Сайен хорошо помнила себя в раннем детстве, когда ей не было еще и двух лет. Мать, тогда еще живая, представлялась какой-то неясной, туманной фигурой. Родители были уже в разводе, и однажды, когда Девин приехал навестить ее, девчушка бросилась навстречу, протянув ручонки к отцу.

Он подхватил ее огромными сильными руками — ее большой, красивый отец, — и мир закружился, а она завизжала от неописуемого восторга. Потом он подбросил ее в воздух, и распиравшее ее счастье мгновенно сменилось ужасом, потому что все твердое и надежное куда-то провалилось и она на единый неуловимый миг повисла в бесплотном воздухе.

Все промелькнуло так быстро, что она не успела даже вскрикнуть. Земное тяготение заявило свои права на крошечное тельце, отец подхватил ее, и все стало на свои места. Но Сайен навсегда запомнила первобытный ужас беспомощного барахтанья в пустоте.

Картинка эта промелькнула в сознании Сайен; девушка замерла, тяжело дыша, и осмотрелась. Время замедлило свой бег, настоящее сосредоточилось в тихом шелесте листвы. Пока она карабкалась на дерево, открылась еще одна опасность: лосьон сделал ее тело скользким, и трудно было надежно ухватиться за ствол. Руки начинали болеть от напряжения, но ни намека на страх не просачивалось в спокойный, ровный голос, занимавший мальчика пустой болтовней, на которую тот отвечал дрожащим фальцетом.

Она добралась уже до тонких ветвей и теперь выбирала путь с предельной осторожностью, проверяя надежность каждой ветки, прежде чем перенести на нее всю свою тяжесть, и при каждом скрипе и покачивании дыхание замирало в горле, и она застывала, собираясь с силами, чтобы продвинуться еще на сантиметр.

Прошло не более пяти минут, когда тишина, окружавшая двоих на дереве, была нарушена шумным появлением людей. Сайен рискнула посмотреть вниз. В группе, приближавшейся со стороны поселка, царила та же реакция, что была у них с Джейн: потрясенная беспомощность и ужас. Господи, подумала она в отчаянии, ни одного тренированного мужчины в этой толпе!

Какая-то женщина вскрикнула высоким голосом, и Барри снова тихо захныкал.

— Это твоя мама? Чего же бояться? — спросила Сайен, поднимая голову. Она была уже на уровне его ног, и перед глазами дрожала маленькая грязная сандалия, казавшаяся совсем крошечной и невероятно беспомощной. — Спорю, она падает в обморок, когда ты переходишь через дорогу. Разве нет?

— Она убьет меня! — выпалил мальчик, и Сайен усмехнулась про себя.

Успокаивая ребенка, стараясь отвлечься от паники внизу, Сайен не заметила появления на сцене еще одного человека. Он несся по ручью мощными, пожирающими пространство прыжками в ореоле бриллиантовых брызг, и бег его был столь же стремительным в конце километровой дистанции, как и в начале ее.

Напряженное выражение его лица не изменилось, когда он увидел застрявшего мальчика и хрупкое, по-кошачьи напряженное тело Сайен под ним. Его карие глаза расширились, а грудь заходила ходуном, хотя сердце и без того колотилось от быстрого бега.

Сайен услышала с земли звук нового голоса, глубокого, твердого и властного, и сразу почувствовала волну облегчения — это был Мэтт, сейчас он наведет порядок в перепуганном сборище внизу. Мэтт появился поразительно быстро; Джейн, вероятно, бежала так, будто все псы ада кусали ее за пятки.

Он с одного взгляда оценил ситуацию и крикнул:

— Сайен, я поднимаюсь. Не пытайся освободить его, пока не окажусь прямо под тобой.

— Хорошо, — откликнулась девушка и, переводя дыхание, стала ждать, а он с атлетической легкостью начал взбираться на дерево. Когда она рискнула взглянуть через плечо вниз, он остановился на уровне тонких веток, протестующе поскрипывающих под его немалым весом, а поднятое вверх лицо было от нее в трех метрах.

Глаза их встретились — миндалевидные изумруды и карие всполохи яростного пламени. Три метра казались бесконечностью. Выражение лица Мэтта было столь ужасным, что Сайен закрыла глаза. И услышала, как скрипнула следующая ветка.

— Не двигайся дальше, — ослабевшим от ужаса голосом проговорила она. Еще скрип, и Сайен дернулась, как от удара топором. — Ради Бога, Мэтью!

— Не беспокойся обо мне, — ответил Мэтт с невозмутимым спокойствием. — А вот сама будь теперь предельно осторожна. Можешь уцепиться ногами за следующую ветку и дотянуться до мальчика?

— Я попробую.

С бесконечной осторожностью Сайен продвинулась вперед. Усталые мышцы протестующе заныли, и ей пришлось с усилием сглотнуть, преодолевая тошноту, когда порыв ветра угрожающе качнул перегруженное дерево. Затем, обвив ногами тонкий ствол, она вытянулась до ломоты в суставах и чуткими пальцами добралась до узенькой спины мальчика. Как только удалось крепко ухватить футболку, она мягко сказала:

— Отлично, Барри. Сейчас я тебя освобожу. Ты должен держаться как можно крепче за ствол. Не пугайся, когда я дерну, я тебя держу. Понял?

— Д-да.

Она сжала зубы и рванула. Острый сук, на котором висел Барри, разорвал футболку. Почувствовав, как поддается ткань, мальчик взвизгнул, извернулся вьюном и ухватился не за ствол, как говорила Сайен, а за ее руку.

Она угадала то, что должно произойти, за долю секунды. От резкого движения мальчик потерял опору. Единственное, что она успела сделать, прежде, чем он полетел вниз, — это мертвой хваткой вцепиться в его запястье.

А потом завизжала сама Сайен, не в силах справиться с опрокидывающей ее тяжестью, и они с мальчиком ударились о ствол дерева.

От страшной боли в затылке она едва не потеряла сознание. Один ужасный миг казалось, что силы в сомкнутых вокруг ствола ногах не хватит и они оба кувырком полетят вниз, навстречу неминуемой смерти. Голова закружилась, к горлу подступила тошнота, руку и плечо пронизала острая боль. Сайен висела вниз головой, из последних сил сжимая запястье ребенка.

— Отец Небесный! — воскликнул потрясенный Мэтт.

Она ослепла от слез — мальчик был слишком тяжел. Раздирая пересохшее горло, она прошептала:

— Помоги!

— Милая, держись! Я уже почти дотянулся до него. Сайен, ради всего святого, не сорвись сейчас. Еще чуть-чуть…

Длинный протяжный стон сорвался с ее губ — это жаловалось дрожащее от напряжения тело. Корпус был изогнут под немыслимым углом, жилы на руке натянулись, как скрипичные струны. И тут она почувствовала, что вес мальчика уменьшился. Мэтт негромко произнес:

— Я держу его. Отпускай!

Пальцы бессильно разжались. Подняв голову, она помутневшим взором следила, как Мэтт закинул мальчика на свою широкую спину и Барри по-обезьяньи обхватил ее. Мэтт смотрел вверх. Страх и напряжение превратили его лицо в мешанину острых углов, медленно растворявшуюся в белой пелене. Вот и хорошо. Вот и ладно. С губ ее слетел вздох облегчения, ресницы затрепетали.

— Сайен! — Дикий рык пробудил ее. — Не теряй сознание! Я спущу его к матери и туг же вернусь за тобой. Не двигайся с места… Ты слышишь? Ответь мне!

— Я слышу, — прошептала Сайен сквозь громовые удары сердца, отдающиеся в гудящей голове. Все ее существо, казалось, состояло сейчас из боли и тошноты. Как хорошо было бы просто заснуть… Девушка начала уплывать на вращающемся облаке…

Пока теплая, жесткая рука Мэтта не приподняла ее за плечи. Он положил голову девушки в ложбину между своей напряженной шеей и плечом, потом, дотянувшись, обхватил рукой торс.

— Вот так. Я тебя держу, — успокаивал он. — Ты в безопасности. Постарайся обнять меня за шею и потихоньку разжимай ноги.

Она ткнулась лицом в соленый жар его шеи. Попыталась обнять поврежденной рукой, но, хотя чувствовала в нем силу и каменную устойчивость, никак не могла решиться отпустить ствол.

— Не могу, — проговорила она в отчаянии. — Я упаду.

— Шшш, — шептал он, склонив к ней лицо. Уголок рта двигался у самых ее глаз. — Скорее у меня руки оторвутся, чем ты упадешь. Ты просто перевернешься в воздухе — и все. Обещаю тебе.

Из зеленых глаз на его шею капали слезы бессилия.

— Я повредила плечо. Мне не спуститься.

— Я буду за тобой все время, рукой буду держать тебя за талию, — ровным голосом увещевал Мэтт. Его жесткая рука мешала ей дышать. — Пожалуйста, Сайен. Доверься мне.

Закрыв глаза, она сделала то, что он просил: сначала одна, потом вторая нога отпустила ствол, и она ринулась навстречу то ли смерти, то ли спасению. Тело перевернулось, и все в мире встало на места, а Сайен издала звериный вопль от страха и боли. Мускулы на руке Мэтта налились гранитной твердостью у нее на спине, и она слилась с ним всем телом.

Одной согнутой в колене ногой Мэтт цеплялся за ветку, другая, вытянутая, уперлась в более крепкую ветвь пониже; он надежно удерживал девушку одной рукой — она не понимала, как в человеке может быть столько силы, — пока ее ноги не нащупали ту же толстую ветку.

Потом, когда она уже стояла, он какое-то время просто прижимал Сайен к себе, зарывшись лицом в ее волосы.

— Я вам за все отплачу, юная леди, — проговорил он напряженным голосом, — вы знаете, как заставить мужчину потерять голову от страха.

Она сжалась, трепеща, между гранитной стеной его груди и стволом дерева.

— Мальчик в безопасности?

— Жив, здоров и ревет так, что глаза на лоб лезут, — мрачно произнес Мэтт. — Сайен, любовь моя, как ни приятно держать тебя в своих объятиях, я бы сделал это с большим удовольствием, стоя на земле. Это что же, и есть твой способ вышибить почву у меня из-под ног?

Она уперлась лбом в согнутую руку.

— Это вышло совершенно незапланированно, честное слово.

— Бедная милая спинка — ты вся расцарапана.

У тебя хватит сил держаться одной рукой? — спросил Мэтт. — Хорошо. Тогда двигайся вместе со мной, а когда я буду держать тебя за талию — вот так, — можешь отдыхать. Идет?

— Идет.

Прижавшись к ее спине, он запечатлел быстрый поцелуй в мочку уха Сайен.

— Славная девочка!

Путешествие вниз, к безопасности, было кошмаром, перенести который можно было лишь благодаря надежной груди Мэтта, прижатой к ее спине. Позже Сайен могла вспомнить только, как слепо выполняла указания, за что взяться рукой и куда поставить ногу, предоставляя Мэтту делать все остальное.

Наконец наступила благословенная минута, когда он посадил ее на нижнюю, самую толстую ветку и легко спрыгнул на землю. Сайен прислонилась к стволу, едва веря, что они добрались сюда живыми.

Внизу собралась целая толпа, но обессилевшая Сайен, ни на кого не обращая внимания, не сводила огромных блестящих глаз с Мэтта. Он выпрямился и обратил к ней взгляд хищника, в котором сквозило облегчение и еще какое-то трудноопределимое чувство.

Он раскрыл объятия и нежно сказал:

— Последняя остановка, сердце мое. Она упала в его объятия, будто возвратилась домой.

Сайен внезапно проснулась в темноте и в первое мгновение не могла вспомнить, где она и как сюда попала. Потом, узнав знакомые очертания своего шкафа в лунном свете, сочащемся сквозь полузадернутые шторы, расслабилась и прижала к груди подушку.

От мягкой наволочки исходил слабый, чистый, острый запах, чужой и в то же время очень знакомый. Она уткнулась лицом в подушку и вдохнула поглубже. Все тело девушки болело — от тыльной стороны коленей и выше: ободранная спина, поврежденное плечо, пульсирующая опухоль на затылке.

Теперь она вспомнила застрявшего на дереве мальчика, и хотя этот образ принес с собой напоминание о страхе и боли, сквозь него с гораздо большей силой проступило физическое ощущение тела Мэтта.

Сняв Сайен с дерева, он немедленно подхватил на руки ее измученное тело и понес прочь сквозь благодарную толпу, мимо матери мальчика, которого Сайен помогла спасти. Девушка пристроила гудящую от боли голову у него на плече и спрятала лицо на его шее.

Джошуа и Стивен были отправлены собирать вещи, а Джейн получила задание показать Мэтту дорогу обратно в Саут-Бенд, а оттуда кратчайший путь в Мемориальный госпиталь. Несмотря на то что длинный день и езда в машине навевали сон, Мэтт не давал Сайен дремать, подозревая, что от удара о дерево она получила сотрясение мозга.

Подчиняясь его настояниям, она на протяжении всей отчаянной гонки с досадой декламировала стихи и напевала песенки, лишь бы не заснуть и доказать, что голова у нее в полном порядке. Потом было ожидание рентгеновского обследования в травматологическом пункте. Осматривавший ее врач, нервный от переутомления, заявил, что эта несносная жара выгнала из щелей всех психов, и смотрел на Сайен так, будто намекал, что считает ее ненормальной, а она старалась не обращать внимания на сардоническую усмешку Мэтта и приглушенное хихиканье Джейн.

Не обнаружив у нее никаких серьезных повреждений, кроме ссадин, синяков и растянутых мышц, врач прописал обезболивающие таблетки и мази для руки и плеча. Мэтт отвез девушек на квартиру и поехал в аптеку, а Джейн помогла Сайен принять ванну и облачиться в длинную свободную футболку.

Когда Мэтт вернулся с лекарствами, она послушно проглотила прописанную дозу и немедленно отключилась. Проспала, вероятно, несколько часов и вот теперь проснулась от ноющей боли во всем теле.

В квартире было очень тихо. Сайен с трудом перевернулась, чтобы посмотреть на светящийся циферблат будильника, и тут же пожалела об этом: голова протестующе загудела и закружилась. Было только начало первого, а значит, в доме, скорее всего, никого нет. Компания собиралась на полуночный сеанс в местный кинотеатр.

От боли и жалости к себе Сайен немного похныкала, потом потерлась носом о пахучую подушку и расцвела, запоздало узнав запах Мэтта, оставшийся на наволочке.

Конечно, он же спал в ее комнате прошлой ночью. Его запах вызвал множество образов, и ни к чему сейчас разбираться в достаточно запутанных и бурных отношениях, потому что чувственная память сохранила только хорошее: уют, силу и желанное облегчение после опасного приключения.

Слезы подступили к глазам, но она негодующе смахнула их. Стоило ему оказаться рядом в трудную минуту, и она уже ассоциирует его запах с такими качествами, как надежность и основательность! Она и двух дней его не знает, и вот, только лишь потому, что чувствует себя не в лучшей форме, а он оказался на месте, когда был ей нужен, она уже должна тосковать о нем, так, что ли?

Как смешно, как беспомощно, как глупо! Именно этого она всегда старалась избегать: пустой, идиотской тоски. Слава Богу, у нее по крайней мере хватило здравого смысла не влюбиться в этого человека. Это уж было бы слишком.

Ox, как же больно! Сайен вертелась в постели, пытаясь найти удобное положение для своего больного тела. В конце концов сдалась, отбросила покрывало и, шатаясь, поднялась на израненные ноги, чтобы поискать обезболивающее. Кажется, Джейн оставила пузырек на кухонном столе.

Сайен вышла из спальни в холл. Она заметила свет в гостиной и, удивленная, пошла посмотреть. Обычно они с Джейн, уходя, оставляли свет только над крыльцом у входной двери.

Стоило ей повернуть за угол и вступить в золотистый мягкий свет под тихие волны музыки, льющейся из проигрывателя, как с диванной подушки поднялась голова с выгоревшими на солнце волосами и Мэтт спокойно произнес:

— Сайен?

Она вздрогнула. Рука машинально потянулась к блестящим всклокоченным волосам, и она спросила хриплым со сна голосом:

— Что ты здесь делаешь?

— Мы подумали, что кому-то нужно присмотреть за тобой на случай, если что-нибудь понадобится, а поскольку я не большой любитель «Монти Питона», то и вызвался остаться тут, — ответил он, легко поднимаясь на ноги. Он сменил шорты на столь же линялые джинсы и серую фуфайку с оторванными рукавами. Его неожиданное появление, его присутствие в квартире так точно совпало с ее мыслями, что зеленые глаза девушки снова заблестели брильянтами слез.

— Что случилось, Сайен? Болит? Нежность, прозвучавшая в вопросе, оказалась последней каплей. Она отвернулась в замешательстве и смущении, скрывая хлынувшие ручьем слезы, и молча кивнула.

Он обошел диван и бережно обнял ее.

— Ну-ну, давай-ка примем лекарство. Вздрогнув, она позволила провести себя через холл и принялась вытирать заплаканные щеки. Он включил на кухне свет, но даже не взглянул в ее сторону, пока наливал холодную воду в высокий стакан и вытряхивал на ладонь таблетки.

Сайен проглотила лекарство с гримасой отвращения и жадно выпила всю воду. Потом воскликнула с негодованием:

— Терпеть не могу эту гадость! Я от них тупею!

Он добродушно улыбнулся, забрал у нее стакан и поставил его в раковину.

— Я знаю, что ты имеешь в виду. Как-то я потянул шею в автомобильной аварии и принимал эти таблетки; в результате пострадал еще больше, постоянно натыкаясь на стены. Но в первые две ночи они помогут тебе уснуть. А синяки у тебя что надо!

Она еще больше смутилась и уставилась на радужные разводы на голых руках. Какое-то странное побуждение заставило ее медленно произнести:

— Они только кажутся такими страшными. У меня остается синяк от любого пустяка, и я потом не могу вспомнить, где его заработала.

На кухне воцарилась полная тишина. Сайен стояла с опущенной головой. Когда Мэтт наконец заговорил, голос его был напряженным:

— Я получил прощение, Сайен?

Ее забило как в ознобе. Она подождала, пока это пройдет.

— Не знаю.

— У тебя такая нежная кожа… — Он легонько провел пальцем по руке, а потом вдруг сказал отрывисто:

— Может, посидишь со мной в гостиной, пока не начнет действовать успокаивающее, или уже хочешь спать?

Она покачала головой.

— Сейчас я не смогу заснуть.

— Вот и хорошо, — сказал он с облегчением и открыл холодильник. — Хочешь еще попить? Я буду пиво, но тебе, боюсь, нельзя. Как насчет апельсинового сока?

— Да, пожалуйста. — Она смотрела, как он наливает в стакан сок, потом спросила с некоторой неловкостью:

— Как ты себя чувствуешь?.. Я имею в виду последствия нашего приключения.

Его сжавшиеся губы побелели, складки у рта обозначились резче. Он пропустил девушку в гостиную.

— Никаких, если не считать нервного напряжения. Я думал, только перед смертью человек за считанные секунды вспоминает всю свою жизнь, но, когда этот малыш начал брыкаться, а ты рванулась к нему и неминуемо должна была упасть, у меня перед глазами пронеслись все на свете «если бы да кабы».

— У меня ничего такого не было, — сказала Сайен, нахмурившись. Она свернулась калачиком на диване, а он устроился возле нее. — У меня только искры из глаз посыпались, когда я ударилась головой о ствол.

— Что ж, — протянул Мэтт, глядя на нее в странной задумчивости, которая, впрочем, сразу же рассеялась, едва он подал ей стакан и открыл свое пиво. — Ты совершила сегодня смелый поступок, мы оба живы, и можем поговорить об этом.

Сайен, запрокинув голову, выпила сок и принялась разглядывать профиль Мэтта. Кажется, он вполне искренне говорил о ее смелости, но, если честно, она просто не успела подумать о том, какой опасности подвергалась; когда она вцепилась в руку Барри, это было совершенно инстинктивное движение, безо всяких мыслей о том, что могло последовать далее.

Настоящей смелостью, во всяком случае, она так считала, обладали люди, подобные Мэтту. Она-то знала, что он забрался на дерево гораздо выше, чем позволял его вес, прекрасно сознавая степень риска. Однако, по его словам, все это было очень просто, а о том, что творилось у него в голове, когда они встретились глазами на том дереве и он решил сделать то, что сделал, речь и вовсе не заходила. Он говорил о страхе за нее и за мальчика, но не за себя.

— Я обязана тебе жизнью, — проговорила Сайен, только сейчас осознав, сколько правды в этих словах.

Мэтт удивленно взглянул на нее, и она ощутила смутную благодарность за то, что он не пожал плечами в ответ и не отделался незначащей фразой — искренне и глубоко тронутая, она бы не вынесла этого.

— А тот малыш обязан тебе, своей, — сказал Мэтт с медленной улыбкой. — А вот бесшабашно прожигающий жизнь мальчишка, каким был я когда-то, — памяти одной мудрой девушки, которая научила его ценить чистоту и здоровье. Такова жизнь, Сайен. В этом настоящий смысл твоих пересекающихся кругов. Нельзя говорить об обязанности кому-то так, будто это долг, который можно заплатить. Человечество связано узами чести, преданности и, иногда, самопожертвования. Нет такой штуки, как свободное волеизъявление.

Смущенная и взволнованная услышанным, Сайен отвернулась. Тонкие крылья бровей сошлись на переносице.

— Не могу согласиться с тобой, — ответила она, и, хотя взгляд был устремлен на проигрыватель в противоположном углу комнаты, видела она сейчас только маленькую одинокую девчушку. — Воля моего отца свободна, и он всегда делает в точности то, что хочет.

— Так ли? — спросил Мэтт, откидываясь на спинку дивана и бережно обняв ее за плечи. Он вытянул мускулистые ноги. — Я не много знаю о нем, за исключением того, что в глазах Джошуа он является довольно экзотической фигурой. Он ведь профессиональный игрок?

— Да, — сухо подтвердила Сайен, — один из лучших в мире. В свободное от интернатов и университета время я навещала его в лучших пятизвездных отелях всего мира.

Ладонь мускулистой руки бережно поправила прядь ее волос, превратив этот жест в ласку.

— Наверное, ты была очаровательной малышкой, — сказал он. — Могу себе представить милое платьице, кудри, рассыпавшиеся по спине, и огромные зеленые глазищи. У меня бы сердце разорвалось, если бы пришлось отослать куда-то такую дочурку.

— Правда? — спросила Сайен и почувствовала, как сжалось горло. Если бы Мэтт подарил своим детям ту необъятную нежность, что раскрылась сейчас, он воистину был бы превосходным отцом. Она почти позавидовала его будущей жене.

— Да. А еще я знаю, — продолжал он, помолчав, — что, если бы моя работа или стиль жизни представляли опасность и не слишком подходили для воспитания этой бесценной девчушки, я отослал бы ее туда, где она может расти в безопасности, и отказал бы себе в сомнительном удовольствии позволить ей слишком сильно зависеть от меня. Я, конечно, не могу говорить за твоего отца, но самопожертвование принимает разные образы.

— Да, ты, конечно, прав, — сказала она со вздохом, опустив усталую, гудящую голову. — Я знаю, что на самом деле он по-своему меня любил и таскал за собой, сколько мог. Разумеется, я никогда не нуждалась ни в чем материальном. Просто для своих детей я хочу чего-то лучшего, вот и все. Настоящий дом, где они могут быть счастливы, всегда зная, что есть место, куда можно вернуться, если понадобится. Разве я прошу слишком многого?

— Нет, — прошептал он, прижимая ее к груди, — не слишком.

Наконец обезболивающее начало действовать, растворяя боль, прогоняя ее прочь. Сайен зевнула до хруста в челюстях и лениво подумала, что надо бы отодвинуться от него. Она непременно сделает это — через минуту…

Голова медленно опустилась на его плечо, и он повернулся, давая ей устроиться поуютнее. Тепло окутало девушку. Кто бы мог подумать, что этот человек, к которому так хорошо приласкаться, возвышался перед ней ледяным незнакомцем, готовым разорвать ее в клочья на субботнем празднике.

— Разве не смешно? — пробормотала она. Мэтт едва заметным движением потерся подбородком о душистую копну ее волос и спросил:

— Что смешно?

— Роли, которые мы играем, — пробормотала Сайен и заснула.

Он долго сидел, склонив лицо к ее волосам, а потом, когда сквозь щель в шторах сверкнули фары подъехавшей машины, неспешно развернулся, поудобнее устраивая обмякшее тело на своих руках. Девушка поерзала, пряча лицо в его фуфайку, но так и не проснулась, пока он нес ее в спальню, укладывал в постель и поправлял одеяло. Несколько мгновений он стоял, глядя на прекрасное, как у ангела, лицо в мягком лунном свете. От входной двери донеслись приглушенные голоса.

Тогда он нагнулся, легонько поцеловал Сайен в уголок губ и шепнул:

— Спокойной ночи, Спящая Красавица. Сайен улыбнулась и поглубже зарылась в подушку. Ей снился полуночный любовник.