Битва под Тухчином закончилась полным разгромом булгарского войска. Остатки его ушли вверх по Каме или, переправившись через Волгу, нашли себе приют в мордовской земле и земле владимирской. О судьбе царя Булгарии и его семьи никто ничего не знал. Эти новости заставили Романа в спешном порядке отправиться водным путем в стольный град, чтобы поведать великому князю Юрию Всеволодовичу о нависшей угрозе над Русью. Как не хотел он брать с собой Марию с сыновьями в дальний путь, но жена настояла на своем: слишком велико было желание увидеть город, о котором столь много и столь восторженно рассказывал Роман.

Проплывая мимо Нижнего Новгорода, Роман Федорович не преминул заглянуть к воеводе Арефию Никитичу, чтобы поделиться с ним своими тревогами. Нижегородский строительный воевода уже знал о нашествии татар на Булгарию и отнесся к рассказу Романа спокойно.

– Мне многое ведомо из того, что ты рассказал. Ведь земля слухами полнится. Скажу то, чего ты не знаешь. Ведет татар по Булгарии, язви его в душу, воевода наш бывший – Гази Барадж.

– Так он же загинул два года тому в походе на мордву!

– И мы так думали. Ан нет! Ушел к татарам. Но не татары нас ноне волнуют, а от мордвы покоя нет: то скотину угонят, то хлеба потопчут, то когось стрелой ужалят. Великому князю я о том грамотку отписал, да ответа все нет. Ты с Юрием Всеволодовичем-то говорить будешь, так о нашей беде тож поведай.

Роман обещал, хотя в душе осудил воеводу: «Не о том тревоги твои должны быть, Арефий Никитич! Ой не о том! Мордва только жалит, а татары погибель несут!»

Как ни спешил Роман во Владимир, а весть о нашествии татар на Булгарию прилетела в стольный град раньше.

Юрий Всеволодович встретил своего посольского боярина на крыльце, выказав ему этим честь, не без интереса оглядел дочь царя Булгарии, потрепал по кудрявым головкам сыновей Романа и Марии, пригласил в терем. Поручив Марию и детей заботам Агафьи, великий князь увел Романа в горницу. Слишком нетерпелив стал Юрий Всеволодович в последнее время.

Разговор был долгим. Не единожды заглядывала княгиня в горницу, приглашая за стол, но Юрий лишь отмахивался:

– Не мешай!

В самом конце разговора великий князь, нависнув над сидящим за столом Романом, сердито произнес:

– Знаю, что беда идет с востока! Знаю, что татары не половцы! Знаю и то, что ты прав, призывая сейчас ударить по ворогу, пока он пребывает в радости от победы над Булгарией! Но я знаю и то, чего ты знать не можешь, ибо долгонько уже не живешь на Руси: нет сил идти на татар! Одной землей володимирской дикий народ не осилить, а Русь разобщена и враждебна. Русь воедино собирать надобно. Потому пойдем мы ноне на мордву. Хочу повести за собой Муром и Рязань. Поход тот для войска легок, для князей прельстителен удачей, скорой победой. А что нас касаемо, так и нам от него польза: укрепим Новугород Низовой, Городцу поспокойнее станет, поутихнет мордва-то.

– А что мне прикажешь делать, государь? – поднялся с лавки Роман. Только сейчас, выполнив свой долг перед Булгарией до конца, он почувствовал, что непомерно устал. Видимо, это увидел и понял Юрий Всеволодович. Положив ему руку на плечо, он примирительно сказал:

– Не осуждай своего князя. Даже я не всегда волен поступать так, как хочу. Ты же отдохни немного и отправляйся в Новугород. Сменишь на воеводстве Арефия Никитича. Строитель он знатный, а вот как воин – слабоват. Ноне воевода в Низовом граде надобен такой, чтобы ратное дело знал добро да ворога не страшился. Посему отдаю Новугород Низовой под твою руку.

Роман, прижав ладонь к сердцу, поклонился поясно и, тряхнув кудрями, твердо произнес:

– Воля твоя, государь. Служил в посольском чине, послужу и в воинском.

3

Собирались в поход на мордву споро. К назначенному сроку к Нижнему Новгороду привели свои дружины князья рязанские, муромские, тринадцатилетний сын князя Ярослава Федор привел переяславцев, дружину владимирскую и весь поход доверил Юрий Всеволодович своему старшему сыну Всеволоду. «Двадцать один год от роду княжичу, пора самому войско водить», – решил великий князь.

Молодые князья, уверенные в своем превосходстве перед «белоглазыми», шли в поход как на охоту, не хватало разве что собак в загон. Поначалу так и было: почти не встречая сопротивления, занимали дружинники селение за селением, грабя, убивая, разоряя, угоняя в полон мирных жителей. Но чем глубже заходили воины в мордовские леса, а и без того редкие дороги превратились в охотничьи тропы, тем чаще находили свою смерть пришедшие за легкой добычей владимирцы, рязанцы, муромчане, переяславцы. Мордовские лучники нападали тихо, неожиданно, невзирая на время суток, жалили метко и растворялись в лесной глуши. Сколько их было? Двадцать, пятьдесят, сто? Никто не знал, но потери с каждым днем становились все ощутимее и ощутимее. Сопротивление вызывало ответную жестокость: деревни сжигались, мужчины убивались, посевы вытаптывались, вырубались священные рощи. Дойдя до тихой извилистой речки, достаточно широкой и полноводной, Всеволод принял решение: возвращаться.

Обратный путь был трудным. Находясь в постоянном ожидании нападения лучников, воины устали, озлобились и потому, проходя через уже разоренные мордовские деревни, поджигали их, оставляя за собой лишь пепелища. Молодые дружинники, впервые участвующие в походе, роптали, обвиняя во всех неудачах князей, бывалые же воины лишь осуждающе покачивали головами.

Только выйдя к Нижнему Новгороду, князья воочию убедились, сколь велик полон: женщины, дети, более двух сотен молодых мужчин и парней. И несмотря на то что после великого голода многие деревни обезлюдели, только князья рязанские пожелали забрать свою долю полона с собой. Остальные же решили избавиться от бросающих полные ненависти взгляды мордовских мужиков и женщин, продав их невесть откуда появившимся купцам из южных стран. Те, загрузив лодии живым товаром, пошли и вниз по Волге, и вверх, замыслив продать мордву поближе – татарским ханам.

Появился такой купеческий караван из четырех насадов и двух лодий и в Городце. Пока хозяин сторговывал съестные припасы у городецких купцов, пленных вывели на берег. Тут же они были окружены толпой любопытствующих горожан, а вездесущие мальчишки, дразня охрану, бегали между расположившимися на отдых. Пошел посмотреть на пленных и Андрей. Не то чтобы его интересовали несчастные, просто хотелось узнать побольше подробностей о походе. Каково же было его удивление, когда среди сидящих стайкой молоденьких девушек он узнал Цветану. Одетая в просторную серого цвета рубаху, она сидела, обняв колени руками и положив на них голову. Андрей бросился к девушке, но был остановлен уткнувшимся в грудь острием копья. Охранник смотрел прямо, спокойно, даже несколько отрешенно.

– Где хозяин? – спросил нетерпеливо Андрей. – Чего молчишь?

– Нашел у кого спрашивать. Басурман он и есть басурман, – осклабился стоявший рядом коренастый мужичок. – Нехристь-купец в город пошел. Хотя вона, возвращается никак.

Купец был сухощав, невысокого роста, в черном одеянии и такой же чалме. Взгляд черных глаз быстр, оценивающе пронзителен, нос заострен, с горбинкой, черные брови срослись. Бесцеремонно остановленный рукой Андрея, он удивленно вскинул брови.

– Хочу купить полонянку. Вон ту, – показал рукой Андрей, на что купец отрицательно покачал головой. – Плачу серебром.

– Нет. Хороший баба, себе надо, – с трудом выговаривая слова, произнес купец.

– А вон ту? – не глядя кивнул молодец.

– И тот баба нужен.

Притянув купца за одежду к себе, Андрей угрожающе произнес:

– Я – воевода городецкий. Коли захочу, всех возьму силой, а ты, жадный купчишка, в земляной яме дни доживать будешь. Понял?

Купец затряс бороденкой и, оправляя одежду, тихо произнес:

– Баба твой. Серебра не надо, хлеба надо, мяса надо. Купцы плохой, продавать не хотят хлеба.

– Будет тебе хлеб, – кивнул Андрей и решительно направился к пленнице. – Цветана! – позвал он ее.

Девушка вздрогнула, медленно подняла свои огромные, цвета изумруда, глаза. Губы ее задрожали, и слезинки, крупные, чистые, оставляя искрящийся след, покатились по щекам.

– Пойдем, – подал руку Андрей. – Ты свободна. Все твои страдания закончились.

Цветана встала, сделала несколько шагов и, закрыв лицо руками, разрыдалась. Андрей обнял ее, прижал к груди, склонившись к самому уху, тихо произнес:

– Не плачь. Теперь ты со мной и будешь со мной всегда!

4

Чтобы уберечь свою дочь и своих внуков, царь Алтынбек не сказал всей правды Роману Федоровичу при расставании. Дело в том, что за три месяца до прихода татар в Булгарию в Уфе объявился Гази Барадж, объявивший себя царем Булгарии. Его власть признали улугбек Казани Хисам и улугбек города Банджи эмир Ильяс Ялду.

Царь Алтынбек, еще до конца не осознавая угрозу, исходящую от Гази Бараджа, направил в Уфу посланника – свою старшую дочь Алтынчач. Гази Бардж был удивлен и, поинтересовавшись у царевны, почему отец послал ее, получил ответ:

– Царь Булгарии считает тебя женщиной, ложащейся под любого мужчину. Ты изменил своей отчине и своему народу. Он объявил тебя мятежником.

– Передай своему отцу: спасутся только те, кто признает меня царем. Кто пойдет против, будет убит или пленен татарами. Дерзость твою прощаю: с женщинами и детьми не воюю.

О своей встрече с Гази Бараджем Алтынчач поведала отцу.

– Значит, все-таки татары, – тяжело вздохнул Алтынбек. Он-то понимал, какая это сила. – И приход их скоро. Не теряя времени, бери сына и отправляйся в Ошел. Князь Роман Зору и детей отправляет на Русь, с ними поедешь и ты.

– Я не могу оставить мужа. Он в Бандже… и я не хочу оставлять свою отчину в тяжелое для нее время. Я умею драться… Ты сам меня учил этому. Я не оставлю тебя, – решительно и твердо признесла Алтынчач.

Булгары готовились к встрече с татарами последние два года. От реки Чишмы до Биляра они соорудили восемь линий валов-урамов и крепостей. Эти защитные сооружения были заимствованы у гуннов: стены, сооруженные из дубовых и сосновых бревен, шедшие в два ряда, засыпались мокрой глиной и камнями, поверх насыпалась земля, закрепленная дерном и кустами. В завалах сооружали хорошо замаскированные ворота. Вдоль стен на расстоянии слышимости голоса располагались посты. За стенами в небольших крепостях на определенном расстоянии размещались гарнизоны. Таким образом, дороги и предполагаемые направления движения татарских войск были закрыты.

Но Алтынбек не мог предположить, что татар на Булгарию поведет Гази Барадж. Минуя крупные города-крепости, он повел татарское войско через Башкорт – земли своего дяди Иштяка. Татарское войско возглавлял полководец Субетай. В войске шло немало чингисидов: Орда, Берке, Гуюк, Кадан… В поход с отцом отправился и младший сын Чингисхана Кулькан.

Татары не ожидали столь ожесточенного сопротивления булгар. На подступах к столице они осадили крепости Сарман и Табыл-Катау. Защитники погибли все. Царевич Мункэ был настолько поражен храбростью их, что приказал останки сжечь на костре, что являлось высшей наградой погибшему. Ибо душа его быстро достигала бога Тенгре и так же быстро возвращалась в тело нового храброго воина.

Двадцатого сентября 1236 года татары, с величайшим трудом преодолев заграждения, подошли к столице. Биляр окружало шесть оборонительных валов с рвами, заполненными водой, посады также имели укрепления.

Осада столицы затянулась. Нескольким отрядам общей численностью пятнадцать тысяч человек удалось прорвать кольцо татар и уйти в город Бандж. Вместе в ними ушла и старшая дочь Алтынбека – Алтынчач.

Татары медленно приближались к стенам Биляра. Они засыпали рвы, разрушали валы. Со стен крепости на них обрушивали лавины стрел, но их запас был небеспределен. В один из дней осады к стенам подъехал Гази Барадж. Он стал уговаривать защитников сдаться, но получил в ответ стрелу в плечо.

Штурмы не прекращались ни днем ни ночью. Силы защитников таяли. Они отступили к цитадели Мартуан и укрылись за ее стенами. Только на шестой день штурмом ее взял сын Чингисхана Кулкан. Но у мечети Барадж сын кипчакского хана Карабаша, погибшего в 1225 году с булгарами на берегу Яика от татарской стрелы, метнул в Кулкана железную стрелу из огромного лука и убил его. Татары, обозленные потерей сына хана и понимая, что Чингисхан будет в гневе, обрушились на последних защитников столицы. Понимая, что гибель неизбежна, жена царя Алтынбека Фатима, обняв внука, сына царевны Алтынчач, бросилась вместе с ним с минарета «Сулеман». Сам царь пал в сражении. В Биляре было пленено всего десять тысяч защитников. Отделив воинов от мирных жителей, хан Бату приказал:

– Воинов обезглавить, а жителей – в рабство. Город сжечь!

В конце ноября 1236 года в городе Нур-Сувар собрались сторонники Гази Бараджа и провозгласили его царем Булгарии. Но хан Бату не разрешил носить ему этот титул. Гази Барадж остался лишь эмиром, вассалом татар. Татары ушли, оставив на территории Булгарии пять туменов во главе с царевичем Мункэ, чтобы взять город Банджи, державшийся почти год. Город был красив и богат, и Бату-хан решил сделать его столицей своего удела. Обороной города руководил полководец Бичман, а после его гибели – Алтынчач. Она уже знала о гибели отца, матери, сына, а ее муж Буртас Бегиша, командир гарнизона крепости Барадж, умер от ран на ее руках. Татары штурмовали крепость раз за разом, силы защитников таяли, и уже последние герои укрылись в деревянной мечети «Сабан». Попытки взять мечеть татарами окончились безуспешно, и тогда Мункэ приказал ее сжечь. Из пылающей мечети выскочили последние защитники Бараджа, но среди них Алтынчач не было. Царевич приказал найти дочь царя Алтынбека, но безуспешно. Воительница исчезла.